Толкователь снов

«И во сне, и во время бодрствования
большинство поступков человека 
относительно бессознательны».
                   Стивен Лаберж, психофизиолог
Глава 1
Дар

1

Когда это началось? Не знаю. Может «это» всегда у меня было, только не представлялось подходящего случая проявиться. Я говорю о Даре. То есть это я раньше думал, что это дар. Теперь же, сидя на этом острове, даже не острове, а на каменистом рифе на краю света, уверен, что именно «это», легкомыслие, да стечение обстоятельств привели меня к такому вот удручающему концу.

Но по порядку. Времени у меня осталось до первого шторма, если раньше я не умру от жажды.
 
До тридцати с лишним лет я считал себя, да так оно и было, заурядным обывателем, одним из множества таких же, с постными лицами и потухшими глазами бедолаг, в любую погоду тащившихся на опостылевшую рутинную работу. Сутулясь под грузом неизбывных бытовых проблем и с каждым днём неумолимо угасающей надеждой на то, что «будет и на моей улице праздник», загоняя вглубь уже крепнущее осознание несбыточности ожидаемого «чего-то». С приходом свободы и рыночной экономики пришло и горькое понимание того, что всем хорошо не будет, большинству станет даже хуже, чем было раньше. Многие просиживавшие штаны в государственных учреждениях потеряли работу и я, как «наименее ценный член экипажа» не стал исключением. Правда, уведомление об увольнении я перенёс относительно безболезненно. В своё время, предпочитая художественную литературу специальной я тем не менее поступил в непрестижный технический ВУЗ ориентируясь исключительно на «количество человек на место». Изнывая от скуки, кое-как отучился, с натягом защитив диплом. Отслужил два года лейтенантом в «непобедимой и легендарной». Тоже не зацепило. Без энтузиазма устроился инженером по технике безопасности на оборонное предприятие, впоследствии не вынесшее напора перестройки и тихо почившее.

« Отчего люди не летают?», - Летают, Катерина, ещё как! Я, например, одним из первых по сокращению штатов вылетел впереди собственного крика, что называется на вольные хлеба. Благо к тому времени обременённым семьёй я уже не был. После раздела нажитой родителями трёхкомнатной квартиры с антикварной мебелью мне досталась комната в спальном районе и отбитый в тяжелейших боях старенький «ниссан». Кое-какие сбережения, нажитые после развода, позволяли мне проводить время в самосозерцании, валяясь на древнем кожаном диване с откидывающимися валиками и полочкой «для слоников», или  праздно беседуя на кухне за «поллитрой» с соседом, уволенным из армии по ранению капитаном «афганцем». Вот с него-то, с соседа, всё и началось.

В коммуналке Виктор обосновался по той же причине что и я. Он подрабатывал охранником на складе сутки через трое, пенсии на жизнь не хватало. Про войну Витя, несмотря на мои просьбы, рассказывал неохотно, да и то, после того, как прилично подвыпьет. Узнав, что после института я служил в армии офицером, разговор о войне он всегда начинал так: «Ну, слушай, «пиджак»…». Зато выспавшись после «суток» охотно, во всех подробностях пересказывал мне свои сны,  уподобляясь суеверной бабке каждый раз спрашивая: «Это к чему бы это, а?».

Поначалу я  посмеивался над ним: «Думай на рыжего аль на рябого». А потом… Потом я даже с каким-то мистическим испугом понял – я знаю к чему тот или иной его сон. Как? Откуда? – Понятия не имею. Знаю и всё!

Какое-то время я, для вида всё ещё подтрунивая над Виктором, внимательно вникал в детали рассказанных им снов, и получал ответ на его извечный в таких случаях вопрос. Потом происходило то, о чём я уже знал заранее. За прошедшие полтора месяца я ни разу не ошибся в толковании Витькиных сновидений. Меня всё это почему-то не радовало. Наоборот, пугало. Мракобесие какое-то! С Виктором об этой своей особенности, дабы не прослыть психом, до поры до времени, я не откровенничал.
 
Надеясь найти хоть какое-то объяснение этому пугающему  меня явлению я, что называется, дневал и ночевал в библиотеках. Перелопатил массу литературы. «Тол-кование снов» Фрейда, «Искусство сновидения» Карлоса Кастанеда, «Осознанные сновидения» Стивена Лабержа, «Солнце и тень» Келзера, сонники Миллера, Ванги, толкователь снов, и даже сонник «видеть себя беременной». И ещё множество сопутствующей мути вызывающей сомнение в адекватности её (мути) авторов. Но всё что я прочитал было написано о самих  сновидениях, а не о умении их толковать. В итоге кроме головной боли и желания напиться – ничего. Из каши прочитанного сознание зафиксировало одно слово, даже не слово, а понятие – Дар. 

В один из таких «познавательных» походов в библиотеку я случайно подслушал разговор двух интеллигентного вида старушек…  Одна рассказывала другой свой сон! Я просто-таки превратился в одно огромное ухо. Бабульки сидели впереди меня, и я чуть ли не нависая над ними, старался не пропустить ни единого слова. Пересказ сна непостижимым образом, никак не соответствуя содержанию, в моём подсознании, служившим своего рода дешифратором трансформировался в последовательную цепь образов. Чем подробней и детальней излагались события и сопровождающая их эмоциональная окраска, происходившие во сне, тем отчётливей и объёмней становились образы. Это я понял ещё на примере снов соседа.

Я вслушивался в скороговорку старушки, то сбивчиво, то во всех подробностях описывавшую приснившийся ей сон. Моё подсознание, подобно диаскопу демонстрировало моему мысленному взору разрозненные  слайды, картинки-расшифровки чужого сна.

Табличка с улицей и номером дома на стене блочной многоэтажки. Толпящиеся у подъезда люди. Носилки с угадываемыми очертаниями тела под простынёй загружаемые санитарами в машину скорой помощи. Усталое, небритое лицо фельдшера, пробормотавшего себе под нос: «Минут бы на сорок раньше, откачали бы… Дура малолетняя». Приоткрытая дорогая дверь с вычурными золочёными цифрами «54». Заплаканное лицо вот этой самой старушки. Заезжающие на бордюр «жигули» с бочкой-прицепом с надписью «МОЛОКО». 

Я интуитивно протянул руку, слегка коснувшись плеча старушки. Она, вздрогнув, повернулась в мою сторону.

- Извините Бога ради! Вы не в 54 квартире живёте? – каким-то не своим, осевшим от «увиденного» голосом волнуясь, спросил я.

- Нет. Я в 53 живу, – недоумённо подняв брови, тем не менее ответила она на мой вопрос.

- А в 54 девочка подросток живёт?

- Да. Настенька. А в чём дело?

Старушки  несколько испуганно, но не без интереса уставились на меня. Они были на удивление похожи друг на друга.
        
- Послушайте! Это очень важно. Завтра (во времени должного произойти события, я был уверен так же, как в дате своего рождения зафиксированной в паспорте) за час до приезда молочника вызовите в 54 квартиру милицию и скорую помощь. С девочкой может случиться беда! Причину сами придумайте,- я сгрёб со стола кипу книг и быстро ретировался, избегая возможных вопросов, ответов на которые у меня не было.
 
Ночью я почти не спал, мучимый докучливыми, как комары мыслями, кружащимися вокруг этого… «дара?». Что я буду делать, если старушки мне не поверили, приняв за ненормального? Скорее всего, так оно и есть. Вызывать скорую с «ментами» самому? Полбеды, если я всё это себе придумал, и меня оштрафуют за ложный вызов, а с девчонкой всё будет в порядке. А если нет.
 
В то время народ, принимая вседозволенность за свободу, упивался жёлтой прессой. Страницы газет пестрели объявлениями магов, колдунов и ведьм, экстрасенсов,  шаманов, всевозможных целителей и прочей нечисти.  Вот ведь угораздило меня попасть в эту компанию!

А если девочка всё же умрёт? Чем я объясню это моё знание? Тем, что я толкователь снов? Принудительная психушка мне обеспечена. Плюнуть и не забивать себе голову? А как же дальше жить с сознанием того, что мог хотя бы попытаться спасти жизнь человека, и не сделал этого? Это не «сотню» долга зажилить.

Так, не додумавшись не до чего путного, я уже под утро забылся в полусне.
Самому мне, сколько я себя помню, сны никогда не снились. Такое вот равновесие аномалии.

Не выспавшийся, злой и не бритый я сидел в машине, припаркованной так, что бы было видно подъезд дома, который я видел на картинке из «дешифровки» сна старушки.

Изрядно покрутившись по городу в поисках нужного мне адреса, и увидев этот дом, настроение у меня окончательно испортилось. Я никогда раньше не бывал в этом районе. А вот дом узнал сразу. Узнал подъезд, покосившуюся лавочку, чахлые городские кусты и даже бездарные граффити на железной двери подъезда.

Я корил себя последними словами за то, что не догадался спросить у старушек время приезда молочника. В семь, восемь, девять? Я торчал в засаде с половины шестого, а сейчас двадцать минут восьмого. Ничего не происходило. Я не в силах оставаться на месте, вышел из машины.  И тут всё началось. Я как будто смотрел уже некогда виденный, и наполовину забытый фильм. Во двор въехала милицейская «канарейка». Дверь подъезда приоткрылась, из-за неё выглянула вчерашняя старушка в халате и шлёпанцах на босу ногу. Два милиционера уже вошли в дом, когда с противоположной стороны к подъезду подрулила  и остановилась, захлебнувшись сиреной, машина скорой помощи. Я чувствовал себя словно на иголках. На улице стали собираться зеваки. Из подъезда вышли санитары с носилками, но что-то изменилось. Рядом с носилками шёл тот же фельдшер, но на этот раз он держал в поднятой руке пластиковую бутылку с извивающейся из её горлышка прозрачной трубкой. Они заметно спешили. Во двор въехали «жигули» с бочкой-прицепом с надписью «МОЛОКО».

Я сел в машину, закурил. «Ну, вот я и получил доказательства того, что я действительно могу толковать сны»,- удручённо подытожил я. Мысль о том, что я поспособствовал спасению девчонки, в тот момент даже не пришла мне в голову.  

2

По дороге домой я купил бутылку водки, кое-какую закуску не сомневаясь, что Витька дома, или скоро вернётся. Виктор не любил надолго без необходимости выходить из квартиры. До сих пор он подсознательно оборонял свой последний блокпост окружённый неприветливым, несправедливым миром.

Я гнал машину по проснувшимся московским улицам, физически ощущая необходимость оказаться на нашей с Витькой  по-своему уютной, по-военному опрятной кухне. Мы вскладчину купили деревянный стол с двумя деревянными же лавками, большой холодильник и телевизор, который закрепили на стене при помощи специального кронштейна. Над столом я повесил старинный зеленый абажур, чем-то не приглянувшийся БЖ и потому доставшийся мне при разводе. Витьке так понравилась наша обновлённая кухня, освещённая по вечерам мягким зелёным светом, что в свою комнату он уходил только на о;тсып, допоздна зачитываясь разными умными книгами и дымя как паровоз дешёвыми сигаретами.

Виктор был дома. Он как обычно сидел на кухне с неизменной сигаретой в уголке рта и раскрытой книгой на столе.

Как же я рад был видеть эту картину! Хоть что-то устойчивое, незыблемое в моёй сползающей в какую-то жутковатую мистику жизни, которая вряд ли когда-нибудь станет прежней.

Я замер в дверном проёме, наслаждаясь частицей реального мира заключённой в спокойной Витькиной позе, в этой кухне, ставшей за последний год ассоциироваться с понятием «мой дом».
 
- Я думал ты спишь, – протянул Витька, подняв на меня светло-серые глаза. Я уже привык к чему-то такому в его взгляде, по чему безошибочно определяют людей видевших такое, чего человеку живущему обычной жизнью видеть не положено.

- Вот! – я вытащил из пакета водку и со стуком поставил бутылку на стол. – пого-ворить надо.

- Можно и с утра поговорить, – вздохнул Виктор, встав из-за стола и доставая стопки из навесного шкафчика.

Я рассказал ему всё. Про Дар, про бабушек, про юную самоубийцу.

- Да, дела… – Витька хитро прищурился, – а ведь ты тогда знал, что на складе ох-рану с утра проверять будут?

- Что? А, знал. – Уныло подтвердил я припомнив случай, когда Виктор серьёзно с утра похмелившись, собрался на работу.

- И поэтому уговорил меня позвонить и сказаться больным?

- ….. .

- Это ты всё в моём сне… - запнулся он, подбирая слово, – прочитал?

- Угу, - покивал я головой.

- Ну дела! – Витька, не вставая с лавки, полез в холодильник за второй бутылкой.

- Что теперь делать-то?! – с пьяным всхлипом вопросил я.

- Не с… Серёга! Прорвёмся! – разливая водку по стопкам,  ободряюще подмигнул мне Виктор. Так же он наверное подмигивал своим бойцам, попадая в ситуацию именуемую в просторечии ж…

Проснулся я поздно вечером. Жутко болела голова. Обычно я не позволял себе так расслабляться, но сейчас это уже не имело прежнего значения. Жизнь преподнесла мне сомнительный подарок, и нужно было как-то отреагировать на  эту новую данность. Пустить всё на самотёк, забыть как дурной сон,  или приобрести для «антуражу» хрустальный шар, ручного филина или чёрного кота, отрастить волосы и бороду, напялить мантию? Тьфу! Бред какой-то. Я поплёлся на кухню бережно, как вазу династии Чжоу неся раскалывающуюся голову. За столом, как ни в чём не бывало, с книгой и неизменной сигаретой сидел Витька.

- Откуда ты прелестное дитя?… - продекламировал он с надрывом провинциального актёра. И  обычным голосом продолжил:
 
- Пиво в холодильнике,- осклабился. - Я тоже этот… «Экстрасекс»!

Прошло два месяца. Отшелестел мягкой грустью по лету последней листвой сентябрь. Затянули унылые дожди, рано темнело. В душе по-хозяйски закопошилась, поуютней устраиваясь, осенняя тоска.

Я несколько примирился со своими, прямо скажем не ординарными способностями.

Виктор же, как должное воспринял наличие собственного толкователя снов, и очень расстраивался, в отличие от меня, если ему ничего не снилось, или он не мог вспомнить подробностей сна. Volens nolens я оттачивал на его сновидениях своё «мастерство», научившись « отделять зёрна от плевел», узнавая всё больше и больше о возможностях своего «дара». Бывало так, Витька только начнёт, монотонно бубня, пересказывать сон, а я ему: «Водку покупать будешь, сдачу проверь, не отходя от кассы», или сразу его заворачивал: «Ерунда одна, иди с миром».

Раз правда, меня серьёзно зацепило. Это было в середине ноября, уже начало подмораживать. «Читая» Витькин сон я как в замедленной съёмке его глазами увидел (этому я тоже уже научился), как грязный внедорожник, пытаясь на приличной скорости обогнать «маршрутку» с левой стороны, заносит на скользком шоссе.

Тяжёлую машину бросает на высокий бордюр, та переворачиваясь в воздухе, снося лёгкую конструкцию автобусной остановки, летит в мою (Витькину) сторону увеличиваясь по мере приближения в размерах, заслоняя собой всё вокруг. Видение было настолько реальным, что я вскрикнул.

- Что?! Что?! – заволновался Виктор. Я, приходя в себя, переведя дыхание, хрипло выдавил:

- Послезавтра на работу – с работы на такси. Не обеднеешь.

- Да в чём дело-то?!

- Нельзя тебе… - Почему-то я был уверен, люди не должны знать того, что «видел» я.

Мы с Витькой, отоспавшимся после смены, попивая пиво, играли в «козла» по маленькой. По телевизору показывали новости. «…Сегодня на  улице Череповецкой водитель внедорожника не справившись с управлением, перевернулся и врезался в автобусную остановку. Четверо пострадавших с травмами разной степени тяжести, один в критическом состоянии доставлены в больницу. Водитель серьёзно не по-страдал».
 
Виктор, изменившись в лице, уставился на экран. Потом, обретая понимание, посмотрел на меня. Я молча кивнул.

- Это ж… Это моя остановка! Я с неё… - затрепыхался Витька, – ты ж меня спас!
- Да ладно, Вить! Я тебя что, из под колёс вытащил? – попытался я откреститься от незаслуженной на мой взгляд признательности.

- Не-ет, спас! – Витька полез в хоподильник… 

3

На смену необоснованно бурной встречи Нового Года, и не менее активного продолжения веселья в течение всех новогодних каникул пришли  в противоположность невесёлые будни.

Приехав в банк за внеочередным пополнением промотанной в праздники наличности, я в состоянии лёгкой паники узнал, что счёт мой неумолимо приближается к нулю. Нужно было срочно что-то предпринимать, но мысли о прежней моей работе и о подобной следующей вызывали у меня такой приступ меланхолии, что сводило скулы. Более-менее приемлемым способом заработка мне виделся частный извоз. С восемнадцати лет колеся на отцовских «жигулях» я неплохо изучил город. Мой «праворукий» «родной» «нисан», рабочий универсал, ещё ни разу не давал мне повода усомниться в его японской надёжности.

Следуя французской призсказке - «Да, и не забудьте начать новую жизнь с понедельника!», я решил остаток недели посвятить здоровому отдыху и морально подготовиться к предстоящей трудовой деятельности.

В понедельник я подвёз довольного неожиданной халявой Витьку на работу. Верно говорят, что новичкам везёт. Не успел он вылезти из машины, как нарисовался первый клиент - щеголеватый парень в очках, аккуратной бородке, дорогой дублёнке и  с не менее дорогой кожаной сумкой через плечо.

- Шеф! До центра. Не обижу!

- Не вопрос. Садись, –  бодро отрапортовал я, а про себя усмехнулся, хотел бы я увидеть выражение его физиономии, ответь я ему фразой так знакомой людям ещё помнящим «зеленоглазое такси» - «В парк!». Но, business is business.

Первый день работы выдался на редкость удачным. Мало того, что клиент валил косяком, так один из пассажиров уточнив, не соглашусь ли я привести со строительного рынка несколько мешков цемента, и получив утвердительный ответ, заказал меня на завтра.

Работа «бомбилой» меня вполне устраивала, правда я так никогда и не понял, какое отношение частный извоз имеет к бомбардировочной авиации.

Не вдаваясь в подробности  специфики этого бизнеса, это целая отдельная история, скажу только, что не отличаясь особой щепетильностью, я освоил все сопутствующие ему способы заработка. Приторговывал водкой, возил разошедшихся не на шутку кутил по злачным местам, а «ночных бабочек» по клиентам.

Однажды,  высаживая посреди дороги неадекватных пассажиров, серьёзно с ними повздорил. Домой я заявился триумфатором, но с заплывшим глазом и разбитой губой. 
Витька, оценивающе посмотрев на меня, полез в холодильник.

- Я так полагаю, «бомбить» в ближайшее время ты не вылетишь, – скорее констатируя, чем спрашивая, сделал он вывод:

- Значит можно и нужно!

- Я был не против. Из-за моей теперешней работы мне редко приходилось вот так, не планируя завтрашний день, посидеть со ставшим мне другом соседом за бутылочкой, поговорить о том, о сём. Витька  тоже видимо соскучился по нашим посиделкам, судя по тому как он с удовольствием собирал на стол.

- Расскажешь? – после того как мы «махнули» спросил Виктор.

Я рассказал.

- Повезло тебе, дилетанты попались. Ладно, научу тебя паре-тройке ГРУшных приёмов. А пока… На день рождения собирался тебе подарить, да при такой работе можешь и не дожить, – Витька кряхтя, поднялся из-за стола и ушёл в свою комнату.
Вернулся он, держа за ствол пистолет в одной руке, а в другой небольшую коробку.

- Вот! Владей, – он положил  на стол ПМ и коробку с патронами, - заметив мой неуверенный взгляд, понимающе ухмыльнулся:

- Не боись! Это «травма», экспериментальный. По блату достал. Через несколько лет в магазинах продавать будут,- пользоваться-то можешь, «пиджак»?
 
Я разобрал и снова собрал пистолет, не так быстро как в бытность в армии, но в норматив уложился.

- Могёшь, – одобрительно кивнул Витька. Обмоем!

Много позже мне очень пригодились и пистолет, и его «приёмчики», которым он меня, как и обещал, научил.

4

Мы не жили с Виктором затворниками, как могло бы показаться из моего рассказа. У меня были свои друзья-приятели, у него свои. Случалось, что некоторые из них, как мои, так и его заглядывали на огонёк, пересекаясь в нашей «кухне-столовой». Аскетизмом и целомудрием в межполовых отношениях мы тоже похвастаться не могли.
 
Не редко, приезжая домой после работы я заставал его на кухне с очередной пассией распивающими «благородные» напитки. Виктор знакомил, приглашал к столу. О моих способностях, согласно нашему с ним договору, он никому не рассказывал.

Сам я старался приводить женщин во время его суточного дежурства не потому, что чего-то там стеснялся, а так, для полноты комфорта.

Как-то раз я допоздна задержался на работе, за хорошие деньги отвозил клиента в область. В квартире тишину нарушало лишь урчание холодильника. На кухне горел свет. Я  осторожно заглянул в приоткрытую дверь. На столе стояла бутылка из под шампанского, недопитая фляжка коньяка, потревоженные тарелочка с «николашками» и блюдо с нарезкой.

-Господин «ахфицер» гулять изволят, – прокомментировал я в пустоту выключая свет, и отправился спать.

Наутро, когда я после соответствующих пробуждению процедур зашёл на кухню, ничего не напоминало вчерашней «вакханалии». Витька как обычно с книгой сидел за девственно чистым столом.

- Здорово, грязный сатир! – поприветствовал я его.

Виктор хотел было сделать вид, что обиделся, но передумал:

- Слушай! Мне сегодня такой сон  приснился, такой яркий, подробный...

- Вить! Дай хоть позавтракать, – оборвал я его крик души.

Уже налив кофе, и закурив сигарету, умиротворённый плотным завтраком, я со словоерсами уездного айболита поинтересовался:

- Нуте-с, больной, что там у вас. Выкладывайте-с.

Витька нетерпеливо, но молча ожидавший, когда я наконец-то «нажрусь», выложил всё до мельчайших подробностей.

 Сновидение действительно было ярким, объёмным без пробелов и возможности двоякого толкования.  Я прикрыл глаза. Подсознание разворачивало перед моим  мысленным взором истинное содержание сна, приоткрывая уголок занавеса скрывающего будущее. В такие моменты мне всегда становилось не по себе, будто я совершал что-то противозаконное – «Что положено Юпитеру, не положено быку».
Не знаю на счёт быка, но то, что я не Юпитер, это точно.

- Поздравляю! – посмотрел я на Виктора.

- …..?

- У тебя вчера Марина была. Я её раньше здесь не видел. Ты на ней женишься и будешь без ума от её маленькой дочки. Скоро, к моему глубокому сожалению ты отсюда съедешь. В свою комнату заселишь одного из своих «ястребов». Это всё.

- Ну дела-а! – Витька взъерошил короткие волосы на затылке. Он уже давно, и не без основания, безоговорочно верил в мои «толкования». Даже древние, наверное, с большим скепсисом относились к пророчествам своих пифий и оракулов.

К лету Виктор перебрался к Марине, на другой конец Москвы. В его комнату въехал его бывший сослуживец по Пскову, направленный сюда учиться в академии.

С  Юрой, так представился новый жилец, у нас сложились  ровные добрососедские отношения, но друзьями мы так и не стали.

 Отгуляли Витькину свадьбу. Вновь обретя  весомый жизненный стимул он, что называется,  активизировался. Открыл  собственное охранное агентство, штат которого почти поголовно состоял из бывших «головорезов» его батальона. Брал под охрану объекты, предоставлял личных телохранителей, организовывал сопровождение грузов и далее по списку. В очень короткое время его агентство стало одним из лучших в городе. У меня он «консультировался» постоянно. Я «читал» его сны, и выдавал безаппеляционные руководства к действию, благодаря которым он несколько раз избежал серьёзных «подстав», а один раз и крови. Я уговорил его отказаться от очень выгодного заказа. Благо к тому времени он  уже считал меня кем-то вроде гуру. Позже он узнал, что за выполнение заказа взялась другая фирма. На охраняемую колонну из двух фур напали бандиты. Перестреляли охрану и водителей, груз разграбили.

Будучи теперь занятым человеком, Виктор попробовал пересказывать мне свои сны по телефону. Дудки. Ничего не происходило. Тоже самое получилось с его попыткой передать мне сон своей жены Марины. Ничего. Пустой эфир. О чём я ему и доложил. Без личного контакта «чтение» снов не представляется возможным. Я ассоциировал себя с папуасом, в руки которого попал транзисторный приёмник. Кое-как пользоваться научился, а о принципе его работы не имею даже отдалённого представления.

Виктор, не желая мириться с тем, что не может ежедневно получать «распечатку» своих сновидений, а он был на удивление, если можно так выразиться «снообилен»,  от отчаяния даже предложил мне работать в его агентстве.

Мы курили на некогда нашей общей с ним кухне.

- А что, - развивал Витька свою мысль, – на неполный рабочий день. С утра приедешь, переговорим, то, сё и свободен! Оклад нормальный положу.

- Заманчиво. И в какой должности ты меня видишь? Штатного звездочёта? - съе-хидничал я.

- Почему звездочёта! Да вот хоть инженером по технике безопасности!

Я закашлялся, поперхнувшись дымом, и наотрез отказался.

5

Я продолжал заниматься извозом. С вечно пропадающим где-то соседом мы почти не виделись, но я бы не сказал, что это положение вещей меня как-то расстраивало. При моей работе дефицитом общения я не страдал. С Виктором мы встречались раза по три на неделе. Вот только кухня без Витьки потеряла для меня свою былую привлекательность.
 
Всё свободное время я проводил на « обидном» диване, по аналогии с лесковским атаманом Платовым с его «обидной» кушеткой. Читал, или смотрел недавно приобретённый телевизор со встроенным «видиком», почти каждый день привозя пиратские кассеты с ещё не вышедшими на большой экран фильмами. Словом вёл апассионарный образ жизни,  и чувствовал себя почти счастливым, так как известно - абсолютно счастливы только клинические идиоты. Кому-то это может показаться, мягко говоря, странным, некоторые безосновательно считающие себя этакими знатоками человеческих душ скажут, что так неудачник прячет за притворной удовлетворённостью своей жизнью несостоятельность, не способность чего-то добиться.

 С последними позволю себе не согласиться. Я твёрдо убеждён, что неудачник это тот, кто в первую очередь сам таковым себя считает. Гордыня и зависть, неизменные спутники такого человека.  Он выбирает сомнительные, на мой взгляд, жизненные ориентиры (богатство, власть, известность). Стремится к ним всеми фибрами души, кладя жизнь на их достижение, путая цель с заслуженной наградой. Он напоминает осла тянущего повозку вслед за морковкой, привязанной у него перед мордой. Я думаю, по настоящему счастливы люди, которые обладая каким-либо потенциалом, не важно, в какой области, видят смысл своей жизни в его реализации. А счастливы и удачливы те, кому это удалось. Блага приходят, как награда за труд. Жить в согласии с Богом, миром и самим собой вот, пожалуй, к чему человек, чем бы он ни занимался, должен стремиться. Всё остальное суета суетная и томленье духа. Но это так, из размышлений  на «обидном» диване.
   
В конце лета произошёл на первый взгляд незначительный случай, но именно с него началось крушение так старательно создаваемого, удовлетворяющего моим потребностям мирка.

Я подобрал двух молодых недёшево и со вкусом одетых женщин бестолково суетящихся возле заглохшей дорогой игрушки «MINI cooper». Чем- то они мне приглянулись, и я решил поиграть в джентльмена, на вопрос «Сколько?» ответив «Нисколько», из извозчика превратившись в доброго самаритянина. Услуга обязывает, а посему  девчонки завели со мной «светскую» беседу. Не знаю, что меня подвигло, желание произвести на них впечатление, или вежливо построенный вопрос, «Простите, а вы чем занимаетесь?»,  легкомысленно ответить «Я толкователь снов». В зеркало заднего вида я заметил, как они, сделав большие глаза, переглянулись, а потом дружно прыснули.

Признаться меня это задело.

- А вы не смейтесь. Припомните какой-нибудь давний сон, и я расскажу вам отрывок из вашей или чьей-то чужой жизни, только ничего не придумывайте, - предупредил я.

Заинтригованные девицы притихли. Потом одна из них начала рассказывать свой сон годовалой давности.

Как многому я научился, со времени своего первого толкования! «Картинки-расшифровки», чуть поблекшие от времени, промелькнув калейдоскопом, легко выстроились перед моим внутренним взором законченным эпизодом из жизни хозяйки сна.

- В прошлом году вы вышли замуж. Муж вдвое старше вас. В свадебное путешествие вы летали на Карибы. Купаясь в бассейне, вы потеряли дорогое обручальное кольцо, которое было вам немного велико. Состоящий в штате отеля  водолаз нашёл кольцо. Муж был вами ну очень недоволен. И из-за этого вы об этом случае никому не рассказывали, – озвучил я «увиденное».

Сказать, что девчонки были поражены, не сказать ничего. У той, которая рассказывала сон, челюсть отвисла так, что я серьёзно забеспокоился, сумеет ли она вернуть её на место. Вторая, так как её  это непосредственно не касалось, пришла в себя первой.

- Вы знаете Станислава? – попыталась она найти рациональное объяснение.

- Знакомые Станислава ездят на таких машинах? – вопросом на вопрос ответил я, довольный собой и их реакцией.

Высадил я их в центре, и вскоре забыл об этом случае. А зря.

Неделю с небольшим спустя я стоял на «точке». Ко мне в машину бесцеремонно уселся какой-то тип.

- Ну, здравствуйте, Сергей Владимирович! – резанул он по мне холодным взглядом, никак не сочетавшимся с улыбкой до ушей. Потом доверительно посетовал, – с ног сбился вас искавши.

- Мы знакомы? – поинтересовался я.

- Нет. Да это и не важно! Важно то, что с вами хочет познакомиться один очень серьёзный человек. – Снова расплылся в улыбке тип. – Прокатимся?

- Да я вообще-то на работе, – замялся я, пытаясь припомнить, кому я мог перейти дорогу.

Тип, сверля меня холодными, как морозильник на бойне, глазами будто прочитал мои мысли:

- Да вы не опасайтесь! Насколько я понял, к вам будет деловое предложение. Поехали, я покажу.

- Ну поехали, – я решил, дабы не терзаться потом сомнениями, не откладывая расставить все  точки над «i». 

Мы, покрутившись по центру, подъехали к отреставрированному особнячку. Мой сопровождающий позвонил в  умело исскуственно состаренную дверь.
 
Нам открыл, как я предположил охранник, в строгом костюме, при галстуке. Сде-лав звонок по телефону, кивком пригласил нас следовать за собой, проведя нас по коридору он, остановившись у одной из дверей, постучал, затем распахнув её, жестом пригласил нас войти.

Помещение, видимо кабинет, было обставлено антикварной мебелью, по сравнению с которой мебель моих родителей выглядела более чем бледно. У окна стоял невысокий человек слегка за пятьдесят. Под лёгкой рубашкой с воротом апаш угадывался тренированный торс. Волнистые тёмные волосы с несколькими седыми прядями доставали до плеч. Заметные залысины открывали высокий лоб. На аскетичном лице под сросшимися на переносице бровями не добрыми угольками тлели глубоко посаженные колючие глаза. Прямой нос с хищным вырезом ноздрей, жесткий рот, волевой подбородок. 

Хозяин кабинета так и впился в меня обжигающим взглядом. На моего спутника он едва обратил внимание.

Признаюсь, мне стало не по себе. Во что я чёрт возьми, вляпался?

- Вот вы какой! – с располагающей улыбкой когуара он направился ко мне, протя-гивая руку.
 
Я ответил на рукопожатие.

- Меня зовут Станислав Андреевич. А вас… О, не представляйтесь! Я знаю – Сергей Владимирович, – не отпуская мою руку, словно опасаясь, что я испарюсь, - быстро проговорил он. Сама любезность, от которой по мне мурашки забегали. Тут он обратил внимание на подобострастно переминавшегося с ноги на ногу моего «конвоира».

- Спасибо. Пройдите к Максиму, вас рассчитают, -  он снова повернулся ко мне, нетерпеливо обшаривая мою физиономию цепким взглядом.

«Конвоира» как ветром сдуло.

- Вы заинтригованы? – подвёл меня к креслу и кивком предложил сесть Стани-слав Андреевич.

- Не то слово.
 
- Сейчас я всё проясню. – он уселся в кресло напротив. – Вы ведь толкователь снов... Настоящий, надеюсь? - без намёка на иронию, с какой-то усталостью в голосе спросил он.

Откуда он знает?! Витька? Быть не может! …Станислав. Где-то недавно я слышал это имя… Бинго! Девчонки из «MINI». Та, что рассказывала сон, его жена. Ну я дурак!

- Сергей Владимирович! Вы здесь? – прервал цепь моих размышлений строгий муж.

- А? Что?

- Я спросил, вы настоящий толкователь? Почему я о вас ничего раньше не слышал? – угольки в глазах начали медленно разгораться, голос стал резче, требовательней.

- Я не практикую, – быстро ответил я, помня «картинку» из сна его жены, которую щадя её самолюбие, не озвучил. После инцидента с кольцом, уже в номере, он схватив за волосы, подтащил её к зеркалу. «Двадцать тысяч долларов! Двадцать тысяч!» - шёпотом «заорал» Станислав Андреевич. – «Посмотри на себя! Овца». А потом, уже без всяких эмоций, ударил её лицом о зеркало так, что стекло пошло трещинами.

- Почему? Деньги не нужны? 

- Не хочу, – теперь уже не сомневаясь, что «попал», ответил я.

- Как вы это делаете? – уже не притворяясь добрым дядюшкой, резко спросил он.

- Не знаю. Просто приходят образы… - я решил с ним не лукавить.

- Вы сможете найти одну… Вещь?

- Никогда не пробовал, – честно признался я.

- Мне уже много лет снится, мучая меня, один и тот же сон, – Ттускло начал Станислав Андреевич. – В нём я ищу жизненно необходимый мне предмет…

На меня накатила такая мощная волна образов, ярких, трёхмерных, как старинные полотна покрытых сеткой кракелюров, что перехватило дыхание. Такого со мной никогда не было. Я не просто видел чужими глазами, моё сознание как будто переселилось в чужой мозг.
 
Я капитан, меня наняли эти странные чужеземцы. Они пообещали мне хорошие деньги, если я отвезу их на какой-нибудь остров, где никто не бывает. Мухиддин опытный моряк, и Мухиддину очень нужны деньги, он знает такой остров, он отвезёт туда чужеземцев.( мысленно я вижу карту, группа маленьких островков в районе острова который называется… Холо?).

Потом я прячась за камнями подсматриваю, как чужеземцы закапывают что-то завёрнутое в просмолённую рогожу. Мухиддин хитрый, он запомнит место, а потом приплывёт сюда и заберёт клад себе.

Следующий эпизод. Я сплю на своей джонке  привязанной к сваям причала. Мне снится, как я выкапываю спрятанный чужеземцами клад. Суетливо разворачиваю рогожу. ! Я был прав! Это ларец. Я пытаюсь его открыть. Проклятье! Он заперт. Я выхватываю свой крис, ломаю замок. Откидываю крышку ларца. Проклятые чужеземцы! Это просто камень! Чёрный, матово поблескивающий на солнце, с высеченными на нём непонятными знаками, камень. Меня начинает трясти… Меня кто-то трясёт за плечо. Я, просыпаясь, открываю глаза. Надо мной нависает чья-то тень… В лунном свете холодно сверкает полоска стали…

Уже настоящий я, схватившись  за грудь, корчусь в кресле.

- Что! Что вы видели?! – не обращая внимания на моё состояние, хватает меня за руку, пытаясь заглянуть в глаза Станислав Андреевич.

- Подождите, – просипел я, высвобождаясь из его цепкой хватки.
 
Станислав Андреевич смотрит на меня так, будто от моего ответа зависит его жизнь.

-Вы ищете какой-то артефакт. Чёрный камень. Думаю, я знаю, где он.

Он открыв рот молча уставился на меня с таким же выражением лица, какое было у его «половины» чуть больше недели назад, - «Муж и жена – одна сатана», без тени веселья подумал я.

Где?! – он с трудом держал себя в руках.

- Нужно узнать, где находится остров Холо, если я правильно понял.

Станислав Андреевич, издав звук напоминающий хрюканье, бросился к столу красного дерева,с резными ножками в форме львиных лап с нелепо выглядевшим  на нём монитором компьютера, застучал по клавиатуре.

- Есть! Остров Холо в Тихом океане недалеко от побережья Малайзии. Это там?

- Не совсем. Но в том районе.

Станислав Андреевич зло посмотрел на меня. Не терпящим возражений тоном бросил:

- Со мной поедешь. Нажал кнопку селектора. – Макс!

В кабинет просочился тощий невзрачный человек.

- Возьми одного из людей потолковей. Узнай у кого связи с Малайзией. Вылетайте ближайшим рейсом в… - он заглянул в компьютер - … Сандакан. Через рекомендованных людей наймите судно. Держите связь. Я вылечу следом. Всё.

«Ему бы полком командовать», отвлечённо подумал я. Мне-то что делать?

- Мне бы домой заехать, – подал я голос, когда Макс вышел.

- Зачем?
 
- Ну, вещи кое-какие собрать.

- Тебе всё нужное дадут, – он уже обращался со мной как со своей собственностью.

- А документы? Или вы багажом меня повезёте? И я хочу свои вещи, – твёрдо сказал я.

Он оценивающе посмотрел на меня. - Ладно. Но с тобой поедет мой человек.

План у меня, был не ахти какой. Дома в спортивной сумке, в которой я сделал потайное дно, я хранил Витькин подарок. В сумку же напихал всякого барахла. Когда в аэропорту станут проверять багаж, найдут пистолет. Всё-таки аргумент. Задержат наверняка. Не всё же у него куплено. А там… Дальше я не загадывал.

Со мной поехал здоровенный детина. Попытка заговорить с ним не возымела успеха. 
Так же молча, он впёрся в квартиру. Я демонстративно высыпал содержимое сумки на диван, Пустую сумку сунул ему поднос. Детина заглянув внутрь меланхолично кивнул. Я положил в сумку джемпер, пару футболок, полотенце и смену белья. Из  ящика письменного стола достал загранпаспорт, оформил два года назад, когда с БЖ летал отдыхать в Турцию. Пошёл в ванную, за туалетными принадлежностями. Мой молчаливый страж последовал за мной. Я взял с подзеркальника зубную щётку, тюбик пасты и потянулся за бритвой. Он, тронув меня за плечо, покачал головой. Я чувствовал себя арестантом.

Мы выехали за город. Детине всё-таки пришлось открыть рот, показывая дорогу.
Через полтора часа мы въехали в котеджный посёлок. Поглядывая на прячущиеся за высоченными заборами особняки, я выдал:

- Семимильными шагами идёт капитальное строительство! Небывалыми темпами растёт уровень жизни простого трудового народа! Ура товарищи!

С пассажирского сиденья никакой реакции.

Проехали в ворота, которые открылись, как только мы повернули на ведущую к ним дорогу. Некоторое время ехали по аллее ухоженного парка. Остановились у стильного трёхэтажного дома, по стенам которого на европейский манер вился плющ. Громила забрав у меня ключи от машины, проводил в дом. Миловидная горничная провела меня в комнату на третьем этаже.

- Располагайтесь. Ужин в восемь, – дежурно улыбнулась она.
 
Я осмотрелся. Комната для прислуги. Шкаф, односпальная кровать, письменный стол, стул, телевизор на тумбе со стеклянными дверцами. Всё добротное. Я заглянул в узкую дверь в углу комнаты.  Душевая кабина, раковина под зеркальным шкафчиком, унитаз. Жить можно, но не отпускало ощущение, что я здесь первый жилец.

Я принял душ, завалился на кровать, включил телевизор. Утомлённый стремительными событиями сегодняшнего дня я не заметил, как уснул. Разбудил меня негромкий стук.

- Да! – ответил я прежде, чем понял, где нахожусь.

- Ужин. – Донеслось из-за двери.

В огромной столовой стол был сервирован на одного. Именно сервирован, а не накрыт. Как только я устроился за столом, появилась давешняя горничная.

- Добрый вечер. Первое? – она приподняла крышку супницы предлагая мне насладится потянувшимся в мою сторону ароматом. – Солянка, назвала она блюдо.

- Да. Пожалуйста, –  прислуга была настолько вышколена, что я бы не удивился, если бы она сказала: «Солянка, сэр».

Она  половничком налила в мою тарелку порцию и, пожелав приятного аппетита, удалилась. Я с утра ничего не ел, так что моментально расправился с первым.

- Отбивные. – Из ниоткуда вновь появилась горничная.

- Извините, а выпить, здесь ничего нет?

Она понимающе улыбнулась:

- На столике для напитков. Вам  что-нибудь принести?

- Спасибо, я сам, – заметил я стол уставленный разномастными бутылками.

Отужинав, я прихватив приглянувшуюся мне бутылку коньяка и стакан, поднялся в свою комнату. Через пару минут я услышал, как в замке повернулся ключ. Меня заперли.

Утром меня разбудил стук и голос, приглашавший меня на завтрак.

На этот раз хозяин сидел за столом.

- Садись. Через час выезжаем. Готов? – он был сама энергия.

-Нищему собраться… - Начал я.

Но он не дал мне закончить:

- …Только подпоясаться. Ешь.

- У меня вопрос. А что бы вы делали, если бы у меня не было загранпаспорта?

Он с неподдельным удивлением посмотрел на меня:

- Сделали бы.

В микроавтобус, стоявший у входа, погрузились мы с хозяином и двое по виду бандитов. Вчерашнего моего знакомца с ними не было.

В Домодедово меня ждал очередной удар. Никакой таможни. Машина просто въехала на территорию аэропорта и подрулила к трапу небольшого реактивного самолёта.

До Сандакана мы, приземляясь на дозаправку, добирались часов двадцать.

Там тоже, без каких-либо проблем, будто такой мелочи, как граница, для Станислава Андреевича не существовало мы, погрузившись в автобус с затемнёнными стёклами, поехали в порт.

У причала нас ждала, лет пятнадцать назад бывшая шикарной, яхта.

Мы с «патроном», сопровождаемые капитаном, маленьким коричневым малайцем лет  сорока-шестидесяти, у них не разберёшь, прошли в рубку.

Станислав Андреевич спросил у малайца по-английски карту с островом Холо.

Тот кивнул, и достал из кипы карт, лежащих на штурманском столе одну, положив её поверх остальных. Я не дожидаясь приглашения подошёл к карте, нашёл остров Холо, повел пальцем по архипелагу Сулу, и найдя врезавшийся мне помять островок, постучал по нему. Капитан, посмотрев на карту кивнул и сказал, что знает этот остров. Потом добавил - только там ничего нет. Я пожал плечами.

 Меньше чем через час мы вышли в море. Позавчера утром я был дома, от которого я нахожусь теперь более чем за девять тысяч километров. 

 Переборки крохотной каюты с низким подволоком, в которой меня поселили, давили, вызывая приступ клаустрофобии. Я вышел на спардек. Длинные покатые волны поднимали и плавно опускали яхту, скользящую по лунной дорожке, как по расплавленному серебру, слегка покачивая её с борта на борт.

Из открытого иллюминатора слышались голоса. Я осторожно заглянул в кают-компанию. Станислав Андреевич и его доверенное лицо, невзрачный субтильный тип, кажется Макс, разговаривали обычными голосами уверенные, что их никто не слышит. Я не доверял этим людям, разыгрывающим какую-то свою партию, в которой моё место, если уж пользоваться шахматной терминологией, на клетке Е-2- место разменной пешки. Я прижался к переборке у иллюминатора, и затаив дыхание ловил каждое их слово.
 
- Когда будем на месте? - это Станислав Андреевич.

- Капитан сказал завтра. - Субтильный тип.

- Хорошо.

- Думаете, он найдёт?

- «Мухтар постарается!» - Станислав Андреевич, не по доброму рассмеялся своей шутке.

- Что потом?

- А что потом? Там его и закопаете.

- А малайцы?

- Это же наши люди. Или нет? 

- Наши, наши…

Дослушивать я не стал. Пробравшись в свою каюту, я закрыл дверь на замок. Меня трясло. В голове метались несвязные мысли. Допрыгался! Джим Хокинс, б… . Что делать-то? Я бросился к шкафчику, достал сумку, судорожно выбрасывая из неё ве-щи. Оторвал фальшивое дно, нащупал пистолет и уселся на койку, мокрой ладонью сжимая рифлёную рукоятку.

Накрывшая меня волна паники улеглась, вернулась способность рассуждать здраво.

Завтра будем на месте, значит у меня в распоряжении только остаток ночи для того, чтобы попытаться что-то предпринять. На острове, каким я его «видел», спрятаться было невозможно. На яхте, помимо двух в кают-компании трое бандитов плюс малайцы – капитан и матрос. Итого семь. Даже если бы у меня был «калаш», а не эта «пукалка»… Бандиты наверняка вооружены, и человека им завалить, что муху прихлопнуть. Я же в армии только по мишеням стрелял, да и то не всегда на четыре. Чёрт! Я ж не Рембо, а здесь не Голливуд. Эх! Витьку бы сюда с парой своих гвардейцев. Ладно. На что я могу рассчитывать в этой ситуации? Только на побег. На корме принайтовлена  разъездная двухместная резиновая лодка. Спасательная шлюпка оснащена специальным спусковым устройством. Как им пользоваться я не знаю. Отпадает. Остаётся лодка. Если вдруг мне повезёт, и я улизну незамеченным, будут ли меня искать, когда хватятся? Вопрос риторический. Конечно же будут. Найдут? Скорее всего, да. Капитан, судя по всему, моряк опытный, знает местные течения, в ка-кой стороне искать лодку. За размышлениями я не заметил, как скурил больше пол пачки сигарет. Пепельница, как ежик иголками топорщилась окурками, рядом с пе-пельницей стояла початая бутылка крепкого, как «первач» бренди. «Может напиться, и будь что будет!» - мелькнула трусливая мыслишка. Нашёлся компромисс, а за одно появилась идея. Изрядно глотнув из бутылки, я оторвал от простыни полоску, и скрутив её жгутом пропихнул в горлышко и пропитал бренди.

Из кармашка сумки достал «швейцарский» складной нож китайского производства, раскрыл, попробовал лезвие. Ничего, верёвку перепилить можно. Проверил магазин пистолета, дослал патрон в патронник, поставил ПМ на предохранитель и сунул его за ремень за спину. Я понимал, что другого шанса у меня просто нет. Или получится, или буду на жаре копать себе могилу. Ну, вроде всё. Нет не всё. Я вытащил жгут из бутылки и сделал три больших глотка. Запихнул жгут обратно. Достал из кармана зажигалку, щёлкнул пару раз, огонёк исправно появлялся. Теперь точно всё.

Я выглянул в проход – никого. Стараясь не шуметь поднялся на палубу, прокрался на корму. Лодка в двух местах, с носа и с кормы была закреплена на утки. Ещё проще! Когда я уже почти отвязал корму, сзади послышался звук шагов и окрик:

- Ты какого х…  - он не договорил, я чуть не обделавшись от страха быстро подскочил и не коротко, как учил Витька, а со всей дури, сжав пальцы в полукулак ударил не ожидавшего нападения громилу в кадык. Эффект был ошеломляющий. Тот захрипел, схватился за горло обеими руками и покачнувшись рухнул на палубу. Нужно было торопиться. Если меня поймают… Отвязав одну сторону лодки и спихнув её за борт, я подбежал к люку машинного отделения. «Только бы не заперто! Только бы не заперто!», камлал я. Люк даже не был прикрыт. Я поджёг пропитанный бренди жгут, который вспыхнул голубым пламенем, перегнулся через комингс и бросил бутылку на ритмично стучащий двигатель, заляпанный маслом. Проверять загорелось или нет, я не стал, всё равно уже ничего исправить нельзя, не кино, второго дубля не будет. Выпрямившись, я увидел присевшего над лежащим телом второго бандита. Выхватил пистолет, опустив «флажок» предохранителя. Бандит, среагировав на движение, поднял голову, одновременно  молниеносно забросив руку за спину… Я нажал на курок раз, другой, третий, четвёртый. Тут и боевыми пулями из нарезного ствола навскидку стрелять навык нужен, а у меня резиновые. Первые две прошли мимо. Громила уже достал оружие, наводя его в мою сторону, когда моя третья пуля ударила его в грудь, от удара он, чтобы не упасть сделал шаг назад и одновременно выстрелил, когда четвёртая вошла ему в глаз. Он заорал, сделал ещё шаг назад, ударился о невысокий фальшборт, опрокинулся и выпал за борт. Перестрелка длилась секунд пять. Я бросился к лодке. Отвязал конец. Лодка соскользнула в воду, быстро удаляясь от яхты. Я прыгнул за ней.
         
Метров через тридцать я её догнал, хорошо не больше. Таким темпом пятьдесят метров  я бы не осилил,  перевалился через борт и упал на дно, кашляя от напряжения и с трудом переводя дыхание. Пересиливая себя перевернулся на живот, под-полз к борту и вытянув шею нашёл взглядом уже далёкие кормовые огни яхты. Если сейчас начнут  разворот, то операцию по спасению себя любимого можно считать окончательно и бесповоротно проваленной. Но сегодня мне везло как никогда в жизни.

Яхта, меняясь в очертаниях, вдруг расцвела ярко-оранжевым на фоне чёрного неба цветом. Через пару секунд  до меня донёсся звук взрыва.

Я сполз на дно лодки. «Ну и свезло мне, ну и свезло!». С этой мыслью я провалился не то в глубокий сон, не то в обморок.

Очнулся я от пекущего  лицо солнца. Ухо нещадно саднило. Дотронувшись до него рукой, я вскрикнул. В верхней его части была пульсирующая болью выемка. Как будто во время сна ко мне подкрался злобный маленький зверёк и не в силах съесть меня целиком, откусил кусочек уха. И тут на меня разом навалились воспоминания этой ночи. Всё-таки тот гад зацепил. На три сантиметра правее… «И у нас на двоих осталось бы два глаза» промелькнула дурацкая мысль, но я начал хохотать, высохшие губы треснули и закровоточили. А я продолжал, давясь смехом повторять: «два глаза на двоих!». Это была форменная истерика. Не удивительно, для человека в жизни не убившего никого крупнее мухи, менее чем за полчаса отправить на тот свет семь человек. Я усилием воли взял себя в руки.

Облокотившись о борт лодки, почувствовал, как он продавился подо мной, и я чуть не ударился головой о сплошную, покрытую трещинами каменную плиту. Ещё туго соображая, я поднялся на ноги и огляделся. Я был на острове. Даже не на острове, а на рифе. Он поднимался от меня, стоящего по щиколотки в воде, под углом градусов пятнадцать и  метров на двадцать вперёд. Шириной в месте, где я стоял он был метров шесть, не больше и сужался к окончанию, превращаясь в подобие торчащего из воды клыка.

С этим ясно. А что с лодкой? Лодка выглядела дохлой рыбой, выброшенной на берег. Я затащил её повыше на риф. С правой стороны снизу она была, как бритвой прорезана на треть длины. Я вернулся назад вглядываясь в прозрачную воду. На глубине сантиметров пятнадцати застрявшая в трещине торчала невесть как сюда по-павшая истончённая ржавчиной до толщины лезвия полоска металла.

Ирония судьбы. Только благодаря невероятному везению выбраться из такой пе-редряги, чтобы умереть на пятачке суши от жажды или быть смытым волнами, когда начнётся шторм. Видно у везения тоже есть равновесие. Отломив железку, я с её по-мощью вырезал дно у бесполезной теперь лодки. По пологой стороне рифа я сполз по пояс в воду. Лёг на  один край дна лодки, перекинув другой край через себя и подоткнув, прижал его спиной. Получилось что-то вроде овальной трубы. Жёсткая резина держала форму. Таким образом я спасался от буквально испепеляющего солнца, не рискуя получить солнечный удар. Когда солнце, приобрело цвет раскалённого металла,  уже готовое скатиться за горизонт, я вышел на сушу. Забрался повыше, используя свой «навес» уже в качестве подстилки. Ночью опять повезло. Пошёл дождь. Я сбросив одежду лежал на спине, и открыв пересохший рот с распухшим языком глотал и глотал крупные капли пресной воды. Дождь кончился. А я, напившись и напитав тело водой, уснул. Проснувшись на заре и оглядев свои владения, я заметил, что все впадины и выемки моего рифа заполнены водой. Пресной водой! Я вдоволь напился и начал резать борта лодки на куски. Этими кусками я накрывал заполненные водой ёмкости, в надежде, что это хоть как-то убережёт воду от испарения. Однажды мне удалось подцепить куском лодки зазевавшуюся рыбу и выбросить её на сушу. Так прошли четыре дня.
     
На пятый на безоблачном горизонте появилась маленькая, безобидная с виду тёмная тучка. Даже не будучи моряком, я знал, что это предвещает. Меньше чем че-рез час штормом меня как корова языком слизнёт с этого жалкого островка. Вот по-жалуй и всё.

 Вглядываясь в горизонт, я не сразу заметил, как полным ходом в мою сторону идёт парусно-моторная лодка. 


Глава 2
Скиталец

1

Ещё несколько дней назад я, мысленно прощаясь с жизнью, стоял на крохотном островке, даже не островке, а рифе, обречённо вглядываясь в безобидную с виду тёмную тучку на горизонте. Первыми же волнами надвигающегося шторма меня смоет с этого жалкого клочка суши. Надежда на то, что я со своими прямо скажем слабенькими «пловцовскими» навыками смогу противостоять их натиску в открытом море, выглядела, по меньшей мере, наивно. Прожив всю жизнь в столичном мегаполисе, входя в со-прикосновение с водоёмами только во время нечастых отпусков, озаботиться более серьёзным обучением плаванью я так и не удосужился.
     
С раннего детства я остался с водной стихией, что называется на «Вы». В семилетнем возрасте, впервые привезённый родителями на море, я чуть не утонул.

Под бдительным «неприсмотром» мамы и папы я, тогда ещё только постигающий азы плавания, послушно следуя их напутствию, лёжа на надувном матрасе, безмятежно плескался у берега. Слегка угадывающиеся волны коварно относили меня от безопасного мелководья. Неловко попытавшись избавиться от  вызывающей чувство дискомфорта воды, скопившейся в ложбинках матраса, я соскользнул в воду. Матрас предательски отскочил в сторону. Я же, мгновенно забыв все ранее усвоенные уроки плавания, бессмысленно засучив руками и нахлебавшись воды, начал тонуть. Если бы не ужас, охвативший меня, комичность ситуации состояла бы в том, что вокруг меня находились взрослые дяди и тёти стоящие всего лишь по грудь в воде.

Спас меня какой-то иностранец. Он на непонятном мне тогда языке разговаривал с дамой в огромных солнцезащитных очках и соломенной шляпе. Дама поморщилась и спряталась за выставленными ладонями от брызг, летевших от меня во все стороны. Её собеседник строго посмотрел в мою сторону, но быстро разобравшись в причине моего «озорства» коротко бросил даме «Sorry», подхватил меня подмышки и вынес на берег. Я не в состоянии сказать ни слова, молча показал пальцем на уплывающий матрас. Мужчина рассмеялся, потрепал меня по мокрой голове и вернулся за взятым родителями напрокат инвентарём. Доставив матрас на сушу, он ободряюще подмигнул мне обоими глазами, вытянул в мою сторону руку с растопыренными указательным и средним пальцами, и поспешил к ожидающей его собеседнице.

Я никому не рассказал о случившемся, но для себя навсегда твёрдо усвоил - море бывает не только тёплым и ласковым, но ещё и опасным.

Мою невесёлую задумчивость прервал шум нескольких голосов, как оказалось пытающихся привлечь моё внимание. Наблюдая за неотвратимо разрастающейся на глазах тучей, я не заметил лёгшую в дрейф на безопасном расстоянии от рифа рыбацкую лодку под парусом. Смуглые фигурки на борту что-то кричали мне, размахивая руками и указывая в сторону надвигающейся тёмной пелены.

Я соскользнул в воду с приютившего меня рифа и, собрав остатки сил, поплыл к так вовремя появившимся здесь людям.

Меня подхватили две пары цепких сильных рук, когда я, теряя сознание от напряжения, подплыл к борту.

Очнулся я от солёных брызг, хлеставших меня по лицу. Я сидел, привалившись боком к борту лодки с уже спущенным парусом, идущей на надрывно стучащем двигателе, зарываясь носом в волны набирающего силу шторма.

Рыбаки спрятались в небольшой бухте, воткнувшись носом лодки в полоску песчаного пляжа. Один из них, подавая мне фляжку из лагенарии,  говоривший на английском лучше остальных сказал, что мы пробудем здесь до окончания бури. 

Они собрали плавник вынесенный приливом на берег, разожгли костёр и пожарили несколько рыбин из своего улова.

Не обращая внимания на насмешки рыбаков я, обжигаясь, как изголодавшийся кот, только что не урча жадно за обе щёки уплетал большие куски рыбы. Насытившись, я перевёл взгляд с уже потерявших ко мне всякий интерес туземцев на унылый скалистый с редкой зеленью пейзаж. От увиденного мною пища попросилась обратно.
Это вне всяких сомнений был «тот» остров, из-за которого я два раза чуть не погиб, отправил на корм рыбам семь человек, оказался в положении, выбраться из которого не представлял себе какого-либо приемлемого способа.

В Сандакане мой прилёт никто не завизировал. Документы сгинули вместе с взорвавшейся яхтой, которую наверняка уже ищут малайцы, а может быть и друзья Станислава Андреевича. Денег у меня нет, ценностей тоже… Стоп! А камень, артефакт из-за которого и начался весь этот сыр-бор? Может он чего-то стоит, если за ним в такую даль отправился сам Станислав Андреевич?

Туземцы, не обращая на меня внимания, играли в карты. Я встал и не торопясь, словно бы разминаясь, отошёл от костра.

Продвигаясь вглубь острова к месту, где был зарыт клад, подробным планом отпечатавшимся в моём сознании, я нашёл его без труда. За полторы сотни лет этот забытый Богом клочок земли, окружённый крупными камнями,  почти не изменился.

Отсчитав с десяток шагов от одного из них, за которым прятался злосчастный Мухиддин, я опустился на колени и начал долбить спекшуюся землю подобранным по дороге острым осколком скалы. Ошибся я сантиметров  на тридцать. Только уже выкопав достаточно глубокую яму, в левом её краю я наткнулся на угол ларца.
Откопав ларец, я очистил его от налипшей земли и остатков сгнившей рогожи. После нескольких попыток мне удалось разбить замок.

На дне ларца лежал камень, завёрнутый в ткань, которая от прикосновения рассыпалась в прах. Я взял в руки так вожделенный Станиславом Андреевичем артефакт. Это был размером в пол ладони неизвестный мне минерал иссиня чёрного цвета, весь испещрённый знаками похожими на кельтские руны. С моей дилетантской точки зрения за эту штуковину много не выручишь, но на безрыбье… Сунув камень в карман, я на всякий случай зарыл ларец и разровнял в месте раскопок землю. Вымыв руки в море, я вернулся к костру. Рыбаки, смеясь и живо жестикулируя, продолжали играть. Моей отлучки они, похоже, не заметили.

2

И вот теперь я нахожусь на филиппинском острове Пангутаран, если я правильно расслышал название, в маленькой рыбацкой деревушке. Плетёные домики на сваях крытые пальмовыми листьями, стоящие на мелководье в живописной лагуне. Размеренная, почти первобытная жизнь.
 
Рыбак, Дату;, с которым мы обмолвились на острове несколькими фразами, взял меня под свою опеку. Будучи кем-то вроде старосты он поселил меня в заброшенном доме на окраине деревни. Таким образом я на какое-то время получал статус гостя. Каждый день мне приносила еду одна из его дочерей. Частенько Дату сам заглядывал ко мне на огонёк, принося во фляге местный самогон.

Эх! Остаться бы здесь насовсем. Заделаться рыбаком, жениться на филиппинке. Красота! Но увы, «Мечты, мечты, где ваша сладость…». Однажды сюда заявится какой-нибудь официальный чин… В лучшем случае меня депортируют.

Дома властям я конечно же наврал бы про приглашение «лепшим корешом» Стасиком провести каникулы на краю света, про кораблекрушение… Поверили бы, нет - неважно. Важно то, что я бы «засветился» и со мной, разумеется, захотели бы поговорить друзья и партнёры Станислава Андреевича. Висеть где-нибудь в подвале на крюке, обрабатываемым современными мастерами заплечных дел, в прямом смысле добивающимися от меня истины? – Перспектива удручающая и  отнюдь не вызывающая обострения приступов тоски по родине.

Нужно было всё хорошенько обдумать, благо времени для этого у меня было предостаточно, а ставшие привычкой ежедневные прогулки по острову способствовали обстоятельным неторопливым размышлениям.

Ещё к моему вящему удовольствию у меня появился компаньон. Вместе с пристанищем мне достался пёс, не поддающейся классификации породы. Он облюбовал себе место в тени дома. При нашем с Дату появлении пёс залаял, заявляя права на недвижимость. Дату хотел прогнать собаку, но я отговорил его сказав, что она мне не помешает и даже скрасит моё проживание на «выселках».
 
Пёс перестал на меня рычать, когда понял, что я не претендую на его лёжку под домом. Когда же я ежедневно стал делиться с ним едой, вообще проникся ко мне симпатией и счёл своим долгом сопровождать меня в прогулках по острову. Я вслух выкладывал ему свои умозаключения и логические построения и за него же высказывал сомнения или согласие с оными.
 
 Мысленно я разделил воображаемый лист на две колонки. В левую я занёс все позитивные составляющие моего положения, в правую соответственно негативные.

В левую:

Об истинной причине гибели яхты, при условии, что никто кроме меня не выжил (а я на 90% был уверен, что так оно и есть), знаю только я.

Следы моего пребывания на рифе и изрезанной на клочки лодки смыло штормом.

Остров,  на котором я обрёл убежище,  был маленький, из-за отсутствия достопримечательностей не посещаемый толпами любопытных туристов и не имеющий своего полицейского участка. Туземцы хоть и посматривали на меня с любопытством, но с расспросами ни ко мне, ни к моим спасителям (об этом я ненавязчиво разузнал у Дату) не приставали.

О пребывании нашей «компашки» в Малайзии документальных подтверждений нет. Продажная таможня тревогу не забьёт, себе дороже.
 
Я же вообще мышкой-норушкой тихонько отсиживаюсь на Филиппинах.

Соратники Станислава Андреевича и малазийские мафиози, даже допуская наличие у них феноменальной проницательности, вряд ли сумеют сделать правильные выводы. Для них даже предположение, что какой-то лузер расправился с патроном, его охраной и командой, уничтожил яхту и при этом живым и здоровым испарился неведомо куда, было бы оскорбительно. Открытую полномасштабную поисковую экспедицию со множеством судов, самолётов и вертолётов они по ряду причин организовать не смогут.

Ну и соответственно, что чудом вырвался из лап бандитов (извините за пафос изложения), опять же чудом в последний момент был спасён рыбаками, что жив, здоров, ну и т. д. 
    
В правую:

Я никто, и зовут меня никак. Документов подтверждающих мою личность нет. Доберись я до Манилы и заяви о себе в нашем посольстве, что бы выяснилось? Не трудно догадаться. Стежков Сергей Владимирович территорию Российской Федерации официально не покидал. Серьёзное разбирательство наведёт на мой след адептов Станислава Андреевича, что крайне нежелательно.

Денег у меня нет. Ценность «артефакта» для широкого круга потенциальных покупателей весьма сомнительна.

Противостоять законности и беззаконию одновременно, в одиночку я не в силах.
И ещё один момент, который может свести на нет весь позитив. Это пресловутые 10% против девяноста. А если кому-то из тех семерых повезло не меньше чем мне?...
Ну и что в итоге? В итоге, как ни крути, получается ж…
Картина вырисовывалась малоутешительная.

«Какова моя цель?» - спрашивал я у деликатно склонившего на бок в знак внимания голову пса, не отводившего от меня взгляда умных карих глаз.
«Мне необходимо вернуться домой». «Попал я сюда нелегально, значит и вернуться назад я должен нелегально, как будто и не уезжал. Но как?».
Пёс не знал. Я тоже.

Как-то раз я спросил у Дату в какой точке океана лежит его остров. В следующий свой визит ко мне он вместе с флягой самогона принёс замусоленный атлас, гордо ткнув пальцем в крохотную точку в архипелаге Сулу. До Гонконга, навскидку согласно масштабу около двух тысяч километров. Далековато.

Перебирая все возможные пути возвращения домой, я вспомнил своего институтского дружка, который года два назад завалился к нам с БЖ в гости. В конце восьмидесятых он куда-то пропал и вот нарисовался – «Наше вам с кисточкой». Хвастался, что живёт в Гонконге, женат на китаянке, имеет свою собственную музыкальную студию. Он всегда музыкой интересовался больше, чем учёбой. Даже организовал в институте неплохую группу. Кое-как окончив институт (собственно как и я), обмывая диплом, он метафорично охарактеризовал эту «ударную пятилетку» своей жизни: «Сел я в поезд и поехал. Ехал, ехал… И приехал. Мало того, что вышел не на той станции, так ещё поезд, как оказалось, вёз меня не в ту сторону».
Приглашал нас с БЖ в гости, все расходы по пребыванию обещал взять на себя. Самое время воспользоваться приглашением.

Зная из газет и телепередач, что китайцы умудряются как-то просачиваться через нашу границу, строя фанзы и сажая сою на исконно русских землях, я надеялся тоже как-то просочиться. Главное добраться в Гонконг, в пошлом году перешедший под юрисдикцию Китая. Найти дружка…

Но кто согласится за не такие уж и «красивые глазки» нелегально доставить меня в Китай?

3

Я сидел на берегу, сухой веточкой на влажном песке делая несложные расчёты. Пёс устроился неподалёку, внимательно наблюдая за моими действиями.

Насколько я помнил, в морской миле 1,852 километра. Крейсерская скорость 30 узлов. Узел – миля в час. 2000 километров это… - 1080 миль. Со скоростью 30 узлов до Гонконга около двадцати часов хода. А сколько узлов может выжать жестянка вроде той, что меня подобрала? 10 – 12?

А не попробовать ли мне использовать мои способности, приведшие меня в столь плачевное состояние себе во благо? «Прочитать» к примеру, сон Дату, удивить его, о чём-нибудь предупредить…  Словом, как-то сделать его моим должником.

Когда в один потрясающий красотой заката вечер  Дату появился с неизменной флягой самогона у моего «бунгало», после того, как мы ополовинили флягу, сидя на тёплой ещё земле, я завёл разговор о сновидениях. По счастью Дату сны снились. Я попросил его рассказать один из них. Слегка захмелевший рыбак, не поинтересовавшись для чего мне это нужно и не заставляя себя упрашивать, пересказал мне незамысловатый, приснившийся ему на позапрошлой неделе сон. Я без труда «прочитал» его. Так, ничего особенного. Но всё-таки я в подробностях передал Дату истинное значение сна.

Как же он меня напугал! Я думал, его кондратий хватит. Не вставая, Дату на четвереньках отполз от меня подальше, и выпучив глаза что-то быстро залопотал на тагальском, тыча в мою сторону «рожками», составленными из указательного пальца и мизинца. Я еле его успокоил, заставив выпить целую кокосовую плошку самогона.

Неделю он не появлялся. Еду мне по прежнему приносили. Каждое утро и вечер у входа стояло деревянное блюдо с пищей, накрытое пальмовыми листьями. Симпатичную дочку Дату я больше не видел.

Похоже, я переборщил. «Хотели как лучше, а получилось как всегда», как говаривал кладезь афоризмов, председатель Правительства РФ Виктор Степанович Черномырдин. Вдогонку вспомнился ещё один его неподражаемый перл – «И с кого спросить, я вас спрашиваю? Эти там, те тут, а тех до сих пор никто ни разу…».

Я уже всерьёз начал беспокоиться, когда Дату пришёл ко мне среди бела дня.

- Ты правда не шаман? – вместо обычного «Мабухай!» опасливо спросил он.

- Да правда, правда! – обрадовался я ему, как родному. – Просто я умею сны разгадывать.

-Тогда разгадай мне мой вчерашний сон, – попросил Дату.

Облом. Опять ничего серьёзного.

Так прошли ещё две недели. Дату перестал бояться моих «сверхъестественных» способностей, и каждый раз, приходя ко мне в гости, рассказывал приснившиеся ему сны. Всё-таки не смотря на массу различий, люди по сути одинаковы, в какой бы части света они не родились. Вот что общего у этого простодушного  маленького сухопарого филиппинца, живущего в почти первобытном единении с природой, с моим другом Витькой, прошедшим огонь и воду, своими габаритами отвечающим стандарту барных вышибал? Да ничего, кроме зудящего желания на халяву заглянуть в будущее, в надежде избежать неприятностей или ухватить удачу за хвост, с выражением мистического трепета на лице, внимая моему толкованию сна.

Я вспомнил Виктора, посиделки на некогда нашей общей кухне, когда после очередного верного «прочтения» сна и бутылки водки, Витька уже не в первый раз мечтательно тянул: «Э-хх! Тебя бы в разведку к нам, в Афган! Мы бы этих духов…».

– Он сжимал здоровенный кулак и грозил им невидимым врагам. На что я неизменно отвечал ему фразой Геши из «Бриллиантовой руки»: - « Нет, уж лучше вы к нам». Как же я по всему этому соскучился!

Чем сложнее виделась перспектива возвращения домой, тем невыносимей мне туда хотелось.

Я сидел на земле, прислонившись к лестнице ведущей в дом, любуясь закатом и лениво почёсывая за ухом пса пристроившегося рядом.

Пришёл Дату. Принёс самогон и очередной сон.

Выпили. Дату поведал содержание своего сновидения…

…Меня забила дрожь сродни мандражу картёжников любителей, заполучивших при замене двух карт флеш рояль. Вот он мой шанс.

- Дату! Ты нырять умеешь? – пряча эмоции за притворным спокойствием, спросил я.

- Мой дед был баджао! – с нотками гордости в голосе  «просветил» меня Дату.
 
С баджао всё ясно.

- А группу рифов милях в десяти на северо-западе отсюда знаешь?

 - Я знаю это место.- Дату внимательно посмотрел на меня.

4

На следующий день с рассветом мы с Дату, погрузившись в снаряжённую с ночи всем необходимым «банка», филиппинскую лодку, напоминающую  жука-водомерку на лыжах, вышли в море.

Через час с небольшим мы были на месте. Дату заглушил мотор, бросил якорь.
Я сразу «узнал» гряду  едва выступающих над водой  острых камней, похожих на торчащие из дёсен осколки выбитых зубов.

- Опасное место. Мы обходим его стороной, – обшаривая взглядом рифы, говорит Дату.
 
- Правильно делаете, – я «прокрутил» картинку-расшифровку из сна Дату.

Торговый бриг с зарифленными парусами в штормовом море. С треском натыкаясь на рифы, он клюёт форштевнем и застревает в них, потеряв ход. Фок-мачта, обрывая и путая снасти, падает за борт. Волны перекатываются через бриг, смывая палубный груз и команду. Нескольким морякам в отчаянной попытке удаётся спустить кормовую шлюпку. Кто-то вместе с рамой выбивает окно на корме, бросает людям в шлюпке какие-то предметы, затем прыгает в воду, его втаскивают на борт. Гребцы что есть сил, налегая на вёсла, удаляются от судна. Очередной вал срезает с брига грот-мачту. Шлюпку переворачивает и накрывает волной.

- Ты нырял у рифов? – уже зная ответ, спрашиваю я Дату.

- Там ничего нет, старый хлам. Ничего не стоит.

- Конечно, нет. Потому, что это там, – я показываю на юго-запад. – Метров сто пятьдесят. Нужно искать шлюпку.

Дату молча выбирает якорь, запускает двигатель.

Снова бросаем якорь. Дату снимает рубашку, берёт груз и прыгает в воду. Минуты через полторы он выныривает, перебрасывает через борт почти сгнивший кусок дерева с прикреплённой к нему угадываемой сквозь облепивший её слой моллюсков металлической деталью.

- Это часть руля, - отплёвываясь, отвечает на мой немой вопрос Дату, – там банка. Не глубоко.

Он опять ныряет. На этот раз его не было минуты две. Поднявшись на поверхность, Дату облокотившись о планширь и отдышавшись, расплывается широкой улыбкой, обнажая крупные белые зубы.

- Всё-таки ты шаман! – он разжимает кулак и протягивает мне на ладони три монеты, две из которых тускло поблескивают на солнце. Я беру монеты, сажусь на дно и тру монеты краем футболки. В лодку забирается Дату, берёт у меня одну из монет, пробует на зуб:

- Золото. Золото! – он хлопает  себя свободной рукой по колену, другой сжимая в кулаке монету. Потом начинает по-мальчишески бесшабашно смеяться. Я глядя на него тоже смеюсь.

Дату в этот день ещё раз двадцать уходил под воду. Я с трудом остановил его, дрожащего от напряжения, с маниакально горящими от азарта глазами от очередного погружения.

- Ну хватит, Дату! Завтра мы сюда вернёмся. Никто за сто пятьдесят лет не нашёл этого места, не найдёт и за ночь! Тебе нужно отдохнуть, – увещевал я его.

Дату неохотно со мной согласился.

Мы уселись напротив друг друга и начали перебирать и пересчитывать нашу добычу.

Мы насчитали сорок золотых эскудо  начала XIX века, и шестьдесят три серебряных реала того же времени, а так же полтора десятка медяков изъеденных водой и временем.
 
Филиппинец был счастлив. Для него это было целое состояние. Впрочем для меня тоже.

Вернувшись на остров, мы закопали монеты под одной из свай «моего» дома, стоящего на отшибе, в стороне от любопытных глаз.
 
Пять дней подряд мы с Дату спозаранок отправлялись на банку.

 На шестой - два реала и горсть медных монет, «улов» Дату после пятнадцати погружений.
 
- Может хватит? – спросил я осунувшегося за эти дни,  заметно растерявшего азарт кладоискателя товарища.

Да. За эти дни мы стали товарищами, связанные общей тайной и делом мы сблизились, и несмотря на всю нашу разность, ни о чём не договариваясь просто доверились друг другу, приняв всё произошедшее с нами как данность многообразной, презирающей правила и условности  придуманные людьми, жизни.

В тот день мы закончили поиски на несколько часов раньше обычного.
 
Вытащив лодку на берег напротив моей хижины, встреченные приветственным лаем пса, дружелюбно вилявшего хвостом, мы сразу же направились к тайнику. Выкопав увесистый узелок с монетами, мы устроились в тени постройки, чтобы подвести окончательный итог нашего мероприятия, пересчитать и рассортировать монеты по мешочкам из грубого холста, заранее принесёнными Дату.

При окончательном подсчёте мы имели в наличии двести двадцать три эскудо, которые мы по пятьдесят монет положили в четыре мешочка. Пятьсот тридцать семь реалов по сто штук насыпали в другие пять мешков. Оставшиеся золотые и серебряные монеты мы ссыпали в один мешок, пометив его  потухшим угольком из костра. Последний мешок не считая набили медяками.

План дальнейших наших действий мы разработали заранее.

На севере довольно большого острова Палаван трёхстами милями западнее Пангутарана в районе Эль Нидо живёт младший брат Дату Дакила. У него есть большой быстроходный катер, на котором он катает туристов и возит любителей в популярные для дайвинга места.
 
Родственные связи у филиппинцев традиционно очень крепки, и Дату нисколько не сомневался, что брат поможет нам продать монеты и найдёт способ доставить меня в Гонконг.

5

Мы начали готовиться к плаванию. Дату сказал, что в море нам придётся провести не менее двух суток, так как придётся для экономии топлива какое-то время идти под парусом, если будет нужный ветер. Мы запаслись водой, провизией и топливом. Дату проверил двигатель. Мы расстелили на песке парус, кое-где поставили на нём новые заплаты.

Семье и соплеменникам Дату сказал правду, но не всю. Он повезёт своего гостя к младшему брату, что бы тот помог ему (гостю) попасть домой.

Из-за моего предстоящего отъезда мог расстроиться разве что пёс. Островитяне, как правило, насторожено относятся к чужакам и не доверяют им.

После заката мы спрятали мешки с монетами на лодке, так как не исключали возможности присутствия кого-нибудь из жителей деревни при нашем отплытии.  
Осторожный филиппинец оставил по мешочку с золотом и серебром из своей доли в тайнике, так, на всякий случай.

Дату ушёл домой, выспаться перед предстоящим путешествием, а я, принёся из хижины одеяло и разведя костёр неподалёку от лодки, остался на берегу. Пёс улёгся рядом.
Спать мне не хотелось. Мысли тучей москитов зудели у меня в голове. Наконец-то после череды по большей части бесплодных размышлений, ни на йоту не приближающих меня к дому, пришло время действия. Но наряду с этой подвижкой возникло и множество важных вопросов, искать ответы на которые, до сегодняшнего дня не было насущной необходимости.

Вот кто, к примеру, такой этот Дакила? Вряд ли он такой же простодушный и открытый как его старший брат Дату. Он за деньги катает наверняка не бедных туристов, приобщился к цивилизации, вряд ли впитав от её «ценностей» что-то хорошее. Что помешает ему спровадив домой братца, обещав доставить меня куда угодно, перерезать мне глотку и выбросить в море, предварительно очистив мои карманы? Я не нумизмат, но думаю, что выручка от продажи монет может составить не одну тысячу долларов. Допустим Дакила такой же честный, как его брат, но сам меня не повезёт, а договорится с кем-то ещё. Люди, взявшиеся нелегально доставить кого бы то ни было в другую страну, явно не добропорядочные и уважающие закон граждане.

В этом случае хочешь, не хочешь, а придётся положиться на извечное русское «авось».

И это ещё не всё. Как я в многомиллионном городе найду человека, не зная ни его телефона, ни адреса? Сможет ли он мне помочь, если я всё-таки сумею его разыскать? Как без документов с юга на север пересечь всю страну, перейти границу?

От вопросов без ответов голова шла кругом.

Я не заметил, как начало светать, море приобрело розовый оттенок, а на фоне светлеющего неба закружили проснувшиеся, тоже розовые в лучах поднимающегося у меня за спиной солнца чайки.

Закидав песком прогоревший до углей костёр, я с хрустом потянулся, сбросив с плеч одеяло. Разоспавшийся в тепле костра, на меня спросонья бестолково уставился, зевая во всю пасть пёс.

- Ну вот. Наши с тобой конструктивные отношения, похоже, подошли к концу. Благодарю за сотрудничество, - потрепал я его по загривку.

Поднявшись, я пошёл к хижине, к стоящему у входа бочонку с пресной водой. Кое-как стащив не застёгивающуюся на мне подаренную Дату рубашку, рукава от которой  я оторвал, так как не смог в них влезть, я умылся, горстями побрызгал на себя водой, взбадриваясь после бессонной ночи.
 
Поднявшись в дом, я вытащил из-под тюфяка чёрный камень и сунул его в карман рваных брюк.

Я невольно хмыкнул, представив себя со стороны. Заросший неухоженным подобием бороды и усов, нечесаными волосами, с дырами на коленях, потерявших свой исторический цвет брюк, обтрёпанных понизу в лохмотья. В  выцветшей рубашке без рукавов, на три размера меньше желаемого. Московский бомж, поставь нас рядом, выглядел бы в сравнении со мной лордом-протектором.
 
Спускаясь по лесенке, я чуть не врезался в подошедшего Дату. У «банка» стояли два знакомых мне рыбака и группка видимо страдающих бессонницей стариков.

- Мабухай! Готов? – поздоровавшись, спросил Дату.

- Готове;е не бывает! – по-русски ответил я.

Дату не стал уточнять, что я сказал по его разумению на «птичьем» языке, развернулся и зашагал к лодке.

С помощью рыбаков мы столкнули «банка» в воду, на ходу перевалившись через борт. Я, повернувшись, помахал провожающим рукой. Они недружно ответили, что-то прокричав по-тагальски.

Дату завёл двигатель, а я смотрел на медленно удаляющийся остров, приютивший меня на долгих два месяца. О том буду ли скучать о проведённом здесь времени, я не думал.

6

Покатые длинные волны плавно поднимают и опускают  лодку. Остров миражом тает в дрожащем жарком мареве. Вокруг открытое, слепящее расплавленным серебром море. Мы уже пять часов держим курс на северо-запад. Убаюканный лёгким покачиванием я, прикрывшись от палящего солнца куском парусины, засыпаю.

Кто-то грубо срывает с лица ткань, ударяет меня о борт лодки.

- Дату! Ты …

Дату сидит на корме, ухватившись за румпель, потом резко разворачивает «банка» носом к волне подбрасывающей нас вверх, несущей какое-то время на гребне, а затем бросающей в провал навстречу следующей волне. Шквалистый ветер хлёсткими брызгами бьёт меня в спину.

Дату предупреждал, в этих широтах случается, что шторм появляется словно ниоткуда.

Двигатель, захлёбывается, из последних сил помогая лодке взобраться на очередную волну.

Дату крикнул мне, что бы я держался и, улучшив момент, развернул лодку на 180;. Лодку сразу перестало швырять. Дату остановил двигатель, отдавая нас на волю волн. 

Я перебрался на корму, и тоже взявшись за правило, стал помогать Дату уберечься от разворота лодки лагом к волне. Часто одному из нас приходилось опустившись на колени вычерпывать перехлёстывающую через борт воду.

Мы потеряли счёт времени. Мышцы задеревенели от постоянного напряжения. Казалось, будто мы в одном из кругов ада принимаем кару за наши грехи, и это наказание никогда не кончится.

- Там впереди! – заорал мне в ухо, пытаясь перекричать вой ветра и грохот волн Дату.

Прямо по носу сквозь брызги и клочья пены прибоя, разбивающегося о рифы, на нас нёсся тёмный пологий берег.

Дату как-то по-собачьи взвизгнув, бросился заводить двигатель, откликнувшийся утробным рычанием, дал задний ход.

- На большой воде проскочим! Держи прямо! – он повернулся лицом к череде волн за кормой, высматривая вал покруче.

- Держись! – Дату, застопорив машину, вцепился в борт.

Лодка, окатываемая брызгами, на гребне огромной волны понеслась на хищно оскалившиеся рифы. С хрустом оторвался, врезавшись в один из них левый балансир и кувыркаясь, едва меня не задев, перелетел через лодку.
 
Нас выбросило на берег. Выскочив из лодки, мы с Дату что есть сил, потащили её как можно дальше от откатывающейся, тянущей за собой волны.

Убедившись в безопасности лодки, мы без сил повалились на мокрый песок.

Немного придя в себя, мы разгрузили лодку, раненным насекомым завалившуюся на левый бок. Дату обвязал якорный канат вокруг большого камня, увязшего в песке.
Шторм не прекращался. Нужно было найти дрова для костра. Дату пошёл вдоль, а я вглубь берега.

Пройдя вверх по склону, я оказался на его вершине, с которой было видно, как метрах в трёхстах впереди дыбились тёмные, в белых гребнях волны. Мы оказались на острове, как единокровный брат похожем на тот, где мы прятались от бури с рыбаками два месяца назад. Такие же камни, редкая растительность.

 Обламывая ветки засохшего кустарника, я подошёл к груде камней. Решив обойти их по кругу, и вернуться к лодке я, пройдя с десяток шагов, застыл на месте. Хворост выпал из ставших ватными рук, к горлу подкатила тошнота.

Под камнями, уткнувшись лицом в землю, распластался человек! Вернее то, что от него осталось.

Сквозь разорванную в клочья одежду усохшего, напоминающего мумию тела белели обклёванные чайками рёбра, кости таза и конечностей. Справившись с тошнотой, я присел возле трупа.

Судя по росту и остаткам одежды, человек не был филиппинцем или малайцем.

Подчиняясь какому-то внутреннему посылу я, выудив из охапки хвороста ветку потолще, перевернул с её помощью на удивление лёгкое тело. Звякнул на истончённой до кости руке браслет дорогих  часов. На обтянутом, изъеденной насекомыми кожей черепе одна из глазниц зияла развороченным чёрным провалом.

«Эвон куда тебя занесло!», - вслух подытожил я, немного поколебавшись, расстегнул браслет, и осторожно стянул с окостеневшей руки часы.

«Это не мародёрство, это военный трофей. И вообще, в моём положении любая ценность может пригодиться», - успокаивал я «старушку» совесть, засовывая часы в карман, собрал хворост и поспешил на берег. Я решил не рассказывать Дату о трупе.

Видимо штормом нас отнесло в район взрыва яхты и «моего» рифа. Дату сообразительный мужик, может сделать нежелательные для меня умозаключения.
На пляже, закреплённый на воткнутых в песок вёслах парус защищал от ветра уютно потрескивающий костёр. Дату сушил одежду. Рядом с ним лежал чудом нашедшийся балансир.

Я, бросив хворост, присел рядом с ним.

- Потерялся, или привидение встретил? – покосился на меня Дату.

Ошарашенный его случайной догадливостью, я невпопад ответил:

- Мы на острове.

- Думаю это не Борнео. – Съехидничал Дату.

«Только этого мне не хватало!», подумал я.

Стемнело. Наскоро приготовив и проглотив ужин, под грохот не утихающей бури, мы устроились на ночлег.

Меня разбудил Дату. Было удивительно тихо, среди редких рваных облаков, догоняющих умчавшийся далеко на юг шторм, сияло солнце. Толчея стихающих волн сходила на нет.

Перекусив, мы занялись ремонтом лодки. Досуха вычерпали воду. Накрепко прикрутили балансир верёвками к двум выступающим за борт «держакам».

Подтащив лодку к кромке воды, перетаскали и уложили в неё вещи. С набежавшей волной вывели лодку на глубину и забрались на борт.
  
Дату запустил двигатель, и мы осторожно лавируя между торчащими из воды камнями, снова вышли в открытое море. 

7

Третьи сутки в пустынном океане. Дату специально выбирал курс, сторонясь караванных путей. Топливо на исходе, несмотря на то, что большую часть проделанного пути мы шли под парусом, ловя попутный ветер. Питьевая вода закончилась. Вчера выпили по одной кокосовой плошке за целый день. Продукты есть, но без воды пища не лезет в глотку.

К вечеру впереди и справа по борту мы наконец-то увидели землю.

- Это Палаван. Здесь есть поселение, – вглядывается с видимым облегчением в побережье Дату.

Мы около часа идём вдоль берега на северо-восток. Быстро стемнело. На  фоне бархатно-синего неба угадываются очертания скалистого острова со светящимися оранжевыми точками огней уже близкого посёлка.

Мы причалили к берегу, вытащили лодку на сушу.

- Ты оставайся у лодки, постарайся найти дрова для костра. Я пойду в деревню, поговорю со старейшиной, принесу воды, – Дату берёт большую флягу из бутылочной тыквы и уходит в темноту.

Из-за тучи выглядывает луна, бледным холодным светом освещая пляж. Я некоторое время смотрю на силуэты таких же, как в деревне Дату хижин, потом иду, слегка покачиваясь, привыкая к земной тверди вдоль кромки воды, выискивая плавник. Мне удаётся найти достаточно дров для костра.
 
После нескольких безуспешных попыток всё же развожу огонь.

Я сажусь на песок лицом к деревне, ожидая возвращения Дату. Только сейчас, оказавшись на берегу, я прочувствовал, как же я устал за эти несколько дней.

Беспорядочные мысли, не находя продолжения путаются в пелене накатывающейся волнами дремоты. Уткнувшись лбом в скрещенные на коленях руки, я провалился в сон.

Разбудил меня Дату. Он поднёс мне, едва я открыл глаза полную плошку воды. Я, ещё не до конца проснувшись, жадно, большими глотками начинаю пить. Казалось, в жизни не пил ничего вкуснее!

Пока я спал, Дату приготовил нехитрый ужин.

- Вода бесплатно, за ремонт лодки и топливо нужно будет платить. Кроме золота и серебра у нас ничего нет. Очень не хочется показывать монеты – через неделю весь остров о них узнает. Это плохо, – с нотками озабоченности в голосе делится он со мной возникшей проблемой.

- Не узнают, – я достаю из кармана и протягиваю Дату часы.
 
Он берёт их. Поцокивая языком,  рассматривая, вертит в руках.

- Это дорого. Швейцария, – говорю я.

- Хорошо. – Дату светлеет лицом. – Давай спать.

Утром после завтрака мы всё, что можно вытащили из лодки, готовя её к ремонту. Вещи накрыли парусом, на случай любопытных глаз и рук.

Дату, прихватив две пластмассовые канистры для солярки, пошёл в деревню. Я же, что бы не тратить время попусту, принялся отвязывать покорёженный балансир. 
Вернулся Дату с довольным видом, полными канистрами и тремя работниками. Они громко переговаривались между собой на какой-то жуткой тарабарщине из английского, испанского, тагальского и местного наречия.

На Филиппинах не редкость, что жители с разных островов вообще не понимают друг друга.

Туземцы, достав из принесённых с собой мешков инструменты и какие-то запчасти, споро принялись за работу.

Мы с Дату уселись на край паруса, прислонившись к накрытым им пожиткам, сложенным на берегу.

- Очень хорошие часы! – начал разговор Дату протягивая мне пачку «Camel» и разовую зажигалку.

Принеси он мне волшебное перо Жар-птицы, вряд ли бы дождался от меня большей благодарности. На острове Дату курево было в остром дефиците, я от тоски даже сушёные пальмовые листья пробовал курить.

Я вдыхал табачный дым, жмурясь от удовольствия, и слушал Дату.

Из его рассказа я узнал, что эта деревня много больше той, в которой я «гостил». Здесь даже было какое-то подобие магазина, со множеством очень нужных по мнению Дату вещей. Когда он показал хозяину часы, тот тоже сказал, что они дорогие, и обеспокоенно спросил у Дату, где он их взял. Дату объяснил, что это часы белого туриста, которого он везёт на север, в Эль Нидо. Тогда хозяин перестал нервничать, и посетовал, что у него нет столько денег, но если Дату возьмёт часть стоимости товаром, то он купит часы.
 
Дату достал из-за пазухи и показал мне свёрнутые в большой рулон, стянутые резинкой песо, и сказал, что товар скоро принесут.

У меня, было, промелькнула опасливая мыслишка, не дойдёт ли история о туристе оборванце, расплачивающимся за покупки через бедного рыбака швейцарскими часами до нежелательных ушей, но я быстро отмахнулся от неё. Туристов здесь много, а часы хоть и дорогие, но не эксклюзив. Никакой гравировки, указывающей на истинного их хозяина, я не заметил.

Ремонт лодки уже подходил к концу, когда на пляже появилась стайка ребятишек волокущих коробки, мешки и корзины с «отоваркой» Дату. Мальчишки положили свою ношу на песок невдалеке от нас, и стояли, переминаясь с ноги на ногу. Дату подошёл к ним, сунул старшему, судя по их реакции щедрые чаевые. Ребятня, шумно вереща, ретировалась.

- Я тут купил кое-что для лодки и подарки семье брата. Ты не против? – с интонациями провинившегося транжиры спросил Дату.

Я только отмахнулся. Дату, отбросив остатки неуверенности, с наивной гордостью тут же начал хвастаться «обновками».

Тут был новый, ярко-оранжевый парус. Коробки с какими-то запчастями для двигателя, жестянка с моторным маслом «Shell», японская нейлоновая рыболовная сеть, корзины с продуктами и туго набитые чем-то мешки. Из одного из них  Дату выудил цветастую рубаху, «бермуды», шлёпанцы и бейсболку с эмблемой «New York Yankees».

- Самые большие размеры! – поспешил он развеять мои сомнения.

- Спасибо Дату! – поблагодарил я, скидывая лохмотья.

Одежда пришлась впору. Дату одобрительно кивнув, вручил мне солнцезащитные очки. Точно такие уже красовались у него на носу.
Ещё меня очень порадовали четыре блока сигарет.
Хитро подмигнув, Дату распечатав небольшую коробку, бросил мне тёмную бутылку, которую я неловко поймал, чуть не уронив при этом очки.

Rum «Tanduay», - прочитал я. 

Работники закончили ремонт. Дату придирчиво осмотрел «банка», подёргал крепления балансира.

Расплатившись, он подошёл ко мне:

- Скоро вечер. Сменим масло, заменим кое-какие детали. Уйдём завтра утром.
Я лишь пожал плечами. Завтра, так завтра.

До темноты возились с двигателем.

Развели костёр и приготовили из свежих продуктов прямо-таки царский ужин. Открыли бутылку рома…

Едва рассвело, мы были уже на ногах. Столкнули лодку в воду, быстро покидали в неё своё барахлишко, и под бодрое урчание подновлённого мотора взяли курс на Эль Нидо.   

8

Путь на север острова оказался, на удивление, скупым на какие-то бы то ни было приключения. Один раз мы попали под тропический ливень, вымокнув до нитки, да обогнали пятнадцатиметровую китовую акулу, плывшую у поверхности воды. Акула не обращая на нас внимания, плыла своей дорогой. Дату только скосил глаза, когда я заорал как ненормальный, тыча за борт пальцем в чудище с огромной приплюснутой мордой и широченной тёмной спиной, усыпанной белыми пятнами, как платье деревенской модницы «горошком».

- Не страшная. Не кусается, – Дату презрител-ьно сплюнул за борт.

Часов через двадцать, ещё до рассвета, мы вытащили «банка» на берег у посёлка Дакилы. Не разжигая костра завалились спать.

Проснулся я от звука голосов. Дату что-то говорил двум мужчинам, подошедшим, по видимому, узнать кто мы такие. Удовлетворённые ответом, они заулыбались, и быстрым шагом пошли в деревню.

- Я сказал им, что я старший брат Дакилы, приехал в гости с Пангутарана, а ты - турист, который хочет его нанять, – повернулся ко мне Дату.

- А вдруг его нет дома? – предположил я.

Дату молча показал на деревянный причал, далеко выступающий в море. Среди пришвартованных к нему лодок, сразу привлекал к себе внимание довольно большой катер, старый, но по виду получающий должный уход.

Через некоторое время со стороны деревни к нам трусцой подбежал,  сверкая белозубой улыбкой до ушей на круглой физиономии с редкими усами и бородкой, упитанный парень.
     
Остановившись перед Дату он поклонился, взял того за руку и поднеся её к лицу, костяшками пальцев Дату коснулся своего лба:

- Мано по!

Они обнялись.
 
- Это Дакила, – представил Дату брата.

Тот, обшарив меня оценивающим взглядом, не впечатлившись, тем не менее, крепко пожал мою руку.

Братья быстро заговорили по-тагальски. За два месяца я выучил не больше десятка слов на этом языке, так, что ни фига из их разговора не понял.

Дату заметив мои тщетные попытки вникнуть в смысл их беседы, перешёл на английский.

«… Много. Поможешь?». - «Покажи!» - Дакила тоже заговорил по-английски.

Дату полез в лодку, достал мешочек помеченный углем, высыпал на кусок парусины, тяжело звякнувший металл.

Дакила опустившись на колени и взяв пару эскудо, стал разглядывать их, поднеся к лицу, потом поднял глаза на Дату:

- Ты всё-таки нашёл! Значит, это была не легенда.

- Он показал. Он шаман, – Дату кивнул в мою сторону, и заговорщицки мне подмигнул, так, чтобы брат не видел.
 
Дакила с неуверенной улыбкой посмотрел на меня.

- Он шутит, – помятуя реакцию Дату, поспешил я его успокоить.

Дакила выбрал и положил в карман несколько монет.

- Остальное спрячем на катере, – махнул он рукой в сторону причала.

Освободив одну из корзин, мы уложили в неё мешочки с золотом, серебром и медяками, прикрыв их парусиной.

Катер вблизи тоже выглядел неплохо. Мы с Дату затащили корзину на палубу. Дакила перетаскал мешки в небольшую каюту, намекнув, предвидя наши опасения, на надёжный тайник.

- Сегодня отпразднуем твой приезд, брат. Дела завтра.

 Дакила пошёл в деревню, готовиться к встрече дорогого гостя, а мы вернулись к лодке. Дату переоделся в нарядную рубашку и светлые слаксы, достал мешок с подарками.

- Сколько ты не видел брата? – поинтересовался я.

- Три года. Пошли, – перекинул мешок через плечо Дату.

Большой дом Дакилы стоял относительно далеко от берега. На утоптанной площадке подготовка к празднеству шла полным ходом. На вертелах жарились свиные туши под присмотром старших детей. Предоставленная самой себе малышня с визгом носилась между занятых готовкой взрослых, изредка получая беззлобные шлепки и подзатыльники. Руководила всем миловидная хрупкая женщина, жена Дакилы.

Похоже, здесь собралась вся деревня. Филиппинцы очень гостеприимный народ. Они любят свои многочисленные праздники и вообще, любят повеселиться.

Дату обступила толпа родственников и знакомых…

Праздник продолжался до глубокой ночи. Я, питаясь последние месяцы незамысловатой пищей, как удав набился всевозможными местными блюдами: каре-каре, мясом с овощами под арахисовым соусом с креветочной пастой, фруктами, обильно запивая всё это изобилие ромом.

Проснувшись, я нашёл себя под арековой пальмой. Рядом на корточках сидел Дату. Он показал мне места, необходимые для отправления утренних процедур, и сказал, что подождёт здесь. Когда я, более менее, приведя себя в порядок вернулся, Дату повёл меня завтракать.

Перекусив, мы вернулись на пляж, проверить лодку.

Голова у меня трещала после вчерашнего застолья. Оказавшись на месте, я сразу же полез за коробкой с ромом. Вытащил бутылку, и открутив пробку, сделал несколько глотков. Дату, не знакомый с традицией русского похмелья, неодобрительно посмотрел на меня:

- Дакила уехал по нашим делам. Сказал, будет к вечеру.

- Надеюсь, он знает, что делает, – я уселся на песок в тени лодки, чувствуя, как тепло растекается по телу, прогоняет головную боль, – что делать будем?

- Надо ждать, – Дату неуверенно потянул у меня из рук бутылку…

Кто-то толкает меня в бок. Я открываю глаза, с трудом поворачиваю затекшую от неудобной позы шею.

Дату, продолжая меня пихать, куда-то показывает рукой. Проследив за направлением, я вижу, как к причалу швартуется катер Дакилы, а оранжево-красное солнце перед сном, вот-вот искупается в море. Вот и долгожданный вечер.

Дакила, заметив нас у лодки и помахав рукой, направился к нам.

- Мабухай! – его круглое лицо сияло, как медный таз, – всё хорошо! Надо поговорить.

Мы уселись на песке, послушать рассказ Дакилы.

Вот, что он нам поведал.

Когда Дату попросил его помочь продать монеты, он сразу вспомнил об одном своём постоянном клиенте, очень богатом французе, с годами помешавшемся на поиске кладов. Лет двенадцать назад он приехал в Эль Нидо понырять с аквалангом. Ему так понравился остров, что он решил здесь поселиться. Клод (так звали француза), построил на берегу большой красивый дом с причалом для яхты, нанял прислугу. Так получилось, что Клод выбрал Дакилу, тогда ещё двадцатилетнего хозяина «банка», только-только начинавшего зарабатывать на туристах. И вот уже двенадцать лет Клод пользуется его услугами, щедро их оплачивая, в отличие от других жадноватых французских туристов. Именно благодаря Клоду, Дакила владеет лучшим катером в деревне.

Дакила приехал к Клоду, и показал ему монеты. Рассказал про легенду о затонувшем не далеко от острова Пангутаран испанском бриге, о золоте, которое больше ста лет искали жители острова, но так и не нашли. А его старший брат Дату нашёл, и хочет продать монеты какому-нибудь честному человеку, потому, что не доверяет властям. Клод весь затрепыхался, схватил монеты, и начал их рассматривать через увеличительное стекло. Потом стал перебирать книги на полках, что-то бормоча себе под нос.

Дакила было подумал, что тот окончательно свихнулся, но Клод достал книгу, перелистал её, и вслух прочитал: - « … в 1832 году затонул торговый испанский бриг «Инфанта» с грузом кокосовых орехов. На борту также находилось несколько богатых семей, эмигрирующих в Испанию из-за нестабильного политического положения на Филиппинах. Все члены экипажа и пассажиры погибли».

Потом он стал укорять Дакилу за то, что тот не рассказал ему про легенду раньше. Дакила оправдывался тем, что сам во всё это не верил до вчерашнего дня.
Клод успокоился, и спросил, известно ли кому-нибудь ещё о кладе кроме его и брата. Дакила, помня наставления Дату не упоминать о белом «шамане», поклялся, что ни одна живая душа не знает.

Тогда Клод сделал очень выгодное предложение. Он по хорошей цене купит все монеты при одном условии: Дату покажет ему место, где он нашёл сокровища и останки брига и подтвердит, что их нашёл Клод.
 
«Горе-кладоискатель отчаялся сам найти что-нибудь поценнее пивных банок, и решил прославиться с помощью подлога. Ну да это его заморочки, «Чем бы дитя…». Главное, что он купит всё, даже медяки». – Сделал я правильный, на мой взгляд, вывод. – «А может и сам чего найдёт. Опять же, что для Дату не более, чем «старый хлам», то для Клода наверняка археологические находки».

На следующее утро братья поехали к Клоду. Проводив их, чтобы лишний раз не светиться в деревне, я пошёл на пляж. Достав из коробки бутылку рома, прислонившись к борту лодки и изредка прихлёбывая  из горлышка, я погрузился в размышления. А подумать было о чём.

Итак. С монетами всё сложилось, как нельзя лучше. Меня никто уже, скорее всего, не ищет. Дату рассказал Дакиле о моей проблеме, тот обещал подумать об этом после того, как он продаст монеты.

Дату наверняка поделится вырученными деньгами с братом. Тот вряд ли захочет посвящать даже в малую толику нашей, прямо скажем, афёры кого бы то ни было постороннего. Брату и Клоду он доверяет. А мне? Значит лучше самому удостовериться, что много знающий «компаньон» благополучно прибыл к берегам Китая, или на дно моря, не сболтнув, кому не надо, чего лишнего.  К сожалению, этот вариант сбрасывать со счетов рановато. Дакила по виду хороший парень, но уж больно ставки велики. Филиппинская тюрьма, насколько я слышал, не лучшее место для времяпровождения. Но не надо о грустном, выбора-то у меня всё равно нет.

К обеду вернулись Дату с Дакилой. Вид у них был несколько ошарашенный, особенно у Дату. Он шёл вцепившись обеими руками в мешок, в котором по очертаниям угадывалось что-то прямоугольное. Впрочем вскоре всё прояснилось.
 
В мешке лежал кожаный коричневый «дипломат».

Дату осторожно положил чемоданчик на песок, и щёлкнув замками, откинул крышку. От увиденного мне сразу поплохело. Я судорожно отхлебнул из бутылки – « теперь точно убьют!» - строкой приговора промелькнула мысль. В «дипломате», навскидку, аккуратными пачками лежали не менее ста тысяч американских долларов.
 
Бедному рыбаку честный Клод, мать его, отвал за монеты столько денег, сколько бы Дату не заработал за всю оставшуюся жизнь.

Дакила сразу, не дав мне очухаться, заявил, что за десять тысяч он отвезёт меня в Гонконг. Дату строго посмотрел на него, но «пасынок цивилизации» выдержал его взгляд: «Это бизнес».

-Я согласен! Всё нормально, – поспешил я предотвратить семейные разборки.

Дату пожал плечами и перешёл к делу.

- Сколько стоит пятьдесят эскудо и сто реалов? – всё ещё обижаясь на брата за жадность, недовольным голосом спросил он.

Дакила, разровняв ладонью песок, сделал расчёты.

- Подели деньги пополам и добавь к его доле эту сумму, – Дату одной рукой показал на меня, а другой на каракули на песке.

- Да ладно тебе Дату, чего мело… – начал было я, подспудно задабривая Дакилу, но Дату остановил меня, не дав закончить:

- Я честный человек, и я хочу, чтобы ты помнил нас с братом… - не удержавшись, он отвесил Дакиле подзатыльник, - честными людьми. Ну?! (Это уже брату).

Дакила быстро выполнил требуемое. Оставив большую часть денег в чемоданчике, остальные положил в мешок. 

Дату закрыл крышку и пододвинул чемоданчик мне:

- Завтра Дакила отбуксирует мою лодку к дому Клода, и вернётся за тобой. Я с Клодом пойду на Пангутаран, домой. Вряд ли мы с тобой когда-нибудь увидимся, друг! Сегодня будет вечер прощания. Дакила всё устроит.
 
Дакила действительно устроил всё наилучшим образом.

К столу подали жаренную на вертеле свинину со специями, много зелени и фруктов. Дату принёс остававшийся в лодке ром. Мы смеялись, вспоминая наши с ним приключения, и не хотелось думать о том, что это не расставание, пусть даже надолго, а прощание навсегда.

Утром я проводил Дату на пляж. Помог столкнуть «банка» в воду, и закрепить на ней буксир к катеру, подогнанному Дакилой к берегу.

Мы стояли по колено в воде. Дату протянул мне руку, я пожал её, а потом, повинуясь какому-то порыву, обнял его, похлопывая по узкой сильной спине. Дату ответил тем же, отстранился, и запрыгнул в лодку.

Дакила крикнул мне, чтобы я ждал его дома, запустил двигатель. Лодки быстро удалялись, а я так и стоял по колено в воде и махал им вслед рукой.

Вот и закончился ещё один эпизод моей жизни, такой короткий, и одновременно такой большой.

Глава 3
На море и на суше

Вернувшись к дому Дакилы, я уселся под знакомую арековую пальму. Деревня жила своей привычной размеренной жизнью. Сравнивая уверенное спокойствие и неторопливость этих людей с московской суетой и вечной погоней за сомнительными благами, я уже в который раз ловил  себя на одной и той же мысли. А так ли уж мы, считающие себя цивилизованными людьми, с пренебрежительной снисходительностью взирающие на отсталых «дикарей», правы в своём превосходстве? Давно, я где-то прочитал пророчество индейцев, ещё и поныне существующего племени Кри. «Когда вырубят все деревья, перебьют животных, загрязнят водоёмы и отравят воздух, тогда все поймут – деньги нельзя есть».

Мне, проведшему несколько дней на пустынном рифе, особенно трудно с этим не согласиться. Что было бы толку от чемоданчика набитого деньгами, за который я, как астматик за кислородную подушку, так трепетно цепляюсь,  в том моём положении?

Признаться, сейчас меня мало интересовали эти философские экзерсисы.

Я ждал Дакилу. Ждал, как момент истины. Как начало конца абсурдной, временами страшной истории, в которую я попал благодаря не нужному мне, беззастенчиво перелицовывающему мной самим же выбранный образ жизни, «дару».

Не будь его, полёживал бы я сейчас на «обидном» диване, читал бы какую-нибудь книгу о приключениях…

Кстати о книгах. Григорий Мелехов из шолоховского «Тихого Дона» говорил, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. К этому бы я добавил ещё невозможность контролировать ситуацию, быть заложником обстоятельств и не в силах повлиять на них.

Я чувствовал себя пассажиром вагона метро в час пик. Зажатый со всех сторон незнакомыми мне людьми, не в силах даже пошевелиться, мечтая о глотке свежего воздуха и безнадёжно куда-то опаздывая.

Мне оставалось только ждать.

Я знал только один, пусть и не лучший способ, избавиться от гнетущего чувства несвободы. Встав, разминая затёкшие ноги, я  направился к хозяйке, на пороге дома ощипывавшей курицу к обеду.

Когда я подошёл к ней, она вопросительно подняла на меня тёмные, чуть раскосые глаза. Не так хорошо зная английский, как Дакила, она всё-таки поняла мою просьбу. Замешкавшись, не зная куда деть недощипанную птицу, женщина сунув мне её в свободную руку (из другой я не выпускал заветный чемоданчик), юркнула в дом. Минуту спустя она появилась в дверях с бутылкой «Tanduay», и мы совершили обмен. Она смущённо, заметив, как я нелепо выгляжу с дипломатом в одной руке и курицей в вытянутой  другой, приняла тушку, а я взял ром.
 
Вернувшись под пальму, я занялся излишне частым в последние дни делом.

Бернард Шоу, как-то со свойственной ему оригинальностью заметил, что алкоголь, это наркоз, под которым проходит операция под названием жизнь.

С чувством de;ja; vu я проснулся под арекой, только вместо Дату, рядом сидел Дакила и было темно.

- Тихо, – он приложил палец к моим губам, – уходим.

Продираясь сквозь густые заросли неизвестных мне кустарников вдоль берега примерно с километр, мы вышли к небольшой мелководной лагуне. Дакила осторожно огляделся, поманил за собой в черноту моря, угадываемого лишь по белеющей кромке прибоя. Я сначала по колено, а потом по пояс в воде, шёл за Дакилой, ориентируясь в кромешной тьме лишь по издаваемому им тихому всплеску. У меня не возникало свербящего желания задавать множество , как правило, дурацких в таких случаях, вопросов. Я и так знал, что-то случилось, и это «что-то» мне не нравилось.

Дакила остановился. Послышались негромкое хлюпанье воды и глухой стук о борт катера, голос сверху позвал:

-Поднимайся.

Я нащупав планширь, перебросил через фальшборт дипломат и взобрался на палубу.
Дакила выбрал якорь, запустил на малых оборотах двигатель. Не зажигая габаритных огней, взглянув на тускло подсвечиваемую картушку компаса, он направил лодку курсом на северо-запад.

Некоторое время мы молчали. Я не выдержал первым:

- Что с Дату?

- С ним всё в порядке. Они ушли с Клодом на Пангутаран. Это мои проблемы.

- Расскажешь?

- Почему бы и нет, – Дакила криво ухмыльнулся. Его лицо, в свете зелёных огоньков приборов, выглядело жутковатой маской.

- Много богатых туристов, щедрый Клод…  – это только одна сторона правды, чтобы не расстраивать Дату и не пугать семью. О другой стороне я предпочитаю помалкивать, – он ненадолго замолчал. Потом решившись, рассказал всё.

2

Дакиле действительно очень повезло, что Клод обратил на него внимание. У ещё слишком молодого для проводника  Дакилы,  с маленькой, старой, оставшейся от отца «банка», не внушавшей доверия туристам, было мало шансов на хороший заработок. Желания приобщиться к нелёгкой доле рыбака, у юного филиппинца не возникало даже в детстве. Помогая отцу и старшему брату затаскивать в лодку тяжёлые, часто пустые, режущие руки сети, он завидовал хозяевам проплывающих иногда мимо них, выкрашенных в яркие цвета, «банка» с веселыми туристами на борту.
              
Всё свободное время Дакила проводил у причалов, где нарядные, шумные гости острова с фотоаппаратами и снаряжением для подводного плавания, нанимали лодки с гидами и проводниками.

Иногда ему удавалось немного заработать, таская за иностранцами акваланги, катя; сумки на колёсиках, увязающих в песке пляжа. Оживление, царящее на берегу, создавало атмосферу праздника,  навевало смутные надежды на неуловимое «что-то» непременно хорошее, что обязательно сбудется.

Дакила хорошо учился, особенно «налегая» на английский, историю и всё то, что могло бы пригодиться в такой привлекательной для него, будущей работе.
 
Жизнь шла своим чередом. Старший брат Дату женился, и уехал с женой к её родственникам на Пангутаран. Дакила, окончил школу, и заменив брата, рыбачил с отцом. Через три года отец умер от перитонита. В море ему вдруг стало плохо. Дакила не успел вовремя довести его до больницы.

С оказией сообщили Дату о смерти отца. Дату приехал, когда того уже похоронили.
В тот приезд брат рассказал Дакиле легенду о затонувшем бриге.

Оставшись с матерью и младшей сестрой на правах главы семьи, он начал претворять свою давнюю мечту в жизнь.

На скопленные деньги он переоборудовал и перекрасил лодку, купил новый нарядный тент от солнца.

Но новая работа не оказалась праздником, каким виделась в детстве.

Жёсткая конкуренция между владельцами лодок, капризы редких клиентов, каждодневная надежда на «золотого» фрахтовика, которая никогда не оправдывалась. Заработанных денег едва хватало, чтобы свести концы с концами.

Разочарованный  Дакила уже собирался послать всё к чёрту, и опять заняться ловлей рыбы, когда появился Клод.

Как оказалось, ничего удивительного в том, что Клод из всех гидов выбрал его, Дакилу, не было. Просто французу, говорящему не на родном языке, было трудно разговаривать с островитянами, которые несколько вольно обращались с английским, а Дакила, в своё время отнёсшийся серьёзно к его изучению знал этот язык лучше остальных.

Так началось их сотрудничество. Клод действительно щедро оплачивал его услуги.
Дакила помогал ему в строительстве дома и причала, руководя рабочими. Взял на себя заботу о снабжении Клода всем необходимым для жизни на острове, найме прислуги (так он познакомился со своей будущей женой), уходу за яхтой. Честный, толковый, исполнительный  Дакила стал при нём кем-то вроде управляющего.

Через три года жёсткой экономии Дакила скопил денег на новую «банка».

Когда он приехал за покупкой, и не торгуясь за бесценок продал свою старую посудину, по третьему кругу обходя выставленные на продажу лодки, к нему подошли два покрытых татуировками китайца. Они заговорили с ним. Поинтересовались откуда он, чем занимается, хорошо ли знает остров, знаком ли с «серьёзными» людьми. Уважительно поцокали языками узнав, что он управляющий у богатого француза…  А потом они предложили купить у них не новый, но хороший катер с форсированным мощным двигателем. Дакила вежливо отказался, объяснив, что у него мало денег, тогда китайцы рассмеялись и сказали, что можно будет договориться, и повели его, по-хлопывая по плечам, в сторону причалов.

Дакила не был дураком, и понимал, что здесь не всё чисто, но увидев красавец катер, и представив как он вернётся на нём в свою деревню, напрочь забыл обо всякой осторожности.
 
Китайцы запросили на удивление невысокую цену, но у Дакилы не было даже трети этих денег.

Китайцы даже расстроились, так они хотели продать понравившемуся им парню этот катер. Переговорив  о чём-то на китайском, они предложили  Дакиле сделку.
Он на «своём» катере доставит их в Гонконг, заберёт посылки, и по возвращении отдаст их  человеку, с которым они его сейчас познакомят. Это не долго. Катер может развивать скорость до сорока узлов. Ещё несколько подобных рейсов – и лодка его.

Дакиле так хотелось заполучить этот катер, что он согласился.

Так он стал работать на триаду. Возит из Китая наркотики, оружие, нелегально ввозит и вывозит людей. Он получает очень хорошие деньги, но дороги назад из этого опасного бизнеса нет.

Месяц назад он переправлял двух членов триады, разыскиваемых полицией, на Филиппины. На его катер напали пираты (в этих водах и такие есть), уверенные, что он наркокурьер и один, они не были готовы к отпору. Китайцы перестреляли их, а лодку утопили, Но перед этим, как он узнал позже, кто-то из пиратов успел передать своим, что они попали в засаду, и приметы катера.

На прошлой неделе, от надёжного человека Дакила получил информацию, что у одного очень «серьёзного» человека в море были убиты его люди, среди которых был его сын. Человек поклялся отомстить.

- Теперь они меня нашли, – закончил свою историю Дакила. Потом добавил,- перед тем, как забрать тебя, я отправил семью на восточное побережье острова. Там они наймут лодку до Пангутарана.
 
- Спасибо, что не оставил! – поблагодарил я.

- Я брату обещал. Мы, похоже, оторвались, но если они нас догонят, убьют обоих.

- За это особое спасибо. – Ещё раз поблагодарил я, но без прежнего энтузиазма.

- Может, повезёт? – улыбнулся Дакила, оценив неуместность шутки.

3

Нам не повезло. На фоне светлеющего на востоке неба, на горизонте появилась едва заметная точка. Дакила достав из рундучка бинокль, только приложил его к глазам, и сразу же опустил:

-Это они.

- Мы сможем от них оторваться? – Спросил я всё ещё надеясь на благополучный исход.

- Нет. Я видел их катер. Они догонят нас ещё до темноты, – добил ещё тре-пыхающуюся надежду Дакила.

Какая же всё-таки ехидная штука, эта жизнь! Сначала помогая мне, как сказочному театральному герою, подкладывая то «соломку», то «рояль в кустах», заставляя поверить в успех, казалось бы, безнадёжного дела, на середине пути опять же подложить… Но на этот раз свинью.

Погибнуть, не доиграв до финала драмы не в роли главного героя, а статистом, в закулисной сцене расправы с второстепенным действующим лицом «пиесы».

Казалось бы, какая мне разница? Да никакой! А вот всё-таки обидно как-то.

Но так я размышлял много позже. Сейчас же, я вообще с трудом соображал от страха неминуемой смерти.

-Что делать будем? – уныло поинтересовался я.

- Отбиваться! – Дакила поставил штурвал на «автомат» и полез в каюту.
 
Вернулся он карикатурой на Арнольда Шварценеггера из фильма «Командо», весь обвешанный оружием.

Увидев знакомый до последнего винтика АКМ с подствольником, я моментально воспрял духом.

- Ну ка дай мне его родимого! – с отеческой улыбкой потянулся я за автоматом.

Дакила как-то подозрительно на меня посмотрел, но всё же дёрнув плечом, скинул мне в руки «калаш»:

- Умеешь пользоваться?

- Не то слово! – заверил я его нисколько не бравируя.

Будь у меня время, я бы рассказал ему весьма поучительную историю о пользе службы в Российской армии в качестве лейтенанта «пиджака».

В бытность мою службы в вышеупомянутой добрым словом организации, моё начальство, поняв, что я ни за какие коврижки после двухлетнего срока не свяжу свою жизнь со службой в вооружённых силах, махнуло на меня рукой.

Мною затыкали все наряды, дежурства и патрули, особенно в праздничные дни.

Несколько позже мне доверили отстрел «неликвида».

Я брал из своего взвода трёх любителей пострелять, и мы, нагрузив «УАЗик» цинками с патронами, выезжали на дивизионное стрельбище. 

Как же мы там отрывались! В щепки превращали фанерные мишени, стреляли по консервным банкам, пустым сигаретным пачкам и спичечным коробкам. Когда же это занятие надоедало, мы меняясь, одни снаряжали магазины, а двое других «палили в белый свет, как в копеечку». Отстрелявшись, мы собирали груды гильз в мешки, и как канониры Синопа - усталые, оглохшие, насквозь пропахшие порохом, с чёрными от пороховой гари руками и лицами, но гордые, возвращались в казарму. Но нет худа без добра.

За год службы я по несколько раз прогнал через этот «стрелковый марафон» всех своих пацанов. Сам пристреливал автоматы своему взводу, а потом и всему батальону.

На показных стрельбах и соревнованиях всегда участвовали только ребята из моего взвода, подчистую собирая все призы и грамоты. Начальство, неоднократно заслужив генеральское похлопывание по плечу, возлюбило меня до слёз. В наряды и на дежурства я теперь ходил только согласно графику, но стрелять из автомата до самого конца службы не бросал. А вот из пистолета, за два года стрелял всего раз пять, где уж тут научиться.

Так что, благодаря моим военным навыкам у нас Дакилой появился хоть какой-то шанс выбраться из этой передряги, если конечно мы не облажаемся.

- Как ты думаешь, сколько их? – спросил я.

- Я видел пятерых, вряд ли их больше. – Ответил Дакила, раскладывая оружие на корме.

У меня появилась идея, нужно было только кое-что уточнить у Дакилы.

- Они знают, что ты на катере не один? Что у тебя есть оружие? – остановил я его воинственное мельтешение.

- Они следили за катером, видели, как я отчаливал. А оружие у нас у всех есть. Работа такая, – невесело усмехнулся Дакила.
  
- А почему они тебя не догнали?

- Я прибрежные воды как свои карманы знаю, а они нет. Вот и выгадал час. Как нас нашли, тоже понятно. Настоящую защиту мне может обеспечить только триада. Вот и искали в этом направлении. Я надеялся, что у нас будет время до ночи, сейчас они безлунные. В темноте у нас был бы шанс… А так… - Он обречённо махнул рукой. – Прости, я тебя подвёл.

- Шанс у нас и сейчас есть. Только доверься мне! – и я посвятил его в свой план.

- Да, а плавать то ты хорошо умеешь? – так, больше для проформы, спросил я.
  
- Мой дед был… - начал было пыжиться Дакила, но я не дал ему закончить:

- Знаю, знаю, баджао.

Дакила не ошибся. Солнце  только едва коснулось своим краешком горизонта, окрашивая море в багровые тона, как преследователи оказались на расстоянии выстрела.
 
Я прятался на корме, с автоматом в руках, со снятым и переведённым в крайнее нижнее положение флажком предохранителя. Дакила стоял у штурвала, постоянно оглядываясь назад.

Пираты были уже метрах в пятидесяти от нас, когда нервы у бедняги не выдержали. Он истошно заорав, зачем-то застопорил двигатель, и с разбегу перепрыгнув борт, бросился в воду.

Я, особо не высовываясь, наблюдал, как бандиты сбавили ход, и трое из них, громко смеясь, поднялись на крышу рубки. Взяв оружие наизготовку, они водили стволами по сторонам, сквозь прицел выискивая на поверхности моря свихнувшегося от страха филиппинца.

Пора! Встав на колено, я тремя короткими, почти без интервала очередями сбил с рубки стрелков, и в завершение, прямой наводкой жахнув из гранатомёта в лобовое стекло рубки, нырнул под защиту фальшборта.
 
«Гром победы раздавайся!». Взрыв оказался не таким эффектным, как хотелось бы, но рубку разворотило основательно. Потерявший ход горящий катер, находившийся от меня уже метрах в двадцати,  развернуло в мою сторону бортом.

Поднявшись в полный рост, я длинными очередями начал бить в одну точку, чуть ниже ватерлинии, меняя отстреленные рожки, пока в борту не образовалась дыра, размером с небольшой арбуз. Вода с жадным бульканьем начала заливаться внутрь лодки. Я, не в силах стоять на вдруг ослабших ногах, присел на планширь.

Над противоположным бортом показалась отплёвывающаяся голова Дакилы:

- Ты всё-таки шаман.

Мне даже не нужно было напрягаться, чтобы вспомнить, от кого я это уже слышал.

Как же мне было хреново! Если верить Дакиле, я только что ухлопал ещё пять человек. Вместе с теми,  целая дюжина. Чёртов «дар»! Это всё из-за него.

Дакила тем временем взобравшись на борт и запустив двигатель, начал разворачивать катер.

- Ты чего?! – встряхнулся я от неприятных мыслей.

- Нужно посмотреть, не осталось ли живых. А план был отличный. Как ты их! А я до последнего момента сом…

- У тебя выпить есть? – прервал я его излияния. 

- В каюте, в шкафчике.

Я спустился вниз. Открыв дверку шкафа, я даже присвистнул – чего тут только не было! Напитки на любой вкус. Выцепив взглядом бутылку «Столичной» я, сворачивая пробку, плюхнулся на диван.

Мотор, рыкнув, замолк. Басовито тявкнул выстрел («помпа», отстранённо определил я). Ещё раз. Я конечно не мать Тереза, но я знать не хотел, чем там занимался этот хренов мафиози. Не удосужившись взять стакан, прямо из горлышка начал пить водку. Похоже, помимо того, что я убиваю людей, я приобрёл ещё одну скверную привычку.

Я поднялся на палубу. Дакила собирал оружие. Пиратский катер завалившись на борт, медленно погружался в пучину. На поверхности плавал всякий хлам, который течение и первый же шторм разнесут по всему Южно - Китайскому морю. Солнце уже почти скатилось за горизонт.

- Перед рассветом будем на месте! – решил подбодрить меня Дакила, увидев мою мрачную физиономию.
 
4

В полной темноте, на малом ходу  Дакила подошёл к берегу и заглушил мотор. Достал фонарь, и подал условный сигнал. Через некоторое время в ответ загорелся слабый огонёк. Запустив двигатель, он направил катер на светящуюся точку. Катер, легко царапнув по дну, мягко въехал в песок.

Мы спрыгнули на берег. На мгновение меня ослепил яркий луч. Кто-то обратился к Дакиле по-китайски. Тот скороговоркой что-то ответил.

Нас куда-то повели по извилистой тропинке, освещая дорогу фонарём.

Вскоре мы пришли к какому-то не то дому, не то сараю, в темноте не разберёшь.
Внутри дома (всё-таки это был дом), в просторной комнате горел приглушённый свет, где-то тихо постукивала динамо-машина. За большим столом сидел немолодой китаец в белой, расстёгнутой у ворота рубашке. Двое, которые нас привели, были молодые ребята, с зелёными от татуировок руками.

Увидев Дакилу, китаец заулыбался одними губами, вышел из-за стола и приобнял гостя, успев царапнуть меня колючим взглядом.

Они заговорили на китайском. По тому, как Дакила изобразил руками взрыв и показал в мою сторону, я понял, что разговор шёл обо мне.

Китаец на этот раз посмотрел на меня чуть дольше и с заметным уважением,  жестом предложил нам сесть за стол. На наших сопровождающих он только глянул, и те исчезли, тихо прикрыв за собой дверь. Они ещё немного поговорили с Дакилой. Потом китаец по-английски обратился ко мне:

- Брат рассказал, как ты спас его, так ловко разделавшись с пиратами. Я впечатлён. Ты кто?

- Русский, – ,ешил я особо не откровенничать. 
- Русский... – китаец покивал головой, – ты помог хорошему человеку. Я благодарен тебе. Дакила говорит, что тебе надо в Гонконг. Мой человек отвезёт тебя. Ты готов?

- Да, конечно! – я не ожидал, что хоть что-то в отношении меня может решиться так быстро и без проблем.

Китаец, встал, и подойдя к двери в соседнюю комнату с кем-то заговорил.

Мы с Дакилой поднялись из-за стола, крепко пожали друг другу руки.

- Удачи тебе! И спасибо, – Дакила достал из кармана небольшой короткоствольный револьвер, и положил его мне на ладонь. - На память! Ещё пригодится.
 
- Это тебе спасибо. Будешь на Пангутаране, передай привет Дату и семье.

Китаец только кивнул мне, подтолкнув в мою сторону заспанного мальчишку лет семнадцати, тоже украшенного татуировками:

- Он отвезёт.

Мы с парнишкой, зевающим во весь рот, и не проявлявшим ко мне никакого интереса, вышли из дома. Уже рассвело. Весело чирикали какие-то птички.
 
Мне тоже хотелось чирикать. Каким  почти невыполнимым, ещё совсем недавно, мне казался этот путь! И всё же я здесь. Фортуна пока явно на моей стороне. О неизбежных дальнейших проблемах, думать не хотелось.

Поднимаясь вверх по тропинке, между замшелых камней и каких-то зарослей, мы вышли на грунтовую дорогу, упирающуюся в деревянное строение, как оказалось, гаражу. Мальчишка распахнул ворота, сел в стоящую там праворукую «тойоту» и лихо вырулив  на дорогу, затормозил рядом со мной. Я сел на переднее сиденье. Попетляв какое-то время между деревьями, мы выехали на шоссе.

- Куда в Гонконге? – парень открыл рот только после того, как впереди показались сверкающие в лучах полуденного солнца небоскрёбы города.

- Поближе к центру, но где поменьше полиции и «ваших», и есть парикмахерская.

Мальчишка, шмыгнув носом, кивнул.

Окраина города меня не впечатлила. Мрачные, близко стоящие друг к другу высотки спального района с ржавыми наружными пожарными лестницами, с обшарпанными стенами, утыканными разномастными кондиционерами. Тесные улочки с магазинчиками, закусочными, лавками с аляповатыми иероглифами на вывесках.

Минут через двадцать парнишка свернул на очередном перекрёстке. Фасады домов в этом районе выглядели достойно. Зеркальные витрины магазинов демонстрировали воплощённые идеи дизайнеров. Сделав ещё один поворот, «тойота» остановилась напротив дверей небольшого заведения, в витрине которого, изящно задрапированной тёмной тканью, стояли  декоративные белые фарфоровые головы в разномастных париках.

Я поблагодарил мальчишку, тот молча кивнул, сорвавшись с места, как только я покинул машину.

Осмотревшись, я прошёл вдоль улицы и свернул в проём между домами, заставленный мусорными баками. Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я присел за одним из баков, предварительно достав из карманов револьвер и артефакт, и положил их рядом на асфальт. Открыл дипломат, сорвал банковскую упаковку с одной пачки долларов, отделив от неё примерно третью часть, положил в него револьвер и камень, и захлопнул крышку, щёлкнув замками. Деньги рассовал по карманам «бермудов».
 
Вернувшись к парикмахерской и толкнув дверь, со стёклами, забранными в частый деревянный переплёт, мелодично звякнувшую серебряным колокольчиком, я оказался в небольшом, ярко освещённом помещении.

Напротив большого зеркала над столом заставленным разнообразными пузырьками и флаконами, стояло кожаное кресло на гидравлической ножке, регулирующей высоту сиденья. У одной из стен стояли столик заваленный журналами и кожаный диван для посетителей ожидающих своей очереди. У Двери притулилась «рогатая» вешалка для верхней одежды. Стены украшали старинные китайские цветные гравюры, изображающие брадобреев за работой.

На звонок из-за неприметной двери вышел пожилой человечек в белом, как у врача халате. Увидев меня, он поклонился, расплывшись в улыбке:

- Стрижка? Иглоукалывание?

- Побриться и подстричься. 

Тот манерным жестом предложил мне занять кресло.

- На вашем месте я бы не торопился брить бороду, сэр, – сказал парикмахер, несколько озадаченно разглядывая моё отражение в зеркале. - Посмотрите., – он убрал волосы у меня со лба.

Я посмотрел в зеркало. Два месяца я не видел своего отражения.

На меня смотрело дочерна загорелое лицо, заросшее кустистой выгоревшей бородкой и усами. Под поднятыми прядями на лбу, у корней волос белела полоска не тронутая загаром.

- Подбородок и губа будут такими же, – «обрадовал» меня парикмахер.

- И что теперь делать? – растерянно спросил я.

- О! Не беспокойтесь, – сейчас мы всё это приведём в должный порядок. Будет хорошо! Походите так, пока не сойдёт загар, а потом, милости просим…

Я только пожал плечами, случайно встретился взглядом со своим отражением в зеркале и… Непроизвольно отшатнулся. На меня в упор смотрели Витькины глаза. Нет, не так. Мои глаза смотрели таким же, как у Витьки взглядом. Такой взгляд бывает у тех, кто по своей воле или нет, переступили черту, убив человека. Как будто кто-то клеймил этих людей таким взглядом, заставляя их всю оставшуюся жизнь смотреть на этот мир через призму содеянного.

Теперь я один из них.

За мыслями я не заметил, как парикмахер закончил своё дело.

Он действительно всё привёл в порядок. Сквозь стекло зеркала на меня смотрел европеец с аккуратной причёской и щегольской бородкой.

Я протянул ему стодолларовую купюру.

- Простите, сэр. У меня нет сдачи, – «расстроился» старик.

- А вы попробуйте найти мне одного человека, и мы в расчёте. Закинул я на удачу «удочку».
 
- Что за человек? – деловито осведомился парикмахер.

Я назвал имя институтского дружка, упомянув, что у него здесь, в Гонконге, музыкальная студия.

Старик, протянув мне шариковую ручку и  листок, попросил написать имя на бумаге, после чего скрылся за дверью, из которой появился минут сорок назад.

Через десять минут он вернулся с тем же листочком бумаги, на котором под именем аккуратным почерком был выведен адрес.

- Вызвать такси?
 
- Нет, спасибо, – я положил бумажку в карман. Ещё неизвестно, что за такси приедет за иностранцем, расплачивающимся «сотенными» за стрижку. Может я стал излишне подозрительным, но мне бы не хотелось закончить столь удачно начавшийся день в какой-нибудь сточной канаве, со смертельным пулевым или ножевым ранением.

Пожелав мне удачи, старик проводил меня до дверей.

Оказавшись на улице, я уверенно пошёл в сторону шоссе, с которого сюда свернул юниор- «триадовец».

5

Без труда поймав такси, я попросил водителя отвести меня в какой-нибудь дорогой, но не очень, универмаг.

Центр города, если не обращать внимания на изобилие ресторанов, магазинов и прочих заведений, названия которых обозначены иероглифами, и на преобладающие среди прохожих раскосые лица, можно было бы принять за Нью-Йорк, или Чикаго. Да собственно Гонконг так и называют – Нью-Йорк Азии.

Таксист подвёз меня к какому-то торговому центру с надписью Pacific Place над проёмом входа.

Изобилие товаров ошеломляло. Я почувствовал себя Пятницей, которого Робинзон впервые привёз в свой родной Йорк.

Мысленно я составил список необходимых покупок. Следуя ему, я начал передвигаться вдоль роскошных витрин, заходя в тот или иной магазин.

Из торгового центра я вышел внешне полностью преображённым.

Прямо в примерочной я переоделся в чёрную сорочку,  чёрные брюки, повязал светлый галстук, в тон светлому  лёгкому пиджаку. Обул летние туфли.

Прежнюю одежду выбросил в контейнер для мусора. За собой я катил чемодан на колёсиках, битком набитый необходимыми вещами, без которых я легко обходился два с лишним месяца.

Одевшись подобным образом, я надеялся исключить контакт с местной полицией. Бизнесмен выше «средней руки», каких здесь сотни, приехавший в Гонконг по делам, вряд ли заинтересует блюстителей порядка, полагал я.

Самое время навестить дружка.

Водитель такси, которое я остановил, загрузил мой чемодан в багажник.

Усевшись на заднее сиденье, я протянул ему листок с адресом. Таксист, полуобернувшись, недоверчиво на меня посмотрел.

- Что-то не так? – холодно, привыкая к роли успешного, небедного человека, поинтересовался я.
 
- Нет, сэр. Всё в порядке, сэр, – быстро ответил тот, направляя такси в плотный поток автомобилей.
 
Через полчаса езды, причина его недоверчивого взгляда стала очевидной.

Мы заехали в ещё более непрезентабельный район, чем тот, который я видел при въезде в город. Продав свой новый галстук, я, пожалуй, с лихвой оплатил бы трёхмесячное проживание в любом из этих домов.

Таксист остановился у подъезда одной такой высотки. Достав мой багаж, он часто-часто закивал головой, подтверждая, что привёз меня по нужному мне адресу.

Я расплатился, оставив щедрые чаевые, и покатил чемодан к подъезду. «Так, с парашютом обманули, посмотрим, как с автобусом», вспомнилась мне концовка старого анекдота.

Сверившись с листком, я набрал номер квартиры на допотопном  домофоне.
Через некоторое время фонящий динамик вопросительно откликнулся  на китайском языке  женским голосом.

- Могу я увидеть господина Юрия? Я его друг, из Москвы, – спросил я, в надежде на то, что, даже не желая никого видеть, хозяин не пренебрежёт таким уточнением.

Зазвучала какая-то бравурная мелодия, и дверь открылась. На поскрипывающем и подрагивающем лифте, не уступающем в скорости падагрику, поднимающемуся по лестнице пешком, я поднялся на двадцать третий этаж.

6

Дверь квартиры мне открыл Юраша, собственной персоной. Из-за его плеча, сквозь щелочки глаз, на меня недоверчиво смотрела полная женщина, со сковородообразным лицом. В Китае есть красивые, и очень красивые женщины. Эта не относилась ни к тем, ни к другим. В тот свой приезд Юра много говорил о своей успешной жизни в Гонконге.  Если рассказы о процветании, известности, (и что для меня являлось наиважнейшей деталью в моём плане по возвращению домой), связях с влиятельными людьми соответствовали действительности так же, как дифирамбы неотразимости его жены, то я «попал». Впрочем, что значит «если»? Человек с ограниченными умственными способностями, всего лишь прокатившись на лифте-инвалиде, и тот сделал бы правильные выводы: Юраша всё наврал.

Большинство людей врут. Врут, приписывая себе качества, которыми не обладают и значимость, которой не имеют. Врут с корыстными целями, и с бескорыстной искренностью. Даже те, кто считает, что всегда говорят только чистую правду, в невозможности владеть истиной в последней инстанции, принимая за неё своё субъективное восприятие мира, выходит тоже, сами не желая того, лгут.

Вообще, о природе лжи и её роли в человеческом общежитии можно говорить бесконечно, собственно, как и о правде. Мне вспомнился один случай беспримерной правдивости. В то время всевозможные брачные объявления ещё не перекочевали из печатной продукции в интернет. В ожидании пассажиров, сидя в машине, от скуки я прочитывал газеты с первой страницы по последнею. Как-то раз, в рубрике «Серьёзные отношения», я наткнулся на такое вот предложение: «Много пью, курю, постоянной работы, и места жительства не имею. Может кому надо. А?». Что называется, допился до кристальной честности.

Так вот. Когда человек врёт о себе, не причиняя этим вреда окружающим, это одно. А вот когда он своим враньём дезориентирует людей, подвигая их совершать заведомо неверные действия, основанные на его лжи, это уже совсем другое.

Что же ты Юра натворил! Я, поверив тебе, проделал такой сложный путь, чтобы оказаться у разбитого корыта твоей несостоятельности? Ну, спасибо тебе в шляпу.
Тем не менее, изобразив на лице гримасу соответствующую случаю, я не придумав ничего более подходящего, с наигранной бодростью в голосе, произнёс:

- Ну что? Приглашал? Теперь принимай гостя!

Восторга, как и радости узнавания, я на его лице не заметил, но звуки родной речи сделали своё дело. Он распахнул дверь и отошёл в сторону, пропуская меня внутрь.

Я прошёл в довольно просторную квартиру-студию с кухней условно обозначенной барной стойкой, со стоящими у неё высокими стильными табуретами. В нише, скрываемой от постороннего взгляда шторой из тонких бамбуковых трубочек, угадывалась двуспальная кровать. Зону отдыха представляли угловой диван и два кресла, с низким стеклянным столиком между ними. Напротив расположились большой телевизор и впечатляющий своими размерами и количеством всевозможных кнопок и полозков музыкальный центр. У окна стоял явно не дешёвый синтезатор «Yamaha», заваленный нотными листами. На полу лежал большой дорогой ковёр с абстрактным рисунком. У свободной стены с встроенным шкафом-купе стояли картонные коробки и набитые чем-то чёрные мусорные мешки.

Поймав мой недоумевающий взгляд, Юрка каким-то извиняющимся тоном промямлил:

- Ты это… Извини. Мы недавно переехали.

По-видимому, я застал его не в лучшие времена, и ему явно было не по себе, но если честно, меня это сейчас мало волновало.

- Ладно, не колготись. Я к тебе ненадолго и по делу. По-русски разумеет? – кивнул я в сторону женщины, потерянно стоящей посреди комнаты с вымученной улыбкой на лице.

- Очень плохо… Слушай, ты какой-то не такой, – отойдя от шока, вызванного моим появлением, он приглядывался ко мне, словно принюхивался.

-Тогда пусть чего-нибудь пожрать сготовит, почти сутки ничего не ел. Посуду неси! – я, достав из бумажного пакета бутылки со спиртным, выставил их на столик и уселся в одно из кресел.

Юрка что-то сказал жене по-китайски и присел напротив меня:

- Сейчас всё будет. Ну,  рассказывай.

- Нет, это ты рассказывай! – обвёл я «апартаменты» красноречивым жестом.

- Да что тут рассказывать. С того времени, как я у вас был, всё пошло на перекосяк. Студия накрылась. Сейчас с женой по кабакам лабаем. Денег платят мало. С хорошей квартиры пришлось съехать. А ты я вижу в шоколаде. Поднялся? – с какой-то классовой неприязнью в голосе закончил Юрий.
 
- Не всё так однозначно, mon ami. Мне нужна твоя помощь.

- Тебе? Моя? – задохнулся от негодования Юрка, - да что я сейчас могу?

Женщина принесла коньячные бокалы и вазу с фруктами.

Я разлил коньяк, и мы «чокнувшись», выпили.

- Мне нужно нелегально попасть в Россию, хоть какой-нибудь документ, чтобы здесь не повязали. Нужен надёжный проводник. Я не знаю никого, кроме тебя, к кому бы мог с этим обратиться, – выпалил я на одном дыхании.

- Ты во что вляпался? – оторопел Юрка.

- Больше того, что в Китае ни во что, поверь, тебе лучше не знать.

- Ты что шпион? – сделав большие глаза, подался в мою сторону Юрик.

- Угу. Сидни Рейли. Юр! Ты что, дурак? – усомнился я в его умственных спо-собностях.
 
- Да ладно, колись! – повеселел Юрка.

- Я попал в одну историю дома. Выехал из страны нелегально. Теперь так же нужно туда попасть.

- Ну дела-а! – хлопнул он себя по коленям ладонями. – Выпьем!

Похоже, его радовало моё положение, в чём я и не применул его упрекнуть.

- Да нет, старик! Просто в этом деле я действительно могу тебе помочь, – окончательно расслабился Юра.

Ты серьёзно? – мне стало немного стыдно за мои недавние мысли о нём.

- Есть у меня один человечек, за любое сомнительное дело берётся, но не из человеколюбия. Сам понимаешь. Нужны деньги. Здесь я тебе не помощник, но если у тебя с деньгами в порядке… - начал было рассусоливать Юрка.

- Это не проблема, – перебил я его, – когда сможешь нас свести?

- Завтра позвоню, договоримся. Наливай! – Юраша начал набирать обороты.

7

Эту ночь я впервые, со времени моего столь неожиданного отбытия из Москвы, спал  на постельном белье, на привычной для европейца высоте от пола.

 Проснувшись поутру, мы с Юркой, как в студенческие годы, не сговариваясь, засобирались за пивом.

Я как губка, по капле впитывал, и как гурман смаковал возвращающиеся блага цивилизации. Простыни, телевизор, душ, кресла и даже, простите, туалетная бумага. Здравые, казалось бы, размышления о правильности простой, почти первобытной жизни в единении с природой, без сожаления, одним лёгким нажатием сливались в величайшее достижение человечества – унитаз.

Приведя себя в порядок, в смысле похмелившись, Юра начал названивать обещанному «человечку». Дозвонившись, без проволочек договорился о встрече.
Мне опять повезло.

И что это за капризное явление, везение, упорно не желающее вписываться в какую бы то ни было схему, не подлежащее квотированию на душу населения, и не рассматриваемое наукой, как серьёзная дисциплина.

Меня с детства везение особо не баловало, а эти последние пару месяцев, как прорвало. Будь я суеверным, постучал бы по дереву и трижды плюнул через левое плечо. С другой стороны, если бы мне действительно везло, я не оказался бы в этом положении, выбраться из которого можно при большой доле везения. Словом, «Повезло, что сломал ногу, а не шею, потому, что не повезло с лестницей».

Встреча с «человечком» состоялась в одном из неприметных ресторанов не далеко от центра. Мы с Юркой  уже некоторое время сидели за столом, попивая сухой мартини. Юра, сидевший на «дамском» месте (лицом к выходу), помахал кому-то рукой, и к столику подошёл маленький сухопарый китаец неопределённого возраста, похожий на обезьяну с глазами Энштейна.

 Отказавшись составить нам компанию, он вкратце, не задавая лишних вопросов, уточнил: что нужно, кому, как скоро, есть ли проблемы с законом, какие известны языки. Перечислил, что нужно от нас, как в гангстерском фильме, достал ручку, и написав цифру на салфетке, пододвинул её к нам, внимательно наблюдая за нашей реакцией. Получив утвердительный ответ, сунул салфетку в карман, предупредил, что позвонит завтра, и откланялся.

Почему-то я сразу ему поверил. На радостях засиделись в ресторане допоздна. 
На следующий день Юрка на своём «Daihatsu» отвёз меня в фотоателье, где мне сделали несколько фотографий. По дороге домой затарились пивом.

По приезду домой уселись в кресла, в ожидании звонка, под пивко вспоминая бесшабашную молодость. Юркина жена, бессловесной тенью сновала по дому, распаковав мешки и коробки, рассовывала вещи по полкам шкафа, полностью игнорируя наше присутствие.

Часа в четыре пополудни позвонил «человечек», назначил встречу.
Я отговорил осоловевшего от пива Юрашу садиться за руль, и буквально заставил его вызвать такси.

На этот раз китаец назначил встречу в районе порта Ocean Terminal. Когда мы добрались до места, он уже ждал нас за рулём шикарного «ягуара». Отпустив такси, мы пересели в его машину.
 
Он, как и в прошлый раз был предельно лаконичен:

- Аванс.

Я передал ему заранее приготовленный  конверт с деньгами.

Китаец не пересчитывая, положил его во внутренний карман пиджака:

- Фото.- Повторно протянул  сухонькую лапку человечек. – Завтра в девять утра на этом месте. Буду признателен, если мне не придётся снова вас ждать. Я очень занятой человек.

- Откуда ты знаешь эту «акулу капитализма»? – спросил я Юрку, когда китаец уехал, оставив нас на парковке.

- Он помогал мне в одном деле, ещё когда студия была. Мой звукооператор «сосватал», он ему каким-то там родственником приходится. А без рекомендаций к нему и с баяном на козе не подъедешь, тот ещё гусь!

Вернувшись в Юркину квартиру, мы, пообедав, занялись недопитым пивом. Перед тем, как улечься спать, я настоял, чтобы Юрка поставил будильник.

Сломленный полудюжиной пива я моментально провалился в сон, как обычно без сновидений.

8

Проснувшись от пронзительного сигнала будильника, поставленного Юркой на столик мне под ухо, перфоратором вгрызающегося в тяжёлую после вчерашних возлияний голову, с трудом отыскав кнопку, затыкающую его писк, я вскочил с дивана. Прихватив с собой брюки и рубашку, прошлёпал босыми ногами в ванную.
 
Когда я вышел, взбодрившись холодным душем, Юркина жена уже суетилась на кухне. « А ведь я так и не удосужился узнать, как её зовут», подумалось с запоздалым чувством неловкости. Ну да чего уж теперь…

Я уже завтракал, когда в мятых boxers «нарисовался» Юрка, почёсывая посадочное место одной рукой, а кудлатую голову другой.

- Ты ещё не готов?! – с набитым ртом, чуть не подавившись, набросился я на него.

Приехали мы минут за пятнадцать минут до назначенного срока. Полюбовались швартовкой круизного лайнера «Star Princess». Подъехал наш «человечек». Мы сели в машину. Сегодня китаец был любезней, но так же немногословен.

- Теперь вы голландец, Патрик Ван Хорн. Историк. Изучаете… Это сами придумаете, – он передал мне документы. – Остальные деньги?

Я передал конверт. На этот раз деньги он пересчитал.

- Документы хорошие, но лучше лишний раз ими не размахивать. Возьмёте напрокат в «Чен Чау» машину. Скажете от меня.«Прокатитесь», он позволил себе хохотнуть, до Карамая. Там найдёте лапшичную Ченглея, передадите ему это, – он, не оборачиваясь, сунул через плечо монетку с отверстием посередине, – дальше с ним. Платить не надо. Удачи.

Поняв, что разговор окончен, мы вышли из машины.
 
- А где этот… Карамай? – Не готовый к такому повороту событий спросил я Юрку.

- А хрен его знает!

- Ну, ты же у нас «китаец»! - чувствуя себя обманутым, психанул я.

- А где в России Кислодрищенск? – огрызнулся Юрка.

- Ладно, пойдём карту купим, – решил я «притормозить» с эмоциями.

- По дороге купим. Я знаю где. Там ещё винный магазинчик хороший, - намекнул Юрка.

- Понял. Только сначала в «Чен Чау». Это хоть знаешь где?

- Таксист знает! – повеселел Юрка.

В автопрокате «Чен Чау» служащий, оценив мой «прикид», растянулся в улыбке, но узнав от кого мы, сразу посерьёзнел и повёл нас на дальний конец стоянки. Там стояли три старых, потрёпанных внедорожника. Заметив наши разочарованные взгляды, он сказал, что это для того, чтобы не привлекать внимания. На самом деле двигатели и ходовые новые.

Мы выбрали серый «Suzuki», расплатились и получили ключи и документы.

Дома, с порога вручив оторопевшей Юркиной жене букет красных роз, пройдя в комнату и расстелив на столе карту, я принялся с помощью лупы, которую откуда-то притащил Юрка, искать Камарай. Подошёл Юраша, уже приготовив застолье на барной стойке:

- Нашёл?

- Не-а.

- Сейчас у жены спрошу. – Он по-китайски подозвал женщину, что-то сказал ей, показав на карту. Она подошла, мельком взглянув, ткнула наманикюренным  пальчиком в край карты на северо-востоке.

- Что?! - взвился я. Это же через всю страну!- я посмотрел на масштаб, – это ж… По прямой три с половиной – четыре тысячи километров! Ну козёл!

- Кто? – не понял Юрка, а его жена, видимо расслышав знакомое слово, по-шустрому ретировалась в ванную.

- Китаец твой! Вот кто! – заорал я. Потом, резко сбавив обороты, зачастил,
- Юра! Выручай. Я Китая не знаю. Сгину где-нибудь на просторах Поднебесной! Я тебе во снах являться буду если…

- Да ты чего? Кто же тебя одного отпустит? Я вон и отвальную накрыл. «Обои полетим!», – похоже спародировал он голос Ролана Быкова из кинофильма «Служили два товарища».

Как же я был ему благодарен! Чуть не прослезился. Честное слово!

9

Выспавшись, мы начали собираться в дорогу. Юру, что-то лопоча, готовила в дорогу жена. А я, переодевшись в джинсы, футболку и кроссовки, пока супруги ворковали, переложил деньги и артефакт на дно чемодана, сверху положил туфли и пиджак с брюками. Дипломат задвинул под диван. Револьвер и початую пачку долларов  рассовал по многочисленным карманам охотничьей куртки.

Из квартиры я вышел первым, махнув на прощанье расстроенной (разумеется, не из-за меня) женщине рукой. «Гад я всё-таки. Была бы она, как девушка с китайского календаря, вот бы тогда хвост распушил…  Даже имени не узнал»,- корил я себя ожидая Юрку у лифта. «Да он сам не представил!»- попробовал я перевести стрелки. Не получилось.

Вторые сутки мы колесили по дорогам Поднебесной. Чем дальше от Гонконга на северо-запад, тем меньше сходства с «загнивающим Западом». Поток автомобилей превратился в ручеёк, а потом почти совсем иссяк. В дороге мы почти не останавливались, меняя друг друга за рулём. Говорят, путешествие важнее пункта назначения. Может быть и так, но не в моём случае. Я весь издёргался, представляя себе то арест, то китайскую тюрьму...  Чуть с ума не со-шёл, когда километрах в ста от Карамая нас остановил полицейский. Юрка что-то бойко ему рассказывал, а я с испугу готов был застрелить «мента».
 
- О чём вы говорили? – спросил я Юрку, когда мы отъехали.

Тот заржал, заметив мой испуг:

- Не с… Патрик! Я сказал, что ты ищешь Путь Чингисхана.

- Чего я ищу? – запаниковал я, оглядываясь на стоящий у обочины полицейский мотоцикл.

- Ну ты же историк. Вот и ищешь… Путь. Монголия-то рядом! – глумление надо мной явно доставляло ему удовольствие.

На четвёртый день въехали в Карамай. Я не ожидал увидеть такой большой современный город в двухстах километрах от границы с Казахстаном. Я представлял себе лапшичную Ченглея в окружении полусотни фанз, а тут… 

-Ну и как мы найдём этого Ченглея? – растеряно спросил я Юрку.

- Ты главное не нервничай, Патрик. Сейчас всё узнаем.

Как он достал меня этим Патриком!

Юрка притормозил у первого попавшегося кафе. Через пять минут он вернулся с пакетом чего-то вкусно пахнущего, сел за руль и передал мне пакет:

- Это баоцзы. Вкусно.

- Ага. Баджао.

- Чего? – не понял Юрка.
 
- Поехали, говорю.
 
Юрка уверенно «рулил» по городу.

- Откуда ты знаешь, куда ехать? – не выдержав, спросил я.

- Язык он знаешь, куда доведёт? – у Юрки в отличие от меня было хорошее настроение.

- В тюрьму, – буркнул я.

Через двадцать минут мы были на месте.

10

Лапшичная Ченглея оказалась невзрачной забегаловкой. Почему-то я, по какой-то туманной ассоциации, представлял себе это место чем-то вроде трактира «Адмирал Бенбоу».

Мы зашли внутрь. Интерьер заведения, как и архитектура, оригинальностью не отличался.

Подойдя к парнишке разносящему заказы, спросили о Ченглее. Парень кивнул, и скрылся за дверью, ведущей в поварскую. Минутой позже оттуда, как дредноут, выплыл огромный китаец. Он выцепив нас взглядом, кивком пригласил на улицу. Там я показал ему монету.

- Здесь только один, – на ломанном английском, покрутив монету, сказал он.

- Да, это я,- ткнул я себя пальцем в грудь.

Ченглей посмотрел на нашу машину, припаркованную у входа.

- Назад он отгонит? –  показав на Юрку, догадался китаец.

Мы, закивали, как послушные детишки.

- Это хорошо, – подобрел толстяк. Машина будет в десять вечера. Есть будете? Хорошая лапша!

 Мы только что перекусили пирожками, но не желая ненароком обидеть хозяина, снова закивали.

Лапша была действительно очень вкусной. Ченглей сам нас обслуживал.

Расплатившись юанями, которые наменяли в дороге, мы не зная, что делать дальше, продолжали сидеть за столом.

Китаец, видя наше замешательство, наклонившись к нам, негромко сказал:

- Не надо здесь. Приходите к десяти. Опаздывать нельзя.

Мы вышли на улицу.

- Может, по городу покатаемся? С достопримечательностями ознакомимся. Лично я сюда больше вряд ли приеду, – предложил Юрка.

- Надеюсь я тоже, - я посмотрел на часы – двадцать минут шестого. - Поехали.

Пару часов поездили по городу, обогнули по кругу какой-то не то сквер, не то мемориальный комплекс, проехались мимо пяти, как минимум, отелей.

И тут не обошлось без приключений.

Накатавшись, мы остановились на какой-то тихой с виду улочке, недалеко от лапшичной. Время беспристрастно, как счетчик такси стоимость проезда, отщёлкивало минуты до расставания. Мы лениво говорили ни о чём, в сущности уже попрощавшись.
Неожиданно в открытом окне со стороны водителя возник расплывчатый,  в опускающихся сумерках силуэт. Чья-то рука, крепко ухватив Юрку за шею, вытянула его голову наружу, приставив к горлу нож. Всё произошло так быстро, что он даже пикнуть не успел.

- Бумажники, часы, всё ценное – в сумку! – заорал визгливым голосом на едва понятном английском грабитель, уронив на Юркины колени полиэтиленовый пакет.

- Тихо, парень, тихо, – я медленно, показывая пустые руки, взял сумку. Куртка висела за моим сиденьем. Всё также медленно я снял её с крючка, показывая заглядывающему в окно молодчику, как лезу в карман за бумажником.

Нащупав револьвер, я взвёл курок, и быстро вытащил руку из просторного, к счастью, кармана. Направил  ствол револьвера грабителю между глаз:

- Пошёл на … ! Быстро! – Заорал я по-русски.

Парень исчез быстрее, чем разобрался, что не понял ни слова из того, что ему прокричали.
 
Юрка, чуть не оторвав ручку подъёмника, закрыл окно. От пережитого стресса его трясло. Меня тоже, но по другому поводу. Я был абсолютно уверен, если бы горе-грабитель только попытался предпринять какие-то действия, или просто замешкался, ни секунды не колеблясь, я бы вышиб ему мозги. Ужаснула невыносимая, из-за невозможности вернуться назад, за раз перейдённую черту, данность. Теперь я твёрдо знал, если мне, или близким людям будет грозить опасность, я буду без колебаний убивать. Убивать быстрее, чем успею подумать о том, что я делаю. Из тягостных размышлений меня вывел голос очухавшегося Юрки:
 
- Не, ну ты точно «шпиён»!

- Да, и ещё я шаман, – я посмотрел на светящийся циферблат часов – без пятнадцати десять. – Поехали, пора.

Мы подъехали с тыльной стороны лапшичной. У служебной двери стоял микроавтобус.
Я вышел из машины. Открыл заднюю дверь, и вытащил чемодан. Юрка тоже вылез из-за руля и подошёл ко мне. Я достал стопку денег, и протянул ему:

- На обратную дорогу.

- Тут слишком много, – замялся Юрка.

- Да бери ты! Жене чего-нибудь купишь, – настаивал я.

- Не обижай Серёг. Я тебе не за деньги помогал.

- Ну и чёрт с тобой! – я снял с руки часы. – А подарок на память возьмёшь?
Может, больше никогда не свидимся.

Юрка взял часы. Мы обнялись.

- Ты напиши мне, как добрался, – предложил он.

-Куда? 

- Китай, Гонконг, до востребования, мне.

- Договорились! – я махнул ему на прощанье рукой, – поезжай, не жди.

В темноте к микроавтобусу начали подтягиваться какие-то тени с рюкзаками, чемоданами, сумками.

Над служебной дверью зажглась тусклая лампочка. Вышел Ченглей, подозвал всех собравшихся поближе к свету.

Кроме меня, желающих «свалить» было пятеро, все китайцы.

Меня Ченглей отправил в автобус первым. Я сгибаясь под низким потолком, прошёл к задним сиденьям, прислонил чемодан к стенке, и сел, поджав его боком.

По одному залезая в машину, начали рассаживаться остальные.
Ченглей что-то сказал водителю, автоматическая дверь, прошелестев по полозкам, мягко захлопнулась.

Мы поехали. 

11

Пять часов тряски в полной темноте, по каким-то «козьим тропам». Изредка выезжая на относительно ровную дорогу, водитель гнал на максимальной допустимой скорости.
Когда уже казалось, что это галопирование никогда не кончится, машина остановилась. Водитель, понятным во всём мире жестом предупредил нас, чтобы мы не шумели.
 
Как только мы покинули автобус, он тут же уехал.
Едва подсвечивая себе дорогу тусклым светом фонаря, к нам вышел старичок. Насколько можно было разглядеть в полумраке он, наверное, уже в зрелые года партизанил против Квантунской армии. Старичок жестом поманил нас за собой.
 
Около полутора часов мы гуськом шли, ориентируясь только на передвигающийся подрагивающий впереди огонёк.

Впереди остановились. Привыкшие к темноте глаза выхватили из мрака силуэт очередного микроавтобуса.
 
Снова тряская, выколачивающая душу дорога. Я уже потерял счёт времени. 
Перед рассветом нас подвезли к какому-то заброшенному комплексу строений, словно каким-то непостижимым образом перенесённому из фильма Андрея Тарковского «Сталкер». Разместив нас в одном из них, перевозчик уехал.

Весь день мы прятались в стенах разваливающегося без ухода здания.

Я сидел в стороне, привалившись спиной к стене. Китайцы устроились кружком, тихо переговариваясь на своём языке. Иногда я ловил на себе скользящий, непроницаемый взгляд кого-то из сидящих лицом ко мне.

Меня ежеминутно клонило в сон, но я не мог сейчас позволить себе такой роскоши. Я не доверял этим людям. Что мешает им, находясь в этой «Зоне», неподконтрольной ни странам, ни законам, ни морали, подвластной только разрушающему её времени, наброситься на меня всем скопом и придушить? Перетащить моё тело в любое из соседних зданий, и поделить между собой мой скарб? – Ничего. Но я не допущу этого, пройдя такой путь, находясь в такой близости от заветной цели…

Кто-то тряс меня за плечо. Спросонья я уже потянул было из кармана сжатый в ладони револьвер. Было темно, разбудивший меня человек повторял одно слово, «Go!», «Go!», «Go!». Тряхнув головой, я поднялся. Все остальные уже шли к выходу.
Я поблагодарил незнакомца, и  поплёлся за ними. Нас опять усадили в автобус, и повезли дальше.

Похоже, от напряжения последних дней, нервы мои истончились до предела. Только что я чуть было, не застрелил человека за то, что он, в отличие от остальных, не оставил меня спящим в развалинах. Ещё немного, и я стану параноиком.
Господи! Когда же этот кошмар кончится?!

Нас опять высадили, и куда-то, как мне казалось, нескончаемо долго вели. 
Потом снова везли. На рассвете мы въехали в какую-то деревеньку. Машина остановилась посреди укатанной площадки.

- Всё товарищи китаёзы! Приехали! Вылазь из транспорту, – водитель повернул внутрь салона круглое курносое лицо.

Китайцы подхватив монатки быстро повыскакивали из автобуса.
Тут он заметил меня.

- А ты что за птица? – вытаращил он на меня зеленоватые глаза.

- Да свой я! Русский, – я не знал, что он сейчас предпримет, и незаметно достал револьвер.

- Да как же ты тут оказался?
 
Недоверия или испуга в его голосе я не заметил, и немного расслабился:

- Так получилось. Ты не бойся, я не мент и не шпион.

- Да я и не боюсь. Тебе куда надо-то? – добродушно поинтересовался парень.

- Подальше от границы, а там, на поезд, и домой.

- А куда домой? – не унимался водила.

- В Москву.

- В Мосвкву-у? Эвон куда тебя занесло! А ты точно не шпион? - подозрительно в меня всматриваясь, спросил парень.

- Братан! В нашу страну шпионы теперь Аэрофлотом летают!

- Это да-а… На бутылку дашь? – испытующе посмотрел он на меня.

- Поехали, родной, я тебе на ящик дам!

- На ящик? Ну, поехали, – парень развернул машину и вывернул на дорогу, отходящую в сторону от той, по которой мы сюда приехали.

Всю дорогу он расспрашивал о Москве, и меня это очень даже устраивало.

Часа через полтора парень остановил автобус у развилки:

- Приехали. Дальше не проеду, «сяду». Лесовозы всю дорогу раздолбали. Ты вон  напрямки отсюда с километр пройди, там «железку» увидишь. По ней налево, ещё полтора. Там сопочка будет. Ты на ней жди. Как поезд увидишь, помаши, они остановят. Только не перепутай. На поезд садись, когда он вправо от сопочки поедет, а то прокатишься!  Скажешь, что геолог, их много здесь ходит. Да они во-обще вряд ли спросят.

Я достал пару «сотенных», и протянул ему:

- Спасибо тебе!

- Это что? Доллары? – он ещё большё округлил и без того круглые глаза.

- Извини, в Китае рубли не котируются.

- Какой извини! Я сейчас так оттопырюсь! – кругло хохотнул парень.

Мы довольные друг другом, пожали руки. Я прихватил чемодан, и вышел из машины.

Автобус, сдавая задом, просигналил на прощанье.  Я в ответ махнул рукой, поудобней взялся за ручку чемодана, и пошёл в указанном направлении. Откуда- то вкусно потянуло дымком.

«И дым отечества нам сладок и приятен». 


Глава 4
Дома
 
1

Я сидел на пригорке, который водитель назвал «сопочкой», и ждал поезда. Мне не очень-то верилось, что поезд можно остановить, просто проголосовав, как обычной попутке, но проверить это можно было, только попробовав.

Несмотря на начало осени, было  по-летнему тепло, пригревало солнышко, верещала по кустам уже впитавшим яркие краски сентября, всевозможная пернатая мелкота, и на душе было на удивление спокойно. Все неприятности и треволнения будто отсекла граница, задержав их на пропускном пункте. Сколько всего осталось по ту сторону! В каких только передрягах не довелось побывать, со сколькими людьми пересечься. Не покажется ли мне та, моя прежняя жизнь, к которой я так упорно  и небезуспешно стремлюсь, скучной, пресной и бесцветной по сравнению с ярким калейдоскопом событий, волею судьбы в которых мне довелось сыграть не последнюю роль? Устроит ли меня теперь придуманный мною для себя тесный, предсказуемый, как раковина рака-отшельника мирок, после широты и разнообразия настоящего Мира.
  
Развозить хамоватых пьяных клиентов по злачным местам, терпеть их снисходительное «шеф», и с благодарностью принимать замусоленные купюры в качестве награды за свой труд?

Это после того то, когда меня всё последнее время не отпускало чувство, что я наяву стал героем одного из приключенческих романов, которыми я так зачитывался в детстве?

Мне не понравился ход моих мыслей, я попытался сменить тему и подумать о сиюминутных проблемах.

Итак, что в итоге? (Раньше я не замечал за собой склонности раскладывать всё по полочкам).
 
Фантастическая эпопея по возвращению на историческую родину, на удивление успешно закончена. Я почти дома, но расслабляться ой, как рано.

Я в приграничной зоне с не самой из дружественных нам стран. Хотя какие друзья у нас остались после развала СССР? Кроме сербов, которых наше руководство так легко сдало беззубой старухе Европе и наглой стерве Америке, никого. Все бывшие друзья, как взбесившиеся моськи, с пеной у рта бросились, опережая друг друга в стремлении как можно поподлее укусить приболевшего слона.
 
О том, что меня ждёт, попадись я пограничникам с кучей долларов и фальшивым паспортом на имя голландского историка Патрика Ван Хорна, даже думать не хочется. Такая история бы началась! И ещё не факт, что меня миновала чаша сия.
Посему архиважной задачей для меня сейчас является свалить отсюда как можно дальше вглубь страны.

Далее. Светиться в своей берлоге, очертя голову, было бы крайне неосмотрительно. «Враг не дремлет!». Наверное, не стоит предполагать, что люди Станислава Андреевича до сих пор следят за моей квартирой, если они вообще за ней следили. Вообще-то я склонен думать, что непомерно завышаю свою значимость в их делах. Скорее всего, Станислав Андреевич вряд ли кого бы то ни было посвящал в свои планы и надежды в отношении меня, кроме своего доверенного лица – Субтильного Макса (по аналогии с «Безумным Максом»).

Но «Иных уж нет, а те далече, как Сади некогда сказал». Попросту говоря, эти ребята кормят рыб. Кто ещё обо всём этом может знать, мне не ведомо. Так что, излишняя на первый взгляд бдительность не помешает.

Всё началось, с артефакта. Преуменьшать его значимость, после того, как С.А. с такой поспешностью лично сорвался на его поиски к чёрту на кулички, по меньшей мере, легкомысленно.

Узнать, что камень значил для самого С.А., по известным причинам, не представляется возможным, заглянуть в его дневники, или записи относительно этого предмета, даже при условии, что они существуют, тоже.

Каков вывод? Вывод один. Надо попытаться разузнать об этом чёртовом камне всё, что только можно. Может статься, что это и будет ключом ко всей этой истории, и её последствиях для меня, единственного, на данный момент, владельца артефакта.
Сам, обладая некоторыми сверхъестественными способностями в сравнении со среднестатистическим обывателем, я допускал наличие у камня какой-то мистической силы.

За многие столетия человечество так всё перепутало, перемешав правду о мистике с вымыслом, присовокупив за последние десятилетия ко всему этому тихое помешательство на почве НЛО, что отделить зёрна от плевел, не будучи специалистом, крайне трудно.

К мистике в начале века серьёзно и с уважением относились даже такие прогрессивные умы, как Ганди, Гербигер, Циолковский. Мрачные знаковые фигуры Сталина и Гитлера не считали её пустой забавой и в середине столетия.
  
В наше же время, в глазах атеистски настроенных кругов общественности, мистика окончательно превратилась в балаганное шарлатанство, или на худой конец в сюжеты для блокбастеров.

Тем не менее, страницы жёлтой прессы пестрели статьями о сверхъестественном. Профанируя и замыливая эту тему до приступов тошноты у здравомыслящей части населения, тем самым оставляя её на откуп псевдоинтеллигентным экзальтированным старым девам и сбрендившим на суевериях обывателям.

Мне же во всём этом бедламе необходимо найти беспристрастного знатока предмета, и не наткнуться случайно в своих поисках на адепта какого-нибудь культа, с которым связан находящийся в моих руках артефакт. Тогда беды не оберёшься.

Может прямо сейчас выкинуть его на … ! Нет, пока не стоит, а то глядишь, придётся потом здесь по кустам шарить, под присмотром очередных мордоворотов. Во второй раз вряд ли так повезёт.

Как ни крути, надо пробираться в Москву-матушку, в неё родимую.
Там Витька со своим детективно-охранным агентством, он поможет.

2

Мои размышления прервал звук приближающего поезда. Я поднялся на ноги. 
При виде показавшегося крашенного-перекрашенного старенького тепловоза, я энергично, но без признаков истерики замахал руками, не веря, и надеясь, что тот остановится.

Остановился! Подхватив чемодан, я вприпрыжку сбежал с «сопочки». На ходу здороваясь с пышноусым пожилым машинистом в кепке, этаким «сознательным» пролетарием революционного депо из фильмов про Ленина, и забрался на указанную мне  пустую платформу.

Как же здорово было ехать вот так, на поезде, подставляя прохладному встречному ветру лицо!

Правда, было одно существенное «но». Я не знал где я, и куда еду. Корить же себя за то, что вместо того, чтобы расспросить водителя о том, где я нахожусь, и  как лучше выбраться из погранзоны, я соловьём разливался о Москве, было поздно. 
Через час, идущий неизвестно для меня, куда и откуда поезд притормозил. Усатый машинист крикнул мне:

- Слезай! Приехали! Дорогу-то знаешь?

- Нет! – помотал я головой.

- Отсюда всё время прямо на север иди, – машинист показал направление рукой, - там грунтовка будет. Повезёт, попутка до Чуйского тракта подбросит.

- Спасибо! – крикнул я, спрыгивая с платформы.

Тепловоз скрылся за поворотом, а я зашагал в указанном направлении.
Впереди виднелись размытые дымкой  скалистые горы. Я неторопливо шёл по едва заметной тропинке, протоптанной такими же, как и я, пассажирами поезда.

Тропинка вывела меня на грунтовку. Надежды на попутку не оправдались. Я прошлёпал наверное километра три, перекладывая из руки в руку ставший неподъёмным чемодан, когда вспомнил, что у него есть колёсики. Охарактеризовав себя нелестными словами, я выдвинув ручку, покатил чемодан за собой.
 
К вечеру я увидел, что грунтовка, по которой я уже еле волочил ноги, упирается в шоссе. Наверное, во всяком случае, я очень надеялся, это и был тот самый Чуйский тракт.
 
Солнце клонилось к закату. Я перешёл дорогу, уселся на чемодан и стал «жадно глядеть на дорогу». Перспектива заночевать на обочине не вызывала даже намёка на восторг. Может, тут вообще волки водятся!

Уже совсем стемнело, когда на шоссе показался быстро приближающийся свет фар.
Не веря своей удаче, я замахал обеими руками. Чуть проехав вперёд, машина, оказавшаяся фурой-длинномером, затормозила.

- Геолог? – спросил меня водитель, едва я забрался в кабину.

- Вроде того.

- Куда?

Что я мог ответить на этот, казалось бы, простой вопрос, когда я даже не знал, где нахожусь? Поэтому сказал правду:

- В Москву.

Водила хохотнул:

- Ну, это не ко мне. До Горно-Алтайска – пожалуйста!

- Спасибо, – я отродясь не отличался даже неглубокими познаниями в географии. Кроме того, что нахожусь где-то недалеко от российско-казахской границы, теперь вот узнал, что я на Алтае.

- В отпуск? – поинтересовался шофёр.

- Нет. Совсем, –  по-видимому, меня ждал долгий разговор – плата за проезд. Да оно и понятно. Скучно, наверное, вот так, целый день за рулём общаться только с приёмником.

За разговорами шесть часов прошли незаметно. Ещё до рассвета въехали в город.

- Я в центр не поеду, здесь тебя высажу. Спасибо, что заснуть не дал, – сказал Михалыч (так он представился), останавливая машину. – Бывай!

- Тебе спасибо. Счастливо! – я захлопнул дверцу. 

Фура, обдав меня выхлопом, укатила, а я потащил чемодан по безлюдной, освещённой фонарями улице, предположительно в сторону центра.

3

Чутьё потомственного горожанина меня не подвело. Минут через сорок я вышел к зданию автовокзала.

Первым делом отыскал глазами стенд со схемой маршрутов. Из знакомых мне городов увидел на схеме Новосибирск. То, что нужно! И отправление в 8.30. 
Ещё я обратил внимание на окошечко обменника. Сдавать валюту с фальшивым паспортом историка Ван Хорна я разумеется не буду, но может, удастся продать доллары какому-нибудь барыге. Не желая случайно нарваться на чрезмерно бдительных патрульных милиционеров, покрутившись между жилых пятиэтажек, я нашёл неприметную лавочку, на которой и устроился в ожидании утра.

Небо начало светлеть. Уже стали различимы зелёные сопки, меж которых вольготно расположился город. В домах  появлялось всё больше светящихся окон. На улицах замельтешили прохожие, спешащие на работу.

 Несмотря на тёплую охотничью куртку, я замёрз как цуцик, и ещё ужасно хотелось есть и спать.

Поднявшись с лавки, я направился к автовокзалу. Там уже вовсю кипела жизнь. Люди с баулами, спортивными сумками и чемоданами стояли и передвигались по территории автовокзала, вылезали или садились в автобусы и «газели»- маршрутки.
 
Я, встав так, чтобы было видно окошечко уже открывшегося обменника и закурив, изредка на него посматривал. Через двадцать минут нарисовался нужный мне субъект. Им оказался прыщавый тощий парень, в чёрной кожаной куртке и чёрных джинсах. В том, что это именно тот, кто мне нужен, я не сомневался. Валютчики везде одинаковые, хоть в Москве, хоть в Горно-Алтайске.

Паренёк индифферентно стоял в стороне, так же как и я, поглядывая на окошечко, делая «стойку» всякий раз, когда кто-нибудь хоть на секунду приоста-навливался у обменника.

Я бросил сигарету в урну, и сделав крюк, подошёл к парню сзади.

- Почём принимаешь? – негромко спросил я.

Парень дёрнулся, но обернувшись и увидев меня, несколько успокоился – в его «картотеке» ментов я не значился.

- Сколько? – деловито спросил он.

- Сколько возьмёшь. И без всяких штучек. Убью, – спокойно посулил я.

Тот посмотрев в мои «новые» глаза, безоговорочно поверил обещанному.

Купив у меня пятьсот долларов по умеренно заниженному курсу, парня сдуло ветром.

Отстояв жиденькую очередь в кассу, я приобрёл билет до Новосибирска.

До посадки мне хватило времени, чтобы съесть три вполне удобоваримых чебурека, запивая их отвратным кофе из пластмассового стаканчика.

Водителю «икаруса», предложившего мне положить чемодан в багажное отделение, я сказал, что у меня там финансовый отчёт за целый год, и так на него посмотрел, что тот только рукой махнул. Тем более, что пассажиров вряд ли набиралось на  половину посадочных мест в автобусе.

Ровно в 8.30 «икарус», рыкнув дизелем и выпустив клуб чёрного дыма, отправился в путь.

Какое-то время я наблюдал в окно суровую красоту гор, меж которых вилась дорога, но потом, толком не спав почти трое суток, разморенный теплом и мягким покачиванием автобуса, провалился в целительный сон, как обычно без сновидений. 
Проспал я всю дорогу, все девять часов. Спал бы и дольше, не разбуди меня какой-то интеллигентного вида молодой человек, сопроводив потрясывание моего плеча словами: - «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!».

Я вышел из автобуса, покосился на «допотопную» архитектуру автовокзала.
Взяв такси до железнодорожного вокзала (таксист уточнил до какого именно), откуда поезда идут на Москву, я через семь минут был на месте.

Немного поколебавшись, я купил в кассе два билета в СВ, рискнув указать данные паспорта на имя Ван Хорна, попытавшись изобразить едва заметный иностранный акцент. Иноземцы давно заполонили страну, и я надеялся, что скромный голландский историк вряд ли привлечёт чьё-нибудь внимание.

Благо добросовестные китайцы для достоверности «нашлёпали» в паспорт разных виз, включая и российскую. Для проводника, на всякий случай, я уже придумал себе недавние «русские корни». Не буду же я двое с лишним суток валять ваньку с акцентом, если тот окажется  излишне словоохотливым.

До отхода поезда оставалось два часа. Я  не рискнул оставить чемодан в камере хранения. Мне вспомнился замечательный старый фильм – «Начальник Чукотки», где главного героя Лёшу Бычкова, провёзшего миллион долларов через множество стран вокруг света, обворовывают в России.

Желания осматривать достопримечательности Новосибирска у меня как-то не случилось, да и чемодан этому не способствовал, а посему я ограничился посещением дорогого продуктового магазина.

Я купил пару бутылок «Арарата», чтобы скрасить своё одиночество в пути, фрукты, шоколад. Вернувшись, на вокзал в киоске «Газеты журналы», скупил целую кипу этих самых газет и журналов.

4

До Москвы я доехал без приключений, и на удивление комфортно. Случай с одним пассажиром, навязчиво предлагавшим «перекинуться в картишки» не в счёт. Даже при беглом взгляде на этого типа не то, что играть, я бы ему мусорное ведро посторожить не доверил. Я без обиняков сказал ему, что если он ещё раз сунется в моё купе, попрошу на первой же станции вызвать милицию. После такого моего заявления, любителя азартных игр, в этом вагоне я больше не видел.

 Проводник ни разу даже не пытался навязать мне «подсадку», в качестве компаньона (чтобы нескучно-с было). За хорошее вознаграждение он приносил мне, когда я об этом просил, чай и еду из ресторана.
 
Москва встретила меня уныло моросящим дождиком.

Была суббота. Я давно заметил, что для Москвы и области, по какому-то не- писаному закону, погода портится исключительно к выходным дням.

Обойдя здание Ярославского вокзала, я взял такси, назвал адрес Виктора.

- С югов? – не без нотки зависти в голосе осведомился водитель, заметив мой вызывающе тропический загар.

- С них.

- А у нас тут с утра такая хрень, – таксист кивнул на безостановочно работающие дворники.

Он ещё что-то говорил, а я делая вид, что слушаю, поддакивал, думая о своём.
Наконец-то я дома! Прошло всего несколько дней, а мне уже с трудом верилось во всё то, что со мной произошло, представляясь этакой наскоро, на потеху скучающим в дороге гражданам, состряпанной конъюнктурщиком, приключенческой историей.
Машина остановилась напротив Витькиного дома. Расплатившись и попрощавшись с таксистом, я под усилившимся дождём поспешил под козырёк подъезда.

На вызов по домофону ответила Марина. Я назвался, она как-то странно «ойкнула», и не сразу открыла дверь.

Я поднялся на второй этаж, Марина стояла в проёме настежь открытой двери, вглядываясь в меня с оторопью человека, увидевшего выходца с того света, а потом бросилась мне на шею.

Признаюсь, меня это несколько обескуражило. У нас с Витькиной женой сложились хорошие отношения, но не до такой степени.

- Живой, - прошептала Марина, уткнувшись мне в плечо лицом.

Я, мягко отстранив её, непонимающе спросил:

- В чём дело-то, Марин?

- Так ведь погиб ты! Витя, правда, не верит. Я ему позвонила. Он сейчас приедет, – заметив, что всё ещё меня обнимает, она смущённо отстранилась, – ой! Что это мы? Заходи скорей!

Меня прямо-таки распирало от множества отнюдь не праздных вопросов, и первый из них я озвучил, едва переступив порог квартиры:

- Что значит погиб?

Марина вздохнула:

- Тебя… В твоей сгоревшей машине нашли тело… Не вписался в поворот… Тебе Витя лучше расскажет. Чаю хочешь?

- Лучше выпить чего-нибудь. За помин души, так сказать, – неудачно пошутил я.

- Дурак! – оценила шутку Марина.

Она достала из бара початую бутылку «Courvoisier» и две рюмки:

- Пожалуй, мне тоже не помешает.

Мы с Маринкой уже «добивали» бутылку, когда услышали звук отпираемой двери.
В комнату медведем ввалился Витька, нашёл меня взглядом. Я поднялся ему навстречу.
 
- Жив чертяка! Я знал. Знал! – по-медвежьи облапил он меня, чуть не придушив.

- Мариш, давай там чего-нибудь… - он неопределённо покрутил в воздухе рукой.
Марина вышла из комнаты.

- Ну! Как? Откуда? Да ты садись! – Витька заметил, что мы так и стоим посреди комнаты, и усадил меня в кресло. Сам сел напротив, забыв снять куртку.

- Даже не знаю с чего начать, столько всего… - растерялся я.

- Дядя «Селёжа»! – в комнату из детской вбежала пятилетняя Юлька, забралась мне на колени.

- Ладно. Мы с тобой потом, на кухне поговорим. «Пиджак»! – принял командирское решение Витька, – пойду Маринке помогу.

- Ты где был? – дёрнула меня за бороду  Юлька.

- Путешествовал, Юлёк, путешествовал.

Пришла Марина, накрыла стол скатертью:

- Не мешает? – кивнула она на Юльку, – спрашивала о тебе. Мы сказали, что ты отдыхать уехал.

- Да уж. Отдохнул по полной! – снял я девочку с колен.

После ужина Марина пошла укладывать Юльку спать, а мы, с прихватившим из бара бутылку водки Витькой, переместились на кухню, плотно прикрыв за собой дверь.
- Рассказывай. – Витька наполнил рюмки.

Я рассказал всё, начиная с момента, когда подвёз двух молодок, одна из которых оказалась женой Станислава Андреевича, и как ко мне в машину подсел тип с рыбьими глазами.

Витька только мотал головой, округляя глаза, да разливал водку.

- Ну ни фига себе…! Не ты бы рассказал – ни за что бы не поверил! – хлопнул он по столу ладонью, когда я закончил свою историю.

- Теперь ты, – я уже начал клевать носом.

- Давай завтра…, вернее сегодня, Витька посмотрел в уже начинавшее сереть окно, – поспим немного.

Я и сам чувствовал, что с ответным рассказом не справлюсь. Рухнув, не раздеваясь, на приготовленную для меня Мариной раскладушку, я моментально заснул.

5

Проснулся я часов в двенадцать. В квартире было по безлюдному тихо. Я сел на раскладушке, по ногам протопали маленькие лапки. Наклонившись, я поднял мягкий комочек с круглыми глазами и смешными загнутыми ушками:

- Ну что брат. Где твои хозяева?

Я поставил котёнка на пол и прошёл в ванную.

Умывшись, походил по квартире, отмечая рост благосостояния товарища.
Через полчаса вернулся Витька с сумкой пива.

- Давно проснулся? Я своих на спектакль отвёз. Поговорим спокойно, – басил Виктор, рассовывая пиво по холодильнику. – Есть хочешь?

Я отрицательно покачал головой.

Приготовив на скорую руку закуску, он принёс большие стаканы со стилизованным гербом города Мюнхена.

- Ну, слушай, – Витька за раз ополовинил стакан пива, вытер пену с усов, закурил, и начал обстоятельно рассказывать о том, что произошло здесь, в Москве, за время моего вынужденного отсутствия.

Дня два Виктор не беспокоился из-за того, что я не звонил, и не отвечал на звонки. Дело холостяцкое. Кувыркается поди с какой-нибудь пассажиркой. На третий позвонил своему бывшему сослуживцу Юре, моему соседу. Тот сказал, что меня нет четвёртые сутки, комната моя открыта, на диване кипа одежды, как будто хозяин куда-то экстренно собирался. Зубной щётки в ванной тоже нет.

Тут Виктор уже начал беспокоиться. Он был уверен, я бы обязательно позвонил, если бы куда-то собрался уезжать.

Виктор приехал на квартиру, и осмотрел мою комнату. Заглянув в ящик письменного стола, он нашёл мои водительские права, которые я специально оставил забирая загранпаспорт, в слабой надежде на то, что меня остановит для проверки какой-нибудь гаишник, российский паспорт, и небольшую стопку денег крупными купюрами.
Посмотрев в окно, Виктор не увидел припаркованного на обычном месте «ниссана». Всё это выглядело очень подозрительно.

Вернувшись в офис, он вызвал двух самых толковых работников, и распорядился, чтобы они отложили все дела, и занимались только моими поисками.

Один из них первым узнал о ДТП с трупом в моей машине, а другой вышел на типа с холодными глазами.

Виктор, озверев от первой новости, пожелал лично поговорить с «типом».

Когда тот вечером припарковался на стоянке около своего дома, его нейтрализовали двое сотрудников ЧДОА Виктора, погрузили в неприметный микроавтобус и отвезли на заброшенную стройку. Доложили о выполнении задания.

Когда Виктор туда приехал, объект, в натянутой до подбородка шерстяной шапочке, ожидал его с подтянутыми к бетонной балке руками. Хорохорился, изрыгая хулу, и грозил страшной карой покусившимся на его персону. Ребята его немножко помяли, но видимо только раззадорили.

Тип оказался упрямым, и Виктору пришлось применить к нему способы дознания, используемые разведкой в полевых условиях, дабы достигнуть взаимопонимания, и получить ответы на интересующие его вопросы.

Так он узнал о Станиславе Андреевиче.

 Собирая о нём информацию, используя свои уже очень значительные связи, Виктор узнал о жизнедеятельности С.А.  некие факты, которые несомненно заинтересовали бы все без исключения силовые и властные структуры.

Но единственное, что по-настоящему интересовало Станислава Андреевича в этой жизни, это оккультные науки и чёрная магия.

Сподвижником и поверенным в  делах связанных с оккультизмом, и не только, стал его единомышленник, некто Ставров Максим Львович, тоже личность приинтереснейшая. 
Максим некоторое время изучал, на деньги небедного отчима, который не поскупился бы отправить пасынка на Марс, была бы такая возможность, историю и философию в Гейдельбергском университете, в Германии.

Там юноша, с детства бредивший чёрной магией (за что и был отлучён от семьи, застигнутый за исполнением какого-то омерзительного обряда над своей младшей сестрёнкой, родной дочерью отчима), вступил в какую-то запрещённую оккультную секту. 

Арестованный в ходе рейда полиции по нейтрализации деятельности секты,  он был отчислен из университета и депортирован из Германии. Другие адепты секты за вопиющую социопатию, граничащую с преступлением против человечности, получили значительные тюремные сроки.

Подверженный остракизму Максим вернулся в Россию, где волею судьбы обрёл родственную душу в лице С.А.

Виктор связал моё исчезновение с моим «даром» и болезненной любовью «сладкой парочки» ко всему мистическому, справедливо полагая, что я каким-то образом «засветил» свои способности.
 
Тем временем его люди выяснили все подробности недавнего ДТП.
На Фряновском шоссе, в районе посёлка Литвиново, водитель «нисана», не вписался в поворот и перевернулся. Машина загорелась. Авария произошла около пяти часов утра. Свидетелей происшествия найдено не было. Труп идентифицировали, как хозяина автомобиля. Заявления о пропаже водителя не поступало.
 
Подозрительно, что тело, не вылежав в морге положенного законом срока, было захоронено, предположительно как Стежков Сергей Владимирович.

Справка о месте захоронения была утеряна.

За офисом и домом Станислава Андреевича было установлено круглосуточное наблюдение.

Через несколько дней в офисе началась какая-то нездоровая суета, из чего Виктор сделал вывод, что случилось нечто экстраординарное.

Позже выяснилось, что Станислав Андреевич со своим помощником пропали безвести где-то в Малайзии. Организованные партнёрами по бизнесу поиски никаких результатов не дали. После чего, вышеозначенные партнёры начали «пилить» наследие С.А.

Проверив их на приверженность к оккультным наукам, и убедившись, что кроме Мамоны и золотого тельца, этих людей в подлунном мире ничего больше не интересует, Виктор переключился на дом С.А.

Соломенная вдова, пребывающая в трауре по стремительно уплывающему из её слабых наманикюренных пальчиков немалому состоянию покинувшего её мужа, Виктора не заинтересовала.

Заняться прислугой он поручил одному молодому, подающему надежды, сыщику.
Тот, решив объединить приятное с полезным, приударил за симпатичной горничной. Преуспев и в том и в другом деле, о полезном он доложил руководству.

Оказалось, что девушка видела человека, по описанию походившего на меня. Его привёз в дом охранник, а она приготовила гостю комнату, а потом прислуживала ему за ужином.
 
Пришло время охраннику посетить заброшенную стройку.

С ним проблем, как ожидалось, судя по его габаритам, не возникло.
Ребята только слегка размялись, подготавливая детину к встрече с патроном, и тот не ожидая наводящих вопросов, рассказал Виктору всё, как на духу.

Да, он сопровождал какого-то человека из офиса домой, а оттуда в особняк. Получив инструкции от Станислава Андреевича, после того, как они с Максом, телохранителями и тем человеком уехали, он нанял людей для инсценировки ДТП.
Те, получая оговоренную сумму в условленном безлюдном месте, похвастались, как ловко они выполнили задание.  Один из них нашёл лоха, по описанию похожего на гостя, посулив хорошие бабки, за то, что тот как можно быстрее отгонит универсал в один посёлок. Напарник, выехавший заранее, уже поджидал «нисан» на месте. Как только ожидаемая машина на большой скорости начала входить в сложный поворот, напарник по встречной пошёл на сближение так, что водитель «нисана», избегая столкновения, вынужден был уйти в единственном, нужном организаторам аварии направлении.

Машина, слетев с шоссе, как и планировалось, перевернулась. Оставалось только нажать кнопку дистанционного управления крохотным зарядом, закреплённом на одной из канистр с бензином, установленной за водительским сиденьем.
 
Потратить полученное вознаграждение подельникам не довелось. Охранник сквозь лобовое стекло застрелил их, как только они сели в машину, забрал деньги, и передал их человеку, который организовал скорое захоронение трупа и потерю документов.

Виктор, проанализировав всю полученную информацию, сделал, как оказалось, логичные но неверные предположения.

 Станислав Андреевич, тщательно замаскировав моё похищение, так же тщательно инсценировал своё исчезновение. Удерживая меня против моей воли, они со своим другом Максом и местными колдунами используют мой дар в каких-то своих оккультных изысканиях.

Ни возможностей, ни средств, самостоятельно продолжать мои поиски дальше, у Виктора не было.

 Он записал на диктофон признание охранника. Его самого и запись передал правоохранительным органам.
 
Также он подготовил материалы по этому делу и заявление о моём похищении. Это всё, что на данном этапе времени можно было сделать.

 Теперь, видимо, кое-что придётся подкорректировать.

6

- Спасибо Вить, что не забыл, - поблагодарил я.

Виктор задумчиво кивнул.

- Ты думаешь, как бы отработать назад, чтобы избавить меня от контактов с милицией, а возможно и с ФСБ? – догадался я.

- Ты уже и мысли читаешь? – поинтересовался Витька.
 
- Нет. Просто я сам сейчас об этом думаю. Возможно, следует поступить так... – я поднаторел за последние два месяца в приготовлении коктейлей из недомолвок, правды и лжи, – давай порассуждаем. Но что он знает обо мне? Только то, что инсценировал мою смерть, и то, что я живым и здоровым уехал с С.А. из особняка. Мой отъезд может подтвердить и горничная. Моя значимость для  С.А., им не известна. Так?

- Так, – Виктор, не перебивая, следил за ходом моих мыслей.

- Далее, – продолжал я. – слухи о пропаже Станислава Андреевича достигли власть имущих ушей, интересовавшихся его деятельностью.

Отлёт его в Малайзию, минуя таможню, всколыхнёт коррумпированное болото таможенной верхушки. Расследование ФСБ этого прецедента неминуемо, как победа «коммунизьма». Вывод: по этому делу будут трясти всех свидетелей, которых только смогут отыскать. Значит может всплыть и моя персона. Охрана аэропорта не в счёт. Вряд ли они разглядели пассажиров микроавтобуса. Слабое звено - экипаж самолёта.
Стюард и второй пилот могли меня запомнить.

Тогда нужно…

-Ничего не нужно! – прервал мой монолог Виктор, – самолёт пропал с радаров над Южно- Китайским морем. Поиски самолёта, или его останков оказались безрезультатными.

- С.А. лихо обрубил концы, – я чуть ли не уважительно покачал головой, - что они с Максом задумали, мы теперь вряд ли узнаем. Хотя если честно, мне это до лампады!

Главное, только я знаю, чем эта история действительно закончилась, и излагать её в этой версии кому бы то ни было кроме тебя, я не планирую. Потому, что потому, – резюмировал я.

- Значит, нужно придумать убедительную версию, что тебя в самолёте не было, и из страны ты никуда не улетал, – продолжил тему Витька.

- Верно! – а то, что я здесь, без документальных свидетельств того, что побывал за кордоном, стопроцентное алиби, что к пропаже С.А. и К;  я не имею никакого отношения. Это главное.Остаётся ответить на два вопроса: что от меня было нужно Станиславу Андреевичу, и где я был два с лишним месяца.

- Давай начнём со второго вопроса, - предложил Виктор, – я думаю, у меня есть логическое объяснение твоего отсутствия.

- Давай со второго, – согласился я.

- Тебя похитили люди С.А.. Охранник подтвердит, что ты гостил в особняке не по своей воле. Тебе удалось бежать. Ты связался со мной, и я спрятал тебя на даче…

- Подожди. На какой ещё даче? – перебил я его.

- На нашей, на Маринкиной. Домик у неё с участком в Подмосковье имеется, – просветил меня Витька, и продолжил:

- Я начал собственное расследование, так как знал, что в машине был не ты. Не заявил об этом сразу, потому, что опасался за твою жизнь. Вот как-то так.

- Убедительно, молодец! – похвалил я его, разливая пиво по стаканам, – теперь нужно придумать какой-то не менее убедительный ответ на первый вопрос, – вот подумай, Вить, кто такой С.А., и кто такой я.

- Ты мой друг, а он козёл, – тут же расставил точки над «ё» Виктор.

- Спасибо. Но у следователя может быть отличное от твоего мнение, – не согласился я с его резонами, – С.А. богатейший человек, имеющий реальную, пусть и не легитимную власть. Я же никчёмный «бомбила» без гроша за душой, проживающий в коммунальной квартире. Там ведь не дураки сидят! – я кивнул головой на потолок, – начнут копать.

- Стоп-стоп-стоп… - Витька пошевелил в воздухе указательным пальцем. – Жена!

- Какая ещё жена? – не уловил я ход его мысли.

- Мы забыли с тобой о жене С.А.! С неё всё началось. Благодаря ей С.А. узнал о твоих способностях. Она конечно дура, и вряд ли сумеет связать рассказ о тебе с его поспешным отъездом, но…

- Точно! – подхватил я. Толковый следователь наверняка предъявит ей мою личность, предположив, что она может что-то знать об отношениях мужа со мной и...

- Она вспомнит тебя как толкователя снов, – закончил за меня Виктор.

Мы замолчали, обдумывая ситуацию.

Первым заговорил Витька.

- Тот, кто нам мешает, тот нам поможет! – с кавказским акцентом начал он, – ты подвёз её, и очарованный её красотой, начал её преследовать. Она, как порядочная замужняя женщина, отвергала твои притязания, но боялась рассказать об этом грозному мужу.  Тот случайно узнаёт о «шашнях» жены из другого источника. Терзаемый ревностью, он находит тебя, и похищает. Все, кто общался с С.А. знают, что он своих врагов никогда не прощает, уничтожая их с изощрённой жестокостью. Один раз он даже привлекался к суду по статье «Доведение до самоубийства», но целый сонм маститых адвокатов его «отмазали». Тебя же угораздило выставить его на посмешище. Он, хозяин жизни - рогоносец. За такое унижение наказать просто смертью для него мало. С.А. приказывает  охраннику инсценировать ДТП. Сам же он вынашивает планы лично содрать с тебя шкуру, или живьём скормить свиньям, наслаждаясь местью, но  неотложные дела вынуждают его уехать из страны, и тогда он решает взять тебя с собой. Тебе удаётся бежать, а я тебя укрываю. Ну как? – Витька, после вдохновенного монолога орошая пересохшее горло большими глотками пива, самодовольно посматривает на меня, ожидая моей реакции.

- Шекспировщина какая-то, средневековье. Особенно со сдиранием кожи и свиньями. Но вполне логично. И главное уводит от истинной причины моего похищения. Жалко, только, что не пройдёт, – искренне опечалился я.

- Как не пройдёт?! – Витька едва пивом не захлебнулся.

- Да так. Видишь ли, мой изворотливый друг, дело в том, что жену С.А. я видел единственный раз в жизни, когда подвозил её с подругой, впрочем, как и она меня. С какого такого перепуга она повесит на себя не имевший быть место адюльтер? А? – предложил я ему вопрос.

- Твой изворотливый друг, - сказал Виктор с нажимом на слово «изворотливый», видимо ему не понравилось определение, - изучал дела этой семейки. Друзья и коллеги С.А., так вдохновенно делят его наследие, что боюсь бедной вдове ничегошеньки не обломиться, так как она стопроцентная беззубая курица. Я же, пользуясь своими связями, могу за скромный процент и ещё более скромную услугу помочь ей кое-что урвать себе в этом дележе на безбедную жизнь. Думаю, в её положении, за подобную помощь она согласится подтвердить факт связи с тобой не только на словах, но и на деле. Вот так-то, мой наивный друг! – Витька с победным видом наполнил свой стакан.

- Снимаю шляпу! – мне в голову ничего не приходило ему возразить, – если всё разыграть грамотно, может и прокатить.

- Обязательно прокатит! Надо это дело отметить, – он, как в добрые старые времена, полез в холодильник.

- Сделай мне ещё одно одолжение, – попросил я.

- Что могу, – с готовностью ответил Виктор.

- Найди мне эксперта по оккультизму и артефактам.

- …?

- Хочу поставить точку в этом деле, – ответил я на его немой вопрос.

Я прошёл в комнату и приоткрыв чемодан, достал артефакт. Вернулся на кухню, и протянул Витьке камень:

- Вот.

- Это что за хрень? – он покрутил тускло поблескивающий предмет в руках.

- Эта, как ты изящно выразился, «хрень», и есть тот камень преткновения, из-за которого и началась вся эта котовасия.

- Это он? Артефакт, о котором ты рассказывал? – Виктор осторожно положил камень на стол.

- Он самый. – Я пододвинул артефакт к себе.

7

Потеряв «железного боевого коня» я вынужден был пользоваться услугами общественного транспорта. Держась за поручень, я трясся в вагоне метро, окружённый со всех сторон согражданами, такими же безлошадными, как и я. Под перестук колёс я думал о событиях последних дней. Все наши ходы, что мы продумали и отрепетировали с Виктором до последних мелочей, привели нас к безоговорочной победе.
 
Виктор предоставил следствию откорректированные материалы по делу о моём похищении следствию. Обнадёженная Витькой вдова С.А., следует отдать ей должное, так убедительно сыграла раздираемую противоречивыми чувствами между верностью супружескому долгу, и нежданно обретённой истинной любовью женщину, что следователь только крякал в усы. Я же, надеюсь, не уступая ей в артистизме, изобразил из себя этакого обезбашенного бабника, которого, подобно стрелке компаса, по жизни ведёт содержимое штанов. Следователь опасаясь, что мы с вдовой бросимся друг на друга прямо в его кабинете, постарался поскорее от нас избавиться. Оказавшись на свободе мы, даже не посмотрев друг на друга, разошлись в разные стороны.

Как я и предполагал, со мной захотел пообщаться и работник ФСБ, представитель старой «дзержинской» школы. Битый час он сверлил меня гипнотическим  взором, мысленно понуждая, не тратя его ценное для страны время, сразу сознаться в сотрудничестве со всеми вражескими разведками. Демонстрировал мне чистые руки, горячее сердце и, судя по вопросам, которые мне задавал,  не просто холодную, а напрочь отмороженную голову. Не добившись желаемого результата, и не имея на руках ничего, чем можно было бы меня прижать, он с кислой миной вынужден был проглотить историю о страстной любви, и отпустить на все четыре стороны.

В реальное время я вернулся, услышав магическое для меня слово «сон», произнесённое одним из двух пожилых, солидного вида господ. Я прислушался к их разговору. Речь шла о бегах. Мужчина рассказывал о том, что ему приснился сон, где Медея во втором забеге пришла первой, и он в первые бега на этой неделе поставит на неё. Второй возражал, что Медея против фаворита Браслета не потянет. Потом они заговорили о каких-то качалках, тотализаторе, плохом шевунге у Алебастра, о наездниках и о прочих малопонятных для меня вещах.

О рысистых бегах и тотализаторе я имел понятие не больше, чем о критериях, по которым оцениваются соревнования по синхронному плаванию. «Прочитав» сон завсегдатая ипподрома я понял только одно, пользуясь терминологией хозяина сна, во втором заезде выиграет «тёмная лошадка» Каприз, при минимальных на неё ставках.

Другими словами, поставь я на Каприза хорошие деньги, я бы мог серьёзно увеличить свой капитал.

«Отдыхая» на Филиппинах, я пропустил мощнейший дефолт, обрушившийся на нашу страну. Привезя доллары, в рублёвом эквиваленте я значительно обогатился. Почему бы мне, пользуясь случаем, ещё не разжиться деньгами, чтобы надолго забыть об извозе, да и вообще о какой бы то ни было работе?

Едва покинув метро, я позвонил Витьке, и назначил безотлагательную встречу.
Через полчаса, сидя в его машине, я рассказал ему о подслушаном  сне, и о возможности неплохо подзаработать. Витька с энтузиазмом откликнулся на моё предложение.

Он обменял часть моих долларов на рубли, организовал подставных людей, которые будут делать ставки, их охрану и безопасный отход.

На следующий день мы отправились на Центральный Московский ипподром. Там всё прошло, как по нотам. «Тёмная лошадка» Каприз, гнедой жеребец четырёхлеток - наездник 3-й категории Копылов, на два корпуса обогнав фаворита забега Браслета, пришёл первым. Пока трибуны разочаровано галдели, выбрасывая билеты ставок, Витькины люди получили выигрыш, и сопровождаемые дюжими ребятами, отшивавшими подозрительных типов, собрались на условленном месте. Там Виктор выдав «премиальные», отправил всех по домам. Мы же, сев в машину, полученный от поставленных мною денег выигрыш, поделили пополам.

Витька, глядя на пачки денег, едва помещавшиеся в его руках, только и смог выдавить из себя неоригинальное:

- Ну ни фига себе!… Может…

- Не может. Либо посадят, либо убьют, – отрезал я, не дав ему закончить.

8

Прошла неделя, с того времени, как закончились следствия по делу об исчезновении С.А., коррупции в таможне аэропорта Домодедово, похищении, организации убийства и подлоге в деле с ДТП. Прекратились очные ставки с фигурантами по этим объединённым в одно делам. Кого-то сняли с должности, кого-то посадили.

Отшелестела  статьями, так и не сумевшими вызвать серьёзного общественного резонанса, освещавшая эти события  жёлтая пресса, выдвигавшая порой невероятные версии пропажи С.А. и его самолёта. Незначительный шум вокруг этого дела, коснувшийся не такого уж, как оказалось, широкого круга замешанных в этом лиц, быстро сошёл на нет. Если у милиции и «конторы» оставались какие-то подозрения о моей более значимой роли во всей этой истории, то они держали это при себе.
 
Я наслаждался свободой и покоем. Гулял по осенней Москве, радовался прохладе и не частому, не жаркому солнышку. Жизнь покатилась по привычной, наезженной колее. Промелькнувшие некогда сомнения о неприятии скучной размеренной жизни, как-то незаметно растворились в этой самой жизни.
 
Виктор, как и обещал, нашёл старичка, профессора теологии, общепризнанного эксперта по всяким мистическим артефактам и культам, но он сейчас находился где-то в Европе, читал лекции по оккультизму.

Я, припозднившись, возвращался из пивного бара. Бар открылся недавно, неподалёку, в одном квартале от моего жилища.
 
Помимо шаговой доступности, он привлёк меня своей атмосферой. Бар уютно расположился в полуподвале жилого, пятидесятых годов постройки, дома, с глухой, без окон, торцевой его стороны. По прихоти хозяина назывался он «Облучок».

Дизайнер, взяв за идею название заведения, создал интерьер, стилизовав его под трактир времён «дяди Гиляя», сумев без вульгарности сбалансировать современность и ретро.

Стойку тёмного дерева украшал кассовый аппарат начала века, медный, под старину, кран, с медным же подносом под ним. Добротные, без излишеств, столы и стулья. На каждом столе стояли светильники, выполненные в виде керосиновых ламп. У входа стояла точёная вешалка-стойка, на которой красовалась настоящая извозчичья шляпа с пряжкой. Из корзины, стоявшей под вешалкой торчали рукоятка кнута и изогнутые бамбуковые ручки пары старинных зонтов. На нарочито грубо оштукатуренных, выкрашенных в светло-бежевый цвет стенах, висели под стеклом в простых рамках чёрно-белые фотографии Москвы и её обитателей конца прошлого, начала нынешнего столетия. На по-чётном месте, рядом с лимонным деревом в кадке, на высокой тумбе стоял граммофон с огромной трубой. По залу сновали шустрые ребята половые, одетые в цветастые рубахи, тёмные брюки и жилеты, подвязанные чистыми белыми фартуками. Периодически кто-то из них подходил к граммофону, и сменив пластинку, аккуратно крутил ручку завода. Тогда из трубы начинали ненавязчиво, глуховато звучать голоса Шаляпина, Варвары Паниной, Анастасии Вяльцевой, Плевицкой.
 
Бар был не из дешёвых, и потому публика была в большинстве своём солидная, не крикливая.
 
Пробираясь полутёмными дворами, я уступил дорогу выезжающей «газели» фургону, услышал, как тот остановился, и уже оборачиваясь на звук догоняющих меня чьих-то шагов, получил сильнейший удар по голове.

Очнулся я в каком-то подвале. Голова жутко болела. Мои руки и ноги были обмотаны скотчем, рот заклеен.
 
Что за чёрт! Что произошло? Мысли загнанными в ловушку крысами, бились о и без того гудящую черепную коробку, сея панику. Я не шарахаюсь от своей тени, и не прячусь в подворотне, завидев подозрительную личность, но я и не героический майор Пронин, обманом пленённый презираемыми им преступниками. Я испугался. Сознание своей  беспомощности, бодрости духа, тоже никоим образом не способствовало.

Подвал едва освещала тусклая лампочка под низким потолком. Я лежал на боку в круге её света, там, куда меня притащив, видимо, и бросили.

Пустота подвала гулко отозвалась на приближающиеся неторопливые шаги. Наверное, с такой же неотвратимостью звучали шаги Командора в ушах Дон Гуана, промелькнула неуместная мысль.

Кто-то пинком перевернул меня на спину. Надо мной склонилась одетая во всё чёрное, очень худая женщина лет тридцати, с резкими, неприятными чертами. Рывком, чуть ли не с кожей, она сорвала скотч с моего лица.

Приложила палец к тонким бескровным губам большого рта, – «тсс».

Я только посмотрел ей в глаза, и мне стало по-настоящему страшно.

Чёрные, неживые, не отражающие света – глаза акулы. Наверное, такой взгляд последнее, что видят запутавшиеся в рыбацких сетях ныряльщики. Без-различный взгляд убийцы.

- Где Макс? – хриплым, бесцветным голосом спросила она.

- Какой ещё Ма… - Я не успел договорить.
 
Женщина, издав какой-то неопределённый, рвущий барабанные перепонки звук, с размаху ударила меня ногой в лицо.

- Где мой Макс?! – зашлась она визгливым криком, – ублюдок! Сейчас ты мне всё расскажешь!

Она молниеносным движением достала из кармана опасную бритву, раскрыла её, и наотмашь полоснула меня по лицу. Я успел отшатнуться, повернув голову в сторону. Лезвие, до кости разрезав кожу на виске,  наискосок скользнуло по скуле. Хлынувшая из пореза кровь, пачкая лицо, потекла на бетонный пол подвала. Неудовлетворённая результатом атаки, она замахнулась для следующего удара, когда в глубине подвала грохнули выстрелы, она повернула искажённое ненавистью лицо на звук.

Уже теряя сознание, я как в замедленной съёмке увидел, как голова женщины дёрнулась, словно её ударили, вытравленные в белый цвет волосы у неё на затылке колыхнуло алым фейерверком, и… меня накрыло пеленой небытия.

- Живой! – услышал я как сквозь толщу воды голос, второй раз за вечер приходя в сознание.

Рядом со мной, удерживая меня в сидячем положении, стоял на коленях Витька, прикладывая мне к порезу носовой платок.

- Идти можешь? – Виктор попытался поставить меня на ноги.

- Да ты развяжи меня сначала! Конь педальный, – попытался я улыбнуться, и зашипел от обжигающей боли.

Интересно, как по разному люди реагируют на стрессовые ситуации. Кто-то впадает в ступор, из которого его потом выводит целый калган психологов, а кто-то, вроде меня, всего несколько минут назад, чуть, извините, не обмочившись от страха, возможно под воздействием шока, избегает потери связи с реальностью.

Витька, содрав с моих рук и ног скотч, повёл меня к выходу.
Я покосился на  труп женщины, с тёмным бескровным отверстием во лбу, с разметавшимися по полу пропитавшимися кровью волосами. Не отражающие света, такие же мёртвые, как и при жизни глаза, смотрели в низкий потолок. У выхода из подвала ничком лежал труп мужчины, тоже во всём чёрном. Ещё один «чернец», под присмотром одного из Витькиных ребят, сидел, прислонившись к стене, хрипло дыша и прижимая окровавленные руки к груди. Мы уже поднимались по лестнице, когда тишину разорвала какофония пересёкшихся сирен машин милицейского патруля и скорой помощи.
  
9

На следующий день Виктор навестил меня в больнице. Посмотрев на мою опухшую, перемотанную бинтами физиономию, и не найдя утешительных слов, только крякнул.

- Прости, Серёг. Это моя вина, – посмотрел мне прямо в глаза Виктор, – я прошляпил!

- Ты меня спас! Эта чёкнутая ведьма меня бы на куски порезала! Но как ты меня нашёл? Следил? – задал я первые из множества интересующих меня вопросов.

- Не следил, а охранял. И не я, а моя «наружка», – поправил меня Витька.

- Да что опять-то?! Когда вся эта х… кончится?! – заистерил я.

- Успокойся. Всё уже кончилось, – пойдём, покурим. Витька покосился на растущее ухо соседа по палате.

Мы поднялись на лестничную площадку с единственной дверью, ведущей на чердак. Здесь стояло покоцанное белое эмалированное ведро, с красной надписью «хлеб», с плавающими в серой от пепла воде окурками, и подобие лавки, сработанной пациентами из подручных средств.

Витька посмотрел вниз по лестнице, и достав из кармана фляжку коньяка, протянул мне:

- Будешь?

Я взял фляжку, свинтил пробку, и сделал пару маленьких глотков. Закурил.

- Тут вот какое дело, - Витька тоже достал сигарету, – перед самым твоим появлением я заметил, что за мной следят. Контингент был явно не мой, какие-то упыри во всём чёрном, с головы до пят. Пустил за ними «наружку», и подключил своих детективов, чтобы разнюхали от чьей ж… хвост растёт, так сказать. Потом ты нарисовался. Всё это закрутилось… Словом забыл я про них. Вспомнил, когда «мои» сказали, что и за тобой следить начали. Вот я к тебе практиканта и приставил, не знал тогда, что им ты, а не я нужен.

Вчера, увидев, как тебя в «газель» грузят, он сразу мне позвонил, я ребят в машину, и сюда. Сегодня с утра хотел было сыскарям своим вставить, так они сами на меня «собак спустили». Месяц назад, говорят, доклад лично в белы руки передали, читать не пробовал? И на папочку у меня на столе показывают. Ну, извинился я. Ребят отпустил, и давай читать. Много интересного они нарыли.

Ведьма эта, как ты её назвал, и вправду нечисть какая-то, в прошлом сатанистка. Она, того самого Максима Ставрова ближайшая подруга, и верная соратница.

- Ну, допустим, об этом я и сам догадался, – вклинился я в рассказ,- давай дальше.

- Максим этот, когда его из Германии,  вышвырнули, сунулся было к маменьке с отчимом, принимайте, мол, блудного сына. Отчим ни в какую. Мамашка было за сынка заступаться, но отчим пригрозил, что и её пинками из дома вышибет, если она не заткнётся со своим выродком. Ну там, крик, слёзы… В общем порешили, что отчим будет Максу содержание выплачивать, при условии, что тот на гаубичный выстрел не подойдёт к их дому, а паче к сестре.

Макс откопал где-то эту оторву, свинья грязи сыщет, и закрутил с нею любовь. Потом они на пару сколотили из всяких отморозков секту, такую же, как в Германии.
И нашёл Макса не Станислав Андреевич, как мы думали, а совсем наоборот. Они с подругой долго его пасли, случайную встречу подстроили. А конечной их целью было полностью подчинить себе С.А., и захапать себе его состояние.

Про подругу и сектантов-боевиков Макс С.А. не докладывал, зато часто упоминал о незавидной долюшке сироты, при живых то родителях, отлучивших от дома не понятого ими сына. С.А. эти сопли были конечно по боку, но зарплату своему единомышленнику он положил немалую. На эти деньги и отступные отчима Макс со своей пассией укрепляли свою секту, несли её идеи в массы. За этой оккультной бандой такой след тянется, что её адептов не только ФСБ, интерпол разыскивает.

Макс успел рассказать Лилит, так его стерву звали (сама себе это имя выбрала, а так, наверное, какая-нибудь Анжела Пыжова), о тебе и предстоящей поездке. На меня она вышла, когда я начал заниматься делом С.А., а через меня на тебя.

- Это всё твои соколы накопали? – уважительно поинтересовался я.

- Не всё. Я с утречка «болящего» проведал. Сунул менту, который его охраняет полста зелени, чтобы поговорить дал.

- И он тебе сразу всё выложил, – сыронизировал я.

- Ну не сразу, пришлось поуговаривать маленько. Нелюдь, а всяко боли боится.  Ты это, выздоравливай скорее, тут старичок-профессор вернулся, говорит ненадолго, теперь вот в штаты собирается… Если ты не передумал конечно.

- Не дождёшься! – я на подсознательном уровне был уверен в том, что просто обязан поставить точку в этой истории, что в этом и состоит, если так можно выразиться, моя миссия. 

10

Через несколько дней меня выписали из больницы. Гематома на глазе рассосалась, синяк приобрёл желтовато-радужный оттенок, опухоли на лице спали. Швы на порезе заживали хорошо. Доктор сказал, что шрам останется, но не будет выглядеть безобразно, так, тоненькая полоска.

До дома меня подвозил Виктор. Посмотрев на меня, он заржал, и произнёс уже заезженную фразу: « Ну и рожа у тебя, Шарапов!».

По моей просьбе он позвонил профессору, и договорился о встрече.

- Старика то своей физией не напугаешь? – с сомнением посмотрел он на меня.

-Наоборот, так жалостливее будет. Пострадал от носителей зла, – убеждённо заявил я.

- Ну, жалостливее, так жалостливее. Тебе виднее! – Витька индифферентно пожал плечами. – Заеду за тобой завтра, в полдень.

На следующий день, без пяти двенадцать, сунув артефакт в карман куртки, я вышел из подъезда. Виктор, по-военному пунктуальный, должен был появиться с минуты на минуту.

Ровно в полдень он остановил машину напротив меня.
 
В центре с Тверской свернули во двор большой сталинской пятиэтажки. Оставили машину на свободной в это время дня стоянке возле дома. 
На вызов домофона почти сразу ответил бодрый баритон:

- Слушаю вас.

- Фартусов Владлен Анатольевич? Мы с вами вчера договаривались о встрече.

- Заходите, – динамик проиграл бравурное начало триумфального марша из «Аиды». Дверь, щёлкнув замком, открылась.

На третьем этаже, в дверях, нас встретил бодрый высокий старик, щёточкой седых усов и немного сутуловатой фигурой напоминающий Сергея Михалкова.

- Прошу, – пригласил нас в квартиру Владлен Анатольевич.

Он провёл нас в кабинет, с традиционными для профессуры книжными шкафами, забитыми книгами, неопределённым жестом предлагая нам сесть на такой же, как в моей берлоге «обидный» диван и кожаное кресло с высокой спинкой. Сам же хозяин прошёл за стол, и «воссел» на современное эргономическое крутящееся кресло, положил на столешницу кисти холёных рук со сцеп-ленными в замок пальцами:

- Нуте-с, чему обязан?

- Видите ли…  - начал с экивоков Витька.

Я привстав с выбранного мной дивана, положил перед профессором на стол чёрный камень.

При взгляде на него, Владлен Анатольевич едва не выпал из так уютно приютившего его кресла:

- Как? То есть, где вы это взяли? – задушенно  просипел профессор в предверии апоплексического удара.

 Витька так за него испугался, что подскочив к столу, со словами: «Мало нам покойников», налил в стакан воды из графинчика, стоящего на столе, и заставил выпить приобретающего бурый оттенок лица, профессора. Тот, сопротивляясь, всё же был вынужден сделать несколько глотков.

Потом теолог, бешено вращая глазами, неинтеллигентно оттолкнул обеими руками своего «спасителя», и судорожно хватая ртом воздух, затряс ими над графином.
Витька, смешно подёргав носом, понюхал стакан, а потом горлышко графина.

- Это же водка! – давя смех, выдохнул он.

- Ты хоть сам-то понимаешь, что натворил? Пришли к уважаемому человеку… А ты, его же водкой, насильно начал его поить, – я тоже начал смеяться.

Отдышавшийся профессор присоединился к нам.

- Я так понял, что официальная часть закончена? – всё ещё косясь на камень, пришёл в себя Владлен Анатольевич. – Какие напитки предпочитаете в это время суток?

Он открыл встроенный, замаскированный рядами книг бар.

Я предпочёл коньяк, а профессор с Виктором выбрали водку. Владлен Анатольевич нажал под столом кнопку вызова, отозвавшуюся в квартире звуком серебряного колокольчика. Постучавшись, в дверь заглянула, приятно улыбаясь, женщина лет пятидесяти.

- Васенька, закусочку, какую не то сорганизуй, – ласково попросил её хозяин.

- Одну минуту, Владлен Анатольевич, – прикрыла за собой дверь женщина.

Мы с Витькой ни о чём не спрашивали, но профессор счёл своим долгом пояснить:

- Василиса Матвеевна, домработница моя.

- Ну, так вот, господа. – Неистребимым менторским тоном начал просвещать нас профессор, после того, как мы выпили под разносолы Василисы Матвеевны.- Волею судьбы, или случая, в ваших руках оказался фрагмент артефакта страшной, в недобрых руках, силы. До того, как его разбили, и части его спрятали в разных концах света, это был уроборос – змей, пожирающий свой хвост. Об этом символе  упоминается во всех древних культурах: Египет, Атцеки, Индия, Китай, Израиль, Греция. Установить его принадлежность к какой-нибудь конкретной цивилизации невозможно. Он до, и вне любой из них. Считается, что это символ цикла смерти и перерождения. – Я сейчас не буду читать вам утомительную, для не подготовленных ушей лекцию, тем более, что домой я приехал, чтобы от лекций отдохнуть. При желании, общую информацию на эту тему вы можете получить в любой библиотеке. - Владлен Анатольевич жестом пригласил нас самим поухаживать за собой, наливая себе рюмку. Мы последовали его примеру.

- О некогда существовавшем конкретно этом артефакте, знает очень ограниченный круг специалистов, включая вашего покорного слугу,- профессор изобразил чопорный поклон.

Многие из нас предполагают, что этот артефакт изготовил сам князь тьмы. Он был создан для того, говоря современным языком, чтобы собирать и аккумулировать зло, творящееся каждым человеком, а затем, в какое-то определённое время,  возвращать сконцентрированное зло всех людей миру. От такого выброса случаются всевозможные природные катаклизмы, эпидемии, войны.

Но это так, популяризированное изложение теории для непосвящённых, вроде вас. - Владлен Анатольевич, сочувствуя нашему невежеству, театрально сделал полупоклон, разведя руки в стороны.

Мы с Витькой, веря и не веря услышанному, «помалкивали в тряпочку».

- Этот артефакт с незапамятных времён  хранился сначала в Египте, а затем в Иерусалиме. – Продолжил профессор. - Во времена крестовых походов им завладели рыцари-храмовники Гуго де Пейна. Они, зная силу артефакта, разбили его, но не в силах полностью уничтожить, развезли осколки по всему свету, и спрятали, дабы никто не смог собрать их воедино, и применить артефакт во зло миру.

Даже такой малый фрагмент, как этот, наделяет его владельца, питающего его злом, огромной властью. Чем больше его обладатель творит зла, тем больше силы и власти он получает. Это как сделка, - пояснил Владлен Анатольевич.

- И ещё один очень важный момент, – профессор осторожно взял в руки тускло блеснувший, в луче проникшего в кабинет заходящего солнца фрагмент зловещего артефакта, – владеть, и пользоваться его «дарами», может только его хозяин.

- А кто его хозяин? – чуть ли не в один голос спросили мы с Витькой.

- Тот, кто совершит над ним ритуал, – профессор аккуратно положил камень на стол.

- Какой ритуал? – заворожено глядя на артефакт, спросил Виктор.

- Убьёт агнца, и окропит его кровью этот камень. Другими словами, ради обретения власти над другими людьми, пойдёт на убийство невинного, заключив тем самым договор с … - Владлен Анатольевич, не закончив фразы, испытующе посмотрел на нас.

– Решать тому, кто извлёк это вместилище зла на свет Божий. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, господа? Пожалуйста! Подумайте хорошенько, вижу вы оба, сами того не желая,  уже перешли за черту.
  
- Можете на нас положиться, – серьёзно, несмотря на двоякость восприятия услышанного, подспудного неверия, желания рассмеяться и освободить себя от тяжести пугающего знания, заверил я профессора.

- Я вам верю, – так же серьёзно, посмотрев мне в глаза, ответил Владлен Анатольевич.

Возникшее было напряжение, почти физически ощущаемо электризующееся в стенах кабинета спало.

Каждый из нас, судя по появившейся раскованности, искренним улыбкам, да по одновременно появившемуся у всех троих желанию выпить, наконец, почувствовал облегчение, сродни окончанию тяжёлой, но необходимой работы.

- Мил друг! А ты как машину-то повёдёшь? – обратился я к заметно захмелевшему Витьке.

- А я и не поведу, – Виктор достал телефон, выбрал в меню номер, нажал на вызов. Когда на том конце ответили, коротко бросил в трубку:

 – Двое на адрес Тверская, дом… 

Попрощавшись с профессором, выйдя из дома, мы увидели стоящих у подъезда, и оживлённо беседующих о чём-то Витькиных бойцов.

Поздоровавшись с ребятами, мы сели на заднее сиденье Витькиной машины. 
Один из парней сел за руль, привычно взяв у Виктора ключи. Когда мы немного отъехали, в хвост нам пристроилась, помигав фарами, серая «тойота».

- Лёш. Отвези меня до Малого Каменного сначала, – попросил я водителя. Тот, не оборачиваясь, кивнул.

Попрощавшись, я вышел из машины недалеко от моста.

Дойдя до его середины, остановился, облокотившись на литую ограду, посмотрел на канал.
 
Ну вот, пожалуй, и конец всей этой истории. Я достал из кармана чёрный камень, несколько секунд подержал его на ладони, и слегка повернув кисть, дал соскользнуть ему в воду. Проследив за удаляющейся чёрной точкой и едва заметным всплеском, последовавшим за падением, я отошёл от ограды и направился к забранному камнем берегу.

11

Этой ночью мне впервые в жизни приснился сон. Мне снились облака. Белоснежными пышными клубами они неспешно проплывали высоко у меня над головой на фоне пронзительно-голубого неба. Сон был необычайно красочен, и дарил чувство какого-то неземного покоя. Любуясь облаками и кристально прозрачным бездонным небом над ними, я знал, что сплю, и ещё я знал, что когда проснусь, я понятия не буду иметь, что означает этот сон.

Глава 5
Сны

1  
Каким же я был наивным, полагая, что избавившись от артефакта, и присоединившись ко множеству людей, для которых способность видеть сны это норма, я наконец-то, после выпавших на мою долю приключений, обрету покой. 

Правда, поначалу так и было. Я вёл жизнь образцово-показательного бездельника, благо средств у меня для этого было более, чем достаточно относительно выработанной в период развитого социализма и нарождающихся рыночных отношений непритязательности. Мне не мечталось об океанских яхтах, недвижимости в предместьях Барселоны, «бентли» и белых штанах для прогулки по Рио-де-Жанейро. Я ограничился однокомнатной квартирой, поближе к центру, переоборудовав её в холостяцкую студию, и джипом «гранд «широкий»», вместо старого доброго работяги «ниссана».

Отпраздновав в кругу Витькиной семьи тридцатипятилетие, я предался удовольствию созерцания окружающей меня жизни, и рванувших с низкого старта в мир потребления сограждан.

Получив в своё время весьма болезненную прививку в форме бывшей жены, об очередном создании семьи, как одного из пяти фундаментальных  институтов общества, я не помышлял даже в лёгкой степени опьянения, временами провоцирующей сентиментальные настроения.

Полагая, что со времён Александра Сергеевича Грибоедова, давшего довольно нелестную характеристику противоположному полу:  «Рассудительность их сходит в недостойную расчетливость, а так называемая   чистота нравов, - в нетерпимость и ханжество», ничего существенно не изменилось, в сёрьёзные отношения с представительницами этой части человечества я не вступал, ограничиваясь свиданиями с определённым обоюдным интересом. Словом, жил в своё удовольствие, по возможности не мешая жить другим.

Имея в запасе неограниченное свободное время, я даже записал воспоминания о своих при(зло)ключениях, попытавшись облечь их в более менее удобочитаемую  форму, не претендуя на лавры литератора. Посылом к описанию этого периода моей жизни стал отнюдь не взявшийся из неоткуда писательский зуд, сопровождаемый явлением незваной музы, а простое желание освоить десятипальцевый метод печати на клавиатуре приобретённого мною компьютера.
 
Покрутившись вокруг этого, пока ещё не массового, чуда техники, и потыкавшись в него так и этак, сродни барану, знакомящемуся с новыми воротами, я при встрече как-то пожаловался Виктору о своих непростых отношениях с компьютером, ассоциировавшихся у меня  с сомнительным симбиозом козы и баяна.

«Полно, князь, душа моя, не печалься; рад я службу, оказать тебе за дружбу", - слегка переиначил Витька классика, и обязал работающего в его фирме компьютерного «гения» обучить меня основам общения с хитрой машиной.

Глядя на мелькающие по клавиатуре пальцы «гения», напоминавшего в этот момент виртуоза, исполняющего на фортепиано третий концерт Рахманинова, мне тоже захотелось научиться выделывать, пользуясь терминологией компьютерщика, на «клаве», нечто подобное, но не как в припомнившемся анекдоте:

Некая молодая особа похвасталась на собеседовании, что печатает тысячу знаков в минуту. Заметив полезшие на лоб брови работодателя, она оговорилась: «Правда, всегда какая-то фигня получается».

Так вот, чтобы не печатать «фигню», я стал в качестве тренировки описывать события годичной давности, совмещая безусловно полезное с относительно приятным. 
Три года я упивался своим бездельем. Много читал, колесил на своём «чероки» по дорогам Подмосковья, объездил города Золотого Кольца, добрался даже до Байкала.
Освоив технику печатания, и «подружившись» с компьютером, я стал записывать впечатления от своих поездок. Не испытывая финансовых затруднений, а интереса ради, я предложил свои заметки нескольким тематическим сайтам. Моими статьями заинтересовались.

Так я стал свободным художником, или говоря новомодным языком, фрилансером. Работа необременительная, не особо доходная, если не упираться, но как средство от превращения в расслабленного гамена, вполне подходящая.

В стране произошёл ряд драматических событий, наряду с сомнительными достижениями, но в целом всё, то шатко, то валко, шло своим чередом.

У Виктора с Мариной родилась дочь, в пару к первой Марининой. Витька по этому поводу завис в моей студии, манкируя семейными и служебными обязанностями, пуская слюни по поводу прибавления семейства, и пребывая в перманентном подпитии, пока Маринка не закатила нам скандал, разгневанной фурией появившись на пороге моего дома, и не уволокла своего благоверного в осиротевший без кормильца дом.

Активно разделив Витькину радость, после его депортации в семью, я два дня отлёживался, изредка выбираясь из своей берлоги за пивом.

Как пел лидер группы «Любэ», похмелье штука тонкая, а посему, из спровоцированной другом недельной попойки, я выходил аккуратно, что называется, на «мягких лапах».

Выползя на белый свет, к ближайшей пивосодержащей палатке, по возвращении, я обратил внимание на вальяжно развалившуюся на лавочке у подъезда девицу, прижимавшую к уху телефон. При взгляде на её формы, даже с похмелья, угадать её жизненные приоритеты не составило труда. Как то само всплыла ассоциация с этой мизансценой: «Мясная лавка. Тел. …».
   
Приходившие в этом состоянии в голову подобные мысли, отдавались гулкими шагами в пустующем помещении черепной коробки, заставляя лицевые мускулы болезненно сокращаться.
 
Девица, словно прочитав мой «комментарий», мазнула по мне неодобрительным взглядом. Не исключено, что её неприязнь ко мне была вызвана другой причиной, а именно, моей помятостью, недельной щетиной, спортивными брюками с «лампасами», мятой футболкой под пиджаком и модельными туфлями на босу ногу. Непрезентабельный образ дополнял полиэтиленовый пакет с бутылками, наполненными живительной влагой.

Наутро третьего дня, проснувшись, и вслушиваясь в свои ощущения, я с облегчением понял, что поддержанный мною затеянный Витькой питейный марафон закончился ожидаемым финишем.
 
Убрав в холодильник непочатые бутылки пива, и выливая в раковину недопитую, глядя на пенящуюся янтарную жидкость, я вспомнил приснившийся мне этой ночью сон.
 
К тому, что мне начали сниться сны, я давно уже привык, но этот был какой-то особенный, пугающе реалистичный, со множеством осевших в памяти мелких деталей. 
Во сне я медленно иду по мосту, похлопывая ладонью по чугунным, нагретым солнцем перилам, гляжу на ленивый ход реки внизу… Потом я слышу режущий слух визг тормозов, резко поворачиваю голову… В двух метрах впереди меня проносится тяжёлый внедорожник,  вылетает на пешеходную дорожку моста, сносит ограждение, и падает вниз. Перегнувшись через перила, я заворожено смотрю на его плавный, как в замедленной съёмке, полёт, фонтан брызг, когда машина ударяется о воду, слышу шумный всплеск, вижу врезающийся во внедорожник чугунный пролёт ограждения.
  
Сначала я не придал сну какого-то особого значения, но потом…
Потом я увидел этот сон наяву, во всех приснившихся мне подробностях, словно просматривал отрывок виденного раньше кинофильма.
 
Забросив свои путевые заметки, я решил записать все события, предшествовавшие свалившейся на меня новой напасти.
 
2

Я описал в деталях всё, что со мной происходило до происшествия, чтобы было понятно, ничего не предвещало появления испугавшего меня до икоты, очередного «дара». Никаких знамений, предчувствий. Как обухом по голове: «Успокоился? Так на тебе, получай!».
 
В тот день я поехал к Виктору прямо на работу. Он был единственной копилкой моих секретов с того самого момента, когда у меня появилась способность «читать» чужие сны. Я был абсолютно уверен, что уж он-то за психа меня точно не примет.
 
В такси, по дороге в его офис, я размышлял о превратностях судьбы.
 
Я, по сути, самый обычный человек, никогда не стремившийся выделиться чем бы то ни было из общей массы, не обладая никакими выдающимися способностями, не говоря уже о каких-либо талантах, второй раз получаю «дары» о наличии у себя которых, я не помышлял никогда в жизни.

Невесело усмехнувшись, я представил себе, как передрались бы между собой все эти клоуны, именующие себя магами, колдунами, ведьмами, ясновидящими, и прочие шарлатаны, за возможность владеть способностями, которыми был наделен я. Да забирайте их даром! Если мне едва удалось каким-то чудом остаться в живых, попав в переделку из-за своего умения толковать сновидения, то чего мне следует ждать от сомнительного удовольствия видеть вещие сны?
 
На входе в помещение, которое Виктор снимал под офис своего детективно-охранного агентства, со мной поздоровался незнакомый, до неприличия лысый охранник, из-за этого даже казалось, что на нём было недостаточно одежды.

Увидев мою физиономию, Виктор поднялся из-за стола:

- Случилось что?

- Выпить есть? – уныло спросил я, всё ещё находясь под впечатлением от аварии.

- Конечно. Только я не буду. А то Маринка… - начал было оправдываться Витька, но я не дал ему закончить:

- Тебе никто и не предлагает.

Отведав изрядную порцию коньяка, я дал выход бурлившим во мне эмоциям:

- Вить! Ну, вот за какие грехи мне всё это? Ну, на кой чёрт мне все эти сверхъ-естественные способности, пропади они пропадом! Всё, что мне нужно, у меня есть. Хочу быть рядовым обывателем, мещанином, Обломовым, в конце концов…

-Если хочешь быть счастливым, будь им, - козырнул цитатой книгочей Виктор, - ты для начала объясни, что случилось-то?

- Сны мне вещие стали сниться. Вот что! – выпалил я.
  
- Да ну? А снова сны разгадывать ты не начал? Мне вчера такой занятный сон приснился…

- Да ты погибели моей хочешь! – взвился я.

- Ну, раз такое дело, проверить-то надо, - порочно облизнулся Витька.

Вот здесь он был прав. А вдруг и вправду ко мне вернулась способность толковать сны? Этого ещё не хватало…

- Выкладывай, чего ты там наспал, - вздохнул я, уже предчувствуя, что неприятности только начинаются.

Витька с удовольствием, будто рассказывая о недавно попробованном деликатесе, смакуя, поведал мне о содержании своего сна.

Чёрт! Словно и не была трёх лет спокойной жизни. Я легко прочитал его сно-видение. Ничего особенного в нём не было, но дело не в этом. Моя способность толковать сны вернулась, плюс, мне стали сниться вещие сны. Гэндальф Серый хренов, припомнил я трилогию Толкиена.

Домой меня доставил Виктор. Потолкался для проформы по квартире, как при посещении безнадёжно больного, хлопнул меня по плечу, держись, мол, я с тобой, и отбыл к семейному очагу, оставив меня наедине с моим вывернутым мироощущением.

В надежде, что к утру как-нибудь всё само собой рассосётся, я завалился спать. Снилась какая-то белиберда, проснувшись, я почему-то был уверен, что к «вещим снам» эта муть никакого отношения не имеет.

Два дня всё было спокойно. Я немного расслабился, когда мне приснился сон, в котором Витька, почему-то без обуви, бежал куда-то по тёмным подворотням, и постоянно оглядывающимся назад. Лицо его, как у Шарапова из культового сериала, было сильно поцарапано.

Этот сон, как и первый, про внедорожник, был очень реалистичен, со множеством подробностей. Чёрт! Я даже вспомнил запах помойки, мимо которой Виктор пробегал.

Утром, предварительно созвонившись, я приехал к нему на работу.

- У тебя никаких тёмных делишек в ближайшее время не намечается? - вместо приветствия, спросил я, как только прикрыл за собой дверь.

Витька слегка ошарашено посмотрел на меня:

- А откуда ты… Впрочем о чём я? Сон вещий видел?

- Ну, да. Вроде, - кивнул я, усаживаясь в «гостевое» кресло, - колись.

- Да вот только вчера вечером позвонили, попросили посредником при одной сделке поприсутствовать. Деньги неплохие посулили, - замялся Виктор.

- Криминал?

- Вроде нет.

- Когда?

- Сегодня в девять вечера.

- Откажись.

Я пересказал ему свой сон.

- Дела-а… - протянул Витька, почёсывая лоб.

- А тебе-то что-нибудь приснилось этой ночью? – поинтересовался я.

- Так, ерунда всякая.

- Ты уж позволь мне решать в этом вопросе, что ерунда, а что нет, - менторским тоном намекнул я Виктору на свой «профессионализм».

Витька, дёрнув плечами, пересказал мне своё обрывочное, сумбурное сновидение этой ночи.

До сих пор, так и не понятом мною способом, его сон трансформировался перед моим мысленным взором в чёткую картину будущих событий. «Увиденное» мне очень не понравилось:

- Откажись, Вить, там полная ж… приключится. На этой… сделке будет присутствовать полненький такой мужичок с длинными, «мелким бесом» кудрявыми волосами?

- На певца похож, что про скрипку лису жалостно поёт? – уточнил Виктор.

- Про чего? – не понял я.

- Ну, «скрипка лиса…», - попробовал Витька изобразить «жалостного» певца.

- Точно! Похож, - хмыкнул я, -  если ты Игоря Саруханова имеешь в виду. Только он не про лису, а про колесо поёт.

- Про какое колесо? – озадачился Виктор.

- «Скрип колеса…», - не лучше Витьки изобразил я Саруханова.

- А я всё время думал…

- Вить! Нам больше заняться нечем, кроме как лис с колёсами обсуждать? – перебил я его, - вот этот-то «певец», всю бучу и спровоцирует.

- Так он меня и пригласил в качестве арбитра… Да, а что там будет-то?

Похоже, разговор вернулся в конструктивное русло.

- Этот Саруха… этот тип обвинит контрагента, что тот не честно играет, начнёт истерить. Слово за слово, потом пальбу начнут… - обрисовал я картину предстоящей встречи.

- А я? – озадаченно поинтересовался Витька. Похоже, он был не готов к подобному развитию событий.

- А ты, мил друг, под раздачу попадёшь.

- А почему без ботинок…

- Разговор на квартире будет? – заранее зная ответ, поинтересовался я.

- Возможно.

- Хозяин чистюля, попросит обувь снять. А выходить из квартиры, тебе придётся через закрытое окно. Так что не дури, отказывайся нахрен от этого дела.

- Да не могу я отказаться! В таких делах так не принято, себе дороже.

- Уж куда дороже! Сон я видел до момента, как ты бежишь. Что дальше будет, я не знаю. Может статься, что тебя догонят, и ухлопают напрямую, без всякого арбитража. Или ты такой вариант исключаешь, «бэтмен»? – меня начинало раздражать его упрямство.

- Всяко может случиться…

- Всё-таки пойдёшь, - я не первый год знал своего друга, - давай хотя бы минимизируем последствия твоего запредельно ослиного упрямства.

- Каким образом? – заинтересовался Виктор.

- Элементарно, Ватсон! Для начала нужно найти место, где будет происходить встреча. Тебе же об этом ничего не сказали? – приступил я к изложению своего плана.

- Разумеется, нет, - подтвердил моё предположение Виктор.

- Твоих людей твои наниматели наверняка знают, а меня вряд ли. Нужно будет раздобыть какой-нибудь невзрачный фургон, и я буду тебя ждать с парой обуви, недалеко от места, где ты «десантируешься» из окна.

- Всё это, конечно, хорошо, но как найти нужный нам адрес? Я понятия не имею, где  будет происходить встреча, - засомневался Витька в безупречности моего плана.

- А вот это задача для твоего компьютерного гения. В своём сне я видел, когда ты бежал, вывеску, и успел прочитать окончание названия заведения, - «…атуй». Вот пусть он и поищет. Полагаю, что в городе не так уж много этих «атуев». Скорее всего, это какое-нибудь кафе, или ресторан.

 Витька кивнул, и вышел из кабинета.

- Фургон будет, «гений» ищет, - доложил он, вернувшись через десять минут, - что дальше?

- Ждём, что нароет компьютерщик, потом едем искать. Думаю, что сумею узнать это место.

Через полчаса «гений» принёс список с названиями, их действительно оказалось немного. Некоторые мы вычеркнули сразу, и поехали по трём оставшимся в списке. Кафе «Сабантуй», турагенство «Таватуй» и ресторан «Рататуй».

Нужным нам ориентиром, оказался ресторан «Рататуй». Мы обошли окрестности, нашли мусорные контейнеры, мимо которых в моём сне бежал  Витька, определили место, где я буду его ждать в фургоне.

В девять я был на условленном месте. Осень уже по-хозяйски наводила в городе свои порядки. Ещё нередки были тёплые солнечные деньки, ещё зеленела трава, меж островков опавших листьев, но темнеть начинало уже в восемь, что нам было только на руку.

Я приоткрыл одну из задних дверей тёмно-синего «Баргузина», опустил стекло водительской двери. Мотор глушить не стал, а ну как в самый неподходящий момент не заведётся…

Минут через сорок, где-то во дворах хлопнули два выстрела. Через пять минут Витькин запыхавшийся голос, хрипло заорал: «Гони!». Было слышно, как кляцнула замком дверь фургона, потом ещё два уже близких выстрела, звук впившихся в кузов пуль. Я вдавил педаль газа в пол. «Вот пуля пролетела, и ага…», - вынырнуло откуда-то из глубин памяти. «Вот там бы, они бы моего товарища и уложили», - подрезал я истошно засигналившую «тойоту», выруливая на шоссе.

Как не печально, но столь вожделенная мною спокойная жизнь, похоже, закончилась. Во что ещё мне предстоит вляпаться с моими «дарованиями», остаётся только догадываться, или ждать вещих снов.     
 
 

 

 

Андрей Григорович
2017-06-14 08:12:33


Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения

Рейтинг@Mail.ru