Мальчик с картинки или Три дня в августе

День первый

– Какая миленькая картина! – женщина лет тридцати, одетая в простое платье шоколадного цвета заинтересованно рассматривала висящий на стене портрет. На нем был изображен плачущий мальчик лет четырех. Заплаканный мальчуган с гримаской обиды на лице и надутыми губами выглядел трогательным и забавным.

– Если продавец меня не обманул, то это рукописная репродукция... кого-то там... не помню точно, кого, – ответила Кира, ощупывая покрасневшую щиколотку. – Продавец сказал, что раньше эти репродукции были популярными... Кто бы мог подумать? Ведь в ней нет ничего особенного... Стоит совсем не дорого... Ух, и угораздило же меня оступиться на лестнице! Вот уж верно: по молодости не научилась ходить на высоких каблуках, так нечего и приниматься.

– Это точно, – кивнула ей женщина, не сводя глаз с изображения. – И тем более – в вашем положении.

– Да я не на долго надела эти туфли, – оправдывалась Кира, все еще растирая ногу. – Всего-то и хотела – за хлебом до ближайшего магазина дойти. За столько времени, сколько ходила в обуви на плоской подошве соскучилась по нормальным башмачкам. Думала, доцокаю потихонечку туда и обратно соблазнительной походкой, и на тебе: каблук сломался.

         Кира с расстроенным видом рассматривала туфельку.

– Жалко-то как! Дорогая обувь. Даже если починить - все равно будет видно, что уже не новая. Но ногу было бы жальче. Как это вы удачно попались мне в подъезде. Не подхвати вы меня под руку и - привет! - сидела бы не здесь, а в больнице уже - со сломанной ногой. Вы – наша новая соседка?

– Новая. Совсем недавно въехала в квартиру на четвертом этаже, - ответила женщина, не отрывая глаз с картины.

– Вадим сдал?

– Да, Вадим.

– Давайте что ли, чаю попьем. Меня зовут Кира. Можно на ты.

– А меня зовут Валентина, и тоже можно на ты.

Через несколько минут женщины весело щебетали на кухне.

– Кого ждешь? – спросила гостья, указывая глазами на Кирин живот.

– Мальчика. Уже имя придумала – Сёмка.

– Смотрю, старые имена снова входят в моду.

– Просто так хотел назвать нашего мальчика мой…

Кира замялась. Валентина сочувственно посмотрела на нее.

– Друг? – спросила она.

– Нет, не друг, – Кира погладила пальцами края чашки. – Хотя мы, действительно, были настоящими друзьями… Максим – мой любимый мужчина. Мы собирались пожениться, но он погиб, и мы не успели… то есть он не успел…

– Узаконить отношения? – помогла ей Валентина.

– Да, почти так, – Кира на несколько секунд задумалась, размышляя, стоит ли посвящать совершенно незнакомого человека в подробности личной жизни. – Он погиб, не успев развестись с женой.

– Понимаю, жизнь – сложная штука. Порой женщине приходится брать то, что ей по закону не принадлежит. Ты говоришь, твой мужчина погиб…

– Разбился в автокатастрофе. Это было не очень давно. Я была уже беременной, а его жена… Она родила дочку через несколько дней после смерти Макса. Преждевременные роды из-за стресса… Но сейчас и с ней, и с ее ребенком все в порядке.

– И ты осталась одна? – посочувствовала ее собеседница. – Но решилась рожать? Не захотела прервать беременность, несмотря на то, что один ребенок у тебя уже есть?

– Два ребенка лучше, чем один, верно? – Кира аккуратно убрала со стола на подоконник игрушечный самосвальчик, оставленный ее сыном.

– А как зовут первого мальчика?

– Васькой.

– Родители поддержали твое решение?

– Мама – да. Папа, будь он еще жив, тоже бы поддержал. Он всегда был на моей стороне. Кроме того, все видели, как я люблю Максима, как он меня любил, как мы ждали этого ребенка.

– И все-таки, никто не отговаривал? Подруги, например?

– Подруги? – переспросила Кира. – Нет, не отговаривали. Да, в общем-то, подруг у меня толком нет. Была одна, но мы больше не общаемся.

– Извини, я, очевидно, слишком увлеклась расспросами. Сую нос не в свои дела, – спохватилась Валентина.

– Ничего страшного, – успокоила ее Кира. – Ведь я бы ничего тебе не рассказала, если бы сама не захотела. Знаешь, иногда очень хочется просто поговорить.

– Послушай моего совета, перевесь эту картину, – сказала Валентина, видимо, желая сменить тему. – В зале она будет смотреться гораздо лучше. Да и видно ее будет практически отовсюду.

– Наверное, я так и сделаю. Если честно, я мало понимаю в картинах: чем они хороши, как их лучше вешать и все такое прочее. Даже не знаю, зачем эту купила. Представляешь, зашла в магазинчик, и как-то сразу обратила на нее внимание. Этот хнычущий парень меня очаровал. Редкий мужчина может с первого же взгляда произвести такое сильное впечатление на циничную разведенку!

Женщины засмеялись.

– Я пойду, – заторопилась Валентина. – В следующий раз, когда захочешь пробежаться по подъезду на высоких каблуках, позови меня. На всякий случай.

– Обязательно позову.

Закрыв дверь за новой соседкой, Кира вернулась в кухню. На сердце было тепло из-за того, что она так внезапно и так удачно выговорилась.

Елки-палки! Как долго она не сидела так за чашкой чая в теплой компании! Как давно такое было последний раз! Она уже привыкла, что роль подружки-слушательницы выполняет дорогостоящий психотерапевт. Но одно дело - специалист, ковыряющийся в психологической болячке, а другое - знакомый, который видит в тебе, в первую очередь, человека.

Кире понравилось то, что Валентина, узнав о ее романе с женатым мужчиной, не проявила ни малейшей неприязни, ни капли осуждения. Даже не удивилась: мол, всякое в жизни бывает.

Другие люди, даже те, с кем она была знакома годами, в лучшем случае относились к случившейся с ней истории с презрительным сожалением.

Когда история с Максом перестала быть тайной, достоянием узкого круга посвященных лиц, многие знакомые и коллеги Киры сочли за долг высказать свое "фи".

«Ты же знаешь, что он женат? На что ты рассчитываешь? Разве ты не понимаешь, что это непорядочно?» – говорили ей люди, которые, очевидно, всю свою жизнь провели в четком соответствии с Нагорной проповедью. Конечно, были такие, кто не осуждал ее открыто. Эти люди просто сдержанно общались с ней, стараясь не задавать "неудобных" вопросов. Нашлись и такие, кто перестал с ней общаться: замужние женщины, знающие об изменах мужей, невесты и подруги, не уверенные в преданности своих избранников.

Потом окружающие начали задавать ей те же самые вопросы, но только в прошедшем времени: «Ну, ты же знала, что он женат? Разве ты не понимала, что это непорядочно? На что ты рассчитывала?».

Такая перемена произошла после смерти Максима, когда целый ряд их общих знакомых вдруг решил, что Кира каким-то образом начнет бороться за его имущество. «Да ни на что я не рассчитывала, – отвечала им Кира. – У меня есть квартира, образование и хорошая работа. Я вполне себя обеспечиваю и смогу самостоятельно поднять на ноги нашего с Максимом ребенка». В ответ ей кивали, говорили многозначительное "А-а-а..." или что-то вроде "Какая ты молодец - сильная!".

Это злило Киру. Что значит - сильная? Просто у нее нет выбора. Быть несильной - означает пустить свою жизнь под откос: начать ныть, жалеть себя, опустить руки, перестать заботиться о себе и о близких.

Справедливости ради стоит сказать, что самые близкие друзья Макса, те, которых он посвящал в подробности своей личной жизни, относились к Кире с теплотой, помогали ей. Они отвернулись от Леры – его жены, женщины, которая разбила ему жизнь своим потребительским отношением, которая хотела сделать его отцом чужого ребенка.

***

Кира немного прибралась в комнатах до того, как пойти в детский сад за Васькой, приготовила его любимую гречневую кашу с грибами и прилегла на диван покемарить с полчасика под жужжание телевизора. Помня, как тяжело далась ей первая беременность (все время тошнило, кружилась голова и клонило в сон, то и дело хотелось плакать из-за всякой ерунды), она теперь даже удивлялась, как легко ходит вторым ребенком. А, казалось бы – такие стрессы! Роман с женатым Максом изрядно потрепал ей нервы. Новость о том, что его жена - беременна чуть было не уложила ее в гроб. А потом - смерть Максима.

Сколько тревожных мыслей, слез, надежд, разочарований, а потом - полнейший крах на счастье в личной жизни. А живот - в полном порядке. И никакого токсикоза. Даже после звонков тещи Максима, которая видимо мечтала своими проклятьями обеспечить коварной разлучнице лучшее, на ее взгляд место, - в могиле по соседству с надгробием Макса.

Она звонила, ругала Киру в трубку и спрашивала, не снятся ли ей кровавые мальчики после того, что она сделала.

Нет, мальчики не снились: ни кровавые, ни какие-то другие. Наоборот: она видела яркие сны, такие как в детстве – насыщенные красками, звуками и полные радостных ощущений.

Вот и на этот раз. Ей приснилась освещенная пляшущими желтыми искрами огня поляна. Какие-то люди водили хороводы в бликах пламени, пели на незнакомом языке. А сама Кира, одетая в замысловатый костюм с намеком на старину, вела оживленную беседу с женщиной, лица которой она толком не могла различить в темноте.

– Огонь – это прекрасно! – восторженно говорила ей незнакомка. – Посмотри, как пляшут языки пламени. Они танцуют вместе с парнями и девушками. Разве это не замечательно?

– Это замечательно! – соглашалась очарованная зрелищем Кира. Ей передавалось общее настроение и казалось, что она ощущает запах свежих трав, которыми пропитана ночная поляна.

– Огонь не только прекрасный, он еще и мудрый. Очищает нас, сжигает все плохое, что накопилось в наших душах. Если поближе подойти к огню, если потрогать его язычки руками, то можно освободиться от злобы и обиды, можно стать свободной от страхов, можно даже спалить в прошлом все то, что мешает жить и радоваться каждому дню.

– Если бы только это было правдой! – вздохнула Кира. – Насколько бы легче тогда было жить!

– Это правда и есть. Попробуй!

На ладонях незнакомки заплясали язычки пламени. Кира с некоторой опаской коснулась их, но не ощутила боли – только облегчение. Это облегчение постепенно переходило в ощущение полного счастья, которое бывает только в детстве.

– Вот видишь! – подбодрила ее женщина. Она переливала огненные язычки с ладошки на ладошку. При виде текущего огня Кире вдруг пришло в голову: "живая вода".

– Если захотеть, то можно спалить все беды и невзгоды, все плохие дела, которыми отягощено твое сердце. Не зря же грешников очищают огнем.

– Разве они не должны гореть вечно? – удивилась Кира.

– Конечно же, нет. Какая ты забавная! – засмеялась незнакомка. – Иначе темные силы победили бы светлые. Разве в мире много праведников? В Раю настал бы демографический кризис, а Ад оказался бы перенаселен. Поэтому грешники могут очиститься огнем. Правда, у некоторых из них души так пропитаны грехами, что сгорают вместе с ними. Но большинство людей – не такие уж великие грешники, и все же…

Женщина лукаво посмотрела на Киру.

– Каждый человек хоть раз в жизни, да совершает то, за что ему следовало бы окунуться в пламя. И каждый знает, за что именно ему предстоит гореть. Вот что может далеко не каждый, так это отработать за отпущенные судьбой годы то, что он натворил. Но согласись, уж лучше пройти очищение при жизни, чем после смерти.

– Даже и не знаю.

– Не знает она, – голос женщины вдруг стал жестким. – Она не знает! А ты сама? Где бы ты хотела искупить свои грехи: по эту или по ту сторону? Огонь одинаково горит и там, и тут! Горит и обжигает! Горит и причиняет боль! Непереносимую боль!

Она говорила что-то еще, но Кира, как ни старалась, не могла сконцентрировать внимание на ее словах. Все ощущения перебивал едкий запах дыма.

***

В комнату вползало грязноватое облачко. Кира выскочила на кухню. Она забыла выключить газовую камфорку! От голубого огонька на плите задымилось неосторожно брошенное рядом полотенце.

– Ну ты даешь! – сказала Кира себе, когда, залив в раковине горящее полотенце, открыла форточку, чтобы проветрить комнату. – Этак можно и дом спалить!

Когда огонь был потушен, Кира попыталась вспомнить, когда и для чего она в последний раз включала на кухни газ, почему он остался горящим, но вспомнить не смогла. Ей все казалось, что она выключила камфорку привычным движением. Да к тому же, она ведь во время приготовления ужина она испачкала плиту, и потом пришлось ее мыть. Не могла же она мыть рабочую поверхность с включенной горелкой! Может быть, потом кипятила чайник или просто случайно задела кнопку электроподжига? В конце концов, Кира перестала напрягаться, решила, что отвлеклась и не обратила внимания на голубой огонек.

***

Вечером, когда Васька смотрел дежурный мультфильм перед сном, Кира сидела в кресле и разглядывала журнал «Burda»: выбирала, какой бы костюмчик ей сшить, когда после родов фигура придет в норму. Один из них ей понравился.

– В этой вещичке я буду неплохо смотреться, если животик снова станет плоским, а бедра обузятся, – подумала Кира. – Хотя не факт, что это случится. Все-таки второй ребенок уже, хотя... Одна может троих родить и подиумную фигуру сохранить, а другая - после одного в дверь только боком войти может. Вот, Лера, например, не похудела. Корова коровой!

Лера… Она была лучшей подругой Киры. К сожалению, теперь об их дружбе теперь можно сказать только «была». Эта дружба длилась больше двадцати лет, не раз и не два становилась спасительным кругом и для Киры, и для Леры, но испарилась в тот день, когда между ними встал мужчина их мечты. И этот мужчина по жестокой усмешке судьбы оказался одним на двоих…

Банальная история. Но Кира и Лера никогда не думали, что должны будут пережить нечто похожее. Сама по себе ситуация в их конкретном случае была совершенно непредсказуемой. Хотя бы потому, что Кире и Лере нравились совершенно разные мужчины - по внешнему типажу, по манере общения. Они даже смеялись, дескать, из-за парня нам никогда не поругаться. А Макс... он не подходил по типажу ни одной из них... В нем не было ни столь приятной для Киры твердости, ни романтичности, перед которой таяла Лера.

Несмотря на неюный возраст Максима, его лицо сохранило некоторое выражение детскости. Легкие морщинки у глаз придавали его взгляду мудрость и проницательность. "Совсем как мальчик", - говорила о нем Кира. "Он старше меня, но зачастую кажется мне ребенком", - говорила о нем Лера. Он выглядел каким-то слишком чистым для жесткой циничной действительности, в которой жила Кира, но при этом был успешным, уверенным в себе, надежным.

Кира, потянувшись, взяла со столика фотографию Максима в темной рамке. Голубоглазый брюнет с непослушными вьющимися волосами. Отличная фигура. Светлая чистая кожа, темные брови, прямой нос, крупные ровные зубы, длиннющие ресницы. На лице играет искренняя улыбка. Таким его Кира запомнила в день их первой встречи.

Она была молодым специалистом, только-только закончившим институт, он – начальником отдела. Ей было 23. К тому времени она уже успела и выйти замуж, и развестись. И то, и другое – благополучно. В качестве блестящего приза за неудачный брак ей достался сын Васька и трехкомнатная квартира, а также солидные алименты.  На фоне коллег и знакомых, жалующихся на то, что бывшие всячески увиливают от финансовой помощи, Кира чувствовала себя победительницей.

Экс-муж Виталий не только не скрывал доходов, но еще и время от времени давал денег помимо алиментов: свозить сына на море, купить ему детский электромобиль и так далее. А когда он переехал с новой женой жить на север, то Кира лишилась и еще одного "головняка" разведенок - дележки сына по выходным. Все это делало Киру предметом явной и скрытой зависти не только разведенных знакомых, но и многих замужних.

Кира то и дело крутила романы, не позволяя ни одному из своих мужчин стать любимым. Нет, случалось, что ее симпатия перерастала в привязанность, но это все равно было не то. За бурным романом следовал разрыв. Иногда он был болезненным, иногда - не очень. Как и всякая женщина, Кира хотела встретить своего единственного, выйти за него замуж, родить еще детей, но ей казалось, что если это и будет, то еще нескоро.

Все-таки ей было только 23 года. Четырехлетний сын уже не плакал по ночам, доходы позволяли нанять няню, обеспечить себе нормальное существование и интересный досуг. Хотелось немного пожить для себя, прежде чем вновь окунуться в заботы семейной жизни. Киру все устраивало в ее жизни. А на вопросы о замужестве (типа "Когда же ты снова?") она, скривив губки, отвечала: «Да была я уже в том городе! И поверьте: ничего хорошего там нет».

Разбалованная самоуверенная сучка, - такой отзыв о себе услышала как-то случайно Кира в курилке от "любящих" коллег-женщин, которые обсуждали ее за глаза, и была польщена этим определением.

А Максиму было 38 лет. Разведенный и бездетный. Импозантный и успешный. Самоуверенный, но не самовлюбленный.

Сначала Кира смотрела на него исключительно, как на старшего коллегу. Она восхищалась его профессионализмом, его способностью разрулить любой конфликт с недовольным клиентом, его знанием трех языков… Что там говорить! Она им просто восхищалась – им нельзя было не восхититься. Но при этом у нее даже и мысли не было, что она могла бы влюбиться в этого мужчину.

Однажды, на третьем месяце своей карьеры, Кира запорола отчет и, получив от хозяина фирмы, волшебный пендель, задержалась на работе допоздна. Она сидела за компьютером, вновь и вновь перерывала кипы документов, пила одну за другой чашку кофе, нервно курила и терла покрасневшие глаза, но цифры все никак не складывались в общую картину. И Кира с ужасом поняла, что не справляется. Она не смогла сдержать слез. Что если этот ее провал руководство посчитает признаком профнепригодности? Что если ее уволят? Нет, ей не грозило остаться без средств к существованию, но сам факт...

И тут в кабинет вошел Максим. Дабы не выдать волнения, Кира буквально носом уткнулась в бумаги.

– Как дела? – спросил ее завотдела.

– Я работаю, – робко подала голос Кира, не поднимая глаз из-за папки с документами.

– Да вижу, что вы работаете, а не пасьянс раскладываете, – ласково улыбнулся Максим. – Можно посмотреть на результаты? Одним глазком?

Он откатил Киру вместе со стулом чуть-чуть в сторону и сам сел за ее компьютер.

– А знаете, Кирочка, почему у вас не получается? – спросил он почти по-отечески. – Обратите внимание…

И он быстро и доходчиво объяснил девушке причину трудностей. Потом Макс пододвинул Киру со стулом обратно, а сам вытряхнул в мусорную корзину переполненную окурками пепельницу.

– Попробуйте еще раз. А я пока кофе сварю.

Когда отчет был готов, Максим и Кира закурили вдвоем.

– Поздравляю, Кира! Это ваш первый успех.

– Без вас я бы не справилась.

– А мы никому не скажем, что я вам помог, хорошо? Могу вам открыть маленький секрет. Здесь так проверяют стрессоустойчивость новичков: дают задание, с которым человеку очень сложно справится, а потом смотрят, как он переживает неудачу, как переносит падение в глазах коллег.

Кира раскрыла рот от удивления.

– А почему вы мне помогли?

– Скажу честно, мне такие методы не нравились никогда. С помощью таких приемов можно очень успешно сделать из коллектива банку с паучками, которые копошатся и по мере сил уничтожают друг дружку. По-моему, нормальному руководителю нужна команда единомышленников и здоровая конкуренция, а не сборище озлобленных, ненавидящих друг друга людей. Да, такими товарищами легко управлять, но на них нельзя опереться, если бизнес станет переживать какие-то катаклизмы. Да и не обязательно катаклизмы… Опереться нельзя никогда. Вот вы, Кира, получив завтра нахлобучку, стали бы работать не за страх, а за совесть?

Кира набрала в легкие воздуха, чтобы сказать «Я бы все равно старалась!», но Максим мягко постучал указательным пальцем по своим губам, призывая ее к тишине.

– Молчите-молчите! Я в вас не сомневаюсь и прекрасно знаю, что вы хотите сказать. Но что бы вы сейчас ни произнесли, это прозвучит следующим образом «А куда бы я делась?». Разве я не прав? Вы бы, конечно, старались: одинокая женщина, маленький ребенок, старенькая мать, – вкалывали бы изо всей дурацкой мочи. На самом деле, куда ж вам деться? А теперь представим, что от вас зависит: помочь фирме удержаться на плаву или помочь ей рухнуть, а самой – уйти в другое место. Спорим, что вы выбрали бы второй вариант? Я бы и сам его выбрал и ничуть бы не засомневался, устрой мне руководство такую порку. А подпакостить коллеге, который в связи с первой и очень серьезной неудачей выразил вам презрение – это же святое дело! А от этого и фирма может пострадать. К сожалению, наше руководство этого не понимает. В моей фирме я вел работу с персоналом по-другому.

– В вашей фирме?

– Да, в моей собственной. А что, я не похож на большого начальника?

– Нет, – совершенно честно ответила Кира.

– Да, у меня был свой бизнес, но я его переписал на жену. Она была так во мне не уверена, что только такой шаг, как она утверждала, мог дать ощущение стабильности. Сподвигнуть ее на рождение ребенка.

Максим потер мочку уха.

– В общем-то… я тоже был виноват. Когда женщина уличает мужа в неверности, ее недоверие вполне объяснимо. А когда муж ей говорит, что только ребенок может спасти их брак, женщина начинает опасаться, что мужчина все равно уйдет.

– Ой, вы это про себя говорите? Не может быть!

– Это – старая история, – Максим снова почесал ухо. – Студенческий брак по залету. Правда ребенок так и не родился: у жены произошел выкидыш… Нельзя сказать, чтобы я ее любил. Но мы остались вместе. Потом открыл свое дело, ушел в работу. Жена сидела дома. В принципе, меня это устраивало: дома – уют, на работе – драйв и – чего уж там! – периодические служебные романы. Разрушать семью мне не хотелось. Меня все устраивало, было удобно. А жене такое положение дел не нравилось.

– Кому ж понравится? – сказала Кира и испугалась: не слишком ли осуждающе прозвучали ее слова?

– Согласен: никому. Начались трения, скандала. Покой окончился. Я думал, что появление ребенка все исправит: у меня снова появится семья, в которой мне комфортно. К тому же, ребенка я давно хотел… Мы с женой поговорили. Она поплакала, потом сказала, что все еще любит меня, и поставила свои условия. Я подумал-подумал, да и переписал на нее бизнес. А через полгода она подала на развод. Это уже потом я узнал, что она не могла иметь детей: последствия выкидыша. Она мне об этом не сказала. Наверное, на самом деле любила и боялась потерять. А тут – обида, сомнения и страх…

Максим снова закурил.

– Но все в жизни – к лучшему. Сейчас у меня появился шанс начать новое дело… ну, когда получше встану на ноги. А еще появился шанс снова создать семью. Первый раз все получилось немного против воли: студенты мало думают о безопасности. Теперь хочется брака по любви. Ведь такие браки – самые крепкие. Правда?

– Не всегда. Мой брак был по любви, а кончился разводом. Кстати, бывший муж хорошо помогает мне с деньгами, так что я - не такая уж бедная-разнесчастная разведенка, как вы думаете.

- Да знал я это, - засмеялся Максим. - Если недавно и говорил о вас, как о бедной-разнесчастной разведенке, то только потому, чтобы показать, как ваша ситуация выглядит со стороны для непосвященного человека. В целом же вы настолько благополучны, что здешних дам это бесит. Вы знаете, как они вас называют, когда вас нет в кабинете?

- Разбалованная самоуверенная сучка.

- Я слышал проще - сучка. Названное вами определение, судя по моему опыту и знанию женщин, больше соответствует действительности. Это - не оскорбление, нет-нет... Это - практически комплимент. Такие женщины, как вы, очень нравятся мужчинам. Избалованные, уверенные, с ярко выраженной женской привлекательностью. Но у вас есть еще один плюс: у вас такой беззащитный вид, что постоянно хочется вас защитить. Лично я периодически ловлю себя желании помочь вам, да до сегодняшнего вечера как-то повода не было, - Максим снова засмеялся. - А брак по любви все равно – лучше!

Максим предложил Кире подвезти ее домой.

– Спасибо вам, Кира, – сказал он в машине.

– За что?

– За то, что вы меня не осудили. Хотя, по-хорошему, меня есть за что осудить.

После этого они как-то очень быстро сошлись, в смысле – подружились. Максим постоянно давал ей дельные советы по работе, радовался ее успехам. Потом он стал совладельцем фирмы, и Кире льстило, что новый начальник доверяет ей сложные задания. Ей не могло не нравится, что он материально поощрял ее достижения, двигал ее вверх по карьерной лестнице. Они сидели в одном кабинете. Максим шутливо называл ее своей правой ручкой, а когда был в особенно хорошем настроении, то и – правой лапкой. А еще ей нравилось ощущение общности, которое между ними возникло после разговора по душам. Постепенно их отношения стали потихоньку выходить за деловые рамки. Максим, бывало, приглашал провести вечерок в кафе за вполне невинными беседами. Случалось, он делился с ней сокровенным, рассказывал то, что, как казалось Кире, можно доверить только любимой женщине. Он интересовался даже ее личной жизнью.

– Вам, Кирочка, пора замуж, – сказал он однажды. – Вы – молодая интересная женщина и не должны оставаться одна, да и сыну нужен отец. Встречаетесь с кем-нибудь?

– Ни с кем я не встречаюсь, ну если только с вами, – шутливо ответила Кира.

Максим смущенно поглядел на нее и, потирая указательным пальцем свой аристократический нос, с улыбкой произнес:

– Это – временно. Совершенно уверен, что вы очень скоро выйдите замуж.

Наверное, именно тогда Кира и поняла, что влюбилась. И именно тогда ей показалось, что это взаимно. Ей подумалось, что Максим намекает на самого себя, что он прощупывает почву, определяя возможность для дальнейших отношений. Естественно, она рассказала о намечающемся романе с коллегой Лере. Та от всего сердца порадовалась за подругу и призвала ее к активным действиям.

– Кирюш, тебе, честное слово, пора стать смелее, – ласково говорила подруга каждый раз, как выслушивала очередной рассказ из цикла «А вечером мы снова задержались в офисе, и Макс сварил нам умопомрачительный кофе, а потом подвез меня в садик за Васькой и домой».

И Кира, привыкшая брать парней, образно выражаясь, кавалерийской атакой, объясняла, что именно в этих отношениях она не хочет гнать коней. Она хочет дать мужчине дозреть, самому принять важное решение. Она считала, что разница в возрасте его не может не смущать, ведь, судя по всему, он такой старомодный на этот счет!

Но все-таки Кира не выдержала. Самолично подписала валентинку, и вложила ее в нарядно украшенную коробочку с дорогими запонками. Она написала на сердечке: «Как бы я хотела каждый день пристегивать эти запонки на вашу рубашку!». Кира собиралась вручить Максиму подарок, когда он вернется из командировки в Сочи. Две недели она страдала от переживаний и сомнений, ежедневно названивала Лере, которая тоже отдыхала на юге, и то ошарашивала ее боевым задором, то делилась сомнениями, то почти истерила:

– А вдруг он подумает, что я навязываюсь? А вдруг у него ко мне – только дружеские чувства? А вдруг он с кем-то уже встречается? И что мне тогда делать? Увольняться?!

– Не впадай в панику! – по-дружески ругала ее Лера. – Мужик тебя каждый день с работы возит, по кафе да ресторанам тебя таскает, по работе помогает, подарки делает, ребенку гостинцы покупает…

– Чует мое сердце, уволиться тебе, скорее всего, все-таки придется, но только потому, что в вашей конторе не приветствуют браков между сотрудниками, – смеялась она. – И зря ты считаешь, что мужчины его возраста осторожно относятся к серьезным отношениям с нашими ровесницами. Я тут познакомилась с потрясающим мужчиной. Он старше меня, но мне кажется, что у нас все серьезно.

Любовь делает человека тупым махровым эгоистом. И Кира, потеряв голову от страсти и ожидания взаимности, была абсолютно не расположена слушать о романе Леры: все равно приедет и подробно расскажет. Она даже не спросила, как зовут того мужчину. А зря. Может быть, услышав имя «Максим», она бы насторожилась…

Небо упало Кире на голову, когда приехавший из командировки Макс, смущаясь и сияя одновременно, по большущему секрету сообщил ей, что женится, и пригласил на свадьбу, как самого близкого друга. Он так и сказал – как самого близкого друга. Немало обескуражив Максима, Кира, как ошпаренная кошка, выскочила из кабинета. Минут двадцать сидела, запершись, в кабинке туалета и, размазывая яркую губную помаду, зажимала руками рот, чтобы никто не услышал ее плача. Она ревела до тех пор, пока ледяным гвоздем в ее мозг не вонзился вопрос: «Он уже увидел?». На подламывающихся каблуках побежала обратно, не смыв с заплаканных глаз растекшуюся тушь. В кабинете был только Макс. Он сидел за компьютером, нарочито внимательно уставившись в монитор. А на ее столе лежала открытой коробочка с подарком, которую она с утра поставила в верхний ящик его стола Макса. Как во сне, Кира достала из нее свою валентинку – уже вскрытую.

– Кирочка, – раздался голос Максима. – Давайте так: я ничего не видел и ничего не читал. Договорились?

В тот же день Кира уволилась. Чтобы больше никогда не видеть этого мужчину. Она позвонила няне и попросила ее побыть с Васькой до утра, а сама купила бутылку вина и помчалась к Лере, чтобы порыдать у нее на плече.

Когда Кира появилась у Леры на пороге, та сияла от счастья.

– А я замуж выхожу, – заявила она, не дав Кире вымолвить ни слова о своем горе.

– Замуж? За кого?

– За того парня, с которым познакомилась в Сочи.

– Где?

– В Сочи. Я же туда на три дня приезжала. Ну, я тебе рассказывала. Ты не помнишь? Оказывается, он из нашего города, – Лера глуповато улыбалась. – Он мне предложение сделал. Все было так красиво! Давай, я тебе покажу снимки, где мы с ним вдвоем!

- Давай, - Кира прошла в комнату к Лере и привычно расположилась на диванчике. Она собиралась порадоваться за подругу и постепенно забыть о своем горе.

- А у тебя-то что глаза красные?

- Шеф, все пропало! - пошутила Кира, шмыгнув носом и комично изобразив на лице страдание. - Мужчина моей мечты женится. Я выставила себя полной дурой. Уволилась. Но жизнь продолжается. Расскажи лучше про себя, Лер! Как ты с ним познакомилась?

- Полезла ночью в море купаться, стала тонуть. А он меня вытащил, до гостиницы проводил. Проболтали всю ночь. Утром снова встретились. Все происходило очень быстро и вот! - Лера показала подруге кольцо на безымянном пальце. - Сказал, что ждал такую, как я, всю жизнь. С ума сойти!

- В принципе - можно, - сказала Кира, разливая вино по бокалам. - Это ничего принципиально не изменит, если речь идет о личном счастье. Ум нужен, чтобы в женском террариуме выжить, а чтобы жить с мужчиной - он совсем не обязателен: любой мужик - он как Россия. Его умом не понять.

- А ты как узнала, что твой женится? - осторожно поинтересовалась Лера.

- Он меня на свадьбу пригласил. Представляешь? Где тут логика? Обхаживал меня, обхаживал, а потом оказалось, что я - его близкий друг. А я - как идиотка с этой валентинкой. Ну, в общем, он мне вернул - и валентинку, и подарок. Я уже проплакалась, ты не переживай. Лучше еще раз кольцо покажи. А еще лучше - фото своего жениха.

Все шло так, как и должно было идти. Рассказали друг дружке о радостях-горестях. Теперь Кира с головой погрузится в помощь подруге в свадебных хлопотах, будет искать платье себе - ведь ей же быть подружкой невесты, - и забудет потихоньку о своем разбитом сердце.

Кира уже ровно дышала, когда Лера, попорхав по комнате в поисках ноут-бука, приземлилась с ним рядом с подружкой. Она ровно дышала, пока машинка загружалась, а потом Лера сказала "Вот он - мой любимый!", и дыхание Киры замерло, а сердце - оборвалось.

Прошло несколько секунд, прежде чем Кира снова задышала и сказала Лере:

- А мы с ним знакомы. Это - тот самый Макс...

Вот тогда-то на Киру и навалилось ощущение невосполнимой потери. Направляясь к подруге, она думала, что справится с любовной неудачей, забудет ее, а теперь вдруг ощутила - нет, Максим - на самом деле тот единственный, которого ей суждено любить до конца жизни. И он теперь всегда будет рядом (ведь он станет мужем Леры), оставаясь недоступным.

Потом подружки плакали. То есть плакала только Кира. Закрыв ладонями лицо, она тряслась от горьких рыданий. Лера, растерянно теребя пальцами край кофты, сидела рядом и впервые в жизни не знала, чем утешить подругу. Даже не то, чтобы не знала… Она помнила, конечно, эту фразу, которая каждая из них говорила другой уже несколько раз за время дружбы: «А давай вдвоем пошлем этого красавчика куда подальше: вот будет весело!». Девушки понимали, что теперь они не смогут ни произнести эти слова, ни – тем более – сделать того, что они означают…

Кира держалась, как могла. Ходила на приемы к психотерапевту, и благодаря помощи специалиста выдержала время, когда Лера готовилась к свадьбе. Она даже пыталась сохранить их дружбу: звонила, спрашивала, как дела, врала про то, что успокоилась в отношении Макса, сочиняла истории про якобы появившегося поклонника. Ей казалось, что она лжет вполне убедительно. Лера же всячески старалась от нее отгородиться: не звонила первой, не приходила в гости, не интересовалась ее жизнью, а однажды даже прошла мимо нее на улице, притворившись, будто не заметила подругу. Кире казалось, что Лера будет не против того, чтобы она совсем исчезла с ее горизонта. От этого ей тоже было нестерпимо больно. Однажды Кира вызвала Леру на откровенный разговор.

– Как ты считаешь, мы сможем остаться подругами? Ведь мы столько пережили вместе, были рядом друг с другом, почти как муж с женой – и в горе, и в радости.

Кира неуверенно улыбнулась своей шутке.

– Потерять мужчину – это не конец света, – вымученно продолжила она. – Потерять подругу – это гораздо больнее. Разве ты хочешь, чтобы ниточка между нами не оборвалась?

– Не знаю, – пожала плечами Лера. – Все зависит только от тебя. Если ты сможешь смириться, что Максим любит меня… Сможешь?

– Но я стараюсь строить новые отношения! Думаю, я встречу другого парня.

– Хорошо. Тогда, если хочешь, то можешь прийти к нам на свадьбу. Я пришлю тебе официальное приглашение на двоих. Возьми с собой кого-нибудь.

В интонации Леры прозвучало: «Я буду очень рада, если ты не придешь!». Между прочим, она так и не прислала подруге никакого приглашения.

Кира чувствовала себя котенком, которого хозяева просто увезли в другой конец города и оставили на улице, даже не погладив по шерстке на прощание. Еще совсем недавно у нее была хорошая работа, у нее была прекрасная подруга, у нее был любимый мужчина. Еще совсем недавно ей казалось, что жизнь прекрасна. А вот теперь все пошло прахом. Кире очень не хватало Максима, но еще больше ей не хватало Леры. Ее поддержки, ее участия, ее улыбок и шуток, ее заразительного оптимизма. Долгими ночами, уложив Ваську спать, Кира сидела на полу на балконе и курила одну за одной нескончаемые сигареты. Она ругала себя за тот запоротый отчет, за свою глупость, позволившую ей увидеть в простом расположении старшего товарища нежные чувства. Но больше всего она корила себя за то, что рассказала обо всем Лере. Если бы подруга не знала, насколько ей, Кире, был дорог Максим, она бы не порвала с ней!

Потом Кира стала винить во всем Леру. Почему их дружба разлетелась вдребезги? Ведь она униженно просила ее не рвать эту связующую их ниточку, а Лера отмахнулась от нее, как от надоедливой мошки. Разве это не предательство?

Они не виделись месяца три, пока Лера случайно не встретила Киру под ручку с новым мужчиной. Она сама остановилась, поймала за руку засмотревшуюся на витрины Киру. Сначала была осторожной, но когда Феликс сказал «Может, нам стоит дружить семьями?», расцвела и позвала в гости. Кира и сама не поняла, что ее задело больше – готовность Леры одним ударом порвать их долголетнюю дружбу или ее облегчение от того, что теперь подруга не опасна. Но именно тогда, когда Лера, светясь от радости, смотрела на Киру, как раньше, и объясняла Феликсу, по какому адресу живут они с Максом, она четко поняла: подружка рано успокоилась.

Кира на минуту отвлеклась от воспоминаний и погладила изображение Максима. Она закрыла глаза, снова стараясь кожей пальцев вспомнить прикосновение к его волосам, щекам. За все время, пока они просто дружили, она не дотрагивалась до него. А в тот день поняла – ее время обязательно придет.

Они начали «дружить семьями». Частенько заходили друг к другу в гости, выбирались вчетвером на природу, совместно отмечали праздники. Максим и Лера рассказывали о совместной жизни, Феликс вещал о том, как они с Кирой будут вести хозяйство и куда ездить, когда поженятся. Кира делала вид, что полностью разделяет его планы. Феликс был моложе ее, как раз заканчивал институт, и уже работал. И с ним она была сначала, чтобы забыть Максима, а потом – чтобы поддерживать ощущение безопасности у Леры.

Хотя… на том, самом раннем, этапе, когда Кира только возвращала их с Максимом ощущение общности и дружбы, у нее нет-нет, да и посещала мысль, что она поступает, скажем так, не совсем красиво. А потом произошло событие, которое, как крепкий удар дубинкой, выбил из головы Киры последние сомнения и сожаления.

Кира звонила подруге и вдруг случайно «вклинилась» в ее разговор с двоюродной сестрой.

– Завтра придут Кира с Феликсом, и мы куда-нибудь сходим, – говорила Лера.

– Опять эта Кира? Ты бы ей поменьше доверяла, – предупредила ее сестра. – Она же в твоего Макса была влюблена, как мартовская кошка. Не думаю, что она просто так к тебе заявляется.

– Да что ты! – засмеялась Лера. – Кирюша – совершенно не опасная. У нее теперь – Феликс. Он – хороший парень. Любит ее, жениться хочет. А к тому же, у нее ведь с Максимом ничего не было. Ну, жалел он ее, желторотую, старался помочь. Вот и все! Да я сразу, как только она мне рассказала про шикарного парня с работы, поняла, что у нее ноль шансов. Помню, она мне рассказывает, как они с ним над отчетами парятся, а мне смешно: да разве любящий мужчина стал бы со своей женщиной за отчетами сидеть? Не волнуйся, для Максима она – приятель в юбке!

– И все равно, мне кажется, что она – стерва первостепенная!

– Тоже мне – стерва! – снова засмеялась Лера. – Да у нее даже не хватило силы воли перестать со мной общаться. А потом, как она может отбить Максима? Обычная офисная мымра! Даже в свое время не смогла его в постель затащить!

Кира осторожно положила трубку. Она сама поразилась своему спокойствию. Ей даже не захотелось заплакать. Это было, словно генерирующий эмоции агрегат одним нажатием кнопки отключили от блока питания. Собственно из-за чего она переживала? Эта глупенькая простушка, которая вечно списывала у нее на уроках, эта вечно страдающая из-за лишних килограммов пышка считает ее мужиком в юбке! Значит, когда Кира с сияющими глазами делилась с ней своими надеждами относительно Макса, Лера в душе смеялась над ней! А вот интересно, от какой болтушки эта идиотская родственница Леры узнала, что Кира была влюблена в ее мужа, как мартовская кошка?! Так, получается, это Лера раззвонила всем вокруг о любви Киры к Максу! И что, такую вот подругу Кира должна жалеть?! Нет уж, дудки!

Макс, открывший собственную турфирму, нередко советовался с Кирой по профессиональным делам. Тем более, что она - тоже открыло свое небольшое дело в смежной сфере.

Постепенно дружба семьями свелась к дружбе парами. Приходя в гости к подруге и любимому, Кира только и делала, что разговаривала с Максимом: слушала его рассказы о работе, смеялась над его анекдотами, спрашивала совета. Все это время Феликс, как мог, развлекал Леру. А она даже не пыталась сделать вид, что ее хоть немного интересует все то, о чем говорит муж. И Кира со спокойной совестью приглашала подругу поддержать разговор, время от времени обращаясь к ней с вопросами, но та только отмахивалась: "Да что вы все о работе и о работе? Это же так скучно".

Вообще-то, Лера поначалу пыталась вникать в профессиональные дела Макса, но уже скоро стала проявлять в этом вопросе полное равнодушие. Она вообще демонстрировала совершенное отсутствие амбиций и горячее желание сделать блестящую карьеру домохозяйки. Уволилась с работы, убрала в шкаф диплом о высшем образовании, и вся сосредоточилась на муже, а точнее - на решении бытовых вопросов. Ее занимало освоение поварского мастерства (хотя с ее фигурой стоило больше сосредоточиться на диетах и спорте), походы по магазинам и модным салонам. Любимым развлечением стали сериалы.

По вечерам она хвостом ходила за мужем из комнаты в комнату, усаживалась рядом с ним на диванчик, но не могла ни поддержать не интересовавшую его тему, ни увлечь его разговором о своих делах. Сделать вид, что слушает мужа и поглощена его проблемами Лера тоже не могла: истосковавшаяся за долгий день по общению, она перебивала его, воспользовавшись первой же паузой, и начинала весела щебетать ни о чем.

Через полгода после свадьбы с Лерой стало невозможно обсуждать новости, фильмы и книги. Стало вообще невозможно находиться возле нее.

Кира понимала, что Макс с Лерой слишком быстро поженились, совсем не успев узнать друг друга. Что значат эти подлунные разговоры спасителя и спасенной, что значит бурная влюбленность, когда люди - на поверку - абсолютно чужие друг другу, если им не о чем поговорить, если им не хочется поделиться друг с другом проблемами? Кира считала, что Лера слишком глупа для Макса, слишком некрасива для него. Ему нужен соратник. Ему нужна яркая женщина. А Кира была именно таковой.

Конечно, яркую умную женщину он мог найти и помимо Киры - найти желающую стать любовницей проблемы не составило бы. Поэтому свои внешнее и интеллектуальное превосходство Кира в качестве главного козыря не рассматривала. Но козырь у нее был.

Она точно знала, что Максиму нужны дети. Он дозрел до ребенка, он хотел стать папой. Может, поэтому и отнесся в свое время с такой теплотой к ней - девушке с ребенком.  А еще Кира знала, что у Леры есть проблемы в плане деторождения: еще студенткой она встречалась с сокурсником и прервала никому не нужную беременность.  И то, и другое – очень неудачно. Помнится, врачи говорили, что ей очень повезет, если ей удастся снова забеременеть.

Сколько раз Кира успокаивала подругу, говоря ей, что не все потеряно, что она еще станет мамой. Сколько раз одалживала ей денег на врачей и гадалок. Сколько плакала с ней в обнимку, над экспресс-тестом с одной полоской и обещала, что в следующий раз их обязательно будет две! А теперь Кира радовалась несчастью подруги и догадывалась что из страха потерять Максима Лера не поставила его в известность о своих прошлых делах и нынешних болячках.

При этом Кира не говорила Максиму о проблемах Леры. Зачем? Придет время - и он сам все узнает.

***

Кира чувствовала легкую усталость, после работы пришлось многое сделать по дому, а потом - заботы о сыне: прогулка на площадке, игры после мультфильма, сказка на ночь. Ее ребенку не нравились любимые ею в детстве истории про принцесс и эльфов, поэтому в качестве засыпалочки она пересказывала ему мультфильм про трансформеров.

Когда мальчик уснул, Кира чмокнула его в щечку и прошептала:

– Пусть тебе приснится что-нибудь хорошее, а не эти железные страшилы.

Потом она покурила на балконе и снова уселась перед телевизором. Зря, наверное, ведь завтра надо рано вставать. С другой стороны, если ограничить поток информации, обязательно начнешь деградировать.

Кира несколько раз нажала на кнопочки на телевизионном пульте. По одному из каналов шла передача на психологическую тему.

– Обычно мы боимся очень сильных желаний, особенно тех, исполнение которых может кардинальным образом поменять свою жизнь, – говорил молоденький психолог. – Я хочу сказать, что мы не боимся мечтать и строить грандиозные планы, но при этом не решаемся сделать первый для того, чтобы начать воплощать их в жизнь.

Очень часто человек из страха, что его желание может не сбыться, бессознательно огораживает себя бездействием от возможного провала. Поэтому каждому из нас на пути исполнения мечты нужен легкий толчок в виде какого-нибудь события, порой неприятного. Скажем, человеку не нравится его работа (и не по душе, и зарплата маленькая, и начальник – идиот), но он боится уйти с насиженного места, страшится не найти ничего лучшего, проиграть в деньгах. И тут его увольняют, или он попадает под сокращение. Казалось бы – потрясение, несчастье? И да, и нет. Ведь благодаря этой встряске человек начинает искать другое занятие – исходя из своих вкусов и потребностей.

Или такой пример. Женщина недовольна браком (муж пьет, бьет, не любит), но не решается на развод: боится или общественного осуждения, или финансовых трудностей. И вот ее супруг уходит сам: к другой женщине или не к другой – просто уходит. Казалось бы – катастрофа? Но ведь благодаря ей у дамы появляется шанс найти нового мужчину.

Кира выключила телевизор и задумалась. А ведь верно! Она тоже не могла долго перейти от намерений к делу. Ей тоже помогла легкая встряска. Хотя, честно говоря, этот толчок она инициировала сама.

Это произошло спустя почти год после злополучной свадьбы, когда Кира убедилась, что у ее любимого мужчины и ее же подруги наметились сложности в отношениях, и после того, как Лера по старой памяти поделилась с ней тем, что наболело в душе. А душа у нее в то время болела очень серьезно. Скрывать проблемы со здоровьем она больше не могла и призналась Максиму, почему врач настоятельно рекомендует ей специальное лечение. Лера понимала: если она не скажет мужу об этом сама, тот просто-напросто обратится напрямую к доктору и сам все узнает. Максим гневно воспринял известие о прошлом аборте.

– Он рвал и метал, – шмыгая носом, пожаловалась Лера в доверительной беседе с подругой. – Сказал, что я должна была сообщить ему о проблемах со здоровьем еще до свадьбы. А еще он сказал, что бездумные связи - это показатель глупости, а аборт - натуральное убийство... что нормальная женщина никогда не убьет свое дитя... что такие, как я, заслуживают бездетности... Столько всего наговорил! Никогда не был таким грубым со мной!

Мне кажется, если б он узнал обо всем этом раньше, он бы десять раз подумал, прежде чем жениться…

Кира сказала ей «Какая чушь! У всех бывают разлады. Не переживай: он успокоится», а сама почувствовала: теперь ее позиции укрепились. И есть шанс соблазнить Максима, который, несмотря на все свое хорошее отношение к ней, не сделал еще не малейшей попытки сблизиться. А раз он есть, то как им не воспользоваться?

Однажды примчалась вечером на квартиру к Максиму. Она правдоподобно сделала вид, что не знала о том, что Лера лежит в больнице.

– Нет-нет! Я пойду. Неудобно, – залепетала она, топчась в прихожей, когда Максим сказал, что он сейчас один.

– Ничего неудобного. Ведь мы же друзья! Что случилось?

Максим обнял ее за плечи и – все еще плачущую – провел в зал, где усадил в мягкое кресло.

– Меня Феликс бросил.

Утирая лицемерные слезы, Кира рассказывала Максу печальную историю своего расставания с якобы любимым мужчиной. Она не лгала: Феликс ее, действительно, бросил.

Правда, она сама долго и целенаправленно «дожимала» его да такого решения. Он сказал ей «Я вижу, ты меня не любишь. Если так, то лучше бы нам расстаться». При этом он смотрел на нее глазами несчастного щеночка и, очевидно, ожидал, что Кира сделает хотя бы малюсенькую попытку удержать его. А она не без радости согласилась на разрыв.

Правда, Феликс заговорил о расставании, когда Кир поставила ему ультиматум: или на этой же неделе в ЗАГС с заявлением, или он, Феликс, ей больше не нужен. Сначала он долго и ласково убеждал ее подождать: когда закончит институт, когда сможет обеспечивать семью, ведь он не хочет жить на зарплату жены и алименты предыдущего мужа. Феликс обещал, что через год-два он обязательно женится на Кире. Готов прямо завтра купить ей обручальное кольцо, объявить о помолвке, называть ее женой. "Я не хочу быть альфонсом!" - упирался он. А потом стал терять терпение и психанул. Заявил, что Кира торопится с браком только потому, что хочет доказать что-то своим подружкам и знакомым. Намекнул, что Кира, возможно, хочет доказать что-то бывшему мужу и, очевидно, еще кому-то. (Значит, Лера разболтала и ему про отношения Киры к Максу, вот ведь дура!) На это Кира еще раз выкатила свой ультиматум, и Феликса окончательно снесло с катушек.

Правда, Кира была уверена, что стоит ей только позвонить или отправить СМС, и Феликс тут же примчится мириться. Но про это она, естественно, говорить не стала. Максиму она сказала другое:

– Понимаешь, мне кажется, что Феликс меня просто использует. А еще мне надоела жуткая неопределенность в наших с ним отношениях.

– Какая неопределенность? – удивился Макс. – По-моему, у него в отношении тебя все очень серьезно.

– Ты так считаешь? Он обещает жениться, но при этом все время ищет возможность оттянуть регистрацию. Институт, повышение, больная мама, – куча поводов. Разве так себя ведет влюбленный мужчина, который хочет создать семью?

– Кирюш, но может быть, и не стоит торопиться, – рассудительно ответил Максим. – Может, стоит лучше проверить друг друга.

– Это все отговорки! – с горячностью выкрикнула Кира, и сама поразилась своему актерскому мастерству.

– Вот вы с Лерой ничего не проверяли: встретились, влюбились, поженились, – спровоцировала она Максима, и тот поддался.

– И наверное, напрасно, – вздохнул Макс. - Каждый из нас, вступая в брак, думал о своем собственном счастье. А вот представления о счастье оказались совершенно разными.

– Ты знала, что она – бесплодна? – жестко он спросил Киру. – Если знала, то почему не сказала мне?

– Знала. Но как же я могла сказать? – спросила она: шепотом и отводя глаза, чтобы Макс не заметил в них злого ликования. – Лера же моя лучшая подруга. А потом…

Тут Кира пристально посмотрела на него.

– Ты бы решил, что я говорю это исключительно из-за того, что хочу очернить Леру в твоих глазах, вернуть тебя... Только говори, что не знаешь, что я тебя все еще люблю! Как бы я выглядела в твоих глазах, расскажи я о Лере? Как женщина, которая унижается и не думает о собственном достоинстве, стараясь заполучить любимого мужчину? Это противно и низко.

Максим ласково погладил Киру по щеке.

– Нет, Кирочка, я бы никогда не подумал плохо про тебя... Хотя бы из-за того, что твоя... симпатия ко мне до сих пор заметна. И сейчас я чувствую себя виноватым. Может быть, твой Феликс тоже заметил эту симпатию...

- Наверное, ему просто надоело оставаться вторым при любом раскладе... Его можно понять... Честное слово, я старалась забыть тебя, но раз уж зашел этот разговор, признаюсь, что так и не смогла перестать думать о тебе... Смешно, ведь между нами совершенно ничего не было. Ты проявил обычное дружеское участие, а я - растаяла и размечталась. Скажи честно, ты смеялся надо мной?

- Что ты, девочка! Поверь, ты мне очень нравилась. Но от Леры у меня просто голова кругом пошла. Сейчас я понимаю, что мы – разные люди, но тогда…

Максим потер ладонью подбородок.

– Она в последнее время зациклилась на тряпках, на украшениях и всяких безделушках. Тратит очень много. И все ей мало. Не подумай, что я скряга. В конце концов, не в деньгах дело… Но это, ей Богу, неприятно, когда ты приходишь вечером, жена спрашивает «Как дела?» и, не дослушав, перебивает и говорит тебе о том, что ей нужно купить то или это. Мне хочется поделиться какими-то проблемами, но Лере они не интересны. Начинаю говорить о работе, а она, едва дождавшись конца первой фразы, заявляет: «Я тут присмотрела миленькую шубку»! Каждый раз, когда она открывает рот, я заранее знаю, что услышу: очередное «Купи!». Завел для нее отдельную банковскую карту, так с нее деньги улетают, как перелетные птицы осенью. Пытаюсь сделать замечание, надувает губы, как обиженный ребенок, и запирается на целый вечер в спальне. Откуда это в ней взялось? Раньше она была другой!

Да, Лера была другой, но Кира смогла убедить ее в том, что лучший способ привязать к себе мужчину и заставить его перестать бредить ребенком – это самой вести себя, как маленькая девочка. А еще Кира объяснила ей, что не стоит позволять мужу командовать и что нельзя первой просить прощения. «Этого никто не ценит, из-за этого мой первый брак и разрушился», – говорила она. - "Виталий ушел от меня к капризной дурочке которая разбиралась только в косметике и тряпках. Кстати, у нее до сих пор нет ребенка, а он говорит, что она сама - как маленькая девочка и ему не нужно другого ребенка".

Забывшая о былом разладе с подругой, Лера с энтузиазмом начала следовать полученному от нее совету. И как весьма неуравновешенная натура, перестаралась.

– Не суди ее строго. Так бывает у женщин, которые очень хотят ребенка, но не могут родить, – подлила Кира масла в огонь. – Они начинают радости в покупках, уходят с головой в заботу о муже и в домашнее хозяйство.

- Да перестань ты плакаться! - Кира шутливо по-мужски стукнула Максима кулаком в плечо. - Разве для занятого мужчины такая жена, как Лера, – не идеальный вариант? Разве ты не говорил ей, что хочешь, чтобы всю жизнь мечтал о женщине, способной обеспечить надежный тыл, а не помешанной на карьере?

- Вы и это обсуждали?

- Мы всегда были очень близки и обсуждали абсолютно все. Я люблю Лерку, как сестру, а иначе смогла бы вынести ее брак с человеком, которого люблю. Раз уж ты выбрал ее, женился на ней, значит, она для тебя - главная женщина в жизни.

– Когда я собирался жениться, то думал, что встретил друга жизни, а не подписал договор найма с домработницей. А как оказалось, друг на самом деле у меня был совсем другой…

Максим погладил Киру по волосам. В ту ночь она осталась у него.

День второй

Кира заметно нервничала, собираясь на работу. Мало того, что вчера она расстроила себя воспоминаниями, так еще ночью чуть снова не спалила квартиру: бросила в пепельницу смятую бумажную салфетку поверх, как ей казалось, потушенных и уже остывших окурков. Содержимое пепельницы полыхало, как вечный огонь – высоким синим пламенем. Кира не сразу поверила своим глазам, когда увидела эту картину, войдя ночью на кухню.

Наутро Кира вспоминала это пламя и не могла поверить, что оно было настоящим. Разве могла задымившаяся от окурка салфетка так гореть? В конце концов решила, что сама возгорание, действительно, было, а вот высокий огонь - ей уже приснился и запомнился, как реальность. Кира еще раз выругала себя за раздолбайство.

Кира знала, что беременные женщины становятся рассеянными, порой безразличными ко всему. Не раз и не два убеждалась в справедливости этого утверждения на собственном опыте. Но ведь не до такой же степени! А еще она знала, что беременным нельзя курить, но подчас не могла удержаться. Она в последнее время была взвинченная.

***

После двух недель плотного общения, пока Лера лечилась в больнице, она заявила Максу, что может прервать отношения, если он не хочет обманывать жену. Она также заявила, что если они продолжат спать вместе (это ее слова), то не должны предъявлять друг другу никаких претензий: «Максим, я не терплю собственнические чувства». Кира делала вид, что именно такая расстановка сил – ребенок, работа и женатый любовник (на последнем месте) – ее устраивает как нельзя лучше. А вот самого Максима это очень скоро перестало устраивать. Он снял квартиру для тайных встреч. Потом эти встречи стали частыми, потом – очень частыми.

Через пару месяцев Максим перестал снимать квартиру, а просто начал приходить ночевать к Кире. А что? Кира – уверенная в себе, выдержанная, сексуальная, внимательная. Лера – обросшая комплексами, задавленная чувством вины, истеричная, холодная и погруженная в свои проблемы. Как говорится: почувствуйте разницу. Но Кира не склоняла Максима к разводу, наоборот, постоянно говорила ему: «Мне от тебя ничего не нужно. Я не хочу разбивать твою семью. В конце концов, Лера - моя близкая подруга».

Кире казалось, что все идет хорошо: Максим все больше и больше устает от жены, тяготится браком, злится на бездетность Леры. Постепенно он сам придет к мысли о разводе. Не стоит его подталкивать к расставанию, ведь он может просто заупрямиться - просто из-за ощущения того, что это решение - не его собственное, что его принуждают сделать то, к чему он пока не готов.

- Еще чуть-чуть, и он дозреет до развода, - сказала Кира психотерапевту, - и будет со мной навсегда.

- Навсегда? Ой ли? - спросил ее тот, глядя на нее так, словно видел в голове пациентки то, о чем она сама не подозревала. - Нет, не спорю. Уйти он может. В том числе - и навсегда. Но вот нужен ли он тебе навсегда?

- Конечно, нужен! Я же люблю его!

- Ни черта ты его не любишь, моя хорошая, - возразил психотерапевт. - Ты просто хочешь доказать свою женскую состоятельность.

- Что за ерунда! Ничего я никому не хочу доказывать!

- А по тебе видно, что хочешь.

- И кому, например? У меня уже давно нет подруг, я не общаюсь на личные темы с подчиненными.

- Например, всем знакомым, которые - благодаря длинному языку Леры - знают о твоей любви к Максу. Пусть они заткнутся и перестанут считать тебя неудачницей, офисной мымрой, не способной даже затащить мужчину в постель. Развод Макса и женитьба на тебе будет означать, что ты можешь гораздо большее, чем просто затащить в постель.

А еще Максу - чтобы он понял, как он ошибся, когда оставил тебя - такую умницу-красавицу ради толстушки, которая разбирается только в кастрюльках и сковородках.

Ну и себе, разумеется. Ты - лучше всех, ты всегда добиваешься того, чего хочешь. Ты - на самом деле удачливая сучка.

Психотерапевт пристально посмотрел Кире в глаза.

- Но больше всего ты хочешь доказать Лере, что она была неправа, когда отказалась от тебя ради мужчины и поставила любовь к этому мужчине, которого она знала не больше двух недель, выше дружбы, которая была между вами столько лет. Ты хочешь доказать ей, что этот мужчина не стоил разрушенной дружбы, раз закрутил роман с ее лучшей подругой, ушел к ней. Ты хочешь наказать Леру - за то, что она легко перестала с тобой общаться; за то, что сделала тебя посмешищем в глазах общих знакомых, рассказав про "влюбленную кошку".

- Посмотри на себя! Столько агрессии! Это ведь - не от большой любви.

Кира окинула себя взглядом. Черт, сама не заметила, как ее кисти сжались в кулаки.

- Это гордыня, моя хорошая, - мягко сказал психотерапевт, - а гордыня - смертный грех. Но спасать твою бессмертную душу - не моя работа. Я должен оградить тебя от следующего нервного срыва, который может уже скоро случиться: как только Максим уйдет к тебе, и ты поймешь, что он тебе не нужен, и теперь нужно выходить замуж за нелюбимого мужчину и делать вид, что ты - счастлива, дабы все окружающие считали тебя таковой и завистливо восхищались очередным успехом избалованной сучки.

- Ты неправ, - процедила Кира.

- Боюсь, что прав. И вот доказательство: если бы ты любила Максима так сильно, как ты говоришь, ты бы уже давно забеременела от него. А ты предохраняешься. Зачем? Чего ты боишься? Того, что он оставит тебя один на один с беременностью? Я в это не верю...

- Не хочу, боюсь, как бы Макс не подумал, что я использую ребенка, чтобы...

- Вот именно: ты не хочешь - боишься, - перебил ее психотерапевт. - Боишься оказаться привязанной к мужчине своей мечты.

Кира несколько дней размышляла над его словами, а затем - перестала предохраняться. А через неделю Макс сообщил ей о беременности Леры.

– Я готова отойти в сторону, если ты хочешь, – улыбнулась Кира, невероятным усилием подавив бурю эмоций.

– Я не хочу, – сказал Макс. – Собирался уйти к тебе, но теперь не знаю… Ребенок… Врач сказал, что Лерке нельзя волноваться, что всю беременность будет угроза выкидыша. А еще он сказал, что эта беременность - однозначно последняя для Леры. Пойми, я не хочу быть скотиной. Мы с тобой оба прекрасно понимаем: Лера не выдержит развода, она потеряет ребенка... Как я буду жить после этого? Бросить женщину - одно, бросить беременную - уже другое, а бросить беременную и одновременно лишить ее шансов на материнство - это уже третье. Я не способен на такое. А ты? Она же - твоя подруга.

Устраивать сцены, кричать «Но я же тебя люблю! Почему ты не развелся раньше?! Зачем ты вообще женился на этой дуре?!» – это все было глупо и бессмысленно.

- Ты мне только скажи, - обратилась она к Максу, - эта беременность - только повод остаться с женой?

- Конечно же нет, Кирочка! - Максим стиснул ее в объятиях. - Пусть она родит, и я сразу уйду к тебе и разведусь. Конечно, признаю ребенка, буду давать Лере денег, воспитывать малыша. Оставлю Лерке квартиру, машину, а если захочет - и фирму. В первый раз что ли? Ты не думай обо мне плохо, Кирюш. Не сомневайся во мне. Я ведь и так с тобой. К тому же, у тебя я бываю гораздо больше, чем у себя дома с Лерой.

Он не лгал. Лерка все время моталась по больницам, а Максим по неделям жил у Киры.

И все же, если Кира когда и теряла способность к здравомыслию, то это после его слов о беременности Леры. Сейчас он говорит, что нужно дать жене спокойно родить, потом - скажет, что не может оставить ее в послеродовой депрессии, потом - что она грозит ему отлучением от сына или дочери (а Лерка это может, истеричка!).

Кира каждый день ходила к психотерапевту, чьи доходы из-за ее визитов заметно пошли в гору. Она зарылась с головой в работу. Она начала пить на ночь коньяк. Она ходила к гадалке: заказывала отворот Максима от Леры и прочую ерунду. Но очень скоро она одумалась. Поняла, чтобы заполучить Макса, ей нужно на время отключить эмоции, чтобы они не мешали работать голове. И у нее получилось.

После пятитысячного напоминания себе, что ее личный муж ушел от нее, когда Ваське не было и года, и его не остановили никакие ее депрессии, Кира убедила себя, что Максим сделает то же самое и со своей женой. Не станет жить с ней только из-за ребенка и депрессий. А если Кира сама забеременеет, то и она сможет выставить Максиму парочку депрессий - пусть теперь ограждает ее от потери ребенка на нервной почве, раз уж такой совестливый уродился.

Кира успокоилась и принялась ждать положительного исхода своего романа, который, как ей виделось, уже не за горами.

А Лера, давно забывшая о старом соперничестве, звонила Кире каждый день, рассказывала о том, как протекает беременность. Как будто Кире это было нужно! Но некоторые вещи, озвученные Лерой, ей интересны все-таки были.

Дело в том, что Лера, напуганная тяжелым токсикозом и предостережениями врача, по ее же, Кириному, совету начала посещать в соседнем городишке некого мага-целителя. А этот сомнительный колдун, между прочим, был молод и очень даже ничего на вид. Лера, конечно же, отдавала себе отчет, что Максим крайне негативно воспринял бы ее рвение к магическим процедурам, поэтому всякий раз обращалась к Кире с просьбой сделать ей алиби. Ну разве что совершенно безмозглая не воспользовалась бы такой возможностью напакостить!

И в начале лета Кира приступила к решительным действиям. С коварной расчетливостью опытной женщины она сделала ход конем – оформила путевку в Турцию и специально уехала на две недели: чтобы Максим заскучал по ней.

И он заскучал. Нет, это слабо сказано: он затосковал. Каждый день шептал ей в трубку: «Мне так плохо без тебя!». А Кира вздыхала, говорила, что ей тоже плохо без него. И каждый раз после очередного звонка Максима металась по гостиничному номеру, как тигрица в клетке, грызла ногти до крови и невероятно злилась: неужели Сергей ничего ему не сказал?

Сергей, лучший друг Макса, владел весьма значимой в деле похищения Максима из семьи информацией. Можно сказать: стратегически важной информацией. Однажды Кира, будучи у него в гостях, сделала вид, что ее развезло после трех рюмок коньяка. Пришлось остаться на ночь. Нет, между ними ничего не произошло. Но благодаря этой ночевке у Киры появилась прекрасная возможность поговорить с Сергеем за жизнь. И вот «по-пьяни и совершенно случайно» она выболтала страшную тайну: Лера неверна мужу и что вот уже давно посещает какого-то парня, который живет в соседнем городе и прикидывается магом. На следующий вечер она – «полная глубочайшего раскаяния» – позвонила Сергею и претворилась, что очень переживает о сказанном. Заливалась горючими слезами и просила ничего не говорить Максиму.

– Он же любит Лерку! – убеждала она друга своего любимого мужчины. – А у нее крыша съехала. Она так боится его потерять! Думает, что Макс бросит ее, если она не родит… Вот она и… Ей – лишь бы забеременеть.

Сергей не сразу поверил любовнице друга. Как ни крути, а у Киры был хороший мотив оболгать подругу. Но и проигнорировать поступившую информацию Сергей не мог. Несколько раз проследил за Лерой, когда она ехала типа в косметический салон, и убедился в Кириной правоте.

– Я не решусь открыть Максу глаза, – сказал он, пряча взгляд. – Его это убьет. А сказать все-таки нужно. Иначе это будет нечестно. Может, у тебя получится? Вы же встречаетесь.

– Нет-нет-нет! – возмущенно замахала на него руками Кира. Потом она выдавила из себя скупую слезу:

– Я слишком сильно его люблю, чтобы сделать ему так больно. Я и тебе не хотела говорить об этом… так получилось. Давай забудем все, а? Пусть сами разберутся.

- Что значит "забудем"? Да ведь Макс все равно собрался уходить к тебе, - не уступал Сергей. - Так почему он должен оставлять имущество неверной стерве, платить алименты чужому ребенку.

- Ты не понимаешь, - продолжала Кира. - Если эта дрянь всплывет наружу, Макс перестанет верить всем женщинам в принципе, а значит - и мне тоже. Я не могу его потерять.

- Но ему придется начинать все с нуля: он ведь хочет все оставить жене.

- А лучше будет оставить ее ни с чем? Ее, которая не сможет самостоятельно и копейки заработать? Давай честно: в этой ситуации Макс тоже - виновная сторона. Если бы он не затянул отношения с Лерой, она бы не дошла до крайности в страхе потерять его, не сделала бы беременность самоцелью! А ребенок? Он вообще ни в чем не виноват.

- Что я слышу? Это что - женская солидарность или женская глупость? Или женская солидарность, переходящая в глупость, а то и в...

- Не надо хамить, Сережа! Тебя реально заносит. Не забывай, Макс с Лерой - они ведь женаты, и не надо говорить мне, что между ничего не происходит по ночам! Так что до того момента, пока ребенок не родится, установить отцовство не получится. Так что, даже если ты такой правильный, принципиальный и умный, то зачем бежать вперед паровоза? При наличии ребеночка пройти генетическую экспертизу - недолго, а дожидаться родов и ежеминутно сомневаться... Ты бы хотел пережить такое?

Так что давай не будем ему ничего говорить! По крайней мере - пока. Ради Макса.

Сергей кивнул. Потом он дружески обнял Киру за плечи.

– Должен перед тобой извиниться, – вздохнул он. – Когда Макс рассказал мне о вас, я посчитал, что ты – расчетливая эгоистка. Спать… то есть встречаться с мужем подруги… А теперь вижу: ты просто любишь его. Любишь по-настоящему.

Потом Сергей подал Кире свою визитку.

– Не знаю, чем у вас с Максимом все закончится. Одно могу сказать точно: лично ты всегда можешь рассчитывать на меня. Что бы ни случилось. Понимаешь?

Он пристегнул ремень безопасности и повернул ключ зажигания.

– Наверное, ты права, девочка. Я ничего не скажу Максу.

Внутренний голос поздравил Киру с победой. В ее голове щелкнуло:

– Не выдержит. Скажет.

Сергей и в самом деле все рассказал. Когда Кира вернулась из поездки. Когда она уже узнала, что сама – беременна. Когда уже подсчитала срок и с ужасом поняла: ее будущий ребенок - не от Макса.

***

Это получилось совершенно случайно. Там, в Турции Кира места себе не находила. Все-таки оставалась вероятность, что Сергей так ничего и не расскажет Максиму. Или расскажет, но позже – когда у него родится ребенок. Вот тогда-то он точно останется с женой, хотя бы еще на несколько лет. Сыграет свою роль чувство вины: я ее бедную-несчастную изменами изводил, потом еще и в неверности обвинил, заставил провести унизительную для любого брака процедуру, а она - чище младенческой слезы!

Однажды Кира познакомилась с подругой по несчастью – с женщиной, приехавшей на отдых с женатым другом. В один из вечеров, когда девушки сидели вместе у бассейна, Алена – так ее звали – разоткровенничалась и пожаловалась Кире, как долго не может увести любимого от жены. Как известно, малознакомые люди, понимая, что больше никогда в жизни не встретят случайного собеседника, с готовностью выбалтывают ему все, что накипело на сердце.

– Пять лет, – сказала она. – Представляешь: пять лет обещает развестись. И все никак. Сначала болела жена, потом она забеременела, потом родился больной ребенок. Теперь болеет теща. Знаешь, прямо-таки не семья, а госпиталь. Первый год я ждала, потом стала психовать, а теперь такое чувство – лучшие ведь годы проходят. Сам меня к каждому столбу ревнует и при этом считает, что я должна спокойно относиться к тому, что он спит с женой. Причем, не только с женой. Ну ты меня понимаешь?

– Он мне недавно квартиру купил, – продолжила она. – Так что посмотрю. Подожду еще с полгодика, а потом, если ничего не изменится, просто пошлю его в известном направлении. Надоело! Он меня столько мурыжит и даже не боится, что я другого найду. Он так во мне уверен, что аж тошно!

«Он так во мне уверен»! Это стало для Киры ключевой фразой. Она поняла, что вот в чем настоящая причина, по которой Макс не спешил уйти из семьи. Уверенность в ее любви и преданности, уверенность в ее готовности ждать, – все это давало ему возможность оттянуть время принятия решения. Да, Кира вела себя независимо. Да, она декларировала, что ее все устраивает. Но разве своим поведением она не показала ему, что он – единственный мужчина в ее жизни? Может быть, если бы Макс хоть на миг предположил, что ее может увести другой парень, то он стал бы более решительным. Или он считает, что Кира недостаточно привлекательна, чтобы понравится другому мужчине?

А потом был вечер, было кафе в гостинице, был случайный знакомый, кажется, институтский преподаватель или владелец магазина... Да какая разница? Было много коньяка. Было озлобление из-за того, что Сергей пока еще ничего никому не рассказал. Был медленный танец. А потом – купание в ночном море под звездами.

Что Кира чувствовала, когда проснулась на следующее утро – словами не передать.. Как будто ее изваляли в грязи. Как будто ее принудили сделать неимоверную подлость. Как будто ее изнасиловали. Она плакала. Она до царапин терла себя жесткой мочалкой в душе. Она изгрызла ногти до крови. Она снова напилась.

– Это все из-за Лерки! – шептала она в бесполезной ярости. – Это все из-за нее! Если бы не ее дурацкая беременность, Макс бы уже ушел ко мне! Если бы не ее дурацкий ребенок, я бы ничего нового не выдумывала! Если бы не она, я бы вообще не поехала сюда!

Потом Кира разозлилась на себя. Если бы она была посмелее и забеременела раньше Леры!

– Идиотка! – закричала она своему отражению в зеркале и швырнула в него сначала стаканом, а потом – бутылкой. – Все тебе – работа! Что тебе, жить негде?! Что ты, балда, с голоду подыхаешь?! Да ты на одни алименты проживешь так, как другая - с тремя работами!

Вот оно – наказание за рациональность! Вот он – удар под дых от судьбы за вечную расчетливость. Как она всегда спрашивала себя перед тем, как на что-то решиться: «А что будет дальше?». А что будет, если я потеряю работу? А что будет, если Макс так и не уйдет от Леры? А что будет, если беременность затормозит деловые планы. Лерка! Вот у кого Кире надо было поучиться умению поступать, не раздумывая! Понравился сокурсник – вперед и какая контрацепция! Бросил ее – на аборт и плевать на то, что врачи отговаривают! Брак на последнем издохе – так родить и дело с концом! Зато именно она теперь оказалась на коне, а Кира – в помойной яме!

О риске забеременеть от другого Кира даже не подумала, иначе бы приняла подходящие таблетки, благо их можно было купить в гостиничной аптеке. Но она не хотела устраивать себе гормональную встряску. К тому же, когда она после долгих сомнений, решив привязать Максима их общим ребенком, перестала принимать противозачаточные таблетки, врач сказал ей, что в ближайшее время не стоит ожидать беременности: организму нужно время, чтобы окончательно вывести гормоны. И в первый раз в жизни Кира позволила себе действие (вернее – бездействие), не озадачившись вопросом: «А что будет потом?».

***

Когда шок от новости, что она беременна и беременна не от Макса, прошел, Кира стала думать, что ей делать теперь. Об аборте она думать не хотела. Кто знает, чем это аукнется. Что если у нее потом начнутся проблемы по женской части? Теперь, когда Лера машет ребенком, как мечом, ей, Кире, тоже нужно родить от Макса - и побыстрее, дабы выровнять шансы.

Оставалось  - сказать Максу, что она ждет ребенка от него. Тот парень из Турции, он ведь был из России и очень походил на Максима: темные волосы, голубые глаза... даже в чертах лица было некоторое сходство. Так что ребенок будет похож на Максима.

Конечно, существовал риск, что когда-нибудь в будущем Максим, уже женившись на Кире, узнает, что она его обманула... Но во-первых, когда это еще будет и не факт, что будет вообще! Во-вторых, Кира запросто родит Максиму еще пару детей, помимо этого: в горячке Кире уже казалось, что она готова отказаться от карьеры и активной жизни, будет счастлива просто в семье в окружении десятка ребятишек. В-третьих, Макс - уже практически дважды разведенный человек, третий раз разводиться он не станет, ну обидится, ну погуляет немного на стороне, чтобы отомстить... от Киры не убудет! Главное - все равно вернется к ней. Теперь Кира в этом даже не сомневалась.

***.

Потом наступил день, когда в их с Лерой дружбе официально была поставлена точка.

Кира знала, что такой день обязательно придет. Ведь рано или поздно Лера поймет, что ее муж любит другую. Кира даже удивлялась, почему Лера до сир по не видит множественные свидетельства неверности Макса, а если видит, то почему не говорит на эту тему. То, что Лера еще не знала о том, что Кира - любовница Максима, было очевидно: она все еще продолжала делиться с ней самым сокровенным, но даже словом не обмолвилась о своих подозрениях относительно мужа, и это при том, что свидетельства его неверности были многочисленными.

И вот однажды Лера позвонила Кире и сказала, что им нужно срочно встретиться, и что она сейчас приедет.

- Привет, Кирюш, - сказала Лера с порога и резким движением сунула Кире в руке коробку с пирожными, сминая картон. - Я - ненадолго. Не буду проходить... Пришла сказать... В общем, я все знаю...

- Да? Поздравляю. А что именно?

Лера вцепилась в Киру взглядом, словно ногтями.

- Про тебя... и про Максима... моего Максима...

Вероятно, Лера ожидала от Киры смущения, растерянности, оправданий и извинений. Но лицо Киры перекосило от злой усмешки.

- Ну наконец-то! Прямо гора с плеч! А я все думала, когда же до тебя дойдет? Уже все вокруг догадались, что к чему, обсуждали наш роман, практически не скрываясь, а ты - как та жена из анекдота. Что поделать, высоким интеллектом ты никогда не отличалась.

Ошарашенная наглостью Киры, Лера не знала, что сказать.

- И зачем ты ко мне пришла? Пирожные зачем принесла? Что в них - яд или зелье отворотное? А может - в коробке лежит кукла вуду с иголочкой в сердце?

- Хотела просто посмотреть на тебя.

- Посмотрела? - Кира встряхнула Леру за плечи. - А теперь - проваливай! Или ты еще не насмотрелась? Может мое фото возьмешь на память, чтобы еще и дома рассматривать? И коробку свою забирай! Сама ешь свои пирожные и толстей дальше!

- Кира, мы же - подруги, - только и смогла выговорить Лера. - Ты делаешь мне очень больно.

- Как здорово, что ты об этом вспомнила именно сейчас! А что ж ты не помнила об этом, когда бросила меня? Когда я сидела перед тобой, плакала, унижалась и просила не разрывать нашу дружбу, ты смотрела на меня, как будто я - вирус в твоем компьютере! Когда я позвонила тебе, чтобы поздравить с законным браком, а ты сказала мне "Я не могу говорить" и бросила трубку! Ты тоже делала мне очень больно! Больнее чем тебе сейчас. Гораздо больнее. Я знаю, что говорю: я была и женой, которую обманули, и подругой, которую предали... Так что - катись отсюда!

Вместо того, чтобы уйти, Лера опустилась на корточки и оперлась спиной о стену, нагло выпятив напряженный живот. Кира невольно подумала: лишь бы она не начала рожать прямо здесь. Срок еще маленький, ребенка не спасут, а Максим не простит ей, если Лерка потеряет малыша. Вот если бы она стукнула Киру, разбила ей голову до крови во-он той бронзовой статуэткой, тогда у Киры было бы оправдание...

- Кирюш, я жду ребенка от Максима, - беззвучно прошептала Лера.

- Я тоже жду от него ребенка, - с вызовом бросила ей Кира. - И что?

- Как? Когда? - Лера была не готова к этой новости.

- Когда? Вообще-то мы давно встречаемся, - Кира зло усмехнулась. - Как? Да тем же самым способом, что и ты - через постель.

Лера начала тяжело дышать, хватая ртом воздух. Кира снова подумала: лишь бы обошлось без преждевременных родов!

- Я люблю Максима, - пробормотала Лера.

- Я тоже его люблю.

- Я не могу без него...

- Я тоже не могу без него.

- Что же мне делать?

- У тебя много вариантов. Хочешь - закрой рот, ни в чем его не упрекай, терпи вторую семью и жди, когда он нагуляется и успокоится. Хочешь - пили его, закатывай истерики и требуй прекратить связь. Хочешь - выгони его подумать о жизни. Хочешь - выгони его насовсем. Хочешь - шантажируй мужа ребенком, хочешь - сделай назло ему аборт. Все в твоих руках!

- Он все равно уйдет к тебе, - Лера осторожно поднялась на ноги.

- Рада, что ты это понимаешь.

- Как же я буду - одна с ребенком?

- Точно так же, как и миллионы российских женщин. Точно так же, как и я, когда от меня ушел муж. Максим будет выплачивать алименты, брать ребенка на выходные и каникулы.

- Я знаю, что Максим не оставит меня без поддержки...

- Тогда откуда столько эмоций?

- Откуда? - По щекам Леры покатились слезы. - Я давно знала, что у него появилась женщина. Так хотела с тобой поделиться... ведь я доверяла тебя... но не жаловалась, потому что было стыдно. А тут оказалось, что это - ты... Тебе интересно, как я узнала?

- Абсолютно не интересно!

- Понятно.

Лера взялась за дверную ручку и снова повернулась к Кире. В ее глазах была тоска.

- Кирюш, - тихо сказала она, - если бы ты знала, как я хочу убить тебя...

Кира снова подумала про бронзовую статуэтку. Металлический викинг в звериных шкурах так удачно на видном месте стоит. В ней килограммов пять. Если Лера схватит фигурку, если ею замахнется, то беременности ее - как ни бывало... А голову Кире разбить у нее сил уже не хватит. Рана появится, конечно, но это - только лучше. Макс точно решит, что Лера - невменяемая и пора от нее уходить.

Кира даже сделала шаг в сторону, чтобы Лера увидела бронзового воина. Но та смотрела только на Киру.

- Тебе совсем не жаль меня? Ни капельки?

- А тебе было жалко меня тогда?

- Да.

- И это от жалости ты рассказала всей родне, что я была влюблена в Макса, как кошка? Из сострадания твои родственники смеялись надо мной?

- Держи! - Кира сунула Лере измятую коробку с пирожными. - Правда, Лер, уходи уже!

И Лера ушла.

***

Кира привыкла выкладываться на работе на полную катушку. Так было всегда: и когда она еще была наемным работником, и теперь - когда она стала владелицей небольшого туристического агентства.

Благодаря тому, что Кира буквально жила на работе, дела шли неплохо. Напряженный график был ей не в тягость. К тому же, будучи хозяйкой, Кира время от времени могла устроить себе праздник лентяя: оставить дела на заместительницу и по нескольку дней не появляться на работе.

В последние дни Кира почему-то очень уставала. Возможно, из-за того, что неизвестно почему накрывшие ее воспоминания не прибавляли хорошего настроения. Возможно, из-за того, что она уже давно не брала отпуска и работала без выходных.

Кира решила: пора расслабиться и отвлечься. Нужно провести вечерок-другой наедине с собой. Поэтому побыв в офисе часа полтора, она сослалась на неотложные дела, пообещала заместительнице премию и ушла. Сначала она просто побродила по городу, потом сходила в кино. Потом прошлась по магазинам. Желая доставить себе максимум положительных удовольствий, купила кое-что из одежды, новые босоножки и кое-что из косметики. Потом отправилась в кафе и заказала себе всяких вкусностей.

И все же воспоминания не отпускали ее. Где бы она не находилась, что бы не делала, перед ее мысленным взором то и дело всплывали картинки из прошлого. За все время после смерти Максима Кира не вспоминала так много о проведенных с ним месяцах. Воспоминания становились все навязчивее и навязчивее. Это все больше и больше раздражало Киру. В конце концов, она вернулась домой, намереваясь выпить успокоительного и лечь спать пораньше, чтобы разгрузить уставшую от неприятных мыслей голову.

Уже из дома Кира позвонила няне:

– Ириш, пусть Васька у тебя переночует. Завтра вечером я его заберу. А потом еще на выходные подкину.

Кира удобно устроилась на диване перед телевизором. Ласковой волной ее накрыл сон, но воспоминания все равно не отпускали. Вот больница, куда загремела Лера после смерти Макса. Кира пришла ее навестить. Вообще-то, она не к ней пришла, а к врачу: принесла деньги на лечение подруги, которая на тот момент уже окончательно стала бывшей. А Лера увидела ее в коридоре и накричала на нее, как базарная баба.

– Это из-за тебя Максим умер! Из-за тебя я здесь! Чтоб ты сдохла! Чтоб сдох ребенок, которого ты носишь!

Вот Максим. Растерянный и взъерошенный, с помятым от бессонной ночи лицом. Он пришел к Кире с сумкой личных вещей.

– Я останусь с тобой. Обязательно останусь, только скажи: почему ты молчала про ее измену?

– Я слишком тебя любила, чтобы причинить такую боль, – ответила ему Кира. – Меньше всего на свете я хотела, чтобы ты страдал. Я даже была согласна смириться с ролью вечной любовницы...

Он сел на сумку и вдруг заплакал. Она впервые в жизни видела его слезы.

- Максим, если тебя это утешит... Я люблю тебя больше жизни...

– Что ж это у тебя за любовь такая ненормальная ко мне? Терпишь все, абсолютно все выносишь, со всем миришься... На твоем месте другая за шиворот тащила бы меня из семьи, а молчишь о вещах, которые гарантированно разрушают мой брак... о вещах, которые я имел право знать. Ты была моим другом, но разве от настоящего друга скрывают правду?

- Я уже давно не твой друг, я - любящая женщина. Максим, я по-настоящему люблю тебя и хочу огородить от боли.

Кира запустила пальцы в завитки волос Максима, прошептала ему на ухо срывающимся от волнения голосом.

– Теперь я могу тебе сказать… раз уж ты все равно все решил… я беременна… у нас будет ребенок… мой и твой…

– Мой? Правда?

– Клянусь тебе, – искренне солгала Кира.

Максим прижал ее голову к своей груди, и Кира поняла, что она победила. Теперь она победила окончательно и бесповоротно.

Вот снова Максим. Нет, это его фотография в темной рамочке – та, которая сейчас стоит на столе в ее зале. Кира держит ее в руке и говорит по телефону с мамой. А на столике вдруг затрезвонил мобильник.

– Кира? Это Сергей. Ты только не волнуйся… пожалуйста, не переживай: тебе нельзя…

– Что случилось?

– Максим и я ехали с дачи… Приезжай в больницу.

– Сережа, что с ним?

– Приезжай в больницу, – крайне взволнованным голосом повторил Сергей. – Кирочка, ничего у меня не спрашивай, а просто приезжай… прямо сейчас… пока он еще жив…

А вот не картинка из прошлой жизни. Кира стоит на поляне около полыхающего огня. Вокруг пляшут люди в старинных костюмах. Воздух пропитан ночным ароматом трав, влагой и тревогой. А рядом с ней – женщина в простом темном платье. Кто она – не известно: лица не разглядеть. Но, кажется, Кира ее уже видела – наяву или во сне.

– Огонь не страшен, – вещает женщина. – Он только кажется жестоким. Это калечит и убивает, только, когда он не управляем. А если пламя контролирует тот, кому дана на это власть, огонь приносит только пользу: сжигает без остатка нашу боль, обиды, гнев, страдание. Если ему довериться, если выполнить требования того, кто пришел к тебе с огнем, то можно избавиться от прошлых грехов – они просто сгорят. Сгорят дотла. И можно будет жить дальше - спокойно и радостно.

Женщина зловеще произнесла:

– А если ослушаться того, кто пришел к тебе с огнем, кто пришел из-за твоих же грехов, то можно сгореть самой.

Поляна пропала. Пропали и незнакомая женщина. Кира оказалась в своей квартире. В центре страшного пожара. Все вокруг полыхало. Гул пламени, треск горящей мебели, едкий дым, – все это было до боли реальном. А посреди всего этого ужаса стоял маленький мальчик. Он держал сжатые кулачки у груди и плакал в голос. Кира попыталась сдвинуться с места, чтобы поднять ребенка на руки, чтобы выскочить с ним наружу. Но кто-то очень сильный схватил ее за плечи.

– Он уже умер! – раздался за спиной Киры голос той женщины, которую она видела несколькими мгновениями раньше. – Он погиб в огне. Он страшно кричал. Ему было очень больно. Если ты не сделаешь то, что я скажу, если будешь упрямой, на его месте окажется твой сын.

Киру резко развернули. Перед ней снова была женщина с поляны: в темном платье, со спадающими ниже плеч черными волосами. Но Кира вновь не увидела лица говорящей.

– Скажи, ты хочешь, чтобы на его месте был твой сын?! Скажи, ты хочешь, чтобы на его месте была ты сама?!

***

– Нет! Нет! Я не хочу! – Кира проснулась от собственного крика.

Она буквально подскочила. Это что-то ненормальное. Что-то совершенно безумное. Кира, покачиваясь, дошла до ванной и умылась холодной водой.

Когда она держала у лица полотенце, за ее спиной послышался треск огня. Кира медленно обернулась. Дверь в ванной комнате горела пламенем. Кира открыла рот в беззвучном крике. Видение пропало. Едва передвигая ногами Кира вышла на кухню.

Ей показалось, что она попала в ночной кошмар: скатерть на столе полыхала огнем, языки которого то вздымались почти к потолку, то опускались вниз к самой столешнице. Создавалось впечатление, что пожаром кто-то дирижирует. Кира метнулась к плите, швырнула на стол чайник с водой, потом начала захлопывать пламя мокрым полотенцем, которое она все еще держала в руке… Когда все было кончено, она взяла в руки то, что осталось от скатерти – почерневшие у краев лоскуты. Как это ни странно, в ее душе не было страха – только недоумение: как произошел пожар?

Кира силилась вспомнить: заходила ли она на кухню, а если да, то что она там делала, чем могла спровоцировать появление огня. Память отказывалась помочь ей. События последних двух дней всплывали в голове, словно в туманной дымке.

Кира вышла на балкон и закурила. Из какого ящика Пандоры посыпались на нее эти несчастья? Первый пожар – не выключила газовую горелку, второй – не потушила окурок и бросила в пепельницу бумажную салфетку. Повертев в пальцах остаток сигареты, Кира от греха подальше швырнула его на улицу. Третий пожар – видение, четвертый – вполне реальный, но совершенно беспричинный. Одного этого любому человеку хватит, чтобы сойти с ума. Так тут еще эти воспоминания идут плотной чередой. Со дня похорон Максима Кира ни разу еще столь сильно не погружалась в прошлое. Она приказала себе держаться ради будущего ребенка и сумела прогнать от себя канувшие в Лету картины. Так может быть, теперь загнанный внутрь стресс лезет наружу из глубин подсознания? Может, это, действительно, чувство вины проявляется? А ведь никто ее – Киру – за случившееся уже не упрекает, а уж она себя – и подавно.

Не то, чтобы Кира была законченной эгоисткой… Не то, чтобы она вовсе не чувствовала за собой вины… Просто она считала, что давно расплатилась по старым счетам. Кто дал денег на лечение Леры, когда она, родив до срока слабенькую недоношенную девочку, валялась на больничной койке? Кто привез деньги матери Леры, когда она сидела без копейки? Кира не только принесла увесистую пачку купюр, но еще и заставила мать Леры ее взять: та долго упиралась, плакала, говорила, что от такой сволочи (то есть от Киры) она ни в жизнь ничего не возьмет. Но Кира сказала, что от прошлых обид надо отгородиться, что сейчас главное – долечить Леру и обеспечить ребенка всем необходимым. Потом Лера вступила в права наследования и стала вполне состоятельной дамочкой. Потом она, прознав про помощь от Киры, заявилась к ней на работу и пообещала вернуть ей «эти поганые деньги», швырнуть в лицо и все такое прочее. (Кстати, так и не вернула, даже швырком). Так что совесть коварной разлучницы была более чем спокойной.

Кира потерла виски ладонями. Ну ладно, сны остаются снами. Но тогда откуда в ее квартире возгорания? Кире стало очень страшно. Помнится, она где-то читала: бывает, человек совершает поджоги в полусознательном состоянии и забывает, а потом списывает произошедшее на полтергейст, привидения и прочую нечисть. Что если и с ней происходит нечто подобное? Она набрала номер своего психотерапевта. «Абонент временно не доступен», – сказали ей в трубке. Ох, а так хочется хоть с кем-нибудь поделиться! Хоть бери и с Васькиным плюшевым зайцем разговаривай! Или с пластмассовым трансформером. Или с фотографией Максима… Нет, тогда точно нервы не выдержат… И тут зазвонил телефон.

– Привет, Кира! Это Валентина, твоя соседка. Узнала?

– Привет! – радостно ответила Кира. – А как ты узнала мой номер?

– Смешная ты! Для чего, по-твоему, существуют справочные службы? Зная адрес прописки и фамилию, получить такую информацию – как говорится, проще пареной репы.

– Понятно, – вздохнула Кира. Она была счастлива услышать хоть чей-то голос.

– Ты извини, что звоню тебе так поздно, но вдруг подумала, а вдруг тебе скучно? Мне тоже не спится.

– Что, личные проблемы?

– В общем-то, да. Очень личные.

– У меня тоже – очень личные. Так что твой звонок – очень даже кстати.

– Может, нам стоит поговорить? Пожалуйста, приходи. Квартира № 12.

Кира взяла из барчика наугад бутылку винца. С ней торопливо поднялась на четвертый этаж. Нажала на кнопку звонка. Ей никто не ответил. Она позвонила снова – мертвое молчание. В голову полезли нехорошие мысли: Валентине внезапно стало плохо, она упала… Кира несколько раз ударила кулаком по двери. Ничего! Из квартиры напротив вышел Вадим.

– Эй, соседка! Ты чего это буянишь? Ишь, разошлась – не унять!

– Вадь, твоя жиличка… Валентина… Она только что звонила мне по телефону. Мы договорились встретиться. И вот я стучу-стучу, а она не открывает. Вдруг с ней что-то…

– Кир, ты что, пьяная? – опешил Вадим. – Какая жиличка?

По округлившимся глазам мужчины Кира поняла, что он ее не разыгрывает. Но тогда… тогда получается, что она, действительно, самым форменным образом сходит с ума!

– Вадим, – почти умоляюще обратилась она к соседу. – Вадим, перестань надо мной подшучивать. Честное слово, это не смешно. Скажи мне, ты сдаешь кому-нибудь свою квартиру?

Сосед озадаченно хлопал белобрысыми ресницами. Кира перешла на крик.

– Ну что ты молчишь? Скажи! Я же не в налоговой инспекции работаю!

– А я все налоги плачу, как положено! – взбрыкнул Вадим. – Моя хата весь месяц пустая стоит. Только-только жильцов нашел. Они на следующей неделе въедут.

Кира облокотилась спиной к закрытой двери и почувствовала, что медленно сползает вниз.

– И сейчас здесь никто не живет? Совсем никто? Ты можешь доказать? Ты можешь впустить меня в эту чертову квартиру? Я должна своими глазами увидеть, что в ней сейчас никого нет!

Вадим сначала хотел возразить, но, потоптавшись на пороге, молча исчез в дверном проеме. Потом появился снова – с ключом. Открыл дверь и пригласил Киру внутрь, поглядывая на нее исподлобья и с некоторой опаской, как будто она вот-вот проявит признаки буйного помешательства: зарычит или загавкает.

Квартира была пуста. И никаких признаков, что в ней кто-то обитал последний месяц: везде пыль, в люстре выкручены лампочки…

– Вадим, а кто тогда та женщина?

– Какая?

– Она живет тут несколько дней. Может, в гости к кому-то приехала? Или кто-то другой в нашем подъезде квартиру сдает? Я же ее своими глазами видела, разговаривала с ней.

– Кирочка, ты только не волнуйся, – испуганно пробормотал сосед. – У беременных такое бывает. Моя вот незадолго до родов вообще отчебучила…

Он несколько секунд думал, очевидно, стараясь сочинить некую успокоительную историю про странности беременных женщин. Но его вечно работавшие со ржавым хрустом извилины и на этот раз дали сбой.

– В общем, отчебучила, – закончил Вадим, почесывая затылок.

– Ага, – сказала Кира, лишь бы побыстрее вернуться к себе.

Она долго смотрела на свое изображение в зеркале. Коротко стриженная брюнетка с блестящими голубыми глазами. Замученная – да, издерганная – да, не выспавшаяся – да, но только не безумная. Но – как знать! – вдруг так размышляют все, кто только начал сходить с ума? Она снова позвонила психотерапевту, от нетерпения грызя ногти. На этот раз консультант взял трубку. Кира, стараясь говорить как можно спокойнее, в общих чертах обрисовала ему ситуацию: страшные сны, несуществующая соседка, а еще пожары: настоящие и видения.

– Значиц-ца так, – сказал ей психолог. – Давай, разложим все твои проблемы по полочкам. Пожары – просто совпадения. Ты сейчас много нервничаешь, можешь и полотенце бросить куда попало, и не затушенный окурок в пепельнице оставить. Между прочим, это – хороший повод бросить курить. Видения – на нервной почве из-за всей этой круговерти. Страшные сны – попытка обвинить себя в трагедиях, участницей которых ты стала, но которые случились все-таки по воле случая. Здесь мне все понятно. Над всем этим мы с тобой поработаем завтра в обычное время. Сможешь прийти?

– Конечно!

– Меня больше волнует твоя непонятная соседка, – продолжил консультант.

– Да? Меня она тоже волнует. Это как наваждение. Почти мистика.

– Никакой мистики, – голос психолога звучал очень серьезно. – Поэтому пугаться не надо, а вот подумать как следует стоит. Похоже, кто-то пытается тобой манипулировать, испугать тебя. Знаешь, бывает, неугодному человеку под видом гадалки подсылают низкопробную актрису. Она пару раз очень удачно увидит прошлое, факты из которого ей на самом деле сообщили наниматели, и человек верит ей, как родной. Тогда наниматель через гадалку начинает давать жертве установки и советы, которые этому самому нанимателю выгодны. Ты не представляешь, сколько любовниц увели мужей от законных жен таким способом! А сколько жен этой шуточкой серьезно навредили любовницам своих мужей! Расскажу пару случаев при встрече. И ты поймешь, что мистикой и параллельными мирами в твоей квартире даже и не пахнет.

– Мне бы твою уверенность, – мысленно возразила Кира.

– Но вернемся к нашим баранам, то есть к твоей соседке. Бывает, к человеку подсылают лицедея, чтобы тот подружился с ним, сошелся накоротке, а потом вызнал что-то нужное заказчику (вплоть до коммерческой информации) или как-то навредил жертве. Ты не поверишь, как часто люди рассказывают о своих проблемах и практически первому встречному!

– Как же не поверю? – подумала Кира, вспомнив свою беседу с Валентиной за чашкой чая. – Очень даже поверю.

– У меня создалось впечатление, – говорил далее психтерапевт, – что в твоем случае тоже действует наемная актрисуля – чтобы тебя напугать, заставить дергаться от каждого шороха... Иначе бы тебя просто не пригласили в пустую квартиру. Ты не знаешь никого, кто бы мог хотеть сильно напугать тебя? Кто бы это мог быть?

– Разве только мама Леры. Она мне несколько раз угрожала. Сама Лерка не рискнет – кишка тонка.

– Ты так считаешь?

– Да она всю жизнь была дурой! – сорвалась Кира.

– Хорошо, – покладисто согласился с ней консультант. – Поговорим об этом завтра. А пока выпей одну из тех таблеток, что я тебе рекомендовал и ложись спать. Кстати, сынуля дома?

– Нет, он с няней.

– Это тоже хорошо: значит, ты выспишься.

– А две таблетки можно?

– Можно, если ты только не употребляла спиртного.

– Ни капли.

– Тогда прими две: будешь спать крепко – пушкой не разбудишь. И совершенно без снов. Гарантирую. А теперь – спокойной ночи!

Кира выпила таблетки, улеглась на диван и завернулась в плед. Постепенно она словно провалилась в мягкую яму, где не было ни огненных всполохов, ни фантомов из прошлого, ни страшной женщины.

День третий

Утром Кира открыла глаза от того, что лучик солнца светил ей прямо в лицо из-за не задернутой с вечера занавески. Кира включила стоявший на тумбочке радиоприемник и, лениво потянувшись, мягко повернулась на другой бок, чтобы подремать еще часок под негромкие мелодии.

– Эй, привет!

В первую секунду Кире показалось, что она ослышалась.

– Привет! Пришло время кое-что узнать, – повторил женский голос.

– Это – радио, – подумала Кира. – Ди-джеи веселятся.

– Какое радио? Это же я, твоя несостоявшаяся соседка.

Перед кроватью Киры в мягком кресле сидела улыбающаяся Валентина. Она была одета во все то же простое платье шоколадного цвета.

– Только не тряси головой и не делай резких движений, а то проснешься, – предупредила незваная гостья. – А мне очень нужно с тобой поговорить.

У Киры по коже пробежал мороз.

– Да ладно тебе! – урезонивала ее Валентина. – Все равно ведь скажу тебе все, что должна сказать. Так зачем все усложнять? К тому же ты и сама хочешь узнать, зачем я к тебе приходила и что означают все эти неприятности в твоей квартире. Разве нет?

– Мама! Мамочка! Помогите! – закричала Кира, сама понимая, что ее никто не слышит. – Господи, Боже мой! Пусть меня разбудят!

– Тебя не разбудят, – улыбнулась женщина. – Возьми же себя в руки, наконец! Я – призрак, но я же тебя не съем! Не надо делать вид, что тебе никогда не снились покойники.

– Кто ты? Откуда? Зачем ты появилась в моей жизни? Что тебе надо от меня?

– Отвечу на все вопросы по порядку, – женщина разговаривала с Кирой, как с больным ребенком.

– Меня зовут Валентиной. На самом деле, – начала она. – Как я уже проговорилась, мое тело умерло. А не так давно я жила в Шотландии. Мне было тридцать лет, когда в моем доме случился пожар. В страшном огне погиб мой ребенок. Мой сынок.

Валентина рассказывала спокойно, словно говорила о сюжете прочитанной книги.

– Я погибла тоже, но по собственной воле и на день позже. В нашем городке жила очень старая бабка, которая, как все считали, зналась с темными силами. Она видела, как я страдаю, сама пришла ко мне и за очень хорошую плату научила, как сделать, чтобы соединиться с моим мальчиком. Я продала душу сатане, а потом наложила на себя руки. Многие осудили бы меня за то, что я не проявила смирения перед лицом судьбы, но мириться с несчастьем было для меня безнадежным делом. Это ведь был мой единственный ребенок. Мне было очень страшно оставлять сыночка одного в небытии. Мне казалось, что ему там будет страшно, холодно и одиноко. У тебя есть свой ребенок, и, думаю, ты понимаешь меня.

– Как ты продала душу?

– А что, тебе тоже захотелось? – рассмеялась Валентина. – Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, так что поосторожней с такими вопросами! Хотя ответить, конечно, можно. Ничего особенно сложного в этом нет: сильная ведьма, заклинание, специальный отвар и жгучее стремление быть с тем, кого ты любишь. Ты сама проходила через это, не так ли? Я все видела, когда смотрела твое прошлое. Черная скатерть, зажженные свечи, молитвы, заговоры, ритуалы. Но у тебя это получилось смешно и нелепо, а главное – бесполезно. Где ж сейчас найти хорошую ведовку? Вот и идут женщины к кому попало. Ты хоть знаешь, что тот ритуал тебе абсолютно не помог? Можешь не терзаться чувством вины. Хотя о чем это я? Ты и так не терзаешься.

– Зачем ты вернулась?

– Все очень просто. Кончилась жизненная энергия. Душа моя давно ушла к тому, кому я ее отдала. А душа моего сына у него в залоге, чтобы я чего лишнего не вытворила...

- Как паспорт под залог крупной денежной ссуды?

- Примерно так. Мы с моим мальчиком не можем сами восполнять энергию. Такие, как мы, черпают ее у живых: забирают годы активной жизни, отпущенные другим людям, и тратим их по своему усмотрению. Но взятое у других время рано или поздно кончается. Поэтому мы иногда приходим в мир живых и берем то, что нам нужно, пока нам это разрешается.

– Пока разрешается?

– Вот именно. Каждому дается… как бы это сказать поточнее… свой лимит. Я два раза брала энергию для своего сына, и столько же – для себя. Теперь сил у моего ребенка осталось немного. Нужны новые. Мои закончатся через несколько лет, тогда начну думать о себе. Между прочим, они и сейчас не шибко мощные: мне трудно материализоваться, поэтому я и пришла к тебе во сне. Поверь, вчера вечером я с удовольствием посидела бы с тобой. С другой стороны, не увидев пустую квартиру, ты сегодня едва ли бы мне поверила. А так… Признай, что уже вчера ты подумала, что я – призрак? Верно?

– Ты не ошиблась.

– А я никогда не ошибаюсь, – засмеялась Валентина. – Не случись твоего визита в пустую квартирку, пришлось бы устраивать новый пожар, посылать тебе новые видения. А это все – твои нервы и моя энергия. Но я отвлеклась. Я пришла к тебе за временем для сына. Потом приду в мир живых еще раз – за временем для себя. Успокойся: я заявлюсь уже не к тебе. К сожалению, это наша последняя возможность оттянуть срок, назначенный для погружения в темноту. А потом мы уже не сможем вернуться.

– Последняя возможность, – повторила за ней Кира.

– Да, последняя. И ты сама отлично знаешь, как не хочется отказаться от последнего шанса: человек забывает о чувствах окружающих, даже по-настоящему близких людей, готов идти по головам. И ведь на самом деле – идет.

Вроде бы и понимаешь, что нельзя нарушать определенные запреты, нельзя переступать черту, а противиться желаемому не можешь. Начинаешь думать: будь что будет, а я сделаю так, как считаю нужным, и получу то, без чего не могу дышать… Или того, без кого не могу дышать…

Валентина подмигнула Кире:

– Догадалась, на кого я намекаю?

– Макс! – простонал Кира. – Максим!

– Кстати о Максиме, – улыбнулась Валентина. – Он уже простил тебя, понял, из-за чего ты взяла на себя грех лжи. Он чувствует твою любовь, и она дает ему силы и спокойствие… Он ждет тебя и Леру. Ждет, когда вы придете к нему. Но это будет еще очень не скоро...

Женщина немного задумалась: говорить или не говорить собеседнице, когда придет ее смертный час? Решила не говорить.

– Вам будет хорошо вместе. По ту сторону не существует ревности, чувства собственности, – вещала Валентина ровным голосом, и Кира, вздрогнув, узнала в ней женщину из своих снов. – Там нет черно-белого деления на абсолютное добро и абсолютное зло. Просто есть вещи, которые тяготят. Есть грехи, которые висят на шее камнем, которые надо отработать.

– Ты пришла за моей жизнью? А с кем же останется Васька? Он же такой маленький! – Кира испуганно перебила гостью, но та, ничуть не смутившись, продолжала:

– Максим говорил со мной, когда понял, зачем я пришла к тебе. Он говорил мне, что готов принять твоего ребенка, как своего. Того, который сейчас у няни, или того, которого ты носишь под сердцем. Максим готов заботиться о любом из них. Он ждет его по ту сторону. Он встретит его с любовью и нежностью. Заверяю тебя: твой сынок не будет одиноким…

– Не-ет!

Кира попыталась резко тряхнуть головой, чтобы проснуться. У нее не получилось, и она попробовала укусить себя за палец, потом – резко махнуть рукой. Все ее движения были бурными во сне и совершенно никакими – наяву. Кира по-щенячьи заскулила от отчаяния.

– Ну вот! Опять визги! – устало вздохнула Валентина. – Откуда их у тебя столько? В мое время женщин красила выдержанность, степенность, а не постоянные взвизгивания. И что в вас, раскрашенных истеричках, находят мужчины? Ума не приложу. Уж будь уверенна: ни одна из вас не нашла бы себя мужа в нашем тихом патриархальном городке… Но я опять отвлеклась. Вижу, что ты вот-вот перестанешь контролировать себя, начнешь бездумно визжать, и чего доброго проснешься. Поэтому перехожу к сути дела. Поскольку я умерла взрослой, то могу взять жизненную энергию только у взрослого. Поскольку мой мальчик погиб ребенком, он может взять жизненную энергию только у малыша.

Женщина сделала паузу и добавила, убедившись, что Кира угомонилась и внимательно ее слушает:

– Мой сынок может взять время или у еще не рожденного ребенка, или у ребенка, который не старше четырех лет.

– У тебя двое детей, и оба они подходят для моей цели, – сказала Валентина, наклонивших поближе к Кире. – Я заберу любого на выбор. Но только – на твой выбор. Тебе решать, который из сыновей останется с тобой, а который отправится к Максиму.

Кира беззвучно заплакала. Ей овладела уверенность, что Валентина говорит правду, и что она – Кира – никак не может отвести нависшей беды. Она почувствовала влагу на щеках: по ее лицу текли слезы бессилия.

– Но почему я? Почему именно я? Это из-за того, что я… Это мне за Леру? За Максима?

– И за них в том числе, – кивнула Валентина. – Картина безошибочно определяет человека, у которого на душе большой грех без покаяния, и выбирает именно его. Мой мальчик – умница. Умеет очаровывать. Даже циничных разведенок. Посмотрит пристально на нужного нам человека, и тот тут же тает и кидается покупать картину. А потом еще и вешает ее в парадной комнате.

– Какая картина? Ты о чем? – не поняла Кира.

– Та, что висит у тебя в зале. «Плачущий мальчик». На ней изображен мой сын, – лицо Валентины озарила искренняя и ангельски-чистая улыбка. – Правда, хорошенький? Он был немного не в духе, когда его рисовали: хотел погулять, а заставили сидеть смирно. Вот и нахохлился, как сычонок. Рисовал его мой муж. Неплохо получилось. Мне очень нравилась эта картина. Я имею в виду оригинал. Она висела у нас в детской. Когда начался пожар, сынок и няня не смогли выйти из комнаты – дверь заклинило. А потом обрушился потолок. Так получилось, что эта картина была последним, что видел мой мальчик перед смертью. Поэтому она и стала нашей дверью в мир живых.

После того, как нас с сыном похоронили, муж переехал в Англию. Хотел начать новую жизнь. При переезде он взял с совсем немного вещей. И эту картину тоже. Потом он женился. Молодая жена и нашла ящик, и достала из него картину. Она очень понравилась ее сестре. Она была художницей. Вот так и появились копии. Много копий. А я получила возможность выходить в мир и время от времени брать то, что так необходимо мне и моему сыну. За этим я и стала обращаться к женщинам. К тем из них, кто порядком нагрешили.

– И что, женщины всякий раз легко отдавали тебе жизни своих детей?

– Я бы не сказала, что это им это давалось легко. Они старались забыть пережитое, и ни одна не проговорилась про встречу со мною: все боялись, что их посчитают сумасшедшими. В качестве лирического отступления могу сказать, что пока я как следует не изучила человеческую психологию, пока не отшлифовала свои приемы, мои старания зачастую оканчивались провалами.

В свое время мои выкрутасы даже попали на газетные полосы. Сейчас об этом уже позабыли, но вот летом и осенью 1985 года по Великобритании прокатилась волна не связанных друг с другом пожаров. Горели дома добропорядочных обывателей. И во всех случаях без исключения рукописная копия нашей картины оказывалась не тронутой огнем. Один мужчина – его звали Рои Холл – даже проверял на себе действие этой картины. Вот ведь смешной парень. И не побоялся! Представляешь: самолично повесил ее в собственном доме в Сваллонесте, что на юге Йоркшира. Заявил, что посмотрит, что это за мальчик и почему он плачет… Так вот: дом выгорел дотла, а картину нашли лежащей в целости и сохранности в обугленных руинах. Как этот парень психанул! Растоптал изображение ботинком… Раньше думать надо было.

– Ты говорила, что у тебя не всегда получалось…

– Только в самом начале. Я умею вызывать огонь. И поначалу никак не могла полностью контролировать свою силу, а потому у меня не получалось выйти на связь с хозяевами картины. Стоило мне появиться у них в доме, как по комнатам принимались гулять язычки пламени. Я ужасно нервничала. Времени было в обрез, еще вот-вот – и нас отправят в небытие, а я никак не могу получить новую порцию силы. Тогда я впала в панику. Шла в каждый дом, где была эта картина, и каждый дом сгорал практически до угольков. Нередко в огне гибли люди, а я не могла достучаться до его обитателей. В конце концов, вокруг картины развилась истерия: владельцы стали ее выбрасывать, рвать, сжигать, а потом получали нервные расстройства: им казалось, что их преследует дух картины. Ерунда! Какой дух картины? Была просто несчастная мать. Была просто женщина, обезумевшая от мысли, что потеряет своего ребенка во второй раз.

– И вот однажды у меня получилось, – Валентина звонко щелкнула пальцами. – Правда, это произошло в другой стране, где не знали о репутации «Плачущего мальчика». Но разве имеет значения, в какой стране, в каком городе… Главное – удалось. Той женщине пришлось делать нелегкий выбор между еще не рожденным и уже живущим ребенком. Она решила спасти жизнь второму. Думаю, ты сделаешь так же. Вот когда я прихожу за энергией для себя, то не сразу могу угадать, что решит женщина. Выбор между мужем и любовником – он тяжелее. Ведь оба мужчины на момент моего появления живы, а потом один из них погибает в огне. Со стороны это выглядит, как несчастный случай. Но женщина ведь знает, как было на самом деле, а потом чувствует себя невольной убийцей. Терзается, плачет, доводит себя до нервного расстройства. Так что тебе еще повезло.

В душе Киры горячей волной поднялся удушающий гнев.

– Ага, очень повезло, – зло сказала она. – Смотри: сейчас запрыгаю от радости.

– Да ладно тебе! – махнула рукой Валентина. – Все равно бы пришлось отрабатывать свой грех. Хочешь, скажу, как?

– А если не хочу?

– Все равно скажу, – засмеялась Валентина. – Ты потеряла мужчину, которого получила нечестным путем и ты все равно должна потерять ребенка, на которого ты этого мужчину поймала. Если тот ребенок, который сейчас стучит в твоем животе ножками, останется в живых, то счастья тебе от этого не прибавится.

– Перестань! – закричала Кира. Валентина только передернула плечами.

– Младший сын долго будет верить в твою сказку, про то, как мама с папой любили друг друга, а потом папа погиб. Потом узнает, как ты увела его папу из первой семьи. Узнает о существовании сестренки. Потом узнает, что он – не сын Максима. Для шестнадцатилетнего парня это – трагедия. Он впадет в депрессию, перестанет с тобой разговаривать, начнет употреблять наркотики, а потом умрет от передозировки.

– И как же он это все узнает?

– Каждый из нас всегда узнает то, что ему положено.

Но давай вернемся к нашему делу. Максим тоже считает, что ты отдашь мне еще не рожденного ребенка. Он просит тебя не оттягивать его встречу с мальчиком. Он хочет начать заботиться о нем, как можно раньше…

– Замолчи!

– Понимаю, что требую от тебя очень многого. Но я дам тебе кое-что взамен. Обещаю, что буду присматривать за твоим первым сыном. Не отойду от него в течение того времени, что у меня останется…

– Замолчи!!!

– Да я и так все сказала.

– Господи, что мне сделать, чтобы ты ушла?! – бесшумно завопила Кира в пространство.

– Скажи, кого из двух мальчиков ты мне отдаешь - и я исчезну прямо сейчас. Как только ты отдашь мне то, что я хочу, я тут же уйду. Итак, кого мне забрать?

Валентина несколько секунд подождала ответа и, не дождавшись, раздраженно вздохнула.

- А... ты имеешь в виду: что сделать, чтобы я ушла без твоего ребенка? Зачем беспокоить Создателя такими вопросами? Хочешь – скажу я сама. Пожалуйста! Но это тебе не поможет.

Женщина гневно посмотрела на Киру и снова передернула плечами.

– Желаешь оттянуть неприятный момент? Воля твоя! Тогда попробуй продержаться без пожаров до 4 августа. До шести вечера четвертого августа. Это день, когда погиб мой сын. Сможешь – переиграешь меня.

В этот момент в глазах Валентины  словно загорелись зеленые огоньки.

– 4 августа - уже завтра. Времени у тебя на раздумье - сутки с небольшим. Если тебе кажется, что это - мелочь, то не обольщайся. Чтобы спалить дом дотла достаточно и часа. А вызвать огонь я могу в любой момент. И если ты не отдашь мне то, что я у тебя прошу, я просто убью всех - и тебя, и ребенка внутри тебя, и уже рожденного ребенка. И мне все равно, куда ты увезешь рожденного сына и куда ты спрячешься с нерожденным.

Но ты не бойся: до этого не дойдет. Уверена, что ты выполнишь мою просьбу. Я привыкла добиваться своего. Ведь, по сути, я - такая же успешная избалованная сучка, как и ты.

Валентина звонко засмеялась.

От этого заливистого смеха Кира проснулась. Ее футболка промокла от пота. Кира закрыла лицо дрожащими руками.

– Это сон! Это только сон, – уговаривала она себя, а осознание того, что все это - правда, металлическим кольцом сжимало ей горло. Кира спустила ноги на пол, отняла ладони от лица и в ту же секунду пронзительно завизжала: напротив нее в кресле стоял оставленный кем-то портрет плачущего мальчика…

Очнувшись от обморока, Кира обнаружила его все на том же месте. Она осторожно, словно портрет мог ее укусить, взяла его и спрятала за диван. Разорвать не решилась. Вдруг Валентина еще больше разозлится?

– Хорошо, – говорила Кира самой себе. – Хорошо. Я все поняла. Но я тоже должна использовать свой последний шанс. Она сказала про 4 августа Сказала, что если мне удастся продержаться без пожаров, то я спасена, то мой ребенок спасен… Одно хорошо, что 4 августа - уже завтра.

На часах было уже седьмой час вечера. Значит, Кире осталось продержаться сутки, даже чуть меньше суток. Осознание того, что у ее кошмара есть окончание, четко обозначенное во времени, придало Кире сил.

Кира обошла свою квартиру, внимательно осмотрела ее и в первый раз за много лет осталась недовольна своей шикарной "трешкой".

Ее хорошо отремонтированное и со вкусом обустроенное жилье не тянет на звание огнеупорной крепости: загореться сможет куча других вещей -  даже при выключенном электричестве и отключенном газе. А когда пожар произойдет – а уж в этом Кира не сомневалась – покинуть горящую комнату будет очень трудно: деревянные и металлические двери могут не открыться, а прыгать в окно с седьмого этажа – занятие опасное.

Опасное время нужно где-то переждать, но где? Гостиница не подойдет? Съемная квартира - тоже.

И тут Кира вспомнила про дачный домик, который Лера с Максимом купили незадолго до того, как у Максима закрутился роман с Кирой. Это была пустая коробка: без сантехники, без пластиковых рам, без дверей, без обоев. Там не было мебели, не было бытовой техники, не было вообще никаких электроприборов. Вот уж где гореть абсолютно нечему! Вот уж откуда можно легко выбраться в случае чего! Кира вздохнула с облегчением. Ей показалось, что выход найден. Осталось так мало и одновременно так много – попросить Леру о помощи.

***

Кира набрала номер домашнего телефона бывшей подруги. Звонить на сотовый не стала: побоялась, что Лера, увидев на экране ее номер, не возьмет трубку или сбросит вызов.

– Лера, Лерочка, это я - Кира! – прокричала она. – Пожалуйста, не вешай трубку! Мне очень нужно с тобой поговорить. Правда, очень нужно. Можно мне приехать к тебе прямо сейчас? Можно, а?

Лера помолчала пару секунд, а потом сухо ответила:

– Хорошо, приезжай.

Кира примчалась на такси. Всю дорогу ее трясло от страха: вдруг Лера передумает? Вдруг за эти минуты, пока она едет, бывшая подруга вспомнит все обиды, накрутит себя и не откроет ей, Кире, дверь?

Но дверь ей Лера открыла. Кивком головы предложила Кире войти, молчком налила чаю - клубничного. Она все еще помнила вкусы той, которая испортила ей жизнь.

Сидя на кухне и ухватившись руками за обжигающую чашку, словно утопающий за спасательный круг, Кира сбивчиво рассказывала Лере историю про картину, про Валентину, про сны...

Лера слушала ее: сначала с  демонстративным равнодушием, затем - с удивлением, потом – с недоверием и, в конце концов, – с легким испугом.

– Мать, ты вообще в своем уме? Ты что тут за ахинею несешь? Какая Валентина, какая картина, какой мальчик, какие пожары? И причем тут ты и твои дети?

– Ты мне не веришь?

– Если честно, я подозреваю, что у тебя крыша стартанула.

– Лерочка, милая, пожалуйста, поверь! Все это очень серьезно и очень страшно. Валентина мне снится, она говорит такие вещи… которые кроме меня никто не знает... А сегодня сказала, что заберет одного из моих детей: Ваську или…

– Или того, которого ты собралась рожать от Макса?

– Да, – выдохнула Кира и мысленно добавила: «Только он не от Макса».

Лера с минуту сидела молча, словно решая, не глупо ли это – принимать участие в судьбе человека, который в свое время вероломно переступил через нее. А еще она размышляла о том, расплатится ли она своим участием за ту помощь, которую Кира оказала ей, больной и брошенной. А расплатиться, по-хорошему, стоило. По крайней мере для того, чтобы не чувствовать больше себя обязанной бывшей подруге, чтобы с чистой совестью дальше продолжать ее ненавидеть.

– Ладно, Кирюш, давай рассуждать логически, – Лера взяла деловой тон. – Говори честно: ты про «Плачущего мальчика» когда-нибудь что-нибудь слышала? Вспоминай!

– Нет, никогда и ничего.

– Тогда давай залезем в Интернет и посмотрим, что там есть на этого малыша.

Лера принесла в кухню ноутбук.

– Твой пацан? – спросила она, через несколько минут показав Кире монитор. Поисковая система выдала фотографию.

– Да, он самый, – Кира пыталась быть спокойной. – Что там написано?

– То же самое, что и ты рассказывала. Слово в слово. Только без предыстории про погибшего в огне ребенка и его мать, которая продала свою душу темным силам, – ответила Лера, пробежав взглядом по электронной страничке. – Но давай отнесемся к ситуации критически. Ты могла эту историю услышать по радио, по телевизору, в случайном разговоре. Понимаешь, что я имею в виду? Ты могла ее услышать и сразу забыть, услышать как-то меж дел...

– Ты хочешь сказать, что теперь, когда Максим умер, а вот-вот рожу его ребенка, во мне таким вот образом проснулось чувство вины, – произнесла Кира. – Ты хочешь сказать, что я выдумала Валентину, чтобы заслужить твое прощение? Превратиться в твоих глазах из злобной стервы, которая разрушила чужую семью и лишила ребенка законного отца, в страдающую жертву, которая нуждается в помощи и защите?

– Примерно так я и решила, – совершенно серьезно сказала Лера, хлопнув крышкой ноутбука. – Разве что я подумала это не так красиво: склонности к красноречию у меня отродясь не было. Это ты у нас – натура творческая, изобретательная, склонная к интригам.

Кира пропустила мимо ушей насмешку. Ей было не до того.

– Но неужели ты думаешь, что после всего того, что случилось, я бы захотела прийти к тебе, если бы не крайняя необходимость?

Кира осеклась, поняв, что сказала лишние слова. Она отвернулась к окошку, а потом снова посмотрела Лере в глаза.

– Неужели ты думаешь, что если бы я просто захотела попросить у тебя прощения, то не сделала бы это просто так, без того чтобы выдумывать страшилки?

– Если бы я захотела попросить прощения, - повторила ее слова Лера и губы ее задрожали, - Ты?! Просить прощения?! Да я вообще не думаю, что ты в принципе можешь попросить прощения! Ты даже не знаешь, как это делается – вот что я думаю! Ты считаешь, что тебе не за что извиняться - это у тебя на лице написано! Ты же считаешь, что я сама во всем виновата! Ты почему-то уверена, что я отбила у тебя мужчину, что я украла у тебя счастье. А ведь я даже не знала, что Максим, с которым я познакомилась на юге, – это тот самый Макс, о котором ты мне все уши прожужжала!

Я всю жизнь относилась к тебе, как к сестре. Да если бы я только знала, чем окончится тот отпуск, я бы дома осталась. Никогда тебе не говорила, а теперь скажу: когда я поняла, во что мы обе влипли, то пожалела, что не утонула тогда на этом чертовом море...

Лера поджала губы, а потом бросила в лицо Кире новый упрек:

– Я поражаюсь, глядя на тебя: затащила в постель мужа близкой подруги, увела его из семьи, а теперь сидишь тут, как перепуганный котеночек, смотришь на меня большими голубыми глазами и умоляешь о помощи!

В другое время Кира бы растрогалась до слез. В другое время она бы кинулась обнимать Леру, сказала бы ей, как она ее любила, как ей было больно самой... Но теперь, когда речь шла о жизни и смерти, рациональное начало удержало Киру в русле здравомыслия - буквально на грани цинизма. Из всего сказанного Лерой она поняла только одно: ситуация стала выходить из-под ее контроля. Еще чуть-чуть и между бывшими подругами могла начаться перепалка с воспоминанием всех обид, с личными оскорблениями. Тогда Кире останется только встать и уйти. Уйти, не получив помощи. И тогда ей уже никто не поможет. Скандал надо было гасить.

– Лера, я понимаю, что заслужила эти слова…

– Ты и другие слова заслужила…

– Я понимаю, что после всего, что случилось, ты могла вообще не пустить меня в дом…

– А я не очень-то и хотела…

– Я понимаю, что ты очень из-за меня пострадала…

– Ах, понимаешь?! Что же именно ты понимаешь?! Что ты вообще знаешь о том, что я чувствовала, что творилось в моей душе? Максим ушел, не подумав о нашем ребенке. Ушел с уверенностью, что я нагуляла этого ребенка. Он ни разу не позвонил, не спросил, как я, что со мной. А ведь у меня была угроза выкидыша. А потом он погиб, и последние слова, которые от него услышала… последние его слова, которые я запомнила… были: «Я не хочу тебя больше видеть, маленькая дрянь!»…

Лера зарыдала. Кира поняла: это - конец.

– Наверное, мне лучше уйти, – она встала из-за стола.

– Останься, – приказала Лера, утирая слезы. – Ведь ты пришла за помощью, и ты ее получишь. Не хочу обсуждать твои галлюцинации и истерики. По-моему, с ними лучше идти... даже не к психотерапевту - к психиатру. Скажи сразу: что могу сделать лично я? Выполню все, чтобы только больше не слушать твой бред.

– Я тут подумала, – вновь начала Кира робким голосом. – Тот домик, который вы покупали незадолго до…

– До того как Максим умер. И что?

– Ты ведь его еще не обустроила? Газ, мебель, шторы…

– Когда бы я успела?

– Это хорошо! То есть…

– Говори уже!

– Если бы ты позволила мне пожить там до 4 августа. До завтра Понимаешь, там реально нечему загореться.

– Там уже есть обои, проводка, – размышляла Лера. – Две кровати, какие-то матрацы... Если ты считаешь, что это тебе подходит, принесу ключи.

Через минуту она вложила в ладонь Кире карточку - пропуск, разрешающий проезд на территорию дачного товарищества.

– А чем вы с Васькой питаться будете?

– Лера, это же на меньше, чем на день. Не умрем от сухомятки.

– Ладно, Кир, держись, – натянуто улыбнулась Лера, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. – Не сомневаюсь, что все пройдет благополучно. Смена обстановки и свежий воздух пойдут тебе на пользу и успокоят нервы. Они у тебя, как я посмотрю, ни к черту. Только если вдруг эта самая Валентина начнет являться тебе и после 4 августа, обратись к специалисту.

- Спасена! - стучало в голове у Киры. Ведь Валентина сама признавалась, что у нее случались провалы. Значит, не всемогущая она, и переиграть ее можно. Так что идея с временным переездом должна помочь. Если в доме нечему загореться, то он и не загорится. Если дом построен из панелей, а не из бревен, то даже во время пожара крыша не обрушится. А двери, если их нет, не заклинит. Вот и выходит, что если стараниями Валентины огонь появится вдруг и ниоткуда, они с Васькой смогут убежать от пламени.

Вечер третьего дня

Сидя в вагоне электрички и крепко прижав сладко посапывающего во сне сына к круглому животу, Кира ощущала душевный подъем. Она действует! А действовать – это вам не сидеть, как зверь в ловушке в ожидании охотника. Действовать – значит ощущать, что твоя судьба так или иначе в твоих руках и что ты делаешь все возможное, чтобы развернуть ее в нужном для себя направлении.

Потом Кира подумала: «Как хорошо, что Лера согласилась помочь!». Все-таки она осталась единственным человеком, к которой Кира смогла обратиться в столь щекотливой ситуации. Любой из ее нынешних приятелей, любой из друзей Макса воспринял бы рассказ про женщину из параллельного мира, как полную околесицу и решил бы, что Кира тронулась рассудком. Чего уж там! Даже Лера не поверила ей. Но она – не поверив – все таки протянула руку помощи. Несмотря ни на что, ни на какие прошлые обиды.

Кира снова вспоминала разговор с Лерой и мысленно пообещала ей: «Если все это кончится хорошо, я тебе обязательно расскажу, как было на самом деле. Я передам тебе то, что Максим сказал незадолго до смерти. Он бы вернулся к тебе, если бы выжил».

Да, Макс бы все равно не остался с Кирой. Он сам ей это сказал за несколько минут до того, как перестал дышать. И она ни с кем еще не поделилась этим тайным знанием. Когда она рассказывала – психотерапевту, друзьям, матери – о том, как Максим умирал на больничной койке у нее на глазах, то предпочитала скрывать его последние слова.

– Если я умру, передай Лере, что я люблю ее, – произнесли его посеченные осколками стекла губы. – Мне все равно, что она… что наш ребенок… я все равно его буду любить… и мы родим еще детей…

– А как же я? Как же наш с тобой ребенок? – едва слышно прошептала Кира.

Максим закрыл глаза, не в силах ответить на вопрос, который Кира не решалась задать ему раньше.

– Прости меня, если можешь, – обратился он к Кире. – Я не должен был морочить тебе голову. Но ты мне всегда очень нравилась… И я тоже тебя любил. Был уверен, что тебя это устраивает - положение любовницы. Ведь по-хорошему... ну какая из тебя жена? Ты - друг, любимая женщина... желанная женщина. Создать семью с тобой - все равно что поселиться на вулкане.

- Но ты же говорил, что если бы вернуть время вспять, ты остался бы со мной, - напомнила ему Кира.

- Я и сам в это верил, - признался Максим. - Правда. Но теперь, вижу, что ошибался.

- Чем она лучше меня?

- Ничем. Ты - красивее, умнее, честнее. Ты - настоящий друг, надежный человек, желанная женщина... Кажется, я повторяюсь? Да, ты - лучше. Но... просто я ее люблю. И если бы действительно вернуть время вспять, то я бы с радостью покупал ей все, что она ни попросит. Я бы слушал ее глупенькую болтовню про сериалы. Я бы послал Сергея с его слежкой... Я был бы рад нашему ребенку. Пожалуйста, передай Лере это.

Держа дрожащими руками его ослабевшую ладонь и давясь рыданиями, Кира дала ему честное слово, что скажет обо всем Лере. Она и в самом деле собиралась так поступить. Но спустя несколько часов, после того как укрытое простыней тело Макса увезли из палаты, она встретила в больничном коридоре заплаканную Леру, сил сдержать обещание у нее не достало. Не достало их еще и потому, что бывшая подруга набросилась на нее с кулаками.

– Добилась своего?! Но он все равно жить с тобой не будет! Он вообще не будет жить!

Сергей оттащил Леру в сторону.

– Он бы и с тобой жить не стал, – кинул он ей через плечо. А потом, ласково поддерживая Киру под локоть, увел ее из больницы.

Не смогла Кира выполнить обещание и позже: ни на похоронах, ни у Леры в больнице…

***

Кира и Лера, конечно же, иногда встречались: куда ж деться в маленьком городе от даже очень нежеланных встреч? Каждый раз холодно здоровались сквозь зубы или просто кивали головой, смотрели настороженно и читали друг у друга в глазах стойкую неприязнь. Лера потеряла мужа и его уважение, но в ее душе оставалась уверенность, что Максим бросил ее не потому, что разлюбил, а потому что поддался порыву, поверил чьим-то наветам.

Кира потеряла не только любимого мужчину, но и саму его любовь. Ей хотелось сохранить хотя бы воспоминания. Передав слова умиравшего брошенной жене, она становилась отвергнутой любовницей окольцованного мужчины. Скрыв их, она продолжала оставаться по-настоящему любимой женщиной несвободного человека. Этот образ был ей по душе. И именно такой она и была в глазах друзей покойного. Это ее, а не законную супругу, первой вызвонил выживший в аварии приятель Макса. Это ее беременность, а не беременность Леры вызывала сочувствие у друзей Максима. Это к ней они обращались и спрашивали, чем помочь… Так что в той борьбе она осталась победительницей. А, учитывая то, что она – без преувеличения – от всей души помогла Лере, Кира превращалась в глазах окружающих (да и в своих тоже) прямо-таки в Мать Терезу. Сделать даже маленький шажочек с такого пьедестала – означало больно упасть.

***

Но, говоря по-честному, Кире было больно и без того. Ее мучило не потеря Макса, ни перспектива растить в одиночку двоих детей, и ни чувство вины. Нет, ее кошмаром стал вопрос: почему она не заслуживает полной, абсолютной любви, почему она не могла стать единственно любимой для тех людей, которые были для нее самой единственно любимыми?

Когда Кире было десять лет, она узнала, что ее родители - приемные. Они сами рассказали ей об этом. Решили, так будет лучше: все равно об удочерении знали родственники и кое-кто из близких друзей. Конечно, они клятвенно обещали молчать, но мало ли что может случиться!

Понять значение фразы "Сначала у тебя была другая мама" Кире удалось не сразу.

- Что значит - другая? - спросила она у мамы.

- Та, которая тебя родила. Но так уж вышло, малышка, что она не могла воспитывать тебя. Тебя забрали из семьи специальные тёти, а ее лишили родительских прав. Кажется, она потом уехала из города, но я не уверена.

- Значит, она меня не любила?

- Зато мы с папой тебя любим, Кирочка. Очень любим!

Мама обняла Киру, расцеловала, а потом подарила ей ту самую красивую заколку с россыпью стразов, которую Кира давно просила.

Новость об удочерении не стала для Киры громом среди ясного неба. Наоборот, ей очень понравилось, что еще несколько месяцев после того, как ей открыли этот секрет, мама с папой баловали ее и ни в чем ей не отказывали.

Немного повзрослев, она поняла, что покупкой игрушек и поблажками они хотели подчеркнуть: они заботятся о ней ничуть не хуже любых родных родителей. Кроме того, Кире стало ясно, что странные сновидения про полупустую тёмную бомжеватую комнату с пустыми бутылками на полу - это пробивающиеся из раннего детства воспоминания.

Ни сразу после разговора с мамой, ни спустя годы у Киры не возникало желания отыскать единокровную мать или хотя бы узнать, кто она вообще такая. Она не понимала героев популярных телешоу в их полуистерическом желании разыскать родителей, которые бросили их, увидеть братьев и сестер. Ну зачем ей нужна женщина, которая родила ее, а потом относилась к ней, как к ненужному щенку, когда есть настоящая мама - та, которая растит и любит всем сердцем? И будучи нервной и подчас неуправляемой в подростковом возрасте, Кира ни разу не высказывала родителям ничего вроде "Вы ко мне придираетесь, потому что я вам - не родная!".

Кира не стеснялась того, что она - приемная дочь, могла под настроение рассказать об этом своим знакомым.

Ситуация "выстрелила" иначе. Когда Кире было пятнадцать, она вдруг узнала, что изначально родители хотели взять из детского дома не ее, а другую девочку.

Эта правда всплыла совершенно случайно. Смотрели всей семьей слезливую передачу про брошенных детей, и растроганная видом маленьких ребятишек в медицинской палате мама сказала:

- Вот так они все смотрят - как бездомные голодные котята. И ты тоже так смотрела. Мы шли мимо комнаты, где была ты, и я увидела тебя... эти твои котеночьи глазки... аж сердце зашлось! Я сказала папе: "Миша, мы возьмем ее!". И мы тебя взяли. Даже не зашли в комнату, где была девочка, ради которой мы пришли. Я побоялась, что увидев еще и этого ребенка, просто сойду с ума. Двоих-то взять мы не могли, хотя... Ты знаешь, Кирюш, я до сих пор думаю о той девочке, вспоминаю ее. А когда думаю о ней, постоянно чувствую себя виноватой. Ведь мы могли удочерить и ее, и тебя, и вы были бы сестренками. А так... Нашлись ли для нее родители, или мы лишили ее последней надежды на семью?

Слова мамы обожгли Киру: мама с папой хотели не ее, им была нужна другая дочка, и они до сих пор думают о той другой! Почему мама сказала "ее и тебя", а не "тебя и ее"? Зачем она говорит о другой девочке, когда у нее есть Кира?!

Вот тогда-то к Кире и пришло впервые осознание того, что ее не любят настоящей любовью, что она - на втором месте. Временами ее охватывал страх, а что если мама с папой вообще пожалели, что взяли именно ее?

Про этот секрет она смогла рассказать только Лере.

- Взрослые всегда заморачиваются из-за всякой ерунды, - сказала ей подруга. - Они стареют, начинают ковыряться в прошлом, думать что они сделали неправильно, выискивать у себя грехи - реальные и несуществующие.

Кира согласилась. Но в голове все равно отщелкнуло: нет, родительская любовь - любовь не абсолютная, по крайней мере, в ее случае.

Но уже вскоре начались влюбленности - юношеские и "серьезные", и Кира думала больше не о родительской любви, а о взаимности со стороны своих избранников.

А потом пришло настоящее чувство. Она так жаждала взаимности! Так мечтала стать единственной и любимой для парня с параллельного факультета. Так хотела носить на безымянном пальце обручальное кольцо, подаренное им. Что ж, кольцо он ей подарил. И она носила это кольцо. Правда, недолго.

"В браке у меня все получилось удачно - и свадьба, и развод" - любимая шуточка Киры. Она нравилась ее знакомым и коллегам, показывала, какая она, Кира, позитивная, веселая и неунывающая. И только Лера знала, что все эта - бравада. Она одна знала историю замужества подруги до каждой запятой: от первого и до последнего дня. И всегда была рядом.

Лера была рядом, когда Кира за час до первого выхода с Виталием в ресторан сожгла утюгом специально купленное для этого случая дорогущее и шикарное шелковое платье. Тогда Кира позвонила подруге и, рыдая, рассказала ей о своей беде. Лерка прикрикнула на нее "А ну перестань реветь, а то макияж криво ляжет!", достала отложенные на покупку давно облюбованных сережек деньги, бросилась на такси в магазин и купила для Киры еще одно платье - точно такое же, как то, что она испортила. А потом она приехал к Кире и со словами "Утюг твой - дурак, а руки у тебя - крюки и растут сама знаешь из какого места" сама погладила ей обновку.

Лера была рядом с Кирой, когда та узнала, что она - не единственная женщина в жизни Виталия. Задержки на работе, то и дело оборачивающиеся ночевками вне дома, запах шампанского и чужих духов, длинные блондинистые волосинки на рубашке... Доказательства измены то и дело нагло и крикливо заявляли о себе. Сначала Кира не замечала их, потом - старалась не замечать. Но с каждым днем стараний требовалось все больше и больше.

У Киры не было сил терпеть, но и сил закатить скандал, поставить вопрос ребром, заявить требование "или она - или я с нашим ребенком" тоже не было: она чувствовала любящим сердцем - муж выберет не ее... Временами ей даже казалось, что Виталий специально демонстрирует свою неверность, чтобы она его выгнала - отдала другой женщине.

- Кирюш, если ты его любишь, то потерпи, - сказала ей Лера. - Через это проходит многие пары. У вас маленький ребенок, времени друг на друга стало меньше, заел быт, а мужику нужны острые ощущения. Вполне вероятно, что он наиграется, а потом - когда период острой влюбленности пройдет - успокоится, снова станет верным. А потом поймет: любовь приходит и уходит, а семья - остается. Кто разберет этих мужчин? Знаешь, мой папанька всю жизнь гуляет от матери, но считает себя хорошим семьянином. Многие мужчины думают, что отдохнуть от жены - не преступление. Успокойся, моя хорошая! Не зря же говорят: хороший левак укрепляет брак.

Была Лера рядом и в последний день, когда Кира проглотила две упаковки успокоительных таблеток и хотела только одного - успокоиться навсегда. Она позвонила Лере попрощаться, и та приехал к ней так быстро, как будто прилетела на метле. Промыла Кире желудок, а потом полночи сидела на краю ее дивана, снова и снова слушая краткий рассказ Киры о расставании с мужем.

- Он сказал, что с детства любил другую, - бесцветным голосом говорила Кира. - Сказал, что она не дождалась его из армии, а вот сейчас развелась и готова выйти замуж за него. Он сказал, что оставит мне квартиру, что будет честно платить алименты, что будет видеться с сыном. Он сказал "Я все равно никогда не полюблю тебя так сильно, как ее. Ты ведь очень гордая. Ты же сама не захочешь, чтобы я остался с тобой только из-за ребенка, только из жалости". У меня подкосились ноги... я обхватила его за коленки... я заплакала... я сказала: "Хочу"... а он все равно ушел...

Лера сидела рядом и гладила Киру по ладошке. Она понимала: никакие слова здесь не помогут.

Кира тяжело переносила развод, который стал вторым веским доказательством того, что она недостойна полной  и абсолютной любви. Это второе доказательство тесно переплелось в ее сознании с первым.

В ночных кошмарах, которые преследовали ее несколько месяцев, Виталий не просто бросал ее. Он уходил к той маленькой девочке из детского дома, которую так хотели удочерить, но не удочерили ее родители.

Эта девочка снилась Кире - кареглазая белокурая малышка с ангельским личиком. Она смотрела на Киру серьезно и безжалостно - на манер кровожадных несовершеннолетних героинь  из японских триллеров и мультяшным голосом лопотала:

"Все по-честному. Ты забрала у меня родителей, а я забираю у тебя мужа. Ты лишила меня моей семьи, а я - лишаю тебя твоей".

Во сне Кира не могла ничего возразить этому одновременно ангелоподобному и дьявольскому существу. Слетавшие с кукольных губ слова казались ей абсолютно логичными и справедливыми.

А потом Кира начала серьезно задумываться о самоубийстве. Нет, не так: мысли о смерти приходили ей как-то сами, независимо от ее желания. Когда удушающий кошмар, в котором ее любимый мужчина торопливо собирал вещи и уходил из дома, отпускал ее, перед глазами начинали мелькать кровавые картинки - ее собственные руки с глубокими порезами на венах, ее собственное безжизненное тело в заполненной кроваво-красным ванной.

Киру раздражала забота родителей, их ежедневные звонки со словами поддержки казались ей навязчивыми, тем более, что мама с папой, уставшие от ее депрессии, порой срывались. Пытаясь встряхнуть дочь, ругали ее, говорили, что она ведет себя глупо, что не думает о них, не думает о сыне, поступает, как эгоистка. Иногда они говорили, что им уже сами измучались, глядя на нее.

И Кире стало казаться, что ее смерть станет для всех окружающих освобождением. Прямо как смерть ее бабушки, которая долго болела. Кира вспоминала, как после похорон старушки все вздохнули с облегчением. Больше ведь не нужно было постоянно присматривать за ней, сидеть с ней, терпеть ее капризы, наблюдать, как она страдает, лгать, что все будет хорошо, и отводить глаза, понимая, что она не верит увещеваниям. Кира думала, что точно также будет и после ее смерти.

Но, видно, Кира все же хотела жить. Иначе бы не поделилась своими мыслями с Лерой.

Лерка быстро привела в чувство.

- Ты взрослый человек, можешь поступать с собой как тебе угодно, - сказала она. - Но запомни: я буду первой, кто тебя осудит. Я не приду к тебе на похороны, не буду поминать тебя, я стану тебя презирать. И ты должна знать: если твой сын покончит с собой в будущим из-за собственных проблем - в этом будет только твоя вина.

- Да-да-да, - Лера была неумолимой. - Ты сейчас переживаешь из-за чувства вины. Вины за что? За выбор других людей. За выбор твоих родителей, твоего Виталия.

Ты, которой родители посвятили всю свою жизнь, на полном серьезе считаешь, что они тебя мало любили или не любили вовсе, раз спустя столько лет вспоминают о той девочке.

Ты, с которой бывший муж ведет себя так, как не с каждой женщиной поступает муж действующий, уверена, что он никогда тебя не любил, раз он в итоге оставил тебя.

А что будет думать твой Васька, когда вырастет? Что мама его не любила ни капельки, раз не захотела быть с ним. Он не будет голодать, о нем позаботятся бабушка с дедушкой. Вырастет, получит образование, станет не хуже других. Но он будет считать, что твое самоубийство - это его вина, что это он не смог остановить тебя от идиотского поступка. А почему не смог? Потому что был недостаточно дорог для тебя... И он будет прав!

Кира смогла взять себя в руки. Она стала ложиться спать рядом с сыном. И когда просыпалась в холодном поту, все еще слыша голос своей несостоявшейся сестры, прислоняла покрывшийся испариной лоб к тельцу Васьки. Ночные видения отступали...

А потом Лера нашла для Киры хорошего психотерапевта, который, кстати, потом помогал Кире пережить свадьбу лучшей подруги и любимого мужчины...

Прошло не так уж много времени, и однажды Кира проснулась с улыбкой на губах: ей приснился красивый яркий сон, похожий на тот, что ей снились в детстве.

Нет, расставание с Максом, крушение надежд на совместное будущее с ним не было столь болезненным, как развод с Виталием. А вот разрыв с подругой...

Как верила Кира в дружбу Леры! Как долго считала, что в этом и заключается та вожделенная абсолютная любовь! И снова убедилась - она ей не дана.

И Кира, уложив Ваську спать, долгими часами сидела перед телевизором, поглаживая живот, не видя и не слыша того, что происходит на экране, и размышляла. Так все-таки ради чего она разбила брак подруги? Для того, чтобы вернуть себе мужчину? Нет, вскоре после смерти Максима Кира поняла, что она никогда и не любила-то его по-настоящему. Что она вообще к нему чувствовала? Сильное влечение, подкрепленное надеждой, которую он, сам того не желая, подал ей. Не больше. Уйди он от нее к любой другой женщине, а не к Лере, Кира бы поплакала пару дней, а потом - успокоилась.

Лера! Вот кто был главной фигурой в этой истории. Так чего же Кира хотела больше, отрывая Макса от жены? Чтобы Лера вновь стала только ее - Кириной? Или чтобы Лера поняла, что как страдала Кира, когда у нее отняли последний шанс остаться единственной для любимой подруги?

Кира так и не смогла ответить на эти вопросы. Зато успокоилась окончательно и... порадовалась тому, что Максим все-таки умер. Теперь он точно не вернется к Лере, не узнает о верности жены и обмане любовницы. И еще - если о существовании прежних доказательств того, что она, Кира, не заслуживает любви, знала Лера, то сейчас свидетелей ее провала не осталось. О своей ущербности знает только Кира, но она больше никому о ней не расскажет.

Сидя в электричке, Кира опять вспоминала слова психотерапевта о том, что, уводя Максима из семьи, она хотела не замуж за него - нет, она, действительно, хотела доказать Лере, что та зря отказалась от дружбы с ней ради мужчины. И Кира вновь и вновь обещала себе, что обязательно расскажет обо всем Лере. Расскажет и о последних словах Макса. И обязательно попросит прощения.

***

Домик был почти же, каким Кира увидела его больше в первый раз  – довольно большой и не обустроенный. На первом этаже стояли две кровати, которые Кира застелила привезенными простынями, а на второй этаж подниматься не стала. Да и что там рассматривать? Дачный поселок охраняем, посторонних людей здесь нет и быть не может.

И все же кое-что здесь изменилось – появилось пристроенное крылечко, под крышей которого было птичье гнездо. Что это за пичуга, Кира толком не разобралась: она вообще не сильна была в биологии.

Кира хотела лечь спать попозже: страшилась новых снов. От сновидений ее могло спасти снотворное, но Кира боялась, что слишком крепко уснет и не заметит начало пожара. Она взяла с собой на дачу три термоса с кофе. Но когда воздух сгустился и потемнел, на ее плечи стало тяжелым одеялом наваливаться тяжесть.

Весь вымазанный кремом от комаров Васька уже смотрел сны, свернувшись калачиком на кровати, а Кира выпивала одну за другой чашки кофе. Курить она боялась: все-таки огонь. Вскоре она почувствовала легкое головокружение и приступ тошноты.

– Без фанатизма, – сказала себе Кира, устраиваясь рядом с Васькой. – Потерпишь, сколько сможешь, потом уснешь. Ты, кажется, и так все предусмотрела.

Она поглядела на ведро с водой, поставленное у кровати: где-то читала, что если во время пожара намочить одежду, то будет проще выскочить из огня.

Кира сидела, поджав ноги, на кровати и в очередной раз думала о том, как любовь к одному мужчине испортила им с Лерой жизнь. А ведь они дружили с первого класса. Подружки – не разлей вода. Даже учась в разных институтах, виделись каждый день. Наговориться не могли. Поездки на турбазу, походы в кино и в парк, прогулки по городу – все вдвоем. А в школе-то как весело было! Сидели за одной партой, помогали друг другу с уроками. А как они хитро приноровились в свое время прятать шпаргалки! Цепляли их на жевательную резинку к внутренним боковинкам парты. Кто это первым придумал – Кира или Лера? Теперь и не вспомнить. Да разве в этом дело! Сколько пятерок было получено таким вот хитрым способом! Даже строгая учительница истории, которою боялась вся школа и которая безошибочно вычисляла списывающих, не смогла поймать их с поличным.

Воспоминания незаметно переходили в сон. И вот Кира увидела себя за школьной партой. У доски с мелом в руке стоит вредная историчка: старомодно одетая худощавая женщина лет пятидесяти. Она смотрит на класс, прищурив близорукие глаза, и – как обычно – на одной ноте рассказывает материал. Вещает она скучным, почти заунывным голосом, но Кира почему-то внимательно слушает ее.

– Снова пришла княгиня Ольга с войском к тому городу, чьим князем был убит муж ее – Игорь. Жители Коростена целое лето отчаянно оборонялись. И тогда Ольга прибегнула к хитрой выдумке. Она сказала древлянам: «Для чего вы упорствуете? Все иные города ваши сдались мне, и жители их мирно обрабатывают нивы свои. А вы хотите умереть от голода?». Древляне предложили ей богатую дань – мед и кожи зверей. Но княгиня – будто бы из великодушия – отказалась от нее и пожелала иметь от каждого двора по три воробья и по три голубя. Жители Коростена с радостью исполнили ее требования и стали с нетерпением ждать, когда войско киевское удалится. Но когда наступил темный вечер, пламя объяло все дома их…

Голос учительницы становился все жестче и жестче. Он становился похожим на чей-то другой голос, кажется, уже слышанный Кирой… кажется, уже пугавший ее.

– Коварная Ольга повелела своим людям привязать зажженный трут с серою к хвостам и лапкам принесенных птиц, а потом – выпустить воробьев и голубей на волю. Они, полыхающие огнем, возвратились в гнезда свои – под крыши домов и сараев. И в Коростене начался ужасный пожар.

Кира вдруг явственно увидела объятые пламенем деревянные домики, мечущихся людей. Она даже почувствовала запах дыма.

– Лети! – историчка вдруг превратилась в Валентину. Она взмахнула руками, выпуская вверх бьющуюся птицу с полыхающим хвостом…

Кира вскочила с кровати и, не помня себя, заметалась в темноте, пропитанной мерзким запахом гари. Внезапно она споткнулась: ведро! Оно с грохотом опрокинулось. Кира тяжело рухнула на пол, ее ногу пронзила острая боль.

– Васька! – закричала она в отчаянии. – Васька, где ты, сынок?

– Мама! – раздался плач сына со второго этажа.

Видимо, ребенок проснулся и из любопытства поднялся наверх, воспользовавшись тем, что Кира крепко уснула.

Голова Киры кружилась, сама она не могла подняться, не могла вообще опереться на ногу. С ужасом Кира понимала, что вот-вот и от удушья и боли потеряет сознание, и тогда и она, и ее ребенок не выберутся живыми из этого с виду такого безопасного дома. Из дома, который все-таки оказался для них той ловушкой, куда они попались, как дикие звери, и в которой они должны ждать охотника.

И тут появилось жестокое осознание того, что время принимать решение пришло… даже не принимать решение, а просто озвучить его. Решение уже было готовым. Еще добираясь сюда, Кира гнала от себя размышления о том, что она будет делать, если Валентина все-таки припрет ее к стенке. Но даже прогоняя эти мысли, Кира понимала, что из двух ее детей для нее, несомненно, дороже Васька, которого она укачивала на руках и кормила грудью, чьи первые шаги она видела, чьи первые слова она слышала… Он ей важнее, чем ребенок, чьи ножки стучали ей в живот, к чьему появлению она обустроила комнату… Он был ей нужней, чем ребенок, которого она так жаждала назвать сыном Максима…

– Васька! Малыш!

Наверху раздался грохот чего-то падающего и детский визг полный ужаса…

Перекрикивая этот леденящий кровь звук, Кира закричала Валентине, которую она не видела, но чье присутствие болезненно ощущала каждой клеточкой своего тела:

– Забери его!

Васька внезапно замолчал и, похолодев от страха, что шантажистка из небытия, может неверно ее понять, Кира с усилием перевернулась на спину и разорвала блузку, обнажая живот.

– Забери его! Забери ЕГО!

***

Это было как в пьяном угаре, как в наркотическом бреду: перед глазами Киры мелькали знакомые и незнакомые лица, в ушах звучала кокофония голосов, переходящая то в далекий басистый рокот, то в продирающееся через толщу тищины и скребущее сердце поскуливание. Иногда Кира могла различить отдельных людей, услышать отдельные фразы.

– И тогда княгиня Ольга сказала жителям Коростена: «Принесите мне по три голубя и по три воробья из каждого двора, и я уведу от вас свое войско», – вещала учительница из детства.

– Выбор должна сделать только ты, – предупреждала Валентина.

– Мама! Мама! – звал Васька.

– Жива осталось – и то хорошо, – говорил незнакомый голос.

– Что ты понимаешь?! Что ты можешь понимать?! – упрекала Лера.

– Почему ты мне сразу не рассказала про ее измену? – спрашивал Максим.

– Лети! – это снова Валентина.

– Да, обидно, еще немного – родила бы здорового мальчика, – снова вклинивался в хор незнакомый голос.

Потом все это сменилось всепоглощающей, затягивающей, словно болото, тишиной и чернильной темнотой.

***

Спустя несколько дней, придя в себя, Кира узнала, что пожар случился из-за того, что загорелось крыльцо. А загорелось оно под самой крышей, где и было гнездо той пичуги. Как там появился огонь – никто ума приложить не может.

– Даже и не знаю, что там могло вспыхнуть: проводка, обои, пол… Не знаю, – виновато пожимала плечами Лера, которая пришла навестить подругу, может быть, уже не бывшую. – Я даже подумать не могла, когда давала тебе ключи, что в этом доме, действительно, может что-то загореться.

Кира молчала. Тогда Лера сказала ей, что Васька сейчас живет у бабушки: напуган, но ни одной царапины. Кире же придется серьезно лечить перелом бедра.

– Врачи говорят, что ничего жизненно важного у тебя не задето и что ты даже сможешь иметь детей… в смысле, других… то есть, еще…

Лера смутилась, и несколько минут они провели, просто глядя друг на друга.

– Выходит, эта картина с плачущим мальчиком – действительно особенная?

Кира кивнула.

– Извини, что я тебе не поверила.

– Я и сама бы не поверила…

– А в ту ночь Валентина была на даче?

– Я ее не видела, но, судя по всему, без нее не обошлось.

Лера снова помолчала с минуту.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она потом.

– Пожалуйста, уходи. Не сердись, но я очень хочу спать.

Лера вышла из палаты, и Кира снова погрузилась в тошнотворную темноту.

***

– Можешь не открывать глаза, – зашелестел в бархатной и душной тишине знакомый женский голос. – Я знаю, тебе будет тяжело на меня смотреть.

Но Кира все же попыталась разодрать слипшиеся веки.

– Зря ты, – сочувственно вздохнула выплывшая из тумана Валентина. – Ты же понимаешь, что это – всего лишь сон.

И Кира вновь увидела перед собой Валентину. Она держала на коленках симпатичного маленького мальчика. Это был ребенок с картины. Он заинтересованно смотрел на Киру и улыбался во весь рот.

– Теперь я могу тебе показать своего сыночка, – кивнула Валентина на ребенка. – Ты меня больше не бойся. Как и обещала, я уйду из твоей жизни.

А на прощание... Нет, не бойся! Больше никаких просьб. Одна вещь, которую ты тоже должна знать. Ты всегда переживала, что тебя никто не любит полной, абсолютной и безусловной любовью. Но это ошибка. Такой любящий человек есть. Это - твой сын. Он любит тебя просто так - просто потому, что ты его мама. Поверь мне, это правда. Разве я тебя хоть раз обманула?

И Кира поверила - абсолютно и безоговорочно. Ее сердце наполнилось теплотой , радостью. Даже захотелось заплакать от облегчения.

- Все, - снова зашелестел голос Валентины, - мне осталось только еще раз сказать, что я действительно буду присматривать за твоим сыном все то время, что мне отпущено быть здесь. Все у вас будет хорошо. Спи!

Женщина наклонилась к больной, все еще что-то нашептывая. И, почувствовав у себя на лбу ее ладонь, неожиданно очень теплую, Кира заснула глубоким сном.

Пять лет спустя

– Да-а… Сколько лет, сколько зим, – проговорила Лера. – Даже смешно как-то: четыре года ни письма, ни звонка, ни СМС-ки, а вот теперь увиделись на улице совершенно случайно. Что там! Заметили друг друга совершенно случайно. Еще чуть-чуть и лично я бы мимо прошла… Сидим в кафе… Почти как раньше… Ты у нас в городе по делам или как?

– По делам. Командировка. На пару дней. Потом уеду. Остановилась в гостинице, – Кира закурила, отгоняя ладонью в сторону сизое облачко дыма.

– Как дела? – спросили они друг друга одновременно, и обе смутились. Лера запустила ладонь в высветленную челку. Кира прикусила большой палец левой руки.

– Нормально, – их голоса вновь прозвучали в унисон.

– Похоже, мы друг другу сказали все, что могли, – подумала Лера, слегка усмехнувшись. – Было бы лучше, если б пять минут назад я просто сделала вид, что не узнала ее, и прошла мимо.

Кира продолжала покусывать палец с ярко накрашенным ногтем, явно думая нечто похожее.

– Знаешь, – сказала вдруг она. – Даже и не думала, что увижу тебя когда-нибудь… Мы, конечно, могли бы созваниваться…

– Зачем? Какой в этом смысл? Мы обе прекрасно понимаем, что это не нужно ни тебе, ни мне. О том, как я живу, ты наверняка знаешь от общих знакомых: вышла замуж второй раз, родила еще двоих детей, еще больше растолстела, как видишь. Кстати, врачи говорили, что моя беременность Анютой - последняя, а тот целитель обещал: вот почистим твою энергетику, и ты еще кучу деток нарожаешь.

Что до тебя, ты - молодец: при хорошей работе, снова замужем, родила еще мальчика, назвала Мишей в честь папы. А подробности жизни друг друга нас уже давно не интересуют. Так что не нужны нам посиделки. Достаточно и того, что сейчас встретились. У меня едва ли будет другой шанс поблагодарить тебя.

Кира глубоко затянулась, пристально глядя на бывшую подругу, а Лера продолжала.

– Спасибо за то, что поддержала меня тогда. Спасибо, что не оставила в одиночестве маму и Анюту. Откровенно говоря, на тот момент ты была последним человеком, от которого я согласилась принять помощь. Но ты не спрашивала моего согласия, просто подставила плечо. Когда я кричала на тебя, проклинала, я была неправа.

Ей было непросто сказать все это. Фразы давались с трудом. Закончив, она вдруг почувствовала некоторое облегчение, как будто выполнила необходимое, но очень неприятное дело, отдала долг, воспоминания о котором долгое время угнетали и не давали спокойно спать. Между женщинами повисла тишина, наполняемая шелковым дымом Кириной сигареты.

– Скорее всего, мы на самом деле видимся в последний раз, – сказала Кира, когда неловкая пауза затянулась. – Поэтому должна тебе сказать… то есть ты обязательно должна это знать… Я заслужила гораздо больше презрения, чем тебе кажется сейчас.

Лера удивленно приподняла брови.

– Понимаешь, Макс тогда подумал, что ты забеременела от другого мужчины...

– Тоже мне новость! – криво усмехнулась Лера. – Это ему Сергей сказал. Он всегда ко мне плохо относился. Считал, что Максим из-за меня стал меньше с ним общаться... Мужская ревность!

– Нет, не мужская. Это я сказала Сергею про того мага… что ты с ним не просто так видишься. Адрес этого мага назвала, и он тебя выследил. Когда увидел, как ты из того дома выходишь, сразу мне поверил.

Макс был в шоке, когда поверил, что тот малыш, появления которого он так ждал... А ведь это я сама ждала ребенка от другого мужчины. Так вышло…

Кира невольно зажмурилась, словно ожидая пощечины, крика, оскорбления, но ничего такого не последовало: ее слова мягко провалились в бездонный колодец пустоты и молчания. Тогда, медленно открыв глаза, она озвучила единственное свое оправдание:

– Я тогда думала, что умру без Максима. Была готова на все, чтобы удержать его: и солгать, и предать и даже убить. А другой мужчина – минутная слабость во время отдыха у моря. Узнав о беременности я сначала запаниковала, но потом мне в голову пришла мысль, что этот ребенок – мой шанс привязать Макса к себе. Потом, когда Макс погиб, а ты осталась одна с крохотной дочкой на руках… я поняла, что не любила Макса... просто... Я много раз хотела все рассказать тебе, попросить прощения. А еще  я много раз хотела признаться тебе, что Макс перед смертью сказал, что все равно вернулся бы к тебе, что ты - та женщина, которую он любил по-настоящему, что ему жаль...

– По-твоему, теперь это имеет значение? - перебила ее Лера.

Кира подняла взгляд на собеседницу.

Вот теперь между ними точно не оставалось никакой недосказанности, никаких страшных секретов. И все, что им сейчас оставалось сделать – только расстаться. И тут Лера – наполовину из банального женского любопытства, которое порой действует вразрез здравому смыслу и чувствам, а наполовину из желания сделать больно бывшей подруге напоминанием о прошлых невзгодах и поковырять ее, по всей видимости, все еще не зажившую рану – задала вопрос:

– А та женщина, Валентина, она тебе больше не снится?

– Не-а… Но иногда я ощущаю ее присутствие в своей жизни, ее участие, – ответила Кира совершенно откровенно. – Так было, когда мой Васька не получил даже синяка во время дорожной аварии. И когда он оказался единственным в лагерном корпусе, кто не наелся зараженных сальмонеллой пирожных. Вот тогда – да: я ощущала, что она, как и обещала, присматривает за моим сыном, можно сказать, не отходит от него. Иногда я даже ощущаю благодарность, но потом сама же себя за нее корю. Ведь по сути я злиться на нее должна. В конце концов, она забрала у меня ребенка, которого я так ждала. Но думаю, Валентина и не ждет от меня благодарности.

Кира усмехнулась и добавила:

– Знаешь, она как-то проще смотрела на эти вещи. Говорила, что по ту сторону нет черно-белого деления на добро и зло. Есть просто грехи, которые ложатся грузом на сердце, которые нужно отработать, которые нужно спалить очищающим огнем.

– Может быть, Валентина просто хочет, чтобы ты ее простила?

– Кто же это знает наверняка? Но я понимаю ее желание загладить вину перед несправедливо обиженным тобою человеком. Сама думала, что любую подлость можно со временем искупить, если как следует попросить прощения, если сделать для того, кто пострадал из-за тебя, что-то очень хорошее и нужное. Поэтому-то я и помогала тебе. Считала, что этим расплачусь перед тобой за…предательство.

Лера снова удивленно подняла брови. Такой самокритики от Киры она никак не ожидала.

– Да, это было предательством. Теперь я точно понимаю это, – сказала Кира и продолжила прерванную мысль. – Оказавшись по другую сторону обиды, прекрасно отдаю себе отчет: если один человек отбирает у другого любимого, то он не заслужит прощения ни страдальческим выражением лица, ни самыми искренними извинениями, ни благими поступками.

– Почему нет, если поступки действительно хорошие? Забыть причиненное тебе зло, конечно, невозможно, но вполне реально простить и отпустить боль.

Кира посмотрела Лере прямо в глаза:

– Думаешь, я смогу сделать это?

– Да, думаю, – Лера неожиданно улыбнулась, протянула руку через стол и погладила пальцами ее ладонь. – Ты сможешь. У тебя это непременно получится. Особенно, если ты сама этого очень сильно захочешь. Я знаю, что говорю. Ведь я же смогла простить тебя…

***

После того, как бывшая подруга ушла, Кира еще долго сидела за столиком. Потом пачка сигарет опустела, а стоявшая перед ней стеклянная пепельница наполнилась до краев окурками со следами губной помады, и она поняла, что пора возвращаться в гостиницу.

Когда она шла к стоянке такси, над головой загрохотал басами первый весенний гром. Кира юркнула в маленький магазинчик, находившийся на пути.

– Какая запасливая девушка, – промурлыкал из-за прилавка пожилой продавец-мужчина, убеленный сединами, увидев, как Кира выуживает из сумки складной зонтик.

– Просто слышала с утра прогноз погоды.

– Как, вы еще верите прогнозам погоды? – он приветливо разговаривал с ней, поблескивая стеклами старомодных очков с маленькими круглыми стеклышками. – Люди моего возраста не верят ни в приметы, ни в предсказания, а слушают только свой ревматизм.

– Как видите, иногда прогнозы сбываются. Даже прогнозы погоды, – пошутила Кира. После разговора с Лерой у нее было очень легко и светло на душе.

– Да, это ваш случай, – широко улыбнулся продавец.

– Уютно тут у вас. А покупателей много? – спросила Кира, рассматривая выставленные на продажу картины, статуэтки и прочий с ее точки зрения старый хлам.

– Когда как. Здесь никогда не угадаешь. Бывает, неделями никто ничего не берет, а бывает – целый месяц люди идут. Иногда мне кажется, что все эти вещи, – продавец, по-птичьи покрутив головой, осмотрел комнату, – ждут своих хозяев и даже, представьте себе, сами выбирают их. Кстати, мне кажется, что как раз для вас у меня есть совершенно оригинальная вещица. Она давно ждала именно такую хозяйку, как вы.

Мужчина вышел из-за прилавка и, смешно семеня ножками, поковылял к соседнему прилавку, потянулся к витрине за небольшой статуэткой.

– Что это?! – испуганно вскрикнула Кира.

Словно не веря собственным глазам, она уставилась на висящую на стене картину.

– О, это – очень интересная репродукция «Плачущего мальчика». Сейчас я вам расскажу ее историю, и вы поймете, что это за картина…

– Я прекрасно знаю, что это за картина, – нервно перебила его Кира.

– Девушка, вы слишком молоды, чтобы это знать, – продолжал продавец, делая вид, что не замечает ее грубости. – Это рукописная репродукция, сделанная в Великобритании. Такую сегодня непросто найти. Не каждому посчастливится…

– Посчастливится… Не каждому… А скажите, сколько она стоит.

– Очень жаль вас огорчать, но за картину уже внесен залог. Завтра за ней придут. Семейная пара…

– Нет! – выкрикнула Кира. – Я ничего не хочу знать!

Продавец посмотрел на нее очень пристально, с насторожившим Киру пониманием в выцветших глазах. С пугающей легкой ухмылочкой на тонких бесцветных губах.

– Ну, нет, так нет. Тогда до свидания, милая девушка, – вежливо произнес мужчина и кивнул в сторону двери. – Было очень приятно увидеть вас.

***

Кира шла под ливнем. Струи весеннего дождя моментально промочили ее до нитки. Волосы от влаги закрутились в черные упругие кудряшки. С челки на лицо крупными каплями стекала вода. Тушь, несмотря на всю ее водостойкость, размякла и каждый раз, когда Кира моргала, под глазами оставался кривой черный след от прикосновения ресниц. Держа в опущенной руке бесполезный зонт, она брела по улице наугад и дрожала – то ли от холода, то ли от испуга. Кира вспоминала брюнетку в простом платье, вспоминала их разговоры – фразу за фразой. И сама поражалась, как хорошо в ее голове сохранилось каждое слово гостьи из небытия. Кире хотелось верить, что та женщина, муж которой внес залог за «Плачущего мальчика», окажется последней, кому придется делать нелегкий выбор и решать, кто из двух любимых людей по ее воле останется в живых.

– Она обещала, что уйдет и больше не появится… никогда… Пусть это будет правдой! Пожалуйста, пусть это будет правдой! – повторяла Кира, глядя в серое небо и беззвучно шевеля замерзшими губами. Она подставляла дождевым брызгам усталое лицо и обращалась к кому-то всесильному и очень доброму. К кому-то милостивому. К тому, у кого она все долгое время не могла решиться попросить прощения за свой грех...

Марина Дегтярёва
2014-12-30 13:08:00

---

Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения