ГЛАС БОЖИЙ

: 

             Роман-Оглашение 

Невинным жертвам религиозной распри
Посвящается 

(для узкого круга друзей-единомышленников)

                КНИГА  ПЕРВАЯ    
                
Предаст же брат брата на смерть, — отец сына; и восстанут дети на родителей и умертвят их. Матфей 10-21

                РЯСОНОСЕЦ

За окном палаты поселковой больницы поздний сентябрьский вечер. Уже свет уличного фонаря зигзагом высветил обездвиженное тело брата. После дорожной аварии, была операция и я вижу над Мишей зависла костлявая смерть. Мне бы прогнать её, но мешает появившийся рясоносец, назвавшись настоятелем местной церкви, он нагло уселся по другую сторону кровати, цепко вслушивается в бред Михаила. И опять хрип: 
— Мария… забудь слова Христа-Атеиста… во грехе мы… Убрус верни… 
Настоятель привстал, вгляделся в потолок, заплакал:
— Дочь моя, покайтесь, умирающий требует вернуть ворованное у государства... 
— Мой брат будет жить, — я за бороду, волокла святошу за дверь, — вы сатана и я не дочь ваша! Убрус принадлежит только нашему Папе-Павлу. Сгинь, пропади… 
— Маша, вместе поможем брату. Я станусь с вами до утра. Очистим душу от греха. Устрашимся гнева Господа! Откройте, мне сказали, что вы знаете тайну Христа
А брат как нарочно ещё громче бредит:
— Сестра… верни убрус евреям… и забудь заветные слова… 
— Мария, я уверен вместе мы поможем Мише. Ещё до аварии он просил меня обратиться к вам. Позвольте один вопрос. Обещаю только слушать. Пожалуйста. 
— Святоша желает знать, как я грешила с братом или куда спрятала убрус?
— Нет, Мария, я хочу знать заветные слова на убрусе Христа?..
— Напрасно брат рассказал вам? Ладно, видно что поп явно не тупой, садитесь! Открою вам тайну Христа-Атеиста, а не боитесь стать безбожником? Заветных слов убруса не скажу, сами догадаетесь. Только чур, равно рта не открывать… 
А начну с того дня, когда я согласилась познакомить брата с подругой? Уже при первой встрече, раскрасавица Раиса хвастливо посоветовала Мише, встать в очередь, оказывается, в институте еврейских невест её познакомили с принцем и добавила:
— А вот когда я закадрю принца, то вы узнаете, что такое райское счастье. 
Брат едко отшутился, ушел. Раиса, не смутившись, вцепилась в меня:
— Маша, едем в засекреченный институт. Тебе тоже помогут познакомиться с лучшими женихами.  Говорю же не родись, счастливой, а родись еврейкой!.. 
Но я поспешила за братом. Рая и понятия не имеет об истинном счастье. 
Вскоре подругу познакомили с банкиром у которого бездонный денежный мешок, но вряд ли Раиса догадывалась, что счастливее меня на земле пока никого нет и, наверное, не скоро будет. Когда же при новой встрече я отказалась идти на демонстрацию голубых, она тут же рассказала мне, что снаряжается одурачить певца Киркорова, и только тут увидала мою толерантную улыбку, спросила: 
— Маша, ты от какой-такой эйфории пьяна? Может в наркоте?.. 
И я, переполненная своим счастьем, блаженно поведала:
— Раиса, я во всем подражаю брату. Вот смотрю на изображение Христа, а вижу Михаила. Да светится имя его. Он доверил мне вести свой дневник! И правда я счастлива!
— А еще вы грешите небось, ну когда наедине, что вытворяете?
— Глупости. Зато тайком от мамы, мы вместо Библии почитываем Коран. 
— Вот накажет вас Господь. Вот погибнет Миша от взрыва исламиста-террориста. 
Напрасно нацыганила Раиса. Верно же говорят, самое дорогое храни в тайне. Только все случилось наоборот. Помните, в 2000-году, что от рождества Христова, был черный август, 8-го я случайно оказалась, в переходе метро «Пушкинская». А в 17-58 мои часы остановились. За миг до взрыва я увидала перед собой лицо брата и приостановилась, уже не защитила бы меня стена. Оглушенная грохотом, я помогла кому-то выбраться наверх, сбивая с платья пыль, смотрела, как выносят почерневшие, окровавленные тела людей в разорванной одежде. Ушла домой, пытаясь понять, за что же пострадали невиноватые? От взрыва осталась царапина на руке, но даже брат, не знает, откуда она. Мне же очухаться от последствия взрыва мне помогла забота о брате. После взрыва моя любовь к брату усилилась. Моё платоническое обожание вовсе не от того, что у нас разные матери. Другая связь. Однажды, не предупредив меня, брат отдалился всего на три часа, и я, ощущая непонятную жуть одиночества, бросилась искать брата, а увидев его уже спешащего ко мне с распростертыми руками, одновременно засмеялась и заплакала! Теперь понимаете, почему я так боюсь за Михаила, а вдруг предсказание подруги ещё сбудется? Подскажите, как мне спасти брата от религиозной взрывчатой мешанины, в которую он вляпался из-за меня. Это мешанина из разноверия пострашнее любого взрыва. Вы полагаете что далёки от этого, и вас это не коснется. Подруга тоже так думала. Наивная промашка. Прислушайтесь, звериный оскал разноверия уже сипит у нашего горла. Может вам подсчитать во сколько раз увеличилось число кровавых трагедий после торжества тысячелетия крещения Руси? Сколько людей отравила секта Аум Синрикё в японском метро. Теперь в Москве на каждой улице суют брошюры иеговисты… Кстати, я говорила Раисе остановись. Послушай то что я написала благодаря внутреннему голосу Совести, но подруга опаздывала в закрытый еврейский клуб, полагая, что там друзья помогут ей расслабиться, отдохнуть. Представляю, как в мыслях Раиса уже танцевала любимого человека и тут Ба-бах!.. Повсюду кровь, вперемежку с грязью, стоны, и проклятья. Я навестила подругу в закрытой больнице и вместо красавицы увидала изуродованное лицо  калеки. И нигде ни слова об этом взрыве. Почему? 
Кстати, святой отец, по мнению брата, уже не только я, а многие напичканы гремучей смесью. Представьте, что начнется, если Иерусалим вдруг истерично объявит, что «МИРУ НЕ ЯВЛЕН ЧУДО-ОГОНЬ»! Наверняка в неясной тревоге «о конце света», многие бросятся в  церковь, а навстречу им уже валит обезумевшая толпа. Фанаты веры рыщут  виновных, из-за которых Господь не дал Огня. И подруга Раиса, наверняка, ткнет изуродованной рукою в нашу сторону и завопит как в средневековье: «На костер хулителей Господа». Спорим, так будет?! Кстати, настоятель, вы сами-то, где, с кем будете, с какой стороны будете? Только не зарекайтесь, не говорите, что вы выше фанатов. Вы лучше заранее усомнитесь в себе, а ещё лучше дочитайте это надиктованное мне откровение, — я протянула святоше рукопись, —  прочтите за три дня и верните.
Итак, предчувствуя беду, я по просьбе мамы и брата попыталась уверовать в библейскую химеру? Теперь ладошкой бью себя по лбу, за то, что не могу избавить себя от взрывчатой дури мракобесия. Надеяться да вас… Впрочем, всему свое время.

ЭКСТРАПОЛЯРНОСТЬ

А ещё все началось, с Кости актера, сына Райкина. Он то ли испугавшись перестройки Горбачева, толи еще кого, решил вдруг креститься. Узнав про это моя русоволосая мама Ева, желая угодить русскому мужу, моему Папе-Павлу, тоже вздумала оставить иудаизм и создать образцовую православную квартиру. И такое началось, хоть иконы выноси! Мама неистово принуждала нас трепетно читать Библию, в которой сокрыто семь смыслов и всё промысел Творца. Мы назубок произносили молитву: «Отче, не введи нас во искушение». Согласитесь, эти дурные слова явно сочинили в угоду сатане. Брат же идя на поводу мачехи, уверовал в Троицу, а мне посоветовал ради мира в семье, стоически опуститься в воду крещения.
И поневоле, уже мокрая, я приподнялась выдохнула из себя: «ха-хо-ху». Другой бы на моём месте тут же раскаялся бы, но не я.
А когда наш Папа-Павел, вернулся из командировки, он отказался креститься вместе с мамой Евой. Оказывается, отец наш таил в себе дремучего язычника и мудрого еретика. Я молча наблюдала за истерикой мамы, молчанием брата и записывала в дневник. Жаль, но последствия семейной распри пребольно легли на плечи брата, чтобы отвлечь Мишу от мрачных мыслей я, уже по привычке, взялась читать Библии.
Когда я открыла 31-главу Чисел и произнесла стих, где Господь повелел пророку Моисею пойти ВОЙНОЙ на Мадиама, то поневоле зажмурилась, будто снова заполучила оплеуху от мамы. Я опять безбожно усомнилась в праведности Создателя. Почему война? А как же завет Господа «не убий»? Получается творец солгал себе и мне. 
Брат будто прочтя мои мысли, перекрестился, успокаивающе договорил:
— Сестренка, наверно переводчики ненароком исказил текст. Или, в священную книгу вкралась, чертова опечатка. 
Напрасно брат помянул нечистого, тут же из глубины моего подсознания кто-то, прескверно выругался, а затем изрёк иное, наверное, самое прескверное мнение:
— Ребята, текст в этой Библии не изменён ни на йоту. Поверьте, мне, вашему предку. Или дочитайте эту мерзкую главу, самой гнусной книги изуверов.
Так как Голос мне показался отцовским, то я, не осознав услышанного, и полагая, что снова спорю с папой об истинной вере, вслух, предостерегла Павла не бранить Библию. Господь же покарает. Кстати, в отличие от брата, мамы, наш отец считал, что настоящее православие было только языческим и доныне оно остается истинной религией, остальные придуманы махинаторами, как бизнес-проект, для законного оболванивания ,усмирения и грабежа несогласных. Вот почему, услышав в себе Голос, я, взращенная мамой в боязни перед Господом, предостерегающе напомнила отцу:
— Папа-Павел, половина землян чтит Библию мерилом морали? Сказать-то сказала, только вдруг поглядев на брата, перепугано вспомнила, отец-то пропал без вести ещё во времена Афганской войны. Может Голос померещился?  А изнутри меня:
— Прежде, детки, дочитайте главу. Позже взвесим, кто правее.    
Дочитывать уже взялся брат, и вскоре он натыкается на слова-обеты: «И убили всех мужеского пола... И прогневался Моисей: Для чего вы оставили всех женщин? Убейте всех детей мужского пола и всех женщин, познавших мужа, убейте. А всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте для себя». 
— Ну что, — колко спросил Голос, — вам ещё маловато библейской морали? Неужто не обескуражены призывами к войне и жертвоприношению?..
— Сестра, ты ругню его тоже услышала? Это массовый гипноз, или?..
— Миша, Голос-то замогильный будто из фильма «Гамлет», а нотки отцовы. Зря, Папа-Павел хулил Господа вот и пропал, — я, ощупала себе шею, вдруг кто-то, тайком вшил мини-наушники, уже осмелев, спросила. — Эй, ты кто? И пожалуйста, прекрати…
— Рушить нашу веру, — зарычал брат, — не стращай нас и покуда Библии нет замены, даже тебе, бесяра, придётся потерпеть её погрешности.
— Ребята, — вскричал Голос, — преступно терпеть мракобесие, заразившее вас атрофией. Чую, вы не поверил мне. Тогда, откройте 136-псалом, последние строки его указуют блаженным иудеям, обо что разбивать головы скифским младенцам.
Брат недоверчиво нашел строки псалма, перечитал, но точно: «Блажен, кто разобьет младенцев твоих о камень». Уже в досаде отодвинул от себя Библию:
— Чертовщина булгаковская! Куда деваться от тотального сатанизма?
— Потомки, поздравляю! Только что, по воле Матери-Земли, соединились наши души. Отныне, мы чувствуем друг друга, на расстоянии и способны преодолевать пространство времени. Надеюсь, вы слыхали об экстраполярности планеты?.. Не беда, уже скоро вы испытаете её воздействие. А коли планета избрала вас для развенчания библейской лжи о наших предках-скифах, то готовьтесь к переходу в иной мир…
— Но зачем? — спросила я, уже радостно предчувствуя кончину семейной распри. 
— Потомки мои, чтобы там судить неподсудных и спасти обманутых Библией.
— Сказано же: не судите, — оборвал брат.
— Все наоборот, ребята. Судите и не будете судимы. Судите, кто лукаво покаялся и сбежал за рубеж. Пугалами, посадите на скамью подсудимых, президентов России. избавьте их души от страданий в тесноте Земли. Теперь они умоляют о суде.
— Разве там, в Теснилище нет христианского милосердия и всепрощения?
— Миша, только осуждая оккупантов, вы русы, научитесь не сваливаться в трясину прошлого, а извлекать пользу из своих ошибок и двигаться вперёд. Итак, будем судить? Начнём с твоего брата. Его всепрощение оккупантов России непростительно. Затем, уже обновлёнными, вы осудите меня бывшего царя империи скифов, осудите за то, что я, не подумав, наспех, разделил единую православную веру на пять религий.
— Смех и только, — брат истово перекрестился, — теперь, агитатор-проповедник, заткни хлебало и прекрати набиваться нам в предки. Сестра, перекрестись.
— Бесполезно. Похоже, мы должны что-то сделать для папы. Дослушаем?
— Ребята, опять разногласия? Предчувствую, придется мне умолять Землю, чтобы она позволила вам Сонургам пройти Божий урок по истинному наследию предков. 
— Отстань от брата, — заявила я, — или я пожалуюсь попу-батюшке. 
— Ребята, планета Земля доверила моей душе соединиться с вами, потому, что только втроем, мы сможем разбудить совесть людей. От моего имени спросим доколе земляне будут безбожно лгать самим себе и даже детям, истреблять тех, кто мыслит и верит иначе, загрязнять планету, среду своего обитания.
— Кто ты, нечисть? — снова ругнулся брат, — говори, не стесняйся!
— Оглядитесь, Миша, мой образ повсюду, с вами живыми, соединилась давно ушедшая душа вашего предка. Прислушайтесь к голосам лгущих временщиков, что назначены евреями кредиторами, вижу, подлые душонки либералов-предателей, попов дармоедов, что в каждом сне своем падают в тесноту Земли, куда и вам предстоит сойти…
— Да никуда мы не пойдем, пропади ты пропадом! Ничего нам не предстоит и не случиться, зато возврат к православной вере помог объединится русским…
— Миша, все наоборот. Разлад среди русских возрос. Кстати, и ты, дорогой, стал чаще ссориться с Марией, чего раньше не было…
— Брат, Голос-то прав, ты стал нетерпим и к моему инакомыслию.
— Маруся, если и ты усомнилась в благости Творца, то мы уже в аду!
И тогда святой отец, я испугалась небесной кары, мы по сей день, не можем откреститься от Голоса. Ни святая вода, ни молитвы в церкви, ни затепленная свеча у иконы Богоматери, ни проникновенные проповеди, даже гул колоколов и хор славословий не избавили нас от Нехристя-Еретика. Он торопил нас выступить против мракобесия и безумия верующих, помолиться Матери-Земле, помочь ему и предкам и говорил:
— Ребята, помните ваш Папа-Павел тоже остерегался идти против одураченных, но он так же знал, если не замечать этой дури, то она преумножится во зле, осатанеет и поведет души землян в Теснилище планеты. Так что выход у вас один. Во всем и всюду противостоять лжи и обману. И будьте готовы, к тому, что из-за откровения, которое я, душа Иисуса Христа, продиктую вам, будто по команде возопят историки лживой хронологи, потребуют свидетельств, затем недоумки богословы и борзописцы в зауми своей, обрушат на вас каменья брани. Учитесь заранее избегать сечи, уклоняться от грязи, но не забывайте давать отпор, обличайте многовековую дурь обо мне, якобы спасителе христиан. Земля докажет верующим, кто главнее, библейская химера или непогода на планете. Морозы, дожди быстро остудят жар натасканных священников, запугивающих вас не произносить имя Иеговы-Баала всуе. Начните осмеивать библейского Господа, а мое Откровение поможет вам понять, кто же истинное божество всех землян и времен. 
Услышав эти слова, я впервые задумалась об истинном православии, которое оказывается ещё было на земле до рождения Христа. И когда моя мама-иудейка Ева повела меня в церковь на покаяние, я впервые не встала на колени, а громко произнесла:
— Мама, я не чувствую себя виновной из-за того, что когда-то Адам и Ева съели яблоко. И Библию не открою, потому что она сеет ложь и обман. А Голос богохульника, который я с братом слышу, оказался гораздо сильнее Господа Иеговы-Яхве.  
Мама, что истово верила в то, что без воли Всемогущего и волос не падёт с её головы, занемогла. Когда пришел раввин, то Ева, забыв о православии, вернулась в иудаизм, потребовала, чтобы я сделала тоже. Я невеста Христа и не могу отказаться… Потом мы осиротели. Уже на правах старшего, брат упрямо пригрозил Нехристю:
— Тебе никогда не вернуть нас и землян к вере скифов-предков. Ушла та вода, испарилась. И не вздумай лепить из сестры жрицу-язычницу. Изыди, бесяра! Или вызову попа-экзорциста. Закукарекаешь по-иному.
Настоятель, а вдруг Голос явился к нам по воле Творца, чтобы, испытать мою веру и понятие брата о еврейской демократии? Что тогда? Неужели, вы тоже запретите мне слушать, говорить с Голосом? Думать по-своему? Где тогда хваленая либералами демократия? Что же вы молчите, святой отец, ах да я же запретила вам открывать рот. 
Тогда продолжу… И все же лучше бы Нехристь стал частью души Патриарха, обязавшего старушек торговать водкой и сигаретами. А следующий патриарх, подсказывает мне Голос публично назовет славян дикими зверями. Опять, я не том… Прежде бы мне избавиться от внутреннего Еретика, воспротивиться Его кощунству! Может вы с добрым словом помолитесь за нас осиротевших. Ведь я не сектантка, брат не гуру, мы не основываем новую религию. По словам врача, бывшего одноклассника брата, мы здоровы, а голос Совести, оказывается, слышат многие, только не все спорят с нею. Поверь, я не хочу, спорить с циником, но и, согласиться с тем, что планета единственное божество для землян не могу. Не созрела я еще для философии нового язычества. С чьей помощью избавится?.. И душа Христа, ответила нам:
— Ребята, только наша общая молитва к Матери-Земле избавит нас друг от друга, но прежде предупредим людей, о том, что Планета разгневана на обезумевших детей своих, что средневековые религии сделали почти всех верующих слепоглухими. Ненасытно потребляя, земляне готовы сожрать друг друга не ведая, что потопы, вулканы, землетрясения, чума от мусорных куч, войны и террор — это всё лишь начало жуткого конца. Спасение землян в уходе от философии смерти. Вам, как воздух надобно всеобщее обожествление природы и души человека, иные правила поведения в современном мире, новые законы для кредиторов и власти предержащих. Иначе вечное кладбище!
И я с ним согласна. А брат решил скрыться на даче приятеля, чтобы в обете молчания, изнурительно перекапывая землю, отрешиться от Него. Но увы. Тогда, вырывая страницы с жуткими строками, я, заранее оплакав себя, сожгла Библию в куче дачного мусора, разбросав пепел, впервые за три недели молчания, сказала:
— Миша, наваждение возникло из-за меня тоже, помоги мне бесследно уйти. 
— Ребята, от вашего согрешения у планеты испортится погода, где-то повториться землетрясение, вроде Спитака, а затем, ребята, мой голос все равно услышат уже восемь землян, и они обожествят Мать-Землю, — вмешался Голос.
— Но всех, бесяра, тебе не одурачить язычеством! Не заставить…
— Ты прав, Миша. Четыреста лет назад моя душа уже была на Земле и ей не удалось убедить Жанну-Дарк, но зато мой Голос вдохновил её изгнать англичан завоевателей. Затем моя душа явилась к поэту-метафизику Джону Донну. Современник Шекспира, тоже не верил в то, что я был рожден от скифа-русса, по имени Пантера. Не верил, Донн и в то, что вместо меня евреями-сектантами была распята моя сестра-близнец, кстати, ваша Пра-Пра-Пра-Прабабка. Скажите всем, что я никогда не воскресал, и тем более не возносился, что я возглавил Никейский собор и настоял на разделении Церквей, а умер я от хвори-проказы на 72-ом году моей неправедной жизни. 
— Евангелисты-то, — вскричал брат, — говорят другое! Кто же из вас врёт? 
— Ребята, пораскиньте умом, ну как евреи-евангелисты могли писать обо мне правду, если после смерти моей прошло почти 300-лет. Они, засев а Лондоне, измышляли обо мне ложь, в угоду власти, — брезгливо сказал Голос, — и за эту ложь теперь их души наказаны вечной теснотой в судилище планеты. Они говорили, что я Христос прежде всего пришел ТОЛЬКО для заблудших овец Израилева. Но если лгали они, то почему, за что страдает моя душа? За что меня сделали козлом отпущения? Никогда я не брал на себя грехи евреев, и почему перед людьми и планетой Землею я должен нести наказание за ложь, которую навесили на меня евангелисты, а ведь сколько поверил в то, что я воскрес после распятия и вознесся к Иегове. Поверили, а теперь наказаны. Но при чём здесь я? Почему уже столько времени я несу наказание за чужие ошибки, за всех одуревших от веры. Спасите меня, потомки мои. И потом, кто лучше меня Христа может помнить и чувствовать мою земную жизнь? Всё, ребята, все было совсем иначе и все, как не крути, все замыкается на иудеях, поначалу, ребята, я позволил иудеям создать секту евреев…
— Сестра, не слушай вражий Голос. Умоляю, громко включи музыку. 
— Брат, куда не пойди всюду, либо замаскированные евреи, либо рясоносцы…
— Ещё при жизни моей на Земле сектанты-евреи взялись придумывать своего Господа, чтобы Иегова, защищал их от гнева обманутых скифов. Будучи в твоем возрасте, Маша, я стал царём-ханом великой империи скифов и  позволил иудеям собирать налоги. Я же вместо того чтобы остановить их беспредел, допустил к трону ростовщиков. А в благодарность сектанты объявили меня сыном своего Господа. Все делалось, чтобы удержать в повиновении воинственных скифов. Вскоре, завладев казной, они заставили меня заменить основных богов Духа Мира, Ярило-Солнце и Мать-Земь на благородных бога олимпа Зевса, которого вскоре сместили третьестепенные деревянные идолы вроде Перуна и Мокши, а когда появились сказочные лешие и русалки евреи объявили о библейском Господе, создателе мира. Заодно они создавали новые языки для тех, кто не признавал истуканов. Мне пришлось делить единый мир на Европу и Азию. Затем, уже без меня, карту империи скифов стали рвать на мелкие королевства, а в благодарность за моё послушание, , чем подорвали, веру предков в Мать-Землю. Я же, купаясь во славе, не развенчал обманщиков и даже позволил им сокрушить языческое православие, единую веру землян, что была ещё до рождения предков моих. Помню, ещё старики, свято боготворя Мать-Землю и Отца-Солнце, говорили мне: Иегошуа, без Духа Мира, не вырастет и травинка. Протрезвев от браги евреев, одумался и попытался вернуть Золотой Век, но, увы, остановить раздоры уже не смог. Умоляю, запишите истинное наследие наших предков! Земляне должны знать как все было и как еще станет, если…
— Нехристь, мы ничего писать не будем, — сказал брат. — Замолкни. Аминь!
С братом я согласилась, но когда сбылось Его предсказание и правительство самой набожной страны, ради барыша, взрывами обрушило башни торгового центра, уничтожив при этом тысячи, ни в чем не повинных американцев. При этом свалив вину на пилотов-террористов, я стала Его преданным соавтором. Помню Голос разрыдался, но сказал:
— Девица Мария, истинная благодать у землян начнётся и продолжится лишь после осмеяния библейской лжи, которую раввины навесили на моих предков скифов и руссов. Уже давно в Тесноте Земли преданы вечному осуждении и проклятию души евреев лжецов. Там же страдает и моя обманутая ими душа.  Спасите меня от маяты. 
— Итак, настоятель, благодаря Голосу Нехристя, моё восприятие мира стало жизнеспособнее. Я поневоле задумалась о том, что же является основой души человека и поняла главное: Земля не только колыбель человечества. Планета, вот истинное, единственное божество всех живущих на ней. И это бесспорно, как аксиома. А после взрыва башен, я уразумела: ныне, в век Интернета банкиры-кредиторы, с помощью хакеров, могут сделать с нами землянами, всё, что им приспичит…
 Даже сейчас при вас Голос говорит мне, что уже тайно в пробирках выращивают бездушные клоны защитников веры. По указке церкви они, совершат любой грех. И только Он Еретик знает, как остановить безумие этих церковных ростовщиков? 
— Святой отец, истинное православие, снова повторил Голос, было на Земле еще до его рождения. Оно призирало философию смерти, и кресты были только в обрамлении круга жизни. Наши предки скифы более всего страшились обмана и лжи… И хотя я как и брат прошу его не разрушать мою веру! Благодарю, что помалкиваете и я продолжу. Предчувствую не только мне придется расхлебывать религиозный фанатизм брата. Остальное, додумайте сами, иначе, осудите меня за оскорбление всего святого. Кстати, Нехристь удивительно повторяет слова нашего отца. Папы-Павла, тоже говорил: «Доченька, нельзя всегда уступать общей инерции, бежать от брани с кредиторами негодяев. Мечтая о библейском рае, мы, уверовавшие в библейскую химеру, оставляем свое потомство, без надежды на выживание».
Зря брат не прислушался к предсказанию души Христа. Ведь Голоса предостерегал и меня. Все исполнилось. Неделю назад брат на моих глазах попал в дорожную аварию. Потерял сына Юрия. Обезноженным оказался в реанимации…
Настоятель, я хочу остаться только с братом. Вы не нарушили молчания. В награду возьмите копия того, что мне надиктовал Он. Напишу московский адрес. Надеюсь, вы испытаете отраду от сокрытого подтекста откровения души Христа. Если добровольно примете обет молчания, то Земля поможет нам слышать друг друга. Идите.
                — — —
На рассвете брат открыл глаза, ещё не зная, о смерти сына, попросил:
— Маша, Нехристя, скоро призовет тебя к погрому евреев. Иди к священнику…
— Миша, настоятель только что был тут, я исповедалась ему, ты не прав! — первые я возразила брату. — Душа Христа никогда не призывала к погрому евреев и не будет. Но мы, как истинные потомки обесчещенных скифов, обязаны сказать правду!
— Миша, — спросил брата Голос, — почему неподсудным дозволено всё, а руссам не разрешено даже то, что позволено? Хорошо, я не стану пылить прошлым, но скоро в телепрограмме «Смак», внук актрисы Ургант, на весь мир пошутит, что он мол, «порубил зелень, как красный комиссар жителей украинской деревни». За подобную оговорку любого русского уволили бы с треском, а еврея Ивана, лишь пожурив, повысили в зарплате. Это ли не явное свидетельство оккупации евреями России? 
— Брат, мы обязаны извлечь из себя библейского паразита, заражающего нас ложью, терпимостью к ростовщикам-банкирам и толкающих нас в безнадёгу Апокалипсиса. Поэтому я, дочь еврейки и русского отца, намерена посвятить свою жизнь Ему. Помоги мне, брат сойти в Теснилище я буду, я хочу судить преступные души жидов.
И вы решайтесь, ибо многим придется расхлебывать еврейско-равнодушное «всё утрясется». И только что уже для вас, Голос души Христа сказал это:
— Земляне утратили предчувствие беды, которая уже на пороге их дома.
                    — — —
Напоследок моего предисловия, ставшего первым откровением Христа, добавлю: постижение Сказа о «Царе жидовствующем», потребует от моего Читателя особого соучастия. Это лишь часть ноши для построения иного храма, но даже приподняв её, бросить уже нельзя. Иначе, по мнению Голоса, заблуждения приумножатся и тогда уже с новыми потерями, придётся возвращаться и всё начинать с пустого места. Если же вами, утратится смысл происходящего, не спешите крутить пальцем у виска. Хотя бы бегло прочтите повествование о Джоне Донне. Голос уверен — история английского поэта и проповедника поможет вам усомниться в том, что столетиями навязывали землянам и тогда возможно начнется ваше преображение и хотя бы появится надежда на спасение, от лжи одуревших от беззакония землян.
Итак, близится планетарный взрыв, о котором я говорила в начале моего покаяния. Попытаюсь предотвратить его. И уже сегодня ночью ровно полночь я, точнее, моя душа сойдет в сердцевину Земли, чтобы понизить давление в Теснилище которое переполнено ложью землян и предотвратить планетарный Хаос. Возможно мне придется судить не только неподсудных, но души лжецов-евангелистов, извративших земную жизнь Христа, и даже тех, кто способствовал распространению библейской лжи. По заверению Голоса, планета, на помощь мне пришлёт души великого Данте и Джона Донна, и даже принцессы Дианы, успеем ли мы? Вернемся ли мы или уже вместе со всеми канем в «Ничто». Прошу, помолитесь за меня брата. Миша явно считает себя грешником. И конечно за душу Христа умоляющего Мать-Землю погодить с катастрофой. Верит, что суд мой развенчает ложь. 
 

УХМЫЛКА НЕХРИСТЯ

И хотя культя у брата воспалилась и он постоянно терял сознание, нас все равно выписали из больницы. Перестройка входила в свои права. Уже дома, лежа на диване, Миша, изведённый болью в воспаленной культе после кошмарной ночи Миша наконец-то очнулся и опять со стоном, повторил глупость: 
— Сестра, не позволь Нехристю разрушить православную веру.
— Брат, сегодня в полночь я одна сойду в Теснилище Земли, чтобы помочь Христу и заодно спасти душу твоего сына Юрия, дай слово, не препятствовать мне.
— Что?.. Юра погиб в автоаварии? — Миша заплакал, — для меня он жив. Что же произошло там, на проселочной дороге? Я не верю. Нет!!
— При мне, под колеса джипа, угодил ты брат Юрий, но погиб. Брат, всего лишь сбылось второе предсказание Голоса, нашего предка. Я сойду и  спрошу душу Юрия по чьей указке он вырыл нам яму и почему сам угодил в неё?
— Тогда, сестра, мы только вместе сойдем в Теснилище Земли…
— Сначала поешь манной каши, а если я не вернусь не поминай лихом… 
Поев манной каши,  Миша мирив гордыню, сам воззвал ко Голосу:
— Нехристь, помоги мне грешнику вернуть сына.
— Миша, потомок мой, тебе пора осознать неотвратимое. Сына нам уже не вернуть, а спасти его душу от гнева планеты, ты еще сможешь. 
— А пока, брат, послушай, что на кухне, помогая мыть посуду невесте Юрия, говорит твоя дочь Аленка. Она умоляет планету вернуть Ирине жениха.
— Это все ростки твоего воспитания, — ответил брат. — Наверняка, душа мачехи Евы, слушая тебя, родную дочь, не находит себе места. Отец тоже пытался всосать в себя все религии? Делай что хочешь, только помоги мне тихо уйти, — брат скрестил руки на груди, закрыл глаза, всхлипнул, — я первым догоню сына Юру… 
Задумку Михаила разметал грохот на кухне. Аля-малышка нечаянно уронила на пол бабушкину тарелку. Реликвия вдребезги. Все замерли. Брат, открыл глаза, повернул голову, и даже нашел в себе силы улыбнуться дочери. Я же сказала:
— Посуда бьётся на счастье, и оно уже завтра, оно постучит в нашу дверь.
— Согласна, тетя Маруся, а ещё когда я спала, приходила моя мама Света и насовсем подарила мне глазастый колобок. Отдайте, я хочу поиграть.
 По семейной легенде, точнее по рассказам Папы-Павла, эту глиняную восьмиглазую голову, слепил сам Христос и обжег в огне, а уже его потомок Джон Донн, раскрасил. Одна пара серо-голубых глаз смотрела в будущее, зеленые были на затылке вспоминали прошлое, третьи карие, что воцарились на темени, умоляли Бога о спасении души, четвертая, черная пара глаз, расположилась там де начиналась шея, с ужасом всматривалась в Тесноту Земли. 
— Алена, кукла уже твоя, — согласилась беременная невестка Ирина, — а вот, если из опеки явятся тёти, чтобы забрать тебя в Америку, что ты им скажешь? 
— Скажу, не хочу, потому что люблю папу Мишу, тетю Машу, тебя Ирину…
— Эй, Предсказатель, у меня дочь не отберут? — спросил брат.
— Отберут, ибо ты не только доверяешь либеральной лжи демократов, — ответил Голос, — но ты ещё влюблен в подлые дела сектантов-евреев? 
— Да мне нравятся, что во времена язычества они придумали Библию и не взирая ни на что, тайно объявили себя господами планеты и, кстати, завоевывают её пространства. Их способность к выживанию поразительна. Нам русским бы так. 
— Потомок мой, даже шахматист Фишер сказал, повсюду в начальниках сидят токмо евреи или скрытые пособники их. 
— А русские, почему допустили это. Только так и надо в современном мире. Сохрани, Господь, евреев, дай им сил и ума задурить инфантильных и спесивых.
— Предок, прекрати взывать ко Господу, или попрошу планету провести для тебя, урок по истинному наследию землян. Не бойся, Маша, с братом твоим и  любителем иудеев это случиться только во сне, Земля вывернет его душу наизнанку, вычистит наросты лжи. Уже обновленного потомка приобщат к иным душам и не только избранных, а пройдя испытание, он наверняка, согласится беспристрастно судить извергов человечества, иначе перестройка повторится и такое начнется…
— Что же начнётся? — потирая культю, ухмыльнулся брат.
— Представьте, ребята, ситуацию. В главный Банк России, кстати, он до сих пор подчинён налоговой службе Америки, пропорхнёт воробушек с двойным гражданством и такое устроит, что времена Егора Гайдара покажутся раем.
— Если мы не желаем учиться новой жизни, тогда уступим место евреям.
— Брат, ты или провокатор… Если мы уподобимся им, будет конец света.
— И пусть. Тогда, мне умирающему калеке уже не судить евреев. Не хочу.
— Ребята, для Земли вы уже калики перехожие, несущие её благую весть.
— Нехристь, я не донесу, я подохну от воспаления культи, — ответил брат и забывшись, через проём в двери посмотрел в соседнюю комнату. Там за столом, у траурного фото сына, ещё с вечера согбенно и упрямо сидела мать Юрия. Виктория, поймав взгляд бывшего мужа, тут же громко спросила:
— Миша, ты осознал, что виновен в смерти нашего сына Юрия?..
Брат перевел взгляд под икону, лампадка не светила, тогда уже спросила я:
— Вика, ты зачем ночью записала на диктофон бред моего брата?
— Сестра, прекрати, — простонал Миша, — глянь глаза Вики изошли слезами, провалились в черные дыры, не обижай, мать, пережившую смерть сына. 
— Брат, дыры, под глазами Вики, всего лишь искусно размазанная тушь. Через щели пальцев она зорко следит за тобой. В болезни, ты выдал ей тайну Его. 
— Опираясь на свой опыт, скажу: жена-еврейка подобна змее, по приказу раввина, ужалит мужа-гоя в слабое место, — заявил Голос, — Машенька, вспомни тот день, когда вы переступили порог знакомой церкви. Ты спросила у приятеля-попа? Есть ли ещё на планете верующие, которые подобно мне и брату слышат голос пропавшего без вести отца. Поп сказал, что на нас уже видна примета душевной хвори, что нам не переспорить самих себя, приказал стать на колени, и покаяться, поведать, когда, где, мы нагрешили. Пообещал примирить нас с Господом, избавить нас от нечестивого Голоса и даже одарить счастливыми. Когда Голос сказал нам, что этот скороспелый поп удавится в петле, мы покинули приход.
— Значит, не реально избавиться от себя? — спросил брат. 
— Брат, недавно зависнув над пропастью, между жизнью и смертью, ты услышал в себе Глас Божий, неужто тебе, теперь, чудесно спасённому не внять Ему.
— Маша, брат твой, кстати, чудесно спасённый, обещал нам отречься от веры в Спасителя и даже начать новую жизнь, но сегодня он уже, он пренебрёг своим обещанием, обманул даже тебя любимую сестру, которая в отличие от брата уже готова судить неподсудных жидов. Уверен, скоро брат твой поставит себе протез ноги и окунётся в суету праздности? Позор мне и тебе.
— Мы жертвы треклятого юдофоба, врага Господа, — заплакал брат.
Аля вскарабкалась на табуретку, погрозив Вике пальчиком, сказала:
— А еще тётям из опеки, скажу. Вот вернётся из апостольской командировки, мой брат Юра и задаст вам такую трепку.  Не обрадуетесь, правильно, Ира?
Беременная невестка согласно кивнула, глянула на тебя. От взгляда её, а может от приступа новой боли, брата качнуло в болото небытия. Когда Миша обрёл сознание, прежде всего, он посмотрел на лампадку, но чуда-огня не появилось. 
— Брат, Голос говорит не будет чуда самовозгорания. Ты, же зарекался не смотреть под икону, не смотреть телевизор, а сам глазами уже ищешь пульт от сундука Пандоры. Я чтобы охранить тебя от всеобщей лжи, припрятала пульт.
— Кругом насилие. Сестра, почему кругом ложь? Кто солгал, где, когда?
— Брат, ты же сам говорил, что высадка янки на Луну, наглая фальшь? 
— Я наверно ошибался, а вот тебя язычницу попы точно сожгут.
— Ребята, душа мудреца Бекона из Теснилища подсказывает мне, что еретик не тот, кого сжигают, а тот, кто разжигает костёр. Запомните эти мудрые слова. Кстати, на Луне нет воздуха, звезды, на фото обязаны сиять ярче Солнца, но их нет, потому что расположение звезд немедля бы обнажило ложь янки! И планета Земля занимала бы треть неба. Зато благодаря этому обману, скрытый жид Андропов, перепугав Политбюро сумел послать реформаторов в Америку. Где их научили…
— Как с помощью перестройки развалить Союз Нерушимый. 
— Надеюсь, русские поумнели, не допустят подобного, — брат, костылём дотянулся до кнопки, включил телевизор. Увидев, обезумевшую смерть, что косила детей в школе, вскричал перекрестился. — Что это? На кино не похоже. Господи, неужто и эта резня твориться по воле твоей? Неужто город Беслан Нехристь напророчил. Вот, сестра, к чему привело наше богохульство. Мы точно виновны…
— Виновны, ребята, не токмо боевики, затребовавшие независимости Чечни, Кстати, мерзость свою проделали не только на деньги саудовских королей, но и заокеанского дяди Сороса. К резне этой так же причастны беспечные, которые подобно тебе, Миша, уверовали в то что я за них наведу справедливость. 
— Мать Земля, защити, невинных детей, — выключив телик, взмолилась я. 
                    — — —
Звонок в дверь, явились дамочки, переполненные лживого соболезнования. Вика согласилась, что душа Юрия крайне нужна Господу, услышав о мистере Грабовом, способном вселить душу сына в котёнка, согласилась внести предоплату. Зверёк бы точно обрёл место в квартире, но Ирина, возмутившись, выгнала пройдох.
Избегая взгляда Ирины брат, размышлял: «Э-эх, невестка-вдовица, сколько ты успела начудить. Зачем, после аварии, там, на просёлочной дороге, ты потащила в больницу не Юрия, отца своего будущего ребёнка, а меня? Зачем, и каково нам теперь смотреть друг другу в глаза? Мария, а ты куда смотрела?»
— Брат, Ирина, как врач, поступила верно, — сказала я.
— Худо то, что после наезда автомобиля, Юра ушёл, не покаявшись перед нами, ни перед Землёю, — сказал Голос. — И теперь душа его погружается в такую тесноту, откуда нет возврата. 
— Нехристь, а когда мы впервые услышали тебя? — спросил брат.
— В ночь, когда невеста Вика родила тебе Юрия, — ответила я, открыв ваш дневник брата. Смотри вот моя запись. 1983-год. 31-декабря. Была суббота.
— Ребята, можно я кое-что дополню. Перескажу то, что вам, приснилось в ту предновогоднюю ночь. Итак, «скорая» увезла Вику в элитный роддом. Кстати, все расходы, заранее оплатил брат мачехи Евы. Ты до сих пор должник Якова. Итак, шелестя крыльями ушей, мифический Бог сна Гипнос укрыл вас обнажённых трёхцветным знаменем, оно уже предвещало захват власти либералами-заговорщиками, разрушение и ограбление Союза. Гипнос перенёс вас на Елоховскую улицу к Богоявленскому собору. Двери его открыты, вы нагими ползёте к распятию, умоляя меня помочь разродиться... Только вот имя роженицы вы напрочь забыли, отчего в ужасе соскользнули вниз, в тесноту к нежитям. 
— Сестра, этой ночью, нежити снова требовали сказать имя невесты? А я не мог вспомнить даже своего. Почему? За что?
— Вместо того, чтобы снять меня со лже-креста, ты Миша, опять, как заведенный зашептал пустую молитву «Отче наш». 
— Разве не по воле Господа Христа пригвоздили к распятию?
— Миша, — сказала я, — Его страдания на распятии, должны были создать у верующих, стойкий дух смирения. Ты заметил, как евреи посмеиваясь говорят: «Христос терпел, и вам велел». 
— Господи, избави нас от лукавого. Спаси, помилуй. 
— Миша, не произноси отвратное слово «Господи», — сказал Голос, — только за секунду сотни обманутых Библией душ, отправилось в тесноту планеты? Что ты делаешь я же просил…
— Прости нас, и доскажи наш сон в кошмаре.
— Маша, прощает и наказывает только Планета-Земля. Продолжим вспоминать то новогоднее сновидение. К вам в свете нимба явилась душа моей матери. Она избавила вас от налипших нежитей, сказала: «Потомки мои, тут в Теснилище планеты, вам нет места. Вернитесь на Землю, спасите Христа и близнецов уже рождённых Викой. И никого не бойтесь». Её подсказка помогла. Будто вихрем, вас вынесло из кошмара, схватив глоток воздуха, вы проснулись. За окном блистающее утро, засмеялись. Я попросил вас немедля, записать в дневник ночной кошмар и добавил, запись поможет, совлечь с обманутых библейские сети.
—  Под диктовку Его я записала наш ночной кошмар. Затем, брат, мы поехали в роддом? На твой запрос, кого родила поступившая вчера школьница Вика, медсестра, скосив глаза на кончик носа, заикаясь, соврала нам: «Пока только сына…». Ты, Миша, ты не только не заметил её вранья ты даже Голосу запретил говорить, что Вика родила золотых близнецов. Никому, ничему не веря, ты написал записку: «Вика, любимая, будем радоваться сыну». Помнишь, ещё ты снял с себя нательный крестик, вогнал его в плодоножку яблока, передал медсестре. 
— Кстати, — спросил Голос, — Миша, ты хотя бы понял, почему брат мачехи Яков, до последнего дня просил тебя скрывать ото всех беременность Вики?
— Наверно, воспользовался дарами горбачёвской перестройки.
— Брат, надеюсь, ты согласен с тем, что мои предки, участвовали заговоре 17-года? А ведь всем казалось, что революция в России невозможна, слишком крепок золотой червонец и несокрушимы священники, стерегущие царскую власть, но стоило газетёнкам евреев, призвать к демократии — империи не стало.
— Кстати, ребята, чтобы подобного не повторилось, запишите это. 
— Ничего бумагу тратить, — заспорил брат, — если руссы виновны и не способны защитить себя ни друзей от лжи, им нечего делать в современном мире. 
— Слабых долой,  — согласилась я. 
— Перестройка меченого, — ответил Голос, — проявила подлые дела. Пока еврейка-воровка Белла Куркова вместе с Кашпировским, гипнотизировала страну «Пятым Колесом», из магазинов, по ночам вывозили продукты, прятали на складах. Затем жид-плохиш Гайдар обесценил рубль в тысячу раз и государство рухнуло. Иудеи захватившие место у трона за бесценок продавали американцам русские получили лишь право болтать, что угодно, и каждый день отмечать церковные праздники.
— Это верно, не жизнь, а опостывший праздник, — согласился брат и записал в дневник: «боль в обрубке ноги уменьшилась. Вчера, 4-го сентября, меня, обезноженного, полумертвого сестра привезла из больницы. Ночью культя воспалилась. После укола я уснул и тут же тут же соскользнул в кошмар. Переживу ли грядущую ночь? Уже предсказанная им резня в Беслане, свершилась. Неужели всё из-за меня. Уж лучше бы я отрёкся и осудил грешников?» — Брат, подавив стон, отложил дневник, глянул на Алёнку. — Маша, я боюсь за дочь. 
— Брат, опекуны точно продадут её... А вот если мы осмеем Господа жидов, попросим Мать-Землю, то нарыв глобальной ложи вскроется. Люди очнуться. 
— Маруся, откуда в тебе тирады ереси? 
Снова звонок в дверь. Пришла медсестра. Прежняя, отличный специалист, из-за нищеты, устроенной реформатором Гайдаром улетела в Израиль, ухаживать за ветхой миллионершей. Новая же, прескверно выговаривая русские слова, спросила Аленку, не обижают ли её квартиранты, впендюрила брату болезненный укол, обшарив глазами ценные вещи, ушла. Голос тут же явился, фыркнул:
— Ребята, не зря мои предки говорили, врач от слова врать (да простят меня истинные эскулапы). Кстати, от уколов неруси, тебе, Миша, лучше не становится.
— Поэтому, все отвалите от меня, дайте мне тихо загнуться.
— Брат, ты смеешь, говорить подобное? А дочка, Ирина и я?
— Успокойтесь, ребята, можно я прочту вам то, что вы намарали ещё в этот дневник? Маша, это поможет тебе, успокоиться, а тебе, Миша, преодолеть боль в культе. Кстати, следующая запись, внёсена ровно через год. Читаю: «Вчера нежити опять топили меня в болоте, обвиняли во лжи и равнодушии. Ночью я так закричал, перепугал жену и ребёнка. Вика уже моя жена. Юрка растёт вундеркиндом. Родители наши помирились. С Мессией говорит, только одуревшая сестра язычница. 
— Мария, Нехристь наверно рад, я же стал неврастеником и калекой.
— Брат, не болтай глупости, отрекайся от веры в Спасителя, начнём зубрить имена неподсудных жидов, иначе утром мы можем вообще не проснуться… 
— Я не буду судить никого, но ради Юрия, готов сойти…
— Так не получится, Миша, мне следовало раньше почитать дневник. Кстати, ты уверовавший в Троицу, вообще не собирался служить в русской армии, а сестра заставила тебя пойти в элитные войска. Ты стал снайпером.
— Брат, ты заметил, что если записать наши споры в дневник, то кошмары подолгу не снятся и даже голос помалкивает. 
— На этой странице, ты, Миша, удивляясь своей любви к сестре, тут же сетуешь, почему она иудейка, проявляет себя дремучей язычницей. 
— Поэтому, брат, я хочу суда над неподсудными куда не глянь, кого не спроси, всюду их поганые дела и кровавые следы. 
— Все равно, сестра, без ритуала экзорцизма нам не обойтись, найду настоящего священника, избавлю нас от политбеса. 
 — Брат, ты же собирался этой ночью сойти в Теснилище и спасти душу Христа, Юрия отца Павла, и даже душу моей матери? Я тоже не дам тебе надеть ярмо средневековой веры?
— Маша, где же демократия и толерантность?
                    — — —
Брату почудилось, что Юра жив, только что сидел рядом, листал Библию, а теперь вышел на балкон. Миша радостно засмеялся и тут же обнаружил, что подушка его сыра от слез. Я подала ему зеркальце. На лице брата сияла блаженная ухмылка идиота. Корча гримасы, он попытался стереть её, но не получилось. 
— Господи, — молил брат, — вместо огня надежды, я получаю гримасу-усмешку. Умоляю, яви нам силу свою, сохрани, Библию, испытанную временем веру во Спасителя, не допусти обрушения её, ради фэнтози сестры и её Нехристя.
 — Брат, — вмешалась я, — библейское вранье о том, что Солнце можно остановить словом, наихудшая фантазия. Я же просила, не звать вслух «Господа», не сокрушай им детей Беслана. Не серди мать Землю. Ты лучше послушай, как плачет душа Ирины. Сегодня была бы её свадьба и Юрия.
— Я наслушался. Пусть Нехристь, скажет где выход из шторма несчастий? 
 — И скажу, Миша, — возник Голос, — ураган усиливается, вы русские и после урока перестройки продолжаете толерантничать с оккупантами. Миша, пойми, евреи, как и в мое земное время упорно занимают место у трона, они уже держат финансы в своих руках, за стеклянные бусы, они отдают янки не только заводы, но и вас и вашу и землю. Уже Ельцин, запросто перекрестил нас русских в россиян. Кстати, попы заставляют русских женщин стойко держать пост с мужьями, а куда пойдут возжелавшие мужья, не в церковь же, а к… извини, к плодовитым еврейкам. 
— Брат, Нехристь прав, многие знакомые евреи еврейки Раисы легко становятся, телеведущими или депутатами. 
— Кстати, ребята, если евреем считается только рождённый еврейкой, то посчитай через, сколько лет уже еврейский парламент язвительно объявит, что уже завтра русские проснуться не в России, а в Северной Еврее. 
— Я слушаю только музыку Альбинони, — брат подключил наушник к магнитофону, закрыл глаза, — она соответствует моей печали о Юрке, о убиенных…
 — Эту протяжную мелодию сочинил вовсе Альбинони, — заявил Голос.
Брат прикрыв ухмылку ладонью, попросил Ирину уложить Алёнку спать, затем переключил наушники на телевизор. На экране брюхатый священник говорил, что детская голгофа Беслана, явлена россиянам за то, что они не молятся, не целуют мощей, не каются за убийство семьи царя, а также не несут десятину в церковь.
 — Неужто, ты согласен со словами раскормленного попа ростовщика? — спросил Голос, — что ему Беслан? Миша, уже через неделю разнузданные певицы начнут демонстрировать голые ноги и мотать грудями, ибо душу им показать сложнее. Даже Алёнка, посмотрев детскую телепередачу, заметила, что телепузикам в попку вставили цветочек. Россияне продолжат петь шлягеры, не думая о том, что им готовят глобалисты. Зато от молодых и думающих ширятся кладбища. 
Невестка, постелила для брата свежие простыни. Он спросил:
— Ирина, тебе не мерещится голос Юрия, не докучает?
— Я слушаю моего маленького, — она погладила живот.
— Чертяка, — брат мысленно обратился к Нехристю, —  скажи, если люди воссылаю свои упования к тебе ложной Истине, то почему мы стали посредниками в твоей религиозной брани с Богом?   
— На этот раз планета Земля, избрала вас, чтобы судить.
— Но если жертвы Беслана тоже на нашей совести, то, как мы, грешные можем судить? Мария, наверняка, уже согнулась от чувства вины. Не искушай нас, Господи-Боже, — взмолился брат, — если Голос Нехристя враг твой, то избавь нас от хулителя твоего, или дай нам знак, зажги хотя бы лампадку, дабы знали мы, что не покинуты Тобою. Вразуми…
Вошла бывшая тёща брата. Стареющая стоматолог, нарочито не замечая меня, приказала Вике, отправиться домой, принять душ. 
— Викуся, поезжай, — одобрила я, — только давайте, все вместе пересадим брата в коляску. Ему надо передвигаться. И ещё, Вика, оставь ему свой диктофон.
Вика промокнула испарину на лице бывшего мужа, сказала:
— Миша, мама подала на тебя в суд. утром вернусь, серьёзно поговорим о Юрии. Диктофон оставить не могу. До завра, дорогой…
Они ушли. Брат, удручённый угрозой бывшей, спросил:
— Сестрёнка, я точно готов сойти в Теснилище. 
— Наконец-то, ребята, общее согласие, — обрадовался Голос, — кстати, грядущая ночь самая удобная, для посещения центра планеты. И хотя там иноё время, иные скорости восприятия. Ты, Миша, отправь Ирину на рынок, пусть она купит горластого петуха. Утром его «кукареку» не даст вам заблудиться. 
Брат предположив, что невестка может отказаться идти на рынок или начнёт задавать лишние вопросы и тогда можно будет ему отказаться, но нет, переодевшись, Ирина, улыбнувшись мне, поспешно вышла.
                

ОТКРОВЕНИЕ ЗАКОННИКА

Внутренним взором, который появился у брата и меня после аварии, мы увидели, как у перекрёстка Ирину остановил следователь. Он вел наше дело. Переговорив с невесткой, сыскарь устремился к нам. Преодолев боль, брат покатил к двери, успел открыть. Рука законника уже зависла у звонка. 
— Тише, — прошептал брат, — дочь спит, прошу на кухню.
— Мария Павловна, здравствуйте, вы опять дивно похорошели, — поприветствовал меня сыскарь, — как же вы похожи на брата, будто близнецы. А вы, Михаил Павлович, тоже герой, уже в коляске, — сыскарь присел на табурет. — Мария, вы провидица, именно отец Ирины совершил аварию и наезд на Юрия.
— Что же убийца сообщил в своей предсмертной записке? — спросила я.
— Минутку, Мария, вы откуда знаете о записке, это же тайна следствия?
— А мне приснился приятель-поп и поведал, — ответила я.
— Меня так и подмывает поведать вам всё наболевшее. Солженицын, призывая жить не по лжи, сам грешил против истины. Почему соврал, увеличив число репрессированных Сталиным? Неужто старался ради демократии. Но, пардон, вернёмся к делу. Группа выехала на задержание преступника, но опоздала.
— Представляю, — сказала я, на минуту зажмурив глаза, — на втором этаже дачи, уже висело тело, поп вставил копию распятие, между потолочными балками.
— А чтобы голова не выпала из цепи-петли, поп трёхцветным галстуком перевязал её на затылке и сошёл с пивного бочонка? — спросил брат. — Так? Так! А на распятии выжжено изречение, оно написано латинскими буквами, но тоже по-русски: «Жертвуйте всеми, Иисус опознает своих». Эти слова изрёк аббат Амар, возглавивший поход на катар-еретиков. 
— А если распятому запрокинуть голову, выскочит ядовитое лезвие кинжала. 
— Все знаете, очевидцы. Тогда кто же подвесил отца Ирины? 
— Я даже не знаю, что и думать, — оглядываясь, зашептал законник, — по словам Ирины, ваша ссора произошла из-за чаши, которую вы, вместо православного креста хотели установить на могиле Лавра и матери Алёнки. Маша, Миша, может вы сатанисты? 
— Нет, — сказала я законнику, — но мы попали в спираль  экстраполярности планеты Земля и с её помощью слышим Голос души Христа. Мы как бы спим и видим сон во сне. Можете не верить нам, но только что Иисус сказал, что истинно православный крест всегда был обрамлён и находился в круге жизни. Всё остальные кресты есть проделки нечестивых. И не волнуйтесь, сегодня ночью спираль исчезнет, а значит и связь с душою Христа. Завтра Голос оставит нас.
— Интересные вы люди, и все же это попахивает язычеством!
— Надеюсь, Брат уже утратил веру в Создателя сатаны.
— Неправда, я ещё не решил. И я верю в библейского…
— И правильно, — сказал следователь, — по закону членам секты, особенно язычникам, и выборочно атеистам, опекуны уже не дадут воспитывать детей. И проблем у вас уже невпроворот. Михаил, почему в гараже Юрия мы обнаружили джип, убивший его и искалечивший вас? На стене висит лозунги: «Нет Бога кроме Аллаха», «Смерть жующим свинину». Откуда инструкции по вербовке студентов в новый ислам? Откуда патроны, две ручные гранаты? 
— Может, подбросили? Такое же бывает…
— А ещё Юрий произвел жуткий ритуал в квартире Якова...
У брата потемнело в глазах. Я спросила сыскаря:
— На суде готова встать на защиту брата. Идёмте на балкон, там чаша Лавра. 
— Похожа на раковину, — сказал следователь, разглядывая чашу, — спираль уходит в бесконечность. Это что… новый духовный путь?
— Скорее возвращение к единой вере наших предков, к обожествлению Земли. Кстати, предки страшились не смерти, а обмана и любой тайны. 
— Мария Павловна? Демократы не дадут вам поведать всей правды и обвинят, в разжигании межнациональной розни. Мой знакомый астроном говорит: земляне, зависимы от Солнца, от погоды, от астероида, не спасётся даже самый набожный демократ. Они подонки разрушили страны Прибалтики, который скоро исчезнут, — сыскарь обратился к брату, — Миша, ваша бывшая тёща, собирается рассказать, как вы, наслушавшись голоса Сатаны, соблазнили её дочь. Тёща убеждена, что это вы толкнули её внука Юрия под колеса джипа священника, обвинит в растлении монахини. Потребуют отнять у вас дочь Аленку. Но я буду на вашей стороне.
— А проделки Юрия? — спросила я, — мир же избавился от террориста.
— Правильно мыслите. Подскажите, что же мне записать в протокол о вашем приятеле священнике. Тут можно так вляпаться, век не отмоешься? 
— Церковь без вас поменяет правду в нужном ей ключе, — сказал брат. — Мой сын исламист. Как спасти память о нём. 
— Вы о себе подумайте, — явил свой прибалтийский говор, сыскарь, — мне пора. Я не понимаю, что твориться с Россией, а страны моей Прибалтика? Чем хуже европейцев жили мы? Все разгромлено, все бегут сломя голову, но куда?.. Но к делу. Михаил Павлович, от тюрьмы и дурдома вас, спасут только показания сестры Марии, а так же невестки Ирины, только её уже в своих целях нагло обрабатывает народец Сима. Мария. Уговорите брата. Я хочу почитать ваш опус о царе скифов, а вдруг это мне поможет защитить вашего брата. Вы точно слышите голос Совести?
Я подала следователю последнюю версию романа, сказала:
— Его многие слышат. Читайте, ищите подтекст, поймете дела главного героя, но с выводами не спешите… Кстати, покажите мне записку отца Ирины?
— Когда, Солженицын в угоду Америке соврал о ста миллионах убитых Сталиным, я презрел этого писателя, — законник, приоткрыл для меня папку.
В папке, под целлофаном записка и почерк нашего приятеля: «Задание Якова я не выполнил. Миша живет калекой. Зато на глазах дочери погиб её жених. Боль обрезания изводит. Господи, где удавка? Направь меня в ад, или будь прок…» 

            
МОЛИТВА НЕХРИСТЯ

Следователь подошел к двери лифта, из него вышла Ирина. Невестка закатила брата в комнату, он посмотрел на икону, шёпотом взмолился:
— Господи, затепли лампадку спаси меня и сына от Нехристя.
— Ребята, пламя не затеплиться, сколько раз мне повторять: Иегову придумали сектанты евреи, чтобы одурачить и держать воинственных скифов в повиновении. Запомните это раз и навсегда. Вы лучше подумайте, о том, как спасти душу Юрия, от погружения в безвыходную тесноту. 
— Чертяка, куда мне бросать гайки, чтобы попасть в Теснилище Земли? 
— Иисусе, помоги  спасти тебя и душу Юрия? — добавила я.
— Наконец-то, ребята, вы согласились. Уже к вечеру, Мария занавесь все зеркала, затем в молитве помяни добрым словом язычников Земли. 
— Но язычество, пройдённый путь человечества, — заспорил брат, — а Гос…
— Миша, любовь землян к планете, только начинается. А обращение ко Господу евреев, отвратно для планеты. И нам создадут проблемы при сходе в иной мир. Молчи, и я воззову к истинному божеству всех землян! Кстати, ты, Миша, успеешь побывать в будущем, и даже повоевать ополченцем в Донбассе.
— Мне воевать без ноги?
— Христос, а нас не разорвёт от обилия чужих переживаний? — спросила я.
— Сопоставьте, ребята свои познания с вином в чаше. Сейчас ваше вино лишь прикрыло донышко, а станет втрое больше. Вы не согласны поумнеть? 
— Только бы не опьянеть, — сказала я.
— А много ли, — язвительно спросил брат, — вина в чаше Нехристя? 
— Пока у нас все поровну, — нехотя ответил Голос.
— А у кого вина было больше чем у меня и брата? — спросила я.
— У шахматиста Смыслова. Но будет вдвое больше у тебя Мария и Алёнки. Ухватили, ребята, насколько ленивы и беспечны люди? Чем скорее земляне поймут, что религия ростовщиков преступна, тем быстрее они отринут от себя библейскую ложь, демагогию о демократии, тем быстрее освободятся от идеи глобализма.
— Нехристь, а что будет, если Алёнка проснется во время урока?
— Не проснется, — твердо заявил Голос, — просто не успеет.
— Воевать безногим? Не хочу. Мне и своего позарез...
— Во время урока нога вернется к тебе, а вот решка уже не твоя, так что будь, как говорят твои любимые евреи-либералы терпим к иному мнению. Они придумали ещё одно слово толерантность, оно наглухо прикрывает их ложь о мудрецах Сиона и кровавых ритуалов ортодоксов. Кстати, погода планеты напрямую зависит от последствий. И только тогда позволит вам живыми сойти в ее Теснилище.
— Вот освобожу душу сына и чистой душою...
— Вот такие, русы! Чуть что, готовность умереть. А кто будет расхлёбывать, наводить порядок в мире? Кто осудит банкиров, оплачивающих войны? Кто?.. Судите даже ушедшего Борю Ельцина, ибо в Теснилище вина его только возрастёт. Вспомните как в тесноте сна-кошмара вопят души тысяч треклятых жидов: Маркса, Энгельса, Ротшильда, Бегина, Голды, их пособников: Черчилля, Березовского, Буша, давшего согласие взорвать башни торгового центра… 
— Не верю, отстань от нас, — Миша, бросил дневник на пол.
— Ребята, гляньте, ваш дневник, совсем не случайно открылся на странице с записью пятилетней давности. С этой даты я и предлагаю начать Божий урок. Я прочту с чего начался тот майский дачный день. Мише исполнилось ЗЗ-года, а Марии 23-года. Кстати, в этот день подобрали записи монахини Софии. 
— Возраст Христа! А в итоге? — спросил брат, — пшик…
— Читаю запись Марии: «Я проснулась от запаха замороженных диких яблок, или как говорят в народе «леснушек». Но откуда, весною этот запах? Вдруг это знак мне и брату? Если так, то в полдень пойдем пешком до станции Тарусская и в Москву. Голос убежден, Юра, желая переступить предел, опять убежал от отчима». Ребята, вспомнил, тогда вместе и разом помолимся планете… Мать-Земля, с этого майского дня, что записан в дневнике потомков преподай урок по наследию землян. И пусть в нашем сказе о Вечном Жиде будет важен не только смысл, но и факт деяний конкретных заговорщиков.  Да справится молитва моя. 
— Мать-Земля, — взмолилась я, — заверши урок наш до пробуждения Алёны. Не оставь нас, и мы воспротивимся злу библейского обмана. 
— Сестра, — позвал Миша, — планета, кажется, выворачивает меня наизнанку! Чую, на отрешённой ноге моей зашевелились пальцы, а в закоулках мозга возникла яркая точка, ставшая спиралью, она высветила лицо Папы-Павла, за ним вереница наших предков, почти в конце размахивая клюкою, идет он Нехристь. 
                 

НАЧАЛО УРОКА

По просьбе нашего предка Христа и по Воле Матери-Земли река времени, отшвырнула нас на пять лет назад на дачу приятеля. Ранним утром, мы, дети Павла, вновь проснулись о дивного запаха замороженных яблок. Брат сказал мне с веранды:
— Доброе утро, сестрица! Чуешь, дивный дух, замороженных леснушек? Но откуда он в конце весны? Наверняка, это проделки твоего еретика-ухажера? 
— Вряд ли, Миша, — отозвалась я со второго этажа дачи, — тебе не кажется, что когда-то уже был этот запах и такое утро и солнце… Я точно под эту кукушку уже считала наши годы. И Голос уже что-то говорил о Планете способной наделить нас свойствами экстраполяции… Точно, брат, все это, уже было… 
— Перемещение во времени, пространстве не было. Сказки, сестренка. Только сон-кошмар. Скоро с помощью попа-экзорциста я изгоню из нас полит-беса. 
— А я дожидаться попа-приятеля не буду. Мы встаем, завтракаем и пешком идем на станцию. Я чувствую племянник Юра, из-за отчима, опять удрал от мамы. 
— Маша, мы же собирались поехать вечером, мы же хотели поработать над пьесой Лавра. Обычно по утрам нас будит чертов голосок, а сегодня он молчит.
— Ребята, я с вами, — отозвался Голос — запах яблок говорит о предстоящей встрече с необычной рукописью обо мне и Джоне Донне. Потомки мои, пока до поезда есть время, повторим, кто из жидовствующих, устраивал заговоры и…
— Сестра, все образуется, — рассердился брат. — Даже философ Ильин, называл мракобесием разговоры о еврейском заговоре, о жидах. Прекрати, Нехристь. 
— Зато, ребята, философ Ильин признавал наличие сионских протоколов, — ответил Голос, — До него Вольтер, Вагнер, иудей шахматист Фишер ненавидели дела евреев? Но, ты, Миша, одурманенный верой в меня, не желаешь знать о заговоре иудеев-масонов. Из-за этого и сорвался ваш переход в иной мир. 
— Верно, брат, заговор против совести, против жизни, затевается там, где за чтением Библии, Торы или Каббалы собираются три иудея. 
— Маша, а ну назови дела заговорщиков. Кто, где когда? То-то же…
— Тогда пишите, ребята. Заговорщики, уничтожая империю скифов, убедили царя Александра Первого продать Аляску за понюшку табаку.   
— Не заходи далеко в историю, — попросила я, — у нас нет времени.
— На историю всегда должно быть время, иначе останетесь с носом. Едва после переворота сместили царя Николая, нерусь Орджоникидзе, отдавая евреям революционерам сокровища России, приговаривал, что после всемирной революции все вернется обратно. Затем евреи-вожди раздробили российскую империю на республики, отдали братьям украинцам Одессу, Харьков, Николаев, Донбасс, а всеоре Хрущев, подарит Крым. 
— Ещё ближе и поконкретнее, — фыркнул брат.
— Михаил, разбуди в себе руссича. Вспомни, кто в 17-году прошлого века уселся править Россией. Из шестисот предержащих власть — более пятисот было евреев, оставшихся разбавили грузинами, латышами и только тремя русскими, да и то женатыми на еврейках. Напомнить о подлых приемах неподсудных. Например, в России евреи называют себя армянами, украинцами или татарами. В Грузии они прибалты, или поляки.  В Америке они итальянцы, немцы. Комбинаций бездна. Они активно используют двойные фамилии. Овсеенко запросто становится Антоновым. Специально путают, чтобы не никто проследить их пути разбоя и беспредела. 
— Кстати, брат мы обещали ему припомнить имена жидов в Академии Наук.
— Будин, Гойкхборг, Покровский, Вельтман, — начал перечислять Миша. — Собельсон, он же Радек. Крупская, Нахамкес он же Стеклов, Сутчка, Немировский, Раковский, Левин, Ольшанский, Теленберг, Гурвич, Лудберг, Эрберг. Сестра, жми.
— Келтулан, Гроссман, он же Рощин. Крачковский, Урсинен, Тонно, Спрола, Розин, — продолжила я, — Данчевский, Глейзер. Годенрудин, Ротштейн, Рейснер, Фриче, Чарльз Раппопорт, Лурье. Хватит?
— Ребята, вы не назвали почётных членов академии: Розу Люксембург, Клару Цеткин, Меринга, оценка вам никудышная. Ныне всех этих деятелей вредителей, так же их родственников и ближайших соратников, я знаю, уже как своих соседей. Маша, мало согласия, вот что ты сделаешь, если на защиту души члена полит бюро Андропова-Либермана станет душа моей матери Марии или королевы Англии? 
— Нехристь, а если сестра, растеряется, и простит Андропова? 
— Тогда по Воле Земли она уже никогда не проснется и не вернется к тебе. 
— Сестра, я не пущу тебя. Знаешь ли ты, что при нем, мать Павла, уволили с работы, а тысячи инакомыслящих направили в психушки с диагнозом шизофрения.
— Брат, этот либерал Либерман взял фамилию отчима, с помощью Коминтерна, возглавляемого евреями, пробрался к власти, возглавил КГБ Союза. Любитель Галича, ввел талоны на продовольствие, ввел войска в Афганистан. Еженедельно доносил в Политбюро о движении «русистов» в среде историков, говорил, что они, угрожает коммунизму больше, чем диссиденты. При нем всех русских чистили под Ленина, тупо заставляли зубрить «Капитал» еврея Маркса. Если буду судить его то напомню, как его реформаторы вернулись в Союз уже предателями России. Я уверена ныне душа еврея Андропова, в Теснилище проклинает всех сионистов, что ретиво взялись уничтожать Россию все русское. И быть ему на самом дне, обещаю 
— Пример удручающе поучителен, продолжай, Нехристь, — попросил брат.
— Горбачев, ради европейской демократии, вместо косметического ремонта уже при вас обрушил стены лучшего государства на Земле. Грузин Шеварднадзе продал Западу русские богатейшие рыбные и нефтяные промыслы. Месторождения Сахалина обменяли на стеклянные бусы. Жиды-банкиры и заговорщики загнали Россию в долговую яму, и если бы не Путин, то русских и сейчас бы кормили отбросами Европы. Реформаторы, вроде еврея Гайдара и ныне уничтожают армию, основу любой державы, науку, медицину, закрывают сельские школы, родильные дома, освобождают русские земли для иностранцев. Но страшно другое, уже с помощью денег жидов-кредиторов готовится новый заговор, но вы, опять беспечны.   
— Иегошуа, — вскипел брат, — да ты же ненавистник евреев. 
— Один из них олигарх Коломойский, прикажет жечь одесситов, уничтожать в Донбассе всех тех, кто не захочет говорить на мове.   
— Украинцы нам братья по крови вере и духу, — сказал брат.
— Уже скоро увидите, как майданутые хохлы, подпрыгивая будут вопить: «Хто не скаче, то москаль».  Или, «Украина це Европа». 
— Брат нам придется перечислять имена жидов?..
— Маша, — рассердился Голос, — избегай слова придется. Планете не терпит неопределенности. Ребята, четко скажите, мы готовы и будем судить жидов-либералов и даже тех кого они заставили ненавидеть русских. Имейте в виду, если на сотню русских попадается один негодяй, то евреев вылезет более тридцати трех! Это статистика Теснилища! Есть подонки жиды, вроде Шейлока, готового вырезать из тела должника Джона Донна фунт мяса, есть террористы революционеры, готовые уничтожить две трети населения любой страны. Есть немецкий еврей вроде Баумана, кричавшего, что для русских он теперь и царь и Бог. Талантливый еврей Вова Высоцкий ещё юношей, по началу стучал на товарищей, по требованию сионистов, потом спился от угрызения совести, теперь его душу вечно судят в тесноте. 
— И все же, Нехристь, — сказал брат, — ты беспардонный юдофоб и антисемит. Все привыкли к тому, что Христос воскрес, ради спасения христиан.
— Они обмануты, а за свою доверчивость понесут наказание. Итак, судить?
— Придется. Деваться некуда. Как попасть в ад Теснилища?
 Там, к твоему приходу могут поменяться сферы. Но чтобы ни случилось, судите, честно даже меня. Точно осудите виновных, спасете невинных, обманутых. Не жалей масонов, мормонов, и особенно тех, тех кого люди именуют неподсудными, тех, кто под влиянием библейской Торы стал враждебен к природе Земли, к человеку. Осудите дипломатов, канцлеров, готовивших войны, кто мечтал о войне, кто был захватчиком и Земля выпустит тебя обратно.   
— Предательство родных, а так же своего народа основной грех. Миша, я боюсь, что твои сомнения по поводу невинности жидов не только отвратят от тебя планету. Поэтому, сегодняшний ночной переход в Тесноту я отменил и буду просить устроить для вас УРОК БОЖИЙ.
— Нехристь, а может обойдемся без урока. Ты лучше скажи, как мы попадем в центр Инферно? По земным меркам Теснилище выглядит с маковое зерно? 
— Так, но когда, вы перейдете в иной мир то ваши души станут размером с элементарную частицу и тогда маковой зерно для вас увеличится до размера планеты. Но это ничтожно малая часть нашей планеты таит в себе невообразимую тесноту. И чем больше лгут и обманываются люди, и тем сильнее теснота и страдания. Чем ниже, тем страшнее теснота для грешников, особенно для врагов Руси и России Там все мечтают о Поверхности, только там части души соединяются в целое поэтому везде они представляются так: я Нос Альбац жалею, что будучи гражданкой Америки совалась не в свои дела, портила русским все, и кровь и… 
— Во сне Теснилище, похоже на редьку с хвостом, — сказала я. 
— Ребята, мысленно поделите  хвост Инферно: на 13-поясов тесноты и в каждом разрозненные души, там глаза, там уши, руки но и все остальное и все части души мечтают попасть на Поверхность, чтобы только там соединиться в единую душу и обрести покой. И сделать это можете только вы, Сонурги, те которые способны толковать сны планеты Помогите ей мне. Кстати, каждый пояс содержит три сферы времени: прошлое, настоящее, и будущее. В прошлом обретаются души грешников их предков и потомков. стариков. В настоящем эти души мужчины женщины В будущем дети до 13-лет. А чем глубже тем ярче яма для Иуды и Вечного Жида.
— Короче Теснилище, — сказала я, — это пирамида вершина её это ничтожно малая Поверхность, откуда души могут обрести крылья и выбраться на свободу. 
— Итак, ребята, кто воспользовался плодами перестройки, заполнил правительство России. Ну-ка, назовите мне заместителей Грефа? Министра экономического развития и…
— И торговли, — поддержала я, — брат, при нём, Шаронов и Дворкович… 
— Браво, девочка, Миша, — обрадовался Он, — ну, а кто такой Волошин?
— Глава президентской, — нехотя ответил брат, — администрации. 
— А еврей Абрамов, где, кем управляет?
— Бывший вице-президент Альфа-Банка, теперь секретарь Госсовета!
— Иудей Левин, кто? 
— Помощник Путина.
— Неужели, — спросил Михаил, — Он тоже будет виновен? 
— Брат, он тоже будет виновен.
— Трижды виновен, ребята, а кто такой Коган?
— Петербургский банкир президента, — уже первой отрапортовала я.
— Ну, а еврей Кох, который собирается бежать в Америку?
— Управляющий государственным имуществом России. 
— А кто особо доверенный финансист семьи ЕБН? — ехидно спросила я.
— Абрамович, губернатор Чукотки? — выпалил Михаил.
— На суде, скажите: Абрамович предложил американцам в обход официальных каналов открыть представительство на Чукотке. Всё шло во вред России, душа Абрамовича теперь, каждую ночь мается рядом со мною. Там же рядом Мамут, Фридман, кстати, надо не забыть и спросить у него почему Дерипаску с награбленными миллиардами благополучно отпустили за границу. 
— И правда почему? — удивились потомки.
— Всему своё время. Ну, а кто такой Рушайло?
— Секретарь Совета Безопасности, — чертыхнулась я.
— Ребята, ваши познания уже радуют меня. Случиться вам во сне попасть в Теснилище, есть надежда выбраться живыми. И даже мою душу и душу родного человека спасти, но, потомки мои, продолжим. Итак, кто таков еврей Клебанов? 
— Председатель Комиссии по защите государственной тайны, теперь наука, промышленность и ВПК. Наверняка, будет предателем России, — сказала я.
— Скоро, девочка, его обвинят в продаже секретных технологий за границу. Ну, а еврей Франк, чем занимается? Миша, не молчи, подскажи сестре, кто управляет транспортом? Полиграфией?
— Марголин! Нехристь, и что нам ВСЕХ их придётся судить? 
— И даже распределять по сферам Теснилища Земли.
— Брат, поможем душам неподсудных обрести покой. 
— Сестра, а кто позаботится о моем спокойствии. Не хочу я всего этого!
— Ребята, к чему тянуть. Ну, а кто Лесин?
— Печать, телевидение и средства массовой коммуникации, — ответила я, и чтобы выручит брать сказала, — а Биргер и Рейман — это шефы российской почты, заведуют связью, информатикой. 
— Михаил, а кто такой еврей Московский?
— Заместитель министра обороны, известный своими связями с финансово-промышленными кругами и стремящийся сосредоточить в своих руках управление всем государственным оборонным заказом, — отрапортовал Михаил.
— Хорошо, потомки мои, — сказал Голос, — а жид Златкис кто? 
— Заместитель министра финансов по управлению государственным внутренним долгом при министре Кудрине… — опять опередил меня брат.
— Миша, добавь он заместитель у других министров (юстиции, образования, национальной и миграционной политики, труда и социального развития. 
— А кто такая Парамонова, что взяла русскую фамилию?
— Заместитель председателя Центрального Банка России.
—  Нехристь, а кто таков Чубайс? — вдруг спросил брат.
— Толя глава РАО «ЕЭС России, махинатор с прихватизацией. Эта бестия, ребята ставленник американцев умудрится отключить бункер управления стратегическими ракетами от электричество. Скоро Чубайса евреи назначат главой государственной нано-корпорации. И не показав даже малейших результатов, Толя сам себе назначит зарплату, которая превысит зарплату Путина. Так что подобные ему и правят пока в России. Кстати, а кто у Чубайса заместители?
— Меламед, Раппорт, Уринсон и эти евреи… забыла. 
— Вспоминайте двойные фамилии, а заместители Газизуллиной?
— Главы госимущества: Браверманн? Аратский, Бреус… 
— Миша, потомок мой, а кто такой сякой Фрадков? 
— Глава Федеральной службы налоговой полиции, — ответил Миша, все больше удивляясь массе имён евреев управленцев. 
— Кто таков Таль? 
— Глава Федеральной службы по финансовому банкротству! 
— Пак?
— Глава Российских боеприпасов. Сестра, а ведь правда, кругом одни евреи, вот молодцы, так нам и надо, я бы сказал мало евреев, надо бы побольше… 
— Кто такой Заславский? 
— Зампред Госстроя. Нехристь, ты правда был этруском? — спросил Миша.
— Был и назывался Вергилием, который был спутником Данте. Я жил во времена Рюрика и назывался им. А умер я глубоким стариком, страдая от паразитов, они буквально изнутри пожирали меня.
— Значит ты был Рюриком? — язвительно спросил брат.
— А ты, Миша, можешь доказать обратное?
— Зачем явился. Лежал бы себе спокойно.
— Я Миша был бы спокоен, но евреи-либералы не собираются каяться за свои дела и дела своих предков, мало того они сеют новую чудовищную ложь.
— Ты о себе говори. Если паразиты пожирали тебя, значит был грешен?
— Был, но я покаялся, повернуть все назад не успел. Паразиты. Вам хорошо таблетку антибиотика проглотил и паразиты вон. Кстати, захоронили моё бренное тело сначала на моей земле Бейкос, это неподалеку от пролива Босфор, а затем мои кости перевезли на родину матери в Крым, на мыс Фиолент. скоро Миша, Мы, вместе все это заново проживем, а пока продолжим урок. Скажи, кто такой Гусман?..
— Заместитель главы Итар-Тасс, — допил кофе брат.
А кто Президент Федерации еврейских общин СНГ? 
— Леваев. Он же глава Транс-Нефти алмазный король РФ и Израиля, и главный партнёр государственной компании «Алроса». 
— Ребята, а скрытых евреев сможете назвать? Например, кто такой Коломойский? С кем он связан в русском правительстве? 
— Довольно, — сказала я, приняв душ, — уже шесть утра, я ухожу на станцию пешком. Но связь с вами буду держать на расстоянии, — завязав поясок, я торопливо ушла, уже предвидела, я необходима племяннику Юрке. 
                    — — — 
В полдень, Миша, надел рюкзак, собрался покинуть дачу, уже закрыл калитку, и тут из подкатившего автомобиля выбрался хозяин дачи. Трижды, насильно расцеловал брата, замедоточил: 
— Миша, ты совсем обородел. А я был у старца. Поведал ему о ваших снах-кошмарах, и о Голосе, простите, тоже. Интересуется: не мучает ли вас бессонница?  
— Я засыпаю, едва коснусь подушки. Отвезите меня до станции.
— Запомни, Миша, теперь моё новое имя отец Пётр. А где, кстати, Мария?
— Мария уехала в Москву к Юрке. И меня отвезите на станцию. 
— Но вы же вместе обещали дождаться меня, чтобы изгнать беса-искусителя. Миша, — дачник, погрозил тебе пальцем, — я отвезу тебя на станцию, но сначала выполни обещанное, почитай мне вашу пьесу для Лавра? Я все вызнал о вашем заказчике. В молодости, будучи начальником сталинского исправительного лагеря, он проверял на вшивость вновь прибывших священников. Отбирал самых ревностных в вере и принуждал их проповедовать научный атеизм, исполнять в спектаклях не только анти воскрешение, но и судить даже царя Николая. Так?
— Так! Приговорённые к заключению попы, не желая ссориться с властью, ёрничая, судили даже библейского Господа.
— Находились же иуды. Итак, о чем, о ком пьеса. Конкретно?
— Вы уже рукоположены? — в смятении спросил ты, уводя разговор, — вы же до перестройки изгоняли верующих из церкви...
     — Зато ныне, с помощью благотворителей, я возрождаю разрушенные комуняками храмы. Отделяю овец от козлищ, верующих от государства, больных от здоровых. Так что Миша, кричи, верую! Христос, ты воскрес ради меня! Покайтесь, довольно вам истязать себя в творчестве. Кричи, а я изгоню из тебя беса.
— Уже кричал и каялся. Попов тьма, а любви нет, ни к природе, ни к человеку. Вы же не Богу молитесь, а деньгам, тогда как же ваш обет о не стяжании?.. 
— Деньги, теперь власть! Кстати, я навёл справки, ваш заказчик Лавр, куда круче царя Ирода. И я запишу его в православные. Читай мне пьесу для Лавра.
— Припомнив тяжёлый взгляд Лавра, ты поёжился, при встрече с ним, тебе показалось, что ты наткнулся на актёра Самойлова, ответил: 
— Не все священники были иуды. Ладно, отец Петр, прочту вам сцену из пьесы, но предупреждаю, ночевать на даче не останусь. Уйду пешком. Слушая пьесу, представьте меня Лавром, а себя, его братом Иваном. Кстати, вам, новоявленному священнику, полезно представить стены лагерного клуба. Они завешаны плакатами призывающими бороться с попами дармоедами и религиозным суеверием. 

ОТКРОВЕНИЕ ЛАВРА

Соединившись с душою Лавра, брат мой уже пребывая в образе начальника исправительно-трудового лагеря, входит в клуб, снимает шинель с кубиками майора, садится за стол, берет лупу, рассматривает иконы. Постучав, входит бригадир третьей роты заключенных. Армен так же режиссер будущего спектакля-суда над царем Николаем и Господом Иеговой.   
— Гражданин начальник, разрешите обратиться?
— Говори, Армен, тут никого кроме нас. 
— Лавр, я приостановил ваш указание усадить осуждённого, по кличке Мытарь, на ночной насест. Тем более, он шепнул… 
— Проболтался-таки, униат, — смеешься ты, — Армен, а ты чего так разволновался? Да, по отцу он мне старший брат, только мать его еврейская полька, моя же русско-тульская, отсюда наше разноверие и неистребимая вражда. 
— Лавр, пощади брата. Вспомни вашу, юность…
— Однажды, чтобы силой загнать меня в католическую веру, Иван отвел меня в лес, привязал к дереву, с кляпом во рту я простоял всю ночь, утром привел мою невесту, изнасиловал, расчленил её, заставил закопать тело. Так я утратил веру в библейского Господа. Ныне мои молитвы к привели в мой лагерь брата-униата. 
— Начальник, помнишь, я рассказывал тебе о древнем православном Боге по имени Род. Дай, брату еще шанс. Поговори с братом, я из чулана послушаю вас.
— Армен, бесполезно. От радости встречи, простил брату все. Собирался устроить ему побег, вроде утонул и концы в болоте. Только такие изуверы, как Ваня и шагу не сделают без команды попа-иезуита. А ещё Ваня достал меня своей любовью к еврейскому Иегове. Так что пусть расхлёбывает то, что заслужил.
— Останови экзекуцию. Я попробую сделать из него лучшего атеиста.
— Армен, ты лучше уйди в тайгу с Послухом. Вам помогут.
— Лавр, ты наивен. Страна захвачена, евреями и жестко управляется ими. Куда бежать, все опутано, везде следят. Лучше разуверить Ивана. И прошу, пока отмени суд над царем и Господом не ко времени это. Грядет проверка… Зови Ивана…
— Ладно, иди в чулан, но суд над Иеговой мы равно устроим. 
Армен прячется. Через пять минут в клуб входит твой брат Иван:
— Гражданин начальник, зэка, по кличке Мытарь, явился. 
— Являются только черти, — Лавр попытался обнять брата, — ради нашей встречи я кабана подстрелил, садись, тяпнем стопку самогона, настоянного на целебных кореньях. Наши разногласия, лишь на потеху ляхам, жидам, да англичанам. Зря ты проговорился бригадиру Армену, что мы братья. Ну, присядь. Откушай котлету?
— Я, брезгую, гражданин начальник, лучше постою.
—Помнишь, мы бродили по городу Львову, по Карпатам? В спорах о вере, ты всегда побеждал меня своим исступлением. Но прав оказался я. Ради революции евреи в России свергли своего Иегову. А наша семья измученная распрями украинской мовы переехала в Харьков. 
— А я с мамой вернулся в Талергоф, — отвечает Иван, — увидев, как прусаки уничтожали галичан в Карпатах понял — славянам хана.
— Ваня, ты с выводами не спеши, ты испробуй мои грибы.
— Благодарю, я сыт по горло твоим мышлением и режимом. 
— Брат Иван, это режим еврейско-советской власти, где комиссарами назначены только евреи. Я попал в эту обойму случайно, меня могут, уже завтра, поставить к стенке без суда и следствия. Теперь спроси себя, брат, почему, только при царе Пётре, когда Россия начала приподниматься с колен, немцы вдруг находят «Повести временных лет»? Нестор выполнил заказ Романовых, мол, русские сами не способны управлять страною, потому призывали Рюрика. И ещё, Ваня, скажи, почему киевские летописцы ни словом не обмолвились о крестоносцах, захвативших Иерусалим? А ведь это было событие мирового масштаба? 
— Начальник, разреши идти, мне ещё вырабатывать норму.
— Брат, пойдёшь в лазарет, помощником медбрата? — Спросил ты.
— Где поговорим об истинном сопернике Царьграда? — усмехнулся Иван.
— Знаешь, когда построена София киевская? Храм заложили вовсе не тысячу лет назад, как брешут твои униаты, а во времена митрополита Петра Могилы, когда Ярославль и Москва уже были.
— Ну и что, зато ключница еврейка Малка родила крестителя Вову и даже царь Грозный, смирился с тем, что скифскую Русь окрестил иудей.
— Крестили насильно, уничтожив половину населения.
— Уничтожались упрямые язычники. Лавр, ты опять не услышал главного. Царь не только смирился, он впервые допустил иудеев к трону. И они уже не уйдут.
                    — — —
Брат отложил пьесу, вопросительно посмотрел в глаза приятеля. Новоявленный батюшка будто заслонку поставил, тоже выжидал. 
Тогда душа Христа, подсказала тебе: 
— Миша, пусть Лавр скажет Ивану о том, как уже при царе Николае, особая команда, истребляла курганы скифов. Золотые украшения переправляла в Англию, как подгоняя под Библию, в монастырях уничтожали истинные летописи о древней Руси. И всё для того, чтобы доказать миру своё право на русский престол, они активно уничтожали свидетельства по наследию предков империи Руси-Орды». 
— Может займемся изгнанием из тебя беса?
— Скажи о том, что царя Николая предупреждали о готовящемся заговоре евреев, — сказал тебе Голос, — ему предоставили протоколы сионских мудрецов, но под давлением немки жены царь передал рычаги власти теневому еврейскому правительству, надеясь, что те помогут его семье бежать от революции в Англию, куда он заранее переправил, пуды драгоценностей, почти всю скифскую золотую утварь. Англичане, испугавшись размаха русской смуты, отказались принять родную царскую семью. Читай пьесу и помни, ты уже приобщился к душе Лавра.
— Дайка пьесу, — заявил приятель, — я буду читать.
— — —
— Иван, — говорит Лавр, — нам славянам иногда следует брать пример с евреев. Они ради сохранения жизни могут предать своего Господа Иегову, даже принять даже веру турок, а потом вернутся к иудаизму с ухмылкой покаяния и победителя. Теперь, Ваня, по прошлому нашему разговору. Нет ни одного свидетельства, где упоминается страна Украина, но есть реальный документ и слова: «у края Руси», или «окраины». Туда на халяву бежали холопы. Став лихими разбойниками, они продавали в рабство даже своих русских. Вот запорожское войско заявляет московской власти: «Царские ратные люди всегда на рубеже оберегания окраины есть и вперёд стоять будут» Уловил, брат, окраины, а не Украины? 
— Поганое московство. Начальник, обернись в зад, тильки вы москали, триста лет сидели под игом татар. 
— Не тильки, а только, — поправляешь ты. — Если я говорю, глянь назад в историю, то ты недоробленный, произносишь: «обернись в зад». И сразу завоняло дурью? Татарское иго, брат, придумал академик немец Мюллер по заказу Романовых, всё было наоборот, это Европа и Англия триста лет платила дань русам-скифам. 
— Зато Лавр, я не женат на еврейке и от веры в Иисуса не отрекусь!
— Ты, Ваня, враг православия. А Русь была и осталась страною городов. 
— Лавр, зачем русские организовали голодомор в Украине? 
— Не русские, а жиды захватившие власть в России. Чтобы укрепить её коммунист Зиновьев устроил голод устроил так же в Казахстане, в…
— Зато жиды, устроив бунт в России, подарили нам украинцам государство, с правом выхода из Союза и мы ещё воспользуемся им, чтобы давить вас москалей.
— Ваня, тогда останется от Украины останутся руины!
Из чулана, вдруг закашлявшись, выходит Армен.
— Гражданин начальник, простите, слишком пыльно. Я тут искал и… нечаянно вас подслушал. Разрешите спросить вашего брата, по кличке Мытарь.  
— Валяй. 
— Иван, послушай притчу. Два усталых философа, останавливаются, у шатких мостков, что переброшены через пропасть Первый предлагает отдохнуть и отправиться на поиски иного пути, чутье и опыт подсказывает ему, что когда путник окажется ровно посередине пропасти, гнилые верёвки расползутся и мостик рухнет. Второй убеждён, вера в Господа поможет ему преодолеть опасность. Кто выживет?..
— Господь, мой покарай недругов своих. Надень вериги, брат. И кайся. 
— Ваня, твоя иезуитская злоба на русских мне осточертела. Зачем, зачем ты сболтнул Армену о том, что я твой брат? За это уже сегодня вечером тебе вырвут зуб мудрости для памяти, вякнешь лишнее, утоплю в болоте за попытку побега. 
— Ваня, — говорит Армен, — ты же обещал не устраивать молитвенных собраний, но трижды нарушил лагерный режим. Молиться Иегове начальник разрешает только сидя болоте под брезентом. Идем. Насест поможет тебе вспомнить, как ты, будучи иезуитом расчленил девушку брата Лавра. 
                

АУТОДАФЕ

Брат спросил попа-приятеля:
— Отец Пётр, и каково же ваше впечатление о персонажах пьесы? 
Петя-Поп размышляя о своём, высказался:
— Знаешь, почему Лавр возжелал поставить в своём театре пьесу о себе? Совесть его загрызла. А по сему, ты, Миша, познакомишь меня с предателем Родины. Лавр ещё раскошелится в пользу моего прихода. Миша, выпьем, по чарке кагора, отметим твой возраст и моё рукоположение. Миша, врачи советуют больше веселиться, путешествовать. Ну-ка, спроси свой Голос, где, как нам сотворить чудо? 
— У меня чудо-боязнь. Кстати, мы же собирались развенчать президента Борю, что уверовав явился во храм, приделал на себя крест слева направо, будто масон. А как на Пасху, Боря с пьяного бодуна, умудрился поздравить «дорогих россиян» с Рождеством. 
— Не нам, Миша, — вскричал дачник-приятель, — судить власть! Ты удивись чуду воскрешения! Ощути благость святости! Снимай рюкзак, буду из тебя одного изгонять беса? Но сначала, как на духу открой мне все то, что говорит бес? Ну же!
— Опасную ересь, даже страшно говорить, — заговорил брат, — первое, его мать Мария не была еврейкой, иудеи похитили её девочкой из храма скифов, где её готовили в жрицы. Затем её уже как сектантку-еврейку предали скифу Пантере. И только после рождения Христа и его сестры Софии, Мария приняла иудаизм. 
— Дружище, тем более будем изгонять! Что еще говорит Нехристь?
— Не был распят Христос и никогда не возносился и вовсе он не Спаситель а царь предавший отца Пантеру и разваливший царство Тартарии. То-то я думаю почему Европа массово отрекается от Христа…
— Дружище, а не принять ли нам на службу Нового Христа? Будем иначе дурачить прихожан, и снова собирать с них уже новую мзду… Надобно чудо.
— Потомок, спроси приятеля, — вмешался Голос, — кто приказал танкистам стрелять в парламент, и кого потом еврей патриарх Алексий, назвал бунтовщиками?.. 
— Где тут зарыты кости купца Таруссы? Его отец служил царю Грозному, найти их и объявить нетленными. Это было бы чудо.  
Брат всмотрелся в грозу что собиралась на горизонте, надел рюкзак:
— Довольно, чудес, Петя. Вы окончательно испоганили мои религиозные чувства. Из-за вас я точно отрекусь от Спасителя. Иду на станцию, иначе...
— А не атеист ли ты часом? А как же изгнание беса?
— Не сегодня. Гроза идет, — сказал брат и потянул носом, опять возник запах замороженных диких яблок. Подобрев, он снял рюкзак, поздравил дачника с принятием сана, спросил, — а какие у вас отношения с моей сестрой?
Отведав церковного кагора, приятель высказался: 
— Маша не наша. И хотя вы не близнецы, но так похожи? Сознайся ты ни разу не целовал её? Грешите небось?.. Нет?! Странно. В каждом слове синего чулка только ты! Она поэт и художник, закончила театральный… и такое непонимание плоти, живет только святым духом. Была бы наилучшей невеста Христа, но вслух спорит сама с этим вашим Голосом. Пять лет я ухаживал за нею, она же, защищая свою девственность, едва не искалечила моё достоинство. Печали и скорби…
— Не обижайте нас. Чем старше сестра становится, тем больше я постигаю её, как величайшую язычницу, этакую жрицу-девственницу знающую тайны Земли.
— Понятно. Ненормальные. Пока она не освободит душу своего жениха из Тесноты. У тебя дети на стороне, а сестра, явно замаливая твои грехи, бегает с иконой Христа, пугая всех власяницей. Брр!! Её колючие платья ужас для... 
— Мне и шести годков было, когда моя мама Евгения изнасилованная  представителями Закавказья, померла. Через год Папа-Павел снова женился, но уже на рыжей еврейке Еве, она по его словам, напоминала ему Евгению. Когда родилась сестренка, мачеха вдруг решила стать христианкой, яростно заставляла меня зубрить Библию. Все. У меня, кажется, поднялась температура.
— И ваша пьеса о Лавре явно написана под диктовку сатаны, — он вырвал у брата рукопись, полистал её, нашёл эпизод, где осужденные священники хором проклинали Господа. Воздев руки, пропел анафему. — Пьеса сия, кощунство! На вас печать антихриста! Превыше веры в Господа, вы посмели копаться в совести человека? А для меня, дождавшегося всехвального прихода Христа, как услышать этакое?! 
— Вы же были против мракобесия. Я точно болен. Найди градусник.
— Повесить бы тебе, Лавру и Марии на шею мельничный жёрнов и утопить. Миша, хотя бы ты одумайся, или станешь нерукопожатен. Даже министра, отказавшегося финансировать строительство храма Спасателя — сняли. Из-за таких сочинителей, как ты, Россия, вообще может исчезнуть. Короче, все твои крамольные пьесы, трактат о крещении, искусы о защите природы мы уничтожим в пламени ада. Ты вот что, дружище, ну-ка кайся и проси прощения у Господа.
— Я каялся и не прощение мне нужно, а избавление от Еретика.
— Миша-Бедоносец, и после вразумления, ты смеешь перечить мне?.. 
Пытаясь погасить буйство радетеля веры, брат заговорил, что идеи обезвреживаются только идеями. Тогда Петя, достал из рюкзака Миши, рукописи, побросал все в железную бочку-тару и нахально припевая облил все бензином и поджёг:

Мы не пашем, не сеем, не строим.
Мы гордимся Божественным строем
Вы трудитесь, а мы вам поможем
Восхищаться творением Божьим. 

Будто из бочки-преисподней Мише почудились голоса наших персонажей, они умоляли его о спасении, брат же, подумал что ему пора идти к психиатру. 
Вскоре от рукописей остался пепел, в ладони брата он был холоднее снега. 
Поп-дачник поняв, что ты, мой брат, в самом деле занемог, наконец-то повез его до станции. По дороге, травил анекдоты о еврее, сумевшем одурачить Христа, похохатывая в бороду, истязал циничными откровениями о бывшей жене: 
— Красота прихожанки Вики восторгает, а щедрость владелицы ресторана, тем более. Если ты из-за какого-то внутреннего беса настоял на разводе, тогда тысячу раз прав её новый муж, запретивший пасынку Юрке встречаться с тобою. Но странное дело Почему к тебе льнут красавицы а от меня шарахаются? Почему?
— Может от тебя слишком разит ладаном, — ответил брат и оглянулся.
Грозовая туча устремилась за ними. Освещенная солнцем и поблескивая скупыми молниями, она спиралеобразно, выворачивалась наизнанку, создавая в своем коловращении хаотичную картину рождения случайной первопричины.
                

СКОРО МОЙ ЧЕРЕД                

Диспетчер станции «Тарусская», объявил о прибытии электропоезда Тула-Москва. На платформе, поп, взялся рассказывать брату об «оральном» кабинете президента Клинтона, чем переполнил чашу его терпения. 
— Осторожнее, — сказал Мише Голос, — твоя сестра убеждена, твой поп-приятель толкает тебя к самоубийству, чтобы безнаказанно истязать её. 
Нависшая туча, будто опрокинутое штормом море, напомнила брату сон-кошмар. «Чтобы не было этой душераздирающей садни, шагну я под стальные колеса». Смирившись с крахом судьбы, он взмолился: «Господи, вразуми, останови меня!» и покосился вниз, воображая, как его бренное тело будет расчленено… Но внизу на шпалах, Миша разглядел разваленную стопку тетрадей. Раздался Голос: «Потомок мой, подними рукопись монахини, умоляю ради сестры и Юрия, подними. 
— Брат, — сказала я, — подними, пора постигнуть Его завещание… 
Сверху тетрадей трепетал лист, исписанный красной пастой, точно кровью, ветер взвихрил лист, прилепил его к груди Михаила. Брат вслух прочёл:

Я стать готовлюсь музыкой Твоей.
Настрою струны: скоро мой черед.
О, что теперь со мной произойдёт?

Небо раскатисто повторило: «Что теперь с тобой произойдёт?» Когда капля дождя скатилась по щеке брата, а поезд был в полусотне метров, ты спрыгнул с платформы. Смятенно засвиристела электричка, завизжали тормоза, но брат вмещал тетради в пакет, затылком чувствуя, как, за лобовым стеклом поезда, слегка толкнувшего тебя, машинист накручивал пальцем у виска. 
Приятель открыл зонт, глумливо выдавил губами «Недоумец» и, пританцовывая, ушёл к машине. С помощью незнакомца брат взобрался на перрон. Поезд медленно разместил себя по длине платформы. Зашипев библейским змеем, открылись врата последнего вагона. Пошатываясь, Миша вдавил себя в пустой тамбур. Снаружи захлестал ливень, он услышал мой голос:
— Брат, — сказал Голос, —  ты же вытянул билет в иную жизнь, радуйся…
Станция Тарусская осталась позади. Ты сел на пустую скамью. Подобранные тетради источали целебный яблочный дух? Изнутри обложки первой тетради, косопись, явно женская рука: Сверкнувшая за окном вагона блиц-молния высветила заглавие «Мольба Нехристя». 
— Сестра, — прошептал Миша, — это же мистика, фэнтози.
— А не фэнтози воскрешение и вознесение Христа? Так что будь любезен принимай предлагаемые обстоятельства. Брат, это же знак нам. Читай скорее.
Даже на расстоянии я увидала, как Миша, опасливо отодвинулся от пахнущих тетрадей. Наверно, из-за болезни ему показалось что за спиной у него возникло приведение дачника, не закрыв зонтика оно не касаясь пола, зависнув, дохнуло тебе в темя: «Богохульник, сломи своё перо искуса, святая вера превыше сомнений, выброси подобранное, стань на колени, спасём душу от Голоса искусителя». 
— Сгинь и пропади, вместе с Нехристем, — прошептал брат, —  или я соскользну в пучину безумия. Заигрался я с вами в поддавки. И пусть после моего крика, опустеет вагон. — Когда призрак испарился, Миша закрыл фрамугу на окне, мысленно пообещал сыну воссоздать сгоревшую пьесу и отнести её в театр Захарова.
— Только не еврею Марку, — фыркнул Голос, —  этот раскрученный сионистами режиссёр, ещё похвалит заговорщиков, когда в Киеве свергнут законную власть, и возрадуется, когда под пение попов, начнут бомбить тех, кто не пожелает говорить по-украински.
— Это недоказуемо, — заупрямился брат, — я этого не видел.
— Брат, я это услышу и увижу.
— Мать-Земля знает даже мысли землян, — сказал Голос. — А вот твоё набожное лицемерие и толерантность многие души погрузятся в тесноту. 
Из-за болезни брату привиделось, что он завис над поездом и сораспят на кресте. Видит, как по вагонам бежит Юрий, за ним гонятся евреи-арабы с криками «Аллах Акбар». От беззвучного взрыва разлетаются стекла, состав рушится под откос. 
Кратковременный сон, но скорее запах, исходящий от тетрадей исцелил брата. «Сестра, когда же земляне прекратят бесконечные войны?» Я молчала, потому что электричка с грохотом покатила по мосту. Солнце уже клонилось к Земле. Оно отраженное облаками и рекою, поразил нас красотою природы. И уже я спросила:
— Куда мы несёмся, если астрономы предсказывают столкновение Галактик.
— Вместе с планетой Земля, мы движешься вокруг Ярило с быстротой более ста тысяч вёрст в час, вдвое быстрее Солнце кружит вокруг центра Галактики. И все же земляне успеют избежать столкновения, если превыше веры в Господа, придуманного раввинами, обретет веру в Мать-Землю и снова спасут её, а значит и себя.
— Опять фэнтози? Неужто планету можно перенести как горошину?.. 
— Мой дед Аполлоний, запросто перемещался по Вселенной при помощи Убруса и советовал не тратить время на развлечения и войны, — ответил Голос.
— Куда перемещался? — спросил брат, — какой еще убрус? 
— Об этом, потомок мой, сказано в подобранной тобою рукописи. Читай.

       ОТКРОВЕНИЕ СОФИИ 

На первой странице тетради написано:
«Я отшельница София, в миру Светлана, предчувствую тебя моего Соавтора. Внутренний голос говорит мне, что, ты завершишь мою повесть о современнике Шекспира, моём предке Джоне Донне. Он тоже слышал Голос души Христа. Если рукопись уже у тебя — знай, отныне ты мой Соавтор, прошу, опубликования её».
— Опять, Нехристь, ты все подстроил. чертовщина, — фыркнул брат, — прочти, заверши, опубликуй. Где я уже листал эти страницы, пахнущие яблоками. 
— Сегодня во сне, — сказал Голос, — тебе их передала сестра Мария. А ты, Миша, пообещав ей спасти мою душу, проснулся, привычно глянул в дачное зеркало, и всё позабыл, хотя чувство тревоги до сих пор гложет тебя. Но ты все вспомнишь если прочтешь тетради монахини. Хочешь я прочту тебе только то, что она тебе надеясь на встречу с тобой? Тогда слушай: 
«В сравнении с ужасами библейского текста моя повесть более милосердна. Моя настоятельница убеждает меня, что слова сии написаны по Божьему вдохновению. Я же думаю иначе. Если Господь, допускает эти злодеяния, то он перестаёт быть для меня свят. Прислушавшись к предостережению живой Планеты я готова осудить патриарха мракобеса, и тех, кто, ради минутной выгоды отравляет землю, воду, воздух, оставляя после себя самовозгорающиеся горы мусора. Бездумцы надеясь на Лже-Господа, продолжают танец смерти по кругу нескончаемого карнавала…»
— Опаньки, — сказал брат, — монахиня заговорила словами Нехристя. Но может она знает, как вырваться из сетей его. Читай, Нехристь ничего не пропускай. 
«Благодаря Голосу Христа я записала повесть о жизни моего предка Джона. Донна. Он тоже слышал Его. Теперь я намерена оставить монастырь. Пора примкнуть к сообществу людей, почитающими среду своего обитания, а значит Землю-Кормилицу. Надеюсь с ними заново обрести утраченное Вселенское сознание…»
Две девицы, подсели к тебе, одна будто нечаянно оголила ноги, спросила:
— Простите, вы так похожи на Христа! Вы же проповедник? А мы тут не знаем, что лучше католицизм или православие, за кого лучше выйти замуж, может за иудея. Они обычно руководят… 
— Пожалуйста, — брат уткнулся в тетрадь, — не мешайте мне.
— Вы сами какой веры-то? — спросила вторая.
Брат решил подразнить случайных попутчиц, сказал:
— Я, девочки, выбрала язычество, когда все люди имели совесть и верили только в себя и Мать-Землю, Отца-Солнце. Пока миром правят евреи, мира не будет.
Ошарашенные они вернулись на место, ты же продолжил чтение: 
«Эту повесть я, послушница, завершила в год 1000-летия крещения Руси». 
— Ладно, сестра, попытаемся войти в категорию слухачей! 
— — —
В Серпухове вагон заполнили пассажиры. Замельтешили просящие «Христа ради», торговцы сигаретами, носками, прокладками. Вошёл гармонист, спел:

Посмотри на эти лица —
Сразу кровь сойдёт с лица,
Потому что эти лица 
Перестраиваются.

Брат вспомнил. Сейчас, за гармонистом войдет парень в красной бейсболке, пожелает всем доброго пути, а ему предложит купить жёлтую газету «Московский комсомолец», где будет статья: «Доколе евреи будут нами править?» 
И точно. Вошел газетоноша, спотыкаясь на слове «импичмент», призвал к отставке президента временщика:
— Чтобы судить ЕБН (экая злоязычная аббревиатура), он не исполнив обещанного избирателям не положил голову на рельсы, а лишь обрушил страну, отдав власть жидам-реформаторам. Он Борух, с пьяного бодуна отменил госконтроль. И теперь масло, которое за кордоном производят для красок, суют в пищу детям.
— Миша, отмена госконтроля, — дополнил Голос, — приведёт к тому, что русские спутники навигации начнут падать ещё при взлёте.
 Вошёл гитарист, подражая голосу певца Талькова, спел о кровавом Жиде. Многие подавали певцу мятые десятки. Втиснулись новые пассажиры и уже в давильне сей принялись ожесточённо поносить власть обрезанных. Помалкивали лишь те, кто смиренно вчитывался в карманную книгу с крестом-мечом на обложке. 
Брат вчитался в тетрадь, вскоре Мише привиделась смрадная тюрьма города Мадрида куда святая инквизиция кинула юношу Джона в застенок. Через неделю узнику померещился Голос Христа, пораженная душа моего брата тут же воссоединилась с душой англичанина, и я, потеряв отсчет времени, утратив надежду на освобождение на древнем языке скифов тоже взмолилась святому Патрику.

ОТКРОВЕНИЕ УЗНИКА

— Святой Патрик, спаси душу мою от безумия. Скажи где справедливость и сила Господа? Едва я, Джон произнесу имя Всевышнего, помолюсь ему или деве Марии, или призову в свидетели евангелиста: Иоанна, Марка, Луку, Матфея, то изнутри меня появляется голос Искусителя. Назвавшись душою Христа Нехристь умоляет меня спасти Его душу от суда в Теснилище. Неужели, я неизлечимо болен? 
И тут же Голос:
— Ты, Иван, здоровее любого узника. 
— Слыхал, святой Патрик? Только что он заявил что я здоров. Почему, обо мне забыло братство студентов? За что меня держат тут на хлебе скорби и воде томления? Где богатая сеньора, с которой я провел грешную ночь любви? Почему Голос просит не обращаться ко Господу и вообще избегать этого слова.
— Иван, умоляю, не произноси слово «Господи». Оно губительно для всех. Говори лучше языческое Боже. А лучше обращайся к Матери-Земле. Поверь, в Тесноте Земли уже нет свободного места, а обманутые библейским Господом всё прибывают. И с надеждой взирают на твой мир, где так много света и простора. 
— Да где тут простор? В каменном мешке-узилище? Где? 
— В соизмерении с Теснилищем, даже эта щель-застенок безмерное раздолье. Помоги мне. Я излежался в тесноте, измучен вечной маятой, я жажду покоя…
— Слова твои враждебны святому писанию. Господи, избави меня, помоги…
— Если ты машинально подумаешь обо мне или увидишь мой образ под нимбом, или в венце из тёрна, призовешь любого евангелиста или святого, то моя душа начнет умолять тебя, о помощи. Кстати, о богородице, скифы готовили девочку Марию для служения Богине Земли, что находятся в пещерах Крыма мыса Фиолент, но её выкрали сектанты первые евреи, кстати, этих сектантов возглавил тоже первый раввин Хуцпа, за большие деньги он продал Марию уже как первую еврейку-девственницу скифу Пантере и на свет в один час появился я Иегошуа Христос и моя сестра близнец София. Пришла кормилица и унесла мою сестру неизвестно куда. Марию же, по настоянию Хуцпы, насильно женили на плотнике Иосифе. 
— Нехристь, это же неслыханная ересь. После Варфоломеевской резни всех Иванов стали называть Джонами. Мы, островитяне тоже, как и евреи окончательно освободили себя от скифов. Для нас англичан уже создается язык. И мы с помощью ростовщиков освободим Европу от рабства этруссков. 
— Так уж и рабства? Тогда как же мне называть тебя, моего потомка? 
— Освободи меня и зови, хоть архангелом Михаилом. 
— Быть сему, освобожу. Но потерпи. Не все сразу, Джон. Кстати, в Теснилище Земли душа твоего отца, обманутая священниками родителя, поведала мне, как ты с другом играл в поле мальцом. Молния, поразила друга, тебе обожгла мизинец на левой ноге. Увидя смерть друга, ты в отчаянии, закричал мне проклятие. Было такое? Было. Вот с этого момента моя душа селиться в твоей душе. Жаль, но матушке Элизабет, передали твоё проклятие, она затащила тебя в тёмную кладовку, поставила на колени, заставила молиться о прощении. Прижавшись к распятию, ты, архангел, страшась неведомой темноты умолял меня Христа, зажечь тебе свечу. И я ответил, что не смогу сделать даже этого пустяка и запомни Миша, твоя свобода придёт во время. А чтобы оно ускорило свой ход заново переживи со мною моё детство, почувствуй себя в моей шкуре. Оно пришлось на конец Золотого века человечества, когда на земле более тысячи лет люди не знали болезней, обмана, войн. Но из пустыни вернулось коварное кровожадное племя иудеев.
— Скажи, когда я покину стены застенка? Ты же обещал помочь…
— Да хоть сейчас, — ответил Голос, — уже по воле Матери-Земли, твоя душа Миша-Джон, окончательно соединились с моею. Тебе пилигриму предстоят немалые странствия, но первым станет твоё перемещение на 400-лет назад, в моё время, где нас за шалости в еврейскую субботу, за непослушание отчиму Иосифу, мама Мария снова поставит нас непослушных на колени, лицом в угол хибары. 

            
ОТКРОВЕНИЕ ХРИСТА

Итак, я стою на коленях и слушаю, как мои братья и сестры забубнили молитву, обещая повиноваться рогатому Баалу, жена Иосифа Мария, согласна без уныния ждать Мессию. Завершает молитву плотник Он молят рогатого Господа иудеев:
— Баал-Господь, спаси мою семью от конного войска, что явятся из Тартара, для сбора дани. Подскажи, дать ли мне взятку воеводе и сколько взвесить серебра, чтобы казаки не заметили в священной роще, вырубленные мною деревья. 
Чтобы не слышать его слов, я, наоборот, шёпотом браню рогатого Господа. Мама сидящая справа от меня, все слышит и умоляюще глядит на меня, умоляет: «Сынок, прекрати». Я же глазами показываю ей, как по варёной курице ползут зелёные мухи, которые явно прилетели от отхожей ямы. 
Отдельно у низкого стола жмутся отупевшие от старости дед Аким, бабка Анна. Предки мамы умоляют Мать-Землю, поскорее отпустить их души на свободу. Сара первая жена Иосифа, восседает рядом с мужем. Будто баба-яга она грозит детям скрюченным пальцем. Лицо обезображено бородавками, как у отвратительной жабы. За Сарой сидят лучшие воспитанники Иосифа, это дети согрешивших раввинов, теперь они мои сводные братья и сестры: рядом с Иосифом всегда сидит Иуда, сын раввина Хуцпы, за ним восседает чопорный Лазарь, любимчик плотника. Говорят, его отец был начальником половины Царьграда. 
А вот Симон, жадно взирает на мясо. Этот обжора, врожденный недоумок и завистник часто избивал меня, сестра Мельха, прикрывала своим телом. Зато другая сестра, тощая Эсха, увидев, что, стоя в углу, не благоговеешь в молитве, больно щиплется и шипит: «Выродок». Да я выродок. Так называют меня, за белую кожу и синие глаза. У братьев глаза лупоглазо-темны и волосы их жестко курчавы и черны, точно смоль. Мои же мягки, будто пух и сияют будто лучи Ярило. И шея тоже длиннее всех, и по росту я уже догнал Симона, хотя свет Солнца он увидел на три года раньше меня. Мельха говорила, что все дети завидуют мне. 
Вот Иосиф, пуская слюни, спрашивает жену: 
— Мария, если твой сын Иегошуа, как две капли воды, похож на золотоволосую Елену, дочь соседки, значит их отец скиф? 
— Он знал брата Елисея и Моисея, — говорит дед Аким, — они близко пробрались к царскому трону, но были убиты завистниками иудеями.
Предки мамы, любили меня за любознательность и часто сказывали предание о том, как с Ярило на Землю, точнее на далекую хрустальную гору, опустилось огромное колесо, из которого вышли голубоглазые боги и дали людям имена. Дед Аким вспоминал, как в дни его молодости было золотое время, люди с полуслова понимали друг друга, не было чумы и Земля истекала молоком, и медом. 
— Но, — посмеиваясь, дополняла Анна, — придут кочевники хазары и уведут нас в полон, подчинят своим обычаям, обучат вранью чего мы руссы боялись более всего. А потом привыкли.
— По вере скифов, — торопится сказать Аким, — обман раздражал Землю, насылала беды. Пришли холода. Лед не таял даже летом. Хазары чтобы выжить, решают покинуть Гиперборею на которую надвигались морозы и льды, уйти к этрускам, просить прощения. И когда Небо принесло стужу, они, в поиске новой земли обратились к нынешней соседке Лизе. Она бывшая жрица Земли, воззвав к Родовому Праву упросила воеводу позволить им иудеям пристать к обозу.
— Скифы никогда не брали в поход немощных, — скажет Анна, — а тут даже больному Акиму нашли место. 
— Обоз двинулся в сторону Ярило, когда в полдень оно чуточку проглядывало через тучи снега. Вскоре обоз миновал страну Ангелов, которою теперь называют Англией. «Мы прошли по ледяному проливу», — скажет дед, — через год пути окажемся в Тавриде у заброшенного капища скифов. Здесь снег и лёд уже растаял. Воевода основал поселение, назвав его по месту своего давнего проживания…
 — Рос-Чуфут, — подскажет бабушка, стряпая еду.
— Хотите надуть и меня, — сердито и с придыханием говорю я. 
— Конечно, мы иногда придумываем, — говорил Аким, глядя на тебя слезящимися глазами, — но только для того, чтобы развить твое воображение. Без него тебе руссу будет туго. Помнишь, старая, как быстро русы-черкесы, с песнями строили крепкие дома? А все потому что жрицы на время давали им скатерть самобранку. 
 — А я помню, — говорит тебе бабка Анна, — как огромные камни и бревна, будто пушинки плыли по воздуху и сами укладывались в нерушимые стены? А еще можно было завернуться в этот Убрус и переместиться туда куда захотел.
—  Я хорошо помню, тот день, — посмеиваясь в бороду, скажет Аким, — ну, когда Хуцпа украл у Пантеры скатерть. Хуцпа укутал ею свою голову, а потом не смог снять. И только когда сестра Пантеры Лиза произнесла заветные слова, он освободился от плата. Потом, когда мы проходили страну немых, иудей долго пытался уничтожить скатерть в огне! Ты, Анна, лучше расскажи Иегошуа, как жрицы и Аполлоний, спустившись с Ярило приняли роды у Марии.
— Они, разрезав ей бок, вынули из живота, золотых близнецов, Софию, потом тебя Иегошуа. И сказали, что ты найдешь украденную иудеями Убрус жриц. 
— Горластый скиф при мне, оставил сестре Лизе свою дочь Елену. 
— Прекрати, Аким, — просит бабушка Анна, — услышит Хуцпа, изгонит нас.
— Пантера ушел с обозом в страну Великой птицы Ра, — дополняет дед,  он ушел в долину реки Нил, в город Рим, чтобы исполнять приказ православных жриц. Потом в поселении появились кочевники иудеи, и нагло перестроили храм под себя, теперь туда ходят одно иудейское ворье. Настал конец Золотому Времени Землян.
Все обрывает возвысившаяся молитва Иосифа. Мне опротивело восхваление отчимом рогатого Баала, и я, ищу, чем бы заткнуть беззубый, вонючий рот. И когда с улицы раздается карканье ворона, я, играючи ногою, подбрасываю хворостину, которой меня частенько стегали, кувыркаясь она летит переворачивается в воздухе и попадает в чашу с подливой и хламида молящегося Иосифа испачкана.
Иосиф, выпучив глаза, уходит за полог переодеться. От моей шалости, терпение матери рвется, точно бычий пузырь, чересчур переполненный водою. Припомнив все мои прежние прегрешения, Мария подсыпает мне под колени горсть гороха, до крови разбивает нос о стену, спешит во двор застирать одежду мужа.
Дети, покидают дом, чтобы прильнув к оконцам, поглазеть на то, как  меня будут бить-лупцевать. Вряд ли дождутся: ведь сегодня суббота. Надо же, до чего я ясно и сейчас вижу, как тени от их голов кривятся по древесной стружке, измызганной побелкой. Слизнув кровь, я падаю на пол, дергаю ногою, будто умираю, но на мои уловки уже не обращают внимания, все привыкли к твоим розыгрышам:
 — Мамаха, не люблю тебя, убегу к отцу, нажалуюсь, узнаешь. 
 — Завтра же отведу обрежу неслуха, — грозит отчим.
— Верно, — вторит Иосифу Сара. — Сразу станет шелковым.
Я побаивался Сары. В поселении говорили, чтобы испечь опресноки, она смешивала муку с золою, добавляла туда кровь замученных младенцев, которых потом тайком от всех пожирала, обгладывая косточки.
— — —
Вскоре семейство Иосифа, подхватив Сару уходит на молитвенное собрание, я и рад. Обычно, в субботу я нарочно шалил и меня в наказание отправляли ночевать в хлев, чтобы там я выщипывал шерсть из овец (в те времена железных ножниц ещё не было), но я выбирался через тростниковую крышу, и крался к соседкам, где меня всегда угощали вкусной лепешкой и молоком. Пока я, толок зерно в каменной ступке, баба Лиза перебирая связки вощеных дощечек книги Судеб, вспоминала великих героев и царей империи Мегалион. Елена, дочь Лизы вспоминала, о своём отце Пантере, который рассказывал ей о звездном страннике Аполлоний, который на время подарил ему самобранку. Её можно было растянуть до любого размера, накрыть ею любую гору, а сказав заветные слова и стянув нити каймы, уменьшить всё до размера торбы, перенести содержимое куда хочешь. 
— Православным царством мудро правили жрицы, — говорит Лиза. — Жили без чумы и войн. Развивались науки, искусства, всё шло, как завещали им предки.
Однажды в дом Лизы забрели калики перехожие. Их называли рыцарями дорог. Играя на гуслях, они пели сказания о Мировом Духе, создателе богов. Вместе с Хаосом и Эросом они в пустоте мира слепили Ярило и Мать-Земь. Они создали разумного человека. Когда странники запели о подвигах этрусков, ты плакал от счастья. Вместе с каликами был подросток Омер, он слушал и кратко записывал сказы-мифы о создании Вселенной. О заоблачной горе, на которую опустилась небесная колесница. Повзрослев, он, став моим другом поведает миру о моём путешествии на Олимп. А пока Омер учит тебя постигать написанное каликами. Так, мальчишкой я обретал любовь к чтению и свободе. 
Глянув на стариков, кормящих друг друга, я достал кованый гвоздь, расковырял им стену, достал из тайника свиток. Прошлым летом его мне подарил калика перехожая в доме соседки Лизы. Сев на земляной пол, я разворачиваю свиток этрусков, читаю и узнаю, что за Окияном, есть остров Буян. Сверху и снизу этого заветного мира есть две горы. Хрустальная Меру, целуясь с зорями, отсчитывает время и возвещает миру, что когда на её вершину снова приземлится небесная колесница, из неё выйдут атланты и построят в огромной скале вечный Город Совести.
Приподняв полог, вошел мой друг Фома. Он из соседнего поселения и на три года старше меня. Я зову его Живоглотом, за то, что с голодухи он живыми глотал головастиков. Для него я выдумал сказку о царе Горохе, который сидел на троне без штанов, но зато в короне. Мы хохочем до колик в животе. Фома знает мою тайну,  и  со мною намерен, отправится на край света, искать отца Пантеру, но прежде надо нам надо смастерить крылья, чтобы подобно птице, быстро улететь.
— Иегошуа, — восторженно говорит Фома, — от стариков я слышал о человеке Аполлонии с Ярило. Он, знал такую молитву, что сказав её, мог по жилам Матери-Земли, переместиться туда, куда хочешь. 
 — Эту молитву знал, — говорю я, и, поплевывая на комок глины, размягчаю его, чтобы в один миг замазать им тайник. — Только вот забыл. Но помню человека, который сошел с Ярило, кстати, он отец моего отца. Получается мой дед по имени. Живоглот, ты вызнал узнал про дорогу в Царь Град?
— Нет, зато у караван-сарая, — говорит Фома, — подслушал новость. Оказывается, за то, что многие этой зимою умерли от голода, жрицы приказали нерадивого иудея и ставленника короля закопать в землю живыми. 
Я слышу голоса вернувшихся с собрания братьев и сестер, наспех заворачиваю грамотку, пытаюсь втолкнуть её обратно в скрылище, но свиток не помещается, и тогда я прячу его под рубаху. Дети входят, просят меня поведать им, что мне приснилось этой ночью. Иногда радовался ведь мои измышления, даже взрослые евреи принимали за сущую правду. 
 — Юша, — перебивает меня брат Иуда, — правда, что ночью Сара в твою бочку, где ты спал подбросила к тебе двух змей, а ты удавил их. 
 — Скажи, как зовут твоего Бога-Отца? —  просит Эсха.
 — Так же, как и меня, — отвечаю я, — Иегошуа-Иегова…
 — А мы, о таком Боге и не слышали. — смеётся Эсха.
 — Юша, нет же такого Господа. — печалится Мельха,  
— Скоро будет, — запальчиво говорю я.
— Сосун опять придумал ересь?  кричит Лазарь. 
— Иегошуа, тоже, как и мы рожден от прелюбодеяния, — говорит Эсха, —  все знают, что Иосиф вовсе нам не отец. 
 — Твой отец, — дополняет Мельха, — брат соседки Лизы.
— Значит Мария не мать вам, — спрашиваю я, тогда кто же она?.. 
— Блудница? — ужасается Мельха, — ее иудеи побьют камнями…
— Юша, расскажи об Этрурии, о своём отце, — просит Эсха,  
— Сосун, о снах своих тоже, — просят все.
И я на ходу начинаю измышлять историю об отце:
— Значит, летим, на облаке, под нами зеленая страна царя Гороха, надеваю шапку задом наперед и, уже невидимым, спрыгиваю на поляну.
— В шапке, — добавляет Мельха, — чтобы никого зря не перепугать?    
— Ну, гуляю себе, — продолжаю я, — хорошо жить в Этрурии, вкуснятины, сколько хочешь. Гуляю с ягненком, а если в кровь оцарапаюсь, то быстро всё заживет, воздуси там целебные. Наелся, так обрюхател, что обратно на облако вскарабкаться не могу, тогда Бог-Отец подает мне руку, и мы летим дальше. 
— Юша, — спрашивает Лазарь, — на верху, Ярило не обжигается?
— Наоборот, — объясняю я, — старики говорят, чем выше, тем холоднее. В стране цветов и ягод, все поклоняются Гере, богине Земля. Дети бегаю, плавают, летают на огромных одуванчиках. А стоит захотеть, любой камень превращается в свежий хлеб. Однажды головастик Тритон, принес нам целую чашу амброзии…
— И что, — смеется обжора Симон, — амброзия вкуснее мёда?
— Ещё бы, — поучает Мельха,  чем больше пьешь нектара, тем быстрее становишься бессмертным. Там виноград, каждая ягода величиной с мою голову! 
 На зеленом лугу, танцуют дриады в венках цветов. Игры у ребят занятные, а не зануды, вроде Хуцпы, а веселые, и нет зубрежки Закона. Снял шапку невидимку, превращаюсь в зримого странника. Рассказываю, как на горку, катится огненный щит, объясняю на который днем смотреть нельзя, зато, на восходе и закате, сколько душа пожелает. Там, в стране изобилия, все поют хвалу титану, слепив людей из глины, он с помощью матери Земли вдохнул в них душу. Вот Посейдон выпускает из моря богатырей, затем… — я тяну паузу, — за то, что наша Сара пожирала детей, превращает, её в мерзкую бабу Ягу. 
 — Соври нам, — просит Эсха, — ту сказку, где Баба-Яга, сев в ступу, догоняет Кощея Бессмертного, чтобы узнать, где он прячет несметные сокровища. 
Подкравшись, в жилище входит плотник Иосиф, выгоняет всех прочь, спрятав за ладонью злые глаза, слащаво говорит: 
— Юша, сосун мой, выходи из угла, враг нашего Господа Баала. 
— Не выйду, — отвечаю я.
— Иегошуа, иудеи тебя избрали для отправки в особую школу. Радуйся, там тебя будут готовить как народного царя для империи скифов. Скажи мне, где, в чём подтверждение твоей божественности? 
— Несправедлив ко мне мой Господь Баал, — ноет плотник. — Я столько вкладывал в сына Иуду и Лазаря, а в Царьград отправляют тебя, выдумывающего языческую ересь, плотник ещё ближе наклоняется ко мне. А ты даже не знаешь, почему черное мы, евреи объявляем белым? 
 — Зато знаю, — говорю я, — почему за столом, ты первым набиваешь брюхо, а потом дозволяешь доедать нам.
— Этого от нас требует Закон предков. 
— А я нарушу дурной закон. И сыном меня не зови. Все говорят, что я сын скифа Пантеры. А мои братья и сестры не твои дети, они дети согрешивших иудеев. Правда, что Иуда, сын Хуцпы?
— Молчи об этом. Сынок, гляди орешки, ешь, выходи из угла.
— Я не твой сын, я Божий! 
Через порог переступает мама, говорит: 
— Иегошуа, назови Иосифа папой, и он отпустит тебя во двор, ты покажешь братьям, как дурачиться…
 — Умру, — я топаю ногами, — но, папой Иоську не назову.
— Недоношенное чадо моё, — плачет мать. — Нас же накажет Хуцпа.
— Сама ты, недоношенная. Буду стоять, пока отец не заберет меня в страну Цветанию. Оставайся, со своим плотником. Грызи его орешки, пропитанные медом. Мой папа высоко на облаке сидит, а твой горбатый и до потолка не допрыгивает.
— Не обижай Иосифа! Другого отца у тебя нет и не будет. 
— Не ври, мамаха, сама же сказывала, что родила меня от скифа, я всё подслушал. Мой папа управляет черкесами, а твой Оська украл у них железный топор в священной роще вырубил деревья, бревна распустил на доски и поменял их на слитки серебра и отдавал иудеям, чтобы те затеяли бунт. Вот скажу, как он вместо пяти, разрешенных коз, заставляет меня пасти целое стадо. Говорили же ему, русы, что прожорливые козы, оставляют после себя пустыню, на которой потом ничего не растет, вот притянут они его к совести. Будет знать!
— Иосиф это делает, чтобы тебя накормить и одеть. 
— Неправда, я сам кормлюсь и одеваюсь.
— Замолчи, — мама стучит по столу кулаком, — по субботам надо славить Бога, я же трачу время и попусту препираюсь с тобой. 
— Иегошуа, — отчим сует мне орехи, — если не нравиться моя борода, я срежу её острым обсидианом. Буду красивый. 
  — Насовсем, уходи, — я топчу его орехи, а то мой папа, так врежет молнией тебе, перевернешься вверх тормашками.
— Из-за таких умников, как ты, — Иосиф выдворяет мать, — может раствориться племя иудеев, прекрати богохульствовать. 
— Куда ты исчезнешь, — спрашиваю я, — если за тебя сам рогатый Баал?
— Он будет за нас, если мы изничтожим иноверцев. Иегошуа, стань нашим пророком, отомсти врагам за все наши гонения, устрой им великое жертвоприношение. Все должны нас любить и терпеть. По субботам, мы тайком славим Закон и думают, как обмануть руссов и обрести то, что нам не принадлежит. Раввин Хуцпа уверен, ты Иегошуа, станешь великим пророком обмана. 
— Иоська, — говорю я, — откуда знаешь, что сегодня именно суббота, а может ещё и пятый день седмицы не наступил. И я не иудей, я скиф-рус. Пусть руссы переженятся с нами и живут только в мире. 
 — Переженятся? — злится Иосиф, — мы такого не допустим. Не зря Хуцпа велел надзирать за тобой. Игрушки мои ломаешь, сладости топчешь, — отчим боязливо протягивает мне руку. Будем жить в ладу ради дома Израилева.
— Уходи от нас насовсем, — я плюю в ладонь Иосифа, — не мешай мне и маме искать моего настоящего папу.
 — Разбить бы тебе голову камнем, — говорит Иосиф, — вытирая руку о стружку, да лишат меня собрания, я потерплю.
— Муж мой, — доносится голос мамы Марии, — возьми веревку, и всыпь ума проказнику. Пойду к соседке, отругаю Лизу.
— Не ругай соседку, — кричу я, — иначе умру.         
Шаги матери удаляются. Я сдуваю слезу со щеки, выцарапываю на стене крылья птицы, чтобы улететь к облакам. Отчим просит не царапать стену, он недавно белил её. Я продолжаю рисовать и тут, из-под моей рубахи выпадает свиток. Отчим первым овладевает им. Я, понимая, что откроется тайна Елены, с испугом прошу: 
— Отдай! Я назову папой и даже на собрание пойду. Иосиф, я буду послушным, даже помолюсь твоему Медному Змию и быку Баалу.
— Тонкий пергамент, чую, в свитке начертаны для нас враждебные письмена этрусков, — Иосиф, смотрит в оконце. — Вона раввин Хуцпа идет, ему и отдам.
— Только Хуцпе, — испугался я, — Отдай свиток, паршивый козел, — я топаю ногою, — или брошу собачьего дерьма в твою еду, узнаешь. Отдай! или умру. 
— Ты, гой, сегодня уже трижды умирал, — Иосиф прячет свиток за пазуху, высовывает голову в оконце, зовет. — Равви, зайдите. Есть важные новости.
Первой в дом вбегает дочь Хуцпы Ревека, она просит Иосифа показать ей песочные часы, в которых можно увидеть, как сыплется время. По словам Марии, когда я пройду, испытание молитвой, то меня женят на ней. Ревека показывает язык, корчит рожи. Следом входит служка Архелай, затем степенно входит Хуцпа. 
— Иосиф, что стряслось? И почему опять в углу мой любимец Иегошуа?
Иосиф целует красные тесемочки на одежде раввина. Я знаю, что прикосновение к ним означает, срочность и секретность просьбы, тогда небрежно встряхнув пальцами руки Хуцпа изгоняет дочь наружу, спрашивает плотника:  
— Ну что еще?
— Равви, а еще он нарушил ваше указание и опять читает, но теперь уже это. 
По знаку раввина все тут же выходят наружу, садятся на скамью. Подождав, я подкрадываюсь, через щель в двери вижу большой нос Архелая, волосатое ухо Хуцпы. Голос Иосифа ноет: 
— Равви, все повторилось, — сипло говорит Иосиф, — едва Иегошуа сел в лодку рыбы сами выпрыгивали к нему из воды, когда же он дома, пчелы над ним создают гнезда, точно он медом намазан. А снизу крысы сбегаются и пищат. И всегда ворон каркает; «Христос». Он явно колдун.
— Это все? — спрашивает Раввин.
— А еще мой приемыш не почитает меня за отца. Придумал, что он сын некого Бога Иеговы. Если он сын моей жены, то его надо приобщить к обряду предков.
— Это все, — уже сердится Хуцпа.
— Равви, а вчера у синагоги, староверцы мне шепнули. Оказывается, мать Иегошуа язычница. Она из народа скифов, её девственницей похитили из храма жриц. А древний закон Господа Баала обязывает нас иудеев изводить всех голубоглазых и только невинных детей инородцев разрешает принимать только как рабов. Доколе за моим столом будут находиться иноземцы Аким и Анна.  
— Иосиф, так надо, нашему новому Господу, — говорит Архелай. — Хуцпа, ты заметил у Иосифа голос прорезался, вопросы задает. Сказать почему. Ортодоксы Баала, снова намерены весною выкрасть ребенка скифского начальника и снова швайками пустить ему кровь, устроить жертвоприношение быку Баалу. 
— Иосиф, — сердится Хуцпа, — негодяй-то оказывается не Иегошуа, а ты вонючий Иосиф. Ишь, осмелел, повторяю, теперь все будет иначе. Чудеса с Иегошуа, мне токмо на руку. Кстати, в доме совета я тайно собираю вечерю, где намерен показать Иегошуа раввинам. Повторяю, мы уже не иудеи, мы евреи и мы молимся уже не Баалу, а токмо Господу. 
— Вы, сектанты евреи, — шипит Иосиф, — даже не знаете, как звать вашего Господа? Вернуться братья хазары, они перережут вас, как врагов Баала 
— Не грози нам Иосиф, и тупых братьев твоих мы заставим признать, что открыто красть у врагов наших детей для кровавого ритуала, они больше не станут. А если ты ослушаешься и продолжишь ради ритуала пускать кровь младенцам, клянусь мы иноверцы-евреи оскопим тебя. Иосиф, ты вроде не дурак, ты не хочешь, чтобы нас иудеев снова изгнали в пустыню. Архелай, видишь плотник не хочет. Посему перетянем его на сторону евреев, дадим ему шинок, пусть гонит брагу и спаивает руссов. А может пришло время доверить ему тайну евреев.
— Он поклонник Баала, — отвечает Архелай, — осторожно, Хуцпа.
— Будет моим шинок, клянусь я порву врагов ваших, — отвечает Иосиф.
— Уже твой, Иосиф, — довольно смеется Хуцпа, — тогда, слушай. Мы секта евреев готовим великий заговор против Орды скифов. И придет час, когда мы заберем у них не только женщин и девочек, земли их станут нашими. А поможет нам в этом Иегошуа. Пусть подрастет. Повторяю, руссич нужен нам необрезанным. 
— Мария объявлена моей женою, но спишь с нею ты.
— Иосиф, если и теперь, будешь ныть, — смеется Хуцпа, — оскопим тебя. 
— Я поклялся Баалу высказать все что хотел, — говорит Иосиф, — клянусь Баалом, но я узнаю, зачем вы женили меня на ней. Я помню, как шесть лет назад, к Лизе, нашей соседке заезжал скиф Пантера, ему ратнику-иноверцу, ты, Хуцпа, за ткань, которая светилась в темноте, ты продал деву Марию на ночь. Через год она родила сына Иегошуа, и он как две капли воды, похож, на Елену, дочь Пантеры. 
— Из-за этого пустяка, ты вопил? — спрашивает служка.
— Отпрыск греха не благодарит Господа за еду, а ещё равви, мой приёмыш, оказывается, разумеет грамоту этрусков, он читает то, чего даже я не понимаю. Посмотрите, он выронил пергамент. 
 — Иосиф, — говорит Хуцпа, — это не пергамент! Это и есть та китайская бумага, о которой идет слух. — Раввин резко встает.
Я кидаюсь обратно в угол, дверь резко открывается. Хуцпа наклоняется, кладет руку на моё плечо. — Иегошуа, скажи, кто тебе дал сии письмена? 
— Всё равно узнаем, и тогда будет хуже, — шипит Архелай.
Гляжу на старцев, постигаю истину, сегодня они умрут. 
— Иосиф, — говорит Архелай, — покажи нам часы скифов.
Затылком чувствую, горбун Иосиф кивает в мою сторону, мол, Иегошуа подслушивал. Хуцпа отмахивается: мол, я слишком мал, чтобы что-то понять. Отчим открывает сундук, достает песочные часы ставит их на стол, Архелай говорит:
 — Учитель, время торопит нас. 
— Надобно многое переделать, чтобы не позволить казакам мешать нам. 
 — Легко сказать не позволить, но, как и чем? 
— Нам иудеям нужны рабы? И много. Для скифов мы создадим новую веру в распятого Бога. Я слыхал о Боге скифов Зевсе? Он, вступая в любовную связь с простыми женщинами расплодил полубогов, вроде Геракла… 
— Иосиф, — говорит Ревека, — мы из скифов-мальчиков, создадим касту тайных, необрезанных иудеев. Архелай, правильно я говорю?
— А вот когда они подрастут, — дополняет Архелай, — их отправят к трону русского царя. Место уже оплачено. Они постепенно заставят царя молиться не Богу волгарей и скифов, а только нашему новому Господу. Уже в нашей новой секте евреев готовят священнослужителей, которых мы назовем раввинами, вот им безоговорочно подчинятся все иудеи. Иосиф, если они скажут, ты забудешь рогатого бога предков. 
— Но, Архелай, мы предаем веру предков, — хнычет Иосиф.
— Иудеям нужна новая вера, — понизив голос, говорит Архелай, —  Смирись, Иосиф! Иначе Охолостим. На тайном совете секты евреев уже решено, царствовать на Земле должны только евреи. Поэтому мы заранее начинаем готовить для будущего заговора все предпосылки. 
— А именно какие, — злобно спрашивает Иосиф, — покуда все мимо… 
— Например  мы переименуем Руссию в Сирию, всего лишь произнести надо наоборот и скифы не придерутся. Тартарию в Израиль. Атаманию в Иудею, и хронологи лбы себе разобьют разгадывая головоломку секты евреев. А главное каждый князек начнет мнить себя царьком и уничтожать себе подобных, а значит скифы и русы начнут грызть друг друга. Польется голубая кровь этруссков  
 — Посему Иосиф, мы продолжим дурачить всех иноверцев, красть славянок, ибо иудейки не способны рожать умных, сильных и прекрасных детей. Решено, не всех скифов руссов обрезать, но приобщать иноверцев к Баалу. Повторяю, — говорит Хуцпа, — Иегошуа мальчишки пора вбивать идеи Баала. Осталось найти безумца, кто согласиться повиснуть на распятии. Мы пустим слух что он воскрес, через три дня, чтобы стать Богом и защитником нас иудеев. Все народы навеки испугаются нас и позволят дурачить их. И еще, если руссы говорят: Бог не в силе, а в правде, то мы возвеличим нашу сакральную ложь, до божественного уровня. И посмотрим, чья возьмет. Надеюсь, я ещё узрю на ложе разврата святость девственниц жриц. 
 — Здорово придумано, — хихикает Архелай, — учитель, огласи в кагале мою просьбу, мне нужен дом Лизы. Позволь мне взять в рабыни её дочь Елену. 
— Лучше мне, — добавляет Иосиф. — Сара же не справляется с детьми, а еще я хочу быть сборщиком налогов, хочу содержать шинок-кабак в лагере скифов и брагою спаивать казаки. Поговори с воеводой. 
— А я недавно побеседовал с Иегошуа, — говорит Архелай, — и стервец придумал, как местных скифов сделать должниками. Надо сделать так, чтобы змея укусила себя за хвост. Вот на этой дощечке отмечено, сколь муки нам давала Лиза в долг, но если дощечку поставить на попа то, уже она будет должна нам. Вот так, учитель, нам нужен двуликий закон, который так же всё перевернет с ног на голову. Мы научим дети руссов воровать у матерей золотые украшения у отцов коней и приводить ко мне всего лишь за вонючие сладости, а брага Иосифа сделает казаков нашими должниками. И не надо будет воевать. 
— Архелай, скифы только тогда станут нашими рабами, когда поверят в нашего Господа. Для этого раввинам прежде всего нужно создать тайный язык, чтобы все святое искажать до поганого. Нужно создать монастыри, где монахи будут учить руссов послушанию, терпению, а заодно любви к нашей секте евреев и главное к нашему Богу имя которому теперь Господь.
— Но учитель, малец не по возрасту умен и опасен для иудеев.  
— Тем более на царя-фараона поедет учиться он. 
— А мой любимец Лазарь? — сипит Иосиф. — Обещали послать его. 
— У скопца не бывает детей, — смеется Архелай, — если православные жрицы запрещают строить стены вокруг города и дома выше священного дуба? 
— По всей империи пустим слух, что скифские жрицы Матери-Земли вовсе не девственницы, а ярые блудницы. Одну из них, выкрадем и покажем в доме презрения. Затем заставим власть временно заменить жриц на мужчин, а через пару лет снова устроим смуту. И бери скифов голыми руками. И грабь власть всласть.
 — Почему дети скифов разумея грамоту, могут писать письма, а мы, иудеи, нет?  спрашивает Хуцпа.  Мы зашторены верой в Бала. Пора придумать своего Господа, и тоже строить школу для одаренных.
— Тогда, учитель, сверши последнюю жертву. Подменим руссам Бога. И пусть он возьмет на себя все грехи иудеев. Потом распнем его прилюдно, как козла отпущения. Пустим слух, как чудесно воскреснув, он уже сын нашего Господа, не только простит нам идеям обман, но и встанет на защиту обрезанных.
— Принесем в жертву Баалу кровь их детей, — говорит Иосиф. 
— Отныне, Иосиф, я запрещаю кровавый ритуал. Используй только жертвенного петуха. Хватит иудеям быть гонимыми. 
Заговорщики расходятся. После них становится так тихо, что слышно, как у городской стены ревут слюнявые верблюды. Проходящие мимо дома странники, постукивая посохами, вспоминают ушедший Золотой век, говорят о новых Боге, который тоже пребывая всюду, почему-то исполняет желания только богатых, негодяев и убийц. Ты возвращаешься в своё тело, карабкаешься на скамью, рядом со стариками. На столе, чисто выскобленном, стоят песочные часы. Иосиф выменял их у скифа. Если посмотреть на просвет, то видно, как за мутным стеклом сыпется время. «Будут твои, часто говорил мне Иосиф, только назови меня папой». Не дождется. Ты подставляешь ухо к часам, слушаешь, как шуршит падающее время, раздумываешь. 
Если часы запрятать, то Иосиф найдет, а вот если разбить, тогда плотник навсегда уйдет из маминого дома. Я сел на пол, положил перед собой часы, пальцем вокруг них рисую круги, затем обеими руками приподнимаю колоток: 
— Часики простите меня. Так надо, из-за папы.
Мне чудится, что стены хижины со скрипом сдвигаются со своих мест для того, чтобы защитить время. Вспоминается слова матери: «Сынок, береги эти часы, ты растешь ровно настолько быстро, насколько в них падают песчинки». 
Если разобью часы, думаю я, то взаправду перестану расти и навсегда останусь маленьким никому ненужным выродком. За дверью слышатся торопливые шаги, отчима и я с криком: «Папа», ударяю прямо в самое узкое место часов. Кажется, от удара разваливается лачуга. Открываю глаза. Часы разбиты, рассыпан мелкий песок. Я падаю в пропасть, вижу, как Иосиф макает веревку в жбан с водой. 
 — Не дерись, — говорю, —  забирай свои дурацкие часы и уходи, а то позову папу. Он на небе сидит и всё видит. 
 — Юша, назови меня папой я прощу, наплюю на часы, — говорит Иосиф,  
 — Нет, чтоб ты сдох!
— Скажи папа! Иосиф хлещет меня мокрой веревкой, я цепляюсь за неё, от боли захожусь в немом крике. Вижу, на лице бабки Анны появляется боль. Сизоносое лицо отчима зовет: Я тебе отец…
С моих губ срывается мольба: 
— Прости, папа, больше не буду. 
Но плотник вошел в раж и с визгом лупит и лупит. Тогда я обмираю. Баба Лиза научила меня уходить в себя до бесчувствия, да так, что всё вокруг исчезает. Я падаю, будто из меня улетает душа. Через ресницы вижу, подействовало, плотник прижимает меня к себе. Будто из глубокого колодца слышу его молитву: 
— Баал, сохрани жизнь пасынку, иначе изведёт меня Хуцпу.
— Вырасту, — я сползаю с колен отчима, — тебя и Хуцпу поджарю, а дурацкий ваш Закон сожгу. 
— О, Ездящий, по небесам, — заныл Иосиф, — о, Сидящий на херувимах, прости, меня взрастившего, тебе выблядка и недруга! Прости.
— Нет, — я передразниваю молитву Иосифа, — никогда не прощу.
— Рушится вера предков, — жалуется Иосиф, — мы староверы отравим Хуцпу. Не хотел я отдавать сына первенца на заклание, в жертву Медному Змию. Они, обязали стать супругом Марии, заставили кормить чужих детей.
— Ваш закон зубрить не буду, — говорю я, — и Медного Змия вашего превращу в дырявое сито. А потом убегу на поиски отца. 
И тут, Иосиф сказал мне то, что наверняка, давно обмозговал: 
— Иегошуа, когда ты временно умер, сюда явился твой Отец Иегова! Он велел передать. Иди, немедля, поднимись на храма, встань на край крыши, когда Ярило коснется Земли, шагни навстречу ему и позови: Боготец, прими меня на руки свои. Он подхватит тебя и унесет в своё царство. Будет тебе там амброзия. Поторопись, и никому не говори, куда идешь, иначе, чудо не свершится. Иди Ярило опускается. — Трясущейся рукой Иосиф стирает пот с лица, выходит, не прикрыв двери, на которой снаружи висит разбитый щит руса. Пошатываясь от голода, ты идешь к бывшему языческому храму Ярило, который возвышается над городом. Теперь там синагога. Слышу в доме Лизы, мама Марии, и Сара что-то выговаривают Елене о тайне Луны, а в соседнем доме, мужчины, спорят, кто сильнее Солнце или Баал Господь евреев. 
Я иду по рынку, опасливо разглядываю татуировки казаков, изображающих грозный оскал черного волка. Слышишь, как горожане говорят о дороговизне хлеба и конце света. Кто-то, за пологом, просит: не надо… кто-то поет и пляшет, я же устремлен на встречу с отцом. Незаметно для служителей, пробираюсь на крышу храма. 
Отсюда виден лагерь. Внизу идут люди, вернувшихся со славой казаков. На их плащах сияют кресты. Я тоже мечтал ходить в коротких рубахах и штанах, как грозные скифы, ловко сидеть в седле, и на полном скаку, повернувшись назад, метать стрелы. Вот бы стянуть у них лук и стрелы! Звучит их рог, крестоносцы подтягиваются к треугольному белому стягу, на котором вышит двуглавый орел. Стоит мне взглянуть на этот символ и гордость твоя усиливается во много раз. Ощутив себя частью, огромной империи Израиль, ты расправляешь плечи, но Ярило неизбежно близиться к краю Земли. И я говоришь: Отец мой, Иегова, где бы ты сейчас ни был, и что бы ты ни делал, оставь всё и погляди на меня идущего к тебе. Излови меня в руки свои и не гневайся ни на кого, не устраивай прилета саранчи, напрасного потопа. Мы, объявимся и скажем: Люди, хватит вам спорить и доводить всех до убийства. Построим мирную жизнь. Если же тебя нет, тогда пусть не будет и меня… 
Пошатываясь, я наступаю на край тростниковой крыши. Вижу из-за угла соседнего дома выглядывает плотник Иосиф. С другой стороны улицы бежит Ревекка машет руками, хочет остановить меня. Поздно, Ярило касается Земли. Чудится, что нарисованные тобою крылья, упруго зашелестели за спиной. С улыбкой веры и надежды, я, зажмурившись, разбрасываю руки, кричу: Папа и я делаю шаг вперед, чтобы обнять отца. Подобно белому голубю, моя душа вспархивает вверх…
Я открываю глаза. Вижу, что валяюсь в ногах Хуцпы. Его рыбьи глаза глубоко равнодушны. Видимо, брат Иосифа подкрался со спины и успел схватить меня за длинные волосы. Он тащит меня с крыши вниз и шипит, будто аспид: 
— Будет тебе, искусителю.
                    — — —
В доме желтой траурной простыней накрыли стариков, значит завтра похороны, всем будет не до меня, и я смогу удрать к соседке Елене. Она собирается уйти в Царьград. Теперь я побывавший на краю бездны, смело скажу, чудес не бывает. Волк с овцой не уживутся в одной клети, даже если с малолетства тягали за одни сосцы. Подброшенный камень никогда не зависнет в воздухе, он всегда падет на Землю. А коли, нет чуда, то и Творца этого мира нету… Сказки о Небесном Рае лишь упования мамы Марии. А Мать-Землю можно потрогать руками живущие на ней, тоже чудо. 
Помню совет заговорщиков продолжился и на следующий день. 
А сейчас в месяце Цветения уже так жарко, что чахнет трава и полностью сгорает листва на деревьях. Заговорщики заранее договариваются о том, что после смерти Акима и Анны, Сара оставит дом Иосифа, уйдет жить в дом соседки Лизы, её изгонят за неведомые ей долги. «Кто теперь угостит меня, думаю я пышными лепёшками, кто расскажет истории из Книги Судеб, первой Библии скифов». 
Вскоре как задумали сектанты и случилось. Баба Лиза, не жалуясь старейшинам, ушла в холодную страну, где болезни души лечит падающий с неба белый снег. А вот её племянницу Елену, мой дядя Хуцпа забрал к себе в рабыни. Но родив сына, Елена сбежала с ним, а куда, не знаю даже я, её друг. Прошло полгода.
Когда плотник намерен отправить Марию и всех детей и в дом молитвы, я подхожу к отчиму, заявляю, что и сегодня молиться не пойду, а в наказание готов немедля отправиться в хлев, чтобы выщипывать шерсть из овец. Плотник, зная моё упрямство соглашается. Плотник намерен снова пригласить к себе заговорщиков: Хуцпу, Авраама и Архелая. Они опять возлягут вокруг стола и начнут придумывать, как создать для евреев новую веру и как подготовить скифам новую пакость. Я мышью пробираюсь под полом, чтобы подслушать сектантов, а затем их слова пересказать командиру войска скифов, когда они прибудут собирать дань.
Я нарочно топаю ногами, вроде ухожу в хлев, а сам пробираюсь в подвал что бы послушать, о чем секретничают заговорщики. 
После молитв к Баалу, слово берет самый молодой раввин Архелай:
— Идея брата Хуцпы, о богоизбранности евреев, быстро объединит племена иудеев-хазар. Это хорошо. Плохо то, что мы, хазары особенно менялы денег, не способны к боям со скифами. Почему, чтобы доказать свою правоту я обязан с оружием в руках биться с тем, кого я обсчитал, но какой из меня гладиатор, если я только меняла. Надо протолкнуть закон. Биться за своё право я могу и чужими руками. Надобно лишь изменить православный закон. Пусть руссы уничтожают друг друга. 
— Православный мир для нас хуже войны, — продолжает Хуцпа, — Израиль, эту империю скифов, мы богоборцы, постепенно разделим на несколько королевств, в каждом Иерусалиме уничтожим божество Матери Земли, уничтожим жриц, оградимся от руссов за каменными стенами. В каждом граде говорить только на непонятном для них языке. Главное перетянуть на нашу сторону наших сторонников. 
— Мы, — говорит Архелай, — подобно скифам отберем сообразительных, вроде Иегошуа, слепим из них тайных соглядатаев, исподволь внедрим их к управителям православной империи и постепенно начнем переиначивать всё под свои законы. В государстве славян мы, создадим свое государство, свое правительство. 
— Для подкупа где взять золото? — спрашивает Авраам.
— Правда ли, — спрашивает Архелай, — из камней, что падают с неба, руссы выковывают себе оружие? Или это все сказки.
— Придет время, — отвечает Хуцпа, — Иегошуа разведает где и как скифы производят железо, а главное вызнает заветные слова для Хламиды, которая приведёт нас к их сокровищнице.
 — Но прежде всего, ради выгоды, — говорит Хуцпа, — мы создадим новую веру, к распятию мы прибьем человека-бога, которого ночью тайно снимем, спрячем и объявим всему свету, что он Бог воскрес, сошел с креста, вознёсся, чтобы там восхвалять нашего Господа Баала, Воскресший станет защитником иудеев, и погубителем наших врагов, иных народов. Затем мы создадим для руссов новую веру и новый храм, над ним водрузим распятие, и только посвященные будут знать, что крест есть наш лучший ростовщик, для сбора дани. И наказания тех, кто воспротивится новой вере. Мы будем крестить язычников водой огнем и мечом. Кто против новой веры?
— Вот найти бы только Господу звучное имя, — сетует Архелай. — Слушай, Иосиф, а какое имя, твой пасынок измыслил своему отцу? 
— Иегова, — сплевывает плотник. 
— А что отменное имя, — говорит Авраам. — Надо срочно обсудить.
Через щель в полу, ты видишь, Хуцпа достает вощеную дощечку, берет стило, рисует арамейские буквы, и раздраженно говорит:
— Иосиф, помнишь, ты дал мне китайскую бумагу? Ну ту, что оборонил Иегошуа. Так вот наши мудрецы-фарисеи говорят, что это была страница из православной Библии скифов, которая рассказывает о Боге по имени РОД и создании Им семимерного мира. Библия скифов говорит о прилете на Землю звездных братьев. Скитальцы сойдя с неба, выбрали себе в жены только голубоглазых дев жен. Если об этом узнают, то все наши попытки облагородить племя иудеев станет презренным. Нас снова изгонят, за то что мы практикует кровавые ритуалы Надо срочно найти жриц, которые хранят эту Библию скифов и уничтожить их и книгу. Я повторяю уничтожить, ибо, в ней излагается этрусское паскудство.
— Хуцпа, мы уничтожим только слова о звездных братьях, — говорит Авраам, — остальное уже написанное обязательно используем. И даже не спорь. Мы перепишем славянскую Библию под твою секту евреев. И станем самой древней цивилизацией на Земле, а со временем…
— Я согласен, — говорит Архелай, — довольно мечтать! Сначала надо вызнать где жрицы могут прятать библию скифов? Кто способен выкрасть книгу книг? 
— Никто, все глупы, как ослы, — говорит Хуцпа, — поэтому начнем готовить Иегошуа. Он точно разузнает, где книга и поразит жриц не только умом и красотой. 
— Жизнь стремительно меняется, — добавляет Архелай, — уже вместо дорогого пергамента появилась дешевая бумага, значит, истина станет доступна многим. Поэтому истина должна быть только в руках секты евреев.
— Этим и воспользуемся, — говорит Хуцпа, — скифы даже не подозревают о нашем заговоре. И нужно эту тайну сохранить.
— Немедля создадим свое письмо и книгу счета, — дополняет Авраам. — Создадим так же свою азбуку не из 40-букв, а только из 22-х свою, объявим ее самой древней книгой. Довольно нам свои предания передавать только на языке этрусков. 
— Ваал запрещает искажать предания предков, — гнет свое Иосиф. 
 — Новый Господь указал нам, — говорит Авраам, — что записывать в нашу Библию. Советует многое изъять из «Царского Слова». Иначе перепишем историю скифов, добавим больше крови и ужаса, это действует невинные души цепенеют. Больше похоти и обмана. Мы скажем, только вера иудеев жизнеспособна, а всё иное, шелуха и мякина. Я прав, Хуцпа?
 — В нашу Библию мы впишем новые названия гор, морей, рек, стран, создадим древние города. Сочиним превеликую историю о проделках моего деда Моисея в третьем Риме. Надо показать его, как чудотворца, уводящего иудеев из языческого плена по морю, аки посуху.
— Со временем наша ложь станет истиной, — говорит Авраам. — Мы сочиним ложь о том, как обретя свободу, избранное племя воплощается в Господствующий народ и пустим об этом слух, кого-то подкупим, припугнем, а если надо пырнем ножом из-за угла. Наша цель заставить скифов забыть своего доброго Ярило и признать нашего злого Господа.
— Тогда, Иегошуа, вам такого напридумает, — хихикает Иосиф.
— Переделаем черкесов в хазар, — продолжает Хуцпа. — Порвем православную империю на четыре части света. Теплая Азия и Европа, станет убежищем для евреев. А потом поделим на королевства. А потом рассорим соседей и будем купаться в крови их.
— Хуцпа, — говорит Архелай, — жриц отравим ядовитыми стрелами. 
— Все сочиненное, этрусками о богах олимпийских, отдадим придуманным нами грекам. Заодно создадим латынь — тайный язык, — говорит Авраам, — чтобы легче дурачить и стравливать необрезанных. 
— Для каждой страны придумаем мешок богов, — говорит Хуцпа. — Восток отдадим север так и быть оставим православию, а райский юг подарим вере иудеев. Важно, не допустить скучного мира. Надо перессорить всех со всеми. 
— Пусть все убивают друг друга, — потирая руки, вторит раввину Авраам, —мы иудеи соберем их золото, а детей добудем для вечного рабства. Времена меняются, теперь даже рабы хотят знать откуда взялось Солнце, Земля. За тягу к знаниям мы направим в нужную нам сторону, и обогатимся за счет одураченных. Я уже знаю, как изменить веру людей. Надобно в пику православию придумать тайную веру для иудеев. Они расскажут миру о греческой демократии, о тайном голосовании, когда при подтасовке голосов, можно добиваться любого решения и тогда большинство олухов, подчинится меньшинству. 
— Хуцпа, заставь всех любить быка, Господа наших предков.
— Иосиф, кровожадность Баала отпугивает иудеев от дома собраний. А в имени Иегова, что-то манящее. Именно он оплодотворит земную женщину, оставит на земле наместника и народы поцелуют его тапки. Когда мы предъявим руссам сына всемогущего Господа, то призовем скифов ради него стать ненавистниками жен и детей своих скажем, что в походах заниматься мужеложством вовсе не грех, а стать скопцами, даже великое благо. Затем распнём Иегошуа на кресте Баала и этим опять докажем миру, что Господь иудеев сильнее. Отчасти роль Христа уже выполняется мною. 
— Скоро короли приимут нашу Библию, как символ власти, а молодые, идя под венец, проникнутся трепетом, ибо услышат имя еврейской девы, родившей Бога. Мы отберем у руссов истину на православие. Нами уже исподволь разрушается единство империи, толмачи придумывают новые речения для будущих королевств. 
 — Это только будет, а может и не будет, зато ныне, каждый скиф опьянев от моей браги, готов предать свою веру, говорит Иосиф.
— Многие скифы перестали восхищаться восходом Ярило. Уже множество домашних божков заполнили их жилища. Скоро мы на досках нарисуем им нашего Господа Баала сидящего на облаке. 
— Хуцпа, — злобно говорит Иосиф, — перестань!
— Иосиф, — говорит Хуцпа, — прекрати кровавый ритуал с отроками руссов. Наше преобразование мира и людей начнем с разрушения их веры. Евреи должны сжигать православную Библию, а вместо нее писать свою, скоро заявим, что наша Библия старше любой книги, а коли старше, то будь любезен слушаться и повиноваться. Начнем выводить евреев из православного плена. Заявим, что только народ иудейский избран главенствовать над руссами.
— Чтобы никто не смел, покуситься на наше золото и власть.
— Уничтожим власть. И начнем менять направление людской памяти, это нарушит преемственность власти скифов. Иосиф, уже придумываются семь алфавитов и говоров, у каждого княжества будет свой язык, от трактовок толмачей развалится православие. Затеем великую смуту в умах руссов, и воцаримся в Русалиме. И да поможет нам Баал…
— Иегова ты хотел сказать.
— Равви, — просит Иосиф, — у меня же чужие дети… Беру чужих, а отдаю своё и навсегда. Кто будет ухаживать за мной престарелым. 
 — Ты, Иосиф, лучше следи, чтобы жена твоя не сболтнула о наших разговорах. И готовься к встрече. Будешь послушен, переведем твою семью в наш табор, в гораздо лучший дом, который охраняют черкесы. Иосиф, ты проглядел сближение Иегошуа с иноверцами. Ладно, разрешаю, высеки ослушника, но только с любовью, улыбается Хуцпа. Помни о его миссии. Я тоже беру себе второе имя и буду называться Иисусом Навином. Для крушения православной империи мало одной смуты. Нужно изменить их веру. Мы с Авраамом готовим рождение земного Бога. Нужно конкретное лицо…
— Говорю же, — хихикает Иосиф, — лучшего сочинителя, чем Иегошуа, вам не найти. Пасынок молится Ярило, ругает Господа-Баала, рассказывает детям небылицы о царе Горохе и о своем отце. Разве это позволительно?
— Иосиф, теперь твоему приемышу можно все, даже то, что нельзя мне. Нами выбран старый казначей, он будет передавать тайные знания нашему будущему царю православного Израиля. Предчувствую, им станет Иегошуа. 
— Но равви, Иегошуа позорит Баала?        
— Вот заладил. Мир меняется и Баал тоже! Он останется символом нашей тайной веры и власти. Мы же создадим свою книгу Счета, только для посвященных, на тайном языке, укажем, что Господь иудеев, есть сам Сатана, которому служит Бог скифов и волгарей Ваал. 
—  Творец Земли и Неба! Всякий произносящий слово Господь бросит на чашу наших весов не только доброе слово, но и золото. А что бы другие этого не забыли я, Хуцпа, заставлю всех людей обращаться к тайному имени Сатаны. Остальные гои пусть уповают на небесный Рай. И да сдохнут все гои на свете. А тайных читателей нашей Библии я назову евреями людьми истины, которые станут народом пророков, создадут земное царство Израиль. Мало того евреем может стать только тот, кого родила женщина-еврейка. 
— Я ревнитель Баала,  — взвизгнул Иосиф, — не стану хулителем его. 
 — Иосиф, Баал был и останется нашим тайным Соперником Господа! Нам нужны войны и раздоры между народами, посему мы начинаем разваливать царство скифов. Посмотри, твои дети вернулись из синагоги. 
— Я тут же выбираюсь дома наружу. По приказу Хуцпы, братья и сестра Эсха, волокут тебя в школу, подгоняют тычками».
                    — — —
Далее страницы из тетради монахини были выдраны с мясом. Негодуя, брат Михаил было, взялся искать вырванное, но за рукав его задергал контролер. Прокомпостировав твой билет, двинулся по вагону электрички, собирая мятые десятки «зайцев». Брат спросил Нехристя: кто и зачем выдрал текст из тетради монахини. 
Голос ответил, что вырванное из повести монахини тебе скоро прочтет сын Юрий. И предложил продолжить чтение о Джоне. 
                     — — —
Чтобы не слушать стенаний соседей, узник Миша-Джон, найденным гвоздем процарапал на стене строки сонета, но уже не по-русски, а на новом английском языке, который усиленно и повсюду внедряла церковь, для того чтобы европейцы перестали вовсе говорить по-русски и поскорее забыли о стране православия. Это занятие ненадолго избавило тебя от зануды Нехристя, но едва ты опустился на колени, чтобы снова помолиться, как изнутри тебя снова возник неутешный плач Нехристя: 
С каким нетерпением, я ждал твоего появления на свет и не ведал, что ты, Иван, будешь истязать своим упрямством напрасными молитвами!»
— В Англии я только Джон. Нехристь, а как матушка звала тебя.
— Иегошуа. Я помню себя со дня, когда ураган выбросил из гнезда птенца ворона. Приручил каркуна. Он таскал для меня не только куски лепешек, а и все то, что блестело, особенно ему нравились золотые украшения иудеек. Прости, Иван, но ты впервые слушаешь меня! Рассуди, кто лучше меня знает правду о моей истинной жизни? Только я. Хочу прекратить обман и распри, вернуть Золотой Век». 
Ты напрямую, минуя всех святых, обратился к Деве Марии:
— Дева, освободи меня от воплей узников. Избавь от сновидений, тонущего в болоте нежитей. Удали из меня истошное голошение… 
 Иван, но ты же постоянно взываешь ко мне. Если любишь Христа, то знай, четыреста лет назад я Христос ошибся…» 
— Стоп, — говоришь ты, — ведь по Скалигеру Иисус жил полторы тысячи лет назад, впрочем, от твоего вранья мне стало теплее. 
Моя душа тонет в Теснилище. Иван, вытащи мою душу…» 
— Издеваешься? Чем, как я могу вытащить? 
Ты, хотя бы громко отрекись от веры в меня Распятого». 
— Не отрекусь, — зазвенев кандалами, вскричал ты, — неужто только я слышу Голос Нехристя. За что мне такое наказание?
Московитянка Мария скажет тебе, что тоже слышит мой Голос, но только ты, видящий сны Земли, способен помочь мне»
— Погоди, — Джон простучал зубами, — ты сказал, я увижу Московитянку… Значит, я выйду на свободу? А костер инквизиции? 
Хронолог Скалигер сообщит тебе, как опираясь на Библию скифов, измененную раввинами он продолжил придумывать уже еврейскую историю. Завтра к тебе придет аббатиса Уэйтли. Скажи, моё послание к скифам находится в Московии. Уверен, она освободит тебя…»
— Хочу на волю, — по-русски захныкал Джон, — когда же. 
                 

ОТКРОВЕНИЕ ПРЫЩАВЫХ 

Брат, радуясь обретению тетрадей, рассказывающие о двойнике Донне, закрыл глаза, прислонился к окну вагона, уснул. Его разбудили на станции «Каланчевская» и он успел покинуть вагон электрички. 
Шагая мимо ленинградского вокзала, Миша обратил внимание на светловолосых, чумазых детей. Явно брат и сестра, просили хлебца. Ты отдал им остатки монет и успокоившись спустился в метро. В середине эскалатора навстречу поднималась «сладкая парочка», секс-дивы, с одинаковыми радужными причёсками нарочито для публики целовались взасос и тискали друг друга за срамные места. Впереди тебя стояла женщина из детской коляски на тебя с тоскою смотрела крашеная собака, вместо ошейника на ней красовался голубой бант. 
— Вот и в России, — выговорил Голос, — проявилось, европейское одушевление животных и гуманное оскотинивание человека». 
Брат вспомнив глазенки попрошаек, повернул назад, предложил брату и сестре поехать к нему, переночевать, а завтра отправится в органы опеки. Но тут, словно тать в ночи, возник цыган с «серьгою в ухе» и предложил забрать детей за сто баксов или топать мимо. Ты струсив, ушел, выговаривая сонет Джона Донна. «Настрою струны. Скоро мой черед…» Из метро «ВДНХ» вышел уже в сумерках. За месяц дачного отсутствия, Москва потрясающе изменилась. Кругом газетные киоски пестрели садистскими журналами, среди которых затерялся даже лощеный «Плейбой». Цедя пиво из банок, прыщавые школьницы, предложили тебе посмотреть порно-кино о монашке и заодно…
— От подобного фильма у вас начинается криводушие, — сказал ты, — а от заморского пива, народятся только козлята. 
Брата пригрозили увезти силой, и ты удалился.
— Видимо русских мало окунали в разврат и грязь нищеты, — говорит тебе Голос, — когда я жил на Земле, то тут неподалеку от тебя стояли мои царские шатры. — Потом при царе Иване здесь уже без отпевания, хоронили самоубийц, а затем попы сожгли на костре еретика протопопа Аввакума. Предвижу в Теснилище, ты приподняв душу протопопа из бездны, спросишь мастера плетения высоких словес Аввакума, и даже спросишь его нашел ли он себе Бога? И она с удовольствием, ответит тебе, что Бог служит только человеку разумноиу, что цари и патриархи нового православия это «два рога еврейского Антихриста. Теперь, над районом Останково, под лучами прожекторов, вздымается теле-шприц, для информационных инъекций. 
Ты заскочил в магазин, купил продукты. У выхода, тетка предложила тебе купить литровую банку спирта «Рояль». Тебя отшатнуло. 
У подъезда дома, коснулся рукою ветви яблони, которую посадил в год рождения сына. Поднялся на девятый этаж. Со ступенек лестничного пролета, навстречу тебе, с Библией в руке, поднялся бритоголовый юноша. Это был твой сын Юрий.
 
             
ОТКРОВЕНИЕ ЮРИЯ
 
Сын акселерат был куда взрослее воображаемого Юрия. Брат обнял 14-летнего сына и нечаянно коснулся к чему-то жесткому под его курткой. «О, Господи, неужто ствол или нож». Стараясь не показать испуга, затараторил:
— Юра, откуда? Что-то случилось? А худой-то. Одни жилы. Тебя что не кормят? Может я приготовлю омлет?.. Гренки жарим?
— Пап, я занимаюсь русской борьбой, а исхудал наверно от постного. Мать Вика решила стать святой, заодно и мою душу хочет спасти.
— Отчего бритоголов? Охота выделиться или заела перхоть?
— Бомжи ступая в будущее, размножают вши, вот я и убрал прическу.
— Юра, заходи в мою келью, ты не был тут семь лет.
— Пап, если на вопросы ответишь честно, то я даже переночую.
Брат втолкнул сына в комнату:
— Тебе Юра, можно то, что другим нельзя. Заходи, мы решим твои задачки. 
— Пап, тут все по прежнему. Эти книги собирал для творчества? 
 — Миша, скажи сыну, что половину их спасла твоя бабка, по отцовской линии. В её времена евреи террористы планомерно жгли усадьбы дворян, чтобы они обездоленные поскорее шли в революцию. 
— Пап, ты же сегодня родился, а я пришел без подарка. 
— Гера, мы вместе и это для меня лучший подарок!         
— Пап, я же тебя тысячу лет не видел… 
Вы обнялись, ты почувствовал, внутри сына дрожит каждая жилка и снова рука твоя наткнулась. Это был кинжал, но ты спросил другое.
— Юра, сынок, мама Вика-то, что делает? 
— Христа малюет. И он похож на тебя, а ещё с авангардистами художниками она оголтело молится на примитивный квадрат Малевича.
— А твой отчим нормально реагирует на художества мамы?    
— Грузин винодел, презирает иконы Вики, — сын пришлепнул комара, — постоянно цитирует бузу саентологов, приобщает меня к секте, я его уже отдинамил.
— Я знаю, ты дал матери честное слово, не подходить к моему дому. 
— Не волнуйся, маман полагает, я у друга на даче. 
— Это же обман. Не звонить Папа, я хочу проучить маман… 
— Мать всегда права, даже если неправа. Из-за чего повздорили?
— Из-за репродукции. Художник Босх изобразил распятую. Я спрашиваю, мам, за что распяли женщину. Вместо ответа, пощечина и указка читать: «Отче наш»
— В земной жизни, — сказал Голос, — я Христос, не слышал такой молитвы и остерегался осенять себя прямоугольным крестом сатаны. Славяне, еще до меня клали умерших на вилообразные кресты и сжигали.
— Пап, а где смысл этого?.. — сын зашелестел страницами Библии, — Гуру, прав Россия оккупирована евреями. Спрашиваю, мам, почему библейский Господь разрешил евреям класть необрезанных под пилы и молотилки? Молчит, но чую мать согласна с ними: еврея не тронь, Господь накажет! Во, нашел: «Не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение». Это же не вера, а людоедство. 
— Гера, ты прежде всего помирись с матерью…
— Уже помирился, только вот простить, нет, не могу. Не прощу.
— Юра, ты соображаешь?.. А ну, выкладывай всё и начистоту.
— Маман за непослушание, позволила отчиму показать мне Грузию, и он на все лето зафигачил меня в дурдом, короче, я оказался среди дебилов… 
— Олигофренов?.. Юра, ты шутишь? Сынок, но как же так? Почему я ничего не знал об этом. Вот ужас! Я звоню Вике…
— Погоди. Сейчас маман кается, из молитвы не выходит. Тетя Маша говорит, теперь мученичество её единственный способ оправдаться и даже прославиться. Мария никогда не выпячивает себя и получается будто не она, а мы придумали пьесу и поставили спектакль о детстве Христа. Если бы не Мария, я там в интернате, на стену бы полез, она уговорила меня и Лилю написать для тебя пьесу. Ты не подумай, я всем говорю, что ты клёвый драматург, только тему берешь неактуальную. А когда спектакль поставили. Директора попы уволили, а нас разогнали. Держи, пап нашу пьесу, — Юра отдал тебе тетрадь и всхлипнул. — Честно не хотел отдавать, но маман распсиховалась, я убежал к другу еврею, только вот опоздал. 
— Куда ты опоздал? Что ещё случилось?!
— Пап, я представляю, как библейский Жлоб пялился на мозг, брызнувший из черепа моего друга, будто арбуз раскололся. Вечером такое же могло случиться и со мной. Я тоже захотел назло всем переступить предел. Я думал, если сойду с балкона девятого этажа и размажу себя по асфальту, то этим накажу и мать и отчима и Якова, и даже тебя, но меня, остановил голос тети Маши. Она попросил меня сначала написать эту утопию. И я, сидя тут…. — Сын подал тебе вторую тетрадь. Почитай.
Ты вспомнил, наверно в это время сам едва не метнулся под колеса электрички. Снова поблагодарил Господа о вразумлении тебя, тут же Он:
— Не произноси отвратное еврейское слово Господь. Пощади сына.     
— Пап, когда я накатал эту утопию, то уже расхотел бросаться вниз. Теперь, я приговорен к жизни… Теперь я точно буду изводить ворюг-жидов… Папа, прочти эту утопию, а пьесу мистерию мы прочтем утром.
–– Юра, как думаешь, в чём причина гибели друга?..    
— Я разве не сказал. Торговец шаурмой! Мой друг летом всегда гостит у бабушки в Баку и видел, как во время перестройки, азербайджанцы изгоняли русских учителей, безнаказанно грабили и даже убивали их.    
— Миша, — сказал Голос, — скоро это продолжится на Украине, с помощью заокеанских денег к власти придут бендеровцы, отнимут у православных храмы, начнут убивать говорящих по-русски. А где были твои правозащитники: Алексеева, Ковалев? Они помалкивали. Эти моральные уродцы набрасываются только на тех, кто не угоден янки-жидам.
— Заткнись. Ой, Юра, это не тебе. Итак, твой друг… 
— Вернувшись в Москву, мой друг решил угостить подружку шаурмой, стоя в очереди у палатки услышал изнутри азербайджанский говор. Узнал одного из продавцов, он участвовал в погромах русских, и хвастал напарнику, как он выбрасывал их из окон, освобождая квартиры для своих друзей. И что теперь в Москве, помогает изводить москалей, которые, по словам жидов вообще исчезнут.
— Исчезнут? — я попытался забрать у сына Библию, но Юрий вцепился в неё, точно в гранату с выдернутой чекой. — Мы же не позволим.
— Гуру говорит, что в новой конституции Ельцина уже не будет слов «русские», а только россияне и в новых паспортах не станет и графы «национальность». Так, пап, дерьмократы уничтожают память о русских. Пока в России правят жиды, у нас не будет ни прошлого ни будущего, ни любви к Родине.
— Пап, у прочих народов в паспорте есть вкладыши, где четко прописана национальность. А если евреи не обозначили меня юридически, значит, меня нет и фактически, — сын плачуще скривил рот. 
— Гера, — ты, обнял сына.
— Пап, да ты офигел. Русских, уже именуют россиянами, по американскому образцу. Только почему Ельцин не спросил русских хотят ли они этого или говорить только по-английски… Остаться без национальности? 
— Русских, по воле янки, — подзуживал Голос, — жидо-либералы уже лишили статуса народа. Скоро Россию раздробят на штаты…
— И знаешь, пап, кто обстряпал эту идею? Жид Эмиль Паин! Я обещал Гуру найти его, отрезать Паину нос и скормить псам. 
— Юра, а если Паин, реализовал приказ избранного народом президента? Успокоиться. Вот что, ты прочти тетрадь этой монахини…
— Погоди, папа, ты видел новые деньжата. Вот сторублевка, — сын протянул мне деньги, на ней написано — билет банка. А где государство Россия. Мы что живем под банком? Короче, в банке?
— Юра, тут сообщается, что дед Христа был инопланетянином.
— Вау! Это же как у меня в утопии! — сын взял рукопись, — Обязательно прочту, можно, я дам почитать Лилит…
Скажи, Юрию, что пока жареный петух не клюнул… 
— Иду в народ, — агрессивно зазвенел голос сына, — пока, петух не клюнул. Сколько можно терпеть, то что русские живут в самой богатой стране, вкалывают не жалея себя и всё равно живут хуже всех. Все от того, говорит Гуру, что мы, точно рабы и пашем на жидов Израиля, Англии, и Америки.
Ты, отложил тетрадку, шутливо спросил Юрия:
— Не ты, весною обстрелял гранатометом посольство Америки? 
— Жаль, что не я. Выселил бы их на сто первый километр. От нас они требуют уничтожать оружие, а своё складируют. Ишь, окружили нас базами. Я так ненавижу янки, что даже во сне, из рогатки сбил их «Шаттл». А ракета взаправду сгорела с училкой. Пап, а, правда, что в правительство всех стран америкосы суют жидов. 
— Юра, не знаю, а если Гуру узнает, что ты рожден Евой еврейкой?    
— Я уже пообещал Гуру, что ради русских, готов устроит жидам отлуп…
— Нельзя так, жидоед, — испуганно бормотал ты, — хотя то, что русских всюду упраздняют, показывает: нынешняя власть подло лукавит, не желает нести ответственность за свои вопиющие дела. И народ разобщен... 
Скажи, сыну, кем разобщен, не умалчивай…»
— Юра, пропускай негатив через себя. Пусть всё происходит, ну, как бы за стеклом. Береги себя. Дед Павел хотел открыть тебе тайну…
— Папа, ты и сказанул! Я уже не маленький. Думаешь, пройдет неделька и я забуду о гибели друга? — он направился к выходу, — я сначала сотворю преступление века. Зайду в синагогу и сожгу себя вместе с раввином, а может…
— Гера, погоди, ты обещал рассказать о девочке и погибшем друге. И причем, был торговец шаурмой?
Сын, вернулся в квартиру:
— Как, при чем, пап? Продавец шаурмы, чтобы не платить денег за общественный туалет, испражнялся за занавеской в кастрюлю, а зад оттирал лавашем, в который завертывал снедь и продавал, потом смеялся, глядя на покупателей, что, кривясь от запаха, отшвыривали его товар. Вечером, друг, рассказал мне об этом, а я ему возьми и скажи слова Гуру, о том, что во всем виновны его евреи, а утром... 
— Юра, сынок, успокойся. 
— Пап, я повинен в гибели друга, найду эту палатку и сожгу её коктейлем Молотова. Еще нос отрежу Паину, если успею, убью своего отчима и Якова, посадившего свою непослушную дочь в интернат для даунов.
— Гера, торгаш уже проучен, тем, что погубил соплеменника, по твоим словам, будущего гения. Остальных врагов простим. Стерпится-слюбится?
— Щеку не подставлю, последнюю рубаху не отдам, шею под нож… 
— Сынок, из-за твоего запредельного экстрима могут пострадать невинные! Ну-ка, Юра, выговаривай всё! Ты пришел из-за чего? Что ещё случилось?
— Хочешь всё знать? Тогда прочти записи моей подружки, — сын вручил тебе две тетради, — Если ты правда любишь меня это надо прочесть. Надо, пап
— Сегодня все заставляют меня читать. Утром Голос Нехристя заставил перечитать трактат о гибнущей природе Земли. Когда, на дачу явился поп-приятель я декламировал ему пьесу сестры об олигархе Лавре. Возвращаясь в Москву, зачем-то подобрал у станции, рукопись монахини, читал историю о её предке Джоне. 
— Миша, постыдись, — сказал Голос, — прекратить ныть. Скажи сыну слова Баратынского, что дарование, есть поручение и читай. Пора поставить точки.
— Папа, и давно ты слышишь Голос Нехристя? 
— Нехристя? Я так сказал? Наверное я оговорился… Как читать дневники твоей подружки, будто курица лапой писала… Может завтра ты мне сам почитаешь?
— Ладно, но на сон грядущий, пап, прочти мою утопию. Иначе я не засну. 
Брат отправил Юрия на кухню ставить чайник, открыл тетрадь сына, всмотрелся в рисунок на первой странице. Мише представилась, как с распятия сорвалось мое израненное тело, упало на пол. Уже испуганно брат вчитался в «Утопию».
                

УТОПИЯ
                
Неподалеку от Стамбула, в поиске золота этрусков, черные копатели обнаружили склеп. Под толстым слоем пыли, покоился огромный саркофаг, подняли крышку, внутри оказался другой гроб, и только в пятом, как в матрешке, будто в загустевшем меду, под светящимся покрывалом, спал нагой парень, 16-лет. Предполагая подвох, археологи, нервно посмеиваясь, затормошили юношу. Открыв голубые глаза, он, осмотрелся, размял пальцами лицо, по-русски поведал: 
«Восемьсот лет назад, евреи, выцедили из меня почти всю кровь, но довести кровавый ритуал над царем славян им не дал мой дед Аполлоний. Он, солнечный странник перенес меня в эту пещеру, усыпил, оправив в будущее. Вы вовремя разбудили меня. Проспи я ещё лет сто, то проснулся бы уже младенцем».
— Юноша, ты, слишком молод для роли Христа, — пристыдил, археолог. — Прекрати сочинять и скажи, кто разыграл нас?
Нагой, завернулся в светящееся покрывало, приложил ухо к стене пещеры изрек: «Шум колесницы. Прадед уже на пути ко мне». 
Он исчез, а копатели с ужасом глазели на тающий саркофаг. 
В Стамбуле полуобнаженного юношу, остановили полицаи, надели наручники, но под взглядом юноши, сталь превратилась в труху. Врачи запеленали юношу в смирительную рубаху и повезли в психбольницу. Закутавшись в покрывало, он, точно вода, ускользнул из спецмашины переместился в обсерваторию, где уговорил астронома, ровно в полдень навести телескоп на нижнюю часть светила и добавил: «Чтобы в протуберанце узреть выход колесницы моего прадеда Аполлония. Для него, звездного скитальца, Солнце лишь часть разгонной системы». 
 Астроном нехотя подчинился, вскоре ошарашено выговорил:
— Вместе с протуберанцем вырвалось что-то в десять раз больше Земли. Вот ужас! Надо было включить кинокамеру. 
— Это же колесница моего прадеда, — проговорил юноша, — она, уменьшаясь в размере, быстрее скорости света, устремилась к Земле, и уже скрылась в жерле вулкана на Камчатке. 
— Это противоречит, — просипел астроном, — законам физики!
 «О темной материи, вы, земляне, усмехнулся юноша, дл сих пор не имеете понятия, хотя давно бы могли преодолевать пространство и время, но вы поверили пророкам лжецам, пообещавшим вам загробный Рай. Так лишив себя здравого смысла, вы стали рабами евреев. Прощай, звездочет». Он встал на покрывало, исчез.
Через час по Евровидению, пока ещё в шутливом тоне проскочила информация о солнечной матрешке поглотившей планету, о пришествии Христа, прилетевшего судить попов обманщиков и даже тех, кто поддался их обману. Вечером редакция наскоро состряпала телепередачу о Втором Пришествии. Участвовали: президент самой миролюбивой страны, банкир, генерал и священнослужитель. Все они размахивали кулаками, обещали разобраться с самозванцем, говорили о победе в войне над инопланетянами. И вдруг, эти крикуны стали зевать и впали в спячку. Врачи бросились будить их напрасно. Появился Христос, в спортивном костюме, с нимбом над головой, он широко улыбаясь, сказал, по-русски: «Остановитесь, иначе их убьете. Земляне, отныне на время моего суда, всякий, затевающий войну, или не доброе дело, будет усыплен», разбудив священника, он продолжил передачу. Специальные службы Англии, Израиля и Америки пытались ограничить мою свободу, Их агенты Бонды, пытались сжечь меня, утопить и даже завалить камнями в брошенной шахте. Мне это надоело. Теперь, мои преследователи и те, кто обдумывал как ограничить мою свободу, спят счастливым детским сном. Демонстрирую, как легко прохожу через любые преграды.  Он встал, прикоснулся к стене, уменьшившись, исчез легко преодолев стену, появился с другой стороны.  Видите вокруг меня лишь появилась радужная сфера, вроде мыльного пузыря. Мое пришествие состоялось. Когда-то ростовщики евреи обещали мне жить по совести в ладу с Землёю и другими людьми. Но судя по количеству войн и революций, они мои заветы предали забвению. Потомки их будут держать ответ. Сейчас во всех агрессивных странах, любые пороха, даже в обычных ружейных патронах, превратятся в невоспламеняемую труху-мякину. Не взорвутся бомбы, любое горючее, кроме спирта для больниц, превратится в вязкую смолу, не давая двигаться ни автомобилям, ни самолетам, ни ракетам. Откажут даже лазерные установки. Догадайтесь сами, что нужно для исправления ситуации…
После Его речи экраны погасли. И постепенно все, что вырабатывало электричество приостановилось. Затеялась тьма кромешная. Эмираты погрузились в темноту. Лишь солнечные батареи, да ветряки, вырабатывая энергию для больниц. Большая часть землян отложили мобильные телефоны. Спутники Земли, кроме русских, вдруг снялись с орбиты и горою попадали на дно лунного кратера».
Смекнувши, кто распоряжался фантазией Юрия, ты впервые, вопреки своим правилам, заглянул в конец повествования и пока листал на тебя падали обрывки фраз и видений: После пришествия юноши Христа в городах Америки появились лозунги коряво написанные от руки и по-русски: «Долой американский капитализм. Еврейско-европейская демократия, в сто раз хуже жестокой тирании». «Социализм без свободы — тоже рабство и скотство». Английская элита выступала в Гайд-парке, униженно, опять же стараясь говорить только по-русски, предложила написать иные законы, устроить честный конкурс и на пять лет выбрать наилучшего правителя из радикальной молодежи. По улицам городов ветер разносил никому не нужные фунты, доллары, евро, будто фантики. Историки призывают вернуть русским замки Каркассон и Монсегюр и десятки других языческих храмов в Греции, Турции. Профессора Америки, и Европы хором предлагают вернуть России Аляску, земли Канады и Америки. Египтологи потребовали восстановить надписи на гробницах, говорившие о сыновьях РА, то есть людей с Волги. Поляки, чехи, англичане, американцы и другие слезно просят Москву принять сокровища скифов, древней Руси и царской России. Выступил Папа Римский и по-русски признал, оказывается православная вера изначально самая древняя и чистая была у всех землян, и что он собирается передать русским свод православных царей, правивших на планете, ещё до Христа. Затем лингвисты подтвердили, все языки мира произошли от праязыка славян. После этого многие масоны, и те, кто ещё недавно ненавидел всё русское, слезно обещали трепетно изучать русский язык, желая переехать жить в безлюдные места России. 
Города чванливо паскудной Европы переполнили насекомые крысы, вороны, из мерзостно завонявших особняков, дворцов, в леса и поля, побежали миллионеры, ростовщики-банкиры, хозяева рудников и пароходов. Детские коляски перегруженные драгоценностями катили бывшие иудеи, они отрешившись от еврейских имен, посыпая головы пылью, проклинали синагоги, клялись запрячься в плуг и вкушать только кислый хлеб. Они заполнили христианские храмы, надеясь там найти спасение тела и души, но священники, хохотом, встречали страждущих. 
В газетах заговорили о президентах, не разумея, что происходит, они признались, что тоже тайные масоны и теперь отказывается доминировать в мире. 
Земляне, услышав, что, русские, ради паритета, готовы уничтожить свое оружие, просят создать, на планете только русский мир.     
На последней странице утопии, брат с ужасом прочел: «Иудеи устроили между собой великую распрю. Если родители убивали свои чада за то, что те сожгли Библию, то дети убивали родителей, за то, что те заставляли их зубрить Тору».
                    — — —
Страшась узнать то, что произойдет в конце утопии, брат закрыл тетрадь, мысленно спросил: «Сестра, что сделать, чтобы Юра забыл о своей Утопии?»
— Предложи сыну восстановить повесть монахини.
Миша направился на кухню. Юра приподнял голову:
— Пап, я проглядел повесть монашки. Чую, это жутко похоже на откровение Лилит о мальчике Христе. Во дела. Ну, а моя утопия, как тебе?
— Юра, и хотя все написано при помощи нечистой силы… и все же ты молодец! честно, не ожидал, что так круто явится твой Бог из машины. Неужто без помощи звездных братьев, земляне не способны решить свои проблемы? 
— Мой Гуру говорит. Покуда рулят жиды Сиона, то нет.
— Сынок, об утопии, никому, ни слова. Опять засунут в дурдом, откуда ты не истечешь водою, сделают козлом отпущения. Представляешь, что это такое? Давай подождем, ты наберись мастерства, чтобы это ядовитое зелье, стало целебным… 
— А как же, пап, слова Библии: «Вы овладеете народами, которые больше и сильнее вас, а всякое место, на которое ступит нога ваша, будет ваше». Мать не смогла мне объяснить, почему тут написано одно, попы говорят совсем другое, а делать надо нечто третье. 
— Юра, писатель ещё писатель Аксаков говорил: евреи не нация, а лишь секта исповедующая Библию, Тору, а ныне Кабалы и протоколов сионских мудрецов. Так что евреями не рождаются, ими становятся.
— Папа, ты читал протоколы? Там призывают к захвату власти? 
— Всем говорю, что не читал и не буду, — прислушавшись, опасливо ответил ты, — и ты говори, что в мировой заговор не веришь. 
— А я, не боюсь, пап, и меня не остановит даже пропасть, пока не развенчаю архитектора всех масонов и главного героя Библии не успокоюсь. Так что, лучше помоги мне высмеять Жлоба. Клянусь…
— Гера, твоя клятва Богу по фигу, а вот если фанатики веры вызнают, что ты обидел их кумира, они со звериным оскалом ринутся защищать его. Тем более государство встало на сторону попов и мракобесов. Лучше, подставь им щеку, стань на колени, и даже притворись их сообщником, Время само все нивелирует.
— Нет, папа, щеки не подставлю, рубашки не одам. Кто-то сказал:

Великая славянская страна!
Исписана ты фресками библейскими.
Такая уж судьба тебе дана 
Святым молиться с ликами еврейскими…

— Пап, а если мы всюду молимся евреям, то мы же согласились стать рабами их, разве нет?  И чего постоянно косишься на лампадку? Думаешь Всемогущий дарует тебе свет. Ни фига. Проверим Пархатого? Эй, Вездесущий я дам тебе пустяшное задание?! Ну-ка ровно в полночь, зажги лампадку моей бабушки. И не говори, что не слышал. Докажи, мне и папе, что ты воистину Всесилен. И будет тебе от меня уважуха! Все, Жлоб, счетчик включен твоё время пошло! Дай огня, или я оболью эту Библию бензином и сожгу при людях.
— Боже, — взмолился брат, — затепли лампадку, избавь меня от Нехристя. 
— Не избавит, Миша, — говорю я, — прочти сыну главу из повести Софии.
— Юра, оказывается современник Шекспира Джон Донн в начале своей жизни говорил только по-русски, и тоже как и я слышал Голос Христа. 
— Тоже, — удивился сын, — ну, тогда читай!
— Юра, только представь меня в облике Донна. Итак, я Миша-Джон. 

ОТКРОВЕНИЕ УЭЙТЛИ

Брат прикрылся ладонью от яркого пламени. Фонарь держал надзиратель, а стоящая рядом аббатиса посохом, сдвинув в сторону кишащую блохами солому, прочла нацарапанный тобою сонет.
— Уэйтли, — заплакал ты, — умоляю, спасите меня… 
Аббатиса посохом ткнула в живот надзирателя, спросила:
— Ты, сообщил узнику моё имя? 
Тюремщик открыл рот, показал черный отрезанный язык, поставив свечу, обиженно уковылял в темноту.
— Джон, — Уэйтли протянула тебе письмо, — матушка Элизабет, отрекается от тебя, от сына еретика.
— Она мечтала принять смерть за веру, стать святой, — ты пал на колени, обнял ноги аббатисы, почувствовав их дрожь, вскричал, — Уэйтли, спасите, меня и Христос воздаст вам.
— Достойно испей свою чашу! Инквизиторы уже вынесли свой вердикт. Может исчислить тебе, еретику и блудодею, твои согрешения?
— Уэйтли, скажи, что знают обо мне судьи-скопцы, неужто они сами так безгрешны, чтобы судить меня?
 — Ты прибыл в Испанию, где мирянам запрещёно касаться святой Библии, ты прибыл для получения основ теологии, но, избавившись от надзора богобоязненной матери, упивался грехопадением. В Праге ты восхотел встретиться с Ностором, чтобы приобщиться к тайнам Каббалы, не узрев Голема вернулся в Мадрид, обольстил жену набожного католика? С нею ты смеялся над строками Библии. А кто в таверне говорил, что Христос пришел только к евреям?
— Я лишь повторил слова из новой Библии. 
— Джон, ты посчитал подвиги Геракла важнее чудес Христа, 
— Я видел рукописи, в которых Геракла полагали Христом!
— Об этом следует помалкивать. Но продолжу. Джон, ещё ты говорил, что скифы не устраивали человеческих жертвоприношений, а вот католики сотнями жарят женщин на кострах. Так что, не жди милосердия, завтра тебя передадут суду и…
— Уэйтли, я готов раскаяться? — ты поцеловал распятие на её шее, затем шею, губы, с трудом, но запустил руку под её сутану. — Я буду помогать церкви, лично для вас стану осведомителем. 
— Джон, — зашептала аббатиса, — с тобою пребываю в прелести соблазна. Едва приказала соглядатаям следить за тобой, как стала ввергаться во сны, где, Распятый зовет меня. Вы похожи, милый Джон. Терзая плоть Его, я грешная карабкаюсь верх, но вижу тебя. какой грех я совершаю. Я постараюсь продлить твою жизнь. Обещай исправиться. Переживешь изнуряющую пытку плоти, заставят быть образцом покаяния. Если прилюдно бичуя себя, пройдешь и это, начнешь собирать пожертвования для церкви. Но не радуйся, не наберешь нужной суммы тебя повесят, или приговорят к очищению огнем. Не отчаивайся, это грех. Молись.
— Уэйтли, голос умоляет молиться только богине язычества.
— Матери-Земле? Джон, если святые отцы вызнают о наших причудах, мы подвергнемся допросу с пристрастием и от предстоящих мук, я цепенею. 
— Уэйтли, только я, найду вам Его послание к скифам! 
В глазах аббатисы появился страх:
— Неужели Он знает о тайне папского престола? Кто же он и ты?
— Спроси, за что этой ночью, опять, истязала меня?..  
— Уэйтли, за что вы истязаете Христа? 
— Ты провидец! — аббатиса упала на колени, поцеловала тебя. — Я воистину спасу тебя. — Ты избежишь костра. Заклинаю, даже под пыткой молчи о нас, о Голосе, о Плащанице Христа.
Время безрассудной любви прошло. Аббатиса привела себя порядок, протянула тебе перья, бумагу, уже другим голосом сказала: — Джон, напиши матушке, покаянное письмо, да такое, чтобы судьи, прочтя его, плакали точно дети. Сегодня тебе поменяют солому. 
Она удалилась. Обретя надежду, ты, было, взмолился, но Голос остановил:
— Наново напиши мое завещание к скифам.
                
                
ЛАМПАДКА

— Души обманутых Библией, — повторил сын, — Круто написано. Все, пап, полночь пробило, а лампадка не засветилась. Значит точно Жлоба нет! Тогда иду искать жида Паина, я поклялся отрезать этому жиду нос…
— Юра, стой! Тебя упекут в тюрьму, где заставят вырабатывать норму, бесчеловечно вразумляя. Выйдешь нравственным уродом. Юра, остальное обсудим утром, я уверен, завтра свеча загорится сама? 
— Раньше сяду, раньше выйду, — сын посмотрел на тебя глазами, обращенными в себя. — Я знаю, как отомщу Якову, за Лилит.
— Гера, после принятия христианства, судьба русских, теперь смирение. Вот что! Давай с журналистами и родителями твоего друга подловим негодяев, проведем экспертизу и подадим в суд жалобу...     
— Жаловаться? Ты, папец, обалдел! Да тебя посадят за пропаганду фашизма, за поругание идеалов дружбы народов. Лавочники устроят теле-газетный хай, подкупят слепуху Фемиду… 
— Юра, потише.
— Затем с именем библейского Господа, которого тоже можно запросто купить за деньги. Пап, скажи, что получиться, если еврейского Господа вывернуть наизнанку? Сказать? Троица: черт, сатана и дьявол.
— Юра, получиться, первичная пустота, изнанка мира? — ты взял том Брокгауза, — вот иное мнение. «Бог абсолютное существо, не зависящее ни от каких причин, но причина всего существующего». Еще точнее о Нём сказал поэт Тютчев: «Путь промысла Его неведом потому, что вера есть в Него, но веры нет Ему».
— Тогда, отче, слушай это, — сын выбрал том советской энциклопедии, открыл и точно передразнив мою интонацию, прочел: «Бог фантастический образ могущественного существа, выступающий как предмет поклонения». — Он снова стал листать Библию. — Где же пророк Иеремия изрекает об истреблении народов?
— Юра, мне подсказывает… это в тридцатой главе.
— Мне бы такой голосок на экзаменах, цитирую по твоим же пометкам. «Совершенно истреблю те народы, среди которых рассею…» понимай евреев. Пап, разве это не прямой указ убивать необрезанных? Пап, прошу, вытащи занозу из моей головы, или ты тоже, как маман, хочешь отмазать этого кастрированного Жлоба? Разве у библейского Господа есть любовь?
— У твоего точно нет, а вот у моего…
— Папа, ты сам сомневаешься, знаешь, я боготворю Наполеона, он говорил, что христианство это ярмо для бедных, чтобы они не бунтовали против богатых. И Гуру говорит о революции жидов. Когда они уравняли богатых и бедных, то Господа упразднили за ненадобностью. А теперь опять… 
— Гера, ты опять запутался в занавеске и опять всё пересолил. 
— Я включу телик и он покажет нам сексуальные оргии.
Включили. И точно. Ящик показывал блуд трех мужчин и одной женщины. Я выдернул шнур. Экран погас. 
— Юра, это же интим... Но ты прав… Россия запуталась.
— Пап, вернемся к Библии. Гуру поручил мне полностью осмеять её. Ты знаешь, пап, эту преступную книгу, где нет и намека на гуманность, печатают по штуке каждую секунду!
Из энциклопедии выпала брошюра Даля. Сын, поднял её, заметив твой испуг, прочел название: «Розыскание об убиении евреями христианских младенцев».
— Гера, за эту брошюру твою бабушку Надю, пытали в еврейско-советское время. А тех, кто говорил о протоколах мудрецов, вообще…
— Пап, но почему все знают о гнусностях сионистов и помалкивают? Если они богоизбранны, то кем и кому выдана грамота об этом? 
— Юра, твои слова есть безумие. 
— Пусть безумие, но почему объявив сионизм расизмом ООН вдруг попятилось, отменило свое решение? Опять жиды подсуетились?
— Прошу, без оскорблений. Не зови евреев жидами. Условно назовем их… 
— Или галатами, или неподсудными либералами, — фыркнул Голос.
— Со временем, всё утрясется. Сейчас такое время, даже космонавты, и те уверовали. Давай и мы найдем путь к примирению с уверовавшей мамой. Ну чего ты, чего набычился?! Вот что поговорим позже, сейчас мне надо срочно восстановить пьесу для заказчика Лавра, он уже завтра прилетает из Америки… 
— Подумаешь Америка. Я рожденный еврейкой, как и тетя Маша, хочу быть только русским, и хочу отмыться от этой нечисти. 
— Но почему нечисти? 
— Гуру говорит, что евреи уже триста лет держат русских в рабстве, заставляют любить трупы и крест смерти. 
— Кстати, Миша, — вмешался Голос, —  ещё до меня скифы страшились надевать прямоугольные кресты на шею.
— Ладно, папа, разберемся, если ты наполовину еврей и маман еврейка, то сколько во мне еврейской крови. Яков говорит, что я жид!
— Этот разносчик демократии глупо шутит. И потом я убежден Евреи не нация, а только вероисповедание. Ты же не в синагоге, тебя никто не заставляет верить в Тору, Иегову. Ты рус и по духу и… 
— Пап, когда руссов крестили огнем и мечом, был геноцид?
— Опять слова Гуру? Чадо мое, чтобы научиться думать самому, советую завести дневник. Честно, куда Гуру тебе поручил внедриться? 
— Я пролез в семинар Саввы Кулиша, взял калькулятор и просто предложил пересчитать глобальную ложь о Холокосте. Сколько времени на сожжение трупа в печи, сколько на уборку трупов. И все сразу станет ясно. 
Чтобы погасить ссору, ты попытался увести разговор: 
— Гера, а я принял православного Христа, даже служил в армии.
— Ты, пап, говоришь так, будто сомневаешься в этом, а я точно не буду сыном еврейки, которая потеряла дочь, и меня. Прощай.
— Юра, постой, что Якову нужно от тебя?    
— Яков намеген, — картавя, Юрий вернулся, передразнил выговор бывшего отчима, — учиться пгоизносить, гусскую букву «эр», меня хочет всунуть в лоно иудаизма, а тебя пиарить в президенты России. Соглашайся, пап, со временем изгонишь евреев с телевидения, потом из правительства, сделаешь Россию, лучшей страной мира, — левой рукой Юра сунул Библию под мышку, достал из кармана куртки миниатюрный диктофон, договорил, — ещё Яков поручил записать тебя на диктофон, если ты дурно заговоришь о евреях или холокосте. 
— Если будешь мямлить, — возник Голос,  — то Юра продаст тебя Якову с потрохами. Останови же его. 
— Пап, спрашиваю Якова, почему весь мир плачет о евреях, а ведь фашисты уничтожили славян в десять раз больше? Притворился, что не понимает вопроса? Зато Гуру говорит, евреи, чтобы скрыть свои преступления в оккупированной ими России, отдали всё награбленное фашистам, чтобы те, уже с помощью Европы уничтожали остатки русских, как свидетелей их преступления.
— Много сказал Гуру, но попусту. Мы с евреями братья навек.
— В школе говорят о евреях, пострадавших от русских. Где же правда?
 — В Европе, — говорит тебе Голос, — для революционеров евреев собирали средства для смуты в России. В упор не замечали как евреи уничтожают русских. Во время войны, англичане готовились вместе с немцами вступить в Москву, когда же, вопреки всему, в Берлине оказались русские, евреи Европы тут же раскатали идею Холокоста, заставили побежденных немцев платить дань только им евреям.
— Пап, я попрошу Якова, конкретно назвать имена знаменитых шести миллионов евреев. Уверен он ответит так: «Они безымянны, ибо избганны Богом». Ты конечно спросишь: «А где грамота об избгании?» Яков наверняка сунет тебе еще одну Библию: «Читай, мы, избганы для построения цагства Изгаиль». Получается, главное для евреев-сектантов не Бог, а их государство?!» 
 — Юра, почаще приходи и мы разберемся…    
— Вот мой Гуру поручил проверить фамилии евреев холокоста, оказалось, каждый второй, вообще не существовал. Зато дореволюционная «Книга Русской Скорби» честно говорит о том, как евреи-террористы намеренно истребляли знаменитых русских, — сын неожиданно, будто гипнотизер, уставился в твои глаза, спросил, — пап, а где реликвия? Не притворяйся, что не знаешь. Бабушка, успела мне сказать, что у деда Павла была такая ветхая тряпица самобранка, который светился в темноте. Пап, я хочу его надеть. Где он? 
— Юра, ты о чем? Это все сказки твоего деда Павла. 
— Бабушка говорила, если Павел надевал ветхий плащ, на рукаве появлялись буквы. А если прочитать заветные слова, то тряпица обретала чудную силу. В неё, как в скатерть самобранку можно было завернуться и перенести себя куда угодно. Пап, это подарок инопланетян?
— Юра прекрати. Павел иногда всех разыгрывал. Не было у него хламиды с посланием Христа. Мой отец и твой дед любил пошутить…
— О плащанице Христа говорит и рукопись монахини. 
— Это случайное совпадение… 
— Бабушка говорит, что только Яков, её брат мог стырить тряпицу. И Гуру говорит наверняка была баня с друзьями, выпивка, лишние слова. Советское ухо ведь многих прослушивало… Пап, я даже знаю, что перед испытанием нового самолета дед Павел поручил бабе Еве, передать реликвию тебе, когда тебе исполнится тридцать три года. Но самобранка исчезла, когда у нас гостил брат мамы Яков. 
— Это сказки.
— Я уверен он и смышковал? Почему Яков вдруг находит вора, якобы укравшего скатерть и предлагает Павлу, выкупить реликвию. И твой отец, чтобы заработать деньги летит в Афганистан, где и пропадает без вести? А Яков из-за тряпки поженился на сестре и стал тебе отчимом? Вот блин! — выругался сын, сев на краешек дивана, — пап, я знаю, Ева запрятала хламиду, но забыла куда. Чтобы избавить бабушку от страданий, я заказал дубликат. Пап, Яков же трижды нагрел руки. 
— Юра, довольно сказок, А вот с Яковом, точно будь осторожнее. Этот Вечный Жид возомнил, ветвь его отца Соломона идет аж от семени Давида, — брат крутанул пальцем у виска, — полжизни истратил на поиски предков. Если он сбросит забрало, то скоро затянет удавку. 
— Ладно все, только Яков хотел женить меня на своей дочери, и вдруг узнаю, Лилит, родила от Якова дауна. Короче, горят в огне сыны и дочки, точно по Библии. Пап, если тетя Мария, тебе сестра, то может и у меня есть сестра?.. 
— Я уже спрашивал. Вика клянется, что родила только тебя. Вернемся к Якову. Ты все рассказал мне о его просьбах? 
— Пап, дядя уговаривает меня пройти обрезание, говорит если мать еврейка то это лучшая жертву Господу. Но я же не верю что есть связь с Ним. Я сколько раз просил его доказать свою силу, помалкивает. Нет я лучше сожгу себя в свинагоге.  И потом, если я создан по подобию Его, то у меня нет ничего лишнего. Не хочу себя уродовать. И Гуру говорит, обрезание вредит душе и ауре человека. Мне скоро получать пачпорт и я не хочу быть обчекрыженным.    
— Юра, ты снова запутался в занавеске. Вика говорит, что обрезается только крайняя плоть. Авраамом сказано, отторгается от народа необрезанный.
— Пап, а тетя Мария тоже еврейка, но не такая пархатая, как все вы…
— Юра, я чувствую себя только русом и это мне помогает...
— Пап, зато я бесплатно хожу в бассейн для евреев!        
— Юра, светает, спать, — ты ушел в смежную комнату, раскладывая  раскладушку, спросил: Нехристь, что так взвинтило сына? 
— Яков затеял опасную игру, — сказал тебе Голос, — а ты тянешь.
— Сеструха, я еще не во всем разобрался.     
Брат вернулся к Юрию. Сын включил диктофон, ткнул им в небо:
— Пап, вопрос на пробу. Жлоб небесный есть, или его нет? Только, пап, не приводи в пример совесть, или электричество, что невидимо, но бьет!..  
— Кто? Бог? — Миша поперхнулся, — Юра, конечно, мы душою навечно повязаны, с Господом. Но ты пришел и я усомнился как сестра. Разумеется, Он есть. Только Маша чувствует что он вовсе не такой, каким Его представила Библия. 
— И алчные попы. Дай бабла на лапу святоше, с чистой душою можно снова грабить, убивать. Пап, знаешь, почему из Христа сделали козла отпущения? Почему он взял на себя их обман о Лохокосте?
— Юра, что за вопросы. Лучше бы ты гонял футбол… В твои годы я уже с насмешкой смотрел на Библию, на мир двойных стандартов… — ты вспомнив о железной тяготе под курткой сына, остерег. — Надеюсь, ты знаешь, ныне экстремизм уже приравнивают к терроризму.
— Гуру говорит, — перебил тебя сын, — все инородцы, живут в России, будто у себя дома, а коренные русские, точно в гостях!..
— Если Гуру узнает, что твоя мать еврейка? Что будет? Ты подумал? Поэтому, Юра, ну-ка покажи, что у тебя за поясом? Покажи…
— Финка НКВД, — красуясь, он выхватил нож, сверкнул лезвием.     
— Всё отстоится, со временем, — брат мысленно взмолился: «Боже, не гневайся на желторотого, помоги вразумить его».    
— Потомок, не отстоится. Говори сыну только правду, иначе…»
— Пап, а пусть твой Ересиарх ответит на мои вопросы… Спроси, почему всемогущий Иегова требует ненавидеть иных богов, а сам требует любви целой армии попов дармоедов? Почему правдивым славянам Христос несет только меч и разделение и говорит, что пришел не нарушить, а исполнить преступный закон евреев? 
— Юра, — опасливо покосился брат, — помни об ушах соседей.
— Пап, Яков требует выкрасть у тебя дневники прадеда и обещает мне за них гору денег, правда в дневниках говориться о Хламиде Христа? Ну, о самобранке?  
— Для подобного чтения ты ещё не окреп. А года через три, отдам тебе записки, — брат вгляделся в родные глаза сына и внезапно осознал, что ему не удержать подранка от безрассудного поступка. — Юра, не забивай голову ерундой.
— Пап, я не усну. Я столько недоговорил…
Скажи, сыну, иудеи интернационалисты, кое-как выучив русский язык, отовсюду хлынули в Россию руководить революцией. Возник классовый передел и грабеж. Древние русские города получали имена террористов и убийц. Русскую империю раздробили на братские республики, а ныне это уже новые страны. Уже украинцы воюют с…» 
— Юра, мы ещё утешимся правдой…    
— Пап, уверен, и за русофобию будут судить, как сейчас за антисемитизм, — будто продолжая мысли Нехристя, наседал сын. — Знаешь, почему многие оплевывают православие? Потому что оно не истинное. Гуру говорит православие на Руси существовало ещё до Христа, после оно переделано евреями. Это же возможность в радости славить право, быть правдивым, быть правоверным».
— Юра, — сказал отец, — твой дед тоже пытался выяснить, когда на земле появились библейские евреи и где теперь Павел?.. Смирись!    
— Смирение пред жидами есть деградация человечества! Хочу понять почему бабушка Женя, получив известие о пропаже мужа, согласилась жить с братом. Наверное Яков хотел узнать тайну Павла?
— Юра, — сонно проговорил я, — помоги мне найти монахиню.
— Пап, ты не ответил. За что жиды распяли Христа?
— Он распят ради истины Божьей. 
— Он критиковал субботу евреев, не позволял им обманывать и торговать в храмах, — сын фыркнул, — ради истины Божьей, такую же ахинею несет и мамин поп, — Юра сел рядом в кресло, — пап, а знаешь, как вонючий Яков обзывает евреев? Яхвеями! И вовсе не страшится слова «ЖИД», дешифрует его, как «жизнеутверждающая идея Давида». Пап, Яков говорит, что ты масон. Это правда?
— Вот болтун, — стараясь не выдать смятения, пробормотал ты, понимая, что сон твой опять ушел. — Бывший отчим как-то приобщил меня к ритуалу посвящения я согласился, но только ради познания. 
— Конечно, писатель должен многое пережить…
— Юра, не всегда говори, все что думаешь. Мне Христос говорит мне, что Русы отринули свою веру в Солнце и кормилицу богиню Землю, приняв Христа, как сына Господа Иудеев, отсюда теперь все наши беды. Никому не верь, думай сам. Женись. У тебя есть та ради…
— После дочери Якова я никого не вижу. Моя подружка была похожа на меня не только внешне. Приведу, увидишь. Только, пап, Лилит не хочет, чтобы нас считали барашками для заклания. Мы еще разберемся за бесконтрольно вырубленные леса и мусорные свалки. Поклялся что после дурдома, не позволю себе иметь детей. Я, папа, командую пятеркой пацанов, и лучше всех бросаю нож. Будем резать…
— Юра, ну, что ты несешь?
— Всё, отче, поговорили, — он встал, подошел к двери, обернулся. — Ты, на кого я так надеялся, не понимаешь меня. Ухожу незнамо куда, чтобы устроить невесть что! Ты, отче, обо мне не горюй. Ищи пропащего деда Павла, а я буду искать гнусного Эмиля, лишившего меня национальности и будущего. — Сын сунул Библию под мышку настежь открыл дверь. — Я буду стоять над схваткой. Нам, отче…
— Юра, оставь хотя бы финку. Это же самозаклание. 
— Скажи сыну, — подсказал Голос, — что скоро погода на планете заставит каяться даже махровых сионистов.
Брат рывком вырвал у сына Библию и Юра сразу обмяк. Миша подошел к двери, распахнул её, пожелал подслушивающей соседке доброй ночи. 
Интересно, что услышала баба Зина.
— Пап, отдай Библию!
— Всё! Мы сходим с лезвия. Книгу, меняю на твою финку. Юра, даже в отчаянии надо стремиться к добру истине и красоте…    
— И не надо, я ещё сотню Библий и сожгу… Потом на издателей её, я подам в международный суд, ведь эта книга пострашнее «Борьбы» Гитлера. Поможешь?    
— Юра, вот что, ершистый богоед. Подумай как сначала создать  свободный и неподкупный Суд. — Ты вручил Юрию тетрадь Софии, — а ещё ты, Гера, обещал мне восстановить вырванный текст. Будь добр. А теперь Гера, отдай мне нож, исключи из своих мыслей погромы евреев, а вот правду о проделках менял, мы и так скажем. Пусть теперь расхлебывают свою демократию. Кстати, советую тебе вести дневник. Надо иметь собственное мнение, а не то, что без стыда нам впаривают журики московского «эха». Вноси записи каждодневно перед сном, отчитайся за все свои дела и спать будешь отменно, без задних ног. 
— За совет, спасибо, я всегда отличу благоверного еврея от бесстыжего жида. Многие евреи обходят синагоги, не талдычат слова Торы «что лучший из гоев достоин смерти» и согласны запретить синагоги.
— Юра, запреты ничего не решали, нужно разъяснять, что надобна единая для всех землян вера, воспоет не Царствие небесное, а реальная жизнь Планеты, жизнь человека, его доброта и совестливость. 
— Правильно, Михаил, только иудеи не отдадут власть. 
— Юродивых, несущих горькую истину, теперь, в России, не любят, мало того, их ненавидят. Напоминают о совести. Евреи и россиян научили жить одним развеселым днем. Для тебя, Юра, это будет чревато наибольшими потерями. Выбирай, пристраиваться к евреям, или черная рука библейской мафии повсюду начнет обливать тебя грязью. Послушай родителя, не жертвуй своим благополучием.    
— Только, не твоей жизнью, — сын потряс твою руку. — Ладно, батя, я и без тебя одолею библейскую Ложь.
— Только держи меня в курсе всего. А теперь спать. 
Едва я положил Библию на стол, Юра, выхватив финку, с визгом, в прыжке, вогнал лезвие в книгу, выдохнул:
— Все, вот я отомстил Жлобу за друга. И даже гром не грянул.
Услышав вскрики сына в ванной постигнул, горячую воду опять отключили. Надо позвонить бывшей жене, сообщить, Юрка у меня. Но, представив, как он, уже, не в меру хлебнувший лиха, пристально вглядывается в меня через стену, передумал. Сестра, для кого он записал на диктофон ваш спор?» 
— Главное, сын не ушёл и не будет дурить. 
— Брат, возьми Библию, не вынимая из неё ножа, поставь на полку. На долгую память… 
Сын вышел из ванной, закутанный в полотенце, сел за кухонный стол. Ты подал подогретое молоко, мед, сыру с печеньем, а сам направился в ванную. Наскоро ополоснувшись, вернулся. Юра вчитывался в тетрадь Софии, увидев тебя, попросил: 
— Пап, а познакомь меня с монахиней раскольницей?..
— Монахиню надо найти, — и брат поведал Юрию как поднимая рукопись почти сиганул под колеса поезда. Почувствовав твою недоговоренность, сын напрягся, и брат поспешил присовокупить. — Второй час ночи. Спать. Юра, если во сне я вскрикну, не пугайся, это лишь отголоски чечено-саудовской бойни.
Он ушёл в смежную комнату, улегся на раскладушку, пожелав тебе спокойной ночи, выключил светильник, но через минуту спросил:
— Сколько погибло из-за неподсудных?  
Сначала успокой сына, скажи что в Теснилище уже сосчитаны преступления иудеев. Яков Свердлов и Троцкий отдали приказ утопить сотни тысяч казаков. Даже Турция, направила ему ноту протеста в связи с загрязнением Черного моря человеческими трупами. Присовокупи войны с Японией, Германией, оплаченные евреями, советские лагеря, и андроповские дурдома. Теперь, чтобы скрыть свои преступления, почти все иудеи говорят, что русского народа нет, есть россияне, а фашизм Германии победили только американцы».
— Папа, защитим русских от инородцев, — сонно пробормотал Юра. — А еще, папа, покажи мне дневники прадеда Соломона…
«Господи, мысленно взмолился брат, останови сына. Умоляю, утверди сердце Юрия в страхе имени Твоего!.. Спаси его и помилуй!» 
 Не молись Химере,  возник Голос,  не сокрушай близких».                                     
                    
СХРОН

Я вошла в квартиру брата, уже на рассвете, когда за окном закапал дождь. Наскоро приняв душ и перекусив прошла на кухню, прочла странную пугающую утопию Юрия. Взяла дневник брата, зафиксировала в него события и взмолилась:
— Мать-Земля, прости меня и помоги уберечь брата от безрассудного поступка, его сына, Юрия, спаси нас от брата покойной матери, сиониста Якова.
Затем я решительно достала из схрона пакет с дневниками и бумагами моего деда Соломона. В 95-году, это было, когда террористы захватили Будёновск он, по телефону, вызвал тебя к себе, чтобы передаст мне все права на владение его особой дачи. Я приехала к дому, который находился неподалеку от Моссовета (мать Ева говорила у её отца было ещё две тайные квартиры) поднялась на лифте. Своими ключами открыла дверь, вошла с трудом. Мешал лежащий у порога Соломон. Взопревший от испарины, он выковыривал ножом паркетную планку. Не слушая бессвязного бормотания старика о его даче, которой я стану владеть в день совершеннолетия, я доволокла его до кровати, уложила в постель, дала лекарства. Синюшными губами вечно неулыбчивый дед задыхаясь в кровавом кашле выдавил из себя: 
— Внученька, там, в схроне, под паркетом спрятаны дневники моего отца Исраэла. Пообещай, не читая, всё сжечь. И молчи, иначе стрелы Гедеона… 
— Дед, — высказалась я, — если ты невиновен, то тебе нечего боятся. 
Мои слова погрузили старика в ступор. Я позвонила Еве сообщила о тяжелом состоянии её деда, который в бреду, несет чушь о какой-то награде Геббельса. Затем я вернулась в прихожую, и, разумеется, запустила руку в дыру, нашарив некий сверток, извлекла его. Дощечки поставила на прежнее место. Пришла мама, убедила меня отправиться домой. Под курткой я вынесла опасный сверток. Вечером Ева сообщила:
— Маша, мой дедушка Соломон умер. Завтра из Англии прилетит его сын и мой брат Яков. И хотя он рожден другой еврейкой будь, будь  с ним повежливее.     
После похорон Яков всучил мне в подарок подушку-пердушку и, посмеиваясь на издаваемые ею звуки, стал допытываться, не передавал ли мне Соломон каких-либо записок, карт, фотографий, или медалей. Я отнекивалась, и тогда обозленный брат матери Евы устроил обыск в комнате. 
Улетел Яков ни с чем. Я же, помня просьбу отца матери, направилась в Тимирязевский лесопарк, нашла самое глухое место, достала спички, вскрыла водостойкую бумагу. Из пакета, звякнув, выпала необычная медаль на одной стороне её была изображена свастика, на другой звезда Давида и железный крест. 
— Ты, Маша, — сказал Голос, — перетасовала более десятка фотоснимков, на некоторых молодой Соломон в немецком мундире, улыбался фашистам. Так, что не зря, подумала я, всё чаще всплывают сообщения об юденратах-иудеях, что тысячами вербовались в Службу Порядка, чтобы, преданно служа полукровке еврею Гитлеру, повсюду собирали и насильно оправляли иудеев в Палестину. Затем уже дома ты немного вчиталась в записи деда, которые он, вёл даже вопреки себе. Испугалась его слов. Помнишь, Соломон писал, что заставит Христа быть у него на посылках?.. Тогда в лесу, под карканье ворона ты зарыла медаль под каким-то деревом. А записи забрала с собою. Годы прошли, а ты всё перепрятываешь злосчастные дневники предка, кстати так не прочитанные тобою. 
— И что дождалась? — шепотом спросила я, — домыкалась? 
— Маша, — сказал Голос, — иудео-христианство это религия преступного исповедания нетерпимости к инакомыслию. И даже сплошного безумия. Что за чушь несет обо мне евангелист Матфей: предаст же брат брата на смерть, и отец сына. Христос никогда не говорил подобных слов: «кто не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей и самой жизни своей, тот не может быть моим учеником». А 
Не желая спорить, я, изведенная волнениями ушедшего дня, затолкала сверток деда за газовую плиту и точно сомнамбула побрела к кровати, не раздеваясь, рухнул, с мольбою, чтобы Господь избавил тебя от кошмарной тесноты, но спросонок услышал, как в соседней комнате подозрительно скрипнули пружины раскладушки.
В странном свете сна, брат увидал сына Юрия перебирающего книги. «Ищет, записи Соломона», — подсказала я. Затем пламенем зажигалки сын воспламеняет фитиль лампадки. «Помогает Богу». Юра замечает, что я слежу за ним, замахивается на меня иконой. Цепенея от ужаса, ты безголосо кричишь: «Не-ет!!» и проснулся. На часах четыре утра. Юра спросил.
— Тетя Маша, папа, так кричал. 
— Наверное что-то приснилось? Я родные мои иду спать.
И мне, пап, дурь приснилось, — продолжил Юра. — Будто на  моей голове появляется колющий терновый венок, которого не снять. Я зову на помощь и появляется дядя Яков, а сам кривым ножиком сикось-накось отрезает мне моё достоинство и ещё кровь отсасывает. Даже сейчас вижу, как с его бороды капает. Б-р-р-р! Потом Библию обгадила однокрылая ворона, и каркает: «Нет Христа». Кыш, говорю, смотрю, а птичка-то похожа на твою крестную мать. Кстати, пап, Яков поручил мне всё выведать о действительном члене королевского общества? Она убеждала меня, что пьесу Гамлет написал вовсе не Шекспир, а Бэкон в паре твоим Джоном. Пап, скажи, кто тебя познакомил с воительницей, что потрясает копьём?
— Юра, мне надо немного поспать чтобы сесть завтра за работу Лавра.  
— Пап, я уверен образок Якова был маячком и он причина гибели самолёта твоего отца и моего деда Павла. Яков требовал, чтобы Ева обязательно надела иконку-оберег на шею Павла. Давай вместе выведем Якова на чистую воду. 
— Юра, если тебе не спиться, тогда вообрази себя англичанином Джоном, которого четыреста лет назад послали в Испанию, а он, то есть уже ты вместо зубрёжки богословия, взялся обольщать юных дам… Но это подобное поведение жёстко пресекалось церковью и однажды… Представь, порозовевшее небо осветило город Мадрид, — пробормотал брат. — Группа монахов-капуцинов, скрыв лица под капюшонами, позёвывая, открещиваясь от карканья ворон и поглядывают на окна дома богатого сеньора. Из спальни свисает верёвочная лестница, по которой ты, недавно взобрался к юной испанской даме… Измученные  поцелуями, вы засыпаете под балдахином с золотыми звёздами. Монах инквизитор, дважды позвал: «Джон», и скрылся за угол дома. Ты, Юра, выскользнул из-за полога, оделся и по веревочной лестнице спустился, послав даме поцелуй. И тут на тебя налетели монахи. Пытаясь освободиться, ты взбрыкнул, но тебя сунули в вонючий мешок и, забросив на лошадь, доставили в застенок. Там твои шустрые ноги заковали в цепи, — уже засыпая, ты все же договорил. — Тут тьма блох, кишмя кишат… Я хочу спать, я сплю…
— — —
Ты проснулся, когда лучи восходящего Солнца заполнили квартиру. Встал, подошёл к раскладушке, на которой спал Юрка, поправил одеяло. Сын не просыпаясь, пробормотал. «Папа, бойся Якова…»     
Чувство радостного родства заполнило тебя, Миша. Такое бывало в детстве, когда после долгого отсутствия появлялся отец. Папа-Павел усаживал тебя на жесткие майорские погоны и, удерживая за лодыжки, командовал: «Падай». Ты, замечая испуг в моих глазах и мамы, смело опрокидывался навзничь. Поступала команда «Подъем», и ты, напрягая мышцы живота, вздымался вверх, пальцами касаясь потолка, при этом кричал: «Я не грешник». Однажды бабушка повела тебя в церковь. Пьяненький поп, назвав тебя грешником приказал опустить бесстыжие глаза. Тогда на весь храм ты заорал: «Сам ты грешник». 
— Помните, ребята, ваш отец Павел, — сказал нам Голос, — прекращал общение с людьми, засоряющими русский язык бездушными англицизмами. Он горевал о самолёте, которому «избранные» не дали ходу выступил против авантюры чиновников по переброске сибирских рек и это повредило его службе.
Зазвонил телефон. Юра лишь повернулся на другой бок. Тогда брат поднял трубку. Из штата Огайо звонил Лавр Кондратьевич:
— Архангел, вы завершили суд над Господом? 
— Командир, — кисло ответил брат, — но старая пьеса сожжена. 
— Не волнуйтесь, Лавр Кондратьевич, — сказала я подойдя к трубке. — Контракт нарушен не будет. Помните вы нам говорили, что кино будет лучше. Остались мелкие поправки в сценарии, нам высылать его за океан?
— Не надо, скоро сам буду. Не стращайте меня, ведь будут знатные гости.
— Испуганный селезень ныряет хвостом вперед, — ответила я, — мы не только восстановим «Суд»? А с помощью нашего Голоса, даже сами поставим кино.
— Наглость города берет.  Покедова, — Лавр положил трубку.
Брат отдал мне трубку и зашелестел бумагами черновиков, но сохранились жалкие обрывки, но и этого хватило, чтобы переместиться в сталинские времена. 
                
ЛАГЕРЬ

Лавр, очнувшись, приподнял голову, спросил сидящего рядом заключенного:
— Ты кто?
— Я, гражданин начальник, ваш зека Армен, испейте рассолу, скоро явятся почтари, вам надобно выглядеть достойно... 
— Сейчас утро или вечер?..
— Четыре утра, пятнадцатого сентября, тридцать восьмого года, вы, гражданин начальник, в запое третьи сутки. Пора и честь знать.
— Тогда, опохмелимся, самогону хватит. Закуси, поговорим по душам. Давно хочу спросить тебя, как это иноверцам евреем так цепко удалось захватить власть в России. Только прошу, руби матку-правду?
— Начальник, евреи всюду действовали при помощи шпионов Англии и Америки. Вы наверняка, слыхали о террористе Азефе? 
— Ещё бы! Еврей-провокатор и руководитель боевиков… Готовя покушение на царское правительство, заодно подрабатывал стукачом, сдавал полиции революционеров, но главное, как сообщают почтари, был шпионом английской разведки. Скажи Армен, почему русские получали оплеухи от островитян, не давали сдачи?
— Не позволяли тайные масоны и ростовщики Романовых… 
— Точно. И жена Слава, говорит, император был по уши влюблен в еврейку балерину, в  крови которой, по его словам, текло шампанское. 
— Околдовав царя, Матильда, заставила его поделиться властью с финансистом Витте, с этого начался развал трона, сикось-накось. 
— Армен, зови меня по имени. Мне так надо. Скажи, Лавр!
— Лавр, расскажи, как тебе удалось допросить ракетчиков.
— В марте, я, с женою посетил Москву. Слава через подруг жидовок, разузнала: на Лубянке сидят конструкторы ракет. А так, как я грезил Аэлитой и считал себя спецом по отмыканию секретов, то убедил жену дать мне возможность, допросить двух дармоедов, сжигавших народные деньги в соплах ракет. Я уже знал, что один из них настрочил донос на коллегу, отчего тот был избит нечеловечно вертухаем. Ночью я пригласил их в комнату посадил за стол с угощением, сказал, гуляйте, как братья славяне, это ваша последняя ночь, утром вас, расстреляют как дармоедов. Скоро я определил кто вредитель. Хохол, спьяну расхныкался, рассказал, что сионисты постоянно выдвигают его в начальники, хотя ракеты его чаще взрываются на пусковом столе, говорил, что русские неспособны одурачить жидов, что надо не мечтать о полетах на Марс, а думать, как победить врагов социализма. Избитый зек отвечал, ракеты это лишь первая ступень для освоения космоса, нужны корабли на ином принципе. Армен, еще он сказал: мы русские, ещё пописаем на ракету и отправим её к Юпитеру. Утром, их увели. Вот так, Армен… 
— Да, сикось-накось… Начальник, это я зашифрую и оставлю на память потомкам. Ещё, Лавр, ты недосказал, как Слава навела тебя на царские камешки, которые она сняла с расстрелянных тел Романовых? — Армен выглядывает в оконце, —другой раз, к нам спешат почтари. Наверняка, каркун притаранил весточку.     
Стук в дверь. Ты нажимаешь на натянутую проволоку, снаружи раздается трезвон колокольчика. Входят заключенные по кличке Шаман и Послух. Увидев еду на столе, парень глотает голодную слюну, достает ворона, предает Армену, говорит:
— Каркун прилетел раньше, видно худые новости принес. 
Армен снимает с лапы ворона пенал, спрашивает парня:
— Послух, у тебя просьбы, есть?
— Ворон-то для своих деток просит пшена и мяса. Достанете.
— Если сообразят, что вороны у нас вкалывают почтарями? — запахнувшись в шинель, ты подвинул зека еду. — Ешь, не торопись. Ты всё ещё уверен, что мир сотворил Господь?
— А кто же, по-вашему, гражданина начальник? — вопросом на вопрос отвечает Послух. — Некому боле на такое замахнуться. 
— А сможет твой Иегова создать такой камень, которого сам не поднимет?
— Если под камнем разуметь человека, то никогда не сможет.
— Чую, — улыбается Лавр, — тебя уже натаскали поповским уверткам. Ну-ка, ответь… Кто старше Бог или библейский Господь. А Иегова добрый или злой? 
— Бог старше и добрее, зато Господь из ничего создал мир. Тут воображения не хватает. Я готов за Библию, я даже под брезент в болото... — говорит пацан.
— Дурак. Учись у евреев бороться за жизнь. Я знаю кто тебя просвещает. Шаман, фанатик Мытарь, носатый Кадило. Послух, забирай ворона и дуй через пост Харитона, до вечерней проверки налови лягушек. Думая об истинной вере предков, не провались в трясину, болота. А ты, Шаман, пригласи ко мне Кадило.
Послух и Шаман выходят. Армен, отложив лупу, говорит: 
— Начальник, я тоже просвещаю паренька, он станет классным лектором по  атеизму. Кстати, в прошлый раз нам прислали поэму о том, как, желая переплюнуть создателя, бес сотворил своего человека, но получился у него жид. Слушай:

Бормочет бес: «Посмотрим штуку» 
И запустил под крышку руку. 
Меж тем в котле как завизжит
И выпрыгнул оттуда — жид!
Во всей красе явясь — во фраке,
В ермолке, в пейсах, в лапсердаке.
Орет: «миш Угана!» что есть сил, 
И... палец бесу откусил! 

Евреи, Лавр, чтобы не потерять власть, вернут русским Христа. 
— Пошлем телегу, грузин опередит евреев. Армен, читай почту.
— Тут фамилии евреев, приказавших срыть могилу Козьмы Минина, кто взорвал Архангельский собор в Нижегородском кремле. Банда Котовского вместе с войсками Тухачевского уничтожает восставших под Тамбовом. Еще сообщается, что Ленин пребывая в Швейцарии, часто захаживал на еврейские собрания, где говорили о красном терроре. Ещё, еврей Серпуховский назначен начальником СЛОНа, а Верхне-Уральского изолятора, Мезнер. По лагерям колесит расстрельная комиссия, во главе её тайный сионист, укрывшийся под русской фамилией Иванов. Чую, он скоро заявится и по мою душу.
— Я тебя в обиду не дам. Чего, ещё пишут? — спрашиваешь ты. 
— Ленин и Троцкий выдали треть русского золото для постройки паровозного завода в Швейцарии. Таким образом, они возвратили то, что Европа и Америка выдала для раскрутки революции в России. Ещё пишут, твой брат Иван шпионил на англичан, ныне он провокатор, проверяет лояльность русских к власти сионистов.  
— Хорошая новость. А мы подготовимся. Что ещё?
— Твоя Слава с белочехами, грабанула казанское золото. Она возвращается из Москвы, где встречалась с неким жидом Ивановым. 
— Где же золото? Эту новость зашифруй для потомков! — в огне лампы ты, сжигаешь весточку с воли, разливаешь перегон. — Вздрогнем, Армен, назло иуде-комиссарам и продолжим ликбез. 
— Начальник, я помню, совет Петрограда постановил при захоронении «мучеников свободы» не использовать икон и даже креста. На Марсовом поле собрался миллион атеистов. Не было, все пели «Марсельезу». Как это не понравилось раввинам. Русы, посмели забыть о Господе, о том, что они рабы иудеев. И устроили нам смуту… А накануне смуты в Москве и Питере вдруг появились американские банки. Например банк «Нэшнл Сити» снабжал Троцкого долларами? 
— Представляю, сколько Лева купил либералов предателей!
 — Кстати, полу-жид Ленин, взявший себе псевдоним в честь расстрела англичанами Ленских золотодобытчиков, получив власть, снова сдал эти заводы англичанам, только теперь Россия получает всего семь процентов от добычи золота. И такой грабеж был повсюду и длился он до тех пор пока нелюбимый тобою Сталин, стравив одних жидов с другими, не прекратил грабеж России, стал строить заводы.
— Армен расскажи анекдот, из-за которого тебя замели?..
— Значит, молится, главный иудей России просит Господа уберечь евреев от ассимиляции… — горько смеется. — Но посадил меня жидовин, за то, что вытер я зад газетой с фамилией Троцкого…
— Продолжим ликбез, — искренне радуешься ты, — пью за тебя, Армен, ну и сколь ещё нам расплачиваться за любовь к жидам? 
— Если они вернутся к истинной вере предков, только это заставит жидов работать на благо России, а не Англии и Америки…
— Но, Армен, дипломатами и наркомами остались другие жиды, когда их внуки вырастут, они же обстряпают соляной заговор и снова натравят Европу на Россию. И чего тут, среди болот, делаю я? 
— Лавр, всё хорошо! Ты, женившись на еврейке Славе спас свою шкуру, мало того, ты заполучил кучу царских алмазов.
— Армен, я обещаю положить их в сокровищницу скифов. 
— Еще ты стал собирателем преступных дел жидов. У тебя впереди столько дел, а ты хнычешь. 
— Когда же урежут, власть жидов? — спрашивает брат.
— Только бы не война с Европой. Лавр, я уверен, твоя жена, знакома с Вечным Жидом, с Главным Жидовином. Вызнай имя этого главного сиониста-масона. Иначе, мои упования останутся втуне.
— Да и мои тоже. Расскажи о предании, о делах жидов на Руси.
— Немка Екатерина вернула России земли Польши, которые с переизбытком населяли жиды-хамиты. Иудеи, которых в России не было почти пять столетий, опять перебрались поближе к власти. 
— Им разрешили спаивать русских. 
— Прощение, побуждало их к ещё более наглым проступкам, — Армен подходит к граммофону, ставит пластинку, — слушай речь вождя, требовавшего, ради исключения саботажа, ставить на крупные предприятия заместителями директоров комиссара еврейчика. 
Из рупора, доносится картавая речь Ульянова Ленина: «Царская монархия доживая свое последнее время, старалась натравить темных рабочих и крестьян на евреев. Царская полиция в союзе с помещиками и капиталистами устраивала еврейские погромы. Позор проклятому царизму, мучившему евреев. Позор тем, кто сеет вражду к евреям…»
— Помню в детстве, — говоришь ты, — на почтовой открытке раввин держал в руке жертвенного петуха с головою царя Николая. 
Миша, тебе сказать, почему жиды не выбрали в жертву, например английского короля?  спросил я.  Потому что англичане тут же бьют евреев по зубам. Да так бьют, что жиды надолго остаются беззубыми, напиши, что играя в фальшивую свободу, жиды хотят иметь права и никаких обязанностей. Силком ведут всех в свое рабство. Вспомни слова Лавра о том, что жиды выдавали подросткам огнестрельное оружие, рабочим платили зарплату, чтобы те не выходили на работу». 
— В Питере, Армен, под окнами моего дома, по ночам, стреляли, калечили, убивали невинных прохожих. Кто-то с вечера до ночи, надрывал горло: «Долой самодержавие в России!», «Поливайте кипятком городовых!», «Только евреи дадут нам свободу». На следующую ночь, другие орут: Вся власть советам!» «Раввины не враги нам, а друзья». 
— Крича о правах русских, — размышляет Армен, — жиды отняли у русских остатки прав. В одночасье русские стали врагами неподсудных, началось повальное уничтожение интеллигенции России, пытки в лагерях, голодомор. Лавр, я уверен придет время, и украинцы, по команде Сиона, обвинят в голодоморе только русских.
В твою читку снова ворвался Голос Предсказателя.
Запиши, еврей Зиновьев, дабы исключить бунт деревни, предложил треть народа русских и казахов заморить голодом. Продолжаем. Итак, Армен говорит…»
— Начальник, записанное событие огрызком карандаша, лучше любой памяти. Далее, поместному Собору в восемнадцатом году разрешили возродить Патриаршество. При советах церковь получила то, чего добивалась двести лет. Вышел декрет и верующие «по религиозным убеждениям» освобождались от воинской повинности, при этом они одновременно грабили и взрывали храмы.
— Армен, записывай факты, для будущего суда над жидами.     
— Лавр, нам не хватит бумаги… Сикось-накось!    
— Пусть тебя это не беспокоит. Будем писать на обоях. 
— Я рад за тебя, Лавр, а чтобы ты не думал только о самогоне, я Армен открою тебе место схрона скифских сокровищ. Серьезно пообещай мне третью часть средств его пустить на борьбу и отмщение...
— Обещаю, Армен, теперь я буду жить, назло иудам. 
— Тем более на Урале тебя ждут тысячи золотых изделий. Вторую часть карты тебе передадут уже после моей смерти.
— Армен, иуды отхватив от России Польшу, Финляндию — теперь заставляют народы этих страны воевать с нами. Пилсудский, был служака царю, а чтобы выслужится, перед англичанами тысячи русских заморил голодом в лагерях. 
— В Стшалкове я насмотрелся этой жути. Армяне помогли удрать.  
— Зачем Каганович и Сталин раздробили русскую империю на республики.
— Не только они. Тайный сионист Соломон, по кличке «Медный Змий» планирует сделать украинцев врагами русских. Если его не обезвредить, то внуки наши будут воевать с братьями славянами. 
— Окстись, Армен. Ведь, пожнешь бурю.
— Эх, Лавр, когда-то либерал Родзянко наивно полагал, что Россия должно во всем следовать Европе. Мой соплеменник Микоян, дешево распродал Америке сокровища Эрмитажа, тоже глупо полагая, что мировая революция всё вернет. Я всегда говорил: русские, не допускайте инородцев в свое правительство? Это всегда будет гибельно для вас. 
— Армен, как ты оказался очевидцем резни армян турками?     
— В детстве я дружил с турком и неплохо знал их язык обычаи. Когда началась резня, он принес мне одежду младотурка. Мы бежали. Познакомили с телохранителем Талаат бея. Меня представили Великому Визирю, поручили командовать сотней младотурок, в мои обязанности входило пресечение любого сопротивления. По совету сионистов вся армянская молодежь была призвана в армию, заранее были арестованы лидеры, вырезана интеллигенция, духовенство. 
— Миша, — заявил тебе я, — комитетом Единения руководили адепты псевдо мусульманской секты «денмэ». В целях маскировки они приняли ислам, но тайно продолжали исповедовать иудаизм». 
— Палестина-то тогда находилась под влиянием султана. 
В султанате, появились евреи-младотурки. Кстати, правительство кайзера тоже было в роли соучастника. В феврале 19года начался суд над младотурками, но вмешался Римский Папа, повелел сменить формулировку. Мол, ради мира и дружбы народов, необходимо вместо «резни армянских христиан» употребить выражение геноцид, то есть преступление против человечности и Господь евреев здесь как бы становится ни причем. Михаил, запалом любой резни всегда будет религиозное разноверие. Пиши далее… вот Армен просит Лавра вспомнить имя еврея, кто первым взялся стравливать магометан и христиан». 
— Начальник, кто из евреев стал министром в Англии?..»        
— Погоди, Армен, вертится же на языке… Дизраэли?!
— Лорд Беня, утверждал, страны Армении не существует. Англия намеренно потерпела поражение, при Дарданеллах, она сохранила армию младотурок, а те под руководством иудеев вырезали армян…
— Запиши, Армен, это была репетиция, перед смутой в России. 
— Лавр, я помню полное безразличие армянских детей к смерти. Молча и тупо они смотрели на то, как насиловали их матерей, рубили головы отцам. По всем дорогам трупы. Мои фото-свидетельства, я спрятал их в земле Турции, земляне должен знать, кто и зачем направил турок устроить эту резню. Лавр, а ведь я был всего семи метрах от пучеглазого иудея… Он ещё выпускал в России копеечные газеты и основал советы рабочих? Этот финансист дал добро на то, чтобы младотурки вырезали армян, но не трогали евреев. Лавр, я мог отомстить, но тогда все свидетельства резни, которые я собирал, исчезли бы.
— Неподсудные, — сказал ты, — подкупят твоих соплеменников, и те, охают свои же свидетельства.  Начинать надо с другого конца.
— Лавр, это только у тебя, — говорит Армен, — неруси-жиды работают как все. В других лагерях они тачку не катают. Пристроятся кладовщиками, в лазарете лечат умных, так им указывает Тора. 
— Почему русские допустили, это ярмо? Жид никогда не увидит в еврее врага народа, расхитителя его богатств, зато оболваненный русский правдолюб, никогда не поддержит своего. И потом же от этого страдает. Посмотри, на зэчку Пандору, из соседнего женского лагеря. Она бывшая подруга Славы была графиней. Будучи гимназисткой, поверила в революцию, стреляла офицеров, а теперь сидит в лагере. Сама натворила. Знаю, ты хотел жениться на ней. Вряд ли жена отдаст стукача. 
— Я тоже вроде неплохой стукач. Сикось-накось!
— Но, Армен, тебя же любит Голуба, у неё тут свой дом.    
— Голуба, это исчадие ада. К тому же спит с Гапоном. А с помощью графини Пандоры я устрою такой Суд над Создателем Сатаны, ахнешь!  К тому же эта революционерка наверняка знает, — Армен встал, подложил поленья в буржуйку, — кто был зачинщиком Кишиневского погрома, кто приказал уничтожить казаков, а потом интеллигентов. Ты вызнал у жены, куда и на что коммунисты гонят богатства России? Лавр, одолей ложь сионистов, что опутала умы людей. Хватит пить.
— Пусть Лавр спросит, почему богатая страна, где полно талантливых людей, то и дело отстает в техническом развитии? А потому, что жена царя Николая, ненавидя Россию, дозволила английским, немецким, японским шпионам безнаказанно шустрить. И пусть Армен  скажет, что группа иудеев, проникнув в ведомство по изобретениям, специально не давала им ходу, зато прибыльно торговала патентами. 
— Продолжим разговор о последнем царе, — говоришь ты.    
— Царь-лицемер уверовав в Святую Русь, брал больного гемофилией сына на линию фронта, ел солдатскую кашу, дочерей послал трудится медсестрами? Так ему указали евреи демократы. Так они готовили свержение. Попы, тоже предали помазанника, благословили Временное правительство.    
— Начальник, за время своего правления Романовы постоянно брали невест из немецкого герцогства, а значит постоянно слали Германии богатства России.
— Михаил, — сказал тебе Голос, — Романовы, укрепляя свою власть, истребляли свидетельства, говорившие об империи Руси, уничтожили тысячу скифских курганов, развели шпионов. 
— Царь, больше доверял немцам, чем русским, — уточняешь ты. 
— Настанет время и жиды разрешат русским ходить в церковь и священники, чтобы выдрать из народа побольше подношений, из образа расстрелянного царя сделают свято-мученика. И долго русские будут разбивать лбы под иконой. Лавр, мне пора. Пойдут лишние разговоры.
— Армен, я хочу назвать тебя и по отчеству.
— Не нарушай традиции, начальник, если по милости твоей все зека получили клички, стали временно как бы безымянны и я тоже не желаю выделяться. Лавр, если я обременен мечтой оторвать руссов от Христа вернуть к обожествлению планеты, назови меня Беременным.
— Мечтая избавиться от царизма, руссы попали в худшую кабалу. Сталин попрятал нас по лагерям.
— Есть, такая молитва у жидов о снятии с себя всех обязательств. Читают они её в праздник «Очищения» и звучит она так: «Все клятвы, которые мы дали для нашего блага, да не будут клятвами, ибо они недействительны и сняты навеки. В Европе, за подобное, евреев бы уже изгнали ли, а русские терпите, даже зная, как противостоять своре пучеглазых шакалов?.. Лавр, когда евреи предлагают русским дружбу, то явно готовятся к войне. Верить словам еврея нельзя… Ещё король Фридрих хохотал над доверчивостью русских.
— Армен, дружище, так и быть я покажу тебе апостола-жида на любимой иконе. У осужденных попов я экспроприирую иконы-образа. 
Ты зажигаешь свечу, открываешь подсобное помещение, разворачиваешь ветошь, освобождаешь три иконы:
— Ещё мой отец собирал иконы и я кое-что спас. Набралось, хоть музей создавай. Древние припрятываю. Я видел, как жгли образа, Срывали золотой или серебряный оклад и жгли вместе с телегами. Тут мои любимые, они светятся изнутри. 
— Лавр, — сказал Армен, вглядываясь в образа и вооружаясь лупой. — Только золото может создавать бесконечность! Под темным слоем краски видна более древняя икона, осторожно отколупнем. На нимбе заступницы-богоматери читается «РУСЬ» на груди «святая дева София». До христианства Деву отождествляли с богиней славян Матерью-Землёю. Рядом стоит Христос, на царском венце начертано: «ИИСУС-ЯРИЛО-СЫН», а на одежде: «СЛАВЛЮ ПРАВО РУСИ». Неужто перед нами истинно Православная икона?.. 
— Армен, икона поет о русской душе, попавшей в рабство христианства. Полюбуйся обратной перспективой иконописца. Смотри, на коленях стоят трое святых, — продолжил ты, — на спине того, что справа от девы обозначено «Матфей-жид». На подоле одежды другого писано «Марк-жид». Что скажешь? 
— Третий, Иоанн тоже жид, держит свиток, писано «СЛАВА БОГОРУСИ ПЕРВОМУ РИМУ». Под ногами проглядывает строка, кто-то пытался её замазать, легонько подденем скальпелем, читаем: «ЖИВЫ ВЕРОЮ В РУСЬИСРАИЛЬ». 
— Уловил, Армен, — спросил ты, — в Русь-Исраиль. То есть из реки «РА» Так предки наши называли Волгу. 
— Начальник, на этой иконе Дева с надписью «Макошь» держит на коленях двух младенцев. Второй наверняка Иоанн Креститель?!
— Нет, написано: «БЛИЗНЕЦЫ»! Один младенец бородат, а вот в кокошнике, несомненно девочка! Искусствоведы впадут в полнейший идиотизм! 
— Лавр, сохрани эти иконы, отправь их в захоронение скифов. Там же оставь записи о социализме Маркса, ради которого жиды положили миллионы русских… Уверен, уже скоро, играя на дефиците спичек, мыла или водки, евреи начнут хвалить капитализм. Затем проберутся к власти, чтобы ограбить, уничтожать русских. Русским пора создать тайный орган, который бы контролировал евреев при смене власти не допуская их к рычагам управления. Они ещё натравят хохлов на русских. Стоило полякам и финнам вырваться из Российской империи, Европа тут же сделала их врагами русских.  Я засиделся у тебя. Пойдут лишние разговоры… 
— Сиди пока темно. Армен, русские гробят своих, а вот мусульмане за друг друга готовы жизнь отдать? 
— Вызнай, Лавр, с кем Слава встречалась в Москве, — Армен выглянул в окно. — Идет Кадило, — заворачивает в тряпицу котлету. — Кстати, этот носатый философ, умница. Я спорю с ним о государственном устройстве Англии и России. Оказывается, он родился в Елизаветпольской губернии. Ныне это Азербайджан.
— Поговорить с ним, одно удовольствие.
— Тогда, Лавр, береги этого еврея, пошедшего против евреев. Кстати, его лекарство: молоко с йодом поставило меня на ноги. 
— Он считает демократию ширмой для политических авантюр.
Армен выходит, через минуту входит Кадило, представляется:
— Гражданин начальник, зэка по кличке Кадило, прибыл.
— Присядь, философ, закуси. Давно хотел спросить тебя, вот почему христианские дьяконы, так ретиво занимаются мужеложством?
— Ссылаясь на Библию, считают женщин, пособниками Сатаны, поэтому любят даже юношей прихожан.
— Кадило, сегодня-завтра к нам с проверкой нагрянет начальница соседнего женского лагеря. Посему ты и Шаман начинайте чинить ограждение. Поглядывайте в сторону дороги, если что, гоните «Амурскую волну». Поговори с попами о смысле жизни, и готовься судить Иегову.
Уже силой своего воображения ты в образе Лавра входишь в лагерный клуб, куда конвоир Харитон привел заключенных, где тебя уже ждали Армен и бригадир по кличке Гапона. 
Гапона подает тебе записку, докладывает:
— Гражданин Начальник, сегодня. Осужденный, по кличке Мытарь, снова нарушили лагерного режима привлек на молебен заключенных. Вот список имен. И еще я не смог сделать из Мытаря, стукача. 
— Почему? Ладно разберусь, — ты приказываешь Гапоне, вырвать зуб брату Ивану, затем отправляешь конвоира Харитона в барак, а сам спешишь в подсобное помещение клуба. Тихо вынимаю из стены пробку, через отверстие вижу и слышу, как Гапона крутится возле брата, уже привязанного к креслу: 
— Мытарь, ты лучше сразу сдай мне своих апостолов. Армен, начнем любителю Господа зубы прореживать.
— Пойду гляну, не идет ли кто посторонний.
— Стоять, — приказал Гапона надевая на Мытаря ошейник.
— Христос, укрепи дух мой, — молится Иван. — Сохрани мою душу для Царства Твоего, дай мне силы вынести любое искушение! 
Шаман, связывая Мытаря, вторит ему:
 — Молитвою мы живы. Прости раскольников свершающих таинства безблагодатные. Мы призваны в многострадальный мир, не скорбеть о нашем неустройстве. Возьмемся всем миром, с чистыми помыслами, а глядя на нас, и другие начнут трудиться, а не судить…       
— Эй, Шаман, — говорит Гапона, — вот услышит тебя начальник будешь молиться в болоте. Глянь, крепко ли привязал боголюба? Ну, что, Мытарь, сразу плюнешь на Распятого, или помучаешься? Советую, подпиши бумагу об отречении, И пойдем ко Господу. Если бы не твой фанатизм, короед, я бы давно ушёл на вольную. Пожалей зубы свои, иначе, до весны не дотянешь, говори кто апостолы.
— От Господа, не отрекусь, — говорит Иван.
— Глянь, Мытарь, этот инструмент называют козьей ножкой, — говорит Гапона, — ею буду тебе зубья выковыривать. Раз и квас. Пластиночку на граммофон поставить. Послушаем валёнки, наведем коленкор. Я не хочу увечить тебя! Слушай, дуровер, ты вслух, пошли Господа к чертям собачьим, а про себя верь. Видишь, у меня руки трясутся, как у паралитика, довел таки меня. Скажу тебе, я тайный еврей и не люблю упрямых, просто заболеваю. А вот встречу хворого, да сирого, так могу неутешно расплакаться. Урыльник-то не отворачивай. Говори, почему, только тебе разрешено носить бороду?
— Гапона, лучше убей меня сразу.
— Укокать и усе? А кто будет искать тех, кто устраивает молитвенные собрания? Я что ли должен один закладывать? Открывай пасть. Клинышек вставлю. Ого, клыки-то у нас! Ни одного гнилого. Сюрпрефуа, сказал бы мой учитель. Я до поступления в семинарию у цирюльника шустрил. Не только шпильки подносил, кое-чему обучился. Поначалу обчекрыжу верхний резец. Башкой не крути, корни обломаю. 
— Я с Христом буду вечно в Царствии, — сказал Иван. 
— Изощрены палачи, — добавил Шаман, — но не разумеют, что стали жертвами козней своих. И гореть нам в геенне…
— Не вякай под руку, попенок, — Гапона выключил граммофон, облил водой поникшего Ивана, — я тебе вырву зубы, через ноздри. Здоров, не пикнул, тока кровищей испачкал. Ну, оклемался?
Звучит вальс Амурские волны, ты возвращаешься в клуб:
— Довольно на сегодня. Гапона ты же изуродовал Мытаря? Теперь будешь лечить. Если помрет не быть тебе бригадиром. 
Вошел заключенный Кадило:
— Гражданин начальник, слышите играют вальс?..
— В лагере проверяющие. Все по местам, — приказал ты.
                

ДНЕВНИК ЛИЛИТ

Брату почудилось, что кто-то в ванной комнате стучит по зеркалу. Подошел. За стеклом мелькнула тень покойной матери. 
— Миша, — говорит Голос, — душа Евы поведала мне о проделках её двоюродного брата Якова, который, после пропажи Павла в Афгане, женился на сестре Еве, стал тебе отчимом. И все ради тряпицы Павла. Яков все перерыл, простучал в квартире, не найдя, отравил жену консервами. Не веришь? Тогда сними зеркало со стены, с обратной стороны деревянной рамы, нащупай закрашенный выступ. Выковырни сургуч. 
— Что-то белеет! — ты потянул за краешек, вытянул фольгу, внутри фото. Развернул, посмотрел на свет. На снимке мифическая пантера, изогнув крылья и рыбий хвост, явно стерегла буквы. 
В малом, сокрыто великое, подумал брат.
— Пап, — раздался голос подошедшего Юры, — ты чё сопишь?
— Юра, я случайно нашел фотку Павла, — произнес ты и протянул снимок сыну. — В самом деле Хламида, кажется, без единого шва. 
Отец придумал, что если поднять Плащаницу, то в левой руке она станет горячей, а в правой, ледяной. Павел вообще был оригинал придумывать зеркальные планеты. И там землянам оставили эту Плащаницу, а она случайно попала к нам…
— Пап, на хламиде, — сын всмотрелся в фото, — заветные слова не прочесть, Яков говорит что заветные слова знает твоя сестра, а коли так то она знает где и плащаница. А вот где прячется тетя Мария, не знаю даже я, а коли так, то спрячь эту фотку. Я сначала отомщу Якову за деда Павла, за Лилю и тетю Марию. 
За завтраком, поглощая омлет, сын всмотрелся в твой мизинец, обожженный молнией, включил диктофон, спросил: 
— Пап, ты назвал меня Юрием в честь Гагарина?
— Да он первым побывал в космосе. 
— Пап, обычно я летаю во сне, сегодня будто я помогаю тебе сойти с распятия. Кто посылает нам сновидения? 
— Юра, каждый землянин треть своей жизни проводит во сне, но вспомнить все сновидения способны лишь единицы.
— Если Христос нуждается в тебе, тогда я буду жить у тебя.
— Вряд ли тебе разрешат родители, но если мы убедим Веру.
— Пап, пора читать пьесу моей названной сестры. Тем более скоро встреча. Ты что не хочешь посмотреть на мою сестру? 
— Юра, почему я должен верить этой девочке, а не твоей маме Вике?
— Все ради истины, пап, я должен понять кто из вас наиболее виновен и кого мне судить: Якова, маман, а может тебя, папец?.. Теперь, папа, — сказал Юра, мы читаем дневник девочки Лилит. И даже не думай отказываться. В дурдоме я пообещал ей, что ты прочтешь её записи. И ещё… Там её никто не навещал, и я чтобы как-то помочь ей придумал, что ты, пап, и её отец тоже. Она просит об встрече с тобою? Ты же не откажешь. Посмотри, как мы похожи?.. 
— О последствиях ты уже подумал?
— Тогда после завтрака мы прочтем её пьесу о Христе мальчишке. Папа, чтобы во всем разобраться пьесу надо прочесть.
— Юра, ты хочешь этого сам или тебя заставляет внутренний Голос…
— Пап, ну хотя бы почитаем половину дневника? 
Ты вдруг вспомнил, как Вика, иногда во сне, звала дочь Лилю. 
— Юра, я не понимаю каракули этой девочки, отложим пока читку. 
— Тогда, — сын вырвал у тебя тетрадку, — я прочту тебе. 
— Брат, — мысленно сказала я, — советую выслушай сына. В мире, множится появление на свет пустоголовых, то есть солнечных даунов? Кстати, родители их в основном знаменитые иудеи. Представь, что будет с такими детишками в начале взросления? Присовокупи к ним Европу, разрешившую однополые браки. 
— Ребята, — сказал нам Голос, — в мои времена, скифы солгавшие или обманувшие кого либо, предавались позорному изгнанию. Зато иудеи, которых я, назначал следить за кассой империи, запросто врали, обманывали меня и легко нарушали клятву верности. Язычество веру в Мать-Землю объявили грехом». 
— Пап, ты опять задумался? 
— Читай, если тебе так неймется… — ответил я, а мысленно спросил Нехристя: «Чем бы ты не начинал своё менторское нытье, конец один, как в стишке: 

если в кране нет воды, 
значит, выпили жиды. 

— Скоро, русы, — сказал Голос, — на собственной шее почувствуют тяжесть ярма еврейского Господа. Обездоленные бомбежками арабы-мусульмане обязательно хлынут в Европу, вытеснят евреев, а куда им деваться гонимым? Только в Россию. уже заранее строят сотни синагог. Русским опять урежут рабочие места, особенно тем, кто близко подошел к трону президента. 
— Нехристь, как можно ненавидеть тех, кто славят твоё имя?
В конце жизни я, обретя мудрость, вознамерился вернуть скифов к вере в Мать-Землю, ибо её храм всюду. Но проливать кровь я не захотел, но зато евреи защищая свои мешки с золотом пролили безмерно. Вот и теперь, власти разрешили, ради барыша, строить церкви в Жулебино, рядом с автострадой. А ведь ещё Вячеслав Иванов, говорил: «Дабы подальше от людей. Она (церковь) была ещё святей»». 
— Пап, мы читаем пьесу Лилит, или я пойду, где моя финка?
— Юра, я смог тут разобрать лишь три слова: «парамир», «зеркалоид», «параскоп». Ты сам-то знаешь, что они означают?
— Объясняю. Парамир, по мнению Лилит, и тети Маши, это иной, противоположный Земле мир, где обитают зеркалоиды… И Христос там в беде. Его многоликий Хронофаг обманом пленил и теперь мучает людей тоже. 
Миша,  вмешался Голос,  Зеркалоид, ну что-то, вроде меня».
— Зеркалоида в Парамире, можно увидеть с помощью её Параскопа и даже услышать его мысли.  
— Юра, — спросил ты, — с чьей помощью вы всё это расставили по полочкам? Кто помогал? Сознайся? Может ты тоже слышишь Голос?..
— Помогала твоя сестра. Пап, я тебя не понимаю ты о чем?
— Миша, тебе тоже придется побывать в дурдоме, куда новый муж Вики засунул Юрия. Попробуй понять каракули его подружки, уверяю тебя ты уже созрел, для того, чтобы глазами Лилит, заново увидать времена горбатой перестройки». 
 — Папа, — вчитался Юра, — на первой странице, дневника Лиля благодарит санитарку Машу, то есть твою сестру. Тетя посоветовала ей завести этот дневник. И записывать в него мысли о своих скитаниях в параллельном мире. Лиля рассказывает Марии, как стала нимфеткой для своего отца Якова, которого мечтает оскопить за обман, на её вопросы, кто и где мать, родившая её, врал ей, что она дочь неизвестной ему кукушки. Тут Лиля знакомит нас с интернатом и его с пристройками. Пишет, что если посмотреть сверху на дурдом, то, он будет похож на неровный почти кривой самолет. В лучшем крыле поместили администрацию и столовую, во втором, дети инвалиды, за ними находится Библиотека и фойе клуба и маленькая сцена. 
Кстати, такая же,  дополнил Голос,  была в клубе у Лавра». 
— В третьем крыле, уже за решёткой помещены буйные, затем вечно улыбающиеся кретины, там же дети бомжей, в следующей пристройке, среди солнечных детей или дебилов поместили Лилю. Пишет, что подружилась с библиотекарем. Читает историю «Принца и Нищего». Из книжек узнала о генах. Назвав себя козлихой отпущения, потребовала провести экспертизу или выпустить её, на волю, потому, что наш Яков, вовсе не её отец. Папа, она пишет, в интернат, завезли новую партию деток. некая Нехама возглавив совет евреев заставила их проголосовать, за то, чтобы не давать проходу гоям. Пишет, что гой, по кличке Зануда, начал косить под евреев. 
Тут Лиля благодарит санитарку и Зеркалоида, они вынудили её написать пьесу о мальчике Христе. Его можно увидать если пристально всмотреться сразу в три зеркальца. Зимой, с помощью Библиотекаря, Лилит бежит из дурдома. И на три месяца обретает свободу. Пишет, что понт для неё был дороже жизни. Четко рассчитав смертельный кульбит-экстрим на стройке, она обретает вес среди подростков детей, а посмотрев фильм: «Генералы песчаных карьеров» возглавила шайку бомжей, поделила мальчишек на роты, девчонок на курсы, чтобы учить воровать не только хлеб. Один еврей-богач, отдал ей за украденные документы почти все свои деньги. 
После праздника в сауне, её ловят и возвращают в интернат. Пишет, что в её отсутствие, евреи избили русскую, да так, что её подругу оправили в больницу. Почему, восклицает, она в дурдоме не появляются сотрудники ювенальной юстиции. 
Вот тут, пап, она поссорилась с даунами-дебилами, в отчаянии опять собралась укокошить себя электрическим током. Но ее спасает санитарка. Лилит влюбляется в меня, просит, в случае чего, отдать дневники и даже пьесу о Зеркалоиде-Христе, тебе. Чтобы ты понял, какая перестройка нужна дурдому и вообще всем нам. 
— Кстати, Миша, — сказал Голос, — вертеп-спектакль обо мне, избавил Юрия и девочку Лилит от мыслей о самоубийстве. Синдром тоски, понимаешь.  
— Пап, уже вместе со мною Лиля завершила откровение, — добавил своё Юрий, — а директриса даже позволила нам поставить его в карманном театре интерната, для родителей, которые приедут навестить своих деток. Руководить будущим спектаклем согласился санитар из отделения умалишенных. Пап, он уже был режиссером и мечтал поставить свой спектакль о ловцах гуманоидов, ну чокнутых, поэтому специально пошел работать в дурдом санитаром, чтобы, набраться точных впечатлений. В общем, папа, прошлым летом, всем нам вдруг подфартило, В следующих строках Лиля говорит о любви ко мне, а я, случайно увидав навестившего её приемного отца узнаю в нём дядю Якова и заподозрил неладное. Мы не можем быть Ромео и Джульеттой. Я, пап, ещё в дурдоме понял, откуда что растет. Маман родила двойню, а ей и тебе конечно об этом не сказали, ведь мы родились в канун Нового Года. Всем было не до нас. 
Тут, пап, я в первый раз Лилю, назвал сестрою. Мы так похожи. Я правильно поступил? Потом, я рассказал ей о тебе, и она пишет:
 «У меня нынче есть брат Юрий, и я вовсе не сирота, моя мать жива, она руководит одним из лучших ресторанов в Москве. У меня нашелся настоящий отец! Он драматург, правда неудачник, для которого я напишу лучшую психодраму о детстве Зеркалоида. Для знающих это Христос», затем Лиля посылает тебе воздушный поцелуй добавляет: «Папуля Михаил, где бы сейчас ни был, прошу, погляди на своё отражение. На шее у тебя, должны появиться два пятна похожие на засос. Знай, ты опечатан любовью своих детей. И зачеркивать это я папочка, я не буду». 
Помнишь, в прошлом году у тебя на шее появились пятна?»
Юра продолжил читать дневник девочки Лилит:
 — «Папа, скажи сколько нам еще мотать этот дурной срок? У меня, твое дочери, так горят щеки, что мне придется прижаться ими к стене, чтобы остудить их. Уверяю тебя в прошлом году я испытала столько впечатлений и оскорблений, что десятерым культуристам не снести. Папец, не будь размазней, вытаскивай нас отсюда 
— Юра, странно все это, читай дальше, — уже потребовал ты. 
— Далее, Лиля называет себя гермафродитом…
— Что? Какой ещё гермафродит? — спросил ты Юрия.
— Лилит, пишет, что иногда её считают мальчишкой и чтобы почувствовать себя и там и сям она решила по четным дням распускать слезы и сопли, а по нечетным поколачивать негодяев евреев. «А ещё, папочка, я, качаю энергию от Солнца, и могу одним взглядом заставить воспитательницу Блазь остолбенеть. Спорим, что я не хвастаю. Ещё у меня феноменальная память и сплю я с открытыми глазами. Меня боится даже предводительница евреек Нехама. Я заклинаю, папу, приди к нам на подмогу. Мы сироты при живых родителях. И не отказывайся, не говори, что у тебя нет ни капельки времени. Зеркалоида, говорит, но все то, что происходит тут с нами, в дурдоме влияет на погоду планеты».
— Миша, твоя дочь права. Посмотри, что делается на Земле… 
— Папа, а знаешь как я, Лиля выгляжу тут в интернате? Видок у меня, аховый. Вообрази бритоголовую девицу с отмороженным левым ухом из мочки, которой свисает крошечная сережка-спираль, я сделала её из пружины сломанного будильника… Есть у меня ещё кое-какие особенности, о них позже, сначала спустимся по фамильному древу… 
Папа, знаешь, когда я была ещё сопливой то думала, что все дочери, спят с папашами, я ничего не понимала, зато помню, как приемный отец Яков целовал меня между ног. Ты, Но когда я всё выяснилось, тогда отомстила приемному отцу. Укусила его за самое больное место. Только вот кончилось всё тем, что я оказалась в дурдоме. Где, слава Богу, нашла брата. Ну, прямо индийское кино». 
— Пап, — сказал Юрий, а вот что Лиля пишет обо мне. «Мой брат Юрка попал сюда, когда его маму Веру снова выдали замуж за торговца суррогатного вина грузина Жору. Этот волосатый отчим повез непослушного пасынка в Грузию, как бы на летние каникулы, но по дороге подло свернул в спец-интернат. Точно так же, как Яков меня, передал на перевоспитание знакомой воспиталке, которую я обозвала Блазью. Ей бы в нашем спектакле сыграть ведьму Сару. Полагаю, Яков наказал меня, не только за то, что я укусила его, а ещё и за то, что я не признавала себя еврейкой и назло ему пела песню о казаках. 
— Пап, ты слышал её песнь? — сказал Юрий и пропел:

Черный ворон  друг ты мой залетный, 
Где летал так далеко? 

— Только с этой песней из Лилит, выходил лишний пар. 
Юрий на миг замолк, а ты, Миша, уже её глазами увидел, как твоя квартира раздвинулась до границ закрытого интерната. Уже став сестрой, Марией, что тайно от тебя устроилась в интернат санитаркой и одновременно стала режиссером в клубе. Ты оказалась на собрании участников будущего спектакля-мистерии, где решила высказаться о том, как интернатовцы и ловцы гуманоидов спасут Зеркалоида:
— Ну, что дауны-духарики, удивим этот грешный мир спектаклем о Зеркалоиде? — говоришь ты находясь в образе сестры Марии, — кем он является на самом деле мы пока помолчим. Если администрация интерната, что сидит в первом ряду, согласилась, чтобы я стала режиссером спектакля, то пусть не увольняет меня, как анархистку и безбожницу без моего желания. Итак, скажите мне, дорогие недоумки и верующие, в чем проявилась сила Создателя? Неужто в нашем вшивом интернате? Или в мире перестройки переполненной ложью и насилием? Год назад девочка Лилит сказала мне, что благодаря голосу свыше, она написала мистерию-пьесу о детстве Зеркалоида в параллельном мире. Я с трудом, но прочел пьесу и скажу  пьеса о Христе необычная. И я согласился и помочь Зеркалоидам. Мы, ребята, будем охотиться за гуманоидами, только они знают откуда проистекает мировое зло. 
Кстати, вы заметили количество лжи и торжество зла с каждым годом усиливается. И мы находящиеся здесь в дурдоме явное тому свидетельство. Пред началом репетиций все вы дадите торжественную клятву стать на два часа членами нашей театральной секты. 
Заранее предупреждаю, заодно мы приступим к осмеянию и осквернению средневековых религий, сказочной брмахлюндии, тухлой веры в мощи Христа, иудейской вседозволенности и конечно магометанской изворотливости. 
Да, тут в интернате, я стала безбожницей, но говорю, для землян есть только один закон  это всесильный закон Природы. Если шандарахнет жара в сто градусов или уйдет в минус, если тряхнет землетрясение, то где, вслед за нами, окажутся Господа говнодавы из администрации? Или папа римский или патриарх с епископами. То-то же. Кто мне докажет где и в чем Создатель проявил свою волю? Убежден, некоторые из вас и сейчас полагают, что где-то там, в Царствии небесном, существует высшая справедливость и куда за свои страдания попадут только послушные и смирные? Как бы не так дауны-духарики и Господа раввины. Все наоборот, как правильно говорит девочка Лиля. Как раз, самые послушные и смирные и те, кто позволил надуть себя, первыми окажутся на сковородке у дьявола. 
Мы как по команде стали талдычить  я люблю тебя Господи. Знайте, библейский Господь любит только евреев. Но вы же не хотите становиться обрезанными евреями. После чего обрезывается часть души. Так вот только бескрайняя Вселенная, её Природа проявляет себя ежесекундно в мириадах столкновений и рождений. 
Что молчите, у вас даже нет аргументов для опровержения. И не будет. Не надо. Меня уже обзывали врагом церкви. Нет и нет, чтоб все попы сдохли вместе со своим Господом и теми кто глупо верит в его силу. Величие Хаоса и Случайности доказывает, всё катятся к раздрызгу и никаким монахам и фанатикам веры не отдалить судилища Хаоса. Не остановить того дня, когда мы сами без всяких богов разорвем свою планету атомной начинкой и хлынем на орбиту астероидов вместе с дерьмом цивилизации. Вот почему, я не дам балдежно жить ханыгам проповедникам говорящем о рае и аде. И если каждый землянин в скором времени не поверит в Природу и не начнет молиться, творить разумный порядок на планете Земля, послав в тартарары всех остальных идолов, то точно всем нам уже скоро будет хана. И пусть переубедит меня, докажет обратное. Вернемся к будущему спектаклю…
Если актерам импровизаторам ещё до второго звонка удастся создать ауру творческой вседозволенности, а так же вовлечь публику в перипетии парадоксальной игры, то уже в фойе клуба интерната надо выявить из среды зрителей самых активных и пассивных соучастников нашей мистерии это поможет выявить стукачей нашей воспиталки. Если все это выполнить, то главная часть завязки спектакля будет выполнена. Затем, зрители, уже как соучастники спектакля, должны почувствовать себя в атмосфере, подобной сновидению и поверить в то, что именно здесь в интернате им выпала счастливая возможность сотворить чудо, а так же обнаружить себя в самих себе. Возможно возникнет ситуация и кто-то из публики, а может и стукачей постарается либо погасить действие спектакля, либо перетянуть его ход на другие рельсы, ну, или на свою инициативу. Тут нам надо быть начеку. Наверняка придут тупые янки, чтобы выбрать для усыновления наших мальчиков, не дадим их увести в Америку, ещё придет поп, нужно заранее подумать о том, как оградить его и не дать ему запретить наш спектакль, только из-за того, что он противоречит Библии.
Любое противодействие нашему спектаклю и мистерии надо тут же органично вживить в ткань действующего спектакля на пользу его идеи. Всеобщее участие даунов-дебилов, а так же их родителей и приглашенных зрителей в психодраме будет являться критерием успешной премьеры, наверняка настанет момент озарения и часть зрителей обнаружит себя в самих себе, то спектакль-излечение можно будет считать успешным. И мы сможем в ином мире освободить Зеркалоида от сетей лжи и обмана. Если самый пугливый даун или недоумок осознает себя вундеркиндом, почует, что он творчески одарен и способен быть значимым, в этом мире, то старания наши будут не напрасны. 
Молчите, молчание знак согласия, тогда  поставим сцену из жизни парамира, которую во сне увидала девочка Лиля, где зеркально отразилась жизнь Зеркалоида кстати, вашего ровесника.
                    — — —
Придя в себя, ты удивленно огляделся, сын читал тебе тетрадку девочки Лилит, подумал: Неужели Лиля твоя дочь…
                    — — —
Снова преобразившись в Лилит, ты выходишь на авансцену интерната. Покачивая на руках куклу Вундуру, олицетворяющую душу Лилит, ты знакомишь зрителей с участниками будущего спектакля. Говоришь, что мальчика Христа будет играть девочка Лилит, а Хронофагом, пожирателем человеческих эмоций, станет твой лже-отец Яков. Ты добавишь, что дауны будут спасать ребенка Зеркалоида от Хронофага. 
Затем Лиля называет имена даунов, которые станут ловцами Хронофага. На сцену выйдут сначала девчонки: Голда, Тахуня, Ида, Рахиль, Майя, Нехама, Белла, Милена и Яна… Затем Юра перечислит мальчишек: в руках Юрия будет усатая кукла точная копия Альберта Эйнштейна, затем он назовет: Абрама, Бебая, Адама, Эмиля, Хаима, Леву, Зигмунда, Менахема, Давида, Даниила, Соломона. 
У занавеса ты, находясь в образе сына Юрия, назовешь действующих лиц из параллельного мира. 
— Ересиарх, — мысленно спросил брат, — значит пока я воевал в Чечне моих детей в дурдоме гнобил Вечный Жид».
— Папа, ты слушаешь меня, — услышал ты голос Юрия. — Лиля снова обращается к тебе уже как отцу Михаилу. 
Я в спектакле, который видела во сне и который уже поставила в своей памяти. Произойдет что-то невообразимое. В Дебилиаде число зрителей должно быть равно количество больных импровизаторов. Каждый импровизатор или актер держит в руках, или вешает себе на шею свою душу. Это будет кукла с нарисованным лицом. Я хочу, чтобы в нем участвовали наши родители, и особенно, наша воспиталка блаженная мразь, а коротко получается Блазь, эта кукушка, опять прославилась. Пока не скажу чем, а вдруг тетрадь опять попадет к ней и спектакль отменят, ещё пострадают мои друзья и даже те, что на воле.
Первый акт спектакля посвящу лже-папаше Якову. Этот Хронофаг-Родитель привез и оставил меня здесь для перевоспитания. Вчера я похоронила его душу, как куклу. Второй акт пьесы, то есть мою встречу с зеркалоидом я посвящаю брату Юрке, мы так похожи, что даже санитарка Мария называет нас близняшками. 
Папа Михаил, Юра говорит, что ты хоть и стараешься не врать, но истины тоже не ищешь. «Осталось лишь прочесть нашу пьесу интернатовцам, а затем, для родителей и попечителей устроить спектакль о детстве Христа. Неужели, с помощью Голоса-Зеркалоида, мы сможем рассказать о ежедневной тайной войне с евреями. Дети интерната во время игры первыми из землян приобщатся к инопланетянам.
                    — — — 
— Сынок, — попросил брат, — пьесу прочтем завтра, мне надо завершить заказ Лавра, иначе, всё сорвется и я кругом банкрот. Стань моим соавтором. 
                
            
ОТКРОВЕНИЕ СЛАВЫ
 
Распахнулась дверь клуба, вбежала дочь Лавра Сталина, бросилась  отцу с поцелуями, ты, продолжая играть пьяного Лавра, с неприязнью отшатываешься от нее. Это видит вошедшая Слава. 
— С кем, шалава, — замычал ты, — блудила в стольном граде?.. 
— Красноперый, я тебе книги привезла, а ты дочь не обнял?
— Неужто это моя дочь? Во, крыса вымахала! Какие новости?
— Не кошерные. Вождь сдергивает управленцев евреев.
В клуб вошли конвоирша Голуба и две зэчки: Стишата и бывшая графиня, получившая кличку Пандора. 
Ты разлил самогон: 
— Садись, коли приперлись, составьте мне компанию, муторно одному пить, откушайте чем изба красна. 
 — Лавр, вы же сделаете нас не кошерными еврейками, — Голуба опустошает стакан. — Сегодня в лагере, я заставила эту шефиню Пандору бегать на четвереньках. Когда-то она помогала нам евреем делать революцию. Пандора, как там: «Нам не дано предугадать…»
— Ну, девчата, — спросил ты зечек, — пойдете замуж? 
— Начальство прикажет, пойду, — отвечает Стишата.
— Прежде лишенка переспит со мной, потом женю на кобеле, — загоготала Голуба. — Кто тут недоволен советско-еврейской властью?
— Голуба, — приказала Слава, — возвращайся. Доченька, поезжай с тётями. А мне надо поговорить с папулей. Ты чего дочь не обнял? 
— Мне не до объятий.
— За что тебя так изуродовали? — спросила Голуба Мытаря. 
— Не отрекается, — отвечает Гапона. — Шибко идейный. 
— Из главзапора, что гузном потолще? Я за пять минут расколю охламона? Выверну наизнанку и будет он воинствующим безбожником до конца дней своих. 
— Цыц, Голуба, — сказал ты, — не лезь на рожон. Почему явились в мой лагерь? Опять подозреваете меня в чем-то?
— Лавр, мы же тебе махорки принесли, — Голуба достала мешочек, — все русские должны курить до одури, у нас вчера, была распотеха. Бывшие графини голяком бегали наперегонки с лающими кобелями.  
— Изгаляетесь? — спросил ты. — Все проваливайте отсель.
— Верно, девки, — сказала Слава, — везите Сталину в лагерь
Все кроме Славы вышли. 
— Шаман, и Кадило, — позвал ты, — готовьтесь к уроку?
Из под сцены с молитвою выполз Шаман:
— Всегда готов. Да отстранится от палачей беззаконие, что ложною верою живет в них, заступись, Господи, и сохрани нам друг друга.     
— По твоему, Русь крестил сам Христос? — спрашиваю я.
— Это можно вычитать между строк в евангелии.
Слава выпроводила всех из клуба, заперла дверь, обняла тебя:
— Муж мой тебя не съели черви только благодаря мне. Ревнивец мой, я дам дочери вторую фамилию. Теперь она Подрябая. Это спасет её от ошибок русских и сионистов? 
— Мне начхать, я отчета жду. С кем встречалась в столице? 
— Ненаглядный мой, меня снова вызвали на допрос по делу о царских драгоценностях, и если бы не Саша Коллонтай и сестра Лазаря Кагановича, мы бы уже не увидались.
— Славка, выпьем и подумаем, как отдать замуж Стишату?    
— Выполни мою просьбу. Раввина, что отбывает срок за экономические хищения освободи от общих работ. Пусть заведует кухней или хотя бы санчастью… Сделай, иначе я расскажу как осужденные у тебя гуляют невесть где, а их место в лагере занимают гражданские. Разве не так?  
— Сделаю, освобожу от работ. Выпей со мной! Надеюсь, не настучишь, что я пью при исполнении?..
— Что ты, любимый? — Слава подошла  к тебе со спины, обняв, запустила руку в твои штаны. — Такая силища мне досталась. Я была бездетной. Никто не смог и только твой дружок расстарался. Лавруша, но почему лишь я одна люблю нашу дочь, хотя бы в благодарность обними её, ведь я дважды спасала тебя от расстрела.
— Я ношу твою фамилию, и теперь являюсь лучшим другом Сиона. Отвали, Слава, ты воняешь персидским порошком. Запомни блох и клопов лучше всего изводит полынь. И потом обилие твоих родинок на теле, это же сосцы дьявола. Таких жгли на кострах. И поцелуи твои слюнявы, усами колешься. Побриться нельзя было?
— Лаврик, я выдергиваю волосики, а они растут. Начальником тебя сделала, а ты корчишь Гамлета. Опять калякал с армянином?    
— Славка, ты правда была изнасилована при погроме Кишинева?
— Лаврик, не ревнуй, отец изнасиловал меня и хотел предъявить комиссии, как жертву русского погрома, но мамаша не позволила. Потом, я научилась врать на митингах, имела успех! Раздень меня! 
— Славка, отстань, со стены на нас смотрят вожди с прожидью.
— Я занавешу их юбочкой... Лавр, у армян та же тяга к торговле и отвращение к земледелию? Знаешь, поговорку если евреи предрасположены больше к оральной любви, то армяне к анальной. 
— Я не о том Слава. Вот если бы Россия, в начале века, не взяла армян под свою защиту, то вряд ли бы они уцелели.
— Лавр, о засранцах позже, тогда, я раздену тебя. 
— А звезды, алеющие на фуражках, не позеленеют?     
— Лавр, если красные звезды повернуть вверх тормашками, то нам евреям можно делать все. Тебе умнице скажу, такие же звёздочки алеют на форме штурмовиков Гитлера, и они ничуть не отличаются от тех, что на одеждах демократов. 
— Слава, я даже знаю, что такие звезды были на буденовках красноармейцев, которыми командовал Троцкий, только сначала были голубого цвета, а вовсе не красные! И еще. Правда, что черезвычайка, это детище латышей, а потом евреев?
— Конечно, но забудь и о деятельности Коминтерна тоже, иначе можно схлопотать дырку в затылке. Идет новая волна чистки партийных рядов, а к нам, кстати, едет комиссия. Ты топишь попов, как котят, а в наличии у тебя всё в ажуре, как так?
— Ты же главная гепеушница, — Лавр снова наполняет стаканы самогоном, — так используй свои московские связи! И усё будет в ажуре. 
— Ой, Лавр, тужурки прознали о пропаже брильянтов, снятыми мною с нательного белья цариц. Ведь тебе я, сдуру, сболтнула, когда и кто повезет царские камешки в Англию. Признайся, ты же грабанул курьеров?... Мы, правда, собиралась закупить зерно голодающим, а ты всё присвоил. Я прикрывала тебя, если на сей раз меня прижмут, тогда даже подруга не выдернет нас из пасьянса смерти... 
— Слава, «тужурки» тебе же голову и оторвут. Так что помалкивай. 
— Только помни и меня против тебя есть козырь. Ты же в 19-году, со своей кодлой, после митинга в городе Орле, трижды ударил Свердлова грудью о каменные надолбы. За это мне простят камни, а вот твой род изведут до седьмого колена.
— Собаке собачья смерть. Сколько народу извел воришка. Сама же блеяла, что царские камни брошены в горнило мировой смуты, но чую, закупят на них панталоны. Кстати, ты обещала рассказать о зачинщиках кишиневского погрома?
— Помню, в конце пасхи, в наш дом, разбивая стекла, влетел камень, как сейчас слышу крики: «Каганский-живодер». У моего отца-аптекаря долговых расписок сожгли на миллион рублей. Часто говорил, родина каждого иудея в любом иудее. В отличие от христиан, мы не мечтаем о загробной жизни, наше бессмертие в земном царствовании Израиля. Поэтому мой отец на вторую ночь погрома, вооружился пистолетом и с бутылкой серной кислоты, ушёл мстить. Из Америки приехали родственники, делать революцию в России, сказали, что скоро они будут жить в замке графа. Потом уехали в Гомель, и там устроили резню славян. Царь проглотил нашу пилюлю. Любая другая страна тут же бы изгнала евреев, а русские стерпели. Отчего моя ненависть к ним и царскому режиму лишь возросла. Лавр, поцелуй меня в шею…    
Лавр смеется:
 — У тебя же голова растет прямо из задницы.
— Я бы тебя пристрелила, но ты пьян. Хочешь поиграть с молодой Стишатой, или графиней Пандорой? 
— Обнимемся в субботу. Ты обещала рассказать о своем отце.
— За попытку изнасилования я простила отца и то после того, как он показал мне устройство, с помощью которого он, с другом устроил крушение царского поезда у станции Борки. Железную дорогу охраняли войска. Говорил, что они караулили двое суток. Пропустив поезд-двойник, при помощи специальной штанги и длинной бечевки смогли издалека затащить на рельсу костыль. Поезд тащили-то два паровоза!.. Скорость была огромной, Крушение получилось. А толку что, в царской семье-то пострадала лишь царевна Ксения, говорят она стала горбатой? Совет-кагал приговорил к смерти мужицкого императора, вздумавшего русифицировать окраины империи. Украину мы должны как и Польшу мы обязаны оторвать от России. За преследования иудеев, за изгнание всех иноземцев с дипломатических постов, мы, уничтожив его личного повара, назначили израэлита, который пичкал царя отравой. За дело взялись иудеи-врачи. Ха-ха, царь умер от инфлюэнции. И во всех синагогах возгорелись свечи. Теперь веришь, на что способны мы? Тогда  споем эту:

Мы смело в бой пойдем…
За власть Советов
 
Видел бы ты, Лавр, как я грабила банки, почтовые поезда. И всё равно ты лучше любого вонючего грузина. Люблю тебя, бесшабашного, внесшего в мою еврейскую кровь чистоту и силу. Моя грудь крепка как у девы. Подпевай: 

Огонь ленинизма наш путь освещает… 

Слава допила самогонку:
— Закончится партийная чистка, уедем в Москву. 
— Ты давно обещаешь. Продолжай треп…
— Когда к Одессе приплыл броненосец «Потемкин», я, призвала к свержению самодержавия. Но меня, властям выдали свои же богачи иудеи. И не только богачи. Я хочу понять, откуда среди иудеев берутся иуды? Из полицейского участка нас освободили студенты. Кстати, именно шалые студенты и пьяные солдаты устроили необходимый нам хаос. Специально в Петербурге все винно-водочные склады до упора заполнили для нас. Желающие выпить буквально тонули в зеленом змии. Мы радовались, ибо, заранее видели, как возжелав свободы, русские лезли в рабство, из которого мы не дадим им выбраться. 
— И в этом нам поможет Иисус, — сказал ты.
— Мечтая пальнуть из пушек по Одессе, я пробралась на корабль, жаль матросня не дала, зато с пистолетом офицера, которого выкинули за борт, я вернулась в город и пуляла в жандармов, в портреты царя, в гербы России, жгла склады и пела: 

Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем 
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем.

Муженек, почему не подпеваешь? Я пытаюсь тебе угодить…
— Славка, свинья тебе навстречу. Довольно горланить, тем более у тебя ни голоса, ни слуха.  Нет закваски, понимаешь?
— Зато, патриот Искариот, у меня была ненависть к русскому царизму. С интернационалом было лучшее время моей молодости: 

Это есть наш последний 
И решительный бой,
С интернационалом
Воспрянет род людской!

Так мы не позволили иудеям ассимилироваться. Раввины очень испугалась, когда Столыпин пошел навстречу иудеям, решив убрать процентную норму. Это могло бы потушить пламя бунта. Нам не нужна процветающая Россия. И тогда в гости к нам из Америки приплыли кожаные тужурки, возмечтавшие построить на костях России новый мир, они говорили нам: «Реквизируйте всё, уничтожайте умников России, ибо сказал Исаия устами Иеговы: Отдам других людей за тебя и народы за душу твою. Только в хаосе смерти родятся новые идеалы. 
Миша, а что вместе с кадетами Слава вытворяла в Питере? Во главе толпы с кличем «вся власть советам», убивала городовых, грабила винные лавки, арсеналы. Перепоясанная пулеметными лентами распевая Марсельезу, освобождала из тюрем грабителей, а уже они под доглядом сионистов устраивали хаос, по ночам, убивали». 
— Даешь мировую революцию! кричали мы, и кровь русских полилась рекой. И то были истинный праздник жертвы. Ужаснулись гимназистки и студенты, да было поздно. Благодаря финансистам и Троцкому началась кровавая пролетарская диктатура. Уже в семнадцатом я лично уничтожила дом генерала Скобелева, потом поменяла название города на Фергану, чтобы никакой памяти о русских победах. Через год я с еврейками из Интернационала, оказалась в Туле. Когда из ворот кремля вынесли хоругви, я приказала расстрелять крестовый ход. Об этом событии газеты молчок, никакой реакции, ибо в наших руках была вся пресса. Все пестрело призывами масонов: «Свобода, равенство, братство». Да, Лавр, если бы не еврейки ЧК, то революция не защитила бы свои завоевания. 
— Славка, ты знала еврея Парвуса?
— Я скрыто охраняла его при встречах с Ильичом. Лавр, поцелуй меня…
— Чем любить такую Славку, лучше нос разбить об лавку.    
— Лавр, помни о дырке в затылке, не копайся в дерьме предков, Кстати, мои люди, опять перехватили письма с жалобами попов на тебя. Прекрати устраивать в лагере суды над Господом. Это уже слишком.
— Слава, сколько ещё прозябать среди болот? Когда в Москву?
— Будешь тут, до тех пор, пока не вернешь мне брильянты.
— Ты, Слава, расскажи, как ты с чехами стащила золотой запас?
— Чтобы отчекрыжить Сибирь от России, мы предложили правительству вооружить пленных и отправить домой через Дальний Восток. Я лишь контролировала.
— Но почему захватив власть, вы евреи убиваете иудеев?
— Это солома. Она надобна нам для пожара. Придет время и мы обвиним советскую власть в уничтожении евреев. И опять мы на троне. Иосиф ненавидя Троцкого, спас для русских Россию, а могло быть… 
— Начнется война усатый Жидович ещё вспомнит о русских.    
— По нашей указке он пошлет руссов в самое пекло.    
— Глупо, можно использовать смекалку и таланты.
— Лавр, это своего рода отмщенье. 
— Будущая война затевается ради этого Израиля? 
— Мы нацелены на мировое Господство. 
Миша, сколь Слава и подобные ей жидо-комиссары перестреляли русских дворян, офицеров. Их потомки и ныне уничтожают русскую интеллигенцию, заполняя похотью русскую культуру. Как охаивают великий русский язык. Ничтожное племя паразитов, присосавшись к большому благородному народу, намерено построить рай и русская кровь ещё долго будет смазкой в жерновах смуты».
— Когда в Кишиневе, — говорит Слава, — румыны разгромили аптеку отца, то мстить он стал не румынам а русским, за то, что они перестали его защищать. Я тоже раздувала революцию. на пламя её отовсюду в Россию съезжались иудеи, и сила коммунистов увеличилась. Русские захотели свободы, а получили рабство и теперь основная масса их будет работать за похлебку и жильё. Все идет, как предсказывал утопист Мор. 
 — Уверен, твой папа наверняка орал, что буржуев, надо вешать на фонарях, а въехав в их квартиры, сам теперь жрет икру.
— Нам прикатила власть, о которой Давид не мечтал. Были ничем, стали всем. Теперь с помощью доверчивых русских, мы, единым фронтом, внедрим идеи Торы в Индию, Китай. Под Коминтерн уляжется весь мир. Думаешь, правит Сталин? Мы, сионисты, указываем как править. Лаврик, во всем подразумевай «иудеи» и тогда тебе, откроется сакральный смысл лозунга: «пролетарии всех стран соединяйтесь. Ещё устроим голодомор в Союзе, чтобы вытащить из населения остатки золота. Моя подруга помогла встретиться даже с рябым.    
— С Иосифом? Не свисти.
— Он словно чует смерть, врачей к себе не подпускает. Отбился от рук. Отказался жениться и стать вождем мировой революции. 
— Разве это плохо?.. О чём вы ещё гуторили?
— Обсуждали поэта Мандельштама, его оду Сталину.
— Будучи комиссаром в Красной Армии, ты кому подчинялась?
— Только Троцкому.
— Сталин выслал Троцкого в Мексику, не дал растащить Россию на республики, Слава, а вот мы куда побежим?    
— В случае чего нас приютит Англия и Америка. И потом, выше нос, мы евреи остались у власти не допустим, чтобы русские вновь обрели волю. Мы даже вернем рабам их веру во Христа и уже с помощью православной церкви начнем сосать верующих. Мы создадим такую экономическая кабалу, что горлопаны начнут работать, лишь бы не сдохнуть с голоду. Власть вроде будет у советов, а на деле у нас. 
Миша,  вмешался Голос,  пусть Лавр скажет, что Сталин запретил аборты, разрешил детям лишенцев поступать в институты, и вопреки сионистам, возродил наследие предков. Он спасал Россию». 
— Лавр, комиссия едет сюда, — голова Славы приподнимается, но уже вместе с соплею, прилипшей к рукаву. — Ты, Лаврик, был скрытым антисемитом и остался им. Так над кем ты готовишь суд?.. 
— Над царьком Николашей и библейским Господом Иеговой.
— Ох, темнила. Скоро тебя грабителя сокровищ Сиона, поставят к стенке… и я лично… — Слава, всхрапнув, снова засыпает. 
Лавр обыскивает жену, читает письма, похрапывающая жена, подсматривает за ним, дергает за сигнальную проволоку, вне клуба звонит колокольчик. Входят Армен, Гапона, последний говорит:
— Лавр, я зафиксировал даже частоту дыхания. набожных. 
— Гапона, тех, кто вчера ночью нарушил режим и устроил тайный молебен, привлечь к суду над библейским Господом, и предупреди, если откажутся, посажу их в болото под брезент, пусть молят его. А ты, Армен, для попов, прочти лекцию по наследию предков.
— Кстати, — говорит Армен, — я тоже там же, с ними, молился.
— По моему приказу, — Лавр будит жену, — доспишь у себя, на перине.

ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР

Юрий взял школьную тетрадь, на обложке которой красовались американские президенты, зловеще ухмыльнулся, сказал отцу:
— Пап, послушай. Это дневник, сюда девочка Лиля записала свою задумку о театре теней, о спектакле, который она готовила в интернате дурдома, вместе с тетей Машей, твоей сестрой. Короче, я там вместе со всеми мы судили распятого Христа за бездействие. 
— Юра, сынок, может не надо. Мне уже страшно. Мороз по коже. Мне кажется я где-то это уже слышал и даже участвовал… Не надо, прошу!!
— Надо пап, я же обещал девочке почитать ее пьесу тебе. Но ты прав и я…Короче, мы так заигрались, что и мне показалось, будто мир перевернулся и я в самом деле погрузился в болото параллельного мира, где с помощью детей даунов освободил душу Христа. Кстати, тетя Маша, засекретили его под именем Распятого Зеркалоида. Итак, пап, я читаю все подряд, а ты постарайся понять, что к чему. Вот что Лиля пишет и грезит о будущем спектакле. 
— — —
«Санитарка Мария говорит, что начнется наша игра-мистерия, конечно у фойе клуба спец-интерната. Зрителей и приглашенных старым директором, будет не много. Дауны завернутся в старый портрет Горбачёва, и будут играть горбатого верблюда. Хорошо бы заставить воспиталку Блазь взять роль подлого Черучона. 
Санитарка Маша согласна сыграть Христа-Зеркалоида, а кто же будет играть сестру Христа Ирину. Итак Зеркалоидом мы условились вызывать распятого Христа, только бы никто не догадался. Цербера, и козе понятно, будет играть сторож дур-дома. Химеру-Троицу, сыграет приглашенный сын поварихи. Он же займется звуковым оформлением. Страшный костюм для него уже смастерили. А вот в кого мне спрятать Юрку и брата Привереду? 
Еще до звонка, мои актеры-дауны отыграв горбатого верблюда должны смешаться со зрителями. Ровно за пять минут до начала спектакля соберутся у закрытой двери в зрительный зал. Изнутри зазвучит непонятный зов и космические звуки, переходящие в эхо. Думаю, сын поварихи  постарается все выжать из техники. 
Затем, я Кукла-Оглоед застучу в дверь, и скажу сторожу, что скоро прилетят гуманоиды-зеркалоиды и пора начать для них спектакль. Сторож по кличке Цербер, наверняка ответит актерам и приглашенным зрителям так:
 Отойдите от двери, недоумки-безбожники. Новый директор приказал никого в зал не впущать и не выпущать. Господи, прости меня грешного. 
Тут актеры-импровизаторы отнимут у Плаксы то есть у еврейки Авивы её душу, то есть тряпичную куклу и перебрасываясь ею начнут жестокую игру, в которую постепенно втянут даунов и пассивных зрителей. И конечно, вдруг произойдет чудо и кукла Плакса исчезнет, а вместо нее появится живая Голда, которая забудет что она еврейка и хочет поучаствовать в спектакле. — Голда заплачет:
— Отдайте, моего кукленка, верните мне мою душу. 
— Не реви, Сопливая, мы понарошку... — обнимет её Капризон.
— Понарошку, зато насмерть! — скажет Егоза. — Отними! Веселее.
— Настал час неповиновения, — скажет кукла Оглоед, — и помните, все неевреи до начала спектакля должны стать рабами евреев.
— Это ещё почему? — спрошу я его.
— Потому что евреев в интернате больше, — опять ответит кукла Оглоед,  и это подтверждено нашим новым директором, И он обязательно, как на репетиции, опять скомандует. Все неевреи и рабы к левой стене, а к правой только евреи. 
И тут появится Паньга, с телестудии и будет снимать всех нас. Вдруг телекамера поможет обнаружить Зеркалоида. 
— Христос заявится, — скажет кукла Егоза, — пожалуюсь ему на воспиталку.
— Кидай мне, мне. Лови... Вундура...  — позовет еврейка Тахуня.
— У тебя рука в дерме, — вступая в игру, ответит Зануда, она же еврейка Милена и дочь олигарха, ещё много чего скажет.
— Кукленка Христа отдай,  — заплачет кукла Плакса в руках Рахиль. —  моего тряпичного Христа, с нарисованными глазами.
— Тут, в гареме, нет кукол, — скажу я, — у нас в все куклы живые, потому что они души брошенных детей. — Которые будут судить Христа за бездействие.
— А вдруг  кусается?  спросит Оглоед,  кидай мне куклу!
— Отдай Христа! Я все скажу Привереде, — заноет Плакса.
И тут сторож Цербер, этот угодник воспиталки Блази, помолится:
— Господи, угомони взбесившийся дур-дом.
— 
— Лучше смерть от Зеркалоида, чем терпеть издевательства воспиталки, — скажет Вундура, — лови, Плакса. 
И тогда Дразнил закричит: 
 Ребята, посадим Плаксу в угол и будем помолиться на неё, как на икону. Пусть Создатель освободит Привереду. Если не поможет, распнем её как Христа. Может её муки избавит нас, от воспиталки. 
 Садись, Плакса, скажет он,  тебе начнут приносить сладости.
В угол на подушку посадят Плаксу с кукленком. Ей помолится Зануда сын Олигарха и попросит: 
 Плакса прости мою маму, верни её… и я одарю тебя конфетами.   
 Твоя мать жива, она в Америке работает валютной проституткой и бросила тебя...  ответит Зануде Егоза.
 Зато твой папочка бомж и пьянь и гой раб евреев.              
Думаю для первой сцены получиться прекрасная дебилиада. Дыра для перехода в иной мир должна появиться во время.
                — — —
Во второй сцене дауны уже молятся и просят Зеркалоида наказать воспиталку Блазь, выпустить из кутузки Привереду то есть меня, и снова явить меня.
— Помоги найти автомат, — молится Дразнил, чтобы я…
— Санитарку Марию оставим в живых, — предлагает Егоза.
— Ладно её оставим, а вруна президента…
Затем по моему замыслу в фойе войдет телерепортер. Это будет мой тайный друг с ним я познакомилась, когда была вожаком. Импровизаторы тут же спросят его о том, как его дразнили в детстве. Оказывается  Паньга. Тогда он подойдет к двери в зрительный зал и обратится к сторожу, со словами: 
— Пропустите меня в зал на съезд охотников за гуманоидами. Вот мое удостоверение. Я с телевидения. Молодежный канал.
 — Да будь ты хоть из самой преисподней, — ответит ему сторож Цербер, — мне приказано никому не отрывать.
— Паньга, ты с телевидения? Не врешь? — спросит Оглоед.
— Да, он дурит нас! — торопливо ответит Зануда, — чую, он стукач. Я слыхала воспиталка хвасталась Дьякону, что подсунула в ряды заговорщиков своего стукача. Вундура, иди сюда. Ты стукачей за сто метров чуешь. Принюхайся. Он точняк воняет предательством. 
— Вроде запаха Иуды нет,  — ответит Вундура.        
— Все равно гоним его в шею, иначе он сорвет нам спектакль.
— Репортер, шпик Блази, — скажет Зануда, — отлупим его.    
И выступит персонаж по кличке Оглоед, он скажет: 
— Успеем, а вдруг репортер не шпион. Привереда нам не простит ошибки. И потом, какие же мы ловцы гуманоидов, если сразу не разобравшись станем лупить невиновного очкарика.
— Если будем злыми, то мы никогда не изловим Христа, —  скажет Вундура репортеру,  откуда вы разузнали о зеркалоиде?   
— Так ваш Привереда пригласил меня, через дырку в заборе.
 Это похоже на правду,  скажет Егоза,  вот что иди и передай новому и старому директору, что если они не выпустят Привереду из кутузки, то мы вызовем на помощь зеркалоида. Привереда говорил, что спектакль нужно будет устроить именно сегодня, потому что Земля наша будет в такой точке пространства, когда из параллельного мира можно будет выдернуть зеркалоида буквально за руку.
— Обычно у телевизионщиков вот такающая камера и свет яркий в глаза. Жуть... А у тебя ничегошеньки нет...  скажет Оглоед     
— Да, подождите, — ответит им Паньга, — вы тут безнадежно отстали. Гляди, все мое хозяйство умещается в сумке. Вундура, надень очки-наушники! Смотри, сюда встроены пять микрокамер и семь шпионских микрофонов. Это же супертехника, япона мать.                     
 — Взаправду вижу даже то, что за спиной! И сверху... и с боку! 
— Привереда мне ответит, что он уже изловил Зеркалоида и прячет его под сценой? 
— Ребята, — скажет Паньга, — мне надо взять у него интервью, помогите пробраться в зал! Есть же запасной вход на сцену?            
— Ключ только у Цербера, — скажет Оглоед, — а сторож  не откроет до тех пор, пока не разрешит новая директриса. Зеркалоид сам изнутри закрылся и никого не подпускает к себе. 
— Я тоже как Привереда объявляю голодовку, — скажет Вундура. — Давай я выступлю по телику (вытягивает вперед руку, демонстрирует жест приветствия) Привет. Люди, спасите нас от нового директора, от Блази и Олигарха, который собирается купить наш интернат, а сирот и больных головой выгнать незнамо куда! 
— Ребята, а кто такая Блазь? — спросит Паньга.
— Пока директор был в отпуске, — ответит Воспиталка Оглоеду, — Блазь временно исполняла его обязанности и посадила в кутузку нашего Привереду, а без него нам точно не поставить спектакль про зеркалоидов... Кажется, я знаю, как надо отвлечь сторожа от двери и прорваться в зал.
Зазвенит звонок. Через динамик будет голос нового Директора: 
— Ребята, спектакль я  отменяю, разойдитесь по палатам и запомните Зеркалоидов, не бывает. Надзиратели, выпроводите всех посторонних.     
Тут я выпущу Голду и Альберта их, точнее их родителей. Детки, чтобы изловить Хронофага и помочь Зеркалоиду, потребуйте продолжения спектакля.
 — Ребята, — скажет Вундура глядя в щель двери, — от активности каждого в спектакле, будет зависеть прибытие к нам живого Зеркалоида. 
На сцене уже струится зеленый свет, уже появилась, через дыры-отверстия мы сбежим из интерната в иной мир. А Юры-Привереды нет. 
 — Ладно, ребята, попробую вам помочь, — скажет Паньга и включит освещение направляет на себя микрокамеру. Уважаемые телезрители, я специальный репортер молодежной телестудии веду прямой репортаж из клуба спец-интерната, где сегодня проходит тайный, негласный съезд «охотников на Зеркалоида». На съезд я пока не попал. Сторож, по кличке, Цербер не пускает меня. Я надеюсь, что смогу участвовать в спектакле, о котором сказано в пригласительном билете  цитирую: «Каждый зритель обязан стать актером и вызвать из парамира Зеркалоида, сегодня по условию игры все участники спектакля и даже зрители должны называть себя только по прозвищам». 
— Душа Зеркалоида, — скажет Оглоед, — уже была у нас на репетиции, и рассказала много интересного о наших родителях, а так же излечила трех даунов.
 Тогда, уважаемые телезрители, не теряя времени начнем знакомится с участниками необычного спектакля,  скажет Паньга,  возьмем интервью у необычного актера дауна участника необычайной премьеры. Ты, тоже интернатовец? Назови телезрителям  свое имя.        
 Я тут второй год,  скажет в микрофон Егоза,  это моя подруга Плакса, она у нас вместо девы Марии, её кукленка мы зовем Христос. А Вундуру назвали так потому, что она сразу и дура и вундеркинд. Ее папа привез сюда и бросил. 
— Вы послушайте, как она играет на скрипке,  — скажет Капризон.
— Нас много здесь таких как я, — скажет персонаж по кличке Оглоед, — целая куча мала. Привереда у нас то, мальчик, то девочка. Мы видали как Зеркалоид Христос по ходил по воздуху. Вот так ладоши расставит и поднимется к потолку.
— Будет врать-то, — скажет Паньга.
— Сам увидишь… — ответит Капризон.                    
— Что делать с Дебиль? Она целыми днями пялится в зеркало, высматривает своего Зеркалоида. 
— Иди сюда, скажи что-нибудь умное и тебя покажут по телику. Только сопли подотри. 
Подойдет Зануда, скажет:
— Воспиталка Блазь не уехала и показывает покупателям достопримечательности интерната. Скоро всех нас купят со всеми зеркалоидами и потрохами.        
— А нас куда денут? — спросит Оглоед.                    
— Ладно вас я оставлю. Ловите пока зеркалоидов.    
И только потом войдет группа зрителей. Они будут дурачить новую деректрису. Среди приглашенных Привереда. Японка, нарочно скажет с акцентом. 
— Здравствуйте все. Я, Тосика приехал из Хиросима. Готов участвовать в спектакле по ловле Зеркалоида... 
 Привет, скажет Джек, я из Чикаго из такого же колледжа, как и ваш, готов участвовать в спектакле под любым прозвищем, которое мне дадут заговорщики...
Визг, восторженная «куча мала». По местной трансляции зазвучит голос старого директора. Оказывается на спектакль он пригласил таких же ребят но из дальних стран. Ребята уже подъехали и он уйдет встречать репортеров из телевидения. 
Зазвучит голос новой директрисы она против спектакля и телекамер. Снова приказывает сторожу никого не впускать в зрительный зал.
— Тут по радио интерната, донесется визгливый голос Блази, очевидно забыли выключить микрофон:
—  Что у нас твориться, сколько раз я вам говорила что вы не годны на роль директора, и прежде чем кого-то приглашать на спектакль надо спрашивать меня. И детям сейчас скажите впредь, не нарушать наш распорядок и возрастать в блаженном послушании и смиренном покаянии. И благодать сойдет на вас. Святой отец, Нельзя уступать этим недоноскам.
Когда снова начнется куча мала войдут два директора. Между ними встанет воспитательница Блазь, на её шее связка ключей, рядом Олигарх с Охранником, мой лже-отец Яков, с Юрием, Сторож и Поп-Петр. 
Блазь обязательно застучит по полу костылем и наверняка скажет это:
— Внимание, безбожники! За Привередой приехал его дядя Яков. Юра покинет интернат, спектакля не будет и зеркалоидов тоже. 
Привереда скажет:
— Ребята, несмотря ни на что спектакль начнем и закончим пройдет.   
— Зеркалоида это он придумал с Вундурой.
— Предатель, — закричат дети, — или Его накачали лекарством! 
Заплакав Привереда убежит в зрительный зал.
— Вот, Господа, полюбуйтесь, как греховодники благодарят за опеку над ними. Разве достойны они жить в этом старинном здании? 
— Выгнать всех в чертям собачьим, — скажет Охранник. 
— А дом передать Церкви, — дополняет Поп-Петр.  
— Я говорил о продаже, но Олигарх даст больше. 
— Что скажите, отче?
— Полагаю, сегодня же на вечерней молитве мы и ваши дети попросят у Создателя прощения за ошибки... и прочтут строки евангелия.
— Вряд ли детки прочтут, — скажет Блазь,— после того, как в интернате появился Привереда, эти дети недоумки возомнили будто они тоже как все люди. Придумали что Христос поднял бунт против Бога-отца и помогают ему в этом зеркалоиды, ну инопланетяне. — Обращается к Якову. — Позвольте я наведу порядок. Кто сегодня дежурный по интернату? Почему до сих пор в интернате посторонние?
— Я, Оглоед. Сегодня все живы и здоровы.
— Называть не дурацкие прозвища, а фамилию, имя, номер палаты.
— Простите, но сегодня, в день Зеркалоида никто в интернате не называет своего имени, мы просто земляне, иначе Зеркалоид не услышат нас и не придет...
— Вижу вы не оставили свою затею. Почему на сцене не убрали зеркала?  — она попытается открыть дверь в зал своим ключом. — Почему закрыто изнутри? 
И тогда я скажу ей так, тут бы не ехидничать:
— Старый директор разрешила нам поставить спектакль и даже пригласить зрителей и своих друзей... А чего вы арестовали Привереду. Мы требуем немедленно выпустить его из кутузки.
— Запомните, теперь я новый директор интерната. Спектакль я отменяю, потому что ваш Привереда, злостный нарушитель дисциплины. Потому, что без моего ведома, он пригласил в интернат телевидение. Где сторож?
 И сторож ответит:
 — Я говорил олигофренам, куда прете. Потом охотники закрылись изнутри. Они критикуют Господа.
— Госпожа, — скажу я, — вы забыли, у ворот интерната ждут дети иностранцы, желающие спасти Зеркалоида. Вы хотите международного скандала
Блазь мило улыбаясь старому директору, громко скажет: 
— Вы будете виновны, если к завтраку ваши подопечные не выучит наизусть первую главу святого благовествования от Матфея. 
— Сегодня все выполняются правила только Зеркалоида. 
— Когда-то в этих стенах — скажет олигарх, — я провел два года своего сопливого детства. Какие тут были классные педагоги. Перестройка всех сожрала.  
— Папочка, купи этот интернат для детей тоже я буду с ними играть. Папа посмотри у куклы нарисованы глаза, но правда они как живые? Она смотрит на меня. Продай мне куклу
— Жаль что эта кукла не продается. И наш интернат вам тоже не по зубам.    
— А куда же денемся мы? — спросила Вундура.
— Кто-то поедет к родственникам, или в другой интернат, не беспокойтесь государство у нас большое и богатое, оно позаботится.    
— Папа, если мои друзья познакомят меня с зеркалоидом, тогда… 
Когда зазвучит второй звонок, сторож откроет дверь в зрительный зал, и буркнет:
— Заходите и делайте что хотите, а куда подевались болтуны что вошли в первую очередь, наверно спрятались за занавесом. Вот нашел работку, прости Господи!
 и спросит меня,  а куда подевались остальные?
— Затем я скажу, что на сцену «обнаружили дыру-яму... подземный ход на волю. Что там, можно изловить зеркалоида. 
Тут мигнет освещение, и со сцены донесется далекий скрежет.
— Кукленок зовет меня туда, за тряпочку,  — скажет Плакса. — Пустите.
— Друзья-пузатики, позвольте я провожу Плвксу на сцену, — скажет Кукла-Оглоед у авансцены. — Артисты-шантажисты совсем забыли о нас о зрителях. Предлагаю похлопать в ладошки и всем разом крикнуть: «Время». Нам пора вызывать Зеркалоида. Три-четыре. Слабо кричим. 
— А куда подевались охотники за гуманоидами? — спрошу я.
— И вправду никого нет. — 
— Ушли через дыру на сцене, — ответит Паньга. — Можно я за ними. 
Время начать премьеру, но все должны почувствовать, за занавесом что-то происходит невероятное. Надо подсадными импровизаторами, что будут рассредоточены среди зрителей, подогреть недовольство, затем Оглоед выйдет к авансцене:
— Друзья пузатики и вы, наши гости нам нельзя терять время. Иначе открывшееся дыра в пространстве может закрыться и мы не увидим Зеркалоида.       
После произнесенного слова «Зеркалоид» за занавесом опять страшно заскрежещет А в мерцании постепенно угасающего освещения, занавес прогнется, точно парус. Затем из глубины сцены запульсирует «неземной» свет. Будет звучать гармония сфер, в которую назойливо вплетутся звуки приближающегося Хронофага.
— Друзья-пузатики, — скажу я, — предлагаю самим сыграть представление самим вызвать сюда гуманоидов и познакомится с ними? Кто за?
— Я за, но подождем ещё минутку, — скажет Кукла-Зануда, — может быть, актеры общаясь с Гуманоидами, вообще забыли про нас. Где они?
— Тогда мы напомним актерам о себе. А ну-ка все разом, крикнем артистам «Время»! Три-четыре. Время. Громче, пузатики...
— Дружнее,  девчонки... Время... Дедуля, Время...
Сторож встанет с кресла, и попросит: 
— Тише, ребята. В театре наверно перегорели пробки. 
— Помогайте нам звать Зеркалоида, — скажет Дразнил.
Всплеск скрежета. Далекий зов «А-у-у».                 
— А почему так кричало? — спросит Плакса.
— Пойдем, Дебиля искать артистов. А вы, ребята, без нас никуда, мы быстренько, вернемся вы даже до ста не сочтете. Начинайте считать, ребята. Раз... Два... Громче и все…
— Три...Четыре,  посчитает Дебиль.
Вундура и Зануда исчезнут за занавесом. Все услышат голос Зануды: 
— Видишь светится бездонная яма, — ответит голос Вундуры И ступенька фиолетовая точно из паутины.
— Не наступи. Ребята не прекращайте счет. Мы спускаемся…
— Паутинка словно живая так и пружинит.    
— Эй, ничего там не трогайте, возвращайтесь.  Это крик из зала. 
— Ножки мои отрываются, повисли, — заголосит Вундура. — Я лечу к тебе. 
Затем Голос Дебиль пропадет в бесконечности             
— Они разыгрывают нас. Пузатики, считаем дальше... Десять...
Резкий Скрежет.
— Вот тебе и дурочка. И хотя я не верю в Гуманоидов, но по спине зашебаршил страх. 
— Сестрица вернись. Я скажу это я предала. 
— Вот повезло мне, пузатики...
— Мне охотнику за гуманоидами (видит карабкающуюся на авансцену Дебиль бросается к ней).  Куда? Садись и не кусайся, пузатики, Цербер просил приглядеть за ней. Не кусаться. Плакса, ты заметила, стоит сказать Зеркалоид и сразу начинает сверкать, сверлить?
— Мы же в театре. Тут все понарошку                 
— И взаправду, что  испугался?
— Я испугался? Да я при пузатиках могу поспорить, что ты первый со страху обмочил  штанишки. Спорим?
— Убери лапы. Ещё посмотрим, кто из нас трусоват.                 
— Спорим, что не я?
— На что спорим?
— На поцелуй Вундуры, (то есть мой)                     
— Нет уж, спорим, что если ты со страху запросишься домой, то ты при всех поцелуешь сопливую Плаксу. Кстати, где она? Позовем: Плакса!    
И Плакса, ответит: 
— Они там за тряпочкой. Боятся нас. Зеркалоиды.
— Грохочущий скрежет, после него скажет
— Ой, мама! Я не трус, но боюсь. Ура, пузатики, я победил. Гляди, Плакса твоя сестра от страха под сиденье залезла Что испугалась. Что проспорила? Целуй... Я даже вижу как он подставляет губы вытянув их на метр).
В третьей импровизации откроется занавес, на сцене из небьющихся кривых зеркал, которые создают удивительное пара-пространство. Когда Зануда и Дебиль уйдут на разведку и исчезнут в зеленой дыре погаснет свет. В темноте появится Режиссер со светящимся параскопом, который позволяет увидеть что происходит в параллельном мире оказывается там тоже актеров заставляют играть другой спектакль да так играть, чтобы накачать эмоциями  Химеру. Его остановит голос запрещающий раскрывать тайны парамира. И тогда появляется Гримаса.
Во второй сцене с помощью параскопа, который доставит Дебиль, зрители увидят все то, что произойдет в парамире. 
                 — — —
Так вот, пап, сценарий который написала Она неделю назад исполнился почти целиком, я видел и слышал! Как это понять? Неужто ей помогал Зеркалоид?        

ОТКРОВЕНИЕ  АСТРО-БРАТЬЕВ
 
Когда тебе Иегошуа стукнуло девять лет, то за твою строптивость тебя решили изгнать из поселения, как козла отпущения. Последней каплей этого решения стало вот что. Раввины запрещали игры. Дети или работали на дармоедов старейшин, или зубрили законы Баала. Однажды тебе это так опротивело, что ты сбежал не только от матери Марии и плотника Иосифа, ты вообще из поселения, сбежал вместе с другом Фомою, сбежал, чтобы по свету странствовать. 
Но далеко вы не ушли, принялись метать из пращи камни. У меня камень сорвался, и ты выбил Фоме глаз. И хотя, Фома потом сказал, что злоключение случилась не нарочно, что, тебя решили изгнать.
Вмешался Его Величество Случай! Из Царь-града прибыли гонцы-амазонки зачитали указ главной Жрицы о том, чтобы направить самых одаренных детей в школу, православной империи руссов. А так как иудеи, презирали знания, они якобы противоречили догмам и законам Баала, то они, пользуясь отсутствием Хуцпы, не раздумывая, отдали амазонкам тебя и Фому. 
В школе полно таких же детей, Через полгода оставили только троих, прошедших испытание на смышленость и обилие памяти. Это был твой новый друг Омер и голубоглазая девчонка Инокия. Вскоре, вас, приобщили к другой группе избранных. Вас было всего тринадцать. Под доглядом строгих юношей, вас во время сна, по воздусям, переправили в Царьград. Оттуда в северный город.
                — — —
Ты, Миша, плавно переместился в мою душу Иегошуа и уже от моего имени рассказал, как веселые храмы радовали тебя куполами луковицами, острия которых венчали золотые чаши Изобилия. Кстати, в закрытый город севера допускались люди чести, ни разу не солгавшие в жизни. Там читать и писать на бересте могли даже малыши. И тогда ты рассказал им, как твою сестру Эсху наказали, только за то, что ты научил её читать письмена скифов. 
Юноши говорили вам о будущем царе, которого жрицы выберут из вас. Твою ровесницу и будущую жрицу звали Нюкта. Вы полюбили друг друга. От неё ты узнал, что во время сна жрицы с помощью молитвы к Земле перемещали вас в лучшие города мира. Целое лето ты был среди них. Разделив на пятерки в каждой палатке, вас затем поселили в местечке Чудиново, где учили тому, чтобы в будущем стать достойным для выдвижения на звание будущего Народного Царя. 
Ты правил остальными претендентов ставшими для тебя не только советниками и помощниками, но и кровными братьями, хотя окончательное решение принимает только он. Потому что будет отвечать за него головой. Затем за полгода медленно в течение полугода под доглядом жриц происходила замена власти. Выбранный народом царь или вождь, вряд ли сотворит незаконное действие против своего народа, ибо за это будет подвержен его суду. С учителями ты, Миша-Иегошуа, посетил четвертый Рима, один стоял неподалеку от Багдада, третий в долине реки Нил. Вы посетили Тегеран. Ступили на земли, откуда, страшась воли жриц, уходили холода. 
Жрицы девственницы обучали грамоте, счету, произношению заветных слов. Завещали почитать Мать-Землю. Срамословие грубый блуд, на чужое не посягать, не наушничать, не завидовать, не бражничать попусту, не помнить зла и прощать всех перед сном. А главное не врать и не обманывать. Тебе прививали любовь к Земле и Солнцу, учили, как беречь природу, обучали письму, риторике, владению мечом, копьем стрельбе из лука скифов Вас обучали охоте, рыбной ловле, выживанию при любой погоде. Более взрослых ребят обучали тайной грамоте, искусству управления войсками. Главное, сказал тебе один из них, не выпускать из рук оружия. 
Ты рассказывал о прогулках по Вселенной деда Аполлония. 
Этот год учебы и путешествий прошли для тебя с великой пользой. Они определили твоё будущее. Ты узнал, на великой Земле есть, пустыни, леса,  безбрежные океаны, моря, горы, на вершине которых даже летом лежит снег. Ты научился вести беседы с наставниками. 
Настанет час и ты станешь народным царем, одной трети империи руссов. Чтобы защититься от наемных убийц евреев ты размножил себя с помощью двойников. И хотя дед Аполлоний просил просил сохранить Мегалион ты по требованию Хуцпы разделил империю на девять королевств. И мирное время закончилось.
На учениях здорово простудился и заболел твой друг Патрокл. Его излечили, но к состязаниям не допустил патриарх. Тогда из чувства единодушия, ты тоже отказался от соревнований. И тебя, опять под доглядом православных жриц отправили к родителям. Правда, по твоей просьбе жрица Диана дала нам возможность посетить град православной империи Византус, что стоял у Босфора. В Царьграде меня поразил строящийся храм посвященный Ярило. Теперь это храм Святой Софии. Помню, нашу школу переместили в провинцию, потому что этот район, захватили торгаши евреи. Они забрасывали ваших учителей камнями и визжали, что тут не действуют законы империи эта часть города принадлежит только евреям. 
Итак, я был возвращен в семью. Оказывается, не только семья Иосифа в изгнании. Снова в земле нашли исколотое тело ребенка скифа. Рядом отрыли детские скелеты. Сара созналась, что погубила их. 
Воевода, что был назначен жрицами, постановил раздавить старуху мешками с землей. Говорят так и сделали, когда положили последний мешок, она, побагровев, испустила зловонный дух. Над иудеями требовали суда, но староста решил изгнать их. На сборы иудеям дали всего один день, но даже за это время иудеи сумели, за долги, выманить у населения золотую посуду, а свои добротные дома сжечь.
Караван изгнанников дошел до соседнего поселения, где расположилась семья Иосифа. Теперь отчим выколачивает долги и дань из руссов. Теперь наша семья не живет впроголодь.
 Люди селения едва пережило зиму и всё из-за делишек иудеев. И хотя осенью собрали хороший урожай купцы-хазары повсюду скупили зерно, животину. Неизвестно куда исчезли сухари, и провизия вздорожала до небес. Из общего амбара выкрали отруби, а когда в водоеме кверху брюхом всплыла отравленная рыба, то пришлось сливать воду и чистить запруду. Многие поняли, всё делалось нарочно, чтобы взвинтить цены на продукты. Из поселения ушли даже крысы. За краюху хлеба голодающие отдавали иудеям золотую и серебряную посуду. 
 От голода многие семьи вымирали. Тогда я стал воровать припасы из синагоги, но только проходящие войска казаков-черкесов спасли нас. Они поделились с нами своими припасами. 
Взбунтовавшись иудеи лентяи и дармоеды, потребовали сместить наместника руссов, и посадить своего раскольника. Так появился иудей Архелай, который стал жить в лучшей части нашего дома. Я часто спорил с ним по вопросам общего жития людей.
Из Хазарии вернулся Хуцпа, замыслив уничтожить православие, предложил мне записать на бумагу историю о том, как Господь Иегова создавал мир. 
Ты ответил ему, что у твоего Отца-Бога, теперь четыре имени.
 Тогда я хочу,  сказал Хуцпа,  чтобы твой отец научил евреев торговать временем. Разъясняю, жрицы опять разрешили иудеям использовать монеты для обмена, а скоро мы станем казначеями империи, сводный брат матери кладет в твою ладонь три монеты, продолжает. Так, Иегошуа, смотри, на эту одну золотую монету, можно купить, всё что угодно, например двух жеребцов, осла и воз сена, на серебренную  только осла и сено, а на медную лишь воз сена. Эти монеты из разных частей православной империи. Скоро каждое королевство может чеканить свою монету. Только двуглавый орел обязан быть един для всех. Но со временем мы поменяем и это соглашение. 
 Знаю!  говоришь ты,  даешь  монеты в рост, чтобы через год за каждую получить пять? Таким, как ты я бы запретил касаться денег.
Иегошуа, нам жрецом разрешено дурачить, это надо узаконить навечно. Нужно сделать так, чтобы без денег остановилась любая жизнь. И чтобы никакая власть не смела запретить нам иудеям заниматься обменом денег. Не понял? Попробую сначала. Прежде наше племя кочевало, грабило, стравливало инородцев, нас часто изгоняли, даже заставляли заниматься земледелием. У нас не было даже своего Господа! Мой дед еврей ещё при мне молился белому верблюду и превозносил животное до божества. Мы поклонялись вечерней звезде Веспер, Медному Змию и даже Закону предков, на пергаменте, но он попал под дождь и всё  истлело. Мы даже мирного Бога скифов Ваала превратили в кровожадного Баала. Всего одна буква. Но опять ничего не изменилось. Иудеи продолжали прятаться от веры наших предков, избегать иудеев, как прокаженных, они искали защиты среди других народов. Пришло время сотворить божество, объединяющего хазар. Новое знамя веры поведет евреев к процветанию, а других народов к рабству. Измысли, напиши о Господе песню, о том, как он создал мир для иудеев! Надели его множеством имен, чтобы ничего нельзя было доказать, чтобы любое обвинение сходило с него всё как с гуся вода. В награду, я дам тебе золото, серебро и медь. 
Чтобы убить время, ты записываешь на пергамент соскобленный от записи православного Слова сотворение мира и человека из пустоты. Когда Хуцпа прочел, то, с дрожью в голосе, спросил тебя: 
— Иегошуа, кто тебе подсказал эти слова? 
— Уста Луны нашептали, — ответил ты. — Мой Бог непостижим для разумения человеков, и я докажу это. 
— В начале из ничего, из пустоты, — Хуцпа вслух прочёл первые строки твоего Бытия я, — Дух Божий  сотворил Землю, носился сверху воды. И рек Бог:
— Да будет свет, — уже сказал ты. — И стал свет и скрылась тьма!
— Воистину слова пророка! — выдохнул ошарашенный Хуцпа. — Только зачем ты, Иегошуа, зачем ты всё написал словами скифов?
— Язык руссов, язык многоговорящий сердцу уму и душе.
— Ладно, — хмыкнул Хуцпа, — толмачи переведут. Иегошуа, мы иудеи нарекаем тебя тайным именем Христос и верим ты уничтожишь православную веру язычества, что мешает нам обогащаться. 
— Мы пустим слух что распяли тебя на кресте, как раба, 
— Зато весною ты объявишься живым, уже воскресшим Богом, и скажешь что воскрес и пришел ради иудеев и даже ради секты евреев.
— По закону, которые напишем мы, евреи, — договорил Хуцпа, — земляне, станут нашими рабами. Иегошуа, откуда у тебя столько причуд? Кто тебе подсказал, что именно за шесть дней Иегова создал мир?! А на седьмой отдыхал! 
К вечеру возле тебя собрался уже почти весь кагал, раввины говорят: 
— Иегошуа, после прочтения твоего Сотворения Мира у нас  до сих пор трясутся руки…У мельницы сеющей манну небесную души праведников обрели долгожданный покой?.. Только где ты видел, что бы Земля вращалась бегает вокруг Ярило? Все наоборот, и мы это тоже поправим. Почему дар сочинителя не ниспослан нам? Иегошуа, ты обязан еще написать дивные слова.
— Я продолжу, но если вы принесете мне плащаницу Елены. 
— Ладно принесем. Теперь, когда племя хазар обрело весь мир! 
— Хотите, чтобы я продолжил писать Тору, тогда принесите мне старинные рукописи. Я хочу знать, как создавали мир другие народы.
— Хорошо пиши, и обязательно напиши картину грядущего Конца Света, чтобы люди в страхе отдавали храмам всё свое имущество…  
Хуцпа уходит, возвращается глубокой ночью и не один. Тебе приносят хорошую пищу, и даже вино. Ворох гусиных перьев, старинные рукописи, свечи, и главное кипу бумаги. Теперь, ты мог даже зачеркивать строки, если, на следующий день, при прочтении, они мне не нравились. Вообрази, иногда ты даже рвал написанное. Возможно ли было сделать такое с папирусом или пергаментом. 
Тебе приносят мешок с вощеными дощечками Велесовой книги, читая их, ты, от восторга потерял голову. Эту книгу Хуцпа называл частью славянского «Слова». Многие дощечки на русском языке говорили о великом похолодании и переселении руссов-атлантов. 
Только православные жрицы имели право назначать королей в отдаленные уголки империи. Если после семи лет правления эти каратели допускали голодомор или смерть невинных людей, то по суду его подвергали захоронению живьем. Поначалу это поразило тебя своей жестокостью, но позже ты понял, столь суровая мера не позволяла королям-карателям возвыситься, прежде всего они думали о своем народе, а потом о себе и своей семье. Ты высказал свои мысли Хуцпе. Он обозлился: Ты, Иегошуа, прекрати читать древние манускрипты и папирусы, ты больше пиши о Господе иудеев Иегове. Правила эти мы скоро поменяем. Сделаем народ быдлом. Но прежде удалить жриц от власти. Довольно им назначать правителей и вершить суд. Сначала развалим православную веру. 
Чтобы ты не зачитывался, при тебе поставили двух седовласых надсмотрщиков. Старцы с трясущимися руками, открывали для тебя сивиллины книги, листали священный кодекс Баала, вдохновенно читали мне правила поведения иудеев. Из древнего Закона ты узнал о ритуальных убийствах, вроде праздника Гамана, в конце которого пришельцев-богохульников забивали камнями, а чтобы не потерять нажитое добро иудеям разрешено, продавать жен, жениться на сестрах и даже дочерях.
Слушая скрипучие голоса старцев, ты успевал просматривать и прочитывать свитки. Оказывается, по разрешению раввина еврей даже мог брать в жены девочку, которой исполнилось ровно три года и один день. Иудея призывали не бояться насиловать мальчика из соседнего поселения, ибо это всё равно, что ткнуть пальцем в глаз чужому Богу.                     
— — —
Старцы, тряся бродами, читали древние указания о том, как сеять ячмень. Ты же читал о том, как сеять страх и ужас в стане врага. Говорилось о сухой и живой крови врага, которую следует для угождения Баала, добавлять в мацу в дни праздника Медного Змия. Указывали, как перед праздником Пасхи надо незаметно похитить детей и обескровить их. Чем затыкать уши, чтобы не слышать визга девственниц, когда их скармливают крокодилам и куда и как, ставить беременных на костер, чтобы те рожали в огне.
От сих познаний ты терял веру в людей и говорил, что убивать невинных безбожно, а обманывать доверчивых людей подло.         
И хорошо, что подло, убеждали тебя иудеи. Зато Баал будет превыше православного Ваала. Русы кичатся тем, что богине Земле никогда не приносили в жертву своих детей, зато, если они примут нашу новую веру, то мы научим их до одурения поклоняться мертвечине и тухлым мощам. Скоро они пропитаются духом смерти и это окончательно сорвет с православия покров святости и силы. 
— Иегошуа, стань мессией для евреев, — говорит Хуцпа. — Раввины учат, уничтожь иные народы, ради своего племени. Посему Иегошуа, твой Бог Иегова должен творить мир только для иудеев. Сроку месяц.
Через неделю Хуцпа принес тебе кипу бумаг. Но ты не написал и строки. Тогда он приказал выдавать тебе только лепешку и воду. Когда ты ослабел от голода, Хуцпа на глазах старцев, содеял со мною то, что не раз делал с козами в нашем хлеву. Привязав твои руки к столбу, что стоял в центре синагоги, он растлил тебя, как раба, назвав это жертвоприношением Баалу. Ты заплакал и сказал, что напишешь Бытие, а в голове затаил мысль, что когда станешь царем Империи, то отомстишь Хуцпе. Так и случиться. Ты прикажешь разыскать раввина, его вытолкнут на арену, построенную им же для развлечения толпы, и разъяренный бык, обязательно по кличке «Баал», насадит первого еврея на рога. Ты даже увидишь, как Баал трижды перебросит Хуцпу через себя. 
А пока тебе принесли ящики с тяжелой черепицей. По обожженной глине, была нанесена клинопись, чтению её тебя научила Елена. Черепицы рассказывали о том, как за четыре сотни лет, до моего рождения, небесная колесница, затмила свет Ярило, опустилась на непреступную гору. Расправив прозрачные крылья как у пчел, слетели аргонавты: семь чистых дев и восемь юношей. Девы выбрали себе в мужья сообразительных, честных и красивых ребят, они оказались руссами, тем более они понимали друг друга. А в жены светловолосые ангелы  выбрали себе семь девушек. Пятеро их было из племени руссов, одна из народа немых, то есть немцев, одна из страны Поднебесной. 
Хуцпа глядя на твое подавленное состояние, выведал в чем дело, и разбивает молотком глиняные таблицы непрочитанные мною, говорит: На земле будет история только об иудеях.
В связках были и вощеные дощечки. Это была самая древняя Библия руссов. Ты проявил хитрость, всем говорил, что не понимаешь букв и смысла слов, нацарапанных на них, а сам тайно, по ночам продолжил чтение о прилете на землю скитальцев. Скоро они оставив на Земле одного, покинули гору, улетели искать другие миры. Оставшийся выбрал в себе в жены русскую девушку по имени Ева. Он научил её грамоте и диктовал ей всё о жизни на своей планете. Он говорил, что и на Земле нужно сделать всё, чтобы империей мудро правил избранный из сотни юношей Царь, которых с детства готовили для управления государством. Он со своими друзьями нес всю ответственность. 
На земле под предводительством небесного брата его установился золотой мир. Племена, объединившись в одно государство, перестали изводить себя войнами и набегам, стали процветать знания и поклонялись Великому Божеству Знанию. 
Тебя изводили мысли. Почему не знают, что в славянской Библии рассказывалась предание о Евгении, которая поведала, как в молодости родила астронавту сына по имени Зевс, а через год дочь Гею. 
Тебя охватило чувство восторга. Ты внук Аполлония и правнук легендарного звездного человека продолжил чтение. Вот иудеи хитростью заманили к себе пятилетнего мальчика Зевса, чтобы подвергнуть его ритуальному убийству. Ты обрадовано вскочил, когда узнал, что на крыльях подоспел отец, и вызволил его почти неживого. Потом рассказывалось, как Зевс, вырос и отправился искать свою сестру у безбожных хазар-кочевников, чтобы вызволить её из плена. Но Ева бесследно исчезла. Дальнейшее чтение дощечек привело меня в состояние печали. В день рождения сына Аполлония, Зевс похоронил отца в ледяной пещере на вершине высокой горы. Так завершалась история о звездном брате.
По оплавленному воску свечей иудеи заметили, что ты читаешь по ночам. Подкараулили, дощечки бросили в огонь, и наказали всем жечь подобное везде. Не сожги, не разбили бы черепицы о прилете астронавтов, сейчас у землян была бы совсем другая история. Мы бы знали место захоронения отца Зевса и диска который открывал картины жизни иной планеты. Не было бы напрасных войн из-за разноверия. Все это сказки, говорил Тебе Хуцпа, забудь о небесных колесницах пиши, о богоизбранных иудеях. 
Надеясь в новой Библии поместить историю об астронавтах, ты помог иудею Хуцпе создать начало Бытия. Хуцпа же хотел создать приложение ко Второму Закону, отделить Господ от рабов, а иудеев от остальных народов. За неделю ты  дописал новое видение Бога землян. Ты даже забыл отмечать чертою восход Ярило, который начинался с петушиного крика. Ты писал, как Иегова создал мир и человека для этого мира. В моем иносказании жена Ева родила Адаму сына по имени Труд, что значит Каин, и брата Авеля, что значит Отдых. И убил Каин Авеля. Твоё измышление об Иегове, создавшем мир из пустоты, завершаю строкою: «Дано ему имя Вавилон, ибо там смешал Господь языки всей земли, и оттуда рассеял их по всей земле».
Затем тебе принесли скатерть, которую ты затребовал. Полотно это не намокало в воде, не горело в огне. Оно просто сворачивалось от любого воздействия. Ночью ты покрыл ею голову и помолился Земле. Скатерть засветилась. Ты узрел картины мира. 
Пришел Фома, через окно опустил тебе веревку. Ты поднялся. Вы ушли к пещере, и там спрятали эту ткань. Затем вернулись назад, ты опять спустился в синагогу, а утром сказал Хуцпе, что ткань исчезла, растворилась в воздухе. Тебя подвергли допросу с побоями, но ты лишь говорил, кто тебе мешает творить Библию, которую возлюбят все. 
Хуцпа с Архелаем искорежил твой сказ. Ты заупрямился: Дальше измышляйте Библию сами, За неподчинение Хуцпа выдал тебе только медную монету, и ты хранил её всю жизнь, как образец коварства еврея. 
Ты открыто, как подобает скифу, заявил: 
 Дядя, я в Библии сделал Бога всемогущим и добрым творцом, Он, слепив из глины Адама и Еву мой Бог отвечает за них, а твои бородатые мудрецы испортили моё сочинение. Зачем, из ребра Адама ваш Господь, сделал Еву? Снова унизили женщину?
 Иегошуа,  смеется Хуцпа,  твой Иегова излишне миролюбив. 
 Зачем сотворил ангела Света, ставшего сатаною, противника! 
 Рогатый Люцифер останется тайным иудеев Почему, спрашивал ты Хуцпу, у тебя Всемогущий после пяти дней творения нуждается в отдыхе? Почему, заранее зная, что грех неискореним, всё равно утопил невинных людей и зверей? Такой жестокости я не приемлю. 
 Я презираю тебя исказившего мой текст,  говоришь ты.  Ты сделал моего Бога, слабым глупым, злобным и мстительным.
Все делается для того, говорит Хуцпа, чтобы извести православную империю и создать империю иудеев. Скоро, Иегошуа, уйдем в странствие. Уверен, ты станешь приемником скифского царя. Это будет, но при условии, что ты будешь послушлив, не проговоришься о том, что придумал сотворение мира Иеговой. Впрочем, никто не поверить в это. Выходи, ты свободен. И не хитри со мной.
Прошло время. Помню, Хуцпа отправил дочь Ревекку в страну Этрусков. Тебе стали ясны проступки раввинов. Например голод, его намеренно устраивали ради обогащения, изгнание бабы Лизы плотником Иосифом, похищение детей для кровавого ритуала, создание лучшей жизни одних за счет других. Напрасно старалась мать Марии, заработать на еду и одежду честным трудом, она хотела выбраться из нищеты, ей никогда не удастся, ибо еженедельные обязательные похождения в синагогу и пожертвования для раввинов, обирали нас до нитки.
— — —
Ты, Миша, с Фомою собираешься идти искать отца, но в поселении, снова все говорят пропал пятилетний сын скифа. Значит, подумал ты, под синагогой произойдет ритуальное душегубство, истекая кровью, малыш умрет, без голоса, с кляпом во рту, точно скотина. Вспомнись слова Иосифа: «душа ребенка это рудоментная кровь, которую надобно цедить, дабы исцелится от ересей и возлюбить нашего Господа Баала», затем ты спросил Иосифа для чего он хранит кровь человеческую в сосуде. 
 Я возьму пучок иссопа,  отвечает тебе Иосиф, обмочу его кровью, что в сосуде и на Пасху помажу ею перекладину нашей двери. И будет кровь гоев хранить нас вечно. А когда, Иегошуа, об этом спросят тебя дети твои, скажи им, что это лишь пасхальная жертва Господу иудеев...
Словно почувствовав, когда произойдет кровавый ритуал, я, пробираюсь в подполье синагоги и замираю под статуей Баала. Через щель, между досками вижу идола, золотого человечка с головою быка. Уже пятеро иудеев, с заклинаниями обошли синагогу, уже Иосиф привел связанного мальчика, он оказался почти моим ровесником. Начался обряд жертвоприношения. Женщина еврейка достала гвозди и стала колоть ими тело ребенка. Через стоны слышу, как кровь мальчика стекает, капает в чашу. Очнулся я, когда снаружи закрыли дверь синагоги. Вскоре недалеко от поселения, в песках, собаки разрыли труп ребенка с колотыми ранами. Подкупленный воевода промолчал. 
На следующий день, спасаясь от жутких лучей Ярило, горожане собрались у прохладного водоема, который хазары выкупили у скифов. 
 Я, Ева и Фома пришли к водоему. За плетнем Ева переоделась для купания и направилась к нам, но дорогу ей преградил Лазарь. Увидев, что она не обращает на него внимания, он притворно забился в судорогах, изо рта его показалась пена. К оторопевшей Еве, со спины, подкрались Эвиан и Бану, по знаку Лазаря, вонючки сорвали с неё платье. Вскрикнув, Ева прикрыла руками взбухшие сосцы и темнеющий лобок, стараясь свернуться в комочек от стыда. А слюнявый Симеон подскочил и нагло вырвал платьице разорвав его. До сих пор перед моими глазами съежившаяся нагота любимой девочки. Помню, в тот миг я мысленно поклялся, что вечно буду любить только её. Я вижу раззявленные рты вонючек, мои сестры торопятся укрыть Еву одеждой. Вне себя, сжимая кулаки, я бросаюсь на Лазаря и Семиона. К драке подключается Живоглот, затем взрослые горожане. Потрясая  Небу оружием, кричат о ритуальных убийствах и возмездии. Толпа обвиняя иудеев в бедах, поджигает их дома, слышны крики: «Шмора, хаморимы, жиды». 
Раввинов спасает появление воинов скифов. Заслоняясь щитами от летящих в них камней, воины до глубокой ночи, плетьми разгоняли толпу обезумевших людей. С крыши синагоги за беспорядками злорадно наблюдает Архелай. Только спрятавшись в языческом храме можно было спастись от воинов и даже преследования власти. Даже я знал, что в храм вооруженные люди не имели права входить и руссы не входили.
На следующий день наместник скифов вызывает к себе отчима, Хуцпу, Архелая, чтобы разобрался в причинах побоища. Назначает иудеям нового старосту. 
Ты же, заранее зная о месте их встречи, снова крадучись пробрался под доски синагоги, чтобы подслушать беседу заговорщиков. Староста, бывший еврей-раскольник говорил, мало собрали денег, подкупить наместника ему не удалось, и как только прибудут войска для сбора дани, иудеям не избежать нового изгнания. 
Архелай, сожалея о деньгах, предлагает споить руссов брагой, выкрасть соль, затем устроить соляной бунт, наместника убить, воинскую кассу присвоить.
— Пока не вернуться наши лазутчики, — отвечает Хуцпа, — бунтовать запрещаю. Где подкупом, а где с помощью удавки мы не спеша вернем наше влияние на власть. Русы в сравнении с иными народами, в самом деле, досадливо умны, честны, работоспособны, но главное они не ведают страха, перед смертью, поэтому прежде чем затевать новый бунт нам надо прежде узнать, что их делает такими. 
— Вера в могущество Земли делает их такими, — говорит Иосиф.
— Значит уничтожим  веру и поссорим их с атаманской Турцией. 
— Их связь с Землёю нужно разрушать, — продолжает Архелай. — Создана гулящая молодежь, дома блудниц, гладиаторские бои сводят с ума людей, а главное, мы осмеиваем их Богов. Теперь с помощью заклинаний мы расширим пространство своего влияния на умы непосвященных, заставим их подчиниться нашему Закону. 
— Надо на тайной сходке иудеев, — добавляет Иосиф, — избирать Вечного Жида, надзирателя за соблюдением нашего Закона. Который будет передавать свою власть лучшему из евреев. Незримый для гоев, он будет исподтишка клеветать, стравливать народы, чтобы мы иудеи-хазары занимали их лучшие дома и земли.
Архелай порадовался, что их беседы не проходят понапрасну и тут в дверь громко постучали. Заговорщики испуганно открыли, но вместо ожидаемых мною скифов, пришел отец девочки Евы, иудей Менаш, спросил:
— Почему опять для древнего ритуала в честь Баала ортодоксы убили ребенка скифа? Мы же договорились не проводить более кровавых обрядов. Терпение руссов не вечно, нас опять выгонят.
— Менаш, нам только это и нужно, — говорит Архелай. — Зато увидят, как страдает еврейский народ. Ты успокойся, мы почти подкупили наместника. Наши пожелания приняты, теперь без нашего ведома начальник скифов, не примет и малейшего решения. 
А гонца, которого утром отправят в Царьград с вестью о бунте, дополняет Иосиф, остановит по дороге наш кинжальщик.   
— Мы иудеи, чтобы укрепить дух евреев, — говорит Менашу Архелай, — ради Закона, можем отречься от Господа, предать брата и даже съесть козленка, запивая молоком его матери. Сожрать свинью, разбить головы младенцев о камень. 
Слышу, Менаш отказывается от предложения участвовать в заговоре, и сожалеет, что является представителем веры, которая разобщает людей и приводит к войнам. Что это приведет к разделению иудеев. Лучшая часть их не желает следовать глупым законам Баала, не желает обрезаться, устраивать заговоры, грабить и обманывать. Ибо другие народы такие же дети Господа. Мы заставим тебя Менаш, заявляет Хуцпа, сделаем тебя врагом иудеев. Тебе придется бежать из нашего города, а вот дочь Еву свою ты оставишь нам для наших нужд. Когда Менаш удалился, заговорил старейшина: Детей племени хазар, пора готовить к обряду послушания, В конце ритуала, изрекает Иосиф, надобно «новоявленных» окропить кровью ребенка. Да будет с нами Баал, говорят собравшиеся. Я тут же пошёл к руссам, чтобы рассказать, завтра зарежут гонца, что начнется бунт, но до начальника меня не допустили воины. 
Тогда ты, решил бежать из города.
Утром послал сестру к Живоглоту, но по дороге Мельху остановил горбун Иосиф, вызнав все, угрожая веревкой, бросился к тебе. Зная натуру Иосифа, ты заранее приготовил способ мщения, убегая, заманил отчима к ловушке. Хорошенько разогнавшись, ты перепрыгнул сточную яму, а вот горбун точно угодил в яму с вонючей жижей. Стоя по горло в дерьме, он, поняв, что не сможет выбраться, стал просить меня бросить ему веревку. 
— Не могу Иоська, — отвечал, — ты забыл, что сегодня в день субботы нельзя ничего делать. Вот и сиди в дерьме славь Господа Баала, и помни теперь от тебя всегда будет исходить вонючий дух. Ты ушел домой со смехом рассказал матери куда вляпался ее муж Иосиф. 
Мария бежит за помощью к раввинам. Архелай нарушает закон шестого дня и вытаскивает чумазого отчима помогает ему отмыться от нечистот.
На следующий день Иосиф заставляет меня вырыть колодец в другом месте двора, так как из старого ушла вода. Я на дне ямы, подаю сестрам наверх последнюю бадью с песком, хочу отдохнуть, и тут стенки колодца обваливаются и накрывают тебя с головой. И меня посетило видение.
Если бы не подоспели Живоглот и Лазарь, не вытащили меня, а сестры не освободили рот от глины и песка, и не обложили тело козьими шкурами то я бы умер ещё в тот день. Но богине Земле нужно было чтобы я понаделал ошибок. Ночью в хлев приходит мама, приносит утаенную от детей еду: сыр и орешки. Сыр я отбросил, потому что он вонял подмышками плотника. Нечистой пищи не бывает, отвечает Мама, бывают нечистые мысли. Я доверчиво рассказываю маме о видении, о тесноте в царстве Лжи, где раввины обманщики наказаны за свою ложь.
Оказалось, что мама во сне тоже видела это. Потом, я учу её словам молитвы, которую когда-то калики перехожие произносили доме Лизы, после чего, она, расплакавшись, покаялась, в том, что посодействовала изгнанию соседки. 
— Мам, вспомни, в какое время года я родился? Было ли Солнце?
— Это был конец весны, Иегошуа, всю ночь и утро шел дождь.
— Расскажи о своей жизни, что тебе запомнилось более всего? 
— Однажды отца и мать примкнули к иудеям, которых за обман и воровство изгнали в другое поселение. И вот ночью в пустыне, при свете костра я увидела… 
— Говори, мама, — затормошил Марию ты, — говори коли начала. 
— Рядом с нами остановился караван бедуинов. Ночью. Кто-то насиловал свою дочь, а по другую сторону костра, за лежащим верблюдом развращали моего брата Хуцпу. Когда ко мне пристал бедуин я сбежала в пустыню. Хуцпа, продал меня скифу, приехавшему навестить сестру. 
— А Елена дочь Лизы и Пантеры?..
— Откуда ты узнал его имя? — ужаснулась Мария, — Лиза сказала?
— Мам, не плачь, я никому не скажу о моем отце. Какой он?
— Я и сейчас жду его. Обещал вернуться. Русич был голубоглаз, светло волосы, такие же как у тебя не стриг, а заплетал в три косы. Ходил в пятнистой звериной шкуре. Я полюбила его за необузданный нрав и жизнелюбие. Никогда не слышала, чтобы так громко смеялись. Пантера был велик, как Бог, он никого не боялся. 
 — Мам, говорят у отца была редкая скатерть-свиток? И в темноте на ней светилась заветные слова? Если их произнести, то можно было. Правда что её выкрал Хуцпы Пантеры. Это было чудо, сынок. Строки горят, но только без дыма. я слыхала что-то о плаще, который светился в темноте, на нем была вышита крылатая Пантера с рыбьим хвостом. Русич хвастал, что с помощью плата может странствовать во времени. Надо только сказать заветные слова молитвы. Но он забыл их. Когда мой брат Хуцпа увидел это диво, поклялся завладеть этим знаком власти и силы. Я успела предупредить русича и он вовремя исчез. Прошло время, все стали коситься на мой живот. Что бы избежать избиения камнями, я, по наущению  Хуцпы, была срочно выдана замуж за плотника Иосифа, которому солгали мол зачала я от самого Архангела Михаила. Скоро вместе с мужем и братом отправилась в соседний городок, чтобы там разродиться? 
— Мама ты родила близнецов, без единого крика? 
— Сынок, не было сил кричать, а на мой живот садилась повитуха. Я разметала косы, изорвала на себе рубаху. Уже желала только умереть. Пот застилал лицо, от боли тело становилось липкое, оцепенели руки, посиневшие костяшки пальцев сводила судорога, Тогда я думала, что всё это мне дано в наказание. Могильный холод сковывал лоно, но было чудесное явление. То была жрица Елена дочь соседки Лизы? Она убедила меня довериться ей. 
—Понюхав настоя, я перестала чувствовать боль, Елена разрезали бок. 
— Первой божий свет увидела твоя сестра Софья. Появился ты, мой сын. Елена приложила вас к моей груди и любовь истекла из меня млеком. А через три дня явился брат Хуцпа, отдал голубоглазую девочку чужой кормилице. 
— Не бойся, мам, пора тебе стать человеком. 
— Тут написано, когда на дневном небе вспыхнет звезда я должен отправиться на собрание мудрецов. Мама, спрашиваю я, знаешь, почему Рогатый не накажет меня? Бога у хазар не было. Встань с колен. Я подслушал, спор раввина Менаша и Хуцпы. Отец Евы говорит, что Баала придумали нарочно, чтобы держать иудеев в страхе, ради обогащения тайной секты евреев. Так что Баала не было нет и никогда не будет.
— Сынок, но ведь кто-то создал этот мир и нас грешных.        
— Мам, после того, как меня вытащили из обрушенного колодца я уразумел, жизнь скоротечна и не стоит даже горсти песка. Поэтому я отныне стану разбойником. Я не собираюсь подобно твоему мужу плотнику Иосифу распускать бревна на доски и тем зарабатывать себе на житье. Не буду я так же ни ростовщиком, ни иудеем пророком, а только странником или, врагом еврейского Закона. Почему я должен ненавидеть тех, кто не верит в дурного и жестокого Баала? Это же непрерывный глум над жизнью. Из-за него никогда не будет мира на Земле. А быть рабом пошлости я не хочу. Мама, узнай, когда из города выходит караван раввинов? Я отниму у них награбленное и сбегу.
— Дурачок, иудеи обратятся за помощью к скифам, тебя отловят и вернут. А иудеи изгонят в пустыню, на съедение шакалам. Сынок, умоляю, молчи об этом. 
— Бабушка Анна шепнула мне, о том что хазары-иудеи выкрал тебя из храма, где жрицы девственницы готовили тебя для служения богине Матери-Земли. 
— Сынок, я стараюсь… И ты забудь… Иначе нас оставят без еды и крова.
— Мария, а где ты пропадала целый год?.. Только не ври, женщина? Друг Фома говорит что в тайной школе тебя обучали как обольщать воевод скифов? 
— Иегошуа, нас подслушают… Уходи, или уйду я? — перепугалась Мария. 
— Мама, лучше сразу сознайся. Мой отец вовсе не еврейский Господь Баал, а скиф, по имени Пантера? 
— Не помню. Иди, помоги старикам перебирать горох.
— Тут же уйду, но сначала покажи…
— Чего показать-то? — засмеялась Мария. 
— Как жрицы молились Земле и Небу. Ты же была там в храме? 
Мария привстала:
— Никогда жрицы не молились в храме. В храме был только вечный огонь и песочные часы. Когда заканчивался песок в часах жриц будили каждое утро, в любую погоду, еще сумерках они поднимались на холм, поворачивались лицом к восходящему Ярило распахивали руки, чтобы помолиться Матери-Земле. Да, Иегошуа, так, будто хочешь обнять весь мир, и как можно свободнее, раздвинуть пальцы рук и про себя молись, пока не встанет светило. Слов я не знала. Верховная Жрица произносила молитву и с Неба к ней спускался Убрус. На закате Ярило они снова шли на холм и Убрус поднимался вверх. Все, Иегошуа, более не слова, иди. 
— Иду, мама, ты же сама донесешь Иосифу, а он уже Хуцпе? 
— Иегошуа, вот когда Хуцпа сработает из тебя царя скифов, тогда и найдешь отца. К тому же, Хуцпа говорит, что твоя звезда, ещё не явилась на дневном небе.
— Мама я и без тебя знаю, как звали моего отца. Пантера? Так? Так! Мама, помоги мне уйти в страну этрусков. Пантера вернет тебе дочь, а мне сестру. Если бы ты знала, как я хочу стать свободным. 
— Сынок, проторенные дороги проверяются тайными соглядатаями евреев. Потом, для преодоления жуткой пустыни тебе нужно иметь хотя бы пару верблюдов. Вот заработай деньги, купи коня и уходи. 
Тогда, мне никогда не набрать денег. Куда ты уходишь?
Но иудей же брат тебе. Это же нечистая любовь.
К сожалению Закон племени иудеев допускает совместную жизнь родственников. Сынок, я же пришла сказать, через неделю начнется твое посвящение Богу Баалу. Когда-то я проходила это испытание, прошу тебя не сопротивляйся иудейам, иначе они сделают из тебя безумного, пообещай мне быть смирным, как ягненок…
Ты не только трусиха, ты ещё способствуешь разврату. И если женщина, ты сейчас уйдёшь к Хуцпе, я никогда более не назову тебя матерью и ты не называй меня сыном, мама, если же в тебе ещё осталось толика любви к Пантере и ко мне, то не говори скопцу мужу или брату Хуцпе о моем желании покинуть город.
Едва матушка уходит, я, зная её трусливую привычку всё разглашать мужу, немедля в ста шагах от хлева закапываю в землю свиток Аполлония. Едва вернулся и улегся на солому ворвался Хуцпа, Иосиф с факелами обыскали всё и поволокли меня в синагогу, где подвергли допросу о воззвании жриц. Я твержу одно: Аполлоний мне приснился…
В подвале меня подвешивают на веревке, рядом висит Платон, оказывается, он должен был следить за каждым моим шагом, но не делал этого. Хуцпа хочет узнать, где  свиток из бересты. Чтобы не кричать от боли, зарыл свиток. Слышу с друзьями иудеями пришел иудей Менаш, обвинив Хуцпу, и отчима в том, что они ссорят иудеев с руссами увели их для суда перед народом.
 Меня освободил, мы выбрались из подвала заплетя волосы в косички, опираясь на пастушьи посохи, покинули город. 
Прячась от людей, мы бредем в страну Мосхов, где в моем воображении обитает птица Стрефил, где, любуясь зорями, царствует Водяной. В пустыне мы натыкаемся на стаю шакалов. Звери лениво отходят от скелета. По медальону, на котором сияло Ярило, я догадался перед нами останки бабы Лизы. Мы решили похоронить её. Страдая от голода, мы пробуем дурман-траву и нас проследуют видения. От безумия нас спасает чудесно появившаяся дочь бабы Лизы Елена. Вечером отдав нам остатки воды, говорит о том, что люди скитальцы, зная молитву к Земле могли передвигаться в любом направлении, что Аполлоний является потомком прилетевших со звезд братьев по разуму.
Просыпаемся, а Елены нет, ушла. Мы поклялись у могилы Лизы, что создадим ватагу единомышленников и отомстим, накажем Хуцпу. 
Через день обессиленные от голода, мы кое-как добрели до поселения, попали на свадьбу. Чтобы нас накормили, я сотворил первое лже-чудо, создал вино. Пьяницы пили его и нахваливали. На самом деле я всего лишь окрасил воду измельченным корнем он придавал запах вина.
Мы поем песни, позже их припишут библейскому Соломону.
Мы дома. Менаш осудив Хуцпу, не успел привести приговор в исполнение. Прибежали Хуцпы, освободили раввинов. Власть опять поменялась. Вижу бичом избивают отца Евы. Меня до сих пор душат слезы гнева.  Потом власть руссов очнулась и дала иудеям на сборы всего три дня.  Так, мы снова становимся изгнанниками.
— — —
На новом месте где поселится изгнанная семья Иосифа, случился бунт. И воевода опять запретит хождение монет. Хитрые ростовщики спиливали с них часть золота и серебра, затем играя на разнице нагло подкупали чиновников империи. 
На этот раз, последней каплей возмущения людей стало то, что собаки снова находят в земле исколотое тело ребенка. Хуцпе удается бежать. Толпа схватила двух священников живьем закопала в землю.
 Снова пришли войска скифов и жестоко навели порядок. 
Архелай, подбивавший иудеев к резне иноверцев, предложил ускорить обряд посвящения детей к знаниям предков. Как сейчас вижу, то раннее утро, когда нас подростков привели, к дому собрания. Чтобы только не участвовать в изнуряющем обряде два мальчугана, сбежали. У двери дома шестеро раввинов. К ним подвели девочек, среди них Ева и мои сестры. Мама шепчет мне: Иегошуа, когда-то я русская, стала иудейкой, потому что с много терпением прошла этот обряд, и ты возрастай в вере, познавай волю Господа народа хазар. 
Подходит Менаш, спрашивает Хуцпу: Равви, а где твои дочери?
Они, отвечает брат матери, ушли с караваном в другой город, для исполнения моего задания. У кого ещё есть вопросы?  Все испуганно молчат и Хуцпа продолжает: С позволения старейшин, я оглашу порядок ритуала, он продлится шесть дней и ночей. Каждое утро, в полдень, перед закатом Солнца, а так же в полночь наши молодые люди получат по кружке воды и по четыре финика. Спать наши дети будут на соломе, но не более часу. После сна, омовение и снова в хождение в плоть Господа Баала Иеговы. 
Многие матери заплакали. Хуцпа улыбнулся, говорит всем. Дети будут под неусыпным доглядом служителей синагоги. Мудрейший иудей Авраам и его помощник будет их учить пониманию веры, а ночами житейские советы буду давать я, и иудей Архелай. По окончании ритуала плоды всему подведет наш старейшина. После обряда иноверцы машинально становятся почитателями Господа и иудеев.
По знаку Хуцпы родителей отводят в сторону. В сопровождении служительниц в левую часть подвала синагоги сошли девочки, слышу за ними заперли боковую дверь. Затем, в помещение напротив, спустились мальчишки. Служки, назойливо назидают: не отвлекаться, не шептаться, помыслы устремлять только на молитву. 
Знакомое мне помещение с оконцами, заставленными кусками слюды. Живоглот шепчет: Юша, я чую, дымит дурман-трава. Точно у потолка, на балконе воскуряется дым, рядом появляется седобородый Авраам. Ему я часто задаю непростые вопросы. Теперь он говорит: За неделю посвящения, вы отроки, познаете шесть магических молитв и почувствуете, как на вас снизойдет Благодать нашего Господа. Пусть молитва ваша станет неотступной, и длиться до исступления, до открытия ино-языка, до того, пока на теле не появится кровавый пот. Я, буду вместе с вами умолять об этом, а сейчас с молитвою пошли возле стены, вокруг столба… 
В полдень Авраам уйдет. Нам выдадут воду, финики, дозволят немного поспать на соломе. После скудного сна, мы стыдливо испражняемся в горшки, которые унесут служки. На балконе появляется молодой иудей, он заставит нас кружить вокруг столба и в молитву благодарить Баалу-Иегове. Помните, скажет он, всякий игнорирующий слова раввина подлежит наказанию и даже смерти. 
Лазарь проговаривая молитву озорничая коверкает её, за эту  шалость служка выводит Лазаря, слышны удары плетью и вопли избиваемого. Наш приятель появляется с багровыми отметинами на спине и руках. Теперь он с плачем четко проговаривает каждое слово молитвы. 
На балконе, появляется Архелай, провещал: Оставьте на время молитву и продолжая свой ход у стены синагоги, внимайте всему тому, что я скажу и скажут братья раввины. Отныне всё, что не угодно нашему Господу Возвещателю, а так же раввинам, должно быть, истреблено. Притворитесь их друзьями, разнюхайте, где их самое уязвимое место и ужальте туда. Симон, повтори. 
Симон, повторил их.
— Тогда наш Закон свернет горы, — скажет Архелай, — все повторят, что  для иных народов придет судный день, а для нас преображение… 
В полночь нам дадут немного поспать. Разбудят, облив холодной водой. На балконе появится иудей Хуцпа и расскажет, как нужно раболепно себя вести себя с  раввинами, старейшинами: Теперь, скажет он, хазары-иудеи бросают кочевать, теперь они будут править и обогащаться. Обожайте евреев, бойтесь прослыть людьми без веры. Благодаря нашему единству и законам мы сохранили себя, а многие племена что были ещё недавно могучими уже стерты из памяти людей. 
Снова, как мучительное забытье, будет краткий предрассветный сон на соломе. Пока мы спим, служки продолжат шептать на ухо проповеди Хуцпы. Точно так же прошли и вторые сутки. Я помню только то, что ночью Хуцпа заставит нас не только быстрее идти вокруг столба, но и подпрыгивать вверх, чтобы быть ближе к Господу Баалу. 
Утром третьего дня нас, ударами плетей, заставят принять омовение, и вновь ходить по  подвалу синагоги, хором повторять за раввином слова, о том, что иудеи избранная раса на Земле, что мы отныне всегда будем помогать сектантам евреям, и ненавидеть иноверцев. Ночью на балконе появится Архелай и начнет проникновенно вбивать в нас фразы-слова, точно гвозди: 
— Дети мои, чтобы наши потомки владели миром нужно уничтожать правила Домостроя записанные в православной Библии. Настало время дать определение понятию власти. Тот кто у власти, тот всегда прав. Прежде всего запомните, вся власть иудеям, то есть кагалу. Вы всегда должны находиться возле трона и отталкивать ссорить чужаков, а своих приближать к власти. 
Всюду говорите о власти большинства, о честном голосовании, подсчитав и подтасовав камешки, можно добиться нужного результата, или наоборот обвинить недругов в нечестности настаивать на новых выборах. Можно даже довести дело до бунта и убийства тех, кто препятствовал перевыборам и помните, выигрыш может принести лишь один камешек, незаметно подброшенный в мешок. И никакого жребия, чего так любят православные. Запомните, всегда можно одурачить власть и людей увеличивая лишь количество черных или белых камушек. 
— Для нас всё гораздо хуже когда решение принимает по жребию, или по указанию жриц или их наместника. есть сотни способов ограничить, опорочить эту власть. Одни из них это разноверие, создавайте так же иные языки, для каждого города, это перессорит единство в империи, что опять поможет нам дурачить доверчивых.
В этот момент мне померещится, что иудей обрел три головы и все говорят одно: «Чужое золото, обязательно должно стать нашим. Золото откроет нам двери к любой власти. Золото, золото…
Когда меня привели в чувство я услышал слова Архелая: Господь с помощью иудеев создал для нас законы, для того чтобы мы владели всем и всеми, но не желайте заполучить всё сразу, только со временем, уходя под защиту врагов православия, которых нужно создавать, всё окупиться сторицей. А пока учитесь терпеть боль. И Земля будет принадлежать только нам, умом примите наши традиции, и тогда бессмертие и процветание нашему племени обеспечено. 
Пусть вам говорят, что вы иудеи паразиты на теле землян, мы не должны этого стыдиться и мысленно говорите себе: не как я хочу, а как нужно нашему Господу и его народу и раввинам. Только вместе мы победим безбожников. Отвратитесь от них, не подавайте им воды, не впускайте в дом свой, не говорите с ними на языке сердца. Пока мы, иудеи, верны себе, с нами всё будет в цимусе и порядке.      
Все это, мне уже говорил Хуцпа. На четвертые сутки молитв, старикучитель не объявился. Потом я узнал, он отказался вести ритуал. Помню, у подпаска, он нравился мне своей мечтательностью, начались судороги. Вне себя с пеной у рта, он рвёт на голове волосы и говорит несусветные слова. Ему вторят плачущие подростки. Я шепчу Живоглоту,  думай об отце, он обязательно подаст нам руку помощи.
Слышу иудей говорит недавно я дал воеводе, любителю развлечений, монеты в рост, а вернул мне воевода уже в пять раз больше украв  золото в кассе дружины.  
Ночью на балконе появился Хуцпа, заговорил: Дети мои, в будущем вам придется воевать со скифами, если вам удастся разгромить их, никогда не преследуйте отступавших вас заманят в ловушку. В основном ваша задача разрушить их веру в Мать-Землю. В разговоре со скифами употребляйте больше словесной мишуры. Говорите ошеломляя их своими пустыми идеями. Запутывайте их новыми псевдо-знаниями, не давайте открыть рта и усомниться. Вы, носители Истины. Пока они будут ломать голову над сказанным вами, дайте им новое понимание, которое по вашему мнению превыше предыдущей мысли. Мы обязаны уничтожить их православную веру в кормилицу землю. И ещё, давайте им взятки, спаивайте брагой. Пьяные, они уподобляются стаду свиней, и готовы броситься в море смерти. Поможем им выболтать нам любые секреты. Помните, мы всегда должны быть трезвы и готовы уйти от гнева черкесов-черкесов, найти защиту у недругов руссов или у своих соплеменников. Всегда добивайтесь не равных, но больших прав, так легче будет их притеснять. Мы должны раствориться среди них, всё сделать, чтобы во власть принести свои уклады, кумовство, и прочее. Так не сея и не строя  мы будем иметь крышу над головой и вкушать наилучшее.
К утру мы еле стоим на ногах, а служки всё гонят нас. Живоглот, мой лучший друг еле шепчет пересохшим ртом: Юша, беги к отцу один. Я отзываюсь, говорю, Хуцпа слишком глубоко запустил когти в наши сердца, но мы вырвемся и отомстим ему. А сейчас, друг, притворись, что изнурен этим испытанием, усыпи бдительность стерегущих…
— Юша, — шепчет Фома, — позволь, этого иудея на ночь я живым закопаю в землю. И посмотрю поможет ли ему его Господь. 
— И Хуцпу прихвати, — отвечаю шепотом я. — Пощади только Авраама. 
Появляются служки, за разговор меня только остерегли, а Живоглота увели, избили плетьми. 
— Русы живут созерцательно, — говорит нам Архелай, — они обожествляют жизнь, а мы вопреки им только смерть, мы, срубив дерево жизни, обогащаемся. Обманывайте хитроумно, если ссорите двух руссов, ищите защиты у третьего. Наушничая через третьи лица, перессорьте ваших противников. Сделайте так, чтобы кто-то обязательно выступил в вашу поддержку и всегда настаивайте на честном голосовании. Русы подчиняются неизбежности жребия. Будете счастливы в их несчастье. 
На пятую ночь Лазарь упросил меня ввести его в состояние смерти. Я гляжу в переносицу Лазаря, и тело становится точно без костей, но в руках старшего раввина появляется плетка и склянка с жидкостью, от вони её Лазарь зашмыгал носом, третий удар плети, заставил его подняться. Раввин говорит: Ты, Лазарь, был ввержен в соблазн, и до конца испытания, будешь, погоняем кнутом. И Лазарь, покаявшись в грехах, обвинил меня в том, что я вводил его в безжизненность. Ему не верят. 
Опять Архелай наставляет: Избегайте служить в армии руссов, но становитесь владельцами кузницы, руссы выковывают оружие для того, чтобы одолеть империю православия. Повсюду обвиняйте их в мнимом превосходстве, говорите что они душат свободу вероисповедания. Заставляйте скифов быть благодетелями, и тут же вините в жадности и нерадении. Пусть оправдываются. Тот, кто оправдывается уже виноват. 
Появляется Хуцпа и продолжает: Обычно руссы перед битвой говорят: «Победа или смерть!» Мы же говорим: «Победа ради закона Моисея». Ради закона не побоимся продать и даже распять собственного Господа как раба, уничтожить половину иудейского народа, ради выгоды, и спасения веры, посему смело торгуйте святым. Обрадуйте верующих.
Если вам не удается переубедить возражающего вам скифа, спросите у него имя его ребенка. Это запугивает их. Наилучшие рабы их дети… Ещё у них отсутствует чувство зависти, надобно чтобы оно возникло. Требуйте отклика, а получив ответ тут же убежденно говорите, что это не верно по существу. И еще, руссы не хотят, не умеют лгать, так воспользуемся этим и тогда всё чем владеют скифы станет нашим. Из-за убеждений о чести и славе они часто кончают жизнь самоубийством. Так помогите им в этом. Подтолкните в нужный миг. 
На шестую ночь все, кроме Живоглота и меня, буквально превращаются в бездумную и послушную скотину, которую гонят на убой. Настоящее глумление и беснование для того, чтобы разоблачить всё что таилось в нас непокорного. Слышу, подобно щенкам скулят братья. Они вповалку спят, дергают ногами продолжая куда-то бежать во сне. Потом снова заговорили о православной вере, о том как ее нужно опорочить, высмеять, перед единым Господом иудеев.
Та ночь испытаний завершилась тем, что сдается Живоглот. Он, с плачем, кается даже в том, что сыпал на книгу учителя Авраама шерсть кошки, выбалтывает, что ты собирался уйти на поиски отца. Лучше умру, думаю я, но не сдамся. В тяжкий миг я представляю Аполлония и память о нем помогает мне одолеть слабость. И всё же я потерял волю, когда началось мое вхождение «в Дух». Меня отделили от всех отвели в маленькое помещение, откуда отовсюду звучало слово «Саваоф». Потом, стоило любому трижды произнести это слова и я слепо подчинялся, 
— Настал последняя ночь радения, —объявил служка, — встаньте, отроки, на колени, сцепите пальцы рук в замок и поднимите их ладонями вверх. Теперь каждый выскажет свои тайные мысли, откроет нам свои грехи и покается. Начнет Иегошуа. 
Я молчал. Тогда меня ударили плетью, и я задушив в себе плачь, поднял руки, а когда же было сказано «Саваоф», я раскаялся в том, что люблю придуманного мною отца больше, чем всемогущего Баала. Неестественно стоя, я чувствовал, как дрожит моя душа и она увела мен в свой мир, к моему деду Аполлонию. Он невидимый для всех, расцепив мне пальцы, советует: 
— Схитри, скажи извергам, что ты видишь Баала в сиянии света. 
— Мне верят и перестают стегать плетью, — ответил ты, —  я представил, как через стену к послушанию и вере приобщают девчонок. Забегая вперед скажу, что Ева долго ещё продолжала ходить, заломив руки. Она потеряла рассудок, а нам постоянно ставили её в пример, как можно быть и жить в непрестанной молитве. 
Отец Евы сокрушенный горем, оставил службу в синагоге, решил уйти из города, но ему не позволили. И тогда я тайно пришел к Менашу и тихо сказал ему, что намерен собрать мстителей для борьбы с  раввинами. Отец Евы благословив меня, пообещал стать моим наставником. Об этом, я расскажу в следующий раз. 
И только в последнюю ночь посвящения всем дают возможность выспаться. Потом омовение. Мы едим горячий бульон с курицей. Жизнь постепенно возвращается в наши тела. Для нас накрыт  стол с угощением за ним уже сидят наши родители. Приходит Хуцпа и угощает нас хлебом с кровью врагов наших. Я понимал что если я съем это хлебец, то стану соучастником тех, кто принимал прямое участие в таком акте заклания. И я только сделал вид, что жую. Вероятно, подумал я, похитили ребенка скифа, значит скоро снова будет бунт. 
Хуцпа сказал: 
— Примите мои поздравления и наставление. Вы многое претерпели. Теперь моя просьба и даже приказ к нашим девушкам, ваша красота важна для нашей разведки. Мы, поможем вам выйти замуж, за богатых, талантливых руссов. Размывайте их народ, проникайте в сердца начальников, подслушивайте их секреты. Узнавайте все. Ну например сколько у них лошадей, чем накормлены, когда и куда направляется отряд казаков. Не позволяйте мужьям ничего обсуждать без вашего совета. Если надо бросьте им в пищу слабительного. А потом кричите, что от поноса, вы страдаете не меньше и даже истекаете кровью. Хорошо будет если ещё и обвините руссов в отравлении вас. О иных секретах мы поговорим с каждой наедине. Слово Архелаю.
— Юноши, только с дозволения раввина, берите в жены дев иных племен. Приводите их к вере Господа и пусть они будут богаты и принесут нам здоровое потомство, пусть они улучшают нашу породу, которая за последнее время стала вялой и непригодной к жизни. Мы излишне разнежены. И виною всему, то, что мы перестали быть воинами, а только торгуем и меняем рубленое золото и серебро. Мы так же нарождением своим вытесним руссов с лучших земель. 
Последнее слово взял Хуцпа:
— Закон нашего племени позволяет иудеям становиться превыше Господа Баала, Иеговы. Ради обмана иноверцев и обогащения он простит нам это согрешение. Можете даже оплевать Господа Бога и даже Хуцпу. К примеру: Вы ограбили скифа и ненароком убили его. Удирая от наказания, распространяйте слух и об этом, только говорите всё наоборот. Это скиф убил еврея и ограбил его. Вместо царства скифов, мы секта евреев, придумаем свободную страну Грекию, жители её переплюнут идеалы славян. Мы же скажем, не скиф Гомер придумает Илиаду и Одиссею, а только демократ грек. Придумал гору Олимп и небожителей. 
Все смеются, иудей продолжает: 
— беседах и диспутах среди множества людей используйте приемы, которые находятся на грани приличия. Используйте толпу для нагнетания страстей. Что ещё вам пожелать?
Я кричу в сторону: идите дети домой, помогайте родителям.   
— И это главное, — мило улыбнувшись, продолжает Хуцпа, — говорят пророки, мы всё должны сделать, чтобы сохранить семьи евреев, как основу нашей культуры и разрушить уничтожить семьи иноверцев? И тогда земля православных будет принадлежать нам. Повторяйте эти слова при каждой молитве. 
Мы снова молимся и благодарим Баала-Иегову за успешное завершение испытания. Но нас опять не отпускают по домам, мы смиренно ждем старейшину поселения. Придя, Архелай раздает каждому, прошедшему испытание по три монеты, говорит, как вы их израсходуете эти три «таланта» ваше дело, но ровно через год вы должны нам вернуть тридцать серебряников, иначе в вашу семью придет беда. И особенно тех, кто посмеет рассказать безбожникам о тайне Господа, сказал Архелай, те кто предаст замыслы наши, знайте, всюду, даже во сне, вас будут преследовать стрелы Гедеона. Особенно не мигая будем следить за Иегошуа, нашей надеждой. И даже отправим его в Царьград. А сегодня поздравим его с успешным прохождением испытания. Идите и помните. Мы, раввины всегда с вами, мы будем владеть вашими душами и никто из вас не смеет сделать и шагу без разрешения Вечного Жида. 
— Хазарам пора жить мирно, — кричит из толпы Менаш, — нужно прекратить кровавые обряды и не разрушать веру скифов в Ярило и Мать-Землю.
По знаку Хуцпы, Менаша, назвали больным головою, увели.
— И ещё, дети мои, — продолжил старший иудей, — народ без истории, как ребенок без родителей, и из него можно вылепить все, что необходимо, вложить нужный нам образ мыслей. Помните этот день всю свою жизнь и да встретится с вами наш Господь сотворил Солнце и Землю, а значит всех остальных богов. 
— Хочу добавить, что через три дня после ритуала исчез молодой иудей, что изгалялся, истязая девчонок. Его нашли в земле. Рогаты Господь не мог ему. 
Раввины подкупив население подняли его на восстание-резню. Войско руссов, на которое я надеялся, ушло в поход. За руссами спешно последовали другие племена и народы. Иудеи кричали им во след: скатертью дорога. Так устроив смуту, иудеи нагло вытесняли руссов на север. В холоде, в борьбе за свою жизнь, люди обретали необычный ум, становились добрее. На юге, пришлые хазары, беззаконно уничтожив имперскую власть, принялись грабить, уводить в полон юношей и девушек, убивать мирное население. Так, уходило мирное время Золотого Века».
— — —
— Прекратите, эту безумную ересь! — вскочил священник. 
Но Лилит остановила попа властным жестом руки и продолжила: Я Иегошуа в будущем Иисус Христос понял ещё одну истину. В реальном мире нет иных чудес, кроме сновидений и случайных совпадений особенно при спасении человеческих жизней! Осознание этого помогло мне не утратить равновесие рассудка».
— Этим высказыванием твоей дочери Лилит завершился спектакль в интернате, — сказал Голос. — Приглашенные родители вскочили, восторженно захлопали в ладони, но их остановил гневный голос священника, который назвал спектакль противной ересью для Господа, затем новый директор, приказал всем гостям покинуть интернат. Директор приказал сторожу изъять у работника телевидения все отснятое и уничтожить. Ещё долго потом поп пытал санитарку Марию и Лилит, о том, кто придумал сюжет пьесы, кто помогал репетировать с даунами. 
— Пап, все кончилось благополучно. Директор перевела спектакль на следующий день. Кстати, после спектакля явится Яков и директриса заставит забрать из интерната Лилит и Юрия. 
— — —
Лилит писала, как на сцене парамира устанавливали Хронофаг, чтобы с его помощью отсасывать у землян творческие эмоции. Потому что в парамире это самое дорогое. 
Во втором акте была показана некая лестница страстей. Оказывается в иномире самое ценное не энергия, а бессмертие, которое дают ученые и творческие души особенно поэты и писатели.  
— Нехристь, — спросил  ты, — и что же ты с подмогой сестры Марии зашифровал в пьесе Лилит для верующих в тебя? 
Голос обиженно проговорил:
— Михаил, это пьеса готовит к преходу в иной мир. Если ты этого не понял, то тебе лучше самому продолжить чтение.
Брат вчитался в записи Лилит, полагая что она тоже писала с помощью Нехристя, что все подстроено Им, чтобы заставить его отречься от веры.
                    — — —
«Мой названный брат Юрий, сын Михаила и я, дочь Якова Лилит, пишем это письмо нашим отцам допустившим наше наличие в интернате для недоумков. Письмо посвящаем сверстникам, которым во времена перестройки уготовано жить в несправедливой стране. Папуля, ты услышь наши голоса. Папа, где бы ты ни был, знай, в дурдоме мы так заигрались. Как только пройдет спектакль мы на восходе солнца в туалете набросим, на форточку веревку сплетенную нами из обрывок простыни, петли, набросим на свои шеи станем на табуретку и обнявшись разом сойдем в никуда. В этот момент ты хотя бы проснись. Мы искренне убеждены что довольно жить в безбожном мире, в неведении грядущего. Знаешь, папа, не выбрасывай нашу Случайнопись передай её наилучшему читателю. 
— Отгадка в письме Лилит, — возник Голос, — может наконец-то поймешь откуда несет подлостью и что любое упоминание библейской химеры несет угнетение всего живого. Миша-Фома, успокой сына, скажи ему, что настало время прочитать откровение Лилит. Она помогла выжить Юрию и в ней читатель найдет моё послание из ада.
— Нехристь, кто разрешил тебе вмешиваться в жизнь землян?..
Планета Земля помогает. Продолжим о Лилит, о её понимании меня Христа. Она права, у каждого землянина свой Бог. Кстати, Миша,  тебе пора приобщиться к душе Юрия. Будь готов…

ЗЕРКАЛОИД        

Ты соединившись с душою сына Юрия, выходишь на сцену интерната. Говоришь, как недавно в этот интернат из иного мира, а точнее с параллельной планеты Земля прибыл Зеркалоид с сестрою, чтобы помочь землянам победить библейское чудовище Хронофаг, пожирающее чувства и знания человека.
— Вообразите, ребята, — сказал ты, — меня Иегошуа в мире моего детства. Я как и вы тоже рос без родителей, хотя мать Мария у меня была, но  страхе, она покорилась второму мужу плотнику Иосифу и относилась ко мне гораздо хуже чем к его остальным питомцам. А их у отчима Иосифа было больше чертовой дюжины, ну, почти, как нас в интернате. 
Сейчас мы покажем вам то, что происходило в параллельном мире, почти зеркально отраженном миру Земли.
                    — — —
Ребята, я бы точно разбился о камни мостовой, когда по наущению моего отчима чуть-чуть не бросился с крыши храма. Меня успел схватить за волосы иудей Хуцпа, который считал себя первым евреем. В параллельном в мире планеты Земля, стремительно теплело. 
                    — — —
В школе полно детей из разных поселений. Одного из них ты знаешь, это Платон, он моложе тебя года на три. Мама говорила, что он сын Хуцпы и Елены мой родственник. Когда Хуцпа держал её у себя в застенке рабыней жил с нею насильно. Сейчас ты мало, что помнишь о Платоне, а ведь он, получив имя Павел, станет ярым христианином. 
Чтобы ты не сбежал, твои братья привязывают тебя к скамье. Через окошко к вам в школу забираются бездомные Эвиан и Бану. Они постоянно смердят, ибо питаются ворованным горохом, да сушеной саранчой. Ты же зная их сообразительность ещё три дня назад, упросил старого учителя, потерпеть запах нищеты. Ослы вон тоже изрыгают тяжёлый дух, но потребны в хозяйстве. Сейчас на тебя с бездомных прыгают блохи и зло кусаются. Захлебываясь от впечатлений, перебивая, друг друга они рассказывают, как сегодня утром жители соседнего селения избивали камнями пришлого человека, обижающего Баала. 
У входа, будто маленькая богиня, появляется девочка Ева, неделю назад она с отцом иудеем, по имени Менаш, с караваном пришла из города Наблуса. В неё влюблены все мальчишки, особенно Лазарь, с которым я раздружился. Он вскакивает с места, пытается рассмешить новенькую, клянчит, выпрашивая ее поцелуй. Как-то на уроке он исхитрился притвориться умершим. Учитель, увидев остекленевшие глаза ученика, послал за лекарем, но ты быстро излечил его подошел, защемил ноздри Лазаря пальцами, воззвал к отцу Иегове и повелел ему воскресить несчастного. Обманщик задышал, а мне достались восторженные возгласы братьев и поцелуй Евы. 
Лазарь, решил отомстить тебе. После занятий, позвал на задний двор, показал белую нить, растянутую по земле, сказал: 
 Спорим, что с завязанными глазами ты, не доползешь до конца этой нити?
 Нет, он не сможет,  стоя возле Лазаря, подначивают вонючки. 
В чём будет каверза я догадался. Едва мне закроют глаза тут же незаметно свяжут нить и я буду вечно ползать по кругу, значит надо лишь обнаружить  узелок.
 А если я выиграю?  спрашиваешь ты. 
Хитрец клятвенно божится, он будет кричать ослом и катать меня на себе до ночи, а если я не дойду до конца нити, то до утра буду блеять дитем овцы. И я, не чуя подвоха, согласился, подумаешь длина нити всего-то десять шагов. 
Ева с улыбкой завязывает тебе глаза я опускаюсь на карачки, нащупав нить ползу и скоро вляпываюсь в теплую кучу дерьма, которую успели наложить вонючки. Замерев, подумал: если сейчас прерву игру, то до конца жизни мне не отмыться от дерьма и блеющего ягненка. И тогда с улыбкой, будто подышав амброзией, ты заставил себя доползти до конца нити. Ты выиграл спор, и Фома, заставил Лазаря согнуть шею. Под присмотром друзей и братьев я долго катался на Лазаре, очищал свои руки о его кудрявую шевелюру.
 Чтобы развалить империю скифов, нужно разрушить язык славян, придумать дюжину новых языков, для общения и,  говорит Хуцпа.  Чтобы люди перестали понимать друг друга. Если руссы сильны верой, то нам надобно уничтожить эту веру, перессорить их, а по отдельности справиться с ними проще, посему стремитесь к искусной лжи это сильнейшее снадобье к достижению цели. Во лжи наше спасение, преуспеяние и будущее могущество. Только так мы сохраним и вечно приумножим себя в земной власти. Мы одурачим небесным раем, а сами блаженствуем на Земле. Без крика, но твердо возвеличивайте нашего Бога, а иноземных божков, принижайте, оплевывайте, осмеиваете, как сказано в Талмуде: «вы евреи убьете лучших иноверцев, на что будет воля Создателя, а потом принесете гибель народам. 
Затем Хуцпа ушел, его место занимают учителя Авраам и Архелай. Фома мой друг по кличке Живоглот, подходит к столу учителя, открывает Талмуд, трясет над письменами кошачьей шкуркой. Только мы знали, старый учитель страдает удушьем от шерсти. Входит иудей. Дети, нехотя приподнимаются и в молитве гнусаво прославляют все сражения Господа и быка Баала, обычно старец начинает занятия с того, что спрашивает: есть ли у кого вопросы. И, конечно, все смотрят на меня умника.
 — Учитель — спрашиваешь ты, — в прошлый раз вы говорили, что иудеи это арабы, священники, но тогда почему нас называют жидами?  
 — Цари-ханы Израиля, что стоит на берегу Ра-Волги назвали, нас иудеев Богославами, чтобы мы всюду прославляли православную веру. Нам даже позволили поселиться в Хазарии, а иногда сопровождать скифов в походе по империи Руси-Орды или Монголии, которая простирается до конца света. Но однажды Хуцпа придумал, как создать секту евреев и с помощью её уничтожить православную веру Империи.
— Учитель, а чем отличается правоверный от православного? 
— Иегошуа, а чем отличается вечернее Ярило от утреннего? 
— Понятно, а кто первым придумал буквы человек, или Бог? 
— Конечно человек, — отвечает хитрый учитель, — но с помощью Бога. Я знавал кохена, не ведающего грамоты, но умевшего дурачить грамотеев. Дети мои, мы тратим время. Дадим слово моему помощнику Архелаю.
— Сегодня поговорим о чистоте хазарской крови, — сказал молодой иудей,  будьте хитрыми и коварными как змеи, это поможет вам врасти в любую почву. Клянитесь, божитесь, это действует на простодушных славян обезоруживающе. Займите у них денег в долг и не отдавайте. Если вас выгонят в дверь, лезьте в окно, не возвращая должок, доймите их, до того, когда они плюнут и перестанут докучать вам. 
— Затем, опять старик бубнит священные строки, перечисляет, сколько голубых тесемочек и какой длины должны они быть на одежде иудея, но глаза его слезятся, он, теребит переносицу, чихает. Второй чих совпадает с пуканьем Бану и Эвиана. Раввин, скрюченным пальцем, подзывает меня, усаживает за книгу, просит читать Закон, а сам уходит.
В те времена, люди умеющие распознавать слова, пользовались особенным почтением. Тупому Симону даже и в зрелом возрасте, было невдомек, как это крючки-кружки обретают смысл слов. Я читал о том, как с торговыми караванами, пробираться в города, собирать данные о правителях, их детях, исподтишка, желательно чужими устами высмеивать основы православия, низвергать обожествление Матери Земли, вести постоянное возвеличивание Баала. Ложь сеять скрытно и постоянно. Устраивать поджоги домов, лесов, посевов, крушение мостов, отравлять колодцы трупами кошек или собак, а так же подкупать должностных лиц, спаивать воинов брагой и развращение их блудницами. Помню, тут все засмеялись и почему-то стали щипать Эсху.
Ребятня чувствуя, что мне надоело читать эту тарабарщину, просят меня рассказать что-нибудь из древнего свитка Судеб. Они узнают, о том, что на верху и снизу этого заветного мира есть две ледяные горы. Первая непорочная и хрустальная называется Меру. Целуясь с зорями, она отсчитывает время, чтобы возвестить о том, что столп-гора выросла до осьмого неба.
Я продолжаю по памяти читать свиток, который отнял у меня Хуцпа и говорю, что когда вторая, Осиян-гора подтаивает, из нее истекает великая река Ра. По ее берегам и по сей день живут свободные славяне арии, почитающие Кроноса, Бога Времени и Мать Кормилицу Землю и Бога Ярило и его сына Аполлона. Славяне, они же православные всеведущие гераклиды. Их, радостных, всегда охраняет Бог Посейдон. Раз в тысячу лет настает Пора, когда с вершины Осиян горы слетает стрефил-птица и крича возвещает о смещении равновесия мира, после чего Земля поворачивается сикось-накось. 
Увидя восторженные глаза Евы, ты рассказал о руссах, ушедших странствовать по свету, добывать золото. Вот они сколотили большую лодку, поставили парус, в пути их встречали плывущие белые скалы, от которых веяло жутким холодом… 
— Юша,  просит Симон,  расскажи свою небывальщину об отце.
— Я отказываюсь. И тогда, манерно выставив ногу, Лазарь просит: 
— Недоносок, расскажи, нам как ты во сне странствовал по Этрурии, с Отцом-Богом. Иегошуа, мы все просим. Поведай.
— Если услышит Иосиф, то попадет не вам, а мне, — отвечаю я.
— Будь покоен, говорит Живоглот и обращается ко всем: Если кто-то войдет, то мы поем. Ну-ка, все хором. Три-четыре…
И сборище бедолаг, слаженно затянуло: 
Боже, мы поем Тебе! 
— Иегошуа, — говорит Эсха, — я обещала Мельхе, что сегодня мы услышим о твоих странствиях во сне. Начинай, а то ущипну.
— Расскажу, если  уйдет Иуда и Лазарь, а Мельха попросит меня. 
Мельха просит тебя рассказать о сновидениях, а Фома спрашивает Иуду и Лазаря, кому они растрепали о моих снах? 
— Раввину Хуцпе, — свидетельствует сестра Мельха. 
— Фома, коленом под зад, изгоняет Иуду и Лазаря, напутствует:    
— Сторожи, трепачи, если явится Иосиф, предупредите нас. 
Слышу Симон угодливо ябедничает Живоглоту, мол, Эсха обо всем разболтала Марии, а та Иосифу.
—  Эсха, покайся, — говорит Фома, — или будешь изгнана.
— А я чего, — нагло улыбается Эсха. — Я лишь хочу, чтобы Недоносок, рассказал нам о Прометее, что из глины слепил наших предков.
Заглянув, Иуда поправляет сестру: 
— А иудеи говорят, что первых людей, слепил Баал.
— Вранье, — говорю я, — иудеи эту сказку скифов стырили, мне об этом странники говорили. 
Вижу Живоглот кулаком грозит Иуде: Не перебивай мол. 
— Вот что, — встал ты, — боле никто не смеет обзывать меня Недоноском или Выродком. Теперь для вас я сын Бога Иеговы зовите меня только по имени и отчеству, то есть: Иегошуа Иегович! Фома, я приказываю пусть моё стадо хором выкрикнет моё новое имя. 
— А ну, все и хором, — командует Фома,  три, четыре!..  
После крика, врывается иудей Архелай, зло, отчитав меня, выгоняет всех из школы, повелев немедля привести отчима Иосифа. 
Презрев указание, ты повел братьев и сестер в пустыню, куда каждый год иудеи изгоняли человека, которого называли «козлом отпущения». Его месяц кормили даром, исполняли его желания, мысленно навешав на него все грехи, гнали в пустыню избивая его плетьми и не давая вернуться обратно. Если бы тот человек не рвался к людям, а шёл вперед, то он успевал бы добрести до спасительного родника. 
Страдая от испепеляющих лучей Ярило, они бредут за тобою, я же иду за моим вороном, который карканьем поторапливает меня.
По твоему указу братья помогают сестре Мельхе, тащат толстуху на своих плечах, а увидев родник, кидаются к воде встав на корячки выставляют голые зады Богу Ярило. Увидев это оскорбление божества я угощаю их пинками, затем присаживаюсь к воде и показываю недотепам, как надо благоговейно черпая влагу ладонью утолять жажду, потом ополоснув лицо я благодарю воду и добавляю, что только так родник никогда не засохнет и напоит нас ещё много раз.
Мои спутники заснули, и хотя ты тоже устал заснуть не мог, что-то меня тревожило, тем более и мой ворон, стал странно поглядывать на меня и беззвучно каркать, когда же на небе появилось облако, похожее на летящего человека, я понял сейчас произойдет что-то очень важное для меня. Облако снижается, зависает над деревом и каплями дождя по стволу заструилось вниз. Я оглянулся, сестры и братья не проснулись. От ствола дерева отлепился бородатый странник. Он был в широких штанах этруска, а над головою ореол света. Потом я не раз встречал его в своих снах. Испив воды из родника, потрепал меня по голове, сказал: 
— Глаза голубые, волосы светлые, мягкие, как у безупречного руса. Ну, будь здрав, Иегошуа, потомок Гераклидов! И будущий царь славян!
— Ты кто? Волхв? И откуда знаешь, как меня зовут? И почему  ты сошел с облака под дерево. 
Иегошуа, ты слыхал о звездных странниках? Так вот дерево было лишь местом моего приземления, отвечает странник. Зови меня дедом Аполлонием, ибо я отец твоего отца Пантиры. Знаю, что ты мечтаешь стать царем православного Мегалиона? Знай, лучший царь тот, кто исполняет волю разумных людей, и прежде всего помнит, что каждый человек, есть часть божества, часть Матери-Земли, и тогда прежде всего он будет править на благо Земли и людей. 
— Но люди, — говоришь ты, — так долго не живут. 
 Зато долго живет человечество. Иегошуа, я никогда не лгу, а звездные братья живут куда дольше. Когда-то уже мой дед, по кротовым норам пробирался в нашу Вселенную, ступал сюда на Землю посланцем с далекой звезды. 
— Дед, а ты для чего ты прилетел? спрашиваешь ты.
— Я прилетал, чтобы не допустить сближения Земли с Черной дырой, которая подпитывается ложью людей. Поможешь мне? Тогда, спрашивай.
— Дед, а Бог есть? 
 Да. Он согревает тебя лучами, Ярило,  ответил странник,  ты пьешь Его глотками чистой воды и топчешь ногами по зеленой траве. Учись слушать мать-Землю и Помни, право на встречу с Богом тебе надо ещё заслужить. Поэтому, Иегошуа, никогда не лги Ему ни себе ни ближним. Познавай мир осознай себя в этом мире. Никогда не иди против своей совести, не погуби свою душу. Боготвори планету и услышишь зов Вселенной, станешь ее сыном. Запомни, только руссы хранят великое знание, и ты Иегошуа, так же из их числа.
Если Хуцпе нужно золото, что нужно звездным братьям?
Их интересует творчество людей их сны, вот что дает огромную тягу для преодоления пространства и времени. Познай так же тайну православного языка, и тогда общаясь с душой планеты, ты ощутишь её магнитные нити, по которым сможешь перемещаться быстрее молнии, как я передвигаюсь в изогнутом пространстве времени. 
Странник манит пальцем моего ворона. Птица садится ему на плечо, и улетает, а ведь раньше пернатый никогда не покидал меня. 
Идем, Иегошуа, будущий царь славян, я покажу тебе часть подземного Храма Тут в прохладе можно спрятаться от жары и от людей.
Звездный странник, отвел меня к пригорку, не прикасаясь повел рукою и плоский камень бесшумно сдвинулся в сторону, открылся вход в тайную пещеру. Внутри я увидел знаки древних славян. Была свастика, как символ Ярило.
Вообрази, Иегошуа, сказал мне дед, когда-то на этом месте стоял лес, струилась река полная рыбы, я ловил её даже руками. Сюда на водопой приходила живность и всем хватало всего. Теперь тут пустыня. Русы допустили ошибку допустив к себе иное племя. Стали угнетаться их священниками иудеями, которые заявили, будут почитать только своего Бога Баала, но не Землю и Солнце. Потом оказалось, что Баал отдал им всю Землю по завету и что если нога иудея ступила на эту землю, то она переходит к иудеям на вечное пользование. Не взирая на запреты православных жриц, курчавые жестковолосые чужеземцы, с помощью своих рабов, вырубали леса, загаживали мусором реки, затем уходили искать другие плодородные места. Не очисти я этот родник и он исчез бы тоже. Для чего я тебе все то говорю. Тебе Иегошуа предстоит великая миссия. Напоминать тебе о ней будет Хламида моего деда. Иегошуа, посмотри на лик своего отца и моего внука. 
Бородатый развернул тряпку и ты увидал лицо с раздвоенной бородкой:
— Дед, он точно твоя копия. А что я должен делать? 
— Если Ложь пагубна для передвижения звездных братьев, тогда избавь людей от Лжи евреев, ибо её на Земле становится все больше.
— Аполлоний, помоги мне найти отца Пантеру? 
Иегошуа, скоро в граде твоего отца я проведу форум любомудров всей планеты. Если ты на языке руссов познаешь силу молитвы к Земле, то сможешь передвигаться в пространстве, только нутром ставь метки или точки отсчета. Помни, Иегошуа, нельзя желать того, что полезно и выгодно только тебе.
— Скажи, дед, а что самое ценное в мире людей? спросил я.
— Самое ценное для землян чувство любви к планете и к себе подобным. Такая любовь созидает вечную свободу для души. Обман, страсть к богатству, приводит душу к раздору и тесноте. А теперь о том, ради чего я прибыл к тебе из иного пространства. Иегошуа, настанет час, когда на дневном небе, ровно в полдень немногие увидят яркую звезду, она укажет любомудрам направление для встречи у Везувия, там соберутся мудрецы всего подлунного мира. Любомудры, встретившись должны договориться о едином языке и единой вере для всех землян. Нельзя допустить, чтобы слово «Бог» зазвучало по-разному. А теперь, Иегошуа, разверни плащаницу, если она признает тебя, прочти заветные слова. 
Ты развернул засветившуюся тряпицу, увидел появились буквы скифов, на языке руссов, сначала по слогам читаю сокровенные слова.
— Запомни эти слова. Они помогут тебе напрямую обратиться к Земле, сказал Аполлоний, а уже Земля с помощью этого плащаницы поможет тебе перемещаться по городам со скоростью мысли. Учись, сопереживать Матери-Земле, и она позволит тебе даже побывать в иных мирах. Иегошуа, нам пора прощаться, слышу, твой ворон ведет сюда Хуцпу, брата твоей матери. Помни только не лги ни себе, ни Земле, ни людям. Иначе заветные слова утратят силу. Когда появится дневная звезда, завернись в тряпицу и окажешься у горе Везувий. Прощай.
Аполлоний покидает пещеру, заходит за ствол дерева исчезает. В руке у тебя плащ. Закаркал ворон. Со стороны поселения показываются Хуцпа, Иосиф. Ты бросаешь плащ в пещеру, закрываешь камнем вход, забрасываешь его песком, затем ты ложишься, притворяешься спящим. Уже слышишь, родственники говорят о знамени новой веры. 
— Я знаю, — говорит Хуцпа, — что нам поможет сбросить власть руссов. Я понял почему в сравнении с нами они досадливо умны, честны и не ведают страха ни перед кем, даже смерть в бою для них лишь встреча с матерью Землёю, которую, как говорил мой дед боится даже Баал. Прежде подумаем, как разрушить их православную веру. 
— Ещё у скифов нет чувства выгоды, — дополняет Иосиф, — и это надо использовать. Я спрашивал воеводу, для чего руссы собирают дань? И знаешь, что он мне ответил. Мы собираем золото, для построения будущих городов на том месте, где были вечные льды. Они собираются строить дороги, глупцы. Значит, их золото станет нашим. 
Хуцпа, оглядывает наше пристанище: 
— Ради сохранения нашего влияния на казаков половину выдашь воеводе. 
— Скифу, — решительно заявил отчим,  я не дам и полмонеты. 
— Ты, Иосиф, глуп, мы даем ему деньги в рост. Значит скиф вернет их, но только в три раза больше. И что значит не дам? Если я прикажу, ты с радостью своих дочерей положишь под скифа. А вот когда отряд черкесов покинет город, мы все вернём себе сторицей, отомстим за поругание, а потом снова притворимся овечками.
 — Равви, всюду говорят о праведном, Золотом Веке, в котором правили скифы-руссы, не было войн болезней, Это правда, что говорят древние рукописи?     
— Иосиф, задаёшь неприличные вопросы. Отправлю на правеж? 
— Авраам, просил не сокрушать мира в православной империи.
— Иоська, мне плевать на заветы Авраама, ибо не знал он замысла отца моего. Прежде я намерен не допустить выбора народного царя и жрицы-советницы. Нам следует опошлить их веру, я приоткрою толику задуманного мною. Братья иудеи, создали тайное общество сокрыв под одеянием яд и кинжал, так похож на крест. Мы завоюем мир и всюду прославим нашего Баала-Иегову, это решено. Чую, с помощью Иегошуа иудеи скажут свое слово. Возлюби его, как сына. Я видел его сошедшим с неба. Это сигнал нам от Господа нашего, и я уже знаю какого Бога мы прибьем к распятию. 
                    — — —
Теперь, через столько лет, я как бы со стороны смотрю на Хуцпу и Иосифа. До чего же был прав Аполлоний. Первые губители Земли, это безумцы что следуют указаниям дурного закона. 
Ночью они поволокли меня в синагогу и в глухом подвале подвесили на веревке да так, что я становишься похожим на крест что красовался на плащах черкесов. И хотя страдая ты разозлился и не сказал им, кто дал тебе свиток. 
Хуцпа произнес: 
— Скоро дешевые книжки станут доступны непосвященным значит можно влиять на умы. Люди больше верят написанному, чем сказанному, перепишем в греки скифских трагиков. Срочно измыслить книгу иудеев, где укажем, хазарский Господь Баал-Иегова превыше любых земных Богов.
— Лучше выдумщика, чем Иегошуа, — говорит Иосиф, — вам не найти.     
— Напишем, что Иегова оставил на земле сына-наместника, а коли так, то все народы должны подчиниться только Ему, — взахлеб торопливо сказал — Хуцпа. Бумага, не пергамент, стерпит любою выдумку, ибо истина становится дешевой. Теперь будет жить наша правда. Прочие манускрипты в огонь. Я полагаю после разрушения империи атлантов мы должны упразднить православие язычников, а себе присвоить привилегию избранного народа. Это держит рабов в узде. Я объявляю закон наших предков превыше любого. 
Теперь с помощью заклинаний мы расширим пространство своего влияния на умы непосвященных, заставим их подчиниться нашему Закону. Через каждые семь лет старшие иудеи, я называю их раввинами, на тайной сходке изберут трех Вечных Жидов, надзирающих за соблюдением Закона. Незримо для остальных они будут, клеветать на царей, стравливать народы, уничтожать государства, чтобы мы, богоизбранные раскольники, занимали их лучшие земли…    
На Земле останется только Господствующие иудеи да их рабы, восторженно проговорил плотник.
Иосиф, наши учителя отправили в три столицы империи, наших лазутчиков. Где подкупом, а где с помощью удавки обосновываются поближе к власти и создали золотую молодежь, открыли дома с блудницами, заодно высмеиваем атрибуты языческих богов. Скоро начнется. Вот только наместник града Руссовена не дается нам пока, но любовь к дочери образумит и Пантеру. 
Меня отпускают домой. После ужина Иоська ядовито шипит на Марию, грозит рассказать о ней какую-то правду, после чего соплеменники забросают её камнями. Мама плачет.
— Когда я вырасту, — говорю я, — то накажу всех, раввинов и тебя тоже. 
Мама зажимает мне рот рукой, шепчет:
— Иегошуа, остаток субботы мы проведем только в молитве.
Когда Иосиф уходит я, рассказываю маме о седобородом страннике в штанах, что явился мне у родника, у трех деревьев и говорю, что когда ярче Ярило на небе вспыхнет звездочка, то я должен идти на собрание мудрецов, спрашиваю о моей сестре Ирине. Мать шепчет, что это великая тайна ее брата Хуцпы, и не время говорить об этом. 
Утром Иосиф, сломя голову спешит в синагогу. Значит, Мария опять все разболтала мужу. Вскоре за мною приходят два иудея, допрашивают меня о небесном страннике, я твержу одно: мне все приснилось. Они уводят меня в подвал дома молитвы, связывают веревками, подвешивают меня, да так, что ноги мои отрываются от земли. Входит старуха и гвоздем похожим на рог козла прокалывает мне руки грудь и ноги. Кровь моя горячо стекает в две глиняные чаши.
В подвал ворвались люди Хуцпы и спасли меня от погибели. Они избили все последователей старой веры в Баала. И даже хитрый отчим Иосиф пострадал, за призыв к бунту ему прилюдно обрезали нос. После этого он смирился с тем, что племени иудеев надобен не новый Господь, а возврат к почитанию матери Земли.

                
БИБЛИОТЕКА

Собираясь в спортзал Юрий выпросил у брата повесть Софии, пообещав восстановить недостающие главы о жизни Джона и Христа. 
Миша желая отдохнуть от пьесы, отправился в иностранку, чтобы узнать о поэте Донне. По пути думал как уберечь Юрия от Гуру… 
— Михаил,  — ни с того не с сего возник Голос, — вспомни себя в  возрасте Юрия. Однажды, к матери Еве пришли подруги еврейки с мужьями, те принесли с собой тапочки, по-особому запеченную курицу и бутылку кошерного вина. Уже тогда подстрекаемый сомнением ко Господу, ты пожелал вызнать у гостей, кто и за что распял Христа, украдкой долил в початую бутылку медицинского спирта. Пригубив твоего зелья, гости, почуяв неладное, сбежали. Мать заставила Павла высечь тебя, но отец лишь пожурил тебя. У тебя есть с кого брать пример. Любовь одолеет». 
В Библиотеке брат понял пьесу «Урок» придется не восстанавливать а писать заново, но уже, как киносценарий. 
— Миша, — говорю тебе я, — пархатый кинорежиссер Лунгин уже ставит исторический фильм о Царе Грозном. Евреи снова, как в годы советско-еврейской власти принялись порочить всё русское.
— За это, ребята, вмешался Голос, — куцая душа Лунгина уже окунается в Теснилище, где его дожидается душа режиссера Мейерхольда. Когда-то на сцене своего театра, он шепнул другу еврею, что хотел бы для правдоподобия, по настоящему расстреливать лучших русских, как врагов еврейского народа. 
— Не забудь, брат, так же о спесивом либерал-художнике Гельмане всюду распространявшего своё дегенеративное искусство, — сказала я. 

ОТКРОВЕНИЕ  ЕРЕТИКА 
             
Впервые не помолившись, ты узник Джон, проспал ночь без кошмара. Утром с полным ведром воды появилась Уэйтли, раздела тебя.
— Джон, постараюсь не смыть с твоего тела святую воду крещения. Начальник тюрьмы, уже ждет тебя. У него положи руку на святое причастие, и заяви, что готов служить воинству Иисуса, а по моему приказу сокрушишь даже еретичку королеву, незаконно занявшую престол Англии. Джон, ты так красив. Подскажи, как замолить наш грех.
После утех любви, Уэйтли, сказав, что всё сделает, но спасет любимого, ушла. Ты, радуясь чистоте, и предчувствуя свободу, взмолился Господу, не допустить душегубство королевы…» 
Ваня,  возник Голос,  допиши моё голошенье».     
— Нехристь, — ты опрокинул чернильницу, — нечем строчить. 
Сонург, устыдись! Я, Иегошуа, нареченный царем славян, перед уходом в мир иной, с истовой правдивостью готов поведать давнее предание о прилете на землю...» 
 Переписывая моё послание к славянам, тебе запомнились слова: «Довольно верить, пора думать» и «Тиско душе моей в Тесноте…»  
Утром, Уэйтли повела тебя в светлицу тюрьмы, по пути, ты успел шепнуть ей, что только её признаешь наставницей. 
— Сестра, возьму грех на душу, — сказал вам начальник. — Завтра, во дворе тюрьмы, в очистительном пламени в назидание узникам, сгорит еретик и его рукописи. В которых, он доказал, что Господь евреев, сущий дьявол.
— Донн, — вмешалась Уэйтли, — после правежа твою одежду сожгут, тебя же облачат во власяницу, что уймет буйную плоть преображенного грешника. И освободят. 
Тебя снова отвели в узилище. 
После бессонной ночи снова явились монахи, заставили снять одежду, набить её соломой. На чучело натянули колпак с нарисованными чертями. Гнусаво распевая псалмы, отшельники вывели меня во двор нагим. По подмосткам ввели на поленницу, привязали к железному стержню. С другой стороны прикрепили чучело. Дрожа от холода ты, искал глазами Уэйтли, или светского представителя.
Иван,  сказал тебе Голос,  она стоит рядом, под капюшоном, а представителя не будет, ибо церковь вольна нарушать любые законы». 
«Уэйтли, подумал ты, наверно радуется моему страху, если она обманула меня, то в огне костра я выкрикну ей проклятье».
Монах, бесцеремонно вместил твою интимную плоть в железный футляр, со щелчком закрыл створки, отпустил.
Ты вскричал от боли, между ног твоих повис тяжелый таран. 
— Закапала красная кровь, — отметил рясоносец, перечислив согрешения юноши, продолжил опрос. — Джон, ты готов выслушать наш приговор? 
— Да, — ответил ты, а мысленно пожелал, — чтоб вам сдохнуть.
— Ты умоляешь о снятии с тебя духовного отлучения?
— Да, да!..
— Ты окрылен желанием вернуться в лоно католической церкви, и не жалея себя и других, исполнять любое её приказание? 
— Да! — заплакал ты, — как же иначе…
— Обещаешь защищать истинную веру, выискивать еретиков?   
— Да, конечно, придется. Простите, да!
— Когда и где ты снимешь вретище?
— Нигде и никогда. Я буду истязать плоть и дух до смерти.
— Аминь, — произнес посредник. — Приступаем к испытанию.
Монах, снял с тебя железный «таран», стащил вниз, облачил в колючую власяницу. Звякнул колокол. Из дверей тюрьмы под пение иезуитов вывели изможденного пытками узника в колпаке еретика. Аббатиса забрала у него факел. Обреченный недоуменно покосился на привязанное чучело, посмотрел на тебя и выговорил: 
— Знай, я сгораю вместе с твоими страхами… 
Палачи ввели еретика на кострище, цепью притянули к столбу. Монах объявил, что дом еретика будет срыт с лица земли, бросил в ноги богохульника его рукописи. Уэйтли, поднесла к хворосту факел. Вспыхнула твоя одежда набитая соломой. Ты пал на колени с молитвою: «Христос, ужели, будет приятен тебе запах несчастной жертвы, ниспошли ливень, спаси заблудшую душу человека, мнящего себя инакомыслящим…»
Но на небе, ни облачка, ни дуновения ветра. Ничего. Страдалец, замотал головою, послал проклятия Иегове. Проклятия его слились с ликующими стонами изувера монаха, стоящего рядом с Джоном. На длинном древке Уэйтли поднесла к губам еретика распятие, но несчастный, проявив последнее усилие воли, плюнул и отвернулся. 
К вечеру, вспоминая костер, ты тяжко залихорадил. Уэйтли переправила тебя в портовый город, поближе к морю. 
                    — — —
Выздоровев, ты, Джон, преодолевая зуд власяницы, отправился исполнять поручение церкви, просить подаяния. Но никто не подавал, тогда ты прикинулся истовым паломником, под видом смирения, яростно бичуя себя плетью, босым, проник в дом умирающей и со слезами всю ночь увещевал неуступчиво богатую вдовицу, чтобы та отдала наследство в пользу ордена. 
Горько плача, ты просил: «Да станьте же христианкой, не совершайте святотатства над своею совестью! Без Избавителя мы всё равно, что животные, ни на что не пригодны. Не превращайте свою душу в разлагающиеся останки. Только в страдании, только ради вечной жизни в Небесном Царствии мы постигнем величие своей души!»
Женщина расплакалась и уже на следующий день орден иезуитов взял под опеку имущество вдовы, оставив ни с чём её наследников и малолетних внуков. Уже в другом городе, методично стращая больных нечистой силой, ты кликушествовал, о том, что Господу угодны их мучения, вымогал богатства уже в пользу католической церкви.
Орден иезуитов, потрясенный искусством твоего обмишуривания, отменил возложенную на тебя обязанность самобичевания и даже предоставил тебе, власяносцу, свободу передвижения. И хотя за тобой повсюду, точно тень, следовал соглядатай, ты, однажды одурачил и его. 
В таверну ты Миша-Джон пробрался через проем в чердаке, затем благополучно миновав копченые свиные окорока, они висели для отпугивания евреевжидов, подсел к столу, чтобы переговорить с хозяином корабля. 
У купца-московита было престранное имя Прибыток. Ты долго и безнадежно убеждал его в том, что, тебе, необходимо покинуть страну изуверов-христиан. И только когда ты сказал, что в Англии намерен огласить завещание Христа к скифам. купец посмотрел на тебя, поправил на голове чалму, когда же ты наизусть прочел ему несколько строк, из продиктованного Голосом.  Московит улыбнулся. 
Чуя успех, ты уже по-русски присовокупил, что готов на корабле выполнять любую работу. Купец произнес:
 — Иван, так и быть, ради тебя я подниму красно-желтый парус, чтобы ты не перепутал, но в случае погони, за нами, если, конечно, нас догонят иезуиты, ты сам повесишь себе на шею жернов и шагнешь за борт. И еще, постирай свою вонючую власяницу, от нее разит псиной. 
Настал день побега. Ты с утра увещевал очередного грешника, потрясенный глубиною своего падения, он заново уверовав во Христа, повелел слуге достать из тайника деньги и немедля отдать всё церкви. Пока напарник и соглядатай, сидя на пороге, пересчитывали серебро, ты, с мольбою о спасении бежал к морю и парус с красно-желтыми полосами, звал тебя. Ты сел за весла, заранее купленной лодки, греб до полного онемения рук.
Уже под хлопающим парусом, опьяненный свободой, ты, Миша-Джон смеялся над иезуитами, гуськом бегающими по берегу и напрасно воздевающими руки. Напрасно они умоляли Господа вернуть, или утопить уходящий корабль. 

НА  ПОДСУДИМОЙ  СКАМЬЕ

Запись в дневнике брата: «20-июня 1999-года. Юра прочел тетради монахини, и заявил, что издерганное повествование о Христе размоет его понимание о самобранке звездного странника Аполлония.  Я сказал сыну, что его вставки погубят душу повести, может утратиться идея, пострадать авторский стиль. Юра парировал тем, что нам соавторам предоставлена полная свобода. Тогда я предложил вместе отправиться на станцию Тарусскую, разыскать Софию, получить от неё хотя бы устное одобрение. Я же думаю о Лавре. Что будет? Олигарх прибьет меня контрактом». 
В семь утра, следующего дня, вы в электричке. Юра левой рукой что-то записав в блокнот снизу вверх, сказал тебе, что для него чтение прекрасно тем, что многое он видит между строк.  
— Пап, Яков говорит, что ненавидит Сталина зато, что он не дал Троцкому спалить Россию в горниле мировой революции. Это правда? 
— Яков тоже много говорит пустого.
— Пап, ответ ни, то ни се, — горячо пристыдил тебя Юрий, — а вот Гуру на мои вопросы отвечает дотошно, он сказал, что Троцкий, возглавив Коминтерн послал в Европу Тухачевского и сто тысяч русских солдат, которых поляки разоружили и половину заморили голодом. А тех пленных, что ели траву, закалывали вилами. 
— Сын, не рано ли ты забиваешь себе голову ужастиками.
— Пап, Гуру, говорит что эти ужастики вот-вот повторяться в России требует, чтобы мы правильно понимали все, что происходит в мире? Правда, пап, что мой прадед Соломон вывозил иудеев в Палестину?
Скажи, Соломон стал фашистом…» 
— Потом скажу, отстань Нехристь! — забывшись, буркнул ты. 
— Папа, кому ты сказал «отстань»? Ты, правда слышишь его? 
— Кого?  
— Ну, ты же сказал Нехристь. Это голос Христа или Лавра? Ты всё время говоришь Лавр, Лавр. Это он научил тебя ненавидеть евреев?
— Юра, ты опять всё напутал. Я восхищен иудеями разведчиками, добывшими Курчатову секреты атомной бомбы, обожаю шахматиста кибернетика Ботвинника, люблю атеиста Гинсбурга, выступая против лженауки, он говорил, что поверит в Господа, если только увидит его. 
— И я, пап, восхищаюсь мультипликатором Норштейном, надеюсь он не зубрит Тору и ему тоже нравится стишок Игоря Губермана, — сын прочитал: 
                           
На страшный суд разборки ради
                              Эпоху выкликнув мою,
                               Бог молча с нами рядом сядет
                              На подсудимую скамью.
                
Юра вдруг спросил тебя кто такой Лазарь Каганович, 
— Скажи, сыну, он предложил взорвать храм, построенный в честь победы над Наполеоном, — помог тебе Нехристь, — этот нарком, создавал культ личности Сталина, отца всех времен и народов? Под ширмой защиты завоеваний революции, его тайные соглядатаи не только жестко выявляли «врагов еврейского народа»… 
Ты уже радуясь примирению, добавил, что именно с подачи Кагановича древние русские города обретали имена революционеров и взялся перечислять, почему Самара стала Куйбышевым. Свердловск уже обратно переименовали в Екатеринбург, но область, так и осталась свердловской, ленинградской…
— И тысячи остались советскими, это же не к добру. Пап, а ты оказывается знаешь больше чем мой Гуру. Откуда такие познания?
— Говорю же мне помогает внутренний голос отца Павла. 
— Скажи Юре, что отъезжанты евреи вывозили русские технические секреты, что при Андропове-Либермане иуды вернулись во власть и тихой сапой, многое затем саботировали. То мыла не хватало, то спичек, зато с упоением устраивали показательные суды для стиляг и поэтов. Скажи, что жиды нанесли вред русской кибернетике. Подтверди, Миша. Скажи Юрию сейчас интернет являл бы себя на русском языке и Гейтс был бы лишь подпаском твоего деда, придумавшего биотранзистор, но сионисты сгноили его в сумасшедшем доме, как врага «еврейского народа», зато идеи его успешно переправили в Америку». 
Ты все пересказал. Юра успокоил тебя:
— Ничо, пап, зато электроника вырвала из рук жидов монополию на информацию. Еще Гуру говорит, русские и китайские программисты считаются лучшими в мире. Это здорово что только Ноосфера Вернадского и его космизм пересилил дюжину лучших европейских философов. Пап, жаль что твоя пьеса о крещении Руси сгорела, мама говорила, что прочитав её поверила в то, что русский язык лучший в мире. И была огорчена, что слово славянин по-английски звучит, как раб.
— Скажи сыну, что английский язык появился лишь во времена Шекспира, этакая фарисейская смесь продукта бездушной реформации, и присовокупи, что русский язык, это язык Вселенной и вечной души».
— Юра, лучшего языка не будет, «Аз, буки, веди», каждый букву ведает, одно только слово «Ура!» всегда поправит руса! — дополнил я. 
Кстати,  вмешался Голос,  гениальный русский поэт Пушкин сказал: Как материал словесности, язык славянорусский имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими».
— Пап, а ты считаешь себя писателем? Мечтаешь о нобелевской?
— Нет не мечтаю. Я скорее колючий сорняк на бескрайнем поле русского языка, говорю, о том, о чём читателю даже страшно подумать. 
— Пап, а с Лавром, ты где познакомился? — вдруг спросил Юрий.
— Поехал к сослуживцу, отдохнуть у моря. Возле пещеры Нового Афона случайно разговорился со стариком. Кондратьевич пригласил меня к себе, угостил чачей. Поведал, как будучи начальником исправительного лагеря влюбился в жену репрессированного брата. Я пообещал написать трагедию о лагерной любви и всё…  
— Пап, а ещё я знаю, что твой поп-приятель стал ухажером матери?
— Это проблемы уже твоего отчима. Чую, Петя явится за тетрадями.
В вагон вошел знакомый тебе продавец газет. Рекламируя, рассказал, как ученого Бехтерева отравила конфетой его молодая жена-еврейка Берта. Поведал об Ельцине, что собирался рассказать правду о сионистах, что с семнадцатого года истязали русский народ, но был подкуплен ими. Надо требовать импичмента. Но народ лишь слушал оратора:
— Болтаем много а ничего не делаем, — призывал торговец. — Судить президента, устроившего дефолт, за фантики распродавшего Родину, что обратил национальное достояние России в капитал неподсудных, с помощью коего ныне НАТО наплевав на резолюцию ООН, бомбят столицу православной Сербии. А знаете кто это преступление финансировал? Конечно евреи израильтяне… 
— Зато мы слыхали, что в конце марта югославы сбили «Стелс» янки, —сказал Юра — Пап, а мой Гуру, говорит, что этими бомбардировками, безбожные янки дают понять, что подобная участь ждет и Россию. 
— Советники ЕБН, — как бы продолжая слова сына, говорил парень в бейсболке, — призывают взять под международный контроль ядерные силы бывшего Союза. Продажная церковь, закрывает глаза на геноцид русского народа, лукаво призывает к смирению и покаянию. 
— Нехристь, помоги, кажется, сын очумел, он же подначивает к бунту. 
— Миша, ты обещал евреям быть толерантным, никому не затыкать рта. 
Тогда брат обратился к сыну:
— Юра, ты лучше расскажи о своем классе? Ты на дискотеки ходишь? 
— Однажды зашел, пап, травкой оттянулся, накатило так, что хоть на стену лезь, сразу понял, что к чему и дал деру. О классе? Больше половины нашего кретивного класса эмигранты Закавказья. Они изводят учителей, требуют всё преподавать только на инглиш. Ради хохмы, предлагают всем классом пойти, помочиться, на вечный огонь. Пап, черные прямо на уроке занимаются мастурбацией. 
— Что ещё?
— Ещё училка по истории пригласила меня в музей и показала мне гладко выбритого Цезаря, тогда я спросил, чем брили этого римлянина?.. Училка даже не знает, что сталь для бритья бороды появилась только два столетия назад. На уроке по сексу девочкам, которые мечтают стать валютными проститутками, раздавали противозачаточные таблетки. — Сын положил голову тебе на плечо. — Скоро вместо моей люби мой астрономии, попы, начнут преподавать Урок  Божий. Но теперь я им такие вопросики задам зачешутся толстобрюхие Пап, а правда, что мой прадед Соломон по указу Гитлера выпускал фальшивые фунты?
— Юра, — сказал ты, — эту кучу дерьма лучше не трогать. 
Кстати о дерьме, вспомни, как будучи в возрасте Юрия, ты поехал в Крым. Симферопольский троллейбус долго вез тебя к морю. Ты выходишь из него, ищешь глазами туалет, нужду терпеть невмоготу. Но вся площадь засрана, вонь стоит адова. Ты продвигаешься к туалету, трижды вляпываешься. Нужда оказывается сильнее стыда и, плача от негодования, ты тоже снял штаны. Было такое?» 
— Ну, было, — прошептал ты, — что ещё?
Если не рассказать правды о евреях, отодвинуть их от власти, то скоро они снова утопит вас в дерьме нового коммунизма».
— Согласен, Юра, к сожалению, русские не создали организации контроля, которая бы, невзирая на любые перемены, хранила бы основы русского государства и передавала власть наилучшим его представителям, а не пьяницам, которые готовы всё пустить на распродажу. 
— Пап, почему королева Англии укрывает у себя преступников, ограбивших Россию? Она забыла, как битлы опустили её…
— Юра, в Англии немало честных людей. Слыхал об историке Ирвинге, советую прочесть книгу его «Закат Дрездена». Вообрази, английские самолеты подвергли бомбардировке город бесценных культурных сокровищ, и заживо сожгли тысячи женщин и детей. 
Юрий, прислонил голову к раме окна, закрыл глаза, давая понять, что желает отключиться. Ты же уличил себя в том, что слушаешь Его: 
Миша, что Дрезден. библейскому постулату «не убий», не следует никто. И даже ты снайпер гуманизма. 
Вспомни, как изголодавшись духом веры, как желая увидать свет во тьме, ты прочел, что мир создан по образцу еврейской азбуки, но ты сразу же понял, на чью мельницу льют воду раввины-каббалисты, и с негодованием отбросил абракадабру. И попытался понять Апокалипсис. Ты вычитывал книгу пророчеств, но когда я сказал тебе, что они написаны янычаром после сдачи Царь Града. 
Тогда ты открыл Коран, где пророк пропустив Луну через рукава халата услышал, что говорил жареный козленок, запретив мусульманам изображать человека животных и Бога он разрешил женщину уравнять с мешком неочищенных орехов. Ты скис, отложил книгу и направился в буддизм, туда где каждый предмет имеет душу. Поначалу, мой друг, тебя обрадовало благородное молчание Будды, его воплощения, ты даже внутренне решил стать аскетом-бродягой, дабы в абсурде человеческого бытия овладеть доктриной случайности, ведущей в невозвратную точку Печали. Добравшись до последней сути, ты вдруг узнал, что для кармы вообще нет понятия добра и зла, что всё тщетно и даже убивая себе подобного, ты не отбираешь чужую жизнь, ибо клинок проходит между какими-то семью элементами…» 
 Миша, не дай жидам сеять подлую демократию, заметил как методично они уничтожают русскую интеллигенцию. Надобно вернутся к истинным постулатам веры. Предки руссов боготворили Землю…» 
— И что? — закрыв глаза, шепотом спросил ты, — по-твоему, опять необходимо восстание, новая кровь уже в отместку? — миллионы казаков, крестьян, всё равно не вернуть. Тем более никто не до сих пор не знает, в какой религии больше истинной духовности и справедливости. 
— Да, опять меня одурачили.
— Миша, и меня царя руссов когда-то одурачили первые евреи. Убедили меня раздробить единую православную империю, на дюжину королевств. Я сделал ошибку, сначала надо было подготовить законы. Кстати, при мне этруски-скифы придумали страну Грецию. Ими были созданы мифы об Олимпийских богах и Одиссее.? Греция тоже стала фантазией Ватикана и о римлянах никто слыхом не слыхивал, вывод: мученическая смерть христиан ложь. И когда будут говорить о древней Греции или Риме, знай — всегда говорят о скифах или этрусках, они язычники, допуская любую веру, не практиковали насилие. Почему до сих не покажут миру скульптурные портреты древних греков. Это же портреты руссов.
— Почему христиане, иудеи, мусульмане ненавидит язычников? 
Они ладили всех равными, не позволяли обманывать, грабить». 
После слов моих, ты почувствовал, что тот миг когда ты хотел сказать «Боже, ты повсюду со мной», отдалился. Поглядел в окно. Колеса вагона навертывали на себя пространство Подмосковья. 
Прошли баптисты, на груди плакаты: «Христос грядет», «Время читать Библию». Сидящий напротив меня усатый мужчина, углубился в чтение брошюры. Затем газетоноша сунул тебе почитать «Московского комсомольца» рассказывающего о том, как еврей Рома искусал еврея Борю. Возник баянист и лихими частушками о курчавых, пучеглазых и картавых, разбудили сына, Юра потянулся:
— Моя спящая душа едва не потеряла своё тело, — увидев в руках, усатого соседа Библию, спросил. — Дядя, а вы готовы уничтожить тех, кто помешает вам попасть в Рай?
Сосед возмущенно высказал тебе: 
— Папаша, Россия к Богу вертается, а ваш пацан говорит такое. 
— Спокойнее, дядя, — произнес сын, — Слава Богу, кроме таких фанатов, есть разумные люди. Мы, с папой  не собираются идти крестным ходом в общее безумие, — сын нахально забрал у незнакомца Библию и буквально голосом Нехристя, продолжил. — Вот чё скажет Матфею Христос: «Я пришел только для обрезанных овец Израилева», обратите внимание на слово «ТОЛЬКО», оно не лишило вас упования на справедливость? Кладу закладку. А Лука: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей и братьев и сестер, не может быть Моим учеником». Думайте, дядя, думайте... 
Поезд подходил к Серпухову. Глядя на знакомые места, ты спрашивал себя, что за сила несет вас к Тарусской. Шевеля губами, сосед, перечитал подчеркнутое Юрием, отшвырнул Библию, ушёл. Сидевшая с краю женщина подобрала книгу, обтерла её, поцеловала, прочла внучке: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога». 
— Нет, Миша, вначале, было движение, эмоция, — заключил Голос, — позже появилось лживое слово, которым легко обмануть доверчивых. 
        
 
ОТКРОВЕНИЕ  ИЛЬИ
                                                
Под платформой станции Тарусская, Юра обнаружил ещё два листа из тетради Софии. Судя по столбцам цифр, это и было Завещание Христа зашифрованное Джоном. Вы направились к начальнику вокзала чтобы узнать о монахине. Дама в спец-форме выслушав нас, предположила, что тетради могли выкинуть, из скорого поезда, и отослала нас к местному философу, присовокупила:         
— Вашу нарушительницу порядка, наверняка знает Илья.                                        — — —
Илью, мужчину моего возраста и богатырского сложения, мы отыскали возле «шестерки» с открытом капотом. Его длинные волосы, ниспадали до плеч. Илья паклей протер руки, полистал тетрадь. Он было хотел направить нас к церкви адвентистов, что разместилась в его бывшей школе, но прочтя слово «Велегож», весьма удивился и предложил посетить эту деревню, тем более он везет туда, необходимые для восстановления храма доски, они громоздились на крыше его автомобиля. По дороге надо заехать и прихватить его жену с дачи.
Илья говорил, что деревня Велегож расположилось точно в среднем течении реки Оки, и своё название обрело во времена царя Гороха. 
Юра, убедил Таруссича в том, что русские философы по духовности выше европейских собратьев, спросил:
— Дядя Илья, мой папа, и я слышим в себе Голос, а вы слышите?
— Назовем это Голосом Совести? Да иногда слышу и это хорошо.
— А в чем тогда смысл жизни?
Я уже знал, что ответит Илья и мой друг, ответил: 
— В преодолении смерти.
— Но человек всё равно смертен.
— Зато, земляне бессмертны, а в своих созидательных делах…    
— Способны уничтожить себя в войнах.
Таруссич, тряхнул волосами и дрогнувшим голосом выговорил.
— Чтобы этого не случилось человеку надо вернуться к обожествлению Земли, затем начать освоение соседних планет. Если такие как ты задают вопросы, значит не все скурвились на ложе капитала. Юра, а чем, ты, намерен заняться после окончания школы? 
Сын охотливо поделился своим намерением поступить на исторический факультет, чтобы набравшись знаний, защитить славянскую нацию. А так же написать повесть о Пришествии Христа для молодежи, которая обязательно прозреет от религиозного дурмана.
— Похвально, — поддержал сына Илья, — но помни, попы защищая свои привилегии жалят больно, посему выработай иммунитет... 
К машине подошла женщина. Илья представил жену:        
— Катерина Акимовна, бывший педагог английского языка, ныне собирательница разбросанных библейских камней, точнее досок.
— Здравствуйте, боголюбивые души, — приветствовала нас Катерина и добавила, — эти доски наша лепта в восстановлении храма. 
— Школы, больницы рушатся, — остудил жену Илья, — а мы последнее отдаем ожиревшей церкви… Садитесь, уважаемая.  
— Зато праздника сколько, — Катерина села рядом и выразительно продекламировала стихотворение Вяземского: 
                   
Тут память и моя пройдет из рода в род,
                    И, может быть, Бог даст, сей лептой богомольной
                     Искупится мой грех, иль вольный, иль не вольный,
                     И там зачтется мне в замену добрых дел,
                    Что к Церкви Божией душой я не хладел.

— Теперь, женушка, — язвительно сказал Илья, — каждой деревне по церкви, а в городе на каждой улице по семи храмов. 
Катерина смолкла. Я прикрыл уснувшего сына курткой. Таруссич, любуясь приокскими далями, рассказал что во время войны, тоже побывал в горах Ичкерии.     
— Илья, тебе снится война? — снова спросил я.         
— Иногда кошмарит. Я рассказал бы, но пацан услышит, — для убедительности Таруссич приподнял волосы, правая ушная раковина была срезана начисто. По спине у меня прошёлся холодок. Для него свет в Чечне тоже был тьмою. 
На вершине холма Илья остановил машину. Перед нами расстилались прекрасные дали, ниже отражая Солнце, сияла Ока. От восторженного состояния и чистейшего воздуха у меня захватило дух.     
Мы въехали в село Велегож. Справа от нас на пригорке рабочие на месте древних стен строили новую церковь. Пока Юра помогал старой женщине отнести в ведре покрытого марлею молоко, ты помог Илье, разгрузить доски. Он спросил строителей:
— В честь кого вознесется сей храм? 
— Тут была церковь Рождества Богородицы, что открылась в эпоху Анны Иоанновны, — посетовал рабочий. — Жаль не сохранили.
— А вам чего надо? И кто вы такие? — возник староста. — Привезли фанеру, а  и думаете, имеете право задавать вопросы.
— Какое будет благолепие, — поспешила добавить Катерина.    Подошла та же старенькая женщина, угостила Юрия бутылкой парного молока. На мой вопрос в честь кого строят храм, усмехнулась:     
— Царству Небесному. В городе строят церковь в бойком месте, рядом машины сигналят, а молитва то нуждается в тишине. Раньше бы попа за это расстригли… 
Я расспросил старуху о монахине Софии, в миру Светлане, о доме её предков, которой, возможно стоял неподалеку от снесенного храма.
— Напротив церкви, — припомнила она, — стояла развалюха пастуха, по прозвищу Токамака. В морозы босиком по снегу ходил. Точно после войны, у него перезимовала беженка, блаженная Мария с Димкой сыном, а вот о монахине, нет, ничего не слыхивала.     
Вы побрели мимо сельской школы, пруда, поговорили с рыбаком о пастухе, возвращаемся к машине.
На обратном пути Таруссич предложил посетить усадьбу художника Поленова, её в годы смуты уберегли от поджога. Гуляя по аллеям ты слышал, как Катерина восторженно говорила Юрию, что для православных людей цель жизни это приблизиться к святости. Сын на миг закатил глаза к небу. Насладившись аурой животворящей природы, мы, счастливые, вернулись на станцию. Илья вдруг резко осадил жену словами:  
— Дорогая, вспомни, что рассказывала тебе твоя бабка, как она, будучи дочерью священника вступив в Союз воинствующих безбожников, горячо убеждала верующих, что Бога нет, а человек это окультуренная обезьяна. Разве она тебе не говорила кто в дни церковных торжеств устраивал шутовские крестные ходы? Кто разорял храмы, срывал, иконы со стен? Да сами же священники. 
— Теперь я буду каяться за дела родительницы.
— Глупо за кого-то каяться. Смотри в корень. Ныне государство опять на стороне того, что чуждо русским. Теперь я, воспринимаю твою веру, как признак сумасшествия. Убежден, кому-то выгодны эти качели. 
Объявили о прибытии электрички. Расставаясь, Илья, пообещал помочь найти монахиню, и даже стать редактором её повести. 
— Укрепи вас Господь, — напутствовала жена Таруссича.
В вагоне баптисты, вручили Юрию брошюру: «А думал ли ты об этом?» Вошел знакомый продавец газетами, объявил, конец света Нострадамуса, не состоялся.
— Пап, в прошлом году мой грузин отчим, пугая всех концом света, увез меня в Австралию, до чего же гадко я себя чувствовал там. Заболел. Пришел абориген, я спрашиваю его: мол, сколь людей ты поджарил и скушал. Он усмехнулся, отвечает, одного, а вот, янки одной бомбой за минуту, поджарили целый город, а потом не скушав, спрятали в гробы и закопали. Сколько добра извели. Он посоветовал мне вернуться домой, родная земля излечит и правда, в Москве я восстановился. 
В Царицыно, мы успели выскочить из электрички. Сын спросил:
— Пап, ты во сне звал деда Соломона. Он тебе приснился?    
—  Его душа вязнет в Теснилище и просил судить его. 
—  Пап, я завтра же сбегу к тебе и мы вместе начнем восстановить повесть монашки? Мое посвящение к обманутым Библией, готово.
В метро мы разошлись. Юра уехал к себе. 
— — —
Запись в дневнике: «Как же мы евреи виновны перед русским народом? Как чем будем расплачиваться. Неужто новая революция? Расшифровать нумерологию Донна обещал помочь мой одноклассник Володя, лучший в мире программист».
Пришел Володя, ты кратко рассказал другу, о содержании рукописи монахини Софии, показал лист с зашифрованным пророчеством Донна. Поставив с дискеты необходимую программу, он заиграл на клавиатуре, одновременно рассказывал о том, как некие уговаривают очистить банк. В тяжкие времена голодной перестройки, он умудрялся подрабатывать в котельной «Союзмультфильма», что размещался в помещении бывшего храма. Когда отчим Яков подарил мне американский компьютер, чудо того времени, ты отдал его Володе и он выжимал из системы такое, что иностранцы, приходившие на киностудию, только рты разевали. Иногда, мы пробирались в смотровой зал, где наслаждались анимацией особенно «ежиком в тумане», иногда, в обеденное время, блицевали в шахматы с художниками студии. Однажды в зале, где шло обсуждение очередного фильма «Ну, погоди» и Володя, встав, потребовал выслушать мнение зрителя. И сказал, что скоро янки, за фантики-доллары отберут лучшую в мире киностудию. 
Прошёл час, второй, но шифр Джона, набранный вроде бы из случайных чисел, даже и не приоткрыл краешка своего тайного смысла. 
Уже уходя поздно ночью приятель, позубоскалил:         
— Миша, тетради Софии добавили тебе сил, если ты вознамерился открыть её истину, то приготовься к преодолению людской инерции.
Ты желая повидать во сне двойника Джона, принял расслабляющий душ, у изголовья поставил пластмассовый тазик, в левую руку взял теннисный шарик, улегся, заранее зная, что в нужный миг сна, шарик обязательно выпадет из ладони и многократно застучит по дну емкости. В этот миг и произойдет внятное запоминание сновидения и главное спросонок двумя словами записать ино-послание. 
Проснувшись, ты немедля внес запись в дневник: «Увиденное во сне помогло мне заштопать дыры в повести Софии. Пребывая в образе Джона, я узрел, услышал купца Прибытка. Его сыновья тоже окая и звеня турецкими саблями, перебили напавших на корабль пиратов. Верно, говорят что руссы лучшие воины. На следующий день я  помог  руссам перевести блеклый текст со свитка. Прибыток тут же освободил меня от тяжелой работы и до конца плавания, я лишь переводил тексты и передавал свои знания юнцу Забожичу. Он же обучал меня скрытым течениям языка руссов. Мы решили написать пьесу о влюбленных Ромео и Джульетте, родители их враждовали из-за разноверия».
— — —
Ключи для Юрия, ты решил заказать в своей мастерской. Сын напросился пойти с тобою, шагая рядом, он сказал:
— Пап, после вчерашней ссоры с маман я сказал ей, что у тебя мне живется спокойнее. Смотри, я, тоже как Джон, надел власяницу, — сын расстегнул на груди сорочку, под нею был мой пуловер, сотканный ещё мамой из грубой шерсти, — в сравнении от укуса борщевика, чесотки почти нет. Пап, я не сниму власяницы, пока не излечу мать. Вообрази, берет ложку и крестит её, она поняла чего натворила и решила вдруг раскаяться в грехах, стать христианкой?
— Юра, не трогай исповедание Вики, — сказал ты и представив жуткий зуд, на который обрек себя Юрий, содрогнулся. Итак, меня ждет разговор с бывшей женою. Начну глупо оправдываться.
Прежде, подальше спрячь от сына дневники его предков».
— Пап, мама говорит, что ты никогда не врал, не обманывал? 
— Юра, я старался не врать. Вот что приходи в любое время, но помни, маме Вике, ты тоже нужен, как воздух! Она столько вложила в тебя. Помню, в три года ты уже читал. Рисовал, ходил к логопеду, чтобы четко произносить букву «Р». Помнишь, как ты кричал мне: «Пр-ривет».   
В мастерской по ремонту бижутерии и бытовой мелочи работали четыре инвалида. Когда-то, по моей просьбе знакомый еврей-ювелир обучил бывших солдат афганской, чечено-саудовской войны азам ювелирного искусства. Юра поприветствовал моих «трезвенников». 
Получив дубликаты ключей, сын уехал к матери. Ты уединился в кабинете, намереваясь опустить в молочный бидон утопию Юрия, а так же дневники предков, чтобы всё зарыть в землю. Но Нехристь потребовал прочесть дневники Соломона: 
— Миша, пригласи сестру, самое время вам прочесть дневники прадеда. эти свидетельства расскажут, как евреи революционеры, разваливали русскую империю, устраивали геноцид. 
Брат нарочито фальшиво пропел: 
                                 
Это есть твой последний
                                      И решительный бой,
                                      С «Интернационалом»
                                      Воспрянет род людской.

— Не голоси, Нехристь. Я звоню Марии, мы уже читаем.

ОТКРОВЕНИЕ ПЕРВОГО  СИОНИСТА
                                   
 С наскоку перебрать записи моего предка, мы с Мишей не смогли. Хрупкие, пожелтевшие от времени листки его учета, мы сразу отделили от более свежих записей дневника его сына Исраэла, моего прадеда. 
— Ребята, — сказал нам Голос, — потомки мои, вы заметили, писание дневников, это ваша родовая метка.
— Стоит ли, — посетовал брат, — жалею, что не сжег их. 
— Впереди у вас кропотливая работа исследователей. Запишите предисловие в дневник. Итак, твой пращур Теодор родился в 1832-году в Одессе. Подростком, вместе с родителями отправился в Америку. А уже в августе 1888-года, вместе с отцом и девятью раввинами приобщился к ритуалам масонской ложи «Братья Завета». Вскоре он стал идеологом тайной секты, которая с, помощью Библии, то есть Торы, а так же с помощью денег евреев банкиров поклялась разрушать государства, ради Великого Царства Израиля. Тайная Война Всему Миру». 
— Не стоит все обобщать, давай ближе к нашей родне. Начни с Исаэла
— В 1888-год Теодор, родил сына Исраэла. Следуя Торе, твой пращур щадил единоверцев иудеев, но безжалостно, подобно Гобсеку, сажал русских графинь в одесскую долговую тюрьму. Не веришь, мне, тогда прочти, на этой странице, как скрупулезно, до деталей, он отмечает когда, кому, с какими процентами» давал в рост. 
— Прошу, Нехристь, не дави на нас, — сказала я, — тут все слова обесцветились. Редко обозначены даты, места, имена людей! Попробуй догадаться, о чем идет речь? Даже страницы перепутаны!
— И все же, ребята, сохраните все, до точки, — попросил Еретик, — ничего не выбрасывайте. Придет время, и специальная техника, прочтет даже то выцарапано. Наведите порядок с нумерацией страниц и датами.
 Стуча по клавишам, клавиатуры я, вдруг поймала себя на мысли, что перевоплотилась в душу пращура. И уже по иному осознавала те факты, что были искаженно поданы человечеству историками, это причиняло одновременно и радость открытия и боль сожаления. Многие события проросли во мне и в жизни моей страны. Я забежала на пять страниц вперед. Узнала, что «Братья Завета», направили Исраэла в Туркию, чтобы он, с тысячью молодых евреев тайно принял веру ислама. Став младотурком, Исраэл этот сионист вместе с Талаат беем руководил резней армян. Ужаснувшись, я прервала чтение, чтобы осмыслить прочитанное, но вмешался Голос: 
— Ребята, поначалу, гонимые отовсюду иудеи, хотели стать русскими, потом задумались об истинной демократии, взаимной помощи, а потом почти все ринулись в революционеры». 
Выпив ещё чашку моего крепкого кофе, мы вернулись к поблекшим записям прадеда Исраэла. Снова на двух страницах шло перечисление, каким студентам в Питере и сколько мой предок заплатил за поджог русских дворянских усадеб. 
— Кстати, разоренные погорельцы уходили либо в запой, либо пополняли ряды революционеров, — сказал Нехристь, — Маша, я почитаю тебе о твоем предке, Исраэле, прадеде Евы, так вот, он сообщает…
— Интересно, — сказал брат, — только никакой отсебятины… 
                    — — —
В Библиотеке Ватикана, я, Исраэл обнаружил записи некого еврея Шейлока. (Не о нём ли написал драму Шекспир?) Шейлок сообщает: что сыновья купца московита Прибытка, знают об убрусе Христа, которую если надеть и сказать заветные слова, то можно попасть в сокровищницу скифов. Срочно проверить.. 
Мы иудеи с помощью банка Англии деньги сделаем из воздуха. Но коррупция начинается после того, когда мы заставим чопорных англичан получать кредиты. Даже правительству выдадим долговые расписки. Ни слова о золотом резерве. Деньги из воздуха помогут иудеям обрести обетованную землю. Мы явим миру преимущества английского капитала, но реальное золото на мировую революцию возьмем в богатой России, где устроим социалистическую смуту с помощью новой Библии, созданной Марксом, то бишь, идеологии прибавочной стоимости. Рабочий гегемон и солдатня разнесет империю по камушкам.
Халтурин дружинник Народной Воли охотясь за царем, разбомбил лишь часть Зимнего дворца. В церквях, православные попы поют бомбисту хвалу, напоминают, что все, только божье. Я заметил русские охладели не только к идее самодержавия, но и к нашему Господу. Этот порыв надо использовать и возглавить. Нужны евреи революционеры. Народы заживут за колючей проволокой нашей демократии. А потом всё повернем вспять. Чаще менять правила игры. 
Братья женили меня. Я продолжаю переоценку ценностей.
Вашингтон объединяет Штаты, под священным огнем свободы и вечными законами порядка определенными небесами. Мы сионисты не позволим это янки. Вы скоро станете исполнителями нашей воли.
1891-год. Царь Ники не собирается тратить финансы на ликвидацию голода. Японский городовой ударил цесаревича мечом, но неудачно. Братья сионисты негласно указали нашему резерву: евреям, полякам, латышам и армянам учить русский язык. Все они, начнут третье великое завоевание древнего царства Руссов.
Утром 1-ноября 1894-года, погребальная процессия с гробом императора Александра двинулась к Петропавловской крепости. Куда там ничтожным англичанам. Несли сотню знамен и 12-гербов. Латник опустив обнаженный меч, двигался на коне в золотых латах, второй, в черном плаще, шел пешком и нес черный тюльпан. Даже меня вдруг пронзила безмерная скорбь. Затем, вышагивали министры сановники, семенили с иконами попы в светлых ризах и наконец, вдова Мария и сын Николай, его невеста-немка была совершенно неприглядна в траурном платье. «Это к беде, говорили мы в толпе, невеста в черном принесет России несчастье».
По слухам здоровяка-царя отравил повар-жид. Наши газеты переубедят читателей: царь помер лишь от инфлюэнции. Говорят Ники нарушил завещание отца, не отдал трон брату Михаилу. Сионистам надо постараться и подсунуть царю еврейку балерину. Любовница приведет империю к развалу. Подобно Юдифь, она потребует для Сиона любую голову руса. 
1896-год. Мне доложили, что жандармы в Одессе провели обыск в ложе Сиона, изъяли протоколы мудрецов на иврите. 
Был  в архиве Ватикана, узнал что в огромной Империи Руси многие города назывались Гардариками. Семь Иерусалимов и три Рима. Оказывается, не было страны Греции. Значит древней греческой демократии не было. Если это откроется будет лишний шум, поэтому я приказал тихо изъять сие свидетельства и сжечь. Никто не должен знать, что этруски создали страны Европы. 
Узнал. Основной клад Руси-Орды находится за Русским морем, где-то в проливе Босфор, второй в горах Югославии, третий в священных горах Урала. Раздобыть бы эти средства для мировой революции и тогда шестиконечная звезда сатаны, непременно стала бы нашим символом. Если Шейлок стоял на плечах первого еврея Хуцпы, то я буду следовать этому заговорщику, смело, несмотря на запреты стану записывать в мой дневник, всё дела, что свершатся по воле сионистов. Мы соберем всех евреев в тени священной горы СИОНА. Может пора ограбить зажравшуюся Европу, или получив благословение мудрецов Сиона, вернутся в Россию, чтобы помогать революционерам бежать из Сибири. А потом…
1905-год. 18тысяч русских евреев намеренно сдались в плен японцам. Их вернут России уже подготовленными террористами. В России уже почти каждую ночь горят дворянские усадьбы. Из погорельцев получатся отличные революционеры. Пора платить рабочим за прогулы, и они перестанут делать пушки. Но главное создание газеты «Правда». Уже все евреи сбрасывают средства на революцию, обещаем вернуть сторицей. Если русские не верят в нашего небесного Иегову заставим их верить в вождя всех Времен и народов… Кто же?
Декабрь 1905 года. Сионисты негласно указали американским, польским и латышским евреям тайком и прилежно учить русский язык. Либералы способствуют нам сионистам. Вышел циркуляр, в Русском собрании запрещёно состоять военным. Пушка Петропавловки пальнула по царю картечью. Убит полицейский Романов, теперь нужно подготовить общественное мнение, что и царь может сдохнуть в любой момент.
Поп Гапон увлек рабочих на мирное шествие ко дворцу: «Если царь не выслушает нас, — то нет у нас больше царя, и тогда мы крикнем: «Долой царя!..» и толпа как завороженная повторяла: «Долой царя!..». Гапон перестарался, потребовал созыва народного представительства в форме Учредительного собрания, что нам сионистам будет костью в горле. Убрать, и на будущее: Шаг в сторону  смерть. 
За расстрел мирной демонстрации, призовем к общей стачке.
Чтобы слишком честный и умный поп Гапон не сболтнул лишнего об Азефе, Гершуня лично при мне применил удавку. Мне же стало дурно. 
Я заметил, что стараюсь избегать слов с картавой буквой «Р».
1907. Погром русских в Белоруссии был куда мощнее Кишиневского. Срочно женить министра финансов Витте на еврейке и с помощью её, он проведет денежную реформу в пользу Сиона.
Я тайно уехал в Россию, пообещав братьям сионистам найти сокровища скифов, всё узнать об Убрусе. На тряпице сей указаны все захоронения. В экспедиции так же говорили о Стене Плача в Иерусалиме. Историки убеждены это всего лишь часть ограды когда-то возведенной черкесами. Такие рассуждения лишат евреев сплоченной молитвы. Работы историков решено сжечь, авторов подкупить. Не было русского царства Израиль…
1908-год. Продолжу дела отца. Назло всем отмечу в дневнике дела Сиона. Горечь утраты сменила радость, я родил Соломона. Найти захоронение скифов. 
1911-год. Родичев не запугал Столыпина галстуком. Испугавшись дуэли сдал назад. Если реформы министра продолжаются, то в революции отпадет нужда. Срочно поручить еврею Мортко Богрову пальнуть. 
Кто по телефону угрожал мне? Братья Сиона чувствуют слежку за собою. 
12-год. Апрель. Айсберг Атлантики утопил непотопляемого «Титаника», а ведь я собирался купить билет в страну обетованную, а что если нам обвинить в этом русских. Надо посоветоваться с братьями сионистами. Мне принесли книгу «Сатанисты» графини Шабельской. Видимо она реально знает проделки масонов. Приказал немедля выкупить издание и помалкивать. 
Конец русско-американскому договору о торговле. На съезде сионистов Герман Лейб провозгласил: «Поставим Русню на колени». Я против покушения на царя Ники, тем более он влюблен в балерину Малю Феликсовну. Она может превратится в светлейшую княгиню Красинскую. Уверен, вместе с лютеранкой Алекс они, каждая по своему раскачают трон России. Часть дани, я говорю о Российском золоте, переправлено в Англию, а чтобы не болтали попусту пустим слух что в дарственной кружке на Ходынке будет по золотому червонцу. Мы расскажем царю о демократии, посоветуем семье быть ближе к народу. Иначе, как и с его отцом, случится инфлюэнция. И трон будет наш. Большевикам разрешили расшатать Думу. Пора готовить забияк…  
Мне опять сообщают о древней сокровищнице этрусков, третья наибольшая часть её захоронена в России. Но где? 
Был на охоте, едва не утонул в трясине, видел блуждающие огни. В этом самовоспламенении я разглядел предзнаменование. Скоро засунем Россию в петлю коммунизма. Ещё Шейлок учил: уничтожай свободолюбивых, поэтов и писак, носителей корней языка, культуры, дабы другие, узрев это, и пикнуть не смели… Где же провести  репетицию для интернациональной смуты. 
В Нью-Йорке идет съезд сионистов. Иудейская ложа Бнай Брит, процветает вместе с англичанами запланировали свержение русского царя. Призрак коммунизма уже бродит и создает о себе мнение. Главное оторвать от России хохлов.
Сион не допусти, чтобы золотой рубль свалил английский фунт. Созданная нами Лига Наций завтра же обвинит русских в антисемитизме. Миролюбие России осточертело, а набожность русских говорит лишь о их слабости. Нужна война! Сын Соломон из кубиков мастерит мостки для начала мировой революции.
Сентябрь. Бейлис убил отрока Андрюшу уколами в голову и грудь, но кто знает, что был исполнен мой приказ. Стеклом я царапнул сердце России, и что же страдания ребенка не ужаснули царя, народ, не объединили русскую интеллигенцию. Она веселится и продолжает петь хвалы нашему Господу. Если им всё равно, то раздуем пламя революции. Все наши газеты обвинят русских в антисемитизме. Отец, ты одобрил бы мои действия, думаю народы отрицающие обрезание, и гомосексуализм скоро исчезнут с лица земли. Да здравствуют только лупоглазые и курчавые. Защита Бейлиса ширится». 
                 — — —
 Я открыла глаза. Почерк в дневнике Исраэла стал крупнее, видимо Соломон взялся переписать записи отца. Голос продолжил чтение.
Июнь. 1914-год. Папа Римский отменил запрет на танец танго. Турок Энвер Паша готов сотрудничать с сионистами, нацепил крест кайзера. В Сараево евреем убит противник войны с Россией. Салютую войне, и да хлынет кровь беззаботно веселящихся…
Нос евреям ростовщикам утерли мужики Елисеевы, основали три банка, дают любые кредиты. Министр Дурново убеждал царя что союз надо заключать с Германией, но Ники, по совету жены Алекс подружился с Англией, поступил, так, как надо нам сионистам. Англия будет воевать до последнего русского солдата, а потом все возьмутся за Россию. 
Немецкие еврейки не только хорошие шпионки, они заманивают к себе русских офицеров, заражают их сифилисом. А сами остаются чистенькими. В Швейцарии Троцкий призвал демократов к формированию социалистических Соединенных Штатов Европы. 
Почему в Галиции несмотря на нехватку снарядов, русня одерживает победы. Может устроить коллапс железных дорог, чтобы никакого подвоза снарядов и продуктов. Может саботаж либералов, жаждущих поражения царю, слишком слаб. Кстати, миллионы снарядов, пылятся у заводов. Что ж они пригодятся для гражданской войны, бедные станут убивать богатых  и все достанется нам, сионистам.
 Генерал Юденич легко взял турецкую крепость Эрзерум. Султанат готовится передать России Стамбул, включая Босфор и черноморские проливы. Сион, не допустить этого, срочно нужна  революцию. 
1915-год. Я иудей принял веру турок и, нахожусь в гостях Талаат-бея. Армянское воины ушли на войну, и в Анатолии тут же пошла массовая резня, туркам не привыкать, когда-то они вырезали мамлюков, руссов янычар. Странно, почему История ничему, никого не учит?.. 
Если бы не русские, то Франция исчезла бы с карт военных действий, посему, чтобы русня на мешала планам сионизма, мы, в  интересах европейской безопасности пустим кровь руссам. Банкир на Бродвее предвкушает бунт и сказочные барыши. Я чую за собой слежку, но кто же посмел? Захватим власть всех любопытных пересажаем.
1916. На территории Ирландии провозглашена отмена всех прав Британии. В Дублине пасхальное восстание, вспыхнула вековая вражда между церквями. Англичане из пушек расстреляли тысячу женщин. И никто в мире даже не пикнул, потому что газеты в наших руках. 
Уже 17-й. Голодная Германия готова сдаться. Неужели Босфор снова станет русским? Кто же будет воевать с Русней, чтобы не допустить этого?Срочно нужна революция. Как мы и рассчитывали с помощью нашего человека Распутин загипнотизировав царицу переспал с её, и в тот же день взялся смещать министров, подрывать репутацию Романова. 
Убили гипнотизера, царица приказала арестовать князя Юсупова. Взорвалась семья. Кто она такая? Задача её только родить для России наследника. Очередь за гипнотизированной. Никто не думал, что монархия может рухнуть, все полагали что верховная власть перейдет в руки Михаила, но то высказался в пользу Учредительного… 
— Ребята, позвольте, — вдруг вмешался Голос, — перед кончиной народный царь Александр Третий завещал российский трон только сыну Михаилу, но Николай, по совету жены немки, кстати дуры, перехватил власть. Царская семья договорилась не поднимать шума. Но именно тогда случилась Ходынка. Николай же чувствуя себя богоизбранным, наместником Христа, который за свои поступки, ни перед кем ни должен нести ответа, приказал расстрелять недовольных, затем принял указ о военно-полевых судах, затем открыл бал, танцевал полонез. Когда началась война жена царица передала власть конокраду Распутину, чем толкнула страну в хаос и революцию. Читайте, далее, сейчас мои слова подтвердит запись Соломона. Продолжим разбирать почерк прадеда Марии.
Я сын прачки, убедил царя отречься от престола и с семьею бежать в Англию. Броненосец уже под парами. Вчера 3 марта, в 15-часов царь Николай отрекся в пользу брата Михаила, надеясь что тот станет регентом больного царевича. Но, Миша,  до решения Учредительного собрания, отказался принимать престол. Царь собрался бежать в Англию, куда переправил тонны скифского золота, но Георг не  хочет  приезда. вдруг революция потянется следом. Царя засунули в Тобольск. У белых вовсе нет желания реставрировать монархию. Тогда сионисты обязаны срочно подготовить новый заговор, Если не удастся уничтожить русских, то хотя бы оторвать от Россию Украину,ну хотя бы Крым. 
Дневниками я угождаю Сатане? Мурашки пошли у меня по спине. Всем всегда внушали, что на земле нет ничего выше царя. И вот Николаша, помазанник божий поехал на фронт. Пошлем ему депешу что его Алеша заразился корью и царь со своей любовью к семье попадет в наши силки. «Кровавый» виновник всех несчастий. Волною катится смута. Я возведу храм СВОБОДЫ! и приведу иудеев к совершенному человеческому типу. Товарищ Бронштейн, пора напомнить русским чей народ избран. «Декларация прав солдата» развалит армию, лишит ариев воли к сопротивлению. Если царь ради своих детей откажется…
1917-год. 23-марта. Петроградский совет решил захоронить на Дворцовой площади, погибших «мучеников свободы» Погребение провели без обряда отпевания.  Почти миллион разуверившихся в нашем Господе собрались на Марсовом поле. Россия отреклась от царя и веры. Как же теперь удержать руссов в религиозном ярме. Библия опора СИОНИЗМА. Надо временно и нам отказаться от веры в Иегову.
 Скрестив руки над головами мы, братья сионисты, решили: если русским не нужен небесный Господь, тогда пусть поклоняются земному вождю, а церковные ценности направим для дела мировой революции. Когда объявим Россию безбожной, на нее ополчится весь мир. Приспеет час, мы снова напялим на русских библейский хомут христианского смирения. И снова, с помощью попов мы захватим власть и вновь золото потечет к нам сионистам. И будет так вечно, сказал Яхве.
За убитого жандарма надо платить по десяти рублей. Уже подначиваемая евреям толпа, забила камнями обреченного городового. В петлицах Временного правительства уже сияют гвоздики. Дамы падают в обморок от пустых слов еврея Керенского. Он полностью разложил русскую армию. Солдаты матросы вонзают штыки в лучших офицеров. Мы добились своего. Первый пункт протокола сионских мудрецов, исполнен. 
Керенский исполнил мое указание, прежде всего он дал Украине автономию, а только затем объявил Корнилова предателем революции. Россия уже республика. Не дожидаясь Учредительного собрания, передать власть Ленину, прибывшего в запломбированном вагоне. В республику Русь, на командные должности, со всего мира хлынули интернационалисты, в основном иудеи, венгры, китайцы, латыши поляки и конечно грузины, все они будут мстить русским за ущемление евреев, которого, кстати, и не было. Нашествие Сионизма продолжается.
Братья постоянно талдычат не оставлять следов. Я же назло всем продолжаю отражать в дневнике дела сионизма. Надобно уничтожить веру во Христа и на безбожную Россию окрысится весь мир. Партия власти создает стабилизационный фонд, который мы, с помощью банкиров приберем, к рукам. Затем тоже самое провести в Германии, Англии, Америке… Любой ценой помочь большевикам удержать власть. Тысячи евреев готовы руководить русскими для самоуничтожения русских. Выбирать надо умных, здоровых…
Европа договорилась с нами о разделе России. Бриттам отдаем казачьи земли, а так же Армению, Грузию, Курдистан. Французы приберут Бессарабию, Крым, Украину. Остальное с радостью примут янки, японцы. Затем, займемся Китаем, Индией, ибо «Народы и царства, не захотевшие служить тебе истребятся». 
Мороз ниже сорока. Народ поговорит, что это наказание за то, что русские поддержали евреев-революционеров. 
Март 18-года. Войска Германии у Петрограда. Британцы высадились у Мурманска, перешли к открытой интервенции. Предлог  защита России от германского вторжения. Во Владивостоке хозяйничают итальянские, японские, английские войска. Помогают канадцы и американцы. Чехословацкий легион сверг советскую власть в Поволжье, Сибири… движется к Владивостоку. Греки готовятся захватить Севастополь, Одессу. Приказал брать заложников, но найти белогвардейца создавшего подзаголовок: «Возьми хворостину, гони жида в Палестину». 
За кровавое воскресенье. На гильотину кровавого царя.
При мне Ленин и Троцкий согласились продолжить мировую революцию. После уничтожения белых одну треть войск пошлем в Европу, другую в Турцию, третью в Индию. И режь русов до полного изнеможения. Хоронить лучших, особенно молодых, жечь усадьбы, книги, истреблять любую память о бывшей империи России. Террор везде и всюду. Оставить только тупо-послушных. Мой учитель, сообщил, что революция рабочих и крестьян свершилась в России. Мы закрепились у власти. До чего легко можно одурачить русских и натравить их друг на друга. Назло братьям я тайно продолжаю вести дневник. Докажу всем, что переплюну библейского Иакова и заставлю Господа быть у меня на побегушках. 
Моя любовь играть с огнем сделает меня владыкой мира, но и целью. Но я сионист и не боюсь стрел Гедеона и всё же блюди осмотрительность! Передай часть дневников на хранение любовнице. За меня она вырвет глаз даже Богу. Все по плану. Кадеты рвутся к власти, активно тормозят действия учредительного собрания, зато под пение Интернационала, республикой, объявлена Россия, значит, скоро оторвав от нее Украину, ввергнем  русских в Хаос! Вот и погреем руки в крови Ариев… Объявить уничтожение врагов народа евреев
В Штатах уже созданы закрытые барачные учреждения, где умники работают над самолетами будущего, никаких расслаблений.     
1918. Июль. Все точно по Библии. Евреи были ничем, а стали всем. Фараон раздавлен. Объявлено: царская семья расстреляна. Юровский с революционерами вогнал сотни пуль в тела царской семьи. Пули отскакивали о припрятанных алмазов. Кровь истекала из теплых тел почти пять часов. Это только предоплата. 
Все идет точно по протоколу сионских мудрецов. Бывшей империей управляют евреи их поддерживают карательные органы, во главе одни евреи. Всеми фронтами командуют только евреи. И ещё срочно опубликованы 12-половых заповедей еврея фрейдиста. В искусстве и науке должны быть только евреи. Русским только начальное образование. Пусть дохнут на фронтах. Коллонтай уже позволила свободную любовь и гомосексуализм. Долой брак и стыд. Уплати взносы и любая комсомолка твоя. Сексуальная революция продолжается. В таком же ритуале Сиону следует извести особенно тех, кто способен самостоятельно мыслить, тех, кто спрятался за границей и даже тех, затем мы уничтожим прожидь. Тех, кто помогал Сиону уничтожать русских. И концы в воду.
Кагал решил, вместо русских появится новое образование советско-рабский народ. Историю его начнем с нуля, с чистого листа. Кстати, архивы царской семьи не уничтожать. Возможно настанет время, когда с помощью писем и фото мы восстановим любовь к монархии и снова начнем грабить Россию в пользу Европы.
Крейсер «Бруклин» у Владивостока. Северная экспедиция начала распродажу России. А в Кремле, в кабинете Ленина, мне показали заспиртованную голову царя. Ники не поверил в протоколы сионских мудрецов, а в итоге, имея колоссальную власть безропотно сдал, всё, почему он. Антанта, как и договорились, не признала власть Советов. Впереди Брестский мир. Война обогатит Сион. Надо подкармливать малые народы особенно южные у них мы всегда найдем защиту от русского бунта. Россия уже расчленена на республики, и скоро народы потребуют самоуправления и отсоединения.. Прежде всего оторвать от России Украину. Пока же пусть, создают для Сиона материальные блага.
Рвении лидера социал-демократов Шейдемана, заслуживает поощрения, он назвав Германию республикой, он умножил нужную нам смуту. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем.
Нарушен закон Моисея! Еврей убил еврея! Канегисер приревновал, начальника Петроградской ЧК Урицкого. Этого меньшевика Сион готовил в лидеры революции. Придется в убийстве верея обвинить  и расстрелять лучших русских. Срочно принять постановление о возмездии. Уже с плакатами, с требованием красного террора вышли латыши. Придет время они пустят нацию в расход.
Если белая гвардия выбросит лозунг: «За народного царя», то нам сионистам каюк, но их благородия этого не позволят, а вот мы уже пообещали крестьянам землю, рабочим фабрики. И анархисты уже насилуют города, беспризорники, желая кокаина, грабят аптеки. Вокруг проституция, графини возлегают за кусок сала. Идет национализация банков, нефти и прочего. Скоро Сион натравит на безбожную Россию благочестивую Европу. Для спасения Украины от немцев Керенский вызвал 50тысяч вооруженных чехов во Владивосток, по дороге они свернут на Казань, чтобы взять золотой запас России. Исполнится предписанное свыше. Легко же мы расчленили державу. Революция, точно — узаконенный грабеж.
В Омске съехались депутаты учредительного собрания и Колчак, по требованию англичан, расстрелял их. Теперь Гражданская война доконает Россию. Юденич с белофиннами идет на Петроград, с моря палят пушки английской эскадры. 
Профессор московского университета Кузнецов заявил Троцкому, о том, что Москва умирает от голода. Лева вспылил: «Это ещё не голод. Когда Тит брал Иерусалим, еврейские матери ели своих детей. Вот когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда будет голод. Кстати, в истории Тита не было, а вот голод московский есть. 
Еду в Берлин, заносчивые немцы уже копаются в мусорных баках. По Версальскому договору, им дозволено иметь не более ста тысяч породистых коров. 
1920-год. Вернулся в Россию, приказал изъять из Библиотек лучшие книги для трудящихся Америки. На митинге услышал, еврея Маяковского:
                                     
Кто, по дубовой своей темноте,
Не видя не зги впереди
 «жидом» сегодня бранится,
                                       На тех прикрикнем и предупредим. 

Ульянов, понял, что он лишь пешка в руках Сиона, и взбунтовался. Без нашего ведома послал разваленной Турции золото и два царских боевых корабля. Пора приказать Янкелю Свердлову заразить вождя мировой революции сифилисом.  
19-февраля. Вчера на съезде медиков принято разрешить аборты по желанию и бесплатно. Выкидыши выкосят русских похлеще войны. 
Наконец-то губернское деление территорий Российской империи заменили на национальные регионы с выходом из Союза. Возможно еще при мне хохлы скажут: «Геть с Украины русский язык». Не забудь наказать философа Вернадского, выступившего против украинизации. В Омске, чехи-легионеры отдали диктатору Колчаку, ящики не с золотом, а с кирпичами. Тухачевский загнал в Польшу сто тысяч руссов. Их разоружат и заморят голодом.
Держать Россию в кулаке нам поможет говорящее радио Бонча. Офицеры, княжны, интеллигентная шваль вместе с кулаками уже виновны в том, что родились на свет и дети их и внуки их, до конца понесут кару за богатство предков. Оглупление России продолжается. Красные уничтожают белых и наоборот. Главное русские уничтожают русских
 Голые девицы понесли лозунги: «Долой стыд, семью». Но как мы не стараемся  руссы избегают самоубийства. До чего живучи в своем убеждении, что евреи раскаются в геноциде руссов и за всё заплатят. Ревкомы обязаны пресекать. Ещё Чаадаев говорил, руссы существуют вне исторической памяти, они живут по наследию предков. Что это?
Коминтерн, созданный нами есть мировая террористическая организация объявила войну Лондону и Парижу, перессорила русских и поляков. Паны в отместку устроили резню и голодомор.
Черчилль и Савинков оказываются друзья. 
Пуды золотых изделий из Настасьенского переулка направлено в Англию, как достояние богоизбранного народа. Одну треть решили направить для развития анархии и революции в Германии. Красный завхоз Иосиф Смирнов сдал мне реквизированные царские брильянты. По его словам редкие пропали по дороге в Англию. Кто посмел ограбить посыльных? Срочно, невзирая на жертвы разыскать, или придется. Масон Керенский дал солдатам свободу собраний. Теперь Троцкий, создав революционную армию, на бронепоезде покатил на фронт, чтобы без суда расстреливать каждого пятого труса. 
Январь 21-год. Чтобы владычица морей не воевала с Америкой, надо срочно натравить их на Россию, которую из разрухи вытащит ленинский НЭП. Почему  в Союзе запрещёно преподавание иврита? 
30-декабря. 1922-года. На территории российской империи мы сионисты создали Союз нерушимый, но с правом выхода из него. Создали, чтобы тут же начать разрушение его. Как легко все нам удается. 
Осень 23-года. Журналисты не заметили того, как Тухачевский задушил газами более тысячи восставших крестьян, но когда белые арестовали жен большевиков, демократы Запада завопили За фурий революции демократы любому голову оторвут. К примеру: Розалия Самуиловна устроила великое побоище в Крыму. Оккупация России сионистами будет завершена, только когда Крым станет еврейским. Наш бронепоезд ещё не в Европе? За пять лет революции сионистами уничтожены мильон лучших русских. Я предложил на большевистских документах использовать звезду Давида, а на советских рублях рисовать свастику. Братья сначала согласились, но передумали. В Мюнхене проклюнулся новый лидер Германии. Попробуем взрастить из ефрейтора  Адольфа надежду Сиона. 
Дневник по очереди хранят три еврейки, имена их знаю только я.
Евреи открыто объявили международный бойкот немецким товарам. Экономическая война нами выиграна, деньги в Германии стали дешевле бумаги. Немцы, в поиске еды, копаются в помойках. Большевизация Германии продолжается. Теперь у нас будут рабы-педанты. 
Идея мировой смуты не греет вождей. Вова против глобального правительства. Скрытый антисемит грузин Иосиф перессорил старых евреев ленинцев с молодыми. Особенно туго Троцкому. Рябой отказался от латинского алфавита, собирается выгнать из России иностранные корпорации. Что делать? С каждым днем выбирается из под нашей опеки. Может помочь Рябому построить в России социализм, но станки продадим только за хлеб. Голодные, полудохлые русские продолжат мировую революцию. Деньги Сиона решено отдать Адольфу, обещает вернуть в десять раз больше. Ефрейтор способен увлекать массы, женим его на еврейке и Будет нам управа на еврея грузина. 
Исраэл переезжая забывает платить сексотам. Ещё меня кошмарит, душат убиенные сионистами. Я хочу покоя. От Питера отвалили пароходы с дураками философами. Я предложил уничтожать евреев, не принявших идей Сиона. После «Пивного путча» Гитлер скрылся в Баварских Альпах, на вилле еврея Ганфштенгля.
Дела передаю сыну Соломону ему же доверяю вести мой дневник.
При любом институте нужна кафедра научного коммунизма. Она будет отлавливать врагов еврейского народа. Думать разрешим, но запретим обмениваться мнениями. Головы студентов забьем идеями Маркса, террориста Троцкого, Ленина и Сталина. Размножить стукачей, со временем, эти  либералы скинут нам любую власть. Чекисты Роза Шварц и латыш Лацис в Киеве проводят чистку. Всех недовольных к стенке. Попы обновленцы вступают в компартию.
Юровский, тот, что расстрелял царскую семью, показал мне Гохран. Признаю, русские ювелиры лучшие. Мы, вроде бы ограбили Россию до нитки и вдруг Сталин собирается строить заводы. Может ему удалось найти золото скифов но скорее, ему передали часть скифского захоронения. Неужто наши усилия по уничтожению славян напрасны?.. Придется затаиться, до следующего броска.
Я мечтал объединить народы в один, хочу определить свое место в мире. Мне говорили, это приведет к деградации человечества. Евреи не позволят рушить чистоту крови. Но прежде мне надо понять роль избранных в жизни человечества. Библия создала бездомных иудеев, а Тора сохранит их в Галахе, в диаспоре, при любом рассеянии. Все евреи ответственны друг за друга. Если бьют еврея в Испании, то русские и американские евреи должны подскакивать от боли. Такова будет общественная игра. Если твоя мать еврейка, то по зову крови, хоть лопни, но  ты еврей, даже если перейдешь в турецкую веру.
 Заметил, евреи чутко реагируют на всё новое, а если оно принесет  выгоду, они тут как тут со своими советами, деньгами и агентами влияния. Главное взобраться на голову инородцев, перессорить их, до полного размежевания и собирай жатву. По совету агента влияния Петербург переименовали в Ленинград. И многие города получают имена революционеров. 
Чтобы сияло наше дело надо плодить больше Павликов Морозовых! 
1925-год. С какой стати Иосиф, запретил сионистам истреблять русских? Он убежден руссы ещё послужат делу социализма. Мало того он стравливает евреев, заставляет доносить друг на друга. Что ж, посмотрим, чья возьмет. Но прежде надо свалить его друга Кагановича. 
1927-год. Выскочка Сталин принимает парад, но стоит пока во втором ряду. Уже запретили гомосексуализм и свободную любовь. Готовлю демонстрацию в поддержку Троцкого. 
19-марта 30-года. Папа Пий объявил крестовый поход против СССР. Сгинул Генерал Кутепов. Россия нужна только Сиону. Лазарь Каганович заставил Сталина сослать, способных взяться за оружие, кулаков в Сибирь. Махорка, водка и венерическая болезнь докосит руссов. Я опять перебрался в политическую яму. Из окон моего особняка виден домик Черчилля. И всё же сионистам удалась великое жертвоприношение. Мы пустили руссам кровь, она ещё польется рекой в войне с немцами.
Чтобы загнать людей в колхозы Мендель Хатаевич предлагает сначала устроить голод, чтобы показать русским кто в стране хозяин.
1932. Сталин стал самодержцем, предав Тельмана Иосиф качнулся к полукровке Гитлеру и этим  сохранил русскую империю, русские нутром понимая что теперь их могут пустить в распыл из кожи вон лезут, строят для Сталина заводы, города, плотины. Ладно стройте. Придет время и всё это все равно достанется только нам. 
В колхозах голодомор. За опоздание на работу публично порют мужиков и баб. За пять сворованных колосков  пять лет лагерей. Повсюду вялые восстания. Я предложил срочно отравить Сталина.
11 февраля. За то что выслан Троцкий штаты устроят СССР бойкот. Радует, что сионисты Израиля исправляют ошибки Господа, они выводят чистопородную, идеальную расу богоизбранных без убогих и больных. Высший нацизм иудеев проявится только в гениях. Евреи психиатры одобряют стерилизацию психически больных.
На суде экономист Николай Кондратьев замахнулся на «капитал» Маркса, считая что кризис съест капитализм, над чем мы сионисты посмеялись. Потребовал выпустить для народа туалетную бумагу. Чует, гаденыш, что когда пойдет в нужник ему подсунут газету с именем Сталина. Этот выскочка у нас станет работать за пайку хлеба. 
1933-год. На Украине в России, Казахстане долгожданный голод. 
В Германии немцы коммунисты организованно становятся фашистами. Воспрепятствовать рождению людей, которые станут обузой для сионизма. Долой безумных, фригидных евреек. Психиатры отмечают, сознание иудеев, рабски подчиняется внешней обстановке. 
25 марта. Я снова в Лондоне. «Дейли экспресс» возвестила: «Иудея объявила войну Германии». В отместку немцы объявили бойкот еврейским товарам, чиновников имевших прародителя еврея увольняют, вводят для евреев квоту в учебных заведениях, главное то, что сионистские объединения Палестины, поздравили Адольфа с приходом к власти, выказали упование на общее сотрудничество. В любом случае мы на кону. 
10 мая немцы публично сожгли книги евреев и антинацистскую литературу. Хорошо бы в России подготовить нужные нам свидетельства о гонении на иудеев. Кому поручить поджечь синагогу? Кому?.. 
15 июля. Сионисты согласны, пусть Германия стерилизует больных, евреев. В школах заговорили о чистоте расы. Лицам состоящим в браке с евреями уже запрещают работать в сфере культуры, особенно редактировать немецкие газеты. Растить библейское чувство вины.
Сталинская плановая экономика бьет Европу по рукам. Надо же многие  европейские умники рвутся жить и работать в СССР. 
Придется отдать Адольфу золото, изъятое в России. И пусть русские и немцы уничтожают друг друга на радость нам и американцам. С приходом Гитлера и его блондинов, а точнее, под нашим золотым дождем Германия буквально воспарила из пепла. Выскочка Адольф создал Новый Порядок, а лидеры еврейских организаций Германии, не сообщив мне учредили в январе сего года «Имперское представительство немецких евреев», во главе, поставлен берлинский иудей Лео Бек. Для острастки  прищеми его. Главное Сионизм. 
Уход от веры в Христа вернул Германию к язычеству. Это тут же сделало немецкую нацию самой умной и сильной в мире! Но если Германия ослабнет в войне с Россией и мы раздавим язычников. А пока политика Гитлера должна подстегнуть евреев к выезду в Палестину. 
Англичане признались мне в том, что Сталин создал мощную разведку. Поправит дело только съезд коммунистов. Они отстранят от власти  Кобу. Сионисты рекомендуют мне остаться в тени.
Отто Хирш, вот скотина, выступил против моей «миграции евреев», он полагает, что новый порядок в Германии даст евреям жить достойно. Бойтесь данайцев дары приносящих.
1934-год. Проголосовавшим против Сталина на съезде каюк. Все несогласные, по словам Кагановича будут расстреляны. Я же пока цел Сион мне поможет.
Еврейское национальное самосознание растет в Германии не по дням, а по часам! Гестапо оказывает нам, сионистам, поддержку в увеличении еврейских культурных обществ, спортивных школ. Основано общество по исследованиям наследия предков. Для еврейской проблемы я найду честное решение. Приходится признать  немцы-арийцы, по отношению к иудеям высшая раса, а может, все-таки просто иная? Но об этом никто не должен догадаться. 
1935-год. Март. Скоро праздник Пурим  нужны жертвы. Библия сделала нашими рабами наших врагов. Общество свидетелей Иеговы распустят. Евреям запретят присягать на верность Германии. Указал уничтожать документы о скатерти. Выявить филологов, кто может знать заветные слова. Мир не должен знать о прилете на землю инопланетян, тогда точно библейский Моисей переплывет не Красное море, а море крови! 
В России круговая порука. 
Расстреливаем врагов еврейского народа. Как представитель иудейского нацизма, я, с группой сионистов, еду в полугодовое турне на Святую землю, чтобы на месте определить возможности развития Израиля. Еврейские поселенцы дохнут от болезней и нехватки чистой воды. Ничего страшного, зато их могилы послужат будущему Израилю. Геббельс выпустит медаль, будет изображена свастика и Давидова звезда. Мне крайне нужна такая награда.   
Советы назначат Моисея Шкляра председателем Торгсина. Он жестко парит графинь. Через неделю пыток многие вспоминают где спрятана золотая посуда и доллары. Только за пять лет искусственного голода из русского населения выкачали сто тонн золота. Вот оно еврейское счастье. Я же успокоюсь, когда найду захоронение скифов.
Из порта Бремерхавен в Хайфу ушел пароход, на мачте корабля с названием «Тель-Авив» реяла свастика. Судно с первыми здоровыми переселенцами отправилось к Земле Обетованной. С ассимиляцией иудеев покончено навсегда. Они снова станут истовыми почитателями Библии, Торы. Цацики.
1936. Бухарин призвал расстрелять палача Зиновьева. Неужто началось возмездие за бессудные жертвы? Надо бежать от Сталина. 
Фашизм дает иудеям возможность переселиться на Святую Землю. Мы вынудим евреев покинуть Европу. Это окончательное решение еврейского вопроса. Вот почему на конгрессе национал-социалистической партии, мы одобрили расовые законы. Интересы Германии абсолютно совпадают с целями Всемирного сионистского конгресса... 
1937-год. Иудей Долматовский принародно отказался от родителей, ставшими «врагами еврейского народа».
 9ноября. Апелляционный суд Цюриха отменил решение Берна о сионских протоколах. В Святую Землю вбухали сто миллионов рейхсмарок. Это, поможет евреям-имигрантам. В Мюнхенском музее идет выставка «Вечный жид». Уничтожать знающих о самобранке.
Создатель «Хагана» в Палестине, иудей-нацист Эйхман, считает, что в Германии иудеи стали угрозой национальной безопасности. 
Глеб Бокия, страдая от зубной боли, указал место, где спрятал драгоценности изъятые у дворян России. 
В Лиге Наций Розенберг наговорил лишнего, мол СССР более не экспортирует революцию. Убрать. Польша вместе с Германией рвется громить СССР, но фюрер тянет резину. Золото Испании уже в Одессе.
38-год. Мне 50лет. Во сне с распятия Христос погрозил мне кулаком. Я всё чаще размышляю, что за сила, заставляет меня вести опасные для Сиона записи? Неужто я хочу разрушить дела мудрецов?  
В России вновь можно учиться на дурака философа. А пока все тупо зубрят марксистское фуфловедение. Ибо учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Пусть Сталин борется за мир в мире. Французская гильотина по требованию евреев тоже уничтожала лучших… 
Уже октябрь. Польша  эта гиена Европы расчленила Чехословакию. Война с СССР субсидирована. Германия получила золотой запас. 
В Париже 7ноября еврей Гриншман выпустил обойму в посла Германии. А 9го ночью немцы начали погром синагог и еврейских магазинов… Эта «ХРУСТАЛЬНАЯ НОЧЬ» ещё аукнется ариям.
Если бы не болезнь, то я был бы велик, как Бог. А покуда поищем повод для войны с Польшей. Срочно напомнить Адольфу, кто дал ему средства для развития военной промышленности. Только развязав мировую войну, мы скроем соучастие сионистов, жечь документы. 
(Зачеркнуто три строки. Прадед все-таки кого-то боялся…) 
Я снова в России, её просторы — пугают. Хочу познакомился с бывшим зэка Шамаевым, проследить судьбу этого руса. Я полагал он тоже как все русские ходят под нашим ярмом, будто осел, но нет. Они с удовольствием принимают новые правила игры, учатся, женятся и даже мечтают. А мы евреи только завидуем… 
У Рябого меня познакомили с мадам еврейкой по имени Слава. В 20-том году она присвоила более кило-брильянтов, которые были сняты с нательного белья расстрелянной царской семьи. Я защитил её от стрел Гедеона, ибо её папаша завалил поезд Александра Третьего. Пусть пока руководит женским лагерем. Иудей Тухачевский возглавит заговор, вернет на трон Троцкого. СССР приступил к выпуску тяжелых танков, которые обрушат русским мосты. Европейцам внушают, что Россия страна язычников и пора растащить её на части. Давно пора. Ещё лет пять и товары из СССР заполонят Европу.
13-мая 39. В Гамбурге меня заподозрили, решил бежать на пароходе вместе с богатенькими евреями на Кубу. Там нас не приняли, в США тоже. Вернули в Германию, из концлагеря меня вызволили благодаря знаку масонов. Гитлер уничтожит всех, кто против Сиона. 
Грабеж России остановлен Сталиным. Мы ему это припомним.
Любимец Сталина, бывший главный редактор «Правды», а ныне член ЦК Мехлис, по воле Сиона выявляет врагов еврейского народа, а  конкретно это  высший и средний командный состав Красной Армии. 
Я устал, от побед Сиона, снятся кошмары, меня судят в болоте. Давить надо было не русских, а янки? Дневники уничтожить…»
— — —
Голос замолк, а мне вдруг вспомнилась дразнилка деда Соломона. Иногда унижая свою дочь Еву, он нередко повторял: «Бат сабон!»
— Мария, так на иврите, сообщали об умерших в Палестине — объяснил Голос. — Твой дед Соломон многих родственников насильно закопал в Израиле. 
— На сегодня довольно, — сказал брат и поместил дневники и утопию-опус Юрия в молочный бидон. Закрыл его опустил в подпол мастерской, там мы закопали его, притоптал землю.
— — —
В последнюю субботу июля, Юра вычитывал для нас повесть монахини, неожиданно позвонили в дверь. Не спросив «кто», я открыла. 
За порогом стояла мать Юрия. Вика стала еще прекраснее. Живот бывшей жены брата зримо выступал вперед, давил на тебя даже на расстоянии. За спиной  стоял её дражайший супруг. Муж, судя по виду, лощеный делец, оценив ваши реакцию, гортанно позвал пасынка: 
— Георг, ты уже неделю живешь у пустого сеятеля. Разве он способен помочь тебе? Я же потратил на тебя уйму денег и времени. 
— Отчим Мдя, — явно превозмогая чесотку свитера, процедил Юрий, — хотите я принесу вам нож и вы сделали себе харакири?
— Викуся, ты слышала, — насупился делец, — что за мысли они внушают сыну. Скажи им, что стыд основа нравственности... 
— Иди и подожди меня в машине, — оборвала мужа Вика, когда волосатый грузин удалился, велела сыну. — Юра, немедля домой…
— Мам, — вскричал сын, — я хочу до школы пожить у родного отца. У нас дел на сто миллиардов… Мы же ищем сокровища скифов.
— Ты всегда был честен… — сказала тебе Вика, — скажи сыну. 
— Юра, — смутился ты, — уж коли судья постановила, то…
Вика, глянула на меня, затем в след ушедшему сыну, сказала:
— Ты донжуан как бы помолодел, ходишь в заношенных джинсах и кроссовках, которые были подарены мною. И голос будто чужой. Ева говорила, что вы родились в рубашке. Вот я и рискнула освежить кровь народа Израиля… Воистину, Миша, через твои фибры, Бог наслаждается людьми. И ещё ты снишься мне!  Мария, скажи брату…
 Я тоже молчала. Едва Вика ушла. Прибежал сын, обнял отца:
— Пап, почему европейцы, пересев с арийского коня на семитского верблюда, организованно хулят православие? Вернем обман…
— Иди к матери, потом поговорим. Еретикам всегда доставалось.
Я достал из кармана джинсовой куртки дневник и записала:
«Воскресить повесть Софии помогает Юра, из-за подсказок Нехристя меняется сюжет, появляются новые персонажи». 
 
             
ТРЕХЛИКАЯ  НЕХРИСТЬ
 
К середине осени 1592-года корабли московитов прибыли к берегам Англии. Ты уже свободный Джон Донн, с помощью Забожича, переоделся в просторную одежду Таруссы, а власяницу вышвырнул за борт». 
На деньги купца Прибытка, ты купил лошадь и, поспешил в родное поселение. В доме никого, родственники видимо на молитве в церкви. Джон спрятал Завещание под кроватью брата Генри. Когда возвратились родные, он покаялся матушке в растрате семисот фунтов, отпущенных на учебу. И как предсказывал Голос, тебя изгнали из отчего дома. Не помогли просьбы отчима Ричарда и слезы сестры Анны. 
И хотя в Лондон, ты вернулся бродягой, но от прочих бродяжек держался особняком. Гуляющим господам, сочинял радостные восхваления и получал от них монеты. Зная, что по субботам родные отправляются в приход, возвращался к дому и, в теплом хлеву, отчим и сестра, тайком оставляли тебе еду. Ты отсыпался среди овец. Однажды ночью, ураган свалил старую яблоню в саду, когда дождь омыл её корни, то при свете молнии тебе, померещилась голова Нехристя. Пораженный увиденным, ты, вырезал её, чтобы всегда носить при себе.    
Сегодня для входа в смрадную ночлежку ты не добрал монет. Пришлось купить охапку хвороста и развести костер на берегу Темзы, у моста. Тоскливо глянув на первый снег, что густо падая гасил мерцающие угли, ты понял, что до утра не доживешь, и тогда появился Голос:
Иван, чтобы не окоченеть, согреемся в танце. Или брось мою голову в огонь    
Дрожа от холода, и сожалея о теплой власянице, выброшенной в море, ты присел, подержал руки над пеплом угасшего костра, спросил:
— Не брошу Нехристь, в твое время было так же холодно?
— Замерзал даже Ламанш, помню, в домах, вода замерзая, превращаясь в прозрачный камень, разрывала глиняные сосуды. А до рождения моей матери Марии та часть земли, которую ныне называют Европой, была покрыта снегом в человеческий рост. Это о чем-то говорит? Кстати, Иван, таких, европейских городов как итальянский Рим, при мне ещё не существовало. И кроме языка руссов тоже не было. И только в год твоего рождения, реформаторы, надеясь избавится от языка оккупантов, вырваться из мягких объятий руссов, взялись придумывать древнюю латынь. Затем знакомый тебе доктор Ди придумывает английский язык. 
— Продолжай…
— Мой прадед Моисей, вовсе не был библейским персонажем, проповедующим единобожие. Он, как и его единоутробный брат Елисей был скифом. Кстати, Моисей на языке скифов означает мужик. Не раз Аким, отец матери пересказывал мне о своём брате близнеце. Он был представителями огромной страны Рассеи исходящей из реки Ра, которую теперь называют Волгой. И хотя треть страны покрывали льды и снега, то был Золотой Век. Без чумы, войн. Всем управляли жрицы Земли в сотнях Израилях, что находились в центре каждого града. Они помогали обожествлять Землю и Солнце».
— Хочешь сказать, — спросил ты, — каждый человек на земле?  
Да, потомки русской расы. Елисей и Моисей, выгодно женившись на богатых иудейках подзуживаемые ими, решили лишить власти православных жриц. Они выследили, изнасиловали жрицу Диану девственницу. За эту выходку братьев охолостили, изгнали из Князь-Града». 
— Здорово сочиняешь, но продолжай, право занятно.
Дочь Моисея Анна, моя бабка, а я ссылаюсь на её рассказы, говорила: как ее предки бежали от Великого холода, кочевали от города к городу, не задерживаясь более трех лет. Анна вышла замуж за руса Акима, и ушла с ним по свету странствовать. Когда Анна обрюхатела Марией, то по заданию иудеев, малолетняя еврейка Сара, всего десяти лет от роду, соблазнила Акима и увела его к себе. И через два года Сара родила Акиму сына Хуцпу. Аким же не переносивший детского плача, сбежал обратно к жене Анне и подросшей дочери Марии. Мой дед Аким был хорошим травознаем и лекарем, то Сара явилась к Акиму с больным сыном. Однажды переночевав, она навсегда осталась жить в его доме. Вскоре в дом Акима так же нагло заявился отец Сары и на правах родственника хазарин стал водить нас в синагогу. Хуцпа насильно приобщил мою мать Марию к вере иудеев». 
— А когда же появится, архангел Гавриил — спросил ты. 
— Когда Мария подросла, её сводный брат, продал сестру скифу Пантере. Родился я. Донн, запомни: я, чистокровный русич. А всякий, кто заявит иное, станет лжецом и душа его, по воле Матери-Земли, отправится в Теснилище. Врут апостолы в угоду менялам. Письменные свидетельства, подтверждают это. И душа моя появилась в Таврии не две тысячи лет назад а всего семьсот.
— Продолжай, это занятно…
Повзрослев я, став царем славян, поддался уговорам раввинов и уничтожил древнюю православную веру в мать Землю. Жрицы девственницы были изнасилованы и оболганы. Уже не боялись солгать или обмануть. Иван, я разделил империю на двенадцать королевств, что привело к разноязычью, начались бесконечные войны, раздор насилие разврат и блуд. За всё за это я несу кару в Теснилище».
— Нехристь, евангелия говорят о римской империи. О Риме!
— Италийский Рим, о котором ты подумал, был только пятым и его построили этруски скифы только после таяния много векового снега и льда. В долине Нила был самый древний и ветхий. Второй Рим находился под Ярославлем. Кстати, ребята, в моё время никто не слыхал о Соломоне и Давиде. Эти имена я впервые дал своим сыновьям. Вам рассказать о них? 

 
             ОТКРОВЕНИЕ  БЭРЛИ
 
Запах замороженных яблок возник, когда страж порядка зубоскал шериф приказал повесить тебя Джона под мостом, как бродягу. Грубая веревочная петля ослабла. Ты услышал, как Забожич выдал шерифу деньги. Стражи удалились. Московиты уложили тебя на носилки, укутали зипунами, перенесли на судно, где предложили поработать над истолкованием рукописей. Уже не набивая себе цену, ты согласился читать любые.
                    — — —
Шло время. В середине декабря, ты, надев приличную одежду, направился в центр Лондона, когда мимо проезжала карета, улучив момент, нахально распахнул дверцу, на которой красовался государственный герб, вспрыгнул во внутрь и оказался рядом с королевским секретарем. Попросил у старика Бэрли защиты или суровой кары за то, что обещал испанской инквизиции убить королеву Англии.
— Молодой человек, — перепугано, будто прожевывая язык, сказал Бэрли, — ныне правосудие карает не за религию, а за измену короне.
— Милорд, я согласился, чтобы спасти свою никчемную жизнь.
— Даже подагра оставила меня, — сказал Бэрли, — видимо, придется ещё пожить на этом свете. Сказывай, Иван, то есть Джон подробно.
Радуясь тому, что нашел слушателя, ты, Джон, живописуя, поведал о своих злоключениях в Испании. Расставаясь, Бэрли сказал, что знает твоего отчима и попросил передать ему кошель с деньгами: 
— Берите, юноша, это мой должок Ричарду. Я похлопочу и вы обязательно поступите в юридическую школу. Уверен, мы ещё встретимся. 

ОТКРОВЕНИЕ  БРУКА

Ты записал в дневник: «В первый воскресный день августа пришел огорченный Юрий. Мать родила ему сестру с волчьей пастью. Предложил сыграть в шахматы, он сражался сумбурно, я намеренно проиграл». Вспомнил, как год назад в парке, отдельно от шахматного павильона на скамейке играли два шахматиста. Заметив хорошую игру я подсел… и выигрывал мало. Пьяненький, я согласился закончить наш блицтурнир у них дома. До чего же скудно влачили жизнь бывшие инженеры, но какие чудо-изобретения меня ждали в квартире… Какие картины я видел, какие слышал стихи! Боже, до чего же талантливы русские люди. Куда там образованным и чванливым англичанам. Играя, мы спорили о социализме с человеческим лицом, который опять разрушили евреи, ради капитализма. Когда же я сболтнул, что крещеный еврей, споры тут же прекратились, мы снова выпили, а утром, я очухался на скамье в том же парке».
 Ты с Юрием посетил Новодевичий монастырь. Затворницы нехотя объясняли сыну, что о монахини Софии не знают. Когда возвращаясь, Юра заговорил о своих отношениях в семье. 
— Пап, отчим упрекал мать за то, что она даже во сне зовет тебя. Ещё к ней приходил батюшка, рясоносец обещал спасти её душу… 
— Если она отдаст церкви скатерть братьев? — спросил ты.    
— Пап, о самобранке он узнал когда мама ему исповедовалась. Он и на меня чуть не повесил распятие, я сказал, что носить мертвого на себе не буду. Пап, поможем мамке, развенчаем попика?  
— Зачем? Церкви надобны несчастные, они сирые её опора. 
В метро вы расстались. 
Размышляя ты поспешил домой и немедля присел за компьютер. Джон тревожил тебя сомнениями они были так похожи на твои.
— — —
В начале 1592-года тебе сообщили, что ты, принят в колледж, будешь учиться вместе с Кристофером Бруком, а так же  будешь обязан сообщать другу о всех, кто тайно появится в доме твоей матери. 
Уже на следующий день вашего знакомства, Брук попросил подарить ему голову Нехристя. Чую, она тебя угнетает.
— Отдам, — сказал ты, — если отгадаешь загадку Нехристя. 
— Говори загадку.
— Кит, скажи, где может заблудиться Господь евреев?..
— В твоих, Джон, снах, — сразу верно ответил Брук и получил деревяшку. 
Вас пригласили в гостиную графини Пембрук, где собиралась творческая молодежь Лондона. Кит, стесняясь своей одежды, отказался от визита в замок, и ты пересказывал другу о встречах с почитателями его забавных сонетов, бароном Хэнсдоном, с ученым Бэконом, и юным графом Ратлендом и даже с драматургом Марло.
Шло время. И вдруг брат Генри, сообщил тебе: 
— Джон, к нам тайно прибыла Уэйтли. Немедля едем домой.    
— Погоди, я сначала заберу книги. 
Скрывшись от брата, ты попросил Брука доложить Бэрли о появлении в доме матери католички аббатисы, это говорило о заговоре.
Едва ты переступил порог, отчего дома, тебя обняла Уэйтли. Аббатиса торжественно вручила тебе деньги, которые, ты заработал в Испании на поприще исповедника. Не заглядывая в кошель, ты всё отдал матери. Элизабет вдруг расплакалась. Примирение состоялось. Поговорили о графине Пембрук, её племяннице Лиз, драматурге Марло.
Утром ты вернулся в Лондон. Город окутан пеленой желтого тумана, прогорклым дымом печей. На пороге школы меня дожидался Кит, тряпичные ручонки его трехликой Нехристи тронули тебя за нос: 
— Джон, в лавке появилась книга философа Монтеня! Идем?
— Кит, — ответил ты, — мне надо побывать на уроке. Мне же у  Пембрук надо высказаться по пьесе барона Хэнсдона, — ты протянул другу рукопись. — А хочешь сам, заяви своё мнение. 
— Джон, я прочту, но для присутствия у меня нет костюма.      
— Наденешь мой камзол, — снова по-русски заявил я.
Как-то на уроке, заговорили о крестовом походе за гробом Господним. Ты спросил учителя, что будем делать если скифы захотят вернуть свою легендарную империю.
Тебя заверили, что руссы навечно останутся рабами библейского Христа, зато мы англичане можем верить теперь хоть в беса.
Иван,  говорю я, тебе не переубедить их. Лучше иди в книжную лавку, там Забожич, пора поблагодарить его за своё спасение». 
— Послушай, — потеряв чувство реальности, произнес ты, — иди-ка ты со своими советами в святое лоно.        
Озадаченный учитель, спросил: 
— Джон, куда, куда ты меня послал?    
Школяры хохотнули. Ситуацию спасла марионетка на руках Кита, зевая пустым ртом, трехликая кукла произнесла: 
— Учитель, позвольте объяснить. Только что я предлагала Джону создать драму о набожном помазаннике, полагавшем, что Бог обязан быть у него сторожем. Вот за это Джон и послал меня.
— Друзья, — сказал учитель, — скоро вам выдадут свидетельства, дающие право решать судьбы людей, а вы всё играете в куклы. 
Школяры затеяли спор о роли кукловодов в жизни королей. Объявили перерыв, ты, побежал за книгами. 
В лавке у окна стояла золотоволосая красавица, оценив твоё монашеское одеяние студента снова окунула взгляд в чтение. На корточках у прилавка, сидел Забожич. Сын купца Прибытка, тоже вчитывался в книгу Монтеня, а по его огромному лиловому берету разгуливала белая мышь. На твою просьбу, показать двухтомник Монтеня, еврей-негоциант заискивающе указал выпученными глазами: 
— Книги философа в изумительных руках.         
 — Прелестница, — ты шагнул к незнакомке, — напомни, где мы целовались? — Девушка даже не повернулась. Ты ничуть не смутившись, осведомился. — И что же нам, уже по-французски советует Монтень? Вместо дамы, не поднимая головы, тебе ответил Забожич:
— «Ложь, дерзость перед Богом и трусость перед людьми».
Глянув в глаза парня-московита, ты, решил было отвесить ему подзатыльник, но рука твоя одеревенев, зависла в воздухе. На лице твоем явно отразилось беспробудное недоумение, отчего золотоволосая дама, фыркнув в кулачок, сказала с обворожительной улыбкой: 
— Поймался, попенок?
— Нехристь, что со мной? — мысленно взмолился ты.
— Проси прощения. Забожич пришел ради встречи с тобой.
Но ты вернулся к рыжеволосой, Диана спросила: 
— Так, где же мы встречались?
— Возможно, в нашем потаенном сне… — заученно сказал ты.
— Тогда, — ответила красавица, — нам будет, что вспомнить. Идем подальше от любопытных ушей».        
Вы покинули душную лавку. 
Платье Дианы было вызывающе странным, одна половина его была белоснежна, как у невесты, другая: темно-синего цвета. На приспущенном поясе, таился маленький кинжал прикрытый складками. Ты вообразил то роскошество танца, на которое способны её резвые ноги. Восхитительной была шляпа с петушиным пером.    
Вернись к московитянке, или пожалеешь…»
— Эй, Нехристь, прекрати меня остерегать, — прошептал ты.    
Диана рассказала о прошлогоднем празднике, данного в честь королевы, на котором ты, Джон и близко-то не был, но, краснея от обмана, поддакивал: да, да, был почти рядом…
Вы остановились у ворот собора святого Павла. Над замком Тауэра тревожно вспорхнули вороны. Ты мрачно пошутил: 
— Птицы недовольны, слишком жесткий труп преступника.
— А я думаю, Джон, вороны вещают нам о его пришествии., говорят, когдато этот храм был православным и посвящался богине охоты.  
Зайдем, спросим у попа, долго ли ещё на куполе собора будет красоваться османский полумесяц и отчего так странно звучит колокол?   
— Вы вошли, сморщили носы от запаха.
— Никого, — сказал ты, — и тут устроили отхожее место, во Франции, Испании загажены соборы, дворцы замки. Войти невозможно, чистят раз в год, только зимою, чаще строят новые. Прочь отсюда. 
Вы покинули собор.    
— Джон, там, в лавке мне показалось, ты говоришь сам с собой!
— Читаю стихи? Меня всегда ошеломлял петлистый смысл сонета. Разумом слышится вроде одно, сердцем же постигается совсем другое. Возникает ощущение затаенного божественного обмана.
— Будь моим рыцарем. На колено, — приказала Диана.
— Встану, если скажешь, отчего лица рыцарей обезображены оспой? Тогда слушай. Они месяцами, не моются боятся смыть святую воду причащения. Во время похода, не снимая лат справляют нужду. Стоит вонь крепких духов, но аромат всё равно не заглушает зловонного тела и одежды, в складках которой копошатся вши, блохи. От злобы к миру и ради гроба Господня, твои любимые тупо вырезают даже детей. 
За Темзой, затравленный собаками, ревел медведь, привезенный из Московии. Звучали трубы, зовущие лондонцев в театр «Роза». Ты поцеловал Диану и укололся о её кинжал.
— Целовать себя, я позволю только королю метафор Донну. В имени его мне слышится печальный звон колокола. Джо-он, До-о-он.
— Диана, в театр «Роза», где сегодня представляют парижскую резню Кристофера Марло, тебя приглашает я, Джон Донн. 
—  Так вот ты каков! Кстати, тот в плаще, явно следит за нами.
— Ерунда, он лишь смакуют наш восторг любви.
— Диана, ты когда-нибудь пререкалась с голосом своей совести?
— Что? — она прищурила глаза,  — и ты часто слышишь голоса?
— Кто-то просит меня о помощи, — ты почувствовал, что разговор о Нехристе лишь увеличит бестолковость, перевел всё в шутку. — Возможно, меня преследуют проклятие матушки, — зажав одну ноздрю пальцем, загундосил. — Если я узнаю, что сын Джон пересекал Темзу, посещал балаганы, за стенами, которых творится…
— Безбожное, — подсказала смеясь Диана, — еще…    
— Прокляну тот час и день, — продолжил гундосить ты, — когда произвела сына на свет. Дабы спасти грешную душу Джона велю ему стать на колени. Пусть замаливает грехи всех лондонцев. 
— Лицедей! — карие глаза Дианы заискрились. — Представляю изумление твоей мамочки! Ты в какой день, родился?
— В ночь, когда христиане Парижа резали гостей христиан. В отместку королева Мария закоптила  небо протестантами.        
— А моя матушка была там, увидав убийство мужа, разродилась сестрою. Я познакомлю тебя с Марго, отдавшую жизнь молитвам?    
— Нет. 
— А будучи проездом в Бургундии, я видела, как садисты-епископы отправляли женщин на церковный костер. Гарь стояла такая, что до сих пор першит в горле. Такого люди ещё не знали.    
— Диана, довольно о смерти мы ступили на лондонский мост.
— Джон, а сколько у тебя братьев и сестер?
— Сестра Анна и брат. Генри обязательно донесет матери, что сегодня меня не было в школе.
— И всё? — удивляется невеста, — Диана потянула носом. — Ещё в доме кто живет? Доверься мне. Джон.
— Ну, тетка, — ты понял, что выболтал тайну семьи. — Диана, я обязан этой тетке. В Испании сидя в таверне, сказал собутыльникам, что быть в аду куда веселее, чем в раю, где распевают только хвалебны. Хозяин таверны, кстати, жид, донес. Иезуиты бы поставили меня на дровишки, но аббатиса спасла меня.
— Ладно, Господь ей навстречу и как же зовут аббатису?
— Уэйтли, — сказал ты, косясь на головы преступников, которые на шестах выставили на мосту. — Диана, только, чур, никому.
— Да благоухают, — сказала Диана, — а вдруг Уэйтли, шпионка Рима. Надо тебе проверить. Твоя родня рискует. 
За Темзой совсем другой Лондон. После вчерашнего дождя, блаженствуют дети простолюдинов. Они забирались на свиней и катались. Обходя зловонные кучи мусора, я стараясь отвлечь красавицу от сего непотребства, рассказывал, как на первом просмотре пьесы «Фауст» два зрителя приняли вымысел спектакля за чистую монету, а при явлении на сцене актера-дьявола с воплями ужаса бросились наутек.     
— Один зритель, — сказала Диана, — посмотрев на их дьявола, даже попал в Бедлам. Разве позволительно пугать горожан? А эта вечная лондонская грязь и слякоть, хорошо жить в солнечном Париже. 
У театра «Роза» собралась толпа, жаждущая представления, но войти во внутрь не давал пуританин, воздев Библию, он вскрикивал: 
— Христиане. Вернитесь в храмы. Вслушайтесь, звон колокола предупреждает нас о Его пришествии, зев ада глядит на вас… 
Люди надвинулись, по-русски зазвучали голоса: 
— Посторонись, рясоносец. Проваливай...
— Сбросьте в лужу божьего человека с его Библией. 
— Покоя от святош нету! Отойди, по-доброму. 
— Тебе нравится, иди к Паулю и молись.
— Пуритане стали хуже чумы. 
Стерегущий вход, подмигнул толпе, прокричал: 
— Указа лорд-мэра о закрытии театра не было. 
И тогда стоящий за спиной пуританина, матрос столкнул проповедника с крыльца. Орава, подхватив падающего, отбросила его прочь от входа. Священник поднялся, отряхнул лохмотья Библии от грязи: 
— Боже, покарай нечестивых грешников, Господи, немедля вразуми обезумевших! Изгони от вертепа сатанинского, направь их помыслы к Америке, к земле обетованной, открытую московитами.  
Ты, чтобы быть поближе к сцене, и подальше от отхожей ямы, переплатил за места, хотя из-за разбросанных по полу еловых и можжевеловых веток запах уже не так отвратителен. 
Затеялось зрелище. Доброхоты вынесли на сцену плакат с надписью «Париж». Артисты явились облаченными в подлинно дорогие костюмы и церемонясь представляли высший свет французского двора. «Одежда, подумал ты, наверняка, подарок барона Хэнсдона». Знакомый тебе актер, так исполнял роль невесты, что среди зрителей прошелестел общий вздох восторга. Не отрывая глаз от сцены, ты боковым зрением заметил, что Диана снова махнула кому-то шляпой. Красавица явно отсылала условленные знаки. Ты заподозрил, что попал в сети Тайного совета. 
А на сцене Медичи, намеренно оскорбляла короля Наварры.
— Думм, — шепнула Диана, — разногласия веры, даже родственников делает врагами? Глянь, тебя зовут…
— Кто? — обернулся ты, и увидел шерифа. Зубоскал подманивал, показывая что-то, завернутое в холстину. За углом театра зубоскал сказал: 
— Джон, тебе передача, но она в карете. Предполагая, что матушка прислала продукты, ты остановился возле кареты, запряженной парой андалузских лошадей. Тут стоял ещё один молодчик в темном плаще. Почуяв неладное, ты вознамерился вернуться, но охнул, правую ляжку мою уколол нож Зубоскала: 
— Не лягайся, школяр, добавлю колотушки, быстро в карету. 
Ты рванулся назад, получил удар по голове, обмяк. Карета поплыла куда-то вверх. Вспомнил, как мальцом ты бросался в Хамово море, чтобы спасти птицу-нырка, но захлебнувшись тонул, уже не понимая где берег. Услышал меня: Не молись, плыви, берег за спиной». 
Через прореху в мешковине, ты разглядел дубинку похитителя. И никто не заметил твоего похищения. Господи, мир твой пустыня...» 
Щелкнул кнут возницы, карета со скрежетом покатила. Ты мысленно вернулся в театр, чтобы с помощью воображения доглядеть жертвоприношение еретиков. Зазвучал набат, зовущий к резне иноверцев и вообразил, как пронзенный шпагой герцога умираю.
— — —
Карета въехала за ворота, остановилась во дворе тюрьмы Тауэра. Зубоскал, передал тебя, надзирателю, тот не снимая мешка, повел в подземелье.
Из-под края мешка ты видел ноги, обутые в сапоги, явно снятые с благородного дворянина. Спотыкаясь на ступенях, ты пытался припомнить имена стоиков, что с улыбкой встречали кончину, но в голову лезли слова приговора, что прозвучали перед казнью моего родственника Томаса Мора: «Преступника надлежит притащить на веревке в Тауэр, повесить, снять полумертвого, отрезать и бросить собакам благородные члены, живот распороть, выжечь кишки, четвертовать, каждую часть тела прибить к городским воротам, а голову воткнуть в позорный столб».
Тюремщик стянул мешок с тебя, открыл дверь, втолкнул в узилище, захлопнул дверь. Ты осмотрелся, увидал сидящего на полу босоногого, окликнул. Тот продолжал пялился в потолок. Возник Голос:
— Ты и глотателя пирожков погубил, — сказал Нехристь, — когда на мосту, попусту наложил на себя пагубный крест и произнес слово «Господи». Прошу, не убивай родных, людей, кстати, этот твой босоногий сосед, твой дядя. Ты, так же истово крестясь, погубил отца. А умоляя спасти заболевших сестер, ты лишь ускорил их кончину. 
— Я не желал им смерти. Ладно, Нехристь, отрекусь. Надо поблагодарить Забожича за спасение. Подскажи, как вылезти отсюда...    
Отдаленный звук колокола. Чтобы дотянуться до обзора, ты, извинившись, наступил на труп, ухватился за решетку, подтянулся. Увидел стену, да клочок пасмурного неба, которое резали крылом два ворона, спрыгнул на пол: 
— Нехристь, скажи, в раю или аду душа этого несчастного отмечает своё новоселье? И почему сегодня так странно звонит колокол.?
— Этот несчастный католик-фанатик до последнего вздоха верил в то, что я, Христос, отправлю его в рай. А колокол рыдает о тех, что обмануты мною. Иван, если тебе достаточно этого примера, то отступись от меня, спаси брата Генри, хотя бы поразмысли над сказанным мною? 
За дверцей послышались шаги, заскрежетал засов, крысы с любопытством глянув на тебя нехотя соскользнули с трупа.        
— И всё же, Нехристь, — обретя надежду сказал ты, — нет веры к тебе и обещаю, что мое обещание так и останется обещанием.
 

ОТКРОВЕНИЕ  ИРИНЫ

Запись в Дневнике: «7августа. Пьянь-президент назвал приемника. Путин пообещал мочить террористов даже в сортире». 
Зазвонил телефон. Услышав елейный голос попа, сжегшего мои рукописи и брата, я обрываю связь. 
На следующий день приятель Петя явился лично с дочерью. Ирина смущенно переступила порог Мишиной квартиры. Русые косы её, огибая выпуклость груди, завершали свой бег у тонкой талии.    
—  Миша, Маша, дайте Ирине, почитать тетради, за которыми ты отважно сиганул под электричку? 
Я пригласила гостей к чаю. Оглаживая бороду пухлой рукою, Петя нахваливал «молочный» чай, новую дверь, таланты бывшей жены.
— Ириша, я хочу предложить Вике разрисовать стены моей церкви, ее краски чудесно светятся изнутри. Мария, вы не против
Он говорил, а ты слышал издевку: «Я уничтожу любовь Вики». 
Прислушавшись к карканью вороны за окном, Ирина заявила:
— Кормилец, прекрати называть иконы Вики чудом? Ты же своим враньем богословием почти каждый день распинаешь Христа.    
— Доченька, — приятель, состроил улыбку, — что с тобою, что значит, распинаю? Ты, кем считаешь меня?..
— Не переживай, кормилец, ибо по твоим же словам, теперь почти все священники забубенные предатели православной веры.
— Ириша, мы поговорим дома, — просил отец Ирину.        
— Поговорим сейчас и пусть нас рассудит Михаил Павлович.
— Ирина, не надо о личном, не береди душу…
— Михаил Павлович, мой отец тащит меня в православие, которое ещё недавно оголтело хулил. Он против полемики и свободы, то я презираю его Бога. Я не хочу религиозного единомыслия.
Отец Ирины, открещиваясь от карканья вороны, за окном, глянул на дубликат Плащаницы, спросил: 
— Сколько стоит эта твоя странная тряпка?
— Нисколько, Пэде, — ответил ты, — это же подделка.
— Что значит «Пэде»? Миша, напоминаю, моё имя теперь Петр 
— Не зря Петра назвали сатаной, — сказала Ира и обратилась ко тебе. — Михаил Павлович, что было в тетрадях Софии?
— Поэт Донн, — поддавшись обаянию девушки, сказал брат, — услышав голос Христа в темнице, записал Его послание к землянам… 
— Я недавно из Хабаровска, — сказал приятель, — там русские христиане предчувствуя, что земли их скоро отойдут Китаю, спешно принимают буддизм.
Вошел Юрий, смутился от взгляда Иры, пристал к чаепитию. 
— Ира открыла тайну алфавита Каббалы, — говорил Петя, — каждую двенадцатую литеру назначила на место первой и получилась…
— Ахинея, — фыркнул Юра, — для гадалок и масонов. 
— В Торе, — невозмутимо продолжил поп, — нашли тайный код, и с его помощью определим, где спрятан ключ от Иерусалима!..     
— Папа, тетя, мы пойдем, — сказала Ира, — Юра, проводи меня.  
Сын, отодвинув чашку, поспешил за нею.
— Куда это они? — приятель остановился у двери, — Маша, дай поглядеть тетради.  Всего на три дня. Тем более мы скоро породнимся.
— Ребята, не давайте рукопись, идите в Библиотеку, вам пора узнать, почему Леонардо и Шекспир избегали произносить моё имя. 
— Видимо этой ересью проверяется вера, — сказал брат и отдал Пете рукопись. — Всё, более никаких кострищ.
 
 
КРАЖА
 
Запись в дневнике: «17-августа 99-год. Голос убежден, что землетрясение в районе Мраморного моря Туркии, он так и говорит Туркии, связано с тем, что дачник сжег мою пьесу о Лавре. А ещё, во время нашего отсутствия мы были у крестной матери, кто-то натолкал спичек в замочную скважину, перепачкал дерьмом дверную ручку. От негодования задохнусь. Неужто так мерзко мне отомстил поп-приятель. Но почему через бороду Пети, то и дело выглядывали глаза Юрия? Спасибо ветеранам, дверь очистили и открыли быстро. Затем обнаружила их квартиры пропал системный блок компьютера. Исчезла недочитанная мною книга. «Криминальная история христианства», но зачем забрал мои черновики для сценария. Позвонила Юрию, рассказала о случившимся и своих подозрениях». 
— Тетя Маша, дыши чаще, я уже мчу к вам, — почему-то радостно сказал он.
— Где взять денег на новый компьютер? — мысленно спросила я брата. — Перепечатывать текст, стуча по механической машинке, я уже не могу. 
— Машенька, вспомни о премии Лавра за пьесу. Ты зашвырнула их на шкаф. 
Когда вошел сын Михаила, я попросила:
— Юра, пожалуйста, встань на стремянку, там, на верху, в целлофановом пакете должны быть жалкие деньги Лавра.
— Жалкие? — удивился Юра, развернув пакет, — тетя, да тут одни зеленые, сотенные… Навскидку, штук пять!
— Не деревянными?.. Я же едва не выбросила пакет на помойку. Юра, доллары надо вернуть Лавру. Пьеса-то сгорела.
— Мы восстановим «Урок Божий», — ответил сын брата, — на деньги Лавра поставим стальную дверь и купим ноутбук.
— Юра, на два компьютера хватит?..     
— Останется на принтер, и сканер, — Юрий стремительно поцеловал меня в щеку. — Давно хотел расцеловать вас за освобождение Лилит из спецприемника.
— Юра, ты вот что! Прекрати злиться на мать и отца.  Я знаю Миша вас…
Недослушав Юра уехал в «Белый Ветер». Пришли мастера установили на дверь супер-глазок, но предчувствие беды продолжало тревожить меня. Чтобы отвязаться от напасти я позвонила попу -приятелю. Игнорируя его издевку-смешок я твердо сказала батюшке, что мне для работы необходимы тетради Софии.
— Прости, дева Мария, но эту макулатуру я забыл на даче. 
Он так и сказал «макулатура. Нет, уныло подумала я, не видать нам рукописи монахини», но ультимативно потребовала:
— Вот что, пип, завтра же поедем за моими тетрадями. И не дай Бог если с ними что-то случиться, я развенчаю вас перед прихожанами.
— Развенчай, Маша, кстати, обкатаем мой новый джип, заодно разберемся с Лавром. Оказывается он знает место захоронения скифов.
Приятель решил ехать на дачу вечером, и мне ничего не оставалось, как только заново взяться за киносценарий о Лавре. 
 

             ОТКРОВЕНИЕ  СЕССИЛЯ 

 Шериф втолкнул Донна, в зал, а сам остался снаружи. За столом восседал знакомый тебе Бэрли. Старик, коснулся пальцем губ, намекая помалкивать и зыркнул глазами на стоящих у окна с цветными витражами мужчин. Лицо одного было скрыто капюшоном плаща, но чувствовались пытливые глаза. Второй, сгорбленный, убрав руку с эфеса шпаги, богато украшенного камнями, сказал тебе:
— Полагаю, ты, Джон, наслышан обо мне. Я Роберт Сэссиль, советник лорда Бэрли, доверенного лица, её Величества. 
— О подагре его, я наслышан, а кто скрыт под капюшоном?
— Тебе это знать необязательно, — оборвал тебя горбун, — надеюсь, ты уже сообразил, за что угодил в застенок Тауэра?     
— Нечестно играете, пугаете меня, мертвяком, которого разули?
— Говорите, — произнес Бэрли, —  либо «да», либо «нет».
— Милорд, — сказал ты, подыгрывая старику, — в этих «Да-нет», нет правды, ни милосердия. Я живу прежде чем куда-то войти, думаю о выходе, но сюда меня притащили силком. Отпустите, меня ждут и друзья и мои сонеты.
— Его сонеты, — улыбнулся Бэрли, — весьма оригинальны:
— Дома у меня есть ещё. Отпустите меня и я вам принесу…
— Увы, Джон, не могу, — сказал горбун, — твоя матушка превратила свой дом в гнездо наших врагов. Подскажи, как нам быть? Иначе скоро, Элизабет тоже окажется тут.
— Погодите милорд, — пожурил Сэссиля Бэрли. — Я верю, Джон способен проявить благоразумие и верно поправить ситуацию.      
— Вряд ли пиит способен проявить честность христианина. Ну-ка, Джон, скажи нам, где ты пребывал после Кембриджа?
— В Испании, получал католическое образование…
— И стать заговорщиком против королевы Англии? 
— Я вовсе не желаю, — буркнул ты, — обрести ореол мученика. Уже насмотрелся на иезуитов бунтовщиков.
— Когда-то приговоренного Хэйвуда, — нарушил молчание человек в капюшоне, — я выслал во Францию, чем спас его. 
— А следовало бы, — произнес Роберт, — казнить в назидание. 
— Так это вы, замучили моего дядю Хэйвуда, а потом разули?    — Господа, перед нами ярый католик-заговорщик, нелепо качнув шпагой, произнес Роберт. — И он не назовет нам даже имени монахини.
— Уэйтли, не годится для церковной реформы, — сказал ты.
Старик изумленно повернулся к сыну, хрипло выговорил. — Именно эта мысль только что мелькнула у меня... 
— Ничего удивительного, вашу тягу к религиозным преобразованиям знают не только в Лондоне, — произнес горбун и обратился к тебе, арестанту, — почему Джон не сообщил духовнику, что Элизабет прячет в доме монахиню, прибывшую к вам из враждебного нам государства?
— Я живу в мире сонетов, а ещё готовлюсь стать протестантом. 
— Ты, пакостник, — оборвал Джона Роберт, — обязан, был донести. В Испании за непосещение церкви, тебя, школяр, поставили бы на костер. Так что готовься писать сонеты и пьесы в тюрьме.
— Роберт, — вмешался Бэрли, — я продолжу, источник благородства не в знатном происхождении, а в полезной деятельности. Когда-то чтобы Англия поскорее забыла своё рабское прошлое и зависимость от скифов я решил провести реформы, я так же проводил идею верховенства короля в делах английской Церкви и в монастырях под ударами молота рушили гипсовые изваяния мадонн. Вместо них ставили ткацкие станки. Эти преобразования усилили мощь Англии. Теперь снова увеличилось количество случайных смертей, то лошадь прибьет священника, то рухнет дом, а тут ещё вспышки чумы. Скажите, Джон, из-за чего Божья кара наваливается на Лондон. 
Не желая потакать Голосу, ты заявил, мол, из-за отсутствия веры.
— А еретик Рэйли, говорит, знание превыше веры. И весьма жаль, что изза танцев королева постоянно откладывает реформу Церкви. Увы, мне отказано провести религиозный турнир. Что ж, придется искать истину, прикрываясь ложью. Это приведет к тому, что в Англию вернуться евреи, начнутся заговоры, народ, начнет рубить головы королям. 
Человек у окна остановил словоизлияния старика, сказал: 
— Джон, с Дианой, поедешь домой. Сегодня ночью к твоей матери тайно прибудет папский легат. Вызнай, кто его друзья, что готовит против Англии и королевы.
— Подпиши договор, — Роберт протянул тебе лист.
— Не буду ничего подписывать.
Бэрли, привстал, поманил тебя к себе, зашептал по-русски: 
— Джон, ночной гость злокознен. Шепни своему отчиму Ричарду такой пароль: «ЗЕМЛЯ ПРЕВЫШЕ ИЕГОВЫ». — И вслух продолжил, но уже на новом английском. — При помощи Дианы, «невесты» Джона, мы установим с ним  доверительную связь. Ни к чему лишние договоры, — Бэрли бросил бумагу в камин, протянул тебе бутыль вина. — Иван, это вино только для легата Шейлока. От него он станет болтливым. 
— И не, веди с нами двойную игру, — произнес Сэссиль, — иначе твоя голова украсит лондонский  мост.    
— Ваши дурно пахнущие черепушки, — по-русски обронил ты, —скоро точно навлекут чуму на Лондон.
— А ведь прав сочинитель, — хмыкнул лорд Бэрли, — в языческой империи не знали, что такое чума. Зараженных богиней Венерой сжигали живьем, даже не оставляли воронам да зверью. Теперь зараженные трупы хоронят с надеждой на воскрешение. Хоронят на радость христианам, да крысам. И те и те разносят трупную заразу. Стоит дождю размыть кладбище и через неделю в городе «бич Божий»?
— Мило-о-орд, — уже по-русски протянул Роберт, — пора…
За окном ударил колокол, вскричало воронье. 
Через потайную дверь, Зубоскал вывел тебя наружу Ты вдруг вообразил себя в роли кардинала, сказал: «И вы решитесь, руки обагрить в крови того, кто носит сан духовный? И душегуб, уже явно побывавший на спектакле продолжил на новом английском: «Будь вы хоть папой. Мы всё равно вас удавим». Затем попросил подождать невесту Диану.
Появилась Диана, заломив руки, приблизилась, показала тебе плачущие глаза, сказала, что её тоже, запугали, заставили служить короне. 
Уже в карете, на полпути, вы стали целоваться, но вдруг Диана достала  вина, уговорила тебя выпить, но не напиваться, добавила по-русски: 
— Думм, если мы переживем эту ночь, я поверю в Бога.    
— А ты, — в досаде сказал я, — прекрати сосать большой палец.  
             
ТРАЕКТОРИЯ  МОЛЬБЫ
 
У подъезда мне засигналил джип дачника. Я вышла на балкон. Внизу поп-приятель опустив стекло машины махнул мне рукою. 
Мы покатили на дачу в сторону Тулы, к станции Тарусская. Я собиралась подумать о связи человека и Бога, о траектории мольбы, но приятель, спросил:
— Маша, не отказывайся от подарка Якова, тем более он возглавил клуб правозащитников. Англичан надо тоже использовать. 
— Я зареклась принимать подарки от Якова.    
— Маша, забудь о честности в наше время. Берите пример с меня. 
— Если диплом режиссера вы купили в переходе метро, то где и за сколько купили корочки священника?
— Зато на пожертвования бывших коммунистов, я скоренько восстановил разрушенную ими же церковь. Теперь, я руковожу приходом, и получаю чудесные дивиденды. Что вы готовите дочери Ирине? В одном вы правы, я разуверился. Тетради монахини-сумасбродки окончательно выбили меня из колеи. Для взращивания прибыли иудеи решительно доработали Господа во времена Донна. Представляешь, вчера, в приходе, назидая, по Библии недоумков-прихожан, я вдруг захихикал и долго не мог остановиться. Если не избавлюсь от смешка, то потеряю кормушку. Машенька, посоветуйте, что мне делать?
— Покайся перед прихожанами, скажи о сатане, лишающего тебя центра мира. Желаешь чуда, откажись от джипа, это же достижения науки, которую ты ненавидишь. Деньги отдай конкретному детскому дому. Живи на хлебе и воде. Тогда и я поверю, что ты посредник Бога.
— Маша, ты копия своего брата. От вас меркнут мои церковные лампады, Станьте моей женою и я совершу чудеса.    
Машину здорово встряхнуло, занесло на обочину:
— Маша, не нравится Ему мои слова.        
— Вот и прекратите хулуёж. Не искушайте Господа. 
— Маша, можно мне с вами не ты? Нельзя?! Хорошо. Мне нужны деньги для восстановления в России монархии Взять их можно у евреев. Потом расплатимся. 
— Чтобы потом евреи грабить и обирать русских. 
— Кстати, скажи племяннику Юрию, что мою дочь Ирину я намерен выдать замуж за олигарха. Кстати, он вроде собирался жениться на дочери Якова. 
Джип идущий на скорости, занесло почти на обочину. Нас затрясло.
— Этого я не допущу, — сказала я. — Они близнецы. И потише или я выйду.
Приятель сбавил скорость, язвительно хмыкнул:
— Вы сказали близнецы! Как же раньше не подумал. Похожи. Почему с вами меня так тянет выговориться. Иначе от всего этого вранья можно окосеть. Знал бы ты до чего надоело притворяться!.. Хочется найти самую истовую христианку и замучить её до смерти. Чтобы Спаситель проснулся. Но чую жертва будет напрасна. 
— Не искушайте Господа. Помолчите.        
По лобовому стеклу джипа заскользили капли дождя. Машина въехала на мост реки Оки. Справа нам помигивал огнями древний город Серпухов. Захотелось остановиться, вдохнуть в себя запах реки, но мощная машина почти бесшумно мчала вперед и так же неутомимо неслись кощунственные слова попа-дармоеда, тогда ты воззвал: «Боже, заткни же рот твоему хулителю», но напрасно, приятель продолжал: 
— Бог всегда на стороне тех, у кого больше денег. Они уже готовят общественное мнение о возврате Романовых. Лет через сто снова сместят царя и снова обогатятся за счет простаков.
— Лучше расскажите, Петя, что ещё вычитали в Библии?            
— Читая знатную дурилку, понял это же инструкция по зомбированию верующих. Господь евреев наляпал столько ошибок: сначала сотворил растения на Земле, а потом только Солнце? 
— Он слепил мужчину и женщину по образу своему, но зачем половые органы услаждения, совокупления и деторождения, соприкасаются с органами испражнения, точно как у собак или обезьян. 
— Знаете, Маша, о чем болтают церковники, оказывается, апостолы были не только братьями секты иудеев, но и гомосексуальными любовниками, так что стыдится нам нечего. Иегова пожирая мясо, благословил людей размножаться подобно саранче? Жена у евреев это товар.
— Мария, — вмешался Голос-Нехристя, — спроси приятеля, почему Ева и Адам, вкусив запретного плода, не умерли, как обещал Бог. Конечно, иудеи, сочинившие Библию не знали, что в мире царствуют вируссы, бактерии, грибы проникают в нас отовсюду и лакомятся президентами, королевами и даже пророками. Чума, цветочки. Такое «Эндрю» навалится, планета за три часа очистит себя от человека. 
— Кстати, Маша, под впечатлением моей проповеди о конце света, одна знаменитая актриса, с дуру продала: свое имущество, а вырученное отдала мне, согласилась на должность уборщицы в моей церквушке. А теперь одумалась. Но…
— Зачем вы обобрали актрису? — спросила я.
— Маша, что за вопросы? Может собираете на меня досье. Хотя вряд ли, — и приятель продолжил витийствовать. — Стоит мне спросить любую овцу-прихожанку о смысле жизни или намекнуть про адовы страдания, как наружу вместе с соплями из бабья лезет дурь-раскаяние. Да зачем мне знать, кто сколько сделал абортов или перепахал чужих жен. Воистину, заставь русских молиться, так они себе лоб... Недавно явился один в малиновом пиджаке, спрашивает, сколь надо отслюнявить бабла, чтобы я помолился его грешную душу. Всех своих конкурентов укокошил. Я на него настучал в органы. Иудей записывающий слова Духа, либо был пьян, либо всё перепутал. Конечно, архангел, я тоже недоволен тем, что Библия, называет людей падшими рабами, но зато рабы смиренно служат евреем. 
— Я установил, — отвечает приятель, — что Господь обратившись змеем, совратил Еву. Я обхохотался над всемирным потопом. Вообрази сколько насекомых Первопричина переправила на ковчег? Страницы Библии воняют инцестом. Помнишь, дочери Лота напоили отца-иудея, а потом. Жена товар. Ну-ка ответьте, мужского или женского пола Яхве-Иегова-Саваоф, или беспол?!
— Опять святотатствуете? — спросила я, решив поддержать опасный разговор, а вдруг обозленный священник, не вернет рукописи Софии. — Вы мне обещали не говорить на тему плоти. Иначе вы бес в рясе. Я же доверилась вам.
— Маша, если ещё смелее, то Он, гермафродит? Вся Библия напичкана сценами садо-мазо. Все слова бебилизаторы! Согласны? Говорят же, что человек, это двое: он и она. Либо он и он, — пропел приятель, — либо лесбиянство. Снова оскотинивание Бога. Я же постараюсь верить в него, несмотря ни на что. Библия запрещая мужеложство, убийство, по сути одобряет и то, и другое. Ещё на слуху деяния Екатеринбургского епископа Никона или Евсевия, взрастившего в лавре гигантское древо педерастии. Я помню, как митрополита Суздальского обвинили в развращении малолетних. Так что если я тебя изнасилую, Маша, Господь меня поймет и простит.
— Только дотроньтесь, откушу нос и проглочу. Довольно, Педэ, соловьиных ересей. Устрашитесь обнажать наготу Девы Марии.
— Вот зараза! 
— А сколько церковь скрывает случаев насилия пьяными священниками женщин на алтаре, — сказал Голос, — скоро в Кремле заговорят о попе еврее Грозовском, этот растлитель малолетних, тоже спрячется в Израиле». 
— А католики что вытворяют? — мрачно высказалась я.
— Маша, я мечтал выговориться именно тебе. Разве Господь слепил женщину из ребра Адама? Всё наоборот. Мужики это половинки женщин, иначе, откуда у нас сосцы на груди? Мы подобие Бога, будто животные рождаемся в нечистотах.     
— Грешен, не говорящий на языке сердца, — ответила я.
— Чуть что туманная цитата или любви не имею. Ты же сущая жидовка,  тогда не смей судить меня. Я тоже пытаюсь пристроиться к миру тройных стандартов. Надеюсь, ты не продашь мои сумления? Честное слово, дружище, надо выговориться, иначе вся это церковная бредятина задушит, — и довольный собою будущий патриарх, изрек. — Это же какая выгода торговать вечной жизнью. Если люди жаждут быть кретинами, то давай поможем им. 
— Педе, расскажи, как ты сумел охмурить епископа, получить приход?.. 
— Зови меня хоть горшком, но помоги подороже продать Христа. Если в храмах продают Его иконный лик, значит можно перепродать и веру в Него. Чтобы церковушка моя дала больше дохода, нет, ты не фыркай. Щепок от ковчега с горы Арарат у меня не будет, но если в других приходах постоянно мироточат иконы, то почему и нам, батенька, не схимичить? Думаю, на Пасху я тихо протяну от креста тонкий провод и в момент экстаза подам ток. И всем покажется, что небес на крест мой сойдет знамение! Всё испариться никаких следов. Зато сколько уверуют, потом принесут, деревянных и зеленых, которые превратятся в недвижимость. 
— Уже патриарх солгал, — вмешался Голос, — он признал что иудаизм старше православия, а это циничная ложь. На русских снова надевают ярмо евреев. на знамени России надобно вышивать, не мой облик, не двуглавого орла, или Владимира Крестителя или святого Георга, а показать планету Земля в обрамлении Солнца, а в центре Юрий Гагарин и с него начать новую эпоху. Мария, разве я не прав?
— Я же сказала попу приятелю: 
— Вы, батенька провокатор и смотрите на дорогу. Вы же за рулем.
— Мария, ложь, библейского Египта и Рима не было и в помине. Это говорю я, царь славян. В долине Нила был Рим скифов, куда по моему указу не допускали обрезанных евреев. Проверяли дотошно. И ещё праздник весны Пасха, при мне не был праздником иудеев. Во времена Донна евреи присвоили себе этот праздник. 
— Маша, — спросил Пэде. — Так мы сотворим чудо с помощью Нехристя? 
— Опять за свое? Сказала же не хочу и не буду врать…
— Зато знатно заработаем на чуде? Прикосновение к святому кресту! Можно даровать чудо исцеления. Помните, фильм «Праздник святого Иоргена» ну, где вор костыли отбросил? Всегда можно отпереться и сказать больным: «Значит слаба была вера ваша». Мне наплевать на Бога и веру него. Главное теперь власть требует именем Его дурачить население России. А тут большие деньги и я их не упущу.    
— Ты приспособленец к миру лжи, я же намерена, воздействуя на совесть, вычистить ложь его, но без применения силы. 
— Глянь на месте процветающих сел — теперь пустоши. Коровники переделали в автомастерские. Если Европа перекроет нам поставки жратвы, русские от голода узреют Царствие небесное! Пора итожить. Чихать на несуразицы Библия, она способна выкачивать из простаков, ищущих истины, денежки. Всё сделаю, чтобы богатеньких дурачков было побольше. Отныне беда той овце, что усомниться в Боге. 
Стемнело. Приятель включил фары, повернул вправо, и вы покинули симферопольское шоссе.
— Маша, ты же сделала меня расстриги? Поедем паломниками в Иерусалим. Он заберет все наши грехи. Дорожные расходы я беру на себя. Пора тебе предстать перед Гробом и вратами смирения.
— Говорят — могила Христа в Крыму. 
—Пора подготовить следующего ход, восстановить монархию Романовых, только царь придаст русским второе дыхание. Пойдешь с нами с нами? 
— И всё сначала, — подзуживал ты, — уж лучше Конфуций.
— Маша, берегись гнева Церкви. Я устрою молитвенное стояние верующих супротив таких как ты. Предам анафеме, ад на Земле тебе обеспечат. Будешь, погоняем бичом Господа. От тебя, как от прокаженного, станут шарахаться не только твои соседи. Вообрази, в людном месте на тебя опрокинут горшок с нечистотами…
— А если на защиту еретиков станет сам Христос?           
Чтобы окончательно не рассориться, поменяли тему разговора. Интернет приятель назвал сатанинским изобретением, который уменьшает число верующих. Ты же считал его мусорно-толерантной кучей, где можно отыскать даже бриллианты.
Фары машины высветили знакомые мне кусты сирени. Дальше произошло то что предсказывал Голос. Приятель открыв дачу, вскоре заявил: 
— Меня обокрали, сперли системный блок и унесли рукопись монахини. 
Я не поверила, спросил, для чего эта глупая игра?
Оскорбленный недоверием, дачник, освещенный светом фар показывая на меня рукою, лицемерно говорил проснувшимся соседям, что только любовь Христа спасет тебя от проказы ереси, цинично говорил ханжеское о лже-вере, о Святом Духе, который не даст времени еретику познать обещания Бога. Пригрозил отлучением от Господа:
— Читая вашу ересь я, как христианин изгваздался, и не хочу, чтобы эта сатанинская рукопись ещё раз оскорбила уши Господа. 
Я молча покинула злосчастную дачу, зашагала к станции. Вскоре, Приятель догнал тебя на машине:     
— Переночуй, дева. Я готов даже стать для тебя змеем искусителем, а утром поедем назад.
— Не смейте… — я выругалась, — более напоминать о себе. 
Через час мой путь осветили фары другой машины. Я подняла руку. Вот чудесная случайность! Из машины выглянул таруссич Илья.  Я рассказала ему об уничтоженной рукописи, о Сонурге Донне, который, оказывается, четыреста лет назад бывал в этих благословенных краях. 
— Ваша задумка с братом, — сказал Илья, — соединить еретика Христа реформатора Донна и богоборца затея интересная, но и опасная.
Илья ушел спать на веранду. Утром разбудил меня:
— Маша, подъем, быстро завтракаем и я по пути подброшу вас ещё в один монастырь, а вдруг София, именно там, ждет нас.  

                    
АРБУЗ

Ты в Москве. Перед сном, уже по привычке, внес записал: «19августа. Юрий принес арбуз. Сердцевина его оказалась слюняво розовой». 
Ты предложил выбросить арбуз, но сын упрямо отрезал себе ломоть,  и сказал с украинским акцентом:
— Бачили очи, что покупали, ешьте, хоть повылазьте. Пап, я на себе проверю честность азербайджанца. Нахваливал: «Бери, сладкий…» 
— Юра, — ты тоже отважно откусил мякоть и выплюнул её, — в этой скороспелке одни нитраты. Предлагаю отнести арбуз в лабораторию.
Кстати, по требованию сионистов,  явил себя Голос,  Борис первым указом уничтожил госконтроль, теперь он токмо частный». 
— Так значит сжег тетрадки пип? — спросил Юра. — Он явно загипнотизировал тебя. Не будь он отцом Ирины, я бы ему бороду…  
— Юра, а вдруг София хотела избавиться от ереси в рукописи? 
— Если торговцам дозволили нас травить, то и любая ересь, имеет право на существование. А мы сами разберемся, что ересь, а истина. Писатель Булгаков проповедник сатаны, убеждает рукописи не горят. Увы, горят и вместе с ними горят люди. Пап, восстановим историю о Донне.    — Сын, а кто за тебя будет делать уроки?
— Уроки-семечки. Мне нравится загружать себя умственной работой. Пап, я согласен стать твоим литературным негром. Кстати, отче, верни мне Пришествие,  я дам его почитать Ирине.
Ты, предложил сыну забыть о Пришествии набросать краткий план восстановления уничтоженной повести Софии. Юра было сел за компьютер, но проявились все признаки отравления. Повез его к матери. Сын убеждал тебя, что стародавний слог монахини следует адаптировать для молодого читателя. Ты поначалу заартачился, но чтобы не остудить творческий пыл Юрия, согласился. 
                    — — —
Возвратившись домой, брат наскоро записал сцену, где изображая пьяного Джона, с помощью Дианы, ты мешковато переступил порог дома. Мать, брат Генри, сестра Анна и аббатиса Уэйтли стоя на коленях, отправляли к Господу вечернюю молитву.

ОТКРОВЕНИЕ  ЭЛИЗАБЕТ

Мать обернулась на вас нежданных гостей, спросила заикаясь:
— Джон, а это к-кто с-с тобою?    
Диана, усадила тебя на скамью, расцеловала Анну, ответила: 
— Мама, я Диана. Мне захотелось посмотреть, как живет мой любимый. В Лондоне пройдет чума и я приглашаю вас к моим. 
— Матушка, — съязвил брат, — вот и проклюнулось твоё яйцо с двумя желтками! Джон принесет нам не только беду… 
Элизабет поправила колючую власяницу, всплакнула: 
— Приезд не случаен! О, Пресвятая Дева, спаси нас от заразы…
Уэйтли, сжав массивный крест, висевший на груди, сказала: 
— Сестра, мы избежим напасти если одежду почистим уксусом.
— Джон, — воскликнула мать, — привез из вертепа блудницу. Завтра же я объявлю единоверцам, что сын распутник и пьяница. 
— Вас отлучат от церкви, — заявил Генри. — А пока идите, ночуйте в хлеву. Это станет вам уроком. Мама, мы не избежим напасти, если в твоем доме Джон прячет богопротивные измышления. 
— Брат, уймись, — сказал ты, — ведь ты сжег мою ересь!    
— Вы подоспели к ужину, — сказала Уэйтли, —  отчим, уехал навестить родню. Место для ночлега есть, Элизабет, подавай требуху. 
— Какая требуха, — переспросила Диана, — сегодня среда и по указу Её величества рыбный день. Едят либо кильку или угря.   
— А не подавитесь костью? — резко спросила Элизабет.
— Я слышал, — сказал Генри, — брат совершая молитву, — вовсе не упоминает имя Господне, зато он боготворит...
— И молитву, — увещевала монахиня, — мы всяко отсылаем. Одни впадают в экстаз, другим надобен недельный пост, непрерывное славословие. Кому ведомо, кого Господь больше любит?        
Едва принялись за еду, Генри вскричал: 
— Гляди, сестра, мой брат-извращенец берет требуху рогами дьявола. Еще, он часто моется, смывая с себя святую воду крещения! 
— Но пищу, удобнее брать вилкой, — сказал ты, —  не руками… 
— Ещё брат говорит, — сказал Генри, — в святом Писании возникает тьма разночтений, что там нет откровения Духа.
— Да пойми, — ответил ты, — толмачи вставляют в переводимый текст Библии свои пристрастья и при перестановке букв слово может стать и «Рукой», и «Рекой», и «Роком», и «Раком».
— Пусть невеста расскажет нам о себе, — оборвала меня Уэйтли.
Диана поведала о том, как в Париже в Варфоломеевскую ночь, после королевской свадьбы её дед был коварно пронзен копьем католика, как познакомилась со мною полгода назад, как ради меня, несмотря на гнев отчима, намерена стать католичкой. Чтобы остановить вранье «невесты» я заговорил о христовой вере:
— Мы молимся ещё и Деве, апостолам, даже папе римскому, мученикам. Разве это не многобожье? Почему библейские слова: «Сыны Божьи» не заменили на «Дети Божьи». Нельзя так унижать женщин. 
— Убедилась, сестра, как Джон дерзит Господу? — зашипела Элизабет. — Мы погибнем из-за Джона, утратившего веру. Помню, когда Джон родился вспыхнула дневная звезда. Теперь конец Света неизбежен.
— Мама, не размахивайте именем Творца будто дубиной.
— Приготовимся к суду Христову, он придет через семь лет. 
— Джон, — добавила Уэйтли, — твои сомнения оттого, что мучит тебя грех запинающий. Попросим Спасителя о вразумлении нас, что никогда более мы не уподобимся еретикам протестантам.
Диана перевела разговор на другую тему: 
— Мадам Элизабет, а правда вы сродница Томасу Мору?    
— Моя церковь будет молиться, — сказала хозяйка, — чтобы брата Мора, принявшего смерть за веру, канонизировали. Он станет святым, а Джону никогда не достичь его благочестия. 
— Мор считал любовь к человеку более важной чем веру, — сказал ты, — однажды вы говорили, что если бы король не отрубил голову Мору, то по приговору Рима его точно бы сожгли на костре?
— Пути Спасителя, ответила монахиня, — неисповедимы. 
— Чуть закавыка, тут же вставляется «неисповедимое». К чему тогда упоминать имя Бога?
Диана больно ущипнула меня, но я, продолжил ломать устои:
— Матушка, я ознакомился с утопией дяди. Мор выступил против частной собственности. Представь, у тебя отнимут: этот дом, нас, тебя поселят общежитии, если будешь хорошо работать, вечером получишь лепешку, кровать и даже мужа на одну ночь. Кстати, в утопическом городе о Христе и слыхом не слыхивали. Жители его молятся только Солнцу!
— Что еще, ты вычитал? — уже мрачнея, спросила Уэйтли.
— Знаете, сестра Уэйтли, что я лицезрел на барельефах церквей Европы? Распятое тело Христа, с ослиной головой, я видел голые задницы божков и вавилоний. Я видел картину художника Джироламо он изобразил как евангелисты радостно побивают камнями Папу Римского, то есть освобождаются от влияния московитов.  
— Болтун, и еретик, — произнесла Диана, — пойдем-ка погуляем. 
— Я знал старика, который всю свою жизнь только и делал, что сбивал надписи с надгробных плит. По его словам всюду похоронены московиты. Значит, говорил он мне, мы их потомки. Тогда с кем мы воюем? Со своими братьями. А ещё я пробрался на собрание богословов. Там умные люди тратили время на то, чтобы выяснить — какой волосок на хвосте сатаны более отвратительно пахуч?! Я не выдержал ахинеи и уходя, высказался: «Прежде чем говорить о запахе дьявола, докажите его существование». Ещё я видел, как монахи уничтожали Т-образные распятия, на которых висел не Христос, а полногрудая дева! Да, да женщина!
— Наверно, — растерялась Уэйтли, — это была святая Юлия?..  
— Но, Уэйтли, книгочеи говорили мне об Ирине, сестре Христа. 
— Джон ты опять слишком много болтаешь лишнего. Костер…
— Меня пугают костром, — завелся ты, — но чем больше меня пугают, тем больше я смелею. Оказывается, ещё недавно Англия давала дань империи скифов. А Кафолический Батикан в Риме тоже построен ими, и золото Папы принадлежит только московитам. И они вернуться за ним и заберут даже то, что вы награбили.  
— Теперь Ватикан Католический, — сказала Уэйтли, — а вернуться русам мы не позволим. У трона московитов толпятся наши люди, а так же пока их попы-священники проповедуют новое евангелия, русам в Европе не бывать. Они быдло. 
— Джон, так за что, вмешалась Диана, казнили канцлера Мора?
— Он, напомнил Генриху, что король лишь владеет телами подданных, но души принадлежат только папе Римскому. 
— Ещё Томас не признал короля Генриха главой Церкви, — торопливо добавил брат Генри, — он сомневался в дееспособности короля. Его дочь Елисавета не смеет занимать английский престол. 
— Генри, — сказал ты, — следи за чистотой своих штанов.
Диана, вклинилась между братьями, остановив драку вопросом: 
— Генри, ты хуже еретика. Скажи, как пострадать за Христа.
— Ничто земное не доставит большего счастья, чем страдания. Это заставит пристальнее вглядеться в вечное. Я правильно сказал?
— Анна, — сказала Элизабет, — проводи гостью в комнату Генри. Джон будет спать у тебя. И глаз с него не спускай.        
— Сегодня у Джона так светилось лицо! — сказала Уэйтли. — Может, молодых оставить в одной комнате, но на разных постелях? 
— Место Джону для ночлега определено, — крепко прижав  руки к бедрам, ответила Элизабет. — Перед сном ему надлежит покаяться, трижды прочитать молитву Отче наш. Или, — всхлипнула мать, — клянусь святыми ранами, я разрушу лживое  благочестие сына.
Войдя в комнату сестры, ты опустился на колени, взмолился.
Твое упрямство в поедании отравы, восхитительно».     
Ты молился, вошла Элизабет, сказала:
— Ты, Джон,  одержим сатаной. 
— Мама, рассказать вам правду о Диане.    
— Говори, — отстранено изрекла Элизабет.
Иван молчи о Диане. Молчи».
— Мама, зачем вы хвастали величием нашего рода?    
— Завтра поговорим об упрямстве Джона, — произнесла мать, чтото нашептав, дочери, приказала. — Немедленно спать…
Ты услышал, как брат покинул дом.
— Нехристь, надо бы предупредить Генри, о близкой смерти?

ОТКРОВНГИЕ  РАДИО  «СВОБОДА»

Запись в дневнике: «8сентября Радио «Свобода» поведало о взрыве газа в Юго-восточном округе Москвы». Там Юрий с матерью!»
Узнаешь, разрушен соседний дом. Пытаешься дозвониться, но телефон занят. От волнения, вот странная привычка, ты начинаешь зевать и тебя клонит в сон. Во сне ты как бы зависаешь над Москвой. Порыв ветра сносит листву с деревьев, разваливаются дома. Ты падаешь на искалеченных людей. Наконец позвонил Юрий, сообщил, что газом у них не пахнет, что в их доме у многих в окнах нет стекол, а соседи помешанные на инопланетянах, говорят о неком неопознанном летающем объекте».
«14сентября. Террористы взорвали жилой дом на улице Гурьянова, невинно погибших более сотни. Вчера на Каширке, сообщает радио, взорвали ещё один. Взрывы на Борисовских прудах удалось предотвратить. Неужели это проделки вредителя Якова. Хвастал же этот троцкист и шпион, что поставит на колени власть?
«15сентября. В Москву приехала Клавдия, сестра отца Павла. Тетка разуверившись в местной власти решила искать правду в Москве. Она строитель занимаются договорами и сметами всю свободную часть жизни отдавала молитвенному стоянию в церкви христовой. Клавдия, капая слезы в чай, поведала, что не верит в смерть Павла и во сне видела брата шедшего по пустыни, добавив, что скоро мой отец вернется».
Вы снова заговорили о взрывах, невольно ты подумал об отчиме Якове. Тетка же приглушив голос, рассказала, как в дни юности, работала практиканткой на Урале в строительном управлении.
— Нами руководили только евреи, правда, был один русский Александр Федорович, он давал мне читать редкие книги. Я видела, как евреи издевались над ним, не давали ему проходу, за то, что он не позволял им обманывать и грабить государство. А начальником отдела снабжения был безграмотный еврей, я даже читала ему документы. Сейчас узнаю, этот неумеха уехал в Израиль, и теперь Российский пенсионный фонд ежемесячно платит ему пенсию в тысячу двести долларов. 
— И не только ему, — с горечью ответил ты.
— Да что ты, родной мой, после горбатой перестройки, русские тоже стали хуже неподсудных, скрывая слезы, Клавдия продолжила. — Предприниматель, обратился ко мне с просьбой помочь ему. Я поверила, работая в другой фирме в неурочное для себя время, выполнила сложнейшую работу. Когда настояла на оплате, он попросил меня написать расписку о получении денег за выполненную работу. И тут вошли, надели на меня наручники, объявив, что я арестована за вымогательство. Отобрали у меня все: полученные деньги, сумку со содержимым, и увезли на машине к себе в управление на допрос. Продержали двенадцать часов, не давали выходить к туалету. У нас Конституция есть?    
Вы помолчали. Клавдия узнав, что ты возрождаю подлинную историю Руси и Христа бегло пролистала мою рукопись сокрушенно сказала, это пустое, зато формулы  конкретные дома, мосты, заводы.
— Не желание знать историю, — сказал ты и подал тетке валидолу, измерил давление, приводит к революциям и кризисам, и тогда разрушаются не только мосты, говорил ей о договоре, который следовало прежде подписать у нотариуса. Вспомнив, что тетка уходя на работу, оставляла под ковриком у двери ключи, понял, что денег ей вернуть.
Утром она уехала на встречу с адвокатом, оставив мне копии документов. Днем позвонила, адвокат взялся выиграть в дело в суде и добавила, что она уже в поезде. Я лишь пожелал Клавдии доброго пути.
Вечером приехал Юрий, рассказал о каком-то «часе Х», о том, что между нами должна быть неразрывная духовная связь и, взяв обещание никогда не разрушать её, вдруг надел тебе на руку электронные часы, заявив, что Яков ему купил такие же в подарок. Забрав рукописи он уехал. 
— — —
Запись в дневнике: «Маша, Юра, Ирина, возрождают повесть Софии. За справками обращаются в Интернет. Возможности этой всемирной свалки обескураживали. Дабы выудить истинную жемчужину, надо просмотреть горы мусора. Зато новым языком свергают авторитеты, создают клоны для мастодонтов. Вскоре молодежь создав атмосферу полной мистификации впечатала повесть Софии в компьютер. Повесть была полусырая, как недопеченный хлеб, но, признаюсь, хлеб сей был уже съедобен. Принтер, поскрипывая, вывел текст на бумагу». 
Первый экземпляр ты отдал Юрию, второй Ирине, третий передал Виталию, бывшему редактору некогда солидного журнала. Когда ты вернулся с чечено-саудовской войны, он посоветовал детально записывать мои сны-кошмары. Оставшийся четвертый вариант хотел отвезти на Тарусскую, но Илья, вот легок на помине, заявился самолично. 
За ужином, вы говорили о доброте пьяницы президент. Ты сразу постиг, кто подначивал вас на это обсуждение.
Илья, узнав, что твоя мать Ева занимала высокий партийный пост, удивился, как же я попал в горячую Чечню. Ты ответил, что этим поступком ты упросил Бога простить грешные души неподсудных иудеев, что содеяли с русскими за семьдесят лет оккупации и советской власти, что возможно ты из тех, немногих крещеных евреев, кто раскаивается. добавил, что читаешь Тору, ради критики.
Таруссич принял душ, улегся на раскладушку, попросил:
— Миша, ты оказывается охотник за снайперами? Расскажи…
— У меня, Илья, всё как у всех: школа, армия, женитьба. Брошенный историко-археологический институт. В конце сентября девяносто третьего неожиданно призвали на сборы, а в ночь на третье октября доставили обратно в Москву. С оружием и радиостанцией и подняли на «высотку» Калининского. Выделили сектор обстрела. Я должен был вычислить «кукушек» по команде отстрелять пару снайперов. Но команды так и не поступило. Илья, ты об этом пока молчок, я же подписку давал о неразглашении. Другое крыло здания занимали стрелки Израиля. Они лупили по жильцам, которые пытались снимать происходящее на камеру. Я и мой напарник видим снайперов, а отстреливать их команды не дают. Когда по Белому Дому и парламенту пальнул танк… 
— Говорят только убитыми вынесли более тысячи? Вот такая у нас демократия — выжил сам, выживи другого. 
Напомни, Илье, о том, как Политковская с Бабицким восторгались Штатами, за невмешательство в дела президента расстрелявшего парламент. Так борец с привилегиями, стал вторым Пиночетом». 
— Я вознамерился развить свой бизнес, — продолжил ты, — но, явно по наводке чиновника меня вычислили чечены, один из которых, оказался моим сослуживцем. Исмаил поблагодарил меня за армейскую науку и предложил защиту и крышу, требуя сорок процентов от дохода. Скоро мне дали понять, что для меня включен «счетчик». Через три дня я должен был отдать ему уже всё мое дело. Поздно вечером украдкой возвращаюсь домой. У подъезда незнакомая машина, из неё выходит бандюган, в камуфляже с палкой, которую в народе прозвали «рычагом перестройки», умело вырубает меня. Очнулся на балконе неизвестной квартиры, с кляпом во рту. Сориентировался, судя по задымленности, понял: я в Капотне. Утром появился Исмаил. Приблизив горячий паяльник к моим гениталиям, заставил подписать документы. Забинтовав, меня повезли...
— Наверняка, хотели сделать бичом-рабом?
— Везут. Лежать неудобно, дышать нечем, приперла нужда. Лежа в багажнике я отрекся от библейского Иеговы. И через минуту машина остановилась. Мой «друг», переговорив с кем-то и постоянно ругаясь «билять», приказал напарнику вытащить меня и развязать руки. Пока я сдирал с глаз бинты, машина скрылась. Облегчив душу, освободил ноги вышел на дорогу, узнал что я неподалеку от села «Тесницкое» Тульской области. Мне бы сесть в попутку, а уж потом поблагодарить Господа за спасение, но я заспорил. И будто кино, всё закрутилось обратно. Подкатила знакомая «Волга», меня опять запеленали. Посадили уже на сидение. 
— Вскоре, с цепью на ноге, с двумя такими же бедолагами, я, за баланду из порченой пшеницы и гнилой картошки, рыл тоннель из тайного подвала дома наружу. Помню, хозяин то и дело говорил мне, что по Библии, я, раб Божий и должен с радостью терпеть свое рабство. Через неделю убежал. Поймали с помощью милиции, отмутузили. Тогда мне надоело все, я в жуткой ярости вслух, прямо в глаза фермеру, проклял библейского Иегову вместе с Аллахом. И снова чудо! Утром, меня помыли из шланга, опять бросили в машину, повезли, выбросили уже где-то под Калугой. Скорее всего, меня освободили по приказу Якова.
Вернулся домой. На следующий день, собрал друзей, нагрянул в квартиру, где сутки пробыл на балконе, но там жила полоумная старуха. Чтобы не подохнуть от унижения, я добровольцем отправился в Чечню. 
— Там против нас воевали братья украинцы, — сказал Илья, —  я попал в плен и некий Сашко Билый, люто пытал меня. 
— В январе девяносто пятого года, в граде Грозном я случайно заполучил лучшую русскую винтовку с хорошим боем и прекрасной оптикой, выследил моего мучителя. Моя пуля опередила чечено-саудовскую. Потом нам приказали уничтожать девок снайперов. 
— Знаю, — сказал Илья, — они многих офицеров покалечили.    — И вот когда мы загнали «Белые колготки» в подвал дома. Вдруг взрыв! Очнулся в ушах звон. И такая теснота, не пошевелиться. 
— Засыпало? — спросил Илья. 
— На нас рухнула плита-перекрытие, краем её раздавило хохлушку снайпера из украинской национальной самообороны, да так, что кишки вылезли через рот. Едва откашлявшись, Чёче, (так я окрестил чеченку-снайпершу) ей тоже повезло, зажало только полол платья, наверное страшась остаться без воздуха, она уже пырнула меня ножом, но попала в мой дневник. Отобрав нож я, обрезал её платье. 
Наверху бой, мы с ужасом вслушиваемся в то, как осыпается щебень, и вздрагивает от разрывов зависшая над нами бетонная плита. Со скрипом она неумолимо сползала всё ниже, вжимая нас в брошенные матрасы. В тесноте, прижавшись мы в отчаянии умоляли не сотрясать Мать-Землю. Потом соорудили из подручной щебенки опору. Наверху затихло, глыба перестала сползать. На помощь мы не звали.
 — Правильно, спасатели бы ненароком обрушили плиту? 
— Я рассказывал ей, как мама назидала меня в вере, как я преодолевая страх пошел воевать. Слышал бы ты, Илья, до чего же смачно ругалась Чёчё, а ведь преподавала русский язык и литературу. Мы наболтали столько глупостей. Как там говорил Ницше о человеке, это обезьяна, сошедшая с ума. 

ОТКРОВЕНИЕ ЧЁЧЕ
                     
Память вдруг переместила брата в Грозный под бетонную плиту. 
В тесноте шли третьи сутки. Приторно-сладко завонял труп хохлушки, а чеченка всё молилась, чтобы Аллах, одарил людей Ичкерии свободой и здоровьем, дал им в руки оружие, против неверных. 
— Воды, я умираю, я хочу пить! Не смей целоваться… 
— Выпусти пар. Я коснулся тебя нечаянно. Соседями мы оказались поневоле. Бог испытывает нас. Попробуем лечь валетом. 
— Нет Аллаха, только мы.
Когда ты перевернулся с одного бока на другой, из верхней щели посыпалась щебенка, Чёчё прошептала, что её трясет.        
— Тебя трясет от страха, — ответил ты. — Будем коротать время. Прочти наизусть строки из Корана. Я продолжу начало Библии? 
— Сначала воды, воды, я умираю, не смочу губы… пить! 
— Я уже попробовал своей мочи. Главное, мы живы. Радуйся. 
— Бесполезно рассказывать глухому о прекрасном пении птиц. 
— Я заговорил каким представляю Господа и Аллаха. Он совсем иной, чем его представляли средневековые мудрецы, разве мог Христос защищать иудеев, и говорить: Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их…Нет не мог. 
— Ты убил моего жениха, ты! — вскоре заныла чеченка.
— Довольно таскать на себе труп нареченного,  сказал ты,  знаешь чем он занимался в Москве? Сначала был моим другом, я приобщил его к делу, а он меня продал в бичи. Я решил мстить, и Христос встал на мою сторону. Все честно. Твой жених охотился за мною и даже не почувствовал, что такое смерть. Вспышка и всё. Ты, наверняка тоже увечила разрывными пулями?
— Я совершу преступление против Аллаха, если  не убью тебя. Вы выселили нас и поплатитесь за это. 
— Ставлю тебе училка, минус по истории. Чеченцев большевики использовали в качестве своих союзников в борьбе против кубанского казачества, представлявшего для советской власти главную опасность. Большевики предоставили горцам свою государственность. Но Геббельс уже писал, что кавказцы это лучшие помощники Гитлера и едва немецкие дивизии приблизились к Кавказу, предатели… 
— Что нам оставалось делать. Против России воевала вся Европа…
— А ныне. Ты хотя бы знаешь, кто поднял чеченцев на мятеж? И кто им платит зелеными. Саудовские короли, ставленники америкашек. 
— Все равно. Вы русские, нечета нашим мужчинам.
— Брось, — ответил ты, — видел я, как  мужи ваши, прячась за спины женщин, и детей стреляли по доверчивым солдатам. Ваши чечены уповая на саудовцев превратились в бандюганов. Расстреливают несогласных с ними чеченов, а жертвы валят на русских. И потом. Если мы и убиваем, то, только защищаясь, Чечены-саудовцы же калечат, чтобы потешаться... Или навесят пластид на детей и посылают их к танкам. А если их прижимали, они тут же сдавались в плен. При мне клялись Аллахом никогда не брать оружия, а вскоре презрев свою клятву стреляли нам в спину. И это мужчины. Нет. Одно слово Средневековье. 
— Мой жених насиловал русскую девочку при родителях? Исламский фанатизм беспределен, но когда за борцов свободы встанут все, придет порядок. Мне, черной вдове, теперь остается рвать поезда, самолеты. Жить я вам не дам. 
— Вспомни генерала Ермолова. За одного убитого русского он приказывал расстреливать двух чеченов из ближайшего селения. И местные жители сами стали охранять русских. Вы добьетесь этого снова? 
— Французы нам делают паспорта. Сауды и немцы дают деньги. А с помощью Лондона Дудаев, расчленит Россию, тюрьму народов. 
— Да Витте прав у России нет и не будет друзей. Чёче, не мели языком невесть что! Представь, к чему приведет расчленение? Гражданская война может легко перейти в атомно-мировую. Хочешь смерти и своему народу? Посмотри, что стало с Прибалтикой. Все жители сбежали в Европу. Кстати, до революции все, даже европейцы стремились в Россию в «семью народов». Да Кавказ русские завоевали, но вам оставили язык, обычаи вам дали учителей, врачей. Думаешь, это бы вам позволили англичане? Не думаю. Так бы и катались на осликах.  
— Вы руссы всегда будете разобщены, ибо жид навечно надел на вас хомут свой веры. А друзья моего жениха направит вас в пропасть. 
— Видел я через оптику друзей твоего жениха. Прячутся за юбками женщин. Однажды в окуляре узнал рыжего финна, оторвал ему кисть правой руки, а мог и голову. Или я не прав.
— Ваши священники, всюду цитируют слова Христа о «любви к ближнему». Но под «ближними» они подразумевают людей одной религии. Ещё в годы жизни царя Петра на Красной площади каждую неделю сжигали еретиков? И сейчас попы жгут, ученых, только вы, великодержавные шовинисты, этого не видите? 
— Если ты такая умная, то наверняка слышала о русском мигранте Ильине? Так вот он доказал, малые племена спасутся, если примкнут к более сильному народу. Сауды наобещали вам воздушные замки, за которые вы отдаете свои жизни и природные залежи. Да бандиты хотят независимой демократии, да побольше судей присяжных, тогда будет легче грабить и выходить сухими из воды.
— Этот ваш философ Ильин, в угаре антисоветчины, намекал американцам о полезности атомных бомбардировок русских…
Миша, скажи чеченке, что русские не уничтожали народы, зато европейцы уничтожили коренных жителей Америки. За эти преступления они Землёю поголовно сметаются в Теснилище для Вечного Суда. И это будет продолжаться пока америкосы не вернут земли индейцам». 
 — Скажите, девушка, — спросил брат, — где славянские племена, жившие от Дании до Молдавии? Их вырезали под корень. Спроси, куда подевались катары, фламандцы? Где кроаты, валлоны, каталонцы? Их так же втянули в войну за права обиженных. Заметь, всегда вырезали сказителей, а безъязыкий народ заставляли принять чужую веру. После принятия христианства появился закон выживания для иудеев. Судите евреев это самое отвратительное что возникло в природе планеты».
— Главное, что всё тяготы по восстановлению Чечни, города Грозного опять лягут на русский народ и он опять, прозябая в нищете, будет способствовать строительству у вас дворцов и мечетей.         
— Ну и что, ответила она, вон даже Брежнев до конца своего правления субсидировал компартии Коминтерна, все верил в мировую революцию. Сколько на это ушло Российского золота, ты считал? 
— Ну их всех, давай поспим. 
— И сколько нам ещё спать друг на друге?     
— Бог его знает. Мы теперь Чёче, бомбанутые, так что…
— Тогда прошу, задуши меня!
— Нашу гостью называй ласково, и она отвернется от нас.
— Я так верила русским, но они предали даже сербов, а всё потому что ещё с Рюрика…вами правят евреи.
— Чёче, нужна безумная идея. Лозунг вроде: «Земля и Воля». 
— Я думала, ну, теперь русские создадут комитет по защите страны от меченых кретинов президентов и жуликов министров. Ничего подобного. Уехали ученые, сильные подались в киллеры, пройдохи в банкиры, кто-то в секты. Остальные в бомжи. И нет страны. А где были службы, которые при любых революциях и перестройках обязаны блюсти интересы народа, как основы государства? Ваша христианская идея непротивления злу насилием вгонит скоро вгонит русских в гроб. 
— Да, надобен контроль с высоким статусом, перед которым любой президент-временщик обязан каждый год всенародно отчитываться. 
— Наверно еврей Березовский посоветовал президенту Боре ляпнуть: берите суверенитета, столько хотите. К чему это привело?
 — Скоро Земля очистит себя от тех, кто грабил Россию. 
— Вашего Борю я презираю. Он, чтобы усидеть на троне он затеял с нами войну. Это же с его разрешения, Дудаеву передали горы оружия. Капусты и хлеба на рынках нет, зато покупай пистолеты, гранаты. Производим бензин, а куда он идет, не знаем, — ныла девица, — чего молчишь?
— Хочу понять ты говоришь сама или повторяешь за кем-то. Расскажи, Чёче, что тебе запомнилось в Москве?
— Запомнилась надпись на дверце туалета, главной Библиотеки. «Вся власть евреям». Вожди Ичкерии тоже ожидовились, поклоняются не Аллаху, а доллару. Мусульман даже в Англии всё больше.
— Вот смеху будет, если я еврей приму веру Магомета. 
— Что за хрень?!  Ты, обрезанный, умеешь читать мысли? 
— Я не обрезан, а по убеждению я православный язычник. После Хиросимы янки заставили императора Хироситу признать, что он не божественного происхождения и Будда лишь выдумка. 
Часа три полного молчания. Чёче, вдруг спросила умершую:
 — Что, подруга, заработала себе на свадьбу? Много червей? 
— Разложение всегда возьмет своё, — сказал ты. — Предлагаю использовать щебенку, построим столбы и попробуем выбраться…
— Но куда рыть? — заплакала Чёча. — Плита дышит, отовсюду грозит обвал. Живой я тебе не дамся. Не тронь, не целуй меня». 
— Господи, я и не собирался, тут же тесно. Я нечаянно коснулся.  
— Поцелуй меня, не хочу умирать девственницей.
— Если выберемся, поцелуешь меня?
— Сначала отмоешь.
 Полагая, что Илья уснул, ты замолк, но Таруссич спросил:
— Вы сами выбрались из под плиты? 
Глотнув воды из пластиковой бутылки, ты продолжил: 
— Голос подсказал мне, идти наружу надо ногами вперед. Постепенно, утрамбовывая щебенку под плиту, мы выбрались. Чёче сказала: 
— В подвале я поклялась, что если плита не раздавит, то отдам свою девственность тебе. Идем в дом, родственницы. На рассвете, уже чистые и сытые мы уснули в объятиях, уже как муж и жена. Через сутки, переодела в одежду боевика, вывела к нашим. Прощаясь, сказала: 
— Запомни, вера позволяет нам дурачить врагов ислама.
— И ты, — спросил Илья, — более не встречал снайпершу?
— Три года спустя, Чёче позвонила по телефону. Договорились встретиться у останкинского пруда, сказала, что рядом с нею будет мальчик Исмаил. Я подарил ему бинокль. Он разглядывал «Седьмое небо» телебашни, а мы опять жадно целовались. подарила мне фото Исмаила с адресом и древнюю икону, на ней престранно был расположен крест. Распятие как бы накренилось и падало. Переночевали. Утром, Чёче поведала, что, сионисты через третьих лиц активно ищут либерала-предателя, готового, к выборам Российского президента, устроить диверсию в Сибири. Ещё сказала, что на военных, воевавших в Чечне, тайно собирается досье для подачи в Страсбургский суд. Прощаясь, сказала, что отправляется в Афган отстреливать америкосов, спросила, возьму ли я Исмаила к себе, если что-то случиться с нею. 
Я не подумавши ляпнул, что подумаю. Обидевшись, ушла.
Илья всхрапнул, а ты так и не  смог заснуть до рассвета.
— — —
Утром, вместе с Тарусичем, ты наведался к другу Виталию. 
За чаем Виталий, подтвердил что Голосов он слышать не намерен. Друг не поддержал высказывания Ильи о происходящем в России. Но поплакался, что находится в творческой праздности, мол идет только публицистика. Ты передал  ему экземпляр повести Софии, свою «Экологию души», и мы распрощались.
 Ты проводил таруссича до Курского. Поговорили о ложной доброте. Повсюду находят деньги для бездомных собак, но никто не замечает брошенных детей, что тысячами появились в годы перестройки. 
— Миша, глядя на тебя, верю, что в среде иудеев есть высоко порядочные люди. Проведаем Тарусскую? — предложил Илья.
— Поеду, если расскажешь, что тебе запомнилось в Ичкерии…  
— Был в плен с обрусевшим немцем. И чечен-саудовец, за отсутствие у нас страха откромсал нам уши. Товарищ по несчастью говорил, если бы мы русские поступали с врагами адекватно, нас бы больше уважали. Ночью, когда половина горцев ушла на грабеж, нам удалось выбраться из ямы и даже прихватить с собою того с кинжалом. Товарищ, сказав «око за око», откусил чечену нос и, представляешь, сожрал его на глазах у того. Немец ещё хотел оскопить его, но я не дал. Видел бы ты ужас в глазах горца. Уверен он скажет, что немцы страшнее сатаны.
Брату ехать дальше расхотелось, в Царицыно он покинул электричку. Вернулся в квартиру. Ночью из Америки неожиданно позвонил Лавр, спросил готова ли его сцена его суда, я шутливо отрапортовала:
— Гражданин начальник, прежний вариант трагикомедии уничтожен огнем критикана, а вот новый, без вас не клеится. Приезжайте. 
 
 
ОТКРОВЕНИЕ  ШЕЙЛОКА
                 
 Брата Джона, разбудил шум в прихожей. Генри привел двух незнакомцев. Один, крепкого сложения, наспех опорожнил кружку эля, поданную Уэйтли, прихватил лепешку с требухой, ушел вместе с Генри в ночной дозор. Второй седой отругал женщин допустивших внезапный приезд, да ещё с незнакомой девицей. 
Элизабет пожаловалась. Джон отбился от рук, просила вразумить сына. Уэйтли, наоборот, хвалила юношу, предполагая, что он ещё принесет пользу Церкви. Гость резко пресек разногласия женщин, ушел к себе, вскоре позвал аббатису. 
Джон озаботился: «Отсюда, не услышать их переговоров». В темноте, точно кошка, ты сошёл по ступеням. Под лестницей тихо раздвинул две доски, протиснулся в свой тайник, где в детстве прятался, играя с сестрами. От давней пыли защекотало в носу. Только бы не чихнуть. Ты осторожно вынул пробку из дыры в стене, приблизил глаз к отверстию, увидел руки Уэйтли, перебирающие четки, услышал: 
— Шейлок, не пейте вина, иначе мать Донна донесет на вас…     — Буду озорничать с девами, — хихикнул гость, — ибо утехи продлевают жизнь, но ты права, сегодня что-то тянет меня за язык? Кстати, Анна, из-за твоего Марло любовника и предателя арестовали лучших агентов католиков. Если я выжму из драмадела признание в прелюбодеянии с тобою, ты отпадешь не только от святого престола. 
— Я не спала с Марло.
— Не Святого же Духа ты родила? Иди-ка, дочь моя, покайся.
— Кардинал, позвольте я помолюсь за спасение вашей души. И потом, именно Марло помог мне попасть в салон графини Пембрук и узнать, что королева вовсе не девственница…
— Я слушаю… говори же. 
— Прежде, скажите где мой сын?
— В тюрьме тебе скормили плод еретика, — голос Шейлока стал угрожающим, — Анна, учись у своей бабки Иудифь и у еврея Торквемады. Ради идеи, они извели свою родню. Ты, же дочь моя, пребывая в объятиях  Марло, забыла третье заповедь конспиратора. Ну-ка, скажи…
— Еврейка может родить от необрезанного, только по указу…
— Вот! По указу раввина. Скажи, где в Англии вновь возрождается язык вольнодумцев руссов, а значит и дух языческого православия?
— В «Школе ночи»?  Под покровительством графа Рэйли, лицедеи даже составили гороскоп Христа. 
— Говори, что ещё узнала… Отпей зелья легче станет… 
— Ещё, отче, в Англии попрана святость, миряне запросто кладут Библию под седалище, а молитва стала привычной, как мочеиспускание. Еретиков объявляют хворыми и те избегают очистительного пламени. 
— Но мы ещё затеем резню, и она превзойдет ночь Варфоломея. Мы стравим протестантов и католиков, ибо нога еврея уже много раз касалась Англии… А теперь, Анна, я, уподобясь библейскому Лоту…
— Нет, я не дамся, — сказала Уэйтли, и тут же поправилась, — я  согласна. И все же много сделано. Реформаторы, чтобы ослабить влияние православия, уже создали новый язык к концу этого века он станет главным языком для англичан. Дюжина лучших толмачей, во главе с доктором Ди  уже завершили дело, а театры помогут простонародью поскорее усвоить новый язык. Жаль, что Оксфорд граф, под псевдонимом Вергилия, творит древнюю литературу опять по-русски. Монтень же спрятавшись под именем вымышленного Лукреция, сочиняет античную поэму «О природе вещей». Я повелел все срочно перевести на новую латынь. — И вдруг неожиданный личный вопрос. — Шейлок, скажите, за что вы замучили моего отца и своего брата?.. 
— Об этом, уже скоро узнаешь. Жену еретика я взял по закону, чтобы стать тебе отчимом, заодно привести тебя в тайный орден иезуитов. Кстати, Уэйтли, ты пробралась в осиное гнездо Оксфорда, вызнала о тайных занятиях розенкрейцеров?
— Нет. Зато я узнала. Королева девственница родила сына от ставленника Руси-Орды. Король Испании три дня тайно гостил у неё.
— Против природы не попрешь. И кого же родила? 
— Сына, он скрывается под именем рыцаря Филипа Сидни? Самое страшное для нас, то что Сидни уже родил принцессу Лизу, будущую…
— Наследницу Англии. Неужто «Белая Роза» одолела «Красную»? Однако, когда он успел? Анна, ты же говорила, что отравила его!
— Вместо рыцаря Филипа три месяца хоронили куклу, а он без заботы тайно живет якобы у сестры Пембрук, но, я до него доберусь.
 — Если королева-еретица наплодила тайных отпрысков, тогда нам  иезуитам никогда не сковырнуть в Англии ставленников Руси. 
— И в твоей новой Библии напрасно писать, о том, что древний Израиль был только царством евреев, — усмехнулась Уэйтли.
— Анна, приказываю, принцессу похитить, переправить в Рим. Мы сошьем для нее мантию. Это заставит королеву, поцеловать туфлю римского папы. Кстати, как ты сумела пробраться в салон Мэри Пембрук? 
— В Стратфорде я нашла католика Джона Шакспера, — сказала Уэйтли, — его сын Уилл, мечтает стать актером в Лондоне. Отдам ему свою пьесу и внедрю его в салон Мэри Пэмбрук.
— Опять без моего ведома, — заскулил гость. — Душно, в стране дождей. Королева взяла под контроль выпуск денег. Ростовщики не у дел. Одни убытки. 
Уэйтли брезгливо вытерла сопливую руку, сказала:
— Королеве мы уже готовим замену. И тогда к делам иудейским уже никогда не коснутся руки агентов Московии.  
— Безбожник Марло изобразивший меня злодеем, заплатить мне по векселю. Шкуру с него спущу. Слушай, Анна, получается этот драмадел второй бастард королевы. Его слишком охраняют, разве нет?                                    — Иосиф, вы стали болтливы. Что с вами? И ещё ваша подозрительность мне надоела. Больше ничего не скажу, пока не узнаю, за что я понижена в правах?..  
— Ты, дочь моя провалила созданный мною альянс, но за отменно выполненную миссию в Московии. Орден возвращает тебе звание аббатисы, и награждает. Крестом милосердия. Кстати, почему твоя мать Есфирь называла королеву Анну Болейн Еленой Волошанкой?
— Не помню, но кабы вы не мешали мне, я была бы у трона руссов.
— Я тебе не дам взгромоздиться на мою голову. От кого ты узнала, что послание Христа, находится  в подземном лабиринте Москвы?
— Я скажу об этом только Папе Римскому. Где моя награда?
Легат снял с шеи массивное распятие, надел на монахиню крест: 
— Этот кинжал я получил от Лойолы, сдвинь голову Христа вниз до упора, обнажится лезвие. На тыльной стороне, прочти девиз учителя.
Уэйтли сняла распятие, прочла: 
— «Жертвуйте всеми, Иисус опознает своих». 
— Отныне, дочь моя, твоя власть над чадами Христа равна моей. Будь осторожна. На кончике кинжала, там, где отверстие, сокрыт яд. Неглубокий укол и цепенеющая не проживет и до конца  молитвы. Тайный орден верит, что только ты, моя лучшая ученица, устроишь смуту в Московии и посадишь на трон нашего человека. 
Аббатиса убрав лезвие, повесила распятие на шею: 
— На Руси нужен свой царь. Он превратит руссов в рабов Европы.
«Нехристь, мысленно сказал Донн, а я так верил Уэйтли».
За эти слова души европейцев окажутся в Теснилище».
 — Это ты сказала, — Шейлок приподнялся, — о Теснилище?    — Мне показалось, что это вы проговорили о нем. 
— Неспроста слуховые причуды, — молвил гость, — а нет ли поблизости вражьих ушей? — прикрывав ладонью колеблющееся пламя свечи, легат, обошел прихожую. Вернулся под лестницу, топнул ногой, попытался раздвинуть доски, но ты, затаив дыхание, со своей стороны крепко держал их. Через щель увидел седые вьющиеся волосы и глаз блестящий от вина. Тебе показалось, что старик слышит даже стук твоего сердца. Легат не закрыв двери, вернулся на место, продолжил. — Мои люди пробрались в хранилища рукописей многих государств и уничтожают все, что свидетельствует о зависимости стран Европы от православной Атамании. Скоро поставим своего царя в Московии, и руссы начнут верить токмо во Христа, и благоговеть перед Библией. 
Мимо дома проскакали два всадника. Стоять в нише скрюченным, стало невмоготу, ты подкрался к двери услышал вопрос аббатисы:
— Георгий, знает ли Папа, что ты реформатор не только еврей?..
— Дочь моя, в каждом слове твоем, презрение. Прежде всего я, тайный иезуит, даю деньги для низложения королей. И потом пока Папа устраивает ночные оргии с блудницами мы храним веру и Церковь.
— Если всплывет Завещание Христа, о звездных братьях…
— Каганат нам этого не простит, но мы же не допустим этого. 
— Перестаньте цедить мерзкое вино. Скажите, почему до сих пор на шпиле венского собора святого Стефана сияет ордынский полумесяц? 
— Магистрат боится возврата казаков империи Израиль, не верит, что в Московии смута, но когда гроб Господень из Царь-Града сместится в Палестину поверят все. Ещё мы начали чистку истории, даже в Китае.  
— Расскажите о цели Тридентского собора.
— Поменяем историю и хронологию под библейские события. Я с наслаждением описывал похождения твоей прабабки, что пробрались в царские покои московитов, наши люди, строя интриги встали у рычагов власти. Надо было многое предусмотреть, переписать и так исказить оригиналы, так обмануть, чтобы ни у кого не возникло и сомнения в существовании Великой Лжи, которую мы уже взрастили. 
— Значит, Библия, в самом деле, способна разрушать царства? 
— Дочь моя, взгляни сюда. Полюбуйся на сей документ и вслушайся и почувствуй дыхание великого Собора, который изменил половину мира. Нет, я сам прочту, а ты посвети мне: Во имя Бога!» Начало мы опустим. Далее… «Бог будет един». И главное: Устранены должны быть апокрифы приписываемые Иуде, Фоме, Марии. Учредить негласный поиск послания Христа, говорящего о прилете звездной колесницы».     — Шейлок, так значит Плащаница не миф? Не сказка?
— Эту фальшь, мы разыщем, а каждого непосвященного, открывшего эту ересь, низведем до последнего колена...
— Господи, так же можно искоренить весь народ, зачем?
— Надо частенько устраивать конец света. Это освободит богатые земли для нас. Мы же размножимся, как тяжелый песок.
— Шейлок, на песке ничего не растет. 
— Когда построим храм Соломона и заполним его богатствами скифов, когда перессорим всех со всеми, подольем масла в огонь войны…     
— Учитель, ваши козни доведут до того, что иудеев опять изгонят, или вырежут, как уже было в Испании.
— Новая Библия, которую я напечатаю уже с помощью станка, навечно защитит нас от казаков. Они станут терпеть евреев, как ослы терпят укусы овода. Я, вспомнил, Уэйтли, сведи меня с Бэконом.          
— Это сделает сын хозяйки. Тем более он знает Теснилище… 
— Авраам! — гость вцепился в горло Уэйтли: О чем он говорит?
— Я лишь сказала, — Уэйтли коленом ударила Шейлока, в пах, откашлявшись, прохрипела, — о тесноте ереси.
Легат сполз на пол, досипел:
— Заклинаю Иеговой, говори то, что скрываешь от инквизиции?
— Отче, успокойтесь и довольно пить. заговорила аббатиса.
— Поглощая вино, я познаю пути Иеговы. И всё же прежде чем казнить богохульника я должен допросить Марло он знает многое.
Ты слишком поздно услышал шаги матушки. Элизабет  огнем свечи осветила твоё испуганное лицо, жестко спросила: 
— А что здесь делает Джон?
— Мам, у нас в дому чужой, — сонно, пробурчал ты.
— Что-то случилось? — выглянула встревоженная Уэйтли.
— Вас, — сказала Элизабет, — подслушивал Джон. 
— Я съел лишнего, хотел выйти, а тут услышал крики этого…    
— Шел на улицу босым, — усмехнулась мать. — Стоять…
Из спальни появилась моя невеста. Диана, зевая, осведомилась: 
— Почему крики?.. 
— Ничего страшного, — проговорила Уэйтли, — неожиданно меня навестил дальний родственник, утром он уедет.
 — Я сначала высплюсь, — раздался голос Шейлока
Элизабет, пытливо вгляделась в лицо сына, забормотала: 
— Сестра, у Джона косят глаза. Он, же явно врет. Сознайся…
— У гостя от вина тоже косые, — Уэйтли повернулась. — Отче, своими пьяными криками вы взбаламутили весь дом, прогуляйтесь, с Джоном и расскажите ему о вашем кодексе.
 
                 
ВИТАЛИЙ

Запись в дневнике: «В поиске монахини брат, по совету Голоса навестил Свято-Боголюбский монастырь. Попутчик говорил Мише, что земля полнится худыми слухами о монастыре, бегут послушницы от садисток-монахинь. И кое что подтвердилось. Даже у ворот брата приняли за журналиста, обыскали и выпроводили». 
Нарушив «заговор молчания» явился друг брата Виталий, поведя плечом, отказался переступить порог нашей квартиры, вернул Михаилу рукопись монахини:    
— Миша, Маша, да, я ретроград и предпочитаю обходить опасные темы. Хотя согласен, с тем что евреи активно вытесняют русский мир. Я хочу дожить в покое. В этом мой Цимус, поэтому рукопись перепугала меня. Читая «Мольбу» я утратил благоволение в православии. Я не могу принять, Спаситель нуждающегося в помощи славян. И буду изгоем, в стаде новых язычников. Вот я, кажется, все высказал…
Виталий недоговорил, задумался, тогда я спросила.
— Ну, а просто душе человека Христа вы помогли бы, в Тесноте?
— Маша, давай о земном. Я нашел еврейскую организацию, она дает возможность бесплатно посетить Америку, для изучения английского языка. Я еду. 
— Сестра, там его ждет и бесплатный сыр?
— Поезжайте, Виталий, но помните основой всех языков является русский. А в Америке расспросите старожилов, Откуда у них взялись русские курганы и кстати на камнях выбиты русские надписи, которые они тщательно разбивают.
— Дружище, сестра права, — сказал брат, — я понял отчего я часто оказывался в творческом застое? Мой подсознательный порыв к созиданию я душил верою в придуманного евреями Господа. Осознать то я осознал, а вот как избавиться от ига…
— Брат, проси Мать-Землю и она поможет встать с колен.
— Маша, окстись, и тогда Господь поможет России. Идемте в церковь, исповедуемся, замолим, богохульство, а повесть уничтожим.
— Виталий, я уверена, у языческого Бога есть душа, а вот у библейского Господа душа напрочь отсутствует и значит они не равны, сказать почему?
— Прощайте, богохульники, меня ждут… Покайтесь. — Он вышел. 
— Брат, — сказала я, — довольно о пустом, я слышу, как нас зовет Джон.
 
 
ОТКРОВЕНИЕ  УЭЙТЛИ 

 Восток настолько посветлел, что, на лице Шейлока Джон, разглядел морщины. Показалось, что вязы, растущие возле дома, перешептываются, осуждая мой промах. От  ночной прохлады кардинал протрезвел:
— А ведь матушка права, ты, Ваня, ты же подслушивал нас? Зачем?!
— Да я слышал, вы вознамерились убить Марло?    
— Присягни Спасителем, что ты слышал только это?        
— Творец запрещает клясться, а ещё, дядя, запомни, я не люблю, когда всуе упоминают имя Бога.         
— Меня, — легат зло брызнул слюной, — зовут не дядя.    
— Может, — Джон, вытер подбородок, — Хуцпа?        
— Хуцпа! — удивился Шейлок. — Да что же это сегодня твориться? Ваня, откуда тебе известно тайное имя пророка иудея?..
— Соскочило с языка. Ты, ночной сморчок, прикрывай рот, не окропляй слюною, будто помоями… Чего разорался в моем доме?
— Кто я и зачем, тебе объяснит твоя матушка… 
— Говори сейчас, — Джон нагло взял Шейлока за ворот камзола. 
— Отпусти, — зло зашипел гость. — Я священнослужитель римской Церкви, милосердием Божьим генеральный инквизитор с правом надзора над верующими и искоренением еретического разврата.    
— Ой, а не сочиняешь?.. — Джон не договорил, ибо получил удар по шее. Падая увидел верзилу и брата Генри, услышал голос Шейлока: 
— Генри, отправляйся отдыхать. Ну, Ваня, уяснил, что поднимать руку на меня опасно, а врать мне тем более не советую.
— На исповеди мне придется заявить о вашем появлении.    
— Теперь вряд ли ты успеешь дойти до шептальни, — ухмыльнулся старик, — ибо твоя кончина будет наилучшим актом моего милосердия, но пока ещё верю, что ты, Джон, разумный  католик?        
— Ваша честь, — Джон утерся от его слюней, — что мне делать? 
— Уэйтли в тебя влюблена, воспользуемся этим. Надо прекратить её интрижку с еретиком Марло. Пока все, а сейчас я иду спать.
В прихожей Джон зачерпнул ковшом воды из деревянного ведра, выпил. Направился в спальню, но на пути встала мать, прошипела: 
— С Уэйтли прогуляйся в лес, принеси хвороста для растопки.    — Зачем держим слугу? — увидев в руке матери кружку с водой Джон вскочил, иначе выплеснула бы воду под одеяло. — Кстати, матушка, я намерен принять крещение, с погружением в воду.
— Что? Ты вознамерился стать протестантом?..
— Какая вам разница, если я буду молиться Ему в англиканской, реформаторской церкви. Ведь Спаситель один для всех?!        
— Тогда сын Джон снова будет проклят мною.
Джон и Уэйтли направились в гущу лесу по тропе протоптанной коровами, аббатиса, остановив юношу спросила: 
— Как ты узнал, что мать сожгла твои измышления? Опять Голос надоумил?    
— Джессика, мне побожиться.
— Так меня называл только Шейлок. Значит, нашу беседу ты слышал. Джон, я давно стала тебе матерью и впредь буду охранять тебя! Но если о твоей Тесноте узнает кардинал…    
— Сгорели мои сонеты, и дело с концом. 
— Джон, мне до сих пор мерещатся слова твои…    
— Меня травят глаза несчастных, их я обобрал в пользу церкви.
В стороне вспорхнули куропатки, Джон оглянулся, неподалеку за грудами холмов, вышагивали двое мужчин.
— Не бойся, — пояснила аббатиса, — теперь это наша охрана. Привяжи к топорищу веревку и забрось топор на эту сухую ветвь.
 Ветка с треском обломилась. Она укладывала хворост в охапку.
— Джон, ты даже не обнял меня. Где ты взял ересь Послания?    
— В тюрьме мне его надиктовал Голос. Займемся сушняком.
— После того как сожгли еретика, ты залихорадил и в бреду, повторял эти слова, — Уэйтли, вцепилась в топорище, развернула юношу лицом к себе. — Тесно мне, тиско! Откуда они? Джон, я согласна, библейский Господь зол и безумен! Джон, Генри мне сказал, ты пишешь роман о матери Христа. Оставь эту затею. И сожги всё то, что написал.
— Уэйтли, к нам крадутся те люди. Отдайте мне топор.
Перед Джоном возникли двое в масках. Затянули на его шее веревочную петлю, другой конец удавки перебросили через сук и потянули вверх. Юноша ухватился за веревку и раскачиваясь над Землёю постарался ногами пнуть своих убийц. 
— Кто приказал? — кричала Уэйтли, не давая убийцам тянуть за веревку.
— За него, — ответила одна маска, — нам уже заплачено.
— Если тошно смотреть, — хмыкнула вторая, — отвернитесь.
 Уэйтли обнажила лезвие креста: 
— Олухи, ныне мои полномочия выше обязанностей легата! Именем Святейшего посредника между Господом и людьми я повелеваю вам немедля удалиться.
Опустив на землю уже осоловевшего Джона, убийцы, хихикнув, исчезли в лесу. Преодолев удушающий кашель, ты, Миша,  спросил: 
— Уэйтли, где я слышал голоса этих молодцов? 
— Это люди легата. Идем домой, пока они не передумали.    
Возвращаясь Уэйтли, выглянула из-под вязанки хвороста: 
— Советую, Джон, срочно перейди в англиканскую веру. 
— Я католик и останусь им.
— Иван, выживут только посвященные. Твой переход успокоит кардинала. Тебе простят побег, ибо ты поклялся подчиняться мне. Подружись с Марло, узнай, где он прячет манускрипт…
Во дворе они с плеч сбросили хворост. Уэйтли ушла в дом, вернулась: 
— Элизабет, Анна и я едем к брату твоего отчима. Вернемся через день к вечеру. Джон, дождись нашего возвращения, и я с вами отправлюсь в Лондон. Тебе и Диане лучше переночевать под присмотром Шейлока. Так будет безопаснее. Ступай, невеста заждалась тебя. В жизни надо грешить, чтобы было в чём каяться.
— — —
Едва женщины уехали, к Джону вошла Диана: 
— Думм, прекрати торговаться с Богом, бежим отсюда.
— Любимая, мы уедем с аббатисой. Иначе по дороге нас встретят убийцы. Лучше впусти меня в свою исповедальню.    
— Погоди, мысленно умри и преодолеешь страх и похоть. Я сначала, совращу Генри. Только с помощью юнца мы возьмем венецианца за горло. Я не верю, что легат прибыл к нам, чтобы извести Марло? 
— Иван, — явился Голос, — Диана уже знает, этот тайный отпрыск королевы надумал чеканить свою монеты на которых свяжет бороду Господа с хвостом черта.
От услышанного Джон зажмурился. В ужасе ожидал молнии с небес, но ничего кроме ехидного хихиканья Циника. Неужто и гром не грянет. 
— Джон, что с тобой? открой глаза. 
                    — — —
В обеденное время собрались за столом. Уплетая горячую требуху с овощами, ты вслушался в спор брата и «невесты.    
— Генри, отказался сделать меня набожной, тогда хотя бы ответь на вопрос, — попросила Диана, — скажи, после вознесения у Распятого восстановилась его обрезанная плоть или нет?..
— Ты осатанела в насмешках над Господом, — гневался Генри.
— Один ученый монах утверждает, — заговорила Диана, — вовсе не Солнце вращается вокруг Земли, а совсем наоборот, мы крутимся вокруг него, ну, как жаркое вокруг костра. Получается Библия врет?    
— Слышали, кардинал? Диана опровергает истину. 
Легат мимикой показал, что увлечен едой.
— Истинное не противоречит истинному, — заговорил Джон, бросив гневный взгляд на Диану. — Какая разница, что говорят ученые. Главное, что осязают мои чувства. А глаза мои видят, Солнце всходит на востоке и заходит на западе. Ты, братец  не размышляешь о том, какими частицами обстряпан мир, а прикидываешь, как получше устроиться в нём…     
— До чего Джон хитер, — сказал Генри и повторил слова матери, об алхимиках, что пыжится превзойти чудеса Христовы. — Диана, вы слышали о «Школе ночи»? Там создали гомункула-человека, там «Отче наш» говорят: «Дама, я ваш», лондонцы под мерзкий звук трубы и хохот шутов торопятся в вертеп сатанизма и забыв о приличии вожделенно перемигиваются, тискают друг друга отпускают шуточки не только в сторону власти, но и Господа. А перезвон церковного колокола не собирает и половины того, что помещается на галереях этого вертепа. Генри повернулся к Иосифу. Шейлок, я прав? 
— И Ваня прав, — ответил Шейлок, подливая вина Генри, — печально, что безбожники, ради своих заблуждений, подобно первым христианам с улыбкой идут на костры. Сие воздействует на верующих удручающе. Мне непонятно, почему Христос призывал возненавидеть родственников и перестать рожать. — Легат подмигнул Диане. — Вот вымрут истовые христиане, некому будет славить Бога?    
— Да, вот не рожу, — подыграла Диана, — засохну, как ветвь. 
— Зато сарацинам, — сказал Генри, — останутся замки…  
Ты попытался перевести разговор на другую тему: 
— Мудрецы говорит, по блохе ползают блохи помельче и…
— Когда же в балаганах, — заплакал опьяневший Генри, — вновь зазвучат ангельские литургии, полные любви к Богу.    
— Уймись, Генри, — сказал Джон, — суди обо всем с оговоркой.
Диана громко высморкалась. То был условный знак опасности, о котором они заранее условились.
— Христианам нужны страдания, — сказал гость, — чем больше страданий они претерпит, тем быстрее верующие побредет ко Христу. 
— Но этот грешный человек, — ответил Джон, — построил не только вертепы, он создал величественные корабли, на которых обогнул Землю и открыл Америку где жители будучи гораздо культурнее чванливых европейцев, ничего не знали о Христе, о Иерусалиме. А открытие Китая повергло Европу в страх и ужас! столько новых идей, надо переварить. Да иногда, мир рушится от греха. Брат, и хотя матушка запретила тебе притрагиваться к вину? Ты пьешь. Давай и тебя, как ослушника, заклеймим раскаленным железом или посадим на кол? Не хочешь? 
— Сяду, если накажут тебя блудодея, — вскричал Генри.
— Не орите, — поморщился Шейлок, — такие как вы называли римскую церковь антихристовой, смеетесь над Папой? Таких христиане быстро признав веру ислама, воевали против единоверцев и если бы не жесткость инквизиции…
— Может, — сказал Генри, — они не хотели платить дань Риму.
— Скорее, им надоело участвовать в торговле индульгенциями…
Диана втиснулась между сцепившимися братьями: 
— Не чудите, чудики. Лучше оба поцелуйте меня…
— Не буду, промямлил Генри, отводя глаза от её полуобнаженной груди. И Джону позволю целовать вас только после венчания.
— Генри, охраняй мою честь, Диана губами потянулась к юнцу, он закрыв глаза, точно теленок, сделал движение навстречу, она же отпрянула, подсела к легату. — Вам я доверю охранять мое девичество…
— Иван, — предложил легат, — пойдем-ка, прогуляемся. 
Мы покинули дом. Шейлок всмотрелся в мою переносицу: 
— Иван, научи меня смеяться и плакать одновременно.
Джон мысленно взмолился, — «Нехристь, помоги не запутаться в паутине». 
Если нажать на жида, то жид меняется», ответил Голос.
— А почему бы не нажать, — хохотнул Джон. — Кардинал, уплати за науку. Шиллинг. И уговор, мы ведем дела с открытым забралом. 
— Кто будет уличен в измене и лжи то… Иван, ну-ка прочти и подпиши мой вексель, обрати внимание на срок и действие оплаты. 
— Тебе, Шейлок, уличить меня в обмане проще. Ты, намерен вместо денег взять ровно фунт мяса из моей задницы. Нет, я на такое… 
— Подпиши, иначе твою семью ждут неприятности. 
— Иван, легат не упомянул о пролитии крови, — подсказал Голос. 
— Подписал? Теперь я обладаю правом последнего слова.
— Церкви нужно, чтобы я нарушил завет «не убий»?     
— Для этого душегубы у меня найдутся. Теперь тебе доверю серьезные дела. Но прежде я хочу испытать твою искренность. Скажи, как тебя угораздило познакомиться с купцом Прибытком?    
— Я не знаю такого.
— А кто на его корабле «Дева Мария» удрал от соглядатаев и бесплатно добрался до Англии? Помни о заднице. Из-за твоего побега Уэйтли отсидела месяц. Ладно-ть расскажи ещё о семье Прибытка. Есть у него дочь девица, что прячется под мужской одеждой?    
— Я заметил, московитам присущи некая женственность, длинные тонкие пальцы, такими не обладают даже графы.
— Браво! Иван. Это важная деталь. Кому сколько лет, как выглядят, о чём говорят, кого любят, с какою верой обращаются к Богу? 
Джон вспомнил, как утром вышел на палубу и застал Таруссу. Юный купец, будто равный равному, молился утреннему светилу: «Здорово живешь, Ярило, поведай мне, чего видело на свете!
— Вероисповедание, — ответил юноша легату, — православное.
Шейлок, явно почувствовав в словах Джона недоговоренность, закатил зрачки под лоб, стал похож на слепого, плаксиво попросил:
— Расскажи, несчастный о Таруссе. 
— Русоволос, синеглаз. Гнет подковы запросто. Не веря своей силище, краснеет, точно девица. Наизусть знает поэта Чосера. Зараз молит: Мать-Землю, Ярило, Перуна, Христа-Спасителя, и даже Зевса. Он научил меня играть в шахматы. 
 — Церковь запрещает играть в шахматы, они отвлекают от мыслей о Господе.  Ну-ка выдай, что-нибудь на языке еретика-московита. Ну, я слушаю! 
— От моего выговора, — по-русски сказал ты, — один смех. Тарусса обещал явить мне просторы Руси, попарить в бане. Ходит опасливо, будто опасается кого-то раздавить. Пьющих братьев сторонится. Шейлок, а зачем тебе московиты?        
— Ссориться сестра с братьями? — был задан коварный вопрос.
— Сестра?.. — похолодел ты, — не знаю такую.          
— Расскажи о других братьях и еще… подробнее. 
— Могут схватиться за ножи и тут же захохотать над своим порывом. Мой ровесник Дроба узкоглаз будто китаец, но ножи бросает из любого положения. В руках причудника палка запросто превращается в змею. Всех передразнивает. После него начинаешь по-иному осознавать жизнь. Одним словом магистр чудес. 
— Посмотрим помогут ли ему чудеса в пламени костра. Дальше…
— Женщины к нему липнут…
— К тебе тоже липнут, — легат вернул зрачки на место, — а может девица Мария не отвечает на твои ухаживания?
— Мария? — переспросил ты, мысленно взмолился. — Нехристь, неужели я проговорился о московитянке? 
— Кстати, Иван, близнецы Прибытка, осведомители Шейлока. 
— Нет, кардинал, девицы я не видел.
— Тогда, продолжай о братьях… Ты в мире жил с ними.
— От сыновей Прибытка, что рождены еврейкой, я настрадался. Исторка и Искорка старше меня лет на пять. Братья оба рыжи, как лисы, кстати, Шейлок, это же они, надев на рожи платки, по твоему приказу почти вздернули меня в лесу?..
— Иван, откуда ты всё знаешь? Продолжай…
— Зачем Прибыток позволил своим детям стать разноверцами?
— Он хотел, чтобы в каждой стране у него был свой религиозный пропуск, — Шейлок укусил себя за палец, — а может, собирался искоренить поверья. Дальше, ты даешь отличный образ язычников. 
— Близнецы старшего брата называют Басурманином, за то что был пленен турками, принял их язык, веру. Часто говорит что по-русски ислам покорность. Снова собирается туда в Стамбул. Я забыл его имя… 
— Друган?         
— Точно. Шейлок, так вы и без меня всё знаете.
— Иван, а ты заметил, чем торгуют московиты?
— Медом, оружием, пушниной…
— И древними, — дополнил Шейлок, — рукописями…
— Кстати, Друган, книжный чародей. По запаху пергамента, по цвету чернил, по завитушкам узнает время и место написания манускрипта.
— Иван, — перебил легат, — может, ты все-таки видел колдунью, обладающей неведомыми знаниями. Она в мужской одежде. У меня такое ощущение, что она и сейчас находится рядом. Так ты видел её? 
— Повторяю. На судне русичей женщин нет. Они же суеверны.  
— Так почему ты ничего не говоришь, о Забожиче?..        
— Но этот мальчишка постоянно находится с Прибытком.    
— О чём ещё говорили братья? — спросил легат.
— О царе руссов. Он после покорения Новгорода и Казани с помощью жидов поменял веру руссов. Они перестали верить в Аллаха Милосердного, а только в распятого Христа. После чего царь раскаиваясь в содеянном, ходил нагим и всё трезвонил в колокола.
— Царь уверовал в Христа только после того, как серьезно захворал, а захворал он по воле Рима, точнее после того, как Анастасии, его жене, мы иезуиты, принесли яду.        
— Царица отравила мужа? — удивился Джон.
— Больной царь всегда сговорчивее, — ощерился легат. — Да, святая церковь заранее вынуждена готовить почву для смены власти. К примеру под московским кремлем мы соорудили водопровод из свинцовых труб. Пусть русичи пьют отравленную воду и болеют не понимая отчего… Однако, что за бес тянет меня за язык? Иван, обладаешь ли ты даром выуживать нужные тебе сведения? Если так, то ты будешь величайший иезуит. Как думаешь, куда Прибыток исчезает, оставляя сыновей?
— Не знаю. Русичи неугомонные весельчаки, но если ты их разъяришь, берегись, они достанут тебя из под папы римского.         
— Иван, ты когда, видел Таруссу в последний раз?
— Говорю же, этой весной на корабле. До чего же вкусным было жаркое из рыбы, которое я запивал отличной медовухой…
— А из-за чего чаще всего ссорятся братья?
— Разноверие. Когда я второй раз посетил их судно, они во время спора выхватили ножи и если бы не Тарусса…
— В твоём присутствии они спорили о своей вере, истории?
— Они толковали, что Русы, турки и татары совсем недавно вместе покорили мир. Даже Англия платила им дань?.. 
— Говори же.
— Говорили, что церковь усердно уничтожает многие летописи, что после последнего крещения Русь одурела, стала блаженной.    
— Иван, а братья повинуются отцу с удовольствием?    
— Прибытку? Да, беспрекословно. Но иногда и с ним спорят.    
— Так-так и о чем же спорят?
— Но я же многого не понимаю. 
— Не играй в прятки. Продолжай так, как начал. О чем спорили?
— Друган перевел часть скифской литературы на арабский язык, чем спас её от уничтожения христианами. Благодаря ему мы знаем: Одиссею, Трою, Илиаду
— Сказки, Ваня, заруби себе на носу: скифской литературы не было и нет. Но есть греческая, которую я распорядился всюду уничтожать. Дальше.
— Может спрятать? Дальше братья открыли сундук, достали рукописи. От ветхости некоторые буквально крошились в руках. Исписаны согласными буквами.
— Ты, Иван, разбираешь марание древних? — Шейлок достал клочок пергамента, осторожно развернул, — а ну-ка прочти это.
— Тут написано, — фыркнул Джон. — «И да продолжится Земля бесконечно в разуме сердца вашего». Иосиф, это что-то уже знакомое мне… 
— Договаривай, Ваня. Что помнишь откуда? Говори же…
— Нет, не вспомню, а помогать московитам мне можно?         
— Теперь тебе, можно всё, — легат, укусил себя за мизинец. — Отныне быть тебе моим помощником по Московии. Продолжай о братьях. Мне нужны детали.
— Я развернул уложение, занялся огласовкой текста, смысл оказался многозначным. Кстати, падре, а не пора ли по домам? 
— Провидение послало тебя гения сыска! Подружись с Тарусой. Он тайком торгует в Лондоне манускриптами. — Шейлок опустил в руку Джона кошелек. — Войди к нему в доверие и разузнай, где он берет древности. И обо мне помалкивай.
— Я прежде должен посоветоваться с матушкой и сестрой... 
— Вызнай, кому, успели продать? Скажи, Таруссе, что мечтаешь попасть в Татарию. Всерьез изучай язык руссов. Тебе будущему дипломату сие весьма пригодится. Если вывезешь из Московии свод династии скифов, сделаю тебя богаче любого графа Англии. Отныне за тобой будет догляд. Если не оправдаешь моих надежд…
— Не пугайте и брата Генри не тискайте вожделенно, — попросил Джон.  
— После ужина, Ваня, покажу тебе образцы палимпсеста. И ещё. Ты бываешь у графини Пембрук? Увидишь Бэкона, передай ему, что я хочу познакомиться с ним. 
Легат удалился. Я же, ощутив тяжесть денег, обругал себя за то что подписал вексель. Теперь легат вырежет из его задницы фунт мяса.
Когда Шейлок скрылся в доме, подскочила Диана обняла меня:     
— О чем любимый, говорил с легатом? Говори, ведь, не приду…
— Мне надо подружиться с Марло, — соврал я, решив попридержать сведения о послании и Московии. Приходи я жду… Все там…
Ожидая Диану, ты взялся сочинять… 

Скорей, сударыня, я весь дрожу,     
Как рожаница, в муках я лежу;         
Нет хуже испытанья для солдата — 
Стоять без боя против супостата.

Ты же влюблен в московитянку, неужто готов предать её?» 
— Тогда почему так соблазнительна Диана? 
Освещенная заходящим Солнцем, Диана появилась у двери. Поставила кувшин с водой, закрыла на задвижку дверь, одним движением плеча выскользнула из платья. Ты потянулся к ней: 
— Наконец-то!
— Джон, а где слова восторга?! — она затанцевала по комнате, разбрасывая одежду. — У кого увидишь такую осиную талию, крутые бедра, высокую грудь, а сосцы жаждут поцелуев? Разве я не богиня любви? Любуйся, но не тронь. Замри, ведь уязвлю тебя моим кинжалом. Как тебе поэту нравиться мое слово уязвлю?..    
— Неужто меня ждет ад смирения?!
— Кому бы я дозволила увидеть мою наготу? Ты, лгунишка, возьмешь меня, а если я вытягну из тебя тайны…        
— Ну что я ещё должен рассказать богине охоты?
Она поглядела на тебя немигающим взглядом: 
— Я не та, что была на мосту. Узнай о мифической судьбе Ориона. О чем говорил с легатом, что скрыл от меня, тебе станет легче. 
— Да, иди же, — звал ты, косясь на её кинжал. — Иди же! 
— Доверься мне. Говори как на духу. 
— Иди ко мне, у меня разорвется сердце.    
— Что тебе поручил Шейлок?
— Ерунда, надо следить за Уэйтли и за Марло… 
Прошла целая вечность, прежде чем «невеста» скользнула под покрывало и тут же запретила тебе притрагиваться к ней, зато склонилась над его корнем и благоговейно целуя, приходя от каждого касания в трепетный восторг, простонала молитву, восхваляющую фаллос:
— О, Джон, ты же обладатель редкого кумира! Посмотри, в центре его роскошная родинка! Теперь я умру за тебя, за это о самое невинное и радостное дитя жизни, о, до чего так благородно и возвышенно! — Прости меня мое божество!
Только через час, едва живые, они разжали объятия.
Этакие причуды у нас впервые, — подумал ты. — Её исступленность превратит меня в сплошной багровый синяк.
— Думм, что тебе ещё поручил венецианец?
Донн забрал кинжал у Дианы, и забросил его под кровать: 
— Говорю же — собирается послать меня дипломатом в Татарию…
— Тогда принеси мне чего-нибудь вкусненького…
Ты спустился в гостиную, Генри поглядев на твою зацелованную шею, подавился кускам требухи, справившись, спросил Шейлока: 
— Значит, когда Папа Римский спит, то забывает о Боге?
— И вкушает запретный плод, — изрек легат.
— Что же сделать, — покраснел Генри, — чтобы не грешить?    — Истязай тело, постом, молитвами, убей дух и плоть иссохнет.
— Тогда, я сегодня заставлю страдать своё тело! 
Набрав еды ты вернулся в комнату. Диана поев, предложила принести клятву верности, призывая не предавать друг друга. 
— Джон, я клянусь, отныне никто не коснется меня. Веришь?..
— Твой кинжал пострашнее пояса целомудрия. Прекрати сосать палец.
— А твой правый мизинец на ноге будто раздвоенный. 
— Обожжен молнией. В детстве во время грозы мой друг превратился в столб пламени. Из-за этой отметины Матушка считает, я отмечен сатаною.
— Чудесное спасение! — вскричала Диана. — Стань монахом. Показывая твой мизинец, мы хорошо заработаем. Жаль, мои родители протестанты и не позволят мне выйти замуж за тебя католика.    
— Мы обвенчаемся тайно, — на груди невесты ты поймал блоху и отпустил её. — Буду звать тебя Блохой. Прильни ко мне без стыда?..
— Почему ты не раздавил блоху, она же опять укусит нас. 
— Если Бог сотворил эту тварь, пусть и карает сам, — сказал я, услышав скрип половиц за дверью, резко распахнул её. Тень Генри соскользнула вниз. Я продолжил. — Диана, от сосания пальца думать лучше не станешь! Помолимся вместе.
Ты опустились на колени:
— Господи, почему, Иссаи, ты вернул тень от Солнца на десять ступеней, — шепнул Джон, — а меня не желаешь избавить от вражьего Голоса. 
— Ой, — вскрикнула Диана, — меня опять укусила, блоха. 
— Уверен, это та же, что цапнула меня. Диана, не убивай блошку я измыслю в её честь гениальный сонет. — И ты, Джон, выдал:

Взгляни и рассуди: вот блошка; 
Куснула, крови выпила немножко,
Сперва — моей, потом твоей;
И наша кровь перемешалась в ней. 

— Джон, а кого ты ещё уговаривал прильнуть к тебе?..
Ты вынул палец изо рта Дианы прижал к губам, договорил свой стих: 
    
Плод любви — сорвать не грех
Грех — не скрыть любви утех.

ОТКРОВЕНИЕ ТАРУССИЧА

К нам приехал Илья, поведал брату о старожилах Куликова поля.
— Ребята, они тоже мечтали найти хотя бы ржавый меч и говорят не было Куликовской битвы. Кто-то напакостил в историю Руси? 
— Илья, — спросил брат, — а вдруг и повесть Софии навредит ? 
— Время определит меру истины. В горах Ичкерии, половина моего многонационального взвода предложило сдаться вайханам, а вот пятеро истинно русских благодаря славянскому духу сплотились и вырвались из окружения. Кстати, предателей чечены потом вырезали. Не любят они предателей, особенно евреев.
                    — — — 
Через неделю Юра, брат и таруссич Илья согласились взять меня и отправится на поиски монахини Софию. Машина остановились у сельской церкви. Мы оторопели. Ко входу её шагая на коленях тянулась цепочка верующих.
— А вдруг в этом храме, я избавлюсь от Ересиарха, — подумал брат.
К другой двери храма прискотчено объявление: «Со своими свечами, не входить». Да, напрасно Христос изгонял торговцев из храма? Тем более, по словам Пети, в рай войдут только богатенькие прихожане. Брату вспомнилась песня любимого барда Высоцкого, и вместо молитвы он, переступив порог церкви мысленно пропел: «Нет и в церкви все не так. Все не так как надо». Среди молящихся на коленях много детей. В углу, за прилавком шла бойкая торговля образами, святой водою, свечками. Священник вел службу на сакральном языке библейских притчей.
— Язык скифов-руссов непостижим, как Вселенная, — сказал Голос брату, — больше возможностей для роста души. Выразительная способность его удивительна, запас слов в пять раз больше словаря англичан, который и создан-то был еще во времена Джона, из смеси кельтского и русского. Прочти надпись на стене
Брат опустился на колени перед иконой Богоматери, на уровне глаз заметил нацарапанную надпись: «Христос лжец». Ты же сказал, что пришел не выяснять отношения, а попросит избавить меня от Нехристя и сновидений, я умолял помочь разыскать Софию. Когда же во время священник сунул мне крест для целования, который только что обсосал почесывающийся бомж, от которого разило мочою, брат смирился и с этим, подумал: «Все мы грязны в этом мире и только там очистимся». 
— Миша, в мои времена любой человек, во храме богини Земли мог найти убежище и защиту от произвола, — заявил Голос. — В храм страшились входить вооруженными, а тем более с мыслями о лжи и насилии. Теперь же, где и когда церковь заступилась, защитила инакомыслящего? 
Слушая неказистый хор Миша расплакался: Грешен, Господи, помилуй меня. Когда душа очистилась, брат, стараясь спрятать внутренние рыдания, попросил батюшку изгнать из него голос беса, еретика.
— Встань раб Божий, к этому стаду, — повелел священник, — и готовься к освобождению, но молись и да прославится имя Господа в Сионе! Аллилуя… 
— Причем здесь Сион и славься Иегова? — оторопело спросил брат.
Поп не ответив обмакнул кисть в святую воду, окропил ею разгоряченные лица захожанок. Одна завизжала, вторая, задергалась в конвульсиях, повалилась на пол, закукарекала, всхлипы её перешли в собачий лай. Голос усмехнулся брату:
— Миша, закукарекай, иначе выгонят, как симулянта. 
Преодолев онемение тела, брат, страшась ещё раз увидеть испуганные глазенки детей, поднялся с колен, покинул храм. Во дворе старуха старательно мыла джип. Подошёл, спросил её о монахине Софии. Бабка заметив, что Миша, покинул храм, не перекрестившись, злобно проквохтала:
— От проклятущих нехристей покоя нет.
Брат вернулся к Илье и Юрию, поведал им о бесновании в церкви.
— Христос, — ухмыльнулся Илья, — тоже изгонял бесов! Конечно, это же приносит доход, — молвил философ.
— Если подобные очищения, — заявил Юрий, — обретут массовость, то скоро половина России окажется в дурдоме.
— В прошлом году, — заметил таруссич, — при венчании, едва батюшка исторг славословие для молодых, чтобы те возвеличились, как Авраам и Сара, жених отказался венчаться в церкви.  
— Скоро книги, — смелея добавил сын, — что противостоят догме веры, запылают в кострах. На издателей Библии я подаю в суд.    
— Юра, — попросил Илья, — подумай над изречением Тертуллиана. После Христа, люди не должны испытывать любопытства.

ЧУМА

Душа брата примкнувши к душе Джона, по воле Матери-Земли снова переместилась в прошлое Лондона. Над собором святого Павла завис ядовитый туман чумы, неподалеку человек в маске, похожей на вороний клюв, сжигал в чадившем костре, одежду умерших. То и дело похоронные священники гнусаво отпевали псалмы. Говорили, что у занедуживших горожан ужасающие язвы в паху, почернели языки, онемели пальцы рук, что они плюются кровью, что их изводит лихорадка. Бич Божий наказывал зыбкой походкой, сумбурной речью. Многие теряли память. Но самым страшным для них был жуткой сон-кошмар, где в тесноте, маялись, где души их предков только за то, что они поверили в то, что Библия самая святая книга. Оцепеневшие, они сидели на пороге своих жилищ в ожидании смерти. 
Только школяры, пользуясь отсутствием занятий, не ведая страха, гоняли по полю туго набитый шерстью кожаный мяч, стараясь вогнать его в две лунки на земле. Опечаленный событиями ты сел на бревно. Подошёл друг Кит, и чтобы отвлечь, тебя от мрачных мыслей надел на указательный палец голову Нехристя, заговорил: 
— Джон, пока ты отсутствовал, мы кружили над пьесой Хэнсдона. Можно я снова проверю насколько ты вездесущ! Сядь, скажи, кто за тобой, под листом лопуха ползет и куда стремятся?
— Две улитки ползут в сторону солнца. Кит, я не только вижу оставшийся след от улитки, но и чую его запах и внутренним ухом слышу, как этот след протяжно, будто флейта, звучит на фоне всего этого мира. Но больше всего меня изумляет звучание лучей солнца, от нажима его света даже прогибается Земля. 
— Джон, ты у новой дамы пропадал три дня? 
— Кит, разнообразие помогает мне спрятаться от самого себя. Но наилучший предмет обожания меня постоянно дразнит. Он впереди. 
— А я вот робею признаться в любви даже избраннице своей. 
— Ты, Кит, романтик и, наверняка, боготворишь предмет своего желания. Но побудь полчаса в обществе её матушки, на рынке, и увидишь во что твоя невеста уже скоро обратиться. Посему, если у тебя нет с нею общей цели, женится, не следует.
Ты проводил взглядом проехавшую карету с гербом графа Рэйли, поведал Бруку о Голосе о знакомстве с Дианой, рассказал о негласном договоре в Тауэре, о папском легате, о завещании, что хранится в Московии, и завершил: 
— Если Диана сдаст властям Шейлока, то жить мне осталось неделю.    
— В лавку нам надо было бежать вместе, — сказал тебе Кит. — Джон, хочешь, я подниму школяров и пигмей Сэссиль отвалит от тебя?     — Кит, мы  погубим себя и нашу родню.
Мяч у школяров полностью разорвался, ты привстал:     
— Игра кончена, Кит, Ты вот что, держись от меня подальше. Во мне сидит Нехристь. Ничто не помогает избавиться от Голоса Его.
— Занятий нет, — Брук усадил тебя, — Джон, расскажем знакомому духовнику, то что ты можешь предвидеть и о Голосе! 
— Кит уже рассказал. Едва расстались, поп бегом из церкви, явно хотел донести о моей причуде епископу. Ну, думаю и ладно. Вдруг слышу крик. Лошадь, скакавшая мимо, лягнула торопыгу.
— Я слышал об этом, — произнес Кит, — Джон, продолжай, я не побегу доносить. И лошади и собаки меня любят.
— Кит, кто-то наверху, — со слезами на глазах сказал я, — поставил мою жизнь на карту. После удара молнии я продал душу антихристу и обрел способности? И мой путь только в Бедлам.
— Это тебе рассказал Голос? Мы справимся с наваждениями.    
— Кит, в детстве казалось я слышу перешептывания звезд и Земли, голоса умерших, иногда посещал их в жуткой тесноте. Теперь наяву слышу Голос Нехристя, то в карканье ворон, то в звуках колокола. 
— Орлеанская дева тоже слышала голоса. Веселее, друг, если ничего не творится без Воли его, то, значит, и Нехристь докучает тебе с дозволения Его. А вдруг, ты воистину способен оказать помощь горемыке Богу, сказано же язычником, придут пророки, принесут пороки.    
— Кит, аббатиса Уэйтли мне сообщила, у Христа, оказывается была единоутробная сестра София. И даже дети: сын Михаил, дочь Елена. Получаются, евангелия врут. И правы еретики-язычники. 
— Помню, Джон, в детстве я мечтал найти всего одно слово, но такое, которое бы вмещало в себя чувства и краски мира?
— Для меня, — серьезно сказал ты, — это слово Бог!        
— А слова поэта: «Я знаю всё, но только не себя». 
— Прощай, Кит. И помни, отныне быть рядом со мною опасно.    
— Сейчас везде опасно. Зато у тебя есть друг.
— Кит, я почти сдал Шейлоку московитянку Марию…        
— Думаю легату никогда не добраться до неё.
— Едем к Пембрук, оценим достоинства пьесы барона? — ты протянул другу две монеты. — Закажи себе костюм.
— Пиастры! «Всеобщая радость»! Откуда? Ах, да, кардинал! Но пока жив мой скупердяй папаша, я не смогу вернуть монеты…
— Бери, я всё равно продую их в кости.
— Разве Голос не пророчит тебе выигрыша?
— Нехристь, разумеется многое предвидит, но выиграть не даст.
— Тогда в самом деле ему нужна помощь?
— Кит, никому о Голосе. Иначе нас засунут в Бедлам.    
Школяры принесли новый мяч. 
— Кит, надо предупредить Марию об опасности, а так же узнать, какими свитками приторговывают крещеные из страны медведей.        
— Джон, начнем сегодня. А кукла Нехристь, пусть будет у тебя. Бери. Уверен, чудная марионетка поможет тебе снять с души надсаду.
— Тогда, Кит, — ты спрятал куклу за пазуху, отныне мы неприятели. Давай-ка хорошенько вздуем друг друга. Ударь меня...
— Джон, только ради нашей дружбы.
Вы принялись избивать друг друга. Ваша потасовка была столь правдива, что проходящая мимо похоронная процессия приостановилась, а школярам пришлось бросить игру и растаскивать драчунов.
                 

ОТКРОВЕНИЕ  ЮРОДИВОЙ

Я записала в дневник: «Только что во сне, с Иверской иконы, сошла Дева и «вернула» мне тетради. Софии. Едва я приняла рукопись, она превратилась в младенца и он приказал мне искать Софию. Но где искать? Надо сказать брату». 
Говорить не пришлось. Брату приснился тот же сон. Даже спящий он сумел накарябать название монастыря. Проснувшись, спросил себя: а есть ли на Земле человек, которого так же искушают? Решил проверить. Обзвонил друзей и приятелей. Утешали его по разному: мол голос это совесть. Мол, не пытайся обмануть себя, иди в церковь, поставь свечку. Зато неверующий ни в сон, ни в чох одноклассник, советовал послать голоса куда подальше, найти женщину у которой сосцы выше Фудзиямы и заняться с ней любовью.
Удрученный брат направился к знакомому психиатру, но у порога остановился, решив сначала побывать в храме Христа-Спасителя.
— — —
На ступенях строящегося храма сидела старуха странница в срамном платье и лаптях, но с молодым и светлым лицом. Поправив венок из бумажных цветов, явно снятого с кладбищенского надгробья, она, опираясь на клюку, забормотала:
— Знаю, касатик, на тебе евонный знак, идешь ты, в синагогу окаянную, что на деньжищи бандитов ставлена. Был сперва храм, потом стал хлам, теперь будет срам. Трижды строили живодеры дом умученику, но теперича водрузили на луковицы кресты с шести конечными звездами лжи, и если не поменяют их на истинные, то снова в шабаше блуда смоется сей вертеп слезами сирот. 
— А какие же кресты? — оробев, переспросил ты. — Истинные?
— Интересуешься крестом жизни, смотри, — обнажив морщинистую давно не мытую грудь, блаженная показала серебряный вилообразный крест. — Вишь Христос поднял руки к Богу.
Брат подал юродивой двух-рублевик, направился в собор. Вспомнил, что когда-то на этом месте ещё ребенком плавал в бассейне «Москва» и тогда тебе казалось, что нет никого счастливее тебя.
Тут Голос попросил Мишу посмотреть в сторону Кремля и дополнил:
— Если пьянь Боря досидит свой срок, то Россию сотрут с карты Земли. 
В храме, измызганном побелкой, пусто и гулко. И вдруг брат расплакался, навзрыд. Стыдливо пряча от прихожан слезы, ты зашагал, обратно. Немытая странница сказала тебе вслед: Поезжай к Софии» и прозвучало название монастыря. 
Услышанное привело брата в состояние блаженства. Очухался Миша только на старом Арбата. Поднял голову, всмотрелся в циркуль на его фасаде. Может и сюда в дом масонов, тебя тайно привозил Яков? Потом, брат зашагал прочь, к центральному телеграфу. Набрал номер Ильи, сообщил ему месторасположение монастыря, где служит София. Вы договорились выехать в ближайшее воскресенье.         

МОНАСТЫРЬ 

Запись в твоём дневнике: «3-октября на машине Ильи мы въехали в город Н., остановились неподалеку от монастыря». 
Воздух густо пропитан тем запахом, что исходил от тетрадей. Когда мимо проходили послушницы, Таруссич спросил их о монахине Софии? Затворницы приостановились, сказали, что  всем запрещено беспокоить монахиню, обретшую обет молчания. И тогда ты сказал: 
— Илья, запах подмороженных яблок исходит оттуда. Идем.
Мы оказались на кладбище. Тебе показалось, что уже когда-то ты видел это солнце, через полуденную туманную дымку и деревья освещало могилы и монахиню, убирающую палую листву. Вдруг запах забродивших яблок возбудил и обездвижил тебя. Сгорая от стыда, ты приспустил штаны. Хотел повернуть назад, но Илья сказал монахине:
— Бог в помощь!
Христова невеста склонила голову, в её движении ты почувствовал беспредельность духовного молчания затворницы. Будто сошедшая с картины Рафаэля, она, принесла себя в жертву, ради чистоты грешного мира. 
А таруссич, используя староцерковные слова, говорил ей о Голосе о подобранных тетрадях, о Джоне Донне и то, что ты живешь холостяком.
Монахиня, отставила метлу в сторону, будто распевая, сказала:
— Слава Богу, мои записи сохранились и я могу обрести речь, Простите, добрые люди, кто вы откуда?    
— Я Илья. Это мой друг Михаил, он тоже, как и ваш герой Джон, тоже слышит Голос Христа, — говорил Таруссич. — Ещё он пишет киносценарий об изувере Лавре, который в лагере сплавлял лживых попов в болото.
Не зная, каким боком встать, чтобы скрыть восставший корень жизни, ты смущенно заговорил:
— Илья  утрирует. Я лишь неудачник драмадел, которого не ставят в театре, я не способен даже разгадать поступки вашего героя Джона.
— Я помогу, вам, Михаил, — сказала она, и твоё наслаждение в паху немного ослабело. — Голос вам помог вам разыскать меня?    
— Отчасти, — сказал Илья. — Странница подсказала как найти.
— Михаил, расскажите мне о Лавре? Миша, как он выглядит?
— Похож на знаменитого Федорова, офтальмолога, — сказал ты и протянул ей тетрадь. — От вашей повести, осталось только это. 
— Сестра, — догадался Илья, — так Лавр ваш дед?..
— Сразу после венчания в церкви, власть разлучила девицу Марию, мою бабушку, с мужем Иваном. Через год она нашла Ивана в лагере, где начальствовал его брат Лавр. Михаил, Лавр здоров, счастлив?
— Процветает, где-то за в центре болота, нашел островок, построил дачу-теремок, а в запруде развел рыб… — сказал ты.    
— Ребята, я погляжу на памятники, — сказал Илья и отдалился.
— Лавр, — сказал ты, — ставит кино о своей лагерной любви. Всю жизнь он перевоспитывал уповающих на Бога, а ныне правнуки-погодки Василий и Сара, намерены окрестить его. 
—  Михаил, расскажите о погодках Василии и Саре.
— У юнца свой бзик. Укус комара, наличие в комнате мухи, для него летальный исход. Стремясь к абсолютной чистоте этот младореформатор, я его называю, Господин глобалист, намеревается закатать природу в стекло и асфальт. Пытается сделать робота Христа и с его помощью порулить во всем мире. Ненавидит всё русское. Сара же наоборот фанатичка христианка. Постоянно в молитве, ко Христу…     
— Скажи, ей о письмах Лавра в ООН. Пора изъять деньги у мирового сионизма и направить их на озеленение пустынь, чтобы избежать перегрева планеты. 
Подошел Таруссич, сказал:
— Знаете, София, а Михаил наилучшим образом дополнил мир  Джона Донна, Попросите его дать вам прочитать киносценарий о Лавре. Конечно, но там пока нет главной сцены… Суда над Богом.
— И правда, Михаил, можно я приду на ваши пробы?
— Пропуск на дачу достану, но придти придется в светском.
— Я мечтаю надеть светское платье… Воистину чудеса. Михаил, моя бабушка, Марина Дмитриевна, подскажет много интересного для этой сцены, ибо когда-то она была участницей того суда. Мне надо в Москву, возьмете меня? Только я…
— А как же, — спросил философ, — доберетесь обратно?    
— С божьей помощью, попутными машинами. 
Когда она исчезла за воротами, ты спросил:
— Илья, тебя не мучает опьяняющий запах любви? 
— Миша, кажется ещё немного и я впустую пролью семя.
— Кругом зреют яблоки. Судя по тому, как София взирала на тебя я проиграл. И хотя у тебя большие возможности, друг Павлович, знай, я намерен побороться, надеюсь, что мы станем достойными соперниками?
— Таруссич, сначала разведись с женою, — ты открыл книгу.
— И разведусь. Она не позволяет обнимать себя, а если я беру ее силой бежит к  попу за отпущением грехов. 
София подошла в одежде прихожанки с рюкзаком в руке, ловко упорхнула на заднее сиденье. Рассказала о тетрадях, о настоятельнице, которая постоянно талдычит сестрам о том, что в юности пострадала за веру и отсидела лагерях. Теперь же полагает, что женщины тоже могут лучшими проповедницами православия.
— Нам сестрам твердит обратное, — спокойно говорила София, — что основная ценность служения монахинь — неведение. 
Ты попросил её рассказать, как тетради оказались на Тарусской.
— Собираясь по делам в Крым настоятельница велела мне, сопровождать её, как переводчице. Предполагая, что в дороге у меня появится свободное время я рискнула взять с собою тетради для осмысления повести о Донне. Начальница поинтересовалась, отчего так тяжел мой чемодан. Прочитав, рукопись, похвалила некоторые главы из иной жизни Христа. Когда мы возвращались в Москву, игуменья вдруг резко изменила отношение к повести. Пока я молилась с сестрами в соседнем купе, она вырвала из рукописи последние главы о жизни Иегошуа. Спрятав удаленное из тетрадей в свой чемодан, заявила, что я опасна для веры христовой. 
— Ещё бы, — хмыкнул Илья. 
— Перед сестрами, она объявила меня разнузданной кощуницей, из-за которой произойдет крушение поезда, приказала немедля изорвать тетради. Я отказалась. 
Все равно, сказала мне старуха, как только мы прибудем в монастырь, ты в пламени котельной монастыря уничтожишь ересь. И вот когда за окном поезда замелькали родные места, я, по совету голоса предка приписала на титульном листе обращение к Соавтору с просьбой завершить мою повесть и перевязав тетради тесьмой, у знакомой мне станции Тарусская, открыла дверь вагона, выбросила их поближе к платформе.  
— Я даже видел, как вы, София, выбросили тетради, на Тарусской, но нагнуться постеснялся, зато Михаил, — Илья недоговорил, замолк. 
— София, и вас не изгнали из монастыря? — спросил ты.
— Пока начальница не вернет вырванные листы из тетрадей я обители не покину, но она не вернет, иначе некому будет канючить пожертвования у иностранцев, Кстати, Миша, вы видите Христа и Джона совсем иначе. А когда я смогу прочесть ваш сценарий о Лавре?
— Сегодня передам. София, даже если вы признали меня и Юрия соавтором, перескажите мне главы об Иегошуа, которые вырвали…

            
ОТКРОВЕНИЕ  ВИКИ

Запись в дневнике: «13-октября состоялась вторая, упоительная встреча брата с голубоглазой Софией. Я говорила с нею о её предке Джоне, она же постоянно расспрашивала о Лавре, рассказывала о Марии. Разговоры о братьях близнецах помогли  восстановить в памяти сожженную пьесу, а случайное прикосновение рук, переполняло их восторгом любви, отчего корень брата-греховодника. Я кажется ревную…»
Проводив Софию, брат вернулся домой за полночь. За компьютером сидел и работал Юрий, волнуясь рассказал, что в это воскресение маман намерена, поехать в церковь к попу Пете, чтобы на коленях замолить мои грехи. Помоги маме выбраться из религиозного омута… 
— Гера, если Вике нужны молитвы в храме…
— Но не ночью, пап?.. Достань мне подслушивающее устройство. Кстати, Ириша, тоже согласна развенчать своего отца.
Ты согласился помочь сыну? Позвонил товарищу, с которым воевал в Чечне. Днем он повез тебя к специалисту, а тот доверил тебе компактную подслушивающую аппаратуру. Вечером я передал Юрию минимикрофон, показал, как вколоть его в шов платья мамы Вики.
Воскресным вечером Илья привез тебя и Юрия к сельской церкви, в которой Вика собралась замаливать грехи. Ты настоятельно попросил Юрия подождать вас в машине, а сам с Тарусичем миновав кладбище, подошёл к боковой двери восстановленного храма. Илья настроил подслушивающую аппаратуру, щелкнул тумблером. Через динамик вы услышали истовую молитву бывшей жены, ты невольно подумал: «Вот и фарс-водевиль, в котором персонажей разделяют храмовые двери». Таруссич хотел было деликатно уйти, но ты остановил его. 
                    — — —
Через шипенье атмосферы раздался вкрадчивый голос батюшки душеведа: «Вика, встань с колен, с чистым сердцем облачилась в одежды праведности! Истинно ли имеешь нужду в покаянии и наставлении?..» 
«Да, отче, да!» 
«С помощью Господа ныне и приступим. Ответь, почему ты, еврейка намеренно желаешь, стать христианкой и рвешь с иудаизмом?..» 
«Я не признаю обмана и жестокости в вере иудеев».
«Ты полагаешь что в христианстве меньше жестокости?»    
Пауза затянулась. И снова голос приятеля: 
«Ты невольно солгала. Ответь, Вика, почему ты, пыжишься вернуть любовь Михаила. Скажи, чем в прошедшую неделю был омрачен ум твой? Согрешалась ли унынием?.. Не плачь, а говори. Опять спорила с Юрием?» 
«Я страдаю из-за ссоры с Юрием. Он говорит что предками его была обезьяна Дарвина. Он смеется над библейским Господом, создавшим дьявола, от которого трусливо прячется, говорит, что, Библию землянам пора сжечь и написать иную».
«У кого же ты, раба Божья, искала утешения?» 
«У бывшего мужа (голос Вики дрожит),  у Михаила. Виновна я перед ним…» 
«Мы виновны только перед Господом. А ты грешница вознадеялась на человека? А говорила ли сыну, что страдания посланы нам Христом для вразумления и спасения, что не размышляя о Церкви и Царствии Небесном, Юра лукаво обретается во временном мире, чем поставил себя в положение изгоя, врага семьи…» 
«Мои наставления сын осмеивает, он не носит креста».
«А все потому, что источник зла в тебе самой. Ты, Вика, так и не ответила мне почему решила стать христианкой? Кстати, мачеха Михаила еврейки тоже крестилась. Что вы все вьетесь вокруг него? Пребывая в покаянии, ты о чем думаешь?»
«Почудилось за дверью стоит бывший муж и зовет меня». 
«Твои видения оттого, что без трепета читаешь Евангелие. Скажи, уделяла ли время для размышления о Страшном Суде, который ждет тебя, если Юрий не раскается и не возлюбит Христа. Надобно, чтобы в церковь, Юра пришел осознанно».
«Я, (Вика давится рыданиями) приведу вам сына...»     
«Предаешь ли себя, воле Божьей?»
«Ей Богу, только воле Бога…»
«Сегодня в храм ты вошла в чистоте?» 
«Телом я чиста, но душа болит о сыне…»
«Любишь ли удобства и роскошь?..» 
«Нет».
«Ты подружилась с Марией? Сестрой бывшего мужа?»
«Нет я смогла узнать почему она слышит Голос дьявола»
Илья коснулся моего плеча, прошептал: 
— Батюшка вопрошает, будто горох сыплет. 
— Задавать примитивные вопросы всегда проще, — ответил я. 
Пэде продолжил истязать Веру каверзами: 
«Посещала ли ты сеансы гипноза, оккультизма, лечилась ли у экстрасенсов, проливала ли в храме святую воду, входила ли в храм без трепета; имела ли печаль от понесенного ущерба, сострадала ли виноватым, заучивала ли страстные стишки; не наслаждалась ли возбуждающей музыкой, срывала ли плоды лицемерия с мужа, имела ли в сердце своём жажду мщения, форсила ли при людях, клала ли ногу на ногу, соблазняла ли зрение и слух. Наедалась ли на поминках умершего?» 
Спросы попа стали еще гнуснее. Неприязнь брата к приятелю вдруг сменилась ненавистью, которой я испугалась.
«Читала ли книги святых отцов или мирских писателей?»
«Да, я прочла богохульные записи сына, Господи, прости Юрия и меня! Батюшка, помолитесь за нас грешных!..» 
После короткой молитвы «экзекуция» продолжилась.
«Терпеливо ли сносишь зловония нищих и бомжей?»
«Да».
«Обличает ли сын Юрий церковь, священников?» 
«После встречи с отцом, сын перестал богохульствовать».     
Слушая покаяние бывшей жены ты вспомнил, как приятель в упоении от успехов поведал о своем экзаменаторе. Увидев, что старец засомневался в благословении, приятель поднялся и с наглой улыбкой шепнул ему в ухо: мол, если ты, доходяга, не положишь руку куда положено, то тебе отрежут голову. Врал наверняка.
Ты вздрогнул от грозного окрика: «Сколько у тебя было браков?» 
«Только два». 
«Были ли аборты?» 
«Да. После изнасилования». 
«За аборт, за грех сей, будешь молиться за умершую душу, что не сподобилась крещения, и только тогда она не будет забыта Богом».  
«Согласна на всё батюшка».
«Ответствуй, ложилась ли спать, не помирившись мысленно с теми, с кем была во вражде? Отвечай, грешница, всевидящему Господу».
«Мирилась, даже если меня не прощали».   
«Каялась ли в плаче неутешно от совершенных грехов?..» 
«Да».  
«Искушалась ли блудом в снах своих?»
Молчание. Слышен только сдавленный плач. 
«Я спрашиваю, любовалась ли  телом своим, перед зеркалом, трогала ли с наслаждением места интимные? Сколько мужчин налагали на тебя руки свои? в чем наиболее виновна?» 
«Я изнасилована сразу двумя, — заныла Вика, — нет, я грешна, я отдала сына в дурдом, а родив дочь-дауна…» 
«Теперь твоя душа в руках дьявола и только я смогу спасти ее от ада». 
Молчание. Только удушающий плач бывшей жены.        
«Какой ещё грех, не дает тебе дышать? Говори, о несчастная»
— Вот черт, — сплюнул рядом стоящий со мною Илья. 
 «Я, переспала с Яковом, бывшим отчимом Михаила. Если Яков жениться на мне, он снова перетянет меня в веру иудеев. Что делать?»
«Вика, любишь Господа ли всем сердцем?..» 
«Батюшка Петр, как же мне не любить Его...» 
«Вика, распиши стены этой церкви и я замолю грехи твои. Я должен знать, что мы с тобой в одной молитве. Ты готова, ради Господа, пожертвовать, подарить мне немного любви?..»
«Я не понимаю… вы о  любви духовной?»
«Не бойся. Я отпустил сторожа. Никого нет. Вика, утешь меня своей любовью, избавь меня от греха мужеложства. В любви нет порока». 
«Вы понимаете, что вы говорите и где?»
«Без стеснения, обними меня, ибо сейчас только я посредник Его. Через меня отдай Христу всю свою любовь! Начнем оргию…» 
«Но это же грех!.. Уберите руки, как вам не стыдно! С распятия на нас смотрит Господь и Дева…» 
«Смотри на того, что на кресте, а не на тех, что в алтаре. На лик я наброшу плат и поведу тебя к особому присутствию Бога. Но прежде ответь, почему ты еврейка решила стать православной? Отвечай»
«Я люблю первого мужа Михаила, и хочу быть как он. Батюшка, я хочу стать христианкой!..»          
«Даже приняв Христа, в душе ты осталась еврейкой, а значит будешь заступницей моей. Вика, ты прекраснее самой Девы. Никто не узнает о нашей святой близости. Наша любовь станет протестом для разных религий. Посмотри, как тут всё сексуально. Позволь, я раздену тебя…» 
«Нет, не могу. Пожалуйста, отпустите руку. Мне больно». 
«Вика, я усомнился в присутствии, перестал бояться Господа. Пусть он даст нам знак своего присутствия. Обними меня, пожалей. 
«Вы лукавите. Боже, не допусти грех в доме твоём. Миша…»
«Нет, не Господа ты любишь, но отца Юрия. Даже в храме моем тебе мерещится Михаил. Раздевайся, или я…»        
«Боже, — закричала Вика, — останови Насильника. Дай знак!..» 
Не сбрасывая наушников, ты повернулся и трижды кулаком ударил в дверь храма, закричал: «Вика, я здесь, Педэ, открой дверь!»
— — — 
Через полчаса Вика села в машину Таруссича и, обняв Юрия, обещала сыну никогда более ночью не посещать церкви. 
Вскоре мы на даче Ильи. Уже посветлел восток, Тарусич, выдав нам постельные принадлежности, уехал домой. Юрий с матерью разместились внутри домика. 
Ты же улегся в гамак, на веранде, накрылся шинелью и провожая взглядом гаснущие звезды, вспомнил, как пришел к родителям Вики, просить благословения. Её мать Марина, по профессии стоматолог с удивительно большими добрыми глазами, отправила любимую на кухню испечь праздничный пирог, а меня взялась пытать вопросами: чем занимаюсь, кто родители? Вызнав, что моя мать еврейка, бывший работник карательной психиатрии, созданной Андроповым, подобрела, попросила показать ей зубы, для осмотра, после чего, довольная ушла помогать дочери. По ее просьбе будущий тесть Виктор, офицер подводной лодки, почти отставник, взялся спрашивать меня об отце, я сказал Павел без вести пропал в Афгане. Виктор тут же прекратил расспросы, но рассказал о знакомстве с командиром подводной лодки, который потопив немало немецких кораблей, не получил звезды героя, лишь потому, что не отдал честь еврею-генералу, коих на дух не переносил в армии, затем поведал, как ему предоставили путевку в Болгарию, где дева журналист явно что-то пронюхав, о его профессии стала докучать вопросом: «А если в ядерной войне, останется только ваша тонущая подлодка, да дюжина людей в бункере Вашингтона, неужели вы нажмете на кнопку, чтобы уничтожить остатки разумной жизни? Кто же будет славить Господа?» 
— Я, Миша, ответил даме: «Если Бог дозволил развязать подобную войну чиновникам, значит нечего его славить». 
 
 
ОТКРОВЕНИЕ ШПАГОНОСЦЕВ
         
К полудню нудный дождь в Лондоне прекратился. Брук поджидал Джона у входа в сад графини Пембрук и сразу же сказал: 
— Джон, меня заставляют шпионить за тобой, но я отказался…
— Напрасно, Кит, денег бы заработал, вызнал, что им нужно. Ты прочел пьесу Хэнсдона, готов высказаться на собрании драмаделов?.. 
— Готов, Джон, только отдай мне на сегодня Нехристя. Кукла даст мне уверенности, и я лихо разберусь с автором «Ричарда».
— Не перегни палку, — ты отдал Киту деревянную голову Нехристя, — среди присутствующих тайно будет находиться королевский цензор. 
— Джон, обрисуй мне натуру барона. 
— Я знаю, что Хэнсдон бастард, внебрачный сын короля Генриха! Что Елисавета приболев, дозволила поуправлять сводному братцу. Тайный Совет устроил Хэнсдону распотеху. Униженный он устранился от двора и появлялся только в салоне Мэри Пембрук, как автор исторических хроник. Он участник мистификации. 
— В какой мистификации? — заинтересовался Брук.
— Кит, я, кажется, сболтнул лишнее. Впрочем, что таиться. Ещё при жизни Филип Сидни, чтобы избежать обвинений в ереси и преследования со стороны церкви поручил сестре Мэри объединить драматургов и поэтов под одним псевдонимом… Говорят даже королева заинтригована игрой в Гениального Автора и требует поскорее дать ему имя.
— Понятно, Джон, если у трона опять окажутся католики, то на костер псевдоним не поставишь. 
— Кит, что происходит в мире? Резня не только в Париже. Реформация втихую привела к расколу православия на буддизм, иудаизм, католицизм, мусульманство… Друг Джон, посмотри, как исчезает язык руссов и поспешно внедряют новый английский язык. Слова брат и сестра исковеркали, а Ватикан, это звучит как Батя-Хан… 
— Тебе то, Кит, я могу высказаться. Посмотри, повсюду на гербах бывшего православного Израиля у двуглавого орла остается только западная голова. Страна Алемания становится Германией. Нас отрывают от империи руссов. И что мне делать с русскими монетами английского короля Эдуарда Третьего, которые припрятал, — ты достал монету, — смотри, на ней отчеканено русское слово «рубль»!?
— Джон, даже обломки русского Израиля могут раздавить.
— В Италии я хотел приобрести античную вазу, по словам торгаша её случайно обнаружили в земле. Думаю прикоснусь к вечности, а идущий мимо доброхот говорит: «Милок, эту старину сотнями лепят вон за тем забором». Поглядел я и точно.
 — Схватить бы ваятеля за бороду и пристыдить, — Кит заглянул за ограду. — Джон, я хочу стать участником вашей игры и тоже посмеяться над священниками. Скажи, тот увалень в саду, ну что затесался среди дам, случайно не Бэн Джонсон?.. 
— Он, Кит, он! Ишь, руками размахивает, будто мельница, наверняка, учит даму в голубом платье, как надобно писать пьесы… 
— Это вдова Сидни. Джон, ты же волочился за Франсис? 
— Понятно почему, — зашептал ты, — Эссекс наставив рога королеве рьяно ухаживает за вдовою. Кит, я подслушал Шейлока и Уэйтли и узнал, наша королева-девственница, пригуляла двух сыновей и дочь. 
 — Но, Джон, может ли королева тайно родить, она у всех на виду. И потом народ верит ей, что она дева, как же? И кто же был первый сын?
— Помнишь, у венценосной, женихом, три дня гостил испанский король Филип? Так вот, он не только ставленник Руси, он ещё и отец рыцаря Филипа Сидни. Кит, обрати внимание на девочку Лиз, что прыгает через скакалку. Перед нами инфанта, прямая наследница престола. 
— Они даже внешне схожи! Джон, тебе следует подружится с...
— Конечно, Кит, но почему так странно погиб рыцарь Филип Сидни? Каков сюжет для трагедии о принце лишенном престола. Да, Кит, многие заметили, что погребение его длились три дня и целый месяц тянулся желтый траур. Это же больше чем королевские похороны!
— Джон, помнишь, королева-бабушка явилась на крестины Лиз? Теперь понятно почему Эссекс рвется стать её отчимом. 
— Напиши об комедию. Только ныне здравствующие сочтут её за оскорбление их величеств и посадят тебя на кол. Лучше подумаем, как, отвадить ухажера от вдовы Франсис. Ещё возле неё, постоянно крутится сестра Эссекса, леди Рич, настоящий цербер. Тут же не вынимая носа из псалмов, вышагивает графиня Камберленд, рядом бегает девчонка Люси Бэдфорд и уверен, она не просто подружка тайной принцессы Лиз. 
— Все они, Джон, не исключая Бэна, стерегут честь вдовы и жизнь её дочери. Теперь, понято почему у замка шныряют филеры…
— Кит, внутренний Голос говорит мне, что как Роберт женится на Франсис, он тут же затеет бунт против королевы.
Мы вошли в сад и ты продолжил о других кавалерах: 
— Посмотри, юные шпагоносцы окружили учителя Бэкона. Справа от барона, длинный граф Генри Саутгемптон, рядом его друг Роджер Ратленд, мы с ним творим как соавторы. Я поначалу не согласился, но когда узнал о его выходке, Кит, погляди на того что подошёл к Бену, это шут Кориэт, так вот они с ним меняются не только камзолами, а даже именами. Представь юношу Ратленда предстающего перед королевой в костюме шута?    
— Им можно, — проворчал Кит, — знакомь дальше…
— Слева от Бэкона графы Уильям Дерби и Оксфорд, за ними шествуют будущий дипломат, Роберт Друри, явно анекдотами смешит Генри, сына Мэри Пэмбрук. Рядом с нею семенит длиннобородый маг Ди.
— Он предсказал, Англия будет принадлежать дочери Генриха?
— Теперь Ди создатель нового английского языка. Скоро мы перестанем говорить на православном языке древних этрусков. Уже театры пропагандируют версию его языка… 
Однако, недурственны костюмы шпагоносцев…         
— Не робей, Кит, тут выше всего ценят ум и талант… И где же виновник торжества, наш барон? Полагаю, страдая от несварения желудка, барон сидит в гостиной и дожидается твоего вердикта. Кто подошел к Мэри. Ба, да это же Сэссиль! Вот, Кит, кто устроил мне свидание в Тауэре с трупом родственника, вынудил шпионить в собственном доме. Он же и цензор Тайного Совета. Не хочу видеть эту физию. 
— Джон, а кто это рядом с доктором Ди? 
— Это таинственный рифмоплет граф Оксфорда Эдуард де Вер, но я не вижу Марло и графа Рэйли?  
— Троица направляется к нам! — просипел Кит.
Спенсер подойдя хлопнул Брука по плечу: 
— Говорят, Джон, вы скоро будете гордостью Англии? 
— Скорее Донн, это он, — Эдуард подмигнул тебе.
— Вы правы, граф, — сказал Кит, — моего друга зовут Джон. 
Старики удалились, задержался Ди, обошел, обнюхал меня: 
— Джон, вы знаете, что к вам, из ада, выбирается душа Христа.
— Прошу всуе не произносить имя божье.
Обескураженный неприязнью, Ди поспешил к своей компании. Подошла графиня Пембрук, приветливо улыбнулась: 
— Наконец-то король метафор вспомнил и посетил нас!                        — Графиня, — почтительно поклонился ты, — мой друг Брук тоже пишет сонеты и пьесы и сегодня вместо меня выскажется…        
— Мистер Брук, — произнесла Мэри, — отсрочим обсуждение пьесы барона. Мы ждем Марло. Он почитает нам богохульное творение! Джон, говорите…
— Графиня, иезуиты знают о том, что вы под своё крыло собирали детей венценосной особы. С помощью иезуитов они собираются внедрить в ваш Ареопаг шпиона некого Уилла Шакспера католика из Стратфорда. Для него некая аббатиса Уэйтли написала пьесу о монархе раздавшего своё царство дочерям…
— Благодарю, мы за порог их не пустим.
— Напрасно, графиня, со шпионами  лучше затеять игру…    
— Коварный, — засмеялась Мэри, — Сэссиль ищет автора, в пьесе которого молодые Ромео и Джульетта гибнут из-за религиозной распри родителей. Чтобы спасти пьесу, сюжет надо переделать. 
Подошел Бэкон, поцеловал руку Мэри: 
— Графиня, Марло не приедет, зато Уолтер Рэйли обещал подкупить охрану тюрьмы и прибыть…     
— Да ниспошлет ему небо, — пожелала Мэри, — удачу! 
Когда гуляющие в саду собрались вокруг Мэри, она попросила: 
— Френсис Бэкон, расскажите нам о ваших учениках.        
— Господа, — заговорил Бэкон, — граф Саутгемптон, Оксфорд, и юный Ратленд, создали поэтические труды. Но всех их переплюнула «Блоха» Джона Донна…
— Подумаешь, — насмешливо хмыкнул Саутгемптон. — Блоха.
— Юноша, строго сказал Бэкон, — вы свое бытие в искусстве уподобили сну, но знания и разум в жизни человека превыше пустой выдумки, посему, не избегайте соприкосновения с реальностью…     
К Бену подошел человек, Джонсон тут же выставил его вперед: 
— Друзья, перед вами Томас Кориэт. Его память способна процитировать любой стишок евангелия. Графиня, проверьте,    
Камберленд и Леди Рич отвернулись. Тогда Франсис наугад открыла книгу, прочитала: «Есть скопцы, которые оскоплены людьми…»; 
 «И есть скопцы, — продолжил по памяти Томас, — которые сделали себя скопцами для Царствия Небесного».  
Камберленд, недоверчиво посмотрела в евангелие, всплакнула: 
— Молодой человек, Господь вас так щедро одарил!.. 
Услышав это, вскричала девочка Лиз: 
— Я лучше прочту вам сонет моего отца Филиппа: 

Но, как рождённый в рабстве московит, 
Тиранство славлю и терпенье холю, 
Целуя руку, коей был побит; 
И ей цветы фантазии несу я, 
Как некий рай, свой ад живописуя.

Камберленд упрекнула Франсис: 
— Вы поняли, как ваша дочь бесцеремонно вторглась в разговор взрослых, чтобы сказал ее отец? 
Люси, подружка Лиз, состроив мне глазки, сказала: 
— Интересно, что на это скажет Эссекс, её будущий отчим.  
Невесть откуда возник Роберт Эссекс, вздернув модные усики, дядя Лиз элегантно поцеловал руку Франсис, добавил: 
— Нашей принцессе я дозволю всё!
Бэкон вдруг сказал: 
— Я процитирую элегию Джона, о переменчивости:

Природа постоянства не блюдет,
Все изменяют: зверь лесной и скот.
Так по какой неведомой причине 
Должна быть женщина верна мужчине?
Вольна галера, хоть прикован раб.
Пускай гребет, покуда не ослаб!

Декламатор закончил последнюю строку, ты же, чтобы скрыть замешательство присел, якобы поправить сползший в башмаке чулок и тут к тебе подскочила Лиз, поцеловала меня в щеку, шепнула: 
— Когда я вырасту, то стану только твоей женой, — увидав в руке Брука, трехликого Нехристя, протянула руку. — Можно я поиграю?
— Лиз, это кукла Джона и он дает ее с одним условием надо отгадать её загадку, — сказал Кит. — Только так марионетка не принесет беды тому, в чьих руках окажется. 
— Я разгадаю, говори, — потребовала Лиз, но услышав содержание загадки, сокрушенно прошептала. — Нет, не знаю!      
Мэри, устремилась навстречу сыну Бэрли.
— Графиня, почему не соблюдается иерархия? Я имею в виду Джона, который смеет непочтительно сидеть в моем присутствии…    
— Роберт, если вы узнайте родословную Донна, то она заставит вас стоять перед ним в почтительном поклоне, — графиня обратилась к собравшимся. — Прошу в гостиную. Барон жаждет нашей критики.
В гостиной, в клетках резко голосили птицы. Брук спросил: 
— Джон, кто сидит у окна в окружении кавалеров?
— Это Мэри Фиттон, она идет к нам, бежим к автору пьесы. 
Навстречу друзьям, с помощью Эмилии Ланьер привстал барон Хэнсдон, увидав свою рукопись у Брука, с придыханием произнес: 
— Выскажитесь. Никто, не понимает в истинной истории. 
— Барон, — сказал Кит, — только чур без обиды, иначе… 
Юный Роджер подошел к Джону, крепко пожал руку: 
— Мистер, Джон, я намерен изучать ваше творчество. И ещё, почему вы позволили Мэри переделать пьесу о влюбленной паре?     
— Мэри, сделала правильно, цензор тайной палаты не пропустил бы сюжет где религиозная распря родителей губит влюбленных.
Джон вернулся к Бруку, он подвергал разносу сцены пьесы, полагая, что автор, в угоду политике, исказил историческую правду. 
— Художественность, — защищался барон, — превыше всего. И потом, создавая образ Ричарда, я отталкивался от записей Мора. 
— Томас Мор, — заговорил Брук, — лишь пытался оправдать незаконный приход к власти Тюдоров. А люди, предавшие Ричарда Третьего изменили историю Англии только в худшую сторону.     
— Ричард намеревался принять ислам, — дополнил Дерби.
Слушая сии речи я быстро сообразил кто так настроил выступающих.
— Вспомните, барон, — не заметив реплики, продолжил Кит, — именно при Ричарде власть короля ограничили парламентом.    
— Вы, барон, в своей пьесе, — произнесла леди Франсис, — изобразили любимого народом правителя горбатым злодеем, совращающего женщину у тела её мужа. Потакая вкусам покровителей, присовокупила мать Лиз, вы использовали неверные сведения.
— Вы содеяли вредную пьесу, — высказался Брук. — В угоду нынешнему трону вы оболгали исторический образ короля Ричарда, погрешили против правды и Бог не простит вам лицемерия. Впервые, при Ричарде в Англии возник открытый суд, который постановил: без разрешения хозяина никто не смеет входить в дом или поместье. Пьеса об этом не говорит, а значит, написана не точно.
— Не стесняйтесь, продолжайте, — добавил Хэнсдон.
— При Ричарде, — сказал Кит, — парламент ввел новейшие законы! Справедливые налоги позволили богатеть даже простым людям. 
— Джон, — сказал мне Бэн, — твой друг во всем ядовит? 
— Говорят яд исцеляет, — уклончиво ответил ты.    
Кит обратился к Бэкону: 
— Вы заметили с башен Тауэра убирают купола луковки?     
— Ну и что? 
— Как что! Купола-то по форме православные. Почему?    
Бэкон пожал плечами. И тогда Кит передал пьесу Хэнсдону.    
Присутствующие заговорили о творчестве во времена религиозной брани. Я услышал, как Бэн затеял спор о несвободе в искусстве: 
— Мы художники, поэты обязаны чтить заповеди Господа. 
— Разве люди искусства, спросила Пембрук, не любимцы Бога?  
— Творцы, — добавил Брук, — знают, откуда черпать вдохновение. А драматургия существовала, когда о Спасителе и вовсе не знали. Нельзя, чтобы всё было подчинено только идее Христа? 
— Поэт улучшает жизнь, — присовокупила Мэри, — иногда воображемые цветы пахнут гораздо ароматнее настоящих, а поступки выдуманных героев служат нам образцом поведения».
Ты вдруг унюхал запах яблок, и точно, в гостиной, под тонкой вуалью мне показалось лицо московитянки. Мария разговаривала с Уэйтли. Ты было направился в их сторону, но тебя позвал Бэн: 
— Джон, помнишь ты говорил, если католики вновь захватят власть, то Роджеру за поэму о Венере, грозит сожжение на костре и предлагал спрятать его имя под псевдонимом. 
— И не только меня, высказался Ратленд, а всех нас, пишущих.
— Желательно для носителя этого псевдонима, добавил Бэкон, найти кандидатуру из простолюдинов. 
— Но авторские права, — пошутил Дерби, — передать мне? 
— Подарим, просипел Спенсер, жизнь ходячему псевдониму. 
Появились Марло и Рэйли. В адрес прибывших раздались возгласы. «Сейчас, подумал ты, Нехристь состряпает безбожный диспут. Кто начнет первый?» Ты заметил, что когда граф поклонился хозяйке, щеки её вспыхнули ярким румянцем, а перехватив их взгляд, понял кого втайне любит Мэри. Услышал слова Роджера: 
— Ещё Эпикур утверждал, что боги живут только в воображении людей, — отозвался Марло, — значит, изобразить мы можем только их похожими на себя. Кстати, а что на это скажет, наш метафизик!
Все обратили взгляды на Джона, но ты смущенно молчал.
— Тут вам не «Школа ночи», — сказала Камберленд, — и вы не смеете ставить под сомнение существование Господа…        
— Графиня, вы лепите Всевышнего похожим на себя, — усмехнулся Рэйли, — оскорбленный, он ещё накажет вас за вашу попытку встать на его защиту.
— Графиня, — дополнил Марло, — позволив священникам одурачить вас, вы окажитесь в аду. 
— Господи, — плаксиво вскричала графиня, — да в какого Бога вы верите? Кому поют хвалебную песнь эти сидящие в клетках? 
— По крайней мере, библейский Бог, — сказал Рэйли, — этот мазурик  с людьми играет краплеными картами подыгрывая только евреям ростовщикам. Об этом, графиня, мы ещё поговорим в «Школе Ночи».
— Приходите, — улыбнулся Дерби. — Там вы помолитесь Природе, чтобы понять, что такое жизнь и сон?!     
 — Не верьте Господу, — изрек Марло, — ибо госпожа Необходимость, возвращает нас к истинному православию и поклонению Солнцу, Земле, Воде, к тому, что было и останется после нас.    
— А Макиавелли ещё высказался так, — молвил Рэйли. — Христиане полагают что высшее благо в презрении к мирскому, в смирении, в отречении от жизни, а православная вера ещё до Христа делала человека человеком, полагала его величии души, в силе тела и разума.
— Помнится, — изрек Бэкон, — ваш Макиавелли считал, что религия имеет различный смысл для народа и для его правителя. 
— Подумайте о последе, — сказала Камберленд. — Кто не трепещет перед Господом, тот себя не помнит.     
— Полюбите землю, — сказал Марло, — и человека. 
— То есть любить тварь, — спросил ты, — вместо Творца? 
— Да пора менять убеждение. Отречься от Иеговы.
— Что вы болтаете, расхристанные, — неожиданно вставил слово Сэссиль, — иудеи ростовщики натравят на нас всю Европу.    
— И все же, Донн, — произнесла Камберленд, — объясните нам нерадивым, о каком Творце вы говорите? Для меня Иегова дает надежду на радостную встречу с Ним в вечности, а для вас, кто Он?         
— Графиня, ваша рукописная Библия и слова не говорит о папе римском, — вместо тебя ответил Марло, — а он взял на себя функции, которыми его никто не наделял. И ещё я полагаю, только молитва на Природе, вне стен любого храма, достигает ушей Истинного Бога.     
— Джона, я считала набожным, но ошиблась, — произнесла Камберленд, — попробуйте достойно прожить в мире отведенное вам время.  
— Пора создать иного Бога, — сказал Друри. — Иначе мы англичане перестанем править страной, ибо, если на землю ступила нога еврея, то по завету библейскому, это будет земля евреев.  
— Нет нужды, — сказал Бэкон, — для создания новой веры.     
Иван,  сказал мне Голос,  Бэкона подкупили иудеи».
— Ещё недавно, — продолжил Друри, — священники Европы сотнями жгли красивых, умных женщин, которых судили как ведьм, теперь оказалось, что костры были ошибкой и смерть их была напрасной. Чтобы это не повторилось, продолжим реформы церкви, отринем Бога менял, вернемся к вере предков. 
— Божьего плана, — сказал ты, — не знает никто. 
— В чудо вознесения и воскрешения, — усмехнулся Рэйли, — не верю, это недоказуемо и нарушает закон притяжения Земли? 
— В мире ходят слухи, — дополнил Марло, — о Завещании Сына Девы, в котором, он опровергает свою божественность.  
— Не пожалею средств, — сказал Рэйли, — но найду его.    
— Вам, — вскричала Камберленд, не опровергнуть евангелия. 
— Друзья, пройдем в гостиную, — попросила Мэри. — Тем более обворожительная Ланьер готова почитать нам новую пьесу Марло.
Решив покинуть дом, ты прежде отвел в сторону Бэкона и передал ему просьбу Шейлока. К удивлению, ученый согласился принять легата у себя и назначил даже время. Уходя, Кит протянул руку за куклой, но принцесса спрятала её за спину. 
— Лиз, — с укором сказала Пембрук, — верни марионетку. 
— Прошу вас, Кит, — попросила Лиз, — подарите мне эту.
— Или продайте, — потребовала Люси. 
— Простите, вы не отгадали загадку, —  ты забрал куклу. 
Под порицающим взглядом Лиз вы покинули салон.
 

ОТКРОВЕНИЕ  АЛИНЫ
                 
Закончился прогон первой сцены второго акта, в которой было показано всё то, что тебе и Софии рассказала Марина Дмитриевна. Судя по реакции зрителей, они не ожидали увидать такое.
Брат вышел на авансцену, прикрыл за собою занавес, стараясь не смотреть в мои язвительные глаза и на Приятеля, спросил хозяина:
— Лавр, будут ли ценные указания?    
— Миша, — Лавр, приподнялся, при помощи Василия, — Миша, ну-ка позови ту, что играла девицу Марию.
— Актриса София, — попросил ты, — подойдите. 
Любимая раздвинула занавес, вышла на авансцену:    
— Слушаю вас…
— София, внук говорит мне, что ты раскольница… Объясни? 
— Когда в стенах обители настоятельница, озаботилась прибылью, я желая оставить свою душу в чистоте…
— Тебе не совестно, — спросил Пэде, — вот так, за глаза?..
— Я отторглась от веры, и как только настоятельница вернет мне тетрадь с посланием Христа, я покину монастырь.  
— Дед, — сказал Вася, снова жеманно поправляя фартук, — ты хотел спросить у драмадела, откуда он узнал о твоём брате Иване?     
— Да, Миша, в самом деле… Раньше этой сцены в пьесе не было. Я же тебе никогда не рассказывал об Иване? Откуда? 
— Лавр, об этом позже. Мы кино, вторую серию, начнем?
— Погоди, дед, — снова вмешался Вася, — явно кто-то выжил из твоих подопечных. Усади автора в «табакерку» для дознания.
— Не спеши, — кашлянул Лавр, — вот досмотрю сцену.
Прогон второй сцены завершился. Ты поблагодарил актеров за отчаянную попытку выжить в экстремальных условиях, пожурил  за излишнее растворение в образе. Увидел София сошла с авансцены подошла к прадеду Лавру. Опершись о мою руку, он спросил:
— Чем отблагодарить мне, вернувшей мне дни молодости? 
— Лавр, я обещала настоятельнице быть к вечерней молитве. Надеюсь, Миша, и его сестра составят нам компанию. 
— Динозавр, — взвизгнул Вася, — да ни в коем разе. — И ушел.     
Лавр попросил Андрея внука Макара: 
— Выводи коня, отвези Михаила. 
— Лавр, — спросил ты, — есть пожелания по поводу спектакля?
— Старик грузно уселся рядом с внучкой, ответил: 
— Будут, Миша, будут. У актера, исполняющего роль Гапоны, глаза должны быть более блудливыми. Сцену перевоспитания ты сделал лучше прежнего режиссера. Кстати, где этот прохвост? 
Приятель, положил руку на плечо брата: 
— Миша, скажи Лавру, что ты, ярый враг православия? 
— Православие не вера, а скорее мировоззрение, — сказала я.
— Смиренно грешить и праведно гордиться? — спросил Лавр, — Миша, пусть вместо спектакля будет кино. Три кинокамеры тебе хватит? Подскажи, что делать с прохвостом Петей?
— Папа, оставь духовника в покое, — тряся головою, сказала Сталина, — он не нуждается в твоих субсидиях? Я построю ему приход, где намерена обвенчаться? 
— Алина, — целуя старуху в шею, сказал Петя. — Господь бедствует в покаянии грешника. Пора Лавру умилиться душою, заново осмыслить жизнь и замолить грехи молодости. Молитва всё вместит. Заодно хорошо бы озаботиться восстановлением порушенных коммунистами святынь, и тогда мы, грешные, помолимся о здравии Лавра.
— Во заговорил! — скуксился Лавр и обратился ко мне, — а с вами Мишка-Машка, не исполнивших договора, мне что делать? 
София села в машину:
— Дед, а разве, в России ещё мало построили храмов? 
Ответить Лавру не дал подошедший Вася:
— Динозавр, вызнал откуда писака разнюхал о твоем брате?
— Топтыгин, — Лавр повернулся к брату, — говори…
 — Меня Христос вразумил, — Миша кисло улыбнулся.
— Ах, так, — Лавр трижды нажал на клаксон.
Постукивая изогнутой палкой, подошел седой охранник.
— Вот что, Макар! Я отвезу Софию до монастыря, а ты замкни писаку в «табакерке» и ключи никому, даже его сестре Маше.

ОТКРОВЕНИЕ  МАКАРА

Макар препроводил брата в подвал дачи, точнее в комнату, в центре её стояло кресло-вертушка. От мягких стен исходил запах, будто сопрела скошенная трава. 
— Почему Лавр называет вас «Царским волком»? — спросил брат Макара:    
— Я не кусаюсь, — отшутился Макар, — знаю вы собираете свидетельства, для написания истории Сионизма. Весьма похвальное действо, ибо современная молодежь не желает учиться на ошибках предков, а всё может повториться с худшими последствиями. Но будь осторожен, жиды измотают тебя руками твоих друзей. Ты правда, влюблен в подлых евреев и англичан?
— Если бы русские, так же как и британцы проводили геополитику, то весь мир уважал бы только Россию. 
Миша, для этого надобно ставить у руля только русских, богатство англичан, создано только на крови ее колоний: Индии, Египта, Сирии, Ирака. Этим страны ещё предъявят англичанам иск». 
— Миша, в 1965-году моего сына, учителя математики, послали в Африку. В Гане он познакомился с лордом. Пошли прогуляться. Идут, спорят о превосходстве Англии над всем миром. Спесивый англичанин считая себя высшей расой направился посмотреть на огромный цветок, что рос в низине. Спустились, а выбираться стали с другой стороны лощины. А в джунглях жара и влажность, а главное темнота настает мгновенно. Отошли они от жилья совсем немного. Сын говорит, возвращаться надо сюда, а спесивый спорит: «нет в эту, тем более можно срезать путь, если пойти наперерез». Вскоре окончательно потеряли ориентир. Лорд раскис, уже не спорит о превосходстве расы, а только напевает: «Боже храни королеву». Пришла жуткая ночь, зашуршали ядовитые змеи, там их называют минутками. Не ввел, после укуса, инъекцию, отдай концы!
И мой сын потащил лорда на себе. Только ночью они вышли к людям и, знаешь, как этот гнусный лорд отблагодарил сына за спасение, всем наврал, что, мол, сын заманил в лес, бил ногами заставляя идти в противоположную сторону. Бросить надо было лорда на съедение червям. Досталось сыну от начальства. Спасибо ученые встали на защиту. Сын оригинальные идеи выдвигал, доказывал. Всегда говорил, надо не только слушать классическую музыку, но и читать современных писателей. Особенно исторические романы, только они дают новые идеи. Природа Земли точно нуждается защите человека. Хотя, я опять в сомнении. Помню, в исправительном лагере Лавра был зэка Армен, так вот он говорил: Русам, надобна земля и воля и они горы сдвинут.
В «табакерке», на мягкую стену проецировался один и тот же фильм о смехотерапии. Брата стала мучить икота, он лег на пол. Применив дыхательную гимнастику, проанализировал ситуацию, в которую попал. Несомненно, в борьбе за наследство прадеда Василий пойдет на любые крайности и надо готовиться к худшему. Чтобы самоустраниться от фильма, Миша запел песню любви к Софии.
 
 
            ОТКРОВЕНИЕ  ЗАХАРА
         
Человек, стоящий в полумраке затеребил брата за плечо:
— Миша, я Захар. Лавр поручил мне охранять вас.    
— Вы что, изобрели ловушку для Абсолюта?.. 
— С помощью индуктора я выудил из информационного пространства землян воображаемого ими Убожество. Оказалось, его легко заманить в западню. Честное слово, Михаил, я не хотел создавать её, но когда внук писателя Гайдара, устроил дефолт и за одну ночь сделал миллионы людей бомжами… я сказал: Господь, если ты допустил подобный грабеж, то ты не справедлив, я выставлю тебя посмешищем. Помните, сколько было самоубийств, падение рождаемости. 
— Вы же суетесь в чужой ареал. Не боитесь? — спросил брат.
— Священники, эти пособники евреев вряд ли меня простят, но есть понимающие люди, вроде вас. Представляете, Миша, правительство мечтая создать свою силиконовую долину в тоже время вдвое больше облагает налогами институты науку. К врагам уходят лучшие… 
— Стоп, Захар, итак, с помощью западни вы обнаружили Господа и даже?..
— Да, Миша. Идиотские упования верующих творят библейское убожество! Я бы раньше, создал для него ловушку, но моя сестра оказалась в секте свидетелей Иеговы и сожгла западню. И все же я построил Индуктор и не только обнаружил, я выловил то эфемерное, что создает воображение при чтении священных книг. Оказывается лжецы епископы вместо прекрасного Эдема создают грязнейшее место в центре Земли, а за Солнцем носится омерзительное Убожество…
— Захар, что вас привело к идее создать западню для Бога?     
— Упование людей на Высшую Справедливость. Даже в мифологии правом на бессмертие обладали только боги. Помню, в детстве я увидел. Сестра так истово молилась, что обрела кровоточащие стигматы. Жили мы тогда в Таджикистане, и я понял — вера в Господа зиждется на обманном бессмертии, которое обретется за толерантное отношение к иудеям и пожертвование церкви десятины. 
— Захар, как же действует ловушка, объясните внятно.
— Я заметил, попы ограничивают знания о мире, превращают здоровое в больное. А сильные, умные личности не нуждаются в Боге и пресвитеры к ним даже не суются, зато обильную жатву, они собирают среди желающих обманываться, убогих духом да больных истерией. 
— Захар, я хочу понять каков принцип действия индуктора? 
— Взаимодействие индуктора, Михаил, это взаимодействие магнитных полей планеты Земли. Это очищение от лжи. Мое увлечение биологией привели к успеху, я убедил сестру, подключил электроды к её голове во время молитвы. Усиленная энергия её мольбы была весьма велика. Потом, в институте, я создал прибор и обнаружил в пространстве Земли особую материю, её создают молитвы землян, эта материя весьма неспокойна. Это двоякое вранье влияет на Солнце, оно покрывается пятнами стыда, на Земле начинается чума. Ложь опаснее чумы. Вспомните слова поэта Волошина:
Ложь заволакивает мозг
Тягучей дремой хлороформа,
И зыбкой полуправды форма
Течет и лепится, как воск.
И гнилостной пронизан дрожью, 
Томлюсь и чувствую в тиши,
Как обезболенному ложью, 
Мне вырезают часть души.

— И чем же всё закончилось? 
— Горбачевская «катастройка» не дала завершить опыт Повсюду  выбрасывали русских. Я потерял семью, приборы бумаги. И только с помощью денег Лавра мне удалось получить Российское гражданство, воссоздать Индуктор, сконцентрировать молитвенное упование…      
— Вы хотите сказать, что молитва творит Его? Это же чушь!
— Идемте, увидите упование верующих? 
 Иди, Миша, благословляю тебя.  Я буду с тобой». 
Захар постриг тебя наголо, надел на голову шлем. 
— Сейчас три утра. Хорошее время для взаимодействия. Вы не кушали, а то наблюете мне. Упование отвратительнейшая мерзость.
В лаборатории половину комнаты занимала железная клеть, похожая на матрешку, на ремнях висело кресло. Захар, для чистоты опыта даже выдал очки, стекла их были вогнуты наоборот. Перед включением попросил тебя выговаривать вслух всё, что увидишь, почувствуешь. 
От клетки метнулись зигзагообразные молнии, ты сказал, что клеть качнула меня вверх к потолку, потом вниз снова вверх, только теперь ты уже подскочил выше дачи а третий взмах качелей поднял тебя на заоблачную высоту.
— Скажи Захару, что одна из таких молний, — сказал тебе Голос, уничтожила древнее распятие в римском «Метрополитен-театре». 
Ты повторил сказанное и сказал, что клетка твоя удалилась от Земли, что планета стала размером с горошину, а где же Луна? 
— Захар, мне страшно, галактики стали подобны цветам на лугу. Сколько же мир будет уменьшаться? Я стал больше Вселенной. Захар, прекратите эксперимент я вам верю…
«Михаил,  услышал ты Захара,  говори еще. Где Господь?»
— Захар, — сказал ты, — в клетке появилось Нечто, и пытается ускользнуть, но ему мешают сотни сосцов и фаллосов. Что мне делать?
Случилась реализация религиозного фанатизма. Не выпусти на волю эти сосцы непитавшие. Сейчас мы его запеленаем…»
Вопреки совету ты, чтобы избавиться от трехголового дурно пахнущего чудовища отодвинул засов на клети и выпустил Убожество. Выскользнув, оно тут же лопнуло, оставило после себя облачко тумана с запахом прелого сена. 
Захар снял с брата шлем, вскричал: 
— Горе-охотник, зачем вы открыли дверцу? Вы же могли изменить мышление верующих. Люди могли осознать...
Ты вернулся в табакерку, сел в кресло, постарался точно записать в дневник мое виртуальное путешествие и знакомство с «Убожеством». Вспомнил мою встречу с московитянкой среди прогорклого запаха лондонского мяса и специй. Уже глазами Джона ты восхитился царственным жестом руки Марии, почувствовал исходящий от нее запах яблок, который снова затмил дымный чад Лондона, предвестника чумы. 
 
 
ОТКРОВЕНИЯ  В  ШКОЛЕ  НОЧИ
 
Сентябрьский вечер. Смрадный город Лондон погружен в ядовитый туман. В окно дома, где проживал Джон, застучали. 
Закрыв книгу, заслоняясь ладонью от пламени свечи, ты выглянул в окно. В сумерках на тебя устрашающе смотрело чучело огромного ворона. Ты отшатнулся выронил свечу, оказался в темноте. По хихиканью снаружи узнал мнимую «невесту». Диана, сняв маску ворона, через окно ловко проскользнула внутрь, заворковала: 
— Мой волчонок, даже в темноте светится.         
— Напугала? — поеживаясь от вечерней прохлады, по-русски сердито выговорил ты. — Мы же условились, временно не встречаться.
— Ты забыл, что сегодня в полночь в театре «Лебедь», — зашептала она, — под масками, соберется высший свет, будут даже иностранцы. Мы идем в «Школу ночи». Из тюрьмы сбежит Рэйли и будет в хвост и в гриву чихвостить Господа. Думм, я дурею от запаха твоего тела, — шептала лазутчица, стаскивая с тебя рубашку. Нащупав власяницу, язвительно хихикнула. — Изувер истязаешь тело и дух? Хочешь этой мерзостью усмирять мое влечение.     
«Нехристь, противится своей похоти у меня нет сил. Помоги».
Ей не затмить образ Марии».
— Целуешь меня, как Иуда, — зашипела Диана, — опять влюбился? Неужели тебе нравится кокетство графинь?
— Желая меня, — спросил ты, — ты тоже тоскуешь о другом?
— Собирайся. В школе появится исчезнувший легат и московит.
— Не ври, — он высек огонь, и пламя свечи осветило невесту, — Диана, нас не пустят в «Школу», у нас нет ни пароля, ни пропуска.
Она покрутила значком, затем напялила на меня маску: 
—  Личину Бога Сна. Настоящий кошмар!..     
— Если Господь не препятствует нам, идем богохульствовать.
Освещая дорогу фонарем, мы подошли к театру. Неподалеку свиристела дудка. У двери в масках Рыбы и Крота стояли привратники, спросили о секрете. Диана ответила им заумью о белом вороне, что превратился в Красного Льва. Придирчиво осмотрев предъявленный Дианой, знак с изображением Меркурия, трехглазая Рыба по-русски посоветовала: 
— Сегодня лучше воздержаться от посещения школы. На занятие просочились не только пуритане, но и соглядатаи Тайного Совета.
— Нам сам черт не страшен, — фыркнула Диана.    
— Ваши места, левая сторона, нижний ярус, маски не снимать, по театру не бродить, об услышанном никому не сказывать в течении года.
Мы переступили порог ночного театра. Свечи, развешенные по периметру верхнего яруса, тускло, точно во сне освещали людей в масках. Как найти московитянку? Диана шёпотом сообщила тебе о намерении в одиночку побродить по театру, и маска Ворона растворилась среди личин. По голосу я узнал Хэнсдона, барон говорил маске «Амура: 
— Плащаницу алхимики уже зовут семенем Феникса. При искренней молитве он способен увеличиваться в размере и даже перемещаться...
Ты узнал Эмилию Ланьер, обнимая барона, она ногою ластилась к маске Льва. Подумал, эта устроит любовную пляску с кем угодно. 
Пират Дрейк без маски, лениво выговаривал маске «Тучности»: 
— Во время бури, волны готовы были разнести в щепки корабль, я вырывал из рук помощников молитвенники и швырял их за борт, преступно в шторм, полагаться на волю Бога. Я учил доверять только картам ветров, которые, вы, милорд, приказываете сжигать.  
— Что, атласы, — отвечал собеседник Дрейка, — мы, во веки веков, уничтожаем империю скифов, уничтожаем не только языческие храмы православия, но и людей не признающих Яхве.
— Милорд, преступно все, что мы делаем, мы уничтожаем не только испанцев, но и народы, которые не знают Христа. Мы хаем руссов, как варваров, а сами в сотни раз хуже их. Во снах я часто вижу себя в кошмарном аду, где мы англичане клянем королеву. Вот ужас! 
Ты припомнил, как в детстве в порт Плимут, после кругосветного плавания прибыл корабль «Золотая лань». Едва капитан сошел со сходней, подобрался, задергал Дрейка за кафтан: «Я хочу быть с вами в море». Дрейк, спросил: «А умеешь держаться на воде в любую бурю?» 
Потянуло запахом мороженных яблок, я направился к Марии.
Глянь, Иван, на Господ у сцены, беседующих о Вавилонском столпотворении. Под личиной восточного чародея прячется доктор Ди, основатель английского языка, послушай его».    
 — Уважаемые, — Ди, привстал, сдвинул маску на затылок, качнул бородой, — прошлой ночью ангелы диктовали мне язык превращенья. Я узнал, Адамто говорил на языке руссов. Ангелы призывают вернуться к истокам православной веры, иначе религиозная распря между католиками и протестантами приведет к распре. И еще, ангелы сказали мне, что сегодня сюда в Школу Ночи придет тот, кто слышит самого Христа.    Отзовись,  возник Голос,  Иван, подтверди. Джон…» 
— Ни за что! — фыркнул ты.
— Занятно было бы, доктор Ди, — вмешалась маска «Луны», — послушать говорок ваших ангелочков. 
 — Отзовись тот, ради кого я посетил этот вертеп, — вызывал Ди.
На сцену без маски поднялся Томас Харриет. Основатель «Школы Ночи» и личный математик графа Рэйли, сказал: 
— Доктор Ди, повторите, на каком языке Адам беседовал с Евой? 
— На старинных рукописях, — сказал Ди, — я узнал, что ранее был праязык православия. Мы, люди ангелов, тогда были частью великого народа, народа рассеяния. Постепенно Ламанш отделил нас от народа россов. Ещё ангелы напомнили мне о православных жрицах, которые полагали, что истинные Боги в защите человека не нуждаются, а оскорбление Богов должно быть вверено заботе самих Богов.    
С верхнего яруса раздался хохоток: 
— Заткните чародею рот, его бородою, иначе из-за бредней пророка закроют школу ночи.
Ты узнал голос легата, поднялся наверх, откуда прозвучал голос. На галерее увидел сидящих без маски, графа Эдуарда де Вика, драматурга Марло, последний выговаривал маске «Сатаны»: 
— Появление защитников Иеговы, доказывает хилость Господа.
Шейлок уклонился от ответа: 
— Мы стали гораздо просвещеннее. 
— Просвещение? — спросил Марло, — вспомните, как при венчании Елисаветы было сожжено несколько мешков с кошками, а за укрывательство католических священников раздавили женщину под мешками с песком, а в прошлом году в Суффолке сожгли другую, позволившую себе умолять Бога избавить её от родовых мук. 
— Тысячами вешают бродяг, — дополнил граф, — бывших крестьян, которых изгнали с земли. 
— Некий обормот епископ в Германии, — вмешалась маска Кролика, — обвинил рыжеволосых женщин в колдовстве, а инквизиция, старательно сжигает здоровых и умных баб. 
— Если сравнить с золотым веком православия, — продолжил Марло, — то лжи, насилия стало больше, а Спасителя всё нет, хотя он в евангелии обещал прибыть ещё к тем, кто видел его чудеса.
К Марло подошел математик Харриет: 
— Кит, нам скоро на сцену, идем переодеваться. 
Улучив момент, я наклонился к Марло, прошептал: 
— По твою душу из Рима прибыл легат. Он под маской Сатаны. 
— Люблю угрозы, — отозвался Марло и ушел на сцену.
На сцене, алхимик Андриан, без маски, творил каннское чудо. В прозрачный сосуд, наливал воду, бросал порошок и вода приобретала рубиновый цвет вина:
— Попробуйте! Так Иисус-Фауст дурачил простаков. Это гораздо проще чуда с оживлением петуха, которому факиры отрывают голову.
Неожиданно в ночной театр прибыл Рэйли. Зрители привстав поприветствовали графа. Адмирал попросил тишины, произнес: 
— Вижу среди гостей появились новые маски. Значит, невзирая на угрозы пуритан, занятия продолжаются. Помните, друзья, благодаря королевской милости мы имеем возможность пусть под масками, но всё же встречаться и высмеивать религиозную чушь. Восславим её Величество.
Все встали, прославили королеву, Рэйли продолжил: 
— Теперь, о нарушении права убежища. Правители Венеции выдали инквизиции Джордано Бруно.
Память вернула меня в Оксфорд, на проповедь монаха Бруно, но отлученного от церкви. Вспомнилась его речь о том, что истинному общению человека с Землёю и Вселенной всегда препятствует церковь. 
— Расскажи, Андриан, — обратился к алхимику граф Рэйли, — чем вы потчевали еретиков на прошлом занятии?
— Они узнали о многотысячном крестовом походе детей, напомню, в пути ко гробу Христа, половина детей погибли от голода и болезней, остальных продали в рабство. Сегодня мы превращали воду в вино, увидим  ещё библейское чудо. А сейчас публике послушает спор Господа и черта. — Андриан крикнул. — Иегова, спускайся! Оправдай свое безделье. Тряхни мошной, покажи свои всемогущие основы. 
Из-под сцены в черно-красном костюме, с хвостом, на копытах котурнах вылез «Черт». На галереях захихикали: «Бога зовем, а является…»  
В руках Марло, играющего «Черта», оказалась восьмиглазая голова куклы. Она раскланялась и голосом Кита, прогорланила: 
— Я, гомункул, взращен в реторте алхимика, приветствую любителей ереси, собравшихся циркулем измерить бороду Бога. 
Со стены театра упала веревочная лестница, и по ней, некто в лиловом балахоне, обмотавшись бородой спустился, «Бог» на голове его колыхался нимб из проволоки. «Черт», игнорируя «Бога» представил человека в терновом венце и длинной хламиде, сказал:
— Этот маг-чернокнижник подобен Богу, он продал душу и тело Сатане спрашивайте, он ответит на любой вопрос из любой сферы…    
В маге ты узнал математика Харриета, который сказал: 
— Уважаемые, я начинаю опыт над библейским Господом, а этот черт, — в руке мага появился мой гомункул. — Готов ответить на любые вопросы, самые неприличную ересь.    
Из темноты выплыла маска «Рыбы», спросила: 
— Пусть гомункул ответит на мой вопрос. Почему попы утверждают, что Господа никто никогда не видел и не слышал. Но в Библии мы читаем сцену, где Иегова боролся с евреем Иаковом аж до зари. Не победив, Бог благословил его правом одолевать человеков?
— В вашем вопросе уже дан ответ, — ответил «Черт». Смотри в корень, кто победил Бога и ради чего? 
— Я признаю, сказал «Иегова» Библия переполнена ложью.
— Необходимо вернуться к старой православной Библии, — сказал актер играющий Христа. — Еврейская Библия советует, как начинать войны и разбивать головы младенцам. Святая книга должна прославлять труд землян, они достойны жить в мире и радости.
Театр смущенно помалкивал. Распятый спросил: «Иегова, вот ты создал меня, а кто тебя создал, такого завшивевшего?..»
«Иегова» благосклонно изрек: 
— Сынок, бесполезно говорить о первопричине, ибо поначалу я из пустоты создал самого себя.        
— Из пустоты, — подмигнул «Христос», — получилось пустое».
— Этого спесивого бородача, — сказал «Черт», — не напрасно возвеличивают попы, чтобы дурачить простодушных, зато мне сатане Люциферу поклоняются жиды-ростовщики и грабители и убийцы. 
— Ты же супротивник, моей истины.    
На сцене затеялась драка. Зрители затопали ногами, отчего в театре поднялась пыль. Харриет разнимая дерущихся, вскричал: 
— Пусть животворящий крест изгонит сатану. 
— Крест это мое любимое оружие, — обрадовался «сатана». Именно я заставил Господа прибить Христа на крест, мне в жертву. Знайте, где крест без круга, там я: Сатана. Где крест там зло, война и смерть.
— Зато, продолжил «Иегова», я сотворил мир за шесть дней! Славно я тогда поработал, создал небо, звезды, моря и горы…    
И блох, с мухами тоже». 
— Скажите, — спросил зрителей «Черт», — кому приносят жертвы? Правильно. Только сильному, чтобы что-то тоже получить. Иегова отдав мне сына в жертву, полностью зависит от меня.    
— Я, чтобы искупить грех моего прелюбодеяния, — сказала маска Иеговы, — Сына любимого принес в жертву.        
— Но грешников после твоей жертвы мне стало ещё больше. А если так, то вера в тебя неправедна и считай свои последние деньки. Теперь, ты Христос поведай нам, зачем тебя принесли в жертву?»
— Попы боясь лишиться дураков-верующих, — произнес «Христос», — распяли меня для устрашения, исполнив волю Отца.   
— Я существую, — вскричал «Иегова», — благодаря упованиям людей. Только поэтому я Неизменен и Всемогущ.
 — Ты ничтожество своровал мои качества! — раскричался «Черт» и, отдав херувима в руки «Христа», взялся избивать «Иегову» хвостом.
— Прошу, отче, не спорь о первенстве, не унижай себя.     
— Иисус, не смей учить всемогущего Бога отца. 
— Твое могущество фикция и нуждается в доказательстве.
— Но разве не я Справедливый?
— Ты товар для дураков, — сказала маска «Христа». — Докажи что ты Всемогущий. Вот тебе ком глины, слепи-ка квадратный шар. 
Бородатый убежал. Объявили о готовности библейского чуда. Обслуга потушила свет фонарей и во тьме по стене театра высветились слова написанные фосфором, требующие отречения от Господа евреев. 
Ко мне подошли маска «Единорога». По голосу ты узнал Марию.
— Ромео! — позвала московитянка, источая райский аромат.
— Джульетта, не оставляй меня одного, — ты снял маску, коснулся губами прохладной руки девицы. 
Постепенно от факела зажгли остальные. Надпись на стене пропала. Тарусса Стоящий рядом в маске медведя, проговорил:
— Моего брата, зовут Забожич. 
— Ромео, — смутилась Мария, — мы привлекаем внимание.
— Все смотрят на чудо, — ответил ты, — Джульетта, сыграем для твоего брата нашу пьесу, — ты продекламировал:

Я ваших рук рукой коснулся грубой, 
чтоб смыть кощунство, я даю обет: 
к угоднице спаломничают губы и зацелуют 
святотатства след.

Маска Сатаны, пробираясь мимо, толкнула вас целующихся. 
— Мария, вечером у причала, расскажу о Нехристе, — шепнул ты.
Рядом оказалась маска «Ворона». Ты услышал Диану: 
— Мой жених обнимается с ведьмой из книжной лавки? 
Мария повела рукой, в глазах потемнело, когда открыл их, московитянка исчезла. Диана озиралась как ненормальная:
— Джон, милый, теперь я от тебя ни на шаг. Слыхал Рэйли приглашал московитов в замок? Они собираются вернуть Англию в… 
Она недоговорила, из театра вышел Марло, спросил:
— Джон, эта юная дама с тобою, тогда в таверну. Вспомнил, вы же были у графини Пэмбрук? Значит вы тоже пишите исторические пьесы?
— — —
Диана, Марло и ты вошли в ночную таверну. Увидев игроков в кости драматург достал свои кости, сообщил друзьям:
— И ещё никогда не играйте в азартные игры, особенно в кости. Пройдохи обязательно надуют. Дадут выиграть, а потом сдерут штаны. Смотри. Эта кость всегда упадает шестеркой вверх, а эта только единицей. Почему? Внутри их — запаяна тяжелая ртуть.  
Игра расстроилась, столик освободился. Марло, попробовав вина, собрался бузить, но Диана переместила его ладонь поближе к огню свечи. 
— Что там, разглядела? — недоверчиво фыркнул  Марло. 
— Узоры на твоих ладонях, говорят, что ты Марло отпрыск венценосных особ. А вот почему Фортуна уже сняла с тебя свою печать вразумления и сглаживает линии? 
— Потому Диана, — высказался ты, стараясь не замечать как рука Марло, тискает грудь Дианы, голова Кита либо украсит лондонский мост, либо сгинет в земле. Некий легат готовит на него покушение, на того кто чеканит монеты с изображением Бога. Так что только мнимая смерть Кита успокоит Рим и Лондон.  
— Кит, мнимая смерть, знак судьбы, — поддержала Диана, освобождаясь. — Джон слышит Голос Христа из ада, как там Иисус говорит: «Тяжко мне, тиско». Кит ты, уединившись, в замке Ратленда займешься пьесой о послании Иисуса. Кит, там будут слова: «Да коснется небесный огонь всякого, кто воспротивится Завещанию». Я уже слышу в храмах смех и хохот. Представь Иисуса таскающего за бороду Господа иудеев. 
— «Тяжко мне, тиско», — Марло вскочил, дал пинка под зад хозяину таверны. — Эй, жид, не подслушивай, а принеси хорошего вина!  Ребята, спасайте меня от лап епископа! В глубине души я уже обыграл в кости библейского создателя... Друзья, предлагаю поиграть в прятки с Римом? Будем жить с кинжалом в сердце. Таланту всё дозволено… Найдем послание сына Девы и оно позволит нам высмеять и уничтожить библейского Иегову. 
— Что вы дадите верующим в замен? — спросил ты.
— Хороший вопрос. Мы  подумаем, — Марло прижался к Диане. 
Вы вышли из таверны, когда в мареве тумана показалось Солнце, условились, каким образом будут поддерживать связь, Марло, поглощенный новым сюжетом пьесы, удалился. Диана обняла тебя:
— Отчего ты ни разу не поцеловал меня?.. 
— Разве ты не нацеловалась с Марло? — спросил ты. 
— Я это нарочно, чтобы заревновал, а вот ты, продолжаешь думать о московитянке.
Расставшись с Дианой, ты заторопился к себе, чтобы написать «правильное» донесение о ереси произнесенной в «Школе Ночи». 
Этот донос, думал он, ещё одна проверка на лояльность католической Церкви. Чтобы ни легат, ни кто другой не догадался, кто под масками произносил неразумное. В случае перемены власти, основываясь только на моем донесении, сотню людей могут поставить на костер.
Отложив гусиное перо, ты свернул бумаги, опустил их в глиняный сосуд, запечатал его расплавленной в огне смолой, оторвав две половицы, зарыл сосуд в землю, под полом, после чего наскоро сполоснув руки и воспаленное лицо, поспешил, на встречу с Марией. У моста случайно увидел Брука, подрабатывающего на разгрузке пряностей. Помогая другу таскать мешки, попросил: 
— Кит, увидишь Забожича, скажи в Англию тайно прибыл легат Шейлок, пусть остерегается,  а я поговорю с нею о Голосе… 
— Джон, лондонцы не любят девиц, разгуливающих в мужском платье. Если распознают, поднимут на рогатины. Как она выглядит?    
— Грациозная походка у зеленоглазого божества, изумительно длинная шея! А каков жест изящных рук?!    
Брук, сбросил с плеча мешок, с придыханием заявил: 
— Я уже влюблен в твою московитянку.
 

ОТКРОВЕНИЕ ПОД  БРЕЗЕНТОМ 
 
Ты записал в дневник: «Я на даче Лавра. Актеры убедили меня. Сцена под брезентом не для кино, а только для театра». 
 Миша, проанализируй настроение начальника лагеря. И даже ожидая ареста, Лавр не сидит сложа руки, он готовит суд над Господом, которого заждались все. Пойми внутренний мир осужденных, как долго они намерены терпеть особенно власть иудеев и твои выходки тоже». Представь, как на болото падает первый снег». 
Ты увидал, себя в роли Лавра,  стоящего возле болота с овчарками. Рядом «Гапона» подкладывает поленья в костер. Армен просит тебя отменить сегодняшний «Божий урок», не загонять зека в болото: 
— Лавр, прояви милосердие, время научит фанатиков жизни, они перестанут дуреть от Библии и креститься. Ведь замерзнут.
— Я хочу уверовать, пусть молятся зовут Бога. Я хочу чуда…
Подходят заключенные, они принесли брезент. 
Конвоир Харитон докладывает:
— Начальник, боголюбы, для урока Божия доставлены...
 — Продолжим, — говорит Лавр, — называйте бывшее призвание и кличку, которую я вам дал при знакомстве. Ты кто?
— Бывший пресвитер, кличка «Златоуст».
— Бывший мулла, кличка «Джабраил».
— Прихожанин, кличка «Адонай».
— Теолог, кличка «Фарисей».
— Епископ. Тут вами  наречен «Святым Духом».        
Миша, ту очередь дошла до брата Лавра Ивана. Он поникнув, поправляет перевязанную щеку, шепеляво выговаривает:
— Я прихожанин Кличка «Мытарь».
— Бывший дьякон. Кличка «Кадило».
— Продолжаем, — говорит Лавр, — подходит к «Послуху», спрашивает. — Что случилось, ты почему оказался здесь, тебя же?..
— А я, гражданин начальник, жалею что не был на молитве. Но хочу быть с ними и пострадать за веру.
Шаман выступает вперед, говорит намеренно коверкая речь:
— Я, вами наречена тут «Шаманом, я зэк Язычник по духу, жалею, что не молился со всеми. Я хочу снова пройти Божий урок. 
— Ты Шаман не мог молиться со всеми, — говорит Лавр, — ибо ты славишь не библейского Бога, а Мать-Землю. Вон из строя.     
— Гражданина начальник, я иду против власти, я сказала, что русским нужна не еврейская коммуна, а земля и воля.
— Бог с тобой, оставайся, пусть живут подонки. Армен, продолжай. Пойду, отдышусь, — Лавр уходит. 
Гапона радостно подходит, спрашивает коренастого зэка: 
— Продолжим. Ты кто? Назови кличку, за что сел?
— «Будда» сел за прославление алтайской принцессы.        
— Будда, научи нас освобождаться от жажды жизни, — с усмешкой просит Армен. — Сикось-накось.    
— Я не учу, я лишь размышляю, — отвечает зэка.
— Скоро останутся, — говорит Шаман, только стяжатели да прелюбодеи. Придёт время и жертв уровняют с палачами. Нынешние истязатели жиды ещё возжаждут компенсации за неправедные труды.
— Ну, а ты кто? — спрашивает Гапона следующего священника осуждённого на исправление. — Ты что, оглох? Ты кто и за что?        
— Кличка Баптист, сел за хранение брошюры о мудрецах Сиона…
— Тогда, Баптист, — сказал Армен, — тебе повезло. За чтение их евреи уже расстреляли тысячи. Но у нас все впереди. Ты готов?
Гапона переходит к Мытарю:
— Из-за тебя Ваня, фанатика веры, я разжалован под начало Армена. Чего тебя так перекосоротило? 
— Ты же изуродовал его, — говорит Армен. — И быть тебе в аду.
— Назло всем вам я, буду только в раю, ибо поставляю сатане таких, как вы идиотов. Сами виноваты в своём упрямстве. — Гапона переходит к другому зека. — Что-то мне рожа твоя знакома, кем был?
— Я тут наречён… Простите, я не могу произнести имя Господа.  
— Так ты иудей Иегова? —  Гапона хватает зэка за горло, — Это же из-за тебя, я получил вышку! Ты настучал? Армен его этого воробья назвал жидом и схлопотал две пятилетки. Теперь я их тебя душу выну. Скажи, Иегова, кого мне благодарить, за то, что ты сел? — спрашивает Гапона. — Отныне ты раб мой и скоро тут сдохнешь, уж я постараюсь. 
Армен выходит  из строя, подходит, говорит:
— А я надеюсь, что мы ещё подружимся. Прекрати, Гапона. Лучше узнаем за что посадили раввина? Итак, почему в оказались тут?
— Хотя мне разумнее молчать, вам скажу. Я осуждён, за экономическую контрреволюцию.  Евреев всюду притесняют.
— Притесняют? — говорит зэка по кличке Шаман, — ты уже тут пристроился кладовщиком. Плохо ли пересыпать крупу пшёнку? 
— Иначе у нас не бывает, — говорит зэка иудей, — мне иудею помогали и помогут. Уже едет комиссия, она разберётся... 
— Иегова, скажи, правда ли, что иуды, даже садясь на толчок и оголив тухляк славят Господа?
— За каждый шаг мы благодарны нашему Господу.
— Сталин с вами хитро….ми разберётся, — Гапона, переходит к зэка, — Молчи, знаю, ты зэка по кличке Католик. Сегодня ты будешь в раю или в аду, так вот я прошу тебя выпроси у Бога с древа жизни молодильное яблоко или вечно кипящую смолу и притарань сюда, как доказательство. Помоги мне уверовать в то, что ад и рай не туфта. Вернёшься с подарками? 
— Постараюсь, а что мне будет за это?
— Дурачок, за что сел?
— Я создал масонскую ложу, — говорит Католик, — мои адепты уже передавали мысли на расстоянии. Но нас разгромили.
— Будда, научи нас освобождаться от жажды жизни…
— Я отвечаю на вопросы, только с разрешения начальника. 
— Гапона, — отвечает Армен, — а вот за то что изуродовал Мытаря козьей ножкой, страдать нам всем от гнева Земли. 
«Гапона» переходит к следующему зэка:
— Кем был и что приобрёл?
— Я, архиерей, начальником наречён… Святым Духом.
Гапона возвращается к иудею, бьет кулаком в живот, спрашивает:     
— Ты еврей и подобные тебе заварили эту кашу. А мы расхлёбываем. 
— Я раб твой, — иудей падает на колени, — только не бей. 
Миша, когда родственники убитых и обманутых назовут имена угнетателей, когда о неподсудных расскажут всю правду, когда их обвинят в бесчеловечности, сказки лживой Библии померкнут перед реальными делами их. Все те, кого они обманули и погубили, уже ждут их души, что бы предать их вечному проклятию».
— Ты, иудей, скажи начальнику, — говорит Гапона, — что готов стать порядочным человеком, — он делает шаг влево, спрашивает следующего зэка. — Ну, а ты кто таков?    
— Я поп монархист. Я, по кличке Патриарх, и этим оболган.    
— Ты перекрещён начальником. Ещё в восемнадцатом году я говорил, что храмы божьи мы превратим в нужники отхожие, — Гапона переходит к Послуху, спрашивает заику, — ну, чё, пацан, говори х-фамилью.
— Фамилия Макаров, а н-начальник, нарёк Послухом.
— Макаров, отрекись от Бога, и каждый день вволю будешь лопать баланду? Скоро все вымрут, а мы выживем…
— Нет, дяденька, лучше «Божий урок», — парень глянул вверх. Его наказание, пострашнее вашей немилости.
— Верую во что бы то не стало? Напрасно уповаешь на ложь о на небесном царе. Там ничего нет лишь пустая надежда. Уповает на духовности множат эпидемию против жизни. Я проверял. Скоро им предстоит околеть, но ты-то молодой, пока есть время подумай. Кто вас запомнит всех упёртых. Меняетесь каждый месяц.
— Не изгаляйся, — говорит Армен, — бойся, что стоишь.
— А всё из-за этих вертунов, — отвечает «Шаман», послав взгляд «Патриарху» и «Святому Духу», — подкупленные сионистами вы не только упразднили церковную молитву за помазанника, вы освободили армию от присяги императору Николаю, а по указке жидовствующих призвали Божье благословение на Временное Правительство.
— Не смейте хулить нас, представителей священного синода? 
— Николай был паразит, гаже которого ещё не было на Руси.
— Дай, «Гапона», в последний раз всё выговорить остолопам.
— Безродному коммунизму нужны руссы рабы без роду и племени, — говорит «Шаман», — поэтому свергнув Царя, жиды намеренно империю на дюжину республик. Евреи на полную катушку использовали чрезвычайную комиссию. А услышанное не даст вам стучать на друг друга, и эти знания сплотят вас.
— Вы же провокаторы, что вы несёте? — кричит «Гапона». — Меня подставляете. Почему, ты Армен провёл тока двенадцать святопупых? Обычно начальник сажает под брезент тринадцать блаженных.    
— Об этом, я сам доложу начальнику.
— Зато евреи умеют считать чужие денежки, — говорит «Будда».
— И надувают тех, кто зазевается, — хмыкает «Джабраил».    
— Тихо короеды! — командует Гапона, — когда-то на воле я, переодевшись евреем, пробрался в синагогу на проповедь, этого иудея. Он то и дело, заглядывая в Талмуд, говорил, что как только построится Земной Израиль еврейки начнут рожать каждый день! 
— Яви милость Аврааму, — молится иудей, — что с клятвою обещал отцам нашим от дней первых. Все идёт по Библии.
— Ты, распорядитель, увильнул от ответа, кагалы вначале строго осуждали светское образование, считая это грехом, и всячески противились поступлению евреев уже в светские учебные заведения. А ведь, по моему разумению, это отставание во всем. Ведь так?
— У нас были «хедеры», школы высшей ступени, этого было достаточно, отвечает иудей. — Существовали еврейские школы с их учителями начётчиками Талмуда. Пока мы евреи жили строго изолированными от окружающего мира своими общинами, основанными на единстве расы и крови, до тех пор мы могли быть спокойны, что еврей останется верен Талмуду и слово иудея будет для него закон.   
— Ляг на землю, змея, — кричит Гапона, — я запрещаю исповедовать веру.
— Прикажите, и я прокляну иудеев Господа. Только не бейте…  
— Гапона, не бей, — говоришь ты, — Язык иврит это древний жаргон преступников, а иудаизм, вера отщепенцев арабского мира. 
— А слово «еврей» на языке скифов означало проходимец, или ашкенази, которые мечтают создать своё государств, в котором можно будет скрыться от преследования тех, кого они надули.
— Известное дело, поднимается иудей, — где беда, там будут искать и всегда найдут виновного еврея. Это предоплата всему.    
— А вы, равви, — говорит Армен, — подвергните себя внутреннему суду и поймёте, почему вас евреев, обвиняют повсюду. Вы осмеиваете быт любой нации, но к своему не допускаете, чтобы другие народы судили и о вашем глупом и безнравственном иудаизме.
Подходишь ты, в строй становится Армен.
— Закончили перекличку? ― спрашиваешь ты, — Должно быть, тринадцать, Армен, тебе ещё судить Господа Иегову. Выходи. 
― Гражданин начальник, докладываю, — говорит Гапона, — Армен склонен основать в лагере православный Коминтерн.
— Гапона, много лишнего болтаешь Распустил я вас. Ну, чаво, упертые синепупые духоносцы, все ещё мечтаете стать свято-мучениками?.. Заметил, Харитон, мы имеем дело с идиотами. Я даю им возможность спасти свои никчёмные жизни, они же, лучше замерзнут в болоте. Гапона, расскажи что их ждёт в болоте.
— До трясины, начинайте молиться уже на третьей минуте у вас, дуроверы, застучат зубы, — говорит Гапона. — На девятой вам откажет голос, вы будете только сипеть, и уже не сможете громко воззвать к Богу о помощи. Даже если кто-то из вас и одумается, то вряд ли уже сможет самостоятельно покинуть болото. Смотрите, на посохе висит колокол, к языку его привязана нить спасения, она тянется к той пробке, что будет плавать рядом с вами. Дерни и колокол отзовётся. И Харитон с радостью вытащить образумившегося. И сразу же греться к костру. 
— Не вздумайте, пить самогон, — говорит Лавр. — Горячительное изнутри убьёт мгновенно. Последний раз спрашиваю. Есть ли среди вас обладающие разумом, или вы наглухо поражены дурманом веры? 
Шаман выталкивает из строя Послуха, говорит: 
— Тут вот пацан проявил желание остаться в живых.
— Очень хорошо! Кто ещё? 
Зека иудей по кличке «Иегова», делает шажок вперёд:
— Гражданин начальник, я осуждённый за экономическую диверсию, отрекаюсь от Бога в коего глупо уверовал. Я готов прокричать Иегове всю свою ненависть.
— Евреи лишь бы сохранить себе жизнь, — отвечает Лавр, — запросто отрекутся от веры предков. Проверим? Ну-ка трижды и громко прокляни Господа Иегову, может наивные короеды услышат и последуют твоему примеру. Кричи же…     
— Тьфу, на тебя ничтожный Господь! И будь ты проклят в веки веков! Тьфу, на того, кому я доверял самое сокровенное, на которого полагался и уповал! 
— Слышали, короеды, как евреи сохраняют себя для великих дел? Учитесь их живучести. Главное сохранить свою подлую жизнь, которую они считают необходимой. У вас же день прошёл и хрен с ним! Армен, бери Иегову в помощники. Ну, Послух, теперь ты кричи.  
— Я не мог-гу, так-кое, ск-казать Христу!
— Тогда Послух, воротись в шеренгу и пусть Христос согреет тебя. Если выживешь, стану на колени перед тобою, как перед святым.
— Гражданин начальник, я тоже больше не верю в Бога. Я тоже, как вы уверовал в сатану. Власть дьявола превыше власти Бога!    
— Харитон, — Лавр обращается к конвоиру, — ты слышал? 
Начальник, он сказал «тоже», но при чем здесь вы?
— Умница, Харитон. Уроки мои не прошли даром. Итак, Баптист, ты возомнил, что я сатанист? Дорогой ты мой, ты ошибся! Я не верю ни в Бога, ни в его нечистого заместителя, ни в святых отцов, но я верю в Природу, я ещё верю и в твой разум, который продолжает спать в дурмане веры. Харитон, вот такие они верующие, стоит им исходя из обуявшего их экстаза убедиться в своей «истине» они тут же они тащат за собой других. Коли ты уверовал в библейского Сатану, то марш в болото и пусть дьявол и вся его рать поможет тебе выстоять Божий урок и одолеть меня. Харитон, я прогуляюсь. Всех, кроме Шамана Иеговы, Армена, под брезент. А когда поместятся, засунь в болото и моего помощника Гапону. 
— За что? Я же свой!
— Ты же поповская морда козьей ножкой изуродовал обманутого и не вызнал, кто настучал о побеге.    
— Я узнаю, клянусь Богом…
— Встань в строй (подходит к Шаману) Ты почему здесь в строю? 
— Начальника, вы не боитесь, что настанет пора настанет пора и совесть ваша загрызёт. Я отвергаю вашу милость. И с братьями по несчастью добровольно иду в болото.
— Мудрый ты человек, а разума не набрался. Впрочем, поступай, как хочешь. Ну-ка, Армен, убеди Послуха.
— Я и Послух тоже идём под брезент.
— Это, что? Бунт?
— Гражданин начальник, (бросается в ноги Лавра) Позвольте я приведу Причетника. Пощадите меня?     
— Я сказал на правёж. Когда божьи люди сомлеют, потеряют веру в себя — вызнай, кто настучал о побеге (подходит к Причётнику). Ну, дурачок, одумался? 
— Нет, гражданин начальник. Я со всеми.   
— Тогда, Харитон, приступай к уроку.         
— Гражданин, начальник, я же свой!
— А снег-то, до чего красиво падает. Радоваться бы…    
— Начальник уходит. Гапона умоляет Харитона о пощаде. 
— Говорил же не тронь Мытаря. Фанатизм подохнет сам. 
— Встать в шеренгу по трое, — командует Харитон, — Гапона иди к Раввину или получишь прикладом по шее. Остальные, дуроверы, взять за края брезент, поднять над головой и марш в болото. Быстрее.    
Верующие накрывшись полотном, уходят в болото. 
— Боже, — Гапона входит в болото, — мать твою, какая стынь!
— Прости нас, Иисусе, — молится зэка по кличке «Шаман», когда остынем мы на ложе страданий, когда выроним Святой крест Твой! Милостивый Христос, помилуй нас! Когда наш разум, растревоженный странными тенями, погрузится в бездну безумия, милосердный Христос, помилуй нас. Когда души наши, трепещущие от зрелищ согрешений и ужаса, предстанет на суде Твоём, Иисусе, помилуй рабов Твоих. Когда уши затворятся от речи человеческой и будут внимать только последнему слову Твоему, определяющему нам наш вечный удел. Помилуй нас!.. 
Сидеть сволочи, а я отойду по надобности, — говорит Харитон.
Я вижу снег падает на болото и на брезент, из под него слышатся голоса участников Божьего урока. Кто-то молится, надеясь на чудо.
— Братья, — шепелявит Мытарь, — утопите меня. Простите бездействие моё. Я надеялся на пустопорожность… Я предал деву Марию.
— Стыдно, я столько лет дурачил себя, людей, может выйти.
— Каждому по обломку сушёного корешка, — говорит Шаман. — Послух, жуй, не глотая.    
— Очень жжёт во рту, а как же вы без корешка?        
— Я Землю сверху видел, а ты и женщину ещё не целовал. Ты, пацан, думай о будущем, представь, как лет через семьдесят снова одурачат русских и уже мэр ближайшего города с помощью еврейских денег построит здесь туристический лагерь восстановит эти бараки и вышки для любителей острых ощущений, которые захотят на недельку почувствовать на своей шкуре, каково это быть советским зэка. Будут ряды колючей проволоки, охранниками, правда будут стрелять только краской, но будут злобно рычащими овчарки. Туристам предложат баланду невыносимые принудительный труд, нары... 
— Замолчите, не кощунствуйте, — плачет Баптист.
— Лет через сто сюда будут приводить любопытных туристов и сажать посадят под брезент… И кто-то вспомнит глупого Послуха.  
Зека по кличке Раввин молится на берегу: 
— Благодарю тебя Господи, что сотворил для нас гоев язычников. Смерть православным христианам!
Я вижу, Шаман беспомощно суетится возле замерзающих зеков. 
— Это из-за тебя Армен, я оказался в грязи. Пожалел.
Армен поёт: 
Террор, террор, вам, тираны.
— Воскорбим, братия, о невинно казнимых, — призывает Мытарь.
— Прекратите изголеж, — Гапона выглядывает из под брезента. 
Миша, так, на кого похож Гапона?» 
— На приятеля Петю, — ответил ты. — Не отвлекаться.
— Бог любит грешника, а Господин ябедника, — говорит Шаман.
— Дяденьки, — сипит Послух, — почему у людей нет единой веры? Почему мы готовы из-за Христа извести друг друга? Давайте все помолимся Земле, может она превратят это болото в парное молоко. 
— Аллах был, и будет превыше всех. — Говорит Джабраил.
— Для всех людей, планета, Мать-Земля, была и осталась главной богиней всех людей, а значит и богов, — говорит Армен.
— Наши предки молились Господу иудеев, помолимся и мы. 
— Не обличай и да не возненавидят тебя… — говорит Католик.
— Братия, всем миром воскорбим...
— Пошшлем к начальнику деп-путацию, п-покаемся, — хнычет Послух, — дяденьки, а Гапона и Баптист водку пьют.           
— Не прикасаться ко мне, идейные короеды! — произносит Баптист, — Головы разобью бутылкой. Заварили кашу, а я расхлебывай? А ты чаво, рясоносец, труп нянчишь, брось под ноги, все мельче будет. Фуфло, встал в раскорячку. Приспичило?
— Су-удорга свела ногу, умираю, — Отвечает Мытарь.
— Убери тухляк, не повернуться, — злится Баптист, — ты, писал ксиву и переслал с помощью ворона? Может ты. Согну не паривши. 
— Убеждение наконец-то родило оратора, — улыбается Армен.  
— Во-во! Проклюнулся, — фыркает Гапона. — Привыкли образовываться за народный счёт, а опосля не разберёшь, о чём брешут. 
— Господня воля, наша доля, — говорит Католик.
А ну, Магомет, возьми Баптиста за белы ручки, — говорит Шаман, я приподниму буяну задок, окунем мордою в болото. 
— Погодите, я расскажу Славе о брате Лавра, — говорит Баптист. 
— Окунай. Никто не против экзекуции? — спрашивает Шаман. 
— Уже не расскажет, — говорит Католик. 
— Дяди, а как же завет, не убий? — спрашивает Послух. 
— Господь дозволяет необходимое, — говорит Мытарь. 
— Помолись, отрок, — говорит Армен, — за наши заблудшие души. Сегодня, я и усомнился. Нет в человеке света Божьего. Нет! 
— А здоров бугай Баптист, еле держу, — говорит Джабраил.
— Каторжане, простите его, образумится, — просит Причётник.
— Затих, — говорит Армен, — теперь греем пацана. Сами, вместо Господа сотворим чудо, остановим безумие начальника.
На берегу, громко молится зека иудей:
— Боже, сотвори меня женщиной! Даже в страданиях не уклоняйтесь от сущей веры, иначе Спаситель навечно сокроется от нас в своём молчании. Пред погибелью со страхом и трепетом узрим явление Аврамова Господа и попросим Его, чтобы страдания наши стали семенем для новой Церкви. Так возродится благочестивая вера, а стяжатели Гапоны и прочие прелюбодеи канут в бездну ада!
— Уважаемое собрание, — Шаман стучит зубами. — Позвольте поведать вам ещё более древнюю историю, во времена ОНЫ, когда не было ни Земли, ни неба, один плетень стоял.
— Дядьку, на чём плетень стоял, если Земли не было?
— Граждане, опять наш пацан, всю обедню изговнял. 
Смех обречённых похож на кашель. Раввин решительно шагает в болото, лезет под брезент, говорит:
— Братья, спасаем пацана. Я согласен евреи истязали миллионы русских, ещё со времён пришествия к власти Романовых.
— Братия, поблагодарим же начальника за его урок, ибо благодаря ему я прозрел, оказывается мы молились придуманному иудеями Антихристу. Верю Русская Земля выстоит и станет ещё Божьим Престолом, — говорит Католик, я спою:
Битый, рваный, пытанный, согбенный
Тыщи вёрст в этапах исшагав… 
Все, под брезентом, начинают сипло подпевать: 
Возвращаюсь я с конца Вселенной
Всю изнанку жизни испытав…
Армен шепчет Послуху о том, где находится схрон скифов, захоронение доказательств резни армян. Всё надо передать Лавру.
— Дяд-деньки, — заикаясь произносит Послушник, — я выживу, теперь я знаю, ради чего стоит жить. Выход-дите, не умир-райте, выход-дите. 
Раздаются удары в подвешенный рельс. Через кромку брезента вижу к болоту бежит Харитон, бросается в болото, пытается вытащить Армена, кричит: 
— Армен, вылезай! Меня же начальник затопчет. 
— Без Причетника, не выйду, — отвечает Армен.        
Ты видишь бегущего к болоту Лавра, начальник бросается в болото, стаскивает брезент, кричит: 
— Выходи, Пацан, Шаман. Дам ещё шанс. Пусть судят царя и Господа. Прости, попята. И молитесь чтобы Бог одолел меня.
— Мужики, довольно молится и уповать на глупость. Лучше потратим остатки тепла на выход из лужи лжи. Выходим.     
— Все быстро греться в баню, — просит Харитон.
— Прости, начальник, — сипло проговаривает Иван. — Уверовав в Спасителя, я перестал верить в себя, в людей. Брат, сохрани пацана Послуха, передай людям, что колокола выше любой церкви.
 
             
СКАЗАННОЕ  ПО  ТЕЛЕФОНУ
            
Запись: «Начало ноября. От Софии ни весточки». 
И вдруг нахлынул знакомый запах яблок. Звонок в дверь. Не спросив «кто», ты открыл дверь. За порогом стояла София. Вспыхнув румянцем, она сказала, что любит тебя и лишилась чувств. Ты обхватил девицу за  тонкую талию, перенёс её, сомлевшую, через порог. Под длиннополым пальто монахини, оказалось белоснежное платье невесты. 
Время остановилось для вас. Купаясь в словах любви и благодарности, вы умирали и воскресали. 
— Я женщина, — шептала София, — и нет грехопадения…
Поужинав, вы, сияя счастьем, вышли прогуляться, прохожие, глядя на вас, улыбались, вспоминая что-то своё.        
София поведала тебе о своих предках? Начала с прабабки Елены. 
— Во время гражданской войны выходила обезноженного моряка Дмитрия, привезла его в коляске к родителям в деревню, вместе с семейным граммофоном, на котором даже сейчас стоит графский вензель. Став сельчанкой, уже брюхатая Елена родила дочь, назвали Марией. Вскоре, уже невеста Мария, по совету жениха Ивана решила тайно от советской власти венчаться в церкви. Но на выходе, у паперти. Ивана опознают, и арестовывают, как врага народа. Через год соломенная вдова находит мужа в исправительно-трудовом лагере где начальствует брат Ивана. Лавр же в отместку Ивану при нем насилует Марию. Через год она родила Димку, моего отца. Лавр устроил им побег.
— А что было с ним после побега из исправительного лагеря?
— По рассказам бабушки её сын Дмитрий, влюбился в воспитанницу детдома Катерину. Родилась я, Светлана. Через год, за экономические махинации, отца посадили в тюрьму. Он скрытно тайно от евреев, тоже ворочал большими финансами. Мама говорила мне, что с Колымы, это было в год Чернобыльской аварии, пришло сообщение: отца убили при попытке к побегу. Но что-то подсказывало мне — папа жив. От треволнений умирает мама. Похоронив её, я, попросила у жениха прощения, отменила свадьбу, ушла в монастырь. На сей подвиг меня благословила Пандора, старшая подруга бабушки. Она была террористка, вместе с неподсудными творила революционное беззаконие. Ей очень хотелось, чтобы я замолила её грехи перед русскими. Её увлекли проповеди протоиерея Меня. Хотелось на себе почувствовать особый религиозный путь. Знаешь почему Патриарх не причислил убитого топором к святости? Мень обращал в христианство евреев, говорил, что всякий еврей, отвергающий Христа, служит сатане. Сами иудеи говорят, что нарочно устроили убийство Меня, чтобы затем обвинить в этом патриотов России. 
Там в монастыре я сумела написать повесть о Донне. Благодаря которой, Миша, встретила тебя. 
— Вот тут, Светлана, поподробнее, как ты написала столь прекрасное произведение о Джоне, может быть тебе кто-то подсказывал?
— Однажды, приняв послушание, я во время истовой молитвы я услышала в себе голос предка Джона. Подумала, если Бог попустил, чтобы я написала предание о Джоне, значит, на то была только всевышняя Воля и ничья более. Приняв постриг, я, уже наречённая Софией, осознала надиктованное мне и отшатнулась от веры. Моя отрешенная жизнь завершилось. Потом, ты, мой единственный, нашёл меня! 
—  Все удивительно совпало? Ты догадываешься кто ведет нас… 
—  К выходу из пещеры суеверия? Миша, к совершенству нас приведет только любовь к человеку и природе Земли, но только не к библейскому Господу евреев. Я полагая оставить душу в чистоте, решила, что не сниму с себя одеяния монахини, пока не увижу свет свободы. Но постепенно пришло разочарование в монастыре. Да, Миша, многие Христовы невесты дали обет вечного целомудрия и послушания, но на деле в стенах, где я служу, ядовито процветала похоть монахинь. Все следят друг за другом, а если у кого-то обнаружат зеркальце, то это почти конец света. Представь, как там вянет лесбиянство, ведь большинство девушек насильно привели родители, фанатики веры. Многие, как и я жаждали обрести Бога, но за малейшую провинность их либо помещали в затвор, либо заставляли бить поклоны, работать в поле и тупо молиться и читать евангелия. В стенах обители исчезла живая мольба. Ещё заметила, что игуменья, озаботившись прибылью, все делает для того, чтобы запугать прихожан происками сатаны. Она унижает слабых духом сестёр, а сама раболепно пресмыкается перед выше стоящими. 
— Окружила себя казачками в лампасах, — фыркнул Голос. 
— Только при мне  двух сестёр отправили в дурдом. Одна из них, постоянно оплакивая грехи русского народа, ослепла. Однажды, чтобы образумить настоятельницу я выговорила ей, что, отцеживая комара, она поглощает верблюда, что в монастыре утратилось благочестие и преуспевает плутовство, что имя Божие постоянно употребляют в суете и праздности. Страдая за веру и монахинь, я всё чаще перечила старухе, и тогда она сказала: «Либо ты будешь, послушна мне, как этот посох в руке моей, либо с позором покинешь стены обители». Я ответила ей словами Леца: Верующий ли я? Это известно одному Богу. Сказала, что готова уйти, только прежде верните мне тетради о Джоне Донне и все вырванное вами. «Эту богопротивную ересь ты не получишь», ответила старуха. Тогда я пригрозила ей рассказать о её темных делишках с валютой. И началось. Благодать — выше закона, отныне будешь работать в поле трудницей. Я ответила что в этот ад уже не пойду. И тогда меня силой поместили в затвор, на месяц посадили на сухари и воду.  
 — Любимая, — сказал ты, — после обретения твоих тетрадей я теперь живу жизнью Христа и Джона. Они любили изменчивость…
— Твой вариант повести о Джоне совсем иной. Почему он истово верил в Спасителя. Только благодаря Данну я поняла, если ложь не опровергнуть немедля, она начнёт травить всё живое и здоровое, Теперь и я верю, что Русь, после крещения, стала страной рабов…         
— Лавр же искал своего сына и будет рад этому известию. 
— Родной мой, всему своё время.
Мы заговорили о восстановлении сожжённых пьес.        
— Миша, можно я иногда назову тебя Гамлетом или Джоном?     И хотя меня это неприятно царапнуло, я закивал:
— Конечно, Донна я уже давно чувствую моим двойником. 
Едва вы переступили порог квартиры, зазвонил телефон. И по возникшему запаху, ты понял — звонит специалист по цветным революциям. Звуквы его истязали твой слух, он понёс:
— Левин, пгивет, здгаствуй телепузик, я звоню из Иегусалима, только не вздумай опять бгосить тгубку, пгошу погаботай гастлителем душ на тельавидении, стань главным ведущим на гусском телеканале «Культуга». Минахем, защити Синявского, опустившего Пушкина, гасскажи о толегантность евгеев их демокгатии, пгославляй иностганцев, а гусских гноби, обвияй в уничтожении евгейского народа. 
— Послушай, Яков, — я развернулся так, чтобы телефонная трубка была ближе к уху Софии, — повтори, пожалуйста, что я…
— Мы сионисты на годик посадим тебя в тюгьму, откуда ты выйдешь уже богцом за пгава человека. А хочешь габотай с аппозицией, тогда Лига Пгинуждения будет тебе доплачивать. Соглашайся, Михаэль, кгутить политику двойного участия. Ведь пгестижно. И все узнают своего будущего пгезидента, котогый скажет что в Госсии гусских уже не осталось. Ещё будешь пугать гусскую интеллигенцию казнями египетскими, спгашивать способен ли человек заменить Бога? Мигить Библию с наукой и возвышать вегу в Гаспятого и говогить — вечную аксиому — без иудеев все нагоды дегьмо. Кстати, Мишуген, подумай о звучном псевдониме. Втогая фамилия станет для тебя щитом Давида, от националистов. И пусть поскогее на тебя сойдет дух Господень. 
— Яков, я не могу так подло клеветать и не хочу.        
— А ты, Мойша, дозигуй пгавду. А когда набегешь веса, автогитетно заявишь, что ты гусофоб. А хошь, Левин, погаботай у меня под гуманитагной кгышей, стати, ты взгастил хоть одного предателя Госсии?       
— Яков, ты офонарел, нести такое открытым текстом… 
— Это я, нагочно, для кугажу. Мы евреи плотно сидим на семитском вегблюде и кговь бунта и ггабежа пьянит нас. Ты же хитгец, сам пговоцигуешь меня на откговенность. Помни, Миша, ты богоизбган по факту гождения, а значит, гони в стойло антисемитов. Нашел себе шабесгоя?      
— Зачем он мне?
— Чтобы он служил тебе, когда ты будешь молиться по субботам.  
— Я подумаю над твоим горячечным бредом.
— Думай, Моше, побыстгее, и готовь Югку. Усадим его на тгон Илии, обгежем по завету, женим на английской невесте. Саре всего десять лет, но сказочно богата. Ещё я выкуплю у тебя дневники моего отца Соломона и деда Исраэля.
— Зачем тебе эта рухлядь?
— Там сообщалось о чудо-скатегти и кладах скифов. 
— Агасфер, я сжёг дневники, как просил твой отец Соломон, — соврал ты, и положил трубку.
Миша, основной собеседник человека, его Совесть». 
                — — — 
После звонка, сценарий о Лавре перестал вытанцовываться. Ты сообщил Софии, что пострашнее дел изувера Лавра, дела дяди Якова. 
— Я разрушу чары его кабалы-абракадабры, — сказала София, — а пока, милый, возьмёмся за истинного Христа. 
— Нам нужны бумаги Джона Донна, его друзей. 
— Завтра же едем к Марии. Пора тебе открыть бочонок Таруссы. Боюсь она передаст его музею Лойолы? 
— Лавр сохранит реликвии. Он в самое тяжкое время наизусть, сказывал былины о Илье Муромце. Представь, взяв лук со стрелами, посбивал с маковок церквей кресты смерти, которые на православные храмы хитростью установили иудеи, и народ заступится за него.
    Пообедав, мы отравились в Ботанический сад. От Софии я узнал о скрытой жизни монастыря, изнуряющей службе, о том, как многие монашки страдали от похотливого желания.
«Миша, плоть берет своё,  говорю я»
― Я пытаясь понять причины извечной розни христиан, почему поклонялись Земле и Солнцу. Свято берегли природу. Тебе играть молодого Лавра, а мне Марию. Расскажи мне о Якове-масоне.     
— Однажды, отчим повез меня на церемонию масонов. Кругом свечи, на арке горит слово «Иегова». Потребовали на Библии поклясться хранить тайну. Уложили в гроб, на грудь положили череп Адама, заколотили крышку. И хотя запомнилась могильная тишина, но ритуал посвящения я сделал бы гораздо эффектнее. 
— Милый, зачем Яков собрался женить Юрия на своей дочери?
— Откуда ты все знаешь?
— Ты же сам мне рассказал перед сном?
— Нуда собирался, только недавно Яков похвастал, что изнасиловал свою приемную дочь. Подростком она пошла против отца.
Вернулись в квартиру Поужинали. Вымыв посуду, София, достала из пакета пухлую школьную тетрадь, со склеенными листами:
— В монастыре Миша, я из обрывков склеила письмо Юрия. Писал из интерната. Я прочту его: «Пап, сейчас ночь, все спят, а у меня бессонница, пока по казенной стене интерната, для дураков, пробегает далекий свет фар я пишу тебе. Как сбежать отсюда. Силы у меня нет такой, чтобы, как в фильме, о гнезде кукушки, умывальником выбить решетку окна. 
«Отче, неужели, ты не слышишь, как я телепатирую тебе ведь скоро мне стукнет тринадцать. Услышь меня, найди меня и спаси. После уколов которые мне прописала врач, я становлюсь вялым и тупым, кстати, она знакомая отчима, я подслушал они часто обсуждают свои старые и новые делишки. Я задумал сыграть дурака, специально для тебя пишу пьесу, а может сценарий о гуманоидах. В вдруг укусит. Мне главное продержаться до твоего прихода. Обещаю, слезами твою жилетку не замочить. Только задам вопросик такой: «Послушай, старик, а какого черта, ты меня с мамой произвел на свет, неужели, чтобы отдать на воспитание грузину отчиму. Вообрази, отчим волосат, как обезьяна. У него даже спина покрыта чертовой шерстью и волос такай грубый будто проволока. Этот торговец суррогатным вином за мою шалость наказал меня лишил прогулок, тогда я проверил его на вшивость и спросил: «Я слышал вы люто ненавидите русских, за что? Отвечает отчим: «За то, что ты русский агрессор» и добавляет: «Кстати, не якай то и дело ибо «Я» последняя буква в алфавите. Пап, я думаю, ученые буквоеды совершили ошибку. Надо «Я» перевести на первое место, букву «А» смахнуть на последнее. Тогда каждый бы человек зауважал себя. Этого отчима саентолога, я дважды попросил прекратить мое воспитание. Он не понял, мне пришлось облить его помоями, за это грузин упрятал меня в дурдом. В свои неполные тринадцать лет, я успел измотать мамахе и отчиму миллион километров нервов. Знаешь, пап, тут половина ребят таких же несогласных с враньем взрослых. Не знаю зачем, но я дал им твои приметы: высокого роста, похож на Христа. 
Из телевизора ложь течет рекой и никто не говорит о том, как я нашел плачущего младенца, замерзающего в мусорном баке. Какая это к черту демократия и перестройка. Верно, говорит нянечка. Горбачев, разогнавший КГБ это меченый черт. Вырвусь, откушу ему нос. Мать сказала, что я, такой же циничный язычник. При мне порвала все твои фотографии, чудом сохранились твои глаза. И гляжу на них и пою:

Я отдал бы все, чтоб один только раз
Мне увидеть живым дороге лицо
Сколько нас, скольким нам
Лишь по снимкам знакомо оно. 

Уверен, эти слова поют ещё сто-тысяч лишенцев. А сколько раз, пап, я вглядывался в твой почерк. Буквы без всяких там завитушек, по почерку пытался представить тебя. Нам необходимо встретиться. Когда начнется мой спектакль, удеру через сточную трубу, вот нахлебаюсь дерьма. 
Пап, когда отчим запретил нам встречаться у школы, я ждал от тебя хоть малюсенькой весточки. Но ты ни разика не написал, ни объяснил, как можно изза веры в Христа бросить маму и меня? Ты пап, сам отметил себя в грешники. Знал бы ты столько писем я тебе исписал. Ты, пожалуйста, пап, не паникуй, ещё есть время и все можно поправить. Ещё расскажу немного о когорте ровесников, хотя попозже ты о них узнаешь из моей пьесы Надо в Библиотеке взять пьесу Чехова и почитать посмотреть, как она пишется».
Телефонный звонок. Брат поднял трубку. На другом конце провода молчали. Через минуту опять звонок.        
— Алло, — вызывающе протянул ты, — и до-олго будем помалкивать?..
— Архангел Божий… — прозвучал в трубке голос Вики. — Телом я изменила, но, душа моя только с тобою. Прости, что позволила грузину отдать Юрку в интернат, — всхлипнула Вика. — Я не могу тебе забыть. 
— Вы ошиблись, — ответил Михаил и положил трубку, — Софи, не принимай близко к… Это все отзвуки прошлого…     
— Чтобы не копаться в душе Юрия, — сказала София, — его пьесу о дурдоме, прочти сам. Сегодня меня не провожай, хочу побыть одна.
— — —
«99год, 26ноября. Пятница. Брат, я и Светлана в доме Марины Дмитриевны. Дом окружен частоколом, сверху его стеклянные сохнут трехлитровые банки, издали тебе показалось, что это сверкают отполированные черепа». 
Переступив порог дома, я увидела седовласую, обаятельно моложавую женщину, чем-то похожую на Тэтчер. Не родственники ли они? Опираясь на костыль, бывшая преподавательница трех языков привстала навстречу брату. Меня поразила её маленькая но сильная рука. Умные глаза засветились, когда она певуче рассказала нам о таланте девочки к иностранным языкам и отпустила ученицу домой. Та же благодарность за знания ушла в хлев, чтобы убрать навоз. Мария добавила: 
— Когда это было, чтобы селянки уходили в города за деньгами? Бросили стариков, скотину, ушли в города, чтобы жить праздно. Перестройка окончательно добила село. У нас было семьдесят дворов, осталось пять. Завистники сожгли ферму. А землю, даром раскупают богатые немцы и дагестанцы. Кто и зачем изводит нас?
— Русские либералы страдая зудом предательства полагают, что Америка и Европа накормят Россию, — казала я.
Светлана набросила на бабушку пуховую шаль:
 — Это вам от нас подарок. 
Мария, погладила шаль рукою, радушно сказала:
— Прошу за стол. Пора ужинать. 
За ужином ты расспросил о сказочной вещи в книги Софии, некой скатерти-самобранке, которая может вместить в себя многое.
Мария переглянулась внучкой:
— И не только Эрмитаж, Лувр… 
— Тут я попросил Дмитриевну познакомить меня с графиней. 
— Проведайте Пандору, — сказала Мария, — она в светелке. 
Высушенное временем личико столетней старицы даже не пошевельнулось на кровати. Ты собрался выйти и вдруг писклявый голос:
— Стойте, я хочу покаяться вам о грехах глупой молодости.
— Простите, но я, я не священник.
— Все равно, — приподнялась голова. — Я хочу покаяться…
Закрыв глаза ты слушал и представлял, как Пандора, поверив в  царство земного коммунизма, по приказу иудеев фанатично взрывала, брала в заложники, пытала невинных, грабила и расстреливала.
— Графиня, как думаете: повторение такого возможно?
— Если русские перестанут доверять тем, кто славит  Библию и отстранят от государственных дел тех банкиров, кто ходят в синагогу и расскажут миру правду о смуте семнадцатого года, то нет… 
Начался плач раскаяния. Ты вышел из комнатки.
За самоваром, София попросила Марию Дмитриевну: 
— Бабушка, а ведь мы к тебе приехали за мудрыми советами, скажи,  научи, как одолеть злого ворога жида, что полонил Россию?
— Прежде чем говорить о проблеме предайте осмеянию тех, кто сел вам на шею. Они не любят когда потешаются над их Торой и Каббалой, сами соскочат и драпанут искать другие жертвы. Жаль они не собираются возрождать деревни, не берегут крестьян и природу.    
— Бабушка, ты говорила, что пора возвращать деревне долги. 
—  И землю давать бесплатно на вечное пользование, за каждого новорожденного прибавлять, земли и воли.
— А как быть с непогодой? — не своим голосом, спросил ты. 
— С погодой мужик всегда договорится. И главное контроль чтобы фермер не торговал, а лишь сдавал свою продукцию на склад и хранилища, а государство покупало у него, выдавая ему сертификаты, деньги, для новой техники. Ну, ребята, сгожусь я в президенты России?
— Ещё как! — разом вскричали вы, — рулите.
— Миша, когда я узнала, о том, что вы пишите пьесу о Лавре, я решила что мне следует поделиться с вами воспоминаниями? 
На подоконник взобралась белая крыса с красными глазами, принялась умываться. Мария Дмитриевна глядя на неё сказала:
— Знакомьтесь, Землянка, обучена находить клады. До сих пор никто не знает, отчего крысы заранее бегут с корабля, который утонет. К тому же крысы-расисты берегут чистоту своей крови. Прежде всего они живут родовой общиной и никогда не впустят в свое племя чужаков. 
— Кстати, — дополнил Голос, — английский министр, еврей Дизраэли часто повторял, что любая раса, беззаботно смешивающая свою кровь с чужой, обречена на вымирание. 
В углу висели три иконы, справа на полке стояла глиняная многоглазая голова. София, подала её брату, сказала:
— Её у бабушки хотели выкупить незваные гости!
— Марина Дмитриевна, какими раритетами ещё интересовались незваные гости? — с тревогой спросил брат.
— Миша, поляки, искали кинжал иезуита Лойолы. Когда они вошли в избу, мне показалось, что явились герои повести Софии: Джон Донн, Уэйтли, Шейлок. Мое парное молоко пить не стали. И я не продала им куклу. Их подарки вон в тех пакетах. Думаю, ещё навезут.
— Всё раскопали ляхи, — произнесла Светлана вынимая из пакетов заморские сладости, — наверняка, ищут завещание Христа. У меня такое ощущение, что коллекционеры рядом и прекрасно слышат нас.        
— Тогда, — сказал брат, — более ни слова, я поищу жучки. 
Пока София, массировала бабушке ступни ног я с помощью радиоприемника разыскал подслушивающие устройства и объявил: 
— Надеюсь, собиратели реликвий не слышат о чём мы говорим.
— Бабушка, послание Христа я передам только специалистам. Иначе, одураченные священники опять все переиначат, исковеркают.
— Поверим, в то, что наши гости не способны на подлость, — теперь о схроне купца Таруссы, — сказала Дмитриевна, достала клочок бумаги из-под клеенки, лежащей на столе Светка, помнишь пригорок в лесу, где я рассыпала ягоды? Так вот. В полдень летнего солнцестояния пройди  от пригорка в сторону севера. Уткнетесь в холм, поросший терновником. Найдите и сдвиньте плоский камень увидите пролаз в клад купца Таруссы. Только не поцарапайтесь. В молодости я вскрыла бочонок раньше срока, забрала записи Донна, многоглазую голову куклы, крест-кинжал я отдала Лавру. Там в запечатанном кувшине осталось завещание Христа скифам.
Пришли сельчане, увезли Марину Дмитриевну в соседнюю деревню принимать роды. Вернулась утром, засыпая, сказала: 
— Лихое время, русским женщинам, лучше рожать дома. В роддомах повальный мор младенцев, на деле их продают на органы. В Израиле из них вырастят будущих мамелюков. 

 

ЮРИЙ 88
2017-04-25 14:04:53

---

Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения