Слёзы Воронежа

Памяти медсостава РККА и медработникам Красной армии Советского Союза посвящается.


    В десять часов утра раздался нежданный телефонный звонок. «Опять ошиблись номером!» - раздражённо подумала Анастасия Константиновна и тихонько пошла в гостиную, где телефон звонил всё настойчивее и настойчивее. Она терялась в догадках: «Кто же так усердно названивает?» Взрослые дети, живущие отдельно, были на работе, а с подружками-соседками она созванивалась после обеда.

    Подняв трубку, Анастасия услышала приятный мужской баритон с иностранным акцентом:
    - Алло! Здравствуйте, куда я попал? Это квартира?
    - Да.
    - Мне нужна Анастасия Константиновна Карасёва.
    - Я вас слушаю.
    - Ещё раз здравствуйте. Наконец-то я вас нашёл, с большим трудом узнал ваш номер. Пожалуйста, не вешайте трубку! Мы уже встречались, но тогда вы не знали моего имени. Меня зовут Гюнтер Вербер, я из Германии, хотя, скорее всего, вы даже не помните меня.
    Среди знакомых Анастасии не было немцев, как и иностранцев вообще, и она вежливо ответила:
    - Боюсь, вы ошиблись номером. У меня нет друзей за рубежом.
    - Мы не знакомы. Я только недавно узнал ваше имя. Во время войны мы были врагами и встретились во время боёв в Воронеже. Вы были санитаркой и случайно наткнулись на раненого русского разведчика с пленным немецким танкистаом. Вы дотащили меня до своих позиций и спасли мою жизнь. Знаю, тяжело возвращаться в то страшное время, но прошу, вспомните меня.
    По телу Анастасии пробежала лёгкая дрожь. Какое-то время, держа в руке трубку телефона, она молча стояла в гостиной. Слова незнакомца вернули её на несколько десятилетий назад во время Великой Отечественной войны. Когда пожилая женщина наконец-то пришла в себя, она смогла лишь тихо вымолвить:
    - Да, помню.
    - Я уже несколько дней в России: привёз внучку, чтобы показать ей вашу страну. Сейчас мы в Москве, я могу с вами встретиться?
    - Гюнтер, я плохо хожу и не могу выехать в город.
    - Не волнуйтесь, скажите домашний адрес, и я сам к вам заеду…

    После разговора Анастасии стало не по себе. Чтобы успокоиться, она налила кружку горячего чая с бергамотом и села за кухонный стол. Неожиданный телефонный звонок воскресил в памяти молодость и события тех страшных дней. Внезапно нахлынувшие воспоминания вернули её в осенние дни 1942-ого года. Она вспомнила ожесточённые бои на улицах Воронежа, что проходили на Чижовском плацдарме.
                                                    
                                                     ***

    Прошу прощения за отступление от повествовательной части рассказа, но для полной картины необходимо кратко обрисовать ситуацию, которая сложилась на момент описываемых событий.

    В конце июня 1942-го года во время отступления советских войск после провала майского наступления на Харьков, противник нанёс мощный удар на стыке Юго-Западного и Брянского фронта. Армейская часть группы «Юг», силами немецкой 2-й и 4-й танковой армии, при участии 2-й венгерской армии и частей 8-й итальянской армии, под командованием фон Вейхса начала наступательную операцию на Воронеж, которая стала одной из основных целей летне-осенней компании вермахта на Восточном фронте под кодовым названием «Блау», переименованной позднее в «Брауншвейг». Этот город должен был стать точкой поворота германских соединений на юг и главной базой, с помощью которой предполагалось обеспечить фланговое прикрытие действий военной компании 1942-го года на Сталинград с последующим продвижением на Кавказ. С первых дней наступления немецкой группировке сопутствовал успех, и к середине августа ей удалось выбить советские части из правобережной части Воронежа.

    Части Воронежского фронта с большим трудом закрепитлись на правом берегу реки Воронеж на Чижовском плацдарме, прозванном солдатами сражающихся сторон «долиной смерти». Она простиралась от правобережья и поднималась на береговые холмы южной части города. От центра Воронежа через Чижовку протянулась главная полоса обороны гитлеровцев со множеством узлов сопротивления противника. Под огневые точки фашисты приспособили подвалы, погреба, фундаменты разрушенных домов и все оставшиеся в целости каменные постройки. Начиная с августа 1942-го года по 25-е января 1943-го года в этом районе города шли ожесточённые уличные бои, незаслуженно забытые историей. По своей ярости и интенсивности схватки на улицах Воронежа ничем не отличались от тех, что шли в Сталинграде. Точное число потерь в борьбе за Чижовский плацдарм не удаётся выяснить до сих пор. Воронеж был вторым городом за время Великой Отечественной войны, в котором больше полугода проходили тяжёлые городские бои и третьим, после Ленинграда и Севастополя, по длительности нахождения на линии фронта.

                                                    ***

    Настя Карасёва, окончившая в 1942-м году школу, видела всё своими глазами, а не слышала от других, как это было прежде. Как только она закончила медицинские курсы, её направили санитаркой на Воронежский фронт в действующие части РККА*. К тому времени занятая противником часть Воронежа превратилась в хорошо укреплённую линию соприкосновения с подразделениями Красной армии. Наступление ударной группировки советской 40-ой армии, начатое в ночь на двенадцатое августа, завершилось в конце сентября. Занятый красноармейцами участок Чижовского плацдарма был расширен и углублён, и после значительных потерь стороны перешли к жёсткой обороне. Атаки за улучшение позиций продолжались днём и ночью. После того, как наши подразделения закрепились на занятом рубеже, Настя оказалась на правом берегу Воронежа в гуще ожесточённых уличных боёв, в эпицентре сражения за город. Анастасия многого не знала, ей пришлось учиться на ходу: как действовать во время уличного боя, что делать при постоянных контратаках противника. Девушке не раз приходилось брать в руки оружие убитых или раненных бойцов и вести огонь по наступающему врагу.
                                                   
    Очередная атака немецких позиций началась с первыми лучами солнца. Бойцы знали, что делать: после краткой миномётной артподготовки у них было всего лишь несколько минут, чтобы, пригибаясь к земле и используя любое укрытие, в ближнем бою выбить противника из зданий на противоположной стороне улицы. Секунды объятий со смертью и вроде бы вот оно – минутное счастье бойца! Но сначала его нужно взять, и затем удержать во что бы то ни стало!

    Но не тут то было... Пара решительных бросков в сторону зданий, занятых противником, и эта атака захлебнулась под огнём неприятеля так же, как и предыдущая. На свои позиции вернулось на двенадцать человек меньше, чем уходило в бой. Обстановку осложняло ещё одно обстоятельство: пока продумывался новый ход, противник менял места расположений пулемётных гнёзд, и немецкие снайперы также «ломали» свои позиции. С каждым часом у батареи 82-ух миллиметровых батальонных миномётов становилось всё меньше и меньше боеприпасов. Если за это утро батальон в составе двух «тощих» по численности стрелковых рот не закрепится на противоположной стороне улицы, то всё, что они делали и ради чего бились, будет зря! С этого участка противник в любой момент сможет нанести контрудар и, в случае успеха, вести с новых позиций постоянный артобстрел переправы на Чижовский плацдарм.

                                                       ***

    На вернувшихся в засыпанные щебнем руины было больно смотреть. Провалившаяся атака показала, что все подходы к заветным домам на той стороне улицы намертво перекрыты.   
    - Разрешите обратиться? - спросила Настя лейтенанта, который был старше её всего лишь на год или два.
    После неудачной утренней вылазки офицер, судя по его растерянному взгляду, не знал, что делать. Стоя у разлома в стене, старшой, снайпер и корректировщик огня миномётчиков долго смотрели на противоположную сторону улицы и пытались определить расположение внезапно открывшихся огневых точек противника.
    - Твоих раненых я уже отправил в тыл… - ответил офицер, напряжённо глядя в щель стены разбитого здания.
    Как только он это произнёс, над его головой просвистела пуля немецкого снайпера и со звонким стуком ударилась о кирпичную стену за спиной.
    - Черти! - выругался лейтенант и, пригнув голову, переспросил: - Что у тебя?
    - Разрешите проверить, вдруг там остались раненые. Позиции я хорошо знаю. Если ребята прикроют, я смогу их вытащить.
    Офицер посмотрел на неё с нескрываемым уважением.
    - Хорошо, обожди несколько минут. Солнце поднимется выше, начнёт бить немцу в глаза, глядишь, у тебя и получится. Семён Павлович, - обратился он к пожилому бойцу, - прикроешь сестрёнку.
    - Конечно, дочка, прикрою, - спокойно ответил бывший охотник-сибиряк, поглаживая свою снайперскую винтовку.

    Глядя сквозь щель в сторону немецких позиций, Настя быстро проложила в голове маршрут, по которому предстоит проползти. В этом деле советами помог Семён Павлович, который тоже ждал момента, когда солнце начнёт слепить противника. Страха не было. Настя знала, что вражеский снайпер не станет тратить на неё пулю, раскрывая выстрелом своё местонахождение. Впрочем, на той стороне было достаточно и других стволов, смотрящих в её сторону.

    Как только солнечные лучи заиграли на противоположной стороне улицы, Настя, твёрдо решив отыскать раненых, мышью проскользнула в щель разбитой стены и поползла в сторону вражеских позиций. Прижимаясь к земле, она чувствовала, как снайперы противника с удивлением разглядывают её в оптический прицел, но рокового выстрела не следовало. Дело было не в том, что врага слепило восходящее солнце или в медицинской сумке девушки, на которой виднелся красный крест — он никогда не мешал фашистам открывать огонь по медработникам. Вражеские стрелки не хотели раскрывать своё месторасположение. Несколько раз раздавались короткие очереди немецкого пулемёта. Несмотря на слепящее солнце, вражеские пулемётчики с пристрелянных позиций метко били по едва заметному движению, и рядом с санитаркой поднимались пылевые фонтанчики от попаданий предназначавшихся ей пуль. Настя замирала на месте и лежала, не подавая признаков жизни. В то же время со стороны наших позиций звучали выстрелы из снайперской винтовки Семён Павловича, прикрывавшего девушку. Слившись в эти минуты с холодной землёй, Настя старательно вслушивалась в краткую тишину, что возникала между короткими перестрелками.

    Но все старания оказались тщетны: не было слышно ни стонов, ни криков раненых. Скорее всего, среди тех, кто после утренней атаки остался лежать посреди улицы, живых не осталось. В пятнадцати метрах от Насти стоял подбитый лёгкий танк Т-40. Под его корпусом мог сидеть вражеский пулемётчик или снайпер, но, прикрываясь неподвижной машиной, как укрытием, там могли быть и раненые бойцы. Опыт и чутьё, появившиеся за время городских боёв, не подвели. Она ещё раз посмотрела в сторону навечно замершей железной махины и заметила слабое движение. Кто-то махал ей рукой!

    Настя преодолела опасные метры и доползла до стоявшего боком танка,  корпус которого дал укрытие от немецких стрелков. Взору предстал незнакомый солдат в серой телогрейке. Он прислонился спиной к гусеничным каткам подбитой машины и с надрывом и хрипом тяжело дышал. Судя по ватнику и автомату ППШ в его руке, боец был не из их батальона, скорее всего, он был из разведгруппы полка или дивизии.
    - Куда попало? - глядя на болевые судороги на бледном лице разведчика, она пыталась определить тяжесть раны.
    - Плохи дела — в печень прилетело… - прохрипел он. - Под наши же мины попал!
    - Не говори ерунды! Сейчас потуже перебинтую и вытащу, а там быстро переправим на тот берег! В госпитале будешь девкам головы дурить! С чего ты взял, что всё так плохо?
    - Сама посмотри! - боец показал ладонь, которой зажимал рану.
    Она была черна от крови — осколок мины угодил в печень! Ватная телогрейка солдата погасила кинетическую энергию смертельного кусочка железа, что позволяло раненому оставаться в сознании. Но если его срочно не прооперировать, жить ему оставалось полчаса, в лучшем случае час, не больше.
    - И что?! Предлагаешь тебя здесь бросить?!
    - Не ори, дура, а слушай! Иначе всё это будет зря... - с трудом проговорил разведчик. - Я сниму телогрейку. Стянешь бинтами рану потуже, так я дольше протяну. Оглянись.
    Настя обернулась и увидела в двух шагах от себя немецкого унтер-офицера танковых войск со связанными руками и кляпом во рту, которого она не заметила из-за чёрной формы.
    - Фрица нужно дотащить до наших во чтобы-то ни стало. Кстати, его тоже задело в голову, помоги ему – он нужен живой. Слишком дорого этот гад нам достался! Из-за него погибла вся наша группа. Его потащишь, не меня, не спорь! - приказал боец. - Я вас отсюда прикрою.

    Настя помогла солдату снять ватник, перевязала рану и занялась немцем. Глядя на испуганный взгляд пленного, медсестра поймала себя на том, что не испытывала к неприятелю лютой ненависти, которая захлёстывала её и бойцов, когда они узнавали о зверствах, которые фашисты творили на оккупированных территориях. После того, как стало известно, что происходило с мирным населением на участках Воронежского фронта, где держала позиции 2-я венгерская армия, венгров перестали брать в плен. По негласному закону войны после допроса «языки» расстреливались «при попытке к бегству». Бинтуя голову немецкому танкисту, она с удивлением обнаружила, что у смертельного врага оказались такие же обыкновенные человеческие глаза, также напуганные ужасом войны. Они с болью и страхом смотрели на Настю. Взгляд испуганного немца не отличался от того, что был у советских раненых солдат. Двуногие звери во вражеской форме, оказывается, тоже были людьми и также не хотели умирать!

    Как только Настя закончила перевязку пленного, разведчик слабым движением руки подтолкнул в её сторону планшет:
    - Здесь его документы и карты. Если с фрицем что-то случится, запомни, что нужно передать — это очень важно! Силами двух танковых рот в составе двадцати восьми средних, десяти лёгких танков и батальона пехоты немец готовит на этом участке удар, цель – оттеснить наши части к реке. Атака может начаться в любой момент. По координатам на этих картах нужно срочно нанести артиллерийский удар. Противник уже занял исходные позиции, готов к атаке и ожидает лишь пополнения запасов топлива и боеприпасов. Поняла?   
    - Поняла! А ты?!
    - Я уже не жилец, но напоследок хоть прикрою вас. Давай, ползи и тащи фрица!  - ответил боец. - Пусть этот гад будет знать, кому обязан жизнью!
    Как только она ухватила фашиста за форму и приготовилась к движению, разведчик её остановил. На удивлённый взгляд он ответил:
    - Накинь на фрица мою телогрейку и застегни. Если снайпер увидит в прицел, что ты тащишь немецкого танкиста со связанными руками и кляпом во рту, он сделает всё, чтобы ты не дотащила его до наших живым.
    Пока Настя «упаковывала» пленного в ватник, раненый боец, превозмогая боль от раны, подполз к краю гусеницы подбитого танка. Приготовив автомат к бою, он оглянулся и, словно прощаясь, посмотрел на Настю:
    - Ну, сестрёнка, не поминай лихом, прикрою!

    И она, одной рукой хватаясь за холодную землю, другой волоча за собой немца поползла. Резкие движения доставляли раненому боль, от которой тот сквозь кляп слегка мычал. Но как только они выползли из-за укрытия, что давала сгоревшая боевая машина, санитарке стало не до него. Настя вновь оказалась на простреливаемом участке, только теперь она была уже не одна. Несмотря на то, что девушка спасала злейшего врага, ей опять пришлось бросить смерти вызов. И та его охотно приняла!

    Солнце взошло выше и уже не так сильно било в глаза противнику. Сразу же раздались очереди немецкого пулемёта, и вокруг Насти опять заплясали фонтанчики от пуль. Она замерла и услышала, как в ответ фашистскому стрелку зазвучали короткие очереди из ППШ. Разведчик, которого она только что перевязала, прикрыл её огнём. «Дура! Я даже его имя и фамилию не узнала!» - подумала Настя. Но сейчас было поздно что-то менять. Заметив, что она тащит кого-то на наши позиции, к неизвестному солдату присоединились бойцы её батальона. Застучал молчавший до этой минуты «максим», в аккомпанемент к его гулкому стуку присоединились короткие очереди ручных пулемётов, и защёлкали выстрелы винтовок других бойцов. На открывшийся с советской стороны огонь мгновенно «проснулись» все огневые точки противника – завязался полноценный позиционный бой. Оживились немецкие снайперы, но Семён Павлович, беря в прицел солнечные блики их оптики, плавно спускал курок. После этого боя на прикладе его винтовки появятся три новых засечки. Ответным огнём наши солдаты отвлекли врага, не дали ему сосредоточиться на санитарке, и Насте удалось доползти и дотащить немца до своих. Когда наши бойцы принимали сквозь щель, пробитую снарядом в стене, пленного, она услышала, как возле подбитого танка, где остался раненный разведчик, раздались слабые хлопки разрывов. Не сумев подавить огонь неизвестного солдата, фашисты забросали его ручными гранатами.

    - Там… там… - Настя попыталась приподняться на ноги, но у разбитой стены со стоном осела на щебёнку кирпичной крошки – левое бедро пронзила острая боль.
    Пока она передавала немца товарищам, одна из вражеских пуль всё-таки достала её, и в горячке боя Настя не почувствовала раны. Как только ей помогли подняться и перевязали ногу, она рассказала всё, что велел передать разведчик. Пленного с картами сразу же отправили в штаб полка, а раненую девушку в госпиталь. Через час по координатам, полученным из карт и показаний немецкого танкиста, с левого берега Воронежа артиллерия нанесла упреждающий удар, который не позволил противнику осуществить свои планы. В госпитале Настя получила первую награду — медаль «За отвагу». За годы Великой Отечественной войны она была не единственной, но стала самым памятным награждением.

    Через два месяца Настя вернулась в свой батальон, в котором из тех, кого она знала, в живых уже никого не осталось. Лейтенант погиб на следующий день после её ранения, а Семён Павлович — за сутки до её возвращения. В боях за Чижовский плацдарм советские части, как и противник, несли тяжёлые потери. Вокруг были уже другие, совершенно незнакомые люди, но, несмотря на это, она с таким же усердием выполняла свой воинский долг и успела спасти не один десяток жизней.

    В ночь с 24-го на 25-е января 1943-го года на левом берегу Воронежа сосредоточились ударные группы Красной армии. На рассвете с первыми лучами солнца земля вздрогнула — после прогремевших залпов «Катюш» и артиллерии части 40-й армии и 4-го танкового корпуса перешли в наступление. В ходе Воронежско-Касторненской операции Воронеж был освобождён одним мощным ударом, и линия фронта откатилась далеко за Дон. Город горел, но за семь месяцев непрерывных боев в нём впервые наступила тишина. 26-го января 1943-го года на пепелища и руины домов из окрестных поселков начали возвращаться жители. Большая часть Воронежа встретила людей грудой камней и остатками пожарищ.                                              

    Колыбель российского флота, после Ленинграда и Севастополя, оказалась третьим по длительности нахождения на линии фронта и осаждённым крупным населённым пунктом. За всю войну было только два города — Сталинград и Воронеж, где линия обороны проходила посреди их улиц. Воронеж вошел в число двенадцати крупных населённых пунктов Европы, наиболее пострадавших в годы Второй мировой войны и в число пятнадцати городов СССР, требующих немедленного восстановления. В боях за Воронеж было уничтожено 26 немецких дивизий, а также подразделения 8-й итальянской и полностью разгромлена 2-я венгерская армия. Взятых в плен оказалось больше, чем под Сталинградом, но и силы 40-й армии также понесли серьёзные потери. По приблизительным подсчётам на воронежской земле погибло не менее четырёхсот тысяч воинов. Имена и фамилии многих неизвестны до сих пор.

    Настя встретила победу уже в Восточной Европе. В мирное время лишний раз она старалась не вспоминать войну, перечеркнувшую всю её молодость. С тех пор минуло не одно десятилетие, и Анастасия Константиновна рассказывала о боевом прошлом лишь изредка, и то лишь по просьбам детей и старых знакомых. Но последний телефонный разговор воскресил в памяти события давно прошедших дней.
 
                                                       ***

    Звонок, внезапно раздавшийся в дверь квартиры, прервал её размышления. «Это всего лишь гости...» - успокаивала себя Анастасия Константиновна, выходя в прихожую. Когда она открыла дверь, её взору предстал хорошо одетый седовласый мужчина с девочкой семи-восьми лет от роду. Какое-то время они молча изучали друг друга взглядами, и неожиданный гость, не скрывая волнения, на ломаном русском первым нарушил тишину:
    - Здравствуйте.
    - Здравствуйте, Гюнтер. Это ваша внучка?
    - Да. Её зовут Марта – дочь сына Алекса, ей уже восемь лет.
    - Проходите. Я поставлю чайник, вы будете чай?
    - Да, конечно, мы тоже не с пустыми руками, - войдя в прихожую, Вербер протянул красивую коробку с тортом.

    Проводив вошедших в гостиную, Анастасия нарезала угощение на кусочки и отнесла их в комнату, где гости с любопытством разглядывали старые фотографии, висевшие в рамочках на стене, на которых она была молода и красива, особенно в военной форме.
    - Sie waren die Feinde?** - спросила внучка Гюнтера.
    - Ja, waren. Es gab einen Krieg und wir wollten einander zu t;ten und zu zerst;ren, aber Sie rettete mich***.
    Стоя позади Марты и положив ладони на её плечи, Гюнтер тоже смотрел на изображения молодой санитарки. На его глазах сверкнули едва заметные слёзы.
    - Сейчас вода закипит, и я угощу вас чаем с мятой. Давайте, Гюнтер, присядем, расскажите, пожалуйста, о себе. Где вы так хорошо выучили русский? - спросила Анастасия, приглашая гостей присесть на диван.
    - В русском плену и выучил, - ответил он, когда они с внучкой заняли место за журнальным столиком. - Времени на это было предостаточно.

    Гюнтер рассказал, что после Воронежа его перевели в лагерь для военнопленных. По его словам в тех местах царила жестокая атмосфера. Раздача продуктов происходила неравномерно, нередко пленные гибли от голода и истощения. Случались случаи каннибализма и нападений на разносчиков пищи, отчего со временем их даже стали обеспечивать охраной. К удивлению фашистов, местное население не испытывало к ним лютой ненависти, напротив, оно старалось подкормить тех, кто когда-то, считая русских «недочеловеками», убивал их отцов, братьев и хотел обратить всех в рабство. Как немецкий танкист оправился от ран, его перевели в рабочий батальон из пленных, где он помогал восстанавливать разрушенные заводы и фабрики на освобожденных территориях, по которым особенно жестоко прокатилась война. По словам Гюнтера, после лагеря, где их содержали, эти работы были подобны глотку свежего воздуха.

    Рассказ прервал свист чайника на кухне. Человек, когда-то бывший Анастасии смертельным врагом, вызвался помочь . Они разлили чай по кружкам, принесли их в комнату, и Вербер продолжил свой рассказ. За время, прошедшее в плену, он пересмотрел всё, что вдалбливалось в голову нацистской пропагандой, и увидел, что русские — такие же люди, как и немцы. Гюнтер неоднократно отмечал, что «недочеловеки» оказались благороднее и человечнее своих врагов и лишний раз старались не припоминать пленным ужасы, которые те принесли на их землю. В Германию он вернулся в 1950-м году, и, к его удивлению, перед возвращением домой ему даже выплатили деньги, которые он заработал в рабочем батальоне.

    За разговорами время пролетело очень быстро.
    - Простите, Анастасия, но нам уже пора возвращаться в гостиницу, - сказал Гюнтер и, взглянув на неё испытывающим взглядом, добавил. - Вы знаете, я до сих пор так и не могу понять русских. Давайте я помогу вам деньгами?
    - Спасибо, не надо. Того, что у меня есть, мне хватает. Если у вас всё измеряется деньгами, вы никогда нас не поймёте. Приходите с миром, как сегодня, может тогда получится, - вежливо отказалась она.
    В прихожей, где они прощались, Гюнтер неожиданно крепко обнял Анастасию, и она почувствовала, как на её шею закапали горячие слёзы.
    - Danke dir! Danke f;r dein Leben, f;r das Recht, deinen Sohn und deine Enkelin zu umarmen! Verzeih mir****! - он так и не смог сказать по-русски всё то, что чувствовал.
    Анастасия не знала немецкого, но и без слов поняла всё, что хотел передать Гюнтер. Неожиданно она тоже испытала тёплые чувства к бывшему врагу и так же не могла себя сдерживать.

    Марта с нескрываемым удивлением смотрела на своего деда, обнимающего незнакомую русскую женщину, которая, как она поняла, когда-то была его злейшим врагом. Она не понимала, что за странные слова он ей говорит, и почему эти пожилые люди обнимаются и плачут. Малышка, не знавшая лишений и ужасов войны, не понимала, что слёзы на лицах её деда и незнакомой русской женщины были слезами радости – эти люди победили смерть и остались живы в одной из самых страшных войн человечества! Немецкая девочка даже не запомнила, где на карте находился Воронеж. Марта не ведала, что капли на лицах Гюнтера и Анастасии были слезами победы, победы над смертью – это были слёзы Воронежа.

08.06.2017

Андрей Штин
2017-06-10 13:56:54


Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения

Рейтинг@Mail.ru