Приключения инспектора I.F.I.

 

                                                                          Mahjong titans

 «…Солнце скользнуло за горизонт,

и ночь  опустилась   на  Марс,

как большое  тёмное  покрывало…»
  (Пол Андерсон, «Убить марсианина» 

                                                                               Глава  первая

Огромный космический лайнер XP12.01MARS-ZEM, флагман межзвёздной пассажирской армады, неподвижно застыл на приколе у только что возведённого марсианами буя. Через некоторое время лайнер должен будет отойти отсюда, унося на своём борту почти  тысячу пассажиров и меня, в том числе.  Этот  буй,  насколько  я понял из  объяснения директора  курсов,  был построен по чертежам марсиан из сплава, добытого ими же на Титане, Япете и других спутниках Сатурна, по их же технологии и под большим, большим секретом.

Я и шестеро моих сокурсников, теперь уже бывших студентов марсианской  школы Межгалактических  Финансовых  Инспекторов,  должны были вылететь по заданию в различные   галактики и звёздные системы – ближние и дальние. Я не попал в элитную группу «Дальнобойщиков» по собственной вине. Слишком уж независимым я был, а иногда, поступал даже наперекор инструкциям. 

 Руководство же школы, особенно директор, опытный финансовый волк, не поощряли очень-то самостоятельных студентов.  Только  благодаря  заступничеству  куратора  меня,  уже  на втором или даже на первом году обучения, не попёрли из группы, и я не оказался на каком-нибудь «девчоночьем» историко-археологическом или библиотечном факультете.

Наша школа являлась дочерним учебным заведением при Марсианском Финансово-Экономическом   Университете  (МФЭУ), и  учились в ней сплошь особо одарённые, с математическим уклоном, студенты. Я каким-то образом тоже оказался в их числе, хотя и не рассчитывал на такое везение. Собственно, я немного привираю.

Я попал в неё не каким-то образом, а по настоянию мамы. Это она меня в неё устроила через своего знакомого, а я, кажется, пока не жалею. А дальше? Дальше жизнь покажет.

Теперь же мы, бывшие студиозусы, должны были покинуть Alma Mater и разлететься, словно оперившиеся птенцы, на задания, как очень ёмко выразился  наш  господин директор - «Возвращать потраченные без толку на нас средства».

На доставку шлюпкой в причаленный к бую звездолёт я  оказался  в  списке  последней  партии  пассажиров  и,  в  ожидании объявления роботом-информатором «на посадку»,  мучался от безделья,  но  пройдясь один раз, затем второй, мимо торговых киосков, у меня, казалось, что-то тумкнуло в голове. Оказывается, я даже вначале сам себе не поверил, я не просто прогуливаюсь и бездельничаю, я подсознательно занимаюсь очень серьёзным делом, я занимаюсь ана-ли-зом, и никак не меньше…

Мой анализ заключался в следующем: прохаживаясь вдоль киосков с различным товаром,  разглядывая  витрины и продавцов я, по наличию экзотического товара и, особенно, по поведению продавцов, пытался угадать, вернее, вычислить, из какой галактики, или из какой звёздной системы, а ещё лучше, на какой планете проживает  продавец и его ли это товар?

Эта,  казалось  бы  никчёмная  работа,  тренировала  память  и давала возможность вспомнить пройденные в школе уроки, и понять, насколько хорошо я их усвоил и готов ли я к самостоятельной работе. От этого зависела моя карьера и, главное, моя жизнь! Во всяком случае, так, на протяжении всех лет обучения, внушали мне   преподаватели различных дисциплин школы, особенно, куратор.

Ко времени моего рождения уже более трёхсот планет и звёздных систем входило в Независимый Союз, а сколько гуманоидных видов и подвидов проживало на них – не счесть! Да я и не пытался, если честно.

«Чем лучше ты в этом винегрете, то есть, многообразии племён и народов будешь ориентироваться, тем лучше для тебя» - наставлял меня куратор при последней нашей встрече после получения диплома.

И вот, сейчас, я переходил от одного киоска к другому и «работал». Этому слову меня тоже научил куратор. Не учился, не угадывал, а именно, работал.  «Чем лучше ты будешь отличать одну расу от другой, говорил он, тем легче тебе будет понять, на какой ступени развития она находится, тем быстрее ты сможешь проникнуть в её мыслительный процесс. И если ты это сумеешь сделать быстро, не напрягаясь, продолжал он учить меня, то считай – две трети победы над ними у тебя в кармане, иначе - гибель!»

Я  «зарубил»  эти  слова  у  себя  на  носу,  я  вырубил  их,  как писали  в древней-древней книге землян «Библия», в виде каменных скрижалей, навечно,  ну,  может  быть  и  не  совсем  навечно, но  надолго. Мне  совершенно не улыбалось погибнуть во цвете своих прекрасных молодых лет не за грош, погибнуть из-за своего неумения разбираться в людях, гуманоидах, расах и племенах.

Именно  в  неумении  вовремя  разобраться,  понять  «Кто  есть, кто!» было наше слабое место, наша «ахиллесова пята». «Это огромный минус в вашей работе!», твердили преподаватели и куратор почти на каждом семинаре.

Наконец-то заговорил громкоговоритель и я, в потоке механических слов робота-информатора, различил свою фамилию, но номер портала пропустил. Пришлось бежать к справочному роботу-автомату за разъяснением.

 Из-за своей углубленности в работу я чуть  не опоздал на посадку, и  мне пришлось бы дожидаться следующего  рейса, менять билет, терять кредитки, короче, в этом случае меня бы ожидала куча проблем.

 

                                                          Глава  вторая

Звездолёт шёл вдоль Млечного пути с заходом на  крупные созвездия. Пассажиры, сходящие на астероиды и небольшие планетки, доставлялись с корабля шлюпками. Я, согласно предписанию, летел на Кастор в созвездии Близнецов, там мне было необходимо выполнить своё первое задание.

Во время перелёта я познакомился с милой девушкой, уроженкой периферийной сельскохозяйственной планетки Upsi2D. Её жёлтые, как у марсианских кошек, глаза и  бледно-зеленоватого оттенка кожа, выгодно выделяли её из толпы гуманоидов, и на неё многие особи мужского, и не только, пола обращали внимание.

Это льстило мне и в тоже время горячило мою кровь, короче, я ходил по прогулочной палубе рядом с ней, не выпускал её руки из своей и вёл  себя,  как этот, как его… нуу…, такой, весь надутый и чопорный…, знаете? Вот, вот, правильно, как надутый индюк!

Я проводил  время, развлекаясь на дискотеке или попивая коктейли в одном из баров на основной палубе, и всегда рядом была она, Гвен. Так, правда, как-то не по-современному, а несколько чопорно, представилась она мне при знакомстве. 

Иногда я приводил её в Ретро Кинозал и мы, похрустывая попкорном, смотрели старинные вестерны с погонями на лошадях и стрельбой из каких-то железных наганов и винчестеров.

Она была прекрасным товарищем для времяпрепровождения в полёте, и ещё более прекрасной девчонкой. Её талия была тонкой, как у осы, и вызывала восхищение, а голосок звучал завораживающим, серебристым колокольчиком или, как весенний ручеёк где-нибудь на Земле.

Я часто вспоминаю свой дом, родителей, своих брата и сестру, и многочисленных родственников, когда остаюсь один на один с собой. А когда я с Гвен…, я только о ней и думаю. Правда, в последнее время я, даже когда остаюсь сам с собой, тоже о ней думаю. Про родню у меня как-то реже стало получаться думать и вспоминать.

Но, всё хорошее, как правило, быстро заканчивается. Закончилось и наше совместное посещение дискобаров и киношек. Мы распрощались на одной из планет и, обменявшись  адресами  галактической  почты,  пообещали  не  забывать друг друга и, по возможности, посылать друг другу SMS-ки.

*   *   *

Через пару месяцев достаточно спокойного полёта, я прибыл к месту своего первого назначения. Пересаживаясь с корабля в шлюпку, я обратил внимание, как два, похожих на  бультерьеров, гуманоида, постоянно крутившиеся возле меня и моей девушки во время полёта, также сошли в шлюпку. Это почему-то насторожило меня. Я их ни в чём  не подозревал, и они не давали повода думать о них плохо, но шестое а, может быть, двадцать шестое чувство, подсказывало мне – будь осторожен! Чего это они всё время крутились возле тебя и Гвен? Если они следили за ней, так должны были сойти вместе с ней, а они….  « Джонатан! – сказал я себе, - что-то здесь нечисто, постарайся улизнуть от них». Но как это сделать? - задумался я, и по своей, ещё в детстве «благоприобретённой» привычке, потёр мочку уха.

После проведённой процедуры с ухом, у меня сразу же появилась идея… честное слово, замечательная идея!

Я, при получении задания тщательно изучил карту планетки и города, в котором мне предстояло поработать и, как видно, не напрасно.  С надеждой на моё знание, хотя и теоретическое, я решил, что сумею сориентироваться на месте и скрыться от них. Но эти, двое, были рядом со мной и не думали далеко отходить. 

 Их назойливое внимание начало раздражать меня, но я вспомнил слова преподавателя по психологии – «Расшалившиеся нервы – плохой помощник при выполнении задания» и, применив одно из Специальных Упражнений, восстановил своё первичное нервное состояние, то есть, попросту говоря, успокоился.

Дождавшись, когда несколько сошедших вместе со мной со шлюпки пассажиров, разместятся в воздушных такси, я обратил внимание на одно свободное место позади салона в одном из них и, недолго думая, быстро юркнул на него.

Воздухолёт взмыл вверх, а два «бультерьера», разинув огромные клыкастые пасти и испуская тягучую жёлтую слюну, задрали головы в сторону улетающего воздушного такси, и, казалось, или мне так хотелось, обиженно завыли. Свободных воздухолётов для них не было. Я неприлично, как сказала бы моя мама, восторжествовал над несчастными преследователями.

Но, как оказалось,   я рано успокоился. Навстречу нам летело воздушное такси, и оно было пустым, в нём не было пассажиров. Я быстро дотумкал,  как  только воздухолёт  приземлится  на крышу аэровокзала, мои, теперь я в этом не сомневался совершенно, преследователи постараются догнать меня на нём и проследить, куда это я направляюсь? А этого, по условиям  Строгой, Научно Обоснованной Конспирации, ни в коем случае нельзя было допустить. Ни-за-что! Пустить кровь из носа, но не допустить!

   Принадлежавшая нашей школе конспиративная квартира располагалась на окраине    Мегаполиса. Собственно, вся планета и была Мегаполисом, городом-великаном.

Планета,  застроенная    небоскрёбами, покрытая,  как  паутиной,  густой сетью самодвижущихся,  разной длинны  и  направления, пешеходными дорожками, прямыми, широкими проспектами и узкими переулками - являлась вместилищем огромного количества банков и различного рода увеселительных заведений.   Это была планета нуворишей и обслуживающего их, персонала. Элитная планета, планета не для бедных.

Воздухолёт  совершил  посадку на  крышу одного  из  небоскрёбов,  и  я первым выскочил из него. Не теряя понапрасну время, я быстренько спрятался за круглым, титанопластиковым сооружением, напоминающим воздухозаборник или что-то похожее на него.

Теперь-то я уже твёрдо  был уверен – следят за мной и только за мной, и мои преследователи не замедлят здесь появиться. И я не ошибся! Ну, нисколько не ошибся! Не успел я, как следует перевести дух, как на крышу небоскрёба быстро «приземлилось» воздушное такси и из него пулей вылетели мои преследователи.

Оглядев «зорким» взглядом  посадочную площадку,  крышу небоскрёба и, не заметив меня, они, быстро перебирая лапами на скользкой крыше, помчались к скоростному лифту.

На моё счастье такси, доставившее моих преследователей, ещё не улетело. Я краем глаза видел, как робот-пилот о чём-то переговаривается по видеофону.

Как только преследователи скрылись в шлюзовой камере скоростного лифта, я бросился к такси. Назвав ложный адрес, я комфортно расположился на сидении и, с высоты птичьего полёта, стал любоваться городом.

А полюбоваться было на что:  по улицам сновали грузовые и легковые спидеры (механизмы на воздушной подушке), а выше них, на уровне пятого и выше этажей, пролегали монорельсовые дороги. При виде сверху представлялось  -  город  затянут  металлической  сеткой,  по  которой снуют  разноцветные  гусеницы,  а  под  ними,  перемещались  в разных направлениях, похожие на   цветных букашек, пешеходы.

Они сталкивались, группировались в небольшие, мозаичные группы, затем снова разбегались и вновь собирались на перекрёстках. А выше всего этого постоянно снующего «муравейника», с огромной скоростью летали воздухолёты, в одном из которых сидел я. Это было так захватывающе интересно, что я ни на мгновение не отрывал взгляда от плывущей у меня под ногами картины.

Вот это даа! - восхищённо думал я. Даже на Марсе такой красоты нет!

После часового полёта над городом, я уже имел полное визуальное представление о Мегаполисе. Мне он здорово понравился!

До явочной квартиры я решил добираться пешком, то есть, не совсем пешком конечно. Меня, как и остальных пешеходов, должны были перемещать самодвижущиеся дорожки-тротуары, типа лестниц в метро далёкого Земного прошлого.

Чтобы окончательно сбить преследователей со следа, я часто перескакивал с одной движущейся дорожки на другую, менял направление и неоднократно «проверялся», то есть, оглядывался назад, вглядывался в лица окружающих меня индивидов, особенно девушек.

После принятия таких разнообразных, рекомендованных нам ещё в школе, мер предосторожности,  я  был  уверен - преследователи  окончательно и бесповоротно потеряли мой след.

Я, что, зря скакал как козлик по дорожкам, что ли! – позволил я себе слегка пошутить.

А дальше? Дальше моя мысль плавно потекла в направлении успокоения. Разве можно, успокаивал я себя, среди сотен, тысяч, миллионов гуманоидов и людей этого разношёрстного муравейника, отыскать меня, такого маленького и неприметного, такую букашечку в пёстрой толпе пешеходов.

Хозяйка явочной квартиры не хотела впускать меня  до тех пор, пока я не вспомнил, что кроме голосового пароля я ещё должен показать  ей  брелок   на   трёхцветном,   особого  плетения, шнурке. Пришлось расстегнуть ворот  рубашки и предъявить вещественное доказательство. При этом я страшно покраснел от смущения.

Когда  церемония «опознания» прошла успешно, хозяйка стала - сама любезность.

Несколько дней я изучал район своих действий и пути отхода. Это был обязательный атрибут моей работы, при невыполнении которого я  мог быть выслежен и ликвидирован!

В школе, на занятиях, мы тщательно анализировали ошибки проваливших задание инспекторов. Многие из них погибали именно из-за недостаточного ознакомления с маршрутом отхода от места операции, а я не хотел быть в числе неудачников – гордость и амбиции не позволяли.

Ты же, как сейчас помню, говорил мне папа, если он считал, что я что-то делаю или сделал не так… - ты же Джонатан! А Джонатан, сынок - из рода Хитрых Лис – это…, и подняв вверх большой палец, он многозначительно замолкал…

Так я до сих пор и не понял до конца – что бы значило его многозначительное «это». Но старался соответствовать! Честное слово старался, хотя и не всегда у меня «Это» получалось.

 

                                                                  Глава  третья

После тщательного изучения места своей «работы» я, одевшись по последней моде (широкие штаны с буфами, шёлковые полосатые носки, туфли на мягкой подошве и рубашку с разрезами на рукавах), и прихватив «рекомендательные»  письма, направился к своему клиенту.

Пора было переходить к непосредственному контакту и изучению внутреннего расположения помещений, то есть, подготовить место для выполнения задания.

Моим клиентом, согласно данным полученным в запечатанном восковой печатью конверте ещё при отбытии из школы, был бывший министр одной из  планет,   сумевший   «приватизировать»   двухлетний   бюджет планеты так ловко, что не будь в его окружении завистников, он никогда бы не попал под наблюдение Галактической Комиссии по Доходам.

Эта комиссия, между прочим, была создана для  контроля «За приходом и расходованием денежных средств каждым гражданином Империи, независимо от его статуса и положения в обществе». Но и она (комиссия) не всегда могла уследить, особенно за слишком поднаторевшими в обмане государственных органов контроля, в сокрытии истинных своих доходов «честными и добропорядочными» гражданами.

В моём случае,  экспроприировать украденные средства у «прихватизатора»  должен был другой инспектор-экономист. Но, по настойчивой просьбе и рекомендации моего куратора, на выполнение задания направили меня, только что получившего диплом, юнца. Хотя, по слухам,  директор департамента прочил на моё место другого,  более опытного инспектора и,  как мне,  через пару лет после выполнения задания конфиденциально шепнули, своего дальнего родственника.

С одной стороны, такое доверие куратора ко мне воодушевляло, с другой стороны, заставляло быть очень и очень добросовестным при выполнении задания. Мне не хотелось бы его подводить «под монастырь», а уж самому быть пойманным и, не дай бог убитым, тем более.

Почти половина месяца, а точнее, тринадцать дней, семь часов и семнадцать секунд у меня ушло на то, чтобы заслужить какое-никакое доверие со стороны клиента и его домочадцев - жены, тёщи, свекрови, его сестёр и братьев, а  также прислуги – консьержки, сторожа, поваров, садовника и горничных. Да, чуть не забыл…, и водителя персонального воздухолёта – тоже. Эти «господа» нужны были мне – «на всякий случай». Лишний друг в чужом доме никогда не помешает, верно?

На практике, эта работа отняла у меня кучу нервов и сил. В теории же, всё представляется намного легче, особенно, когда изучаешь учебник.  Так и кажется - всё это дело провернуть стоит одного чиха, а на самом-то деле – ого-го! Это вам не фунт изюму съесть без хлеба!

Постепенно я стал вхож к нему в особняк в любое время и перешёл из категории каких-то гостей, в категорию своих гостей, с правом сидеть за столом во время обедов, ужинов, а если повезёт, то и завтраков. Но я был достаточно «богат», чтобы на завтраки не являться.
            Я не торопил события, знал, одно неосторожное слово или поступок и моё задание можно считать проваленным окончательно и бесповоротно, а я не хотел подводить куратора, а тем более, себя любимого. Я старался, я очень старался всё сделать правильно - как учили в школе!

 

                                                                   *   *   *

Почти ежедневно, по вечерам, в особняке бывшего министра развлекались его друзья и ещё какие-то, непонятного назначения и происхождения, гости: из биллиардной комнаты доносился стук шаров;  за карточными столами то и дело раздавалось: «А я твою милую дамочку-красавочку козырным валетиком покрою» или,  «Чем кроешь, сволочь? Раззуй глаза… это тебе не в твоей конторе, здесь   просителей нет, не обманешь!»

Сам же хозяин, любил играть в Mahjong, и не просто в Mahjong, а в «Большой Mahjong». Он уединялся за ломберным столиком подальше от шумной компании картёжников и, найдя очередного партнёра-жертву, приступал к игре. Как правило, игра велась на деньги и не было такого случая, чтобы он проиграл.

Изучая его досье, я особо обратил на это внимание, и все дни своего с ним знакомства, старался быть к нему поближе,  запоминал систему его игры, выискивал ошибки и красивые ходы.

А он, частенько, будучи в выигрыше и от этого в превосходном настроении, и видя, с каким интересом я наблюдаю за игрой, говорил мне: «Смотрите молодой человек, смотрите и учитесь, как без кровопролития и истязаний мой партнёр расстаётся со своим кровным, «честно» заработанным капитальцем. - Быть может, и вы насмелитесь когда-нибудь сыграть, а то всё стоите, да стоите, смотрите, да смотрите. Глаза не проглядели ещё?».

А его жертва, выслушивая тираду экс-министра, бледнела и, вытирая пот с лица, затравленно озиралась в поисках поддержки, и… улыбалась, улыбалась.

При  первом  нашем  знакомстве с экс-министром, я  был представлен ему в качестве  наследника, скоропостижно скончавшегося от сердечной болезни, владельца одной очень перспективной планетки с большими залежами полиметаллов и, одновременно, владельцем крупного банка. Документы и кредитные  билеты  мне  вручили  в «конторе» перед вылетом на задание.

У меня в руках часто видели с десяток платиновых карточек. Я был настолько «рассеянным» и такой «Олух царя небесного», что везде всё ронял, терял, забывал. А это, по мнению его друзей и гостей, подтверждало слова о моём богатстве, недалёкости ума и некоторой ветрености характера.

Я же козырял « богатством» с единственной целью – заставить вора экс-министра, пригласить меня сыграть с ним. Это должен был сделать он, а не я напроситься, иначе…, думаю понятно, что иначе!

Я рассчитывал на то, что он не преминет воспользоваться случаем «раздеть» молодого, спесивого  олуха-денди,  и отправить голеньким, как ощипанного петушка, восвояси, к папе и маме плакаться в жилетку.

Правда, по легенде мой батюшка скоропостижно скончался, но матушка-то была жива. Вот он и должен был рассчитывать,  обобрав меня, заставить, поджав лапки вернуться к мамочке и поплакаться ей, чтобы пожалела. А лучше - пожурила своего сынка-балбеса за неуёмную страсть к игре. Хотя…, думаю, ему было глубоко безразлично, что потом будет со мной. Как-то, на досуге, я даже представил, как он будет потирать руки от удовольствия.

В один из счастливых для него дней, наблюдая за игрой, я представил всю эту картину в лицах, и долго, про себя конечно, не вслух, смеялся над его самоуверенностью и безнаказанностью. «Погоди, - говорил я, украдкой смотря на виртуоза-хапугу, - отольются тебе мышкины слёзки!».

Мои усилия наконец-то увенчались успехом: в один из вечеров я сумел предоставить ему возможность заманить меня в игру.

Я долго и неумело отнекивался, громко призывал окружающих быть свидетелями своего неумения играть и, в конце-концов, сумел собрать вокруг нас группу болельщиков.

Они  нужны  были  мне  в  качестве  свидетелей  на  случай,  если  экс-министр вздумает оспаривать свой закономерный проигрыш.

Вы можете спросить, зачем такая тягомотина по изыманию неправедных богатств? Могу объяснить, но это в первый и последний раз, договорились?  

Всё дело в том, что согласно Союзной Декларации Свобод Народов, лет двести тому назад были отменены не только смертная казнь и уголовное преследование, как таковое, а вообще отменены все виды наказаний. Народное Собрание решило - население планет настолько продвинулось в своём развитии, что никакие преступления сейчас невозможны, поэтому наказания не к кому применять.

Через полсотни лет спохватились (преступления, особенно финансовые,  не прекратились, а наоборот - возросли). Срочно был создан наш Департамент, а затем и спецшкола. Единственным методом изымания денег при «отсутствии преступлений и отменённых в связи с этим наказаниях», оставалась -  игра на деньги. Игра, под эгидой Имперского Казначейского Банка. Вот так!

Для этой цели и была создана наша школа. Нас обучали играть во всевозможные игры, обучали психологии индивида, обучали умению вовремя использовать слабости игроков, короче  – обучали беспроигрышной игре.

Вот таким, несколько экстравагантным способом, Правительство Союза изымало уворованные  средства. А, как иначе? Все же честные…, особенно Имперские чиновники!

 

                                                            Глава  четвёртая

Игра всё больше и больше возбуждала и захватывала нас. Я, чаще проигрывал, чем выигрывал, громко переживал свои неудачи, ещё громче радовался какому-нибудь незначительному выигрышу, короче – как профессиональный артист, на потеху зрителей устроил целое представление со стенаниями и слезами, дёрганием себя за волосы и прочими штучками-выкаблучками. Или, как  в таких случаях говорят - «Вёл себя, как полный идиот!»

Вокруг нас собралась толпа болельщиков, даже любители карт и биллиарда подтянулись к нам, чтобы посмотреть, как их «друг» «раздевает» самодовольного, молодого петушка. Особенно злорадствовали  те, кого, до этого, министр лишил части их состояния.

Им бы посочувствовать мне, пожалеть, так нет – они радовались!  Я видел их ухмылки, их неприкрытую возможность…, ох, уж эта homosapienskaja  гадкая натура - радоваться тому, что не ты один попал впросак…

Такая обстановка мне была только на руку, хотя, по правде сказать, мне не легко удавалось ломать комедию, я был очень напряжён. Часть моей внутренней энергии уходила не на игру, а на «ломание комедии».

Экс-министр  был  сильным, я бы даже сказал, очень сильным игроком  в  Mahjong,   и мне приходилось всё время быть начеку! Да что там начеку – я был весь на нервах. У меня вообще ничего своего не было – одни нервы и нервные окончания!

Постепенно мой запас кредитных билетов стал иссякать, моё лицо от «огорчения» стало вытягиваться и бледнеть, а лицо моего противника, розоветь. Он с нескрываемым  удовольствием    сыпал шутками, похохатывал и потирал руки.

Наступил кульминационный момент в игре: вокруг столика воцарилась глубокая тишина (если бы на планете водились мухи, то было бы слышно как они летают). Болельщики
зажали нас в живое кольцо, Слышались посапывания и покряхтывания, и лишь изредка, кто-то покашливал от волнения.

Бледный, с обильно текущим по лицу потом, взъерошенными волосами на голове и  оторванной от «волнения» пуговицей на рубашке, я трясущимися  руками подписывал чек на всё «своё» оставшееся имущество: планету с полиметаллами и банк. В последней попытке отыграться я рисковал, очень рисковал!

Но это была игра, игра обязательная, игра Правительства в моём лице, и я знал, что делаю. Я видел, мой противник, вольготно раскинувшись в кресле, расслабился, и в предвкушении лёгкой победы, попивает прохладительный напиток. Вот этого момента я и ждал!

Насколько я понял в процессе игры, он виртуозно владеет всеми приёмами и он … очень, очень сильный противник, но я то, тоже ведь был не «Мальчиком для битья», хотя и очень молод. Я был внутренне хладнокровен, хорошо подготовлен и владел ещё одним неоспоримым преимуществом - я разработал  собственный,  никому  не  известный  приём  быстрого раскрытия пазла в Mahjonge.

Когда он, в ответ на мой подписанный чек, величественно и в тоже время снисходительно подписал собственный, и мы нотариально заверили их в присутствии десятка свидетелей - началась Настоящая Игра!

 На десятом ходу он уже был полностью уверен, что победа у него в кармане, но я,  применив свою разработку, первым закончил игру.

У болельщиков из груди вырвался то ли вздох облегчения, то ли жалости, только вот к кому?

Я же, долго не мешкая, достал из кармана портативную рацию и, связавшись по коду с Министерством Финансов, быстро продиктовал в неё реквизиты его и своего чеков. Тем самым я полностью исключил возможность оспорить свой выигрыш, а его проигрыш.

Экс-министр сидел раскрыв рот, и переводил выпученный взгляд с одного болельщика на другого, с друзей на меня и тяжело, с хрипом, дышал. Он был бледен, по щекам его обильно струился пот и он, по-моему, ещё не до конца осознал положение,  в котором очутился.

Завтра,  самое  позднее  послезавтра, Финансовые Судебные Исполнители заберут всё награбленное им добро и вышвырнут его из особняка. Всё украденное вернётся в казну Галактического Союза.

Гости и близкие друзья быстренько покинули, в одно мгновение превратившегося в бомжа, хозяина особняка. Я тоже не стал задерживаться, справедливо полагая - охрана так просто не выпустит меня живым.

После игры я надолго затаился на конспиративной квартире и пробыл в собственном заточении почти два с половиной месяца. Из сообщений хозяйки я знал, меня ищут по всему мегаполису, перекрыты все межпланетные космические аэропорты, сотни платных сыщиков шныряют по городу в поисках моей персоны. И, ещё одну неприятную новость принесла она…

Я, сразу после появления на явочной квартире, отослал сообщение своему куратору о слежке за мной и, вот ответ: «В наш Департамент  внедрился  тайный  осведомитель  и  все  операции, или  почти  все, становятся известными определённому кругу лиц. Будь предельно осторожен, напрасно не рискуй! Следующее задание получишь от специального курьера».

 

                                                            Глава  пятая

Изменить внешность мне помог давно сотрудничавший с нашим Департаментом, хирург-косметолог. При современном оборудовании это не составило большого труда. Для  меня, сложная операция прошла безболезненно и без потери кредиток - бесплатно.

Посмотревшись   в поднесённое зеркало, я увидел перед собой пожилого,  несколько  сутуловатого,  зелёноволосого (почему мне так нравится зелёный цвет?)    мужчину.     Рост мой сейчас был на три с половиной дюйма выше, а кожа светлая, как у аборигенов планеты Рак. Ну, что ж, решил я, вполне нормальный вид. Конечно, можно было бы сделать и помоложе, но на «Безрыбье и рак – рыба» - сказал я себе, покидая хирурга-косметолога.

Поблагодарив за проделанную работу, я отправился домой, то есть,  на  конспиративную  квартиру.

Хозяйка,  увидев  незнакомого,  пожилого мужчину, который сверхнахально пытался войти в дверь, никак не хотела  впускать меня в квартиру. Пришлось проделать процедуру первого появления на конспиративной квартире с повторением пароля, отзыва и предоставления брелка на цветном шнурке.

Спасибо за предусмотрительность! - поблагодарил я себя, доставая вещественное доказательство. Не захвати я его с собой перед походом к косметологу, оставаться бы мне на улице, как какому-нибудь сироте или бездомному бродяге.

Хозяйка, хотя и большая умница, долго  не могла понять,  куда же подевался её первый, такой молодой и симпатичный жилец, а я не мог ей этого объяснить. Просто, не имел права! Но, в конце-концов, мы поладили, и я вновь занял свою комнату. Подходящую одежду мне приобрёл косметолог сразу после операции - поэтому я, уже на вторые сутки, смог выйти на прогулку.

 

                                                            *    *    *

В этом была настоятельная потребность. Я должен был каждый вторник и пятницу появляться в определённом месте, а также в оговоренный ещё при получении задания час для встречи со связным.

Я не имел сведений от руководства Департамента уже более четырёх месяцев, и это начинало меня, по-настоящему, беспокоить. Тревожные мысли лезли в голову, и первая из них – я плохо выполнил задание с экс-министром, а вторая – меня «законсервировали» на неопределённый срок по той же причине.

А мне не хотелось ни того, ни другого. Мне хотелось благодарности за отлично проделанную работу и премии в виде шелестящих в кармане кредитных билетов. Ну, ладно, поскромничал я в своей мечте, пусть кредитки будут не платиновые, а хотя бы серебряные…, в принципе, я не обижусь на такое скромное вознаграждение, но… только на начальном этапе своей карьеры! А потом… извините! Отличная работа должна быть отлично оплачена!

Но, оказалось, я был неправ. Меня не забыли! – воскликнуло что-то внутри меня, воскликнуло там, где-то возле пупка. Да, меня не забыли, так как я  увидел тайный знак  на  груди  одного  из  посетителей  кафешки,  предназначенной  для встреч со связным. Гуманоид, похожий на скунса и такой же маленький, увидев в моих руках свёрнутую определённым образом  рекламу лошади с планеты Земля, расплатился за обед и, позабыв на столике рекламу какого-то, сверхмодного, сверхрезультативного и очень дешёвого, с экономией 20%, мыломоющего средства, задрав пушистый хвост, неспешно   удалился. А я…, я быстренько примостился на его место.

Моя душа возликовала – я не забыт и вероятнее всего мне прислали инструкцию на новое задание! Ура-а-а!! Ура! И, ещё раз, «Ура!» - прокричал я. Прокричал не вслух, конечно, а внутри себя.

Оглянувшись, не следит ли за мной кто, я схватил рекламу и быстро, даже не выпив какую-то «Колу», покинул питейное заведение.

Вернувшись на конспиративную квартиру,  я под благовидным предлогом быстренько отослал хозяйку в местный супермаркет за продуктами, а сам заперся в своей комнате и расшифровал послание.

Руководство Департамента поздравляло меня с успешным выполнением первого задания и настоятельно рекомендовало, не откладывая в долгий ящик, приступить к выполнению следующего. Инструкция и все данные прилагаются, добавляли они, а в конце записки была приписка от моего куратора – он тоже поздравил  меня и в конце своего коротенького послания написал: «Молодец, так держать!»

Больше всего я был рад приписке куратора. Прочитав её, я даже чуть не прослезился от чувств, но призвав на помощь всю свою мужскую волю, я оставил глаза сухими.

Новое задание, на мой взгляд, было не очень сложным, я должен был изъять  незаконно  приобретённые  капиталы  у  какой-то дамочки. Голограмма и  биография дамы прилагались.

Прекрасная это штука - голограмма, не то, что фотография. Можно рассмотреть человека не только анфас, но и  сзади. Особенно это удобно, когда рассматриваешь незнакомую тебе девушку, или… молодую женщину, как в моём, конкретном случае.

Правда, голограмма очень даже полезная штука для мужчин, особенно моего возраста.

 Ознакомившись с её биографией и рассмотрев выполненную вполне профессионально, в цвете, голограмму, я расстроился. Не ошибка ли это? – с волнением подумал я. Такая милая, с обворожительной улыбкой на чуть припухлых губах, молодая, вполне соблазнительная  женщина и…, у меня даже язык не повернулся назвать её воровкой. Надо самому проверить, решил я. Не иначе здесь какая-то ошибка…. Кто-то хочет свести с ней счёты.

Даже  поверхностная  проверка,  проведённая моим закадычным другом  и переданная мне по  секретным каналам, заняла почти неделю. Результатом её я был посрамлён окончательно и бесповоротно! Всё, что было сообщено мне о ней из Финансового Департамента, подтвердилось! Дама оказалась тем, кем была на самом деле – хитрой, беспринципной, но очень умной,  обворожительной ии-и…, короче – с виду настоящая леди из высшего света.

 

                                                                                 Глава  шестая

Приступая к реализации задания, я позаботился о своём, теперь уже окончательном, бегстве с планеты. Я заранее приобрёл открытый,  без  указания  числа  и  направления,  билет  на  корабль. Это был хоть и небольшой, но шанс уцелеть, не попав под прицельный  луч наёмного килера или охраны «мадам». Но, надеюсь, до этого дело не дойдёт, пообещал я себе. А уж коли  дойдёт, то, значит, я напрасно десять лет «протирал штаны» в школе и ничему путному не научился.

По окончании этого задания я вновь решил изменить внешность. Между прочим, «мимикрия»  в нашей работе была одной из ведущих дисциплин в школе.

Умение слиться с окружающей средой, изменить свою внешность или выражение лица до неузнаваемости, вот задача мимикрии и, по этому предмету, не хвастаясь, могу сказать - я был не среди отстающих учеников!

 

                                                                 *    *   *

Для первого знакомства с  такой красивой  и  так необходимой мне для выполнения второго задания мадам, я воспользовался  кое-какой незатейливой хитростью.  

Встретились мы с ней… ну, совершенно «случайно»  в элитном, только  для  избранных  персон, SHOPE.  Я сделал так, что мы одновременно  с ней потянулись за понравившейся  мне блузой  блёкло-зелёного цвета и опять-таки, совершенно «нечаянно» я положил свою руку на её плечо.

  Я раз двадцать, а быть может и все двадцать пять, со старомодным расшаркиванием извинившись,  представился художником с далёкой периферийной планеты 3dcQ15GJ и, достав из тубы парочку превосходно выполненных картин  (позаботилась контора), подтвердил свою профессиональную значимость.

В инструкции меня строго предупредили, чтобы я не вздумал к ней «подъезжать» с какой-нибудь низкосортной подделкой.

Думаю, тонко намекали, чтобы я ненароком не умыкнул присланные настоящие картины для себя.

Оно мне надо! – поморщился я, быстро раскусив их «тонкий» намёк.

Из её биографии я знал, она тщеславна, любит, особенно если рядом крутится случайный журналист, показать своё меценатство над искусством вообще и над начинающими художниками и музыкантами, в частности...

Ясное дело, разыгранный мною спектакль с присутствием пары «случайно»  оказавшихся  в  shope за  мои  же  кредитные  карточки, журналистов был, мягко говоря, низкопробным, но у меня не было достаточно времени на его подготовку. Мне никак не удавалось приблизиться к ней на  близкое  для  знакомства  расстояние. А сегодня…, сегодня получилось очень даже ничего, как сказал один очень умный и очень давно какой-то Великий – «Пришёл, увидел, победил!»

Наше знакомство продолжилось в её пентхаузе на 118 этаже небоскрёба. Мы пили кофе в её летнем саду, болтали   о том, о сём, но главная тема разговора  –  «Художники  эпохи  возрождения», была приоритетной.

Беседуя с ней, я пришёл к выводу – она начитана, образована, хорошо владеет собой и, действительно, достаточно умна. А раз так, то борьба с ней обогатит мою практику,  доставит истинное удовольствие от победы, подумал я, если,  конечно,  не проиграю - вынужден был я чуть уменьшить прыть  своих «коней тщеславия».

По окончании беседы она предложила заходить к ней в любое время, запросто, не стесняясь,  и в добавление к прощальным словам, мило улыбнувшись, польстила мне: «Так приятно побеседовать с умным и таким талантливым художником».

Ну, вот, подумал я, спускаясь в скоростном антигравитационным лифте, прав был куратор, когда внушал нам, студентам – «У вас должны быть обширные знания, я бы даже сказал, в некоторых вопросах  энциклопедические,  чтобы  клиент  пожелал  новой встречи с вами, а не забыл о вашем существовании, как только за вами закроется дверь».

 

                                                               *   *   *

Естественно, я стал бывать у мадам почти ежедневно. Её разнообразные гости постепенно привыкли к моему присутствию. А, я?  Я  старался не очень-то мельтешить у них перед глазами. Сидя где-нибудь в уголке за шахматным столиком, я с «увлечением» решал шахматные этюды и ждал, ждал, когда мадам соизволит выдать свою «страсть» к шахматам.

Я знал о ней всё, или почти всё! И также я знал, она любит шахматы, умеет мастерски играть и всегда побеждает. Наверное, поэтому в последнее время никто не рисковал сесть с ней за шахматный столик… сообразить партейку-другую. А, может… по какой-то другой причине?  Не знаю, не знаю…, во всяком случае не берусь судить, так как был недостаточно с ней знаком.

Я тоже, если честно,  был страстным поклонником шахмат, и в юности даже стал чемпионом межрегионального шахматного турнира. Частенько, находясь в школьной библиотеке я, бывало, подолгу засиживался, вперив взгляд в шахматную доску, решая  какую-нибудь головоломку.

На её страсти к шахматам я и надеялся подловить её.

Защита, контратака, пассивная или активная защита - для меня не были пустым звуком. «Тот, кто намерен добиваться настоящих успехов, должен уметь делать всё или почти всё: владеть не только искусством нападения, но также упорно защищаться и контратаковать». И, я следовал этому принципу. Принципу, подсказанному самой жизнью и великими шахматными мастерами, гроссмейстерами прошлых веков: Паулем Кересом, Александром Алёхиным, Михаилом Ботвинником и другими не менее знаменитыми гроссмейстерами.

Наконец  настал мой звёздный час! Мадам подошла ко мне и несколько минут заинтересованно наблюдала за моей игрой на две половины доски.

- Не надоело вам, господин художник, самого себя обыгрывать? – как-бы между прочим, спросила она меня.

- Что вы, мадам! Шахматы никогда не могут надоесть. Они не только тренируют волю, они заставляют шевелиться мозговым клеточкам.

- Хорошо сказано, господин художник - очень хорошо, точно и своевременно. - Вас не обидит, если я предложу вам сыграть с женщиной, то есть со мной?

- Ооо! Конечно…, нет, мадам! То есть, я хотел сказать – да, мадам!..

 Я принял вид совершенно растерявшегося провинциала – замельтешил, засуетился и вдобавок – покраснел.

… Мне доставит искреннее удовольствие игра с таким прославленным мастером, как вы! – грубо польстил я и быстро, но неуклюже, поднялся  со стула и низко поклонился.

Её лицо порозовело от похвалы.  Моя грубоватая, откровенная лесть, как видно пришлась ей по душе, и она, пододвинув свободный стул,  присела напротив меня.

Неужели она всё-таки глупа и скрывает свою глупость под умными, отточенными фразами, выуженными из видеофона и настольных справочников?  - засомневался я в её умственных способностях. Не должна бы - усомнился я в своём выводе, не должна. Я ошибаюсь…, нет, нет, я точно ошибаюсь.

Мы сыграли несколько партий с общим счётом 5х3 в её пользу.

- Вы сильный игрок, - похвалила она меня, -   я получила огромное наслаждение от игры с вами. И тут же похвасталась: « Представляете, никто из присутствующих не может составить мне партию. Я так устала от этих тупиц…»

Глупа и чванлива, пришёл я к окончательному выводу. Но, нужно было церемонно поклониться в знак благодарности за признание моих заслуг и…, я поклонился раз, и ещё раз, со счастливой, облагодетельствованной улыбкой на лице.

«Ну, погоди, зазнайка! -  воскликнул я, не вслух конечно, - будешь ты у меня плакать за неуважение к своим друзьям и товарищам, будешь!».

Дня через два, за очередной партией, в которой я проигрывал, хозяйка пентхауза,  как бы между прочим,  предложила: «Ааа… не сыграть ли нам не на «интерес», а на деньги? - Это добавит перцу в нашу игру!» - и глаза её сощурились в лукаво-ласковой улыбке.

Мне пришлось здорово потрудиться, чтобы скрыть свою радость. Я же только этих слов и ждал-дожидался. Сыграть на деньги должна была предложить она, а не я, В этом случае я отводил от себя любые подозрения в злом умысле, и переходил в категорию баранов, вроде: «Я не причём…, так уж получилось…, это она меня заманила»… В общем  – «Я, не я, и корова не моя!»

Вначале я принял вид, вроде, как засомневавшегося в своих возможностях человека. Сначала я раздумчиво покачал головой,  а для усиления эффекта ещё и несколько раз взъерошил свои зелёные волосы, а затем, вроде, как решившись, принял вид залихватского парня и брякнул: «Ааа, была,  не  была,  где  наша  не  пропадала! – а потом добавил несколько тише, смущённо, - от моего состояния, мадам, не убудет, если проиграю парочку своих астероидов или планетку!».

- Выы…. Вы настолько богаты? – удивлённо вскинула она на меня свои изумрудные глаза.

 По её удивлённому взгляду можно было подумать, что она впервые слышит о моём финансовом состоянии.

- Вы не говорили мне об этом, - добавила она.

- Мадам, об этом не принято распространяться на каждом углу.

- Да, да, вы правы, я сказала глупость, извините меня, - она скромно опустила взгляд долу.

Ну, не чёрт в юбке, а чистый ангел, усмехнулся я в душе. Но, я сумел перехватить тот миг, когда в её глазах блеснули жадность и холодная жестокость.

Ах, вот ты какая на самом деле! – уже совершенно уверенный в своём выводе, подумал я, и даже немного испугался. Хотя… я, конечно,  знал о её патологической жадности и жестокости из предоставленных мне  документов. Но, одно дело, узнать о характере человека из документов и совсем другое, увидеть собственными глазами и убедиться в достоверности характеристики, воочию.

                                 

                                                        Глава  седьмая

Мы сыграли две партии и обе я проиграл. Но, хоть и были ставки мизерными, как она постоянно твердила во время игры, я переложил в её карман, фигурально выражаясь, целый особняк. Это заставило меня насторожиться и удвоить, даже утроить внимание.

Я, если говорить откровенно, очень силён в шахматах, и проигрыш двух партий подряд   заставил   меня несколько усомниться в своих способностях и на какое-то время даже растеряться.  Наказание  не  заставило  себя  долго  ждать,  я  получил «мат» и в третьей партии.

Мадам была «Сама любезность». Её отличное настроение перевалило за отметку 100 баллов.
Она, мило улыбаясь и чуть-чуть краснея,  шаловливо  рассказывала      коротенькие   анекдоты   и смешные случаи из своей девичьей юности и все, слушали и, наверное, с умилением думали - «Ах, какая прелесть эта женщина!»

И лишь я, внимательно наблюдавший за ней, видел, какой огонь жадности съедает её внутренности, как сжимаются и разжимаются её пальцы с длинными, кошачьими когтями, какие молнии сверкают в её глазах, когда она исподтишка смотрит на меня.

Даа, она ни перед каким препятствием не остановится для достижения своей цели, она собственными когтями и зубами будет рвать горло тому, кто станет у неё на пути: окончательно забеспокоился я, но, одновременно, и восхитился её душевной силой и пожалел её, как женщину.

Следующую партию я играл чёрными фигурами, и опять я начал проигрывать. – « Да, что же это со мной творится? В чём причина такого  невезения?  Я,  что,  совершенно,  разучился  играть,  что она «обувает» меня как мальчика, или на меня так подействовали  чары мадам?» - обеспокоенно думал я, делая очередной ход конём и забирая совершенно мне ненужную пешку. Но, вообще-то, этот пустой ход, давал мне возможность немного попозже сложить свои знамёна перед грозным противником. Я имею в виду – по времени, а не по результату игры.

Чтобы не потерять лицо, проанализировать очередную проигранную партию - я это уже предвидел - и успокоится, уже мне пришлось попросить перерыв.

Лихорадочно вспоминая проведённые игры и поведение мадам, я вдруг обнаружил небольшую несуразицу, вернее,  некую  закономерность в её поведении. Как только мадам начинала проигрывать, она просила дать ей возможность передохнуть и собраться с силами, намекая на свою женскую слабость. Она говорила: «Вы, мужчины, по природе своей, физически сильнее женщин и т. д.» и уходила в дальнюю комнату.

В её поведении заложена какая-то хитрость, решил я. Надо проверить. В следующий раз, когда она попросит сделать перерыв, надо проследить за ней.

К середине партии, напрягши все свои силы и знания, я начал выигрывать и, моментально, мадам запросила перерыв. Извинившись передо мной и болельщиками, она вновь направилась в дальнюю комнату.

Не долго думая, я тоже поднялся, объяснив, что хочу размяться и, как только она вошла и закрыла за собой дверь, направился в ту же сторону.

Гости кинулись к накрытым столам перекусить, поэтому за мной никто не последовал.

На всякий случай, оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что я один в полутёмном коридоре, осторожно, стараясь совершенно не производить шума, приоткрыл дверь комнаты мадам.

Она сидела у небольшого столика с каким-то пультом и, подперев голову руками, слушала то ли выступление по интеркому, то ли…

Прислушавшись, я различил невнятный, монотонный перечень слов, букв и цифр:  Kd5  –  e3,  LD: dl; Ke3: dl, Le8 – d8; Kdl – e3Kf6 :e4;

Я понял! Я всё понял!!!

 Так вот почему она, практически, никогда не проигрывала! Она играла на пару с «шахматным роботом», в нутро которого специалисты-электронщики заложили не менее тысячи комбинаций шахматных игр и этюдов.

Вот ты какая..., прошептал я.

Потихоньку прикрыв дверь, я вернулся к гостям и затерялся среди них и, вовремя, моя шахматная противница возвращалась по коридору.

Дождавшись, когда она подойдёт к гостям, и они её отвлекут, я, скрываясь за спинами присутствующих и стараясь держаться как можно больше неосвещённых мест, скользнул по коридору к комнате с ш а х м а т н ы м  роботом.

Я знал его устройство, так как в школе мы учились играть на пару с таким же, и я знал, какой чип нужно переставить, чтобы робот начал советовать ошибочные, заранее проигрышные ходы.

Сделав своё «Чёрное дело», я незаметно вернулся к гостям и появился перед хозяйкой с полупустой тарелкой мидий.

Скорчив  совершенно  «убитое»  проигрышами  лицо  я,  бледнея  и краснея от стыда, признался  ей, что это моя последняя в жизни игра, так как я решил никогда больше не играть в шахматы: «Я поставлю на кон всё своё имущество и постараюсь выиграть», -  и, со слезой в голосе, добавил:  «Знаете, я так решил – «Пан, или пропал!» - Конечно лучше бы «Пан», чем «Пропал», но…» - и, для большей убедительности своим словам,  горько улыбнулся.

Она, проявив ко мне «сочувствие», стала успокаивать меня и, фамильярно похлопывая по плечу, с тонким, еле различимым сарказмом на искривлённых в ехидной улыбке губах, произнесла: «Всё в руках Всевышнего…, всё в руках Всевышнего. - Как он пожелает, так и будет!».

Я, конечно, согласился с ней и попросил сделать мне одолжение, промямлив: «Я, мол, всё равно проиграю, так чтобы этот проигрыш запомнился мне на весь остаток жизни, и отбил навсегда охоту к шахматам, пусть и она поставит на кон всё своё состояние, против   моего… и, не малого. Вы же ничем не рискуете» - с горечью добавил я.

И настолько была велика   её уверенность в собственном выигрыше, что она, не раздумывая, согласилась.

Как всё же велик азарт    любого мыслящего существа, когда речь идёт не о своих деньгах, и не о своей жизни.

Моментально в зале всё загудело от голосов. А вскоре нашлись и доброхоты сбегать за юристом.

Когда все бумаги были юридически правильно оформлены и заверены нотариусом в присутствии десятка свидетелей, мы продолжили игру. Первые четыре хода добавили хозяйке пентхауза уверенности в победе, но и она стала серьёзной, перестала расточать направо и налево улыбки и пошучивать. Её пятый ход слоном оказался первым звонком к проигрышу всей партии.

Затем, счастье, как по мановению волшебной палочки, вовсе изменило ей. Несмотря на её частые отдыхи и походы в заветную комнату, она продолжала проигрывать. Лицо её, вначале покраснело, затем, побледнело, а к концу игры и вовсе приняло синюшный оттенок. Через восемь ходов: 36. h3 Kg5 37. Lg3  f5  38. Kf5 + gf   39. h4Kp g6  40. hg hg  41. Lh3f4  42.  g3 Kpf5  43. f3 Ld1 + Белые сдались!

Мадам потеряла сознание, то есть, банально упала в обморок…

 

                                                          Глава восьмая

Ранним утром следующего дня я уже сидел в каюте каботажного космического судна не менее чем в полумиллионе миль от Кастора и рассматривал неожиданный подарок хозяйки конспиративной квартиры. Я даже не ожидал, что она так привязалась ко мне и, тем более не ожидал, что она согласится вытащить меня из пентхауза мадам, а если говорить высоким «штилем» - она спасла меня от неминуемой смерти…. Ей богу, не вру! Чтоб мне провалиться в космическую чёрную дыру!

Оказывается, я немного недооценил хозяйку пентхауза, да что там недооценил, я грубо просчитался.

«Век   живи, век учись!» - сказала бы моя мама в этом случае, а папа ещё и добавил бы - «Женщины сынок…, это такая загадка природы! – Я вот, столько лет женат на твоей маме и то не всегда могу понять, чего же она хочет на самом деле».

Вероятнее всего все необходимые распоряжения мадам отдала заранее, а может быть, это был стиль её жизни и жизни её охраны, и роли были заранее распределены? – мелькнула у меня в голове запоздалая мысль.

Во всяком случае, когда мадам потеряла сознание, а я хотел потихоньку, то есть, «по-английски», не прощаясь, удалиться, то здоровенный амбал из её охраны не выпустил меня. А как только я открыл рот, чтобы сказать, что я Свободный Гражданин Союза и он не имеет права меня задерживать, грубо предупредил: «Вякнешь что, порешу… сразу! Сиди и не рыпайся!».

Я не полный идиот, чтобы не сообразить - меня самым банальнейшим образом заманили в ловушку, и я не первый, кого засунут здесь в мешок и вынесут через чёрный ход. Хотя, справедливее будет сказать несколько по-другому: я сам, по собственной воле, залез в осиное гнездо, а о других, попавших сюда, я так сказать не могу, я скажу просто – их заманили красотой и лестью.

Пока мадам приходила в себя от неожиданно-плачевного для неё результата игры, я нажал на интеркоме кнопку «SOS» и моя хозяйка конспиративной квартиры, конечно по предварительной с ней договорённости, через считанные секунды, зависла на воздухолёте над открытой прогулочной террасой.  

Пока охрана,  раскрыв рты от неожиданности, глазела  на  волшебное  появление  воздухолёта  с  женщиной  за  штурвалом, я уже сидел в кабине, и воздушная машина уносила меня всё дальше и дальше от разбойничьего гнезда.

 

                                                            *    *    *

Итак, я рассматривал подарок хозяйки конспиративной квартиры.  Это  был  совершенно  без  огранки,  красновато-коричневого цвета, небольшой камешек на цепочке из нержавеющей стали. Я не геолог и объяснить его природу не могу, но он был красивым и тёплым, и мне подарок понравился.

Хозяйка появление у неё брелока объяснила просто – нашла на улице, под деревом. Да, собственно, какое мне дело, где она его взяла или нашла! –  подумал я, и тут же, как чёртик из шкатулки, откуда-то из закоулков памяти выскочило одно из древнейших земных выражений – «Дарёному коню зубы не чистят!» Нет, нет, не так, я, кажется, ошибся! Конечно же, ошибся! Кажется, говорят так: «Дарёному коню зубы не смотрят». Ну, не смотрят, так не смотрят, согласился я в душе и надел цепочку с камешком на шею вместо брелока.

 

                                                                *    *    *

Первая остановка корабля была на Поллуксе, и я собирался там пересесть на большой межзвёздный лайнер, чтобы добраться до созвездия Геркулеса. На Геркулесе меня ожидало новое задание.

Чтобы скоротать время в пути и заодно восстановить кое-что в своей памяти, я решил заняться древней астрономией. Пока я выполнял задания мне было не до неё, а сейчас я был свободен, как земная птица Орёл, и времени у меня было предостаточно.

 Уточнив по радиокому время прилёта на Поллукс, я комфортно устроился в кресле и, смежив веки, представил карту звёздного неба.

Стоп!.. Я ведь могу и ошибиться! - натянул я поводья скакавшим галопом мыслям.  Насколько я помню… звёзды меняют своё положение… - Нет, не то…, не то…, нужно подойти к этому вопросу по другому.

Давай, думай, включи все свои мыслительные способности,  подстегнул  я  себя.

В  школе  мы  изучали  расположение звёзд и созвездий по карте составленной землянами, так? Так. А у землян… местоположение звёзд на небе  зависит от сезона…, так? Так. Какой сезон я лучше всего запомнил? Прикинем, подумаем, вспомним…

Агаа, я лучше всего помню положение созвездий на вечернем небосводе…, весной… и, уж коли я нахожусь в созвездии Близнецов, то и начну с него. Чего мудрить-то!

Итак, что о них говорит древнегреческая легенда?

А она говорит, что созвездие расположено  слева от Тельца и имеет две яркие звезды – Кастор  (α)  и…, кажется,  Полидевк [римское  - Поллукс  (β)].  –  два брата,  нежно  любившие друг  друга.  Когда  Кастор  погиб  в бою, Полидевк не пожелал жить без него и попросил Зевса послать ему смерть. Зевс, сделавший  обоих  братьев  бессмертными,  разрешил  Полидевку проводить одни сутки вместе с братом в подземном царстве, а другие … они оба проводили в обществе богов на Олимпе (по другой легенде - в награду за их братскую любовь, Зевс сделал их созвездием).

Ну, вот, оказывается, не забыл! Любопытно, а ещё я что-нибудь помню? Попробую-ка проложить путь от Полидевка (Поллукса) до созвездия Геркулес. Значитца, так:  

Сначала  я перелетаю на созвездие Рака, а затем…, а затем: Лев, Волосы Вероники, Волопас, Змея или Корона и, вот он, Геркулес. Прекрасно, в общем-то не так уж и далеко, подумаешь, полгода пути. Зато как отдохну, наберусь сил, в тренажёрный зал похожу, а то, что-то мышцы, я потрогал бицепсы, вроде бы ничего, но, на всякий случай…  потренируюсь.

С  этой,  последней  мыслью о тренажёрном зале,  я  и задремал.

Через день и несколько часов с минутами, я был на Поллуксе и, украдкой осмотревшись по сторонам, не следит ли за мной кто-нибудь, купил в кассе билет на пассажирский лайнер Поллукс-Пегас-Андромеда, до Геркулеса.

Мне повезло, мне здорово повезло, «хвоста» за мной не было. Вероятно, телохранители и наёмные сыщики ещё не сообразили проверить список пассажиров на межзвёздном космодроме и искали меня в Мегаполисе. Что ж, Звезду им в руки… самую большую! - пожелал я им. Чем дольше они будут меня искать, тем дальше я улечу от них, здраво рассудил я, но тут какая-то мысль, очень даже неприятная, кольнула меня. А, если они догадаются и… в ближайшее время наймут быстроходный катер и… догонят лайнер, то…

«Бережёного - Бог бережёт!» - сказал я себе, и бегом направился в СПА-салон. Операция по моему перевоплощению отняла у меня пару часов и уйму кредиток, зато из салона я вышел уже смуглокожим и с чёрными, в завитушках волосами.

Я стал самим собой: стал таким, каким родила меня мама, таким, каким я впервые появился на пороге спецшколы, таким…, каким я познакомился с Гвен… - Надеюсь,  теперь  меня  никто не  узнает,  решил  я,  и  бодрым шагом направился в «Макдональдс».

 

                                                              Глава  девятая

Лайнер, как кит макрель, поглощал пространство между звёздами и звёздными системами. Я прекрасно проводил время. По утрам ходил в тренажёрный зал накачивать мышечную массу и сгонять лишний жирок, посещал  бар или дискотеку, флиртовал с девушками.

 Попивая коктейль или танцуя с какой-нибудь уроженкой неизвестной мне планеты XbkbN, я вспоминал попутчицу со звездолёта XP12.01MARS-ZEM, девушку с планеты Upsi2D.

Такой попутчицы поискать и поискать, решил я - красивая, жизнерадостная, одновременно шаловливая и, главное, умная, она была для меня  напоминанием  о  прежней,  послеспецшкольной  жизни,  когда  я ещё не начал выполнять задания.

Наконец-то до меня дошло - мне её не хватает и я бы очень обрадовался, если бы она появилась здесь, но, увы! Такое чудо случается только в сказках, да и то не всегда и не в космическом пространстве на борту скоростного, межзвёздного лайнера.

 

                                                              *    *    *

Звездолёт преодолел, по моим расчётам, более трети расстояния. Я радовался, что избежал лап экс-министра и «мадам» и могу позволить себе, так редко выпадавшее при нашей работе, «ничегонеделание».

Принимая искусственную солнечную ванну, я лежал, закрыв глаза, и представлял, как когда-нибудь моя дорога пересечётся с дорогой понравившейся мне девушки с планетки Upsi2D, как она обрадуется встрече и мы…

Чья-то прохладная рука, прервав мои сладостные  мечты, прикоснулась к моему плечу. Я, решив, что моя мечта смогла каким-то непостижимым образом воплотиться в жизнь, воскликнул: «Гвен?» - и открыл глаза. Вместо прекрасной девушки, вместо Гвен, я увидел у своего изголовья корабельного стюарда. А увидев, тут же услышал вежливое:

- Господин, вам пора собираться. - Через два часа шлюпка доставит вас на место.

- Какая шлюпка…? Какое место…? – ничего не понимая, пожал я плечами, - ты, дорогой,  меня с кем-то путаешь. - Мне ещё далеко лететь, проверь, любезный, билеты и список.

- Я всё проверил, господин, - последовал ответ. - А, если вы мне не верите, - обиделся стюард, - пройдите к командиру  корабля, он вам повторит то, что я вам сказал.

Возмущённый до глубины души не только словами стюарда, но и прерванной мечтой я, в сопровождении вышколенного мальчика, поднялся в командирскую рубку и… получил подтверждение слов исполнительного стюарда.

На моём пластиковом билете, а что это был мой билет, я  совершенно не сомневался, при помощи электронного кода  было нанесено:  конечный  пункт  –  Регул,  в  зодиакальном  созвездии Льва.

Вот те наа….

Я стоял, недоумённо «хлопал» глазами и ничегошеньки не понимал, ну, совершенно ничегошеньки! Я же прекрасно помню, как я покупал билет, как совершенно отчётливо назвал конечный пункт – Геркулес…. Ну, не в беспамятстве же я был в тот момент?

Причём здесь Регул?.. Не знаю я никакого Регула!.. Да чёрт меня забери, я даже не знаю, с чем его едят, в конце концов! – окончательно заволновался я.

-  Послушайте,  капитан,  я  доплачу,  честное слово доплачу, сколько  необходимо  за билет до Геркулеса, потому…, потому… что я…, потому что… я передумал здесь выходить…, я полечу с вами дальше…

- Ничем не могу Вам помочь, - капитан был сама любезность и холодная невозмутимость. - Мы не имеем права продлять, а тем более, продавать билеты. Уж, коль вы приобрели билет до Регула, то и должны покинуть корабль именно в Регуле.

- Но, капитан!!!

- Разговор окончен, через полчаса ваша шлюпка будет готова к спуску на планету! – уже совсем сухо подтвердил своё решение командир звездолёта.

 Совершенно  выбитый  из  колеи,  ничего  не  соображающий,  с кружащейся от вихря мыслей головой, я вернулся в каюту собирать вещи.

Регул…, Регул…, попытался я восстановить в своей памяти знания об этой планете. Это же совершенно пустынная, незаселённая планета и расположена   она   посредине   между   Волопасом   и Близнецами… под Большой Медведицей. Господиии… - Да, что же это в самом-то деле? Откуда эта напасть на меня свалилась? Не иначе, как чёрт вмешался в мою жизнь и строит козни.

Спокойно, Джонатан, спокойно, одёрнул я себя. Думай, вспоминай. Иначе нельзя. Иначе гибель…, со всеми вытекающими….

 Какими…,  вытекающими…? - испуганно, холодея от неизвестности и страха, метался я по каюте, как попало собирая и укладывая вещи. А мозг, напрягая память, вспоминал, вспоминал…

Время появления этого созвездия на утреннем небе совпадало для древних вавилонян с периодом наибольшего зноя, когда страна превращалась в пустыню, а голодные львы бродили по ней в поисках пищи. Бр-р-р! Не дай, Всевышний, встретиться с ними, если они продолжают там бродить!

Ярчайшая звезда Льва носит название Регул – «Звезда царей». Считалось, что в момент, когда это созвездие появляется на небе, рождаются  Великие  Цари.  

 «Да не хочу я быть царём, ни Великим, ни маленьким!!!» - заорал я.

Но меня никто не услышал, я был в каюте один…

Вторая,  по  яркости,  звезда - Денебола  (по-арабски «дзенеб-эль-азед» - хвост льва) расположена у самой границы созвездия Волосы Вероники. Древние греки связывали название этого созвездия с Немейским львом – животным-исполином, которое терроризировало окрестности города Немеи. Кожа его была твёрдой как камень. Геракл, осуществляя свой первый из двенадцати подвигов, загнал льва в его логово и задушил его руками (мне бы так, если встречусь со львом).

Так вот, куда забросила меня судьба по ошибке или по чьему-то злому  умыслу.  Не  выйду  из  корабля,  решил  я,  спрячусь  где-нибудь…

 Но капитан был прозорлив и умён. Он, вероятно, понимал, какие мысли могут возникнуть у сумасшедшего пассажира, решившего купить билет до Регула. И не успела мысль окончательно сформироваться в моей голове, как в дверях показались два работника из службы безопасности.

 

                                                            *    *    *

В  сопровождении  двух  «комодов»  я, как в сомнамбулическом сне,  спустился  на  лифте  в  первый ярус лайнера на шлюпочную палубу, затем, в вакуумной камере влез в тёмное нутро шлюпки и, как только люк герметически закрылся, шлюпка была отстрелена от корабля в пустынный космос.

Господи, чуть не рыдал я, пока шлюпка стремительно доставляла меня на поверхность совершенно ненужной мне планеты, кому я так «насолил», почему именно такое наказание выпало на мою долю? Неужели килеры экс-министра или мадам сумели выследить меня и решили разделаться таким жестоким способом?! Лучше бы на Касторе, в цивилизованном мире оборвалась моя молодая жизнь… - Неужели они сумели подкупить кассира и он продал мне такой билет? О, Боже…»

Я бы ещё, наверное, долго предавался горю и стенаниям, если бы не чей-то мелодичный, похоже женский голос, из темноты  не прервал меня:

- Эй, хватит ныть, ты мужчина или, кто?

От неожиданности я вздрогнул и испуганно, дрожащим голосом «проблеял»:

- Кто? Кто здесь?!

- Неужели непонятно. Обыкновенная пассажирка, а не нытик, как некоторые! Тоже мне – мужчина называется…

В голосе сквозила явная насмешка и сарказм.

Я пристально всмотрелся в темноту, пытаясь определить, откуда доносится голос и кому принадлежит.

- Да не таращь ты глаза в темноте, зрение испортишь! - раздался тот же голос, - включи освещение, придурок!

 - Аа-а…, где…

 - Господи, ну и послал же ты мне попутчика!!! - окончательно возмутился голос.

Что-то  щёлкнуло в темноте,  и  всё  вокруг  залил  голубоватый, чуть мерцающий свет.

На переднем сидении возвышалась одетая в дорожный, серебристого цвета комбинезон, я сразу, по фигуре, сообразил, молодая девушка. Она повернула ко мне своё лицо, вероятно, чтобы сказать очередную колкость.

 - Гв-е-ен?!

 - Джо-на-тан?!

Да,  я  не  ошибся,  это  была  она,  моя  девушка  с  маленькой планеты Upsi2D.

 - Ноо…, как ты оказался (ась) здесь?! – воскликнули мы одновременно.

А мгновением позже я почувствовал мягкий толчок и покачивание на амортизаторах  приземлившейся шлюпки.

 Я прибыл, согласно «приобретённому» билету, на место, на планету Регул.

 

 

 

                                                                               Р е г у л

 

      …Они пришли на окраину дремлющего мёртвого города,

       озаряемого светом двух догоняющих друг друга лун.

       Тени протянувшиеся от их ног, были двойными. 

        Луны, точно околдовали, заморозили их…». 

                           (Рэй Бредбери, «Марсианские хроники»).

 

                                                                            Глава  первая

Я стоял  сощурив  глаза  от  нестерпимого  блеска  песка,  а сверху меня опаляли жаркие, безжалостные лучи двойного солнца, казалось, меня переместили в ад, о котором в детстве рассказывала моя мать. Или я, без задержки, угодил в середину жаровни. А, как себя чувствует Гвен? – мелькнула обеспокоенная мысль, и чуть-чуть приоткрыв глаза, я осмотрелся вокруг.

Гвен, казалось, не чувствуя полыхающего вокруг жара и сверкающего всеми цветами радуги песка, возилась со своим походным снаряжением. Только сейчас я достаточно хорошо рассмотрел её экипировку: блестящий, из светоотражающего материала, комбинезон; мягкие сапоги на толстой подошве; военного образца панама и висящие на цепочке светозащитные очки, как нельзя лучше подходили к местным условиям.

Даа… не то, что у меня, с огорчением констатировал я, оглядев свой неприхотливый наряд. Моя одежда совершенно не была   приспособлена к пребыванию на этой планете. Лёгкие, грязно-зелёного цвета полотняные брюки, чуть посветлее, но такой же расцветки рубашка «Апаш» и лакированные, на тонкой подошве, светлые туфли – да я через полчаса превращусь в головёшку, с иронией подумал я о себе, и совсем невесело улыбнулся.

 

- Ты чего скалишься? – услышал я.

Я  в  своих заботах и  мыслях  на мгновение  совершенно  позабыл о Гвен и не видел, что она уже давно наблюдает за мной. Пожав плечами, я промолчал.

- Джонатан, ты что, не слышишь меня? Раскрой свой кофр и найди чем-нибудь прикрыть свою глупую кучерявую голову. - Если не сделаешь этого, через двадцать минут у тебя случится тепловой удар, а мне совершенно этого не надо…. Возись потом с тобой.

- Да нет у меня никаких головных уборов, и не было. Не люблю я их, ты же знаешь…

- Ну, хоть майка или рубашка у тебя есть? Намотай в виде чалмы на голову, и на тело что-нибудь надень…

- Гвен, ты что, не видишь? На мне, между прочим, что-то похожее на рубашку надето.

- Джонатан, не серди меня!  - в её голосе послышались приказные нотки.  Надень куртку, я тебе говорю! У тебя «что-то похожее раньше было», - с сарказмом передразнила она меня.

- Так жарко же, я уже сейчас потом обливаюсь.

- Лучше жарко, чем плохо! Идиот!

Ворча, я сделал так, как сказала Гвен, и что удивительно, мне стало легче. Голову не пекло жаркими лучами солнца, и чувствовал я себя уже не как «карась на сковородке».

- Гвен, можно подумать, ты здесь уже… бывала. Может, скажешь, куда нам идти? А то я, в этой пылающей жаром печке, долго не выдержу и, поколебавшись мгновение, спросил: «Гвен, ты зачем… сюда… прилетела и, вообще, как сюда попала?»

- Как попала, да как попала? Захотела, вот и попала. - Между прочим, если ты соизволил заметить, я прилетела на корабле, а вот ты-то, как в шлюпке оказался?

- Понимаешь-ли, я до сих пор понять не могу. У меня по какой-то, пока неизвестной для меня причине, билет оказался досюда… Странно всё это. Яаа…, я в другое место собирался попасть, а оно видишь как получилось…. Хотя…, сейчас я уже и не жалею, что так вышло….

Солнце продолжало поджаривать меня, и я, не выдержав, заорал:

-  Гвен, не выкобенивайся! Ты знаешь, в какую сторону нам идти, или нет? Если знаешь, то быстрей говори, иначе из меня последний жир вытопится.

- Неет…, не знаю, - и, оглядевшись вокруг, раздумчиво добавила, - знаешь Джо, совершенно не представляю.  Давай попробуем сориентироваться.

Я ещё раз осмотрел всю местность вокруг и ничего, кроме песка и небольших песчаных барханов не увидел. Даа, положеньице, подумал я. Если через пару часов мы не найдём укрытия от палящего солнца, наш организм обезводится и мы превратимся в высохшие мумии.

 

Пока мы так разговаривали и  осматривали  местность, на груди у меня начало что-то так жечь, так жечь, что, не выдержав боли, я залез рукой под рубашку и нащупал предмет, который обжигал меня.  Вытащив это  жгущее,  я очень  удивился  –  красно- коричневый камешек  стал похож на горящий уголёк   и   обжигал руку. Я быстро снял цепочку с шеи и хотел забросить его подальше, но быстро, почти бегом, подошла, Гвен. Вид у неё был какой-то взволнованно-восторженный. Перехватив мою руку, она выхватила цепочку с горячим камешком.

В таком восторженно-возбуждённом состоянии я ещё ни разу её не видел.

- Откуда это у тебя, говори?! – в её голосе вновь появилась требовательность и жёсткость, - что молчишь, украл?!

Ошеломлённый её поведением и словами, я молчаливо пожал плечами, а затем, обиженно проговорил:

- Почему… сразу… украл? Это подарок моей квартирной хозяйки.

- Не врёшь?

- Мне это надо?

- Отдай мне его. Ты же всё равно собирался его выбросить.

Я что-то заподозрил в её словах. Меня насторожили и её поведение, и учащённое дыхание, и взгляд - она с такой жадностью, любовью и восторгом смотрела на кусочек горячего камешка, что это показалось мне даже неприличным.

- Извини, Гвен, но я не собирался его выбрасывать…, я его остужал, - соврал я и, ещё раз повторил, - извини! - И попытался через импровизированную чалму вновь водрузить его на место.

- Подожди, Джонатан, подожди!!!  Ты даже не понимаешь, какая вещь у тебя в руках, и ты…, ты  не сможешь ею воспользоваться, как надо…. Дай мне её  хотя бы на время.

Я заколебался…., нуу, совсем немножечко…, но всё же…

- А, ты вернёшь мне его, не обманешь?

- Верну, верну, не переживай, - в её голосе появились просящие нотки. - Только дай мне его сейчас, он нас выведет к людям.

- Этот камешек? - с иронией усомнился я.  - Ну и фантазёрка же ты, Гвен. Хотя, ладно, раз дала слово…, поверю на этот раз, но если… – всё ещё колеблясь, я протянул ей источающий жар, камешек.

Она взяла его в руку, посмотрела на него, казалось, она пыталась что-то  найти  на  нём,  затем,  стала  медленно  поворачиваться  вокруг  своей оси. Двойная тень на песке тоже пришла в движение – она, колеблясь, то сужалась, то расширялась.

Я с любопытством наблюдал за  манипуляциями Гвен с камнем, и всё ещё ничего не понимал.

 Сделав полный оборот, она протянула руку в сторону ближайшего бархана и произнесла:

 - Нам туда!

- Это тебе камешек подсказал? – в моём голосе явно прозвучал сарказм, - ты не ошибаешься, подруга?

        Но она, ничего не ответив, вернулась к своему мешку, а вместе с ней, даже не сказав  «Прости!», ушёл и мой камешек.

- Так ты, идёшь? – надевая лямки вещевого мешка на плечи, спросила она.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

 

 

                                                         Глава  вторая

Таща кофр по песку, я на первых же десяти ярдах понял – это не гладкое покрытие аэровокзала или тротуара, это песок, Чёрт его побери! и колёсики здесь не помощники, а наоборот.

Подхватив кофр за ручку, я попытался ускорить шаг, чтобы догнать ушедшую вперёд, Гвен, но песок быстро набился в туфли и стал, как наждаком, натирать ноги. Даа, так я далеко не уйду, понял я, а вот Гвен, она, действительно, сюда направлялась, обожгла меня догадка. Она, или знала  что-то об условиях на этой планете, и поэтому так экипировалась, или же очень предусмотрительная.

Но, как-бы там ни было, она всё дальше и дальше удалялась от меня.

- Гвен, пожалуйста, умерь свою прыть! - закричал я своей подруге, - я не могу так быстро идти, как ты. Я же не спидер, в конце-концов.

- Ты же знал куда летишь, вот и надо было одеваться соответственно, - уколола она меня.

- Чёрт тебя забери! Я, что, двадцать раз должен тебе объяснять, как я сюда попал, - возмутился я эгоизмом девушки, - я же не по своей воле!

После моего возмущённого восклицания, она всё же замедлила шаг, и я вскоре догнал её. Теперь мы шли рядом. Я частенько останавливал взгляд  на  её  одежде  и, если честно,   завидовал  –  мне  бы  так быть одетым: высокие голенища ботинок не позволяли песку попасть внутрь, толстые подошвы не пропускали жар, исходящий от песка, а уж о комбинезоне и говорить нечего.

Даа, мне бы такую одежду, в очередной раз позавидовал я и облизал пересохшие, начавшие покрываться сухой корочкой, губы.

Мы шли уже часа три, а впереди, сколько видели глаза, простирался всё тот же, сверкавший под лучами жаркого двойного солнца песок, и не было даже намёка на какое-нибудь деревце. Даже кустарник, типа перекати поле, не рос здесь. Здесь была вотчина песка - вокруг песок, песок, только песок и ничего более! Хорошо ещё, что я по совету Гвен, закрыл лицо полотенцем, оставив только узкую щелку для глаз, а то бы давно ослеп, а лицо от ожогов покрылось бы волдырями.

Кофр я давно бросил, вытащив из него и надев на себя несколько рубашек и рассовав мелочь по карманам.

Моё тело покрылось обильным потом, и мне даже казалось, что моя одежда промокла насквозь, но она была сухой и, как ни странно, я сейчас переносил  зной  легче,  чем  в  начале приземления. Совет Гвен надеть на себя побольше рубашек и закрыть лицо полотенцем, как нельзя вовремя пригодился мне.

Гвен продолжала уверенно идти впереди, а я, оскальзываясь, постоянно останавливаясь, чтобы вытряхнуть песок из туфель, плёлся позади.

Несмотря на свою хорошую физическую подготовку и желание не показаться слабаком, я окончательно и бесповоротно вымотавшись, запросил небольшого отдыха.

 

Каково же было моё удивление, когда Гвен, моя дорогая Гвен, услышав мою просьбу, мешком повалилась на песок. Её лицо было бледно, пот ручьями тёк по щекам, а руки мелко-мелко дрожали.

- Господи, Гвен! - ахнул я,  -  зачем  же  ты  так, а?! Мы  могли  бы раньше  устроить  отдых. Гордость здесь не к месту, ты же слабая женщина…

- Я не слабая женщина, - услышал я её прерывающийся шёпот.

- Конечно, конечно, - поспешил я согласиться с ней. - Ты не разговаривай много, ты помолчи, ты отдыхай, пожалуйста…

Восстановив дыхание и передохнув,  я помог Гвен, тоже немного отдохнувшей, подняться с песка, и мы пошли дальше, но уже не так быстро. Гвен сбавила обороты.

Впереди был всё тот же горячий, режущий своим блеском глаза, песок, а сверху два, посылающих свои обжигающие лучи, солнца. Я совершенно выбился из сил.  Гвен тоже. Я это видел и чувствовал.

В своём движении мы были похожи на двух выпивших виски людей. Мы, еле передвигая  ноги, часто спотыкаясь и падая, медленно продвигались вперёд. А упав, медленно-медленно, помогая друг другу, поднимались и опять, делая три-четыре шага, падали. Это был изнурительный путь!

После очередного падения, еле шевеля запёкшимися губами, я спросил:

- Гвен, ты не ошиблась в направлении?

-Нет,- ответила она слабым голосом, - но я больше не могу идти. Оставь меня здесь, Джонатан.

Как я мог её оставить, такую нежную, добрую, ласковую, такую слабенькую физически, и такую сильную духом. Взвалив её на плечи, покачиваясь от усталости и напряжения, я сделал шаг, затем второй и упал…

Сколько раз  я вставал,  взгромождал Гвен  на спину и, делал шаги, в моём затуманенном усталостью и жарой мозгу не запечатлелось. Я терял сознание, вновь приходил в себя, поднимал девушку, делал шаг, затем, другой…, и вновь терял сознание.   

В очередное своё просветление я сообразил, что не несу на себе Гвен, не делаю шаги - я ползу и тащу её за воротник комбинезона, а впереди меня всё тот же песок и двойное жаркое солнце над головой.

Во мне не осталось ни капли влаги, я чувствовал себя как обгоревшая, обуглившаяся головёшка, и мне иногда казалось, что мои кости при каждом маломальском движении издают сухой треск и шелест.

Господи, взмолился я, помоги! Помоги спасти девушку от смерти, и  меня  в доброте  своей не забудь!

Кое-как разлепив веки, я увидел - мы на вершине бархана, а впереди, в знойном мареве, виднеются верхушки деревьев.

Прошептав «Потерпи, милая, ещё немного. Пожалуйста, не умирай, я люблю тебя» - вновь потащил Гвен за собой.

Теперь мне было легче – я спускался вниз, впереди у меня была цель, впереди, за следующим барханом, были деревья. У меня даже мысли не возникло, что это  может быть не  настоящий оазис, а чистейший обман зрения, потоки перемещающегося горячего воздуха, что это мираж.

 

Не знаю, как мои движения выглядели со стороны, но я думаю, как у черепахи.

Я загребал руками, отталкивался ногами, подтягивал к себе девушку и, зажав зубами её комбинезон, опять тащил вперёд.

Так повторялось сотни, тысячи, миллионы раз. Вообще, сколько? Не знаю, но я дотащил её и себя до какого-то маленького озерка и вполз в него. Последним усилием я расстегнул комбинезон на груди Гвен, побрызгал на лицо и, зачерпнув ладонями воду, попробовал влить ей в рот хоть несколько капель влаги и…, отключился окончательно.

 

                                                                Глава  третья

Пришёл я в себя совершенно неожиданно, как-то без раздумий, резко. Мне почему-то показалось, что чей-то пристальный взгляд пронизывает всё моё существо. На удивление,  чувствовал я себя прекрасно, казалось, вовсе не было того многочасового нелёгкого пути по песчаной пустыне. И как-будто не я поднимался и не я спускался по барханам и, что не я тащил Гвен, и вообще, ничего такого не было.

А, как же Гвен? – спохватился я - жива или нет? – и открыл глаза.

Я лежал под деревом, в тени. Над головой, вверху, метрах в пяти-шести, слегка  покачивались  ветви  кокосовой  пальмы  со  спелыми  плодами,  а чуть в стороне, на другом дереве, пониже, висели гроздья бананов.

Это или сон, или я умер, и мне всё мерещится, решил я, и закрыл глаза.

- Эй, Джонатан, хватит валяться и придуриваться. Вставай, пора двигаться дальше! - раздался у меня над ухом звонкий голосок Гвен, или… это мне показалось, что я услышал?.

Да,  я  умер,  пришёл  к  окончательному выводу я.  Если  бы  я был жив, то  откуда  бы  здесь  взяться  звонкому,  чистому голосу моей подружки. Она же была без сознания, полумёртвая, или… почти мёртвая.

И от страха потерять Гвен, я опять резко открыл глаза, чтобы убедиться, что она здесь, что она рядом со мной и не умерла.

Сбоку от моего изголовья, на коленях, склонив голову набок, стояла совсем даже не мёртвая, а живая и задорная  Гвен, и насмешливо улыбалась.

- Тыы…, правда…, живая Гвен, любовь моя? Тыы…не умерла? Или мне это только снится? – прошептал я, не веря в реальность происходящего.

- Дурачок, конечно, это я, и не сон это вовсе, - вновь услышал я милый голосок своей любимой девочки, - вставай, дорогой, пора двигаться дальше.

Я, ничего не замечая вокруг, смотрел только на неё, и слышал только её голос.

- Джонатан, да что с тобой?  Ты смотришь на меня таким взглядом, будто я вернулась с того света.

 

Спасибо тебе, Господи!  –  поблагодарил  я  Всевышнего. Спасибо, что услышал мою просьбу! – и, встав на колени, я крепко прижал к себе Гвен.

 И вновь, как чуть раньше до этого, я почувствовал пронизывающий меня насквозь, чужой, изучающий взгляд. Оторвавшись от девушки, я оглянулся назад.

В пяти-шести ярдах, на солнцепёке, стояли трое, по виду детей лет по одиннадцати-двенадцати и смотрели на нас. А позади них красовались какие-то, похожие на страусов, птицы, что ли.

Дети, или кто они там на самом деле, смотрели на нас, вернее, они смотрели на меня, а я смотрел на них.

Потом я медленно перевёл вопросительный взгляд на Гвен и, не успел я задать вертевшийся на языке вопрос, как услышал:

- Не волнуйся, Джо, это наши друзья. Они видели, как мы, то есть, ты, притащил меня к священному озеру и примчались на помощь.

- Но… они…

- Да, Джо, - не дослушала она меня, - они похожи на меня, они мои соплеменники, которых я искала всю жизнь и, наконец-то, нашла…

Я переводил взгляд с неё на них и обратно, и не находил ничего общего в их облике с моей Гвен. Они были смуглы как и я, глаза их были…, только сейчас, пристально вглядевшись, я обнаружил – да, глаза их были того же цвета, что и у Гвен - желтые и такой же формы, как у марсианских кошек, а в остальном…, нет, они здорово отличались от Гвен.

…Поверь мне на слово, дорогой, - торопливо, проглатывая окончания слов, продолжала быстро говорить Гвен. - Потом, чуть позже я тебе, если разрешат старейшины, всё расскажу, а пока, вставай, и поехали.

Я оглянулся вокруг и не увидел ни одного маломальского транспортного средства. Вопросительно подняв брови я, по давно укоренившейся у меня привычке, хмыкнул:

- Что-то я не вижу здесь ни одного маломальского средства передвижения, хотя бы вроде ослика с длинными ушами - скривился я. - Или я совсем слепой? – и опять хмыкнул.

- Я тоже не совсем поняла, на чём мы поедем, но они показывают - посмотри Джо - на этих птиц.

Точно, пока я слушал подружку, двое уже сидели верхом на, похожих на страусов,  птицах,  а третий  ребёнок,  делал  приглашающие жесты и показывал на спины других птиц.

Мы подошли ближе к группе из детей и птиц, и один из них, кажется это был мальчик, что-то проговорил. Две птицы подошли к нам и, подогнув длинные ноги, опустились  на песок. Следующий жест ребёнка был понятен без слов.

Осторожно, боясь раздавить или сломать птице позвоночник, я сел на неё и она, не успел я и слова произнести, легко поднялась на ноги, а я оказался лежащим на песке.

 Увидев мой кувырок, Гвен громко рассмеялась, а дети заулыбались.

Ну, раз моя подруга, моя жёлтоглазая любовь смеётся, значит всё хорошо, значит с ней всё в порядке.

- Нечего смеяться над бедным неумейкой, - как-бы обиделся я, - подумаешь, сверзился! -  Посмотрим, как ты, подруга, справишься.

 

Но она справилась намного лучше меня, она не упала, а я вынужден был воспользоваться помощью старшего из ребят. Это меня задело неимоверно, и я восседал на спине «страуса», надувшись как сыч.

- Джонатан, не бери в голову, - стала успокаивать меня Гвен, - научишься и ты: - Ты ещё будешь в соревнованиях участвовать, дорогой.

Произнеся «успокаивающие» слова, она подмигнула мне.

Но мне было не до соревнований. Кто-то из ребят издал какой-то горловой звук, и страусы, или кто они там, помчались со скоростью, спидера. Я крепко обхватил ногами своего «коня» и еле удерживаясь  на  спине,  помчался следом. А, Гвен?..

Настала моя минута торжества! Она завизжала, наверное, от страха и, ухватив страуса за шею, почти легла на него.

Мы неслись со скоростью не менее тридцати миль в час. Горячий воздух бил в лицо, залазил во все щелки одежды, но это всё же был не такой мучительно  обжигающий жар как, когда мы тащились по песчаным барханам.

 Потом-то я узнал,  страусы  могут  бегать  и с  большей скоростью  –  до  семидесяти миль в час. А сейчас…, и эта скорость для меня и, думаю, для Гвен, была огромной.

Когда я немного приловчился удерживаться на спине своего пернатого спидера, и у меня появилась возможность смотреть по сторонам, я увидел то, что должен был увидеть раньше, или хотя бы догадаться. Страус имел узду, и сейчас она свободно болталась у него на шее.

Кое-как дотянувшись до неё, я натянул «поводья», и мой «спидер» остановился.

Вон оно как, засмеялся я, теперь нам не так страшна езда на страусе. Гопля, гопля! Поехали дорогой, а то мы отстали, и можем затеряться в этой чёртовой пустыне.  Думаю, затеряться мне бы не удалось, потому что страус и без моих понуканий со всей прытью помчался вслед за удалявшейся кавалькадой.

А минут через пять подпрыгивания на спине «спидера», в знойном мареве я увидел серые постройки, похожие на высокие дома. Их было так много, что я сразу сообразил – это город, но только какой-то странный.

А странным он мне показался по одной лишь причине – он был…, он был….

Господи, да, ведь это же развалины города! - непроизвольно ахнул я. Ааа, где же живут жители, неужели в этих развалинах? Господи, куда ты меня затащил? Ии-и, почему я раньше его не увидел. Оглянувшись назад, я моментально получил ответ – город располагался в низине, а я был на гребне ровного-ровного плато. Прими я чуть правее, когда полз по пескам, я бы приполз прямо в город.

Вот судьба! Обязательно надо было нам подставить подножку и привести к озерку. А может это и к лучшему…? Кто ответит на этот вопрос? Только не я.

 

                                                          *    *    *

Вся кавалькада остановилась, наверное, чтобы мы с Гвен полюбовались панорамой разгромленного города.

 

Гвен, часто жестикулируя, о чём-то спрашивала, если можно так сказать, у ребят, а они, тоже жестикулируя, пытались что-то ей объяснить.

Рассматривая открывшиеся передо мной величественные развалины, я обратил внимание на бирюзовую полоску за ними. Она начиналась с другой стороны города, где-то за зданиями, и скрывалась за горизонтом.

Подъехав на «пернатом скакуне» к Гвен, я потеребил её за рукав и, когда она оторвалась от созерцания развалин, попросил спросить у ребят, что это там, за городом. Она «поговорила» с ними и показала в сторону полоски, а затем, выслушав ответ, повернулась ко мне - это море!

Я ошарашено «захлопал» глазами. Ну, надо же, здесь и море есть! Вот здорово! Ох, и накупаюсь я! - обрадовался я перспективе поплавать и понырять. Всю жизнь мечтал попасть на море, и надо же…, нашёл его среди горячих песков…

- Гвен, это ж моя золотая мечта детства… увидеть море и поплавать в нём.

И настолько сильно было моё желание окунуться в морские воды, что я физически ощутил, как тёплая, мягкая вода приняла меня в себя. Я даже глаза закрыл от удовольствия и почмокал губами.

- Джонатан, не раскатывай губы раньше времени! – прервала мою «золотую» мечту, Гвен. - Лучше поехали, ребята торопят…. Они говорят - здесь небезопасно!

- Ехать, так ехать, - пробормотал я, и тронул своего «скакуна».

 

                                                          *    *    *

Мы проезжали по широким улицам среди полуобвалившихся зданий, гуськом пробирались через проходы сделанные среди завалов…

Оглядываясь по сторонам, я видел лишь пустоту и разрушения.

Пустыми глазницами окон на нас смотрели кое-где уцелевшие, покрытые копотью стены зданий, и нигде я не увидел ни одного деревца. Это был  мёртвый,  но,  быть  может,  когда-то  очень  красивый  город.

Проезжая по улицам, вернее, по тому, что было раньше улицами, я видел: кое-где, сквозь древнюю копоть пожарища, проглядывали изумительного рисунка орнаменты и барельефы. По пути нам встретилось несколько прекрасных, более-менее сохранившихся колонн и порталов.

Красивый и богатый город когда-то был! – окончательно пришёл я к выводу. Жаль, что кто-то его разрушил.

Несколько раз повернув направо и налево на перекрёстках, мы оказались на огромной площади. На удивление, она была освобождена от обломков, и плитка, покрывающая её, сверкала первозданной чистотой.

Странно, неужели у них так мало осталось горожан, что они не смогли освободить от завалов хотя бы пару кварталов вокруг площади?  - удивлённо, и с некоторым сомнением, подумал я.

Но я не успел спросить об этом наших сопровождающих, вскоре мы въехали в какую-то арку и оказались в огромном, с высокими сводами и десятком уцелевших колонн, помещении.

По жестам наших мальчишек-лоцманов я понял, мы приехали, здесь наша конечная станция. Ребята ловко, а я и Гвен, свалившись мешками, слезли с пернатых коней и они, освободившись от всадников,  без  сопровождения  людей  направились  к  одной  из стен помещения и скрылись за открывшейся перед ними дверью.

 Что будет дальше, посмотрим, решил я, а пока надо быть настороже, кто знает, чего можно ожидать от местного населения и вообще, вначале надо понять, что это за народ. Подойдя к Гвен, я тронул её за рукав:

 

- Гвен, держись поближе ко мне.

- Джо, тебя что-то насторожило?

 - Пока нет, но… на всякий случай…, понимаешь?

- Джонатан, успокойся, это же мои соотечественники, ничего плохого от них я не ожидаю, - не дала закончить она мне.

- А, вдруг они каннибалы?

В ответ она только рассмеялась.

Её смех совершенно не успокоил меня, ия всё же решил быть начеку. Мало ли, что?  - сказал я себе, соотечественники, не соотечественники, а тоже  должны  кушать. Что-то я не заметил в этих песках ни полей, ни огородов, ни животных… - Хотелось бы знать, чем они питаются?  

Это был, конечно, риторический  вопрос, но вопрос, который требовал уточнения.

- Пошли Джо, ребята зовут, - оторвала меня от размышлений по поводу еды, Гвен.

Мы направились в дальний конец помещения и, я лишь тогда заметил бездонную пустоту под ногами, когда оказался на её середине. – Чёрт! Чёрт! Чёрт! Надо же, так увлечься наблюдением за сопровождающими нас ребятами и окружающей обстановкой чтобы… -  ругнулся я в сердцах, что не заметил, как попал на гравитационную подушку лифта… Чёрт! Чёрт! И ещё раз, чёрт!  Слава Богу,  что не попал ногой в какой-нибудь капкан, а всего лишь на подушку гравитационного  лифта. Раззява! - вновь укорил я себя, вернее - обругал. Трижды раззява! Чему тебя, идиота, только в школе учили?!

 

                                                           *    *    *

Лифт уходил на глубину не менее тысячи, полторы тысячи ярдов. Цепочка фонарей терялась глубоко-глубоко внизу, а вдоль стены  колодца  вилась  ажурная  металлическая  лестница.

До уровня десятого или одиннадцатого этажей в стене можно было заметить тёмные провалы, похожие на входы в горизонтальные коридоры. 

 Мои предположения о наличии горизонтальных коридоров подтвердились, когда мы спустились до шестнадцатого этажа и ступили на покрытый мозаичной плиткой пол.

Коридор был слабо освещён старинными люминесцентными лампами. В боковых стенах, то тут, то там, виднелись   встроенные двери, но на звук наших шагов ни одна из них не открылась.

«Какой-то странный народ здесь живёт. Какой-то, я бы сказал, нелюбопытный совершенно», прислушиваясь и приглядываясь к окружающему, подумал я, и ещё больше насторожился. Мы издаём такой шум, а они, хоть бы хны! У нас бы уже половина населения планеты высунула любопытные носы, а то и толпой собрались.

 Прошли ещё немного, и я окончательно заволновался - «А может здесь никто не живёт? Может быть, в этих коридорах находятся подсобные помещения: вроде разделочной трупов людей, с холодильной камерой в придачу, или… тюрьма?!»

Я стал поглядывать по сторонам ещё более внимательно, ища возможность при первом же удобном случае смотаться…

 А, как же Гвен? – приструнил я себя. Я же не могу сам улизнуть, а её
оставить на съедение! Надо её предупредить, но как?! Эти всё время идут рядом…. Что ж, придётся подождать…, а вдруг будет поздно и возможность не появится?!

Я машинально переставлял ноги, а в голове, в мозгу, прокручивал возможные способы побега, то есть - попросту «слинять» из этих катакомб, из этого развороченного, сгоревшего города.

 

Мы прошли, не останавливаясь, мимо десятка закрытых дверей. Я для проверки, как-бы нечаянно, ну, словно споткнувшись на ровном месте, торкнулся в пару из них… ага, щас! Держи карман шире! Будут они в морге…, или в тюрьме, держать двери нараспашку, дураки они, что ли – конечно заперты!

После десятиминутной шагистики, наконец-то мы остановились. Наши сопровождающие, а может быть конвой? - попросив нас подождать, вошли внутрь какого-то бокового помещения, и плотно закрыли за собой дверь.

Оставшись вдвоём с Гвен, я оглянулся по сторонам, и, убедившись, что мы одни, прошептал:

- Ты не заметила у них никакого оружия? Гвен, не пора ли «делать ноги», и побыстрее?

- Заметила. А, что?

Испуганно вытаращив глаза, я прошептал: 

- Какое?!

- Господи, Джо…, что с тобой? Ты, часом, не заболел?

Вроде бы нет - буркнул я.

- Но… всё же?

- Даа… самое что ни на есть обыкновенное - лазерные пистолеты. - Правда, не совсем, как   наши, но, что лазерные, так это точно! Я в них отлично разбираюсь.

Моя подруга всё больше и больше удивляла меня. Ну, откуда, скажите на милость, простая девчонка из захолустной сельскохозяйственной планетки может разбираться в оружии. Я, специально подготовленный инспектор, и то не заметил у них оружия, а она, пожалуйста, сумела не только увидеть, но и определить, что оно не марсианского производства.

И… эта… её экипировка…, я сразу догадался - она изготовлена по специальному заказу…,  уж это точно! Я в экипировках, предназначенных  для исследования неизвестных планет,  разбираюсь достаточно хорошо.

Чёрт! Что, в конце-концов, творится вокруг меня, и во что я так «аккуратно» сумел, вляпаться?!

Я не успел до конца решить, во что я всё же вляпался. Но, что вляпался, так это уж точно - к бабке ходить не надо!

Мы продолжали бы ещё шептаться, но открылась дверь, и нас пригласили войти.

 

                                                              Глава  четвёртая

В ярко   освещённой   комнате,   на   возвышении,   покрытом ковровой подстилкой, восседали четверо: трое мужчин и женщина.   Одежда мужчин состояла из серебристого цвета тюрбанов и зелёного цвета, бурнусов. Нижнюю часть лица, то есть, нос и подбородок,  прикрывала тряпица, чем-то похожая на шарф красного цвета. Женский наряд почти ничем не отличался от наряда мужчин, за исключением головного убора. Он представлял собой чалму белого цвета, концы которой прикрывали лицо. Только глаза оставались открытыми.                                                                                    

Определить, кто передо мной, мужчина или женщина, для меня не составило большого труда. В школе нас долго и тщательно учили определять пол любого живого существа по чуть заметным признакам: одежде, манере разговора, расцветке   шкуры и сотням других признаков. Нам говорили -  «В своей работе вы можете встретиться с любыми разумными гуманоидами мужского и женского пола, и к каждому из них должен быть свой подход - с мужским полом разговаривайте уверенно и конкретно ставьте вопрос, а вот с женщинами…, с ними разговаривайте мягко, вкрадчиво, как бы обволакивая…». Я воспользовался полученными в школе знаниями, чтобы определить, кто передо мной и, кажется, не ошибся.

Несколько минут мы находились под пристальными, изучающими взглядами четверых. Затем,  мужчина,  сидящий  справа  от  женщины,  глядя на меня, что-то проговорил. Пришлось напрячь память, и быстро вспомнить чему нас обучали в школе. Но, по-видимому, он догадался по моему лицу, что я не понял его вопроса и пытаюсь разобраться, на каком языке он задан. Тогда  он  повторил его  уже на межгалактическом разговорном языке - «Кто вы и откуда?».

 

В голове заскакали мысли: а, вдруг, он знает, что меня разыскивают килеры и захочет выдать меня? Говорить правду или нет? А, что будет, если я скажу правду, а … если солгать?

Но с ответом меня опередила Гвен.

Она сказала, что мы недавно поженились, то есть, вступили в брак, и это наше свадебное путешествие. Попали мы сюда случайно…, из-за скандала учиненного мужем (она возмущённо указала пальцем на меня), то есть, мной, на корабле. Нас высадили на первой же попавшейся на пути планете, и теперь она жалеет, что согласилась стать моей женой!

А в доказательство своего возмущения она, повернувшись ко мне, влепила  звонкую оплеуху.

От такого «нахальства» с её стороны, я вначале даже онемел, а придя в себя, пробормотал: «Ну, Гвен, ну, подожди! Я тебе эту, незаслуженную мной пощёчину, верну,  «Отольются  кошке мышкины слёзки!»».

Я даже не думал, что моя перепалка с Гвен окажет благотворное влияние  на наше положение среди допрашивающих нас, во всяком случае, на первых порах. Четверо мужчин, в их число, конечно, входил и я, нахмурились, а в глазах женщины промелькнуло торжество победы – победы   женщины над мужчиной.

Но наше улучшившееся положение продлилось не долго. Мужчины перевели пристальные взгляды на мою спутницу и…, кровь моя закипела. Даже в обтрепавшемся комбинезоне, Гвен выглядела очень даже соблазнительно. Воцарилось недолгое молчание.

- Вы сказали, у вас свадебное путешествие, но посмотрите на себя и на своего мужа, - прозвучал в тишине, с ноткой явного недоверия, голос женщины, - глядя на одежду вашего мужа, вернее, на то, что от неё осталось, я склонна поверить, а вот ваа-шаа…

- Простите, мадам, - перебила её Гвен, - именно из-за моей, как Вы правильно заметили, одежды  мой муж и поскандалил. - Я примеряла комбинезон, мы по профессии оба археологи и, именно   в этот момент, не попросив разрешения, в каюту вошёл второй помощник командира корабля, а я, как вы понимаете, в «неглиже». Он стал откровенно пялиться на меня…, муж…. Ну, вы, - обратилась  она к мужчинам, -  меня понимаете, не сдержался… иии…

Она, так красочно описала эпизод, и так мило ещё больше позеленела, что, не знай я настоящую причину нашего появления на планете, обязательно бы поверил ей.

 И, на наше счастье, умудрённые жизненным опытом старейшины, поймались на её «правдивое» описание событий предшествующих нашему появлению у них.

Они ей поверили!

Лишь женщина, как-то скептически поджала губы, но что она могла противопоставить молодости, красоте и…, красноречию?

- Можете поселиться у нас в городе. Вас проводят в жилое помещение, -  услышал я скрипучий, как звук от колеса не смазанной восточной арбы, голос ещё одного мужчины. – А, пока, подождите за дверью.

Я вздохнул с облегчением, кажется, сегодня нами не будут ужинать. Ну, Гвен…, ох, доберусь я до тебя, ох доберусь, смотри-ка ты, вздумала флиртовать и глазки строить! И, когда мы вышли в коридор я, не сдержав справедливого негодования, прошептал:

 

- Ты бы поменьше глазки строила, дурёха! - упрекнул я ветреницу, - а то, ненароком съедят первой.

- Фуу, Джонатан, я же говорила тебе – они не людоеды…

- Подождём. Если доживём…, тогда и увидим…

- Джо, ты случаем, не ревнуешь? – и её глаза озорно блеснули.

- Вот ещё. Чего бы это я стал ревновать? - буркнул я.

- Ревнуешь, ревнуешь, я же вижу…

Не дав разгореться «семейному» скандалу, открылась дверь, из комнаты вышел мужчина, заговоривший с нами первым при «знакомстве».

- Пойдёмте, я покажу, где вы будете жить.

 

                                                           *    *    *

Поднявшись на лифте до шестого этажа, мы двинулись по коридору за проводником.

 Во  время  всего  нашего  пути  он  не  проронил ни слова. Он, или молчаливо стоял в лифте или, также молчаливо, шёл по коридору, и лицо его ничего не выражало, кроме холодного равнодушия.

Гвен попыталась было задать ему какой-то вопрос, но он не ответил, он только посмотрел на неё и, показав рукой на дверь без таблички и без номера, остановился.

- Заходите, - произнёс он лаконично.

Дверь, как по мановению волшебной палочки, отворилась, мы вошли в освещённую  зеленоватым  светом  комнату,  а  затем,  я услышал,   как дверь за моей спиной закрылась, и раздался негромкий  щелчок запора.

- Что это…, почему? – испуганно воскликнула Гвен.

Она попыталась открыть дверь, и даже толкнула её плечом, но усилия её оказались тщетными. Дверь не открылась. Мы оказались запертыми в помещении.

- Джо, почему нас заперли, что им нужно от нас?! - голосок Гвен задрожал.

- Не знаю. Давай сначала осмотримся, а потом…, посидим, подумаем.

- Но, Джо, что они хотят от нас?!

В её голосе явно сквозили испуг и истерические нотки.

Приложив палец к губам, я жестом попросил Гвен не выяснять отношений вслух и, что надо помалкивать, а приблизив губы к её прекрасному ушку, прошептал: «Дорогая, потом поговорим. - Быть может, нас подслушивают и даже… наблюдают за нами».

- Ноо…

- Гвен!!!

                                                                  *   *   *

Нам предоставили «апартаменты» из двух комнат и ванной. На уложенных мозаичной плиткой полах в беспорядке были раскиданы несколько шкур каких-то неизвестных мне зверей или местных животных, а в спальной комнате, я почему-то решил, что это спальная комната, посредине, возвышалось сооружение похожее на кровать, только без спинки и подголовника.

Вот как они живут, ещё раз окинув взглядом нищенскую обстановку помещения, огорчился я, и взглянул на Гвен? Любопытно, какое впечатление окружающее «богатство» её соотечественников произвело на неё? Но она молчала и только окидывала настороженно-любопытным взглядом предоставленные нам для проживания «хоромы».

 

Мы сегодня побывали в двух помещениях:  в одном - при «официальном» приёме, и вот в этом, втором, куда нас привели и заперли. И, что же мы увидели?  А увидели  мы совершенно голые  стены,  несколько  шкур  на полу, да  жёсткие возвышения  - непонятно для чего предназначенные - то ли для сидения, то ли для сна.

Неужели здешний народ так обнищал, что у них вообще ничего не сохранилось из мебели, или… это сознательная, хитрая показуха - мол, смотрите, у нас брать нечего, мы бедны как церковные мыши…, или… мы всё же в тюрьме, под замком?

- Гвен, что ты на это скажешь? – повёл я рукой вокруг.

- Даже не знаю, что тебе ответить. Я не меньше тебя удивлена происходящим и, никак не пойму, почему нас заперли. -  Мы пленники, что ли?

Чтобы успокоить её, я равнодушно, хотя внутри меня всё волновалось, ответил: «Что ты, просто они решили предостеречь нас от неприятностей. Или… чтобы мы «случайно», не заблудились в их коридорах».

- Каких неприятностей, Джонатан?! Каких?!

- Представь, нас одолело любопытство, мы вышли из помещения… - Не зная расположения подземного города, мы заблудились…

- Джо, ты сам-то веришь в то, что говоришь?

Конечно, я не верил. Но я, как мужчина и защитник, должен был так говорить. Если бы я так не говорил, то кто знает, что было бы потом? Может истерика со слезами, а может, что и похуже… допустим - потеря сознания…, обморок. Кто их, этих женщин, поймёт?

 

                                                                 Глава  пятая

Давным-давно животные и человек нуждались друг в друге для того, чтобы выжить в диком и враждебном мире, который был для них одинаково суров. Их содружество было долговременным и плодотворным. Но, постепенно, они потеряли чувство дружбы и доверия друг к другу…, по разным, конечно, причинам…

И вот, мы теперь стремимся покровительствовать животным, сдерживать и ограничивать их способности, сравнивать их физические качества, ум, саму жизнь, с нашим новым «высокопоставленным» положением. Но животные живут в особом мире, мире, который совершенно отличается от нашего мира, и этот мир древнее нашего на много миллионов лет.

Передо мной, словно на жидкокристаллическом экране, мелькали картины миров заселенных чудовищами. Они  окружали  меня  со  всех  сторон  и  я,  пытаясь  спасти  свою жизнь, обращался к ним с просьбой вспомнить нашу былую дружбу, но в ответ лишь слышал - «А ты, помнишь?!»

И за этим вопросом следовало перечисление множества предательств, унижений и обид, нанесённых человеком их предкам…

Проснулся я весь в поту и с учащённым сердцебиением. Ночь или день…, день или ночь сейчас?  

В помещении  всё также мерцал зеленоватый свет, и в этом свете лицо спящей рядом со мной  Гвен, казалось, сливалось с освещением.

Она спала свернувшись комочком  словно  кошечка, и была так трогательно-беззащитна, что, казалось, она хотела стать совсем маленькой. Хотела стать менее заметной для кого-то или, может быть, она забилась в потаённый уголок и хочет, чтобы её не нашли…?

 Джонатан, прошептали её губы во сне, помоги мне… и, вновь, установилась тишина.

 Ей сниться что-то неприятное, подумал я. Разбудить, или пусть всё же спит?

 Не придя ни к какому решению, я вновь провалился в сон.

 

                                                                     *   *   *

 Во второй раз  проснулся я с гудящей головой и не сразу сообразил, где я. В моём сознании сплелись в клубок ночные сновидения и действительность, и мне необходимо было время, чтобы разобраться во всём этом. Гвен лежала рядом со мной с открытыми глазами, по ней было видно, что она давно не спит и что-то тревожит её.

 

- Гвен!

- Да, дорогой.

- Как ты себя чувствуешь? Ты звала меня во сне, тебе приснился дурной сон?

- Джонатан, у меня такое состояние, будто я опилась какого-то дурмана и меня покачивает, как на волнах… - А… ты? Как ты себя чувствуешь?

- Паршиво, если не сказать по-другому.

После  её  вопроса  у меня  в  мозгу,  казалось,  открылась форточка, и в неё словно свежий ветерок подул: ко мне пришло понимание происходящего с нами - теперь мне было понятно наше состояние, и откуда такие сны.

Не иначе, как  в пищу нам что-то подмешали и я не ошибусь, если скажу, над нашим мозгом проводили  какие-то манипуляции, решил я.

Значит…, это значит…, во вчерашний «убедительный» рассказ Гвен о нашем появлении на планете кто-то не поверил, и решил проверить её занимательное повествование при помощи приборов или ещё каким-то другим, непонятным для меня, способом. И этот кто-то, я попытался вспомнить выражение лиц наших экзаменаторов….

 Да! – женщина, скептически поджавшая губы. Это её работа! Это она лазила в наш мозг, пришёл я к заключению.  Вот тебе и отсталые аборигены, вот тебе  и разрушенный город!

Надо быть очень и очень осторожными и попытаться выяснить, с кем мы, на самом деле,  имеем дело. Иначе эти - высокоразвитые, владеющие современными технологиями, «никому не причиняющие вреда аборигены», действительно сожрут нас и, чего уж тут греха таить, не подавятся. Ах, Гвен! Гвен, сними шоры с глаз своих и присмотрись хорошенько к своим соплеменникам…

Но ничего этого я ей не сказал. К чему девочке лишние тревоги, решил я… Она так рада, что нашла своих соплеменников. Буду действовать самостоятельно… по возможности, конечно.

- Гвен, как ты считаешь, мы можем подняться наверх и ознакомиться с городом?

Собственно, «подняться наверх» я предложил ей с одной целью, поговорить без посторонних, подслушивающих нас ушей, и обсудить план наших дальнейших действий, потому что…, потому что я не доверял местным жителям.

- Почему нет? – задумчиво произнесла она. Такого запрета я не слышала. Вот позавтракаем и пойдём.

- Кхм-м, пойдём?.. Ааа, что дверь заперта ты, случайно, не забыла?

- Ой! Совсем забыла. Но ты, Джонатан, не беспокойся, я мигом с ними справлюсь... это не проблема.

 

Через полчаса после утренних процедур и скромного завтрака (мы всё же рискнули поесть), она начала производить только ей понятные манипуляции с дверью. Я с любопытством наблюдал, как она, казалось, обнюхала дверь, но я-то понимал, просто она рассматривала её. Затем, начала делать какие-то пассы над ней и…, вдруг что- то щёлкнуло в двери, и она приоткрылась.

Удивлению моему не было предела!

- Гвен, как ты это сделала? - прошептал я.

- Потом Джо, потом. Придёт время, я тебе всё объясню.

 Стараясь производить как можно меньше шума, мы быстренько направились к «лифту».

 Нам повезло, никто не встретился на нашем пути, хотя…, у меня  было такое чувство,  словно нас  всё  время сопровождает чей-то взгляд. А, может, это просто разыгралось моё воображение? Или, это продолжал действовать на меня какой-то, введённый мне, наркотик?

Уже  перед  самым выходом  на  площадь  нас  задержали  два желтоглазых  аборигена. Они,   отчаянно  жестикулируя,  пытались  нам что-то объяснить, но я ни «бельмеса» не понял.

По-видимому, в моей школьной программе  по  языковой  подготовке,  наши  кураторы  что-то  недоучли.  Из всех преподанных мне языков, именно этот, регуловский, по какой-то причине отсутствовал в моём обучении, и я оказался в положении немого, но, отнюдь, не глухого.

Неужели наши преподаватели не знали, что на Регуле ещё сохранились местные жители и нам когда-нибудь придётся встретиться с ними. А теперь, вот стой и «хлопай» глазами.

Я  посмотрел  на  Гвен.  Мне  показалось,  что  она  что-то  понимает  во всей этой тарабарщине. Во всяком случае, весь её вид говорил мне об этом.

Не может же человек, не понимавший, на каком языке с ним  говорят и что говорят, с таким вниманием слушать, а затем и отвечать, подумал я и, приняв  «умный вид», продолжил слушать их разговор.

Хотя…, она же сумела поговорить с детьми, когда мы ехали на страусах, вспомнил я. Ааа… может…, во мне вновь начало проклёвываться подозрение - она умеет говорить на языке жителей Регула, а мне об этом не сказала? Нужно будет постараться найти способ  узнать у неё.

Господи, сколько нового за такое короткое время, сколько неизвестного…!

Во время этих «жарких» переговоров я не сводил глаз с переговорщиков и, когда одна и другая сторона выдохлись, и наступила тишина, я обратился к Гвен:

- Выкладывай, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор? - Чего вы размахивали руками и кричали, как испуганные сойки?

- Мы не размахивали, как ты говоришь, руками и, тем более, не кричали, мы спокойно разговаривали. - Они говорят, что опасно выходить за пределы  площади  и,  тем  более  опасно,  без  подробной карты города. Мы, предупреждают они, можем заблудиться и погибнуть от голода и жажды и, самое страшное, что может случиться с нами, мы можем попасть в руки «Дикого Племени»... - За периметр площади можно выходить только группами и хорошо вооружёнными.

 

- Какого-такого… «Дикого Племени»?!  А, вдруг, ты неправильно их поняла… - Ты же не знаешь их языка?

- Кто тебе это сказал? - Во всяком случае, не я. Согласен?

Против её довода мне нечего было возразить. У нас, действительно, не было разговора на тему языковых знаний. Вот, чёрт! Как это я мог так опростоволоситься? Учили, учили тебя, придурок, выругал я себя, а ты элементарной вещи, как знание языков своей подруги до сих пор не выяснил.

Чтобы ещё больше унизить себя, мысленно добавил: «Идиот!  Настоящий, полноценный  идиот! Тоже мне - Межгалактический Финансовый Инспектор!»

- Что будем делать? Возвращаемся назад? – как-бы вскользь поинтересовался я.

- Нет. Я попытаюсь их уговорить.

- Ааа…, а как же эти…, как их…, Дикое племя…, с ним-то, как? - А мы  ведь, если помнишь, совершенно без оружия… - Сожрут  ведь, гады, нас…, или эти…, или Дикие…! - Хорошо, если хотя бы зажарят, а то ведь  живьём сожрут и косточками не подавятся! - заволновался я, представив, как волосатый людоед впивается огромными, жёлтыми зубами в тело моей девочки…

О, Господи! От представившейся мне картины, я даже, кажется, побледнел.

- Джонатан, что с тобой? – Ты, часом, не заболел? Дай-ка мне твой лоб пощупать, - и приложила к моему лбу прохладную ладошку.

О какой болезни она говорит?! Господи, тут «Не до жиру, быть бы живу!» – вспомнил я высказывание своего друга детства, когда мы улепётывали от разъярённого соседа, у которого воровали финики.

- Давай вернёмся, а? Ну его, этот город, обойдёмся как-нибудь и без осмотра…, - прошептал я в надежде, что Гвен прислушается к моим словам.

- Я не узнаю тебя, Джо.

- Я сам…, себя не узнаю, - согласился я, и с надеждой заглянул в её глаза.

Не мог же я признаться ей, что не за себя боюсь, а за неё, что страшно боюсь её потерять, что без неё мне жизни нет, что… Ооо! Господи!

Пока я так волновался и переживал, Гвен, оказывается, приступила к новому раунду дипломатических переговоров.

После очередных «криков» и размахиваний руками у неё  появился сначала один лазерный пистолет, потом другой, и к ним пара запасных энергетических обойм.

Ну, Гвен! Ну, пройдоха!– восхитился я дипломатическими способностями своей подруги. Ну, молодец! Я бы никогда так не сумел. А может у неё получается потому, что она красивая девушка? Наверное.

Почему-то этот вывод мне не показался неприятным, а даже понравился. Всё-таки здорово, когда на твою подругу засматриваются другие мужчины - это как-бы вселяет в тебя гордость, что именно тебя она выбрала из сотен, а может быть, и тысяч тебе подобных.

Приятно, чёрт побери!

 

                                                                    Глава  шестая

Мы перебирались через очередной завал между двумя зданиями, когда  мне  показалось,  что  в  одном  из  окон,  слева,  мелькнула  какая-то тень. Мелькнула и пропала. Присмотревшись повнимательнее я ничего, и никого,  не  обнаружил.  Показалось,  решил я, и немного успокоился, хотя, если честно, нервы мои были на пределе. Мне за каждым углом, за каждым нагромождением камней чудились «Дикие».

 

Вот! Вот опять! Ну, это уж…, вот, точно…

 Да, я не ошибся. Точно мелькнула какая-то тень в одном из окон…. Нет, мне не показалось! Да и разве возможно ошибиться, когда в окнах появляются… эти…

 Полусогнувшись, я следовал за Гвен и настороженно всматривался  в развалины домов. «Бережёного - Бог бережёт!» - прошептал я, и потянулся за пистолетом.

- Джо, не надо, - услышал я шёпот Гвен.

- Но, там… Дикие…

- Я, знаю. - Они уже почти час следуют за нами.

- И, ты мне ничего не сказала?

- Ты бы стал палить во всё, что движется и не движется, и напрасно расходовать боезапас. Твоя стрельба только бы возбудила их и спровоцировала на начало нападения.

Она, конечно, была права. Но, как долго они будут нас преследовать и, сколько их – один, пять, десяток? Сможем ли мы, вдвоём, противостоять неизвестной нам силе и не погибнуть?

Нет, ну, надо же мне было оказаться на задворках вселенной, среди развалин неизвестного мне города, среди непонятного мне населения - ворчал я. А, в придачу ко всему, пробираться, согнувшись в три погибели, с постоянным ожиданием нападения каких-то Диких.

Одна радость и утешение – Гвен, а так, ничего хорошего… ни впереди, ни сзади, ни даже с боков… Ко-шма-ррр!

- Джонатан, перестань ворчать, будь внимателен, чаще посматривай по сторонам. И после небольшой паузы, добавила: «Нам осталось пройти не более полумили».

- Пройти полмили по этим завалам? - До чего полмили? - зашептал я, схватив её за локоть. - Гвен, ты объяснишь мне, куда мы идём и, где наша конечная цель?

- Потерпи, я же говорила. Ты скоро всё узнаешь.

 

                                                                  *   *   *

Но  пройти  спокойно  эти  полмили  нам  не  удалось.  Я  неожиданно  почувствовал,  как что-то  резко обожгло  мою  правую  ногу чуть выше колена. Инстинктивно  повалив  на  землю  Гвен  и  прикрыв её собой, я посмотрел на обожжённое место.

Да, без сомнения, это явно был след от лазерного луча.

- Джонатан, сумасшедший! Ты чего на меня взгромоздился…? Не  можешь потерпеть  до вечера? -  насмешливо прошептала Гвен и попыталась столкнуть меня с себя.

Ответом на её вопрос последовал новый выстрел, затем ещё и ещё…

Каменные крошки и пыль от попаданий, в послужившую нам естественной защитой валявшуюся колонну, скрыли нас от глаз нападавших.

Вывернувшись из-под меня, Гвен поползла дальше, а я…?  Я, как верный, но раненый рыцарь, медленно и молчаливо последовал за ней.

- Совсем ведь немного осталось пройти, - услышал я возмущённо-обиженный голос Гвен. - Справа за поворотом наша цель.

Я не стал комментировать её слова. Стиснув зубы от боли, я продолжал  ползти  за Гвен. Когда выстрелы остались позади, мы присели отдохнуть.

- Ты чего кривишься, как-будто тебе холодная вода попала на зуб?

- Меня… кажется… ранили.

- Когда это тебя ранили? Где, покажи? - заволновалась, Гвен.

- Когда я на тебя, как ты сказала «взгромоздился», а вообще-то я тебя прикрыл, закрыл своим телом…. Могла бы и спасибо сказать.

 

Рана оказалась достаточно серьёзной. Чуть ли не в треть дюйма глубиной полоса обожженного разреза пересекала моё бедро. Было над чем, задуматься.

Гвен из своих бездонных карманов комбинезона быстро достала узкий ремешок и ловко перетянула мне ногу выше раны.

 – Потерпи,  дорогой, немного, потерпи, - зашептала она, - доберёмся до часовни, там они не посмеют нас тронуть…, там… Святое Место - она вытерла вдруг появившиеся на глазах слёзы.

Я посмотрел на любимое, осунувшееся от усталости лицо, по которому скатывались светлые горошины слёз, и подумал, как хорошо, что я встретил тебя тогда на звездолёте, как хорошо.

У меня даже боль в раненой ноге приутихла от счастья.

- Нам пора, - выглянув из-за укрытия и никого не обнаружив, прошептал я.

Ползком, таща за собой не хотевшую слушаться раненую ногу, я последовал за Гвен. Мы доползли уже почти до угла, как нас снова обнаружили и обстреляли.

 Пришлось и нам применить оружие.

Кажется, Гвен в кого-то попала, потому что стрельба на миг прервалась. Затем,  раздался оглушительный рёв, словно из десятка ртов вырвалось - «Огу-ррр-лл!!!» - и нас накрыл ливень разноцветных лучей.

Мы не могли не только ползти, мы не могли даже пошевелиться.

- Что будем делать, Джо?

- Ползти, как только огонь чуть ослабеет. Постараемся воспользоваться моментами, когда они перезаряжают обоймы.

- Тебе очень больно? – жалостливо спросила она и погладила меня по голове.

- Терпимо.

Не мог же я признаться слабой девушке, которая оказалась в сложной ситуации такой сильной духовно и  такой храброй, что у меня от боли темнеет в глазах, и я вот-вот потеряю сознание. Конечно не мог!

 Нужно было, хотя бы морально, поддержать её и найти в себе физические силы преодолеть оставшиеся двадцать-тридцать ярдов до входа в часовню.

Может, действительно, мы сможем в ней укрыться?  Хотя…, как знать.

 

                                                           *    *    *

У меня перед глазами, застилая зрение, плавал какой-то туман. Я не видел ни часовни, ни  «Диких».  Я только слышал, как Гвен, чуть приотставшая  от меня, выпускала заряд за зарядом…

Храбрая девочка, сдерживая нападавших, прикрывала меня, и… я услышал, как вновь раздался злобный рёв, а  затем, ещё и второй.

- Молодец девочка! - в полуобмороке подбодрил я её.

А сам я - полз, полз к виденной мной словно в тумане, заветной двери.

Потом я услышал, как Гвен вскрикнула.

Ранили,  понял я, и  невероятным усилием  воли постарался прогнать туман  из глаз.

 К ней бежали, приближаясь всё ближе и ближе, какие-то косматые, все в оборванном тряпье, звери!

Вот впереди бегущий оборванец уже наклонился над ней…

Я выстрелил, почти не целясь, и… попал!

Он завалился набок, не успев сделать последний шаг к Гвен. Но следом за ним приближались ещё несколько…

- Гве-ее-н!!!– в отчаянии закричал я, - беги!!!

 

Не знаю, услышала ли она меня, или сработал её инстинкт самосохранения, но она поднялась и, не скрываясь, бросилась ко мне. А я уже был у самой двери часовни… и, толкнув её, быстро распахнул…

То ли ей помогли Святые, то ли Дикие растерялись от неожиданности её поступка, но они не стреляли, а молчаливой толпой гнались за ней. Они, наверное, были уверены, что лакомая добыча, считай, была у них уже почти в руках, подумал я.

От усилия думать, или по какой-то другой причине, меня пронзила резкая боль. Но сознания я не потерял. Я увидел, как в самый последний момент, когда им оставалось только протянуть руку, чтобы схватить её, она, не смотря на ранение, вихрем ворвалась в часовню…

 Я из последних сил успел захлопнуть и запереть входную дверь.

Мы оказались в кромешной темноте.

 За металлической дверью слышался злобный рёв, какое-то движение, затем раздались громкие, настойчивые стуки в дверь.

Слава Богу, нападавшие не стали применять оружие!

 Быть может, они боялись гнева Богов? А может, они знали что-то такое о двери, что не стали в неё стрелять?

Последней моей мыслью перед окончательной потерей сознания, была мысль о Гвен, и была благодарность Богу за её спасение!

 

                                                                *    *    *

Пришёл я в себя от чувства какого-то облегчения, посетившего моё тело и мозг. Всё вокруг меня было освещено неярким, оранжево-красным светом, исходившим от двух масляных светильников.

А рядом сидела Гвен.

 Рана на ноге не болела, чувствовал я себя совершенно здоровым и полным сил, как тогда у озера, под пальмой. Странно, удивился я, ведь с такой раной я должен проваляться в постели не менее месяца и то, при надлежащем уходе.

Лицо Гвен, заметившей или почувствовавшей, что я пришёл в себя, осветилось улыбкой:

- Как ты, дорогой?

- Прекрасно. Помоги мне сесть, а то я боюсь потревожить рану и снова потерять сознание.

- Какую рану? – лицо Гвен, как мне показалось, выразило явное, неприкрытое, и чуть ироническое  недоумение.

- Не понял твоего юмора? - опешил я от такой реакции на мои слова. Рану на ноге…, - напомнил я, -  ты, что, забыла?

- Нет у тебя никакой раны, я её вылечила.

- Ммм?! -

 Не понял, - обескуражено произнёс я, и перевёл взгляд с Гвен туда, где была моя рана.

На ноге, чуть выше колена, в брюках зияла опаленная дыра…

- Вот, видишь!

Я расширил дыру, чтобы показать ей рану, но раны на ноге не было. Сквозь дыру просвечивало моё совершенно здоровое, смуглое молодое тело.

Я переводил удивлённый взгляд со своей ноги на Гвен и обратно…

Насладившись моим замешательством, Гвен весело рассмеялась.

- Я же говорила тебе, что не раз удивлю тебя. - Помнишь, я пообещала рассказать тебе о своей жизни, о том, почему оказалась на этой планете и, по счастью или несчастью, судить тебе, ты оказался рядом со мной… - Помнишь?

- Да, ноо…

Тревога вновь поселилась во мне и стала вгрызаться в мою душу всё глубже и глубже. Я, не дослушав её, спросил:

 - Гвен, ты подумала, как мы отсюда выберемся? - А, если нам придётся провести здесь, в окружении Диких… не один день… - Чем мы будем питаться?

 - Дорогой, о пище земной не беспокойся, здесь всё есть, и не на один день. Завтра, в крайнем случае, послезавтра, за нами придёт местный спасательный отряд и выведет нас в подземный город. Или же… до их прихода, что предпочтительнее, успеет прилететь шлюпка с корабля, тогда мы улетим домой…

…а пока…, давай перейдём в другое помещение и перекусим, я голодна, но ждала твоего пробуждения ото сна, - словно совершенно не обидевшись, что я так невежливо перебил её признание, сказала она.

- Какое…, другое… помещение?! Какая… шлюпка… с корабля?! – проблеял я, окончательно и бесповоротно сбитый с толку её словами.

Не иначе, Гвен заболела и у неё горячечный бред, решил я, и внимательно посмотрел на неё. Но, нет…, вроде бы нет…

Её лицо было спокойно-безмятежно, и лёгкая улыбка тенью пробегала по её милому, такому дорогому для меня, лицу.

- Другое помещение - оно для путешественников и усталых путников – это пристройка к часовне, и у неё нет святости и целебных сил, пояснила она, но мы ведь уже вылечились, не правда ли? – лукаво поинтересовалась она.

Я, конечно, чувствовал - какие-то чары окружают  меня, и несколько раз, непроизвольно, даже встряхивал головой, чтобы избавиться от них, но всё оставалось по-прежнему: оранжевый свет, загадочно улыбающаяся Гвен и отсутствие раны на ноге…

Чертовщина какая-то! Ну, что ж, посмотрим, как дальше будут развиваться события, а поесть, действительно, не мешало бы. Оказывается, я тоже здорово проголодался!

 

                                                           Глава  седьмая

После еды и пары глотков свежей, прохладной воды, я был готов выслушать «признание» Гвен, тем более, что нам пока никто не мешал.

Она предупреждающе погрозила мне пальцем, и начала тихим голосом:

- Межгалактические легенды о Регуле, а их более десятка, рассказывают, стала  просвещать   меня,   Гвен:   Давным-давно, несколько тысяч лет назад, планета Регул ещё представляла собой Рай – мечту гуманоидных существ, всех звёздных систем. Считалось, что именно на Регуле он и располагается, а Ад был на Голубой планете, под названием Земля. Кстати, Эдем тоже был здесь и, как говорит одна из легенд, Адам и Ева родились тоже здесь, на Регуле.

Так вот, однажды о Регуле прослышали злобные существа из другой звёздной системы, а может быть, они о нём давно знали и решили захватить и подчинить Регул своей власти.

Среди сонма падших ангелов нашёлся доброхот-предатель и, когда он подавал напитки Богам, то всыпал крепкий сонный порошок в сосуд с вином. Боги уснули, а злобные существа, воспользовавшись предательством, разрушили Регул. Лишь часовня и  озеро  с  целебной  водой  сохранились  в  первозданном  виде. Или у них не хватило сил, или может Боги к тому времени проснулись, но захватчики ничего не смогли поделать с оставшимися святынями, чтобы до конца разрушить Рай.

Раньше у Регула было и второе название – Зелёная планета, а сейчас, ты сам видел, планета покрыта песком и ничего здесь не растёт. Пищу аборигены, потомки древних ангелов, выращивают в подземных садах и огородах. Последние, сохранившиеся волшебные места остались лишь только в двух местах.

Мы с тобой, по счастью, в них побывали: это целебное озеро и…, вот здесь – часовня. Поэтому-то твоя рана исчезла, а силы восстановились.

Сейчас никто в галактиках и звёздных системах не верит в эти легенды,  а  местные  жители  стараются  не  афишировать  свои тайны, и всех, кто попадает на планету, задерживают здесь.

- То есть, попросту съедают?

- Не говори чушь! Они же не каннибалы какие-нибудь…. Если и могут это сделать, то  только Дикие и то, думаю, это «пугалка» для детей. «Дикие» могут захватить в плен и сделать рабом, но только не съесть.

Так что не надейся прославиться, как этот, как его…, ну, ты должен знать…

- Кук, что ли?

- Ну, да.

Ну, подруга! Ну, спасибо! Успокоила, нечего сказать, «восхитился» я.

- Гвен, ты-то, откуда всё это знаешь?

- А это, Джонатан, совсем другая история. Это история обо мне.

- Так расскажи.

- Разве тебе интересно?

В её жёлтых кошачьих глазах мелькнули озорные искорки, искорки, которые я так любил видеть у неё и за которые готов был жизнь свою прозакладывать.

- Гвен, не томи, рассказывай! - взмолился я.

- Хорошо, времени у нас предостаточно и я, во всяком случае, надеюсь,  мой рассказ-признание не отвратит тебя от меня.

В ответ на её слова, что я мог сделать – только поцеловать…, крепко поцеловать.

 

                                                            *    *    *

…Так вот, продолжила она свой рассказ после поцелуев. Жила была девочка, рождённая на маленькой периферийной планетке, настолько периферийной и маленькой, что её можно было найти на звёздной карте лишь при помощи микроскопа.

Через сколько-то лет, когда девочке исполнилось тринадцать, на эту планетку прилетел какой-то «Проверяющий», и восхищённый её знаниями, ловкостью и эрудицией…

- Джо, ты почему смеёшься? Не веришь? - Тогда я не буду рассказывать, - чуть обиделась она.

- Почему не верю? Верю. - Меня рассмешило, прости, как ты губки бантиком складываешь.

- Да, ну тебя, нахал… невоспитанный.

- Хочешь, я прямо сейчас начну вымаливать у тебя прощение?

- Опять полезешь целоваться? - Давай поступим так, ты попросишь прощения, когда я закончу рассказывать о своей жизни.

- А я, так надеялся…

- Надейся. Надейся и жди и, да будет тебе прощение и премия в придачу, как бонус за хорошее поведение.

Я сделал вид, что её недоверие обидело меня, и тут же был вознаграждён  лёгким  поцелуем в щеку.  

Я  уже  было  раскрыл  объятия, чтобы  крепко прижать её к груди, но она поводила пальчиком у меня перед носом.

- Потом…, потерпи…, ты же мужчина, а мужчина должен уметь сдерживать свои чувства.

Это было последней каплей в моём терпении. Я крепко обнял свою любимую Гвен и стал целовать её… всю. Она шуточно попыталась отбиваться, но…

Поправляя комбинезон, она вновь погрозила мне пальчиком: «Бессовестный мальчик, придётся тебя наказать».

 - Давай прямо сейчас, а, Гвен, я согласен, я полностью в твоей власти…

- Джонатан, будьте умницей! - в её голосе прозвучали строгие учительские нотки.

- Хорошо. Я смирён, как агнец перед закланием.

- Что-то по твоему тону и жадному взгляду этого не видно, Джо.

- Нет, честно, я уже почти спокоен.

- Хорошо бы, - промолвила Гвен и немножечко отодвинулась, - так будет лучше для нас обоих.

… Так, на чём я остановилась? Ах, да.

Этот проверяющий уговорил родителей отдать её (девочку) в спецшколу. Так она оказалась на Марсе, в историко-археологической школе, рядом с твоей школой.

- Ты не шутишь?

- Нет. Я часто, украдкой,  подглядывала за тобой, и мечтала когда-нибудь познакомиться, подружиться. Я с первого взгляда полюбила тебя, и моя мечта  сбылась, когда я встретила тебя  на  звездолёте…  -  Ты  помнишь  нашу  первую  встречу?

Я вновь хотел её обнять и поблагодарить за её любовь ко мне…

- Нет, нет, Джонатан. С благодарностями и поцелуями потом, я тебя  уже достаточно изучила. Положи тебе палец в рот, так ты всю руку откусишь.

- Обижаешь. Что я, зверь какой-то?

- Ты не зверь какой-то, дорогой, но при некоторых обстоятельствах лучше держаться от тебя подальше.

- Ладно, чего уж там, валяй, дальше рассказывай, - пробубнил я, обиженно надувши губы (понарошку, чтобы она не подумала чего такого).

- Ну, вот и обиделся мальчик мой, - вздохнула она, - прости, я не хотела тебя обижать, но ты такой нетерпеливый иии, такой настойчивый, что я боюсь вообще никогда не закончить свой рассказ… – Могу я продолжить?

 - Угу.

… После окончания школы я получила диплом историка-археолога и меня распределили, то есть направили отыскать вот эту часовню. Она представляет для нашей галактики огромную ценность, как в историческом плане, так и  медикопсихологическом.

 Я её, тайну, долго разыскивала, всё не могла найти. Потом, побывав на одной планете, я просто случайно услышала полулегенду, полубыль о Регуле…, и вот я здесь.

Кроме самой планеты и сохранившихся  предков ангелов,  я  ещё  и  озеро  нашла  с  целебной  водой, похвасталась она. То есть, мы нашли, поправила она себя.

В голосе, в тоне её,  явно чувствовалась гордость за проделанную работу и безмятежная, мечтательная улыбка порхала по её лицу.

Она права, решил я, она права, что гордится своей находкой, только… - Только, что будет значить её находка, если мы не сможем отсюда выбраться?

Я не стал ей об этом напоминать, не стал портить ей настроение. Пусть порадуется девочка хоть какое-то время, решил я.

- Гвен, а как ты объяснишь моё появление здесь?

- Да очень просто. Между прочим, ты совершенно не способен слышать то, о чём я говорю тебе.

- Это почему же? Я очень внимательно тебя слушаю.

- Слушаешь внимательно, когда я о любви говорю, а вот, когда я о чём-то серьёзном тебе толкую, ты витаешь в облаках.

- Интересно, это когда же так было, напомни?

- Ты что-нибудь запомнил из моего объяснения о твоём камешке?

- Это когда же? – я сделал вид, что пытаюсь вспомнить и, для усиления мозговой деятельности даже наморщил лоб.  Гвен,  не было такого.

- Так я и думала. - Ладно, повторю для беспамятных молодых людей, но учти, объясняю в последний-препоследний раз…

- Не хвались своей памятью, у меня она тоже, ого-го!

- Вот именно, что «ого-го». - Но ты, слушай, ты не отвлекайся. - Прошлый раз я тебе говорила, что твой камушек является осколком от стены часовни. Как он попал на Кастор, одному Богу известно, да и не в этом суть…

- А в чём?

…Не перебивай. Суть в том, что он всегда пытался вернуться на  свою планету -  Регул, и занять своё место в кладке стены часовни…,   и такой случай предоставил ему ты.

- Яаа?!

- Да, ты. Ты подошёл к кассе, а камешек-то был на твоей груди, и он объединился с твоим мозгом, ты разве не почувствовал, как он нагрелся?

- Честное слово не помню. У меня тогда другая забота была  –  избежать встречи с…,  возможно преследующими меня,  киллерами.

- То-то, что не помнишь. Ты был в трансе, был в каком-то беспамятстве, и не соображал что говоришь, а камешек-то, в это время приказывал тебе говорить то, что ему было нужно. Всё, что с тобой в то время происходило, происходило помимо твоего сознания. Ты, понял?

- Пока… не очень…

- Какой же ты у меня тупица, беспросветный тупица… Я же тебе всё растолковала и разжевала, осталось только в рот положить и проглотить, а ты – «Пока не очень, пока не очень». Короче, под влиянием камешка ты приобрёл билет до Регула, а не до Геркулеса, как хотел.

- Ааа…

- Вот тебе и «Ааа», - передразнила она меня, - теперь понял?

- Неа.

- Чтоо? Ты издеваешься надо мной, что ли? – воскликнула она, и несильно стукнула меня по спине.

Мне было так приятно смотреть на удивлённое и, одновременно, пылающее праведным негодованием, рассерженное лицо моей подруги. Она в этот момент была так красива, так захватывающе красива, что я, не удержавшись от соблазна, громко чмокнул её в щеку, потом в губы, потом…

- Ну, хватит, хватит, хитрюга! - Как это я сразу не догадалась, что ты мне голову морочишь? – и, покачав головой, повторила: «Ах, какой же ты хитрюга!

 Ведь знала же, с тобой всегда надо ухо держать востро. Так нет же, расслабилась от твоих поцелуев, дурочка. Но, всё, больше ты меня не обведёшь вокруг пальца!

- Ага.

- Сам ты, «Ага!» -  Да, забыла тебе сказать, пока ты был без сознания и с «моей помощью» лечил ногу, я связалась со своим руководителем. Он пообещал немедленно прислать  корабль, находящийся на ближайшей к Регулу орбите. Так, что, скоро наше пребывание здесь закончится.

- И ты, вредина, молчала?! Дай только добраться до тебя, я тебе покажу, где раки зимуют!

- Ага, щас!

 

                                                                 *   *   *

На следующий день, ближе к трём часам пополудни, раздался гул тормозных двигателей спасательной шлюпки. А ещё через полтора часа, мы сидели в перегрузочных креслах набирающего ход, исследовательского корабля историко-археологического управления.

Даа, в который раз в моей, не такой уж долгой жизни, не исполнилась заветная мечта детства, огорчённо подумал я. Опять не искупался я в море, не покачался на морских волнах, а так хотелось.

Зато, я повернул голову в сторону стоящего рядом кресла, зато, я нашёл в лице Гвен верного, преданного друга, и жизнерадостную, любящую проказницу-жену.

 «Ах, моя девочка, радость моя ненаглядная, Гвен!»

И душа моя наполнилась нежностью и теплом к ней - к моей верной, нежной, любящей подруге.

 

 

 

                                                                    Г И Д Р А

                                                                         …«Дыры небесные, чёрные и белые!

                                                                         Неужели ты появилась в моей жизни

                                                                          только для того, чтобы сожрать меня?

                                                                          Господи, сохрани и помилуй…»

                                                                                           (молитва Джонатана)

 

                                                                               Глава первая

Я удирал изо всех сил от каких-то людей, одетых в лохматые шкуры. Они, размахивая дубинами и огромными костями неизвестных для меня животных, что-то громко крича, гнали меня к видневшейся в полумиле реке. Вокруг было белым-бело от искрящегося под лучами солнца, снега. Снег был рыхлый и я, утопая в нём по колено, падая и вновь поднимаясь, пробивался к реке.

Я и представления не имел, зачем я туда бегу и какое спасение от преследователей я там найду. И, вообще, я сам пробивался к ней, или всё-таки меня туда гнали как животное, которое охотники загоняют в ловушку?  Задумываться над этим вопросом мне было некогда, мне бы жизнь свою спасти!

Несмотря на приличный мороз, я обливался потом. Кто был в этом виноват: то ли мой тяжёлый бег по снегу, то ли включённый обогрев моего костюма, не знаю, но мне было жарко. Пот струйками тёк по лицу, заливал глаза, щипал, лез в рот. И я вынужден был, не сбавляя бега, не снимая рукавиц, рукой, то и дело протирать глаза.

До реки оставалось ярдов двести-двести двадцать, но и мои преследователи были уже почти рядом – в каких-то пятидесяти-шестидесяти ярдах. Ещё немного и они, метнув в меня дубину или кость, смогут попасть в меня, а это уже моё поражение.

Даже по внешнему виду преследователей было видно, что они обладают неимоверной силой. Я, даже против одного из них, не смог бы долго, да что там долго,  я бы и секунды не смог бы сопротивляться!

Убегая, спасая свою жизнь, я всё же не смог без восхищения  позавидовать силе аборигенов. Повезло же людям такими родиться! – расходуя последние остатки сил на эти проклятые двести ярдов, подумал я.

Я не мог даже представить, что у реки такой крутой, обрывистый берег. До воды было никак не меньше сорока-пятидесяти ярдов, если не больше, а преследователи совсем рядом.  Посмотрев вниз, я ужаснулся. Вода была свинцового цвета, и казалась такой тяжёлой и холодной, что я на какое-то мгновение растерялся!

Подо мной обрыв и холодные воды неизвестной мне реки, позади - два десятка лохматых преследователей. Вот почему они гнали меня сюда, догадался я! Вот почему! И это даже не я выбрал это направление – это они меня настойчиво направляли и гнали сюда. Они знали, чёрт побери, они прекрасно знали - ни один здравомыслящий человек, или даже животное, не рискнул бы прыгнуть с такой высоты. А раз не прыгнет - значит…, значит, добыча в их руках!

Да я бы, будь на их месте, тоже так подумал. Жертва прижата с одной стороны рекой, с другой – загонщиками и никуда ей не деться! Можно расслабиться немного, Пусть жертва помечется, пострадает, а мы насладимся видом её страданий. Так и случилось. Загнав меня к крутому берегу, они остановились.

Аборигены, окружив меня дугой, помахивали дубинами и…, теперь я рассмотрел - берцовыми  костями каких-то крупных животных. На их заросших густым волосом лицах, читалось  удовлетворение и  дремучая кровожадность с  любопытством одновременно.

Только попасть на пиршественный стол к этим..., я засомневался, как правильно охарактеризовать окруживших меня дикарей…. Вот, правильно, в конце-концов решил я, они дикари, самые настоящие дикари, и ни кто иные!

А дикари, пока я пытался понять, кто из меня сделал охотничью дичь, помахивая дубинами и блестящими от долгого употребления костями, стали надвигаться на меня.

 Моё время жизни подошло к логическому концу, к завершению, так сказать, возможно думали они…

Глянув в последний раз на окруживших меня «охотников», я надвинул на голову капюшон, застегнул его и, прошептав «Спаси меня Боже!», прыгнул с обрыва.

 Пока я летел со скоростью пушечного ядра вниз, я успел раз десять вспомнить бога и сонм окружавших его ангелов, архангелов, и прочих последователей.

Плюхнувшись, мне повезло, что я успел сгруппироваться, задницей в воду я, как топор без ручки, пошёл ко дну. Хорошо, что на мне был надет костюм для наружных работ в космосе - он-то мне и помог не захлебнуться в воде.

Когда ноги коснулись илистого дна, ил взметнулся вверх, и меня окутал чёрный, непроницаемый мрак.  Видимость совершенно пропала. Пришлось дожидаться, пока течение реки очистит воду вокруг меня, и даст мне возможность оглядеться.

Куда ни посмотри, вокруг только вода, а под ногами почти по колено – ил. Плохо дело, мелькнула в моей голове шутливая мысль – неровён час можно и заблудиться! Хотя, если здраво подумать то, как тут заблудишься? Отведи руку в сторону – её течением и начнёт толкать. А, когда узнаешь направление течения, то и, где какой берег нетрудно догадаться. В общем, с этой стороны никаких проблем! - решил я.

 Имея такие пригодные для практического применения, и только сейчас «научно обоснованные» жизненные знания, я так и сделал. Единственное, чего я опасался, так это за наличие у меня запаса кислорода в карманном баллончике - это наш обязательный космический НЗ на всякий там непредвиденный случай.

«Где берег левый, а где правый - вот простенькая задачка для меня?» - легкомысленно промурлыкал я, и направился, преодолевая плотность ила, подальше от кровожадных аборигенов.

 А позади меня клубилась,  словно оживая, тёмная стена… из смеси воды и ила.

Наверное, больше часа шёл я по дну реки, и ни одно живое существо не встретилось мне. Как так, начал я удивляться, неужели такая полноводная река и не заселена хотя бы малюсенькой рыбёшкой или каким-нибудь рачком? Странно. Очень странно. Такая тишина…, то есть, пустота, настораживает…

Только эта, вполне здравая мысль влезла в мою голову, как я почувствовал на своей спине чей-то пристальный взгляд.

Это ещё кто на меня так смотрит? - обеспокоенно подумал я и, оглянувшись назад, увидел, как ко мне приближается что-то похожее на…. Да это же…! «Караул! Спасите меня!» - закричал я, и стремглав (ну, какое может быть «стремглав» в воде, да ещё на дне реки) бросился от приближающегося ко мне огромного змея.

Но далеко убежать я не смог!

 Он, разинув зубастую пасть, схватил меня поперёк туловища,  и начал трепать меня, как Гвен треплет половую тряпку, когда полощет её…

Мотаясь во все стороны, я понял, мне никогда не выбраться живым из его пасти, и готовился к страшной участи – быть съеденным живьём, без поджарки и пряностей. Каррауулл!!! От страха я, в последней попытке спасти свою жизнь,  забился, закричал, и замолотил руками и ногами, а потом и глаза почти открыл…

 

                                                           Глава вторая

Склонившись почти к самому моему лицу и энергично тряся меня за плечи, надо мной стояла Гвен.

- Джонатан, ты чего дерёшься? – с какой-то даже ноткой обиды в голосе произнесла она. - Проснись! Да проснись же ты!

Ничего не понимая, и всё ещё находясь под впечатлением своего прощания с жизнью, я сидел и «хлопал глазами».

- Господи, Джонатан, да приди ты в чувство, наконец! – закричала она мне прямо в лицо, и вновь принялась тормошить.

Моя голова, мотаясь туда-сюда под энергичными руками Гвен, начала понемногу проясняться. И до меня дошло - я не на каком-то там дне… реки, ни в каких-то там зубах змея  нахожусь, и он не треплет меня как половую тряпку, а трясёт меня моя подруга.

- Гвен, ты с ума сошла?!  Чего ты меня как грушевое дерево трясёшь? Я же не спелый плод… - Перестань сейчас же!

- Джонатан, приди в себя…, мы падаем!!! - В глазах её и голосе явно сквозили ужас и какая-то детская беспомощность.

Падаем…, куда падаем? - не совсем соображая, о чём она говорит, замедленно пытался я понять смысл её слов. Ещё какое-то мгновение в моём мозгу происходила работа по перевариванию её слов…, а потом… - как, падаем?! Куда падаем?! – закричал я и, словно подброшенный стальной пружиной, подскочил в постели.

- Не знаю, но мы падаем Джонатан! Корабль повреждён, и…!

Я, даже без определённых, строго научно обоснованных тренировок, так быстро оделся, что Гвен только всплеснула руками от удивления и пробормотала - «Ооо, как!».

Сама она уже была полностью экипирована для высадки на любую планету, ну, а мне оставалось только поверх походной одежды натянуть комбинезон со шлемом.

- Гвен, давно мы падаем?

- Двадцать семь минут с какими-то секундами. - Джо, поменьше вопросов! Давай быстро в шлюзовую камеру!

- Так мы что, не просто в космическое пространство улетаем…, то есть, в бездну космоса, а…, действительно, падаем на какую-то планету? – всё ещё заторможено соображая, поинтересовался я. 

И мне вроде бы как полегчало на душе от того, что мы всё-таки окажемся не в безвоздушном пространстве холодного космоса, среди ярко мерцающих звёзд.

- Господи, вот зануда! Мы падаем на планету, на твёрдую планету, идиот! Я же не сказала – улетаем, я сказала «па-да-ем».

- Ааа…

Лишь только после её слова «идиот», я наконец-то дотумкал, что и как.

Даже не застегнув всех пряжек на комбинезоне, схватил Гвен за руку и, увлекая за собой, помчался в шлюпочный отсек.

Во всех коридорах раздавалось - «Всем членам экипажа срочно покинуть корабль! Срочно покинуть корабль! До поверхности планеты осталось  двести двадцать три мили семьсот…, пятьсот…, двести пятьдесят…, ярдов!»

Я мчался, как сумасшедший! Гвен еле поспевала за мной! Задыхаясь от быстрого бега, я ткнул рукой в запирающий кодовый замок шлюзовой камеры - прошла секунда…, вторая…, пятая… – люк не открывался!

Я понял – что-то случилось с системой безопасности! Она «заклинила»! Она отказалась открыть входной люк в шлюпочную камеру!

- Что будем делать, Гвен?! - Ты лучше меня знаешь устройство географического корабля… - Думай быстрее!

- Не мешай! – Всё ещё задыхаясь после быстрого бега, прерывистым голосом ответила она. Сейчас…, сейчас…

- Гвен!!! – заорал я, - ещё немного и мы грохнемся!

- Давай, в аварийный парашютный блок! - крикнула она. Бежим?

- Да, да!

И мы вновь запетляли по коридорам и отсекам.

Странно, но ни одного человека мы не встретили во время нашего марафона по коридорам корабля, ни одной живой души. Это меня удивило, а потом заставило задуматься и насторожиться. Но я ни словом, ни полусловом, не обмолвился Гвен о своих подозрениях по поводу её «друзей» из географического общества.

Просто я бежал за ней и пытался не отстать. Наконец Гвен попыталась остановиться перед какой-то дверью, но не смогла, и по инерции толкнула её. Дверь открылась, и мы влетели в какой-то тёмный чулан.

- Здесь! – сказала Гвен, и в тот же миг чулан осветился мерцающим светом потолочной лампы. - Смотри! Вот на полках лежат упакованные, готовые к использованию парашюты! Бери любой и быстро застёгивай пряжки.

Ну, как пользоваться парашютом она могла бы мне и не подсказывать. Тоже мне… раскомандовалась! Нас, студентов, Слава Богу, в школе научили ими пользоваться. Делов-то! Накинул на себя ремни и всё – они сами, автоматически, размер ремней подберут, и сами застегнутся.

Забросив за спину упаковку с парашютом, я накинул на себя ремни и стал ждать, когда, издавая характерный «Зуммм»  защёлкнутся пряжки. Но почему-то они молчали, почему-то не застёгивались.

- Ты чего стоишь истуканом? - Я за тебя, что ли, буду пряжки застёгивать? – сердито закричала Гвен.

- Аа-а… разве…

- О, Господи! Джонатан! - Ты что, ни разу не пользовался парашютом?

- Вроде… пользовался… - неуверенно промямлил я, - но, понимаешь, замки пряжек почему-то не срабатывают…

- Ты, что! Совсем идиот?! – опять заорала на меня Гвен. - Эти парашюты ещё первых выпусков. Их надо ручкам, понимаешь тупица, ручками застёгивать… Господи, какой ты неуклюжий. - Давай я тебе помогу!

И она быстро начала манипулировать с моими пряжками-застёжками…

Ага, чуть-чуть, ну, самую малость, возмутился я в душе - видела бы ты меня Гвен на деле! На серьёзном деле!..

 Что?! На каком ещё серьёзном деле?! – чуть не закричал я, когда до меня дошло…, то есть, когда я вспомнил, что ещё немножечко, ещё чуть-чуть, и мы грохнемся об планету…,  и не будет больше на этом свете умного, прозорливого, и такого… красивого, и такого…, такого….

 Господи, о чём это я?!

И я чуть не закричал Гвен прямо в лицо - ты что, не можешь побыстрее застегнуть эти чёртовы пряжки?!

А Гвен уже командовала:

- Не забудь взять кислородную маску и НЗ... Давай, Джонатан, шевелись, а то мы с тобой вместе с кораблём похоронимся!

На стене, подсвеченный зелёным мерцающим светом, прямо мне в глаза кричал своей стрелкой альтиметр. Он показывал десять миль над уровнем планеты. Даа, если мы ещё задержимся в корабле, то точно, как и пообещала Гвен – «Похоронимся вместе с кораблём!»

Когда была застёгнута последняя пряжка, я закричал - «Бежим!», и кинулся вон из кладовой.

И мы вновь помчались, теперь уже к люку в шлюзовую камеру. На одном из поворотов я удосужился шлёпнуться и больно удариться головой об пол. Остановившись на мгновение, Гвен помогла мне подняться, и мы вновь помчались быстрее ветра…

…Покинули мы корабль на последних минутах - до планеты оставалось миль пять, не больше.

Потягивая то за одну стропу, то за другую, мы старались направить наш полёт так, чтобы оказаться подальше от упавшего корабля. Как уж так получилось, не знаю, даже не берусь объяснить этот феномен, но корабль, ударившись об поверхность планеты, не взорвался, он просто исчез из наших глаз.

                                                              *     *     *

Под нами простиралась равнинная страна. Куда ни направлял я взгляд, всюду под лучами солнца поблескивала вода. На её многомильном  водном пространстве, простиравшемся до самого горизонта, была вода, только вода, и ни клочка суши. Лишь небольшие рощицы искривлённых, как в судороге,  карликовых деревьев, были вкраплены в её поверхность, да изредка, то тут, то там, из воды торчали какие-то ярко-зелёные и светло-коричневые бугорки.

- Гвен !– закричал я подруге, - постарайся приземл…водниться поближе к деревьям!

Я видел, как она, не выпуская из рук строп, кивнула головой, а потом до меня донёсся её ответ: «Хорошо Джо. Ты не беспокойся, я справлюсь».

Я приводнился, наверное, правильнее будет сказать так: я плюхнулся в воду почти рядом с Гвен. Но и она молодец! – приводнилась у самой кромки «лесочка».

 Под метровой толщиной воды, я почувствовал почти твёрдое дно. Ну, что ж, подумал я, не так уж и плохо для начала. Мы живы и надеюсь целы…

- Гвен, ты ничего себе не сломала?

- Кажется, нет…, но… брр! - до чего противно…, - выпутываясь из строп, поведала она мне.

Да, в этом отношении она права, мысленно согласился я с ней, почувствовав, как холодная вода захватила меня в свои объятия.

- Гвен, включи обогрев, а то, не дай бог, ещё застудишь что-нибудь!

- Ты лучше о себе позаботься, а то и, правда…, что-нибудь застудишь! - Зачем мне муж-инвалид…, мучайся потом с тобой, - отпарировала она.

Слова Гвен вселили в меня надежду, что я ей не безразличен, и она не упала духом, а находится в самом боевом, воинственном настроении. Это меня очень обрадовало.

- Джо!

- Чего тебе?

- Что делать с парашютом? Бросить его?

- Ни в коем случае. Он нам ещё может пригодиться. Собери и как-нибудь упакуй, хотя бы не расправляя.

 - Хорошо.

Собирая парашют, и кое-как запихивая его в чехол, я размышлял. Размышлял о том, что нам делать дальше, и как поступить. Нам нужна твёрдая поверхность – это раз! Нам нужен огонь – это два! А…, в-третьих…, мы же не лошади, чтобы спать стоя или, как птицы – на ветках этих карликовых деревьев…. Иии… потом…, у меня же на руках слабенькая, нежная, моя любимая Гвен. Кто о ней позаботится, если не я?

Бедная моя, пожалел я её в душе. Хоть и стараешься ты казаться такой самостоятельной, сильной, но это…, ты же девчонка, радость моя. И, как не хорохорься ты, а моя прямая обязанность позаботиться о тебе.

И я начал заботиться!

- Гвен, помоги мне! - попросил я её, раскачивая не очень толстое, но и не такое уж тонкое деревце.

- Ты, что-то придумал, Джо?

- Да. Нам нужно соорудить, что-то похожее на плот.

                                                                       

                                                          Глава  третья

Совместными усилиями, ободрав руки в кровь и исцарапавшись, мы смогли повалить пару десятков деревец и обломать с них ветки. Потом я, опять же с помощью Гвен, парашютными стропами связал наши деревья, и мы получили, в результате пяти или семичасовой работы, вполне нормальную твёрдую поверхность, под громким названием – плот!

Это уже было что-то! Взгромоздившись на него, мы легли отдохнуть. У меня руки, ноги, спина – всё болело! Представляю, как себя чувствовало Гвен.

- Гвен, ты как?

- Лучше не спрашивай. - Давай полежим и помолчим. У меня сил нет даже на разговор.

Наступала ночь. День угасал. Солнце медленно опустилось за горизонт и на небе, как по мановению волшебной палочки, высыпали мириады звёзд. Тишина и покой. Покой и тишина. Я, под посапывание Гвен, кажется, даже задремал самую малость.

А когда открыл глаза, удивлённо огляделся. Уже ставшего привычным «пейзажа» не было и в помине. Плот, медленно поворачиваясь вокруг какой-то своей оси, плыл в неизвестность.

Что за ерунда такая? – удивился я. Мы же стояли у лесочка, никакого течения не было… и, на тебе! Мы плывём, увлекаемые откуда-то взявшимся течением и что интересно – куда плывём?

От моего неаккуратного движения плот закачался, и Гвен, вначале повернулась на другой бок, а потом, не совсем проснувшимся голосом, произнесла:

- Господи, как я бок отлежала…

 Затем, зевая, спросила:

- Джо, я спала, да? Аа-а, ты чего не отдыхаешь? Кажется ночь…

- Гвен, нас куда-то несёт, - перебил я её зевоту.

- Что?! – сразу села она. Как это несёт? Плывём что ли?

- Вот так и несёт, вот так и плывём.

Господи, только этого нам не хватало, да ещё и на ночь, глядя! – встав на колени и вглядываясь в темноту, пробормотала она уже совершенно нормальным голосом.

- Джонатан, мы же в темноте ничего не увидим и…

- Да.

…Джо, да не тяни ты кота за хвост, говори, что предлагаешь? - Я же знаю, у тебя решения, как из рога изобилия выскакивают!

Ну, наконец-то моя подруга признала, что я тоже чего-то стою! А то всё – «неумеха», да «откуда у тебя руки растут?». А как, что серьёзное, так сразу – «Джонатан то, Джонатан это. Какой ты молодец Джонатан, что придумал!»

Ну, ладно, пора выкладывать мои «придумки», решил я, и перешёл на строго-серьёзный, вполне официальный, я бы даже сказал, менторский тон:

- Гвен, ты ложись, отдыхай, а я подежурю. - Потом я тебя разбужу, и ты подежуришь…

- Тоже мне, умник, придумал! Это я и без тебя могла придумать! - Ты бы лучше придумал, чем мне червячка в желудке заморить…, есть хочется… до умопомрачения.

- У нас же есть НЗ, ты забыла Гвен. - Сделай один маленький глоточек из тубы с витаминизированным желе…

- И, правда, как я сразу не вспомнила… без тебя…

Я услышал в темноте, как  она завозилась. Плот  мгновенно закачался и я, не ожидая этого, чуть не упал в воду.

- Эй, на корабле! Нельзя ли поаккуратней! - Я, по вашей милости, мадам, чуть не сверзился в воду. А мне так не хочется сейчас принимать холодный душ.

- Ох, милорд, простите-подвиньтесь! Тысяча извинений от меня к вам!

В темноте я не увидел, но почувствовал в её голосе весёлость. Ну, Слава Богу, с настроением у неё всё в порядке, решил я, и тоже улыбнулся.

 Через некоторое время она опять завозилась, но теперь более осторожно. Плот чуть покачался и затих. Притихла и Гвен. Легла отдыхать, понял я.

 «Спокойной ночи, радость моя!» – пожелал я ей шёпотом, так тихо, чтобы она не услышала.

                                                           *     *     *

Я просидел до рассвета. Нас всё несло и несло, но теперь намного быстрее.

 Мы проплывали мимо таких же, как наш первый, лесочков с корявыми деревьями, мимо небольших зелёных бугорков. Я ткнул в один из них палкой, когда нас прибило к нему. Оказалось, это вовсе не бугор земли, а обыкновенная кочка с зарослью травы. Из неё тут же выбился газ - по противному, ударившему в нос запаху, я определил, это - сероводород.

 Под кочкой я не ощутил твёрдой опоры.

Однажды, или это мне показалось, наш плот проплыл мимо чего-то, очень похожего на кончик хвостового стабилизатора корабля. Да, нуу – отмахнулся я, это мне померещилось. Космический корабль? Здесь? Ерунда! И отвернулся.

Но в голове, не давая успокоиться, заскакали, назойливо запрыгали мысли - а вдруг это наш, географический корабль. Мы же его взрыва не видели и не слышали. Вдруг, он не разбился, а просто утонул в этой трясине? А, что! Трясина, это вам не твёрдая земля, она могла и самортизировать. Может, это как раз наш случай? Тогда надо его обследовать.

Подумав так, я решил вернуться к кораблю. Но сколько я не пытался, упираясь палкой в дно, направить плот в нужном мне направлении, он не слушался, он всё дальше и дальше отплывал.

Прекратив напрасно расходовать силы я, прижавшись к Гвен, тоже лёг отдохнуть. Смотреть и следить незачем, решил я – ничто нам не угрожает.

И, глаза мои закрылись.

                                    

                                                          Глава  четвёртая

День был солнечный и тёплый. Наш плот, увлекаемый течением, быстро продвигался вперёд. Ближе к полудню, вдали показались вершины то ли небольших гор, то ли сопок. Первой обратила внимание на их, выступающие из однообразного вида воды, вершины, Гвен. Она, толкнув меня локтем в бок и показав вдаль рукой, взволнованным голосом произнесла:

- Смотри, что это там темнеет из воды!

Присмотревшись, я с удивлением произнёс: «По-моему…. Не может быть…?!»

 - Гвен, это… похоже на… горы…, - воскликнул я.

«Ура!!!» - в тот же миг раздался радостно-взволнованный возглас Гвен. – «Джонатан, мы спасены…! Мы, спасены, дорогой! - и она кинулась обнимать меня.

От её «осторожного движения» плот мгновенно стал зыбким, «почва» у меня под ногами закачалась и я, не удержав равновесия, полетел в воду, а Гвен, вероятно желая «охладиться» от бурлящей в ней радости, полетела вслед за мной.

- Сумасшедшая, не могла обнять меня как-нибудь по осторожней, если так уж любишь, - выплёвывая воду, проворчал я, и быстренько ухватился за спасительный плот.

- Прости Джо, я как-то совсем позабыла, что мы на плоту, - оправдываясь, ответила она, и судорожно ухватилась за меня.

- Ладно, чего уж там, - проворчал я, пытаясь вернуть своё тело на плот.

Через две или три попытки мне это удалось. Я бы и с первого раза залез на него, если бы моя подруга догадалась сразу выпустить меня из своих цепких, любящих  объятий. А так, вон, сколько излишне затраченной энергии пришлось потерять.

 Когда мы вновь оказались на плоту и смогли разговаривать, я продолжил:

- Успокойся. Возможно, я ошибаюсь, – сомневаясь и, одновременно, надеясь, пробормотал я.

И, пытаясь несколько охладить, уже охлаждённую водой, свою верную подругу и товарища, добавил - «Подплывём ближе, тогда и будем радоваться».

- Нет, нет, Джонатан, это настоящая суша…. Это я тебе говорю, как географ! – не отрывая жадно-пытливого взгляда от, как она надеялась, гор,  в возбуждении восклицала Гвен.

- Хорошо, хорошо, девочка. Я тоже думаю, что это горы, - успокаивающе стал говорить я, - сегодня к вечеру, или… к завтрашнему утру всё прояснится. - Будь умницей, умерь свой пыл, а то опять окажемся в воде.

К вечеру течение ещё убыстрилось, но горы (теперь я тоже был уверен, что это действительно горы) приблизились совсем немного.

Прикинув скорость движения нашего плота и высоту показавшихся гор, я решил, что раньше, чем к позднему утру следующего дня мы к ним не доберёмся.

Погладив ладошку Гвен, я сказал ей об этом, и добавил: «Ложись, отдыхай, чего раньше времени нервы трепать».

- Да не могу я больше лежать на этом… чёртовом плоту! У меня уже все бока болят. Хорошо хоть голова на парашютных упаковках, а то бы я не знаю, что со мною было бы!

У меня, у самого, состояние было не лучше, но…, я же мужчина! Я должен показывать пример выдержки и стойкости, и поддерживать слабый «пол» в трудную минуту жизни. Поэтому, улёгшись на спину, подставил лицо солнышку и, потягиваясь, произнёс: «Эх, благодать…. Когда ещё такого ничегонеделания дождёшься…. Это тебе не Регул… - По сравнению с его пеклом, здесь рай земной…»

- Угу, тоже мне, РАЙ, - буркнула она. Я уже насквозь водой пропиталась. - Мне даже представляется, что я вообще состою из одной только воды.

Я спорить с ней не стал, потому что знаю, если она «заведётся»…, то… и я, сделав вид, что не расслышал её слов, скромно промолчал.

Я оказался прав насчёт гор. К ночи мы ни на йоту не приблизились к ним. Они всё так же маячили где-то у горизонта, и манили нас к себе.

                                                                   *    *    *

Утром, одновременно проснувшись, мы с Гвен поискали взглядом такие желанные горы. Оказывается, они уже были почти совсем рядом. Течение вокруг нас настолько убыстрилось, что оно даже забулькотело вокруг плота. И я подумал, уж не река ли нас несёт? А то, водное пространство, на которое мы приводнились, не является ли разливом переполненной реки?

Очень похоже, одновременно с радостью и тревогой, решил я. Но…, куда же нас так быстро несёт? Горы - вот они, рядом! Даже крутой, судя по направлению течения, правый берег рядом…. Правда, левого берега пока не видно, но….. Очень широкая река!

Взяв за локоть о чём-то задумавшуюся, молчаливую Гвен, я мягко спросил:

- Как ты, думаешь, вернее…, ты не можешь как-нибудь вспомнить, или… определить – где мы находимся, вернее, на какую планету мы упали?

Казалось, очнувшись от своих мыслей, она отрицательно покачала головой, а затем, всё еще, вероятно, находясь в их плену, тихо и раздумчиво произнесла:

- Я боюсь пока тебе говорить… потому…, потому… что…, не уверена, что я правильно догадалась, где мы находимся. - Дай мне время ещё подумать…, прикинуть..., хорошо?

Пока мы так разговаривали, впереди плота, у самого берега, показалась, вся освещённая полдневными лучами солнца, небольшая заводь с пологим, я так решил, песчаным берегом.

- Гвен! – закричал я, - хватай палку и греби к берегу…, вон туда…, видишь?

В четыре руки, мы, надрывая мышцы, загребли в сторону заводи. Наши усилия не были бесплодными. Плот, мягко уткнувшись в берег, остановился.

- Посмотри… Джо! – радостно закричала Гвен, соскакивая с плота на берег, - здесь полно ягод! - Это, кажется, ежевика! Господи, как её много!

Спрыгнув с плота на песчаный берег вслед за Гвен, я увидел поднимавшиеся на взгорбок, огромные заросли  ежевичных кустов. Они были  усыпаны спелыми тёмными ягодами.

Я не отставал от Гвен. Обирая двумя руками ягоды, я с наслаждением  совал их в рот. Господи, сколько лет прошло с тех пор, когда я последний раз ел ежевику! Даже и не вспомню! Кисло-сладкий сок тёк по подбородку, измазывал губы, щёки, а я всё рвал и ел, рвал и ел, и никак не мог остановиться.

Я забрался уже на порядочную высоту и оказался далеко впереди Гвен. Сзади только и раздавалось: «Оо-о, Господи! Оо-о, какое наслаждение!»

Я был рад за подругу. Она, выросшая на небольшой сельскохозяйственной планетке, конечно же скучала по земным дарам - фруктам и ягодам. Я прекрасно понимал её, понимал, какое наслаждение она сейчас испытывает…

 А, сам-то я? Разве не так же наслаждался? Разве не я…, оглянувшись назад, чтобы в десятый, а возможно и в сотый раз полюбоваться видом радостно-восторженной Гвен, я увидел, как наш плот начало относить от берега.

- Гвен! Плот уплывает, держи его!!!– отчаянно закричал я и, сразу позабыв о ягодах, бросился вниз.

Но я был далеко от него. Я бежал, ломясь сквозь колючий кустарник, топча его вместе с ягодами…

А Гвен уже была в воде по пояс…

- Джо, я не могу удержать его! Помоги! - кричала она. Он, зараза, утягивает меня на глубину!

Не останавливаясь, я бросился в воду и поплыл к плоту. Но его быстро, вместе с упиравшейся изо всех своих девчоночьих сил, Гвен, вынесло на быстрое течение.

Всё же я догнал его и, ухватившись, тоже стал тянуть назад, в «гавань». Но наших сил явно не хватало. Река перебарывала нас!

 Вскоре я потерял под ногами дно, и плот понесло вдоль берега.

- Гвен, быстро полезай на плот! – приказал я, и тоже попытался на него взгромоздиться. Но ни она, ни я, как мы ни старались, не успели!

 Неожиданно впереди показался открытый зев пещеры и плот, боковым течением реки, понесло в него.

 Гвен вскрикнула от страха, наверное, но, Слава Богу, не выпустила его из рук. Я, опасаясь оставить её одну, тоже не отцепился от него и мы, со скоростью ракеты, перепрыгнув через двухярдовый порог,  влетели в тёмный зев грота.

В кромешной темноте, лишь слыша рёв несущейся воды, мы проплыли, думаю, ярдов пятьдесят-семьдесят.  Впереди, неожиданно, показался свет, и наш плот, не сбавляя скорости, вылетел из туннеля и понёсся между двух крутых берегов.

Я даже не смел подумать, чтобы выпустить его из рук. Я, судорожно ухватившись за него, лишь пытался удержаться на плаву, а не то, чтобы как-то управлять им, или попытаться остановить.

Течение было такое быстрое, что я, если бы даже находился на плоту, не устоял бы на ногах. А берега? Они представляли собой совершенно отвесные, гладкие стены, на которых не было ни одного выступа. Можно было подумать, что их специально кто-то отшлифовал.

Продолжая держаться за несшийся в стремнине, шевелящийся, и готовый вот-вот развалиться плот, я скосил глаза на Гвен.

Она, позеленев от страха (я раньше думал, что она уже не может больше позеленеть, чем есть), как трава в водоёме, крепко вцепившись в плот и зажмурив глаза, неслась рядом со мной. Когда плот в очередной раз ударялся об стену ущелья, она ещё крепче зажмуривала глаза и издавала что-то похожее на визг или вскрикивания, типа – «Ой, мамочка! Ой, родненькая!» А один раз, сквозь рёв несущейся воды, я даже расслышал: «Джонатан, не бросай меня, пожалуйста! Мне с тобой спокойнее!»

Ну, как я могу бросить человека в беде, если он просит не бросать его? Как? Я и не бросал, вернее, вода не давала возможности бросить, даже если бы я и захотел оставить её одну - бедную, совершенно беспомощную Гвен! 

 

                                                             *    *    *

Плот, при каждом ударе об стену, всё больше расползался. Парашютные стропы, не выдерживая мощных нагрузок, рвались как нитки в руках прядильщицы. Это уже был даже не плот – мы держались, каждый за своё брёвнышко!

В следующее мгновение я не увидел впереди воды. Мой спасительный остаток плота, моё брёвнышко, низринулось с шестидесятиярдовой высоты и я, вместе с ним, полетел в пропасть!

Ааа!!! - непроизвольно закричал я от страха.

Вынырнув на поверхность, я первым делом поискал глазами Гвен.

 Её не было!

Стараясь найти, хотя бы её тело, нырнул. Я долго искал, но кислород в моих лёгких закончился и я, отплёвываясь и хватая открытым ртом воздух, очутился на поверхности.

 Гвен не было!

Я отплыл подальше от водопада и вновь нырнул…

Гвен, свернувшись комочком, лежала на дне… небольшой песчаной впадины. Её волосы шевелило придонное течение и мне, на какое-то короткое мгновение показалось, что они шевелятся под дуновением лёгкого, весеннего ветерка.

Схватив за волосы, я быстро всплыл и, таща её, поплыл к недалёкому берегу. Вытащив Гвен из воды, быстро стал делать ей искусственное дыхание. Когда она закашляла и немного пришла в себя, я обнял её и, прижав к груди, жарко зашептал: «Спасибо тебе Боже! Спасибо!»

Гвен некоторое время смотрела перед собою ничего не видящим, не понимающим взглядом, затем, как-то робко повернула  голову в мою сторону, и в глазах её появилось узнавание.

- Джонатан, - прошептала она, - ты меня опять спас?

- Не разговаривай, дорогая. Полежи, молча, наберись сил, - ласково целуя её, шептал я и, то ли слёзы, то ли капли воды упавшие с волос, увлажнили мои глаза.

Минут через пятнадцать-двадцать она настолько окрепла, что смогла, оперевшись об моё плечо, сесть.

- Джонатан, это мы с той, страшенной  верхотуры сиганули вниз, да? – показала она рукой на верхушку водопада.

Я понял, раз Гвен, моя ненаглядная Гвен, задала такой вопрос, значит, она уже полностью пришла в себя.

- Да. Подумаешь…, ерунда… какая… для нас. - Мы с тобой могли бы и с ещё большей высоты сверзиться. - Ты же не побоялась бы? Правда?

- Ты думаешь? – несколько обеспокоенным тоном спросила она, и украдкой, оценивающе, повела взглядом по окружающему ландшафту.

- Конечно, - целуя, подтвердил я.

Она ещё раз посмотрела на начало водопада, и с сомнением покачав головой, произнесла:

«Оно, конечно… так, но… лучше не надо».

 

                                                                            Глава  пятая

Мы находились в какой-то, окружённой со всех сторон отвесными скалами, котловине. Она была величиной, на первый взгляд конечно, не больше размера двух-двух с половиной футбольных полей. А посредине её, расположилось озеро. Озеро, в которое низвергался принёсший нас сюда, поток.

 С трёх сторон  озера тянулась полоса суши, шириной ярдов в пятьдесят-семьдесят с росшими на ней, вперемешку с елями и соснами, дубами и клёнами, ещё какие-то незнакомые мне деревья. Большего я рассмотреть не успел, так как увидел почти на середине озера, медленно удаляющиеся от берега, на паре сохранившихся в связке брёвнах нашего плота, две упаковки с парашютами.

- Я сейчас, - сказал я Гвен и бросился в воду.

- Куда ты? – услышал я, уже находясь в воде, её встревоженный голос.

Догнав плотик, я начал толкать его к берегу, туда, где я только что покинул свою подругу. Отвязывая упаковки с парашютами, я посмотрел на Гвен и. показывая на них, сказал:

- Смотри-ка ты…, уцелели… - Нам, дорогая, здорово повезло.

- Даа… повезло. Повезло, что мы уцелели… -  прошептала она и вздохнула. - Только вот…, как мы выберемся отсюда? – она повела рукой вокруг. - Здесь же сплошные неприступные скалы… и… высота…. Посмотри, какая высотища.

- Ничего, выберемся, - твёрдо проговорил я, стараясь успокоить её.

И тоже посмотрел вокруг. Даа… права Гвен. Как бы эта котловина не стала нашей прижизненной могилой… навечно. Хорошо бы, конечно, если бы планета была заселена разумными существами. Глядишь, кто-нибудь бы и обнаружил нас, помог выбраться из этой ловушки-западни…

Стоп! Может это и в самом деле ловушка… для каких-нибудь крупных животных. Или была ею когда-то. Если была, то помощи нам долго не дождаться…, или дождаться?

Чтобы не расстраивать Гвен, я бодрым голосом повторил - ничего, выберемся сами, или кто-нибудь найдёт нас!

- Хорошо бы…, - вздохнула она.

Мы немного помолчали, каждый думая о своём. Я не знаю, о чём думала Гвен, а вот я думал о крове над головой и пище. Крутящиеся в голове мысли были очень приземлённые.

Выбраться отсюда (я вновь огляделся) будет очень сложно, если вообще возможно, поэтому, необходимо что-то придумать. Надо строить избушку, а не шалаш – это точно. Мы же не знаем, какой на этой планете климат. Наших аккумуляторов подогрева костюмов хватит примерно на месяц, а потом? Что делать потом? Значит, как не крути, а жильё нужно.

 Нужно-то, нужно, но…, как его строить? Я же в этом деле  ни бум-бум, ноль без палочки…, с горечью вынужден был признать я свою неполноценность в строительном бизнесе. - Но, ничего, прорвёмся, успокоил я себя и оглянулся на Гвен. Оглянулся, чтобы посмотреть, не заметила ли она моего беспокойства. Слава Дырам космическим, кажется, не заметила!

А уж о пище повседневной – это вопрос безотлагательный. Наш «неприкосновенный запас»  тоже рассчитан всего на месяц, и то, если питаться очень скромно - только-только для поддержания сил.  А дальше? Дальше голодная смерть, что ли? Ну, уж нет, никогда! Так что, Джонатан, поднимайся! - приказал я себе. Нечего разлёживаться на бережку. Не забудь – на твоём попечении Гвен - маленькая, смешливая Гвен.

 Так я сказал себе, и уж совсем хотел было встать и идти…, только вот куда?

Сейчас пойду…, сейчас я обязательно пойду…, прошептал я, но мои веки опустились, и я провалился в сон.

Спал я, наверное, совсем не долго, потому что открыв глаза, я увидел всё ещё сидевшую в позе «Лотоса» Гвен, и ярко светившее над головой солнце.

- Ну, и здоров же ты… спать! – чуть повернув голову в мою сторону, произнесла Гвен. - Половину прошлого дня, ночь и утро проспал… - Бог мой, я и не догадывалась, что ты такой страшенный соня.

Потерев кулаками глаза и сладко потянувшись, я миролюбиво ответил:

- Я не спал, я думал.

- Ах, вот как теперь это выглядит – думать! Значит - «дрыхнуть без задних ног» - это думать… Здорово! – и она засмеялась.

- Ладно, чего уж там, - буркнул я. Разве я дум… Я составлял план наших действий…, между прочим, первейших и нужнейших.

- Ты забыл добавить: главнейших, обязательнейших, первоочередных, срочных…

- Стоп, стоп! –  Я на такое количество не претендую, и даже не рассчитываю. Хватит и первоочередных.

- Ах, вот оно, что!  И, какая же Ваша, господин Милорд, первоочередная задача? – стукнула меня по спине Гвен.

- Пойти подыскать место для постройки жилья.

- Ааа, зачем? Мы, что…, - округлила глаза Гвен.

- Вот именно, что!

- Ааа, я думала…

- Я за тебя думаю, деточка, - не дал я ей до конца выразить свою мысль.

- Мо-ло-дец! Рада за вас, Милорд! - Можно и мне, бедной даме, пойти с  Вами?

- Да, пожалуйста! – снизошёл я до ответа и, привстав, галантно поклонился, ну, точь в точь, как мы это делали на школьном балу.

- Что, Милорд не будет завтракать?

- Гвен, не дурачься, за ради бога, пошли.

И, схватив подружку за руку, я повёл её осматривать наши «Владения».

 

                                                            *    *    *

Я шёл и присматривался: к деревьям, кустам, земле под ногами. Я, одновременно, выбирал материал для постройки и более-менее подходящее место. Выбирал, потому что я, действительно, не знал какой здесь климат и как долго мы в этой котловине задержимся. Честно признаться, я боялся остаться здесь навсегда!

- Джо! – прервала мои поиски, Гвен. Посмотри сюда!

Я повернул голову, но ничего примечательного не увидел.

- Ты, чего?

- Да ты вглядись, вглядись по внимательнее.

Я вгляделся, как посоветовала она - повнимательнее. Передо мной были сплошные кусты акации со своими страшенными колючками. Пожав плечами, я хотел было сказать, что ничего не вижу, но тут меня заинтересовала, чуть заметная, казалось, кем-то протоптанная, идущая сквозь кустарник, почти тропка. Она до того была незаметна, что я, проходя мимо, не обратил на неё внимание.

 Ай, да Гвен! Ай, молодец! Вот глазастая до чего!

 Это, что-то похожее на тропинку, начавшись от начала кустарника, кажется, вело к окружавшей наше место плена, вертикальной стене.

Что ж, попробуем! Я поплевал на ладони, потом потёр их друг о друга…, потом вытер об комбинезон, потом…

- Джо, ты долго ещё будешь скоморошничать?

- Неа. Я щас, только приготовлюсь…

Но я всё стоял и тянул время. Мне так не хотелось пробиваться сквозь колючий заслон к стене, что я бы ещё долго стоял и придумывал ещё какое-нибудь занятие, лишь бы избавиться от этой «необходимости».

Гвен не выдержала моей нерешительности и первой приступила к штурму неприятельской, колючей стены.

 Едва она сделала шаг, как я решительным, царственным жестом руки, жестом настоящего идальго, отодвинул Гвен в сторону и ринулся на преодоление колючего препятствия.

Колючки! Ох, уж эти мне колючки! Во веки вечные мне бы их не видать!

 Но я пробивался! Я здорово насел на них! Но и они (Царство небесное погибшим!) так защищались, так защищались, такие преграды мне ставили, что не будь со мной Гвен, я бы давно поднял белый флаг и ретировался, сдавшись на милость победителям.

С трудом мы пробились до самой стены, иии… - О, радость! В стене зияло небольшое, правильной формы, овальное отверстие. Я сразу определил – отверстие сделано разумным существом, или существами, типа – человек, или гуманоидами.

Гвен, перегнувшись через моё плечо, попыталась заглянуть внутрь.

Но там было темно, как…, как в раскрытом зеве стариной печи.

- Подожди, я зажгу ветку, - придержал я её за руку.

Гвен отодвинулась, а я, отломив сухую ветку акации, чиркнул о стену входящей в комплект НЗ «Вечной спичкой» и поджёг её. Очень сухая, она вспыхнула сразу, вспыхнула, как порох. Приложив к ней ещё пару веток, я сделал вполне хороший факел и сунул его в отверстие.

 

                                                                        *    *    *

Гвен, любопытствуя, опять навалилась на меня и я, не устояв на корточках, ввалился в пещеру, а Гвен, взвизгнув, последовала за мной.

 При беглом взгляде - пещера была хороша, очень даже хороша. Размером, ярда в три-четыре на три с половиной, и высотой в полный рост высокого человека, она вполне подходила для жилья.

Вот повезло! – прошептала Гвен. И радостно, с чувством, продекламировала: «Теперь нам не страшен снег и ветер, и даже дождик нипочём!»

Она тут же начала распределять нашу «мебель»: вот тут, у двери, ты построишь печку, вот тут мы будем спать, а вот здесь, посредине, поставим стол и табуретки… и, посмотрев на меня,  жалобно добавила: «Ты уж сделай тропинку не такой колючей…, и хитро прищурившись, добавила, - пожалуйста».

Женщина, есть женщина! – подумал я. Ей бы только жильё приспособить, а мне… колючки с тропки убери, печку построй, стол и табуретки сооруди, и ещё о пище земной подумай…Тяжелооо…

 

                                                           Глава  шестая

Мы неплохо обустроились: постель благоухала собранной сухой травой; стол я сделал из двух каменных плит, и очаг я сложил. Правда, с ним мне пришлось повозиться, но я, «преодолевая неимоверные трудности»…, и так далее…

 Короче, постель была застелена парашютом и на «столе» появилась, стараниями Гвен, скатерть, тоже из куска парашюта.

Когда мы всё это, то есть, благоустройство, закончили, Гвен подмела пол, и, уперев руки в бока, оглядела наше новое, благоустроенное жильё. Постояв несколько минут в молчании, и критически оглядев благоприобретённые «хоромы», она произнесла:

- А ты знаешь, Джонатан, у нас получилось очч-чень даже миленькое гнёздышко.

- Да, дорогая, - согласился я с ней и нежно поцеловал в щёчку.

Ночью, отдыхая после «Трудов праведных», я попросил Гвен рассказать недорассказанное на плоту - о здешней планете.

- Да я мало, что могу рассказать…, я не всё помню, - она замолчала. Затем, по удобнее устроив головку на моей груди, продолжила, - только не обессудь, ты же знаешь какая я рассказчица.

- Знаю, знаю. Не набивай себе цену, хитрюга.

- А я думала, прокатит.

- Со мной этот фокус не пройдёт.

- Ну, не пройдёт, так не пройдёт. Слушай…, - она немного повозилась в темноте.

 Наверное, устраивается по удобнее, решил я, и не стал заморачиваться на её возню.

Значит, так… - Когда я была на капитанском мостике корабля (перед нашим падением), то нечаянно подслушала разговор капитана со штурманом. Штурман тогда сказал, что в наш корабль врезался небольшой метеорит, и мы полностью потеряли управление, и что наш корабль сносит в сторону Гидры.

 А капитан ответил, что это мол, ничего. На Гидре находится исследовательская географическая экспедиция, и у неё есть даже посадочная площадка для небольших кораблей… - А потом…. Потом всё и произошло. В наш неуправляемый корабль врезался небольшой астероид и что-то там окончательно доломал…

- Ты разве не слышал удара по кораблю, и как он потом… содрогнулся?

Я почувствовал, как она приподняла голову, и попыталась в темноте рассмотреть моё лицо.

- Я же спал.

- Ну, да…, ну, да. Ты же спал…. Так вот…. Я и подумала…

Завозившись, она плотнее прижалась ко мне, и опять замолчала.

В темноте пещеры послышалось её учащённое дыхание.

Не обращая внимания на её явный намёк на…, я всё же решил довести разговор до конца. Мне же нужно было узнать подробности нашего появления здесь.

- О чём подумала? – поторопил я рассказчицу.

- Подумала…. Может, мы упали на… Гидру? - в её ответе явно проскользнули нотки обиды и расстройства.

- Гидру? - Расскажи о ней, что знаешь.

- Очень мало знаю…, почти ничего. - Я ею не занималась.

- Гвен, расскажи об этом «ничего».

Она немного поразмышляла, и я расслышал, как она несколько раз шмыгнула носом.  Затем, опять повозившись, отодвинулась от меня, легла на спину…  и…, в темноте пещеры полился её волшебно-завораживающий голосок…

…Созвездие Гидра (по-латыни Hydra – водяная змея) начинается южнее Рака и тянется вниз на юго-восток, охватывая дугу в 900 . Единственная его яркая звезда называется Альфард (по-арабски «альфард» - единственный). Древнегреческая легенда рассказывает, что Гидра жила в болоте, вблизи города Лерны и пожирала людей и животных. У неё было сто (по другой версии – девять) голов, причём на месте отрубленной головы сразу вырастала новая голова. Геракл, чтобы убить Гидру, поджёг находящийся рядом лес и прижигал раны на месте отсечённых голов горящими деревьями.

В это время на помощь Гидре из болота выполз исполинский рак и уцепился своей клешнёй за ногу Геракла. Геракл убил и его, а боги нашли Гидре и Раку место на небе. Вот всё, что я знаю.

- Эк, куда нас занесло ненароком. Может быть, поэтому корабль и не взорвался, потому что упал в болото? - вздохнул я.

Дыры небесные – чёрные и белые! Неужели ты появилась в моей жизни только для того, чтобы сожрать меня?! – огорчённо подумал я, а потом вспомнил, что я не один, и добавил - меня и Гвен?

- Может быть…, может быть…. Да ты не переживай.  

В голосе  Гвен я уловил странные интонации.

- Гвен, ты о чём подумала, когда рассказывала о Гидре? Не о том ли, что и я?

- А ты скажи первый, - шаловливо попросила она.

- Почему я? – возмущению моему не было предела. Почему я, и опять первый?

- Потому что ты мужчина, и должен выполнять все капризы Дамы, - услышал я в темноте ласковый голосок.

 А ещё я почувствовал в её голосе хитринку.

- Ладно, уговорила. В общем, я подумал, что если это, допустим, Гидра, то…, как я понял из подслушанного тобой разговора – на ней должна быть географическая экспедиция…, так? А, если она есть, то она имеет связь с твоим географическим управлением и…, ей должны завозить продукты,  и…

- Ну, заикал! Говори короче и конкретнее.

… Задача любой географической экспедиции состоит в том, чтобы обследовать планету, продолжал я развивать свою теорию.  А это значит, что у них есть воздухолёт, по крайней мере, хотя бы один, и они совершают полёты над поверхностью планеты. Таким образом - перешёл я на лекторский тон – они могут найти нас…

- Всё сказал?

- Всё.

- Я всегда знала, что ты самый умный, самый-самый умный человек на земле! Поэтому я с тобой и задружилась, Понял?

В нашем разговоре наступила непродолжительная пауза, а затем я почувствовал у самого уха горячее дыхание Гвен и… шёпот:

- Обними меня, Джо…, да покрепче… приласкай…

Я, от чувства гордости за себя и значимости для Гвен, хотя это в темноте пещеры и не было видно, выпятил грудь. Приятно всё-таки услышать лестные слова о себе, чёрт меня задери!

 

*    *    *

На следующее утро мы отправились знакомиться с нашими владениями. Мы шли по «лесу» и удивлялись богатству его флоры и фауны: по деревьям, перелетая с одного, на другое, скакали белки; из-под ног, задрав куцые хвосты, стремглав удирали целые выводки кроликов, а в довершение всего – мы нечаянно спугнули семейство свиней.

В довершение, над нашими головами стрекотали сойки, а на дикой яблоне сидело несколько дроздов.

- Джо, мы ведь не пропадём, да? – шёпотом спрашивала меня Гвен при виде всё новых и новых обитателей наших владений. - Не пропадём, да?

 - Не пропадём, - поглаживая плечо Гвен, успокоительно отвечал я, - конечно не пропадём, если научимся охотиться, - на всякий случай чуть остудил я её восторги.

- Джо, ты же такой ловкий, ты всё сможешь, правда? – продолжала она шептать.

Меня тоже радовало обилие птиц и животных. Я надеялся, что научусь охотничьим приёмам, и у нас на «столе» всегда будет пища. Во всяком случае, я надеялся на это.

 

                                                         *     *     *

А Гвен совсем размечталась. Она, держась за мою руку и  полузакрыв глаза, шептала: «Ты настреляешь кроликов, сдерёшь с них шкурки, а я из них сошью себе элегантное манто; а, из свинок, мы приготовим замечательные окорока, а…»

- Приди в себя, дурёха! – грубо оборвал я размечтавшуюся подругу. - Тоже мне – манто, окорока…, ты сначала всё это добудь. А как ты приготовишь окорока? У нас же совершенно нет соли…

Опровергая мои слова, впереди показалось небольшое озерко с белыми, поблёскивающими в лучах солнца, берегами. Попробовав на язык белый кристалл, я очень удивился и обрадовался – это была соль, самая настоящая соль!

Гвен, тут же заохала и заахала:

- Я же тебе говорила, я же говорила! - Слушай и не перебивай, когда тебе умные люди говорят! – обиженным тоном затараторила Гвен, - а то, взял моду…, чуть что, сразу – не витай в облаках…, спустись на землю…, дурёха… - Тоже… мне, взял за моду, прерывать.

- Прости, я больше не буду. Это у меня случайно получилось.

- Ага, случайно, - всё ещё обижаясь, пробурчала она.

До конца нашего пути оставалось ярдов семьдесят-восемьдесят. Мы решили, уж коли осматривать, то осматривать всё.

 У самой стены наш путь закончился.

 Взгромоздившись на огромный, нагретый солнцем валун, мы решили немного отдохнуть. Слева от нас высилась тридцатиярдовая вертикальная стена, справа «лес», из которого мы только что вышли, а внизу, под самыми ногами, поблескивало в лучах солнца покрытое лёгкой рябью, озеро.

Я смотрел на каменную стену и прикидывал, нельзя ли здесь найти какое-нибудь местечко или участок стены, по которому можно выбраться из котловины…

Мои мысли, и внимание отвлекла Гвен.

- Джо, посмотри на воду…,  она в этом месте крутится.

Я недовольно перевёл взгляд на место, которое указывала она. Точно, здесь, куда показывала Гвен, вода вроде бы крутилась. Возможно поэтому, листья и маленькие веточки совершая круги, быстро собирались в центре круга и ныряли.

Водоворот? Почему? Значит, здесь озеро вытекает? А, что это нам даёт? – быстро завертелись мысли в голове.

 А это значит, что это выход из котлована! – предположил я. Но как им воспользоваться? Мы же не знаем, какой диаметр отверстия, и какая длина этого слива…. Может слив впадает в подземную реку? Тогда это или хорошо, или плохо…. А, если слив идёт подо всей горой, не выходя на поверхность – то это уже совсем плохо… Даа…, куда ни кинь, везде клин, подумал я. Нет, правильно народная мудрость предупреждает - «Не зная брода, не лезь в воду!». Так, что, вздохнул я, нам этот путь заказан…, а жаль.

- Жаль, но этим путём мы воспользоваться не сможем, - вздохнув, ответил я на немой вопрос, с нескрываемой надеждой смотревшей на меня во все глаза, Гвен.

Она понурилась.

Мы ещё немного посидели, потом Гвен поднялась, спрыгнула с валуна и, повторив – «Жаль», направилась в сторону нашего «дома».

 Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

 

                                                                      Глава  седьмая

Для нас начались житейские будни. Мы не знали, есть ли на Гидре зима, сколько она длится…. Мы вообще ничего не знали о ней. Поэтому, я попытался в стене нашей «комнаты» ножом выдолбить хоть небольшую кладовую, а Гвен в это время собирала растительность, то есть всё то, что можно высушить и использовать в пищу.

Однажды она вернулась из похода в лес в радостно-возбуждённом состоянии. Подойдя ко мне и опустившись на колени, она протянула мне какой-то предмет. Взяв его в руку, я почувствовал приличную тяжесть. Своей формой он мне что-то напоминал, что-то давно забытое, но что, я сразу вспомнить не смог. Гвен, донельзя довольная моей растерянностью, заулыбалась:

- Что скажешь, дорогой? Что это, знаешь?

- Знаю, но не скажу, - попытался выкрутиться я. Ты назови, а я скажу, правильно или нет.

- Ох, ты и хитрец! Я же вижу, ты совершенно забыл, как это называется, да?

- Щас скажу.

Я ещё немного повертел предмет в руках. Одна его сторона была в виде острого  клина и к низу расширялась, а сверху он был толстый, и в нём была большая дыра, а в дыре…, в дыре торчал сгнивший кусок деревяшки.

Гвен внимательно наблюдала за моими манипуляциями. Она смотрела, как я вертел предмет в руках, как пробовал вытащить гнилую деревяшку, как я рассматривал его и, она не выдержала:

 - Да это же…

- Стоп! Где ты его нашла?

- В лесу. Там такой пенёк толстенный торчит из земли, и эта штуковина в него была воткнута, - растерянно произнесла она и непонимающе уставилась на меня.

 Её взгляд, казалось, говорил, зачем ты это спросил? Мало ли, где я могла его найти? Она не понимала, а я-то сразу усёк, что это за предмет, как только она сказала, где нашла его. Я даже вспомнил его давно позабытое название. Да таким предметом, я помню, мой отец заготавливал дрова на зиму.

Я, лукаво улыбнувшись, погрозил ей пальцем и, наклонившись к её уху, заговорщическим тоном прошептал: «Этот предмет называется… то-по-рр».

- Ах, ты хитрец! Ты обманом выпытал у меня всё, и только потом сказал его название. Так нечестно, нечестно. Вот! - Я раньше тебя знала его название… - Ох, и хитрый же ты человек, Джо.

Я, вертя в руках кое-где покрытый ржавчиной топор, довольно улыбался. Теперь нам, если придёт зима, не будет так холодно. Топор есть, лес рядом, что ещё нужно человеку для полного счастья? Только выбраться на волю!

К зиме я сделал себе пращу, а для Гвен приготовил из дубовой ветки замечательный лук с деревянными стрелами.

У меня лучше получалось охотиться на кроликов с пращой. Набрав на берегу озера небольших круглых камешков, я пускался на охоту. Заметив кролика, я раскручивал пращу, и камешек, вылетев, точно попадал в кролика.

 Мясо мы ели и вялили, на всякий случай.  И, наконец-то, сбылась заветная мечта Гвен - она таки пошила себе манто из кроличьих шкурок. И, как оказалось, вовремя!

 

                                                                             *   *   *

В котловине резко похолодало, а через несколько дней выпал первый снег. Всё вокруг стало белым-бело. Деревья нахлобучили на себя белые шапки, противоположная гора тоже покрылась снегом, а вода в озере потемнела, стала какого-то свинцового цвета, и вроде бы как потяжелела.  

Как-то проходя по «нашему» лесу, я увидел куропаток. Мне так захотелось куриного мяса, что я не удержался и метнул в них камешек из пращи, но, увы!

А вот Гвен, она здорово наловчилась сбивать палкой рябчиков. Они были совершенно не пуганными и подпускали её на длину вытянутой руки. Они поворачивали в её сторону головы, и с нескрываемым любопытством рассматривали непонятного зверя в кроличьей шкуре. Она взмахивала палкой, и два-три рябчика замертво падали к её ногам.

Мы, как-то коротая вечер, сидели у «камина» и рассуждали с Гвен по поводу – откуда здесь дичь и животные. Мы пришли к единственно правильному, на наш взгляд, выводу - птицы естественным образом прилетели сами в этот благословенный уголок; кролики сорвались сверху, а свиней принесло течением, так же, как и нас. Они здесь акклиматизировались и прекрасно стали уживаться друг с другом. Поэтому-то, решили мы, рябчики так близко и подпускают Гвен.

Я было усомнился, смеха ради, в умственных способностях рябчиков, но Гвен грудью заслонила их от моего предположения. Она сказала, что рябчики просто любят её, не то, что некоторые, и посмотрела на меня.

 Ага, поддел я её, поэтому-то и кидаются они сами под твою палку, чтобы доказать свою любовь и быстрее наполнить твой желудок.

 - Смейся, смейся – обиделась она. - Они, между прочим, умнее твоих кроликов.

-  Может быть, может быть, – постарался я замять щекотливую тему.

- Ты бы, чем издеваться над бедными рябчиками, лучше бы сходил и проверил сеть.

 Сеть мы сплели вместе с Гвен, как говорится – в четыре руки. Для её изготовления мы распустили одну парашютную стропу, и у нас получилась куча шёлковых, прочных ниток. Из этих ниток мы не только сеть связали, мы ими всё сшивали, даже манто для себя Гвен сшила белыми нитками.

Мы не только питались кроликами и рябчиками. У нас, как у настоящих гурманов, иногда к столу подавался рыбный деликатес в виде запеченного на углях карпа, или что-то похожее на него. Я в рыбах полный профан, а Гвен вообще в них разбирается, как…, простите за грубое слово, одно хрюкающее животное в апельсинах.

Но это не имело для нас никакого значения – разбираемся мы в рыбе или нет. Главное - было очень вкусно!

А, о супах: грибных, щавелевых и ещё из каких-то трав, и говорить нечего. Гвен умница! Она в них (травах) здорово разбирается! Посуда попервоначалу у нас была не очень красивая, прямо скажем неказистая. Я, как-то в очередное обследование «своих» владений, нечаянно нашёл одно место с какой-то белой глиной. Ну, естественно замесил, потом дождался, когда она превратится в однородную массу (растворится)  и из неё сляпал пару тарелок. А, чтобы они были попрочнее, поставил их в печку, в самый жар. Так они получились не только белыми, но ещё и прочными.

 Гвен, увидев моё «произведение искусства» даже восхитилась и, постукав по каждой из них пальцем, сказала:  «Теперь у нас самые настоящие фарфоровые тарелки и мы можем даже приглашать на уикенд гостей»

Но не могла же она не добавить к приятным словам ложку дёгтя - характер не позволил. Она, конечно, съязвила, типа – «Не мог, что ли поаккуратнее и покрасивее сделать?»

 А, как я «поаккуратнее и покрасивее» сделаю, если это была первая моя посуда в жизни и изготовленная собственными моими руками, а? Потом-то я наловчился, поднабрался опыта и у меня получалась очень даже приличная посуда: горшки там, тарелки разного размера. Я даже кружки для чая потом сам сделал и  ручки к ним прилепил, тоже из глины.

 

*    *    *

Зима оказалась здесь короткой и относительно тёплой. Как только сошёл снег, и в воздухе достаточно потеплело, я продолжил свою основную работу. Я выдалбливал топором в вертикальной стене выемки для рук и ног, а рядом, если находил хоть маломальскую щель, загонял в неё дубовый костыль. К этим костылям я крепил страховочную верёвку из парашютного троса.

Я уже продолбил столько выемок, что смог подняться на двадцатиярдовую высоту. Осталось всего немного – десять-пятнадцать ярдов каких-нибудь. По моим скромным расчётам, скрупулёзно проверенных Гвен, годика через полтора я закончу свою работу.

 Но, человек предполагает, а Бог располагает. Так получилось и у нас с Гвен. И всему виной был я.

Понадеявшись, что я крепко закрепился «страховочным поясом» к костылю, я не продублировал свои действия, узел развязался, и я полетел вниз с этой самой двадцатиярдовой высоты.

Спасибо, моему ангелу-хранителю! Он, увидев, как я скоропостижно пытаюсь совершить самоубийство, а может даже навеки стать инвалидом труда, подставил на пути моего падения костыль, мною же собственноручно забитый в стену, крепкий костыль, и я за него зацепился одеждой.

 Аккуратненько, боясь, чтобы в этот, столь критический момент моей жизни не поднялся ветер, и меня бы не сдуло, как пёрышко со стены, я привязал верёвку к другому колышку и, приняв все меры предосторожности, спустился вниз. Сегодня я уже не смог работать.

 Оказывается, во время своего полёта сверху вниз, я сильно ударился рёбрами об спасший меня костыль и теперь, при любом вдохе или шевелении, в рёбрах возникала страшная боль. Гвен запретила мне не только работать, она устроила мне настоящий больничный режим.

Только через полмесяца я смог вновь приступить к работе. Хотя и медленно, но наша свобода приближалась! Приближалось наше освобождение из плена.

 

                                                                      Глава  восьмая

Прошло два с лишним года нашего заточения в котловине. Мы с Гвен здорово окрепли не только физически, но и духовно. Оказывается, живя на природе и выполняя простейшие функции по выживанию, можно здорово накачать мышцы, и здоровье укрепить. Я, так вообще стал похож на культуриста, хотя и раньше-то не был слабаком. К тому же, я стал чуть ли не профессиональным скалолазом. Для меня не составляло особого труда забраться на верхотуру любой горы.

 А Гвен…? Она превратилась в настоящую спортсменку. Если её выпустить на соревнования по стрельбе из лука, она всех переплюнет, то есть, я хотел сказать – победит. Равных ей по мастерству стрельбы из лука едва ли найдётся. Она попадала из него куропатке прямо в глаз. Может и не той куропатке, которую я раньше хотел подбить из пращи, но похожей на неё. Только благодаря её мастерству и ловкости, я наконец-то полакомился вожделенной курятиной.

Короче, настал великий час! Забив последний колышек и выдолбив последнюю ямку, я приподнял голову над вершиной горы, чтобы полюбоваться окрестностями и насладиться видом долгожданной свободы.

Но это было ещё не то! То стало, когда я полностью выбрался из котловины и встал на ноги. Передо мной открылся изумительный простор! Внизу плавно несла свои воды широкая река (наверное, та, по которой мы плыли два с половиной года назад), а дальше зеленели листвой небольшие рощицы и дубравы. А, ещё дальше…, дальше уже ничего не было видно, потому что, там был горизонт, а заглянуть за него я не смог, сколько не вытягивал шею.

А, ещё…, ещё меня ласково гладил шаловливый ветерок, мне так и казалось, что он ластится ко мне как эта…, нуу, у нас дома такая была…, сейчас вспомню, ещё минуточку…, ну, мамина любимица…, вся такая серенькая, всё говорила – «Мур-мур-мур». Вспомнил! Вспомнил! Кошкой её называют.

Ветер свободы наполнил мою грудь и закружил голову. Я опьянел от свободы раскрывшей мне свои объятия! Я встал на вершине во весь рост, раскинул руки и закричал -  Здравствуй Свобода!!! Здравствуй долгожданная!!!

А, снизу, из котлована, доносился  взволнованный голосок Гвен: «Что там, Джонатан? Ну, отвечай же! Не молчи, чёрт тебя забери!»

- Свобода, Гвен! Свобода! – закричал я во всё горло.

- Я тоже хочу туда, Джонатан!  Я тоже хочу на Свободу! - Оо-о, как я хочу увидеть ЕЁ хоть краешком глаза, хоть чуть-чуть!!!

- Теперь увидишь, Гвен, теперь увидишь, обещаю тебе Гвен…. - Теперь у нас всё будет хорошо!  Доберёмся до географической экспедиции, а там…

 

                                                                        Глава  девятая

Наши вещи заблаговременно были собраны и уложены в самодельные походные мешки. Оставалось только набросить лямки на плечи и вперёд!

 Гвен стояла рядом со мною и улыбалась во весь рот. Но это сейчас. А до этого момента? До этого момента столько было визга, пока я поднимал её на Свободу верёвкой. Но я ей верю. Попробуй, удержись и не завизжи, когда под ногами у тебя пропасть глубиной в тридцать пять ярдов.

 В начале работы, когда я только начал делать выемки и вбивать дубовые костыли, мне тоже было ой, как страшно, а потом привык, потом я по этим выемкам и колышкам, как обезьяна скакал.

Два с половиной года…, целых два с половиной года мы были одни! Два с половиной года мы были вдали от людей, от цивилизации. Мы для Мира сейчас были как новорожденные дети. Мы были неандертальцами.

Насладившись окружавшим нас ландшафтом и немного отдохнув, мы, подхватив мешки, стали спускаться к реке. Направление мы не выбирали. Просто, подсознательно, мы чувствовали – где ещё может разбить лагерь экспедиция, если не возле реки! И мы стали спускаться вниз, к реке.

Идти пешком по пересечённой местности – это не на самодвижущемся тротуаре перемещаться по городу или, допустим, спускаться или подниматься на эскалаторе, здесь потруднее будет. Ноги сами, независимо от твоего желания, так и стараются наддать ходу.

Послушаешься ног, побежишь, а они ещё быстрее заставляют тебя бежать, если не затормозишь каким-нибудь способом: если не ногами, то, хватаясь, за что попало руками. А лучше всего, быстро сесть на заднее место – сразу останавливаешься…, почти. Не сделаешь этого вовремя – пиши, пропало. Точно забуришься в кустарник или ненароком ткнёшься головой в валун.

 

                                                               *    *    *

Мы спускались осторожно: обходили кустарники и валуны, смотрели под ноги, часто садились на задницу, чтобы притормозить или юзом съехать с какого-нибудь крутого обрыва. В общем, принимали все меры по технике безопасности при спуске с горы.

А как же иначе, как их не принимать? Впереди путь неизвестный, далёкий – скорее всего. Ноги нужно было беречь. Ох, как беречь! Как в народе говорят: «Обезноженный конь – уже не конь». Вот мы с Гвен и берегли ноги… и руки…, и головы само собой.

Ну и, конечно же, была и ещё одна причина, по которой мы берегли ноги. Мы боялись ненароком провалиться в какую-нибудь неприметную дыру и опять застрять на пару лет на этой Гидре, будь она неладна! Не дай бог!

Добравшись, ближе к вечеру, к реке, мы присели отдохнуть, отдышаться и подумать, прежде чем пускаться в дальний, неизведанный путь по чужой территории. Надо было окончательно решить – идти пешком, или, всё же рискнуть, и сплавиться по реке. А пока…, а пока, решили заночевать здесь же, неподалёку от реки – «Утро вечера – мудрее».

Проснувшись рано утром, только ранний рассвет начал покрывать небо голубой краской, мы, вопросительно посмотрев друг другу в глаза, одновременно, или почти одновременно, нет, я, по-моему, чуть раньше, воскликнули – «По реке на плоту!».

Ко времени, когда солнце прошло половину пути от восхода до зенита, у берега, тихо покачиваясь на береговой волне, стоял небольшой плот, а мы сидели на нём.

- Ну, что, с Богом? – посмотрел я на Гвен и взял в руки шест.

- С Богом! – подтвердила она.

Уперев шест в берег, я с силой оттолкнулся и плот, покачиваясь, отошёл от берега, и медленно направился на середину реки. А затем, влекомый течением, устремился в неизвестность, в новую для нас неизвестность.

 

                                                        *    *    *

Слава богу, ничто не нарушало нашего спокойного плавания. Прошло уже десять дней, как мы находились на плоту, за исключением ночёвок на берегу. И за все эти десять дней мы не встретили ни одного крупного дикого зверя. Не планета, а рай для людей. Зато кроликов… было не счесть.

 Если на этой планете посеять зерновые культуры или посадить плодовые деревья, высказала своё мнение о кроликах Гвен, то они всё сожрут, паразиты, и не подавятся, заразы! - Этто точно! – поддержал я подругу. А, потом, спохватился - «Что это ты, так на бедных безобидных кроликов ополчилась?»

- Вот они, где у меня сидят! – чиркнула она ладонью себя по горлу. Два с половиной года кролики, кролики, и опять кролики… - Тьфу!

- Гвен, ты несправедлива. Были у нас и другие «яства», типа…

- Ой, Джонатан, перестань… - Твои кролики всё перебивали.

На двенадцатый день нашего плавания, вдали показалась острая вершина правильной формы.

Мы стали гадать и строить предположения, что это может быть. Вопросов возниклооо….  Смелое решение этого вопроса предложила Гвен. Она сказала - «По-моему, это корабль, и не вздумай со мною спорить, Джонатан!»

Кто-бы спорил, хмыкнул я.

Радости нашей не было предела. Тело и душа рвались навстречу всё  увеличивающемуся с каждым часом в размерах, корпусу корабля. Это, действительно, был космический корабль! Наконец-то!  Наконец-то мы встретимся с людьми или хотя бы гуманоидами!

Какое же это… огромное счастье - просто поговорить с человеком. Или…,  просто подержаться  за руки с подобным себе, а не с бессловесными, хотя и очень симпатичными,  кроликами. Да, хотя бы просто быть вместе со многими, себе подобными, наконец.

 И мы, не отрывая взора, смотрели на вожделенный корабль. Душа замирала от предчувствия скорой встречи.

Мне кажется, я даже мысленно подгонял наш плотик, старался помочь ему не очень часто попадать в заводи. Я старался помочь ему держаться всё время на стрежне.

И он, словно чувствуя моё нетерпение и желание, плыл по самой середине реки и, может мне так хотелось, кажется, чуть увеличил скорость.

Вскоре выплыла из тумана вся громадная туша космического корабля, а в миле от него, у самого берега реки, расположились  жилые постройки.

- Урааа!!! – закричала Гвен и даже попыталась попрыгать.

- Осторожнее, Гвен, плот развалишь, - попытался я сдержать бьющие ключом эмоции подруги. - Может, здесь и нет никого …

- Как нет?! Корабль же здесь? Здесь! - Как это никого нет?! Не пугай меня! Я верю - здесь есть люди. Ах, как я соскучилась по ним! Господи, да когда же этот чёртов плот доплывёт до них?!

Гвен в великом возбуждении готова была броситься в воду и, обгоняя плот, поплыть к приближающимся постройкам, но я, удерживая её, говорил:

- Я не пугаю. Просто мне не нравится, что я не вижу ни одного человека, или живого существа на берегу - Что, в экспедиции так мало сотрудников?

- Да пошёл ты к чёрту, зануда! Чего ты, в самом-то деле, мы же выбрались! -  Может понять это твоя садовая голова – «Мы вы-бра-лись!» - с жаром повторила она, и добавила, - к лю-дя-мм!

Не понимаю, что мне в голову втемяшилось, но у меня было какое-то нехорошее предчувствие. Или может я отвык от общества разумных существ, подумал я. Или…, не знаю… - Но к деревянному причалу я подводил плот с опаской.

У причала стоял небольшой катер на воздушной подушке. В нём никого не было. И вообще, вокруг стояла какая-то странная, вязкая тишина: никто не появился в дверях здания, никто не выглянул в окно, даже ради любопытства…. 

Я насторожился. А Гвен? Гвен выскочив на берег, схватила мешок с припасами и потянула меня к входу в «контору».

- Чего ты задерживаешься?! - Там же люди! - Там же мои сослуживцы, там же географы-исследователи…!

- Иду, иду.

Но я не шёл, я еле передвигал ноги. Они у меня почему-то не шли. Ну, никак не хотели идти и всё.

И вот, мы у дверей!

 Только Гвен взялась за ручку, как дверь сама, или под чьим-то усилием, отворилась, и перед нами возник огромный четырёхрукий гуманоид. В двух волосатых руках он держал по лазерному пистолету, а в двух других у него было по огромному бутерброду и он… жевал…, жевал медленно, смачно, со вкусом.

Гвен, как-будто её ударило током, вздрогнула и моментально остановилась.

- Я бы хотела поговорить с директором экспедиции, - всё же взволнованно высказала она просьбу.

Я видел, какого усилия ей стоило произнести эти простые слова. Она явно испугалась этого верзилы. Я тоже испугался, честно.

Он равнодушно обвёл нас взглядом и так же равнодушно-односложно ответил: «Нет его». А, ответив, даже не пошевелился, чтобы пропустить нас внутрь здания.

Гвен, есть Гвен. Когда перед ней возникает препятствие, она, или устраняет его, или обходит, но своего добивается.

- Тогда доложите его заместителю по науке, что прибыла сотрудница географического управления  Министерства по делам планет, - и высокомерно задрала подбородок.

Вот мол, попробуй только не доложить, говорил её вид.  Но я видел, какого усилия ей это стоило.

 И опять её монолог встретило хладнокровное молчание.

Я с первого взгляда узнал в этом, четырёхруком, уроженца планеты BPI-RQ-7, и разговаривать на его языке я умел. Подняпрягши память, вдруг я какие-то слова подзабыл, я заговорил с ним:

- Послушайте, любезный, мы давно в походе, устали и нам бы хотелось переговорить с командиром корабля.

Я увидел краем глаза, как у Гвен с каждым моим словом глаза всё больше и больше округлялись от удивления, что ли? Скорее всего, так оно и было, потому что у неё и рот открылся. Я в душе усмехнулся и даже шёпотом произнёс - «А ты, как думала!»

Гуманоид, не произнеся ни слова в ответ, кивнул головой и скрылся за дверями, а мы остались стоять, как бездомные попрошайки у порога.

Пока он отсутствовал, я прошептал Гвен:

- Давай захватим катер и дёру! - Что-то мне всё здесь не очень нравится!

 В ответ на мои слова, она скороговоркой зашептала:

- Ты что, с ума сошёл?! Мы столько лет ждали этого момента, а ты….

 - Этого момента? – съёрничал я.

Она ещё что-то хотела прошептать мне, думаю, что-то колкое,  но не успела.

Дверь отворилась, и в проёме, освещённый солнечным, казалось, специально для этого момента, проникшего со двора лучом, возник блестящий офицер космического флота.

Я от такого количества позолоты и драгоценностей на его мундире, даже растерялся в первое мгновение.

 Инициативу переговоров тут же забрала в свои руки Гвен.

 Она мило улыбнулась блестящему офицеру…,

 Ох, как я не люблю, когда она вот так, мило,  улыбается другим особям мужского пола!  Я тогда готов рвать и метать! Рвать и метать!

 …и мягким, каким-то  даже воркующим голоском, заговорила:

- Господин офицер, мы несчастные пассажиры погибшего корабля. Вот уже почти три года мы не могли по разным причинам добраться сюда…, - и из её прекрасных, жёлтых глаз выкатилась пара жемчужинок-слезинок. - Не поможете ли вы бедным скитальцам?

Ох, хитрюга! Ай, молодец! Ей бы в театре выступать…, в главной роли нищей просительницы – усмехнулся я.

Офицер окинул сначала меня каким-то оценивающим взглядом, затем, вновь перевёл взгляд на Гвен, и больше не отрывал от неё до самого конца разговора.

Распахнув дверь, он широким жестом руки предложил нам входить.

В большом, я бы даже сказал огромном помещении, вокруг длинного, заставленного разными деликатесами стола, расположилось что-то около дюжины людей и гуманоидов. При нашем появлении они оторвались от еды и удивлённо-вопросительно уставились на нас. затем, это удивлённо-вопросительное выражение сменилось на восхищённое.

 В помещении повисла осязаемая тишина. Честное слово, какая-то нехорошая тишина! А, может, это всё мне показалось от расстроенных нервов и ожидания чего-то плохого…

- Здравствуйте, господа! – подала голос Гвен, -  всем приятного аппетита.

Смотревшее на неё с восхищением общество, дружно произнесло: «Спасибо мадам! Присаживайтесь к столу…» - и все засуетились. Несколько - трое, кажется, людей вскочили со своих мест и пригласили Гвен сесть рядом с ними, а гуманоиды, что-то глухо проворчав, тоже сделали попытку встать и, кажется, пригласить её в свою компанию.

Гвен, царственным жестом успокоив засуетившихся мужчин, мягко, завораживающим тоном, произнесла: «Спасибо за приглашение, господа! - Мы не можем отказать в просьбе таким галантным мужчинам», - и, оставив мешок с нашим скудным скарбом у двери, прошла к предложенному месту.

Я примостился в уголке. Меня вся эта «честная компания», почему-то игнорировала. Но я не обиделся.

Мне было так даже удобнее наблюдать за всеми ими и, в конце-концов, определить - к кому же мы попали, в какое общество? Что они явно не географы, и никакие другие учёные, это было видно с первого взгляда. Так кто же они, и чего от них ожидать? – задался я вопросом, и ещё больше насторожился.

Обед продолжался весело и непринуждённо. Только в одном конце стола, там, где расположился блестящий офицер с двумя другими  членами этой разношёрстной группы и среди них Гвен, разговор был видимо более серьёзный.

 Наверное, они расспрашивают Гвен о нашем приключении, решил я, и переключил всё своё внимание и слух на сидевших рядом со мною гуманоидов. Они же, не зная и даже не догадываясь, что я давно уже определил, откуда они и, что я понимаю, о чём они говорят, болтали обо всём открыто. Я, улавливая каждое их слово, всё больше и больше приходил в трепет и ужас.

Господи, ну почему ты так несправедлив ко мне и Гвен? Почему, именно к ним принесли нас воды этой реки, а не в какое-нибудь другое место? Нет бы, нам задержаться в котловине на пару дней, и мы бы избегли уготованной нам злой участи, а так….

 Господи, помоги нам, и спаси!

Слушая их разговоры и расчёты на будущее, у меня кусок не лез в горло, не говоря уж о поддержании разговора. Но я всем своим видом старался показать, что я ничего не понимаю в их разговоре и, как изголодавшийся путник, старательно орудовал ложкой и вилкой.

 

                                                                     *    *    *

Всё то, время, пока мы были на земле, команда и офицеры относились к нам предупредительно, а за Гвен, даже волочились. Всё шло хорошо. Но мне всё казалось, что они кого-то поджидают.

Моё подозрение об ожидании кого-то и сопутствующей этому ожиданию задержке корабля на планете, вскоре оправдалось. Через двое суток появилось ещё четверо незнакомых нам гуманоидов во главе с каким-то человеком. Я постарался, крутясь рядом с ними, подслушать разговор.

Они говорили о каком-то, не указанном на карте, месте россыпи алмазов. И они называли приблизительную стоимость россыпи – стоимость двух, а может и трёх галактик!

 Это такая астрономическая сумма! - усмехнулся я, а мы с Гвен её неожиданные владельцы. Мы, и никто другой! Лишь бы Гвен, кокетничая, нечаянно не проболталась, что мы нашли это место, вернее оно само нашло нас, и продержало два с лишним года в своём плену.

 Будем надеяться, будем надеяться, что женский «длинный язык» не принесёт нам новых бед.

Значит, они не нашли спрятанные нами алмазы, так я понял из их разговора и мы завтра улетаем, вернее, перелетаем на другую планету, где, по слухам, живут какие-то экзотические животные, высоко ценимые в остальном мире.

В подслушанном разговоре я практически узнал всё, кроме – как называется планета, на которую мы полетим. А это уже было плохо. Не зная координат, или хотя бы её названия, нам с Гвен трудно будет покинуть её, если вообще её возможно покинуть.

 

                                                              *     *     *

На следующее утро нас вежливо пригласили в корабль и даже выделили, выселив двух ворчащих гуманоидов, отдельную каюту.

 Наконец-то я смог вздохнуть более-менее свободно. Я давно заметил, что за нами велась негласная слежка. Куда бы мы с Гвен ни пошли, обязательно кто-то увязывался за нами, или оказывался так близко, что никаких секретных разговоров мы не могли вести.

Теперь, оказавшись в отдельной каюте мы, хотя бы шёпотом, могли посекретничать.

 Я понимал командира корабля и его офицеров. Понимал, почему они выделили нам отдельную каюту. Понимал - они не хотели раньше времени настораживать нас, вызвать у нас подозрение, и не дать догадаться, какую жестокую участь они нам подготовили. Понимал, и пока ничего не мог предпринять.

И вновь, Господи до каких пор! - мы стали узниками сложившихся, и не в нашу пользу, обстоятельств.

Ночью, прижавшись ртом к моему уху, Гвен зашептала:

- Джо, я почему-то боюсь этих людей. Они очень настойчиво заводят разговор об алмазах… я, думаю, о тех, что мы нашли. Ии-и… они как-то косо поглядывают на нас. Ты не замечал?

Погладив  её по волосам, я поцеловал её в щёчку и решил рассказать ей всё, что узнал за эти двое суток.

- Дорогая, я всё замечал. - Надеюсь, ты ничего им об алмазах не говорила? – быстро спросил я.

- Неа. Я даже о котловине ничего не сказала: я сказала, что мы просто жили в какой-то пещере и ели ящериц. Брр…

- Я знал, что ты у меня молодец и большая умница! - похвалил я сообразительную девушку. - Продолжай в том же духе, иначе… нам будет ой, как худо.

- Ты… правду говоришь, что я молодец и большая умница?

- Конечно, правду, радость моя. Только…

- Что, только? Уж договаривай, бей-добивай бедную девочку, - прошептала она и погладила меня по лицу.

- Ты бы поменьше флиртовала, а то, ненароком…

- Да я же не по-взаправдашнему. Это я так, чтобы глаза им замаслить.

- Смотри, не увлекись!

Немного помолчав, я, решая, говорить ей всю правду или нет, всё-таки решился открыть её полностью, и рассказал всё, что сумел узнать.

… Понимаешь, зашептал я тоже ей в ухо, они хотят продать нас в рабство на одной из новых планет. Я названия не смог узнать. Ты проболталась всё-таки, что раньше жила на планете с сельскохозяйственным уклоном, вот они и решили нас увезти на такую же планету и продать. Там поселились новые колонисты, и им не хватает рабочих рук…

- Да ты, что!!! – испуганно отшатнулась Гвен.  А прикидываются такими милыми мальчиками, а они…, ох, изверги! Ох, обманщики!

Она опять прильнула ко мне.

- Рассказывай дальше Джонатан.

… Потом, когда они нас продадут, продолжил я прерванный рассказ, они отправятся ещё на какую-то планету за экзотическими животными…

- Так они… ещё и браконьеры? – опять перебила она меня.

- Да. Браконьеры и работорговцы.

- Знаешь, Джонатан, я им завтра всё выскажу в лицо…, всё, что о них думаю! – запылала праведным гневом Гвен.

Я испугался её реакции на мои слова! Очень испугался! Поэтому, мне кажется, я даже не зашептал, а зашипел как рассерженная змея:

- Ты что, дура?! Погубить нас хочешь?!! - Совсем от флирта из ума выжила!.

В темноте каюты вначале раздалось шмыганье носом, потом всхлипывания - Гвен заплакала. На моё лицо и грудь закапали горячие слёзы. Мне так стало жаль бедную девочку, что я прижал её глупенькую головку к груди и, поглаживая, стал успокаивать: «Не плачь. Я же знаю, что это ты просто так сказала, а сама даже не думала с ними говорить. Утри слёзы милая…»

 И я решил сам ей помочь вытереть слёзы, но, нечаянно, в темноте попал рукой не на щеку,  а в нос. Она вскрикнула: «Ой, ты что!»

 А потом мы стали мириться…

                                                                    Глава  десятая

Мы находились в полёте уже месяца четыре. К нам всё также относились предупредительно и вежливо. Никаких намёков на дискриминацию я не замечал. Питались мы вместе с командой. Особых поползновений, чтобы отбить у меня Гвен не было.

Людей среди экипажа корабля было четверо: командир, его помощник и бухгалтер-кладовщик со своим помощником. Остальные были представителями разных планет. Один даже был чем-то похож на лягушку – такой же толстый и с жабьим ртом.

Тот, четырёхрукий, которого мы встретили первым, был среди гуманоидов за «старшего». Да, ещё один был такой…, такой…, он  походил на большую кошку. Правда, ходил он в основном на двух лапах, но кошачьи повадки чувствовались в нём здорово. Такие гуманоиды проживают на холодной, заснеженной планете KRIV-CYDO – это я точно знал и язык его, мурлыкающий, хорошо понимал, а вот говорить на нём, я мог с трудом. Чего-то в моём горле не хватало. Какой-то мышцы не хватало.

Преподаватель в школе мне называл её, но я уже забыл её название. Он ходил всегда неслышно, что-то всегда тихонько намурлыкивая. Хитрый был бестия, и очень коварный! Я Гвен сразу предупредил, чтобы она с ним была поосторожнее в разговорах, а то замурлыкает он тебя, сказал я - он такой.

Вскоре я подслушал ещё один разговор. На планету, куда нас хотели продать, налетело столько кораблей с живым товаром, что командир, узнав об этом от одного аборигена той планеты, содержащегося у него на подработке (то есть, соглядатаем и шпионом), посчитал невыгодным продавать нас по той цене, по которой шли рабы. Он сказал команде, что наша продажа не окупит затраченного топлива. Поэтому, он решил сразу лететь на планету с экзотическим товаром. Команда поворчав, всё же согласилась.

Но у меня была другая мысль о причине, почему командир отказался заходить на ту планету. Мне кажется, он положил глаз на Гвен, и при первом же удобном случае постарается избавиться от меня. А я не хотел избавляться от него без Гвен. Она мне самому была нужна. Я очень любил её!

Но, о своих опасениях я ей ничего не сказал, ничегошеньки Я, как та рысь, затаился. При первом же удобном случае, пообещал я себе,  я прыгну и переломлю ему шейные позвонки!

Где-то, через полгода, наш корабль приземлился на какой-то неизвестной мне планетке. Команда, по разрешению командира, ушла гулять по харчевням и кабакам. На корабле остались только командир и часовой.

 Настало наше с Гвен время! Время X. Время, когда мы могли и должны были освободиться из «мягкого» плена!

Ночь выдалась тёмная, безлунная. Мне даже послышались за бортом корабля стенания бури. Осторожно, на цыпочках, мы пробрались к выходному люку. Часового на месте не было. Может, напился втихомолку и уснул? Разбираться с этим нам было не резон, нам надо было незаметно покинуть корабль.

 А снаружи корабля, действительно, разыгралась настоящая буря. Ветер выл и визжал, как какой-то зверь. Деревья гнулись от его порывов. Темнота вокруг непроглядная. Но нам такая погодная завихерь была, прямо скажем, наруку.

Мы, держась за руки, тихохонько спустились по лесенке и шмыгнули под корабль.

- Пока тихо, - стараясь сквозь вой ветра услышать посторонний звук, - прошептал я Гвен на ухо.

- Ага, много тут услышишь! - пытаясь перекричать бурю, ответила Гвен.

Я не увидел, я  почувствовал, как она зябко передёрнулась, то ли от непогоды, то ли от страха перед неизвестностью.

- Пошли, - снова прошептал я и, взяв её за руку, направился подальше от корабля,  но не в сторону, светящегося окнами городка, а в сторону джунглей, окруживших городок плотной стеной.

Когда мы оказались под сенью деревьев, я смелее зашагал в глубину джунглей. Конечно, я боялся, я очень боялся темноты и неизвестных мне зверей, но страшнее всего для меня было рабство!

 

                                                      Нижний  мир

                                   Давным-давно, когда  по земле великаны ходили, 

                                   а люди звериный и птичий язык понимали,

                                    жили на свете...

                                                     («Иван-богатырь» Чувашская народная сказка)

 

                                          Было это или нет, не  скажу.

                                           А старики говорят - было…

                                                          («Кто больше» Адыгейская народная сказка)

 

 

                                                                    Глава  первая

Буря всё усиливалась. Гул стоял такой, что он перекрывал остальные звуки, а я с трудом слышал, что говорила, вернее, кричала мне Гвен, пытаясь перекричать этот гул. Молнии полосовали небо, и иногда становилось так светло, что можно было подумать, на какое-то краткое мгновение наступал яркий солнечный день. А иногда мне даже казалось, что ещё светлее.

Резкие, контрастные тени плясали вокруг, и казалось, джунгли оживали. Перед моими глазами возникали фантасмагористические картины – то мне казалось, что я нахожусь не в джунглях,  а на солнечной поляне и вокруг парами прогуливаются богато, по старинной моде одетые люди. То, вдруг, на поляну выезжал на скакуне  весь закованный в латы рыцарь , и низко поклонившись полненькому мужчине с волочившейся серой мантией за спиной, что-то говорил ему.

После очередной, ослепившей меня молнии, я расслышал, как что-то затрещало и рядом стоявшее дерево, шумя листвой, повалилось перед нами. Оно упало так неудобно для нас…, хотя…, когда это деревья падали удобно перед человеком. Оно загородило нам путь вперёд и своей кроной повалило нас с Гвен на землю.

И опять, после новой вспышки молнии я увидел, как Гвен растерянно пытается понять, что же это упало на неё и придавило к земле. И тут же оглушённая раскатом грома, будто расколовшегося на мелкие кусочки неба, зажала уши и, жалобно воскликнула - «Джо, ты куда пропал?».

После последовавшего следом же нового грохота и вспышки молнии до меня донеслось - «Джо, давай переждём бурю…!  Я  боюсь…! Я очень боюсь грозы!».

 Я и сам очень испугался её.  Такой мощной грозы я ещё никогда в своей жизни не видал.  

Что я мог  ответить на мольбу Гвен? Что? А по поводу - переждём бурю – так она могла бы вообще не просить меня об этом. Я был придавлен кроной дерева к земле так, что не мог даже пошевелиться, а не то, что, допустим, идти дальше, или предпринять какие-либо другие  действия. Я мог только лежать, слушать, говорить  и поводить глазами.

 Обозлённый на сложившуюся печальную для нас ситуацию, я грубо прокричал:

- А в лапы рабовладельцев ты не хочешь вернуться?

- Нее-е-ет! К ним я не хочу, - услышал я взволнованный и как-бы даже испуганный ответ, - но Джо, я с детства боюсь  грозы!

Не успел смысл её слов дойти до моего сознания, как всплеск вновь вспыхнувшей молнии ослепил меня и рядом со мной раздался такой треск, словно небо раскололось пополам, а меня  в тот же миг опалило жаром.

От страха я зажмурил глаза. Но долго с закрытыми глазами я находиться не мог. Меня начало припекать. Меня словно сунули в духовку и начали запекать, как какой-нибудь олений или свиной окорок. Что за катавасия? – вскинулся я, и мои глаза сами собой мгновенно  широко раскрылись…, или я их раскрыл?

Вокруг меня пылал жаркий костёр. Самый настоящий огромный жаркий костёр, а я находился в его середине! Молния – ахнул я! Это молния подожгла наше дерево, а я лежу под ним и не могу выбраться! Это наше дерево горит! Ка-ра-уллл! – завопил я и тут же осёкся. А как же Гвен? Она-то как?!

А костёр вокруг меня, то есть, я хотел сказать, вокруг нас, всё сильнее и сильнее разгорался. Он уже закрыл от меня всю видимость вокруг и я, кроме собственного носа – носа и огня, уже ничегошеньки не видел.

 

                                                             *    *    *

Мне показалось, что я услышал…, или я, наглотавшись дыма, брежу, подумал я, когда услышал тоненький голосок, а затем и второй, отвечающий. Голоса были похожи на детские, или девчоночьи, в общем, какие-то попискивающие. Первый голосок говорил - «Эльза, посмотри, как человеков из Верхнего Мира придавило дерево, а ведь скоро все джунгли будут пылать и они сгорят вместе с джунглями…. Жалко-то как…. Особенно жалко вот этого…, чёрненького, кучерявого   красавчика. – У него такая красивая шкурка на голове…»

- А, как мы их спасём принцесса? Они такие…, такие… огромно-большие. Если только…,  - отвечал другой тонкий голосок, но не такой тонкий и соболезнующий, как первый.

- Эльза, да говори ты внятно. А то, всё - только, да, если только…

- Катрин, не мешайте мне думать!

- Так ты думай быстрее. Огонь-то уже вон как близко к ним подобрался, того и гляди начнёт зажаривать!

- Катрин, надо попросить помощи у… твоего дедушки. Он же знаменитый волшебник, и такая задача ему по плечу.

- Правильно! Бежим к нему.

Подо мной что-то зашуршало, и шорох этот начал перемещаться куда-то в сторону от моего тела.

А вскоре я вновь расслышал, как писклявый голосок, но не тот, который был первым, сказал:

- Катрин, нельзя ли без таких резких телодвижений? Я-то не такая молоденькая, как Вы, принцесса,  и к тому же …, я достаточно полная. Мне никак за Вами не поспеть.

Господи, нашла время пререкаться, расстроился я. Тут скорее надо бежать, или что-то ещё делать! Короче, людей надо спасать, то есть меня и Гвен! Лучше, конечно, во все лопатки чесать за помощью, а не свои года выставлять! Нашла время, дура! – чертыхнулся я.

- Хорошо, хорошо Эльза! Вы оставайтесь здесь и никуда не уходите, а я сбегаю, приведу дедушку.

Сквозь грохот бури я расслышал, как подо мной опять что-то зашуршало, а затем, удаляясь, затихло.

Интересно, кто это здесь разговаривает, подумал я и, несмотря на усиливающий жар, окутывающий меня, скосил глаза. Но ничего не увидел. Я только увидел, что дерево, под которым я лежал придавленным, горело.

 Ах, вот почему меня так опалило жаром, когда сверкнула молния, догадался я. Молния попала в дерево и подожгла его. И, если принцесса…, стоп! Какая принцесса?! Что-то я не вижу в ближайших десяти ярдах никаких принцесс и этой, как её…, Эльзы. А вот огонь очень даже хорошо вижу, и он здорово припекает!

Кстати, кто такая эта Эльза? Судя по подслушанному мной разговору, она, скорее всего, нянька, или домашняя учителка, а может и дуэнья принцессы, или ещё кто-то в этом роде…

Интересно…, интересно…. Но, куда это мы с Гвен попали?

Вот зараза, а здорово начинает припекать!!! - завозился я, пытаясь отодвинуться от пылавшего вокруг меня огня. И тут же, «не сходя с места», прикинул - если эта добрая принцесса не поспеет вовремя со своим волшебным дедушкой, то есть, дедушкой-волшебником, то я, даже не поджарюсь, или там, зажарюсь - я вообще сгорю живьём, и от меня даже пепла не останется….

А в голове моей вдруг возник голос Гвен, а затем всплыл и её образ, и я подумал с беспокойством - А Гвен-то, как? Как она там, бедняжка?! И, пересиливая грохот бури, закричал:

- Гвен, ты жива? Как ты?

Откуда-то, из мешанины ещё не начавших полыхать жарким пламенем веток и листьев, до меня донеслось:

 - Пока живая. Но видно осталось недолго быть мне в  живых…, -  услышал я, перемежаемый всхлипами, жалобный ответ. И если ты сейчас же ничего не придумаешь Джо…, или не предпримешь…, - она закашлялась…, - то я не знаю, что с тобой сделаю….  Я на тебя обижусь, ты так и знай.

- Потерпи милая, - попытался я вселить в неё надежду, - скоро вернётся принцесса со своим дедушкой и нас спасут…

- Так ты тоже слышал, разговор двух девочек? А я подумала, что это мне пригрезилось от безысходности…, и после небольшой паузы продолжила, – значит, не послышалось…, значит…, мы уже умерли и находимся на том свете…. - А мне так хотелось ещё пожить…, ну, хоть чуть-чуть….

- Нет, нет Гвен, мы ещё не умерли, мы ещё живые и, надеюсь, нас спасут вовремя...

- Да, да, Вас спасут…

Перебив мой диалог с Гвен, послышалось опять откуда-то снизу, наверное, из-под ветвей, что ли, или ещё откуда-то. Я, честно говоря, не очень-то и понял откуда.

…дедушка-волшебник уже в пути…, вместе с принцессой!

Дай то бог, чтобы они поспели вовремя, подумал я. А то уже совсем становится невмоготу от жара. Ещё немного и спасать будет некого. Сгорим мы с Гвен! Ох, сгорим! Честное слово – сгорим!

- А нельзя ли вашего дедушку поторопить, - попросил я невидимую собеседницу, - а то уж очень припекает, хотя….

Я почувствовал, как одному бок  стало слишком уж больно от жара, а затем, мне показалось, наверное, будто он начал шкворчать, как мясо на сковородке у мамы.

…Хотя…, минутку я ещё потерпеть, наверное, смогу…, - морщась от боли, договорил я, и решил продолжить разговор со своей подругой.

-  Гвен, - позвал я, - ты ещё минутку сможешь выдержать в этой чёртовой жаровне?

- Кажется да, а может быть, и нет. Но я постараюсь….  - Я постараюсь постараться, Джо.

- Постарайся милая! Ты уж очень постарайся! Кажется, дедушка-волшебник уже спешит нам на помощь.

 Интересно, когда этот старый дедуган дошкандыбает до нас? Но это уже я подумал, а не сказал Гвен. Это я внутри себя подумал, а не снаружи.

После того как я внутри себя подумал о дедушке-волшебнике, пламя вокруг меня неожиданно стало менять свою форму, иии… вот… передо мною появился всадник на соловом коне. И не просто какой-то там… всадник, а настоящий, весь закованный в броню, рыцарь.

Латы и шлем на нём были начищены так, что отражали пламя, а в руке он держал настоящий меч…

 Ну, вот и всё…. Вот и смертушка пришла!

Вот только такого избавления от мучений я никак не ожидал, с испугом подумал я. Хотя…, действительно, лучше уж сразу погибнуть от меча, чем медленно поджариваться на костре, как куропатка.

Подумав так, я улыбнулся в последний раз в своей жизни и, закрыв глаза, приготовился к смерти.

Не поминай меня лихом Гвен! - прошептал я на прощание. Прости…!

Но смерть всё не приходила. Мне почему-то стало как-то даже любопытно – почему это рыцарь так долго не отсекает мне голову? И почему это мне так хорошо-комфортно лежать под горящим деревом?

Полежав ещё пару минуток наслаждаясь, я решился и открыл сначала один глаз (на всякий случай, для предосторожности), а потом - сразу оба.

 

                                                               *    *    *

Никакого горящего дерева на мне уже не лежало - я был свободен как птица. А когда я, любопытства ради, повёл глазами по сторонам, то увидел - лежу я спокойненько на солнечной полянке, окружённой непроходимыми джунглями, а чуть в сторонке стоят: рыцарь, верхом  на соловом коне, какая-то пожилая дама, и девушка с короной на голове, и они улыбаются.

Правда, улыбаются только дама и девушка, а вот чтобы рыцарь улыбался, так я не смог увидеть – на нём всё ещё шлем был надет и забрало опущено. Но глаза у него и, правда, смеялись. Это уж точно, я ошибиться не мог. Я в этом хорошо разбираюсь. Я имею в виду, в выражениях чужих глаз.

И тут я подумал - раз все так здорово: улыбаются и меня не убивают, то верхом неприличия для  настоящего джентльмена будет лежать перед дамами….  А, что подумает обо мне рыцарь…, и эта… принцесса? Страшно подумать! И я быстренько поднялся.

- Позвольте представиться, - обратился я к дамам и галантно поклонился, - меня зовут Джонатан, а моего товарища, простите, мою подругу – Гвен.

Я поискал взглядом Гвен. А она уже стояла рядом со мною, и в глазах её прыгали злые огоньки. Всё ясно! – догадался я. Она меня приревновала к принцессе и сейчас что-нибудь, как всегда, «выдаст», за ней не заржавеет. Поэтому, чтобы предотвратить международный скандал (всё же мы находились на территории чужого государства, и перед нами стояли наши спасители) я быстренько заговорил:

 - Спасибо Вам за наше спасение! - Спасибо, что не дали заживо сгореть при лесном пожаре и спасибо за…

 Тут я совсем запутался в благодарностях и, не подумавши, брякнул:

- А мы…, куда попали, простите?

Дамы зашевелились и ещё шире заулыбались.

- Ну, Слава Богу, наконец-то молодой человек пришёл в себя, - продолжая улыбаться, но строго, произнесла солидная дама.

Нет, точно, она здорово похожа на классную даму, или… на мою бывшую школьную учительницу - настоящий синий чулок, ей богу! – решил я. Надо с ней как-то по осторожней вести себя, а то невзлюбит, тогда ой-ё-ёй!

А дама, всё также строго и уже совершенно не улыбаясь, продолжила допрос:

- Как вы оказались прижатыми деревом и под горящими ветвями – это понятно.-  Но вот, как вы оказались в такую непогоду в джунглях, одни – это требует объяснений. - Может вы разбойники какие-нибудь, и мы вас понапрасну спасли, и дедушку-волшебника напрасно побеспокоили? – Или у вас неприятности «жизни» какие случились?

 - Что ты говоришь, Эльза, - перебила дуэнью принцесса. Ты только посмотри на этих милых людей из Верхнего Мира, они же чисты душой как… ангелы божьи. Разве могут быть злодеями люди с такими милыми, приветливыми лицами…

 Насчёт моего лица она конечно права на все сто процентов, а вот насчёт выражения лица и глаз Гвен…, по-моему, она сфальшивила, покривила душой, промелькнула у меня мысль.

…правда, дедушка? – продолжила принцесса. -  А, почему они оказались в джунглях, и к тому же одни…, – наверное, у них была для этого веская причина, я права? – она изучающе, и в то же время, ласково, посмотрела на меня.

 Она явно желает говорить только со мною, а не с Гвен – догадался я. Она, как-бы не замечает Гвен, или делает вид, что не замечает. Напрасно, напрасно. С Гвен такой номер не пройдёт! Гвен, не будет Гвен, если не укусит «соперницу». Я же её знаю, как облупленную!

И я оказался прав!

Господи, ну, почему я всегда оказываюсь прав! Из-за моей правоты, столько неприятностей…

 Ну, что до неприятностей в моей жизни, продолжил я свою мысль, то их  куча! Даже не куча, а вагон омнибуса и маленькая тележка в придачу…, и всё из-за правды и честности…

Господи, только бы Гвен сейчас не начала «выступать»! Пронеси Господи и помилуй! Но, увы! Не пронесло!

 - Не знаю, как Вас звать-величать, - вступила в бой Гвен, - но то, что Вы спасли нас от явной смерти, ещё не даёт Вам права разговаривать так фамильярно с нами! Вот! -  Мы, не какие-то там разбойники с большой космической дороги, - продолжила она язвительно, - мы порядочные люди, и только из-за безвыходных обстоятельств оказались в джунглях. А так бы, век их, Ваши джунгли, не видать…, и… вообще…, ваши джунгли…

Моя подруга закусила удила, понял я и, если я сейчас же не возьму «вожжи» в свои мужские крепкие руки, то она чёрт знает до чего, может договориться!

- Ваше Высочество! – быстренько вступил я в разговор, - Гвен, конечно, с одной стороны права, кстати, я  говорил Вам, Ваше Высочество, что мою подругу…, моего товарища зовут Гвен…? Нет?

- Говорили молодой человек, говорили, - перебила меня классная дама, - продолжайте.

 Чуть запнувшись на… товарище и подруге, я продолжил, - а с другой стороны…, простите её, она пережила такой шок, что сейчас не совсем в  разуме…

Вот тут я дал маху со своим, то есть, с её шоком и разумом. Гвен опять, как подстёгнутая кнутом или, как закусившая удила норовистая кобылка кордовской породы, понеслась вскачь, не выбирая дороги, то есть, не выбирая выражений и слов.

Я окончательно понял – у Гвен после пережитого потрясения нервный срыв, и пока она не успокоится, она будет говорить, и говорить, даже во вред себе.

 Поняли это и наши спасительницы вместе с волшебным дедушкой.

 Принцесса посмотрела на дедушку-волшебника и он, поняв её, не высказанную вслух просьбу, скорее всего по выражению глаз, молчаливо кивнул в ответ и, протянув руку в нашу сторону, что-то произнёс на непонятном мне языке.

Гвен, будто споткнувшийся на бегу спринтер, замолчала, и лишь удивлённо поводила глазами то на меня, то на дедушку-волшебника.

- Вот и хорошо, лапонька, - произнёс волшебник, и я почувствовал, как он удовлетворённо кахакнул. Отдохни милая, успокойся.

Перестав беспокоиться за состояние Гвен и её поведение перед незнакомцами, я решил объяснить спасителям, откуда мы прибыли,  и заодно уточнить - из какого всё же,  они мира.

Как сказала принцесса…, из какого они мира? – стал вспоминать я, но, не вспомнив, решил вновь начать дипломатические переговоры.

 Но волшебник, подняв забрало, наверное, чтобы я лучше понял его слова, произнёс:

- Не нужно объяснений молодой человек. Я знаю, кто вы, и как попали в наши джунгли…

Он немного помолчал, затем обратился к принцессе:

- Внучка, что ты решила по поводу наших невольных гостей?

- Дедушка, я думаю их надо познакомить с моим папой-королём,  и он сам решит, как с ними поступить.

- Хорошо, внученька…, так посему и быть.

Он хлопнул в ладоши и…, перед нами возникла прямо из …ниоткуда, лесная дорога, а из-за ближнего лесного поворота выехала блестящая карета, запряжённая четвёркой лошадей. Передняя пара была чёрной, а вторая пара белой. На облучке восседал толстый, похожий на бурундучка, форейтор, а позади кареты видны были головы двух то ли лакеев, то ли охранников.

Во, дед даёт! – восхитился я способностями волшебника. Смотри-ка ты - то ничего перед нами не было, а то, вдруг - пожалуйста, карета, лошади, и форейтор с лакеями на запятках.
         Я нечаянно взглянул на деда-волшебника, и успел заметить на его лице… хитроватую, но вполне добрую улыбку. Ну, Слава Богу, кажется, мы попали не к плохим людям, подумал я, и посмотрел на Гвен, чтобы убедиться, что она пришла в себя, окончательно успокоилась, и вновь не разворошит  «угли притушенного костра».

Но моей подруги рядом со мною не было. Пока я рассматривал, удивлялся и восхищался происходящими вокруг меня волшебными превращениями, она уже успела подойти к принцессе и о чём-то мило с ней беседовала. Её лицо выглядело спокойным и умиротворённым.

Карета остановилась, один из лакеев подбежал к дверке и с низким поклоном перед принцессой открыл её. Я было уже хотел помочь принцессе сесть в карету, и уже протянул руку, чтобы помочь ей подняться по ступенькам лесенки, но споткнулся об строгий взгляд дуэньи.

 Даа, я пока так и не разобрался в полномочиях строгой дамы: кто же всё-таки она – дуэнья, нянька, или строгая классная дама, то есть, учителка? Но, что она никого из мужчин к принцессе и близко не подпустит – это уж я уловил точно!

Принцесса, пожилая дама, а затем и мы с Гвен, разместились в просторной карете. Форейтор взмахнул кнутом, лакеи разместились на запятках, и… карета покатила по лесной дороге. А дедушка-волшебник поскакал следом за нами, на коне.

 

                                                                 *    *    *

 Примерно через полчаса езды в покачивающейся на мягких рессорах карете, мы выехали из лесной, сумрачной чащобы, и оказались на просторе.

Кони, попав на ровную дорогу, и предчувствуя скорое появление родного стойла, издав радостное ржание, быстрее ветра понеслись вскачь.

Перед нашим с Гвен взором открылась  невиданная доселе картина.

Впереди, милях в полутора-двух, виднелся большой город-крепость. Его подковой окружала широкая река, а за рекой возвышались, охраняя город, мощные крепостные стены со смотровыми башнями через каждые триста-четыреста ярдов.

Сверху светило жаркое солнце, а прямо перед нами расстилались бескрайние поля…

 Какая красота! – воскликнула восхищённо Гвен, и я следом за ней.

Да, перед нами распахнула объятия настоящая, давно нами невиданная, но, до боли желанная, картина. Я, также как и, наверное, Гвен, в своих мечтах так и представлял Рай Земной. Именно так он виделся мне в моих мечтах! Именно так я и хотел, чтобы он выглядел.

И от открывшейся мне картины, и от начавшейся сбываться моей мечты, я глубоко вздохнул.

Кони неслись, пыль клубилась позади кареты, город приближался.

Как только мы оказались вблизи крепостных ворот, выстрелили пушки, и ворота в тот же миг, поскрипывая, распахнулись настежь. Кони, не останавливаясь, промчались под башенной аркой, и мы въехали в город.

 

                                                                 *    *    *

Такого города в жизни своей я не видел. Я видел похожий, но только на картинке в какой-то книжке из школьной библиотеки.

Это был город-сказка! По-другому его никак и не назовёшь:

Старинные здания, с крышами, покрытыми красного цвета черепицей; мощённые булыжником улицы без тротуаров, и всюду… каштаны, каштаны…. А на улицах…, на улицах множество прогуливающегося народа - не работающего, а именно, прогуливающегося.

Завидев несущуюся карету, они уступали ей дорогу и, снимая шляпы, кланялись вослед.

Ещё двадцать минут езды, и наша карета остановилась у подъезда огромного замка. Он расположился на верху холма и, окружённый со всех сторон парком, выглядел как коралл в изумрудной оправе.

Подбежавшая челядь помогла нам выйти из кареты, и мы, следуя за принцессой, проследовали в замок.

- Я познакомлю вас с папой, - нарушила чинное молчание он.

Правда я едва ли услышал её.

Пока мы шли в сторону стоящего в другом конце зала трона  с восседавшим на нём королём, я во все глаза, с преогромным любопытством, рассматривал всё интересное, встречающееся на нашем пути.

Меня интересовало буквально всё:  стоящие ровной шеренгой вдоль стен, в начищенных до блеска кирасах и шлемах, молчаливые рыцари с тяжёлыми мечами и копьями в руках; красивые колонны и балкончики с витиеватыми подпорками, и огромные люстры высоко под потолком, в которых горело тысяча, никак не меньше, свечей…

 Кра-си-во, решил я, как на цветных картинках…, в книжке моего детства.  А, потом, от восхищения увиденной лепотой, ещё добавил – Чёрт возьми, до чего же красиво!

И вот, мы остановились на красной дорожке у подножия трона! Над троном, ярко освещённый  десятком свечей, красовался транспарант…, или… табличка – КОРОЛЬ МЫШЬ ПИКС II. А сверху, над королём и табличкой, навис шикарный, из парчи, наверное, балдахин.

Я, думаю и Гвен тоже, никогда не были на КОРОЛЕВСКОМ ПРИЁМЕ, и что в таких случаях делать, не знал. Поэтому, дружески кивнув, как своему товарищу или другу, головой, я произнёс краткое, человеческое приветствие: - «Здрассьте!»

Гвен поздоровалась такими же словами, только ещё спросила - «Как поживаете, дяденька?»

В зале (оказывается, он называется – «Тронный Зал») повисло молчание. Я сообразил, что мы с Гвен что-то сделали не так, или ляпнули не то, но исправить, не зная что - на что, мы уже не могли, и пришлось стоять и глупо лупать глазами.

Выручила нас принцесса. Она, поднявшись по пяти или четырём ступенькам к трону (от охватившего меня волнения я не смог точно подсчитать их количество) прильнула к отцу и что-то зашептала ему на ухо.

Он в ответ лишь, не произнося ни слова, отрицательно покачивал головой.

Тогда она капризно, но уже громко, произнесла: «Я так хочу!», и топнула ножкой.

Король ласково посмотрел на дочь, потом перевёл взгляд на нас, но теперь уже грозный взгляд, и произнёс:

- Повелеваю, принять этих человеков с Верхнего Мира как своих лучших гостей… и, оказывать им всё причитающееся по рангу - «Гости», уважение!

Какой-то мужик в несусветном балахоне, стукнул большой, разукрашенной самоцветными камнями, палкой по полу, и прокричал – «Королевская аудиенция окончена!» и все стали расходиться.

Я даже сразу-то и не заметил, что зала к концу приёма у короля оказалась битком набитой разодетыми в пух и прах, придворными – кавалерами и дамами (оказывается, так они все называются, то есть - кавалеры, дамы).

Принцесса чмокнула отца в щеку и, спустившись к нам, сказала:

- Вы уж извините моего папу, он сегодня не в духе, у него международный конфликт с соседями, поэтому…, понимаете…

Я кивнул в знак согласия с принцессой, и как-то само-собой у меня вырвалось: «Не извольте  беспокоиться Ваше Высочество, мы современные люди и понимаем, что международный конфликт – это серьёзно! И мы, если сможем, всенепременно поможем Вашему батюшке, то есть, простите, Вашему королю в разрешении этого конфликта».

И чего это меня на такой высоко-вычурный стиль потянуло в присутствии почти незнакомой принцессы? – спохватился я, и осторожно оглянулся на Гвен.

Принцесса благодарно кивнула в ответ и пожала мне, чуть-чуть, самую малость задержав в своей, мою руку, а Гвен, не будь она Гвен – фыркнула, но так незаметно, что принцесса и правда не заметила, или сделала вид, что не заметила.

Та-аа-ак, подумал я, между Гвен и принцессой назревает девчачий конфликт. Как бы мне в этом девчоночьем конфликте не досталось на «орехи». Надо будет поговорить с Гвен. Нельзя допустить, чтобы Международный конфликт разгорелся ещё и между царством короля Мышь Писк - Вторым и нами, людьми. Им не выдержать международных конфликтов сразу с двумя неприятелями!

Подумав так, я произнёс:

- Спокойно девочки! Не ссорьтесь!

 А затем, повернув голову в сторону принцессы, попросил:

- Ваше Высочество, не могли бы вы приказать кому-нибудь, чтобы нас отвели в наши комнаты… отдохнуть».

- Ооо, конечно, конечно!

Она хлопнула в ладоши, и мгновенно перед нами появился разодетый как петух, слуга.

- Проводите гостей в их апартаменты!

Затем, повернувшись ко мне, мягко сказала:

- Когда прозвонит вечерний колокол, я жду Вас в пиршественной зале, на ужин.

А, произнеся эти, приятные для моего желудка слова, она мило покраснела.

Ой-ой-ой! - сразу же чуть-чуть испугался я. Уж не мною ли она хочет перекусить?

А, когда принцесса отошла от нас на достаточное расстояние, Гвен, не будь она Гвен, съехидничала:

- Ну, что, ловелас, долюбезничался? Съест милая принцесса тебя, как пить дать – съест!

 И, чтобы мне совсем стало понятно, что сделает со мною принцесса, она добавила словами и показала, как это будет происходить, типа – «Ам-ам-ам» и при этом, широко раскрывая рот, сделала «зверское» лицо.

- Ох-ох-ох! Так и съест! - Это в тебе, Гвен, зависть говорит, что она принцесса, а не «Прынц на белом коне!» - Угадал?

- Дурачок! Я же о твоём здоровье забочусь. - Больно мне нужен чужой прынц, ха-ха! У меня свой принц, уж куда получше…, чем некоторые, есть! – и, добавив, - «ха-ха-ха», - пошла за слугой.

А я, задумавшись, кого это она имела в виду, когда сказала, что у неё кто-то «получше принца есть»,  потащился за ней.

Так, ни до чего и…, не додумавшись, я «махнул рукой» на непонятные слова Гвен, и не стал заморачиваться, то есть, выискивать в них смысл. Потом разберусь, решил я, и стал осматриваться по сторонам.

Меня совершенно захватило устройство дворца и его красота.

 

                                                           Глава  вторая

Дня через два принцесса Катрин в сопровождении дуэньи повела нас знакомиться со своей школой для детей «придворных и крестьян» - так она нам сказала, когда мы вошли в помещение, в котором находилось пятнадцать-двадцать ребятишек (мальчиков и девочек в возрасте, на мой взгляд, лет по шесть-восемь).

Они при нашем появлении дружно встали и, сказав - «Добро пожаловать Ваше Высочество и гости», - остались стоять. Принцесса приветливо улыбнулась и, пожелав здоровья, разрешила садиться. Урок продолжился.

У них, насколько я понял, был урок арифметики. Учительница говорила - «Четырежды пять», а дети хором отвечали - «Двадцать!»; « Шестью семь», - говорила она, а в ответ раздавалось – «Сорок два!»

Я удивлённо посмотрел сначала на Гвен, потом на принцессу. Зачем заучивать какие-то там цифры и сколько будет шестнадцать умноженное на десять, если для этого имеется компьютер – в нём всё есть, чего понапрасну голову забивать!

Когда мы вышли из помещения (класса), я задал этот вопрос принцессе.

- Скажите, принцесса, зачем детям голову забивать разной ерундой, если для этого есть компьютеры, смартфоны и прочие умные приборы?

- Понимаете, Ваши, как вы их называете, компьютеры, отучают человека думать, - возмущённо произнесла она. - В компьютере находятся все ваши знания, но ни как не в голове. Из-за них мозг человека атрофируется от безделья. В результате – человек всего лишь приложение к компьютеру!

- Ноо… по вашим словам… получается, что я ничего не знаю…, так, что ли?

- Вы знаете! И знаете не потому, что ваши знания в компьютере, а потому, что вы все свои знания держите в голове. Вы изучали литературу, математику, искусство и многое, многое другое…. Кстати, ваша подружка, она кивнула в сторону Гвен, тоже всё изучила из книг, а не скачала из интеркома в свой смартфон.

Принцесса, говоря нам всё это, порозовела лицом и слегка возбудилась. И стала от этого прехорошенькой девчонкой, а не «Ваше Высочество»  – холодной, чопорной принцессой.

Мы вошли в другой класс. В нём дети писали стилетами на грифельной доске (светлой доске, покрытой тёмной, почти чёрной мастикой). Увидев как дети, стараясь, высунув язычки от усердия, выводят свои каракули, я больше не стал удивляться и спрашивать – почему?

В наших планетных школах дети всё выполняют на компе. Пишут, читают, умножают, извлекают корни….

А возможно и, правда, принцесса права? Попробуй, заставь нашего ребятёнка написать хоть одно слово стилетом – не сможет! Честное слово не сможет, потому что он просто не умеет писать. Он заучил «символ», знает, куда его приткнуть при надобности…, а вот, написать…

После посещения школы у меня на душе появился какой-то нехороший осадок. Не знаю, что он означает, но что я растерялся, то это точно. Я не мог до конца решить, чья методика обучения более полезна для человека – наша, компьютерная, или их – древняя, но говорят годами проверенная, и заставляющая шевелиться мозговым клеточкам.

Поживём - увидим, решил я. А ещё лучше – надо посоветоваться с Гвен, всё-таки она археолог, историк. Она должна знать, как раньше обучали (в древности) детей, и с пользой ли? Сам-то я этим вопросом ни теоретически, ни практически не занимался.

 

                                                              *    *    *

Где-то на пятый день нашего пребывания в Нижнем Мире, а может и на шестой, мы были приглашены дедушкой-волшебником к себе, в его, как он выразился, апартаменты.

Ну, что ж. В апартаменты, так в апартаменты. Я давно ждал этого приглашения, и очень ждал. Меня, если честно, съедало любопытство. Я вроде бы о многом, что есть в космосе, знаю – и про науку, и про корабли, ии-и, в общем, о многом чего знаю, а вот с волшебством ни разу не встречался.

Правда, один раз всё-таки встречался – когда оказался на поляне без лесного пожара, и когда карета выехала из-за лесного поворота, а так нет, не встречался. Поэтому меня, естественно, съедало любопытство, и не просто съедало, а прямо таки грызло - грызло не только изнутри, но и снаружи!

В «апартаментах», когда мы пришли, находился дедушка-волшебник и два его ученика, так они представились. И волшебник уже был не в рыцарских доспехах, а одет по-простому. Он так и сказал, - простите, я вас встречаю по-простому, по-домашнему. Ну, по-домашнему, так по-домашнему, мне-то разницы нет, лишь бы было интересно!

А интересно ии-и… страшно… сразу стало! Откуда ни возьмись, раздался грозный рык и из-за стола вышел тигр, самый взаправдашне-взаправдашний. Гвен вскрикнула от страха, а я заслонил её собой. Принцесса засмеялась, а дедушка – уже не дедушка, а настоящий орангутанг, оскалил огромные острые зубы.

Не долго, думая, я схватил Гвен за руку и бросился к двери. Я подумал, что у дедушки, чтоб ему ещё лет двести прожить, у зверинца кто-то из его школяров дверь забыл закрыть, вот всякое зверьё и вышло на свободу. Ясное дело – своих-то они не тронут, а вот чужих, то есть, нас, с превеликим  удовольствием покушают.

Но нам не удалось выскочить. Дверь, прямо у меня перед носом, как захохочет и, хлоп! Закрылась! Мы с Гвен стоим, дрожим от страха, а деваться-то некуда. Оборачиваюсь к волшебнику, чтобы сказать ему, чтобы он прекращал свои шуточки, а сзади никаких зверей и нет. В помещении всё те же: мы с Гвен; принцесса; волшебник, и два его школяра – стоят, улыбаются во весь рот.

Вам бы натерпеться такого страху! – подумал я. А то, видишь ли, им смешно…, Тоже мне, шутники-герои!

Но ничего такого я им не сказал. Гвен тоже промолчала. Я так и не сдвинулся с места. Решил – ближе к выходу, безопасней…, так, на всякий случай.

Волшебник что-то строго выговорил школярам на своём языке, и они, засмущавшись, покинули помещение. А волшебник, повернувшись к нам, извиняющимся тоном сказал - «Вы уж простите их. Мальчишки, что с них взять, любят пошалить. Вы не первые с кем они так поступили. – Я, первое время, пытался их наказать – куда там, бестолку! - Но талантливые сорванцы, честное слово – очень талантливые!».

 В его словах и тоне, каким они были произнесены, чувствовалась неподдельная гордость за своих… шутников.

Мы с Гвен тоже простительно улыбнулись, а Гвен даже добавила - «Мальчишки, они всегда остаются мальчишками!»

- Ох, простите, - перебила наш «обмен любезностями» принцесса Катрин, - я совсем забыла, через полчаса у папы Совет с министрами, и я должна всенепременно присутствовать на нём.

- Конечно, иди внучка. Тяжёлая доля у королей и их наследников, - вздохнул дедушка-волшебник, - не принадлежат они себе, они… - Исполнители воли народа. - Иди внучка, иди, а я займу чем-нибудь наших гостей.

Катрин вышла, а волшебник задумался на минуту. Мы с Гвен тоже молчали. Я, например, задумался над словами волшебника о тяжёлой доле королей. Ну, чем она тяжёлая, подумал я: сиди себе и сиди; ешь, что хочешь – подадут, только реши чего хочешь; надо тебе погулять – иди, гуляй, и ни у кого разрешения спрашивать не надо… 

Тут, неожиданно, мне почему-то подумалось о мороженом - Господи, как давно я его не ел! Почитай с самого детства. Я даже вспомнил, как в детстве наговаривал шутливо маме, когда очень уж хотелось мне мороженого на палочке:

             «Я по улице идю,

              Я мороженого хотю

              - Белого, сладкого,

              Холодного, приятного…  »

Мама смеялась над моими «идю» и «хотю», и в ответ говорила:

 - Думаешь, если ты скажешь «идю» и «хотю», так я тебе сразу же мороженое куплю?

 - Вот видишь, мама, - отвечал я, - как у тебя тоже всё в рифму получается: «идю», «хотю» и твоё «куплю».

 Мама в ответ весело-заливисто смеялась, но мороженое всё-таки покупала. Ах, какое наслаждение есть мороженое в жаркий полдень!

- Ребята, что-то душновато сегодня, не находите? - будто отвечая на моё неожиданно-возникшее желание, произнёс волшебник. - Не хотите ли мороженым полакомиться?

 И тут же, как по волшебству, на пустом и чистом, до этого столе, появилось два эскимо на палочке - ванильные в шоколаде. У меня, так даже руки задрожали, когда я обёртку с мороженого снимал. А Гвен, я видел, высунув розовый язычок, нежно стала слизывать мороженое с палочки.

- Ох, какая же ты, Гвен, лакомка! - восхищённо, с любовью прошептал я.

Я думал, она не расслышит, а она расслышала, и тоже шёпотом, ответила:

- А ты, что, только сейчас это понял?

В её ответе я почувствовал, как она, хитрюга, улыбнулась, и потом даже увидел, как она головой туда-сюда покачала.

Гвен, лакомясь мороженым, оказывается, не забывала о своей профессии историка-археолога. Ну и дотошная девчонка! Нет бы, сидеть и мороженое слизывать с палочки, так нет, подавай ей историю с археологией….

Вот возьмёт дед, и погонит нас за несвоевременно заданный вопрос!

Но я не успел её остановить, вопрос уже повис в воздухе.

- Дедушка, расскажите о своём народе ии-и…, как мы попали к Вам.

- Хорошо, деточка. Устраивайтесь поудобнее на диване.

Я хорошо помню, что никакого дивана в «апартаментах», то есть, в комнате не было, и я уже хотел усмехнуться над стариковским склерозом, но не успел. Что-то толкнуло меня под коленки, и я неожиданно оказался сидящим на диване рядом с Гвен, а волшебник остался стоять, посмеиваясь над моей растерянностью.

- Устроились? Вот и ладненько, - продолжил дед, словно ничего такого в комнате не произошло. Расскажу я вам историю о нашем народе…, и о нашей планете тоже:

 На нашей планете с давних-давних времён, сотни тысяч лет, а может и миллионы лет назад, проживало два народа - два равных, и равноправных народа. Мы были дружны, помогали друг другу в горе и беде, и вместе радовались выпадавшим нам в жизни удачам. Но наступил момент, когда король-волшебник серого народа, Домикул, решил, что он умнее, сильнее нашего короля, и что все народы нашей планеты должны повиноваться ему.

Он, тайно, стал воплощать свою идею в жизнь. Он разослал на все планеты своих приверженцев…, и развелось серых мышей по всему космосу видимо-невидимо. И, когда их стало совсем много, он объявил себя императором над всеми планетами и народами.

Все народы покорились ему…. Только наш король, Мышь Писк-первый, прапрадедушка мой, отказался ему повиноваться, и началась многовековая война между серым народом и белым. Она и сейчас не утихает…

…Домикул заключил союз с работорговцами и браконьерами из Верхнего Мира, иными словами, с человеками, и тем самым очень усилил свои позиции. Он стал им помогать в ловле свободных людей для продажи в рабство, а браконьеры стали вылавливать наш народ и тоже продавать в рабство.

Вот откуда на ваших планетах появились экзотические белые мыши и разнообразные животные и птицы.

Дело в том, что мы умеем принимать тот образ живого существа, о котором подумает человек.

- Что, если я подумала о птичке какой-нибудь, - невежливо перебила волшебника Гвен, - то птичка сразу же появится… тут, как тут?

Не успело эхо от слов  Гвен затихнуть, не успела она произнести последние слова, как на подоконнике запел жаворонок. Честное-пречестное слово, самый настоящий жаворонок, и даже крылышками замахал. Здорово! – подумал я и непроизвольно вспомнил только что покинувшего комнату тигра:  как он, тут, как тут, возник перед нами – настоящий, живой и даже зубы оскалил зарычав.

Когда я испуганно прогнал тигра, волшебник продолжил: Наш народ владеет древней наукой перевоплощения, да вы и сами в этом убедились. Домикула съедает зависть на способности нашего народа. В настоящее время… тайной перевоплощения владеют очень и очень немногие: Я, мой сын – король Мышь Писк – второй и внучка, Катрин. Остальных браконьеры выловили…

Волшебник на долгое время замолчал. Я видел по его лицу, что какая-то тревога съедает его, не даёт покоя, и мне стало жалко старого волшебника.

- Так, получается…, если у принцессы Катрин…, если принцесса не выйдет замуж…, то… волшебство вашего народа…

- Да. Ты прав, мой мальчик. На нашей семье прервётся род Белых Волшебников. Поэтому-то я и пытаюсь из двух виденных вами шалунов подготовить себе замену…, только вот не знаю, получится ли? Они такие проказники, такие проказники, а я уже очень стар…. Мне уже девятьсот пять лет и жизнь моя клонится к закату…

Сказав это, старый волшебник опять понурил голову.

… Одна надежда у меня осталась, вновь заговорил он – моя внучка. С ней я связываю все свои думы и мечты о продолжении рода Белых Мышей. Не дай бог, если с ней что-то случится!

- А что с ней может случиться? – озабоченно спросила Гвен. Она же волшебница. Из любой ловушки сумеет выбраться.

- Вы, девочка, забыли о Сером Короле… Домикуле. Он давно пытается её выкрасть и сделать своей женой. Тогда его род намного усилится, а наш зачахнет. Если это случится – Серые Мыши заполонят все планеты и не будет от них никакого спасения – ни человекам, ни зверю, ни птице…

И волшебник надолго задумался. А мы с Гвен, тоже боялись произнести хоть слово. Мы тоже задумались о будущем планеты белых мышей…

Наше молчание прервал, неожиданно появившийся король. Вид у него был растрёпанный. Корона налезала ему на глаза и, по-моему, еле держалась на голове.

- Отец! – вскричал он, как только закрыл за собою дверь. Мою дочь похитили!! Нашу любимую Катрин похитили! Ооо, горе мне! О, горе! - и он забегал по комнате.

- С чего ты решил, что её похитили, сынок? – взволнованно спросил волшебник.

- Прибежала нянька, - запричитал король, - одна, понимаешь отец, и сказала, что они поднялись в Верхний Мир насобирать грибов к обеду…. Тут, откуда ни возьмись, налетела стая чёрных птиц и, схватив мою дочь, унесла в сторону гор.

Скорее выкрикнув, чем сказав всё это, он немного помолчал, пожевал губами, а потом…,  опять начал метаться по комнате.

Полы его мантии развевались и сметали со стола всё на своём пути: колбы, реторты, мензурки, ещё какие-то склянки, но они почему-то не падали на пол и из них не выливалась жидкость и порошки не рассыпались, а возвращались на своё прежнее место.

Я с удивлением наблюдал за их возвращением - они что, резинками к столу привязаны? - сначала решил я, потом вспомнил – это же комната, вернее, лаборатория волшебника. Будут они тебе падать! Щас! А, если король сюда каждый день приходит? Так на одной посуде разоришься!

- Как, похитили?! Ведь она, - зачастил словами волшебник, -  всего лишь час назад  как ушла от…, -  волшебник повёл взглядом по комнате…-  ушла от нас.

- Отец, - король, резко прекратив бег, торопливо перебил старого отца, - заседание быстро закончилось и она, вместе с нянькой ушла прогуляться-  И ещё она божится, нянька то есть, что видела среди них этого…, король от волнения начал заикаться…, этого…, проклятого… Домикула.  - Что делать отец?! Что делать? Она единственная моя наследница… Оо-о…!!!

- Сынок, мы что-нибудь придумаем… мы, что-нибудь придумаем…

Пока отец и сын-король предавались отчаянию, я уже всё решил про себя - я пойду и спасу наследницу, вот!

- Ваше Величество, - заговорил я взволнованно, - позвольте мне пойти и вызволить вашу дочь из неволи! Я сумею! Поверьте мне – я сумею! Честное-пречестное слово!  - Я хочу отплатить добром за сделанное нам с Гвен добро, честное слово! Я вас не подведу!

Я это говорил не только потому, что Катр… то есть, принцесса нравилась мне, но скорее всего, из чувства долга перед народом, спасшим мою и Гвен жизнь. Наверное, Гвен обуревали такие же чувства, потому что, не успел я закончить говорить, как раздался звонкий голосок Гвен:

- Ваше Величество, я тоже пойду спасать Вашу дочь! Мы с ней подружились крепко-крепко! - Она стала мне, как родная сестра! И… я не могу оставить названную сестру в беде.

Волшебник и король посмотрели на нас. Я думаю, наши лица выражали достаточную отвагу, смелость и решительность, потому что король, остановил свой бег по комнате и, подумав немного, произнёс: «А, что, отец, это мысль! И очень даже отличная мысль!»

Лишь старый волшебник промолчал - он всё ещё не нашёл решения – я так думаю.

Потом, вперив строгий, какой-то всепроникающий взгляд сначала в Гвен, затем в меня, он медленно, с расстановкой произнёс:

- Что же, мысль неплохая, даже очень неплохая. Только вот… девушка с ним не пойдёт…, да, не пойдёт! С Джонатаном…

 Интересно, когда это сумел он узнать моё настоящее имя, я же ему не говорил.  И Гвен, кажется, тоже не говорила, или… говорила? - быстро начал я вспоминать.

…пойдут два моих сорванца. Они достаточно поднаторели во всех волшебных хитростях, и будут достойными помощниками человеку…

Потом, опять помолчал и, по-видимому, пришёл к какому-то решению, потому что сказал:

- Я бы сам пошёл, но тебе, король, в любой момент может потребоваться моя помощь.

Он опять ненадолго прервался, пожевал губами (привычка, наверное, почему-то подумал я. А может так ему легче думается, окончательно пришёл я к выводу).

Затем, он продолжил:

Я научу Джонатана несложным волшебным приёмам - пригодится в дороге - дам им коней, и пусть они, не теряя времени, скачут на помощь внучке. Думаю, это будет самое правильное решение. - Ты, что по этому поводу думаешь, сынок? -  теперь уже волшебник обратился к сыну-королю.

- Наверное, ты прав отец…, наверное, ты прав…

- Что ж, на том и порешим, - закрыл Маленький Семейный Совет отец с сыном-королём.

Через три дня, на четвёртый, я сидел верхом на крупной лошадке, и меня окружали джунгли, и я был на том самом месте, где мы с Гвен чуть не сгорели заживо. Рядом со мною стояло ещё трое коней - на двух сидели мальчишки волшебники, а третий -  белый конь - предназначался принцессе.

 

                                                           Глава  третья

Мы ехали по едва заметной тропинке гуськом: впереди один мальчуган, за ним я и замыкал нашу небольшую кавалькаду, другой мальчишка-волшебник с белым конём в поводу. Стояла тишина, было сумрачно и прохладно. Воздух отдавал прелью и ещё каким-то запахом, но не противным, а очень даже приятным.

- Как здорово грибами пахнет, - проговорил наш ведущий, - и, развернувшись, сел боком в седле, - щас бы грибов погрызть… свеженьких…

- Ага, щас! Учитель тебе так погрызёт…

Я, слушая их разговор, часто смотрел по сторонам, и мне казалось, что нас кто-то сопровождает. У меня и правда было такое чувство, что за нами следят и наблюдают. Поэтому я, сделав лицо серьёзным, прикрикнул на разболтавшихся мальчишек:

- Вы бы поменьше болтали, балаболки, а смотрели бы по сторонам. - Неровён час, схватят нас иии…

Мальчишки прекратили болтовню, и вновь установилась тишина, только мягко почавкивала, отсыревшая после дождя земля, под копытами четырёх лошадей.

Было приятно ехать по лесу. Особенно приятно было, что король поручил освобождение своей дочери мне. Гвен, при прощании немного надулась от обиды, но потом «отошла».

Она, поцеловав меня несколько раз, горячо зашептала:

- Ты уж возвращайся живым и здоровым, мой принц. Я тебя буду ждать, очень ждать!.

Меня её слова очень порадовали, ведь мне тоже было жалко её покидать на неизвестно сколько времени, но долг нужно отдавать, правда, ведь. Но больше всего меня порадовало, что я, оказывается, для неё самый настоящий принц, а не какой-нибудь там… халам-балам.  

И вот, сейчас я сидел на скакуне, и вспоминал, вспоминал. Я даже вспомнил, как дедушка-волшебник, надевая мне на шею два медальона на цепочках, говорил - «Не забудь - один медальон для тебя. По нему внучка узнает, что ты не оборотень, а мой посланник. А второй – для внучки.

Как только она наденет его на шею, сразу все чары колдовства чёрного спадут с неё, и она станет прежней.

Так что, Джонатан, ты уж, пожалуйста, не забудь, и повторил ещё раз, не забудь, для чего я тебе их даю. Ты должен обязательно надеть медальон на принцессу, понял? Поклянись, что ты это сделаешь даже ценой своей жизни!

Я поклялся всё сделать, как он мне велел. А в заключение нашего разговора, он щёлкнул особым образом пальцами, потом нарисовал в воздухе какие-то замысловатые фигуры, и перед нами появились два меча и длинный, обоюдоострый кинжал.

…Возьми их, сказал он мне, и подал заговоренное оружие, они помогут тебе в бою с заколдованными тварями. Эти мечи особенные, их изготовили ещё в далёкой древности и ни разу не использовались. Но видно пришло время и им поработать…»

Пристально вглядываясь в гущу джунглей, я пощупал…, на «месте» ли медальоны, то есть, в кармане куртки и, протянув руку за спину, нащупал рукояти мечей. Сейчас я выгляжу, как древние японские воины – ниндзя, решил я, и, выпрямившись в седле, гордым взглядом посмотрел вокруг.

Я видел в учебнике истории…, ещё… будучи школяром, как ниндзя вооружены, и как они носят оружие. Конечно, я видел всё это и во второй раз, не в «живую», а в одном из ретро-фильмов, когда мы с Гвен впервые встретились на суперлайнере.

Даа…, всё-таки приятно осознавать, что у тебя в подчинении находятся люди, хотя они ещё мальчишки и они, к тому же, белые мыши в человеческом облике. Но всё равно приятно, чёрт возьми! Не верите? Станьте начальником хоть на короткое время, хоть самым маленьким начальником, и тогда вы поймёте мои чувства.

 

                                                                *     *     *

Тревога подспудно глодала меня. Хоть я и старался казаться спокойным и уверенным перед мальчишками, но чувство опасности не покидало. Я усиленно прислушивался к лесным звукам и…, вот! Мне показалось, или… я, действительно, среди шелеста листьев и стрёкота какой-то пичуги расслышал поступь коня, и не одного, а нескольких…

 За нами следят! А, может, это погоня?

- Мальчишки! Быстро направьте ваших коней на твёрдую, скальную породу, чтобы следов копыт лошадей не было видно! – приказал я шёпотом. И добавил, - галопом – марш! Марш!

Где я нахватался таких кавалерийских слов, не знаю, но они сами собой вылетели из меня.

И мы помчались!

Мы выскочили на скалистое плато, проскакали по нему с милю и, сделав круг, вернулись чуть назад. Заметив достаточную по ширине расселину в скале, мы въехали в неё и притаились.

Вскоре послышался явный скок нескольких лошадей, и мимо нас промчались три всадника в серой одежде.

Погоня! – понял я. И погоня за нами, или... Значит, я не ошибся, когда почувствовал, что за нами следят. Кто же они? - заволновался я. Иии, за кем, конкретно, они следят… - за нами…, или же за кем-то другим?

Я повернулся к мальчишкам и, только хотел задать уточняющий вопрос, как тут же получил неоспоримый ответ - всадники в серых накидках, вернулись назад.

 - Они не могли далеко ускакать, - услышал я, - надо их найти, иначе нам не миновать наказания от Домикула. Он промахов в работе не потерпит, поняли Вы, остолопы?!

С возвращением серых всадников стало всё понятно – следили за нами и, по чьему поручению за нами следили - тоже было понятно. Но, откуда они узнали, что мы поедем спасать принцессу? – задумался я…

- Их же король – волшебник, - немедленно услышал я ответ одного из мальчиков, -  и у него, наверняка, есть соглядатаи в нашем государстве…

- Да, скорее всего так, - согласился я с высказанным мнением пацана. - Значит, теперь нам надо удвоить и…, даже утроить осторожность. - Где у нас ближайшее место отдыха?

- Миль через двадцать в лесной харчевне, - подсказал второй мальчуган.

- Тогда вперёд!

И мы, выбравшись из расщелины, пришпорили лошадей.

 

                                                          *     *     *

В поздние сумерки мы подъехали к харчевне под громким названием «У карьера».

- Почему «У карьера»? – хотел я поинтересоваться у ребят, но не успел. Я только успел подумать, что нужно уточнить, откуда взялось такое оригинальное  название у затерянной в глуши джунглей харчевни. И вот – мгновенный ответ:

 - Потому что здесь когда-то добывали белую глину для посуды, - ответил ближний ко мне мальчуган, - потом глина закончилась, а несколько семей так и остались здесь жить…. И по сей день, их потомки живут здесь, и харчевня осталась.

Навстречу нам выкатился хозяин. Не в прямом смысле, конечно, выкатился, а в переносном. Он был так мал ростом, кругл и розовощёк, что больше походил на свежеиспечённый колобок, чем на человека.

Вот  поэтому и казалось, что хозяин харчевни не идёт, или бежит, а именно, катится.

Хотя…, подумал я, на этой планете вполне возможно и ошибиться, где человек, а где…, кто его знает, кто. Не зря же планете дали имя - «Планета экзотических животных». Но… постойте…, постойте - на звёздной карте ведь нет ни одной планеты с таким названием…тогда…

Ошеломлённый собственным открытием неточности в навигационных картах, я даже нечаянно уздечку натянул, вроде как остановить своего скакуна хотел на полном ходу, но чего его останавливать - он и так стоял, почти уткнувшись мордой в дверь, и в ответ только скосил лиловый глаз на меня, да жалобно всхрапнул. Он вроде, как, хотел сказать - «Ты чего это дёргаешься? Я же не роняю тебя, а послушно стою».

Нет, так дальше дело не пойдёт – надо сейчас же разобраться, заволновался я. И сам же себе задал вопрос - «Интересно, это когда же?» - и даже, в эмоциональном порыве, вопросительно вскинул плечи.

А потом пошло-поехало в голове:

 Надо о ночлеге, и о безопасности ночлега думать, а не о названиях харчевен и планет. И, опять же, мышат-малышат накормить, напоить…, да и самому подхарчиться…

«Тоже мне – умник! Не умник ты, а глупец!» – укорил я себя.

На слове «глупец» я остановился - сдержал коней своих мыслей.

Дальше в глубину  леса - больше дров! - решил я, и успокоился.

 Разобравшись, что к чему, и кто я такой в данный, конкретный момент, я успокоился и, приняв строго-неприступный вид, приказал хозяину, или кто он там по должности:

- Поставьте лошадей в стойло, напоите и дайте им…, и замолчал. Я совершенно забыл, другими словами, совершенно не помнил, или не знал, что едят лошади! Честное слово, забыл! Ну, напрочь из головы вылетело, что подают лошадям, когда хотят их накормить!

Мальчишки, почувствовав моё затруднение, выручили меня:

- Хозяин, чего стоишь  рот разинув? Слышал, что приказал господин – лошадей напои, засыпь им овса…, да пошевеливайся, лентяй, а то плетей получишь! - Да смотри, сразу воды не давай лошадям, дай им выстояться!

Уфф-фууу! Почувствовав некоторое облегчение, вздохнул я. Спасибо пацанам! - Слава богу, кажется, выкрутился.

 

                                                                  *    *    *

В харчевне никого не было. Она была пуста, как скорлупа выеденного куриного яйца.

Мы спокойно поужинали и разошлись по своим комнатам.  Это мы всё делали, пока хозяин находился рядом, а как только этот, слишком уж услужливый и очень уж любопытствующий человек, удалился к себе, мы собрались в моей комнате.

- Значит так, малыши-волшебники, - сказал я шёпотом, - вы превращаетесь в мышек и прячетесь в какой-нибудь норке… - Кстати, как вас зовут, а то как-то неудобно получается.

- Меня зовут Енос, - сказал старший из них, - а его, показал он рукой на своего товарища – Минок.

- Очень приятно! - А меня зовите Джонатан, просто Джонатан и всё. Договорились?

…Так вот, продолжил я после немного запоздавшего знакомства, вы немедленно прячетесь…, хотя…, подождите… - Сначала вернитесь в свою комнату и из одеял, матрасов и подушек соорудите… нуу…, что-то похожее на спящего человека, да не забудьте – каждый на своей койке…

- Это ещё зачем? – удивлённо округлили глаза малыши

- Затем! – строго сказал я. – Потом объясню.

Мальчишки, ступая на цыпочках, убежали выполнять порученное задание.

Я тоже соорудил, что-то похожее на себя спящего.

Делая весь этот маскарад, я в душе надеялся, что нас минует удар кинжалом в ночи, ноо… на всякий случай надо предусмотреть и такую возможность.

Что-то мои мальчишки подзадерживаются, подумал я, и решил осторожно пройти к ним, и посмотреть, что за причина помешала им быстро управиться с таким простым делом.

Встав с табурета, я сделал шаг в сторону двери, и тут же услышал, как кто-то писклявым голосом завопил - «Джонатан, ты что, не можешь поаккуратнее, что ли?! Так и раздавить можно, медведь!»

Я осмотрелся вокруг, но никого не увидел. Тогда я опустил взгляд вниз - у моих ног, на задних лапках сидели две маленькие белые мышки, бусинками глаз смотрели на меня и, уморительно, передними лапками умывали свои мордочки.

- А…, а…, а…, когда вы здесь появились? – опешил я.

- Джонатан, надо быть более внимательным, когда имеешь дело с нами, белыми мышками, - пропищала одна из них.

Я рассердился! Я здорово рассердился на них! Ишь, сопляки, будут они меня ещё учить!

- А ну, брысь под лавку! – я, возможно, хотел сказать что-то другое, но у меня как-то, само-собой, выскочило - «Брысь под лавку!»…

Они быстро юркнули под мою кровать.

…и сидите там тихо у меня, сурово продолжил я, чтобы вас не видно и не слышно было.

А из-под кровати испуганно донеслось - «А кошка в доме есть?»

- Ннне знаю.

- Так сходи и узнай…, тоже мне… командир! – опять донеслось из-под кровати.

Ну, что поделаешь с этими сорванцами?

Пришлось спуститься вниз, в первый этаж, найти хозяина, и поинтересоваться, как-бы между прочим, насчёт наличия в харчевне мышей и кошек. Хозяин харчевни, поняв мои слова правильно,  истово забожился:

- Ни той, ни другой живности, или чего-то похожего на неё, у меня отродясь не бывало, и не будет. Я содержу харчевню в чистоте и надлежащем порядке! Вот!

Заканчивая разговор на эту, щекотливую для него, тему,  он вежливо  посоветовал мне идти спать. Спать совершенно спокойно и ни о чём таком не беспокоится.

Я так понял, он хотел сказать – иди ты, иди, знаешь куда! - Не путайся ты, зануда, ради бога у меня под ногами.

Ну, я и пошёл. 

Вернувшись к себе в «номер», я успокоил ребят насчёт отсутствия в харчевне кошек. Но что-то уж мордочки у них были нахально-блудливыми, когда они слушали мой отчёт об отсутствии кошек в харчевне.

Ах, вы проказники! – наконец-то дошло до меня. Они же сами могут стать кем хотят, и кошки им нипочём. Подшутили?! Вот сорванцы малолетние. Ну, да ладно, будет и на моей улице праздник! Ей-богу отыграюсь!

Наступила ночь. Я запер двери, и щеколды на окнах задвинул. После всех приготовлений к ночлегу, задул лампу и лёг, но не в постель, а, не снимая одежду, лёг под дверь, и один меч рядом с собой положил…, так, на всякий случай.

Пропели первые петухи. Я уж было решил, что напрасно завёл всю эту тягомотину с куклами на кроватях и мечами под рукой, как почувствовал,  кто-то пытается потихоньку открыть дверь в комнату

- Кто там ломится?! – закричал я. Мешаете человеку спать! Хозяину пожалуюсь!

- В коридоре кто-то пробормотал пьяным голосом:

- Простите, я, кажется, дверями ошибся.

Послышались удаляющиеся по коридору, тяжёлые грузные шаги.

Может и правда, кто-то из постояльцев с пьяных глаз двери перепутал? – подумал я, и закрыл глаза, чтобы успеть прихватить утренний сон.

Только я начал проваливаться в сладкую дремоту, как раздался звон разбитого оконного стекла, и в комнату влез огромный человек с кинжалом в руке. Он хорошо ориентировался в темноте. Слишком уж хорошо!

Не иначе, как он раньше в этой комнате жил, или хозяин харчевни ему расписал, где кровать стоит, где стол, и где табурет. Я так решил, потому что он в темноте комнаты ни обо что не споткнулся, и не зацепился.

Быстро подойдя к лежаку, он несколько раз вонзил острый длинный кинжал в подобие меня, спящего.

Но я-то был уже рядом с ним. Не успел он выпрямиться после очередного взмаха кинжалом, как я приставил меч к его шее.

- Ты кто?! – прошипел я. - Ты, за что меня убиваешь?!

Но я имел дело с опытным убийцей. Он как-то изловчился, и оказался у окна, а я пронзил мечом пустое пространство, то место, где он раньше стоял. Быстро повернувшись, я сделал длинный выпад, как в соревновании на рапирах. Не знаю как, но я всё же достал его, мне так кажется. Потому что он ойкнул и, не дожидаясь моего второго удара мечом, стремглав вывалился в окно.

На поднятый в моей комнате шум сбежалась вся обслуга харчевни, и стала разбираться – кто, зачем и почему? При свете лампы мы нашли и пятно крови возле окна.

Значит я, действительно, ранил убийцу – свежее пятно крови об этом ясно говорило.

Все скопом бросились в комнату мальчиков. В ней всё было перевёрнуто вверх ногами, а постели порезаны ножами так, что вата и пух торчали изо всех дыр, и белыми пушинками летали по комнате.

Хозяин харчевни сокрушённо качал головой, и всё повторял - «Какой большой убыток мне…, какое  разорение моего хозяйства… - Вы должны возместить мне убытки…».

Я зло шикнул на него:

- Ты бы лучше о безопасности постояльцев позаботился, скотина! - После такого нападения к тебе вообще никто не придёт ночевать! Идиот!

И он замолчал. Только продолжал тяжело вздыхать, когда слуги выносили очередной порезанный матрас или подушку.

Я сунул хозяину несколько серебряных монет и, сопровождаемый мальчишками, направился в конюшню.

Нам пора было двигаться дальше, время стремительно убегало, а я непозволительно медленно двигался к цели.

Каково же было моё возмущение, когда я увидел двух из наших лошадей лежащими на полу. Это были лошади мальчишек, красивые и выносливые, буланые лошадки. Моя - соловая, подарок волшебника, и белая - принцессы, были внешне в порядке.

Енос собрался было бежать к хозяину с возмущением и претензией, но я остановил его.

- Это сделано специально, чтобы задержать нас, - сказал я, смотря на лежащих без признаков жизни, лошадей. Может это сделал сам хозяин, или кто-то из его работников, но пока мы будем выяснять  «что, да почему», время будет работать против нас.

Жаль, конечно, вздохнул я, но нам нужно немедленно отправляться в путь.

Ведя лошадей в поводу, мы покинули «гостеприимную» харчевню. Оказавшись вдали от любопытных глаз, я посмотрел на мальчишек и сказал:

- Ребята, только без обид, ладно. - Вы превращаетесь в мышек и размещаетесь с комфортом в кармане моего дорожного плаща, а я еду на своей лошадке…. Лады?

Пацаны посопели носами, но, поразмышляв, согласились, что так будет наше продвижение происходить быстрее. Жаль только, сказали они, что из кармана они не увидят прелести новых мест.

- На обратном пути увидите, - успокоил я их. Да, учитель не сказал вам, куда нам после харчевни путь держать.

- Сказал - на Север, в сторону гор.

И я, сев на соловую лошадку, приторочил повод белой лошадки к своему седлу и, больше не задерживаясь, поскакал в сторону Севера.

Поскакал, громко сказано. Тропа, по которой мы ехали, была вся в ухабах, яминах, с валявшимися в беспорядке крупными камнями, и разместившимися, словно у себя дома, переплетёнными корнями деревьев.

Я очень боялся, что лошади, не дай бог, повредят ноги. Но они и сами, наверное, понимали, какая серьёзная задача на них возложена. Поэтому, перескакивали, перепрыгивали, перешагивали через препятствия осторожно, вдумчиво, соблюдая все меры по «технике безопасности».

Ближе к закату солнца я почувствовал, как меня стал охватывать жар. И чем дальше я продвигался на Север, тем сильнее меня поджаривало. Я уж начал потом покрываться, и лошади всё норовили повернуть в обратную сторону, то есть, назад и, всхрапывая, никак не хотели идти дальше.

Пришлось остановиться, и срочно, не теряя времени, открыть «Совет  Трёх».

 

                                                                  *     *     *

…Учитель как-то рассказывал нам об этих местах, продолжил говорить Минок, он говорил, что путь на Север, к дому Домикула, преграждает Огненная Река, и перебраться через неё практически невозможно, тем более с лошадьми…

- А вы, для какой-такой надобности, поросята, столько лет учились на волшебников? – перебил я Минока. - Думайте волшебники, думайте, да по быстрее – время не терпит, да и жарко уж очень!

- Мы думаем, Джонатан, думаем, - в унисон ответили юные волшебники.

Я сидел на кочке, как молодой петушок на заборе и, покусывая сухую былинку, тоже придумывал способ, как перебраться через Огненную реку. Неожиданно в моей голове раздался недовольный голос дедушки-волшебника:

- Джонатан, ты что же, уже забыл наш последний разговор о населении нашей планеты и его особых способностях. - Ты забыл, да...? Ты вспомни…

- Подожди, подожди дедушка, не кипятись! - не дал я ему закончить, потому что у меня уже созрел план.

Между прочим, хороший план, и вполне выполнимый, придумал я. Я решил срубить несколько деревьев и построить из них мост, и по нему…

В ответ раздался хохот, да такой весёлый и молодой, что я на какое-то время даже опешил, и почти совсем растерявшись, воскликнул:

- Дед, ты чего? – Ты, случаем, не того?

Я бы ещё что-нибудь сказал в таком же духе, но он не дал мне закончить.

- Джонатан, - сквозь смех стал говорить старый волшебник, - ну, подумай, садовая твоя голова, зачем тебе строить мост, терять время, когда ты спокойно можешь превратить коней в больших птиц и перелететь на них через Огненную Реку…. Господи, какой же ты…

Он не стал продолжать, какой я. Но я и сам догадался, а догадавшись, продолжил за него - Олух царя небесного.

Он прав, он совершенно прав! – стукнул я себя по кумполу, то есть, по голове, а ведь и правда…

- Ребята, живо ко мне в карман! – скомандовал я.

Они недоумённо воззрились на меня, а затем…

- Мы ещё не придумали, как нам на ту сторону реки перебраться, - закричали они.

- И не надо! - Больше не думайте, я уже придумал.

В их глазах вначале появилось недоумение, а потом восхищение моими умственными способностями, но продержались они (восхищение и недоумение) недолго. В их глазах появилось чувство опасения за мой разум.

- Не дрейфь, ребята – живы будем, не помрём! – бодро воскликнул я.

 А сказав эти, непонятные для их разума слова,  посмотрел на лошадей, затем, представил, что они огромные орлы, а я и мышата сидим на их спинах и летим над Огненной Рекой.

И что вы думаете? Всё получилось так, как и предсказал волшебник:

Лошади превратились в огромных степных орлов, я взобрался на спину своего, солового орла (на белого орла я не дерзнул сесть, он всё же предназначался для принцессы), и мы вмиг оказались в воздухе.

Енос и Минок заверещали от страха, а я ничего, пересилил свой страх и не издал ни звука.

И вот, мы над огненной рекой!

 Она текла в глубоком ущелье, густая и медленная. От неё исходил такой жар, что доставал даже до нас, хотя мы летели высоко-высоко над ней.

И надо же было такому случиться, я, забыв, где нахожусь, непозволительно, как сказал бы мой отец, расслабился.

 Из реки неожиданно потянулся вверх огненный язык, а из него вылетел такой же огненный дракон. Он накинулся на нас стремительно и злобно. Выхватив оба меча, хотя левой рукой я владел хуже, я нанёс первый удар по огненному дракону, и попал в цель. Я отсёк одно из щупалец. Но, что же это?! Щупальце превратилось в ещё одного дракона.

 Теперь на нас нападали уже два дракона. Я без устали размахивал мечами, отбиваясь от всё новых и новых нападений. Когда я попадал в одного из них и отсекал его часть, тут же появлялся новый дракон, а то и два-три…!

Я начал уставать, а лететь ещё было, да лететь. Огненная река оказалась очень широкой. На середине реки я совсем выдохся.

Ну, всё, решил я, с последним усилием поднимая, теперь уже очень потяжелевший меч, пришла наша погибель: коней я загубил, ребятишки умрут, тоже из-за меня, принцессу я не освободил из неволи…, и не появиться мне перед Гвен - героем-победителем…

Прощай моя жизнь! - с горечью прошептал я, и закрыл глаза.

Неожиданно хлынул дождь, да не просто дождь, а целый ливень, прямо как из ведра!

Огненные Драконы, злобно зашипев, стали темнеть и уменьшаться в размерах, словно скукоживаться стали, а затем, и вовсе упали вниз, назад в реку.

Река, издав, то ли вой, то ли рёв, убрала свой язык и утихомирилась. Она, в то, время,  пока я отбивался от драконов, так волновалась и бурлила, что её волны чуть ли не выплёскивались из берегов. А сейчас…, она была похожа на спящего младенца.

Вытерев обильно струившийся пот с лица, я присел в изнеможении на спине орла. Енос и Минок тотчас оказались рядом, и… дождь перестал поливать всё вокруг.

Мальчишки, подталкивая друг друга локтями, чему-то заговорщически улыбались, другими словами, вели себя как обыкновенные расшалившиеся сорванцы. Я удивлённо смотрел на них – нашли чему радоваться, не пойди вовремя дождь, не быть бы нам живыми!

- Не сердись на нас Джонатан, - прижался к моему боку Минок. Это мы с Еносом дождь на драконов напустили.

- ?! Ммм, что ты сказал? Повтори!

Мои глаза от удивления чуть не вылезли из орбит.

- Выы?! - всё ещё не веря, усомнился я.

- Ну, мы увидели, что ты уже устал, вот и решили тебе помочь, - встрял в разговор Енос, - нам напустить дождь, раз плюнуть – прихвастнул он.

- Так почему же вы, засранцы, раньше его не напустили на Огненных Драконов?! – возмущенно заорал я, и даже на ноги вскочил, но тут же чуть не кувыркнулся с орла…

 От моего резкого движения он потерял равновесие, и судорожно замахал крыльями.

Я моментально опустился на место.

…Мы же чуть не погибли! – продолжал возмущаться я. Я совсем уже был без сил… Мы же с самого начала, если бы пошёл дождь, могли спокойно перелететь через Огненную Реку… - Эх, вы…, волшебнички. Дети вы ещё! - сказал я, словно припечатал.

Я бы ещё долго, наверное, продолжал возмущаться и «кипеть» как чайник на огне, если бы я не почувствовал, что мы уже не летим, а находимся на земле, по другую сторону реки, и я сижу не на орле, а на какой-то кочке

Посидев на ней немного, почувствовав под собой твёрдую опору, я постепенно успокоился, и мы помирились.

Кони-орлы отдохнули, и мы, в прежнем составе и в прежнем порядке, двинулись дальше в путь.

По словам мальчишек: нам предстояло ещё пройти сквозь гору; потом, подняться по леднику на самую вершину горы; а там уж, совсем рядом, и замок Домикула, где он держит в неволе принцессу Катрин.

                                                          

                                                        Глава  четвёртая

Дорогу мы преодолевали всё с большим трудом, нам она давалась всё труднее и труднее. Мы всё время поднимались в гору. От лошадей валил пар, и они так устали, что уже не они нас везли, а мы их тащили за повод. Я тоже очень устал. Присев отдохнуть, я обратился к Еносу, как самому старшему, из мальчишек.

- Скажи-ка мне, дорогой, а почему это мы тащимся всё время пешком, на собственных ногах, а не летим на лошадках, как через Огненную реку?

- А, потому, дорогой, - съёрничал Енос, - что, они могут находиться в перевоплощённом состоянии недолгое время. - Ты, наверное, обратил внимание, что перед концом перелёта через реку, орлы стали медленнее махать крыльями, и их взмахи были не так упруги, как в начале полёта? И, если бы река оказалась чуть по шире, мы бы, не будь нас с тобою, рухнули вниз, прямо в пасть Огненного Дракона… - Дошло?

Вздохнув, я согласился с его выводом о невозможности перелёта через гору. Что ж, подумал я, значит, будем топать ножками, ножками и только ножками… - А жаль…

Дня через два перед моим взором открылся зев какой-то пещеры. Ребятишки, устало отдуваясь, и почти валясь с ног от изнеможения, сказали, что  мы, наконец-то, добрались до входа в гору.

По словам Еноса, по этому ходу нам идти мили три-четыре, а потом, уже по леднику, подниматься к башне-крепости.

В проходе-туннеле было темно, очень темно, так темно, что пришлось зажечь факелы. Эх, подумал я, сейчас бы сюда наши лазерные пистолеты – был бы и свет, и костёр было бы чем запалить и оружие мощное, не то, что какие-то, хоть и завороженные, мечи. Куда мечам до наших лазерных пистолетов!

Пистолеты - это ж совершенное оружие. Они, как правило - лёгкие, портативные. Пистолетами очень удобно пользоваться что в ближнем, что в дальнем бою…. Самому не раз пришлось проверить.

Проход то сужался, то расширялся, потолок, то опускался так низко – лошади едва проходили, то поднимался на такую высоту, что его невозможно было видеть. И всё чаще стали попадаться скелеты каких-то животных и людей. Люди держали в руках заржавленные мечи или копья, а у одного, охваченная обеими руками, была старинная алебарда…, и всюду холод страшенный.

 Я начал замерзать. Пришлось ускорить шаг, чтобы согреться. Малышня от холода спряталась в кармане моего плаща. Я им даже чуточку позавидовал, а позавидовав, вспомнил наши космические скафандры с автономным подогревом…

 Вспоминая то об одном, то о другом приспособлении для облегчения жизни человека, я обиженно подумал - ну, надо же было занести нас с Гвен именно на эту планету, на планету с её архаическим бытом. Нет бы на какую-нибудь  вполне современную…, со всеми благами цивилизации…, так нет…

Задумавшись и замечтавшись, я чуть не ступил ногой в бездонную пустоту. Хорошо, лошадь заржала, то ли моя - соловая, то ли принцессы Катрин – белая.

Очнувшись от захвативших меня воспоминаний о благах цивилизации, я так и застыл с поднятой ногой. Осторожно отклонившись назад…, вернул ногу на землю…, и лишь потом перевёл дух.

Господи, спаси и помилуй! - произнёс я, пару раз вдохнув и выдохнув воздух.

Дальше пути не было, дальше… только гулкая пропасть огромного, по моим меркам, колодца! Пришлось вернуться из мира грёз на грешную землю и подумать, что делать дальше: возвращаться назад или спускаться вниз? Брр! Страшно!

А как спустишься без лестницы? Я-то, и пацаны со мною, мы можем, допустим, спуститься по верёвке, которой у меня  отродясь не было, а лошади…, они-то как? Я стоял, ничего не делал, а только думал. Хорошо, что при «думании» не нужно преодолевать физические препятствия, а только сопротивление мозга.

Вот я и преодолевал! Я морщил лоб, закатывал глаза под потолок (если бы он был), чесал в затылке…, да мало ли какие действия может производить человек при думании?

Вот я и производил, но почему-то эти действия мне мало помогали…

 

                                                                *     *     *

Минок, чтобы проверить глубину колодца, приволок откуда-то ржавый меч и бросил его вниз. Послышались лязг, звон и наконец, из глубины послышалось, как меч упал на что-то, издавшее ворчание, что ли.

И тотчас загремело из глубины, как из пустой бочки:

- Кто смеет нарушать мой покой и сон?! -  Гррллл, Гррллл.

Испуганно застыв, словно каменные статуи, мы слушали доносившиеся из тёмной глубины звуки.

Ворчание всё усиливалось и усиливалось, иногда переходя, казалось, в рёв огромного зверя. Внизу что-то заклокотало, и мы увидели, как из колодца показалась голова чудовища.

«Водяной змей!!!» – закричали мальчишки в страхе, и быстро, я даже не успел два раза моргнуть, юркнули ко мне в карман, и притихли. А мне пришлось, одному, без всякой помощи со стороны, приготовиться к бою.

Помахивая, для разминки, обеими мечами, я закричал:

- Ну, ты, страхолюдина, я не боюсь тебя! Давай сразимся!

В ответ на мой крик из глубины колодца раздался хохот - «Ха! Ха! Ха!» А потом гулко загремело:

- Козявка! Как ты смеешь угрожать мне?! Мне, Великому Водяному Змею! Я тебя уничтожу как вошь-блоху паскудную!».

А чтобы, наверное, ещё больше нагнать на меня страху, раздалось:

- Я тебя утоплю, мелкая пылинка Нижнего Мира!

Вообще-то он, кто бы там он ни был, кричал, чтобы, конечно, напугать меня, так я сразу решил, иными словами - вселить неописуемый ужас в мою душу. Я тоже кричал, но кричал в ответ не потому, что я не испугался змея, а потому, что я сам здорово перетрусил, и кричал я, чтобы подбодрить себя.

Как-то, не помню на какой планете, я слышал разговор о том, что когда человек кричит, то становится смелее.

Вот я и закричал для смелости!

Не успел я и глазом моргнуть, а не то чтобы отскочить от края колодца, как Змей, разинув огромную пасть, схватил меня. Я начал захлёбываться…. Мне становилось всё труднее и труднее дышать…, мне совершенно не хватало воздуха…!

Через несколько минут я перестал размахивать мечами. Меня, со скоростью космического корабля, ударяя об торчащие то тут, то там валуны и, наверное, на крутых поворотах, понесло назад, к выходу из горы.

Рядом барахтались наши лошадки.

Бедные, успел подумать я, как же вам плохо, и как вам не повезло со мной!

Вскоре меня вынесло наружу и я, несколько раз перекувыркнувшись в потоке,  увидел небо, и сразу же подумал о лошадях, и представил их орлами в поднебесье. И ещё я подумал, хорошо бы они вытащили меня из этого бурлящего, кидающего на камни, и хаотически крутящего меня потока…

В тот же миг я почувствовал, как кто-то, не очень, правда, вежливо, но зато пребольно, схватил меня, прищемив кусочек шеи, за ворот, и потащил из воды.

Оказавшись на свободе, я посмотрел вниз, на змея. А он, потеряв свою жертву -  меня и лошадей, понёсся дальше искать новую жертву. А впереди, Господи, я же прошёл этот путь, бурлила Огненная Река.

Словно предчувствуя борьбу с врагом, она вновь забурлила, заволновалась, и огненные брызги начали выплёскиваться из ущелья.

Кони-птицы, не долетев до Огненной Реки,  подняли меня на самый верх горы, и вновь стали самыми обыкновенными лошадками, только красивыми…, особенно белый конь принцессы.

Мы расположились на небольшой площадке, созданной самой природой. Я даже, может в шутку, а может и всерьёз подумал – а не площадка ли это для какого-нибудь летательного аппарата, типа воздухолёта-такси. А что, мало ли кому она могла понадобиться… - Да хотя бы тому же Домикулу, для отдыха.

Водяной змей, разъярившись и разогнавшись при спуске с горы, с остервенением набросился на Огненную Реку. А она, сопротивляясь, клокоча и брызгаясь огненными брызгами, накинулась на Водяного Змея.

Завязался бой не на жизнь, а на смерть!

Завязался бой между извечными врагами, между антагонистами – между огнём и водой!

Завязался бой по моей вине, конечно…! Ноо…. Нет, приструнил я своё обличение, здесь моей вины нет! Виноват Минок, малолетний озорник и неслух – зачем было меч в пропасть бросать?

На месте схватки всё бурлило и пенилось. От крепких, воинственных объятий вверх, до самого неба, вздымался дым и пар. Они, словно два кровных брата, поднялись, и соединились с тучами. И опять всё загромыхало.

Бой, из глубокого огненного ущелья поднялся на высоту, и переместился в тучи.

Тучи почернели.

Внутри них заблистали молнии, загремел гром. А затем из туч посыпался серый пепел, и пошёл дождь.

Земля покрылась застывшими кусками лавы и пеплом. То тут, то там, поблескивали огненные молнии, а на них нападали водяные смерчи. Всё вокруг кипело, гудело, и взрыкивало.

Стоял такой рёв и вой, что у меня аж в ушах заболело.

Бой длился несколько часов подряд, затем начал затихать. Уже реже стали появляться раскалённые мечи, стал реже раздаваться рёв и громыхание. Битва спадала на «нет». Оба противника выдохлись.

А вот, кто победил, пока было неизвестно. Всё пространство было окутано паром и дымом, и из-за него невозможно было рассмотреть, чем же закончилась битва монстров, и кто вышел победителем в борьбе титанов.

Посидев ещё немного, я решил, что могу узнать результат драки и при возвращении к королю с дедушкой-волшебником, и ещё я подумал - нечего мне тут штаны протирать, а пора брать ноги в руки и двигать дальше. Время! Время не терпит!

 

                                                         *     *     *

 Оказывается, мне понравилось пользоваться услугами лошадок, я имею в виду, летать на них, и поэтому, долго не думая, представил себе,  как мы летим над землёй. Но сколько я ни напрягался, сколько ни пытался вызвать образ птиц, и меня, сидящего словно на облучке тарантаса, у них на спине - ничегошеньки не получилось.

Я был бессилен изменить их образ.

- Джонатан, - услышал я, с ехидцей произнесённые слова Еноса, - ты чего напрягаешься? Никак полетать захотелось? Не получится.

- Это почему же у меня не получится, вот возьму и…

Я напряг все свои мозговые извилины, напряг так, что аж в глазах потемнело, ии-и…  опять у меня ничего не получилось.

- Джонатан! - это уже сказал Минок, эта гора – естественная граница.  За ней территория Домикула. - За этой горой наши силы и волшебство,  почти бессильны. Особенно твоё. - Если честно, то, Твоё …вообще бессильно…, оно, друг ты наш ситный, здесь не действует.

- Что же вы раньше молчали, - чуть обиделся я на такое неуважение ко мне со стороны мышат, то есть, мальчишек. Могли бы и раньше сказать, или как-то предупредить, что ли, чтобы я понапрасну энергию, внутреннюю и наружную, не расходовал.

Ну, да ладно, пошутили и…, будет. Итак…, лошадки и сорванцы не доученные, слушать мою команду! Приказываю:

- Лошадки, вы остаётесь здесь, паситесь на здоровье, нагуливайте жирок и сил набирайтесь. Но далеко не убегайте! Слышите? Мы скоро вернёмся…, так чтобы нам вас долго не искать, поняли? - Чтобы как в сказке древней было, которую мне мама в детстве рассказывала.  Чтобы, как только я скажу  – «Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!» - так вы тут же, как штык стояли передо мной, и ни гу-гу! Ясно?

- Джонатан, не слишком ли ты строг по отношению к ним? – опять с ухмылочкой поинтересовался Енос.

А Минок, вторя ему, продолжил:

- Джонатан, и как ты всё это запомнил?

- Про что, или о ком запомнил? – несколько занервничал я, чувствуя подвох в их словах.

- Даа… про этого…, как его…, конька-горбунка?

Победоносно улыбнувшись, я ответил нахальным, занозистым мальчишкам:

 - Так я же с детства умный, не то, что вы, недотёпы, и школу я закончил…, две…, поправил я себя, и, Слава Богу, память у меня на «ять»!

- А, кто это может подтвердить? – влез Енос в разговор.

Я вначале даже как-то опешил, подрастерялся малость, а потом, что бы дать себе время подумать, назидательно ответил:

- Кто…? Да я же, сам…, иии… Гвен… тоже.

-  Нет, - это уже решил меня добить Минок, - сам себя подтвердить ты не можешь, ты лицо заинтересованное, а Гвен среди нас нет…, и потом, она же твоя… подруга. Вот! - Так, что не считается!

Ах, вы малолетние ехидны! – совсем возмутился я в душе, но постарался не показать своего возмущения…, даже на лице. Щас я вас «урою!», решился я на эксперимент.

- Ладно, допустим ты, Минок, прав. - А, почему же это вы, шалопаи, из двоек не вылазите, как мне сказал ваш учитель?

- Из каких-таких двоек не вылазим?! – взвились оба мальчугана. - Мы отличники в учёбе, и поведение у нас отличное! – с какой-то даже обидой возмутились пацаны (думаю справедливой).

Я с внутренней ехидцей смотрел на них, а у них даже личики побледнели от праведной обиды.

Ага! Достал я вас! – радостно, и с каким-то даже удовольствием подумал я. Щас я вас добью-доконаю!

- А, кто это может подтвердить? – быстро, чтобы они не успели прийти в себя, лукаво поинтересовался я.

- Здрасьте! – пылко закричали они, оба-два. И мы с Еносом, и… учитель… тоже!

Настала минута моего торжества. Приняв строгий, почти как у моей бывшей школьной учителки, вид, я произнёс с расстановкой:

- Таа-ак…. Значит, вы с Еносом и учитель….  Ребятки-мышатки…, слушайте, а вы не можете подтвердить, потому что вы, лица заинтересованные…,  и учителя здесь нет! - Так, что, двоечники вы, пацаны, чистопородные мыши-двоечники! Вот!

- Ох, и жук же ты, Джонатан! – с каким-то даже восхищением произнесли мальчишки почти разом. - Не зря учитель именно тебя выбрал в спасители своей внучки-принцессы…, не зря…!

Я довольно улыбнулся. Знай наших – Землян! Нам палец в рот не клади! Нуу…, дайте только принцессу вызволить и назад вернуться, я вам все ухмылочки-издёвочки припомню, погрозил я мышкам-норушкам внутри себя. Ишь, волшебнички-недоучки!

И я решил - не буду я им показывать свою… обиду-рассерженность…, вот так явно…, я потерплю. У меня сила воли - ого-го!

- Нечего зубы скалить, марш, к спуску! - скомандовал я строгим голосом. -  И вперёд, с песней!

 - Это как? Как это… с песней? Не очень-то понятная команда! - взволнованно, наверное, опасаясь какого-нибудь подвоха с моей стороны, пробормотал Енос, но всё же к краю спуска пошёл.

- А вот так! - Это значит весело и, не сопротивляясь, - пояснил я свою команду, и тоже подошёл к краю спуска.

Спуск, на вид, казался не таким уж очень крутым, но всё же…

- Мальчишки, пожалуйста, вы уж поаккуратнее, - пожалев, попросил я их.

Но моя просьба запоздала на какой-то миг, было уже поздно что-либо изменять в нашем положении…

 И Минок, и Енос, и я, уже летели кубарем вниз. Край спуска оказался обыкновенным земляным карнизом и под нашей тяжестью обломился.

Кувыркаясь через голову, ударяясь об торчащие, то тут, то  и там, валуны и камни, мы вместе со щебнем, землёй, и выдранным с корнем кустарником летели вниз. Я успевал только вскрикивать - Ой! или, Ой-ой! от очередного столкновения с каким-нибудь посторонним, не принадлежащим моему телу, предметом, вроде камня или корневища, или пропахивая носом колючий кустарник.

Вскоре наш полёт закончился - всему же есть какой-то логический конец. Так и у нас, ударившись головой об очередной валун, я застыл в расхристанной донельзя позе. Поначалу я никак не мог сообразить, где мои руки и ноги, а потом не мог догадаться - правая это рука или левая…

Но, всё, в конце-концов, кончается – даже плохое. А наш полёт вниз с верхотуры горы,  это я вам скажу, не спуск на эскалаторе - это… посерьёзней, побольней.

Вскоре послышался неунывающий, радостно-пришибленный голос Минока - «Мышата учатся летать!», а затем - «Даа…, пореже бы таких полётов…» - но это уже был голос Еноса.

Я его голос тоже узнал, хотя голова моя бедная, так гудела, так гудела, как гудит пустой котёл, когда его ногой пнёшь…. Ей богу!

Почёсывая бока, охая и стеная, мы поднялись. Я первым делом посмотрел на мальчишек – всё ли с ними в порядке, не поломали ли они себе ручки-ножки…, но, Слава Богу, кажется у них всё было цело.

Но я на всякий случай всё же поинтересовался: 

- Ну, как ребята? С вами всё в порядке? Ничего себе не поломали и не отбили?

- Ой, лучше не спрашивай, Джонатан, - покряхтывая и продолжая охать, как старые деды, хором ответили мальчуганы. - Век бы такого спуска не видать!

Я очень порадовался за мальчишек, порадовался, что у них всё цело и невредимо, и было уж совсем успокоился, но тут, назойливо, не спросясь, в голову влезла мне мысль, да не простая! 

Аа-а… почему это они… кувыркались и стукались головами об камни и пропахивали носом колючий кустарник вместе со мною, если они могли спокойно превратиться во что угодно…, нуу…, я быстренько стал вспоминать в кого бы они могли превратиться, и… вспомнил -  да хотя бы в тех же воробьёв, а?

И сразу же, как только эта мысль закрепилась в моей голове, я строго спросил:

- Енос! Минок! - а почему вы не превратились в птичек, а кувыркались вместе со мной?

Они тут же повинно опустили головы, а Енос, как самый старший среди присутствующих здесь малышей, ответил:

- Так, Джонатан, когда бы мы успели? - Только подумаешь о превращении в кого-нибудь, а тебя - бац… по кумполу! Только опять напряжёшь мозги, а тебя – бац-бац! - с другой стороны головы,  и по спине. -  Вот, так и долетели до самого низу, пока сами не остановились вместе с тобой.

- Ааа! Тогда, конечно, - промямлил я посрамлено. - Ну, что ж, поковыляли дальше?

 Хотел я опять было бодро скомандовать, типа – Марш-марш! - но что-то у меня, мне так кажется, не очень-то строго получилось, а скорее, даже жалобно:

- Пошли, ребята, что ли.

И мы, издавая «охи и ахи» двинулись к уже показавшейся вдали, на самой вершине ледяной горы, крепости Домикула.

 

                                                            Глава пятая

На спуск с вершины горы, что на границе с владениями Домикула, мы времени затратили совсем чуть-чуть, даже можно сказать, почти совсем не затратили, а вот подъём на гору, к крепости…

Мы барахтались в почти метровом снегу, еле переставляя ноги. Я, как самый выносливый и большой, двигался впереди нашей маленькой группы, прокладывая дорогу для ребят. Мешало всё: снег, крутой подъём, мечи, даже наши полупустые походные рюкзаки за спиной.

Несмотря на мороз градусов в десять-пятнадцать, моё тело где-то  через полчаса, сначала покрылось испариной, а затем и вовсе запарило, как в кипящем чайнике вода, и с лица ручьями потёк пот.

«Всё, я больше не могу!» - выдохнул с усилием я, и ничком повалился на снег.

 Ребята сочувственно смотрели на меня. В их глазах читалась жалость и участие.

- Джонатан, прости нас за наше бессилие, - извиняющимся тоном промолвил Енос, но мы должны беречь силы и энергию. - Если мы сейчас…

- Не продолжай, Енос. Я прекрасно понимаю… - Вам незачем передо мной извиняться и просить прощения. Вам нужно беречь силы для последнего, или предпоследнего боя с Домикулом…. Иначе… и, не продолжив, я от неимоверной усталости закрыл глаза.

Господи, сколько же нам ещё подниматься в гору?! – прошептал я, и неожиданно провалился в забытьё.

Сколько времени я находился в беспамятстве, я не знаю, но пришёл я в себя от энергичных потряхиваний всего моего тела. Открыв глаза, я увидел, что лежу где-то посредине подъёма на гору, а гора трясётся.

Что такое? Почему гора трясётся? - испуганно закричал я, и ничего не понимая, повёл глазами вокруг.

- Джонатан, приди в себя! Джонатан, пожалуйста! Мы больше не можем тебя тащить! – услышал я тревожные, перемежаемые всхлипами, голоса Еноса и Минока. - Пожалуйста, очнись Джонатан…

Наклонившись ко мне, с глазами полными слёз, на меня смотрели мои малыши. В их глазах читался страх и испуг.

Что такое? Почему их глаза полны слёз? – подумал я, и тут же расслышал надвигающийся на нас гул. Что это? – вновь тревожно посмотрел я вокруг себя. Откуда этот гул…?

Что-то в моей голове щёлкнул, и я мгновенно получил ответ - лавина!

- Джонатан, на нас идёт снежная лавина - подтверждая мою мысль, прошептал Минок.

Я всё понял! Я сразу всё понял – и почему меня всего трясло, и откуда этот надвигающийся гул.

Это Домикул, гад, устроил нам встречу! Это он затряс гору и создал снежную лавину, и если мы сейчас же не уберёмся с её пути, то…

Убраться мы не успели!

Нас сначала засыпало снегом, а потом пошло швырять, крутить и подбрасывать. Я задыхался в снегу, ослеплённый, я ничего не видел, а только слышал визг и хохот. И среди этого визга, воя и хохота, различал отдельные слова - «Ну, как? Понравилась тебе, Джонатан, моя встреча, мой сюрприз?!  - Может, перестанешь лезть на рожон и вернёшься восвояси? Не видать тебе принцессы, как своих ушей!»

 И опять, режущий уши визг, и довольный хохот. Этот хохот забивал мне уши, он не давал мне возможности подумать!

С другой стороны, как ты будешь думать, если тебя несёт неизвестно куда среди воя и визга. Ослеплённый плотным снегом, ты ничего не видишь, и ничего не можешь изменить… Ты во власти страшного врага – стихии! Хотя и искусственно созданной Домикулом, стихии!

Но всё же, мысленно, я смог прошептать – «Ну погоди, Домикул. Я не забуду твою «ласковую» встречу!», и потерял сознание».

 

                                                                  *     *     *

Очнулся я от ярко бьющего мне в глаза света. Я лежал на спине, а в глаза мне били, рассыпаясь радужными искрами, лучи яркого солнца, или это яркий свет лампы?  Потом солнце кто-то погасил, и я оказался в кромешной темноте.

Ни одного звука не раздавалось рядом со мной, ни одного. Тишина, полная, всеобъемлющая тишина!

В голове вначале было пусто, хоть шаром покати…. Затем, словно пробившийся к солнцу росток, появилась мысль – одна единственная мысль - где я?

И, словно издеваясь, в голове прозвучал насмешливый ответ - «Ты у меня в гостях в качестве дорогого и желанного гостя!». 

Я догадался, чей голос услышал, и только я хотел сказать, что узнал его, как вновь раздался знакомый, насмешливо-издевательский хохот, и вновь голос, словно наслаждаясь, проскрежетал:

- Джонатан, не напрягайся умом, ты в моей темнице, и ты в ней сгниёшь!

А, затем, словно у Домикула кончилось терпение, он заорал:

- Как ты посмел явиться ко мне?! Идиот! - Разве не предупредил тебя старый, выживший из ума волшебник, что со мной никто не может справиться?!

Я уже достаточно пришёл в себя, чтобы вспомнить пришедшуюся к случаю нашу земную поговорку и прошептать - «Смеётся весело тот, кто смеётся последним!»

Он, или не расслышал мой шёпот, или не понял её смысла, но он ничего не ответив, лишь заскрипел зубами.

И вокруг  вновь воцарилась тишина. Странная, я бы сказал, тишина. Она какая-то была осязаемая, что ли, тягучая. Она не только ощущалась физически, она воздействовала на мою психику.

Пробудь я в этой тишине несколько часов, подумал я, и я начну сходить с ума.

Чтобы со мной такого не случилось, я, вначале шёпотом, а затем и во весь голос, стал горланить знакомые мне песни и, страшно фальшивя, воспроизводить мелодии.

 После моих первых «песенных выступлений», тишина, как-бы начала раздвигаться, и я почувствовал вокруг себя некоторое свободное пространство. Во всяком случае, я смог подняться с соломенного ложа и, делая короткие, осторожно-нащупывающие шаги, двинуться на обследование моей тюрьмы.

Она оказалась не такой уж большой. Вдоль одной стены я сделал пять шагов, а вдоль другой – восемь.

Даа, горько подумал я, не такой уж ты щедрый Домикул, мог бы и просторнее узилище для «дорогого» гостя приготовить…. Жадность, что ли одолела, и я, подумав так, невесело усмехнулся.

Правда, мою ухмылку никто бы не смог рассмотреть, потому что вокруг было темно, как…, но я специально ухмыльнулся, подумав, а вдруг Домикул наблюдает за мной через очки ночного видения? Пусть знает – я его совершенно, ну вот, нисколечко, не боюсь…,  хотя…, я чувствовал, что страх по мне так и ползает, так и ползает, словно клоп по стене.

Обследовав своё новое жилище, я уселся на солому, и стал прикидывать возможности покинуть место своего заточения - потихоньку, по-английски. И почему-то первой возможностью оказалась бы для меня помощь моих друзей – мышек-норушек. О них я вспомнил с любовью и завистью. Завистью в том смысле, что они могут превращаться в кого угодно, а вот я…, я оставался таким, каким меня мама родила. А сейчас, сожалея, подумал я, мне бы здорово пригодились их способности.

Задумавшись об их судьбе после снежной лавины, я с грустью стал вспоминать их шалости и проказы, шепча при этом – бедные мышата-малышата, как вы? Уцелели ли вы, или погибли жестокой смертью? Как мне было хорошо с вами…, вы такие добрые…, хоть и проказники несусветные…

С мыслью о пропавших без вести мышатах я, кажется,  задремал.

Разбудил меня какой-то посторонний шорох в стене, на которую я, задремав, навалился. Прислушавшись, я понял, что кто-то скребётся внутри стены, а потом до меня донеслось сердитое - «Бездельник и увалень, мог бы и пошевелиться, помочь самому себе выйти из подвала!».

 Услышав ворчливый голос, и узнав в нём всегдашний, назидательно-строптивый тон  Еноса, я тут же, словно уколотый в одно место острой булавкой, подскочил с соломы, и нагнулся к самой стене.

- Енос, Минок, это вы? – радостно заорал я.

- Нет, вы только посмотрите на этого умника, - проворчало из стены голосом Минока, - нет бы, тихонько помочь расковырять дырку, так он орёт на всю округу. - От твоего крика, Джонатан, все петухи и куры попросыпались! - Ты, что, решил в этом замке из себя петуха изображать?

Я сконфуженно закрыл рот, не успев до конца выразить свою радость.

- Вот так-то лучше, - вновь донеслось, теперь уже в два голоса, из стены.

Откинув солому, я нашарил небольшую дырочку в стене и, вытащив ремень из штанов, стал  пряжкой расширять её.

- Ой! – вдруг вскрикнули голосом Минока, - ты бы поосторожнее пряжкой-то шурудил - мы уже рядом. - Мы сами-то давно могли бы к тебе наведаться, да вот ключ от замка на двери не пролазит. - А теперь уже всё, можешь дальше не ковырять, - и моей руки коснулись мордочки мышат.

 Я так обрадовался, что они опять со мною, что мои дорогие мышата живы и здоровы, что чуть опять не заорал во весь голос, но вовремя вспомнил, где нахожусь, и пребольно прикусил себе язык. 

Ребята по моей руке быстро взобрались ко мне на плечи, а я, просунув пальцы в щель, нашаривая, достал ключ.

Как только он оказался у меня в руке, я облегчённо вздохнул и, с благодарностью в голосе, сказал моим, теперь я вообще не сомневался, нуу, ни даже чуть-чуть, друзьям:

- Спасибо ребята, чтобы я без вас делал?!

Но Минок и Енос не были бы Миноком и Еносом, если бы не проворчали:

- Джонатан, оставь нежности на потом. Давай-ка, пошустрее шагай к двери - нам пора делом заниматься, а не пустыми разговорами развлекаться!

Вот малолетние язвы! - усмехнувшись, подумал, но не обиделся, я. А потом ещё подумал - кто же на друзей обижается? Только не я!

- Ну, что ж, делом так делом, - согласился я, -  и направился к двери – ощупью, конечно.

 

                                                              *     *     *

Осторожно, не издавая излишнего шума, ступая не на всю ногу, а на цыпочках, я сторожко, поминутно прислушиваясь, шёл по узким, покрытым сыростью и плесенью, коридорам, и поднимался по осклизлым ступенькам лестниц.

Сам я не знал куда идти. Моими действиями руководил Енос. Оказывается, пока я находился в темном подвале, то есть, в сыром подземелье, а вернее, в темнице, они всё уже успели разнюхать и разведать.

Каким-то образом им удалось усыпить бдительность огромных чёрных кошек - стражей замка Домикула…

 Я не стал прямо сейчас утолять жажду своего любопытства, и уточнять - как это у них всё так хорошо получилось - я решил утолить её потом, когда покинем замок-крепость.

Впереди показались несколько закрытых дверей, но я, ведомый мышатами, с их подсказки открыл ту дверь, которую надо было открыть, а не какую-нибудь другую.

При колеблющемся свете нескольких, воткнутых в стену факелов, я увидел стол, а на нём моё оружие и рюкзак со съестными припасами.

Мне такое неимоверное везение показалось очень странным, и я насторожился. Засунув кинжал за пояс, и взяв в обе руки по мечу, я осторожно выглянул наружу, и тут же быстро захлопнул дверь.

В коридоре нас ожидало не менее десятка кошек-стражей – огромных, с поднятой дыбом шерстью на загривках, зубастых, и с горящими жёлтым светом, глазами.

- Что будем делать ребята? - тихо, почти шёпотом, спросил я у мышек.

- А ты бы, что стал делать,  встретив на  пути непредвиденное препятствие? – спросил Енос, комфортно расположившийся на моём правом плече.

- Я бы…, я бы, - несколько замялся я.

- Вот именно. - Ты бы стал пробиваться к цели, - дополнил мой невысказанный вслух, молчаливый ответ, Минок, тоже комфортно расположившийся на моём левом плече.

- Тогда…, - несколько неуверенно произнёс я, и принял достаточно воинственный вид.

- Полундра! – воскликнули мышата, и быстро юркнули ко мне во внутренний карман.

Я оторопел, я почти растерялся, от такого, почти мгновенного с их стороны, действия.

- Это…, это…, что же…, - забормотал я…, - вы…, вы меня… оставляете на растерзание злобным котам, а сами умываете руки, что ли?

- Джонатан, - донеслось из кармана, - мы и так совершили подвиг, выкрав ключ у стражи. Ты, что, хочешь, чтобы мы и принцессу сами спасли?

 - Нннет! - чуть унял я свою растерянность, и почти возникшую мелкую обиду.

 - Тогда вперёд, и с песней!

- Аххх, вы!!!

Но я не докончил своего «аххх» и «вы». Я открыл дверь и, подняв оба меча, закричал – «А ну, брысь с дороги бестии!»

Но они не испугались моего крика и двух мечей, они сразу, все скопом, бросились на меня. Я только успевал отмахнуться мечом от одного разъярённого кота, как на меня тут же набрасывались два или три других….

Закипел бой!

Я раньше даже подумать не мог, что с котами так тяжело воевать: они норовили вцепиться мне в горло; выпустив кривые острые когти, лезли лапами мне в глаза, дорывали на мне, уже и так давно порванную, одежду; в общем, вели себя недостойно воинам!

Они вели себя, как невоспитанные, одичавшие коты!

Хорошо, что у меня было два меча, а не…, допустим, один, или вообще ни одного. Я бы, будь без оружия, вообще не справился бы с ними.

 Через полчаса ожесточённой битвы, коты, жалобно мяукая, прихрамывая, зализывая на бегу раны, разбежались кто куда, а я пошёл дальше по коридору. Мне нужно было найти принцессу Катрин.

Я шёл по множеству коридоров, открывал все двери подряд, поднимался и спускался по десятку лестниц, но принцессы нигде не было. Три, или четыре, раза мне пришлось отбиваться от других котов-охранников, а, возможно, от тех же самых, но получивших свежее подкрепление.

От этих битв у меня осталось множество ранений в виде царапин, разорванной одежды и,  каким-то образом, подбитого глаза со  здоровущим синяком. Но всё это было бы ничего, эти метки на моём теле и лице лишь украшали бы меня (следы от боевых ран украшают мужчину!), но я не мог найти принцессу.

- Домикул!!! – закричал я, - где принцесса?

В ответ раздался лишь издевательский хохот.

- Я всё равно найду её! - опять крикнул я, и гулкое эхо разнесло по всем коридорам мои слова и угрозы.

 А в ответ – лишь издевательский хохот.

Поднявшись по девятой, а может и десятой лестнице, открыв, не знаю какую по счёту дверь, я заглянул в очередную комнату, и остановился в растерянности…

 Когда что-то долго ищешь, или, например, кого-то не можешь найти, твоё нетерпение, или ожидание как-бы притупляется. А, когда это что-то или кого-то ты находишь, на тебя нападает какая-то растерянность, ты впадаешь вроде как, в ступор! То же самое произошло и со мною.

 Когда я открыл дверь и увидел так близко принцессу, я на какое-то мгновение растерялся, и не увидел, как язвительно-издевательская улыбка промелькнула по её лицу.

А, когда уж я немного пришёл в себя, то, полувопросительно, полуутвердительно, произнёс:

 - Принцесса Катрин?

И согнулся в полупоклоне. А затем, опустившись, по придворному обычаю на одно колено, обратился к ней, - я, по поручению Вашего батюшки и любящего вас дедушки пришёл освободить вас из неволи!

По-моему, у меня получилось слишком уж напыщенно, решил я, и добавил по-простецки:

- Катрин, собирайся домой, твоя неволя закончилась.

И опять я ничего не заметил. Не заметил, как её рот раскрылся в оскале, и показались острые, кривые клыки. Мне бы напугаться и принять меры предосторожности, но я не сделал ни того, ни другого.

Счастливый, что наконец-то отыскал украденную принцессу, снял с шеи волшебный медальон, сделал несколько шагов в её сторону и…, надел его на шею принцессе, чтобы снять с неё чужое волшебство…

Я даже не успел сказать – «О, боже!», как по комнате разнёсся вой, переходящий в громкий хохочущий смех, и в тот же миг передо мной, раскрыв огромную, усыпанную острыми зубами пасть, возник змей. Он, шипя и капая с зубов ядом, быстро зажал меня в свои кольца так, что я не только не мог пошевелить рукой или ногой, я даже не мог дышать. А он, вперив в меня злобный, холодно-ненавидящий взгляд, всё сдавливал и сдавливал меня.

Я напряг мышцы, чтобы хоть немного разжать его страшные объятия, но у меня только косточки похрустывали.

Всё, с меркнувшим светом в глазах, решил я, и начал терять сознание.

Но что-то вдруг изменилось. Кольца немного расслабились, я смог вдохнуть воздух полной грудью и, не мешкая, выхватив кинжал из-за пояса, полоснул им по змею.

Раздался такой визг, что у меня заложило уши. Кольца распались, я был свободен, но прямо перед моими глазами появилась голова разъярённого кота. Я молниеносно, как нас учили в школе (приёмы ниндзя) выхватил из-за спины оба острых меча, и изо всех сил рубанул сразу обоими по туловищу змея.

Этот приём, если я не запамятовал, называется – ножницы.

Распадаясь на три куска, он замертво упал к моим ногам, а вокруг запенилась то ли кровь, то ли какая-то жидкость, но она была сине-зелёного, ядовитого цвета.

Я быстро выскочил из комнаты и захлопнул за собою дверь.

И вновь началась беготня по коридорам и лестницам, открывание всех дверей подряд, и заглядывание во все углы и закоулки.

Во время этого сумасшедшего марафона, я всё же успел спросить у мышат, как так получилось, что змей разжал свои кольца именно тогда, когда я уже прощался с жизнью? И получил лаконичный ответ - «А, мы его укусили. Вот!»

Принцессы не было нигде!

Правда, всё ещё были коты, но они уже не нападали на меня, а злобно пошипев, стремглав уносились прочь, и прятались в каких-то тёмных закоулках и чуланах.

В одном из тёмных, захламлённых чуланов я увидел старую, седую и брюхатую крысу. Она сидела в углу и смотрела на меня бусинками помутневших от старости глаз.

Ааа, не до тебя мне! – сказал я, и помчался дальше.

 Я облазил весь замок в поисках принцессы, но, увы! Её нигде не было. Я даже в подвал спустился, и все пустые и наполненные какой-то жидкостью бочки с места на место переставил…. Но её не было.

 Я совсем уж отчаялся и начал подумывать, что Домикул держит принцессу, где-то в другом потаённом месте, но какое-то чувство сострадания, скребя сердце, тревожило меня.

Остановившись на минутку передохнуть, я понял, что это за сострадание, и к кому  оно так настойчиво тревожит меня.

Я сострадал старой, больной, полуслепой крысе. Ну, что ж, подумал я, уж коли я не нашёл принцессу, то хоть несчастной крысе помогу.

И я вновь направился по лестницам и коридорам. Я забыл, где, в какой комнате, в каком чулане я мельком видел её. У меня словно провал в памяти произошёл.

На поиски заброшенного чулана я потратил несколько часов, но всё же нашёл его.

Старая крыса всё также сидела в углу, не сдвинувшись с места.

Наверное, от старости, решил я, с жалостью глядя на неё. Затем, ласково шепча - «Ты не бойся меня, я ничего плохого тебе не сделаю» и, делая небольшие шаги, чтобы не напугать её, приблизился к ней. Присмотревшись внимательнее, всё-таки в чулане было темновато, я увидел, как из её глаз медленно капают слёзы.

- Ты не переживай, - сказал я ей, - я тебе обязательно помогу. И набросил ей на шею заговоренный, волшебный медальон.

Ии-и…, как по волшебству, старая больная крыса превратилась в принцессу Катрин.

- Простите, Ваше Высочество, - замямлил я, - если бы я знал, что это вы…, в таком виде…, я бы конечно…

- Джонатан, перестань извиняться! - Я понимаю, ты, конечно же, не мог в старой облезлой крысе узнать меня и…, я тебя прощаю, - несколько покровительственно закончила она. - А, сейчас, бежим!

Я давно стал замечать, что пол подо мною покачивается, и стены замка, казалось, готовы вот-вот рухнуть. Но, занятый поисками принцессы, я не очень-то обращал на это внимание, а сейчас, после тревожных слов принцессы, я понял, какая нам угрожает опасность!

Крикнув - «Бежим!» - я схватил её за руку, и мы помчались вон из готового вот-вот развалиться, замка…

 

                                                          Глава  шестая

 

Через двое суток мы были дома. То есть, дома была принцесса Катрин, а я? Я, конечно же, в нежных объятиях Гвен.

Не прошло и пары недель, как мы – «Добрым хмельным пирком, да за свадебку!»

Это король Мышь Писк II решил таким образом отблагодарить меня за спасение своей дочери – наследной принцессы Катрин.

Думаю, жених  был что надо! В подаренном дедушкой-волшебником строгом, сером костюме, с белым цветком в петлице, я выглядел очень даже ничего, я бы даже сказал - импозантно, честное слово! А невеста-то, а невеста - в свадебном белом наряде, с фатой на голове, была чудо, как хороша!

Первой на свадьбе крикнула «Горько!» принцесса Катрин, и я заметил краем глаза, как глаза её увлажнились. А Мы с Гвен, под общие выкрики «Горько, горько, горько!!!» крепко поцеловались.

   Ну, вот я и Гвен поженились, стали, как говорится, официальными мужем и женой. Правда, и меня и её несколько смущало это слово - поженились. Если бы наша свадьба-женитьба произошла у меня на Марсе, или на её планете Upsi2D, да ещё и с приглашением родителей, многочисленных ближних и дальних родственников, друзей и знакомых, и незнакомых тоже, то, тогда, конечно. А так…, можно ли считать наш брак законно-официальным, если он заключён на неизвестной планете, да ещё и на планете без названия?

 Думаю, срочно придётся порыться в здешнем королевском архиве и стариков поспрошать, местных и не местных – авось отыщется в их архивах или их памяти название планеты. А то, что же получается в конечном итоге? Вроде как, заключили мы брак на… всю жизнь, а как докажешь? Не будешь же, как доказательство и живое подтверждение, повсюду таскать за собой короля. Да и он вряд ли согласится на перемещение своего тела куда-то к чёрту на кулички со своего королевского трона.

 Такой поворот событий в нашей жизни, да ещё и такой серьёзный – вроде заключения брака, не шутка, а с доказательствами…, «того!», или, увы! В ближайшем будущем…, или отдалённом, тем более - сплошная предвидится проблема.

Всё бы ничего, весело свадьбу отгуляли, так тут ещё и «Международный конфликт» между королём Мышь Писк  вторым и его заграничным соседом, правда, не королём, а всего лишь принцем каким-то, подоспел на нашу с Гвен голову, вернее, на мою голову. Пришлось и мне по просьбе короля и его дочери Катрин подключиться к разрешению этого конфликта. А куда денешься, спрашивается?  Ни-ку-да!

Живём-то мы у него во дворце, то есть, у короля, харчимся за его счёт, да ещё и наши апартаменты соседствуют  с апартаментами принцессы…. Во, ситуация, не позавидуешь!

Принцесса и Гвен подруги – закадычные, не разлей вода. И когда только женщины успевают «спеться»? То, значит, принцесса для Гвен была врагом номер один, ну, может быть, чуть поменьше, а тут….

Нет, женщин не понять! Никогда! Особенно мужчинам.

 Короче, куда ни кинь – всюду клин!

Так вот, собственно о Международном конфликте:

Вообще-то я, это моя личная точка зрения, а не наша, совместная с моей женой, считаю, что конфликт произошёл на «пустом месте», из-за сущей ерунды. Подумаешь (это произошло ещё до нашего появления в Нижнем Мире), на одной из встреч короля со своим соседом поспорили они, даже не поспорили, а так, разговорились -  короче, король стал доказывать принцу, что пшеница мягких сортов полезнее для здоровья, и легче жуётся, чем пшеница твёрдых сортов. А в доказательство показал ему свои зубы и похвастался – мол, смотри, какие они у меня белые и крепкие…

Принц в тот день, то ли забыл почистить зубы, то ли ещё по какой другой причине, не стал показывать свои, а взял и просто обиделся. Да обиделся не просто так, а по-серьёзному. А обидевшись, ушёл к себе за границу через ручей по совместно построенному мостику, и от обиды даже забыл попрощаться.

Наш король, я говорю наш, потому что мы с Гвен живём у него, на такое неуважение к своей особе со стороны принца, совершенно как-бы не обиделся, а только усмехнулся в свои седые усы и тоже пошёл к себе во дворец.

Король вообще редко на кого обижался – у него была добрая душа и мягкое сердце, как и пшеница, которую он больше всего на свете любил. Конечно, были у него и другие, как он сам признавался в минуты душевного откровения, «пороки». Но, добавлял он: - «Это не в счёт».

Да и я думаю, правильно он говорит, что не в счёт – должны же быть у короля хоть какие-нибудь, хоть маломальские, пороки, а то, что же это за король без пороков!

Слава богу, что он, в порыве душевного неравновесия, головы не отрубает своим подданным, а то бы был не король, а какой-то тиран! А так – он всем народом любимый, родной, как отец родной, король! Я лично тоже его за это уважаю, хотя и не всегда понимаю, а в душе иногда и критикую – по-товарищески.

Да, так насчёт «Международного конфликта». Принц долго дулся «как мышь на крупу», а потом возьми и объяви не только королю, а всему его народу Великую войну, и не просто Великую, а огромную-преогромную - не на жизнь, а насмерть! И мостик между королевствами поломал, не сам, конечно, а приказал одному из своих, очень доверенных, подданных.

Гвен как-то у меня спросила, что я думаю по этому поводу? А, чего тут думать, подумал я – «Кошка скребёт на свой хребёт», так и ответил я Гвен: «Раз просит, надо уважить. Да так уважить, чтобы на всю будущую жизнь запомнил!».

Ну, ответил я так своей жене, и совершенно забыл о нашем разговоре. А оно видишь, как получилось.

Теперь вот, думай – воевать, не воевать?

Если воевать – то, оно мне надо? Я же только что, как-бы женился. У меня, как-бы «Медовый месяц» сейчас, до войны ли мне? А если не воевать, то король обидится. Даа…, положеньице…. Я бы даже сказал - аховое положение у меня нарисовалось!

Я, конечно, сразу королю на его прямо поставленный вопрос не дал ответа, поступил, так сказать, научно-дипломатично. Я ему, отведя взгляд в сторону и скрестив пальцы на обеих руках, сказал, что подумаю.

Ну, я подумал, отвечу таким образом, он и забудет про свой вопрос, ан, нет – не забыл. Не позднее, как вчера, то есть сразу по окончании недельного пира по случаю моего бракосочетания, он и повторил свой вопрос.

Вроде, так, мягко повторил: мол, что я надумал по разрешению Международного конфликта между сопредельными государствами, и какой у меня будет ответ на его  прямо поставленный вопрос?

Я сделал вид, что даже не понимаю о чём речь, глазами похлопал и отвечаю ему вопросом на вопрос:

- Ваше величество, о чём речь?

 А он, хи-тры-ый и, оказывается, ещё и памятливый. Так прямо мне в лоб и спрашивает:

- Пойдёшь воевать?

 На такой, прямо поставленный вопрос, и отвечать надо прямо, без всякой задней мысли. А задняя мысль у меня всё же была – я не хотел воевать! Оно мне надо, скажите? Да ещё воевать-то надо будет за чужое государство.

Ну, чтобы он ничего не заподозрил, я сделал честный взгляд и, смотря ему прямо в глаза, ответил:

- Раз надо, значит, надо! – Я почти готов, вот только экипируюсь для войны и, всё…

Он похлопал меня по спине и сказал:

- Молодец! – С тобой мы войну обязательно выиграем. Я докажу этому молокососу и зазнайке, что пшеница мягких сортов лучше… Я правильно говорю?

- Конечно, Ваше Величество».

Ответил я, значит, так, а сам подумал – бежать отсюда надо, и чем быстрее, тем лучше! Главное, чтобы Гвен согласилась, а то начнёт спорить и доказывать обратное: вроде – король так много для нас сделал; с принцессой мы друзья не разлей вода; ну, и всякое такое, разное. Женщины – они умеют мужьям зубы заговаривать, и воду, где надо и не надо, лить!

А я не хочу, чтобы Гвен мне зубы заговаривала – они у меня крепкие, белые и здоровые.

 

                                                           *     *     *

Вечером, после очередной аудиенции у короля, когда мы остались в «своих апартаментах» одни я, как-бы, ну, между прочим, поинтересовался у Гвен, не надоело ли ей здесь жить, и… не пора ли нам, как-то, до дому собираться?

Гвен вначале пристально посмотрела на меня, а потом, почему-то начала целовать и обнимать, а потом шёпотом, ответила:

- Джонатан, как давно я ждала от тебя этих прекрасных для моего слуха, слов. – Я, с превеликой радостью, честное слово! Я так соскучилась по «нормальным» людям.

- Что? - с иронией спросил я, - и дружба с принцессой не помеха?

- Господи, Джонатан, я уж давно наши вещи собрала. Ждала только твоих слов.

- Тогда подожди, - прошептал я ей на ушко, - я только переобуюсь, и сниму эту парадную одежду.

Гвен тоже засуетилась.

Нет, скажите, ну, чем не жена? Да такой…, такой жены… ни у кого нет и не было, хоть у кого спросите!

 

                                                              Созвездие Девы

             - Когда, по-вашему, наступит день страшного суда?

             - А когда вы умрёте, и наследники будут делить

               ваше имущество.

                                                   -- … --

             - Какая разница между мясником и государством?

             - А такая:  мясник сначала зарежет скотину, а потом

               снимет шкуру, государство же наоборот:

               сначала семь шкур спустит, а потом заставит  испус -  

               тить дух.

                                                                      (Уйгурские юморески)

 

                                                                    Глава первая

- Интересно, - прошептала Гвен, - убежать-то  мы, убежали, а вот куда? Куда ни посмотри…, везде поля пшеницей засеяны….  А вон там, что?

Она показала на виднеющиеся вдали, похожие на жилые, одноэтажные строения.   

- Даже не знаю, - подумав, ответил я. Давай не будем гадать, а прямо пойдём туда.

- Ой, я боюсь! - А, вдруг там какие-нибудь существа живут … злобные? Куда тогда бежать? Здесь, за деревьями, мы хоть как-то укрыты, а выйдем…, что тогда?

- Ну, знаешь, «волков бояться, в лес не ходить!». Выйдем, тогда и…

- Ага, -  перебила меня Гвен, - одно дело в лес, а тут…, боязно.

- Трусиха! - упрекнул я её, и посмотрел на простиравшееся перед нами пустое поле.

На нём ни души, лишь волнами, словно безграничный океан под лёгким бризом, колыхалась созревающая пшеница.  В небе жарко пылало светило, да где-то, в самой вышине, посвистывала какая-то птичка. Прислушавшись к её «спать пора, спать пора», я признал в ней жаворонка.

И душа моя размякла, размякла от вида засеянного пшеницей поля, от пенья жаворонка, и от вида чистого, голубого неба над головой.

У Гвен же почему-то были «ушки на макушке!». Она, как и я, смотрела на поле, на небо, но, по-видимому, наученная каким-то горьким опытом, не была так безоглядно доверчива к окружающей нас благодати.  В её глазах сквозило недоверие и настороженность.

- Джонатан, я смотрю на это поле, и вижу перед собой свою планету детства. Она, я тебе рассказывала, ты помнишь? -  Она сельскохозяйственная,  мирная, а вот эта…, эта почему-то не вызывает у меня умиротворения, она…

- Да перестань ты…. Поле, как поле. Люди, наверное, пережидая полдневный зной, отдыхают.

- Мне бы самой хотелось верить в безопасность, но…, ты помнишь, какой она была, когда нас привезли сюда работорговцы? Ты помнишь?

- Помню. Но тогда была буря, вокруг ни зги не видно, а теперь, пожалуйста, светло и солнышко припекает…

- А почему тогда работорговцы прилетели на эту «благословенную», как ты говоришь, планету? Почему?

- Вот пойдём и узнаем! - не сдержался я.

Достала она меня своими «почему». Всё настроение испортила. А так всё было хорошо вначале: свобода, солнце, пшеничное поле…, и корабля не было…. Все женщины такие … зануды, что ли? 

Нет, бы мчаться без оглядки к людям, так нет, она чего-то напридумывала себе - какую-то страшилку…, а какую, и сама не знает.

Сама же говорила, что ей у короля Мышь Писк 2 плохо, что она соскучилась по людям…, что ей хочется…. Ээ, да что там страшного? Пойдём, и всё прояснится. Тоже мне, проблема.

Пришлось взять «жену» за руку, и повлечь её через поле к строениям маячившим вдали. Она хоть и не упиралась, но шла словно нехотя. Она даже не шла, а тащилась, как говорится, «заплетаясь, нога за ногу». Мне пришлось даже прикрикнуть на неё:

- Я тебя, что, силком на волю тащил? Ты же сама торопилась на «простор вселенной!»

- Торопилась, но…

- Тогда шевели ногами, а то мы так и до ночи не дойдём! 

Чёртова баба! - ворчал я, раздвигая колосья перед собой. Испортила ведь настроение.

Постепенно, по мере приближения к строениям, а что это жилые дома я уже не сомневался, непроизвольно и я шаг всё укорачивал, и укорачивал.

«Заразила» Гвен меня своими «почему», не иначе, как заразила, решил я, и тоже  стал подумывать и задаваться вопросом - почему так пустынно вокруг? Почему не видно ни одной души, и даже собаки не лают? Не могло же всё живое так разнежиться на жаре, что даже лень выглянуть наружу. А собаки? Они же такие чуткие…, а может, на этой планете и собак-то вовсе нет?

Господи, стоит одному человеку заронить в другого какую-нибудь неприятную мысль, как тот уже….

Что, неужели и я был готов, хотя бы в душе, к неприятностям? Или же я подспудно ожидал чего-нибудь такого…, а Гвен не признавался…, даже себе не признавался?

Как бы там ни было, а подходил я к ближнему дому уже не так уверенно, как хотелось бы. И Гвен я больше не подгонял, не поторапливал.

Сделав последние, каких-то десять-пятнадцать шагов, мы остановились у закрытой двери.

Всё то же безлюдье и тишина окружали всё вокруг.

 Собаки, эти не дремлющие помощники людей, тоже не выскочили из своих укрытий, и с громким лаем не набросились на нас.

Странный дом, странное поле…, и… вообще, всё странно вокруг, решил я и, подняв руку, чтобы постучаться, остановил её на полпути.

Молчаливо переглянувшись с Гвен, и также, не произнося вслух, я пробормотал: «Бог не выдаст, свинья не съест», без стука, медленно, открыл дверь… и…, перешагнув порог, оказался в «сонном царстве».

На матрасах, хаотично разбросанных на полу, вольно распластавшись от духоты и похрапывая, спали несколько взрослых мужчин и женщин, и двое, или трое, детей.

 

                                                            *     *     *

Никто не проснулся, никто даже не пошевелился при нашем появлении. Как спали они, так и продолжали спать. Я даже ненароком подумал: «Не опоили ли их каким-нибудь зельем?»

Гвен, прячась за моей спиной, с любопытством и одновременно, с опаской, выглядывала из-за плеча, и шептала:

- Джо, давай уйдём от греха подальше. Не буди, пусть спят….

- Куда? - тоже шёпотом ответил я, - ты видела поблизости хоть одно живое существо?

- Ннеет, но…

- Тогда…, не мешай мне…, разберёмся.

- Пожалуйста, разберись Джонатан. Но…, ты уж поосторожнее, кто знает, что у них на  уме…

- На уме у них приятные сновидения, - ответил я, и показал на лицо одного из спящих.

Это была женщина, уж мне ли не разобраться в «полах» существ, и довольно таки приятной наружности. Правда, моя подруга покрасивше будет и намного моложе, но… всё же…

Лицо спящей, словно сеткой, было покрыто мелкими морщинами, но они не слишком старили его, а наоборот, придавали ему какой-то, я бы даже сказал, шарм. И она улыбалась. Да, улыбалась во сне чему-то своему, видимо приятному.

Счастливый человек, подумал я, жаль прерывать её сновидение, но…, что же делать?

- Гвен, ну что…, я бужу?

- Я боюсь. А вдруг они…

Гвен не успела закончить своё очередное «а вдруг, и почему», потому что один из спящих внезапно открыл глаза, и совершенно не сонным голосом произнёс:

- Не надо нас будить. Мы не спим. Мы притворяемся спящими, чтобы незаметно определить - с кем имеем дело.

И, повернувшись к «своим», спокойным голосом произнёс:

- Вставайте, пришельцев не надо бояться. Они вооружены, и не сделают нам ничего плохого.

Гвен, словно ударенная током, быстро спряталась за мою спину, и я даже почувствовал, как она даже сжалась, чтобы стать совсем маленькой, незаметной.

«Спящие» зашевелились, а затем, помогая друг другу, поднялись с матрасов. Став небольшой группкой, словно они были одной семьёй: мужчины, женщины и дети, с любопытством рассматривали нас, а мы их.

Ничего настораживающего, во всяком случае, я, в их поведении не заметил - люди, как люди. В руках они не держали оружия, и за спинами тоже ничего не прятали, а дети, широко раскрыв любопытствующие глазёнки, откровенно таращились на меня и Гвен, словно мы были привидения, или выходцы с того Света.

Быстро окинув взглядом стоявших перед нами людей, я решил, что нам не угрожает опасность с их стороны, и можно расслабиться, не совсем конечно, а так, самую малость.

Повернувшись к Гвен, я сказал:

- Дорогая, поздоровайся с этими добрыми людьми. Нам здесь ничего не угрожает.

Гвен медленно вышла из-за моей спины и, приподняв согнутые в локтях руки ладонями вперёд, произнесла:

- Здравствуйте. Мы мирные путешественники, и совсем нечаянно попали на вашу планету. Мы надеемся, что мы подружимся.

Сказав всё это, она пытливо обвела стоящую перед нами группу людей, и улыбнулась.

Я почувствовал, а затем и увидел, как после произнёсённых Гвен слов, настороженность  в позах и взглядах покинула незнакомцев, а дети заулыбались.

Ей богу, дипломатами надо назначать женщин, а красивых…, тем более. Я думаю, они смогут разрядить даже совсем напряжённую обстановку.

Может, я ошибаюсь, но в данном случае так получилось.

И ещё, спасибо тем учёным людям, которые, переборов все препятствия, ввели на планетах дополнительно к…, естественно, родному, ещё и межгалактический язык!

Как бы мы общались без всеобщего языка, как бы мы строили отношения, если бы не имели возможности понимать друг друга? На пальцах что-ли разговаривали бы7 Аа, так, пожалуйста, хоть с грехом пополам, а разговариваем, и понимаем, и договариваемся.

Мне-то проще, я много языков и наречий изучил по школьной программе, а вот Гвен - понимает ли она, когда слушает или разговаривает с людьми, населяющими другие планеты?

Может и понимает, может и разговаривает, иногда задумывался я, но я-то этого не знаю. Хотя… догадывался, не так проста моя девочка, не так проста, как кажется на первый взгляд.

 

                                                             Глава вторая

Потихоньку, помаленьку, преодолевая скованность  и недоверие первой встречи, мы разговорились. Вообще-то мы разговорились, или, как говорят - «зацепились языками», только после выставленного на стол напитка. Вкусив его, это связующее звено любого разговора, мы постепенно перешли на ты, а затем и на более интимный разговор. Он начался примерно так:

 

Жили-были, так в народе раньше говорили,

а сейчас уже не то, сейчас изменилось всё давно.     

Нынче люди осмелели, поумнели, головастей стали что ли,

и не сказочки читают, а по космосу в кораблях летают.

Звёзды в небе, Млечный путь, красота такая - жуть!

Где-то в космосе далёком есть прекрасная страна.

В ней не только старики и дети живут счастливо всегда.

Все народы живут вольно, обучаются наукам,

Ездят в гости, на курорты, и заметьте - ни копейки не платя….

Гипербореей называется она.

 

Разговор душевный…, я бы даже сказал, слишком откровенный. Но, кто беседу направляет? Конечно же…, хозяин застолья, а гости что, они только кивают головами, да поддакивают.

Так и у нас с Гвен получилось. Но для меня, думаю, и для неё тоже, рассказ хозяина был несколько, ну, не совсем понятным - где же расположена эта благословенная страна Гиперборея? На какой планете?  А может она совсем рядышком, за дальним поворотом?

Почему-то хозяева: дед с бабкой, сын со снохой и трое детей, не  «пожелали» раскрыть тайну…, или не знали. От детей я разъяснений и не ожидал - что с них, малолеток, возьмёшь, а вот от взрослых я не ожидал такой секретности, не ожидал!

Во всяком случае, как мы ни выпытывали, как ни «нажимали», а секрета нам так и не раскрыли. Единственное, что мы смогли узнать, да от нас, впрочем, особенно и не скрывали - мы находимся на планете «СПИКА» в созвездии «ДЕВЫ».

Услышав название планеты, Гвен нахмурилась. Я же не особенно взволновался, так как о созвездии Девы знал очень мало - знал только, что оно есть на космических полётных картах. А проложены ли туда маршруты или нет, я не знал.

Поэтому я не особенно и заморачивался, решив что, когда мы останемся одни с Гвен я у неё всё выпытаю. Уж она-то должна знать об этом созвездии куда больше меня - она же историк-археолог по образованию. Ей и карты в руки.

Хотя… где-то в подсознании у меня и проскочила тревожная мысль - работорговцы же прилетели сюда и нас доставили, значит…, Благословенная страна отсюда далеко.

Мысль, как пришла, так и ушла, не сумев глубоко проникнуть в сознание. Что было тому причиной, то ли моё благодушное настроение, то ли напиток, не знаю, но я отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. То есть, я сказал себе  «Утро вечера мудреней», и тут же позабыл о ней.

Но на следующее утро…, иными словами ближе к обеду, она вновь вернулась ко мне, да так назойливо, что я, не вытерпев «мучений» любопытства, пристал к Гвен с расспросами.

Оказывается, можно многое почерпнуть у знающих людей, и даже здорово обогатить свои знания, а заодно и память потренировать, если не полениться задавать верные вопросы.

Проснувшаяся подруга, потерев сонные глаза, вначале что-то недовольно пробурчала, типа: не дашь человеку поспать; и чего это тебе приспичило с утра пораньше…. Вот тут то я и выложил всё что думаю об раннем утре:

- С утра пораньше? Вы только посмотрите на неё - солнце к полдню уже приблизилось, а она - с утра пораньше! Спать меньше надо!

Понятное дело - Гвен не осталась в долгу! Быстро вскочив с матраса, она кинулась в «бой».

- Нет, вы только посмотрите на этого…, на этого…, - и, не договорив, скорбно, как на убогого, посмотрела на меня.

Всё, решил я, она сделала умственную физзарядку: она готова преодолевать новые жизненные препятствия и бороться, бороться для достижения своей цели. А цель у нас одна - вернуться домой, по-возможности, целыми и невредимыми.

- Послушай, радость моя, - я подлил к своему голосу как можно больше патоки, - вчера я не особенно хорошо понял насчёт вашей… Гипербореи и Спика…, может, поможешь, а? А то я, ты же знаешь, ни спать, ни есть не могу, пока не разберусь…

- Кто, ты ни спать, ни есть не можешь? Ха-ха-ха! Уж чья бы корова мычала, а твоя бы молчала…. Тоже мне - дитя голодающего Поволжья…

И сказав ещё раз ха-ха-ха, она выскочила из дома.

Я, чтобы не остаться в долгу, погнался за ней.

А она? Она уже плескалась у бочки с водой, и чуть слышно мурлыкала какую-то мелодию.

Потихоньку подкравшись к ней, я облапил её, а она, сопротивляясь, стала вырываться.

- Отпусти! Убери свои руки, неумываха! - весело вопила она, и всё пыталась вырваться из моих крепких объятий.

Да куда уж ей! Ещё немного посопротивлявшись, она вдруг притихла.

Я чуть расслабил руки, а она, вот егоза! - мгновенно крутнувшись, изловчилась вырваться, и с криком:

- А вот и не догонишь! А вот и не догонишь! - побежала в сторону поля.

В голосе её, таком завораживающе-призывном, было всё: желание любви, чувственность,

готовность к… самому невообразимому наслаждению.

Господи, ну разве мог я не откликнуться на её призыв!

 

                                                        *     *     *

Лёжа под жарким солнцем среди стеной стоящих, словно рыцари в дозоре, колосьев пшеницы, мы вели тихий разговор. Гвен, вольно раскинувшись и полузакрыв глаза, иногда отмахиваясь от надоедливых мух, рассказывала о Гиперборее и созвездии Девы.

А я, стараясь не пропустить ни одного слова, почти неподвижно лежал рядом с ней, и слушал, слушал.

Гвен прекрасная рассказчица. Она всегда умела модуляциями, неожиданными оттенками своего голоса, заворожить слушателя, заставить чуть ли не в рот ей заглядывать, ожидая очередного слова…

Я был таким благодарным слушателем! Я наслаждался её голосом и, впитывая знания, ловил на лету каждое её слово:

…Зодиакальное созвездие Девы расположено слева от Льва и ниже Волопаса. Его ярчайшая звезда, где мы сейчас и находимся по прихоти судьбы, называется Спика: ты слышал это название от здешних аборигенов, что в переводе с латинского означает «колос». Появление (восход) этого созвездия на вечернем небе знаменовало для древних египтян начало сбора урожая, который проводился преимущественно женщинами.

Наименование созвездия Девы у древних народов связывается с именем богини земледелия и плодородия. Греки называли её Деметрой, дочерью Крона и Реи, сестрой Зевса. У римлян это Церера, сестра Юпитера. Деметра будто бы научила людей земледелию, подарив им колос пшеницы…

Гвен, несколько раз вдохнув и выдохнув воздух, словно прося прощения, произнесла:

- Вот те крупицы знания о созвездии, которые я имела. Больше я ничего не могу добавить к своему рассказу.

Если бы она знала, насколько ценны для меня её знания, если бы знала. Мне и этих крох было достаточно, чтобы, сопоставив, и кое о чём, вспомнив из учебников, здорово задуматься, и сделать вывод - мы, если не повёзёт, надолго застрянем здесь, а возможно и навсегда.

Чтобы не встревожить любимую появившимися у меня нерадостными мыслями, я попросил её, если она ещё что-нибудь вспомнила, рассказать мне.

- Да, дорогой, кое-что я вспомнила, правда очень мало, - мило улыбнувшись, произнесла она. Вот послушай…, возможно, тебе будет интересно:

…Аполлон, приготовляя благоухания своему отцу Зевсу, послал ворона с чашей за водой. По пути птица увидела финиковую пальму и стала ожидать, пока созреют плоды. Отведав их, ворон понял, что опаздывает и, схватив когтями Гидру, возвратился к Аполлону без воды, объяснив, что виновата во всём Гидра - она, дескать, являясь сторожем, не разрешила ему набрать воды.

Всезнающий бог наказал ворона, лишив его белого цвета (с той поры ворон стал чёрным) и поместил его на небе вместе с чашей «на спине» у Гидры.

- Любовь моя, ты так захватывающе-интересно рассказываешь, что я не могу отказать себе в удовольствии поблагодарить тебя, сказал я взволнованно, и приготовился «благодарить».

Но Гвен, не будь она Гвен, быстро поднялась на ноги и, накинув комбинезон (а я только приготовился раскрыть объятия), птичкой упорхнула, то есть, «слиняла».

Что мне оставалось делать? Я, чтобы явно не показать своё поражение, словно это и собирался сделать, похлопал в ладоши.

Ох, хитрюга! Ох, зелёная ведьмочка! - с восхищением и любовью пробормотал я, и направился вслед за ней.

А она уже стояла возле семейной пары, и о чём-то вела, насколько я понял, серьёзный разговор.

 

                                                        Глава третья

Подойдя к о чём-то беседующей группе, я не сумел сдержаться, чтобы не упрекнуть Гвен:

- Ты же обещала мне рассказать о Гиперборее.

- Расскажу в следующий раз, - бросила она мне, и продолжила прерванный разговор с Жофреем, сыном хозяина.

А он, насупив брови, часто оборачиваясь к жене, словно ища у неё подтверждения своим словам, продолжил:

…Вы неправильно нас поняли, мы не говорили, что живём на планете Спика, мы только сказали, что она главная в созвездии…

- Подождите, подождите, - вмешался я в разговор, - если это не Спика, то…

- Теперь вы правильно поняли - это Феода.

- Да ничего я не понял, - самопроизвольно вырвалось у меня, - вы же говорили вчера, что мы на Спике, а теперь утверждаете…

- Молодой человек, я говорю то, что говорю, и ничего другого.

- Джонатан, возьми себя в руки, - Гвен была само спокойствие. Мы на Феоде, самой дальней планете от Спика, но зато почти рядом с созвездием Волопаса.

- Мне от этого не легче, - буркнул недовольно я, - отсюда вообще не выберешься.

- Почему не выберетесь? - поправила меня жена Жофрея. Раз в десять лет сюда заходит гидрографический корабль, и вы сможете улететь, если захотите.

- Улететь? На гидрографическом корабле? - вскинула на неё глаза Гвен.

- Ну да.

- Уж не на Плутоне ли 2? - не смог удержаться я от сарказма.

- Даа…, - не понимая моего сарказма, подтвердила жена Жофрея, -

Только я хотел горько рассмеяться и сказать, что бедный Плутон-2 покоится в болотах Гидры, как меня перебила Гвен.

- Не обращайте на моего мужа внимания, он сегодня в плохом настроении.

В каком-таком плохом настроении? - возмущению моему не было предела. Да мы же на этом корабле…

Всё это я хотел выплеснуть наружу, но Гвен не дала мне такой возможности. Она, взяв меня под руку, мило улыбнулась и, поблагодарив Жофрея с женой за информацию, пообещала вернуться к разговору чуть позже, а сейчас…. Мы бы хотели познакомиться с обитателями других домов.

На лицо Жофрея набежала тень, а глаза его жены увлажнились.

- Вы не сможете этого сделать, - произнёс он. Они…, их…, выселили за долги.

- Как выселили, - ахнула Гвен. Что, совсем…, навсегда? И кто это посмел так жестоко поступить?

- Хозяева планеты, - прижав руки к горлу, чтобы, вероятно, сдержать рыдания, прошептала жена Жофрея.

Мы с Гвен, не веря своим ушам, удивлённо переглянулись.

- Но, как такое возможно? - Возмущённо спросила Гвен. Ведь согласно Положению о частной собственности, никто, ни при каких условиях, не имеет права лишать человека дома.

- У нас…., для наших капиталистов, вкупе с бандитами, Закон не писан…. Мы же далеко от центра, - почти прошептал Жофрей, и боязливо оглянулся. У них, понимаете, - всё ещё шёпотом продолжил он, - свой Закон, а вернее - беззаконие.

- Вот, вот, - согласно закивала жена, управы на них не найти - «До князя далеко, до бога высоко!». Вот так и живём…, с опаской.

На некоторое время воцарилось молчание. Я молчаливо переваривал то, о чём услышал, а Гвен?  Думаю, она делала то же самое.

Вот тебе бабушка и Юрьев день! - подумал я, и решил досконально во всём разобраться.

- Жофрей, ты не смог бы подробно, насколько можешь, рассказать нам о своей планете, как живёте, что интересного произошло в вашей жизни…, короче, обо всём, и как можно подробнее.

Взяв Гвен за руку, я спросил, вернее, попросил поддержать мою просьбу:

- Как ты, Гвен, думаешь, послушаем?

- Да, надо кое в чём разобраться.

Ответив, она посмотрела на жену Жофрея, а затем перевела взгляд на её мужа.

- Жофрей, расскажешь?

В ответ он что-то неразборчиво промямлил, а когда увидел, что мы не поняли его, более разборчиво сказал:

- Знаете, пусть вам расскажет мой отец. Он лучше меня разбирается во всех этих жизненных тонкостях…, правильно я говорю, жена?

- Да. Свёкор лучше вам объяснит…. Нам работать надо.

Из их уклончивых ответов я понял лишь одно - они не хотят, или… боятся заводить об этом разговор. Скорее всего…, боятся, решил я.

Что ж, пойдём другим путём, как сказал один умный человек далёкой древности.

И мы пошли разыскивать старого хозяина, чтобы от него услышать историю планеты Феода.

 

                                                    Глава четвёртая

Удобно расположившись на тюках прессованной соломы, сложенных в тени лёгкого навеса, мы слушали рассказ старшего хозяина сельскохозяйственной фермы.

А послушать было о чём.

То, о чём он нам поведал, было настолько неправдоподобно, абсурдно и ужасно, что даже верить не хотелось.

Особенно эмоционально реагировала на повествование, выросшая на маленькой сельскохозяйственной планетке, Гвен. Она, слушая рассказ, часто прерывала деда различными восклицаниями: то охала в особенно драматических местах, то, хватая меня за рукав, восклицала: «не может быть!», или «убить их мало, гадов!»

Из короткого, но эмоционально-напряжённого рассказа я понял, какой тяжёлой жизнью живут, даже не живут, а существуют, местные жители.

Из его рассказа следовало, что вначале на планете существовал родоплеменной строй, или очень похожий на него. У каждого рода был свой уклад жизни, но в основном он сводился к нескольким укоренившимся вековым традициям: Уважение старшего по возрасту, передача профессии по наследству (за некоторыми  исключениями); бесплатное обучение наукам и ремёслам; плановое ведение хозяйства…

Плановое ведение хозяйства почему-то меня очень заинтересовало, и я попросил остановиться на этом вопросе подробнее.

Да всё просто, ответил старик, пожав плечами:

- Каждый род (у нас же в основном сельское хозяйство - овощи, фрукты, животноводство…, и сопутствующие продукты) выращивал на своих землях то, для чего она больше подходила. Выращивал согласно доведённому правительством плану, а излишки…, излишки мог реализовать по своему усмотрению.

- Как это? - не понял я.

Да очень просто - Род мог свободно, по договорной цене, продавать излишки или правительству, или на другие планеты, то есть была свободная торговля.

- И что, при таком хозяйствовании эта система оправдывала затраченный труд?

- Ещё как. При таком ведении хозяйства Род жил богато, был политически свободен и независим.

К тому же, вся социальная система была подчинена правительству, как то:  общественный транспорт, медицинские услуги, дома отдыха и курорты, обучение в школах и вузах - предоставлялись населению бесплатно.

Недра земли, полезные ископаемые, заводы, фабрики - всё принадлежало государству, на все товары и продукты были твёрдые, фиксированные цены…

- Подождите, подождите, - взволнованно прервала рассказ деда Гвен, так это ваша планета раньше называлась Гипербореей?

- Что ты дочка, Гиперборея совсем не у нас.

- Вот я и удивилась. Насколько я знаю, Гиперборея не может находиться на вашей планете. Она…

- Ну-ка, ну-ка, дочка, расскажи о ней поподробнее. Я слышал об этой благословенной стране  раньше, да запамятовал.

- Ну, если кратко…, правда, ваш рассказ нас очень увлёк, я всё же расскажу, что знаю:

- От середины созвездия Орион вправо тянется цепочка слабосветящихся звёзд, входящих в созвездие Эридан. Его главная звезда, если я не путаю, называется Ахернар - одна из ярчайших на небе.

Эриданом греки называли легендарную реку в мифической стране гипербореев, которая будто бы располагалась далеко на севере Европы.

С ростом неравенства и классовой борьбы в древней Греции родилась легенда об этой богатой стране, в которой солнце заходит лишь раз в году, земля ежегодно даёт по два урожая, люди мирно и долго живут среди полей и лесов, умеют летать и находить спрятанные под землёй сокровища…

- Так, так, дочка. Всё верно ты рассказала об этой легендарной стране. Как видишь, это не про нас.

- Ну, почему? Слушая ваш рассказ, дедушка, я так и представляла Гиперборею. Честное слово.

- Возможно, ты была бы и права, девочка, если бы события последних десятилетий не омрачили нашу жизнь…

Сказав это, седой рассказчик, понурившись, надолго замолчал.

- А что случилось-то? - заинтересовался я. Вы расскажите дедушка.

- Да то и случилось молодёжь, что всё у нас переменилось в одночасье.

Голос деда стал печальным и каким-то скорбным. Его глаза, то ли от старости, то ли от переживаний, увлажнились. Я даже испугался, что он, не закончив «повесть прежних лет», встанет и уйдёт. Но, Слава Богу, он, вытерев тыльной стороной руки глаза, продолжил:

- Право слово, всё как в плохой сказке произошло…. Какая-то группа людей, толи уголовники, толи политические авантюристы, не знаю, свергли наше правительство и, захватив власть, всё перевернули вверх дном.

Мне вот иногда кажется, что в нашем правительстве давно сидели предатели - поэтому оно так быстро и уступило власть захватчикам.

- Ну, что вы, разве так бывает, - засомневалась Гвен.

- Бывает. Вот, к примеру, растёт богатейшее дерево. Посмотришь на него - лепота! А ведь ты не видишь нутро его, а оно уже давно всё трухлявое, сгнило всё. А ветки и листья зелёные - так это одна видимость.

А ведь прав дед, подумал я. Сколько я видел красивых деревьев, а начнёшь рубить его на дрова, а оно возьми и рассыпься трухой. Одна видимость крепости и могущества.

- А что было потом? - не вытерпела неизвестности Гвен.

Её желание поскорее узнать, что было «потом» и мне понравилось. Я даже залюбовался её заблестевшими глазами, и той порывистой несдержанностью, которая так и выпячивалась наружу.

Потом…, продолжил свой рассказ дед, произошло и вовсе несуразное: Всё стало не общим, а частным…

- Как, это? - не понял я последние слова деда. Как может быть народное достояние, не… народным? А чьё же оно стало?

- А его поделила между собой кучка авантюристов и уголовников.

- Да вы, что? - глаза Гвен округлились.

- Да. Обобрали они народ, да так обобрали, хоть ложись и помирай.

- Но, вы-то…, вроде…

- Так это одна видимость, - покачал головой отец Жофрея. И с горькой улыбкой повторил, - одна видимость.

Я и Гвен почти одновременно воскликнули:

- Так почему же вы не боретесь?!

- Не боремся? - обиделся дед. А как бороться, если у нас кроме ножей и кос ничего не осталось? Как?.. А у них и лазеры, и космические корабли и, главное, закон на их стороне! Их закон.

Мы немного помолчали, «переваривая» услышанное, и дед молчал.

Посидев так, молчаливой группой, и не дождавшись продолжения рассказа, я уж было хотел поблагодарить его за содержательную беседу, но не успел.

Седой хозяин фермы поднялся с тюка и, сказав: «прощайте пока, молодёжь, мне по хозяйству надо», направился в сторону дома.

 

                                                                                *     *     *

Мы ещё посидели. Гвен о чём-то думала. Вся её поза, собравшиеся морщинки на лбу, всё говорило о напряжённой работе мысли. Я тоже не бездельничал. Я анализировал услышанное нами.  А оно, по зрелому размышлению, было не в нашу пользу, чёрт возьми. Не в нашу!

Если мы останемся на планете, то окажемся на положении нисколько не лучшем, чем у рабов. К такому выводу я пришёл после размышления, но нужно посоветоваться с Гвен. Она умная девочка, и очень хорошо чувствует опасность. Что скажет она? Что посоветует?

Если же мы попытаемся убраться отсюда, то…

Мои мысли прервала Гвен. Она, взяв меня за руку и заглядывая в глаза, медленно, с паузами, заговорила, но совсем не о том, о чём я ожидал: 

- Джо, я правильно поняла… о… частной, народной… и, государственной собственности?

Если, например, власть народная, всё что на земле - народное, то и государство народное, верно? А если всё на земле принадлежит частным лицам, компаниям, монополистам, то… государство тоже принадлежит им, да?

- Да.

- Значит…, если мы останемся здесь…, то есть, не сможем улететь на Родину, то и мы будем принадлежать, как эти люди, какому-нибудь…

- Ну, не совсем так, - подумав, ответил я, - мы, номинально, будем свободными. Хотя…, я опасаюсь этого,  полностью будем зависеть от них.

- Джонатан, давай вернёмся домой, и расскажем имперскому правительству, какой беспредел здесь творится.

- Я сам об этом думал. Я конечно… не против, только вот… надо решить, как это сделать.

- Миленький, а ты подумай, ты реши. Ты же такой умный и сообразительный. Я так на тебя надеюсь. Я верю, ты обязательно что-нибудь придумаешь.

И подтвердила свою веру в меня поцелуем.

Вера женщины - матери, жены, сестры, в способности мужчины - мужа, брата, их вера, что мужчина способен осилить и избавить их от выпавших на жизненном пути трудностей, придаёт мужчинам веру силу неимоверную! Делает их, мужчин, более стойкими и более сильными, более выносливыми и более изобретательными.

Слова и поцелуй моей Гвен заставили меня ещё раз крепко задуматься о нашей дальнейшей судьбе. Пока не поздно нужно искать способ убраться с планеты, решил я.! Убраться, как можно скорее.

Придя к решению бежать с планеты, я пообещал подруге, что приложу все силы, весь свой разум заставлю работать, но найду способ покинуть планету.

Выслушав моё обещание, Гвен ещё раз поцеловала меня и, прижавшись, прошептала:

- Я верю тебе, Джонатан. А сейчас, пошли - видишь, нас зовут к столу.

 

                                                            Глава пятая

Через несколько дней, провожаемые всем семейством, мы покидали  гостеприимный дом. Гвен на прощание расцеловала детишек, а Жофрею и его жене пообещала костьми лечь, но добиться справедливости, когда она доберётся до Всегалактического Правительства.

Услышав данное ею обещание, я лишь укоризненно, но чтобы никто не заметил, покачал головой. Я подумал, зачем обещать людям то, чего ты, скорее всего, никогда не сможешь сделать. Но зная её характер, я промолчал.

Мы пошли по направлению, указанному Жофреем. А оно оказалось совершенно противоположным прежнему направлению, иными словами, мы опять шли через поле, но теперь не от леса, а в сторону леса. Нам надо было найти то место в лесу, где когда-то приземлился корабль из которого мы бежали.

Я, в своих расчётах, надеялся, что какой-нибудь пиратский, или с браконьерами, корабль окажется там. А мы, когда его покинет, оставив лишь часового, команда, каким-либо способом сумеем завладеть им, а там уж, как повезёт.

Расчёт, в принципе, был правильным. Единственное, чего нам нужно было опасаться, так это отсутствия корабля. Ведь могло же так случиться, мы придём, а корабль… или не прилетел, или уже улетел…, а сколько ждать прилёта корабля - один бог знает. Мы можем ждать его до «Морковкиного заговенья»…

Гвен, что-то мурлыча себе под нос, радостно улыбалась. Лицо её так и светилось, наверное, от счастья вновь оказаться в корабле (которого у нас не было), на просторах космоса. Пусть хоть немного порадуется, подумал я. А то, находясь здесь, ни одного радостного события не произошло в её жизни. Бедняжка.

А Гвен улыбалась, улыбалась, а потом вдруг наддала ходу, и только минут через пятнадцать-двадцать остановилась, и давай махать руками возле лица. Сейчас она не улыбалась, а чуть не плача повернула ко мне вспотевшее, облепленное мухами и пеструшками  лицо, и запричитала:

- Джо сегодня они что, взбесились? Это не мухи, а какие-то вампиры, всю меня искусали! Избавь меня от них, пожалуйста.

Мне и самому приходилось туго - насекомые словно осатанели, особенно мошка. Нет бы, только лицо облеплять, так они, паразиты, всё в глаза норовят залезть! Сладу с ними никакого не было.

Что я мог сделать для Гвен? Только попытаться уговорить её не сбавлять хода, чтобы побыстрее оказаться под сенью деревьев. Я поэтому и сказал ей:

- Дорогая, ты уж потерпи, осталось совсем немного до леса. Под кронами деревьев уж полегче будет.

Сказав так, я ускоренным шагом направился к спасительному лесу. Гвен, чуть-ли не бегом последовала за мной. На раздававшиеся позади меня возгласы «Ой!» и «Ай!» я старался не обращать внимания, хотя понимал, как страдает девочка. Но что я мог сделать, как уберечь её от кровопийц. Только побыстрее добраться до деревьев.

Наконец-то мы достигли его, и почти бегом кинулись под первое же дерево и…, тяжело, с хрипом дыша, повалились ничком.

- Господи, ещё немного, и я бы умерла от разрыва сердца, - прерывистым шёпотом  призналась она.

А ещё через небольшой промежуток времени, когда и у меня перестало бешено колотиться сердце в груди, я услышал:

- Джонатан, ты-то как?

- Нормально. Отдохнула?

- Да.

- Тогда вставай и пошли.

- А ты знаешь, в какую сторону идти?

- Конечно. Нам надо добраться до того места, где нас, помнишь, захватил пожар.

- А потом?

- Потом? Потом возьмём чуть правее и…, мили через две выйдем на подпольный космодром.

- Это ещё столько топать? Ничего себе прогулочка.

- Да, придётся попотеть, - согласился я.

- Нуу…, ладно, - вздохнула Гвен, - веди рыцарь, я следую за тобой без страха и упрёков.

- Молодец!

- Я и без твоей подсказки знаю, что молодец. Какая ещё жена выдержит такого грубияна как ты?

Я откровенно рассмеялся, и словно шут в цирке, развёл руки.

- Моя жена.

- Ах, ты!

И подойдя ко мне, кулачком легонько стукнула по спине.

- Вот тебе, плохой мальчик.

Я ещё шире осклабил рот от удовольствия.

Пробираясь сквозь бурелом, перелезая через упавшие от старости деревья, мы медленно, с трудом, продвигались вперёд. Кое-где приходилось даже помогать друг, другу, преодолевать неожиданные препятствия.

Уже после полудня мы вышли к какому-то оврагу, с такими крутыми стенами, что я даже побоялся предлагать Гвен спуститься в него, а затем на противоположной стороне, подняться.

Остановившись в раздумье, я почесал нос, затем, посмотрел направо, а потом налево и, вспомнив объяснения Жофрея, показал рукой направление.

- Мы должны идти туда, - сказал я. Мы обойдём овраг и двинемся дальше.

- Нет! - воспротивилась Гвен. Нам надо идти в ту сторону.

- Это почему же?

- Да потому, что его дно постепенно поднимается в той стороне.

- Здраассьте! С чего это ты решила, что дно поднимается?

- Да ты присмотрись хорошенько!

Я присмотрелся, честное слово присмотрелся, и даже намёка на поднятие уровня оврага не обнаружил.

- Ну, что, увидел?

- Неа.

- Ладно, ты иди в свою сторону, а я, уж извини, пойду в свою.

- Ну и иди.

Повернувшись спиной к Гвен, я зашагал в нужную сторону. Сделав шагов двадцать, оглянулся, чтобы посмотреть, как Гвен бежит за мной, но ничего подобного не увидел, она удалялась в противоположную сторону.

Вот вредина! - прошептал я и, развернувшись, пошёл вслед за ней. Не мог же я отпустить свою радость без охраны в неизвестном лесу. Не мог!

Так мы и шли - она впереди, а я следом за ней, шагов на десять отстав.

Вот ведь какая! Идёт себе, и идёт, даже ни разу не оглянулась. Вот вредная девчонка.

Я бы на её месте уже раз двадцать обернулся, чтобы убедиться, что она не отстала, что она не захромала…, да мало ли…. Вот вредина упёртая.

Первым, конечно, сдался я. Догнав, я схватил её за комбинезон и попытался остановить. Но она даже не обернулась, только дёрнула плечом, словно избавляясь от назойливой мухи.

Ну ладно, обиделся я, вредничаешь? Ну и вредничай. И, напустив на себя независимый вид, засвистал какой-то разухабистый мотивчик из репертуара певичек портовых кабачков и, не ускоряя шага, последовал позади неё.

А ведь она оказалась права! Права, чёрт меня задери. Метров через четыреста-четыреста пятьдесят овраг почти сошёл на…, нет. И мы легко преодолели его.

Пришлось мне, состроив скорбную мину, попросить прощения у своей любимой. И даже попросить не обижаться на меня…, и признаться, что я был неправ, и….

Гвен, выслушав меня с видом принцессы на горошине, сказала: «ладно, я тебя прощаю», и двинулась дальше. Но, пройдя ярдов тридцать, остановилась.

- Джонатан, я думаю, что вела себя как ребёнок.

- Неправда, ты была права.

- А что толку? Мы опять пришли почти на то же место, только с другой стороны…. И, вообще, ты в правильном направлении ведёшь нас? Спрашивается, зачем ты привёл меня сюда?.. Это место, вместе с оврагом, пугают меня. Я боюсь Джо.

Вот те раз! моя смелая, бесстрашная девочка запаниковала. Испугалась. Увидела опасность на «ровном» месте….

Только после произнёсённых ею слов я, оглянувшись по сторонам, обратил внимание, в какую глухомань я завёл бедную девочку, и содрогнулся от беспокойства за неё.

А место и, правда, было страшное: откуда-то наползший густой туман мешал видеть дальше десяти ярдов. Поломанные, перекрученные, и переплетённые ветви колючего кустарника не давали и шагу ступить, а справа зиял пропастью овраг…

Наверное, углубленный в свои обиды и «внутренний» разговор с самим собой, решил я, я шёл за Гвен, автоматически переставлял ноги, и смотрел только на неё. Как ещё можно объяснить такое отсутствие чувства опасности, такое не видение резкого изменения окружающей обстановки, как?

Пока мы стояли - я в полной растерянности, а Гвен, вероятно, надув губы - туман окончательно затянул всё вокруг. Я даже жену свою с трудом видел. И из этого тумана до моего слуха приглушённо донеслось:

- Джо, в конце-то концов, ты предпримешь что-нибудь, чтобы защитить даму, накормить её и напоить? Или так и будешь стоять, раскрывши рот, истуканом?

Да не стою я истуканом! - возмутился я на несправедливые, обидные слова жены. Я просто немного растерялся, а так я ничего, сейчас я придумаю что-нибудь…

И придумал.

А придумав, взял Гвен за что-то, в первое мгновение из-за тумана я не рассмотрел, и произнёс:

- Дальше идти нет смысла - можно или ноги поломать, или глаза выколоть, поэтому… давай прямо здесь примостимся и…, переждём природную катаклизму.

Произнеся такие «значимые и успокаивающие» для неё слова, я, спохватившись, что что-то не то ляпнул, представил, как губы Гвен искривились в сарказме…. И,  мгновенно, словно мне звонкую пощёчину влепили, последовала её реакция: «не надо меня за грудь хватать!» А затем - «какой чудный, и практически, полезный, совет Вы мне дали, сэр. Я бы, наверное, год думала, но так и не додумалась бы до более чего-то полезного.

Ничего не ответив, я, словно ошпаренный, отдёрнул руку и, примостившись на первый же попавшийся мне под зад, упавший ствол дерева, извиняющимся тоном, сказал:

- Ну…, ничего, более путного, я пока не придумал. Садись - в ногах правды нет.

Гвен примостилась рядом, и я услышал, как она несколько раз тяжело вздохнула.

Туман всё не расходился и не расходился. Из-за плохой видимости и, более, чем вероятной возможности заблудиться, идти дальше было рискованно. Поэтому я, ощупью насобирав кучку сухих веток, разжёг костерок.

Как только пламя осветило небольшой кусок земли вокруг нас, стало намного лучше переносить окружающую нас ватную тишину.

Гвен тоже зашевелилась. Она, присев к костру, развязала наш походный мешок и, достав по ломтю хлеба, подала со словами:

- Джо, пожуй немного. У нас с утра во рту маковой росинки не было.

Затем, дожевав хлеб, примостилась возле меня и, положив голову мне на плечо, предложила:

- Джонатан, давай отдыхать. Куда мы пойдём, туман ещё долго не разойдётся, и зевнула.

Меня словно током ударило - это что же получается, раз Гвен начала зевать, то… выходит… день уже закончился? Так быстро!

Положив рядом, подаренный Жофреем нож, я тоже закрыл глаза и, то ли от усталости, а может, действительно, время пришло, крепко уснул.

 

                                                      Глава шестая

Мы шли уже более часа. Я пристально посматривал по сторонам, пытаясь между зарослями и деревьями найти место нашего «поджаривания», но первой увидела что-то похожее, глазастая Гвен. Вскрикнув: «Я нашла!», она напролом, невзирая на цепляющиеся за комбинезон кусты и колючки, кинулась к месту пожарища.

Пятачок выжженной земли с поваленным поперёк него, обгоревшим деревом, уже начал постепенно зарастать зеленью, и если бы не Гвен, я бы вероятно его и не заметил.

Уфф, вздохнул я, когда по малозаметным приметам узнал нужное нам место. Но, как это ни странным мне показалось, я не нашёл даже следа просёлочной дороги…. Да, что там дороги, я даже маломальской тропинки не обнаружил!

Ааа…, как же… карета…, лошади, в конце концов…, растерянно поскрёб я затылок, как они могли проехать-то? Не по воздуху же они пролетели? А… принцесса с дуэньей, а… дедушка… волшебник…? Ничего не понимаю. Не морок же на меня напал, когда я лежал придавленным горящим деревом? Господи, что за притча!

Я бы, наверное, ещё долго «переваривал» свои непонятки, но меня вернул на землю голос Гвен:

- Джонатан, ты долго ещё будешь любоваться пожарищем? Я нашла следы откуда мы пришли. Пора идти.

- Иду, иду, - всё ещё продолжая недоумевать, откликнулся я.

Повернувшись на зов жены, я увидел стоящей её возле слегка поломанного куста, и пристально рассматривающей что-то под ногами. Подойдя ближе и присмотревшись, я действительно увидел след, похожий, и по размеру подходивший, Гвен.

Вот и хорошо, констатировал я, можно двигаться к месту посадки корабля. Надеюсь, мы не ошиблись.

 

                                                         *     *     *

Приблизительно через час быстрой ходьбы перед нами открылась огромная поляна с двумя небольшими межпланетными кораблями. Их, устремлённые в космос носы, возвышались над окружавшим их лесом и расположенным ярдах в пятистах, небольшим посёлком.

Спрятавшись за деревом я, с громко бьющимся, готовым выскочить из груди, сердцем, прилип взглядом к их стройным корпусам.

На одном из них мы должны улететь отсюда! - пообещал я себе и, обернувшись к Гвен, чтобы сообщить ей это «радостное известие», не обнаружил её.

- Ты где? - шёпотом позвал я её и огляделся вокруг.

Она, удобно разлёгшись за одним из кустов, прошипела:

- Не кричи! Ворон распугаешь.

Причём здесь вороны, недоумённо похлопал я глазами. Они то, причём? И продолжил шёпотом:

- Вороны-то здесь…, к нам какое имеют отношение?

- Глупый, они загалдят, затем, взлетят, и закружат над нами…

- Ну и что? Пусть себе галдят и летают - нам от этого ни тепло, ни холодно.

- Даа, а я-то считала себя недостаточно умной…

Лишь подумав, как следует, я понял, что она имела в виду: вороны взлетев и закаркав, привлекли бы внимание часовых, а те бы стали искать причину, и даже могли бы выслать разведывательный отряд… Даа, сглупил я, однако, опростоволосился перед женой, подумал я. А мог бы преспокойно сам догадаться. 

Возле кораблей происходило непонятное вначале, движение: суетились люди, таская какие-то коробки из одного корабля в другой, затем, из того корабля, куда таскались коробки и мешки, появилась группа людей…

- Гвен, давай я подберусь поближе. Лучше будет видно…, а может, и услышу, о чём там говорят, - ненавязчиво предложил я.

- Я с тобой, - услышал я ответный шёпот.

- Опасно! Ты уж лучше побудь здесь.

- Нет, я сказала! - запротестовала она. Если опасность, то на двоих!

Ну что ты будешь с ней делать? Спорить с моей женой бесполезно, втемяшится в башку какая блажь, колом её оттуда не вышибить - упирается, и на своём всегда стоит… 

- Ладно, давай, только осторожно, - согласился я.

- Не учи учёного.

Продвинувшись вперёд ярдов на пятьдесят, я оглянулся. Гвен ползла следом, как заправский разведчик - ни один кустик, ни одна травинка не шелохнулись при её движении.

Молодец! - вынужден был признать я, и больше не беспокоился о ней.

Мы расположились ярдах в трёхстах от ближнего корабля за небольшим, случайно уцелевшим клочком сухой травы. Чтобы нас не обнаружили, мы даже дышать часто боялись.

А возле корабля происходило…, что-то непонятное: члены команды продолжали выносить из чрева корабля какие-то коробки, мешки и узлы, и складывать их прямо на земле, а по полю, со второго корабля, двигалась группа людей, подгоняемых бичами злобных надсмотрщиков.

Наблюдая перед собой живую картину, я понял, они хотят поменяться грузом!

- Гвен, ты видишь, что происходит?

- Да.

- Мне кажется, они пересаживают рабов с того корабля.

- Интересно, оба корабля сразу улетят, или сначала один, потом другой? - шёпотом спросила Гвен.

- Не знаю…. Мне кажется…, они ещё должны посетить посёлок, погулять вволю, напиться, а уж потом…. Кстати, Гвен, ты в лоцманских картах разбираешься?

- Немного, а что?

- Если мы, даст бог, взлетим, куда нам лететь?

- А я знаю?! Ты сначала укради корабль, взлети, а потом уж будем разбираться, куда нам лететь.

И то верно, мысленно согласился я с ней. Сначала надо взлететь…. Дай-то бог, чтобы они сразу после обмена товаром не вздумали покинуть планету. Если такое случится, сколько ещё придётся ждать корабля - день, неделю, месяц, или год?

Избавь нас Господь от такого испытания.

- Гвен, давай назад. Раньше утра они не взлетят.

- Ты думаешь?

- Уверен.

- Ну, что ж. Двинулись.

И мы поползли обратно в лес.

 

                                                  Глава седьмая

Укрытые густыми кустами от наблюдения со стороны команды кораблей, мы надолго расположились на отдых. Не знаю как Гвен, я её не спрашивал, а мне надо было продумать «стратегию» захвата корабля. Одна-единственная ошибка в моём плане могла привести к полному провалу. Мы не только потеряли бы возможность получения свободы, но могли оказаться в положении рабов, а вот тогда… 

Как не хотелось бы мне об этом думать, но учесть я должен был всё, любую мелочь. Господи, воскликнул я, как хорошо было бы, если бы с нами рядом были мои друзья…

Возможно, моё желание нечаянно вырвалось вслух, но в моё сознание мгновенно проник вопрос:

- Какие друзья?

Я недоумённо посмотрел на Гвен.

- Ты это о чём?

- Ты сказал - «если бы с нами были друзья».

- Я сказал?

- Да, ты.

Я растерянно захлопал глазами. Наверное, и, правда, я произнёс эти слова вслух, удивился я, и ответил:

- Друзья…, это мои мышки-малышки, мои… сорванцы-волшебники. Ты же помнишь их Гвен? Ну, что же ты, забыла что ли?

- Не забыла…. Но, как они могут здесь оказаться?

- Нее знаюю…. 

- А мы здесь, - послышались писклявые голоски прямо у меня под ногами.

Я резко нагнулся, и даже ноги раздвинул, чтобы посмотреть и убедиться, что не ослышался, что это не галлюцинации больной головы.

- Ой, ой, осторожнее! Джонатан, прежде чем что-то сделать, надо подумать. Спешка нужна при ловле блох.

Мои слова! Мои! Это же я так говорю, когда потороплюсь что-то сделать и напортачу. Радости моей не было предела!

- Вы пришли! Вы пришли на помощь другу! Ах, вы мои мышата-малышата! - почти закричал я.

- Джонатан, поменьше эмоций! К чему такой шум? Ты позвал - мы пришли, - остудил мой пыл Енос…

Я сразу узнал его ворчливый голос и желание всех и всюду поучать. Его сыром не корми, а дай высказать что-нибудь такое …умное, что хоть стой, хоть падай.

…Мы готовы к работе, продолжил он, только учителю не проговорись.

- Не проговорюсь, не проговорюсь, я буду нем как рыба, обещаю.

- А что это Гвен…, сидит и слова не промолвит? - это  уже спросил Минок. Или ты, Гвен, попав в свой Мир, так зазналась, что и разговаривать с нами не хочешь.

- Что вы, ребятишки? Я прийти в себя не могу от удивления и радости. Так неожиданно вы появились… и… вовремя, что я совершенно растерялась.

Женщина, всегда будет женщиной! - проворчал Енос.

- Джонатан, чем тебе помочь? - обратился он ко мне.

Я взял мышек в руки и, осторожно приложив одну раскрытую ладонь к другой, сделал что-то похожее на ровную площадку.

Мышки, комфортно и без опаски расположившись, сначала потёрли лапками мордочки, затем, вопросительно уставившись на меня бусинками глаз, наперебой заговорили:

- Как мы рады вновь увидеть тебя! - сказал Минок.

- Я так и думал, что ты попадёшь в какую-нибудь передрягу, - это уже сказал Енос.

- Не слушай его, Джонатан, он всегда ворчит, характер у него такой.

- Я не ворчу, я констатирую факты.

- Не обращай внимания на него, пропищал Минок, это он у учителя перенял привычку ворчать. Думает - раз ворчит, так и умнее стал.

- Я умнее тебя…

- Нет, я умнее.

- Нет, я.

- Молчать! - сделав свирепое лицо, грозно сказал я. Иначе я вас посажу в карман.

- А там сыр есть? - умильным голоском спросил Минок.

- Нет! - опять грозно ответил я.

- Всё, всё… - пропищали мышки. Мы больше не будем.

В лесу повисла тишина, и вдруг, среди этой тишины, сначала тихо, а затем всё громче и громче, чуть ли не взахлёб, раздался прерываемый словами, смех Гвен.

Ха-ха-ха, ой…, не могу! Ха-ха-ха! Ой…, держите меня! Ой…, ха-ха-ха…, я сейчас…ха-ха… описаюсь, ха-ха-ха.

- Ты чего? - повернулся я к ней. С головой у тебя всё в порядке? - забеспокоился я о её здоровье.

- Нет, вы послушайте их, ха-ха-ха, они ещё спорят…, кто умнее….

Постепенно она успокоилась и, вытерев набежавшие на глаза слёзы ладошкой, почти спокойно, сказала:

- Вы так смешно, так по-детски доказывали друг другу кто умнее, что…. Это было так уморительно, так забавно, что я не сдержалась…, уж вы простите меня. 

- Да, ладно, - солидно произнёс Енос, - с кем не бывает.

- Ничего, бывает, - пропищал Минок.

А я на всю эту смехопанораму лишь соболезнующе покачал головой. Но всё же не удержался, и в душе подумал: «Нашла время смехом заливаться. Тут надо соображать, как выбраться отсюда, а не хаханьки разводить».

Когда все успокоились, я, поглаживая мышек, стал излагать придуманный мною план действий:

- Вы, друзья, доберётесь до одной из опор корабля…, вон до того, дальнего, что груз принимает, и подроете под ней землю.

- А зачем? - недоумённо спросила Гвен.

- А затем. Когда мы взлетим вот на том корабле (я показал на ближний к нам корабль, который уже заполнялся пленниками), от удара струи газов из сопел нашего корабля он повалится, и не сможет пуститься за нами в погоню. 

- Здоровски! Молодец! - запищал Минок. Я всегда знал, что ты, Джонатан, умный, и… хииттрющий.

- Ладно, ладно, не подлизывайся. Всё равно у нас с Гвен сыра нет.

- А я не из-за сыра, - обиделся Минок. Я по правде…

…Только, продолжил я, надо сделать это быстро, до утра, поняли ребята?

- Да. Опускай нас на землю побыстрее! Как ты сказал? Время не терпит? Так давай шевелись! - хором пропищали мышата.

И когда мои ладони коснулись земли, они быстро юркнули в кусты - вот были, и уже нет их сорванцов.

- А, что мне делать? - подала голос Гвен.

- Теебее?

- Да, мне.

- Ты будешь делать, что я прикажу.

- Ноо…

- Никаких «но»! Ты в полном моём подчинении, - строго сказал я. А затем, чтобы придать солидности своим словам, спросил: «Ты, чья жена?»

- Твоя, - неуверенно согласилась она.

- Вот и делай, что скажет муж!

- Хо-ро-шо, - протянула она. Командуй, изверг!

Я, отвернувшись, чтобы, не дай бог, не увидела Гвен, лукаво улыбнулся.

 

                                                         *     *     *

Утром, чуть солнце окрасило верхушки деревьев, мы поползли в сторону кораблей. Вокруг застыла первозданная тишина, лишь какая-то одинокая пичуга изредка сообщала всем о своём присутствии.

На душе было тревожно: сумеют ли Минок и Енос сделать подкоп под опорой корабля? Успеют ли спастись, не попасть под всё уничтожающее пламя выхлопов дюз? Сумеем ли мы, я и Гвен, незаметно проникнуть на корабль? И много, много ещё, что не давало мне покоя…

Столько вопросов, столько вопросов, а ответить на них можно лишь подняв корабль высоко в небо.

Допустим, за судьбу мышат-малышат я хоть и тревожился, но не настолько сильно. Я же знал об их возможностях, знал, они волшебники и, вероятно, им не составит большого труда вовремя улизнуть. А вот остальное…. Тут можно было надеяться только на русское «Авось». Авось повезёт, Авось часовой, не подчинившись дисциплине, уснёт на посту, а ещё лучше…, покинет на какое-то время корабль…, авось мне удастся взлететь.

От этих «авось» у меня голова кругом шла, но не мог же я облегчить себя, взвалив часть забот на Гвен? Не мог.

И я, скрепя сердце, продолжал ползти к кораблю. Лишь пару раз я оглянулся - не отстала ли от меня жена. Но нет, она, словно ящерица, извиваясь, прижимаясь к земле, ползла за мной.

Молодец! - мысленно похвалил я её. Осталось совсем немного, осталось каких-нибудь сто ярдов и…, мы у цели. 

Возле корабля никого не было. Мы ждали у опоры корабля минут пятнадцать - не появится ли кто-нибудь из люка…

Сделайте так, чтобы никого из членов команды в корабле не было, молил я всех святых, о которых читал или слышал от людей, помогите нам! Помоги нам завладеть кораблём, Господь, если ты есть на этом, или, том свете…, истово, словно верующий, возносил я мольбу к Всевышнему.

И, наверное, он услышал мою просьбу, но сделал всё же по-своему. Бог сам себе хозяин!

Из люка сначала показалась голова, а затем и вся фигура, пьяного в стельку охранника. Он, беспрестанно икая, и щуря не проспавшиеся глаза, неуверенно переставляя ноги и, держась за поручни трапа, спустился вниз.

Вся его поза и бессмысленный взгляд говорили о полной невменяемости. Я думаю, он вообще ничего не соображал.

Мне на какое-то мгновение даже стало жалко его, но голос Гвен, отвлёк меня, от жалости,  она зашептала мне прямо в ухо:

- Джо, давай не будем больше ждать. Бежим в корабль, пока он отвлёкся на «свои» дела.

Верное дело предлагает подруга, согласился я, и, не производя шума, бросился к лестнице! Уже поставив ногу на первую ступеньку, я услышал… пьяное:

- Эй! Вы кто? Чего вам надо от моего корабля?

Ничего себе, сам капитан здесь! - ахнул я и, схватив Гвен за руку, помчался к открытому люку. Оставалось сделать пару шагов иии…, мы внутри! Уже захлопывая люк, я заметил, как капитан, придерживая штаны, покачиваясь, спотыкаясь, бросился догонять нас.

Но мы уже были внутри корабля, и запертый люк отгораживал нас от капитана!

Всё также, держась за руки, мы, шагая через две ступеньки, быстро поднялись в капитанскую рубку…

Я знал устройство космических кораблей, и знал, как ими управлять, но… теоретически (нас, студентов, обучали этому). Но одно дело теория, а другое - практика. В первое мгновение, растерянно смотря на множество тумблеров, включателей, и каких-то, неизвестных мне кнопок, я не мог сообразить, что со всем этим «добром» делать.

Привела меня в чувство Гвен:

- Джо, ты ещё долго будешь смотреть на панель управления, как баран на новые ворота?

- Какие ворота? - пришёл я в себя.

- Новые.

- Ааа…, нет, я сейчас.

Я быстро принялся манипулировать кнопками и тумблерами. Производя включения и выключения, нажимая что-то, мои руки, под руководством памяти, выполняли необходимые манипуляции.

Через некоторое время корабль, содрогнувшись, словно в ознобе, ровно заурчал, а, затем…, неимоверная сила вжала меня в перегрузочное кресло…

Придя в себя после старта, я посмотрел на Гвен. Она сидела, широко распахнув глаза, а губы её что-то шептали.

Прислушавшись, я разобрал несколько слов - «Мы взлетели. Мы убежали»

Да, дорогая, мы сделали это! - прошептал я, а затем, во весь голос заорал: «Гвен, мы свободны! Свободны, чёрт меня побери!»

Корабль, пересилив планетное притяжение, без остановок помчал нас в сторону созвездия Геркулеса, к месту моего нового задания, к моей новой работе! 

 

                                             СОЗВЕЗДИЕ ГЕРКУЛЕСА 

 

                                                        Глава первая 

Слава Всевышнему, мы оторвались от преследователей, прошептала Гвен, падая в перегрузочное кресло и всё ещё тяжело дыша от быстрого бега. Лицо её было покрыто бисеринками пота и они, капля за каплей, стекали по её побледневшим щекам.

 

Мне тоже было не сладко: грудь ходила ходуном,  а из горла вырывались хрипы. Я никак не мог отдышаться. Да и ноги почему-то дрожали, словно согласуясь с дрожью корабля, мелкой дрожью. Но нужно было приниматься за работу, за сложную для меня работу, но я в душе, конечно, надеялся на помощь Гвен - ведь она же историк-археолог. Должна же она хотя бы немного разбираться в Звёздной лоции.

- Гвен, -  повернул я голову в сторону жены, - мы давно уж летим в неизвестном направлении…. Тебе не кажется?

Этим вопросом я попытался ненавязчиво выяснить у неё, понимает ли она, в каком положении мы оказались. Ведь вполне возможно, что полёт корабля запрограммирован на какой-то определённый маршрут, и тогда…, и тогда мы вновь окажемся в лапах контрабандистов! 

- Что ты хочешь сказать?

И она удивлённо, с каким-то даже вновь появившимся испугом в выражении лица, посмотрела на меня.

- Знаешь, - замялся я, - я ведь в управлении кораблём…

- Что ты в управлении кораблём? - растерянно уставилась она на меня.

- Ничего, ничего…, это я…

- То есть, как ничего? То есть…, ты хочешь сказать…, что ты…

- Да, - прошептал я, и растерянно развёл руки.

Сказав «да» я полностью признавался в своей некомпетентности, в своём неумении управлять кораблём, в своём полном поражении.

- Ах, тыы…!!!

Посидев несколько мгновений неподвижно, и о чём-то, по-видимому, размышляя, Гвен коротко произнесла: «Идиот», а затем, словно придя к какому-то окончательному решению, добавила: «Какой же ты идиот». И надолго замолчала.

Я, понурившись, сидел в кресле капитана и бесцельно смотрел на светившийся разноцветными огоньками экран дисплея. В голове было пусто, ну… ни одна мысль не шевелилась, не требовала выпустить её наружу.

Я бы, наверное, и дальше продолжал бесцельно сидеть и глупо моргать глазами, но раздавшийся позади меня голос заставил вздрогнуть от неожиданности.

- Молодые люди, Вы долго ещё будете прохлаждаться?

В голосе прозвучало столько сарказма, столько насмешки, что я, не сдержавшись, и ещё не придя в себя от неожиданности, вспылил. А вспылив, заорал:

- Ну, ты, умник, заткнись!

И лишь проорав ответ, здорово испугался и, резво обернулся. Но…, на капитанском мостике кроме меня и расстроенной Гвен, никого не было!

Ошарашено, исподлобья, с опаской, я постарался взглядом проникнуть в каждый закуток, в каждую щель, но никого не увидел. Что за наваждение? - мелькнула мысль в голове, неужели я… начал сходить с ума от навалившихся в последнее время неприятностей? Неужели… я превращаюсь…. А во что я превращаюсь? - испуганно задал я себе вопрос.

Стоп, стоп! Остановись! - приказал я разыгравшемуся воображению. На всё должен быть здравый и вполне логичный ответ, и исподтишка взглянул на жену - уж не она ли разыгрывает меня?

Но, нет. У неё тоже был вид растерянно-удивлённый, и я бы даже сказал - вполне испуганный.

Даа…, не похожа она на шутницу, не похожа…. Тогда…, чей голос я услышал? - и опять осторожненько огляделся вокруг.

А вокруг всё было тихо и пусто…, ни души, не считая нас с Гвен. Лишь монотонно щёлкал, отмеряя время, корабельный хронометр, да что-то тихо зуммерила, словно пытаясь о чём-то поведать, панель приборов.

Решив, что мне пригрезился голос, я немного успокоился, и уже более смело посмотрел на жену.

- Дорогая, так ты шаришь что-нибудь в космических картах?

Она посмотрела на меня. Её взгляд выражал полное непонимание моего вопроса, он словно бы спрашивал и утверждал одновременно: «Ты совсем дурак, или только на половину?»

С таким нелицеприятным мнением о моей персоне я категорически согласиться не мог, и поэтому, приняв вполне серьёзный, я бы даже сказал, умный вид, я стал, словно что-то понимал, смотреть на панель управления.

Как я догадался, что это панель управления? Да очень просто - во-первых, на ней светился дисплей, а во-вторых…, во-вторых, на ней расположились несколько рядов включателей и кнопок. Не для мебели же её поставили перед креслом пилота? - так решил я, и уже более смело стал разглядывать её.

- Уж не заболели ли вы, командир? - вновь услышал я голос.

И, произнеся эту фразу, добавил:

- Сейчас я проведу анализ вашего здоровья.

И не успел я сообразить, что к чему, как уже сидел пристёгнутый ремнями к креслу, а голову мою покрывал шлем.

Осторожно! Не шевелитесь! - продолжал всё тот же голос, сейчас я возьму у вас чуточку крови на анализ…

Мужик ахнуть не успел, как на него медведь насел! -  вспомнились мне чьи-то слова и…, в тот же миг в руку вонзилась игла.

Эй, ты чего?! - непроизвольно дёрнувшись, заорал я благим матом. Я тебе что, подопытный кролик, идиот?!

- Секундочку. Сейчас всё будет тип-топ, - услышал я в ответ на своё возмущённое вскрикивание. Вот… видите…, и совсем не больно…, а сейчас я и анализ вам выдам.

На панели что-то зашуршало, и из какой-то щели поползла узкая бумажная лента с набором непонятных для меня цифр.

Чёрт знает что происходит! - возмущению моему не было предела.

- Ты кто? - насмелился я задать вопрос.

- Корабельный штурман, и по совместительству… врач, - раздалось в ответ.

- Кто… ты…?

- Штурман и врач.

У меня, словно шестерёнки в механизме, закрутились в голове мысли: если он штурман, то… умеет прокладывать курс. А если он это умеет, то… сумеет направить корабль к созвездию Геркулеса, а там…, там я встречусь с «Посланцем»…. Прекрасно! Но нечаянно, посмотрев на Гвен, осёкся - а что она скажет?

- Гвен, ты как? Ты ничего…, если мы прямиком направимся на Геркулес?

Она, немного помолчав, буркнула:

- Можно подумать, что тебе интересно моё мнение…

- Ну, как же, дорогая, я же без тебя…

…Конечно, конечно, ты без меня…, продолжая недовольно брюзжать, Гвен повернулась вместе с креслом в мою сторону, мы же уже на Деве об этом договорились.

- Спасибо, дорогая, - и, положив руки на пульт управления, я почти заискивающе попросил:

- Штурман…, мы летим на Геркулес. Можешь это устроить?

- Слушаюсь, - последовал короткий ответ, и корабль, ощутимо накренившись, начал менять курс.

Ну, Слава Богу, кажется, выкрутился, подумалось мне, и я облегчённо вздохнул.

Но тут «ожила» моя Гвен.

- Значит, ты робот? - спросила она. Какой робот?

- Не понял вопроса! - мгновенно последовал ответ.

- Нуу…, биоробот…, механический…

- Понял. Я, старший, встроенный в систему корабля, биоробот, в мои функции входят: управление кораблём, медицина, и контроль над другими роботами…, и…

- Остановись. Значит…, кораблём управляют и другие роботы? - решил и я задать уточняющий вопрос.

- Да. Система двигателей, система рулей, система кондиционирования воздуха, система питания, система распознавания, система…

- Всё, всё. Дальше не надо, - замахал я руками, - я всё понял, спасибо.

- Пожалуйста.

В голосе робота прозвучал оттенок обиды что ли. Я даже подумал, уж не обиделся ли он на меня за то, что я не дал ему похвастаться, сколькими роботами он управляет. И чтобы сгладить возникшее между нами «недоразумение» спросил:

- А корабль-то как называется?

Ответ не заставил себя долго ждать.

- МАУК- 3074.

Его ответ ничего мне не говорил, и только я собрался задать уточняющий вопрос, как меня опередил голос моей любимой жены:

- Что означает эта аббревиатура?

- Межпланетный, автоматически управляемый корабль, строительный номер - 3074, построен в….

- Не надо, - почти одновременно с Гвен воскликнул я.

Ну, что ж, это очень хорошо, что он автоматически управляемый, подумалось мне, а то бы и не знаю, как бы мы с подругой справились с ним. Улетели бы куда-нибудь к чёрту на кулички, или вообще затерялись в космосе…

 Право слово - повезло нам. Необыкновенно повезло!

 

                                                             *     *     *

Вечером, перед сном, лёжа в  антигравитационной койке, я завёл разговор с Гвен. Меня…, ну, я же любопытный от рождения, меня заинтересовало место нашего приземления. Да так заинтересовало, что аж свербеть начало в одном месте. И я, не сдержавшись, спросил, да не просто спросил, а так это, мягонько, словно кошка, выпрашивающая у хозяйки кусочек ливерной колбасы:

- Гвен, а не трудно тебе будет рассказать мне что-нибудь о созвездии Геркулеса? А то, как-то неловко получается - лечу я…, то есть, летим мы туда, а к чему быть готовыми, не знаем.

В ответ лишь посапывание.

Притворяется спящей, чтобы не отвечать, понял я, и уже более настойчиво заговорил:

- Не притворяйся. Я же знаю, что ты не спишь, расскажи, пожалуйста, хотя бы самое главное, ну, чтобы… я имел хотя бы маломальское представление об этом созвездии.

- Вот зануда, сам не спит, и даме заснуть не даёт - ворчливо донеслось до меня из темноты. Угомонишься ты наконец?

- Как только расскажешь, так я сразу и угомонюсь, даже слова не промолвлю.

- Ну, ладно…

В темноте послышался смачный зевок, затем, она, по-видимому, завозилась, чтобы поудобнее устроиться в постели, и стала, поучительно, словно профессор перед студентами, рассказывать:

- Созвездие Геркулеса расположено справа от Лиры и ниже Дракона. Его ярчайшую звезду арабские астрономы назвали Рас-Альгети (точнее, «рас-эль-джети» - голова коленопреклонённого).

Вновь в темноте раздался зевок, затем, Гвен опять проворчала: «Спать охота до смерти», и замолчала.

Подождав несколько минут - не продолжит ли она рассказ, я опять нарушил тишину:

- Эй, засоня, не вздумай уснуть! Пока не расскажешь о созвездии, не дам спать…, сейчас я к тебе переберусь и…,

- Нет, нет. Я уже продолжаю…

Голос не показался мне испуганным, скорее он был насмешливым.

…так вот, название созвездия связанно с именем наиболее популярного героя греческого эпоса, Геракла (латинское название - Геркулес).

Мать Геракла - Алкмена - принадлежала к роду Персея, отцом его был Зевс. Чтобы умертвить мальчика, ревнивая богиня Гера подослала к его колыбели двух змей, однако Геракл задушил их руками. Став взрослым, Геракл осуществил двенадцать подвигов, в частности, задушил руками Немейского льва, умертвил Лернейскую гидру, уничтожил птиц с медными крыльями, костями и клювами, которые питались человеческим мясом.

Преградив реку плотиной, Геракл за один день очистил Авгиевы конюшни, в которых было несколько тысяч лошадей, и которые не чистились на протяжении тридцати лет. Легенда рассказывает и о пребывании Геракла в Скифии и на Кавказе, где он освободил Прометея от страданий, продолжавшихся десять тысяч лет.

- Думаю, тебе достаточно этой информации? - лукаво спросила она, и зевнула.

- Гвен, пожалуйста, ты так интересно рассказываешь, - и, решив подсластить свои слова мёдом, добавил, - ты прямо ходячая энциклопедия Гвен, что бы я без тебя делал?

- Ну, хитрец. Ну, хитрец, - засмеялась она. Из-за тебя у меня весь сон убежал. Ну, да ладно, слушай дальше…

…По легенде, однажды Геракл со своей супругой Деянирой с помощью кентавра Несса переправлялся через реку. Кентавр решил похитить Деяниру, и Геракл убил его стрелой, пропитанной ядом Лернейской гидры. Чтобы отомстить Гераклу, умирающий кентавр сказал Деянире, будто его кровь является волшебной и возвращает потерянную любовь.

Прошло сколько-то времени, и вот, когда Деянире показалось, что Геракл уже не любит её, она сшила ему одежду и облила её кровью кентавра. Одежда причинила Гераклу жесточайшие страдания, и он бросился в огонь.

Зевс, увидев его страдания и смерть, сделал его бессмертным и взял на Олимп.

Вот, пожалуй, и всё о Геракле, сказала она в заключение.

- Теперь я могу спать?

- Ой, как интересно. Может…, ещё что-нибудь расскажешь, - стал просить я.

- Нет, нет, и нет! - ответила темнота. Я сплю.

- Ну… ладно. Спасибо тебе. Теперь я представляю, куда мы летим.

В ответ из темноты послышалось спрятанное в подушку хихиканье.

 

                                                                        Глава вторая

Космопорт Рас-Альгети встретил нас восточным шумом и гамом. От причальных буёв и, наоборот, к ним, отходили и причаливали пассажирские и грузовые корабли, прогулочные шлюпки и воздушные «автобусы».

Пассажиры, как местные жители, так и с других планет, словно муравьи сновали взад и вперёд по аэровокзалу. Шум стоял такой, что невозможно было услышать слова рядом идущего существа. Разнообразие существ и народностей ошеломляло: казалось, что ты попал в древний Вавилон.

В этой пёстрой толчее вполне можно было потеряться или потерять своего близкого. Поэтому, чтобы не случилось такого, мы с Гвен крепко держались за руки, и у нас постоянно были «ушки на макушке».

Пробившись к выходу из вокзала, мы свободно вздохнули.

- Джо, по-моему…, у нас больше порядка в аэропорту, чем здесь, - поправляя причёску, сказала Гвен.

- Да здесь вообще полный бедлам, - согласился я, утвердительно кивая головой, - какой-то организованный, словно специально, бардак. Никакой цивилизации. И как, скажи на милость, в этой толчее можно найти нужного тебе человека?

- А, что, нас должен кто-то встретить? - брови жены поползли вверх.

- Нет. Это я к примеру…. А вообще-то нам надо найти хотя бы временную крышу над головой. А уж потом…

- Джонатан, водители воздушных такси - ходячая энциклопедия…

- Как ты? - поддел я Гвен.

- Плоский юмор, - отпарировала она и продолжила…

…Они всегда и во всём в курсе дел. Давай у любого спросим, где можно устроиться на ночлег.

И, отпустив мою руку, она направилась к первой же  подлетевшей воздушной машине.

Следуя за ней в кильватере, я вновь и вновь любовался её точёной фигуркой и стройными ножками. Эх, вздохнул я, повезло же тебе Джонатан с женой. Только… за ней нужен глаз, да глаз - того и гляди умыкнет какой-нибудь богатенький любитель малинки.

Зациклившись на этой, не очень-то приятной для меня мысли, я не заметил, как она подошла к таксисту и завела с ним разговор. Поэтому-то я, продолжая мысленный разговор с самим собой, и уткнулся носом ей в спину.

- Джонатан, ты чего толкаешься? Ослеп что ли? - обернулась она ко мне. Видишь, я с водителем разговариваю.

- Извини, задумался.

- Задумывайся в другом месте, а не на стоянке такси.

И, опять повернувшись к шестилапому, чем-то похожему на Земного поросёнка, таксисту, продолжила:

…значит, вы говорите, что есть у вас на примете, по вполне приемлемой для нас цене, квартира?

- Да, мадам. Я отвезу вас.

- Хорошо, - сказала Гвен, и умостилась в салоне воздухолёта.

Я, если честно, даже отреагировать не успел. Я просто стоял, и ещё только соображал, а она уже командовала:

- Джо, поторопись. Я нашла для нас жильё.

Ну, чем не жена, друг и товарищ? С такой женой нигде не пропадёшь!

 

                                                       *     *     *

Посетив по совету конторы предложенную мне ещё на Касторе для тайных встреч кафешку, я, вот повезло, в назначенное время встретился со связным и, получив «секретные» документы, вернулся домой. Квартира встретила меня гулкой пустотой. Жены в квартире не было.

Вот егоза, куда это она намылилась? - немного возмутился я и, чтобы не терять драгоценного времени, принялся за переданные мне документы.

Осмотрев конверт на предмет его целостности и сохранения печатей, я даже понюхал его (мало ли какой сюрприз может ожидать меня при его вскрытии), приступил к его расшифровке.

Я же так долго был безработным…, правда, не по своей воле, думал я и, одновременно, трясущимися руками надрывал конверт. Руководство могло «потерять» меня за ненадобностью, или… мне могли предложить уволиться «по собственному желанию»…

 Но нет, я был ещё в строю! Я был ещё востребован, но как…

Прочитав шифровку, задумался. Задание оказалось настолько необычным, что я даже засомневался в его исполнении. Мне, ни много, ни мало…, предлагалось переквалифицироваться в… сыщика. Но я же…, я же фининспектор, озадаченно почесал я затылок. Я же ни бельмеса не смыслю в этих…, как их…, в расследовании уголовных преступлениях и…. Да я же просто финансовый инспектор! - воскликнул я, и схватился обеими руками за голову.

Возмущаться, удивляться и мысленно спорить с руководством мне долго не пришлось - вошла, почти вбежала Гвен. Её лицо пылало, губы, словно фотография 6х9 расползлись в широчайшей улыбке, а глаза блестели. Поражённый её видом я вскочил со стула и со словами «Что случилось?», «Тебя никто не обидел?», бросился к ней.

А она…, она снимая плащ, весело, с каким-то даже задором, затараторила скороговоркой:

- Пошла я, значит, в супермаркет, чтобы прикупить кое-каких продуктов, и удивлённо вижу его, а он…, понимаешь, тоже увидел меня и, раскрыв объятия, бросился ко мне. Мы обнялись…

- Кого это его? - набычился я, и сердце моё ухнуло вниз, да так быстро, словно снежный ком скатился с вершины Эвереста.

А она, вся в своих возбуждениях, не замечая моего, такого неадекватного состояния, продолжала:

…обнялись мы, расцеловались (я его давно, лет сто, не видела), и он давай меня расспрашивать, а я его - что, да как? Короче, зацепились языками как две кумушки, ну и проболтали почти час с четвертью…

- Что, старая любовь не вянет? - грубо спросил я.

- Ккааккая любовь? - споткнулась моя подруга на полуслове.

- Старая, в смысле - прежняя.

- Тыы…, что с тобой? Какая прежняя? Какая старая?

- Ты что, дурочка?! - крикнул я, совсем потеряв  контроль над собой. Рассказываешь мне о своём любовнике и… не стесняешься. А я-то думал… у нас настоящая любовь, до гробовой доски.

Гвен несколько мгновений непонимающим взглядом смотрела на меня, а потом как расхохочется - ха-ха-ха, и опять - ха-ха-ха. У неё от смеха даже слёзы на ресницах повисли.

- Ох, какой же ты дурачок, какой дурачок! - останавливая смех, воскликнула она. Да он же…

И опять ха-ха-ха!

Явно смешинка попала ей в рот, решил я и, не переставая сердиться, продолжил:

- И с какой-такой радости ты заливаешься? Довольна… встречей? Так я тебя не держу!

Я бы ещё, наверное, долго продолжал кипеть и возмущаться, но она, теперь уже не произнося ни слова и не смеясь, с грустной улыбкой смотрела на меня.

И я тоже замолчал, но только теперь я обиженно сопел носом, да вздыхал.

- Даа, насмешил ты меня, - грустно сказала Гвен. Ну, о каком любовнике речь? Я же твоя всегда была…, и буду. Ты же мой единственный мужчина, а он…, он просто профессор археологии, и ему почти две сотни лет…. Господи, наградил же ты меня неимоверным ревнивцем.

- Ты серьёзно? - стараясь унять бешенное биение сердца, прошептал я.

- Ну, конечно, дурачок мой. Конечно.

- А он…? - всё ещё пытаясь до конца разобраться в происходящем, спросил я.

- Профессор предложил мне полететь с ним, и его группой сотрудников, на Рас-Альхаг…

- Кудаа?

 - На Рас-Альхаг, - повторила она, - (по-арабски «рас-эль-хагу - голова змееносца). Согласно легенде Змееносец - это Асклепий (римляне называли его Эскулапом) - бог медицины, сын Аполлона.

- Ии…, когда…?

- Когда вылетает группа? - уточнила она мой вопрос.

- Да.

- Через пару месяцев. Ещё не всё оборудование завезли.

Я вздохнул так сильно, что даже цветы, в горшке стоящем на окне, зашелестели листьями. Ну, Слава Гераклу, я не брошен, я любим моей принцессой!

Радости моей не было предела, и я сказал:

- Гвен, правда, я дурак. Ты уж прости меня. Но…, когда я вижу мужчин рядом с тобой, или ты говоришь о них, я теряю голову, я теряю рассудок.

- Не надо, дорогой, мне твоя голова ой, как нужна, и тебе тоже…. А, что нового у тебя? - сменила она тему разговора и подняла на меня взгляд.

В её взгляде было столько любви и тепла, столько участия и заботы, что я не выдержал, и поцеловал: сначала в лоб, потом расцеловал её прекрасные жёлтые глаза, затем дошла очередь до губ и…

Ну, какое может быть продолжение разговора или выяснение каких-то там отношений в такой ситуации? Да никакое…

Отдыхая, мы просто лежали, крепко обнявшись, и не было нам дела ни до профессоров, ни до погоды за окном…. Ни до чего нам не было дела. Во всём свете были только я и она, Джонатан и Гвен, два, бесконечно любящих друг друга человека, два, бьющихся в унисон, сердца!

 

                                                               *     *     *

На следующий день я рассказал Гвен о своём новом задании. Я даже похвастался, что меня не забыли в Министерстве, и что задание необычное, не всем такое дело поручают. Только, заглянул я ей в глаза, помоги мне, расскажи, если знаешь, о Северной Короне. Мне придётся туда слетать на несколько дней.

А на чём ты полетишь? - заботливо поинтересовалась она. А я, чтобы совершенно успокоить её, ответил - на нашем МАУК-3074, и добавил: «Он же автоуправляемый. Моих знаний хватит на то, чтобы взойти на борт, долететь до места, и спуститься».

Ноо…, ведь… корабль не… совсем наш…, - обеспокоенность плеснулась в её глазах.

Теперь наш. Я его зарегистрировал на наше имя. И на моё тоже? - спросила она. Да, ответил я, теперь он МАУК-3074ГВЕН-1529 и поцеловал жену. Спасибо! - сказала она, и я получил ответный, горячий поцелуй в губы.

Затем Гвен поделилась со мной знаниями из космической астрономии. Она, сев рядом со мной, сказала:

- Созвездие Северной Короны небольшое по размерам. Оно расположено между Геркулесом и Волопасом. Его главная звезда Гемма (от латинского gemma - драгоценный камень) является как бы центральным украшением обращённого к северу открытого полукружья звёзд.

Легенда, связанная с названием этого созвездия, говорит - античный герой Тесей, сын афинского царя Эгея, после нескольких подвигов попал на остров Крит. Там, в большом дворце с несчётным количеством запутанных ходов-лабиринтов, жило чудовище с туловищем человека и головой быка - Минотавр, которому афиняне ежегодно посылали на съедение семерых юношей и столько же девушек.

Ариадна, дочь царя критян Миноса, полюбившая Тесея, дала ему клубок ниток.

Убив Минотавра, Тесей, держась за прикреплённую у входа нить, выбрался из лабиринта и вывел за собой афинских юношей и девушек.

Герой взял с собой Ариадну, однако позже оставил её спящей на берегу острова Наксос.

Ариадна стала женой бога Диониса, получила от богов свадебный подарок - корону, которую боги позже поместили на небо.

Тесей же за своё вероломство был наказан: он забыл, что в случае победы, возвращаясь домой из похода, должен был поднять на корабле белые паруса.

Увидев корабль сына с чёрными парусами, Эгей в отчаянии бросился в море, которое с тех пор и было названо Эгейским.

Гвен, закончив рассказывать легенду, начала покачивать, словно гипнотизируя, указательным пальцем перед моим носом туда-сюда, сказала:

- Даже не вздумай забыть обо мне, Всевышний накажет.

- Ну что ты. Разве могу я забыть свою любимую, свою ласковую кошечку, - ответил я, целуя.

- То-то же, смотри у меня! Узнаю - сразу же уйду от тебя!

Через два дня и две ночи, заказав воздушное такси, мы направились в космопорт. Как я ни уговаривал жену не провожать меня, она упёрлась, и сказав раз десять «нет», уселась рядом со мной.

Я хоть и делал вид, что можно было бы и не провожать меня, в душе всё же был несказанно рад. Всё-таки приятно, Звёзды и Планеты, когда в дорогу тебя провожает жена! Очень даже приятно! Только…, конечно…, любящая жена, а не такая, как в одной песенке:

                                                 «Жена мужа в поход провожала,

                                                   Насушила ему сухарей,

                                                   А сама потихоньку шептала

                                                   Унеси его чёрт поскорей…»

Вот таких проводов мне не надо. Такие проводы мне ни к чему, одно расстройство. Но, Слава Млечному пути, меня провожала любящая, заботливая жена - она столько мне разных советов в дорогу надавала, что не будь у меня большого корабля, я вряд ли смог бы их все забрать с собой. А так ничего…, мы - я и пожелания на дорогу, смогли разместиться в корабле, правда…, с трудом.

Не прошло и двух недель полёта в одиночестве, всё же с Гвен интереснее летать, я прибыл на Гемму.

Посадив корабль и заглушив двигатели, я направился в космопортовскую гостиницу для транзитных пассажиров. Я же не знал, насколько долго я задержусь на Гемме, поэтому и решил сказаться транзитным пассажиром, а не прилетевшим надолго, а возможно и навсегда. Так для меня было удобнее, вернее, удобнее для выполнения моего задания.

Ещё при первой встрече со связным он мне кое-что рассказал о персоне моего задания: Далибар - родом из древних югославов; подпольный мультимиллионер и владелец тайных шахт по добыче редких алмазов. Где его шахты находятся, он держит в величайшем секрете. У него есть небольшой офис на Гемме, и ведёт он аскетический образ жизни - не кичится богатством, живёт скромно, одевается не броско - обыкновенный гражданин без запросов.

Твоя главная задача, Джонатан, сказал он мне в конце беседы, найти связующую нить… Далибара с алмазами, а также разузнать, где эти шахты находятся. Понял?

Да, ещё…, меня попросили передать тебе, что ты должен поторопиться. Мы и так, сказали они, с твоим «вынужденным» отпуском слишком задержали выполнение задания…. Смотри, не подведи контору! - пожелал мне связной в конце встречи.

Я и не думаю подводить. Мне бы только внедриться в окружение Далибора, а там уж… я костьми лягу, а задание выполню - мысленно ответил я ему.

 

                                                   Глава третья

Нисколько не отдохнув после перелёта, я в тот же день направился на рекогносцировку. Мне нужно было выявить посетителей Далибора, его окружение и распорядок дня. Это конечно было сделать не трудно, а вот внедриться…, тут надо было пошевелить мозгами: раз он анахорет, то и общепринятые способы первого знакомства в данном случае не подходили, надо было изобретать свой, индивидуальный метод. И, кажется, я его нашёл.

Неприлично конечно хвалить самого себя, но я же и сообразительным иногда бываю. Вот и сообразил, когда изучил его распорядок дня.

Он, как и многие другие люди его склада, увлекался чтением и рыбалкой. Чтение для меня было, как бы это сказать, не совсем мой профиль, а вот рыбалку я уважаю. Помню, ещё, когда я жил с родителями, то всё свободное время проводил на берегу речьки. Ну, а на реке, чем занимаются? Конечно же, или купаются, или рыбу ловят. Вот я и решил завести с Далибором знакомство посредством рыбалки.

Сказано-сделано.

А вот и не сделано! Далибор приходил на берег речки (не помню её названия) не один, а с двумя постоянными приятелями, здоровенными такими мордоворотами, или, как иногда таких людей называют - шкафами. Придёт он, значит, на приглянувшееся место речьки, настроит удилище, забросит снасть в воду, и сидит, не шелохнувшись, и сидит. Спрашивается, чего сидит? Раз не клюёт, так перейди на другое место, так нет - сидит паразит. Он может и час, и два просидеть, а мне что, прикажете ждать и любоваться его неподвижной фигурой? Мне задание надо выполнять, а не сидеть у воды и зевать.

Я было сунулся к нему, с простецким видом забывчивого рыбака, попросить наживку, так фигу вам. Они, шкафы, меня быстренько отшили, и ещё пригрозили - вздумаешь подойти ещё раз, кости переломаем! Довольно ясное предупреждение, не правда ли? Я же понятливый.

Пришлось переходить к длительной осаде.

Я начал ему встречаться на пути следования везде, где бы он ни появился. Конечно, это было рискованно, но другого более-менее разумного решения у меня не было - кровь из носу, но я должен был приучить его к своему постоянному нахождению рядом с ним. Я для него должен был стать как бы необходимой вещью.

Унизительно конечно для человека гордого и самолюбивого как я, попасть в такое положение, но задание, ест задание. И ради выполнения его, на какие только жертвы не пойдёшь, верно? Вот я и пошёл на такую жертву.

Постепенно, день за днём, я входил к нему в доверие и, добился таки своего: он стал иногда делиться со мной привадой (а она у него была отменной), иногда мы беседовали (говорил, конечно,  больше я, а он молчаливо слушал).

Постепенно доверие его ко мне возрастало, и я стал, вот повезло, вхож в его дом, то есть, в его квартиру. Ура, конечно! Только вот дни-то шли, а я ещё даже ничего конкретного не узнал. Я «топтался», по выражению моего умного куратора, на одном месте, и топтался слишком долго. Надо было форсировать наши с Далибором отношения, но как?

Помог совершенно неожиданный случай.

Мы прогуливались в сопровождении «шкафов» по вечернему городу. Было несколько свежо, но не холодно. Лёгкий ветерок, похожий на морской бриз, ласкал моё тело, мне было приятно, и я, замечтавшись о Гвен, чуть не упустил предоставленного мне судьбой случая.

Пролетавшее над нами такси слишком низко опустилось (возможно, это была ошибка пилота, а может быть, неисправность, не знаю), но оно чуть ли не зацепило нас своим брюхом! В это мгновение меня словно ударило в грудь: я успел взглянуть вверх, оценить обстановку и, прикрыв своим телом, повалить Далибора.

Судьба? Случай? Или это божественный промысел? Что бы это ни было, но я был приглашён на послеобеденный ленч. Вот вам и, пожалуйста! Только не надо мне говорить, что мне необыкновенно повезло! Это случилось потому, что я старался, и бог был за меня!

С этого дня я стал для него, для Далибора, как бы наперсником. Да и охрана его уже больше не косилась на меня как раньше, она, словно бы не замечала моего присутствия. Такое положение мне было на руку: чем меньше внимания моей персоне уделялось, тем свободнее я чувствовал себя.

Медленно, очень медленно, я открывал окружавшие его тайны.

Однажды он признался мне, что очень богат и…, мог бы, если бы захотел, приобрести в собственность целую планету, но боится. Когда же я мягко спросил, чего он может бояться, ведь у него такая мощная охрана, он ответил: Охрана то охрана, но тут же на его богатства наложат лапу имперские чиновники и разденут до нитки.

Вот те раз! - не согласился я с ним: у вас же ни родни, ни котёнка, ни мышонка - зачем вам столько добра. А он, немного подумав, ответил: «Так, на всякий случай, и, потом, у меня же скопидомство уже въелось в кровь, не могу я не копить и ещё больше не богатеть».

Странная у вас мания, покачивая головой, сказал я, она больше похожа на болезнь.

Это, наверное, точное определение моего душевного состояния, согласился он, я, возможно, и избавился бы от накопленных богатств, но… не могу. Я, как только об этом подумаю, так сразу и заболеваю.

Ничего себе, удивился я, а вы не пробовали заняться благотворительностью, например? Говорят, здорово помогает.

Пробовал, пригорюнился он, но после первого же созданного мною фонда, я отказался от этой дурацкой мысли.

Это почему же, удивлению моему не было предела.

Да потому, он просуществовал не более месяца, его кто-то умыкнул, сразу весь фонд украл…. Так, что, я больше ни о каких фондах больше слышать не могу.

Даа, протянул я, тяжёлый случай.

Это вы правильно заметили Джонатан, сказал он, и переключил внимание на поплавок. А тот, словно и не в воде находился, лежал на боку.

- Ну, что же вы! - заорал я, и даже вскочил от возбуждения, - у вас же клюёт! Подсекайте! Подсекайте!

Он тоже вскочил и подсёк, но…, по-видимому, подсечка была или очень резкая, или рыбина уже отпустила крючок с наживкой, и Далибор плюхнулся на задницу.

Ха-ха-ха, рассмеялся я, а шкафы даже зареготали, типа гы-гы-гы. Далибор, поднялся, почесал пятую точку и тоже соизволил улыбнуться.

- Вы видели, как я плюхнулся? - спросил он у меня, и криво улыбнулся. Не каждый так сумеет, правда?

- Этто точно! - тоже с улыбкой согласился я. Вы это здорово сумели продемонстрировать.

- Вот, вот, и я о том же.

Теперь смеялись мы все: я издавал неприличное ха-ха-ха; он, аккуратненько, словно горох сыпал - хи-хи-хи, а шкафы…, так, те… вообще, хлопали себя по ляжкам и реготали.

Отсмеявшись как надо, и сколько захотелось, мы с Далибором вообще стали друзьями навек, типа - не разлей вода.

Мне такое положение в наших отношениях очень даже понравилось. Оно было, как сказала бы моя… дражайшая Гвен, вполне перспективным. А раз оно перспективное, то я и радовался, правда, молчаливо, не вслух.

 

                                                         Глава четвёртая

Однажды, сидя у него в квартире и по глоточку пригубливая херес, мы разговорились о социальном положении народонаселения планет. Ну, как разговорились? Это я, осторожно, чтобы узнать его мнение, завёл разговор. Я ему привёл пример высказывания деда с планеты СПИКА, что входит в состав созвездия Девы.

Я рассказал об их чаяниях, о горячей мечте создать такое общество во всей вселенной, как, например, на легендарной Гиперборее - сообщество равных, свободных не на бумаге, а на самом деле, людей. Где нет богатых и бедных, где все социальные услуги бесплатны, и где нет коррупции и взяточничества.

Внимательно выслушав меня, он залпом опорожнил свой бокал, и надолго замолчал. Я тоже ненавязчиво молчал.

Мы, вот так, молчаливой группой, словно известная статуя в местном парке Культуры и Отдыха, и сидели некоторое время, а затем Далибор нарушил молчание:

- Утопия, - резко, словно отрубил, сказал он. Неужели кто-то может думать, что я…, или, такие, как я, запросто расстанемся со своими богатствами: со своими фабриками и заводами; газетами и пароходами; со своим положением в мире? Да никогда! Мы пойдём на всё, лишь бы сохранить своё положение в обществе, сохранить своё реноме!

- А…, как же… остальной народ, ну, тот, у которого не было, или отобрали фабрики, заводы, газеты, пароходы? - осторожно поинтересовался я.

- А мне какое до него дело? - равнодушно произнёс он. В обществе возможно существование лишь двух классов - класса богачей, то есть нас, и класса тех, кто обслуживает нас, добывает своим трудом, потом и кровью, для нас богатства.

- Простите, а если это множество сирых и убогих объединится и с оружием в руках свергнет вашу власть?  - осторожно поинтересовался я.

- Пусть только попробуют! - высокомерно произнёс он, - у нас есть армия, полиция…. Пусть только попробуют! Да мы их…, - он сжал пальцы в кулак и скрежетнул зубами.

Я с удивлением и опаской посмотрел на него, и подумал - «Вот тебе и тихоня, вот тебе и анахорет. Да такие как он, «тихони», ни перед чем не остановятся, зубами, как волки, в горло вцепятся и не выпустят, а если понадобится, то и загрызут, чтобы не потерять свои богатства. Хоть и мало их, но опасные они люди!»

И ещё одна думка промелькнула у меня - «Напрасно я завёл этот разговор, ох, напрасно! Не вовремя! Как бы он чего не заподозрил. Хитрым мужиком оказался анахорет и…, умным».

 

                                                         *     *     *

Мои опасения подтвердились уже на следующий день - я, бродя по городу в поисках информации, неожиданно обнаружил за собой «хвост». Плюгавый, общипанный, словно петух после драки, абориген вот уже половину дня таскался за мной. Я давно обратил на него внимание: он давно ходил за мной. И, сейчас, он почти одновременно зашёл за мной в супермаркет, и следовал позади меня почти по пятам: ничего не покупал, а только лишь разглядывал товар и этикетки.

Ну, с таким «провожатым» легко справиться, решил я, и нырнул в гущу покупателей. Затерявшись среди толпы, я всё же старался не упустить его из виду. И правильно сделал! Он замельтешил, завертел головой как флюгер на крыше дома, и принялся пробиваться сквозь толпу.

Ну, а я не стал дожидаться, когда он вновь найдёт меня. Я незаметно выскочил из супермаркета и, вскочив в первое же, попавшее мне на глаза такси, попросил доставить в полицию. Я, конечно, понимал, что нельзя садиться в первое же подлетевшее такси, но надеялся, что если оно окажется подставным, то в здании полиции пилот всё же не сможет меня найти.

Собирая информацию о своём клиенте, я заранее изучил все ходы и выходы здания, и знал, как скрытно покинуть его.

Моё предчувствие не обмануло меня. Я увидел, как пилот, поставив аппарат на стоянку, кинулся вслед за мной. Но меня-то в здании уже не было! Как говорится - «Тю-тю, улетела птичка!»

Но этот случай заставил меня крепко призадуматься. Просто так, без веской причины, появляться на улицах города опасно, подумал я, и решил принять кое-какие меры предосторожности. Во-первых: я решил больше не появляться у моего «друга», а во-вторых - применить свой навык в камуфляже, приблизительно такой же, как и при выполнении своего первого задания.

Далибор же не знает, что мимикрия у меня в крови, и что я был лучшим учеником в этом деле, вот и вспомним былые времена, решил я. И, нацепив парик, приклеив седые усы и бороду, сгорбившись, как древний старик, я появился перед его домом. Примостившись на лавочке, и сделав вид, что дремлю, стал наблюдать за входными дверями.

Моё предвидение, а возможно предчувствие, не обмануло меня. Далибор, в сопровождении своей охраны, появился в проёме, услужливо открытых дверей.

Вот и ты, голубчик! - прошептал я. Должен же ты всё-таки, хотя бы время от времени, проверять работу своей алмазной шахты, доол-жеен. Вот ты туда полетишь, а я… за тобой последую, и узнаю, хитрюга, где она расположена. 

Я был почти уверен, что он именно туда собрался, и был готов сопроводить его. У меня для такого дела уже два дня, на всякий там… непредвиденный случай, был взят напрокат одноместный воздушный спидер.

Как только его «лимузин» поднялся в воздух, я тут же, не мешкая, покинул скамью и, взгромоздившись на железного коня верхом, помчался следом. 

Приятно всё же, когда ты и спидер, объединившись в единый организм, мчитесь, не касаясь земли: встречный ветер, выжимая слёзы из глаз, бьёт в лицо, рубашка на спине вздута пузырём, волосы взлохмачены, и ты готов орать от счастья! Такое неописуемо-прекрасное состояние души было и у меня.

 

Ветер в лицо,

Мне совсем хорошо.

Я, словно вольная птица,

Лечу и лечу высоко.

Мне не страшны горы и реки,

Моря, океаны, и даже пурга.

Я человек! Мне подвластна Вселенная,

Хотя иногда подставляет ножку она…

 

И всё же не смотря на эйфорию полёта, я не забывал о своей главной задаче - не упустить из виду, не потерять в толчее движущегося транспорта, своего «анахорета».

Только на мгновение, неописуемо короткое мгновение, я моргнул, чтобы убрать повисшую на ресницах слезинку и…, вот, пожалуйста, какой-то лохматый, горилоподобный представитель Звёздного Мира, превысив скорость, врезался в мой спидер.

Чёрт бы его забрал со всеми потрохами вместе! Именно сейчас, когда я не должен был потерять свою «жертву» из поля зрения, он соизволил сбить меня с курса. Хорошо ещё, что я прекрасно управляю спидером, а то бы лететь мне, кувыркаясь, до самой земли… - что, как говорят побывавшие в аналогичной ситуации пилоты - не есть хорошо для здоровья!

Короче, пока я выравнивал полёт, пока выяснял отношения с незадачливым пилотом, мой «поезд ушёл». Я успел только «хвост» его увидеть!

Огорчённо вздохнув, я отправился восвояси, то есть, в Мотель.

Ну, что ж, сказал я себе огорчённо, сегодня не получилось, ладно, но уж завтра-то я тебя не выпущу из своих «объятий», не выпущу. Я с тобой…, вернее, я тебя буду всюду сопровождать, словно я рыба-прилипала…, ни что не помешает мне сделать это, ни что!

                                                             *     *     *

И опять моему плану не удалось осуществиться. Опять анахорет спутал всё, заставил, какие бы я отговорки не приводил, посетить его особняк. И ведь настоял старый бирюк! Настоял!  Пришлось дать согласие.

Что-то этот хитрован затеял, подумал я, направляясь на встречу. Он просто так в гости не приглашает…, не тот он человек…, не тот. Ему что-то от меня надо…, но вот…, что?

Сколько бы я не ломал себе голову, пытаясь разобраться в причине приглашения, я бы ни за что не догадался об истине. А она оказалась настолько неожиданна, настолько невероятна, что я, услышав его предложение,  в первое мгновение даже застыл с открытым ртом. Он, ни много, ни мало, предлагал составить ему компанию в поездке на шахту!

Меня? На шахту? Да это же предел моих мечтаний!

Я, конечно, для виду посопротивлялся его приглашению, твердя, что недостаточно знаком с ним, чтобы он так доверял мне, что я ни бельмеса не смыслю в добыче угля или камня…. Я специально сказал «угля или камня», что бы снять подозрение о моём знании его настоящего бизнеса.

Кажется, он поверил мне, хотя мне и показалось на какое-то мгновение, что при словах «уголь и камень» он криво улыбнулся. Точно, мне всё же показалось, решил я, пристально взглянув ему в лицо: оно, лицо, не выражало ничего, кроме доброжелательности и мягкой укоризны, словно говорило: «Ну, что вы, молодой человек, я весь на виду, во мне нет даже намёка, что я знаю о вашем тайном желании и хочу причинить вам неприятности».

Да не догадывается анахорет о моём задании, решил я окончательно, и дал согласие на поездку.

Ну, вот и хорошо, вот и ладненько, сказал он, потирая, словно они замёрзли, руки. Я рад, что вы согласились составить старику компанию. С вашего позволения мы, не мешкая, и отправимся в… путь.

Господи, ну почему я такой мнительный? Его последние слова с паузой насторожили меня, заставили быстрее забиться сердце, заволноваться. Я как-бы ненароком заглянул ему в глаза, но они были безмятежно, по-стариковски добры и чисты, как у младенца.

Господи, ну что я накручиваю страшилки разные! Видно же по человеку - он совершенно искренне рад моему согласию, а то, что мне показалось - плод моего болезненного воображения…. И я, совершенно успокоившись, протянул ему руку для рукопожатия.

Так, находясь в благодушном настроении, я и устроился рядом с ним в карете.

По какой-то, неведомой для меня ассоциации с прошлым что ли, я почему-то представил себе, как кучер, щёлкнув хлыстом, крикнул: «Пошли родимые!», и карета, мягко покачиваясь на стальных рессорах, покатила со двора.

Это чувство так поглотило меня, так далеко вернуло назад во времени, что я даже не заметил, как наша шлюпка поднялась в воздух, и мы полетели.

Вскоре прибыли на космодром и, пройдя таможенный досмотр, с удобством разместились в салоне личного космического корабля подпольного мультимиллионера.

- Я не знал, - удивлённо посмотрев на анахорета, произнёс я, - что у вас есть собственный корабль.

- Ну, что вы, - скромность сморщила лицо моего спутника, - какой же это корабль, это просто космическая шлюпка. Это вовсе не корабль.

Ага, не корабль! - внутренне засопротивлялся я его словам. Даже при беглом взгляде на установленное оборудование и вышколенный экипаж, можно было догадаться о его предназначении, и что на этой «просто шлюпке» можно было покрывать расстояние не в одну сотню…, тысячу парсеков.

Ничего себе космическая шлюпка…, хмыкнул я, но спорить с хозяином транспортного средства не стал - пусть себе думает, что я полный профан в летательных аппаратах…, хотя…, так оно на самом деле и было. Я-то только теоретически был подкован, а практически….

Но не будем вдаваться в подробности, осадил я коней собственной скромности. Я только с виду «дурак дураком», а так… ещё посмотрим, я же сообразительный, вспомнил я слова Гвен обо мне. Так что будем посмотреть - кто кого!

- Аа… надолго мы туда, в шахты? - запоздало поинтересовался я. Я даже переодеться, в случае чего, не взял с собой.

- Не беспокойтесь, Джонатан, Вы будете полностью обеспечены всем... необходимым.

Что то, этот милый старикашка… темнит, вновь насторожился я. Его ответ… звучит…  двусмысленно, он явно чего-то не договаривает. Но чего?

Так и не разгадав, во что я «влип», а что я «влип» и к бабке ходить не надо, я решил во время полёта больше присматриваться, больше прислушиваться: авось что-нибудь и узнаю, а может быть и пойму.

В непреходящем состоянии внутренней тревоги и настороженности я провёл остаток дней полёта. Я старался скрыть своё состояние и от анахорета, и от его шкафов-охранников, и даже от экипажа. Так лучше будет, решил я, и продолжил изучать устройство корабля, приёмы пилотирования, короче - всего и вся, словно предчувствовал - мне это пригодится в жизни.

Через пару недель полёта я, по гулу тормозных двигателей, понял - мы прибыли в «святая-святых» тайной жизни подпольного миллионера, его алмазным шахтам! И не ошибся.

- Ну, вот мы и прибыли на место с благословения бога нашего, - произнёс богач и, взяв меня под руку, словно я его первейший друг, направился к выходу.

 

                                                   *     *     *

Странно, но при выходе из корабля на меня словно положили тяжеленную плиту, такую тяжёлую, что я весь согнулся, а ноги еле удерживали мой вес.

Что со мной? - испугался я, и посмотрел на анахорета - он тоже был не в лучшем состоянии. Его согбенная фигура двигалась рядом со мной и, какая-то вымученная улыбка, искривляла его лицо.

- Не пугайтесь, - прошептал он, - сейчас это частично пройдёт…, вы привыкнете.

- К чему… я… должен… привыкнуть? - еле шевеля губами, спросил я.

- К местной гравитации, - ответил старик, - она здесь равна… почти трём G.

Вот почему у корабля такие мощные двигатели сообразил я - они такие мощные, чтобы плавно, преодолевая притяжение планеты, посадить корабль, а при взлёте преодолеть его. Даа… неплохое местечко нашёл себе миллионер, неплохое. Любой нормальный корабль, конечно, не сможет преодолеть такую гравитацию - он, или разобьётся при посадке, или же никогда не сможет покинуть планету…. Здорово!

- Вы что-то хотели сказать? - нарушил мои рассуждения хозяин шахт. Я слушаю вас.

- Нет…, ничего.

Я с трудом мог поддерживать разговор, и с трудом же шевелить ногами и руками.

Всё на этой планете было подчинено невероятной силе притяжения. Всё! Даже окружающая нас природа!

Пройдя с трудом приблизительно 300-350 ярдов, мы вошли в тамбур какого-то помещения, и сразу же тяжесть свалилась с моих плеч, а тело самопроизвольно выпрямилось. Я несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, и лишь затем произнёс: «Ничего себе гравитация! И как только люди работают здесь?»

- Джонатан, не беспокойтесь о людях, во всех помещениях и шахтах нормальная гравитация, правда…, искусственная, - сказал старик, и хитро улыбнулся, - я потом вам всё объясню.

- Могли бы ещё на Гемме предупредить, что здесь такое притяжение, - проворчал я.

- Вы что-то сказали, - тут же последовал вопрос.

- Нет, ничего.

- Аа, значит, мне показалось.

Сарказм, теперь я уже ясно уловил, прозвучал в его словах.

Я уже даже не испугался, я и так был напуган и расстроен своим согласием на этот полёт в «гости». Оставалось только и дальше не показывать, что я догадался, какую непростительную глупость я совершил, прилетев сюда. О-хо-хо, и где была моя голова раньше? - вздохнул я. Теперь, вот, «извольте бриться без мыла», а подумав так, я опять непроизвольно вздохнул.

Ох, старикашка! Хитрым и коварным ты оказался человеком, не приведи Господь. А я-то, а я-то думал, что задание будет плёвым - подумаешь, делов-то на сантим, узнать где у подпольного миллионера алмазная шахта, а оно вон как обернулось. Ну, ничего, пока 1х0 в твою пользу, а там посмотрим, «ещё не вечер», как сказала бы Гвен, попав в схожую ситуацию. И я, с надеждой в душе, прошептал: «Ещё не вечер».

За своими рассуждениями и неприятными открытиями я и не заметил, как мы покинули шлюз и поднялись в административное здание, а затем и в кабинет хозяина.

Мои рассуждения закончились лишь тогда, когда Далибор попросив меня сесть, с расстановкой, словно бы раздумывая, говорить или не говорить, произнёс:

- Мои «соглядатаи» в Министерстве давно доложили о твоём задании Джонатан. Я просто присматривался к тебе, хотел убедиться в твоём умении логически рассуждать и строить планы на перспективу…. Что ж, пожевал он губами, ты…, хоть и не первоклассный финансовый инспектор, но что-то в тебе есть. Ии…, поэтому…, останешься здесь…, навсегда…, чтобы, понимаешь, ты не выкинул какой-нибудь неожиданный для меня фортель - моё хозяйство не терпит лишних глаз и ушей.

Выслушав пространную речь Далибора, я нашёл в себе силы пошутить:

- Знаете, с тех пор как “ауфидерзейн” стало означать “до свидания”, и так как я не хочу вас больше никогда видеть, сэр, я говорю “Hasta la vista”.

Произнеся эти слова, я повернулся, чтобы уйти, но он щёлкнул пальцами и из-за портьеры, перегородив мне дорогу к двери, вышли охранники.

- Я пленник? - спросил я, и посмотрел на его реакцию.

- Не только пленник, - подтвердил он, - ты, Джонатан, теперь моя собственность.

И улыбка самодовольства растянула его губы.

- Я всё равно сбегу! - упрямо сказал я.

- Попробуй, - пожал он плечами.

В его словах не было злобы, в них было лишь равнодушие победителя.

Этого-то я и опасался - не его злобы или насмешки, именно равнодушия я опасался. Из всего произошедшего и услышанного я сделал однозначный вывод - Далибор полностью уверен в невозможности побега с его планеты, или астероида.

Где находится шахта, придётся ещё узнать, подумал я, выходя из кабинета в сопровождении охраны. Надеюсь, у меня будет достаточно времени до смерти, чтобы всё окончательно разведать и доложить в Управление.

Подумав так, я внутренне усмехнулся: кому и как докладывать, если я в плену и неизвестно смогу ли я вообще остаться в живых? Дай бог вообще…, а в прочем…, чего раньше времени загадывать? Чего голову забивать? Вот поживём, осмотримся, если получится, вот тогда уж и будем строить планы, а сейчас… держи голову выше Джонатан, не дай этим ублюдкам увидеть  дрожь твоей души и растерянность! Держи нос морковкой, а хвост пистолетом, ты вырвешься отсюда, ты покажешь этому… хрычу… миллионеру на какие дела и поступки способен доведённый до крайности Землянин! Ты ещё пожалеешь, что связался со мной!

Каким же гадом надо быть, чтобы из-за блестящих стёкляшек свободолюбивого человека на «цепь» посадить?! Ууу… паразит! 

 

Коварство - первый признак человека,

Не ум, не честь, а именно оно.

Другие существа живут, не зная это,

Открыто выражают отношение своё.

(у животных это всё-таки инстинкт)

Лишь человек с его умом и жаждой мести

Способен нанести удар из-под тишка,

 А затем сказать: «Я не мог иначе, жизнь 

Заставляет быть коварным иногда».

 

Да всегда ты был, есть, и будешь коварным! - решил я подвести итог своему «расследованию». Ты, Далибор, всегда был таким… коварным, ты очень умело притворялся, а я…, я оказался молодым, неопытным сосунком! Моё бахвальство привело меня сюда, и довело до теперешнего положения, положения пленника. Я во всём виноват! - продолжая шагать между охранниками, корил я себя.

Корил…, шагал…, а всё-таки глаза сами собой примечали углы и повороты, спуски и подъёмы, а память, дай ей бог здоровья, запоминала, откладывала в мозгу. Короче, я вновь «работал». Ох, уж мне эти преподаватели вместе с куратором, вот ведь приучили всё-таки мой мозг всё фиксировать. Я словно новорожденный впитывал в себя знания, запоминал и классифицировал. Ну, прямо электронный мозг какой-то в живом теле!

 

                                                     Глава пятая

Территория шахты Далибора ничем не отличалась от таких же территорий на других планетах - такой же зев входа, отвал с проложенными рельсами для вагонеток, парой жилых бараков для невольников-рабочих и небольшим зданием-складом…

Странно было только одно: на первый взгляд ничего примечательного, вот только…, вот только… почти полное отсутствие охранников почему-то обеспокоило меня. Не может рудник по добыче алмазов так слабо охраняться, не может!- сказал я себе.  Далибор же не… полный  идиот, чтобы свои алмазы оставить без крепкой охраны…, думаю, он не дурак.  Здесь какая-то фишка зарыта, не иначе! Ну, ничего… раскрою я твою тайну Далибор, раскрою!

Пока вот так, под охраной двух охранников я шагал к баракам, в голове моей рождался план побега - рождался, словно зелёный росток под воздействием солнечного света и тепла. Рождался, креп прямо на глазах. Только одно беспокоило меня при рождении плана - как бы он из крепкого, ядреного, полезного для пищи «колоса», не вырос в негодный сорняк. Тогда пришлось бы начинать всё сначала. А для этого нужны время и силы, о количестве которых я не имел понятия -  на данный момент всё зависело от Далибора.

Интересно, какую работу для меня приготовил этот зверь, перешагивая порог барака, подумал я, и окунулся в спёртый, от многочисленности обитателей, несвежий воздух барака.

И, словно отвечая на мой не заданный вслух вопрос, услышал: ты будешь катать вагонетки с породой, сказал один из охранников, а вот и твоё место, продолжил второй, и подтолкнул к свободному месту на нарах. Об условиях работы расскажет тебе старший по бараку - это опять сказал первый и, не торопясь направился к выходу. За ним,  грозно хмуря брови и поигрывая плёткой, словно прикрывая путь отхода, последовал второй.

Пока сопровождавшие меня охранники кратко объясняли  мне «обязанности» и показывали место «ночлега»,  никто из живущих в бараке существ не пошевелился, не издал ни звука, словно я, и эти двое, находились в пустом помещении. Я не оговорился: при слабом свете карбидных ламп я рассмотрел - в бараке проживали не только люди, но и другие человекоподобные существа, уроженцы других планет и галактик.

Стоило охранникам выйти, как они, окружив меня плотным кольцом, принялись расспрашивать о мире, который они покинули, и как я понял, не по своей воле - все они были пленниками Далибора.

Старший барака - лохматый мускулистый верзила, больше похожий на орангутанга, чем на человека, что-то прорычав по-своему, разогнал обступивших меня рабочих и, усевшись на нары, сказал:

- Твоя будет катать вагонетку вот с ним, - и показал рукой на плюгавого, часто шмыгавшего носом, человечка, - он скоро сдохнет. Ему нада помогать. Понял?

- Понял, - ответил я, и подумал - вся работа ляжет на меня, он не помощник.

- Вставаем утро, рано, по свистку. Три часа работать, потом кушаем…

- Кушаем, а потом отдыхаем? - решил я уточнить расписание.

- Такой молодая, а хитрая, как старик, - грозно насупив лохматые брови, прорычал старший. Полчаса кушаем-отдыхаем, потом опять работаем.

- И сколько же работаем?

- Пока я не свистну вот в эту трубку, или пока ты не сдохнешь. Понял, раб?

- Понял.

- Сейчас отдыхать! - прорычал он, и направился в свой закуток.

Отдыхать, так отдыхать, проворчал я, устраиваясь на новой своей «постели», но поесть бы не мешало, а то я когда ел-то. Далибор «забыл» угостить меня обедом, а сейчас, судя по моему желанию чего-нибудь пожевать…, скорее всего… поздний вечер. С мыслью о еде я долго старался бороться, но она, зараза, не давала мне уснуть. Да и другие мысли постоянно копошились в голове - о Гвен, о задании и, конечно же, о моём достаточно плачевном положении.

Пришлось «заговаривать себе зубы».

Повернувшись к своему соседу по нарам, я шёпотом, чтобы не разбудить других, попросить обрисовать мне положение, в которое я попал. Он недовольно что-то пробурчав, повернулся на другой бок и захрапел.

Не разговорчивый какой-то попался мне сосед, подумал я, и решил поговорить с другим постояльцем этой юдоли горя и слёз. Этот, спавший надо мной, оказался более человечным. Я услышал в темноте, как он сначала зевнув несколько раз, почесался, а затем сказал:

- Слушай, давай я к тебе спущусь и мы поговорим. Я тоже что-то не могу уснуть. Лады?

- Конечно, лады, - согласился я, и сел у изголовья нар.

Послышался скрип деревянной конструкции нар, кряхтенье, и осторожное, простудное покашливание человека. Затем, рядом со мной примостился тот…, плюгавый, с которым мне придётся таскать вагонетку.

Вот те раз, удивлённо хмыкнул я, уж не попарно ли размещены здесь работники?

- Нас, что, специально разместили рядом? - не удержался я, чтобы не задать вопрос, вызвавший моё удивление.

- Неет, случайно. На твоём месте другой человек жил…, он сорвался в побег, но был быстро пойман иии…

Что означало его «и» я понял без лишних слов. Неужели и, правда, отсюда невозможно сбежать, подумал я, и задал наводящий вопрос собеседнику.

- А, что, часто отсюда убегают?

- Что ты, конечно нет. Отсюда невозможно убежать.

- Это почему же?

- Потому что место работ и…, короче, вся территория прикрыта антигравитационным колпаком, а сквозь него не прорвёшься.

- И какой же это умник сумел всё это соорудить?  Уж не Далибор ли?

- Далибор? Шутишь. Кстати, как тебя зовут?

- Джонатан. А тебя, если это не галактический секрет?

- Называй меня просто - Markscheider.

- Странное имя…. По-моему, маркшейдерами называют инженеров-геологов которые чертят планы месторождений, зоны производств…

- Верно. Вот я и есть такой специалист.

- Ноо, позволь…, а… как же… вагонетка…, этот барак…

Но услышать объяснение мне не довелось. Из закутка «гориллы» донеслось - «Прекратить разговоры! Спать!»

- Извини, лучше с ним не связываться, - прошептал плюгавый, и полез наверх.

Спать, так спать, тоже шёпотом ответил я и, не снимая верхней одежды, положил голову  на подушку.

 

                                                       *     *     * 

Никогда не думал, что катить даже пустую вагонетку, а тем более гружённую, так тяжело. Хорошо ещё, что мы с Маркшейдером не сами её грузили, а только откатывали на отвал и выгружали.

От моего напарника помощи было мало - он с каждым днём всё более чах: поэтому мне приходилось «упираться» практически за двоих. И я в первый же день так вымотался, что еле добрался до нар и повалился навзничь.

В таком вымотанном состоянии мне было не до разговоров, и не до составления каких-либо планов на будущее. Только голова моя коснулась подушки, как я провалился в сон. Что мне снилось…?  Да, по-моему, ничего.

Ранним утром кое-как поднявшись по сигналу старшего по бараку я почувствовал: моё тело пропустили словно через жернова - все мышцы болели неимоверно при каждом движении рукой или ногой, а уж о пояснице я и не заикаюсь! Аппетита не было, и я, съев несколько ложек какой-то каши-размазни (заставил Маркшейдер), поплёлся со всеми на «работы». Этот, второй день, был таким же болезненным, как и первый.

Бедные, смотря на понуро проходивших мимо меня после смены рабочих, думал я, помахай-ка кайлом или тяжеленной кувалдой целый день с небольшим перерывом на отдых после пятичасовой работы. А, затем, снова, почти без права на передышку, ещё пять часов. Господи, как они только выдерживают?

Моя работа катальщика считалась более лёгкой, так что, по идее, я должен был бы быть благодарен Далибору, но он вряд ли ожидал от меня благодарности, скорее наоборот.

Я катальщик! Никогда в жизни не думал я, что стану им. У меня же другой образ жизни вырисовывался, а тут… катальщик, да ещё и в плену. Вот поворот судьбы! Никому бы не пожелал я такого, никому!

Так думал я, продолжая упираться ногами в землю, а руками в эту чёртову вагонетку с кусками то ли породы, то ли… не знаю чего. Я же не геолог, и не буровых дел мастер.

Вокруг многое удивляло меня: например, почему рабочие долбят-крошат валуны, куски камня, измельчают их, а другие грузят всё это «добро» в вагонетки, а катальщики вывозят в отвал…? Почему…, зачем…? Это же Сизифов труд! Иии… где же алмазы?

Затем, в своём тайном расследовании я надеялся обнаружить шахты, или хотя бы одну шахту, но ничего подобного не увидел. А тот зев в горе, похожий на вход в туннель, был всего лишь складом для взрывчатки…

Странно и непонятно! Непонятно и странно!

Неужели слухи об алмазных шахтах Далибора всего лишь слухи и мистификация? - наклоняя кузов вагонетки с очередной порцией измельчённой породы чтобы вывалить её, подумал я. Нет, что-то здесь не так! Надо побольше узнать об этой разработке «камня». Возможно на этом астероиде, или планете, существуют и другие места, где ведутся работы по добыче алмазов. Возможно - сказал я себе и, не смотря на огромную физическую усталость и полуголодное существование, продолжал присматриваться, приглядываться, прислушиваться. Пока другой возможности у меня не было!

Маркшейдеру с каждым прожитым днём становилось всё хуже, и чтобы как-то помочь ему, мне уже приходилось катать вагонетку одному, он лишь держался за неё, чтобы, с трудом переставляя ноги, не упасть. Падение означало для него неминуемую смерть! 

Вымотанным физически до предела я валился на нары, и таким же вымотанным я утром отправлялся вместе со всеми на работу. Ночных часов отдыха мне не хватало, мой организм постепенно терял энергию и силу. Всё-таки, если бы мой напарник хотя бы немного помогал мне, я бы не так быстро терял силы и здоровье, но изменить настоящее я не мог.

И сейчас, лёжа на нарах, я представлял своё будущее не в розовых тонах. За прошедший месяц - целых четыре недели, или… полных тридцать дней, я ни на шаг не приблизился к разгадке богатства Далибора, и не нашёл путей побега с рудника. Нескончаемых тридцать дней я вкалывал как проклятый, терял силы, терял здоровье и человеческий облик, но так и не смог приблизиться к истине. Тридцать нескончаемых, мучительных дней!

Мои нерадостные думы прервал прерывающийся кашлем шёпот Маркшейдера:

- Джонатан, поднимись ко мне…, я хочу с тобой поговорить…

Нашёл время, когда говорить, сначала возмутился я, а потом, вспомнив, что человек, мой товарищ по несчастью, умирает, я прошептал в ответ:

- Сейчас поднимусь, подожди немного.

И осторожно, чтобы не шуметь, поднялся к нему.

- Ложись… рядом, - попросил он, - так мы будем… не очень заметны для штейгера, и мне… не придётся… напрягаться при разговоре…. Я хочу… кое в чём признаться тебе.

- Лежал бы уж, тебе нельзя много говорить, - прошептал я в ответ на его прерывистую, с одышкой, речь.

- Не возражай мне Джо, - продолжил он, - я умираю и, возможно, нам не придётся больше поговорить…

- Ну, что ты, друг, - пытаясь успокоить товарища, прошептал я, - ты ещё поживёшь.

- Нет Джо, это наш последний разговор…, так что не перебивай меня.

- Хорошо, я слушаю.

- Ты знаешь, почему у меня прозвище Маркшейдер?

- Нет. Да и какая разница у кого какое прозвище.

- Да, разницы нет…, - и он закашлялся, да так, что наша двухъярусная «кровать» заходила ходуном,  а кто-то в темноте проворчал: «Нельзя ли потише».

Откашляв, и немного передохнув, Маркшейдер начал:

Мы с Далибором были друзьями. Я в то время работал горным инженером на одной из планет звёздной системы Дракона, а он…, он был просто моим другом. Однажды он предложил мне заняться поиском алмазов на одном из астероидов, который он якобы вычислил. Я поверил ему и мы прибыли сюда. После долгих поисков я обнаружил большие россыпи алмазов не в грунте или скальных породах, а в застывшей лаве потухшего вулкана. Никто в научных кулуарах не знал о такой возможности - это было первое открытие такого рода.

Благодаря моим знакомствам мы быстро получили лицензию на добычу алмазов, и мы приступили к реализации проекта. Производственной сферой деятельности мой друг мало интересовался, зато у него хорошо получалось торговать алмазами. За первый же год разработки застывшей лавы вулкана мы получили огромную прибыль….

Он опять долго  и надсадно кашлял, а я терпеливо, с жалостью, слушал его хриплое дыхание и не мог ничем помочь. Я был совершенно бессилен что-либо изменить в его жизни. Слыша его кашель и затруднённое, со свистом и клёкотом в груди дыхание, я понимал, что он безнадёжно болен, и что только хороший врач и надлежащий уход смогут, хотя бы немного, облегчить его страдания. Но я не был врачом, и не имел возможности изменить условия его жизни. Я вынужден был только наблюдать, как угасает человек, и сожалеть, что я бессилен перед болезнью.

Откашлявшись, Маркшейдер продолжил:

Я настолько увлёкся разработкой и добычей алмазов, что совершенно забыл о финансовой стороне дела….  Послушай, Джо, ты хоть знаешь, что такое алмаз, неожиданно спросил он?

Я замялся. У меня конечно было представление об этих блестящих, дорого стоящих кристаллах, но… только общее представление…

Мой друг, вероятно, догадался по моему молчанию о моих «знаниях» об алмазах, и поэтому, выдержав паузу, продолжил:

…Алмаз - самый твёрдый минерал в мире. Ближайший родственник алмаза - графит…, да, да, именно тот самый графит, из которого делают стержни для карандашей. Древние греки называли его adamas - несокрушимый! Индусы» фарием», а римляне «диамондом». Арабское слово «алмас» можно перевести как «наитвердейший».

Во всех языках Вселенной можно найти своё название для этого камня, которое будет отражать лишь одно - высочайшее положение среди драгоценностей.

Алмазы в основном бесцветные. Правда, иногда в природе встречаются синие, голубые, зелёные, красные и чёрные алмазы. А вот бриллианты (алмаз после обработки) получаются в основном бесцветными. Понял?

- Да.

…И ещё, алмазы могут образоваться только под очень высоким давлением и температуре: их как бы выдавливает из себя земля по газовым трубкам. Поэтому в народе и говорят - алмазные трубки.

- Маркшейдер, ты бы не говорил так много - полежи, отдохни, и если уж так невмоготу что-то рассказать, тогда уж и продолжишь.

- Не могу, у меня время жизни заканчивается, так что слушай и не перебивай…

- Хорошо, я тебя слушаю.

- Так вот, - продолжил он:

…Легенда о созвездии Дракона, а мы находимся на одной из его звёзд, повествует следующее.

Далеко на западе, на краю Земли, где стоял титан Атлант, держа на плечах небосвод, росла яблоня с золотыми яблоками. Её вырастила богиня Земли Гея и подарила Гере в день её свадьбы с Зевсом. Яблоню сторожили весёлые и легкомысленные нимфы Геспериды и дракон Ладон.

Греческий герой Геракл (Геркулес), осуществляя один из своих подвигов, укротил дракона, и Атлант сорвал ему золотые яблоки, пока герой поддерживал за него небо. На небе созвездия Геркулеса и Дракона рядом…

- И к чему ты мне об этом рассказал? Лучше бы отдохнул.

- Отдохну на том свете…. А рассказал я эту легенду тебе…, чтобы ты знал - мы недалеко от созвездия Геркулеса…, можно сбежать…

- Но как? - удивлённо приподнялся я на ложе. Ведь вся территория закрыта силовым, непреодолимым щитом.

- Хорошо я поработал, а?

В его голосе я уловил гордость и чуть-чуть бахвальство.

- Хорошо-то, хорошо, но как я этот заслон преодолею?

- Надо пробраться в подземный склад и выключить рубильником защиту…

- А потом?

Но больше ничего я от него не услышал. Я долго ждал, когда он продолжит объяснение, но он молчал. Я прислушался к его дыханию, затем пощупал пульс… - Маркшейдер был мёртв!

Осторожно спустившись на своё место, я надолго задумался.

Маркшейдер дал мне ключ к разгадке, но как я смогу пробраться на склад, ведь он под неусыпным контролем и охраной. Старший барака, этот лохматый дьявол Чу-ча (его имя и должность schteiger - горный мастер,  я быстро узнал ещё в начале моего пребывания в неволе), не позволит мне беспрепятственно проникнуть на территорию склада, поэтому надо как-то исхитряться - надо обманом, лестью, или хитростью, добыть ключ от электронного замка.

 

                                                        Глава шестая

На смену Маркшейдеру мне дали новенького - уроженца планеты URSA- 412KZ. Это был увалень с широченными плечами, что называется - косая сажень, и неимоверной силой. Мне его речь и произношение были знакомы ещё по школе, поэтому мы быстро приноровились понимать друг друга.

Какое же облегчение почувствовал я в первый же день его работы. Он, словно вол рогами, упираясь руками, катил вагонетку, и мне приходилось лишь следить, чтобы она не слетела нечаянно с рельсов. А такое случалось. Тогда приходилось самим разгружать её, ставить на рельсы и вновь загружать. А за любую задержку в работе начислялся штраф - добавление рабочих часов, или лишение еды на сутки.

С его назначением в напарники я меньше стал уставать, и у меня появилась возможность, лёжа на жёстких нарах без сна, продумывать план побега. Нужно было только дождаться подходящего случая, а он всё не представлялся и не представлялся.

Чу-ча, словно преданный пёс, сторожил хозяйское добро. Он, казалось, никогда не спал, и всегда его можно было видеть возле ворот в штольню. Но однажды…

Чего там, однажды - просто я сумел запомнить момент, когда он вынужден был покинуть свой пост. Так вот, он покидал свой пост, когда прилетал корабль за очередной порцией добытых нами алмазов, и Чу-ча, прихватив мешочек с ними, отправлялся к кораблю. Отсутствовал он примерно с половину часа. Вот этим моментом я и решил воспользоваться.

Плохо то, что корабль прилетал не по графику, а спонтанно, вероятно существовала какая-то космическая связь между нашим рудником и Далибором, или его офисом.

Мне приходилось всё время быть начеку, не сводить глаз со штейгера ни на минуту. Всё это очень выматывало меня: я расходовал нервы, недосыпал, и в конце-концов мой организм сдал - повалившись на нары после работы, я крепко уснул.

То ли сон мне какой-то приснился, то ли посторонний, ворвавшийся в мой сон звук, разбудили меня, но я, словно поражённый электричеством, открыл глаза и, скосив их в угол штейгера, не обнаружил его на месте. Быстро поднявшись, не обуваясь, и не одевшись, как следует, я выскочил из барака.

Штейгер, держа в одной руке мешочек с алмазами, другой запирал вход в штольню.

По рассказам старожилов (а их сохранилось всего двое) я знал, раньше здесь была штольня с множеством разветвленных ходов, в которых рабы, долбя скалу кайлами, выковыривали из «трубок» алмазы. И вообще - рудник со всеми постройками был расположен в кратере потухшего вулкана.

Увидав манипуляции Чу-чи с замком, и догадавшись по его действиям об очередном прилёте корабля, я затаился в тени барака. Дождавшись когда он, Чу-ча, скроется за ближайшим поворотом, я бросился, стараясь больше быть в тени, чем в свете луны, к входу в штольню.

Дверь была заперта. Недолго думая, схватил первый попавшийся мне в руки большой камень и стал им колошматить по электронному замку. Удары были, мне кажется, далеко слышны! Но терять мне было нечего: от того, сломаю я замок или нет, зависела моя судьба, жизнь, в конце-концов. И я всё бил и бил!

Замок не выдержал - пискнув, он задымился, а затем и распался на две половинки. Сила воли человека победила сложный электронный механизм!

Победителем я вбежал в штольню и, остановился. Это была не штольня, а скрытая от постороннего глаза лаборатория с кучей электронной аппаратуры. Покойный Маркшейдер многое рассказал, а вот как найти нужный мне рубильник не успел.

Я стоял и лишь быстро водил глазами по сторонам, и всё пытался понять, увидеть, где скрывается нужный мне выключатель защитного поля.

Время шло! Я торопился! Вот-вот должен был появиться Чу-ча с его мощными бицепсами и кулаками. Думаю, мне хватило бы  его одного удара, хотя за последнее время я от постоянного «физического» труда сильно окреп, чтобы вогнать меня в землю.

Приборы попискивали, помаргивали лампочками, но мне некогда было любоваться их электронной красотой и гадать об их предназначении, мне надо было найти…, этот чёртов рубильник.

Пришлось, сдвинуться с места, заставить себя сделать первый шаг, и я его сделал. А сделав его, чуть ли не побежать между столами, шкафами и ящиками. А они глазели на меня сотней, тысячей разноцветных глаз, и попискивали, позвякивали, и потрескивали электрическими разрядами, когда я нечаянно задевал их одеждой или рукой.

Вот он, наконец, нужный мне рубильник! Как я узнал, что это именно он? Да никак, я просто каким-то шестым, возможно и седьмым, чувством понял, что это именно то, что мне нужно и, не раздумывая ни секунды, дёрнул на себя! Приборы, словно их кто-то трахнул битой по голове, мгновенно замолчали, а разноцветье лампочек прекратило свой сказочный хоровод.

Оставалась самая малость - захватить припрятанный мешочек с сухарями и прошмыгнуть за территорию рудника, а таам… ищи-свищи.

Одно дело сказать, а другое - сделать!

 

                                                       *     *     *

Выключив защиту, я вновь ощутил необычайную силу гравитации. Она словно оглушила меня, заставила согнуться почти пополам и сдавила грудь. Я еле-еле мог поднять руку, или сделать хотя бы один шаг. Правда, после моей многонедельной «тренировки» с вагонеткой я достаточно основательно окреп, но до Чу-чи мне было ещё ой, как далеко. Но всё же надо было пошевеливаться! Он вот-вот мог появиться и одним ударом кулака прикончить меня. И я, превозмогая гравитацию, где полусогнувшись, а где и на четвереньках, потащился за ограду.

И вовремя! Край одежды всё-таки попал под лазерный луч и задымил - по видимому штейгер включил защиту. Но, это не остановило меня, я всё дальше и дальше углублялся в окружавшие рудник джунгли.

Главное, подальше уйти от территории рудника, затеряться среди зелени, чтобы ни одна человеческая душа не смогла меня найти. Собак я не боялся - их просто не было на территории рудника. То ли Далибор не считал их надёжной защитой, то ли…, но скорее всего они не выдержали бы перегрузки в 3G. Факт оставался фактом - погони с собаками мне не надо было бояться. И я не боялся! А вот погони людей….

Тут я не был уверен, что Чу-ча закроет глаза на мой побег и не организует её. Организует, не организует, но всё равно надо было поторапливаться. И я торопился уйти как можно дальше.

Спускаться вниз от кратера вулкана было намного легче, чем, допустим, подниматься к его вершине, но всё равно перегрузка на тело была огромной, и я через каждые 30-40 ярдов садился или ложился отдыхать. Весь в поту, с дрожащими от усталости ногами, я неожиданно вышел на берег какой-то речки. Она не была ни достаточно широкой, ни достаточно узкой, так,  ярдов шестьдесят-шестьдесят пять в поперечнике. Но она являлась препятствием для меня, и не давала возможности продолжить путь дальше. А эта необходимость всё время подгоняла меня, заставляла, хоть и через силу, но продолжать движение. 

Течение её было плавным, правда, берега: и правый, и левый, были достаточно круты, но это, на первый взгляд, не представляло для меня никаких затруднений и, я рискнул.

Воспользовавшись пятой точкой моего тела, я соскользнул с крутого берега прямо к урезу реки и оказался… в плену… у каких-то водорослей. Они словно сетью быстро опутали мои ноги, да так крепко, что я не мог ими пошевелить.

Чуть не закричав от неожиданности и страха, я попытался резкими рывками освободить ноги, но у меня не получилось, а наоборот - щупальца водорослей поползли выше, стараясь меня полностью обездвижить.

В страхе за свою жизнь я перестал дёргаться,  и водоросли, словно приняв моё поражение, тоже перестали подниматься по ногам вверх.

Я лежал и не шевелился - надо было придумать хоть какой-то способ освободиться из травяного плена. И я вроде бы нашёл его: я вспомнил о металлической крышке с рваными острыми краями от консервной банки, что я подобрал почти у самой границы отвала, когда пустился в бега. Я подобрал её машинально, не представляя для чего она мне нужна, просто подобрал, потому что она попалась мне на глаза.

Медленно и осторожно, стараясь не потревожить водоросли, я засунул руку в карман штанов, и так же медленно и осторожно, зажав крышку пальцами, потащил её.

Не потревожив водорослей, я, покрепче зажав крышку в руке, резко полоснул острым её краем по ним. На месте рваного пореза выступила какая-то белая, похожая на сгущённое молоко, жидкость, а сами они, быстро отпустив ноги, втянулись в прибрежный грунт. Не размышляя ни секунды, в душе надеясь, что они активны только на суше я бросился в воду. И вовремя!

На том месте, где находился я, почва покрылась плотным зелёным ковром. Ковёр этот шевелился словно живой, словно он, ощупывая землю, искал удравший от него живой теплокровный организм. 

Шлёпая по воде руками, я саженками быстро удалился от чуть не сожравшего меня травянистого берега.

Преодолев больше половины ширины реки, я вдруг подумал, а не встретит ли меня противоположный берег такими же водорослями? Что тогда? Быстро взобраться по крутому, обрывистому берегу вверх я не смогу, и оставаться в воде долго тоже, значит, надо искать другое, более-менее подходящее место.

Ярдах в ста вниз по течению я увидел свалившееся от старости дерево. Оно корнями ещё держалось на берегу, а вот ветки уже почти наполовину окунулись в воду. Да, это моё спасение, подумал я, и решительно погрёб к нему.

Почти выбившись из сил, я ухватился за ветви, но сразу взобраться на ствол не смог: у  меня дрожали руки от слабости, а тело готово было пойти камнем ко дну.

Передохнув и отдышавшись, я, медленно перебирая руками, чтобы не бултыхнуться опять в воду, стал выползать из реки. Вот именно - медленно и осторожно, потому что тройная нагрузка на всё тело, это вам не фунт орехов на спине, это что-то!

Выбравшись на твёрдый берег, я вновь стал отдыхать. А пока я отдыхал, голова-то была ничем не занята, вот я и решил её занять чем-нибудь полезным. А что может быть полезным для головы? Ну, конечно же, тренировка мозга. Вот я и занялся полезными «упражнениями».

Для начала я подумал о Гвен - бедная, она, наверное, совсем извелась от неизвестности и непонятности долгого моего отсутствия. Я даже на мгновение представил себе, как она, сцепив руки в замок и быстро шагая по гостиничному номеру, твердит: «Ну, муженёк, ну Джонатан, вот только вернись, я из тебя котлет наделаю! Да я тебя…!»

Представившаяся перед глазами картина даже развеселила меня, и я, раззявив рот от счастья и хохотнув несколько раз, произнёс: «Не боись за меня ласточка моя, ты ж меня знаешь, я нигде не пропаду».

И так эта картинка мне понравилась, что мне захотелось её навсегда оставить на память, но не смог, потому что другая, теперь уже тревожная мысль, стучалась, пытаясь пробиться из мозга наружу. А мысль эта была тревожной - мне почему-то ничего не рассказал Маркшейдер о том, как же он бедненький попал в откатчики породы…, то есть, из князей да в рабы Далибора. А это хорошо было бы знать на будущее. То ли он не захотел поделиться секретом, то ли не успел из-за смерти…. Вот теперь сиди и гадай на кофейной гуще… 

Кстати, неплохо бы сейчас кружечку кофе приголубить - резко сменилась тема моих мыслей. И я понял почему - я проголодался!

Развязав котомку, я ахнул - весь мой скудный запас высушенного с такой заботой хлеба, побывав в речной воде, превратился в липкое тесто полужидкой консистенции. Даа, почесал я затылок, вот, прости господи, неприятность, что же делать?

А желудок, будь он неладен, голод ведь не тётка, всё настойчивее требовал своего - он просил еды!

Зацепив двумя пальцами мокрый хлеб, я, брезгливо морщась, положил его в рот и с трудом проглотил.  А ничего, сказал я себе, распробовав, и быстро прикончил почти половину.

Голод перестал мучить, зато подкралась другая напасть - глаза, то ли от нервного перенапряжения последних часов, то ли от физической усталости, но они без моего собственного разрешения, стали сами собой закрываться, и… сон поглотил меня.

 

                                                     *     *     *

Проснулся я от чувства, что на меня кто-то настойчиво, изучающе смотрит. Открыв глаза, я мгновенно вскочил на ноги…. Ага, счас!

Открыв глаза, я медленно, преодолевая 3G, иными словами, преодолевая притяжение планеты, поднялся на ноги. Рядом со мной стояли и изучающе смотрели на меня - элегантно одетые мужчина и женщина. Оба крепкие, высокие, с чистым взглядом больших серых глаз. В их взглядах читалось, скорее любопытство, чем удивление или страх. А вот в моих…, скорее всего, преобладал страх, потому что я не знал, чего от них ожидать.

Заговорил мужчина, а женщина лишь продолжала с любопытством рассматривать меня.

- Вы кто? Как к нам попали?

- Яа…? - Всё ещё пытаясь сообразить, как мне вести себя с незнакомцами, протянул я.

- Да, да, вы, - подтвердил мужчина свой вопрос.

Ну, куда мне было деваться? По спортивному виду этих двоих я понял - от них мне никогда не убежать, не тот это  случай. И поэтому, пробормотав: «Будь, что будет», ответил:

- Даа, знаете, вот прилетел сюда, зашёл в джунгли, чтобы посмотреть, полюбоваться и…,  заблудился…

- Нет, ты посмотри на этого оборванного красавца, Зарина, - хохотнув, обратился мужчина к улыбающейся женщине, - врёт и не морщится.

- Вова, он, по-моему, юморист-самоучка. А врёт, потому что сбежал с рудника этого негодяя Далибора, и ему некуда деваться.

Услышав ответ женщины, я бы даже сказал, очень красивой женщины, успокоился…, почти совсем. Я понял, они меня не выдадут ни за какие коврижки - хоть медовые, хоть с маком, и поэтому, улыбнувшись в ответ, сказал:

- Вы правы, я действительно с рудника…, к тому же беглец…, и… меня, наверняка, ищут.

- Мы так и подумали, когда увидели вас на нашей территории - сказал мужчина и, повернувшись к женщине, обратился к ней.

- Зарина, как думаешь, взять его с собой, или оставить в джунглях?

Женщина долго не отвечала. Она лишь, то морщила лоб, то тихонько вздыхала, и всё о чём-то думала. Я понимал её - пригласив меня к себе, они неизбежно вступали в конфликт с Далибором, а не пригласи…. Этот парень, то есть, я, погибнет один в джунглях…. Дилемма!

Наконец, очевидно окончательно приняв решение, она произнесла слова, от которых у меня стало легче на душе.

- Вова, берём его с собой… в качестве… помощника Эльзире.

Мужчина с сомнением оглядел меня.

- Сможешь идти?

- Я постараюсь.

И, с трудом переставляя ноги, зашагал вслед за своими спасителями.

 

                                                        Глава седьмая

Я здорово отставал от них. Им приходилось часто останавливаться и дожидаться меня. Мне, конечно, было стыдно перед ними за свою «слабость», но что я мог поделать, что? Я ведь старался изо всех сил - пот катил с меня ручьями, ноги дрожали, сердце бешено колотилось, но всё равно через сотню ярдов я повалился на землю, и чуть отдышавшись, прошептал:

- Всё, я больше не могу. Оставьте меня здесь…

Мужчина и женщина, остановившись, смотрели на меня с жалостью. Затем, мужчина, ни слова не говоря, лишь посмотрел на женщину, и, вероятно, получив её молчаливое согласие, вернулся ко мне.

- Я понесу вас, - сказал он, и легко взвалив меня на плечо, зашагал в глубину джунглей.

От стыда, от бессилия что-либо изменить в своём, таком незавидном перед женщиной положении, я, покраснев, закрыл глаза.

А мужчина легко, словно не чувствуя тяжести моего тела, шагал и шагал, и я чувствовал под собой, как его стальные мышцы, сжимаясь и разжимаясь, ходили подо мной.

Откуда они, эти люди, взялись, думал я, лёжа на плече Вовы жо…й кверху, и как они меня нашли? Что они не друзья Далибора - это понятно, но кто они?

- Мы члены свободной коммуны, - послышался ответ  в моей голове. Нас ты можешь не бояться.

Оглянувшись по сторонам, я никого не увидел, кроме нас троих, и удивление, смешанное с испугом, зашевелилось в мозгу.

- Не беспокойся, это я, Зарина, говорю сейчас с тобой.

- Вы, вы, - прошептал я, - обладаете даром мыслеречи?

- Да.

- Ааа, почему Вова молчит? - опять забеспокоился я.

- А ты бы сильно захотел разговоры разговаривать, с мешком картошки на плече? - сарказм прозвучал в её ответе.

Услышав слова Зарины, я лишь сконфуженно подумал «Ннеет, мне бы было не до разговоров», и не стал больше уточнять, об их возможностях.

Дальше шли молчаливой группкой: Зарина, Вова, и я у него на плече.

Посмотреть со стороны, так я, действительно, сейчас похож на мешок с картошкой, подумал я, и непроизвольно улыбнулся.

- Этто, точно, - наконец-то подал голос Вова - Вот придём в коммуну…, и у тебя появится возможность поговорить с болтушкой Эльзирой….  А сейчас , пожалуйста, помолчи.

- Ладно, - соглашаясь, закивал я головой.

- Ты не очень-то трепыхайся, а то ненароком уроню.

В словах Вовы прозвучала то ли насмешка, то ли предупреждение.

После его предупреждения я надолго замолчал, и молчал до тех пор, пока впереди, среди густых джунглей, неожиданно не открылась моему взору огромная поляна с несколькими строениями и большим пахотным полем.

- Вот мы и пришли, - обычными словами сказал Вова, когда мы подошли к одному из строений. - Давай-ка потихонечку на свои ножки становись, продолжил он, опуская меня на землю, - я тебе не лошадь, чтобы постоянно кататься на мне.

Опять покраснев, я мельком взглянул на Зарину - в её глазах плескался смех, а губы, завлекающе-красивого рисунка, между прочим, подрагивали в предчувствии вот-вот сорваться,  смеха.

Почувствовав под ногами твёрдую  почву, я немного осмелел. Одно дело младенцем, или как сказала Зарина, мешком картошки, лежать на плечах у человека, другое - самостоятельно стоять на ногах, а это придало мне уверенности, и я стал осматривать коммуну.

Она занимала территорию в несколько десятков акров и была поделена на три участка - собственно жилые постройки с сараями и кладовыми; пашню и сенокосные угодья. Значит, прикинул я - приблизительно коммуна состоит из одного рода, то есть, в ней проживает порядка двух десятков человек. Немного, я бы сказал…

- Заходи в дом, - прервав моё первое знакомство, сказал Вова, - я тебя представлю «старшему» в нашем роду.

Значит, я правильно определил количество проживающих в коммуне людей и родов, подумал я, и нерешительно переступил порог дома.

- Проходи, проходи! - легонько подтолкнув меня в спину, чуть насмешливо произнёс мой провожатый, - как кататься у меня на плечах, так смелости хоть отбавляй, а как представиться старейшине рода, так кишка тонка, да?

- Ничего подобного. Я не боюсь, - огрызнулся я, и направился к дальней стене помещения.

 

                                                               *     *     *

За самодельным деревянным столом, выскобленным и вымытым так тщательно, что просвечивала структура плах, сидел, опираясь об спинку деревянного же кресла, благообразный старик лет шестидесяти. Ровно подстриженная, благообразная седая борода и домотканая рубаха с вышивкой по воротнику, дополняли его внешний вид. . Его чистые, совершенно не замутнённые старостью серо-голубые глаза, внимательно, словно изучая, смотрели меня.

Подойдя ближе к нему, я сказал - Здрассьте! И выжидательно глядя, остановился.

Достойный старик, подумал я рассматривая. И вид у него вполне приличный…

По лицу старикана пробежала чуть видимая усмешка.

Ну, иди-от! Спохватился я, вспомнив, что местные жители могут читать мысли на расстоянии. Надо будет осторожнее разбрасываться мыслями, а то ненароком…

Я не успел додумать, чего можно ожидать в случае неприятных для аборигенов мыслей, как услышал:

- Освободитель, не страшись мыслей праведных, а поступков честных. Страшись мыслей грешных, а поступков бесчестных.

Посмотрев по сторонам и никого, кроме себя любимого не увидев, я удивлённо пожал плечами: интересно, для кого это он лекцию читает?

- Это я тебе, Джонатан с планеты Земля, говорю.

Вот те раз, откуда…, и от кого, он так много обо мне смог узнать, взглянув опять на старейшину, забеспокоился я. Знает  даже, что я уроженец Земли…. А может, когда я спал на берегу речки, Вова с Зариной подслушали моё сонное бормотание и рассказали старику…, мысленно, на расстоянии? О-хо-хо, надо держать ухо востро.

- Джонатан, никто, и ничего мне не передавал, не тревожься, я давно знал о твоём появлении на нашей планете.

- Вы…? Давно… знали? Как это?

- Это легенда. Древняя легенда. Она передаётся из поколения в поколение старцами, и о ней знают все жители планеты…

- Все жители…?

Вероятно, старейшина рода понял по выражению моего лица, насколько неожиданным оказалось для меня известие, что на планете ещё кто-то живёт.

- Да, Джонатан, планета заселена, но люди, населяющие её, не свободны, - с горечью произнёс он. Они в кабальной зависимости у Далибора.

Вот это известие…, да ещё…, какое неприятное! Я-то считал, что на планете Далибор владеет только рудником с плененными рабочими, а…, оказывается…. Оказывается, планета заселена, аа…, а Далибор хозяин всей планеты…. Вот откуда у него богатства…

- Не совсем так, Джонатан. Остались ещё на планете люди не подвластные этому жадному узурпатору…

- Вы хотите сказать…

- Да. Мы не зависимы! И… ещё несколько родов не подчиняются режиму Далибора.

- Но…, как же? Вы же совсем рядом с рудником…?

- Силой мысли мы не даём Далибору думать о нас, и мы… затемняем в его мозгу координаты нашего расположения.

- Аа… как же…

- Джонатан, у нас ещё будет время поговорить обо всём, хотя и не так много. Иди, знакомься с нашими людьми, нашим бытом. Тебе поможет Эльзира, она будет твоим гидом. И если тебе будет что-то непонятно в нашем быте, смело обращайся к ней, она обо всём тебе расскажет….

Эльзира! - позвал старик.

Из не замеченной мною раньше ниши, прикрытой шкурой какого-то зверя, в комнату вошла девчушка лет двенадцати-тринадцати и, приблизившись к старейшине,  шаловливо присела в старинном книксене. Затем,  исподтишка взглянув на меня, произнесла:

- Чего угодно Вашей Милости?

- Эльзира, перестань кривляться, ты же большая девочка, - с ласковой улыбкой попенял ей старейшина. Помоги вот этому молодому человеку…

- Чем помочь дедушка? - не дослушав, перебила она деда.

- Покажи ему наше хозяйство, и если ему что-то будет непонятно…

- Я поняла дедушка, - опять не дослушав, ответила она и, взяв меня за руку, приказала:

- Идите за мной, сэр.

Я заметил, как потеплели глаза старейшины, когда к нам вышла девчушка. В них было столько любви и обожания, что я даже подумал - какая эгоистка вырастет из этой, сейчас шаловливой и непослушной девчонки.

Неправда, я послушная девочка, а то, что вы видели, так это у нас с дедушкой такая игра, раздалось у меня в мозгу.

Опять я забылся. Опять я ляпнул не подумавши. Что за жизнь? Только, значит, захочешь что-то решить про себя, или пукнуть, а уже вся деревня знает. Вот незадача.

- Джонатан, можно я тебя так и буду называть?

- Да, пожалуйста. От вас ведь ничего нельзя скрыть…, - сердито ответил я.

- Ты не обижайся Джонатан, я научу тебя закрывать свои мысли от постороннего разума…, не сразу конечно…, а пока терпи.

- Понял, не дурак.

- Ты всё ещё сердишься?

- Нет, учусь уму-разуму.

- Мо-ло-дец! - похвалила меня Эльзира. А теперь… пошли знакомиться с нашей коммуной, ведь дедушка назначил меня гидом к «Вашей особе», - насмешливо докончила она.

 

                                                                          Глава восьмая

Коммуна была обеспечена всем необходимым для проживания и пропитания двух десятков людей: электроэнергией от собственной солнечной электростанции с накопителем; радио и телефонной связью, хотя меня это удивляло - ну, скажите, на кой ляд им она, если они свободно могли переговариваться при помощи мыслеречи. Пашня и огороды снабжали их зерном и овощами, а крупный и рогатый скот снабжал молоком и мясом. То есть, они были самодостаточны,  и полностью адаптированы со средой проживания.

Уклад жизни больше походил на фермерский, со старейшиной во главе. Он для них был - Бог, отец, и господин. Его решение для членов коммуны было обязательным, если оно не являлось решением о начале военных действий. В этом случае собиралось общее собрание, и оно принимало решение голосованием.

Что ж, думаю это справедливо. Всем и всеми руководит умудрённый опытом, уважаемый, выбранный общим собранием, человек. Если же он с течением времени  не оправдывал доверия избирателей, то назначалось новое собрание и его переизбирали. Никаких сроков и ограничений: справедлив, честен, умён, пользуется доверием  членов коммуны - значит пригоден.

Я как-то, при разговоре с одним из членов коммуны, поинтересовался: «Удобно ли для них такое правление? Не смахивает ли оно на диктатуру?» На что он ответил, что нет. Какая же это диктатура, удивился он, если они могут переизбрать старейшину в любое время.

Я больше не задавал таких вопросов. Не имело смысла.

Связь с другими коммунами или фермерскими хозяйствами поддерживалась при помощи радиостанций, а с отдельно ведущими хозяйство жителями планеты «ходоками».

Однажды мне кто-то ответил на мой рассказ о парламентском правлении - такой образ жизни как у них, прост, зато удобен во всех отношениях, и менять мы его на что-то новомодное не собираемся.

Возможно, они правы, не берусь судить.

 

                                                             *     *     *

Прошла, наверное, неделя после моего первого появления в коммуне. Мы с Вовой и Зариной подружились, не потому, что он был сыном старейшины, а она его женой. Просто в наших характерах было много общего. А вот с Эльзирой…. Даже не знаю, как назвать наши отношения с ней.

Я, боясь признаться даже самому себе, решил что она…, нет, мне, наверное, показалось, что она… чуть-чуть, по-девчоночьи, влюбилась в меня. И теперь я не знал, что мне со всем этим делать, как поступить - просто сказать ей, что она ещё ребёнок и ей рано думать о любви, или…  сделать вид, что я ничего не вижу и не слышу. В общем - ситуация!

Пока решил делать вид, что мы просто друзья-товарищи.

Ежедневные «вылазки» из дома старейшины немного укрепили мой организм и мышцы тела, и приучили, частично конечно, сопротивляться гравитационной нагрузке. Я уже мог, медленно ковыляя, самостоятельно преодолевать кое-какое расстояние. В этом мне большую помощь оказала Эльзира: это она утром рано заставляла меня вставать с постели и делать зарядку; это она, поддерживая меня под руку, заставляла выходить из дома, и ходить некоторое время по дорожке от дома к искусственному бассейну и обратно, а затем плавать в нём.

Я, естественно, бурчал и возмущался её «насилием» над личностью, говоря, что она «заездила» меня, что я не лошадь Панфилова, и что она не даёт мне совершенно жить. Но в душе я понимал, если бы не её настойчивость, неизвестно, на сколь длительное время затянулась бы моя адаптация к местным условиям.

Со старейшиной мы несколько раз встречались и разговаривали, и при последней встрече он сказал мне, что через месяц назначена встреча всех представителей ферм и коммун. И что на этой встрече будет решаться вопрос об освобождении планеты от гнёта Далибора.

И ещё он сказал, что коль я живу у них, то и съезд делегатов будет проведён на территории их коммуны.

- А я то…, с какого боку? При чём…здесь я? - непроизвольно пожав плечами, поинтересовался я..

- При том, - ответил старейшина, - я тебе уже говорил, ты «ОСВОБОДИТЕЛЬ».

- Какой я «освободитель», если еле передвигаюсь.

- Ничего, придёт твоё время, и ты сплотишь народ вокруг себя, и станешь во главе его.

- Господи, какая чушь!

Я, конечно,  хотел сказать по-другому, более грубо и откровенно, типа: «Дед, не неси чепухи. Ты совсем рехнулся от старости», но сдержался. А он, или не успел подслушать мою мысль, или не посчитал нужным мне ответить.

Честно говоря, я до сих пор не мог понять, как смог Далибор узурпировать всю планету, и подчинить себе всех живущих на ней. Для моего ума это было непостижимой тайной, тайной за семью печатями.

Пришлось за разъяснениями обратиться к Вове и Зарине, потому что для ответа на этот вопрос Эльзира была ещё слишком малоопытна, и могла многого не знать, а к старейшине я почему-то постеснялся обратиться - наверное, не хотел показаться совсем уж тупым.

 

                                                        *     *     *

Вечер был прекрасен: солнце только что скрылось за горизонтом, а прохладный ветерок, пробегая по саду и касаясь листвы банановых деревьев, словно играл ими. Почти все коммунары, закончив свои повседневные дела, разбрелись по домам. Даже ребятишки, наигравшись и проголодавшись от обилия свежего воздуха, убежали.

Вокруг, разомлев, словно кот на завалинке, застыла вечерняя тишина.

Мы сидели на террасе большого семейного дома старейшины, и пили чай. Старик, хитро щуря глаза, о чём-то изредка перебрасывался словами с внучкой, а она, заинтересованно наклоняясь к нему и, изредка бросая короткие взгляды в мою сторону, что-то отвечала. По их заговорщицкому виду сразу можно было догадаться, завтра меня ожидает какая-то каверза. Эльзиру хлебом не корми, дай ей только возможность подшутить.

А я, внимательно слушая Вову, пытался понять, почему люди планеты оказались в положении пленников у Далибора.

…Понимаешь, продолжил он после нескольких глотков чая, он, Далибор, каким-то образом узнал, что на нашей планете огромные залежи алмазов…

- Да чего там узнал, кто-то из наших, местных жителей, ему проболтался, перебила рассказ мужа Зарина.

- Может ты и права…, может и права…, не знаю…, - неуверенно пожал плечами Вова. Только тайну эту он каким-то образом узнал, и прислал своего человека, Маркшейдер его звали что-ли. И тот с парой десятков рабочих начал ковыряться в потухшем вулкане… Мы, конечно,  хотели помешать ему, не дать возможности нарушить покой вулкана…

- Он для нашего народа «Древняя Святыня», - дополнила рассказ мужа Зарина. Вулкан может возмутиться и тогда нам будет плохо.

- Да, - подтвердил слова жены Вова: «ОН» может возмутиться!

И продолжил:

Этот… Маркшейдер, со своими рабочими, сначала начал рыть туннель у подножия вулкана, затем, перебрался к его горловине, и стал разрушать её…

- А вы-то, вы-то, что, не могли справиться с двумя десятками рабочих? - воскликнул я, не удержавшись от возмущения.

- Могли,  и почти справились, - ответила Зарина.

…Но Далибор, используя свой космический корабль, разослал десяток шлюпок, с вооружёнными лазерами наёмниками, и отбил наших пленников, а затем пригрозил, что разрушит наши посёлки, если мы не подчинимся ему, продолжил Вова.

Скажи, что мы могли противопоставить лазерам? Ни-че-го! Ты же теперь знаком с нашей жизнью, верно? Мы мирные люди, и у нас нет никакого оружия…, грустно покачал он головой.

- Но вас много! - не согласился я с ним. Вы могли бы…, объединившись, изгнать всех с планеты и зажить прежней жизнью.

- Да, возможно…, могли бы…, наверное, - с раздумьем согласился он, - но однажды испытанный страх не даёт нашему народу подняться на борьбу с поработителем…

- А как же легенда? Она же говорит, что «ОСВОБОДИТЕЛЬ», объединив людей планеты, изгонит Далибора, - не согласился я.

- Да…, изгонит…, - согласно покивал головой Вова, - но, когда это будет?

- Ну, вы даёте! Да вы же…

Я не стал ему говорить, что на «чужого дядю надейся, а сам не плошай», что давно надо было выбрать лидера и, объединившись, смести с лица планеты всяких там далиборов…. Ничего этого я не стал ему говорить, потому что понял - они надеются, и ждут своего «мессию». Они полностью погрузились в мечту об «освободителе», навеянную древней легендой, который придёт и освободит их от гнёта. А они….

Мне всё стало понятным. Они, такие сильные и приспособленные к местным условиям, однажды запуганные Далибором, теперь, как говорится, «обжёгшись на молоке, дуют и на холодную воду». Им нужен человек, который встряхнул бы их, заставил взяться за оружие и, объединившись, освободиться от гнёта.

А тут, на свою беду, или на счастье, я сумел сбежать с рудника и, пожалуйста, вот вам готовый, новоиспечённый мессия. И древнюю легенду к моему побегу присобачили…. Молодцы, ничего не скажешь.

Разобравшись в создавшейся ситуации, я надолго задумался. А задумавшись, я даже не заметил, как остался один за столом. Ничто и никто не мешал мне погрузиться в мысли, а мысли были не очень-то радостные.

По поведению окружающих меня людей и почтительности, с какой они ко мне относились, я давно начал догадываться об отведённой мне… какой-то роли. Но что они выберут меня, совершенно постороннего для них человека, в качестве «освободителя», я не думал. Не думал даже после слов старейшины коммуны, что, мол, я - «ОСВОБОДИТЕЛЬ». Я в то время просто решил, что он шутит.

Оказывается, нет. Они решили взвалить на меня бремя организатора восстания и, что самое неприятное для меня - ответственность в случае поражения.

Придя в своих мыслях к такому заключению, я окончательно приуныл. И так, с упавшим настроением, я и отправился на «боковую».

 

                                                            *     *     *

Утром, чуть солнце поднялось над джунглями, меня разбудил старейшина. Я, ещё окончательно не проснувшись и зевая во весь рот, недовольно пробурчал:

- Дедушка, зачем вы разбудили меня так рано? Я же вам всё равно не помощник в хозяйстве.

- Да, помощник ты никакой, - улыбнулся он, - но встать тебе придётся.

Вновь широко зевнув и потянувшись до хруста в косточках, я поднялся и, сказав: «Я сейчас», побежал умываться.

Через несколько минут, войдя в комнату, я застал старейшину стоящим у окна, и одет он был по-походному: сапоги, лёгкая куртка, и ботинки на толстой подошве.

- Джонатан, - сказал он, когда я вошёл, - мы пойдём с тобой в джунгли и посетим «пещеру забвения». Это не очень далеко от коммуны, поэтому надень что-нибудь лёгкое.

- Хорошо.

Быстро накинув на себя рубашку и натянув штаны, я обулся в такие же, подаренные мне Вовой ботинки и, прихватив куртку, сказал: «Я готов к труду и обороне»…

- Мне нравится твоё настроение, - сказал он, когда мы окунулись под сень джунглей.

Ещё не совсем рассеялся утренний туман, а Джунгли уже жили своей жизнью. Всё вокруг было наполнено птичьими голосами, и лишь изредка, где-то далеко-далеко, в самой глубине, иногда раздавалось уханье филина.

Странно, подумал я, ведь филины ночные птицы, а тут…

- Это не филин, - поправил меня старейшина, - эти звуки исходят из «пещеры забвения».

Разве пещера может издавать звуки, недоумённо подумал я, и непроизвольным движением приподнял плечо.

- Придём на место, и ты сам всё увидишь и поймёшь, - сказал дед и, чуть убыстрив шаг,  добавил, - поторопись сынок.

Мы шли примерно около часа. Нас окружали всё те же джунгли: перевитые лианами, деревья, кусты мимоз, и всё продолжающийся птичий «грай». Солнечные лучи, едва пробиваясь сквозь зелень деревьев, изредка острым лучом попадали мне в глаз, и я, непроизвольно зажмуриваясь, видел перед собой разноцветье калейдоскопа.

По стволам деревьев рыжей молнией сновали белки, а в воздухе, перескакивая с дерево на дерево, пролетали белки-летуны. Верхушку одного из деревьев оседлала целая стайка голубых и зелёных попугайчиков. Они издавали такой шум, что, казалось, своим чириканьем и пересвистыванием заполонили всё вокруг.

Когда мы приблизились, чириканье на мгновение прекратилось, и они, повернув головки, с любопытством стали рассматривать нас. Удовлетворив любопытство и, вероятно, поняв, что мы для них не опасны, вновь засвистали, зачирикали.

А мы, не сбавляя шага, всё шли и шли.

Я сначала удивлялся, как это старейшина, пробираясь среди однообразия деревьев и кустов, не терял направления, и лишь потом, внимательно приглядевшись к почве под ногами, сообразил - его вела чуть заметная тропинка.

Вскоре он вывел меня к невысокой, поросшей кустами ежевики, возвышенности. В её обрывистой поверхности виднелся тёмный зев пещеры, из него и раздавались услышанные мною раньше, ухающие звуки.

Старик, остановившись чуть в отдалении от входа, присел на, словно специально установленный здесь валун и, показав на чернеющий вход в пещеру, сказал:

- Джонатан, видишь этот вход?

И когда я утвердительно кивнул, продолжил: это и есть «пещера забвения». Ты должен сейчас войти в неё и вынести из неё то, что тебе больше всего понравится.

Я с невольным подозрением посмотрел сначала на открытый, словно зовущий меня зев пещеры, затем, на старейшину - не разыгрывает ли он меня, не хочет ли он таким способом погубить меня, мелькнула в голове мысль? 

- Нет, сынок, ты не бойся. В ней нет ни кровожадных зверей, ни ядовитых змей, там живёт лишь одинокая старая сова, уханье которой ты слышишь. 

- Тогда…, зачем же я должен войти в неё? - всё ещё с недоверием спросил я.

- Чтобы узнать свою судьбу, Джонатан.

- Раз вы обещаете, что мне нечего бояться…, ладно, я пойду и посмотрю, что там, да как.

- Ступай сынок, - сказал старик, и добавил, - я посижу здесь, подожду тебя.

Ещё раз с сомнением, и некоторым страхом посмотрев на вход, я перевёл взгляд на старейшину - он неподвижно сидел на валуне. В его поведении и взгляде я не увидел ничего подозрительного: всё тоже, умудрённое долголетним жизненным опытом, спокойствие, честный, проницательный взгляд серо-голубых глаз, и ни намёка на тайное коварство.

Убедившись, что с этой стороны мне ничего не угрожает, я направился к пещере. Подойдя к тёмному входу, я на какое-то мгновение замешкался, и оглянулся на продолжавшего сидеть старика. В его позе не было ничего угрожающего, но в какое-то короткое мгновение мне показалось, что рядом с ним мелькнул силуэт Эльзиры.

Решив, что мне пригрезилось, так как, выходя из дома, я не видел её вставшей с постели, сделал последний шаг, и окунулся…..

Я решил, что меня встретит чернильная темнота пещеры, стены, затянутые  густым слоем паутины и… страх в душе. Ничего подобного.

Освещая пещеру, горели прикреплённые к стенам с десяток масляных светильников, а в глубине, словно заманивая посетителя отдохнуть, стоял тщательно отшлифованный стол из цельной плиты гранита и блок из такого же гранита вроде скамейки.

Присев, я попытался сосредоточиться, но у меня почему-то не получалось: глаза неожиданно стало затягивать густой пеленой, и какая-то неимоверная слабость сковала моё тело, а светильники вдруг, то пропадая, то вновь появляясь, закружились в каком-то бесовском хороводе…

 

                                                      *     *     *

Господи, воскликнул я, как я рад тебя видеть, любовь моя Гвен! Я так по тебе соскучился, что не могу описать словами.

Я стоял в комнате мотеля и, держа в объятиях жену, целовал её прекрасное, улыбающееся лицо. Её жёлтые глаза ласково смотрели на меня, и словно обволакивали теплотой и негой. Мне было так хорошо, что я не мог прийти в себя от счастья.

- My beloved wife…, - шептал я, - beloved…, the darling, если бы только знала, как ты мне всегда необходима. Моя жизнь без тебя пуста и неполноценна, и если тебя не станет, я покончу с собой.

- Ну, что ты, дорогой, я тоже очень люблю тебя, - всё теснее прижимаясь ко мне, шептала она. Я тоже не смогу жить без тебя…

- Гвен, я хочу тебя! - жар всё сильнее и сильнее окутывал моё тело, затуманивал мозг - я задыхаюсь от любви и желания…, - шептал я.

Схватив жену, я понёс её в спальную комнату, а она, обхватив мою шею руками, застонав, зашептала:

- Возьми меня скорее, любимый, я изнемогаю от любви…

Срывая на ходу одежду, разбрасывая её по всему номеру, не разбирая постели, мы повалились на пахнувшее свежестью гостиничное покрывало…, и перед моим взором, словно бутон розы, раскрылась тайна женщины…

Застонав, я окунулся в это нечто, в горячее, зовущее меня нечто…

Отдыхая после коитуса, я вдруг почувствовал, как в моём мозгу, где-то, глубоко-глубоко в подсознании, тревожа память, раздался зов:

- Джонатан, очнись, приди в себя. Это я…, Эльзира…

Откуда взялась эта девчонка…, какая-то Эльзира…, замедленно подумал я. Я же в мотеле, на Геркулесе, со своей женой…, и мы только что занимались любовью…

Тягучая мысль, словно патока, текла в мозгу. Она никак не могла оформиться до конца во что-то твёрдое, однозначное. Она, словно аморфное тело, принимая то одну, то другую форму, старалась протечь в узкую щель сознания, но что-то постоянно мешало ей, не пускало.

- Дорогой, - услышал я голос Гвен, - ты что-то шепчешь, и я беспокоюсь за тебя.

- Всё в порядке любимая, - ответил я, - я рядом…, я с тобой….

Повернув голову к жене, я приблизил губы к её груди и поцеловал.

- Ах, как хорошо! Поцелуй меня ещё Джо…. Твои поцелуи возбуждают меня. От них моё тело начинает пылать, словно оно, облитое горючей смесью, вспыхивает сразу всё, и его может потушить только твоя «любовь»…

А голос подсознания всё пытался и пытался прорваться сквозь незримую плотину. В нём чувствовалось заглушённое рыдание и боль.

- Джонатан, милый, пожалуйста, не покидай меня, вернись. Я…, я…, я люблю тебя…

Кто это зовёт меня? Кто такая Эльзира?- опять подумал я.  Как может… какая-то… сопливая девчонка… любить меня? Какая любовь? Почему она зовёт меня куда-то. Я же… в мотеле…, со своей дорогой и желанной Гвен…. Вот она…, она лежит рядом со мной, и мне хорошо…. Мне никто не нужен…

А голос продолжал взывать, не давая мне до конца погрузиться в сладостную истому.

- Джонатан, приди в себя, помоги мне. Мне тяжело тащить тебя…

И опять я расслышал чьё-то далёкое рыдание. Оно тревожило меня, и мне было жаль девчонку, которая рыдая и называя почему-то меня по имени, куда-то звала. Её голос был полон отчаяния и тоски.

Решив уточнить, чей же это голос меня так настойчиво зовёт, я, полуобняв Гвен, спросил:

- Милая, зачем ты зовёшь меня и плачешь, если я, вот он, лежу рядом с тобой?

- Я плачу? - посмотрела она на меня. Да, я плачу… от счастья, что ты есть у меня, что я рядом с тобой, и ты любишь меня.

А голос, уже достаточно знакомый мне, разрывая ответ Гвен на мелкие кусочки, причитая, всё звал и звал:

- Джонатан, Джонатан, не уходи, вернись, я люблю тебя… Ооо, родной мой, ну очнись же ты…, пожалуйста…

И в этот голос вдруг вплёлся  другой, более грубый, со старческим покашливанием:

- Эльзира, оставь его в покое, видишь, он нашёл своё счастье в забвении. Он не хочет возвращаться.

- Нет, дедушка, я не могу, я не хочу, чтобы он остался там, хотя и в прекрасном, но забвении. Он живой человек, и должен жить среди живых, а не в придуманном им мире. Я вытащу его оттуда.

Услышав её слова, я решил узнать всё же  кто она такая? Почему она не хочет, чтобы я оставался с Гвен, а вернулся в какой-то мир? И, преодолев сопротивление сознания, я на мгновение вынырнул из прекрасного, завораживающе прекрасного омута.

Увиденное перед глазами, мне о чём-то давнем, но кажется знакомом, напоминало: я увидел склонившуюся надо мной, заплаканную, с покрасневшим носиком, девочку лет тринадцати-четырнадцати, старика, с седой головой и пышной, ухоженной бородой…

Увидев их, я, напрягая память до боли в висках, старался вспомнить, откуда я знаю этих двоих. И, словно сквозь разорванную ветром пелену тумана, ко мне вернулось осознание настоящего! Да ведь это же…, это же старейшина со своей внучкой Эльзирой!

Вот почему мне показалось знакомым имя этой девочки там…, в глубоком забвении памяти,  в сладостной, но не настоящей картине жизни.

Встреча с Гвен…, обладание ею… - это всё было прекрасным, но навеянным какими-то непонятными для меня, чарами…, затмением сознания. Та жизнь, участником которой я был некоторое время, была не настоящей, то была жизнь-мечта, а вот эта, со стариком и девчонкой - эта настоящая. 

Оперевшись локтем о землю, осмотрелся: я лежал почти у самого входа в пещеру забвения; недалеко от входа лежал и валун, но на нём не сидел старейшина - всё было прежним, только к этому прежнему добавилась заплаканная, но счастливо улыбающаяся, Эльзира. Она, поддерживая меня шептала:

- Джонатан, я так рада, так рада, что ты вернулся ко мне…, то есть, прости, ко мне и дедушке. Ты такой тяжёлый…, я тебя еле вытащила из пещеры. Дедушка говорил, что ты должен был сам… перебороть забвение памяти…, если бы захотел. Но я видела, я чувствовала, ты сам не справишься и поэтому…

- Ты откуда взялась Эльзира, - попытался я вставить слово в её торопливую речь.

- Яаа?

- Да, ты.

- Ооо, я…, только вы ушли, я же не спала уже…. Дедушка вчера, за вечерним чаем, проговорился, что поведёт тебя к «Пещере забвения» и я, всё боялась, что вы уйдёте без меня…

- И, что?

- Так и получилось. Я всё крепилась, крепилась и, неожиданно, уснула.

- Ну и спала бы, - вот дурёха.

- Я не дурёха, - обиделась она. Если бы не я, ты бы навсегда остался в «Пещере забвения».

- Как это?

Вместо Эльзиры ответил старейшина.

- Понимаешь, Джонатан, человек, вошедший в пещеру, теряет свою личность. Он становится рабом иллюзии. Ему кажется, что всё, что происходит с ним… настоящее. Правда… есть один нюанс…

Он замолчал.

- Что за нюанс, - встревожено, предчувствуя какой-то подвох, спросил я.

- Джонатан, ты не беспокойся очень-то… Дело в том…, что в твоих иллюзиях…, если в них участвуют и другие лица…, то они тоже участвуют в них, и видят то же, что и ты.

- Значит, моя жена…

- Да. Она всё запомнила, потому что она участник твоей иллюзии.

- То есть, вы хотите сказать…, что… если я спрошу у неё… когда-нибудь…, она скажет, что всё так и было на самом деле…

- Да, Джонатан.

- Тогда объясните мне, зачем вы привели меня сюда? К чему всё это?

- Как бы тебе объяснить попроще…, - старейшина наморщил лоб в раздумье, - дело в том, что вошедший в пещеру, и ставший участником своих иллюзий…, если он слабый человек, то он навсегда остаётся в них. Сильный же человек перебарывает притягательную силу иллюзии, и возвращается в своё настоящее время.

- Значит, приведя меня сюда…, вы решили… проверить мою силу воли?

- Да, Джонатан.

- И.., что?

- Эльзира помешала.

Поднявшись с земли, посмотрел на девочку.

Её лицо покрывал пунцовый румянец, взор был опущен. Она, не смея поднять, опушённые густыми ресницами глаза, смотрела в землю.

Взяв её за руку, я другой рукой медленно приподнял девчоночий подбородок, и с чувством глубокой благодарности, сказал:

- Эльзира, спасибо тебе. Я никогда не забуду твою помощь, я всегда буду помнить тебя, и поцеловал её в щеку.

 

                                                      Глава девятая

Вернувшись из джунглей, мы разошлись по своим делам. Хотя какие могут быть дела у меня? Только думы и мысли: мысли о дальнейшей моей судьбе, и о судьбе аборигенов планеты, да воспоминания о Гвен. Я уж совсем хотел было уйти и спрятаться в каком-нибудь уголке, подальше от посторонних глаз, но увидев во дворе несколько чужих, покрытых пылью спидеров, вошёл вслед за хозяином в дом.

В доме старейшины, вольготно расположившись на скамьях, находилось несколько посторонних. Среди них были - трое знакомых мне людей с соседних ферм, и двое… человекообразных представителей планеты. Что прибывшие… аборигены, я догадался по их мощным фигурам и развитым бицепсам.

Старейшина поздоровался с ними и представил меня.

Я совершенно забыл, что со дня на день должны были начать прибывать делегаты, и немного удивился гостям, но потом вспомнил о назначенной дате сбора.

И вот…, первые представители  народа появились в коммуне.

 Соседей я знал, то есть, видел раньше у старейшины в гостях, а вот… представителей других народов планеты… видел впервые.

Это были немного похожие на обезьян, крупные, полностью обросшие шерстью, особи. Их мощные, чуть выдающиеся вперёд челюсти с крупными жёлтыми зубами, могли свободно раздробить бычью ногу. Говорили они громко, чуть взлаивая и растягивая окончания слов. Глаза их, с жёлтыми белками и красными зрачками, глубоко прячась в косматых бровях, горели пламенем…

Знакомясь и одновременно пожимая им лапы, я подумал, не дай бог попасться им на зубок, живым из их лап не уйдёшь!

И опять я попал в неудобное положение: уж сколько раз обещал себе, надо сдерживать свои эмоции и не болтать лишнего…, даже не вслух…, так нет.

О своём обещании я вспомнил лишь тогда, когда увидел перед собой разинутые в ухмылке пасти аборигенов.

Неет, права Эльзира - я всегда буду попадать впросак, пока не научусь закрывать свой мозг от постороннего подслушивания.

Конечно, кое-какие сдвиги в этом направлении у меня уже есть - я, хоть и не так тщательно, как местные жители, но закрываюсь, если очень постараюсь и не забуду, но сегодня…, просто я расслабился после посещения пещеры и не успел закрыть свой мозг. Мысли опередили меня.

Для меня, изучившего в спецшколе более десятка языков и наречий, не составило большого труда понять их речь, и мы «мило», как всегда при встрече с незнакомыми людьми, беседовали обо всём, иными словами - ни о чём.

К концу дня прибыли ещё несколько представителей. Знакомясь с ними, я постарался закрыть свой мозг, потому что меня удивляло, как могли эти здоровяки допустить насилие над собой. Как они могли?!

Да собрались бы всё вместе…, да хотя бы половина народа, подумал я, и смели бы они всяких там Далиборов, и иже с ними, навсегда. Так нет, ждут чего-то, ждут какого-то мессию, что бы он организовал, объединил и направил в нужную сторону…, за них всё сделал…

 Сла-ба-ки! Моральные уроды и, слабаки! А может они трусы? Так вроде бы не похоже, если судить по приютившим меня коммунарам…. Так в чём же причина?

Я неоднократно задавался этим вопросом и раньше. Вертел эту тему так и эдак, но ничего путного в голову не приходило, кроме - просто они живут по инерции  прежней жизни, жизни до закабаления. Они инертны! Они, как спящий зимой медведь в берлоге - пока не придёт охотник и не разворошит её, он будет сосать лапу и спать.

Сравнив аборигенов со спящим медведем, я, наверное, угадал их неспособность к сопротивлению. Ну, что ж, тогда сказал я себе, придётся самому заняться их освобождением, но как это трудно! Ведь необходимо будет заставить их объединиться, создать отряды и, заставить их подчиниться моему руководству….

Господи, оно мне надо? - малодушничая, спросил я себя.

Вся надежда на авторитет старейшины коммуны, и помощь Вовы с Зариной. Если они откажутся…, тогда у меня ничего не получится…. Кто захочет подчиниться пришлому, неизвестному никому, беженцу из неволи, почти рабу…? Да никто!

Такие мысли крутились у меня в голове и не давали покоя ни на миг. От умственного напряжения у меня разболелась голова, и я вдруг подумал об Эльзире. Была бы эта умная, жизнерадостная, и немножко капризная девочка рядом со мной, она бы помогла мне. Она бы сумела снять боль…

- Джонатан, ты меня звал?

Услышав голос Эльзиры, я оглянулся. Она стояла у двери и выжидательно смотрела на меня.

- Я…, я не звал…, но… понимаешь…, - промямлил я.

- У тебя разболелась голова?

- Даа. Но я совершенно непроизвольно подумал о тебе…, прости.

- Я помогу тебе, Джонатан, потерпи доро…. Я сейчас…

Её серо-голубые глаза, словно испуская тепловой луч, пристально смотрели на меня. От её взгляда в голове моей что-то происходило. Ей становилось тепло и комфортно, словно она обволакивалась нежнейшей туманной дымкой. Мысли постепенно приняли совсем другую форму - я увидел себя на солнечной лужайке с обилием цветов, их аромат дурманил и опьянял меня. Глаза непроизвольно закрылись, и я на мгновение, словно бы уснул.

Я вновь увидел мою дорогую жену - Гвен. Она стояла у заплаканного дождём окна, и грустно что-то нашёптывала. Прислушавшись, я понял - она декламировала стихотворение «Вожделение», написанное мной после бурной ночи любви, и посетившего после неё поэтического вдохновения:

 

Вскрикнула ты, разорвав тишину,

Издала вопль души болящей.

То был даже не вскрик, то был стон души

Изнутри исходящий.

 

Сердце трепещет памяти болью,

В груди раздаётся лишь тук-тук-тук.

Ты смотришь во тьму и ищешь его ты,

Вдруг он тут, твой желанный друг?

 

Но нет никого рядом с тобой,

Нет никого, кто ответить бы смог

На ласки твои, на твоё вожделение,

На желанье души быть рядом друг мой.

 

И вдруг ты осознала, ты поняла -

То был страсти порыв, а не  душевный.

Порыв голодного тела то был,

Ты так любви его хотела, так хотела.

 

Он был рядом только во сне.

Он ласкал твоё тело тоже во сне,

И любил тебя… - это сладкая ложь,

То был сон желания, а не яви дрожь.

 

Так в чём же дело? - спросила ты темноту,

Стараясь унять дрожь страстью горевшего тела.

Дело в том, что была ты долго одна,

А тело любви хотело.

 

Ох, бедная, бедная Гвен. Что же поделать, коль мы далеко друг от друга, и не можем быть вместе, крикнул я. Прости меня родная, хотел я ещё сказать - прости, я немного задержался, но не успел. Образ Гвен, словно мираж в пустыне, вдруг закачался волнами, и начал таять, исчезать. Я даже не успел с ней попрощаться - она словно растворилась речным туманом под лучами утреннего солнца…

Открыв глаза, я не увидел девочки. Я был совершенно один в пустой комнате, и чувствовал себя прекрасно: никакой головной боли, или намёка на неё.

Странно, подумал я, ведь Эльзира была здесь, я же видел её…, или мне пригрезилось? Да, скорее всего, пригрезилось, решил я, и потряс головой. Но ведь боль-то ушла, словно её и не было…, опять засомневался я в своих предположениях. Голове легко и думается легко, срифмовал я и, перестав искать причину отсутствия головной боли, успокоился.

На следующий день, часов в девять утра, делегаты собрались в большой парадной комнате - Каса Маре. О чём они говорили и какие решали вопросы, я мог только догадываться - на утреннее заседание меня не пригласили. Лишь после полудня, когда вновь все собрались, меня позвал Вова.

Говорил старейшина нашей, я называю её нашей, потому что я в ней жил, и привык считать её, хотя бы номинально своей, коммуны. Он сказал, что, как он и говорил ранее, меня единогласно утвердили руководителем Всеобщего Восстания, и передают мне всю полноту военной власти. Также он сказал, что собрание делегатов постановило: организовать, на местах, добровольческие отряды, а в ближнюю к руднику коммуну, а это наша коммуна, направить сборный отряд из ста воинов.

И ещё, добавил он, из здесь присутствующих делегатов создан Совет «Десяти» для помощи тебе. Они помогут тебе руководить отрядами. Ближайшими твоими помощниками будут Вова и Зарина.

Я правильно донёс до «ОСВОБОДИТЕЛЯ» наше решение? - спросил он у делегатов. Да! - в разнобой ответили они. Тогда…, как и решили - на подготовку один месяц.

- Джонатан, ты хочешь что-нибудь сказать? - опять повернулся он ко мне.

- Да. Я просил бы членов Совета через пятнадцать дней прибыть в коммуну для выработки черновика плана восстания. Я же со своей стороны… постараюсь за эти дни подготовить вопросы и предложения к его составлению.

- У тебя всё?

- Да.

- Что ж, коль все вопросы обсуждены и по ним приняты решения…, делегаты, можете выезжать к своим людям, - в заключение сказал старейшина, и пожелал всем лёгкой дороги.

 

                                                            Глава десятая

Оба сборных отряда, не отставая один от другого, переправившись через реку, приближались к руднику. Один, состоящий из двадцати пяти воинов, под руководством Вовы и Зарины, должен был вскоре отделиться от основного отряда, который вёл я. Их задача - дождаться, и захватить космический корабль, который по моим расчётам, должен был вот-вот прилететь за очередной алмазной посылкой.

Я же со своим, более крупным отрядом, должен был захватить рудник, уничтожить всё имеющееся там оборудование и освободить пленных.

Воины, легко преодолевали джунгли и подъём к вершине вулкана, а вот я…,  только полностью выкладываясь, потный, кое-как поспевал за ними. Я ещё не очень-то был физически готов к таким затяжным пешим переходам. Я, если честно говорить, был для них не очень удобным попутчиком. Но они не ворчали, просто помогали мне, как могли: когда я совсем выдыхался, они, говоря: «Нам надо уточнить направление», и отряды останавливались, или кто-нибудь говорил: «Надо послать разведку и посмотреть, нет ли впереди засады!»  и опять останавливались.

Они не могли, как Вова в первую нашу встречу, нести меня на себе, они понимали, что такой способ передвижения унизит меня, как мужчину…

Я прекрасно понимал, что это делалось только ради меня, но что я мог поделать? Что? Я ещё был похож в своём физическом развитии, на взгляд аборигенов, на уровне пятилетнего ребёнка.

Но, как бы там ни было, мы приблизились к территории рудника.

Оставалось пройти не более пятисот-шестисот ярдов. Остановившись, мы уточнили последние детали нападения, и отряд Вовы и Зарины бесшумно исчез в джунглях. А мой отряд осторожно, прячась за кустами и стволами деревьев, проследовал дальше к границе защитной зоны.

Последние двести ярдов, пришлось ползти, прикрываясь кое-где росшими кустами жимолости и более-менее крупными валунами.

Я устал неимоверно.

Приблизившись к границе рудника, мы залегли молчаливой группой. Переговариваться словами не было необходимости, мы все владели мыслеречью, даже я.

Оставалось ждать результата захвата корабля меньшей группой.

При разработке плана освобождения планеты от Далибора и его сообщников на территории планеты, мы привязали все действия к захвату корабля. Как только отряд Вовы овладеет кораблём, мы сможем, не боясь его лазерных пушек, начать штурм рудника, а отряды на «местах», захватывать шлюпки с наёмниками.

Ждать и догонять - самое паскудное дело. Но нам приходилось ждать.

То Вова, то Зарина передавали, корабль ещё не прилетел, но по поведению охранников посадочной площадки можно понять, что он вот-вот прибудет.

Ждите, передал я, график прилёта они ещё ни разу не нарушали…, во всяком случае, когда я находился на руднике. Ждите, ещё раз повторил я.

Время тянулось медленно. У меня уже всё тело просило движения, но шевелиться было нельзя. Хотя и малочисленная, охрана рудника могла нас обнаружить и сообщить на корабль. А это грозило обернуться для нас провалом всей операции! Корабль с воздуха проутюжил бы всю прилегающую к руднику территорию, и сообщил бы охранникам на шлюпках.

Все воины понимали это и терпеливо, не выказывая недовольства, ожидали часа штурма.

Наконец послышался гул тормозных двигателей корабля, и тревожное ожидание чуть отпустило меня, но не совсем. Теперь успех или неудача восстания в большей мере зависели от отряда Вовы.

Прошло не менее десяти часов в неизвестности, тревоге и ожидании и, наконец, Зарина сообщила - мы захватили корабль, можете начинать!

Я, словно с меня сняли несколько пудов груза, вздохнул с облегчением. Наконец-то!

Ну, что, воины, сказал я, начнём? Даа! - хором ответили они, и мы медленно поползли к периметру.

Наша задача была очень сложной. Преодолеть невидимую защиту можно было только отключив её, а как это сделать? Мы не могли попасть на территорию рудника, тем более не могли добраться до аппаратуры с рубильником. И теоретически, и практически, другого выхода не было, как штурмовать рудник.

Но я прекрасно понимал - нам это не по плечу, даже если бы в моём распоряжении была тысяча воинов. Под защитой силового поля охрана могла не беспокоиться о нападении.

Обговаривая план восстания, я учёл этот фактор, и предложил Совету  «Десяти» оригинальный способ проникновения сквозь защиту: Сотня аборигенов, владея энергией мысли, должна направленно воздействовать на силовое поле, и если не разорвать его полностью, то хотя бы проделать в нём отверстие. И кто-нибудь из отряда, проникнув на территорию рудника, доберётся до рубильника и выключит силовое поле. На этом строился весь план захвата.

 

                                                       *     *     *

Начали! - скомандовал я, и мысленная энергия всего отряда направилась на силовое поле.

Я почти физически ощущал её потоки. Она, мелкими ручейками исходя от каждого коммунара, объединялась в более крупные ручьи, а они…, соединившись вместе, превратились в  многоводную реку, и эта река, ударила защитное поле. Но оно выдержало - ударная волна лишь чуть поколебала его, а воины, обессилив, повалились ничком. 

Первая атака не принесла победы. Силовое поле выдержало удар! Нашей энергии мысли не хватало, чтобы разрушить его.

Корабль захвачен, местные отряды в регионах захватили шлюпки и пленили охрану с администрацией, а мы…, мы не справились с поставленной задачей.

Не захватив рудник, наш отряд оставлял на территории планеты язву, которая будет всё время кровоточить, и может погубить здоровый организм.

Надо было что-то придумывать.

Один из членов Совета, прикреплённый к нашему отряду, предложил присоединить энергию отряда, захватившего корабль.

Что ж, это было дельное предложение, но время-то шло. Сквозь силовое поле было видно, как охранники, собрав рабочих в группу, плетями загнали их в один барак и заперли двери. Затем, построившись в шеренгу, направили в нашу сторону лазеры.

Старший охранник, сложив ладони рупором, крикнул:

- Если вы не отступите, мы подожжём барак с рабочими, и их смерть будет на вашей совести.

Я увидел, как двое охранников, вскрыв бочку с какой-то жидкостью, начали поливать ею ворота и стены барака.

Вот гады! зашептали мои воины, поняв происходящее.

- Что будем делать, командир? - вонзились в мой мозг мысли-вопросы.

Надо решаться, надо на что-то решаться, твердил я себе, и думал, думал, думал.

Одна тоненькая, толщиной с волосок мысль, словно росток, наконец-то пробилась наружу - я решил обмануть охрану. И эта мысль, словно радиоволны, полетела к остальным. 

Вова, сказал я, присоедините вашу энергию к нам, а мы, вместо того, чтобы разрушать всё силовое поле, постараемся проделать лишь отверстие в нём.

А потом? - пришёл встречный вопрос.

А потом я, пробравшись с несколькими воинами на территорию, разрушу силовое поле.

Хорошо, прозвучало в моей голове.

И вновь мысли потекли в сторону рудника.

- Советник, скажи, мы можем переместиться в другое место и оттуда, на расстоянии примерно двухсот ярдов, направить энергию мысли сюда же?

- Это возможно.

- Приступайте.

- А ты, Джонатан?

- Я с несколькими воинами, останусь здесь и, спрятавшись, дождусь, когда вы проделаете отверстие, затем, попав на территорию, мы уничтожим защиту.

- Так ведь охрана не даст вам такой возможности. Вас убьют прежде, чем вы доберётесь до аппаратуры.

- Вы открыто идите на новое место, словно оттуда намерены атаковать. Охрана переместится вслед за вами.

- Понял.

Воины, кроме пятерых, продолжавших прятаться вместе со мной в кустах, направились к новому месту «атаки».

Охранники, не опуская оружия, начали перемещаться в ту же сторону.

Кажется, моя хитрость удалась, подумал я, и приказал своим быть наготове.

Передвинувшись ярдов на двести пятьдесят, отряд остановился, и ко мне пришло сообщение: «Мы готовы».

- Значит, как договорились, вы постараетесь проделать отверстие, хотя бы диаметром в… три-четыре фута… над землёй, больше не надо. Мы сможем пролезть в него. 

- Мы поняли, - почти одновременно ответили Советник и Вова.

- Тогда, с помощью Всевышнего, приступайте, - сказал я, а своим воинам приказал, - приготовьтесь, начинаем.

И вновь энергия мысли отдохнувших воинов, собранная в один мощный кулак, ударила в защитное поле! Ударила с такой силой, что сверкнула голубая молния, и посыпались искры в том месте, где соприкоснулись две мощные энергии - энергия живых существ с механической.

В защитном поле образовалась брешь, и мы, поднявшись из-за укрытий, совершив бросок, преодолели защиту. Я не смотрел назад, не оборачивался, я просто знал, мои пять воинов скорее умрут, чем отстанут от меня. Они знают - от них зависит Свобода народа, Свобода всей планеты!

Оказавшись по ту сторону силового поля, мы бросился к входу в туннель. Охранники, сообразив, что их нагло обманули, направили пистолеты в нашу сторону. Разноцветные лучи лазерных выстрелов, начали полосовать пространство вокруг нас. А мы, не останавливаясь, не оборачиваясь на ударявшие в землю и вокруг нас голубые молнии, продолжали, сломя голову, нестись к заветной цели!

Вот упали, поражённые безжалостными, несущими смерть, лучами, сначала один воин, затем, другой. Но мы, оставшиеся пока в живых, продолжали свой бег.

Из последних сил, задыхаясь от нехватки воздуха, мы сумели добежать до ворот. Охранники, продолжая стрелять, быстро приближались к нам.

Один из воинов, ударив большим ножом по замку, поражённый током упал замертво, но дверь открылась. Второй воин, прикрывший меня со спины от лазерных выстрелов, умирая, прохрипел:

- Освободитель, делай своё дело, - и замертво упал к моим ногам.

Ещё один выстрел обжёг мне руку, а второй, словно острым ножом полоснул по ноге. Преодолевая головокружение и темноту в глазах, я добрался до пульта - на большее у меня уже не оставалось сил…

Я не оправдал надежд коммунаров на свободу, подумал я и, сделав ещё один нетвёрдый шаг, упал на пульт, и тут же почувствовал обжигающий удар луча в спину.

Вложив последнюю силу в здоровую руку, я ударил по пульту управления, пробил его пластиковый корпус, и замкнул накоротко электрическую цепь рукой…

Словно молния ударила в мою голову, и я, поражённый электрическим током, сполз с панели. В гибнущем мозгу, промелькнула лишь одна мысль - мысль о Гвен, и эта мысль успела сказать: «Прощай Гвен!».

 

                                                                                                                   Конец романа

Лев Голубев
2017-06-25 00:36:53

---

Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения