МИКУЛА И КАЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ

Кто не верит в чудеса былинные да в героев великих с сердцем добрым и помыслами чистыми, в любовь крепкую, всем преградам назло, тот не слышал еще рассказа о Микуле, богатыре русском, да Алене, невесте его.

Не бывает преграды для сердец любящих! Верой и правдой друзей завоевывая, идут наши герои навстречу своей судьбе, побеждая врагов лютых, приручая драконов дивных и всюду приобретая себе друзей верных.

Какие приключения ожидают наших героев, нам неведомо. Но вот рассказать мы готовы всегда с радостью.

 

Пролог.

 

В далекой и таинственной стране пяти озер, где прекрасные рассветы соперничали со столь же великолепными закатами, жили люди, доселе не знавшие притеснений и массовых гонений. Рождались среди них богатыри, силой своей подобные урагану, способные при нужде особой изловить чудо заморское и хвост ему закрутить в неведомый узел. Бесконечно был счастлив тот благословенный богами край, пока не накрыли страну чудесную черные времена… Реки и озера выходили из берегов, саранча нападала зеленым дождем на Российские земли, падал скот и гибли люди от неизвестных прежде болезней. Все эти несчастья были вызваны ужасным вождем северного племени, пришедшего из неизведанных стран. Имя ему было Кащей Бессмертный. Во главе огромного числа ратников он поработил многие народы. Плач и стенания разносились над свободной когда-то страной. Казалось, что никакой надежды на возможное освобождение не предвидится. И людям вечно придется жить в качестве рабов, под гнетом Кащея. Но не перевелись еще на земле русской богатыри, хотя многие называли их просто безумцами. Многие храбрецы сложили головы в неравной борьбе с Кащеем, многие канули в неизвестности. И поросла быльем слава их, отчаявшийся народ молил безмолвные небеса о спасении. И на их молитвы пришел ответ. Среди тьмы бед и разочарований неожиданно для них на утреннем горизонте замаячил маленький лучик света, способный разгореться с малой искры в грандиозный пожар, сметающий все на своем пути. Этим лучом стал бесстрашный воин Микула, бросивший вызов злодею во спасение своего народа и любимой невесты. Но что может сделать один богатырь против целого войска, без поддержки своего народа…

 

ГЛАВА 1.

Проснувшись от душераздирающих криков петуха, Микула был вне себя от праведного гнева. Посмотрев в окошко, он увидел, что на улице было ещё темно, а в небе светила яркая луна. Отличная, скажу я вам, была погода, чтобы отвлечься от жизненных проблем и прогуляться под ручку с любимой девушкой. И под звуки дивных сверчков признаться любезной крале в любви. Но ни восхитительных краль под сиянием звезд, ни давних друзей не было. Зато хриплый голос пернатой птицы, так нагло разбудившей хозяина, давил на непроснувшюся психику.

 «Ну ничего, подожди у меня. Придет время и я сварю из тебя отличный суп!» — сказал сам себе он и хотел было снова закрыть глаза.

 Однако что-то не давало ему покоя, а что, он и сам не знал, если не сказать -забыл. Было это немудрено, поскольку минувшим вечером он вместе со своими давними знакомыми изрядно поднабрался славной медовухи. Она — то и задурманила его относительно острый ум.

 Нет, вы не подумайте, он не был любителем горячительных напитков. Но если уж был серьезный повод для того, чтобы выпить не одну чарочку хмельного напитка, ему и в голову бы не пришло отказаться от праздника.

Как назло, очередной такой повод сотворил он сам. Поддерживая статус славного охотника, он справился в одиночку с опасным зверем таёжных лесов — медведем. Борьба была нешуточная и косолапый изо всех сил цеплялся за свою жизнь, но Микула, к своему счастью, был сильнее. Разумеется, он не смог оставить дивную новость в полнейшей тишине. Видите ли, не каждому охотнику в его деревне удавалось завалить косолапого одними только руками. И раструбил он о своей победе всем и всякому с целью слыть самым сильным и храбрым удалым молодцем в родных краях.

Как говаривал его отец, тоже великолепный охотник и заядлый рыболов: «Невозможно сынок, утаить от людей свою силу, даже если кроме нее у тебя больше ничего нет».

И вот теперь из-за событий вчерашнего дня голова несчастного Микулы болела самым жестоким образом. В ней раздавались колокольные звоны, а перед мутными очами летали ошалевшие от перегара яркие мушки. Видимо, их жужжание не давало несчастному сосредоточиться на единственной мысли, заставившей его проснуться в столь ранний час.

Полежав ещё пять минут, Микула вскочил с кровати, как ошпаренный. И тому событию предшествовала весомая причина.

Почесав густую макушку, он наконец-то вспомнил предстоящее ему дело. Оказывается, ещё в прошлый полдень он договорился о встрече ранним утром с Алёнкой, слывшей первой красавицей на их хуторе. Вдвоём они мечтали встретить ослепительный рассвет на берегу озера.

 Наспех одевшись и немного приведя себя в порядок, он выскочил из избы и припустил во весь опор к озеру. Там его уже наверняка ждали и, очевидно, бранили нелестными словами. Потому и уши его немилосердно горели, казалось, что еще немного, и они начнут освещать его путь в утренних сумерках.

Задыхаясь от быстрого бега, он даже не замечал, как его штаны становились мокрыми от утренней росы на траве. Несмотря на временное неудобство, ему всё же нравилось ощущать небольшую прохладу. Пусть и чуть-чуть, но она охлаждала его разгорячённое тело.

 К большому удивлению, прибежал он к эпическому водоему достаточно быстро и уже издалека увидел стройный стан любимой Алены.

Обладая неординарным мышлением, ему отчего-то пришло в голову подкрасться незаметно и застать любимую врасплох. Да и высокая трава позволяла сотворить неожиданный сюрприз.

Продвигаясь чуть не ползком, дабы не быть замеченным, он вскоре подкрался к ней. Она же, полностью погрузившись в нелегкие думы, не заметила горе -шутника.

Улучив момент, когда девушка потеряла бдительность и подошла к самой кромке воды, Микула начал действовать. Вырвавшись из густой и сочной травы, как черт из табакерки, он резким рывком схватил девушку за талию и мягко обнял за нежные девичьи плечи.

— Ну что, уже соскучилась по мне, Алена? — прокричал Микула.

Дикой реакции на его оригинальное появление Микула не ожидал. Вместо нежных признаний в любви и теплых слов, Алена чуть ли не отшвырнула его. Прекрасный лик возлюбленной превратился в жуткую маску испуга и злости. Она была готова растерзать паразита, посмевшего напасть на несчастную деву. Но увидев виновника ее испуга, приняла горделивую позу, высоко подняв милое личико.

Но не одним личиком, славилась несравненная Алена. Высокая, с длинными прядями черных, как смоль волос и ярко-зелеными глазами, она сводила с ума, всех и каждого. Но предпочтение отдала Микуле, в отличие от других воинов занимавшегося не одной славной охотой, но и рукотворным вышиванием крестиком. Но о таком позорном качестве в славной биографии горе — богатырь предпочитал помалкивать. Не дай бог, ещё за бабу примут. И всё же незаурядная наклонность к прекрасному позволила растопить сердце ледяной красавицы. Целый год, проведенный в ухаживаниях, позволил Микуле взрастить настоящую любовь. Но частенько дурацкие выходки, вроде сегодняшней, давали повод призадуматься, над любовной идиллией.

Судя по обиженной позе девушки, ничего хорошего в ближайшее время Микуле не светило. И прощение придется вымаливать стоя на коленях, но это было только в удовольствие. Ведь именно ее, Алену, он любил беззаветно и трепетно, охраняя от напастей и бед.

— Ты где был, Микула?! Я тебя тут уже целый час жду — воинственным голосом произнесла Алена, сдвинув серьезно бровки.

— Видишь ли, любимая, вчера я встретил давних друзей, и мы решили скрасить немного скучный вечерок небольшим количеством медовухи. Ты, наверно, слышала о том, как я расправился с косолапым? Да нет, ты не подумай, это не значит, что я про тебя забыл. Я ушел сразу после первой чарочки, ни на минутку не задержавшись более. А задержался я из-за собаки, которая так не вовремя уволокла мои сапоги в будку, пока нашел, пока отвоевал. Но после я мчался вороным жеребцом, чтобы воочию еще раз посмотреть в твои бездонные, лучезарные глаза, в которые я мог бы окунуться, как в это озеро — произнес Микула комплимент, пытаясь сгладить относительно небольшой конфликт, который мог вылиться в нечто большее.

— Мчался жеребцом, говоришь, — немного смягчив голос, произнесла Алена, скрывая улыбку за ладошкой.

— Ага. Даже портки все намочил росой, лишь бы быстрей оказаться рядом с любимой.

Посмотрев на мокрые штаны своего ухажера, она рассмеялась и, казалось, окончательно простила его.

— Ладно, прощаю тебя, но чтобы впредь такого больше не повторялось. Кстати, бабка Микулишна мне все рассказала про твою одну чарочку Ты же знаешь, от ее зорких глаз никто не укроется. А сейчас давай немного искупаемся, а то скоро будет жарко, — произнесла она

Утреннее солнце медленно и величаво выплывало из-за горизонта, окрашивая темный небосвод золотом и багрянцем, но было достаточно прохладно. И это не очень-то понравилось Микуле.

Но если бы только такая мелочь мешала ему показать свою удаль перед любимой!

Во-первых, сырой и влажный воздух давал о себе знать, гуляя по разгоряченному телу мелкими мурашками и забираясь за шиворот холодными струйками.

Во-вторых, он просто не умел плавать, поскольку боялся повторить участь отца. Забрала его, как ни странно, водная стихия. В те далекие времена Микула был ещё маленьким и мало что помнил.

Помнил лишь то, что произошел трагический случай в середине лета и по его вине. Будучи несмышленым мальчуганом, дернуло его пойти купаться в быструю реку. И всё бы хорошо, но плавать он совершенно не умел. Дурачась с местными ребятишками, он и не заметил, как зашел на глубокое место. И потащило его на дно. А он ни руками, ни ногами не махал. Так бы и захлебнулся, если бы не проходящий мимо отец. От увиденного у взрослого мужа волосы встали дыбом. Быстренько вбежав в стремительную реку, ему удалось вытолкнуть Микулу из зловещего омута, но сам он так и остался в мутных водах.

С тех пор прошли годы. Но как бы ни старался он переломить свой страх, ничего в итоге не получалось. Оказываясь в воде по грудь, он испытывал страшную панику и разворачивался назад. Эту свою небольшую тайну ему приходилось хранить много лет, считая себя трусом.

Вот и теперь любимая его глазу барышня приглашала его в ту стихию, в которую он предпочёл бы не совать своего носа. Видя его нерешительность, Алёна снова странно покосилась на него.

— Ты что стоишь, как истукан. Меня стесняешься или плавать не умеешь? — спросила она.

— Кто плавать не умеет? Я? Знаешь ли, дорогая, что нет на земле сильнее пловца, чем я. Скажу даже больше: ещё рыбы в этой воде учились плавать в то время как я плескался в этой стихии, — храбрясь, произнес Микула.

— Тогда заходи в воду и плыви ко мне, — улыбнулась Алена успевшая зайти в воду.

Поняв, что сделал непростительную ошибку в виде преувеличения своих возможностей, Микула уже не мог отказаться от своих слов. Набрав воздуха в легкие, он стал медленно заходить в воду, которая, на его удивление, была, как парное молоко.

Погрузившись в воду до уровня плеч, он приостановился и стал думать, как поступить дальше. Он в данном случае решил пойти ва-банк и, оттолкнувшись от дна, стал махать руками и ногами так интенсивно, что всё вокруг него буквально забурлило. Казалось, еще немного- и вода озера выйдет из своих берегов. Однако, как бы ни старался он остаться на плаву, сделать этого не удалось и подобно топору, парень пошел на дно.

Алена же, спокойно наблюдавшая вначале эту смешную ситуацию, не на шутку испугалась, когда её возлюбленный стал тонуть. Быстрыми гребками она подплыла к нему и, схватив за талию, стала буксировать к берегу. Занятие для хрупкой девушки не столь приятное, если учитывать, что в Микуле запросто умещался центнер, причем не жира, а самых настоящих бугристых мышц. Проделав нелегкий бросок и подплыв к камышам у берега, обессиленная девушка отцепила его и, доковыляв до песчаной кромки, упала без сил на берег.

— Зачем же ты поплыл ко мне, если не умеешь плавать? — произнесла она, немного отдышавшись и повернувшись к нему.

— Ну, так это.

— Что — это? Мы могли оба утонуть.

— Ну не утонули же.

— Ещё бы чуть — чуть, так и было бы. А всё твоя гордость.

— Я, конечно, признаю, что поступил неправильно, но и опозориться тоже не мог. Ты же понимаешь, что это позор несмываемый, Микула, храбрец, и вдруг плавать не умеет, — потупив взор, сказал покрасневший как рак парень.

С каждой минутой Алена нравилась ему всё больше. В гневе её черты становились намного милей. Но сегодня гнев перерос в небольшую потасовку. Собрав свои ладошки в кулачки и приняв боевую стойку, она дала парню пару оплеух. Обидно было до слез, но плакать из-за этого Микула не собирался, лучше уж дать ей выпустить пар, чем потом смотреть на обиженное личико. И для того чтобы немного сгладить возникшие шероховатости, он признал свою ошибку.

— Хорошо, Алена, ты, конечно же, права в том, что я не должен был подвергать нас возникшей опасности. Но я за тобой и в огонь и в воду. Ты же для меня, как солнца свет для птиц, как ласковый дождь для цветов, ох, и слов — то даже не хватает высказать все, что в душе своей храню.

— То-то же, Микула, и нечего отпираться. Признаюсь, слова твои мне очень приятны, — улыбнулась она, покрывшись ярким румянцем, и добавила, — знаешь, а у меня в голове возникла интересная мысль.

— Какая же задумка посетила тебя, моя ненаглядная?

— Пожалуй, я тебя научу плавать, — весьма серьезно произнесла она. Негоже первому парню на хуторе плавать камнем.

Пришедшая в норму девушка зашла в воду по пояс, велев повторять все действия за ней.

— С чего начнем? — спросил он, внутренне содрогаясь от перспективы снова лезть в воду, но виду не подал.

— Для начала дам тебе немного советов. Не бойся воды и тогда она не будет тащить тебя ко дну, плавать так же легко, как ходить по земле, разница только в том, что мокро.

— Легко говорить, когда можешь так прекрасно плавать, ты, словно русалка, плещешься, а мне до тебя…

— Вижу, переубедить тебя будет непросто, ну да ладно. Вон в балаганах приезжих медведи по жердочке ходят и кашу ложками едят, думаю, что и тебя мне удастся научить. Прежде, чем научится плавать, ты должен научиться держаться на воде.

— Это как?

— Вот так. Вдохни больше воздуха и, согнув ноги в коленях, прижми их руками к груди. Делать это надо, уже погрузившись в воду, и повторюсь, ничего не бойся.

— Попробуем, — буркнул Микула, нехотя входя в озеро.

Вдохнув больше свежего воздуха и наполнив им легкие, новоиспеченный ученик отключил своё сознание. Затаив дыхание, он медленно погрузился под воду. Ощущения испытанного были весьма несвойственны ему. Тело медленно, но уверенно поднималось над поверхностью водной глади и вскоре начало немного дрейфовать. Со стороны он, наверное, выглядел перевернутой лодкой, но, к сожалению, видеть себя в это время он не мог. Да и не решился бы на такое посмотреть, уж очень страшно ему было в тот момент.

Закончившийся запас кислорода не дал ему дальше находиться в состоянии поплавка и волей — неволей ему пришлось вынырнуть обратно. Встав крепко на ноги и смахнув с лица остатки воды, он увидел, что расстояние между ним и Аленой выросло.

— Кажется, у меня, получается! — радовался он.

— Конечно, получается. В этом нет ничего сложного, да и я в тебя верю, ты же великолепный охотник, значит, и пловцом будешь прекрасным. А теперь ты должен закрепить свой успех. И когда вода поднимет тебя наверх — делай вот такие движения руками и ногами, — произнесла она, демонстрируя эти самые движения, проплыв мимо него.

Будучи полностью уверенным, что всё у него получится, Микула вновь сконцентрировал свои мысли, и полностью прогнав детские страхи, тревожившие его много лет, набрал свежую порцию воздуха в тугие легкие. Погрузившись, стал пытаться плыть. Вначале получалось это достаточно слабо, но с каждым взмахом руки движения становились четче, а его умение сохранять равновесие лучше. И как же ему понравилось держаться на воде!!! Он даже не понимал, почему боялся столько лет, да и плавать было гораздо легче и приятнее, чем ходить по земле в жаркий полдень.

Алена, в отличие от Микулы, вдоволь накупавшись, решила выйти на берег и насладится теплыми лучами солнца. Прилегла на песок и, прикрыв ладонью глаза от света, стала наблюдать за своим учеником. Единственное, что смущало и огорчало ее, это то, что Микула, увлекшись новыми умениями, совсем про нее позабыл. Как будто игрушку подарили маленькому, а тот, позабыв по все насущные дела, раз за разом наслаждался царским подарком. Он явно не собирался в ближайшее время выходить на берег, потому и её одиночество было весьма ощутимым.

— Хватит тебе уже плавать, Микула. Мне становится скучно, — громко провозгласила она. Ты же не хочешь оставить меня в одиночестве?

— Подожди любимая, ещё немного и я выйду. Просто я всю жизнь боялся воды и не умел плавать, а сейчас научился. Но ты не грусти, я сейчас, буквально до того берега доплыву и вернусь.

— Даю тебе тогда ещё пять минут. И не дай бог, чтобы ты по их окончании был ещё в воде, — погрозила пальчиком девушка.

 Ожидая, когда, наконец, её благоверный закончит играть в детство и уделит столь необходимое ей внимание, она не заметила, как к озеру, где царили мир и благодать, приблизились пять всадников на черных грациозных лошадях.

Эти всадники задумали утолить жажду и смыть дорожную пыль перед нападением на очередное селение. С этой целью и отбились от основного отряда, нисколько не боясь получить нагоняй от вышестоящего начальства.

Заприметив рядом с озером девушку, они припустили лошадей, чтобы, приблизится к знойной красавице. Некоторые из них на всякий случай приготовили мечи и тугие луки. Не то, чтобы шибко опасались озерной девы, но подвоха ждали с любой стороны.

 Как только расстояние между ними стало минимальным, девушка услышала стук копыт и ржание лошадей. Обернувшись, она увидела воинственных всадников, одетых в черные одеяния. На головах угрюмых воинов красовались рогатые шлемы.

 Их приближение не сулило ничего доброго, но посмотрев на то, как Микула плескался в середине озера, она не решилась паниковать раньше времени. Хотя страх уже потихоньку начал закрадываться в ее сердце.

Конные ратники между делом поравнялись с Аленой и строго смотрели в девичьи глаза. А самый смелый из них, спрыгнув с лошади, на мягкую траву, был на расстоянии руки от девушки. Сняв свой громоздкий и навевающий страх шлем, он предстал перед ней довольно симпатичным молодцем с густо извивающимися волосами. Но, несмотря на красивые черты, лицо воина было злым и надменным. Не укрылся от внимания русской красавицы и огромный шрам на лице незнакомца. Подобные шрамы были не редкостью в ожесточенных битвах и жестоких войнах старой эпохи. И свидетельствовали скорее о мастерстве воина.

— Смотрите, братцы, какая красота забрела в столь изумительные места, надеюсь, это не озерная дева, отдыхающая на берегу, — произнес он.

-Девка ничего себе, пригожая, хоть и мокрая вся. Думаю, Кащею она придется ко двору, он любит у нас пригожих девок, — хохотнул седой воин, сидящий верхом на лошади.

— Какому ещё Кащею? Я свободный человек, и никакому Кащею не собираюсь нравиться, тем более у меня есть жених и новые сваты мне не надобны, — ответила Алена, уж больно не понравился ей тон, каким говорили эти «добры» молодцы.

— Вот так всегда, братцы, когда ты обращаешься к тому, кто, казалось, должен осознавать смысл сказанного, тот делает вид, что ничего не понимает. Все девки такие глупые, что уж с ними делать. Годны они только в постель да у печки стоять.

— О чем вы? И почему вы меня оскорбляете? — возмутилась Алена, пятясь назад.

 От сказанных слов становилось ей с каждой минутой все страшнее, а любимого защитника все не было и не было.

— Я о том, что ты пойдешь с нами без разговоров и будешь подчиняться нашему повелителю. И это говорю тебе я, предводитель войска и ближайший его соратник Ратмир.

В поддержку своих слов Ратмир схватил девушку за руки и быстрым рывком потащил к своему коню.

 Пересилив свой страх, Алена всё же закричала из-за всех сил. Казалось, что громкий крик эхом разнесся над озером и, отразившись от кристальной поверхности, улетел в небеса. Но получился лишь тихий писк. Вторая попытка получилась чуть удачней, и Микула наконец-то вышел из детской эйфории. Запечатлев такую несправедливость по отношению к своей возлюбленной, он пробкой вылетел на берег и предстал перед ратниками во всей своей богатырской красе.

— А ну-ка сейчас же убери от нее свои грабли, выхухоль, не то будешь иметь дело со мной, — героически произнес Микула.

— Это кто у нас такой храбрый, братцы? Глядите, герой нашелся в мокрых портках, в ногах не запутаешься, спеша на выручку? — злорадствовал Ратмир.

— А в морду не желаешь получить? — настаивал Микула.

 -Никак лисий пёс спустился с гор и принялся тут тявкать? Слушай, парень, шел бы ты стороной и может, я даже сохраню твою жалкую жизнь, — с усмешкой ответил ему Ратмир.

— Я ещё раз повторяю тебе, отпусти девушку, иначе я сейчас со всеми вами разделаюсь. И вся ваша удаль развеется, как дым над костром. Будете бежать прочь, пятками сверкая! И тогда уж посмотрим, кто кому жизнь сохранит!

Оглушительный хохот, раздавшийся после красноречивых слов, привел в дикую ярость Микулу. Заметив на земле дрын, размером чуть ли не с версту, он, не раздумывая, взял его. Почуяв в руках некое подобие силы, он бросился на дерзких незнакомцев с яростным криком.

Осознав, что парень не шутит, Ратмир отпустил девушку и, держа крепко в руках палицу, приготовился отразить внезапную атаку.

— Давай, щенок, сражайся, как воин, а я посмотрю, на что ты сгодишься. Может, коня моего чистить будешь да сапоги мне снимать, — прокричал Ратмир.

Злобной фразы окончательно хватило защитнику Алены, чтобы взорваться. Вложив всю молодецкую силу в удар дрыном, он незамедлительно пошел в атаку. Но стоящий на чеку противник своей палицей великолепно парировал его. И весьма удачно! От лобового удара палицей палка в руках богатыря разлетелась на куски.

Держа в руках небольшой её фрагмент, Микула понял, что по — крупному попал и, не имея возможности схватить другой предмет для обороны, приготовился защищать свою честь на кулаках. Уж в кулачном бою он был мастер и многие отказывались противостоять ему.

— Что это у тебя твоё оружие развалилось, только палками и горазд махать, деревенщина, — рассмеялся Ратмир.

— Ещё посмотрим, кто на что способен, — был дерзок Микула

— Боюсь, что мне теперь придется тебя убить, хоть мне и не хотелось бы убивать безоружного, но ведь ты не выполнил моего приказа, — добавил Ратмир

— Еще посмотрим, кто кого убьет, — ответил Микула и, встав в боевую стойку, показал оппоненту грозные пудовые кулаки.

— Ну ты и шут. Таких шутов я даже при дворе Кащея не видел, может, возьмем его с собой? Будет веселить нас на застолье, уж больно смешон он в таком виде. Ну, раз тебе так хочется умереть, то продолжим, — произнес Ратмир.

Встав напротив Ратмира, Микула забыл, пожалуй, самое главное правило в любом бою: не забывать смотреть по сторонам. Это правило часто выручало дерзкого богатыря, но не в нынешней ситуации. Забытые им четыре всадника не стали наслаждаться спектаклем наверху, а решили принять в необычном зрелище самое что ни на есть непосредственное участие. Самый седой чужестранец схватил девушку и зажал ей рот своей ладонью, чтобы та не визжала, как потерпевшая. Трое остальных подошли сзади к нахальному малому и схватили его. Такого нечестного поступка от противников Микула не ожидал и был застигнут врасплох.

Ратмир же, отвлекавший выскочку, с некоторым облегчением вздохнул, когда того схватили и, несмотря на сопротивление, крепко держали.

— Вот твоя песенка и спета, молодой щенок. Не на того ты тявкать взялся, не по твоим зубам мы оказались. Правда, держался ты очень храбро, не каждый воин в моем подчинении сможет вот так защищаться. У меня даже будет к тебе некое деликатное предложение, — произнес Ратмир.

— Какое предложение? — с ненавистью в глазах промолвил Микула.

— Видишь ли, мой юный друг, мы служим самому мощному повелителю, который когда-либо правил различными народами. Его десница простирается от моря до моря, ему несут дары великие государи всех земель. Может ты слышал о нем, имя ему Кащей?

— Нет, не слышал.

— Тогда послушай мою притчу, а потом решишь, что тебе подойдет лучше: рядом со мной стоять в бою или гнить на этом берегу.

 Давным-давно Кащей, когда был молодым и зеленым, как ты, получил такую мощь от древних богов, что убить его не представляется никакой возможности. Многие глупцы сложили свои головы, даже не успев нанести ни одного удара. Нашему правителю не интересны ни земли, ни люди. Он живет своей жизнью и в этой жизни единственной его слабостью являются золото и красивые девушки. Золото ему мы приносим из походов и несут данью те, кто покорен им. А девушек стройных и пригожих, как твоя знакомая, мы собираем по всем селеньям и везем к нему. По счастливому совпадению, наш повелитель ищет себе новую наложницу. Как знаешь, с течением времени девушки теряют свою привлекательность и красоту. И тогда их место на кухне и в казармах наших солдат. А эта красавица придется ему по душе, любит он покорять строптивых. Быстро он выбьет из нее дурь, будет еще перед ним на коленях ползать да милости просить. И вот теперь, когда ты находишься в безвыходном положении и я рассказал многое, предлагаю тебе сделку.

— Какую сделку? — спросил Микула, стиснув кулаки.

— Ты сможешь служить нашему повелителю и по окончании своей службы стать достаточно богатым человеком, чтобы позволить себе многое. Разумеется, от девушки придется отказаться. Другую девчонку себе найдешь, что на ней, свет клином сошелся? Ну, как тебе мой план? Ты с нами?

— Я никогда не пойду на сделку со своей совестью и лучше умру, чем соглашусь. Не для того я рожден вольным человеком, что бы идти в услужение.

— Похвальное решение и смею тебя заверить, что оно будет исполнено, — сказал Ратмир.

Подойдя к Микуле, он посмотрел ему в глаза и, сжав покрепче палицу, ударил ей по голове. Но ударил подло. Зашел мерзавец со спины, и вложил всю свою ярость, все свои детские обиды в ручку гладкоствольного орудия.

Брызнувшая кровь окропила лицо злодея. То была кровь Микулы. Быстро теряя сознание, парень рухнул на землю и в последний раз взглянул в лицо любимой девушки.

Но благородные порывы храбреца нисколько не тронули черствых сердец грубых убийц. Ни внушили сочувствия и крики девушки. Понимая, что любимого мальчика, родной кровинушки нет отныне в живых, она бросилась с криком раненой тигрицы на землю и принялась сжимать бездыханное тело любимого.

— Что вы наделали, изверги? Да я вас, я вас, — шипела Алена.

— Девичьих истерик только нам не хватало. Парни, успокойте девку, — отдал приказ Ратмир.

— А может пускай поплачется, спустит пар девка. Не к спеху же? — возразил вожаку седовласый воин.

— Я не понял, Всеслав? Никак бунт назревает на корабле? — округлил свои глаза Ратмир.

— Ну ты сам пойми, Ратмир. Трогать в таком мерзком положении зазнобу себе дороже. Она же начнет кусаться и использовать свои кошачьи ноготки, — дал исчерпывающий ответ седовласый.

Но Рамир был на своей волне. Не терпя разногласий, он пригрозил седовласому мужу палицей. И велел боевой четверке выполнить приказ начальника.

— Будет сделано, — произнесли в унисон служивые.

 Связать еле державшуюся на ногах от пережитого страха Алену не составило труда. Опутав её с ног до головы тугими веревками, храбрецы положили добычу на лошадь Ратмира, не дав ей даже попрощаться с погибшим любимым.

— Готово, Рамтмир, — воскликнули горе — храбрецы.

— А что с погибшим глупцом будем делать? Смелый парень был, Ратмир. Если в их селении все будут такими, чую- нам несдобровать, — произнес один из его товарищей.

— Успокойся, Всеслав. Ты забываешь, что Кащей непобедим и может расправиться с сотней таких смельчаков за один присест. Лучше давайте возвращаться назад, а то не дай бог ещё казнят за измену и бегство, — ответил Ратмир.

Попрощавшись с неприветливыми местами и не удосужившись захоронить славного героя, могучая шайка повернула своих коней на добродушный и мирный хутор. Там, в окружении сотен и сотен своих соратников, они ожидали взять неплохой куш в виде золота и серебра.

 

                                                                         ***

 

Ровно через час после того, как Микуле хорошенько треснули по голове, он очнулся. Почувствовал резкую головную боль, открыл глаза и не мог понять, что же произошло. Последний раз он так получал от бабки Ефимки, когда спер на спор жбан ее медовухи. Так эта древняя на вид старуха гонялась за ним по всему селу с коромыслом, весьма метко попадая по спине и другим частям его немаленького тела. А что же произошло сейчас, почему так раскалывается голова? Но как бы ни старался он что-нибудь вспомнить, ничего не получалось. Вконец раздосадованный, Микула сел и осмотрелся вокруг: озеро, камыши, палящее солнце, но чего-то не хватает.…

И тут, как молнией поразило… Алена, бандиты, удар. Надо что-то делать, надо встать и идти за помощью, спасать любимую. Невзирая на страшную боль, мысль о том, что его любимая в опасности не покидала его, и кое-как поднявшись на ноги, он стал осматриваться по сторонам, но никакого присутствия ни её, ни обидчиков не заметил.

— Алена, Алена, — стал хриплым голосом кричать он от отчаяния, но в ответ слышал только тишину. Лишь высоко в ветвях старого дуба откликнулась кукушка.

Где искать свою невесту, Микула не знал, но увидев черный густой дым, поднимающийся над лесом, за которым была окраина деревни, решил начать поиски оттуда. Там у него жило немало знакомых и они могли видеть куда поехали всадники, увозившие Алену.

Превозмогая себя, медленно, но уверенно приближался Микула к источнику дыма и уже на подходе к селению услышал громкий треск, который мог издавать лишь огонь, жадно лизавший своими язычками сухие бревна. Горький дым нещадно рвал горло и щипал глаза. Подойдя поближе, он уже понимал, что в селении случилась беда. Пожар поднимался жаркими факелами над крышами домов. Но не это напугало его, а лежащие на траве тела стариков, женщин, детей, да и гарных хлопцев. Многих он знал очень близко. А с некоторыми не одну чарку медовухи выпил вместе. Но теперь вместо живых людей на земле лежали изломанные тела.… Подходя к каждому из убитых, он проверял, не жив ли кто, но с каждым разом шансы на то, что ему встретится хоть один выживший и объяснит причину случившегося, таяли весенним снегом.

Доковыляв до дома Алены, который практически сгорел, он увидел недалеко от него лежащего человека. Сжимая в руке меч, он тяжело дышал и смотрел застывшими глазами в синее небо. Его грудь медленно поднималась, с трудом проталкивая воздух в себя. На губах пузырилась кровь, лопаясь при выдохе.

Подбежав к несчастному, Микула приподнял его от земли и, смотря на свежую рану в груди, понял, что бедолаге не жить. Но получить такие необходимые сведения от умирающего всё же надеялся.

— Отец Лука, что здесь случилось? Почему горят все избы, кто убил всех людей и где все выжившие? — задал поток вопросов Микула, и столько же вопросов осталось непроизнесенными.

Отец Лука, находясь на смертном одре, не сразу признал в нем своего, а наоборот думал, что его схватил один из воинов, нанесших ему смертельную рану. И даже хотел приподнять свой меч, чтобы нанести последний удар, но силы его окончательно покинули.

— Отец Лука, что ты делаешь? Это же я, жених Аленки. Что тут случилось?

— А, это ты, Микула. А где Алена, она разве не с тобой?

— Мы были на озере, купались, и вдруг подъехали черные всадники, схватили Алену и в нечестной схватке меня ударили по голове палицей. Потеряв сознание, я уже не мог защитить её. А когда очнулся, то увидел, что никого рядом нет, поэтому и решил пойти на дым.

— Как же ты мог бросить Аленку в беде. Она ведь даже комара убить не может, потому что жалко, а тут… Страшно даже подумать, что теперь с ней сделают. Эх, дал бы мне бог силы, я бы тут же отправился на её спасение.

— Так я и отправлюсь её спасать, но прошу вас, расскажите, что тут случилось — тревожно сказал Микула.

— Хорошо. Я, как обычно, работал в кузнице и вдруг услышал топот копыт и крики наших баб. Выйдя на улицу, я увидел, что бесчисленное количество всадников беспощадно уничтожают тех, с кем я рос под одним боком всю жизнь.

Разумеется, я воротился назад и, схватив меч, бросился оказывать непрошеным гостям настоящее гостеприимство. Мне удалось убить парочку, но силы были неравны. Я понял, что нам не удастся победить. В массе всадников я увидел человека, который, по моему суждению, являлся их предводителем, потому что был одет в золотые доспехи и ловко отдавал приказы остальным…

— И что же вы сделали с ним, отец Лука?

— Я поспешил к его лошади и попытался нанести наглецу смертельный удар, надеясь его свалить. Но вместо того, чтобы сразить противника замертво и внести в ряды противника панику, я был зажат в кольце других всадников. Кто-то из них ударил меня по голове. Удар был невелик, но сбил меня с толку.

Потом этот золотой воин не дал мне честного боя. Видя неслыханную наглость с моей стороны, он спрыгнул на землю и пошел с мечом на меня. Он насмехался надо мной, называя разными неприятными словами, говорил, что сопротивляться бессмысленно и лучше сдаться. Надменный подлый трус, способный сражаться лишь с бабами и стариками. Я видел, как один из его всадников поднял на копье малютку Марусю и пригвоздил ее к стене горящего дома. Да что же они за люди, раз способны творить такое с малыми детьми? И все же, несмотря на все мои старания и грациозную ловкость, я не нанес ему ни одной царапины. Как видишь, ему это удалось лучше, и сейчас, умирая, я прошу лишь об одном, — произнес длинную речь отец Лука, схватив парня покрепче за локоть и вдыхая жадно воздух.

— О чем ты хочешь попросить меня, отец Лука?

— Я хочу, чтобы ты спас мою дочь Алену и отомстил за всех убитых, которые лежат тут, тем мерзавцам, что способны убивать безоружных. Прошу тебя, отомсти за нас! Пусть они умоются кровью, как умылись мы и пусть будут они прокляты до скончания веков!

— Конечно, я сделаю все, что от меня зависит. Да и не только это. Я найду Алену и отомщу за вас!

— Возьми мой меч, он сделан из особой стали, заговорен на семи огнях и очищен семью водами, он послужит тебе надежной защитой. И будет верным спутником в сражении, возьми его, и да хранит тебя Бог. Преподнеся в дар меч, он в последний раз взглянул на небо и испустил дух, опрокинув голову назад.

Горечь и боль от потери близкого человека, который должен был стать в будущем ему тестем, не прибавили настроения. Сердце сжималось от непонимания и глухой тоски.

Догоравшее пепелище окончательно стерло с лица земли деревянные избы. Обгоревшие дворы и воронье будут единственными свидетелями бесчинства, и вряд ли кто-нибудь осмелится построить здесь новую деревню. И новой весной все покроет зеленый ковер травы.

Микула все же не оставлял надежды на то, что кто-нибудь выжил в этом аду и снова пошел от человека к человеку, внимательно приглядываясь, с затаенной мыслью, что вот-вот заслышит чей-то стон или крик о помощи. Но надеждам его не суждено было оправдаться. Все были мертвы!!!

Издав яростный рык и упав в полном бессилии, Микула принялся молиться богам. Не за себя, а по душам умерших. Всё смешалось в его благородной душе. И мысли его метались в разные стороны. Сердце его твердило броситься в погоню и достать кровожадных наглецов. А разум вторил не оставлять мертвых на растерзание живности и воронью.

 Оставить ближних своих не погребенными он не осмелился, потому и победил в схватке разум. Из последних сил приступил он к захоронению: вгрызаясь, как крот, в твердую землю, он с каждым ударом лопаты произносил имена погибших и клялся в мести. На исходе суток он выкопал братскую могилу и с трудом собрал тела погибших. Сетуя, что не может устроить каждому достойное погребение, Микула клял себя, на чем свет стоял. Но иначе было нельзя. Время играло против него, надо было спасать Алену, если она еще жива.

 Проработав всю ночь и первую половину дня без сна и отдыха, он положил большой булыжник на холм, посчитав его достойным памятником для тех, кого он знал и помнил. Закончив основную работу и присев на корточки, он тяжело выдохнул. Дело было сделано. Но какой ценой? Руки и ноги его скрипели, будто несмазанная цепь, а сам он валился в непробудный сон. Но дрыхнуть и прохлаждаться было некогда. Впереди ждала опасная дорога с неизвестными последствиями. Дело оставалось за малым: произнести павшим прощальную речь и двинуться в путь.

Но, как выяснилось, это занятие и было самым затруднительным для Микулы.

Не обладая ораторской риторикой и не имея никаких заготовленных слов, он выдавил из себя следующее:

-Прощайте.

Одно короткое слово, но такое точное, вырвалось из уст богатыря. И главное, слово шло из самой глубины души Микулы. Он не врал, а говорил истину. И с этой истиной, двинулся в путь, не особо веря в скорое возвращение. Да и куда ему возвращаться? На оскверненную землю, на кровавое пепелище? Нет отныне у воина ни дома, ни родины. Есть цель, чертовки недосягаемая и трудная. Но к лицу ли богатырю унывать? Нет. Отбросив лишние эмоции, Микула встрепенулся и взял курс на восток.

 

Глава 2.

Несколько дней провел Микула в бесконечных поисках своих обидчиков. Но так и не приблизился ни на шаг к загадке войска Кащея. Многие слышали про изверга, но никто не знал, где его искать, никто не мог указать даже приблизительного направления в его поисках. Кащей был для Микулы решением всех проблем, золотым ключом от заветного ларца с желаемым сокровищем, именно он был повинен во всех бедах богатыря. Но, что самое обидное, в его мерзких руках по-прежнему была его ненаглядная Алена.

Истоптав в конец землю — матушку, Микула окончательно потерял следы этого кровожадного повелителя. Они растворились, как вода в песке. Кто-то что-то слышал, но точно сказать никто ничего не мог.

Собирая крупицы сведений от народа, словно заботливая наседка зерно для своих птенцов, он осознал полезную истину: одолеть монстра с многочисленной охраной ему будет нелегко.

Виной всему ходившие легенды, гласившие о якобы нечеловеческой силе Кащея и его удивительных способностях. Но то были легенды, да и Микула был далек от желанной цели.

Преодолев очередной крутой и вечно зеленый холм, богатырь увидел безграничное море, простирающееся в бескрайние дали и манящее в свои пенные воды. Оно, словно шелковый платок на плечах зажиточной крестьянки, переливалось и искрило в лучах заходящего солнца. Казалось, что чайки своим полетом вышивают на морской глади пенных барашков, поражающих удивленный взор своей грацией. Заходить в подобные дебри ему ещё не приходилось, но упорство и любовь гнали все дальше и дальше.

На обрывистом берегу Микула заметил стоящее на якоре деревянное судно с развевающимися белыми парусами, на котором отчетливо слышались мужские голоса. Судя по обрывкам фраз, у незнакомой компании был славный праздник, ибо кто-то горланил веселую песню «про любовь моряка к русалке». Микула даже заслушался, да и веселье на судне набирало обороты. Впору и богатырю было устроить сольный концерт на неприметном суденышке. Но как туда попасть? Чтобы осуществить нелегкую задачу, ему требовалось, как минимум отрастить крылья и, вспорхнув птичкой, приземлиться на накрытый стол. Разумеется, крылья у него не отрасли, чай не ангел божий, а прыгнуть с обрыва представлялось нелогичным действием, да и что говорить, сломанные ноги помешают ему достигнуть желаемой цели.

 Поступил Микула мудро: обойдя взглядом все препятствия в ходе поисков какого-нибудь относительно безопасного спуска, его взор остановился в нескольких сотнях локтей от точки, где он стоял. Среди кустарников, буйно растущих вокруг, он узрел небольшую тропинку, по которой, очвидно, спускались и поднимались к морю здешние люди

Добравшись до укромного места, его догадки полностью подтвердились. И похвалив себя за изумительное зрение, благодаря которому он нашел тайный спуск, Микула, не торопясь и без спешки, стал медленно продвигаться вниз. Спуск затруднялся растениями, которые цеплялись за склон, принимая причудливые позы, они словно стремились задержать Микулу в этом нелегком деле.

«Что же за напасть такая?» — произнес шепотом Микула.

Вспомнив о лежавшем в ножнах мече, переданным отцом Лукой, он достал холодную сталь и стал аккуратно резать дикорастущую поросль. Получалось это мастерски. Да и поросль не осмеливалась дать богатырю сдачу.

Прочистив нелегкий путь и подойдя вплотную к кораблю, он остановился. Идти прямиком на корабль ему не хватало духа, ведь толком ничего не было известно об экипаже команды и степени их агрессивности в пьяном угаре. Но идти надо, невзирая на трудности и прочие проблемы жизни, и это он отчетливо понимал.

Представив мысленно несколько вариантов своего поведения: от самого простого до очень сложного, он выдохнул глоток воздуха и отправился навстречу судьбе.

Вблизи судно производило неизгладимое впечатление, да и Микула впервые видел морские корабли. Где уж там речным плоскодонкам до грозы морских волн. Пожалуй, самый примечательный элемент корабля был представлен в образе некой богини, вырезанной из твердой породы дуба. Деревянная статуя, очевидно, приносила морским путешественникам удачу в плавании. Настолько искусно она была вырезана, что походила на живую деву. Микула представил, как мчится корабль на волнах, хлопая белоснежными парусами, и богиня на носу раздвигает руками упрямые волны. Волосы ее развиваются на ветру и не сходит загадочная улыбка с ее лица.

Ох уж и фантазии у меня, — подумал Микула и двинулся к кораблю.

Не заметив никакого другого способа, чтобы взобраться на корму, он воспользовался услугами каната, который соединял судно с бревном, вбитым в берег. Этакая сцепка, чтобы ветром в море не унесло, пока моряки отдыхают.

 Плюнув на ладони и схватив обеими руками многожильную веревку, ему пришлось собрать все свои силы, чтобы осуществить задуманное. Мотаясь, словно листик на ветру, он гусеницей карабкался по канату и все отчетливей слышал голоса незнакомцев. Но временами волны так и норовили слизать его в свою жадную пасть. И частенько им удавалось внести небывалую сумятицу в действия богатыря. Так, перекладываясь с каната на борт, он потерял концентрацию и чудом не улетел за борт. Слишком упрямая волна чуть не добилась своей цели.

И все же неприступная цитадель была взята.

Перевалившись через бортик, он заприметил нелепую картину: в центре палубы стоял стол, за которым сидели и о чём-то шумно разговаривали шестеро людей. Все они были одеты в диковинную одежду и, по мнению Микулы, слабо походили на представителей родного селения. Больно уж чудной был у них вид, одни штаны чего стоили, красные в белую полоску и очень широкие. Наверняка в карманах таких штанов можно было сохранить кучу нужных вещей. Торсы моряков представляли собой скрученные канаты, обтянутые загорелой дочерна кожей, ну, по крайней мере, так представилось Микуле на первый взгляд. Обветренные суровые лица с пронзительными глазами внушали неосознанный страх и уважение. Что сказать, это были истинные моряки — мастера своего дела.

На столе стояло множество сосудов с мутной жидкостью. Сомневаться в происхождении горячительных напитков Микула не стал. Не вода же обыкновенная так развеселила морских обитателей? Да и слегка раскрасневшиеся лица и громкая речь подтверждали все это.

На конце судна расположился небольшой квадратный домик, по всей видимости служивший им обиталищем и складом провизии в одном лице. Но в назначении ветхого строения он все-таки сомневался, мало ли для чего оно придумано.

Выждав необходимый, по его мнению, момент и приподнявшись с корточек, он уверенной походкой направился к шумному столу. Поначалу его никто не видел и не слышал. Будто шапку невидимку надел на черноокую голову Микула и блистательно перемещался к эпицентру застолья.

 Приблизившись к бравым морякам, он поприветствовал всех присутствующих. Но те не сильно обрадовались незваному гостю.

— Здравствуйте, господа. Я, собственно, э… — начал говорить Микула, но тут же был остановлен.

— Ты как попал сюда, крысеныш? — произнес одноглазый моряк.

 Грозный моряк был одет в рубашку пурпурного цвета и черные штаны, на ногах же, пополняя палитру красок, неуклюже красовались коричневые кожаные сапоги. Отличаясь от своих товарищей цветом и формой одежды, он походил на предводителя могучей шайки. И кричащая повязка на левом глазу дополняла образ главного злодея.

Невзирая на чин и звание моряка, неунывающий богатырь продолжил милую беседу.

— Я попал сюда по канату и, смею вас заверить, по очень важному делу, — продолжил Микула.

— Сейчас тебе будет важное дело, — промолвил одноглазый моряк.

Пошатываясь, он медленно встал и, взяв пустую бутылку, треснул её об край стола. Результатом выходки стало появление в руках у циклопа весьма опасного оружия. В умелых руках подобной стекляшкой и убить можно.

— Сейчас ты у меня полетишь назад, — промолвил он.

— В смысле- назад? — опротестовал Микула выходку пьяного моряка.

— Назад- в смысле назад. Ты даже не представляешь себе, парень, на чей корабль залез. У нас с такими гостями разговор простой. Либо на рею, либо в море, — грубил циклоп.

— Так, значит, я удостоился чести быть сброшенным в море? А не слишком ли вы на себя большую роль берете, — насмехался Микула.

— Всё, слабак, ты покойник. Я тебя удавлю, щенок, — схватился за кинжал циклоп.

И всё же решительный порыв циклопа был остановлен.

— Хлодвиг, успокойся. Давай выслушаем парня, а потом решим, что делать с ним, — произнес второй член команды.

В отличие от циклопа выглядел он не таким пьяным, да и черты лица были куда добрей. Прямо ангел во плоти предстал перед богатырем и спас его неокрепшую душу.

— Я Бренн, парень. А теперь рассказывай, кто ты и зачем проник на наше судно, — произнес он.

— Я рад познакомится с тобой, Бренн. Дело в том, что мою девушку похитил некий повелитель Кащей, которого я и пытаюсь уже долгое время найти. Но где бы я ни был, никто не знает места логова зверя.

— А причем тут наш корабль? — спросил Бренн.

— Просто подумал, что люди, повидавшие много миров и покорившие море, могут знать, как найти Кащея.

— Ты хоть знаешь, во что ввязываешься, парень? Кащея он хочет найти. Да знаешь ли ты про его бесчисленное количество воинов, не говоря уже о неприступном замке, стражником которого является огнедышащий дракон, — добавил Бренн.

— Драконов не бывает, это все выдумки, — возразил Микула.

— Ещё как бывают. У этого дракона три головы, извергающие чудовищный огонь, способный за считанные секунды сжечь корабль, оставив от него головешки.

— Значит, вы знаете, где находится его логово?

— Знаю, но попасть посуху ты туда не сможешь, поскольку путь тот лежит в легендарную страну Шанкарию. Слышал об этом месте?

— Не приходилось, — мялся Микула.

— Я так и думал. Это большой остров, который Кащей выбрал местом для своего дома. Место тайное и поэтому о нем знает мало людей. Море там постоянно покрыто туманом и бушуют ужасные шторма, неопытный моряк не сможет пройти там.

— Вы можете помочь мне туда добраться?

— А может тебе ещё перинку пуховую, да девку дворовую? Бренн, гони его в шею или дай мне намять ему бока, — произнес неугомонный Хлодвиг.

— Не кипятись, Хлодвиг, хотя ты, конечно, и прав, мы не сможем доставить тебя туда, да и вряд ли ты кого найдешь для этой миссии. Бесполезное занятие. Забудь о своей невесте и иди домой, — ответил Бренн.

— У меня нет больше дома. Люди Кащея сожгли наше селение, а людей увели в рабство, — бил себя в грудь Микула.

— Сочувствую, но мы и вправду слишком заняты. Да и не поможешь ты этим несчастным ничем, разве только голову сложишь.

— Может быть, всё-таки договоримся? — не терял надежды Микула.

— Разговор мой исчерпан, иди домой, не искушай судьбу, — резко произнес Бренн.

Напрасно Микула пытался вызвать чувство сострадания в пиратах. В их лживых лицах и помутневших душах не осталось ничего святого. И что им до чих-то состраданий и ярых переживаний. В алчных глазах моряков читалось некое презрение к самому слову «добро». Им оно было чуждо и отвратительно. То ли дело золото. Золото? А ведь это мысль. Забыл всё-таки Микула простую истину: нет ничего дороже для алчного человека, чем вечное сияние желтого металла. Благородный слиток способен вскружить любому голову и убить все зачатки чистого и непорочного.

По счастливой случайности, в карманах богатыря завалялся незначительный кусочек драгоценного металла. Ценная порода была обнаружена ещё в далеком детстве. Но, как показало время, случайностей не бывает. И ныне от крохотной находки зависела судьба многих жителей, увезенных в рабство Кащеем. Дело было за малым: грамотно преподнести находку и воодушевить пиратов на борьбу с извечным злом.

— Вижу, что вы не желаете помочь мне просто так, так давайте перейдем на рыночные отношения, — произнес Микула, вытащив из-за пазухи кусок золота и швырнув на стол.

Пусть и жалко было отдавать золото, но другого способа добраться до Алены не приходило на ум богатырю.

Завидев тугой слиток, лица у присутствующей братии моментально протрезвели. Неслыханная щедрость, да ещё и от незваного гостя, им была чужда. Руки тут же потянулись к вожделенному куску металла, каждый из них хотел потрогать ценность, чтобы убедиться, не спят ли они. Небольшая потасовка, вызванная желанием каждого из пиратов обладать золотом, чуть не привела к драке. Но, по счастливой случайности, она была пресечена Бренном.

— Так, парни, прекратить потасовку, а то я сейчас кого-то вздерну на рее, будете у меня там болтаться вместо паруса. Откуда у тебя, дружище, столько золота? — снова обратился Бренн к Микуле.

— Дело в том, что, играя в детстве, я провалился под землю. Отряхнувшись, стал искать, как выбраться оттуда и наткнулся на одиннадцать сундуков, набитых такими слитками до отказа. Возможно, Кащей искал это место, но, к счастью, не нашел. Мне в тот момент золото было не нужно, сами понимаете, ребенок, взял себе только один, так сказать на память.

— Ты не брешешь, парень? Даже на этот слиток можно гулять целый год, ни в чем себе не отказывая, а ты говоришь про одиннадцать сундуков, — поразился Хлодвиг.

— Я никогда в жизни не врал и если вы поможете мне добраться до Шанкарии, то один из сундуков может оказаться в вашем распоряжении, и тогда вы сможете жить всю оставшуюся жизнь в своё удовольствие.

— Это очень интересное предложение, — произнес Бренн, вертя в руках громоздкое золото, от чего оно сверкало в лучах солнца.

Блеск драгоценного металла может кому угодно вскружить голову и направить на самые необдуманные поступки, которые нормальный человек вряд ли позволит себе совершить. Но команда Бренна не состояла из достопочтенных и порядочных людей. Сборище отчаянных головорезов, по которым давно плакала виселица, а в лучшем случае тюрьма в одном из южных портов, была способна на многое.

— Что ж, парень, тебе удалось меня заинтриговать, да и не только меня, но и всех остальных членов команды. Гляди, как загорелись их глаза, хоть сейчас готовы ринуться в бой. Думаю, что мы сможем доставить тебя по назначению и помочь в освобождении твоей невесты за столь щедрое вознаграждение. Только учти, если ты все-таки солгал нам, смерть твоя будет долгой и мучительной, уж поверь, мы в этом деле мастера.

— Я рад, что мы нашли общий язык и вы сможете помочь мне. Но прекратите называть меня лжецом, я в жизни своей не лгал, а когда на кону стоит жизнь моей любимой, ни о каком вранье не может быть и речи.

— Ну, хватит хватит дуться. Ишь, как разошелся. Ещё немного- и намнет нам бока. Клянусь богами, но этот парень сделает нас богатыми, ребята. Кстати, о ребятах. Для начала знакомства позволь представить членов нашей команды. Ну, с Хлодвигом вы уже знакомы, он славный головорез и за словом в карман не полезет.

— Ещё как знакомы, — произнес Хлодвиг, подняв лицо из тарелки, в которой мирно спал.

— Спи давай, Хлодвиг. Идем дальше. Этот парень в полосатой рубахе и черной бандане ни кто иной, как Гульфрик. Мы его зовем Гуля, на что он жутко обижается и грозит оторвать уши. Он пристал к нам в команду, когда его разыскивали местные власти Латландии. Будучи шибко пьяным, он по неосторожности зарезал одного пижона, обозвавшего его носатым.

— Разве за резкое слово можно так просто убить? — спросил Микула.

— Можно, если ты выпил несколько бутылок хорошего рома. Теперь обрати внимание на этих двух бородатых неандертальцев. Можешь не махать головой и закрывать глаза, чтобы убедиться, не двоится ли у тебя в глазах. Я отвечу просто. Их мамаша расстаралась и произвела на свет двух сорвиголов. Они и по одному дорогого стоят, а уж вдвоем, так вообще кошмар. Одного зовут Крог, он слева, а другого Дрог — справа. Хотя, впрочем, без разницы, я и сам их с трудом различаю. Кстати, они участвовали во многих боевых сражениях и смогут помочь выкрасть твою невесту.

— Приятно с вами познакомится, Крог и Дрог — сказал Микула, помахав им рукой.

В ответ на его дружелюбный жест Крог взял железный кубок и усилием ладони сжал его до размера куриного яйца.

— Кстати, у Крога довольно сильное рукопожатие и если надумаешь пожать ему лапу, подумай о возможных последствиях.

— Учтем этот факт, я думаю, он не обидится, если я не стану жать ему руку.

— И напоследок моего экскурса разреши представить единственного женского члена нашей команды, рыжеволосую Соню. Ловка как кошка, с таким же несносным характером, может запросто расцарапать тебе лицо, если что-то ее не устроит. Мастер боя на мечах между прочим, да и в драке она великолепна. С ней настоятельно не советую связываться или тем более приставать, поломает как щепку, даже не поморщится.

— Меня в настоящее время не привлекают дамы. У меня есть своя богиня и рано или поздно мы будем вместе. Так что, Соня может не беспокоиться на мой счет.

— Парень, а ты случайно не девственник? — спросила рыжеволосая Соня.

— Нет, — произнес Микула.

— Да иди ты? Значит, я не привлекаю тебя? — кокетничала девушка.

— Ну, как вам сказать. Я люблю другую девушку, — мямлил богатырь.

— Мало ли кого ты любишь, парень. Любимая не стена, подвинется, — произнесла разгоряченная девушка.

Запрокинув своё красивое личико, неистовая девушка подошла к Микуле и стала ласкать его красивое тело своими теплыми и нежными ладонями. Но он был неподкупен и стойко стоял на своих принципах. Отбиваясь от атак знойной девушки с большими зелеными глазами и отнюдь не маленькой грудью, ему удалость сделать главное: отодвинуть горячие позывы к любви в нейтральную зону.

— Соня, ну что вы делаете? — произнес Микула.

— Видимо, ты совсем дурак, — обиделась девушка.

— Я дурак?! Просто слушать надо внимательней. Я же сказал, что люблю другую, — прошептал богатырь в ухо Сони.

— Ну и люби на здоровье, — резко отстранилась девушка.

Обнаружив не вполне дружелюбное отношение к своей персоне, Микула немного огорчился. Впрочем, кто знает, как бы отреагировал он сам, если бы к нему на корабль забрались таким вероломным образом. Но всё же найти более отчаянную компанию ему бы вряд ли удалось в короткое время. В сложившейся ситуации оставалось одно: побороть свою гордость и постараться провести весь путь в относительном мире с ними.

— Уважаемый Бренн, когда отправимся в путь? — вопросительно произнес Микула.

— Да хоть сейчас!

— Вы же говорили недавно, что очень заняты.

— Наши дела подождут. В конце концов, не люди мы, что ли? Нам ничего не стоит помочь хорошему парню, когда он платит полновесным золотом. Крог, Дрог, живо отдать швартовы и выходим в открытое море, пока не начался отлив.

-Будет исполнено капитан, — произнес Крог.

Достаточно мирная обстановка, присутствующая на судне, повернулась на все девяносто градусов и обернулась настоящим безумием. Вылезшие из стола морские волки разбежались по своим местам и начали натягивать причудливые тросы и веревки, чтобы установить белоснежный парус. Но поймать попутный ветер с первой попытки им не удалось. Невезуха крылась в крайне пьяном состоянии пиратов. Еле держась на ногах, они мало что соображали, но крайне дико матерились.

С неподдельным интересом наблюдал Микула, за хаотичными передвижениями хмельной компании. Но вмешиваться, или чего доброго, оказывать им медвежью услугу он не стал по вполне адекватным причинам. Во-первых, он мало чего понимал в корабельном деле и попросту боялся опозорится. А во-вторых, отдав слиток драгоценного золота в руки грубых пиратов, он считал, что с лихвой исполнил господский долг. Кстати о золоте. Навешав хозяевам корыта лапши на уши и обнаружив запредельную мотивацию в их загорелых лицах, Микула опасался несуразного разоблачения. Опасался не напрасно, ибо знал, что никаких сундуков с золотом не существовало. Но до сенсационного разоблачения было далеко. Да и будет ли оно? Уничтожив Кащея, слывшим самым богатым правителем мира, парни наверняка простят беднягу, обнаружив в богатой казне злодея великие ценности. Но богатырю безделушки были без надобности. Всё, о чём он мечтал и чем жил, было связано с ненаглядной Аленой. Потому и угрозы совести при виде трудолюбивой командыего совершенно не посещали.

За чередой дум Микула не заметил, как набравшие ветра паруса начали сносить их корабль в открытое море. Полоска земли становилась всё меньше и тоньше, пока окончательно не скрылась за горизонтом. Немного измученные от проделанной работы, члены экипажа решили пройти в трюм, где спокойно могли вздремнуть на своих лежаках, а уже ближе к вечеру продолжить ночную вахту. Исключение составил капитан, пожелавший управлять быстроходным судном. Ну и Микула, естественно, не захотевший спать с кучкой пиратов в закрытом помещении.

                                                                  ***

Пробыв в рубке корабля несколько часов, капитан так и не пожелал оставить главного героя в полном одиночестве. Очень уж опасался, что приходился он не спасителем своей девушки, а обычным безумцем, способным сжечь его любимое детище. И напрасно.

Ну что же он, больной что ли, в открытом, совершенно незнакомом море палить судно, на котором сам и находился? Еще дед его сказывал: «Не пили сук, на котором сидишь, земля близко, падать больно» Но Бренна, видимо, не волновали истинные причины столь удачно сложившейся поездки богатыря, он все еще ждал подвоха. Микула даже краем глаза заметил, как он иногда залезал рукой за пазуху и проверял, не исчез ли слиток.

И всё же назревавшая скука в стане капитана заставила его пойти на сближение с чужестранцем.

— Вот мы и в море, дружище. Ходил когда-нибудь по морям? — спросил Бренн.

— Нет. Я и плавать-то только недавно научился, да и то в озере, — ответил Микула.

— Нашел с чем сравнивать. Через три дня при попутном ветре мы будем в Шанкарии, если, конечно…

— Если что?

— В море всякое бывает, и шторм или ураган не самое плохое, что может с нами случиться. Бывают долгие дни затяжного штиля, когда море замирает зеркальной гладью и ветер ленится над ним пролетать. Тогда от скуки народ медленно начинает сходить ума. Но и это не самое плохое, что может встретиться на нашем пути.

— И что может быть хуже? — не унимался Микула, задав очередной вопрос.

— В здешних водах водятся морские разбойники, способные и судно и наши жизни отправить на услужение морскому царю, к счастью тебе крупно повезло, поскольку наше корыто самое быстрое в здешних водах и Синхару не удастся нас догнать.

— Кому, кому? — сделав вид, что не расслышал его, сказал Микула.

— Я вижу, ты из своих лесов редко выходишь куда, и ничего в жизни совсем не знаешь.

Синхар приходится королем морских разбойников и в тоже время мифом, ибо никто и никогда не видел его. Говорят, ему подвластны море и ветер, а некоторые утверждают, что он может убивать взглядом. Но знаешь, с каждым днем его имя все громче и громче гремит над просторами моря.

 

Дивные сказки отнюдь не смутили Микулу, да и возвращаться к мамочке было уже поздно. Подумаешь, какой-то неопознанный чародей научился убивать взглядом!!! Так он и это переживет. Завяжет лицо черной тряпкой и смело ринется в бой. Да и опыт встреч с разбойниками присутствовал. Об одной такой встрече он и поведал строптивому капитану.

— Довольно любопытный факт. У нас, между прочим, в густых лесах хозяйничает немало разбойников. И однажды, мне пришлось воочию увидеть наглецов, когда я вез обоз с пшеницей. Они, нахалы, возомнили о себе невесть что, будто им дань все обязаны платить, да не тут-то было, не на того напали.

— Наверно, обобрали до нитки, — поинтересовался Бренн.

— Вот ещё чего. С помощью своей силенки мне удалось не дать захватить им обоз. Кулаком влево, наотмашь вправо- и они все по кустам разлетелись.

— Силен значит, брат. А почему невесту дал обидеть, сдрейфил, небось, — не то чтобы с насмешкой произнес он, но и не дружески.

— Ничего я не сдрейфил! Просто меня застали врасплох и чуть не проломили голову, тебя бы туда, посмотрел бы я, как бы у тебя вышло, — огрызнулся Микула.

— Да ты никак обиделся? — сдал назад Бренн.

— Нет, — буркнул Микула.

Общение двух незнакомых людей прекратилось из-за шутки, причем довольно злой. Но не только грубые слова спровоцировали тишину, если не считать шума волн, разбивающиеся о борта корабля. От длительной качки Микуле стало дурно. Ни с чем не сравнимые ощущения полной слабости повели его ноги на нос судна. Но походка была шаткой и взбунтовавшийся желудок отчасти мешал ему обуздать мыслимые невзгоды. Пришлось преодолеть себя, чтобы подойти к морской богине, чьи черты напоминали милое личико и фигуру Алены. Присев на корточки, он опрокинулся на борт. В статичном положении самочувствие северянина немного улучшилось, по крайне мере хуже точно не стало. Желудок перестал требовать опустошения, да и голова стала меньше кружиться, но все же делать лишние движения он не хотел.

 Тяжело, однако, быть моряком, как же они сами с этим живут? — подумал Микула и закрыл свои глаза.

— Ничего, парень, всё пройдет, — успокаивал Бренн.

— Что пройдет? — сделал озадаченное лицо Микула.

— Ничего. Это я так, мысли вслух, — не стал настаивать Бренн.

— Понятно, — хмыкнул Микула и снова ушел в себя.

Бренн, разглядев бледное лицо незнакомца, сразу догадался, что у богатыря началась морская болезнь. Такое часто случается в море, особенно у новичков. Потому и отстал капитан со своими советами от новобранца, не став испытывать его психику.

 

Глава 3.

 

Если бы вы знали, что творилось в душе несчастной, когда погиб ее милый и возлюбленный Микула! Словами это не передать. Она будто умерла, исчезла в темных лабиринтах души. Но смею вас заверить, что Алена пусть и выглядела нежной и прекрасной девушкой, но постоять за себя могла. К сожалению, не в той ситуации. От произошедшего горя разум ее мягко и ненавязчиво отправился в глубокий обморок. А придя в себя, она увидела, что находится в походном шатре связанная по рукам и ногам, словно ягненок на продажу.

— Ох, что же произошло? Я совершенно не помню, как здесь очутилась- вздыхала девушка.

За стенами шатра шумели люди, раздавался звон оружия и хмельные крики. Где-то вдалеке кричала птица.

Оглядевшись вокруг, насколько позволяло положение, она увидела разбросанные в беспорядке вещи, кольчуги и наполненные мешки. Тусклый свет, пробивающийся сквозь вход шатра, не позволял увидеть многого, но и того, что разглядела, хватило с лихвой.

 Неподалеку от девичьих запястий тускло поблескивал забытый кем-то кинжал. Осмотрев себя, пошевелив руками и ногами, она поняла, что способна двигаться. Связали девушку не ахти как крепко, видимо товар боялись испортить. И раз героев для собственного спасения на горизонте не наблюдалось, то собственным спасением ей пришлось заняться самой. Не буду говорить, как ей удалось завладеть заветным кинжалом, но освободиться девушке всё-таки посчастливилось. Скинув с себя тугие путы, она принялась тщательно осматривать шатер. Сколько же всего интересного было свалено в неуютном местечке, тут тебе и платья шелковые, и кольца налобные с каменьями дорогими, о которых только мечтать и оставалось. А уж оружия сколько, папенька делал такие мечи, что с соседних селений приходили покупать, а тут.… Стоит признаться, что острые железки всегда привлекали взор красавицы. Много времени она провела с папенькой в кузнице, наблюдая и зарисовывая его работу. Так дивно летят искры от железной болванки и причудливо танцует огонь на стенах кузницы, что глаз не отвести.

Закончив обход, она запустила вторую фазу в гениальном плане спасения. С хозяйским рвением краля принялась раскапывать груды всевозможного тряпья, набросанного вперемешку с оружием. Сколько времени все это заняло, она не знала, но оно того стоило, после долгих поисков нашла прекрасный меч и кинжал ему под стать, лук с гнутыми рогами и крепкой тетивой, да кольчугу мужскую. Отбросив все мыслимые предрассудки, она сбросила с себя платье да натянула на себя мужскую одежду, жаль зеркала не было, чтобы посмотреть на маскарад. Нарядившись, она уже было собралась выйти из шатра, притворившись воином, но не тут-то было, видимо увлекшись, не услышала, как в шатре появился воин. Он суровым взглядом посмотрел на строптивую красавицу.

— И что ты тут делаешь, красна девица? Как от пут освободилась? — спросил он

Испугалась она, конечно, слов нет, но деться некуда, раз застал за преступлением, то и выкручиваться придется. Притвориться слезливой и испуганной девицей уже не получится. А вот поговорить наравне, не как пленница бессловесная, а как добровольный человек, попытаться можно.

— Да вот, решила приодеться к приходу обидчиков, что же вы со мной как со скотиной бессловесной обращаетесь, связали, украли, а объяснить, кто куда, да зачем, ума не хватило? Сказали бы куда, да к кому везете, по нраву бы пришелся, глядишь и добровольно пошла бы. Я что, дура, что ли, от благ отказываться?

Воин от сказанного немного загрузил свой мозжечок, видимо правду говорят: «Лучшая защита — это нападение». Пусть теперь покипят мозги его под шлемом железным, может, надумает чего полезного. Ну, прямо- таки стихами заговорила.

— Ты это, девонька — красавица, я что-то не понял, добровольно к Кащею идти захотела? — с удивлением спросил воин. А что же Ратмир сказал, что пленил тебя, да жениха твоего убил?

От слов жестких сердце девичье птицей раненой дернулось и плакать захотелось, аж глаза защипало. Но пришлось ей взять себя в руки, чтобы воин не увидел, что натворили слова его.

— Так проще себя героем выставить, чем сказать, что не объяснил ничего, трофеем меня вздумал назвать! А что до жениха, так не жених он мне вовсе, так, увалень деревенский, не за такого я замуж хотела. Просто нравилось, как телок ухаживал неуклюже за мной.

-Так, значит, убегать не будешь?

— Нет, конечно, я же не дура от счастья своего бежать, ты бы привел кого, кушать хочется, не грызть же мне, кольчуги платьями заедая. Да и рассказал бы мне про жениха прекрасного, к которому везете, жуть как интересно.

Воин, снова почесав затылок, хмыкнул в густую бороду, строго поглядел на меня:

 -Бежать не вздумай, поймаю, в сундук посажу, будешь всю дорогу в нем сидеть.

 Не сильно испугавшись, девушка решила не искать на свою голову лишних приключений и села ожидать дальнейшей участи.

Через некоторое время воин вернулся в сопровождении двух человек: первый нес поднос с едой, а вторым был знакомый Ратмир. От его взгляда ей стало как-то не по себе. Неудивительно, уж слишком много плохого он сделал, а уж гибель Микулушки никогда не забудется.

— Ну здравствуй, птичка певчая, тут мне передали, что уж больно красиво ты поешь, неужели позабыла уже богатыря своего? — спросил Ратмир.

— Не для тебя я такой уродилась, что бы ты меня звал ласково. Да и не дело, не спросивши моего мнения, везти куда попало. Поговорил бы, объяснил, а там бы и согласилась я, невинного человека ни за что погубил, душегубец! — сурово произнесла Алена.

— Ох, и говорливая девка нам попалась, нет бы молчать в тряпочку и ждать своей участи, так она еще и в платье мужское обрядилась, оружие в руки взяла, твое дело еду готовить да в постели ублажать. Неужто еще и обращаться с ним умеешь? — с усмешкой произнес Ратмир.

— А если умею, то что? Побью тебя, дашь свободно по лагерю твоему ходить да наравне со всеми общаться? Или побоишься девки сопливой?

— Смелая, как я посмотрю, ну что, братцы, принимать вызов от бабы говорливой или связать заново и кляп в рот засунуть? — спросил Ратмир у своих товарищей.

Воин, который нашел девушку первым, толкнул Ратмира в плечо:

 — Да пусть попробует, ты что, ее боишься?

— Ты, Влад, думай что говоришь, чтобы я бабы боялся! Говори, птичка, на чем бороться будем! — грозно произнес Ратмир.

Напросившись на соревнования, девушка со страху чуть в обморок не упала, а вдруг не справится и посрамит науку папеньки? От нервов коленки бурно затряслись. Но на чем сражаться, на мечах? Пожалуй, тяжеловат для нежной руки меч, а вот кинжал метнуть или из лука пострелять попытаться можно.

— Ты, Ратмир, время мне дай, с утра маковой росинки во рту не было, ноги от веревок ноют, садись, откушай со мной, приказ дай- пусть мишени готовят. А пока я обедать буду, расскажи о женихе моем, интересно очень.

Ратмир от дерзких слов смутился немного, оглянулся на парней своих.

— Влад, скажи- пусть мишени поставят, посмотрим, чего она стоит, баба болтливая, — произнес Ратмир и присел на мешок с вещами.

 Влад рванул из шатра, только занавески колыхнулись. А парень, что еду принес, молчком поставил поднос на землю и так же молча удалился.

На еду она набросилась оголодавшим волчонком, так уж соблазнительно все выглядело. Краюха хлеба черного, да сала шматок огромный, а в кувшине вода, вином приправленная, в голову не бьет, а усталость снимает. Одно смущало деву красную: пристально наблюдая за пленницей, Ратмир не ел ничего. Вот и пришло ей в голову угостить душегуба со стола хлебосольного, дабы добрей был.

— Кушай, гость дорогой, не побрезгуй, а то мысли нехорошие в голову лезут, никак отравы или сон-травы подмешал, чтобы под ногами не мешалась да препятствий не чинила.

Ратмир глянул на пленницу, как ушатом воды студеной окатил, но хлеба с салом все-таки взял да вина в стакан налил.

— Что же ты, мил человек, молчишь? Али говорить разучился? Или недостойна я речи обычной, только хулить меня можешь? — спросила она Ратмира, а про себя подумала:

— Да чтобы ты подавился, окаянный!

— Ты бы ела да молчала, разговорчивая. Все беды от вас — баб, волос долог, да ум короток! Что ты узнать хотела о женихе своем будущем, спрашивай уж.

 — Ты расскажи мне каков он, мил ли лицом, строен ли телом, млад или стар. Боязно к незнакомому в жены идти, а глядишь, расскажешь мне, да полюблю заочно, хоть страх пройдет за судьбу свою.

— Кащей наш всех царей царь, злата и серебра у него водится — не переводится. Кони длинногривые да длинноногие по пастбищам бегают, слуг видимо-невидимо, да чертоги за неделю не обойдешь.

— Что же ты мне, Ратмирушка, все про богатства сказываешь, о нем самом расскажи, — попросила она Ратмира с милой улыбкой.

— Царь наш, Кащей, роду древнего, да старого. А каков он- никто не сказывал, без шлема ратного не видел его никто, голосом грозен, да силой колдовской наделен. Вот и все, что сказать могу, сама в скором времени увидишь.

Беседу больно уж интересную прервал Влад, вошел незаметно, да поклонился с уважением, жаль не ей, а Ратмиру.

— Готовы мишени для стрел да для кинжалов, мечи приготовлены, на чем сражаться изволите?

— Так что, птичка певчая, на чем рать держать будешь, выбирай, — произнес Ратмир.

Ох, дурная головушка, ох бедовая, да зачем же она во все это ввязалась?

— Меч для меня тяжел будет, а вот из лука пострелять да кинжал метнуть попробовать могу.

— Ну, так решено, поднимайся, красавица, решила раз со мной состязаться, посмотрим на тебя, но учти, проиграешь, всю дорогу молчать будешь, в сундуке везти будем.

Подумала она, вздохнула про себя, деться некуда. Поднялась, крошки с колен стряхнула, взяла лук с колчаном стрел, да кинжал за пояс заткнула и пошла к выходу. За пологом шатра простирался огромный лагерь, костры горели, мужики с оружием хмурые вокруг. Страшно- аж жуть берет, смотрят косо да плотоядно, «ой мамочки, куда же она попала?» Ну, раз уж сказала- биться будет, значит, слово свое держать придется, не очень-то хочется всю дорогу в сундуке томиться, вдруг она дальней будет.

— Долго лагерем любоваться будешь, красавица? — ехидно спросил Ратмир.

— Нет, просто уж слишком часто вы мне все говорите о поездке в сундуке, вот хотела воздухом свежим вдоволь надышаться.

— А может, ты просто время тянешь вместо борьбы, сама же говорила, никто тебя за язык не тянул?

— Да иду я, иду, — проговорила она, а сама думала: все-то ты знаешь, паразит в шлеме.

Недалеко от шатра Ратмирова стояло несколько мишеней, расстояние вроде бы не большое, но все равно боязно, вдруг рука дрогнет. Все тот же Вадим подошел к нам и подал луки и несколько стрел каждому. Взяв в руки оружие, она почувствовала себя легче, что сказать, хоть какая-то уверенность есть. Послушали, оружие в руки дали, а ведь могли запросто снова связать, да там где была и оставить. Первый выстрел был за Ратмиром, вот это силища, так тетиву натянул, что лук в его руках жалобно затрещал, но не сломался. Попал, чуть-чуть до центра не хватило, может, ветер помешал, а может, самонадеянность его, стоит вон как индюк надутый. Ну что же, пришла очередь девушки на стрельбище выходить. Шагнула она к черте на земле, чьей-то ногой начерченной, вздохнула глубоко, дабы мысли ненужные в сторону откинуть, тетиву посмотрела — нет ли подвоха какого и натянула лук. Тишина вокруг стояла неимоверная, они там что, все разом дыханье затаили? Так и подмывало оглянуться, но рисковать не хотелось, а может постоять подольше, сами задохнутся, убегать не придется?

Тетива звенела натянутой струной, ветра почти не было, стрела точно по центру, два пальца отставить, тааак.… Один удар сердца- и полетела родимая к мишени, словно не стрела вовсе, а душа, на родину спешащая. Тишина разорвалась яростными криками, она даже вздрогнула от неожиданности. Оглянулась на Ратмира и поняла, что ехать не в сундуке, такое уж у него выражение на лице написано было, что словами не передать. Подбежал с мишенью мальчишка малой, несет, под весом ее прогибается, но ни одной стрелы с места не стронул. Ратмирова стрела с черным оперением немного до цели не достала, её же с белыми перьями точно в центр угодила. Заговорили мужики все разом, такой галдеж подняли, как бабы базарные на рынке, друг друга перекричать пытаются. Посмотрел Ратмир, с Вадимом о чем-то пошептался, стрелы выдернул и говорит:

— Ну-ка, давай мишени на десять шагов дальше, чем прежде стояли!

Мальчишка шаги отсчитал, цель поставил и отбежал в сторону. Снова Ратмир к черте подошел, лук натянул, мышцы буграми на руках надулись, миг- стрела в мишени. Оглянулся на неё, головой кивнул, молчит бирюком, глазами зыркает. Снова пошла девушка к черте, жестом привычным челку отросшую с глаз убрала. И на выдохе стрелу свою пустила, куда полетела, смотреть не стала, побоялась. Мальчишка подбежал, посмотрел на мишень и обратно к нам волочет, ежом пыхтит, пот со лба течет. И, как прежде, стрела с черным оперением до центра не достала, а беленькая беличьим хвостиком точнехонько в центре дрожит. Покраснел от гнева Ратмир, да видно посчитал, что ругань при воинах своих устраивать ниже его достоинства, только рыкнул тоном приказным мальчишке послушному:

— Неси мишень сюда, сейчас же!

Сжалось сердце Алены, в предчувствии нехорошем. Что же удумал тать бессовестный? Может, удумал за поражение свое выпороть при всем лагере, а ведь не заступится никто, рабыня- бессловесная и точка. Но, вроде бы, прошла угроза стороной. Стрелы выдернул, кивком головы отправил парня безвольного еще раз мишень ставить, да дальше, чем прежде была. Тяжело попасть теперь будет, а что делать- то? Смотрит на девицу лешим не кормленным, да загадочно так улыбается.

— А ну-ка, пташка говорливая, стрелять меткая, метни стрелу из моего лука, может порчу какую навела, али ворожбу тайную.

Ох и насмешил, ворожбу да порчу! Куда ей, бездарной, до дел великих небесных, посмотрела она на него, да молча лук в руки взяла. Показался он после родного лука стрелянного камнем пудовым. Да делать нечего, раз уж решилась, так быть посему. А он же, зараза, милую тростиночку взял, лук, тетивой поющий, да без напряжения натянул тетиву и стрелу к цели пустил. Летит стрела, воздух со свистом рассекает, того и гляди мишень насквозь пробьет. Вот и последний черед для девы настал, тяжел лук незнакомый, да на любую вещь есть слово доброе — волшебное.

 И твердила про себя девушка: « Ты, лук тугой, из древа крепкого слаженный, был его, стал мой, будь сильнее того, прежнего, ты стрелу пусти против ветра и препятствий всех, порази мишень, будешь мой, будешь лучше всех. Я тебя напою росой, тетиву в крови вымочу, огнем стрелы налью, разберусь с твоей немощью».

Выдохнула, словно в омут холодный с головой нырнула, тетивы нежно пальцами коснулась и, не глядя, стрелу пустила. Летит стрела, как в молоке цель видна, но долетит ли до цели…

Тишина звенящая уши режет, если промахнулась, так еще хуже будет, миг томления, несет мальчишка мишень к ногам нашим, в три ручья с него пот течет, глаза на лоб вылезли, прямо собака преданная хозяину палку несет. Алена даже глаза закрыла, боясь увидеть худое. Слитный вздох пронесся по лагерю лихоимцев, говор мужской повсюду, решилась она всё-таки глаз один открыть, что бы взглянуть на судьбу свою — злодейку. Глядь, так стрела черная белую стрелу прямо в середочке пронзила да раскроила надвое, как топор умелого лесоруба. Что же будет со мной, горемычной, ведь унизила воина царского.

 

Глава 4.

 Следующий по счету день Микула встретил позитивно, самочувствие крепыша улучшилось, бросив кваситься и корчиться в ознобе, он ходил в приподнятом настроении по корабельной палубе. Наслаждался светлым солнышком, гревшим своими лучами и умеренным морским ветром, ласкавшим тело и развевающим волосы, подобно парусу. Радовало душу и налаживание связей с командой, поначалу принявшей храбреца в штыки. Возникшая дружба с двумя братьями, которые начали видеть в чужестранце достойного противника, способного дать отпор многим благородным воинам, была плодом дипломатических успехов. Но, какой ценой они ему дались? Вам, братцы, нелегко будет услышать забавную, но отчасти правдивую историю. Разрушив нелепые мифы о своей враждебности и легком тщеславии, наш главный герой стал вхож в тусовку пиратов. Но внедряться крепко в банду ему и самому было без надобности. Сидел себе на корточках и смотрел на кривляния морских разбойников, устроивших загадочный турнир по борьбе на руках. Разбившись на пары, они воссели друг против друга и с невообразимой жадностью старались опустить локоть соперника. Сопровождалось эпическое действо громким улюлюканьем проигравших и несвойственным изобилием жгучего рома. Благородный напиток они пили, как воду, нисколько не заботясь о последствиях хмельного синдрома.

Апогеем турнира служил блестящий финал в исполнении братьев- близнецов. Тужась и заливая неопрятные рубашки потом, они старались переманить победу на свою сторону. Но в бою не бывает двух победителей. Не стал исключением и сей поединок. Воспользовавшись промедлением Крога, старший брат включил быка и вырвался в дамки. Поборов родную кровь, он стал примерять на себя лавры победителя.

— Я есть Крут. Нет мне равных в борьбе на кулаках, — давал он себе новую кличку и поднимал вверх руки.

— Так ли? — вставил реплику Бренн.

— Что ты этим хочешь сказать, капитан? — удивился Дрог.

— Ты не учел, что на нашем корабле находится ещё один член экипажа, — уловив ход мыслей капитана, произнес Крог.

Проигравшей стороне всегда нелегко осознавать своё поражение. Не стал исключением и Крог. Уцепившись за возможность проигрыша своего родного брата, он настаивал на новом поединке.

— Я думаю, наш любезный гость, спокойно побьет тебя, — подхлестывал Крог.

— Не мели чепухи. Куда ему до великого Дрога, — набычился Дрог.

— Так ты и проверь. А мы с удовольствием посмотрим на вашу схватку, — настаивал Крог.

— Вы все этого хотите? — обратился победитель к команде.

— О да. Это будет красочное зрелище, — взяла на себя храбрость, озвучить мнение присутствующих Соня.

— Ты тоже так считаешь, капитан? — пытался оттянуть бой Дрог.

— Да бейся ты уже, наконец, а то от разговоров скоро уснем, — сказал, как отрезал капитан.

— Хорошо, я сражусь с чужестранцем. Эй, Микула, выходи на ратный бой, — произнес Дрог голосом победителя.

Неужели столь дешевым способом он пытался запугать северянина? Напрасно, ибо не одна жила не дрогнула на мужественном лице богатыря. Встав с корточек и размяв слегка отекшие ноги, он направился в самый эпицентр события. Расступившиеся пираты позволили Микуле занять удобное место и почувствовать себя героем эпохи.

— А ты не трус, — ухмыльнулся Дрог.

— Никогда таким не был и не буду, — огрызнулся Микула и демонстративно положил руку на стол.

— Как знаешь, приятель, — насупился Дрог и принял вызов.

И началось действо красочное. Схватив жилистую руку северянина, Дрог попытался с ходу одержать победу. Но молниеносной виктории не случилось. Сдержав первый натиск и чуть было не проиграв, Микула перешел в полномасштабное наступление, приложив в ладонь ту самую богатырскую силушку, уничтожающую всё на свете. Дрог пыхтел, краснел, бледнел, но стойкость Микулы, была непоколебима. В конец обессилив, пирату пришлось признать свое поражение.

— Чтоб тебя!!! — выпалил Дрог и покорился воле северянина.

— А ты думал, в сказку попал? — улыбнулся Микула, получая попутно глубокие овации в свой адрес.

— Да иди ты, — демонстративно фыркнул Дрог.

— На обиженных воду возят, Дрог, — подливал масло в огонь братец.

Крогу было приятно видеть братца, сложившим свою корону в кулачном спорте. Не долго думая, он предложил Микуле дружбу, скрепленную крепким и терпким напитком, отличавшимся от нашего самогона разве что цветом.

                                                               ***

Дружба Микулы и Крога позднее вылилась в обучении искусству владения мечом. Неугомонный братец предложили северянину побороться на мечах, но завидев нелепую демонстрацию, долго валялся на палубе, держась за живот. Выводы его несколько огорчили:

— Любой противник, заметив, как ты как размахиваешь мечом, вежливо отойдет в сторонку и подождет, пока ты сам зарежешься. А уши, отлетевшие в процессе шутовского боя, заберет, как военный трофей.

— Так научи меня владеть мечом. Я всё-таки пахарь, а не гроза морей и океанов- попросил Микула.

— Придется. Иначе тебя убьют в первом же бою. Но обучение следует начать незамедлительно ибо время поджимает, — комментировал Крог.

— Может лучше завтра, а то я плотно поел и боюсь, вряд ли на что-то сгожусь.

— Интересно мне, когда мы подплывем к берегам Шанкарии и схлестнемся с самим Кащеем, ты тоже будешь ныть, как девчонка и легко сдашься на милость победителю? Или ты и Кащея решил покорить своим смешным танцем с железной оглоблей, надеешься, что он со смеху помрет? Ну да, в принципе можно попробовать, все на него с оружием да с яростными криками, а ты сам зарежешься, ему и утруждаться не придется.

— Хорошо, Крог, ты прав, приступим, — ответил Микула, немного заведенный нелестными словами.

Достав из ножен меч, он мысленно очертил круг предстоящей битвы и, выдвинувшись вперед, показал приведенное в боевую готовность холодное оружие. Но Крог и бровью не повел от увиденного спектакля. Взяв со стола свой боевой клинок, он пошел верной поступью на северянина, будто в руках у того был не метровый и опасный предмет, а деревянная соха. Выбрав тактику обороны, новичок предоставил мастеру первым сделать выпад. И он свершился. Обладая корявой защитой, Микуле пришлось согнуться в дугу под натиском обрушившегося клинка. От звона скрещенного оружия он чуть было не оглох, но тугие перепонки выдержали удар стихии. Чего не скажешь о руках, они предательски задрожали и он чуть было не выронили клинок.

— Это всё, что ты можешь, житель северных земель? Да ты горазд только землю пахать и коров пасти, какой из тебя воин? — был неласков Крог.

— Смеешься? Ну ничего, я покажу тебе, где раки зимуют.

— Что такое раки? — удивленно спросил Крог.

— Сейчас узнаешь, — ответил Микула и перешел в атаку.

Пот катился градом с лица северянина, застилая глаза и мешая видеть происходящую драку. Да и жаркий климат делал своё дело. С каждым шагом, с каждым ударом становилось жарче и невыносимей. Но Микуле удалось добиться важной цели. Он вдрызг измотал своего извечного противника. Еле двигаясь и тяжело дыша, он был способен совершить долгожданную ошибку.

— Что это ты уже не веселишься, Крог? — подкалывал Микула

— Я просто собираю все свои силы, чтобы показать тебе всю мощь стали, — только и произнес он в ответ.

— Ну, ну, — посмеивался Микула.

Эпическая дуэль выглядела так правдоподобно, что вокруг разгоряченных парней собрались все члены экипажа. Особенно болела за северянина рыжая Соня, считавшая, что воинов, не пьющих и не гуляющих на стороне, не существовало априори. Но скромный богатырь опровергал и рушил все жизненные устои очаровательной воительницы, следившей за разиней хитрыми глазенками. И плевать ей было на любовь к Алене, она искренне надеялась на ответные чувства.

— Давай, Микула, давай, — подбадривала Соня.

— Ты за кого это болеешь? — был не рад Крог.

— А ты разве не слышишь, или уши заложило? — улыбнулась девушка.

— Вообще-то мы команда, а ты…- расстроился Крог, но продолжал биться.

 Бился и Микула. Не поддаваясь на провокации и крики толпы, он неистово дрался. Но весь исход драки нарушил нелепый прием братца. Применив секретный приемчик, он лишил Микулу меча, который, перевернувшись в воздухе, гулко упал на деревянные доски.

Не давая опомнится новичку, он приставил к нежному горлу меч и с чувством выполненного долга раскланялся зрителям. Не оставил доброго слова и для новобранца.

— Не грусти, Микула, в следующий раз обязательно получится. Теперь думаю, этот маневр тебя не застанет врасплох, — пытался успокоить его Крог.

— Ну да, куда уж такому недотепе до прирожденного мастера. Служа в дружине, я не придавал особого значения драке на мечах, благо внешних врагов на границах не наблюдалось лет двадцать. Да и с кем мне было бороться? На медведя я с голыми руками ходил, а оружие, которое ковалось в кузнице, мы проезжим купцам продавали. Ни кому не было дела до умения им обращаться. Да и сам меч не мой, от отца Аленкиного достался. Перед смертью своей мне отдал, завещал дочь его найти да за гибель родных отомстить, — пояснил он всем присутствующим причину своего поражения.

Произнесенная бравада оказалась неубедительной и Крог сам решил проанализировать мою неудачу.

— Я думаю, что главное правило в победе над противником кроется не в стальных мышцах, а в голове. Просто надо немного думать ею и тогда всё получится. А то, что отомстить надо, ты это верно говоришь, но для мести ты для начала научись с оружием обращаться. И гнев свой в узде держи, в бою главное холодная голова и спокойное сердце, дашь выход гневу — пропустишь смертельный удар, — промолвил он.

Его слова нисколько не скрасили горечь поражения, не желая видеть таращившихся людей, Микула поднял меч и отправился в кубрик корабля, куда его стали пускать на третий день незабываемого путешествия. В потаенном брюхе корабля ему выделили отдельный гамак, на котором было неудобно спать и с которого он пару раз падал во сне. Но все неудобства были временными, пообвыкнув, он привык к узкой полоске ткани и стал крепко засыпать под мерный скрип досок. А покачивание корабля дарило незабываемый покой и умиротворение. Это умиротворение он и рассчитывал получить после проигранной драки. Удобно плюхнувшись в гамак, он намеривался дать желанный отдых натруженным мышцам и немного вздремнуть. Но не успев как следует устроиться в колыбели, услышал чьи-то шаги. Поначалу он подумал, что гостем, решившим навестить проигравшего, была Соня, захотевшая утешить разгневанного воина, но силуэт серьёзного Бренна опроверг его догадки.

-Зря ты убежал, приятель. Между прочим, ты сражался очень дерзко и мужественно. Знай, что нет человека на всем белом свете, способного победить Крога.

— Вы так говорите о нём, как будто он само воплощение божественных сил. У нас, конечно, есть свои боги, но лично я в них не верю и в то, что любого человека нельзя победить, тоже, — ответил ему Микула.

— Тогда послушай мою историю, парень, потом уж скажешь, во что можно верить, а что является лишь глупыми сказками и фантазиями трусливых людишек, у которых от страха глаза частенько становятся велики.

— С нетерпением послушаю ваш рассказ, — ответил Микула, предоставляя право голоса капитану.

— Как ты знаешь из всевозможных легенд, Кащея нельзя убить и вот уже много десятков лет все трясутся при одном упоминании чудовищного имени.

— Слышал, конечно, но лично я не видел его воочию, и сказать, правда это или нет, не могу.

— Ничего, скоро у тебя будет возможность в этом убедиться. Так вот, где-то десять лет назад, когда Кащей только набирал мощь и грабил мелкие деревушки, в его рядах служил смелый воин, приходящийся правой рукой злодею. Ему он доверял, как себе. Имя его я называть тебе не буду, пусть его просто зовут «Н». Много дорог они проехали верхом на лошадях, совершая бесчисленные грехи и причиняя многим людям боль и горе. Они не вели счет убитых своими руками и не слышали мольбы и слез оставшихся. Возможно, сказывалась их молодость и потребность в славе. Быть может, они хотели владеть бессчетными богатствами, никто не знал, что именно заставляло их идти на такие поступки. В их подчинении было бесчисленное количество воинов, подобных им самим, эти воины беспрекословно выполняли любые приказы и очень дикие, скажу я тебе. Они способны были убить ребенка и беременную женщину, им было безразличны чужие страдания. Казалось, что сердца их не ведают жалости и сострадания. Много красивых женщин было захвачено в плен и Кащей со своим товарищем не помнили лиц тех несчастных, все новых и новых рабынь доставляли им верные воины. Но и этого было мало душегубам, после долгих ночей они выкидывали своих жертв на утеху солдатам и не многие из жертв оставались в живых. Да и что может остаться от души человека после зверств, совершенных над его телом. Не буду я тебе говорить, что было с ними, не могу я рассказать о той боли, которую им приходилось пережить. Могу сказать одно: ничего человеческого не остается от кричащего и стонущего куска окровавленного мяса.

От речей Бренна, становилось не по себе. Представив свою любимую, сопротивляющуюся изо всех сил двум душегубам, Микуле хотелось свернуть горы. Он даже боялся представить, что все это может произойти с ненаглядной Аленой. От бессилья хотелось волком завыть.

— И эти двое напарников до сих пор не разлей вода? — спросил Микула.

— Нет. Их пути разошлись раз и навсегда.

— Очень жаль, что его не убили. Наверно не поделили очередную несчастную или горсть золота, — с оскалом промолвил Микула.

— Золото тут не при чем. «Н» вообще не был знатоком рыжего металла. Трещина между ними возникла в результате их общей любви к одной девушке. Однажды он вместе со своим личным отрядом покорял очередную деревушку и краем глаза увидел, как недалеко дралась прекрасная девушка, владеющая мечом, пожалуй, лучше его. Но силы были неравны и трое противников смогли обезоружить прелестное создание, после чего грубо повалили на землю и стали рвать на ней одежду. Что они хотели сотворить с несчастной ты, надеюсь, понимаешь. «Н» это так сильно не понравилось, что он вынужденно убил этих троих, чем сильно подпортил отношение к себе в отряде, но спорить с ним никто не решился, — произнес сухо Бренн.

От продолжительной речи у капитана пересохло во рту, он вытащил из-за пазухи фляжку с каким-то напитком, скорее всего это был ром. Едва он открыл крышку, как по кубрику разнесся терпкий запах, в нем было все: и горечь осенних трав, и сладость меда. По всей видимости, напиток Бренна сильно отличался от бурды, которую пили все. Сделав пару глотков, он предложил и Микуле выпить согревающего, но после всего услышанного и капля в рот не лезла.

 В ожидании, когда он вернет фляжку на место и продолжит свой рассказ, Микула чуть привстал.

— Так, что там было дальше, Бренн, — спросил его богатырь с неподдельным интересом.

— Дальше начинается самое интересное. Этот воин поселил девушку у себя в шатре, искренне надеясь на её ласку и любовь, но первое время отношения между ними были напряженными, словно между кошкой и собакой. В этом не было ничего удивительного, если считать, что всех её родных и знакомых перебили, или увезли на рынок, где продали словно скотину. Воины стали смотреть на него с удивлением и презрением, он отказывался от обычных забав и стремился дольше быть с пленницей. Глаза его горели странным пламенем, он часто замирал и смотрел куда-то вдаль, при этом на его губах блуждала мечтательная улыбка.

— Странно, её история как две капли воды напоминает трагическую судьбу моей Аленки. Надеюсь, она не связалась с ним, ведь он убил ее сородичей и пленил ее, лишив всего, что она любила? — перебив капитана, спросил Микула.

— Наоборот, они полюбили друг друга. Со временем «Н» удалось добиться ее расположения, он старался исполнить любое ее желание, следил за каждым движением, за каждым жестом. Многие из его друзей отвернулись от него, требовали, чтобы он от нее избавился и вернулся, наконец, к прежней разгульной жизни. Но «Н» не хотел ничего слышать, его сердце, ум и душу поглотила любовь к прекрасной пленнице, она любила его, он не мог даже дышать без ее улыбки и милых глаз.

Но все прекрасное рано или поздно кончается, так и их безрассудное счастье среди войны однажды закончилось. Прекрасную пленницу полюбил не только «Н», но и черноый сердцем Кащей. Но та любовь была совсем другой, не тем нежным, хрупким цветком, какой жил в сердце «Н», нет, она была черной, завистливой, в ней не было места нежности, в этой любви было только яростное желание обладать. И Кащей, долгое время скрывавший свою влюбленность, решил избавиться от ненужного соперника, отправив его в поход, а самому воспользоваться обстоятельствами и склонить любовь девушки на свою сторону. Разумеется, ничего у него не получилось и по приезде Бренн, именно так звали напарника Кащея, узнал горькую правду об изнасиловании своей девушки своим закадычным другом.

— Бренна? То есть это ты про себя говоришь, — едва выговорил от шока Микула

— Да, Микула, когда-то я был с Кащеем, но то было давно и сейчас приходится лишь горько сожалеть об этом.

Произнесенные слова капитана шокировали Микулу. Поверить в эту истину было трудно. А она выглядела так: Бренн приходился приспешником Кащея и он по собственной глупости угодил на его корабль. Мало того — и сбежать теперь некуда, вокруг море. Выходило, что судьба его зависела от человека, который творил зло вместе с кровным врагом. И как узнать то, что он не сдаст его бывшему напарнику, проговорившись о мифических сундуках с золотом, им самим же и придуманных. Мысли роились в голове, но к определенному решению Микула не пришел. Из задумчивости его вывел Бренн.

— Чего это ты так задумался. Думаешь, что я сдам тебя Кащею, а потом под угрозами пыток расскажешь нам, где находится золото?

— Вовсе нет, — ответил Микула.

— По глазам вижу, что так и думаешь и смею заверить тебя, что ты глубоко ошибаешься и знаешь почему? — сказал он настойчиво.

— Почему?

— Просто моя любимая Эльга не выдержала позора и покончила с собой, выбросившись с самого высокого утеса, предавшись пенным водам моря. Мне же осталось только жить с этой болью и хранить ее образ в умершем сердце.

— Мне очень жаль. Извини, я не знал, — сказал Микула слова поддержки.

— Да нечего меня жалеть. Я сам виноват в том, что случилось. Слишком много грехов, как говорится, сделал. А за все грехи рано или поздно придется ответить.

— А почему ты не отомстил ему, ведь мог с легкостью, пользуясь своим положением, чикнуть, скажем, ему ножом по горлу или вызвать на дуэль, ну хоть как-нибудь добиться справедливости?

— Тоже мне ляпнул, я же тебе не герой из древних легенд, — ответил Бренн и вновь пригубил из фляжки.

Воспоминания, давшиеся ему нелегко, он старался заглушить вином, поскольку другого способа облегчить страдания просто не знал. Глотки, разумеется, были богатырскими и уже немного захмелевший, он вновь продолжил нить повествования.

— Когда узнал о гибели Эльги, я был в такой злости, что ворвался в покой Кащея, убив попутно парочку десятков его именитых охранников, павших подобно цыплятам от рук хозяина. Мой приход его сильно испугал. Видел бы ты его бледное, от ужаса лицо. Он просил меня успокоиться и ступать проспаться, но в тот момент я не слышал ничего. Мы сразились в тронном зале, подобно тому, как ты сегодня с Крогом на верху палубы. Искрами, летящими от наших мечей, можно было осветить не один тронный зал, но разве в пылу сражения можно думать об эффектности битвы. Прижав злодея к камину, где он любил пить вино и любоваться языками пламени, я склонил к его горлу клинок и стал ждать мольбы о пощаде. Но вместо нытья, он улучил момент, когда я отвлекся и нажал тайный рычаг в камине, таинственным образом испарившись. Упустив его, я был вынужден бежать из замка.

— Вот гаденыш!!! А что за тайный рычаг? Может, он поможет нам подобраться к нему незаметно, — поинтересовался Микула.

— Ты попал в точку, Микула. Тайный ход, который начинается в запретном саду, поможет нам пробраться в тронный зал злодея и застигнуть его врасплох. И уж тогда я убью мерзкого червя, — произнес он.

— Для начала следует узнать о судьбе Алены, а потом уж пускать его в расход, — возразил Микула.

— Истинно мыслишь, но давай поговорим об этом завтра, а то я немного набрался, как видишь, и меня клонит в сон, — сказал последние слова Бренн.

Прервав беседу, капитан лег в один из гамаков и быстро заснул. Микула тоже закрыл тяжелые веки. До заката оставалась пара часов, но тело требовало сна.

 

Глава 5.

 

Вернемся ненадолго к нашей ненаглядной Алене. После победы над Ратмиром отношение к девице среди воинов улучшилось, но все же, как ни крути, она оставалась пленницей. Да и поверженный лучник смотрел на нее весьма недобро, словно ожидал подвоха или какой-нибудь мелкой пакости.

Ну вот, что сказать, победила она, смогла-таки удивить Ратмира и все его войско, воины чуть ли не с благоговением смотрели на блестящие выпады грубиянки. А что смотреть так? В уничтоженном ими селе только ленивые стрелять не умели, а она уж и на белку не раз ходила, так что сноровка всегда присутствовала. После того, как принесли мишень, Ратмир посмотрел и зло сплюнул под ноги, махнул рукой и сказал:

— Удивила ты меня, птичка певчая, не на шутку удивила, ну ладно, смогла победить, значит, на равных поедешь. Хотя, на мой взгляд, сундук для тебя самое лучшее место будет.

— Что же ты, Ратмирушка, мне все грозишься? Али схитрила я где-то или нечестно стрелы мои летели? Так победила я тебя, а ты договор исполняй, нечестно будет, если не исполнишь, — произнесла она, в душе радуясь, что свидетелей её победы много было.

— Ты говори- говори, да не заговаривайся, как согласился, так и отменить могу! — грозно произнес Ратмир.

— Ну-ка отведите нашу пташку в шатер, да поесть ей принесите, стражу удвойте, больно уж боевая девка нам досталась, — приказал Ратмир.

К девушке подошел все тот же вездесущий Влад, взял под локоток и направился широким шагом в направлении шатров. Ей же оставалось бежать рядом с ним, так как спокойным шагом идти рядом не удавалось. Влад молчал сурово, да шага не замедлял, видимо удовольствие получал от того, что она собачонкой маленькой за ним бежала, да не успевала. Вот гад же бородатый! Стиснув зубы и стараясь не сбивать дыхания, она представляла, чтобы сделала со всеми этими иродами, и на душе становилось легче.

Дорога привела их к огромному шатру, стоял он на возвышении, да чуть поодаль от всех. Видно, решил Ратмир в свой шатер посадить воительницу, вот же предусмотрительный какой. Влад остановился у шатра, приоткрыл полог и толкнул пленницу внутрь.

— Сиди тут, красавица, жди, скоро еду принесут, носа из шатра не высовывай, не долог час, откусит кто-нибудь.

Промолвив эти слова, он вышел вон и уже там стал раздавать приказы. Ей же оставалось вновь ожидать своей дальнейшей участи. На улицу выходить запретили, да и не дура она, чтобы туда соваться, а вот осмотреть, что в шатре находится, никто не запрещал.

Чем она и занялась: не скажу, что убранство шатра поразило, но впечатлило немножко, на полу лежал ковер, потрепанный по краям, но от того своей красоты не утерявший. В дальнем углу стояла походная кровать, единственная в своем роде, вот интересно, где он спать будет, кровать то- ей положена? Или он её решил на ковре положить? Не дождется! Хоть и пленница, да в обиду себя не даст. Рядом с кроватью стоял походный столик с разбросанными на нем бумагами, кувшин с витыми ручками да кубок железный. В другом углу валялись в беспорядке сброшенные в кучу вещи, негоже так с вещами обращаться, подумала она немного, да и решила хоть какой-нибудь порядок навести. Все равно же больше заняться нечем, а так хоть время быстрее пройдет. Закатала рукава на рубахе и принялась за уборку. И сколько всего разного да интересного нашла, прямо зависть брала. Видно трофеи боевые, Ратмиром себе отобранные, золото в сундучке набито, каменья разноцветные, заглядеться можно, мечи булатные, да кинжалы всевозможные. Суть да дело, разобрала она половину разбросанных вещей, добралась еще до нескольких сундучков, любопытство, признаться, её порок, не раз от батьки за это получала. Малая была, на дерево взобралась, да слезть не смогла, больно уж хотелось на гнездо птичье посмотреть, до гнезда не долезла, да и с дерева слезть не смогла. Папенька все село на уши поднял в поисках, а когда нашел, отхлестал крапивой по ягодицам, да дома запер. Как же он там теперь без неё, небось, всю душу горем выел, не знает родименький, что жива его доченька.

Так вот добралась она до сундучков заветных, а открыть как — не знает, замочка вроде и нет. Дивный сундучок, из дерева темного сделан, на крышке птицы диковинные, крыльями машут, в клювах яблочки держат позолоченные. Так как же это диво открывается, видимо не одна она открыть не может, Ратмир бы уж точно в угол, как вещь ненужную, не выкидывал бы. Присела она на кучу вещей не разобранных, да принялась вертеть сундучок, туда-сюда- ну нет скважины замочной и все тут, словно цельный весь. Птахи причудливые смотрят, яблочки клюют, только вот одна, сбоку без яблочка, далече оно от нее, а она клювом тянется — не дотянется. Жаль птичку, а может.… Двинула она ноготочком яблочко к клюву птичьему, щелкнуло что-то внутри сундучка, да крышка беззвучно отворилась.

Заглянула она в сундучок и обомлела: внутри тканью красной, на ощупь мягкой покрыт, каменья красивые огнем играют, цепочки да кольца драгоценные поблескивают. Красота прям глаз не отвести, и среди всего этого дива-дивного, лежит колечко тоненькое, серебряное, скромненькое, камушек маленький, цвета красного да размер прям на Аленушкин пальчик. Осмотрелась она вокруг, нет ни кого, цап колечко из сундучка, чай не обеднеет Ратмир, тут и покрасивее вещи есть. Надела на палец, полюбовалась, как камень на солнышке играет, да закрыла сундучок, яблочко золотое из клюва выскочило, да обратно вернулось, птичка снова с пустым клювиком осталась. Ну, так пусть и будет, Ратмир пусть голову ломает, она ему все равно не скажет.

 Тут послышался шорох за стенкой шатра, она сундучок бросила, схватила первую попавшуюся тряпку, словно рассматривала, полог откинулся и в шатер зашел мальчишка, что мишени переставлял. В руках поднос с яствами, как донес -удивительно, сразу видела, что тяжелый. Бросилась она к нему навстречу, поднос отобрала, на столик с бумагами поставила.

— Спасибо тебе, добрый молодец, не дал смертью лютой погибнуть от голода, — произнесла она, в землю ему поклонившись.

— Ой, да не за что, Ратмир велел на стол тебе собрать, вот я что повкусней да посвежей принес, кашевар у нас готовит плохо. С животами маемся, что он испортить не может, то и принес.

— Откушай со мной, чай умаялся по лагерю бегать, наставления всякие выполнять, не убудет от начальства твоего. Отдохни немного, да и меня развлечешь беседой интересной. Как звать — величать тебя?

— Мишутка я, мамка звала, пока жива была, опустив глаза, тихонько произнес он.

— Вот и познакомились, ты — Мишутка, а меня Аленой зовут, пленница я Ратмирова, да ты знаешь об этом. Как попал ты сюда, к этим головорезам?

— Напали они на мое селение, всех подчистую вырезали, все, что осталось, сожгли, я бился, как мог, от забора палку отобрал, двух покалечил, так Ратмир меня по голове ударил, в итоге я такой же пленник, как и ты. Только разница в том, что ходить, где хочу, могу, не больше. Были бы силы, отомстил бы за родичей, да признаться, боязно мне одному. Их много, а я тут один.

— Неужто один? Ну, во-первых, теперь есть я, а во- вторых, неужто других пленников нет? — спросила она у сотоварища по беде.

— Есть и другие, но они не хотят сопротивляться, по нраву им харчи бесплатные, да и в войске Ратмировом они состоят добровольно- произнес Мишутка.

— Так, друг мой милый, теперь мы вместе с тобой, хочешь, сестрицей тебе назовусь, будем помогать друг другу?

— Конечно, хочу! — воскликнул Мишутка. Я так по общению человеческому соскучился, все меня шпыняют, толкают, покоя не дают. Иди туда, иди сюда, зачем пришел?!

 И задумалась Алена, как они помочь друг другу могут, союзник в лагере — это просто дар божий, ох и наворотят они дел. Пока думала колечко на пальце крутила, повернула камешком к ладони и вскрик услышала. На девушку смотрел побледневший Мишутка.

— Аленка, ты где? Куда же ты пропала? Кто похитил тебя?! — со слезами на глазах воскликнул он.

— Да тут, я! Мишутка, ты чего, али шутку удумал сыграть со мной? — слегка обидевшись, сказала она.

— Алена, Аленушка, где же ты, не вижу я тебя, а голос слышу.

Посмотрела она на руку, смотрит колечко заветное камешком внутрь повернуто, дай, думаю, поверну обратно. Только совершила это действие, как тут же у Мишутки глаза на лоб и вылезли.

— Ты откуда появилась? — с удивлением спросил он.

— Знаешь, друг ты мой, брат нареченный, нашла я, кажется, оружие против Ратмира, убить- не убьем, а вот жизнь испортить можем. Взяла я вот у него колечко из ларца, а оно, видимо, волшебное, давай-ка еще раз проверим. Сказала она это и снова кольцо на пальце повернула, снова Мишутка удивленно воскликнул.

— Ну, теперь, Мишутка, мы им покажем, где раки зимуют, помню, как меня за проказы в детстве папенька наказывал, время снова попроказничать.

Оставим на некоторое время Аленушку со своим новым союзником и вернемся к Микуле. Удалось ли нашему герою пройти между островами погибших кораблей?

 

Глава 6.

 

Шагая сквозь густой туман, Микула диву давался. Непонятно как, но передвигался он по родной деревеньке. Знакомые места, представ во всем обличии, разбередили не совсем зажившие раны. Но каким образом он вернулся в родную деревушку? Мистика какая-то!!! Неужели Кащей использовал волшебные силы и переместил наглеца с корабля на бал? Но как он догадался о существовании никому неизвестного богатыря? Быть может, будущее видел злодей? В таком случае всё становилось на свои места. Почувствовав опасность, он удалил соперника одним росчерком своего магического перстня. Ну и гад! Но Микула был крепок духом и не собирался сдаваться. Подумаешь, перенесли назад, ничего, другую дорогу найдет.

Приблизившись к самому краю озера, где совсем недавно потерял Алену, он увидел посредине водной глади гигантский дуб, возвышавшийся едва ли не до небес. В самом центре дерева красовалась огромная зияющая дыра, в которой уместилась бы и целая изба. Повинуясь внутреннему голосу, подсказывающему войти туда, он беспрекословно сделал решительный шаг и ступая, словно ангел небесный по воде, очутился у дерева.

«Сразу войти или чуток подождать?» — задал себе вопрос Микула.

И возникла томительная пауза. С одной стороны Микула не был последним трусом и всегда был способен вступить в неравный бой. Но другая сторона, светлая и умная, твердила совсем иные вещи. Не надо соваться в логово злодея. Разум твердил Микуле о возможной ловушке. Но как побороть свои чувства? Не исключено, что гигантская дыра в дубе служила мифическим порталом между миром живых и миром мертвых. И, ступив в его сети, он переместится в логово Кащея.

— И всё же надо рискнуть, — поставил себе цель Микула

Когда окончательный вердикт был поставлен и левая нога переступила черту, неожиданно он увидел золотые доспехи, ослепившие взор.

 Отпрыгнув от ветвистого дерева с грациозностью кошки, он выхватил длинный меч и приготовится дать бой незнакомцу.

И предстал Кащей во всем своём императорском обличье притомившемуся путнику. Весь такой высокий и облаченный в золотые доспехи, он внушал животный страх, ни с чем ни сравнимый и обжигающий. Особый трепет внушал его золотой шлем, с прорезанными квадратными дырками для глаз и рта. Как бы неправдоподобно это не звучало, но Микула не обнаружил в зияющих дырьях ни злобных глаз, ни старческих губ. Будто сплошная пустота вселилась в драгоценную маску, окутав её магической загадочностью. Завершал общий образ злодея уникальный золотой перстень с рубиновой огранкой, элегантно сидящий на левом мизинце правой руки. Согласно легендам, он и давал ему уникальные способности и незыблемую мощь.

— Ты что за черт? — произнес Микула.

— Сам знаешь, кто я такой, что же вопросы глупые да не ко времени задаешь?

-Неужели это ты, тать ночной, жизни людей ворующий? Неужели тебя, проклятого, Кащеем зовут? — спросил Микула.

— Ты угадал и, между прочим, эта встреча станет твоим последним днем. Считай, что солнца яркого ты вдоволь насмотрелся, пора и к богам подземным в гости заглянуть.

— Не думаю, что мне там рады будут, — сказал Микула.

Видя непоколебимую веру в лице Микулы, темный герой решил снять свой шлем, дабы соперник видел его лицо, а не золотую бездушную жестянку.

— Надел бы ты шлем назад, Кащей, — произнес Микула.

— Это почему ещё?

— Да как бы животные не испугались твоей морды. Не пойму, кто отцом твоим был, то ли волк лесной, то ли шавка безродная. А мать уж и вовсе глупая, что такой кошмар на свет уродила, да не удавила при рождении.

Микула был отчасти прав. На красавца злодей ну никак не походил. Скорее на мертвеца! Смертельно бледное лицо и совершенно лысая макушка придавали злодею жуткий вид.

— Ну ты и бледен. Я не буду драться с ходячим трупом и притом, очевидно, с набитыми соломой доспехами.

— Я вижу, ты любишь посмеяться, Микула. Посмотрим, кто будет смеяться последним!

— Ратмир! — гаркнул Кащей.

Словно по взмаху волшебной палочки в пространстве возник до боли знакомый Ратмир, державший в своих цепких руках девушку.

-Вот видишь, Микула, я оказался прав, — с истерическим смехом произнес Кащей.

Его злобный смех привел Микулу в ярость. Воспользовавшись заминкой злодеев, яростно насмехавшихся над северянином, он быстрым рывком приблизился к цели и нанес сильный удар мечом по шее мертвеца. Но случилось нечто!!! От удара об тонкую шею Кащея меч богатыря рассыпался, как льдинка, упавшая с крыши и разлетевшаяся на множество кусочков.

— Что такое, наглец, игрушка сломалась? Так и быть, дам тебе ещё шанс. Ратмир, одолжи ему меч, — улыбнулся Кащей.

Не гнушаясь подарком своего кровного обидчика, Микула занял оборонительную стойку и приготовился к атаке. И заруба не заставила себя долго ждать. На каждый гениальный удар богатыря злодей находил прекрасный защитный ход, а после черед в атаке и обороне менялся на все сто восемьдесят градусов. Но Кащей был неприступен, будто сущий дьявол дал ему в услужение вечные силы.

Постепенно в ногах и руках добряка начала проявляться усталость, отчетливо растущая с каждым взмахом руки или шаге ноги.

Накопившуюся усталость противник не мог не заметить. И в отличие от Микулы, на лице тирана за всё время боя не дернулся ни один лицевой мускул. И это притом, что выглядел он настоящим стариком?!

Исход битвы, был вполне предсказуем. Замечтавшись о скорой победе, пусть и такой трудной, богатырь сделал вторую непростительную ошибку в жизни. Взял и выронил меч, разиня твердолобый. Не дав Микуле убежать или увернуться, он пронзил молодое тел мечом, причинив неимоверную боль и заставив яростно вдыхать отчего-то разгоряченный воздух.

— А-а-а, — прокричал Микула и… открыв глаза, увидел, что Кащей, да и Ратмир с Аленой, исчезли, и вместо них стоял озадаченный Хлодвиг.

— Ты чего так орешь, недоумок?! — спросил он.

— Сон приснился плохой, как будто меня прихлопнули, да и рана от меча до сих пор в груди чувствуется, — ответил Микула.

— От меча, говоришь? Может, ты провидец будущего? Да известны ли тебе тайны небесные? — с усмешкой произнес он.

— О чём ты говоришь?

— Спроси у нашего смелого капитана. Я говорил ему, нечего идти в эти воды и не будет беды, — произнес Хлодвиг и, махнув на всё рукой, отправился к носу корабля, где смотрел в подзорную трубу на что-то и громко матерился.

Встав на ноги и осмотревшись по сторонам, Микула заметил напряжение на лицах пиратов. Все они яро о чём-то шептались и толкались локтями.

Чтобы разузнать обстановку, гость корабля направился к задумчивому капитану, минуя в пути Крога и Дрога, точивших усердно свои мечи на камне.

— Что тут происходит, Бренн? — спросил Микула задумчивого капитана.

Но вместо утверждающего ответа капитан настороженно прищурился.

— Хлодвиг, подойди-ка сюда, — произнес капитан.

— Чего, капитан? — спросил Хлодвиг.

— Возьми штурвал, а мне надо показать нечто интересное нашему гостю, — ответил Бренн.

— Но капитан? Я не шибко владею навигацией! — пошел в отказ Хлодвиг.

— Ты всем, я гляжу, не шибко владеешь, — усмехнулся Бренн.

— Ага. Кулаками владею, а управлять кораблем не умею, — показал свой грозный кулак Хлодвиг.

— Бухать ты умеешь, да и только. А ну-ка, марш за штурвал, или приказы старшего по званию для тебя пустое место? — рявкнул капитал.

— Так точно, капитан, — хмыкнул Хлодвиг.

— Что так точно?

— Так точно, значит, есть заступить за штурвал, — обмяк Хлодвиг.

— Так- то лучше, — спокойно произнес Бренн.

Отдав право Хлодвигу управлять судном в бесконечном потоке воды, капитан повел Микулу до конца палубы. Затем, поднявшись по узкой лестнице, они очутились на втором уровне корабля, откуда гораздо отчетливее виделся простор бесконечного моря.

— Скажи мне, друг Микула, видишь ли ты что-нибудь необычное?

 — Да что-то ничего не наблюдаю, а что я должен видеть?

— А ты взгляни чуть левее того места, куда ты уставился.

Уличив меня в наблюдении за Соней, которая была одета в кожаные доспехи, облегавшие аппетитные формы, капитан попросил сменить видимые ориентиры. Не туда, мол, смотрел, голубчик. Но как отвести глаза от столь очаровательного цветочка? Она так и манила своим взглядом богатыря. И истинные чувства к Алене не всегда спасали. Бунтарская плоть время от времени давала о себе знать. И сдерживать нахлестывающие чувства с каждым днем становилось сложней.

— Хватит тебе уже пялиться на Соню, — гаркнул мне в ухо Бренн.

— А? Что? — вышел Микула из оцепенения.

— Ничего. Коли хочешь девку, так пойди и возьми, — объяснил капитан.

— Ты о чём?

— О том! Думаешь, я не вижу, как ты раздеваешь взглядом Соню. И себе покоя не даешь, и ей. Как бревно бесчувственное, ей богу. Совсем засохла девка, — журил капитан новобранца.

— Может, хватит об этом? У меня Алена есть, — разнервничался Микула.

— В таком случае, смотри в указанный мною квадрат, а не на голых баб, — указал направление поисков Бренн.

— Есть смотреть в указанный квадрат, — уподобился богатырь Хлодвигу.

 Наконец, посмотрев в указанное место, Микула увидел небольшую, но отчетливую точку. По размерам она не превышала и мухи, однако и расстояние было приличным.

— Вижу точку небольшую, — произнес Микула.

— Это совсем не точка, как тебе кажется, а всего-то один из кораблей, бороздящих эти моря. Кстати он преследует нас уже четыре часа и судя по всему у него не слишком дружелюбные цели.

— С чего это ты взял?

— А взгляни через трубу, какие на этом корабле флаги.

Взяв в руки диковинный предмет, состоящий из продолговатой трубки и нескольких стеклышек, он незамедлительно приложил его к глазу.

Увиденное повергло в шок Микулу. Вдруг, откуда ни возьмись, в пространстве возник элегантный корабль с огромным числом людей на борту. Их было так много, что они с трудом помещались на палубе. Одетые в черные одеяния и треугольные шляпы, они отчетливо походили на пиратов, но других. Да и свирепые физиономии навевали тоску на Микулу. От злых рож, по его мнению, нечего ждать добра. Осмотрел Микула и флаг корабля. Огромный желтый трезубец с пылающим пламенем. Чтобы всё это значило?

 Окончив разглядывать таинственных незнакомцев, Микула вернул капитану таинственную штуковину и приготовился ждать тревожных объяснений.

— Это просто удивительно, капитан. Я видел корабль, как — будто он стоит рядом. А что обозначает трезубец на их флаге, — произнес Микула

— О, это много чего значит и прежде всего преследование нас одним из кораблей ужасного Сирхана, встреча с которым не предвещает ничего хорошего.

— И что же мы будем делать, капитан?

— Что делать. Насчет этого я уже придумал план нашего спасения. Мы совершим небольшой рывок и проделаем очень опасный путь через два острова погибших кораблей. Там столь узко, что не пройдет и мышь, но я знаю безопасный фарватер.

— А может, есть ещё некие пути нашего спасения?

— Ну, мы можем сдаться в плен и тогда не нужно ничего придумывать, только тогда ты точно не спасешь свою кралю.

— Этот вариант мне не подходит.

— Я так и думал.

Капитан отчасти был прав. Сдаваться в плен лютым убийцам было бессмысленно. Вздернули бы их на рее и все дела. Другое дело- попробовать оторваться, так сказать ускользнуть от цепких объятий взбалмошной барышни. И уж чего не следовало делать, так это вступать в бой. Сражаться всемером против целой орды кричащих и злобных пиратов было чистым самоубийством.

Чтобы немного отвлечься, Микуле пришло в голову заправить свой желудок чем-нибудь съестным.

— Пожалуй, пойду что-нибудь перекушу, а то под ложечкой сосет, — произнес Микула.

— Да ты храбрец, малый. Перед нами стоит смертельная угроза, а ты думаешь о том, как заполнить свой желудок, — ответил Бренн.

— Так голодным не очень охота помирать, а вот на сытый желудок и сил становится побольше, — деловито произнес Микула.

— Ты как всегда прав, Микула, с удовольствием присоединился бы к твоей трапезе, но некогда мне, брат. Смотри, как смотрит на тебя Соня, думаю, если ты попросишь у нее покушать, она накормит тебя с ложечки, как маленького ребенка.

— Ты это к чему?

— К чему, к чему. Разве не видишь, как изменились её глаза с твоим приходом, прямо блестят и вообще на твоём месте я давно бы её, ну ты знаешь сам, — показывая естественные движения взад и вперед, он намекал на скорейшую близость с девушкой, пока она сама на него не набросилась.

— Ладно, пойду, узнаю, что там осталось из продовольствия у неё. А насчет близости я поспорил бы с тобой и считаю, если любишь кого-то сильно, то не вправе изменять второй половинке, пусть даже и за большие деньги, — произнес Микула, откланявшись Бренну.

Краснея, как майская роза, Микула нехотя направился к очаровательной воительнице, попутно обдумывая предстоящий диалог. И чем ближе была его цель, тем острее чувствовалось отчаянное сердцебиение. Ноги его подкашивались и становились ватными. Ну, зачем зачем бог создал прекрасный пол? Микула был способен кого угодно переубедить в жарких спорах, но отчего-то робел в присутствии Сони. Её взгляд, её улыбка и манящий третий размер груди вводили в ступр северянина.

Не стал исключением и сегодняшний день. Кое-как доковыляв до женской особы, он молчал, как рыба, уставившись глазами в пол.

Наблюдая за робостью Микулы, воительница притворялась, будто не замечает его. Не было его и точка! Да и делом девушка была занята. Полностью растворившись в пиратской команде, она возилась с арбалетом, протирая на нем еле заметные пятна крови.

— Привет, Соня, как тебе спалось, — произнес Микула неловко, подойдя к ней.

— Как спалось, говоришь. Не очень спалось, в последнее время меня вообще мучает бессонница и ночные кошмары, с чем это связано, не пойму.

— Может, надо делать перед сном какие-нибудь физические упражнения, чтобы организм уставал и сам вырубался, — попытался он изобразить перед ней человека, знающего все ответы на житейские вопросы, включая и вопросы медицины.

— Ты знаток медицины, что ли? И вообще, чего тебе надо от меня, — немного подняла тон она.

— Если честно, то я очень голоден и был бы весьма любезен, если бы ты накормила меня немножко.

— Я тебе что, стряпуха или рабыня? Не знаю, какие у вас там девушки в северных землях, но лично я ни перед кем пресмыкаться не хочу, а уж кормить тебя с ложечки и подавно. Не знаю, что уж тебе там наговорил Бренн, но можешь даже и не надеяться!

— Чего ты так вскипятилась. Не хочешь, не надо. Сам посмотрю, что из съестного осталось в кубрике, — произнес Микула, готовый драпать в любом направлении, лишь бы разъяренная девушка вследствие необъяснимых причин не набросилась и не вцепилась в его глаза.

Наблюдая, как в панике богатырь был готов отступить бегством, она неожиданно прекратила чистить арбалет и, посмотрев ему пристально в глаза, более мягким голосом ответила:

— Так сильно проголодался? Ладно, пойдем, а то обвинят потом, что парнишка умер от голода, и поминай потом честное имя. Так поминальную еду мне придется готовить, так что сэкономлю свои силы сейчас, чтобы потом из-за тебя не надрываться.

— Весьма благодарен, Соня, за твой благородный жест, но мне и правда хочется покушать. Так обычно часто бывает, когда немного нервничаю.

— Что же ты так нервничаешь? Боишься умереть? — спросила она.

— И эта тема также волнует меня. Если ты заметила, нас преследуют превосходящие силы, готовые обрушиться на нас в каждый миг, — пояснил Микула ей свою позицию.

— Не переживай по этому поводу сильно. Бренн отличный капитан и наш корабль, к твоему сведению, даст фору многим.

Её логика звучала правдоподобно и, слушая звонкий голосок, словно птичку в райских кущах, он плавно спустились в кубрик, где обычно готовили себе пищу корабельные разбойники.

Как правило, то были продукты моря в виде разнообразных рыб, выловленных членами команды.

Не имея возможности поджаривать красноперую рыбу на открытом очаге, обычно её засыпали солью и острыми пряностями в небольшом бочонке. Приготовленная необычным способом, она, как правило, шла в расход на третий день томления. Редко кто из гурманов морской пищи выдерживал больше постановленного срока. Но не только рыбой ограничивался рацион моряков. Присутствовали на корабле и скудные запасы вяленого мяса, а также небольшое количество фруктов и овощей, содержащих важные витамины.

Отрезав достаточно приличный кусок рыбы и подав на стол пару головок чеснока, чтобы разнообразить меню, Соня присела рядом.

Близкое присутствие девушки, несколько сковало движения богатыря. Она заглядывала ему чуть ли ему не в рот, он ловил на себе её кокетливые взгляды и жесты. Она всем видом показывала богатырю, что вся она открыта для его шаловливых рук. Но Микула сопротивлялся возникшему возбуждению и старался лишний раз не всматриваться в узенькую юбку воительницы. Все его взоры устремились на кусок мяса. Но, как назло, оно не лезло ему в горло.

— Что так мало кушаешь и без аппетита? — спросила она, видя вялые движения, в то время как наверху он клялся в страшном голоде. И чуть с ног не валился от бессилия.

— Просто еда настолько вкусная, что хочется наслаждаться каждым кусочком столь прекрасной пищи, Соня, — ответил Микула.

Лесть пришлась по вкусу воительнице.

— Лукавишь ты, однако. Я бы ещё поняла, если бы находились на суше и я тебе приготовила свежее жаркое из мяса молодого бычка на горячих углях, но в морской пище нет никакого изыска и вкуса.

— А я всё-таки считаю, что ты отлично приготовила мясо.

— Хе-хе, и почему все мужчины думают о женщинах, как о кухарках. Эту пищу приготавливал впрок Крог, а не я.

— Врешь ты всё, наверно. Никогда не поверю, что бы он, и готовил.

— Это кто меня тут обвиняет во лжи? Ешь лучше и не задавай глупых вопросов, — ответила она, немного смеясь.

Добив славное мясо, Микула обтер рукавом рубашки слегка испачканный рот и, не глядя, взял со стола приготовленный Соней кубок. Принюхавшись к его содержимому, он догадался, что поить его собирались не пресной водой, а вполне игристым вином.

— А кроме вина больше нет ничего? — произнес Микула.

— У нас туго с запасами воды и приходится разбалтывать её вином.

— Так с вами сопьешься, чего доброго.

— Ну, если тебе что-то не нравится, парень, то можешь хлебнуть воды из моря. Там сколько хочешь запасов. Только боюсь, что она тебе тоже по вкусу не будет.

— И правда, что я тут распинаюсь, когда вокруг нас кроме воды ровным счетом ничего нет.

 Привстав со сколоченной скамейки, он готов был направиться обратно наверх и уж там вволю напиться забористой воды. Но девушка взяла глупца за руку и резко одернула.

— Это что такое? — произнес он.

— В море вода солёная и если её пить, то можно запросто умереть.

— Это шутка. Как от воды можно умереть? — спросил он.

— Вот так, пьешь, и организм обессиливает, становится плохо, а потом бац и отбрасываешь ноги.

— Типа мертвая вода! — просиял Микула.

— Какая ещё мертвая?

— Понимаешь, у нас в легендах есть живая вода, а есть мертвая. Если живая может исцелить раны мгновенно и поднять человека с того света, то мёртвая, наоборот, убивает всё живое.

— Запутал ты меня, Микула. Ты, наверно, и мертвого поднимешь из могилы своим занудством. И зачем легенды какие-то дурацкие придумывать.

— Понятно. Не веришь мне, ну и напрасно, — сказал он.

— Ой, достал уже. Будет тебе сейчас вода, — ответила она и удалилась на склад.

 Отсутствовала она недолго и вскоре вышла с небольшим кувшином.

Вылив вино из стакана на пол, она налила из кувшина как оказалось воды и, положив его на стол, вновь присела.

— Доволен теперь? — спросила она.

— Конечно. Нет ничего слаще, чем после плотного обеда пропустить стаканчик прохладной воды.

— Слушай, а ты принципиально так относишься к вину? — задала она мне интересный вопрос.

— Если честно, то раньше я частенько любил выпить, а на утро просыпался, ничего не помня. В последнее время только завязал, поскольку дал себе обет не праздновать никаких церемоний, пока не исполню две миссии, возложенные на меня. Первая- это поквитаться с Ратмиром, жестоко обидевшим меня, и Кащеем.

— А вторая?

— Воссоединиться с Аленой и прожить счастливо с ней в браке до самой кончины. Ну и состругать пару детишек для продолжения рода.

— И ты бы не смог никого полюбить более, кроме неё? — спросила Соня, взяв своей ладонью его за руку.

— Только если она разлюбит меня, — произнес он, недовольный тем, что девушка клеилась уже к нему без стеснения.

 Вот уж женщина, неужто ей мужиков мало на судне? И главное, какие красавцы расхаживали по палубе. Могучие, поджарые, в самом соку. Чего стоил один Бренн. Статный, красивый и мужественный. Не так уж и мало положительных черт. Не так ли? Одним словом, бери кого хочешь и веди в темные погреба…а там. А там все будет нормалек.

Напористые девушки, конечно, радуют мужчин робкого десятка, неспособных самим найти своё счастье в лице второй половинки, но лично Микулу этот нежный захват немного оттолкнул и спровоцировал такое нехорошее чувство, как отторжение навязчивой девушки.

 Впрочем, поведение Микулы не было типичным для среднестатистического самца. И для многих представителей мужского пола показалось бы странным, если бы не глупым. Отшивать девушку, которая всеми фибрами тела тебя хочет? Где это видано? Покажите мне человека, который бы отказался от знойной блондинки с четвертым или пятым размером груди, целующей его взасос. Нет таких мужиков! Ну, почти нет. Один всё-таки нашелся в лице Микулы. И, как назло, попался он Соне, которая год мужика голого не видела, вся прямо изголодалась. И скромность Микулы лишь бесила вспыльчивую разбойницу.

 Усилившийся натиск со стороны рыжеволосой Сони, пододвинувшейся к Микуле вплотную в попытке обнять, а точнее припасть к груди, заставил его включить мозг.

Вскочив, как ошпаренный, он деликатно спросил:

— Я, конечно, понимаю, что девушки склонны влюбляться в противоположный пол, но почему ты выбрала меня, здесь же есть и другие?

— Какой ты всё-таки дурачок. Тоже мне нашел мужчин. Кобели они, а не мужчины. Вот высадимся на сушу и побегут по кабакам тратить деньги на продажных девиц. Ты же- другой случай, вон как хранишь свою верность. Вот я и решила попробовать отбить тебя у соперницы, которая в настоящее время вне игры.

— Да ты хищница, Соня! Давай сделаем так. Пока я не увижу свою девушку и не проверю свои чувства к ней, мы останемся друзьями. В конце концов она, чего доброго, могла влюбиться в Кащея и запросто пошлет меня куда подальше.

— Она в Кощея? Да ты знаешь, слухи говорят о том, что он также страшен лицом, сколь и непобедим.

— И что? Физическая красота ещё не самое главное в мужчине. Многим дамам нравится в нас мужественность, заключающаяся в способности защитить вас от других похотливых самцов и стать стеной, всегда дающей поддержку во всем.

— Ну, это да. С хлюпиками не стоит иметь дел. И я знаю это на своем личном опыте. Однажды шла с одним из таких по улочкам родного Альтраина и неожиданно на нас напали трое разбойников. И, чтобы ты думал, сделал мой кавалер? — спросила она.

— Что? — раскрыл рот Микула.

— Он перестал меня обнимать и бросился на утек, но было так темно, что не заметил низкой вывески, свисавшей со здания кабака и со всего размаху ударился об неё лицом. Такого сильного удара он не выдержал и громко плюхнулся плашмя на брусчатку, а разбойники вместо того, чтобы причинить мне вред, принялись хохотать и, получив положительную порцию эмоций, пошли дальше по своим делам. Я же не стала ждать, когда мой трусливый спутник очнется, а с довольно плохим настроением отправилась домой.

— Вот это ты зря. Надо было прикончить труса. Ты же великая воительница, — воодушевился Микула.

— Я не всегда была воительницей, Микула и в детстве, как и все девочки, любила играть в куклы, но жесткий мир полностью изменил моё мышление.

— Да уж, как грустно. Был бы с тобой богатырь, глядишь, воспитывала бы детей да выполняла супружеские обязанности. Так что ты считаешь насчет нашей дружбы?

— Придется принять её, но в случае твоих изменений в убеждениях скажи мне сразу, если я буду ещё свободна.

— Конечно скажу, Соня.

Придя к общему знаменателю, юные дипломаты продолжили сидеть в кубрике, но не долго. Раздавшиеся гулкие звуки, чем-то напоминающие стуки в барабаны, заставили их встрепенуться. Они быстро поднялись наверх, чтобы глянуть, кем исполнялась музыкальная композиция.

Вступив на палубу, Микула обнаружил, что Крог и Дрог стояли на корме с высоко поднятыми мечами и громко ругались. Настроение им испортил приближающийся на всех порах боевой корабль Сирхана. От небольшой точки не осталось и следа. Огромное судно представилось Микуле грозной силой, с которой следовало считаться. Да и видневшиеся на нём люди, державшие в руках острые мечи и непонятные крюки, навевали значительный страх. Не мог Микула понять только одного: накой ляд им нужны были непонятные крюки?

— Бренн, ты занят? — спросил он тактично.

— Как видишь, да. Чего тебе?

— А зачем им эти веревки с крюками?

— Всё очень просто, Микула. Это абордажное приспособление, как только они подойдут к нам вплотную, некоторые из нахальных парней перекинут их на наш борт и натянув веревку покрепче, попытаются вогнать крюк подальше в древесину, чтобы крепко сцепить наши корабли. Дальше они перепрыгнут к нам на корабль и мы дадим прощальный бой. Проанализировав ситуацию, я с уверенностью скажу, что мы проиграем и сложим свои головушки сегодня. Потом наши тела сбросят в море и продолжат бесчинствовать уже на захваченном судне.

— Похоже, у нас никаких шансов нет? — удивился Микула.

— Я думаю, есть. Смотри, впереди показалась кромка земли.

— Это остров? — появилась в душе Микулы робкая надежда.

— Ага, — подтвердил Бренн.

— И мы доплывем до него?

— Это как карты лягут, — усмехнулся Бренн.

 Близко было наше спасение, очень близко. Каких-нибудь пару миль и считай, отпраздновали бы второе рождение. Но не тут-то было. Напрасно Бренн хвастался и гордился своим кораблем. Мол, нет быстроходней его во всех морях и океанах. Как оказалось, и быстрей судно нашлось. Шибко шел вражеский корабль. Наделенный неимоверной скоростью, он приближался к зазнавшимся тюфякам не по дням, а по часам. Возможно, всему виной их громкие барабаны. Может, они имели магическую силу? Наверно нет. Позднее Микула догадался, для чего так громко стучали в барабаны. По всей видимости, музыка настраивала разбойников на предстоящий бой и приводила моральные силы в порядок. Да и соперникам, эти барабаны внушали суеверный ужас, хотя моим товарищам они были явно по душе. И всё-таки до острова было очень далеко, а нашу доблесть и гордыню люди Сирхана запросто бы запихали в одно место.

— Ты думаешь, мы успеем дотянуть до этих островов? — спросил Микула напоследок.

— Просто обязаны. Но для этого необходимо два сопутствующих фактора, — ответил кратко он.

— Что за факторы? — поинтересовался Микула.

— Во-первых, мы должны поймать сильный попутный ветер, — начал он.

— А во-вторых? — перебил Микула.

— Во-вторых, ты не должен задавать своему капитану глупых вопросов. Не люблю, когда пытаются залезть в душу, особенно в преддверии боя, — произнес Бренн.

— Так значит, я тебе мешаю?

— Ну, что ты, дружище, ты нисколько не мешаешь мне управлять судном. Видишь, какие у капитана железные нервы, — повысил тон Бренн.

— Намек понят, — тихо произнес Микула.

Посчитав, что не стоит топтаться у капитана под ногами, Микула покинул боевого товарища. Да и чем он был ему полезен. Вести судно в мелководном фарватере он не мог, стратегическим мышлением не обладал, да ничем особым он не отличался. Оставались его физические характеристики. Обладая не по годам развитым телом, он был вынужден принять бой.

 Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он направился обратно к двум братьям, которые разворачивали старый чехол, одетый на что-то массивное.

Услышав тихие шаги, они от неожиданности развернулись, но обнаружив меня, продолжили копошиться.

— Что это вы делаете, ребята? — обратился Микула к ним.

— Расчехляем наше секретное оружие, приятель. Сейчас сам всё увидишь.

— Что за секретное оружие? — удивился я.

— А разве Бренн ничего тебе о нём не говорил? — в свою очередь изумились братья.

— Нет, — сухо ответил он.

— Сейчас сам всё увидишь, Микула, — посмеивался Крог.

А Микула глубоко призадумался. О многом Бренн не договаривал северянину, многое умалчивал, но история с чудодейственным оружием пиратов перевернула мировоззрение гостя. Он, понимаешь, метался, как заяц по лесу, пытался предугадать исход битвы, а его совсем и не предупредили, что команда имела неоспоримое преимущество в схватке с врагами. И всё благодаря тайному оружию, чей вид уже наводил всеобъемлющий страх.

Пока братья разворачивали кусок тряпки, с рамболета, так называемого оружия, Микула успел разглядеть попутно и подошедший корабль. Был он в полтора раза крупней, да и оснастка его выглядела презентабельней. Украшали его различные резные узоры вокруг окошек в проделанных деревянных досках, а паруса, наполненные резвым ветром, казались недавно одетыми, уж больно ново выглядели.

Закончив копошится, Крог решил окликнуть Микулу.

— Чего ты смотришь, дружище, лучше посмотри сюда, — рявкнул Крог и с силой дернул его за плечо.

Переключившись снова на братьев, ему посчастливилось увидеть необычную штуковину, выполненную из стали и напоминавшую форму большого арбалета, зафиксированного на крупном постаменте.

— Что ещё за штуковина? — произнес Микула взволнованным голосом.

— Это не штуковина. Игрушку мы назвали «рамболетом». Если кратко говорить о принципах его действия, то всё довольно просто. Вставляешь несколько стрел и нажимаешь на красную кнопку. Далее происходит серия выстрелов, причем с убийственной скоростью, — сказал Крог.

— Круто, парни, а кто его сделал, если не секрет? — поинтересовался Микула.

— Секретов, конечно, нет. По заказу нашего капитана было сделано это секретное оружие неким Чжи-Чженом.

— Чжи кем? — удивленно произнес Микула.

— Чжи-Чженом, он кхитаец и самый непризнанный ученый Дальнего Востока. За очень большие деньги он согласился нам продать единственный прототип столь грозного оружия и сейчас ты лично убедишься в его мощи.

Положив ленту скрепленных между собой стрел в отверстие и передернув рычаг, Крог нажал на спусковой крючок. В мгновение ока стрелы быстро полетели в направлении неприятеля такой тучей, что она могла бы заслонить собой Солнце. Время полета было кратким и уже следующим кадром я увидел, как остроконечные небольшие прутки из толстых веток с привязанными к концам стальными наконечниками стали находить свои цели. И не только деревянные! Попадались на их пути и люди, причем довольно часто. Кто-то из враждебных пиратов падал от смертельных ран, кто-то корчился от ужасной боли. А шум какой стоял! Не передать было его словами. Даже Микула и тот закрыл себе уши, не желая слушать предсмертных агоний.

 В результате непродолжительной атаки минимум десяток пиратов были либо убитыми, либо лежали ранеными на палубе и корчились в неестественных позах.

Получив значительный урон, судно Сирхана немного сбросило огромную скорость и чуть отстало, не желая пока вступать в открытый бой.

Трусливый шаг неприятеля был Микуле и товарищам на руку, поскольку острова, позволяющие спастись, с каждым мгновением становились ближе и не будь у нас другого выхода, то даже доплыть и то представлялось возможным.

— Ура, капитан они отступают, — громко прокричал Дрог, в порыве радости потрясая своим оружием.

— Великолепно, Дрог, продержи ещё минут пять, а далее они точно не посмеют за нами плыть.

— Да хоть час, капитан, с такой штукой мы можем принять бой с любой вражеской силой, — всё также воодушевленно произносил Дрог.

Праздновать победу было рано, но отбитый первый натиск давал надежду на конечный успех. Так думали мы, но всё пошло по- другому.

 Вторая атака враждебного корабля началась после непродолжительной паузы, ушедшей на зализывание ран и приведения в норму отдельных паникеров. С ними был короткий разговор: ножом по горлу и в воду.

Заново набрав скорость, корабль стал приближаться к нам быстрее, чем в первый раз. Складывалось ощущение, что питал его не мощный ветер, а некая неведомая сила, представить которую мы не смели в силу бедной фантазии.

Быстренько зарядив рамболет очередной порцией острых стрел, так и желающих зашампурить несколько живых окороков, самостоятельно рвущихся к собственной смерти, братья стали ждать подходящего момента, чтобы открыть огонь. Но что-то пошло не так и первым это заметил Микула. Он, обладая ястребиным зрением, обнаружил удивительное зрелище. На корабле ровным счетом никого не было. Все пираты и командиры куда-то испарились, словно и не было их.

-Парни, а куда делись все люди и кто управляет этим кораблем? — громогласно выговорил Микула.

-Не знаю, Микула, но, по-моему, у этих хитрецов появился коварный план. Дрог, неси большие гарпуны с тяжелыми наконечниками. Сейчас попробуем выкурить их из нор, а дальше закидаем снова стрелами. Микула, помоги ему взять парочку тяжелых снарядов, — произнес Крог.

— Хорошо, — ответил Микула и побежал вприпрыжку за Дрогом к самому концу носовой части.

Там Дрог встал на четвереньки и достал из сапога приличных размеров кинжал. Держа его в своей левой руке, он повернулся к Микуле и ласково улыбнулся. Но улыбка была столь зловещей, что северянин уличил брата в помутнении рассудка.

Всё стало на свои места, когда он воткнул в доску палубы острый кинжал.

Отодвинув неприметную дощечку, он начал вытаскивать из потаенного места неприметные железные шесты с круглыми набалдашниками.

— А почему вы прятали эти железные орудия так укромно? — спросил Микула, не понимая причин для столь масштабной конспирации.

— Ты что, совсем ничего не понимаешь, парень? Секрет стали, как ты знаешь, был утерян и многие бы душу отдали, чтобы снова открыть его. Это единственное, что у нас осталось, потому и бережем, как самих себя.

— Даете вы, однако. Тоже мне придумали. Я вам хоть тысячу таких гарпунов состряпаю при приезде в родные края. У нас даже малец умеет сталь делать, не говорю уж о мастере-кузнеце.

— Микула, ты не шутишь? — спросил немного шепотом он.

— Да какие могут быть шутки. Берешь руду, расплавляешь в печке и на выходе заливаешь огненную жидкость в любую форму.

— Это просто дивно. Ты мудрее, чем Чжи-Чжен. Только не говори никому об этом секрете, пока мы не разделаемся со всеми проблемами. Знаешь, сколько можно денег на этом хватануть. Очень много.

— Да мне они не очень и нужны.

— А, ну да, я же забыл про сундуки с золотом. Ладно, хватай пару гарпунов и бежим обратно, пока не случилось беды.

Прибежав назад к установке, Микула скинул тяжелые гарпуны, обмахнул рукой пот со лба и принялся ждать спектакля. Ему было дико интересно, как будут использоваться тяжелые шесты. Не руками же их кидать?

Подняв парочку орудий, Крог стал поочередно заряжать рамболет таким же способом, каким недавно вставлял ленту стрел.

Затолкав их, он отошел от установки и предложил произвести Микуле пару выстрелов.

— Каких ещё выстрелов, Крог, я отродясь не стрелял из подобных устройств и могу испортить вам дело, — попытался откреститься Микула от возложенного на него доверия.

— Тут нет ничего трудного, Микула. Нажимаешь спусковой крючок и эти чудные гарпуны вылетают с бешеной скоростью и пробивают обшивку славного корабля. Большого вреда они не принесут, но открывшаяся течь будет вынуждать их расстаться с планами по нашему захвату. Они будут удивлены такому поступку с нашей стороны.

Отпираться не было никаких сил, да и время работало не на нас. Зато промедление послужило бы непростительной ошибкой и переломило бы ход извечного противостояния.

— Уговорил, Крог, куда надо метить? — быстро проговорил Микула.

— Целься в носовую часть корабля, чуть ниже ватерлинии.

— Ватер чего? — переспросил Микула.

— Целься в ту часть, которая находится под водой.

— Теперь понял, — ответил Микула.

Прицелившись точней и выбрав на свой взгляд самую убийственную точку, Микула плавным движением нажал на спусковой крючок. Гарпуны, как и обещал Крог, с громким свистом вылетели под напором пружинных механизмов рамболета.

По треску дерева и скрывшихся орудий было несложно догадаться, что нужной цели он добился. Оставалось немного подождать, прежде чем поток воды, проникающий в трюм корабля, заставит его сменить курс. Любой дурак, не желая получить других пробоин, способных усугубить их положение, так бы и сделал. Не ровен час и судно пошло бы ко дну. А уж спасать их точно никто не будет. Нет среди сторонников Бренна глупцов.

Ждать последствий нашего дерзкого налёта пришлось недолго. Вскоре, очумевшая команда, выбежавшая наверх, как крысы с тонущего судна, устремились на край борта и стали заглядываться на наше грозное оружие. Но зеваки были нам не нужны и, сделав перезарядку, Дрог выпустил весь запас стрел по столпившейся публике. И вновь смертельные припасы полетели в зевак. Не все успели скрыться в укромных местах. Некоторые из пиратов попросту составили компанию убитым, которых накрыло в первом залпе.

Обнаружив, что наглецов не взять с наскоку, корабль Сирхана был вынужден повернуть назад в открытое море. Было это своевременно, поскольку кораблю противника требовались ремонтные работы. Да и запас стрел и гарпунов подходил к концу. Знай они это, то возможно и продолжили бы бой. Но всё было за нас.

— Ура, — завопил Дрог.

— Мы это сделали, Микула, — схватил северянина за грудки Крог.

— Да тише вы, тише, это общая победа. И каждый из нас внес небольшой вклад в общий исход, — добавил Микула.

— Ты прав, Микула. Даже капитан- и тот потрудился на славу, — обратился к капитану Крог.

Бренн, стоящий к ним спиной, не мог видеть пыла сражения, но услышав громкие крики «Ура», резко повернулся и, зметив уходящий корабль противника, поблагодарил нас взмахом руки за отличную работу.

-Чего же вы молчите, парни, что разделались с противником. Я тут, мать вашу, трясусь, как осиновый лист, а они братаются, — бросив штурвал, принялся браниться Бренн.

— Мы думали, ты всё видишь, — хмыкнул Микула.

— Глаз на затылке у меня пока нет, но я рад, парни, что вам удалось разделаться с разбойниками. Знать бы ещё, кто нас атаковал? — призадумался Бренн.

— Что значит- кто? Люди Сирхана, кому ещё надо вступать в бой с Бренном.

— Людям Кащея, например, — вынес свой вердикт Бренн.

— Да брось ты чепуху молоть. С чего бы ему на нас нападать? Это были люди Сирхана, — настаивал Крог.

— Быть может, ты прав, — Бренн сделал вид, что согласен с братом.

— Иначе и быть не может. И хватит уже об этом. Впереди нас ждут море вина, девок и веселья, — произнес Крог и направился к церемонному столу, чтобы вдоволь напиться рома.

Капитан следовать за победителями категорически отказался. От его умелых действий зависел успех компании. Проплыть через два зеркальных острова мог лишь человек грамотный и знающий. И пить в подобной ситуации было смерти подобно.

 

Глава 7.

 

Не детские страсти, скажу я вам, развивались в лагере Ратмира: стали пропадать личные вещи доблестных вояк, оказываясь потом в самых неожиданных местах. Рвалась упряжь у коней и вместо доброй еды в котлах оказывались совсем уж несъедобные вещи, такие как подковы несчастных лошадок, оружие и прочее. Люди роптали и в тайне осеняли себя оберегающими знаками, но, к сожалению, это не помогало, вещи все так же продолжали пропадать, еда все так же оставалась испорченной. Пик страстей пришелся на таинственное исчезновение любимого кинжал Ратмира. Это было большим ударом по его чести и самолюбию. Но не самым главным. В довершении ко всему неизвестный тать порезал его штаны в самом интересном месте, а он, не посмотрев на их целость, ходил полдня по лагерю, демонстрируя всем окружающим портки в алый горох. Тут-то его терпение окончательно лопнуло и он, вереща благим матом, бегал по всему лагерю, брызжа слюной и клянясь найти шутника и подвесить его на ближайшем дереве для выветривания глупостей.

А шутник, точнее шутники радостно улыбались и придумывали новые пакости. Я думаю, что вы догадались, кто портил настроение и сон всему лагерю. Неужели нет? В таком случае придется раскрыть маленький секрет. В шутники заделалась всё та же несравненная Аленка и малый друг Мишутка. И главное, шутили себе и горя не знали. Но все шутки и прибаутки неожиданно закончились, поскольку наступило время сниматься со стоянки и двигаться в путь. Мишутку предоставили Алене в полное распоряжение, так какни кто кроме него не мог выносить ее несносный характер. Уж больно языкастая была девка, да горяча не в меру, Владу на голову ночной горшок напялила, так еще и настучала по нему так, что у несчастного в ушах долго еще звенело. А причина — то была совсем несерьезной, он просто зашел проверить, как ее дела и не нуждается ли дорогая пленница в чем-либо. Так она с визгом разъяренной кошки набросилась на него и начала бросать в него тем, что под руку попадало. Благо хоть горшок пустой был, а то кто знает, что бы сделал Влад с несносной девчонкой. Ратмира же она вообще на порог его собственной палатки не пускала, в резких фразах объясняя, что девушка честная и невеста Кащея. Ему, мол, Кащею, не понравится, что его невеста в шатре с другим мужчиной ночует. Но как ни крути, Алену в лагере любили и уважали, особенно повара, после того, как она показала, как готовят в ее селении и все вояки чуть языки не поглотали, попробовав ее варево. Настало время ехать, Ратмир выгнал Алену из шатра и приказал слугам сворачивать все и вьючить на лошадей.

— Как не стыдно тебе, Ратмир! Я же еще себя в порядок не привела! Как же умыться, волосы в порядок привести?! Все Кащею расскажу! — сказала она Ратмиру, для видимости надув губки.

— А ну-ка, замолчи, девка глупая, пока ты себя в порядок приведешь, зима придет! — рявкнул Ратмир, сжимая кулаки. Видимо терпение его было уже на пределе.

— Иди вон к лошадям, тебя там уже Мишка заждался. До первого проступка на лошади поедешь, а чуть провинишься, в сундук посажу. Мне и так проблем хватает, вся упряжь у лошадей попорчена! Тебя с твоими капризами только не хватает, лучше бы тебя на берегу озера бросили!

Она же на его гневные речи только плечами пожала и улыбнулась.

-Не злись, Ратмирушка, морщины на лице будут! Девушки бояться будут! Как же ты с этим жить будешь?

На что услышала скрип зубов и яростное пыхтение. Решив больше не рисковать, подхватила свой узелок с мелкими принадлежностями, честно взятыми из Ратмировых запасов, и направилась к лошадям. Ехать так ехать, что делать. Но погоди, Ратмир, ты еще взмолишься о пощаде. Пока шла, наблюдала за тем, как матерясь и причитая, воины собирают своих лошадей. Еще бы, подпруги- то все подрезаны, вот один тучный как бочка воин вскарабкался в седло, примостился и с грохотом упал на землю в обнимку с седлом. Так тебе и надо, нечего пузо такое отъедать, лошадь хоть бы пожалел. Вот ветром сорвало край шатра и люди бросились спасать свое имущество, молодец Мишутка, колышки по краям повытаскивал, жаль ветер слабый, было бы еще веселей. То тут, то там раздавались удивленные и недовольные возгласы, в лагере царил жуткий беспорядок. Так с довольной улыбкой она шла по лагерю, наблюдая на наведенный двумя людьми беспорядок, жаль, конечно, что отъезд не отложат. Но хоть на немного, да выезд отсрочится.

Мишутка ждал подругу у лошадей, держа их за повод.

— Алена, ты на лошади ездить умеешь? — спросил он.

— Обижаешь, Мишутка, конечно умею, но что это за лошади? Одна другой страшнее, того и гляди упадут в дороге, костей не соберешь. Не хочу я этих лошадей, а вон тот конь черный чей?

Мишутка вжал голову в плечи и тихо произнес:

 — Ратмира конь, он его никому не доверяет, сам чистит, сам кормит. Не трогала бы ты его, Алена.

— Как это я, невеста Кащея, а лошадь у меня хуже всех? — топнула она ногой, подняв небольшое облачко пыли.

-Хочу этого коня, а если нет, то не поеду никуда! — еще больше распаляясь, произнесла она.

На гневные её речи Мишутка все больше вжимал голову в плечи и бледнел.

— Пойди-ка к Ратмиру и скажи, что я на его коне хочу ехать! И на другом не поеду!

Мишутка бросил поводья и побежал к Ратмиру.

«Ох, что же он делает?» — подумала про себя Алена.

 Наверняка ведь сейчас разозлится ирод окаянный и в сундук запихнет. Ну нет, раз решила пакостить, то и продолжать будет.

 Разъяренный рев раздался от шатра Ратмира, пыль столбом взметнулась, глядит Алена, бежит Мишутка, только пятки мелькают. Глаза испуганные, на лоб вылезли, руки трясутся. Напугал, окаянный, дитятко малое. В след за ним идет шагом размашистым Ратмир, плащ походный на ветру полощется, в руках кнут сжимает, костяшки побелели. Доигралась Аленушка, сейчас как взмахнет кнутом и поминай, как звали.

— Ты что о себе удумала, девка несносная?! Да я тебя сейчас на ремни располосую, язык говорливый оторву, будешь мычать телушкой недоенной!

— Ты погоди, Ратмир, голос на меня повышать, мало ли, придусь по душе Кащею, хозяйкой твоей стану, будешь у меня в ногах ползать да сапожки целовать! — грозно произнесла она.

Ратмир таких слов, видимо, не ожидал да и остановился в пяти шагах, плетку так и не занеся для удара.

— Ты это, девка говорливая, говори-говори, да не заговаривайся, — слегка дрогнувшим голосом произнес он.

— Так и ты, Ратмир, права никакого не имеешь на меня голос свой командирский повышать! И не девка я тебе, меня Аленой при рождении назвали, так будь добр меня так же величать! Я хоть и пленница, но ноги об себя вытирать не позволю! Не по нраву тебе, так брось меня здесь, сама до края родимого доберусь, да как бы тебе Кащей за меня потом голову с плеч не снял.

— Погоди-ка дев… Алена, объясни, в чем суть да дело, может, вместе решим проблему твою? — чуть смягчившись, произнес Ратмир.

— Не хочу я лошадь эту, мне конь твой по нраву, а своего не дашь, так подбери другого по стати и гордости похожего, и Мишутке моему тоже! Ты же не хочешь, чтобы из-за нас с ним продвижение твое замедлилось? — с лукавой улыбкой спросила она, бросив на него взгляд из-под опущенных ресниц. Взглядом таким она из папеньки веревки вить могла. Могла и слезу пустить, да боялась, не к месту будет.

Посмотрел на пленницу Ратмир взглядом недоверчивым.

 — Это все, что ты хочешь?

— Пожалуй, все, хотя.… Нет, хочу ехать там, где мне удобно будет, а не там, где ты прикажешь!

— Ладно, решу я твою проблему, но прошу взамен услугу одну — произнес Ратмир.

— Какую?

— Не путайся под ногами у меня и у ратников моих, — в сердцах выпалил Ратмир и пошел прочь.

Алена же, своего добившись, переглянулась с Мишуткой, подмигнула ему весело и принялась ждать лошадей обещанных. Не прошло и десяти минут, как привел мужичонка плюгавенький двух скакунов чудесных. Одна кобыла белоснежная с гривой до копыт, взгляд ласковый с поволокой, а другой жеребчик молодой масти рыжей, проказник, видно сразу. Так и норовил то хвостом мужичка стукнуть, то за плечо его куснуть, а мужичок, знай только цыкает и отмахивается от него. Вот это скакуны, просто прелесть, на таких не стыдно даже к царице заморской на прием приехать. На них и будем путь держать.

 

Глава 8.

 

С каким благоговением Микула всматривался в светлые воды глубокого и величественного моря. Чудом вырвавшись из коварной ловушки, быстроходное судно прямым курсом шло на острова гиблых кораблей. Там вся команда рассчитывала привести свои мысли в порядок и пополнить запасы воды и продовольствия. Но, что странно, капитан не одобрил общих замыслов и был категорически против вылазки на райский пляж острова. Его речь и бурное рукоплескание вызвали полное недоумение на лицах товарищей. Никто не понимал, почему им так нелепо запрещалось покинуть корабль.

Покрытый зеленой кромкой леса, остров так и манил. Почуяв предстоящее веселье на нём, все члены экипажа, обступив капитана, начали продавливать нужную им позицию. Особо рвал горло Дрог. На острове он рассчитывал не только заполнить бурдюки свежей и прохладной водой, но и повстречать местных туземок. Очень уж он истосковался по женским поцелуям и головокружительным ласкам. Но говорить напрямую о своих тайных желаниях он не смел. Боялся гнева капитана и нравоучений команды.

— Бренн, может, объяснишь, почему мы не можем на денек задержаться здесь и не восполнить свои припасы, — настаивал Крог.

-Просто у этих островов дурная слава, да и живущие здесь туземцы способны взять нас в плен.

— Чушь это, капитан. Будем вести себя тихо- и никакие туземцы нас не обнаружат, — возразил ему Крог.

— Ну как ты не понимаешь, что нам осталось менее двух суток до Шанкарии!!! Не засохнем мы в пути?!

— А как же стрелы для рамболета? Если бы не он, то кормили бы сейчас мы рыб и не задумывались над пополнением запасов, — не унимался Крог.

— Вас не переубедишь, глупцы. Так и быть, останемся здесь на сутки, но я вас предупреждал насчет опасностей, поэтому не обижайтесь, если у нас возникнут большие проблемы.

— Никаких проблем не будет, кэп, будем вести себя тихо, как мышки и к утру покинем эти края всем туземцам назло, — добавил Хлодвиг

Пришлось капитану пойти на поводу у разбушевавшейся публики. Скрипя зубами, как несмазанная телега, он дал добро на временную вылазку и проверку острова, на пригодность к житию, бытию.

Прокрутив штурвал несколько раз вокруг своей оси, он направил судно на ближайшее мелководье. Но подходить слишком близко к берегу отказался наотрез. Кругом, куда не гляди, красовались острые рифы. Выполнив свой капитанский долг, он кивнул вспыльчивому Дрогу, намекая ему на полную свободу действий. А младший брат, получив положительный ответ, начал активно действовать. Схватив с палубы огромный якорь, слегка заросший тиной и водорослями, он швырнул его в море. Скрывшись в потаенных глубинах водной глади, он стянул за собой добрый десяток метров веревки, которая полностью обездвижила корабль.

Обнаружив под ногами устойчивую твердь, команда быстрыми рывками стала спускать элегантную шлюпку на воду. Она и должна была вывести их в красочный свет. Не в плавь же преодолевать значительное расстояние? Это было бы фантастикой! Острова как магнитом притягивали своры акул. А с ними дела плохи, ам- и нет человека. Нет, такой расклад им не нужен. Потому и выбрали они путь тернистый. Трясясь, как ужи на сковородках в предчувствии скорого отдыха, они хаотично спускались на плескавшееся в море суденышко кто на чём горазд. Если Соня и благородный Микула воспользовались канатной лестницей, то неугомонный Хлодвиг и вездесущие братья плюхнулись прямиком в море, нисколько не заботясь о последствиях прыжка. Но всё, славу богу, обошлось. Живые и здоровые, они уселись по своим местам и предоставили Хлодвигу быть главным моторчиком в коллективе. В знак уважения ему были предоставлены два длинных весла.

— А почему сразу я? — взорвался Хлодвиг.

— Потому что ты самый сильный, — пошутила Соня.

— Нашли, блин, силача. Коли выбираете по такому принципу, то пусть гребет Микула. Он у нас чемпион по кулакам, — перевел стрелки Хлодвиг.

— Вот ещё чего. Я вам что, крайний? — опротестовал Микула.

-А кто же? Принесла нелегкая тебя на корабль, блин. Жили- не тужили и раз тебе, выскочка объявился. Да будь мы не в лодке, поколотил бы тебя, — храбрился Хлодвиг.

— А ну-ка отставить разговорчики! Хлодвиг, бери весла и греби, — разъярился капитан.

— А почему я?

— Бери и греби, — было достал свой кинжал капитан.

-Достали, — ответил Хлодвиг и взял в руки весла.

Со свойским ему призрением он покосился на капитана, но вступать в драку не соизволил. Взял весла и погреб, да так, что едва не развил скорость света. Неимоверная злость подпитывала его тело и мышцы. В конец раздосадовавшись, он даже не заметил, как шлюпка врезалась в берег, а весла вхолостую пахали песок.

— Успокойся ты уже, Хлодвиг, мы причалили, — был вынужден высказаться Бренн.

— А? Что? — находился в прострации Хлодвиг.

— Я говорю, мы уже приплыли, а ты веслами всё по песку скребешь, — улыбнулся Бренн.

— Я тебя не понимаю, капитан? — прикинулся дураком Хлодвиг.

— Вот ведь недотепа. Такой здоровый, а ведет себя, как дитя. Неужели ты не видишь, что мы причалили к берегу? — взяла на себя смелость Соня.

— Ах, вы про это. Ха, ха, ха. Я, блин, совсем задумался, — переменился в лице Хлодвиг.

— Меньше надо думать, Хлодвиг, иначе морщины появятся, — пояснил Бренн.

— Ну и черт с ними. Главное, мы причалили, — добавил Хлодвиг.

— Это точно. Братва, ай-да на берег, — наконец вставил слово Микула.

Выпрыгнув на берег, Микула был на седьмом небе от счастья. Вглядываясь в чистейший лазурный песок, в кристально синие облака и высокие пальмы, он обнаружил что душа его понемногу расцвела. Впервые за несколько недель он почувствовал себя в относительной безопасности.

— Чудный остров, капитан, а говорил, что здесь кроется опасность. Лично я не понимаю, как на таких райских берегах может случиться нечто плохое. Ты только посмотри: песок, море теплое. Да о таких краях можно только мечтать. В это время года у нас обычно стоят жгучие морозы и сугробы с человека наметают, — поразившись, произнес Микула.

— Ты просто не привык к такому климату, северянин. И хотя я никогда не был в твоих краях, но люди, бывавшие там, говорили мне о прелестных северных широтах. Особенно нравилось им лепить снежных баб, но я так и не понял, как из снега можно оживить бабу, — ответил Бренн.

— Снежная баба, — это образно. Она не оживает и тает весной под возрождающимися лучами Солнца.

— То, есть из снега нельзя, скажем, сделать бабу, как наша Соня и женится на ней, а если надоест, слепить другую? — переспросил Бренн.

— Ха, ха, ха. Нет, конечно. Баб делают из другого материала, о котором ты знаешь не хуже меня. А по сути было бы интересно. Надоела тебе, допустим, располневшая женщина, выгнал ее на улицу, снегом припорошил, лишнее убрал и снова у тебя жена- красавица, — продолжил шутить Микула.

 Поддерживая тему, вся мужская компания принялась фантазировать о том, кто какую бабу слепит и что у нее будет, и каких размеров. Соня же яростно сжала кулачки и шипела сквозь зубы когда обсуждение переключалось на нее. Раненой тигрицей она была готова броситься на каждого. И каждому набить рожу, извиняюсь за выражение. Быть может, поэтому все шутки и прекратились.

Отшутившись и расставив все точки над «и», команда распределила между собой задачи, поставленные на ближайшее время.

Братья должны были заняться возобновлением запаса стрел, а мы с Соней приготовить необходимое количество дров для ночного костра. Что же касается Хлодвига и капитана, то первому досталась роль рыбака, в задачу которого входил вылов живой рыбёшки для ужина, чтобы наконец-то вкусить горячей пищи.

Капитан выбрал более рискованное занятие и отправился вглубь острова в полной уверенности встретить крупную дичь и с помощью арбалета, одолженного у Сони, подстрелить её.

 

                                                                               ***

Не обнаружив ничего, представляющего важную ценность, Микула и его очаровательная спутница вынуждены были отправится вглубь острова. Не самая остроумная затея, но всё же… Дрова были нужны, как воздух.

Но на прилегающей территории пляжа ценного материала не обнаружилось. Поэтому они и уходили все дальше и дальше, надеясь на прекрасную интуицию. Они часто отвечала им взаимностью, но ныне дала небольшой сбой. Буйная

 растительность пыталась отчаянно помешать строптивым гостям перемещаться без сучка и задоринки. Колючие кустарники, выросшие откуда не возьмись, доставляли им легкий дискомфорт. Причиняли неудобства и падающие плоды с диковинных деревьев, которые Микула видел впервые.

— Соня, а что это за деревья такие странные, сами голые, а вверху крупные листья торчат?

— Кажется, их называют пальмами, но я точно не знаю, — ответила кратко она.

— Пальмы? Диковинное название какое.

— Не намного странней, чем ваши ёлки или березы.

— Может, ты и права, но лично я ни на какие пальмы их не променяю. Знаешь, как прекрасно водить хоровод в лесу и собирать грибы осенью, после ночных туманов и сильных проливных дождей. Знаешь хоть, что такое грибы.

— Понятия не имею, — произнесла девушка.

— Они растут у нас на поверхности земли возле деревьев и имеют вид ножки со шляпкой. Знатные грибы солила по осени моя Аленка, ее бабка Митроша научила. Прям в рот грибок кладешь и кажется, что ложку бы вместе с ним проглотил.

— Ножки со шляпкой? Трудно себе это представить. Женщин в шляпках я видела в большом городе, но растения со шляпками, это что-то из ряда вон выходящее- ответила девушка.

Воспользовавшись тем, что под ногами был чистейший песок, он нашел небольшую веточку и начертил на его поверхности форму гриба. Пусть художник из северянина и был никудышный, но она смогла разглядеть в творении подробные очертания.

— Очень мило, Микула. Похоже на ваше мужское достоинство только…- сказала она, при этом немного покраснев.

— Это не достоинство, а гриб, — возразил Микула ей, хотя она по-своему и была права.

— А по-моему, это ваше достоинство, — вступила в диалог Соня.

— Вот что ты за человек такой. Тебе же ясно говорят, что это гриб, — не унимался Микула.

— И всё-таки не гриб, — капала на мозги Соня.

— Да тебя не переубедить, девушка! И черт с ним, с грибом, — выпалил в сердцах Микула и стер свое творение ногой.

— Зачем же разрушать рисунок? Микула, я же пошутила, — улыбнулась девушка.

— Я тоже пошутил. И вообще нам пора дальше идти, — застеснялся Микула.

— Ну, пойдем, — коротко ответила она.

Следует отметить, что разговор был не исчерпан. В поисках хоть каких-нибудь дровишек пришлось ей более подробно рассказывать о разновидностях грибов, встречающихся в лесной местности. К большому удивлению, эта тема ей нисколько не наскучила, а скорее наоборот, информация из его уст впитывалась в девичий разум довольно быстро. И лишь разговор озарял им немыслимый путь и не давал сойти с ума. Но предел их физической возможности был исчерпан. Ножки девушки начали болеть, а сама она закапризничала.

— Пора нам назад, Микула, — топнула ножкой Соня.

— А как же дрова? Мы же ничего не нашли, — усомнился Микула.

— Черт с ними, с дровами. Я, кажется, ногу натерла и не могу идти дальше, — сделала обидчивое лицо Соня.

— Так оставайся здесь, а я продолжу путь, — сделал дурацкое предложение Микула.

— Ты в своём уме, Микула? — не понравилась затея девушке.

— А что такое?

— Ничего. Ты предлагаешь оставить меня одну, в густом и диком лесу? — встрепенулась девушка.

— Ну да, — ответил Микула.

— А фигу не видал? Не останусь я здесь одна. И дрова нам не нужны. Поворачиваем обратно, — настаивала девушка.

— Ну, хорошо, — был вынужден пойти на поводу у девушки он.

К счастью Микулы, перед тем, как повернуть назад, он увидел поваленную пальму. Та, вероятно, свалилась от сильного ветра. Но, что самое главное, она была идеально сухой.

Расчехлив свой острый меч, которым не успел воспользоваться накануне, он несколькими ударами, разрубил её на две части. Каждая была длиной в пять метров. По сути, вполне транспортируемая ноша для северянина.

Вставив меч обратно, он приподнял каждое из брёвнышек. Убедившись, что сможет донести их до лагеря, он снова швырнул их на землю.

— С дровами вроде бы определились, Соня, — сказал он ей.

— Как же ты их потащишь, ведь они, наверно, очень тяжелые, — заботливо произнесла она, явно не желая, чтобы Микула рвал свои жилы.

— Ну не ходить же за подмогой. Так мы больше времени потеряем, а в скоре наступит ночь, и тогда мы точно останемся без костра. А, как ты знаешь, я очень надеюсь, что Хлодвиг и Бренн наловят добычи и нам будет, что перекусить. Есть сырое мясо, согласись, не очень привлекательно, если его можно приготовить на углях. И не забывай, что ты обещала приготовить славную пищу, — произнес Микула величественную тираду.

— Обещала- и сделаю, — произнесла она.

Поплевав на руки, чтобы смочить ладони слюной, Микула наклонился и схватил два лежащих бревнышка. Сцепив их крепко в своих объятиях, он медленно побрел назад.

Дорога с солидным грузом, была куда тяжелее, нежели беседы, проходящие с прекрасной девушкой. Он то падал, то вставал и, обливаясь потом, продолжал нелегкий путь.

Пыхтя и ахая, им было совершено три перекура. Лежащие под боком стволы пальм служили отличным местом для отдыха. И, разлёгшись на сушняке, как заморский принц, он ловил кайф, ни с чем ни сравнимый и трудно описуемый. Нет ничего слаще, чем потянуться всеми своими мышцами после утомительной работы.

Словно усердный муравей, он ценой неимоверных усилий доволок-таки ценный товар к самой кромке моря.

Все члены команды, как и предполагал Микула, находились тут и наслаждались солнцем, уходящим медленно за горизонт.

— Ну и что ты так долго ползаешь. Я тут наловил пару славных рыбин, а приготовить их не на чем, — произнес недовольный Хлодвиг.

— А ты посмотри, какие бревнышки я принес, прежде чем ругаться. При разумном их расходовании тепла и света хватит на всю ночь, — прорычал Микула, не совсем довольный грубым наездом.

— Не злитесь, парни, сейчас дядюшка Крог вас всех помирит и с помощью нехитрых приспособлений разожжет костер, — вставил своё слово Крог.

— Так никто и не злится. Надо просто сначала разобраться во всём, а потом уж наезжать, — произнес Микула.

— Хорошо, был не прав, Микула. Просто хочется побыстрее попробовать горячей и вкусной пищи, тем более, думаю, Бренн вернется с достойной добычей и тогда мы точно будем пировать, — оправдываясь, ответил Хлодвиг.

В подтверждении его слов из-за разросшихся стволов деревьев вышел и сам капитан, еле таща на спине мелкого кабана.

— Кто тут вспоминал меня? — спросил он.

— Я и Микула, кэп. Вот это славно, помимо рыбы у нас будет и грандиозная пирушка, — вдохновенно произнес Хлодвиг.

— А ты думаешь, я оставлю вас всех без пиршества? Итак, рассказывайте, что удалось сделать, — произнес он.

— Я наловил рыбы, капитан, и набрал все имеющиеся в наличие сосуды пресной водой из ручья, текущего недалеко отсюда, — первым отрапортовал капитану Хлодвиг.

— Чудно, Хлодвиг, а что скажут наши пары? — обратился Бренн к двум братьям и влюбленной парочке.

— У нас тоже всё ровно, капитан. Наготовили сотню стрел. Теперь нам не страшны никакие враги, — в унисон проговорили братья.

— Ну, а мы притащили парочку бревнышек, чтобы ночью чувствовать себя комфортно, — ответила нерешительно Соня.

— Вижу, все потрудились на славу, что очень радует. Теперь пришла пора и расслабиться, друзья мои. Крог, разожги костер, ты в этом вопросе мастер, — произнес Бренн.

-Этим я и собирался заняться, но вы пришли и немного отвлекли меня, — заметил Крог.

— В таком случае больше не будем тебя отвлекать, — тактично ответил капитан.

Засучив рукава, признанный гений начал расщеплять бревнышки небольшим топором, отчего оно буквально таяло на глазах. Но таяло не напрасно, поскольку вокруг лагеря образовалась небольшая горка дров.

Затем Крог стал зажигать пучок сухой травы, заблаговременно приготовленный. Используя кремень и небольшой камешек, он без проблем высек энное количество искр, улетающих прямиком в траву.

Вскоре показался и дымок, подымавшийся высоко и предвещающий скорейшее появление огня. Он, к слову, не заставил себя долго ждать. Быстро пожирая траву своими острыми язычками он радовал своим присутствием собравшуюся публику.

Не теряя драгоценного времени, Крог стал подкладывать щепу, нарубленную из полена и ставшей очередной закуской для костра.

Убедившись, что огонь разгорелся на славу и потушит его разве тропический шторм, Крог подложил дровишки покрупнее и со спокойной душой сел рядом с капитаном, испытывая чувство исполненного долга.

— Вот и всё, ребята, а вы говорили, что не загорится, — произнес он.

— Никто не сомневался, Крог, в твоих способностях. Осталось только приготовить сваленного мною кабана. Кого бы мне назначить на роль повара? — сказал Бренн и стал искать мысленного претендента, хотя превосходно знал, кто им будет, с самого начала.

— Пожалуй, готовить сегодня будет Соня, только без обид, — добавил он.

— Да какие уж там обиды. Мне не привыкать, тем более вы все устали, — произнесла она и, взяв в руки топорик, стала без стеснений разделывать тушу молодого кабана.

Делала она это с такой яростью, что кровь разлеталась на пару метров фонтаном брызг с каждым проделанным ударом. Сразу было видно, что Соня мастер своего дела.

— Чего это вы, друзья, вылупились на Соню, не мешайте ей заниматься делом. Давайте лучше потравим байки у костра, пока он не превратился в угли, — фыркнул Бренн.

— А я не против, капитан, тем более смотри, что у меня тут есть, — поддержал капитана Хлодвиг и показал ему и всем нам полное лукошечко вина.

— Ты просто кудесник, Хлодвиг, знаешь, что надо человеку в определенный миг, — вторил ему Крог, желающий надраться к вечеру.

Участь быть пьяными и получать истинное блаженство накрыло их всех эйфорией и, не медля больше, они расселись вокруг костра, образовав круг.

Взяв в руки по бутылочке вина и глотнув благородного напитка, они стали ждать от капитана предстоящих баек, ведь именно он и был главным сказочником в их компании, побывавшим во многих передрягах, но сумевшим сохранить драгоценную шкуру.

— Расскажи, Бренн, как тебе удалось завалить такого потрясающего кабана, — произнес Хлодвиг, почувствовавший тепло от действия вина.

— Всё вполне логично. Вышел я, значит, на поляну среди леса и смотрю: пасётся на ней небольшая семейка кабанов. Ну, думаю, сейчас возьму одного из них и с высоко поднятой головой вернусь к вам. И чтобы вы думали? Убежали они. Вероятно, их спугнул мой запах, который пригнал попутный ветер, а так как обаяние у них отличное, то унюхав меня, они принялись удирать. Пробежав за ними по меньшей метре километра два, я выдохся полностью и свалился, как подкошенный, в настоящем изнеможении, а самое главное- в бессильной злобе по проваленной вдрызг охоте.

Но унывать, как вы знаете, мне очень редко приходилось и, собравшись с силами, я далее шел по следу хитрых животных, буквально примечая каждую травинку, притоптанную ими.

Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет, и совсем скоро я опять вышел на них, правда теперь в поле зрения красовался только один представитель дикой фауны. Видно, он отбился от остальных. Не особо торопя события, на это раз я действовал гибко и сделать выстрел задумал с достаточно дальнего расстояния. Прицелившись лучше и затаив дыхание, чтобы ненароком не дернуться перед самым нажатием, я произвел выстрел.

Как и полагалось, стрела нашла цель и поверженный кабан пал от рук вашего непобедимого капитана, — закончив свою речь, посмотрел на нас с горделивым видом Бренн.

— Ещё раз браво капитану, славного кабана подстрелил, — произнес Хлодвиг, которого начинало штормить.

— Так, славные кабаны, поговорили, теперь брысь отсюда и дайте женщине приготовить вам пищу, — рявкнула сзади Соня, закончившая разделывать мясо на куски и уложившая их в пальмовые листья, чтобы они не пригорали.

— Минуточку, благородная Соня, разве вы не видите, что в стане нашего мужского сообщества происходит довольно светская беседа и уж кто-кто, а бабы не могут разрушить столь теплой атмосферы и выгнать нас из теплого круга, — начал расплываться в риторических речах Хлодвиг.

— Чего ты несешь, Хлодвиг. Опять нарезался и начинаешь философствовать. Я же сказала, марш все отсюда, — словно не замечая выпившего напарника, настаивала она.

— Чего? — выпучил глаза Хлодвиг.

— Того! Вали отсюда, пьянь, — выругалась Соня.

— Ты кого это пьянью называешь? — бился в истерике Хлодвиг.

— Да тебя, Хлодвиг, — настаивала Соня.

— Ну всё, девка, ты попала. Я тебе все косы отрежу, — взорвался Хлодвиг.

Кто хоть единожды надирался в своей жизни, знает, что угомонить драчливого пьяницу сложно. Существовал лишь один способ нейтрализации этакого чудилы- с помощью кулака, заряженного прямиком в наглую физиономию.

Утихомирить дебошира рискнул Микула, так как уже имел дело с Хлодвигом по части конфликтов и знал, что человеком он был немного трусливым. Он, скорее, больше собачился, чем реально имел жажду подраться с одним из нас.

— Остановись, Хлодвиг. Тебе не кажется, что девушки хрупкие создания и их надо холить и лелеять, а не грубить и показывать вид, что ты намного сильнее, — произнес Микула.

— Чего? — выговорил он еле разборчиво и выпучил свои красные, налитые кровью глаза.

— Того. Предлагаю всем окунуться в теплой водичке и освежится немного, пока будет готовиться трапеза, — спокойно сказал Микула.

— А действительно, парни, мы уже целую неделю провели в море и почти не принимали водных процедур. По моему разумению, время как раз пришло, — поддержал Бренн.

— Никаких купаний, хочу дальше слушать байки, капитан, и никуда вы меня не денете, — не согласившись, отрезал Хлодвиг.

— Парень, ты сам напросился, — произнес Микула.

Крепко схватив буяна руками и сломив его незначительные потуги, они двинулись навстречу ласковому морю.

Остальным было невдомек, зачем Микуле понадобилось волочить его к воде. Но, когда, зайдя по щиколотку, он стал мочить его в ней, то поспешили на помощь к старому приятелю.

— Ты чего творишь, Микула?! Он сейчас наглотается морской воды и пиши пропало. Зная его больную печень, мало не покажется.

— Зато протрезвеет. И не надо ему тогда наливать, раз он пить не умеет, — произнес Микула, отпуская обалдевшего Хлодвига.

Поддавшись на уговоры команды, северянин пошел обратно к тлеющим углям, на которые девушка аккуратно раскладывала нежное мясо.

— Спасибо, что заступился за меня, — ответила Соня с чувством признательности.

— Так должен поступать каждый мужчина, считающий себя таковым, — произнес Микула.

 Присев на оставшееся бревнышко, Микула стал вглядываться в яркие угли. Язычки огня извивались в причудливом танце, кидая в потемневшее небо яркие искры. Казалось, что еще немного- и он поймет смысл танца. Провалившись в приятную усталость, он даже не заметил, как Соня что-то спросила.

— Микула, да что с тобой? Тебя что, Хлодвиг пораннил? — спросила она взволнованно.

— А? Нет, все нормально, просто в огонь засмотрелся, красиво очень.

— Да ты чудак, — улыбнулась она ему и продолжила жарить мясо.

 В отличие от Микулы, парни, намочившиеся изрядно, захотели полностью окунуться, чтобы помыть одежду от пыли, а с себя смыть пот. Плескались они минут двадцать, ничуть не уступая пальму первенства рыбам в водной стихии. Единственным исключением был Хлодвиг, сидевший по пояс в воде с задумчивым лицом. Он все пытался понять, как это его, некогда непобедимого воина, смог поставить в неловкое положение молодой щенок.

«Да, Хлодвиг, пропил ты, пожалуй, и свою силушку и удаль, а не только печень» — подумал он сам про себя и обнаружил в руке недопитую бутылку.

 Размахнувшись, он бросил её далеко в море. Бутылка, разбрызгивая свое содержимое, со свистом улетела в волны.

— Хорош. Парни, обещаю, что с этого дня не буду пить больше, что и вам советую, — добавил Хлодвиг.

Верить словам Хлодвига никто, собственно, и не пытался, поскольку подобные заявления не раз звучали в его исполнении. Как правило, ничем конкретным они не обосновывались. Максимум его хватало на две недели, по окончании которых всё становилось на свои места и пьяные гулянки возобновлялись с удвоенной силой.

— Давно бы пора бросить, Хлодвиг, а то хлещешь, как лошадь, — проговорил Бренн.

— На этот раз будет по-другому, капитан. Видишь, какой рухлядью я стал. Даже Микула и тот, как ребенка меня присмирил и становится страшно, когда впереди нас ждет Кащеево логово, — аргументировал свои слова Хлодвиг.

— Посмотрим, Хлодвиг, чем кончатся все твои обещания, а сейчас пойдем, дружище, а то выпечка остывает уже, — провозгласил капитан, поднимая его и помогая добраться до берега.

Совместной гурьбой команда притащилась к влюбленным и расселась вокруг костра.

Сидя ровно на бревне, Микула подумал, что кто-то из присутствующих обязательно вставит нотки недоверия в его адрес, но видно водичка пошла им на пользу. Да и сам Хлодвиг, подойдя к нему, протянул свою руку и в весьма дружелюбной манере пожал её, тем самым объявив мир.

Обнаружив такое взаимопонимание, капитан едва сдерживал позитивные эмоции, мир и спокойствие, в конце концов, должны обеспечить общий успех.

— Поскольку все довольны и наступил долгожданный мир, то хочется в этой обстановке выпить за всех нас. Но поскольку Хлодвиг дал слово морского пирата не прикасаться больше к спиртному, то резонно будет поддержать его и вместе с ним переносить тяготы трезвости.

— Хорошие слова, капитан, — произнесла Соня.

— Спасибо за поддержку, Сонечка, но разводить сопли, думаю, не будем и приступим к трапезе, приготовленной руками этой прекрасной девушки, — проговорил капитан, не сводя с девушки взгляда.

Закончив давать лестные оценки, Бренн первым схватил запеченное мясо и стал поглощать его с большим наслаждением.

— А вы чего стоите, как пеликаны, а ну марш за угощением, — произнес он, видя их нерешительность.

Не раздумывая, они накинулись на оставшиеся куски жареного филе, предварительно уступив пару кусочков миловидной спутнице. Она, польщенная таким вниманием, мило покраснела и выбрала себе самые увесистые куски.

Приготовленное блюдо было столь вкусным, что моментально таяло во рту, передавая дивные ароматы на весь пляж. А стекающий по пальцам горячий жир, хоть и обжигал их, но не наносил серьезных ожогов. Самого кабанчика хватило лишь на пять минут перекуса.

Почувствовав приятную тяжесть в животе, каждый из них не хотел ничего так неистово, как упасть на заранее приготовленный гамак и заснуть мертвым сном. Эту идею первым воплотил капитан, в чем команда его и поддержала.

Вскоре над пляжем разнесся поистине богатырский храп, от которого пригибались

 стоящие рядом пальмы.

 

Глава 9.

 

Снявшись со стоянки, ратники двинулись в путь, вместе с ними двинулась в дорогу и Алена со своим верным спутником — Мишуткой. Путь был труден и долог, Мишутка натер седлом пятую точку и досадливо морщился, ей же было смешно глядеть на его перекошенное лицо. Видимо, не привык он к верховой езде, но признаться в этом не захотел. Конь девушки оказался на удивление послушным, она просто влюбилась в него и перед дорогой выпросила у повара пару кусочков сухарей. Угощению маститый красавец был очень рад, а вот кобылка, брезгливо сморщив нос, недоверчиво обнюхала сухарь, фыркнула в лицо и отвернулась.

— Не хочешь- как хочешь, тоже мне, царица полей, — сказала она ей, хлопнув по упругой спине ладошкой.

Ехали долго, солнце уже прошло половину своего дневного пути, но никакого намека на отдых не было и в помине. Сплошная скука окружала строптивую девушку. Поговорить с Мишуткой ей никак не удавалось, все время рядом был Влад или кто-нибудь из его товарищей. Чтобы окончательно не сойти с ума, она перестала обращать внимание на шпионов и принялась придумывать новые шалости. Это сильно облегчило путь.

 Когда солнце начало клониться к горизонту, им наконец-то был дан приказ спешиваться и готовиться к ночлегу. Мишутка сполз с коня и принялся устанавливать шатер, она же помочь ему не могла, не зная этих премудростей. Глядишь, не туда колышек вобьет, и будет вход в шатер на небо смотреть, а крыша вместо пола. Поэтому, чтобы не создавать помех, она решила немножко пройтись, заодно размяв затекшие от езды ноги. Вокруг народ суетился и занимался своими делами, кто-то ставил шатры, кто-то разжигал костры, повара готовили снедь к ужину. Одной ей дела не нашлось, ну и ладно, не стремилась она к прекрасному, главное сейчас разведать, кто куда и что поставит. Продираясь через толпу шестёрок Кащея, она увидела Ратмира. Надо же такому случиться!

 Встречаться не хочется, а он тут как тут.

— Здравствуй птичка певчая, что тут делаешь, что выглядываешь? Али тебе руки занять нечем? — спросил он елейным голосом.

— Ну и тебе по- добру по- здорову, никак следишь за мной, добычу упустить боишься? Убегу, не с чем к трону господина прийти будет? — съязвила она.

— Девка говорливая, надоела ты мне уже, всю душу истрепала!

— Неужто есть у тебя душа, душегубец?! Сколько людей к праотцам отправил?! Микулушку моего погубил, детей в полон берешь! — сорвалась она на него.

 — Да как же тебя вообще земля держит?! — так ей стало обидно и больно, что слезы брызнули из глаз, ноженьки подкосились и, сама того не желая, опустилась она на землю. Слезы лились рекой, остановиться не могла, а Ратмир молчал.

Тут почувствовала Алёнка руки на своих плечах, голову подняла, глядь, Ратмир поднимает, а сказать она ничего не может, горло слезами сдавило, ноги не держат, поднял он её на руки и понес куда-то. Ну, думает, конец, достала мужика своими истериками, сейчас голову на пень положит, топором махнет, и прощай Аленушка, не видать тебе счастья девичьего.

Ратмир молча несет, она же боится слово сказать, только слезы по щекам текут, воспоминания душу тревожат, батька уже душу извел или канул в лету от рук душегубцев Ратмировых, видела она уже, что в селеньях после них остается. Стало быть, и её не выжило, и родичей на свете нет.

— Ты прекрати уж мне рубаху слезами марать, ты прости уж меня, знал бы- мимо вас прошел, тебя бы не обидел. Ты хоть и говорливая да дерзкая, но одну ты мне девушку напоминаешь, нет ее больше на свете этом. Сестрой мне была младшею, пока Кащей, жених твой теперешний, не напал на селение и не погубил всех, а меня мальцом в полон взял. Вот и стал я таким, думаешь, мне хочется губить души невинные, думаешь, мне не противен вид крови? Гад я по- твоему? Так не могу по- другому, заклятие Кащеево на мне лежит. Подчиняться я должен беспрекословно, не я это вовсе, а кукла Кощеева. Прости уж, если обидел чем, только не говори никому, я же знаю, кто бардак в лагере учиняет, это ты меня проделками радуешь, — сказал он ей.

Закончив душещипательную лирику, он занес её в шатер, положил на ковры пушистые и ушел, полог за собой прикрыв. Она же осталась в раздумьях и смятении.

Долго так лежала, в голове мысли, словно мыши в коробке шуршали, из Ратмира врага сделала, а он, оказывается, и не враг вовсе. Тоже птица, в неволе заключенная. Надо бы выведать да вызнать, в чем сила Кащеева заключается. Да не в тех сказочных байках, что менестрели рассказывали, а в реальности. Уж за пологом потемнело, а она все никак свои мысли в порядок привести не могла. Что же мог этот душегубец Кащей с человеком сделать, если воля вся у него пропадает?

Тут полог зашевелился и в шатер ввалился Мишутка.

— Алена, я тебе поужинать принес, тут мясо, в углях запеченное, да картошечка. Изволь откушать, а то с утра маковой росинки во рту не было.

— Спасибо тебе, Мишутка, за ласку и заботу, да вот не до того мне сейчас, — промолвила она.

— Что случилось у тебя, сестрица? Неужели Ратмир обидел? Да я его за тебя на клочки порву да по ветру рассею!!!

— Успокойся, защитник ты мой, новость я странную узнала, в голове от нее все мысли попутались. Ни как в порядок привести их не могу.

-А ты покушай, да расскажи мне, что узнала. Вместе по полочкам разложим, — сказал Мишутка и принялся выкладывать снедь на маленький столик.

— Ну вот, значится, так. Ратмир, оказывается, такой же пленник, как и мы с тобой, — начала она.

— С чего ты взяла, что он пленник? — с недоумением спросил Мишутка, при этом на лице у него было написано крайнее недоверие.

— Да вот, встретились мы с ним сегодня, пока ты шатер устанавливал, сорвалась я, признаюсь. Накричала на него, а он молча меня в шатер понес, а по дороге сказывал, что мол, раб он Кащеев. Что подчиняться должен, да сестра у него была на меня очень похожая, погубил ее Кащей, а его самого в полон взял.

— И ты веришь ему? После всего, что он сотворил? Может он таким образом тебя пытается к себе привязать, чтобы препятствий не чинила да покорной под венец Кащеев пошла? — спросил Мишутка.

— Про шалости наши сказывал, знает он, что это мы с тобой творим. Просил аккуратнее быть, его шалости наши радуют, а другие могут и по голове настучать, не посмотрят, что невеста.

— Ты это, давай, раз уж он про шалости знает, прекратим пока, а вот дальше что делать, подумаем, — рассудительно сморщив брови, произнес Мишутка.

— С шалостями покончим пока, но вот к Ратмиру у меня много вопросов возникло, еще больше, чем когда в полон взял. Надо к нему вечерком в шатер проникнуть да на разговор откровенный вызвать, может, расскажет что.

— Не смей, Алена! Опасно это, может, он жертвой прикидывается, а потом как сцапает тебя, словно паук бабочку. Да сделает с тобой что-нибудь, как же я без тебя жить- то буду? Сам добровольно голову сложу, оружие украду, да сражаться с ними буду!

— Погоди, Мишутка, рано еще голову под топор сложить. Вот выведаю чего, а потом решим, что дальше делать. До логова Кащеева еще месяц пути, время есть. Будем решать проблемы по их поступлению, — произнесла она.

— Ну, раз решила так, отговорить мне тебя не получится, вижу- уже и без меня все придумала. Так я с тобой пойду, помогу чем-нибудь, — ответил Мишутка.

— Нет уж, братец ты мой — медвежонок, сама пойду, колечко то волшебное одно у нас, мне проще будет проникнуть в шатер Ратмиров незамеченной.

На том и порешили, а пока на улице вечерело, принялись за еду. Ох и вкусна же она, не успели присесть, как кончилось все. Оставшиеся пару часов до задуманного, они с Мишуткой провели с толком, раскладывая на дощечке в клеточки фигуры резные. Мудрено это игра называлась, шакматы. Аленку непростой игре папенька учил, а его, в свою очередь, воевода в армии.

 

Глава 10.

 

Сумерки- незабываемая пора суток. Время, когда природа просыпается от призрачного сна и блистает всей палитрой красок. Именно в этот дивный период среднестатистическому человеку приходят в голову великие мысли, именно в сумерках замирает его сердце, а глаза обнаруживают великое чудо под названием рассвет. Но до рассвета есть сумерки, мрачные и непостижимые. Они, как сверхъестественное явление, притягивают своей загадочностью. Но в иные дни от загадочности не остается и следа.

К чему ведут все эти эпитеты и метафоры?

Всё очень просто.

Ближе к утренним сумеркам, когда, казалось бы, оживает сокровенная природа, с кучкой храбрецов, возглавляемых Бренном, случилось великое несчастье. Позабыв поставить часового ночью, он совершил непростительную глупость. Трудно сказать, с чем это было связано. Возможно, он потерял бдительность, что немудрено. Покушал, понимаешь, кабанчика, запил его вином и впал в эйфорию. Но, может, и просто забыл. Так или иначе, но разбудили команду ни шум прибоя, ни обжигающие лучи солнца, а довольно строгие туземцы. Да, да, самые что ни на есть злые обитатели гиблого острова. Подкравшись к соням незаметно, они принялись тыкать своими копьями в ничего не подозревающих пиратов.

— Какого черта? — не выдержал первым Микула.

Ему подумалось, что кто-то из команды подшучивает. Но шутка продолжилась. Да и уколы стали болезненней.

— Я сейчас кому-то руки оторву, — перешел он к решительным словам.

— Кому ты там руки оторвать собрался, крыса, — раздался чужой и хриплый голос.

От неожиданности Микула вскочил, как резанный и уже было схватился за свой меч.

— Я бы, парень, не делал резких движений, а то и жизни можно лишиться, — настаивал хриплый голос.

Продрав свои глаза, Микула обнаружил два десятка гостей. Все они, одетые, в чем мать родила, держали в руках копья, направленные на бесславную команду.

— Ребята, ребята, — был вынужден разбудить своих товарищей Микула.

Первым на крики Микулы проснулся Бренн. Он был не слишком доволен опрометчивым поступком северянина.

— Как тебе не стыдно, Микула? Ты хоть смотрел на часы? Блин, — не договорил Бренн.

-Вот именно, блин. Мы в окружении, капитан, — добавил Микула.

— Да вижу я. Эй, парни, просыпайтесь, черт вас побери, — прокричал на всю округу капитан.

Разбудив в конечном счёте всю команду и призвав их не нервничать, Бренн приготовился к решительным действиям. Но не боевым!

 Он попросту выступил парламентером в переговорах. Капитан не раз утверждал, что знает множество языков древних и забытых цивилизаций.

Вы кто такие, ребята? — не выдержав, произнес Бренн.

— Молчать. Говорить здесь буду я, — произнес самый крепкий и высокий из туземцев.

Ему, должно быть, не понравился напор Бренна, вот бедолага и решил показать свое эго перед собратьями.

— Зачем вы прибыли на наш остров? — задал вопрос высокий туземец.

— Эх, как бы вам объяснить, ребята. Мы, собственно говоря, приходимся учеными и изучаем на вашем берегу редких бабочек, которые у нас давно перевелись.

— Бабочек, говоришь? — усмехнувшись, произнес туземец.

— Их самых, бабочек. Научная любовь у нас к этим милым созданиям. Они красивые, миниатюрные, да и летать умеют, — рассказывал сказочки Бренн.

— А вы, никак, тоже умеете летать?

— Мы, к сожалению, нет. Я извиняюсь за вопрос, но не могли бы вы представиться. Не имею желания общаться с человеком, чьего имени даже не знаю, — произнёс Бренн.

— Имя ему подавай! Видали наглеца, ребята! Впрочем, я поделюсь с тобой этой информацией. Я Конго, уважаемый.

— Какое грозное имя. Я прямо уже весь трясусь, — произнес Бренн.

— Очень грозное? Ты лучше посмотри на моё копье, оно намного грозней. И убило полно людей.

— Я в этом не сомневаюсь. И что вам, уважаемый Конго, понадобилось от славного экипажа наблюдателей?

— Вы вторглись в чужие земли, приятели, и мы не вправе отпустить вас без письменного разрешения правителя, — ответил Конго.

— А, может, договоримся сами? В моём трюме найдется масса полезных вещей, — попытался дать взятку Бренн.

— Ха, ха. То, что находится в твоём трюме и так принадлежит нам. А сейчас, уважаемый ученый, советую обратится тебе к своим приятелем и, объяснив им всю ситуацию, пройти с нами, — вставил решительное слово Конго.

-Хорошо, я попробую, — коротко произнес Бренн.

Закончив веселую беседу с туземцами, Бренн обратился к нам:

— Похоже мы попали, друзья.

— Капитан, чего они хотят? — спросил Хлодвиг, не очень довольный пленением и прерванным сном.

— По-моему, это вполне очевидно. Они желают, чтобы мы встали и пошли вслед за ними, — сказал капитан и встал на ноги.

— Это не самая лучшая идея, капитан. Моя бабушка говорила, что любимым лакомством таких туземцев является человеческая плоть. Может, дадим им бой, а там будь, что будет. Не очень- то мне хочется оказаться в желудках у этих пройдох, — предложил Крог.

— Боюсь- это невозможно, Крог. Одно неловкое движение- и эти копья проткнут нас, как подушечку для иголок. Будем с тобой, как морские ежи, колючие и мертвые, — пояснил капитан

— И что же ты предлагаешь? Отдать им мечи и попросить их нафаршировать нас, как индейку? Может, им еще температуру огня подсказать, чтобы прожарились лучше? — непонимающе произнес Хлодвиг.

— Давайте не паниковать. Посмотрим для начала, куда они нас поведут, а уж там будем действовать по обстоятельствам, — вновь оспорил решение Хлодвига и, кажется, окончательно перетянул всех на свою сторону капитан.

 Но воспользоваться предложением Бренна никто поначалу не хотел. Где это видано, чтобы пираты и- боялись кучки аборигенов с деревянными зубочистками. Да и их многочисленность не внушала особого страха. Не будь мы в замкнутом и ограниченном пространстве, капитан и в одиночку смог бы прикончить их всех.

И всё же разум взял верх. Пробудиться ему помогла Соня. Никто бы из них не простил себе, если бы с ней что-нибудь случилось.

Поднявшись не спеша с колен, они приподняли руки.

Туземцам это и надо было. Накинувшись на них коршунами, они с остервенением принялись связывать руки.

— Не переживай, парень, все будет хорошо. Если бы они хотели убить нас, то давно сделали бы это. К тому же мне самому очень интересно, откуда на их лидере взялось это золотое украшение, — ответил мне капитан.

— По-моему, думать о личной наживе не самое лучшее, вы так не считаете, капитан? Может, вместо этого нападем на них, они явно не ожидают атаки, — попытался Микула переубедить Бренна в своей правоте.

— Если ты не заметил, то наши руки крепко связаны и мечи нам держать нечем. А стоит сделать шаг влево или вправо, то тут же мы будем по крайне мере ранены, — ответил он.

— И что, мы вот так безропотно будем следовать за ними, как овцы на заклание? — в бессильной злобе выговорил я.

— Выходит так, но ты не переживай, прибудем в их лагерь и разберемся, а пока надо идти и молчать, чтобы не раздражать их, — ответил капитан и велел не балаболить понапрасну.

Оставалось только последовать его примеру и оставшееся время в пути, попытаться молчать в тряпочку. Что, конечно, ему сильно не нравилось, не привык северянин быть связанным, да еще и молчать. Но уговоры капитана возымели эффект. Они ведь и так были связаны. Так чего же противиться пойти в их логово. Ничего, не пропета ещё их песня и не сложена легенда. Пусть первый раунд и выиграли туземцы, но исход в игре был не ясен.

И уж что точно знал Микула: они обязательно навяжут им свои условия, если настанет удобное время.

— Ну что, все готовы к транспортировке? — задал вопрос своим костоломам Конго.

— Так точно, Конго. Связаны- фиг развяжешь, — ответил подчиненный туземца.

— В таком случае, ведем их в лагерь. А там уж пусть бог Альдо решает, что с ними делать, — произнес последнее слово Конго.

Собрав пленников в вереницу их, подобно стаду, погнали вглубь острова. Туда, где веяло гибелью и темным мраком. Вели быстро, так быстро, что порой и Бренн спотыкался на ровном месте. А уж чего стоило их прохождение по колючему кустарнику! Ни с чем не сравнимое ощущение. Пожалуй, лишь Микула и Бренн знали о нём раньше. Но и они были крайне измождены длительным переходом. Зато могучим туземцам пеший поход был не в диковинку. Привыкшие к длительным марафонам, они не замечали ни кустарников, ни острых булыжников под ногами. Весьма удивительно, если учесть, что они были полностью обнажены.

 

Глава 11.

За пологом шатра наконец-то потемнело, караульные зычно покрикивали, то ли пугая неизвестного вора, то ли подбадривая себя, чтобы не так страшно было. Алена же в свою очередь, накинув плащ и сняв все бряцающие и железные предметы, принялась собираться в поход с набегом на шатер Ратмира. Мишутка жалобно смотрел на дерзкую особу, в его глазах стояли слезы, но он, как истинный воин, не показывал свою слабость, украдкой смахивая их краем рукава.

— Алена, а ты уверена, что хочешь это делать? Может, не стоит так рисковать? — спросил Мишутка в сотый раз.

Видно было, что парень за подругу очень беспокоится.

— Уверена, может быть нам удастся приобрести еще одного союзника в нашем нелегком деле.

С напутственными словами, она повернула колечко на пальце и откинула полог шатра, в спину ей раздался горестный всхлип. Обернувшись и посмотрев на Мишутку, она произнесла:

— Не хорони меня раньше времени, Мишутка, еще свидимся, я же не в поход на тот свет собралась, жди и паники ненужной не поднимай. Носа из шатра не показывай, а для верности светильник загаси, пусть думают, что я уже сплю. Постараюсь обернуться быстро.

Окончив трогательный диалог, она вышла в темноту ночи. Звезды тускло мерцали, словно соревновались в яркости с кострами. Караульные утихомирились и мирно посапывали на своих боевых постах. В шатре Ратмира горел свет. Что он там делает в гордом одиночестве? Ну вот сейчас об этом и узнает, не зря же собралась в гости. Надо было разобраться, кто он ей, друг или враг.

Стараясь не издавать лишних звуков, она перемещалась в тени шатров, не сводя глаз с намеченной цели. Шаг, еще шаг, еще пол шажка и вот… Шатер Ратмиров с закрытым пологом красовался перед её носом. Ну что, Аленушка, вперед!

Тихонько откинув полог, она вошла в шатер. Странное зрелище предстало перед девичьим взором. Ратмир сидел на ковре с закрытыми глазами, покачиваясь, словно ребенка укачивал. Губы его беззвучно шевелились, рядом стояла початая бутылка вина. Да никак он напился в дребезги?! Решив подобраться ближе, она сделала несколько неуверенных шагов и услышала, как он заговорил:

— Любава, сестренка моя милая, погубил я тебя, не смог спасти из рук кровожадных. Пропала ты в цвете лет, как же мне без тебя теперь? Вот и еще одну везу на заклание злодею, как мне быть?

Слезы текли по щекам Ратмира и такое горе было написано на его лице, что сердечко девичье сжалось от сострадания. Стоять так неловко было и решила она повернуть колечко да вызнать все, что знает он.

— Ну здравствуй, Ратмир, поговорить я пришла с тобой, — произнесла она.

Честно признать, реакции она такой не ожидала вовсе, Ратмир подскочил с ковра и вместо кинжала или меча булатного за горлышко бутылки ухватился.

— Кто ты? Покажись! — с испугом произнес он.

Тут её осенило, колечко- то повернуть забыла, ах, растяпа! Проделав работу над ошибками, она предстала перед Ратмиром во всей своей красе.

— Ах, это ты, птичка говорливая? Как оказалась тут, проказница? — с облегчением произнес Ратмир.

— Да вот, недоговорили мы с тобой днем, Ратмирушка, решила сама в гости напроситься, — сказала она с улыбкой.

— Ну присаживайся, раз пришла не званной. Спрашивай, на что смогу, на то отвечу.

— Расскажи мне о себе, Ратмир, что с тобой произошло, как стал таким? Почему Кащей над тобой волю имеет? Сколько в пути нам еще быть? Да и скажи мне, что стало с Микулой моим, убил ты его или по свету в моих поисках мыкается?

— Ты, птичка, помедленнее пой, вопросов много, на какой из них первым отвечать? Вино будешь? Оно одно меня спасает от боли сердечной.

 Присела Алена на краешек ковра и взяла протянутый кубок.

— На первый отвечай, сказывай, что стало с тобой, как стал таким?

— История моя долгая, птичка, грустная. Выдержишь ли рассказ мой?

— Говори уж, не томи.

— Давно это было, весна ранняя у нас стояла, только праздник весенний справили. Как пошла молва по соседним селеньям, что идет к нам царь заморский со своею дружиною. И не торговать вовсе, а боем нажитое брать, не поверил наш староста молве людской. Отмахнулся от них, молвил, что селение у нас богатое, да воинов много, от любого ирода отобьемся. Да не угадал он. И до нас докатилась рать Кащеева, много крови пролилось в ту ночь, горели закатами крыши домов. Люди заживо сгорали в них, выскакивая чадящими факелами на улицу, чтобы тут же напороться на копья и мечи войска.

Судорога прошла по лицу Ратмира и слеза одиноко по щеке скользнула, не стал он ее утирать.

-Женщин и детей в полон брали, да только тех, кто на ногах стоять мог, младенцев же… Жесток и коварен предводитель войска, с улыбкой смотрел он на мучения людские. С Любавой мы с сестрой моей, в полон попали, она первая красавица на селе была. Многие к ней сватались, да отказывала она, берегла себя для другого. Да не сберегла… Когда Кащей с селением покончил, собрал уцелевших в толпу, кто в чем одет, осмотрел всех и выбор свой на Любаву положил. Рукой махнул и воины его поволокли ее в шатер царский. Но не досталась она ему, кинжал у одного из воинов выхватила да под грудь себе воткнула. Так она умерла у меня на глазах, мне даже похоронить ее не дали.

Видно было, что рассказ много силы у Ратмира отбирает, рука с кубком задрожала, меленько так, он вздохнул, отхлебнул глоток немалый и продолжил:

— Нас, деток малых от пяти лет в клетки погрузили и на остров его черный вывезли, не буду я тебе говорить, что сделал он со мной и что пережить пришлось, одно скажу, человеческие чувства убил он все. Ни боли, ни страданий, ничего не должны чувствовать его воины, да видно не удалось ему все чувства мои вытравить. Ожил я, на тебя глядя, больно на сестрицу ты мою похожа.

Произнес он это и замолчал надолго, она же боялась даже слова произнести. Вдруг замолчит да говорить более не будет. Прошло некоторое время и снова он заговорил:

— Ну что, птичка, ответил я на твой первый вопрос?

— Да, Ратмир, ответил, — сказала девушка ему.

— Продолжать ли дальше или хватит с тебя впечатлений?

— Продолжай, если не тяжело отвечать тебе на вопросы мои.

— Волю Кащей над всем своим войском имеет, талисманы у нас у всех, через них он управлять нами может, пока он видит нас через них, мы словно куклы.

— Неужто снять нельзя? — спросила она.

— Нет, на крови они нашей завязаны, умереть не умрешь, но станешь не живым и не мертвым, и все равно из- под власти его не уйдешь. В пути нам меньше месяца осталось, скоро-скоро уже увидишь ты его чертоги мрачные, пожалеешь, что на свет родилась, все проклянешь. Да бесполезно, ни кто из его чертогов живым не выходил, много жен-невест у него побывало, да ни одна еще живой не осталась. Что он творит с ними, мне не ведомо, одно скажу, пустые оболочки остаются, без души и желаний, а как надоест очередная жена, выкидывает без сожаления. Страже отдает, а после них уж точно никто не выживает, каков хозяин, такие и слуги.

— Продолжать ли мне далее, Аленушка?

Вздрогнула она от того, что имя её произнес, но велела продолжать.

— Отвечу я на твой последний вопрос, спрашивала ты у меня, жив ли твой любимый… Жив, на сколько я знаю и ищет тебя по всему свету с бывшим соратником Кащеевым. Не одному мне Кащей жизнь поломал, Бренн возлюбленную потерял, вот и мести ищет, а твой Микула ему помогает месть совершить и тебя отыскать стремится. Где он сейчас, мне не ведомо, но то, что жив, уж точно знаю.

От слов его горячо в груди стало, жарко так. Жив её Микулушка, ищет принц ненаглядный. Рискует собой, чтобы любимую вызволить.

— А теперь ступай отсюда, птичка певчая, дай мне с горем моим наедине побыть, — махнул на неё рукой Ратмир.

Оставила его Алена наедине с самим собой, дала человеку возможность побыть в гордом одиночестве. Но и сама нуждалась в подобной тишине.

Как кольцо повернула- не помнила, как до шатра своего добралась- неведомо. А войдя, махнула рукой на Мишутку и без сил упала, в сон провалилась.

 

 Глава 12.

 

Истоптав свои башмаки в клочья и набив немало шишек, Микула был истощен, как никогда. Силы постепенно уходили из его бренного тела и оседали в глубинах души. Временами просто хотелось плюхнуться на влажный песок и забыть о возникших проблемах. Таких планов придерживался он, но никак не туземцы. Злые пигмеи все гнали и гнали их вдаль, возомнив себя племенными волками. В роли ягнят выступала пиратская братия.

Отмахав десять или двадцать верст, впереди они увидел величавые горы. На самой вершине нерушимого исполина виднелась снеговая шапка. То было удивительное зрелище: кругом жара, высокая влага, а на высоте виднелся белоснежный снег. Наслаждаться нерукотворным пейзажем команде никто не дал. Не сбавляя темпа, их пригнали к самой границе джунглей и предгорья.

По простоте душевной Микула имел робкую надежду на долгожданный привал. Предчувствие было не беспочвенным. Негоже начинать восхождение, находясь в разобранном состоянии. Так снова думал он!

Все иллюзии быстро рассеялись, когда один из аборигенов, сделал первый шаг в горы.

— Бренн, они из стали сделаны? — заныл Микула.

— С чего ты это взял, Микула? — сбивая дыхание, ответил капитан.

— Да с того. Мы пробежали уже верст двадцать и валимся с ног, а этим аборигенам хоть бы что, — заунывно произнес Микула.

— А ты, как хотел, парень. Они прожили в этих краях всю жизнь и ничего не умеют, кроме как бегать и заставать путников врасплох, — улыбнувшись, ответил Бренн.

— Так и я не лыком шит, а вон как устал, — оправдывался Микула.

— От пустых разговоров лучше ты себя чувствовать не будешь. Расслабься, приятель, скоро для нас всё кончится, — деликатно произнес Бренн.

— В каком смысле все кончится?

— Да сварят из нас суп, братишка, — с диким хохотом, произнес Бренн.

— Да ну тебя, — произнес Микула и тут же замолчал.

Очень уж трудно было бежать и говорить одновременно.

Восхождение в горы давалось нелегко. То и дело им приходилось смотреть себе под ноги. Мелкие камушки и небольшие осколки скальной породы так и пытались выскользнуть из-под ног. Поэтому приходилось концентрировать всё своё внимание. Но время от времени один из нас с таким смаком падал, что становилось страшно за везунчика.

Пролетев очередной поворот горной тропинки, они вышли на достаточно ровное плато.

По всему его периметру мирно располагались соломенные хижины с глиняными крышами. Везде и всюду сновала масса аборигенов.

Бегающие по улицам детишки и занимающиеся домашними делами женщины говорили о приличной численности здешнего племени. Бросив тут же все дела, они облепили нас, как назойливые мухи. Дети плотоядно скалили зубы и активно махали ручками, прямо радость необыкновенная. Ну точно курицу на суп зарубили и в кастрюлю положили. Микула очень хорошо относился к детишкам, но когда существо, по природе своей милое и забавное, превращается в голодного волчонка, начинаешь задумываться, а нужны ли они вообще, эти дети.

 Ощущая бесчисленные взгляды, он сравнивал себя с клоуном, а скорее с шутом. Для них он был белым незнакомцем, способным доставить немало бед.

Представление длилось недолго, проведя их сквозь толпу, двое воинов побросали их всех в глиняную хижину.

Запертые в замкнутом пространстве, мы принялись обсуждать глобальную проблему.

— Вот мы и в ловушке, господа, — произнес сдержанно капитан.

— Попали так попали! Я вот ума не приложу, как нам отсюда выбраться, капитан. Допустим, освободимся мы от пут и возьмем в руки наши мечи. А что дальше? По моим прикидкам, их минимум человек триста, четыреста здесь и все с копьями. Мы не продержимся и пяти минут супротив них, а дальше нас покалечат и будут медленно убивать, — высказался Хлодвиг.

— По крайне мере ты выполнишь своё обещание и не будешь более распивать спиртных напитков, — сказала Соня с вымученной улыбкой.

Ей вообще досталось сильнее, чем нам, она же все-таки девушка и не привыкла к такой нелепой беготне.

— Тебе бы только шутить, Соня. Между прочим, сейчас наши жизни висят на волоске.

— Лучше плакать и биться в истериках, может, пожалеют и съедят быстрее? — возразила она ему.

— Как дети малые!!! Я считаю, что в ближайшее время нас ждет важная встреча с лидером этих туземцев, — заметил капитан.

— Разве лидера не было среди наших захватчиков? — поинтересовался Микула.

— Боюсь, что нет, Микула, иначе бы в отношении нас уже приняли конкретное решение, плохое или хорошее, но оно бы уже было, — произнес Бренн.

-Но сложа руки нечего тут сидеть, лучше погибнуть в бою и захватить с собой парочку здешних чернокожих, чем ждать нашего вывода на улицу, где нам проломят голову, — возразил Хлодвиг.

— Тут ты прав, Хлодвиг, мы не будем сидеть сложа руки и попробуем для начала освободится от веревок. Вот только как это сделать, ума не приложу, — добавил Бренн.

— Предоставьте это мне, капитан. Я с легкостью освобожусь от веревок и вам еще вдобавок помогу- сказал Микула в полной уверенности своих сил.

— И как это ты освободишься? — усомнившись в его словах, произнес Хлодвиг.

 Правоту сказанного Микула решился доказать своими действиями, а не бесконечным пустым трепом. Сидя на корточках, он прижал к себе колени и стал выворачивать руки, продевая их с большим трудом через стопы ног. Процедура была болезненная, но необходимая.

Как только ему удалось завести руки в область живота, началась вторая часть операции.

Изворачиваясь, как змея по полу, он ценой титанических усилий выдвинул свой острый меч из ножен.

За всеми его фокусами другие наблюдали заворожено, хотя и сами ничуть не хуже проделали бы подобные манипуляции. Тут, как говорится, всё зависело от крепости характера.

На заключительном этапе Микула поднес руки к острию меча и стал осторожными движениями прорезать путы, павшие намного быстрее, чем он ожидал.

Радость от успешного дела омрачали лишь затекшие руки, абсолютно не слушавшиеся богатыря.

— Господа, всё готово. Как видите, мои руки освобождены и теперь, я в свою очередь, спасу вас, — торжественно произнес Микула, видя приподнятое у всех настроение.

— Ты просто крут, парень, но давай не будем впадать в эйфорию, пока не освободишь нас, а то, не дай бог, они еще придут сюда, — произнес Хлодвиг.

— Пожалуй ты прав, Хлодвиг, надо торопится, и начну я с тебя, — сказал Микула.

— Вот это разумно, только вытащи из моего сапога кинжал, чтобы было сподручнее резать мои путы, а то поцарапаешь дедушку, — добавил он.

— Как скажешь, — согласился он с ним и, сняв с его ноги правый сапог, от которого шел весьма специфический аромат, как он и говорил, обнаружил знакомый до боли клинок.

 Резать им веревки было намного проще и, приноровившись к орудию, он быстро освободил оставшихся ребят и одну прекрасную девушку. Лучше уж встретить врага свободным и готовым к бою, чем связанными баранами ожидать своей участи.

Впутавшись в самую опасную ловушку в своей короткой жизни, Микула ждал дальнейших советов по поводу их побега из глиняной тюрьмы.

— Спасибо, парень, что сделал наш побег более осязаемым, но праздновать успех ещё рано, — сказал Бренн.

— Что поделаешь, капитан. Может, сейчас прорежем себе дыру в этом пальмовом доме и попробуем прорваться? — спросил негромко Дрог, будучи самым мудрым после капитана.

— Этот вариант не стоит списывать со счетов, но сейчас утро, а как вы видите, на улице этих аборигенов целая туча. Допустим, стоят возле входа двое из них. Их мы прибьем моментально, как только вырвемся через эту холщовую тряпицу, но что делать потом? Остальные не будут беспрепятственно смотреть на наше бесчинство и спокойно провожать нас, бегущих за горизонт, — разумно произнес капитан.

— Ты думаешь, что эти бравые ребята с палками составят нам реальную конкуренцию? — стал оспаривать Дрог.

Положив голову на колени, Микула предпочел не вмешиваться в их разногласия, а стал вслушиваться в каждое слово вдумчиво, надеясь, что в скором времени сможет применить полученные от них знания себе на пользу.

А героическая перепалка по-прежнему продолжалась.

— Я вот как считаю, братья мои: нам необходимо дождаться вечера и уже в темноте пробовать вырваться отсюда. Вот только, как по мне, они обладают явным преимуществом перед нами, — задумчиво произнес капитан.

— О каком преимуществе ты твердишь? — поинтересовался Дрог.

— Ночью наши туземцы будут неотличимы от природы в связи с цветом кожи, а мы пусть и выгорели под палящим солнышком, но в отличие от них все равно белые, — поставил вопрос ребром Бренн.

— Да дел- то, накинем себе на головы мешки, а одежда сделает нас незаметной, кроме Микулы, конечно. Надо было тебе не выряжаться в белые штаны и рубаху, не свататься собрался? — посмеиваясь, вымолвил Дрог.

— Это наш национальный наряд, а предавать свои одеяния я пока не хочу, по крайне мере пока они находятся в относительно хорошем состоянии, — вступился Микула за свою одежду.

— А никто не предлагает тебе её поменять, просто сейчас она не очень уместна, — ответил Дрог.

— Бог с ней, с одеждой, будем биться в тех условиях, какие нам дала судьба. Предлагаю всем вздремнуть, а одному из нас дежурить до наступления сумерек, чтобы иметь побольше сил. Если бы мы сделали так ещё накануне вечером, то не попали бы сюда, — проговорил капитан.

— И кого ты хочешь поставить на пост? — поинтересовался Хлодвиг.

— Пост- дело добровольное и не хотелось бы назначать против чьей-то воли на него. Тот, кто будет дежурить, должен прекрасно понимать, что будет в невыгодных условиях по сравнению с выспавшимися, — пояснил капитан.

Выслушав капитана, выдвигать себя на роль добровольной жертвы никто не хотел. Вот Микула и решился сам предложить свою кандидатуру, считая себя самым сильным среди них.

— Если никто не хочет, то с твоего разрешения я буду охранять ваш крепкий сон, — произнес Микула.

— Ты точно этого хочешь? — попросил подтвердить его выбор капитан.

— Хочу, как никогда.

— Тогда с богом, — ответил капитан, ложась на разбросанное на полу сено, к счастью оно было полностью сухое, бледно-желтого цвета.

Его примеру последовали все остальные, пожелав мне веселого дежурства.

Оставшись в полном одиночестве и не обладая возможностью с кем-то потрепаться, он достал из внутреннего кармана изящный платочек, изготовленный некогда руками его прекрасной Алены.

В тот славный день он отнесся к этому подарку с непониманием. И даже чуть не выкинул его, считая, что подобные вещи ни к чему великому воину. И многие из его друзей точно бы осмеяли богатыря. Но девушка была строптивой и поставила ультиматум: оставит его- будет с ним, а если выкинет, то сможет смело попрощаться с мечтами о завоевании амурного сердечка.

Поскольку платочек находился у него в руках, несложно было догадаться о сделанном выборе.

Он подержал бесценную безделушку пару минут и охватившие его чувства потихоньку стихли.

Положив платочек обратно в рубаху, он продолжил боевое дежурство.

 

 Глава 13.

 

Ночь тихо подошла к своему концу, поблекли звезды, погасли ночные костры. На смену им зажгли свои костры повара. Раннее утро умылось прохладной росой и солнечными лучами. Девушка не чувствовала ничего- ни того, как Мишутка пытался разбудить, ни прохладного ветерка, шаловливо заглянувшего в шатер. По видимому, она летела во сне к своему дому на крыльях устремившейся к небесам души. Казалось, что она маленькая серенькая птичка, вольно рассекающая небесные просторы. И в небесах она искала свой дом, узнавала по мельчайшим приметам дорогу к нему. Неожиданно взгляд опустился на прогоревшее пепелище, на огромный могильный холм, никого не осталось в живых, погибли все, кроме одного, но где же он? Неведомо.

 Летела все дальше и дальше над морскими просторами, но вдруг что-то сильно тряхнуло и её окатило холодными брызгами.

— Эй, в чем дело?! Что происходит?! — с гневным возгласом подскочила она на кровати.

— Алена, это я, Мишутка, не пугайся!

— Ты что творишь?! Ненормальный!!!

— Ты просто так крепко спала, мне показалось, что даже не дышала, я испугался- произнес Мишутка, нервно теребя край рубахи.

— Я думал, что Ратмир на тебя порчу навел, я и тряс тебя и звал, но ты не просыпалась. Пришлось окатить водой.

 Посмотрев на сконфуженного Мишутку, улыбнулась она, а потом и вовсе рассмеялась. Он же сперва обиженно и удивленно смотрел на сестренку, но потом стали вместе смеяться два чада лиходейских.

— Ладно, спасибо, что разбудил, но больше так не делай. Я предпочитаю умываться сама и уж явно не таким образом.

— Алена, там завтрак приготовили. И еще. Тебя Ратмир искал, сказал, как приведешь себя в порядок, тут же должна к нему прийти.

 Удивилась немного красна девица, но виду не подала.

— Так неси уж новую воду, да и завтрак прихвати, если не тяжело, а я пока переоденусь и причешусь, негоже к главному в таком виде идти.

Мишутка выскочил из шатра и мигом вернулся с ведром чистой, ледяной воды. Ну уж точно у поваров свистнул, никак не может быть иначе и в подтверждение этого тут же услышала злобные крики. И попробуй теперь его поймай, а не пойман- не вор.

 Приведя себя в порядок, выбрав себе новое платье, основательно позавтракав, она эдакой лебедушкой выплыла из шатра. В лагере все было по прежнему, ничего за ночь не изменилось и с затаенным страхом направилась она к шатру Ратмира.

Он встретил пленницу на пороге:

-Ну что, девица красная, поговорить мне с тобой надобно, да вижу не спешишь ты вовсе.

 Смутилась Алена для виду, придала себе многозначительный вид и с улыбкой каверзной поклонилась ему в ноги:

— Явилась я к вашим светлым очам, господин мой Ратмир, вдруг на плаху поведете, так хоть в последний день красиво выглядеть.

Ратмир откинул полог шатра и пригласил внутрь.

— Не знаю уж, как ты вчера ко мне проникла, но одно скажу, слова мои никому не говори, что тебе с ними делать, решать тебе. Могу сказать одно: как прибудем на Кащеев остров, я от тебя ни на шаг не отойду, можешь надеяться на посильную помощь с моей стороны. Но и сама думать должна, что не волен я в своих поступках.

— Спасибо тебе, Ратмир, за помощь предложенную, буду знать, что есть за спиной верный человек, — улыбнулась она.

Он несмело улыбнулся ей в ответ и махнул в строну выхода.

-Ступай уже, в дорогу собираться надо.

Он молча вышла и увидела недалеко от шатра крутящегося Мишутку, помахала ему рукой и поманила за собой. Мишутка тут же побежал навстречу.

— Ну как, что он от тебя хотел?

— Все нормально, Мишутка, не беспокойся, он на нашей стороне.

— Как это? Он же воевода ихний, как же так, он что же, против Кащея пойдет? — недоуменно спросил Мишутка.

-Время покажет, а пока давай собираться в дорогу, хоть без нас и не двинутся, но задерживать не стоит.

С этими словами они и двинулись к шатру, чтобы собрать свои пожитки.

И снова дорога, пыльная и бесконечная, размеренный стук копыт и окрики стражи. В тот день она ничего не хотела делать, и мысли занимал только один вопрос: где же ненаглядный Микулушка. Но, чтобы это узнать, надо ей дождаться привала и ночи, до которого ой как далеко.

Долго шедшие путники проделали нелегкий путь. Не сосчитать было и верст пройденных. От затяжной дороги ей даже хотелось повеситься. Но она стойко терпела все жизненные невзгоды, твердо зная логический исход тяжкого пути. Микула обязательно найдет свою невесту и срубит голову злодею. Но как и когда это случится, было неведомо.

 Долгожданный привал все-таки наступил, шатры расставлены, ужин готов и снова ночные костры соревнуются со звездами своей яркостью.

— Мишутка, у меня просьба к тебе есть, — сказала Алена своему верному спутнику.

— Какая, Алена? Все, что хочешь, для тебя исполню! — с горячностью воскликнул он.

— Тише, не шуми так, не привлекай внимания. Где установили палатку лекаря?

— Ты что, заболела, может позвать его, как же так, может, продуло в дороге? Говорил же я тебе, что платок поверх платья накинуть надо!

— Не причитай, как старый дед, скажи мне лучше, где шатер лекаря.

— Да вон там он, недалече, — махнул рукой Мишутка.

— Побудь здесь, пока меня нет, принеси кувшин вина красного, свечу походную и веревку какую-нибудь и еще воды принеси с блюдцем.

— Зачем тебе это все, Аленушка? — спросил он её удивленно.

— Попросила, значит принеси, — немного жестковато ответила она.

Сама тем временем направлась к палатке лекаря.

То, что ей нужно, в любом случае должно быть у него, а вот чтобы не задавали лишних и ненужных вопросов, поможет колечко заветное. Ворожить Алену еще прабабушка научила, погадать на женихов, бородавку убрать ну и так, по мелочи. Так что пора уж вспомнить науку, а для того нужны травы, своих к сожалению нет, но вот позаимствовать всегда можно.

Не буду рассказывать, как ей удалось добыть зелень, но в итоге она у неё оказалась, пусть и трудно было её добыть в том бардаке, который творился в сундуках. Добыв нужное, она направилась к своему шатру, дело оставалось за малым.

 В шатре её ждал Мишутка, пританцовывая от нетерпения.

— Ну что, достала? Я все принес, что ты просила.

— Молодец, Мишутка, а теперь постарайся мне не мешать и лишних движений не делай, чтобы не увидел- ни слова не говори, — заинтриговала его она и принялась за приготовления.

Веревку в круг сложила, свечу посередине столика поставила, налила в два кубка воды и вина, травы разложила, кинжалом острым прядь волос своих отрезала, каплей крови из пальца окропила. Запалила все над свечой, травы в кубках развела и слова заветные произнесла:

Заклинаю тоску звериную ярким пламенем всех костров:

Помоги мне найти любимого, помоги мне найти любовь.

Ты пропой песню, птица вещая, расскажи, что видала ты?

Может, тропами бесконечными ты встречала его в пути?

Может, видел ты, ясен сокол мой, жив ли милый мой и здоров?

Ты на крыльях своих донеси ему, расскажи про мою любовь.

Заклинаю тебя на семи ветрах, семью водами отпою,

Ты поведай ему при встрече все, расскажи про судьбу мою.

Расскажи ему, как в плену томлюсь, как тяжел и тернист мой путь.

Про любовь мою расскажи ему, я прошу тебя, не забудь.

Ты лети в небеса, милый сокол мой, разыщи ты его, прошу.

Расскажи, что свет белый не мил теперь, как я жду его и грущу.

 

Покрылось блюдце рябью, сквозь туман проступивший увидела она помещение странное, на шалаш похожее, людей, спящих вповалку на полу. И тень неясную, стоящую около выхода. Всмотрелась внимательнее, и сердце замерло, вот он, ясен сокол её, Микулушка. Платочек подаренный в руках теребит, глаза грустные, вид уставший. Но целехонек и здоров был милый, теперь можно и спать спокойно, значит, ищет любимую, а раз ищет, то и встретятся они с ним вскоре. Потускнело изображение, рябь прошла и снова блюдце перед ней обычное, водой наполненное. Зато на сердце тишь и благодать.

Убрав все, они с Мишуткой легли спать, чтобы отдохнуть перед дальней дорогой. А все дороги ведут к любимому…

 

Глава 14.

 

Всю ночь Микула думал о том, что ждет их впереди. Он ходил взад и вперед, налево и направо в поисках необходимого решения. А оно было одним: вырваться из шатра, взять в заложники чертовых туземцев и прорываться к кораблю. Но как осуществить задуманное? Все их движения будут видны почище, чем на ладони. Но ему ли унывать в безнадежной ситуации. Шанс на спасение всё-таки был, но совсем крошечный. Стоило взять за горло какую-нибудь шишку, и их незамедлительно пропустили бы. Но опять же, где его взять? На дороге они не валялись и приходить в гости не собирались.

Неожиданно раздумья Микулы прервались. Среди ночи и мрака он отчетливо услышал голоса и топот ног. Судя по всему, долгожданная компания направлялась в их хижину. Молниеносно разбудив верных друзей, он велел им соблюдать осторожность.

— Что случилось? — шепотом поинтересовался Бренн.

— Сюда идут. Прячьте руки за спину, чтобы они не заметили развязанных рук, — ответил Микула.

— На кой-черт нам их прятать? — неодобрительно, произнес Хлодвиг.

— Чтобы они ни о чём не догадались, тупица, — вспылил Микула.

— Ты кого это тупицей назвал? Да я тебя, — намеревался встать на ноги Хлодвиг.

— Так успокойтесь оба. Микула дело говорит, — вступился капитан.

— Ты опять его защищаешь? — возмущался Хлодвиг.

— Просто башка у него варит. Микула дело говорит. Наши стражники пока не догадываются, что мы развязались и это играет нам на руку. Наверняка говорить с нами будет их местный божок или значительная шишка. Тут его и схватим. Черт побери, клянусь всеми парусами, вырисовывается замечательное дельце- радовался капитан.

— Кажется, я начал соображать, — запел Хлодвиг.

— Наконец и до тебя дошло, Хлодвиг. А теперь перестань маячить и притворись связанным, — дал указания капитан.

— Как скажешь, капитан, — произнес Хлодвиг и сел в первоначальное положение.

Очарователен был час ожидания туземцев. Нервы пленников бились в дикой истерике, а кулаки чесались аж до жути. Ещё миг- и они бы не выдержали, сорвались из хижины, плюнув на свою сохранность. Но судьба всё устроила по- своему.

Первыми пошли на контакт туземцы, трое из которых забрались нахальным образом в тюремные казематы.

Двое из стражников ничем особым не отличались, та же смуглая кожа и ужасные татуировки по всему телу. А вот стоящий посредине человек в кожаной маске был явно белым. Да и в золото, как баба, облачился. Не хватало разве что юбки да изящных босоножек. Его и стоило брать в заложники. Но всему своё время. Необходимо было выбрать удачный момент и капитан понимал это, как никогда.

Осмотрев пленников с ног до головы и не заметив скрытой угрозы, двое из стражников отступились от шутливого скомороха. Он же, остановив свой взгляд на Бренне, начал душещипательную беседу.

— Кто вы такие и почему явились на наш остров без приглашения? — произнес лидер.

— Какого еще приглашения, черт вас побери. Давай развязывай нас и мы уплывем с вашего дурацкого острова, — выпалил необдуманно Хлодвиг.

— Как вы смеете мне так дерзить?! Да стоит мне лишь махнуть рукой и всех вас ждет неминуемая смерть, — провозгласил лидер, уже было поднявший величественную руку.

Вот гад, а у него же положение гораздо лучше нашего. Действительно, махнет рукой и полетят наши буйны головы в котел к туземцам.

— Не торопитесь, господин, мой напарник просто не в себе. Я являюсь капитаном судна, которое пришвартовалось так не к месту среди ваших земель и смею вас просить о снисходительности, — произнёс обдуманную речь капитан.

— И каковы ваши цели нахождения на острове? — снова произнес человек в маске.

— Мы просто захотели восполнить запасы воды и пищи и отплыть, но вы помешали нам.

— То есть мы ещё и виноваты. Очень хорошо. А как вы объясните, что помимо воды вы ловили нашу рыбу и убили кабана, пасшегося на нашем острове.

— Это случайность, уважаемый. Просто захотелось свежего мяса, но мы можем компенсировать вам издержки. В трюме у нас имеются излишки продуктов, которые с радостью будут переданы местным жителям.

— Ставите условие мне, капитан! Боюсь, это зря, ваши запасы и так будут нашими, а что касается ваших жалких жизней, то вы будете убиты сегодня же, причем очень жестоким способом. Мои люди давно не ели человечины и будут рады такому пиршеству.

— И каким же образом, сударь, вы собираетесь нас приготовить? Или это секрет? — усмехнулся Бренн.

— Ну что вы, сударь, я с радостью расскажу о вашей предстоящей гибели. Мои люди подожгут эту хижину и вы сгорите заживо. А потом, когда огонь прогорит, они съедят ваши тела, а косточки пустят на украшение, — произнес он, по всей видимости смакуя каждое слово.

— Не слишком ли круто, сударь? Поверь, мы не вкусные и очень больные. Давайте лучше договоримся и разойдемся миром, — в последний раз спросил капитан.

— Извините, но нет. Мне жаль вас, но оставить в живых не получится. Вы слишком опасные ребята.

— Ну ты и гад- неожиданно вскрикнула Соня.

— А кто это у нас? Какая очаровательная девушка, ну просто ангел. Тебя я могу оставить в живых, но при одном условии, будешь моей наложницей, — смаковал лидер.

— Да пошел ты, козел. Я лучше сдохну, чем лягу к тебе в постель, — нагрубила девушка.

— Подумай, краля, ещё раз. Поверь мне, гореть заживо не есть хорошо, — повелительным голосом произнес лидер.

— Я уже все сказала, — подтвердила свои слова Соня.

— Ну и черт с тобой, дуреха. И вообще, надоели вы мне, желаю вам всего доброго, — попрощался лидер.

Понимая, что другого шанса схватить жирного гуся у команды не будет, капитан велел Микуле свалить двух туземцев своими мощными кулаками. Почему выбор пал на северянина? А вы вспомните, кто был чемпионом по кулачным играм?

Оценив степень опасности на троечку, Микула, подобно натянутой струне, произвел два мощных удара. Они были столь сокрушительными, что туземцы, не выдержав, упали замертво. Чтобы не создавать лишнего шума, Микула подпрыгнул и схватил обоих под мышки, плавно опустив на солому.

Не бездействовал и капитан, приставив свой острый кинжал к хлипкой шее лидера.

— Тихо, индюк, а то полосну лезвием по твоей хлипкой шее и поминай, как звали, — шепнул капитан.

— Не убивай меня, Бренн, я могу помочь тебе и твоим друзьям, — произнес он.

— Не понял? Откуда ты знаешь, как меня зовут? — опешил капитан и сорвал с туземца маску.

— Эпикал! Какого черта ты здесь забыл? — произнес капитан.

— Долго рассказывать, капитан, — ответил Эпикал.

На вид ему было лет сорок и повязка на правом глазу отчетливо указывала на его участие в битвах. Лицо перечерчивал кривой шрам, будь у Микулы такая физиономия, он бы, наверное, тоже в маске ходил.

— У нас есть немного времени. Говори, как ты сюда попал и почему захотел казнить нас, несмотря на то, что мы прошли с тобой многие передряги, — промолвил настойчивее капитан.

— Капитан, я что-то не пойму, этот тип знает тебя очень хорошо и вместе с тем чуть не поджарил нас, — возмущенно сказал Хлодвиг и явно пожалел, что не в его руках находился кинжал.

— Ты совершенно прав, Хлодвиг. Мы с ним пиратствовали ещё до вас и были, как братья. Говори давай уже, что за цирк ты устроил, — обратился Бренн к нему, усилив нажатие клинка на горло.

— Я расскажу, но убери кинжал. Никуда я от вас не денусь, — ответил он.

Исполняя волю опростоволосившегося вожака, капитан убрал кинжал с горла, но держал его в области брюха. Братство братством, а бдительность не стоило терять.

— Говори, — произнес капитан.

— Короче, Бренн, дело такое: Когда мы с тобой расстались, я решил поискать счастья в поисках легендарных сокровищ древних атлантов. В Айдаланде я нанял корабль с приличным экипажем, готовым доставить меня хоть на край света за оставшееся в наличие золото. Долгое время мы ходили по морям, но однажды наткнулись на этот злополучный остров и решили высадится на нем по простоте душевной. Часть команды из пятнадцати человек вместе со мной на двух шлюпках прибилась к берегу, а остальные остались охранять сам корабль.

Прибившись к берегу в сумерках, мы с ходу начали поиски, не особо дожидаясь темноты. В густой чаще леса, милях в пяти от берега, мы на свою беду наткнулись на десяток здешних туземцев, напавших на нас исподтишка. Нам удалось их перебить, но один гад сбежал и вернулся с подмогой. Уже в вдесятером нам пришлось бросить убитых товарищей и сломя голову бежать назад, чтобы вовремя отплыть до появления новых отрядов. К несчастью, начался отлив и мы не управились до вечера смыться восвояси. Понимая, что ночью будет жестокий штурм со стороны обиженного нашим поведением племени я, как бывший морской пират, участвовавший не в одном абордаже, обозначил каждому человеку, где и как тот должен держать свою оборону. Надеяться на их несокрушимость, Бренн, не очень приходилось, в отличие от нас с тобой их без зазрения совести можно было назвать небесными одуванчиками.

— Ну, это спорный вопрос. Из любого человека может получиться непобедимый воин, надо только приложить немного усердия- и всё получится. Я понимаю, раз ты здесь, они напали на вас? — поинтересовался капитан.

— Естественно, они напали на нас ночью. Это произошло в самой середине темного времени суток. Я как раз усиленно точил два своих меча, чтобы их остроты хватило на многие десятки враждебных типов. К несчастью, в момент нападения меня не было на палубе и я не видел, как множество узких лодчонок подплыли к нам незаметно. Заметили их на борту только тогда, когда один из туземцев проткнул своим острым копьем нашего юнгу. Завязалась отличная драка, но почувствовав, что нас осталось максимум человека четыре, а они всё перли, как тараканы, я смирился с поражением и бросился в трюм.

— Да вы трус, Эпикал, — произнес Микула немного громче, чем хотел.

— А разве трус сражался бы долгое время с превосходящими силами? — произнес он, недовольный моим поведением.

— Наверно, нет, — ответил Микула.

— То-то. Просто я понял, что меня ждала неминуемая смерть, но исправить ситуацию было возможно. В трюме у меня сохранилась страшная маска, доставшаяся мне в наследство от отца. Он был страстным коллекционером таких вещей. Помимо маски, имелись шутихи от нашего доброго друга Чжи-Чжена. Он сделал мне пару отличных фейерверков. Схватив эти спасительные предметы и выбежав на палубу уже в одетой маске, я увидел, что все мои компаньоны были убиты, а враждебные туземцы, заметив меня, уже собирались прикончить старого вояку.

 Но я зажег спасительные фейерверки и с оглушительным криком стал плясать. Вид взрывающихся в небе звезд поверг их в неописуемый ужас. Налюбовавшись сверхъестественными видами, они признали во мне бога.

— Богом, значит, заделался, Эпикал. Тогда тебе не составит труда вытащить нас отсюда, — сказал Бренн.

— А вот с этим, боюсь, могут возникнуть некоторые проблемы. Я и сам в последнее время нахожусь здесь, как на иголках.

— Что такое? — позлорадствовал Хлодвиг.

— Эти тугодумы начали догадываться, что я являюсь не тем, за кого они меня приняли. Они ждут подвоха каждый день с моей стороны, но я не давал им надежд на разоблачение, обладая мышлением, дающим мне право предвидеть ситуацию на пару шагов вперед.

— Всё понятно с тобой, хитрец. Скажи теперь, зачем ты хотел сжечь нас заживо? — произнес капитан.

— У меня не было другого выбора, иначе я был бы сожжен вместе с вами. Если честно, то я хочу покинуть этот лагерь и лучшего времени, чем это, не будет. Сейчас у них будет нечто вроде общей молитвы в местном храме. У нас есть тридцать минут, чтобы спокойно убежать, — пояснил Эпикал.

— Надо подумать и спросить остальных, хотят ли они видеть тебя в числе нашей команды, — произнес Бренн.

В ходе небольшой дискуссии пришли к выводу, что лишний человек на борту не помешает, а тем более такой опытный и хитроумный. Да и в случае чего-то плохого всегда можно отправить его на корм рыбам.

— Итак, Эпикал, ты принимаешься в нашу команду, — выразил общее мнение капитан.

— Спасибо за ваше доверие в мой адрес, но времени осталось мало. Там, на улице, находятся три стражника и их необходимо тоже убрать, — сказал Эпикал.

— Тогда зови их сюда и мы разделаемся с ними, — произнес капитан.

— Попробую, — ответил он и просунув голову сквозь плотную ткань, сказал на незнакомом нам диалекте:

— Эй, зайдите быстро сюда и оставьте оружие у входа.

Беспрекословно подчинившись местному богу, святая троица вошла в обжитую хижину. В ней и осталась. Получив несколько жестоких тумаков, они присоединились к своим собратьям.

— Вот это здорово, ребята. Теперь путь открыт, но давайте не терять драгоценного времени, пока идет общая молитва пигмеев, — произнес Эпикал и выскользнув из хижины, приказал нам двигаться за ним.

Отбросив все предрассудки в сторону, смелая компания вырвалась на улицу, где было тепло и ужасно неуютно. Но, что радовало, узкие улочки деревеньки были абсолютно пустыми. Не наврал, выходит, Эпикал!

Поблагодарив заочно туземцев за гостеприимный прием, они устроили несанкционированный побег. Перемещаясь вслед за Эпикалом, послужившим им отличным проводником, группа быстро пересекла окраину деревеньки и вышла на тайную тропу. Об ней им поведал всё тот же переметнувшийся бог. Тропа была отчасти ровной и гладкой, но присутствие темноты немного осложняло передвижение. Двигаясь в среднем темпе, приходилось то и дело смотреть себе под ноги. Временами случалось и падать, набив очередную шишку. Но плакать и распускать нюни было некогда. Не ровен час и туземцы узнают о свершенном побеге.

Отмахав, с десяток верст, Микула был вынужден капитулировать перед усталостью и болью в висках. Всё его тело ломило и жаждало временной передышки. Но скулить первым и просить капитана устроить небольшой привал он не собирался. Потому и выждал удобный момент.

Не выдержав критической нагрузки, неожиданно для всех Хлодвиг повалился на землю и схватился за бок. Всё действо сопровождалось гулким ревом.

— Что с тобой, Хлодвиг? — немного испугался капитан.

— Разве не видишь, Бренн, я сдох, — пояснил Хлодвиг.

— И это повод, чтобы орать, как девка, — злорадствовала Соня.

— Тебе легко говорить, Соня. Сама тощая, как спичка, — вступил в перепалку Хлодвиг.

— И что с того? — улыбнулась девушка.

— Тебе бежать легче. Ты весишь вдвое меньше, чем я. И сил, соответственно, расходуешь меньше. А я не могу так, я жирный, — опускал себя Хлодвиг.

— А как насчет меня, Хлодвиг? Мы с тобой в одной весовой категории, но я почему-то по прежнему стою на ногах, — вмешался Микула, хоть и был счастлив падению верзилы.

— С тобой я и общаться не хочу. Побил меня, гад, и думаешь, что навеки будешь помыкать верзилой? Нет, голубчик, в лохи я не перейду. Надо будет- ещё подеремся, — погрозил кулаком Хлодвиг.

— Может быть, вы поторопитесь, друзья мои? Нам надо спешить, ибо совсем скоро за нами начнется преследование, — прокричал Эпикал.

— Да мы и так уже из последних сил бежим, куда уж быстрее, — недоуменно прокричал Бренн.

— Эпикал, да кончай кричать. Отдохну немного, тогда и побежим, — покосился Хлодвиг на дерзкого новобранца.

-Вы в своем уме? Местное племя очень быстроногое и даст фору любому из нас. Если вы хотите жить и дальше, то надо выжать из себя последние соки, — вновь прокричал Эпикал.

— Достал ты уже, Эпикал. Ребята, все слышали? Поднимаем свои жирные и не очень задницы и драпаем к кораблю, — произнес Бренн.

— Капитан, что ты слушаешь всяких дураков? — махнул рукой Хлодвиг.

— Это ты меня дураком назвал? — нагнетал обстановку Эпикал

— Да тебя, Эпикал. И знаешь, что я тебе скажу? — высказался Хлодвиг.

— Что?

— Никакие туземцы нас уже не догонят. Да и где этим дуракам, небось спят уже и…- неожиданно Хлодвиг замолчал.

Отчетливый стук барабанов посредине темной ночи заставил беглецов призадуматься. То была не мелодичная песня, а страстный призыв к мести. Должно быть, туземцы обнаружили вырубленных соплеменников и пришли в неописуемую ярость. Медлить отныне было нельзя, на кону стояли их жизни. Распушив свои перья, они рванули вперед, продираясь сквозь острые кусты и ветки.

Пробежав трусцой ещё три мили, за очередным стволом гладкоствольной пальмы им послышался шум прибоя. Позднее показалось и море, всё черное и неприступное. До чего же были рады они ему! Кричали и веселились, как малые дети. Однако отсутствие шлюпки на берегу немного расстроило команду, что значило одно: придется им добираться до корабля вплавь.

— Что разлеглись, как лоботрясы на отдыхе?! Хватит валяться! Пора на корабль. А ну-ка, все за мной вплавь, — прокричал капитан, зайдя в море уже по грудь.

— Как вплавь, а почему не на шлюпке? — испуганным голосом проговорил Микула, подбежав к капитану.

— Потому что, как видишь, её забрали, а сделать плот нам совершенно некогда, — пояснил он мне.

— Так я плавать не умею. Точнее, не умею плавать в море, я боюсь, что не справлюсь с волнами. Как я доберусь до корабля?

— Это плохо, парень. Но ты же хоть немного умеешь плавать?

— Немного умею. Меня научила Алена в тот день, когда ее похитили, а потом, сам понимаешь, мне не до того было.

— Ну, если ты хоть немного умеешь плавать, значит должен справиться. Вспоминай, чему тебя учила твоя ненаглядная и давай, двигайся за нами. Если боишься, то кто-нибудь поплывет рядом с тобой на всякий случай, -сказал Бренн.

— Хорошо, я попытаюсь, все-таки не зря же меня Алена учила.

— Тогда поплыли, а то даже Хлодвиг будет скоро на корабле.

— А если я утону?

— В таком случае мы выпьем за тебя. Всё, хватит пускать сопли, — разгоряченно выговорил Бренн и, не желая утешать меня, бросился вплавь к кораблю.

Храбрясь и поднимая себе боевой дух, Микула зашел в море. Но плавать совершенно не хотелось. В нем он видел свою погибель и полное забвение. Но как поступить иначе? Покорится воле туземцев во второй раз? Нет, этот вариант ему не подходил. Трусливо сдаться и позволить им зажарить себя заживо было из рук вон плохо. Легче утонуть в море, чем медленно крутиться на вертеле. Выбрав меньшее из зол, Микула расправил плечи и пустился во все тяжкие.

На удивление северянина, движения его выходили ровными и монотонными. Соленая вода не давала ему утонуть. В конец уверовав в неисчерпаемые ресурсы молодого организма, Микула попытался увеличить ритм гребков, чтобы догнать команду.

Но был жестоко наказан! Вгрызшаяся в ногу боль болезненной резью пронеслась по гортани новичка. Осознавая, что теряет равновесие в воде, он принялся кричать и молить о помощи.

  -Помогите, помогите, — верещал он с дрожью в голосе.

Мучение Микулы продолжалось несколько минут, пока он не услышал знакомый голос.

— Чего разорался, блин. Только я залез на корабль, как ты подал голос. Тебе осталось проплыть- то, — произнес капитан. Микула был несказанно рад.

— Да я бы доплыл, капитан, если бы ногу не свело, — оправдываясь, сказал он.

— Мог бы и по дну дойти, — пошутил капитан.

— Как это- по дну?

— Обычно. Глотнул бы воздуха и, погрузившись на дно моря, дошел бы до корабля, — пояснил Бренн.

— Ты наверно шутишь, Бренн? — посмотрел настороженно Микула.

— Нет, не шучу, Микула. Здесь всего-то метров тридцать до дна, — ухмыльнулся Бренн.

— Сколько? — чуть не побледнел Микула.

— Тридцать метров. Чуть больше высоты нашего корабля.

— Кошмар, — выцедил Микула.

— Ладно, салага, так и быть- поверю в твою хромоту, — добродушно произнес Бренн.

— Но у меня и правда ногу свело, — восклицал Микула.

— Хорошо, поверю тебе на слово. Сейчас я подплыву и ухватишься за талию, но смотри- не слишком наседай, а то вместе уйдем на дно, — спокойно проговорил он.

Едва держась на плаву, Микула дождался, пока капитан, словно заправский флагман, приблизился к нему. Схватив превосходного пловца, он сдержанно вздохнул и продолжил противостоять стихии, использую последнюю в распоряжении ногу.

— Во век не забуду, капитан, как ты приплыл спасать меня. Если выберемся, буду обязан тебе по гроб жизни, — благодарил спасителя Микула.

— Лучше не дергайся так резко, а то оба утонем, — выругался капитан.

-Да я понимаю, что не задница. Но своими судорожными действиями ты ставишь под угрозу благополучный исход, — продолжал журить капитан.

— Я постараюсь плыть ровней, — ответил Микула.

Последний десяток метров дался нелегко пловцам. Несколько раз чуть не пойдя на дно, они всё же уперлись благополучно в корпус корабля.

— Можешь отцепляться, клещ, — пояснил капитан, схватившись за канатную лестницу корабля.

Но руки Микулы не слушались его. Видимо, окоченели от длительного пребывания в воде.

— Я не могу, Бренн, руки будто приросли к тебе.

— Что же ты за человек такой, — негодовал Бренн и чуть ли не сдернул северянина с себя.

— Спасибо, Бренн, — выразил благодарность Микула.

Но нужна она была ему? Мало того что чуть не пустил на дно, так и отцепляться не желал.

— Поднимайся скорей наверх! — приказал Бренн и пропустил северянина вперед.

-Сейчас попробуем, — ответил Микула.

Напрасно Бренн пустил бедолагу вперед. Нога как была не своей, так и осталась. Мотаясь, как сопля на перекладине, Микула не только сам полз черепахой, но и затруднял движение спасителю.

— Микула, ты можешь побыстрее, время бежит, а ты поднимаешься, как хромая черепаха.

— А ничего что у меня нога обездвижена? — произнес Микула.

-Жалко, у меня вилки нет, а то сейчас бы проткнул ею твою ногу и влетел бы, как ошпаренный, на палубу, — комментировал ситуацию капитан.

— Да я и так уже почти наверху, — ответил Микула.

Уцепившись за защитные ограждения, ему удалось втащить себя на палубу и этаким неповоротливым увальнем он распластался на полу, полностью лишившись сил. Все, на что он был способен, это тупо наблюдать за товарищами. А им было не до лежания на полу. На борту корабля завязался легкий бой с десятком туземцев, охранявшим быстроходное корыто.

Никчемно обученные ратному делу, они стали легкой мишенью для опытных пиратов. Но расслабляться было некогда. Сбросив трупы в море, экипаж Бренна принялся экстренно развертывать паруса. Некоторым из друзей Микула даже помешал. Они тупо споткнулись об него, не заметив в ночи северянина.

— Какого черта ты здесь разлегся, лучше бы помог мне натянуть канат, чтобы развернуть паруса, — произнес громким голосом Крог, наткнувшись на Микулу.

— Извини, приятель, но я подняться не могу, а ты говоришь о таком деле, — ответил он.

— Ну и лежи здесь, как истукан. Крыса сухопутная, я- то уж думал, ты мужик, а ты…- махнул Крог на меня рукой.

— А как же кулачные игры? — возразил было Микула.

— Здесь тебе не игры, приятель, а боевая обстановка. Одно дело победить в игре, а другое в бою. В игре тебе никто не проломит голову, — усмехнулся Крог и пошел дальше.

Ну, а Микула продолжил лежать. Он даже нисколько не обиделся репликам Крога, ведь он был отчасти прав. Распластался, однако, богатырь овощем и путался под ногами.

И всё же обошлись без новичка, предоставив ему право отдыха.

Перед самым отплытием Хлодвиг поднял вместе с братьями достаточно тяжелый якорь. Качнувшись резко вперед, судно начало движение. Ветер с радостью впился в ткань и рванул наш корабль прочь от недружелюбного берега.

Напоследок произошла последняя встреча с местными аборигенами, подбежавшими к берегу и державшими в руках горящие факелы.

Проводить беглецов они задумали специфически. Забегая в воду, каждый из пигмеев со всего размаху метал копье по уходившему судну. Но то ли хилыми они были, то ли расстояние уже было большим, ни один из выпадов даже близко не стоял на пути к успеху.

Постепенно люди на берегу стали мало отличимыми от тьмы и под конец вовсе пропали.

Спустя час благодаря стараниям капитана они снова вышли в открытое море.

 

Глава 15.

 

Утро пришло внезапно, точнее для всего лагеря оно было привычным, а вот у Алены от вчерашнего чародейства голова кругом шла. Сил много ушло с непривычки, да и не ведунья она вовсе. Скорее неумелая ученица, бабули нет уже, а урок преподать некому. Мишутка, свернувшись калачиком, сладко посапывал на своей кровати, ребенок малый еще, а столько пережил. Ну ничего, раз Ратмир теперь их союзник, значит можно через него слабые места Кащеевы вызнать. Все пригодиться может, не ведомо ей, сколько еще в плену томиться. Да и Микулушка, судя по всему, далеко еще.

Встала она с кровати, потянулась сладко, из шатра выглянула. Все по-прежнему, ничего не изменилось, мор страшный на лагерь не напал и чудеса природные не повлияли. Не стала Мишутку будить, пусть выспится дитятко перед дорогой дальней. Меньше месяца осталось и попадет она к Кащею ненавистному, сможет ли выбраться, одному богу ведомо.

Ноги сами по себе принесли девушку к ручейку малому, бежит водица, с камешка на камешек перескакивает. Лягухи на бережку сидят, важно так посматривают, стрекозы снуют, тишь и благодать. Так, глядя на все это спокойствие, самой захотелось стрекозой легкокрылой стать али деревцем ивовым на берегу прорасти, что мочи не было. Взяла тоска по дому за сердце, слезы горючие по щекам потекли, присела она на камешек и голову склонила. Ни двигаться, ни говорить не хотелось. Сколько времени так просидела- неведомо, только донесся до неё крик многоголосый.

— Алена!!!

— Аленушка!

Кто кричал- понятия не имела, но и отвечать как-то не хотелось, крики становились все ближе и настойчивее. В одном из голосов она узнала Мишутку, пришлось откликнуться, хоть совсем желания не было, так уж было спокойно и умиротворенно.

— Да тут я! Что раскричались?! — ответила она.

На нежный голос тут же слетелись, как воронье, почти все воины Ратмировы во главе с ним. Где-то в хвосте бежал Мишутка. Подскочил к красавице Ратмир, схватил за плечи и давай трясти, как куклу тряпичную.

— Ты какого ляда сюда ушла?! Я тебя что, по всем лесам окрестным искать должен?! Совсем уже обнаглела, девка?! Царицей себя возомнила?!

Ей за обращение такое жуть как обидно стало, не долго думая, вырвалась она из лап цепких, подскочила да с размаху засветила ему пощечину. Потом только поняла, что беды сама себе наделала. Щека Ратмирова синевой заливаться стала, а в глазах у него недобрый огонек зажегся.

Тут, как черт из табакерки подскочил Мишутка, вклинился между ними, спиной деву загородил. Побледнел весь, кулаки сурово так сжал.

— Ты, лиходей, сестру мою названную не трогай, не по тебе цветочек аленький! — закричал Мишутка, а сам стоит ни жив, не мертв.

Ратмир посмотрел на него, движением одним от

Алёны в сторону отшвырнул, закинул гордую на плечо, как поросенка на заклание и в лагерь понес.

Она же лежит и гадает, что за казнь он придумает, и на Мишутку оглядывается, смотрит, поднялся, место ушибленное потирает. Со страхом, но все же за ними идет. Идет Ратмир шагом размашистым, а кольчуга его ей в живот впилась, больно, да голос подать боится, а вдруг еще больше осерчает. Как в лагерь пришли, кинул он пленницу на телегу и прошипел грозно:

— Ты, девка, все границы терпения моего перешла!

— Связать ее и кляп в рот заткнуть, чтобы и голоса ее не слышал более! — сказал так, да прочь пошел, не оглянувшись ни разу.

Подошли воины суровые, бородатые, ручки- ножки ей связали да тряпицу грязную в рот сунули. Вот и допрыгалась Аленушка, будет теперь как рабыня ехать и не будет теперь почета. Так мешком под ноги Кащею и бросят. Огляделась она вокруг, весь лагерь убран, костры потушены, видимо её одну и ждали, чтобы в путь тронуться. Заскрипели колеса на телеге, качнулась она мерно и покатилась, а ей же оставалось смотреть только, как народ позади едет, да вояки бородатые брезгливо посматривают. Будто не пощечину Ратмиру закатила, а как минимум нож в сердце, ну и пусть смотрят, пощады не запросит. Есть- пить откажется, сам еще на колени встанет, прощения вымаливая.

Мишутка рядом с обозом ехал на кобыле своей белоснежной, а её же коник преданно, без привязи рядом с телегой семенил. Ну, зато хоть с комфортом доедет, может и подремать удастся. Да не тут-то было, то один молодец к телеге подъедет, то другой, посмотрят на Алену и дальше отъезжают. Что она им, зверушка диковинная, что ли? А деться некуда, отвернулась она, чтобы не смотреть на них, привалилась к краю телеги и сама не заметила, как уснула.

Проснулась уже поздним вечером, когда телега остановилась, люди сидели у костров, пили, ели, а на неё, горемычную, внимания совсем не обращали. Посидела так, посмотрела на всех, а сказать то ничего не смогла, горло от жажды пересохло.

Смотрит, Ратмир идет, на узницу принципиально не сморит, а под глазом синяк уж заплыл. Ему бы примочку чудодейственную, к утру и следа бы не осталось, да не будет она ему ничего говорить. И не только по причине рта закрытого, а еще от обиды, пусть теперь ходит, в темноте себе путь освещая.

Отвернулась от взгляда его Аленушка, на сколько возможно было, ноги под себя подтянула.

— Так, бунтарку эту в шатер отнести, развязать и Мишку к ней направить, пусть сам с ней общается, все желания ее исполнять. Но по уму, а не как ей захочется, а то пожелает, чтобы вы с моста попрыгали, а вы рады стараться будете. Вреда не чинить, невеста всё-таки.

— Всё будет в лучшем виде, — прогудела шестерка Ратмирова.

Бережно, словно вазу из стекла заморского, взял он её на руки и в шатер отнес. Там он веревки и развязал.

Мишутка уже вовсю у стола суетился, накладывая в тарелки дымящиеся соком куски мяса. От голода голова у Алены и закружилась. Набросилась она на блюда ароматные и вмиг поглотила. Все это время верный спутник молчал и смотрел на неё василиском.

— Что ты мне войну объявил? — спросила его она.

— Нет, что ты, Аленушка, никакой войны, просто напугала ты меня до смерти. Просыпаюсь, а тебя в шатре нет, куда делась- неведомо. Искать пошел, весь лагерь обошел, а толку-то.

— Ну я же не пропала ни куда! Просто вышла немножко ветерком свежим подышать, на ручей красивый посмотреть.

— Ничего себе ненадолго! Да тебя два часа не было! Я весь лагерь на уши поднял, а уж Ратмир рвал и метал. Чуть мне голову с плеч не снес! — обиженно произнес Мишутка.

— Ну прости уж меня, дуру, будить тебя не хотела. Хотела, чтобы ты перед дорогой дальней выспался, а сама пошла до ручья и задумалась, видимо. Так хорошо там было!

Мишутка посмотрел на сестренку, как на убогую, рукой махнул и принялся со стола убирать.

— Ты в следующий раз меня буди, не хочу больше сердце рвать испугом.

— Хорошо, Мишенька, в следующий раз обязательно разбужу. Ты скажи мне, долго ли мне так в путах ехать, не слышал ли, что Ратмир говорил?

— Ратмир клялся из тебя всю дурь бабью плеткой выбить, орал долго, а когда нашел, успокоился вроде. Вот сколько тебе так ехать- не знаю, знаю одно, что ждать он больше не может. Прилетел вчера ворон чернокрылый от хозяина его. Весть принес, что отдыха не будет. В лагере поговаривают, что завтра быстро поедем, без остановок на отдых.

— Ох, видимо жених мой проклятый заждался уже, спешит праздник закатить. Что же мне делать? — со страхом произнесла она.

— Ничего, давай уже вечерять, а завтра посмотрим, может, остынет наш союзник невольный, да у него все сможешь вызнать, — сказал Мишутка и принялся готовиться ко сну.

Она же от волнения места найти себе не могла, да бегай не бегай, шатер чистым полем не обернется. Пришлось спать ложиться, утро вечера мудренее.

 

Глава 16.

 

Спустя три дня, как и обещал капитан, Микула наконец увидел величественную и ужасную Шанкарию собственными глазами. Тайное логово их главного врага впечатлило своими размерами. Массивные черные скалы внушали невольный трепет, но берега были полностью не подвластны кораблю. Много подводных рифов скалилось из-под воды. Одно неверное движение руля- и дыра в днище мигом бы отправила команду на тот свет. Чтобы не рассекретить присутствия пиратов в черных водах, Бренн решил поступить мудро. По его задумке, Соня и Хлодвиг должны были остаться на судне, чтобы отплыть подальше от берега и ровно через двое суток вернуться обратно. Этого времени будет достаточно для их небольшого приключения и возвращения с успешного задания.

Но не всем пришелся по нраву его план. Никто не хотел становиться подлой крысой и бросать команду в беде. Упорствовал рьяней всех Хлодвиг. Он устроил настоящую истерику по поводу невключения его кандидатуры в крестовый поход. Весь бледный от злости, он кряхтел и сжимал свои кулаки в одну извечную твердыню.

— Капитан, а почему я должен оставаться на корабле, как крыса? Ждать вас и мучиться от угрызений совести мне не очень хочется. Может, Эпикал хочет остаться?

— Ты что, дурак, Хлодвиг? Извини, конечно, Эпикал, но доверить тебе корабль пусть даже в присутствии воительницы не в моей компетенции, так что ты по любому пойдешь с нами.

— Да я всё понимаю. Наломал немало дров, поэтому и иду с тобой, чтобы доказать тебе свою преданность, — гордо ответил Эпикал

— Ну тогда пусть Микула останется с девушкой, — не унимался Хлодвиг.

— Ну конечно. Я должен спасать свою любимую, а не отсиживаться тут, — сказал Микула.

— Даю слово, что спасу твою любимую и доставлю её в целостности и сохранности, — выговорил Хлодвиг.

— И что она потом про меня подумает? Назовет меня тряпкой и размазней и уж конечно не захочет иметь никаких дел. Спасибо за приглашение, но моё место также забронировано. А братья нужны нам, чтобы перемещать рамболет. Так что кроме тебя и некому больше вести судно.

— Микула прав. Не серчай ты так, старый друг, в конце концов ты тоже будешь выполнять важную роль в этом спектакле, — смягчившись, произнес капитан.

— Это какую? — спросил Хлодвиг.

— Будешь прикрывать наши тылы. И не забывай, что вовремя не подоспев к нам, ты обречешь нас на верную гибель.

— Ах, капитан, что вы творите со мной. Это будет самая жесточайшая битва, о которой сложат массу легенд, а я не приму в ней участия и тем самым не впишу свое имя в века.

— Если всё выгорит, ты тоже не останешься без внимания. Только подумай: Хлодвиг, несравненный и бесподобный, спас команду отважных смельчаков, вероломно убивших злодея номер один в нашем мире, то бишь Кащея. Сотни поклонниц со всех уголков мира будут хотеть провести с тобой незабываемую ночь и возможно, получить в награду маленьких Хлодвигов, в чьих жилах будет течь твоя кровь, — аргументировал Бренн.

— Вам бы только сказки писать, капитан, очень складно получается, — произнес Хлодвиг.

— Я подумаю над этим предложением. Вот брошу когда-нибудь наш преступный промысел и займусь мирным делом. Ну так что, поможешь нам?

— Помогу, капитан. Да и две проведенные ночи с Соней дай бог, чем закончатся, — сдавшись, промолвил он.

— Сейчас прямо, спешу и падаю залезть в твою койку, — сказала девушка, услышав его бурные фантазии.

— Помечтать даже нельзя, — заметил он.

— Мечтать надо молча, или в тряпочку, но никак не вслух о таком, — добавила она.

— Тихо, ребята, у вас два дня впереди, а нам уже надо торопиться. Дрог, ты уже затащил рамболет в нашу последнюю шлюпку? — спросил капитан.

— Да, капитан. Тяжелый он, однако, может оставим его здесь, а то боюсь мы с братом грыжу заработаем, пока дотащим его до второго рубежа, — недовольно сказал Дрог.

— Не ворчи. Чем ты Горыныча будешь мочить? — спросил капитан.

— Вот этим, — ответил он, и показал на свой короткий меч.

— Этим ты знаешь где будешь ковыряться. Ты даже на сто метров не подползешь к нему, когда он будет извергать из своей огромной глотки огненные столбы пламени.

— Хорошо, мы с братом с радостью дотащим рамболет до указанного вами места, — натянув улыбку, с гримасой на лице пролепетал Дрог.

— Вот и славно, Дрог. И, коли все вопросы решены, прошу вас покинуть корабль и направиться в шлюпку, — произнес капитан.

Отдав последние приказания Хлодвигу и как следует успокоив плачущего убийцу, капитан последним спустился на суденышко и команда что есть мочи стала быстро приближаться к берегу, чтобы не дай бог никто не заметил их присутствия.

Здешние места, к большому разочарованию Микулы, нисколько не поразили буйной фантазии. Вся растительность почему-то была засохшей, а в огромных стволах деревьев красовалась гнилая сердцевина. Складывалось впечатление, что сам остров находился под колдовством. Вывороченные корни причудливо торчали из земли, напоминая скрюченные руки мертвецов, да и небо над островом не внушало доверия, нависая над землей черным полотном.

— Капитан, а почему тут все деревья засохшие и растительности никакой нет? — спросил Микула, как только они вышли на берег и принялись усердно прятать свою лодку, покрывая её слоем песка.

— А ты как думаешь, Микула? — спросил он, с усердием кидая песок своими изящными руками.

— Думаю, тут явно не обошлось без магии и по приказу золотого воина все деревья обратили из не живых в мертвые. Теперь они злобными тенями охраняют его покой и докладывают всё в какой-нибудь магический камень.

-Подобную чушь я слышу впервые. Слышал ли ты когда-нибудь об острове Антрелло?

— Откуда я мог слышать, если всю жизнь провел в глухих местах?

— Всему вас, молодых, надо учить. Когда у Кащея умерла первая жена, которую он безумно любил, — начал капитан.

— Кащей мог любить? Эта злобная тварь разве способна на любовь? — усмехнулся Микула.

— Мог, Микула. Возможно, её смерть и стала причиной его неимоверной ненависти ко всему живому. Вылилась она не только на людей, но и на всю растительность в его землях. Как я говорил, со смертью жены он приказал нескольким кораблям выдвигаться к острову Антрелло.

— А что там на этом острове? — снова перебил Микула капитана.

— На этом острове, мой неугомонный друг, залежи соли. Наполнив ею все трюмы, они приплыли к берегам Шантарии. Ну, а Кащей дал наказ рабам посыпать раствором все деревья и траву, чтобы та погибла, подобно его жене. Невыносимо ему было смотреть на то, как природа живет и цветет, в то время когда его жены больше нет.

— Охренеть какой он кровожадный. Это чистая правда, капитан?

— Конечно нет, Микула, ты доверчивый, как осел. Зачем везти с каких-то островов соль, когда в море она уже присутствует, — деловито ответил капитан.

— А! Подколол меня, — произнес Микула.

— В общем, да, — коротко пояснил он.

Закончив заметать следы своего пребывания на берегу, капитан приказал нам следовать за ним и ни в коем случае не бежать, чтобы мы не увидели. Но улепетывать от сил зла мы не намеревались, а наоборот мечтали посмотреть в глаза злобным монстрам.

И уж кто-кто, а братья точно не позволили бы себе такой роскоши. Держать на плечах тяжелый рамболет и мчаться, как угорелые- два несовместимых события. Да и как, собственно, бежать, когда на расстоянии метра друг от друга расположились засохшие деревья, чьи корни лежали на поверхности земли. Не трудно догадаться, что человек, захотевший попрыгать среди ветвистых корней, легко разобьет себе лоб, споткнувшись об препятствие. Казалось, что вот-вот- и они схватят за ноги, моля о возмездии, прямо мурашки по спине побежали от неловкого ощущения.

Передвижение шло медленно, но и торопить судьбу никто не жаждал. По словам того же капитана, совсем скоро им должны будут попасться на пути семеро мифических вурдалаков, способных закончить нашу миссию, едва начавшуюся. Но Микула не особо верил в существование оборотней с якобы головами кабанов. Их он считал очередной небылицей капитана, пытавшегося напугать дерзкого северянина. В кабана Микула верил, в человека тоже. Но поверить в человека с кабаньей мордой он отказывался наотрез. И всё же это не помешало ему дергаться от каждого шороха треснувшей ветки и резко оборачиваться.

— Что ты так трясешься, Микула, не знай я тебя, пришел бы к выводу, что ты трус, — сказал Бренн.

— После баек про трехметровых вурдалаков трудно держать себя в норме, — ответил Микула.

— Эпикал, разъясни ему про вурдалаков, — произнес капитан.

— Я вам что, бродячий менестрель, что ли? — произнес он, идя чуть сзади, но поравнявшись, продолжил:

— Что ему именно рассказать, Бренн?

— Всё.

— Вот как. Излагаю основную суть: семеро вурдалаков были наняты Кащеем из подземного царства. Обладая сверхъестественными силами, они способны были уничтожать целые армии, но позднее, после побега Бренна, правитель смекнул, что капитан, имея колоссальный авторитет среди его ратников, с легкостью может устроить восстание и сместить его с престола. По этой причине он и организовал три рубежа обороны своего острова. Боится, собака, что достанем мы его.

Вурдалаки ныне охраняют первый рубеж.

— Значит, он им не очень доверяет, раз поставил их на первый? — поинтересовался Микула.

— Наоборот, это самый сильный рубеж, ведь в отличие от Змея Горыныча, они обладают мозгами, — ответил Эпикал.

— Эх, если бы не Аленка, бросил бы я всё и бежал, сломя голову, — бегал глазками Микула.

— А кто-то совсем недавно обвинял меня в трусости. Не дрейфь, со мной не пропадешь, — воодушевлял Микулу теплыми словами Эпикал.

Со временем стволы деревьев немного поредели, образовав куда больше живого пространства, делавшего передвижение интересным, особенно для братьев. Им было идти сложнее всех, перепрыгивая то и дело то через свалившуюся большую ветку, то через толстые корни. Не воробьи ведь они и не кошки, чтобы не замечать внушительных преград.

В конец измотавшись, они попросили помощи. Впрочем, не попросили, а скорее заставили Микулу и Эпикала, сменить их. Одолела двух братьев тяжелая до жути стальная пушка.

Пришлось Микуле пойти на уступки. И как не пойти, когда он был виновен в здешнем походе, потому и должен был один тащить рамболет. Но братья, пожалели северянина и предложили ему работать сменами. То пара, Микула и Эпикал, то братья взваливали на себя неподъемную ношу и блуждали по лесам глухим да болотам глубоким. Не участвовал в эстафете один капитан, но ему было простительно. Как- никак, мозг всей операции

Проработав три равноценных смены в течение двух часов, на подходе к четвертой Микула был вынужден сказать капитану, что неплохо бы и отдохнуть.

— Так устали? — сочувственно спросил он.

— Есть немного, Бренн. Ты ведь не принимал участия в нашем волочении этой чудо- пушки, а мы не стальные, — произнес Крог.

— Я вас прекрасно понимаю, ребята, и думаю, что нет больше смысла тащить его дальше, — вымолвил капитан.

— То есть как нет? — возмутился Крог.

 

— Ты же говорил, он нужен для Горыныча? — поинтересовался Эпикал.

-Говорил, но до вурдалаков мы почти дошли, они должны стоять вон за той опушкой. А Горыныч обитает в миле отсюда. Мы лучше заманим его сюда, чем вы дальше будете пыхтеть, неся рамболет и проклинать меня.

— Вот за это спасибо, капитан, — произнес Дрог и сбросил со своих плеч нелегкий груз.

— Ну как, легче? — поинтересовался капитан.

— А ты как думаешь? — изумился Дрог.

— Думаю, легче. Но о отдыхе пока и речи быть не может, — настаивал капитан.

— Ну почему? Мы устали, как собаки, — пускал слюни Микула.

Больно было смотреть капитану, на измученных товарищей. Но и давать поблажек им он также не смел. Не в его правилах было пускать слезу и молить богов о великих свершениях. Нет, отдыхать точно не следовало. Люди Кащея наверняка догадаются об их прибытии в Шанкарию и тогда…жди беды. Не будет им пощады, отправит злобный тиран на уничтожение бывшего соратника отборные свои войска. И не в силах противостоять обезумевшему полчищу, падут они, храбрые, но не побежденные. Но шанс на выживание по-прежнему присутствовал. Нужно только собрать в кулак мужество, забыть про накопившуюся усталость и маршировать вперед, не взирая на видимые проблемы.

Придерживаясь жестких правил, Бренну удалось погасить мелкий бунт и направить гнев на преодоление крутого холма.

За исполинской твердыней их и должен был поджидать могучий отряд вурдалаков. Но Бренн боялся их меньше всего, поскольку помнил про старую дружбу с вассалами Кащея.

 

Глава 17.

 

Утро наступило неумолимо, не скажу, что неожиданно, но все же. Каждый начинающийся день приближал Алену к ненавистному замужеству. А она ни на шаг не приблизилась к намеченной цели. Видеть сквозь магическую дымку лицо любимого- это одно, а вот увидеть воочию- другое.

К тому времени, когда она встала, Мишутка уже вовсю складывал вещи и суетился с завтраком. Он хорошо понимал, что приближается роковой день и его ждет не самая лучшая участь. Поэтому во время сборов в палатке стояла звенящая тишина. И ее, как всегда, разрушили одним движением руки, а рука была Вадима, откинувшего полог шатра.

— Алена, иди к Ратмиру, он тебя к себе зовет! — сказал он.

— Что же понадобилось от меня великому предводителю воинов? — съязвила она.

— Иди давай, быстрее, жать тебя некогда! — рявкнул Вадим и ушел из шатра.

Что ей оставалось делать, пришлось идти. А то мало ли, вчера всю дорогу связанной ехала, а сегодня в сундук засунет. Не стоит лишний раз его злить.

Буквально через несколько минут предстала она перед светлыми очами Ратмира. Гневен он был с утра, не с той ноги встал, что ли? Ходит кругами, как зверь лютый в клетке, пол шагами меряет, её не замечает. Помолчала она немного, потом несмело кашлянула в ладошку, Ратмир вздрогнул и оглянулся на меня.

— Пришла, мне уже ждать тебя надоело. Тебе же сказано было быстрее прийти, или гордая такая, что не спешишь никуда? — грозным голосом произнес он.

— Якак только узнала, сразу же поспешила, не меня вини, а воинов своих нерасторопных! Кто знает, где твой Влад шатался перед тем как ко мне заявиться!

— Ты, Алена, на моих воинов перестань поклеп наводить! Мало тебе, что они с ног вчера сбились, тебя разыскивая?! Я им чуть головы не снес за то что не уследили!

— А кто просил меня искать? Я что, ребенок малый, за которым смотреть надо? Сама ушла, сама бы и вернулась! Надоело мне, что без твоих соглядатаев шагнуть не смею. Али беспокоишься, что сбегу раньше времени и Кащею твоему не достанусь?

— Что же ты язва такая, я тебе слово, ты мне три! Доиграешься, не буду тебе помогать, сама плакать будешь слезами горючими, да поздно будет! — в сердцах проговорил Ратмир и снова отвернулся.

Она же, слова эти услышав, решила немного сбавить пыл, а то и правда без защиты и помощи останется, что тогда делать будет.

— Погоди, Ратмир, погорячились мы с тобой оба. Давай уж к делу перейдем, орать друг на друга каждый из нас горазд. Скажи мне, зачем вызывал все-таки?

— Ну вот, хоть толковый разговор пошел, присаживайся, сейчас Мишутку твоего кликнут и думать будем, как вас вызволить или хотя бы жизнь облегчить в замке Кащеевом.

Минут через пять в шатер влетел запыхавшийся Мишутка, красный, как рак вареный. Взволнованный, кинжал на поясе рукой судорожно сжимает, глазами испуганными по углам шарит, а на Ратмира взглянуть боится.

— Ну что, заступничек, садись, говорить будем, сейчас я говорю, а вы слушаете и не перебиваете. Потом уже вы мне свои мысли выскажете, как мой план узнаете.

Притихли они с Мишуткой, сели в рядочек, да так, чтобы Ратмира видеть лучше, и приготовились слушать. Ратмир походил еще немного из одного конца шатра в другой, сел на стульчик походный, глубоко вздохнул и стал мысль свою излагать.

— До Кащеева замка осталось три дня пути, сбежать вам в любом случае не получится, в его владения мы уже зашли. А тут и зверье и птица ему верны, да и власть его надо мной все сильнее. Боюсь, что скоро своими мыслями владеть перестану. Но пока я в силах барьер мысленный держать и потому за вами послал. Значит так, ведете вы себя тихо и неприметно, шалости свои прекращаете, тебя в первую очередь это касается, Алена! Будь тише воды, ниже травы, старайся вообще вид скорбный и грустный принять, чтобы не заподозрил никто, что есть у тебя спасение. Ты по обычаям своим должна от родни своей отречься и пост соблюдать. Так что на этом и решим. Вопросы есть? Если есть, задавайте. Потом дальше говорить буду.

Подумала Алена немного, с Мишуткой переглянулась и решила все-таки вопрос задать наболевший.

— Так я в сундуке дальше ехать буду или ты мне все-таки позволишь на коне передвигаться?

— Ох, Алена, я тебе о вещах серьезных, а ты как всегда! — вспылил Ратмир.

— Сама поедешь и Мишутка у тебя в сопровождении будет, ты вообще поняла, что я от тебя прошу? Никаких шалостей, я скоро не волен над собой буду, не я, а существо другое вместо меня будет.

— Да поняла я, поняла, продолжай уже то, о чем говорить хотел.

— Пост соблюдать три дня придется, наряды свадебные тебе уже приготовили, говорить ни с кем не должна, есть — пить из чужих рук не бери. Только то, что Мишутка приносить будет, и то только после того, как он сам перед тобой угощение попробует.

— Почему так, Ратмир? Отравить меня кто-то решил? — не удержалась она.

— Нет, никто тебя травить не будет, живой ты Кащею нужна, но могут в еду и питье зелье разное намешать, чтобы покорной стала. Куклу из тебя покорную сделать могут, и тогда ты уже никуда не денешься, пойдешь, куда скажут, делать будешь то, что велят. Лекаря нашего опасайся, близко к себе не подпускай и подарки свадебные не принимай ни от кого.

— Как же я определю, что еда завороженная? — спросил Мишутка.

— А ты смотри внимательнее, из общего котла еду бери, когда уже все себе положили, и блюда без внимания не оставляй, если дорога тебе наша Аленушка. — проговорил Ратмир.

— А если тот, кто меня зачаровать решит, поймет, что зелье не действует, как тогда быть? — с волнением спросила она у Ратмира.

— Тут ты не беспокойся, у тебя траур по прежней жизни, потому и пост соблюдаешь, наряд свадебный с фатой плотной, лица никто не увидит. Так что можешь смело притворяться, что худо тебе, да в неволе ты. Только не усердствуй сильно, подозрения лишние не наводи.

— Поняла я тебя, Ратмир, только вот одного не поняла пока, чем мне все это поможет? — спросила еще раз Алена.

— Три дня мы в пути будем, потом по воде пойдем, ты все это время делай вид, что покорная и безвольная. Как в замок попадем, сведу я тебя с женой Кащеевой, она до сих пор жива и на волю стремится. Поможет тебе советом дельным да действием нужным. Она мудра и умна не в меру. Хоть и вид делает, что рабыня бессловесная.

Глядела она на Ратмира и понять не могла, зачем звал, думала- выход укажет, как спастись. Как избежать замужества жуткого, а он только о покорности просит.

— Прости, Алена, не все я тебе сказать пока могу, сама потом увидишь. Если обещал помочь из плена спастись, значит помогу. Ступайте пока, а там время покажет, что дальше делать, — махнул рукой и за бумаги взялся.

Переглянулись они с Мишуткой, плечами удивленно пожали да к выходу поспешили. Всю дорогу до шатра молчали, а когда попали в него, увидели, что кто-то в нем уже побывал.

На кровати куль с вещами лежал, тяжелый, неподъемный прямо. Развернула его и увидела платье красоты невиданной. Цвета необыкновенного, как кровь, что по венам течет. Фата плотная узорами диковинными вышита, подол платья весь в жемчугах да золоте. А на ощупь- что шерсть котенка маленького, мягкая и нежная, на вид жаркая, но, как оказалось, легкая. Пришлось ей в наряд этот свадебный рядиться, только диву далась, как по ней сшито. Нигде не жмет, нигде не обвисает. Красота прям, да только не мил этот наряд свадебный, нет желания за муж за постылого выходить.

Только нарядилась, как Влад в шатер заглянул.

— Готова, красавица, в путь собираемся, жених тебя заждался.

 Отвернувшись от него гордо, она фату на лицо накинула и молча из шатра вышла. Мишутка сноровисто вещи собрал да шатер свернул. Подвел ей коня её прекрасного, а тот с перепугу на дыбы встал. Шарахнулся девушки, не признал в одеянии новом. Только когда голос подала- ближе подошел, на зуб край платья попробовал да фыркнул приветливо. Взгромоздилась она на него. Как выяснилось, неудобно было в одеянии на коне сидеть, складки да оборки мешали. Но чего не сделаешь ради свободы!

 Главное теперь скорбный вид принять да по сторонам не вертеться, а эта задача совсем трудной будет.

Долго ли, коротко ли- весь лагерь собрался, да в путь они двинулись. Впереди Ратмир едет, они с Мишуткой чуть поодаль, а за ними все войско наемное, кровожадное. День солнечный, жаркий, семь потов сошло да еще семь на очереди, тоже- платье подвенечное. Хуже пытки она себе и придумать не могла, под фатой дышать тяжело да жемчуга на грудь давят могильным холмом. Жаль- скинуть не может, раз надо так, то терпеть будет, одна мысль утешала в этом пути нелегком: ищет её Микулушка. Скоро встретятся, хоть в глаза его милые посмотрит, да уста сахарные расцелует. Жарко сердечко в груди бьется от одного воспоминания о нем, только этим и живет. Как же он вызволять её будет из цепких лап Кащеевых? Как справится с татем, сдюжит ли? Одному небу все известно, а ей же приходится томиться в ожидании.

 

Глава 18.

 

Среди немногочисленных засохших дубов виднелась просторная дорога, на которой разместились те самые семь вурдалаков. Стояли у деревянного поста и зорко следили за происходящим. Высокие были чертяки, длинные. Как и обещал Бренн, было в господах ровно три метра. А быть может и больше. Но кто их будет мерить? Может, Микула? И как, интересно? Возьмет с собой рулетку, подойдет к одному из невежд и попросит их измерить. Ну да, идеальный вариант. Предчувствия только были нехорошими. Открутят ему голову- и все дела.

Кстати, о лицах. Приглядевшись, Микула заметил, что их лица были сродни человеческим. Никакими свиными или иными физиономиями не пахло и в помине. Выходит, врал опять всё Бренн? И быть может, только ему. Нашел в новичке белую ворону и глумился, как хотел. Но Микула не обижался. Да и кто на правду обижается. Он на самом деле был полным профаном. Нигде не бывал да никого не видал. Ничего не видел до нашествия ужасного Кащея.

Зато теперь многое рассмотрел. Особенно серебристые доспехи на могучих великанах. По мнению Микулы, пробить их мечом было непростой задачей. А дотянуться до шеи, самого их слабого места, вовсе было невозможно.

— Капитан, а почему бы нам просто не обойти этих верзил и не пойти дальше? — задал вопрос Эпикал.

— Если бы это было возможным, Эпикал, я бы так и сделал, но пройти можно только через эту дорогу. Остальное пространство будто невидимым колпаком накрыто, охраняется чарами злодея, — ответил капитан.

— Ты хочешь сказать, что он построил невидимую стену и чтобы попасть по другую сторону, мы должны непременно расправиться с огромным громилами? — взволнованным голосом спросил Дрог.

— Типа того, но не вы, а я, — пояснил капитан.

— Ты с ума сошел? Ты и одного- то с трудом сможешь завалить, а тут их семеро, — непонимающе произнес Дрог.

-Есть такая поговорка, кажется- глаза боятся, а руки делают у вас, Микула, — обратился капитан к северянину.

— Ну, есть.

— Так вот, сейчас я буду воплощать эту поговорку в жизнь. Вы все будете смотреть, как из вашего достопочтенного капитана не сделают отбивную и без проблем пропустят во второй уровень защиты, — произнес он и встав с земли, прямой наводкой направился к вурдалакам.

— С ума он, что ли, сошел? — не понимая действий капитана, произнес Дрог и покрутил пальцем у виска.

— Сейчас посмотрим, — произнес Микула, не отрывая глаз от захватывающей картины.

Не прошло и одного биения сердца, как капитана заметили исполинские пограничники. Обнаружив неприметного человечка на границе логова Кащея, они потирали ладошками и готовились к умопомрачительному веселью. С заблудившимися людьми разговор у них был прост. Брали несчастного за ноги и со всего размаху кидали в дерево. То, что оставалось от бедолаг, запросто помещалось в спичечный коробок.

Бывали случаи и жестче в повседневной практике вурдалаков. Базируясь на самом краю империи злодея, они были отчасти отрезаны от темного мира. Никто не справлялся об их здоровье и уж тем более не слал гостинцы с щедрого стола. Отсутствие еды частенько вызывало в их душах приступы гнева. Но стоило им обнаружить заблудившегося зеваку, как чувство радости возвращалось в их черствые сердца. Тут уж и начинался праздник для желудков.

Но капитана, к удивлению Микулы, не спешили готовить, да и кидать в дерево тоже. Он шел быстро и уверенно к великолепной семерке, ни разу бровью не поведя. Создавалось впечатление, что они были давно знакомы и съели вместе ни один пуд соли.

К несчастью, услышать их разговор Микуле не удалось. Но это не значило, что его не было. Он очень даже был.

— С добрым утром, братья сердечные, — произнес капитан.

— Ба! Какие люди, Бренн, ты ли это? — спросил рослый вурдалак.

— Я, уважаемые. Скажите, какие нынче новости в королевстве?

— Тебя привели сюда только новости?

— Нет, Критон. Привели меня сюда другие дела. Я немного- немало хочу покончить с правлением вашего хозяина. Надо было сделать это раньше, но возможности не имелось. Кстати, вы должны принять в этом самую главную роль.

— С чего ты думаешь, что мы будем убивать своего господина? Ты хоть и друг нам, но уже давний. Много воды утекло, Бренн, с нашей последней встречи, — ответил Критон.

— Да что ты говоришь? Вспомни, кто спас ваши шкуры три года назад и кому вы обязаны жизнью. Долг вурдалака, дело чести, не вы ли это мне говорили?

— Мы, но идти против Кащея- настоящее самоубийство. Ты хоть понимаешь, на какие муки себя обрекаешь? И вообще, зачем тебе всё это?

— Надо, — хмыкнул Бренн.

— Что значит- надо? Ты три года был непонятно где в вдруг, неожиданно заявившись, хочешь убить Кащея?

Бренн предполагал, что уговорить вурдалаков перейти на сторону добра будет не простым занятием, но всё оказалось гораздо сложнее. Растеряв свой авторитет за время странствий и путешествий, ему было невозможно вернуть его по одному щелчку пальца.

Однако выполнить долг они были обязаны, иначе по законам своего племени должны будут лишить себя жизни. Согласитесь, такой жест не каждый исполнит.

— По любому, уважаемые, вам придется пропустить меня, а если вы это сделаете, то Кащей убьет вас.

— Запутал ты нас, Бренн. Ох, и не вовремя же ты вернулся, — плевался Критон.

— А что такое?

Да Кащей готовится к свадьбе и уже подумывал отпустить нас по домам, но тут тебя принесла нелегкая.

— Свадьба- это хорошо. А на ком наш благоверный решил жениться на старости лет? — поинтересовался Бренн.

— На некой Алене, везет ее Ратмир из своего последнего похода с северных земель. Каждому, кто хоть сорвет с неё волосок, готов отрубить голову. Больно уж нужна ему она, да ты сам знаешь, на что он способен.

— Знаю. Но вот ведь совпадение, за ней мы и пришли в его владения, парни. Она невеста моего хорошего знакомого и он так же, как и я, лишился любимой девушки, похищенной насильственным способом.

— Жесть, — озадачился Критон.

— Ага. И ждать их свадьбы, а уж тем более брачной ночи, я не намерен. Сделаю всё зависящее от меня, чтобы злодей получил по заслугам, — твердо сказал капитан.

— Да уж, дилемма.

— А я про что толкую вам, ребята. От вас зависит будущее парня, а быть может и мира, — поделился своим соображениями капитан.

— Черт, черт, — стал ругаться Критон.

— Что такое, Критон?

— Всё очень скверно и опасно. Сам подумай, что будет с нами, если заговор провалится? — обмолвился Критон.

— А если все выгорит? У вас будет столько золота, сколько и не унесете. Помогите только уничтожить Горыныча, — хладнокровно произнес Бренн.

— Хм, — сказал Критон и замялся.

Размышления его длились недолго, максимум минут пять.

— Хорошо, мы поможем тебе, но с условием, — выговорил Критон.

Что за условие? — поинтересовался Бренн.

— Сокрушив злодея, ты должен будешь встать на его место и покончить с узурпаторством, — произнес Критон.

Польстили Бренну неловкие намеки его закадычных друзей. Он- и король? Где это видано, чтобы простецкий пират становился главой мощной империи. Пожалуй, только в сказках и было это возможно. Но они не в сказке, а в реальной жизни. И она диктовала свои условия. Никакими правдами простолюдину не получить корону. И дело не в том, что он был её недостоин. Бренн и сам не желал заветного трона. Привыкнув ходить по вольным морям, он не видел себя прибитым к тронному стулу. Потому и появилось у капитана встречное предложение к Критону.

— А если тебе встать на место Кащея и покончить с бесконечными походами и пустым проливанием жертвенной крови?

— Ты предлагаешь стать мне правителем Шанкарии? — задумчиво произнес Критон.

— Да, — кратко ответил капитан.

— И тогда я буду повелевать всеми имеющимися войсками?

— Да, но не нужно более развязывать войн. К чему они? Золота в хранилищах Кащея столько, что хватит и твоим внукам и даже правнукам, включая твоих преданных собратьев.

Представив себя в роли повелителя, держащим в руке скипетр, а на голове корону, Критон дал громогласный положительный ответ.

— Идет, капитан, мы поможем тебе. Но почему сам жених не осмелился пойти в поход? — спросил Критон.

— А он здесь и часть моей команды тоже. Приспичило им немного полежать на здешней землице, — пояснил капитан.

— Тогда пускай вылезают из нор и рвем когти во дворец, пока свадьба не началась. Ратмир уж на подъезде, морским путем идет, сам знаешь, не успеет она на землю ступить, как обвенчает их местный поп. К нам уже и ворон с корабля прилетел, сутки пути остались.

— С этого и надо было начинать, — промолвил Бренн и махнул рукой команде.

Взмах руки капитана каждый из его спутников воспринял по-своему. Продвинутый Эпикал посчитал его условным знаком. Мол, попал в беду капитан и готовится к последней атаке. Дрог придерживался противоположных взглядов. Он искренне верил, что капитан просил их не вмешиваться в битву. Сам же он выбрал роль жертвы, которая была необходимой.

Не думал ни о чём, пожалуй, один Микула. Он крепко сжимал свой меч и был готов в любую секунду прийти на помощь капитану.

— Что будем делать? — произнес Микула из укрытия.

— По-моему, он зовет нас к себе и эти вурдалаки оказались добрыми малыми. Пойдемте потихоньку к нему, но всем быть на чеку, вдруг это ловушка, — ответил Эпикал.

— С каких пор ты стал старшим и командуешь тут без нашего ведома? — проговорил Дрог.

— С тех самых пор, как капитан ушел. Не забывайте, что опыта в подобных ситуациях у меня намного больше. Итак, встаем, парни, а то они подумают, что мы их боимся больше смерти.

Помните: не забывать держать правую руку в области охвата меча, а то мало ли что, — проговорил Эпикал, показывая свой гонор.

Величаво поднялся из тайного укрытия Эпикал, нисколько не стесняясь чудищ заморских. Он явно не собирался отсиживаться за чьей-то спиной и въезжать на чужом горбу в рай. Не дрогнувшие на мужественном лице нервы говорили о большом мужестве пирата. Будто сотворенный из стали, он вскинул меч к верху и издал яростный рык.

Не уступал ему в храбрости и Микула с многострадальной командой. Бросившись вслед за Эпикалом навстречу бессмертию, они быстро подбежали к капитану.

Приготовившись отражать могучие атаки, они стояли, как вкопанные. Их сильно удивил громкий смех, который лился из глоток великанов. Да и сам Бренн никак не был похож на попавшего в беду воина. На губах его была миловидная улыбка, а сам он находился в приподнятом настроении.

 

— Не бойтесь, друзья мои. Эти парни отныне будут на нашей стороне и помогут уничтожить Горыныча, — провозгласил капитан.

Команда была в шоке! Люди и вурдалаки отныне друзья? Всем было до жути интересно узнать подробности вербовки.

И, естественно, первым поинтересовался результатом сделки Эпикал.

— Чем это, капитан, мы вызвали симпатию этих добрых малых? — поинтересовался Эпикал.

— Он пообещал поставить меня здешним правителем. Зная его сильный авторитет среди местных воинов, это будет нетрудно сделать, — произнес Критон.

— Понятно. Рад за вас, уважаемые, — произнес Эпикал, недоумевая, чего это Бренн сам не захотел стать правителем.

— Теперь нам надо спешить. Кто из вас жених Алены? — произнес снова Критон.

— Я жених этой девушки, — сказал Микула и смело вышел вперед.

— Прекрасно, парень. Ты, видать, настоящий храбрец, раз решился на поход в одиночку из северных земель, да ещё и Бренна подбил на это. Но действовать нам надо быстро, скоро твою невесту возьмут в жены насильно. И произойдет это совсем скоро, корабль Ратмиров на всех парусах сюда спешит, — проговорил длинную речь Критон.

— Тогда нам надо торопиться, — ответил Микула.

— Это верные слова. Надо спешить, ибо схватка с Горынычем будет непростой, — добавил Критон.

Покидая первый рубеж обороны острова, Микуле пришла в голову ослепительная и странная мысль. Вспомнив давний разговор Бренна о якобы защитном куполе, он для видимой наглядности попытался найти его.

Отошел от дороги на три метра и со всего размаху треснул кулаком по воздуху. И, о чудо! Затрещала его рука, почувствовал он боли адские и ни с чем несравнимые. Выходит, не солгал ему Бренн, силы защитные и впрямь окутали всё пространство. Но боль, ужасная боль проявилась неожиданно.

Ну и дурак ты, Микула, — был вынужден он произнести.

 Но всё-таки крепок был духом северянин. Прикинувшись, что ничего не случилось, он догнал пиратскую братию и смелой поступью побрел навстречу новым неприятностям.

 

Глава 19.

 

Путешествия пиратов продолжились. Всей большой и сплоченной командой они покинули крайний рубеж обороны и направились благородной поступью навстречу новым напастям. Предстоящий враг в роли Горыныча был куда опасней вурдалаков. Извергавшийся адский огонь из его голов был способен спалить противников за считанные секунды. Уголек разве что и останется.

 Обитая в неприступной крепости, до отказа набитой золотом, он редко куда удалялся. И куда удалишься, когда на твоих плечах лежит непростая миссия по охране великого богатства.

Трехглавого проказника посадили в крепость ещё несколько лет назад, после того, как основные кладовые замка были забиты рыжим металлом. Славясь неординарным мышлением, Кащей просто не нашел себе лучшего охранника.

Выполнял трехглавый свои функции исправно и даже несколько раз применил огненный залп на людей из ближнего круга Кащея, польстившихся на драгоценности. В основном то были провинившиеся перед правителем вассалы. Не желая перед побегом из королевства уходить с пустыми карманами, они и наведывались в тайную сокровищницу. Там они планировали разбогатеть, дабы на территории смежных земель ни в чём себе не отказывать. Но все планы безумцев были разрушены. Жадный до золота дракон не позволил положить им и монетки в карман. Находил он на широких просторах подземелья трясущиеся души и что есть мочи раскрывал свой рот. Фонтан огненных брызг, исходивший от приспешника тьмы, плавно разлетался из глотки и освещал своим светом всё жизненное пространство вокруг. Длилось представление секунду. Раз- и огонь, два- и тьма. И ничего не оставалось вокруг. Лишь оплавленное золото и закопченные стены. Ни костей, ни плоти не было и в помине. Картина выглядела ужасающей. И Бренну становилось дурно, когда он представлял себя на месте несчастных.

Но на этот счет у вурдалаков был план, как обхитрить трехглавого монстра и самим не пропасть без вести.

— Вообще подойти к нему не так просто, но мы частенько бывали в хранилище, принося набитые доверху мешки с деньгами и золотыми украшениями. Он даже привык к нам и не будет подозревать опасности, — говорил Критон.

— А ведь это может сработать, — сказал Бренн, уловив план Критона.

— Ещё бы не сработает. Мы возьмем мешки, набьем их листвой и отправимся в гости к ящерице. Думаю, он не станет проверять их сразу. Усыпив его бдительность, мы подойдем поближе. Двое из нас рубанут по его толстым шеям и наступит долгожданный конец змеюке, — произнес Критон.

— Почему бы ему сразу три шеи не рубануть? — попытался улучшить план Бренн.

— Мы уже думали об этом, но сам посуди, что удары сбоку он не пресечет, а вот третий удар надо делать, уже находясь на нем и тут без твоей помощи не обойтись.

— А как я смогу помочь, мне же на него не забраться? — произнес Бренн.

— Ты забываешь, что он не выше нас. Лишившись двух голов, он естественно рванет улетать, а чтобы этого не произошло, уже находясь на моих плечах, ты должен будешь перепрыгнуть на дракона и по- быстрому перерубить третью шею, — пояснил более грамотнее Критон.

— А можно я тоже приму в этом участие? — произнес Микула, не желая оставаться в стороне и подвергать чужие жизни опасности.

— Двое человек, думаю, будет достаточно. Если одного из вас он сбросит или меч свалится из руки, другой запросто подстрахует — утвердительно ответил Критон.

— Одна только проблема, где мы мешки возьмем? — поинтересовался Бренн.

— Это пустяковые дела. Их мы достанем недалеко от башни, куда мы за многие годы набросали горы этих мешков, — произнес один из самых молодых вурдалаков.

— Тогда всё шикарно, братцы. Завалим дракона и путь во дворец открыт, а там начнем делить трофеи, кому славу, а кому королевство, — сказал капитан.

— Не стоит пока делить шкуру не убитого дракона, а то как бы нас ещё не поделили, — произнес истину Критон.

Окончив разбрасываться мыслями, смелая команда двинулась дальше. Но без энтузиазма. Каждый из них осознавал, что их путешествие может быть последним. Схватка с драконом- это вам не цветочки собирать. И меч, порой такой твердый и надежный, не спасет храбреца от участи быть поджаренным. Но команда шла. Шла и верила в будущее и прежде всего надеялась на своего капитана, который редко их подводил.

Совсем скоро показалась и высокая башня, в которой обитал дракон. Выглядела она вполне сносно. Ни торчащих из стен камней, ни иных прорех в обороне команда не обнаружила. Создавалось впечатление, что построена она была совсем недавно.

Долго любоваться на крепость гости не стали, так как не было известно, где конкретно находился хозяин здешних мест. Да и было чем заняться. Недалеко от крепости они обнаружили ту самую гору холщовых мешков, в одном из которых уместился бы и Микула.

Взяв по одному мешку в руку, каждый вурдалак принялся набивать их землей и сухой травой, чтобы придать ему вид золота. Один мешок оставили специально для пиратов. Погрузившись в него с ручками, их поднимут на горб и тайно пронесут в хранилище.

— Всё готово, капитан. Мешки, правда, на этот раз легче по весу, чем золото, но не будет же он их взвешивать, — пошутил Критон.

— Это точно, Критон. Жаль только, что там не очень приятно будет сидеть. Но чем не пожертвуешь ради достижения вожделенной цели.

— А что нам делать, кэп, пока вас не будет? — поинтересовался Дрог.

— Вы пока побудьте возле этих мешков и дожидайтесь нас. Если же мы не вернемся, то попробуйте проделать наш план с рамболетом, а решите развернуться назад, я не осужу вас за это.

— Да ладно тебе, кэп. Вы успешно проделаете предстоящую операцию, а потом мы через секретный вход ворвемся во дворец и решим все последние проблемы, — ответил Эпикал.

— А я и не сомневаюсь в нашем успехе, дружище. Ладно, оставим любезности. Критон, разворачивай свой мешок. Надеюсь, там нет никаких жучков, с детства просто не могу их терпеть, — произнес капитан.

— Можете не сомневаться, очищено и проверено, — ответил Критон и для наглядности даже встряхнул несколько раз мешок.

В открытый мешок Бренн с северянином влезли вполне свободно. Но все же дискомфорт пришлось ощутить. Едва их пригвоздили к горбу вурдалаков, как Бренн почувствовав небольшую качку. Но она была терпимой да и кричать было себе дороже. Не дай бог, услышит дракон и, считай, весь план насмарку.

Микула выглядел куда спокойней. Находясь в полной изоляции, он придумал себе увлекательное развлечение. Считал, понимаешь, шаги до логова дракона. Как ему это удавалось? Просто! Он до погружения в мешок определил приблизительное число шагов до искомого объекта. Вот и маялся теперь, дурила.

Время от времени северянину даже удавалось поболтать с капитаном.

— Бренн, — произнес Микула шепотом.

— Чего?

-Если ты знал, что вурдалаки будут нам помогать, на кой-ляд мы тащили рамболет почти на половину острова?

— Я не знал точно об этом. Между прочим, меня тут не было три года и за это время многое могло случиться, в том числе и казнь грозных вурдалаков. Такое бывает, не редкость для Кащея, а учитывая их прошлые косяки, шансы резко повышались.

— Значит, вы точно не знали об их помощи, — поинтересовался Микула

— Конечно нет, Микула, разве я похож на садиста, которому в радость наблюдать за неимоверными страданиями братьев? — пояснил капитан.

— Эй, тише вы там, мы уже подходим к входу, а Горыныча пока не видать. Наверно, лежит в своих покоях и греет пузом золото, — сдержанным голосом произнес Критон.

Затаив невольно дыхание и стараясь дышать в такт биения сердца, Микула отчетливо услышал, как каблуки Критона цокнули по каменистым ступенькам, на которые тот, возможно, перешел с мягкой доселе подстилки. Это означало только одно: они вошли в логово диковинного зверя и через некоторое время будут биться с ним не на жизнь, а на смерть.

Спуск продолжался недолго и вскоре Микула услышал своими ушами именно тот звук, отличить который не составило бы труда любому жадному скряге.

Под ногами у вурдалаков раздавались чарующие мелодии звонких монет, ударяющихся друг об друга.

Пройдя ещё сотню шагов, они внезапно остановились и Микула услышал бархатный голос, издаваемым не то монстром, не то животным.

— Опять золотишка мне принесли на хранение, — произнес Горыныч, медленно спускаясь по стене, заметив гигантов с плотными мешками.

Сползая вниз, он очень насторожился, поскольку был не таким тупым созданием, чтобы доверять безгранично стражникам повелителя. И факты говорили сами за себя. Ему было известно, что более трех месяцев здешняя армия не предпринимала никаких попыток начать победоносный поход. Следовательно, и золото, награбленное с соседних земель, не могло взяться с потолка.

Хитер дракон и ловок, но и Критон был не глупцом. Перед своим входом в погреба он продумал множество вариантов развития событий и готов был ответить рационально на любой его вопрос.

— Откуда золотишко- то принесли? Никак Ратмир с похода вернулся, так вроде не было его еще на нашей земле. Я- то уж его запах сразу учую, — сказал Горыныч, нервно подергивая хвостом.

— Так свадьба во дворце у Кащея, а подходящего места для покоев юной невесты и не нашлось. Всё, понимаешь золотом забито. Вот и решил хозяин освободить одну из комнат, забитую металлом, чтобы сделать из неё королевскую опочивальню, где они будут вместе придаваться ласкам.

— Странно, а почему я впервые слышу это от вас, ведь ровно три дня назад он был у меня, но ни о каких планах по этому поводу не говорил, — спустившись, сказал дракон и, подойдя к вурдалакам, стал медленно манипулировать своим хвостом, двигая его то вправо, то влево.

— Ну, а ты как думаешь, Горыныч, когда у человека голова забита любовью, может он думать логически и помнить о делах, которые предстоит выполненить? — произнес Критон, немного нервничая.

— Этого я не знаю, честолюбивый Критон. Никогда мне не приходилось любить кого-то. Единственной моей страстью было и будет это золото, осыпающее своим блеском и дарящее чувство самоудовлетворения, — произнес Горыныч.

«Сейчас мы устроим тебе чувство самоудовлетворения» — произнес про себя Микула, очень желая, чтобы здешний хозяин прилег побыстрее.

— Кому что, Горыныч. Одним юных девиц, другим золото. Кстати, это всего лишь первая ходка сюда нами сделана, а на улице целый обоз стоит с сотней мешков, — произнес Критон.

— Это очень приятно. Тогда ссыпайте эти мешки и идите за другими, а я погрею пока золото, — произнес дракон и улегся, наконец.

Поддался всё-таки дракон на их уговоры, клюнула золотая рыбка. Но торопиться было опасно.

Да и не от людей теперь зависел исход противостояния. Критон, только он был способен привести команду к положительному успеху. Ему и карты в руки.

Показав условный знак своему молодому соплеменнику, Критон встал по левую сторону от головы дракона. А совсем молодой вурдалак по правую сторону. Встали грамотно, боковым зрением змей не видел их хитрых манипуляций.

Опустив мешок на землю, Критон быстро встал на колени и велел Бренну с напарником залезть на его массивные плечи. Те не стали отпираться и молча выпрыгнули наружу.

Кое-как уместив Микулу с капитаном на хребте, он вновь поднялся и, дойдя до области сочленения головы и шеи, вытащил свой острый меч.

Остальным вурдалакам миссия пришлась по духу. Медленно и без лишних движений они доставали своими загребущими руками землю и листья и зрелищно кидали их на пол.

Убаюканный звуком падающего золота, Горыныч, закрыв глаза, предавался томительному счастью от ожидания того, что скоро ещё больше будет находиться в его распоряжении дивных золотых монет.

Его думы оказались на руку Критону. Оценив последний раз ожидаемые проблемы, он поднял меч и, увидев аналогичное движение с противоположной стороны, со всего размаху рубанул по кожистой шее. Двух ударов хватило для задуманного, и брызнувшая во все стороны кровь мгновенно окропила лица смельчаков.

Микула же, не ожидая команды с чьей-либо стороны, рывком схватился за обезглавленную шею и едва удержался после того, как змей поднялся в воздух и принялся кружить по помещению.

Уцепиться удалось лишь ему, а вот капитан, проморгав момент удара, спохватился было и даже схватился рукой за выступ на складке чудовища, но, не сумев подтянуться, рухнул на Критона, сбив его с ног.

Осознавая колоссальную ответственность, Микула попробовал добраться до средней шеи, которая сильно нагрелась от вырывающегося изо рта огненного пламени.

— Глупцы, как вы посмели напасть на меня и отрубить две родственные мне головы?! Теперь берегитесь, ибо смерть для вас покажется счастьем, — взревел Горыныч, тщательно целясь в мечущихся вурдалаков, пробующих укрыться в любой щели, способной защитить их от огня.

Не у всех это прекрасно получалось и по моим прикидкам, двое гигантов точно стали жертвами обманутого хозяина.

Ждать очередных смертей Микула не стал и поэтому, несмотря на хаотичную тряску, стал продвигаться к намеченной цели.

Для подстраховки он достал из сапога добрый кинжал Хлодвига, который ему подарили у самых берегов Шанкарии и стал с силой втыкать его в плоть дракона.

Монстр, почувствовав присутствие человека на его теле, в полете повернулся брюхом кверху, а спиной, соответственно, вниз, чтобы сбросить незатейливую букашку. Но маневр не удался, поскольку кинжал надежно держался в плоти Горыныча.

— Чего тебе надобно, букашка? — сказал Горыныч, пытаясь понять каким образом Микула оказался у него на спине.

— Убить тебя, Горыныч.

— Наглец, я раздавлю тебя, как червя, — ответил он.

— Не раздавишь.

В ответ на дерзкие слова дракон сделал резкий выпад в сторону стены и прочертил по ней немного своим телом, ожидая, что размозжит ему голову об один из выступающих больших камней. Но вред был нанесен скорей самому дракону. Микула как был на летающей пташке, так и оставался. К тому же совершил долгожданный прорыв. Он воткнул кинжал в среднюю шею и, обхватив её своими ногами, плотно закрепился на злыдне.

— Вот ты и проиграл. Я убью тебя, и не увидишь больше столько золота, — сказал торжественно Микула.

— Не делай этого. Как там тебя зовут?

— Микулой меня звать.

— Слушай меня внимательно, Микула, я могу тебе пригодиться. А хочешь, отдам половину золота.

— Не нужно мне твоего золота.

— А ты алчный человек! Хорошо, я отдам тебе всё золото, только пощади меня.

— Никогда бы не подумал, что такое грозное создание может просить о сострадании. Но поверь, оно мне без надобности. Главное для меня вернуть любимую Алену, которая находится в цепких лапах Кащея, — твердил Микула.

— Ты не успеешь на свадебную церемонию, приятель. От моей пещеры двое суток пешего хода, а Ратмир волшебным путем повезет твою невесту. Быстрее доберется, чем ты, — произнес Горыныч.

— Успею, — ответил Микула.

— Нет, не успеешь, а я бы мог доставить тебя в считанные минуты туда, если ты не лишишь меня жизни, — выслуживался Горыныч.

— Хорошо, допустим освобожу я тебя, а какие гарантии, что ты не обманешь?

— Выпей немного крови из сочащейся раны в средней шее и ты получишь гарантии.

Не особо доверяя хитрому дракону, Микула все же пошел на необдуманный шаг. Припал своими губами к свежей ране и принялся глотать ярко-алую кровь. На вкус она оказалась приятной и слегка необычной. Впрочем, Микула пил кровь впервые, потому и не смог оценить чудодейственных свойств алой жидкости.

— И что дальше? — спросил Микула.

— Теперь мы с тобой одно целое и убив меня, ты сам умрешь.

— Что-то врешь ты, Горыныч, — не очень поверил его словам Микула.

— А ты попробуй, скажем, порезать себе плечо и тогда увидишь, что будет.

— А может мне сразу себе голову отрезать? — спросил Микула.

— Твоё право, но любимая Аленка тогда навечно останется с Кащеем.

— Рискнем, — ответил Микула.

 Достав из шеи кинжал, он царапнул им себя по плечу. Рана была незначительной, но произвела на северянина эффект разорвавшегося снаряда. Ранение получил не только он, но и предусмотрительный змей. Зияющая рана на его крыле образовалась в момент необдуманных действий Микулы. От резкой боли Горыныч потерял равновесие и чуть не врезался в стену.

— Теперь ты веришь мне? — спросил дракон.

— Верю, Горыныч. Приземляйся, — сказал Микула.

Опустившись на своих кожистых крыльях на пол, он позволил Микуле спрыгнуть и сделал удивленный вид.

— Я думал, ты намного больше, Микула. Теперь все королевство будет смеяться, что я проиграл низкорослику.

— На этот повод не беспокойся, ибо я не из тех людей, кто любит трепаться, — сказал Микула и увидел, как уцелевшие вурдалаки подходили к ним с большой осторожностью.

— Подходите смелее, мы тут с другом заждались вас. И не смотрите на меня, как будто я сошел с ума, — сказал Микула.

Всем было и в правду непонятно, как он сумел покорить такого мощного монстра, а раскрывать секрет никто из них не собирался.

— Ну ты мужик, Микула. Что будем делать с ним? Может прибьем, пока он добрый? — сказал Критон и уже было замахнулся мечом на неподвижного дракона.

— Э нет, братцы. На нем мы полетим к дворцу Кащея, а вы, вурдалаки, отправитесь пешком нам на подмогу, — произнес Микула.

— Почему мы тоже не можем полететь на нем? — поинтересовался Критон.

— Имели бы вы такой вес, как мы, то тоже смогли бы полетать, но всех он не выдержит, — сказал Микула главарю вурдалаков.

— Отлично, но не начинайте основного боя без нас, мы ведь тоже не против взглянуть на Кащееву смерть.

— Это уж как получится, — произнес Бренн.

Очутившись снова на воле, мы с капитаном дали распоряжения гигантам далее бежать по запретной дороге к логову золотого воина, а сами, подлетев на драконе, забрали обалдевших от такого появления приятелей и также полетели по направлению к главной разборке.

 

Глава 20.

 

Медленно, но верно продвигались пленники к намеченной Ратмиром цели, все ближе и ближе был морской берег. В пути они уже были два дня, тяжелых дня в думах и переживаниях. Алена не могла забыться сладким сном и все ночи ворочалась с боку на бок, а если даже удавалось уснуть, то тут же просыпалась от кошмарных сновидений. Мишутке тоже с трудом давалась дорога, в седле он более- менее научился сидеть, но от переживаний он весь осунулся и побледнел. Одному Ратмиру, казалось, все нипочем, он подгонял начальников и простой народ. Никому не было от него покоя, ни людям, ни лошадям. Вечером второго дня в лагерь прилетел черный ворон. С мерзким карканьем он кружил над лагерем. Но никого его появление не удивило, он все летал и орал во всю свою воронью глотку, пока не нашел Ратмира. Что он принес за весть, девушка не знала, но не сомневалась, что она дурная.

В тот же вечер наступило предсказанное Ратмиром событие. Мишутка в очередной раз ушел за ужином и очень долго не возвращался. Во время его отсутствия в Аленушкин шатер зашла девушка. Кажется, она ее уже видела её в лагере, но припомнить не могла.

— Здравствуй, Алена, — произнесла она.

 Вздрогнув от неожиданности, Алена не сразу нашла что сказать.

— Что же ты молчишь, красна девица? Али не рада гостье нечаянной?

— Ну и тебе по здорову, с чем пожаловала? — немного грубо ответила Алена.

— Слышала я, что невестой ты стала, к жениху на встречу едешь. Прими подарок от меня в честь праздника.

— Не надобно мне никаких подарков, спасибо за честь оказанную, но жених меня пуще дракона золотом и каменьями осыплет. Оставь себе подарок свой, пригодится, — проговорила Алена.

— А ты взгляни сперва, а потом отказывайся, небось за тобой большого приданного- то нет, — с улыбкой произнесла гостья, разворачивая тряпичный мешочек.

Выкатилось ей на ладошку колечко золотое, камушек так и играет на свету, цветами радуги переливается. Смотрит на него заворожено, глаз отвести не может. А она, знай, поворачивает его из стороны в строну, да бликами драгоценными заманивает. Затуманился взгляд Алены, так захотелось колечко дивное на пальчик примерить, да остановило что-то. Взглянула на лицо гостьи и обомлела. Не девушка уже подле стоит, а старуха древняя, на клюку опирается. Сморгнула, глядь, снова девушка. Ни как морок какой наведенный, не приглядываться, так девушка моих лет, а присмотришься, страх берет. Отшатнулась Алена от подарка заманчивого, да не подумав, первое, что в голову пришло, сказала:

— Чур меня от сглаза чужого!

Полыхнуло что-то, миг- и нет уже в шатре никого, только тень к выходу метнулась. Села Алена в недоумении на кровать и никак в толк взять не может: померещилось ли ей или взаправду случилось.

Тут и Мишутка в шатер зашел, полный поднос еды всякой принёс, руки заняты. Увидел её, тут же бросился к столу, поднос поставил и смотрит.

— Аленушка, что с тобой, на тебе лица нет? — с волнением спросил он.

Рассказала она ему про гостью незваную, а он говорит:

— Похожа твоя гостья на рабыню одну, так нет ее уже дня два. Снасильничали над ней солдаты, жестоко поступили. Повесилась она, не выдержала издевательств, так ее даже похоронить не позволили, так и осталась на суку висеть, воронам да зверью дикому на расправу. Видно не упокоилась душа ее, хотела через тебя обидчикам отомстить.

Сжалось сердце у Алены от страха и горечи лютой, слезы на глаза навернулись. Не знала убиенная видимо, что она такая же пленница. А может, хотела смерти пожелать через подарок заветный? Весь лагерь с ней, как с драгоценностью носится, вот и решила, что добровольно под венец идёт.

— Мишутка, ждет меня неволя лютая, жить не хочу. С собой сотворю что-нибудь, лишь бы Кащею не достаться!

— Не надо, Аленушка, погоди немного, придумает Ратмир, как от Кащея избавиться. Не делай поступков опрометчивых. О Микуле своем подумай, что же, зря он столько прошел и вытерпел, чтобы твое тело хладное на руках подержать?

Еще жальче ей себя стало, бросилась ничком на кровать да слезы горькие в подушку лить принялась. Мишутка все пытался успокоить да не вышло у него ни чего, так и уснула в слезах да без ужина.

Снова утро наступило, Мишутка завтрак принес да воды студеной, а она не может себя поесть заставить. Кусок в горло не лезет, умылась да водицы попила. В дорогу собираться стала, надела наряд опостылевший, ни слова не говоря фату накинула да прочь из шатра вышла.

Мишутка и так, и эдак расшевелить пытается, да нет у неё желания ни говорить, не двигаться. Отчаялся он девушку развеселить да пошел вещи складывать. Она же к коню верному подошла, лицом в гриву уткнулась да слезы в него льёт. А конь миленький стоит, не шелохнется, ждет терпеливо, пока успокоится, только пофыркивает тихонько. Словно говоря: «Не плачь Аленушка, все образуется». Успокоилась немного, на коня взгромоздилась да поехала потихоньку. Народ тоже стал на коней и телеги взбираться, в путь двинулись, и каждый шаг болью в сердце отзывался. Не мил ей стал свет белый, хоть в петлю лезь.

К середине дня в воздухе стало чувствоваться что-то неуловимое и чудесное, от мыслей мрачных это отвлекло. По сторонам осмотрелась, нет конца- края горизонту, будто в небо бесконечное идем. Потом только поняла, что не небо это вовсе, а гладь водная в себе облака отражает. Вот и вышли к морю, птицы белые с горестными криками над водой кружатся да запах травы водяной повсюду разносится. Не понравилось ей море, может в другой раз всмотрелась бы повнимательней да ладошки в воде помочила. Только не хотелось ей ничего, понимала, что близко уже горе, а море — тот путь, с которого не убежишь, на быстром коне не умчишься. Задумалась глубоко, не заметила, как Ратмир подъехал.

— Грустишь, птичка певчая? Песен своих не поешь, ночь тут переночуем, завтра корабль придет с островов Кащеевых.

— Что же ты мне душу бередишь, тать бессовестный?! Мало тебе горя моего, хочешь еще потешиться?!

— Нет, Алена, поговорить с тобой хотел, вечерять будет, в шатер мой приди, только так, чтобы не видел никто, — сказал слова эти и прочь поскакал, приказы раздавать.

Алена осталась в смятении и грусти, что сердце железными обручами сдавливала. Вечер нескоро, люди шатры разворачивают, повара еду готовят, а ей, горемычной, нет до этого дела никакого. Обернулась бы птицей белою да улетела в края далекие, к милому на грудь припала, про горе-беду свою рассказала. Да где же искать его, неведомо, жив ли, здоров ненаглядный? Как же к нему хотела, чтобы снова по голове погладил, да Аленушкой ненаглядной назвал. Как быть ей теперь, к татю заморскому на пир свадебный едет, да не гостьей, пленницей бессловесной.

 

Глава 21.

 

Паря на драконе, мы все впятером испытывали ни с чем не сравнимые ощущения невесомости и наслаждались проносящимся пейзажем, все так чудесно и необыкновенно выглядело сверху, что на миг можно было забыть про кошмар, творящийся внизу.

Я, как и все остальные, понимал, что долго восхищаться природой нам не удастся, а совсем скоро уже предстоит принять последний бой. Учитывая, что у повелителя в приближении имелось около трех тысяч воинов, а нашу численность можно было обозначить с помощью пальцев на одной руке, напрашивался вполне очевидный исход.

Но меня не интересовали последствия будущей драки, куда важнее было знать, как чувствует сейчас себя Алена и вспоминала ли обо мне хоть немного. Или, считая мертвым, давно позабыла и мучается от того, что никто не сможет вызволить её из плена.

Заранее хоронить себя я, естественно, не собирался и искренне надеялся, что вурдалаки успеют примчаться в самый разгар раздачи трофеев. Особая роль возлагалась и на Горыныча, который должен был отвлечь основные силы во дворце в тот момент, когда мы через секретный вход прибудем в главный зал торжества.

Рассказать о своих соображениях по поводу роли огнедышащего в наших планах Бренн задумал до того, как они высадятся в дубовый сад, где, кстати, в отличие от всего острова, деревья были с зелеными листьями.

— Послушай, Микула, если мы прилетим вот так, прямо ко дворцу и Горыныч начнет истреблять всех своим пламенем, мы, конечно, покоцаем много славных воинов. Но рано или поздно лучники собьют его и полетим мы прямо на скалы, лишившись своих жизней.

— Вариант, конечно, так себе, — кивнул я.

— Я тоже так думал накануне, и тут меня осенило, — произнес он с некоторой оттяжкой времени.

— Рассказывай давай, что придумал, — произнес я.

— Горыныч забрасывает нас к дубовой роще, оттуда мы тайных ходом проникаем на банкет, сливаемся с толпой. Думаю, когда кругом будет сплошная пьянка, меня, может, и не узнают, а вас и тем более. Далее наш дракон выступит в главной роли и начнет палить всех подряд на открытых частях дворца, где будут находиться стражники.

— С чего это вы думаете, что я приму такое самоубийственное решение? — спросил Горыныч, улавливая весь наш разговор своим четким слухом.

— Я сейчас себе ногу проткну и согласишься, — ответил я, пытаясь немного напугать его.

— Хорошо, я помогу вам, но у вас будет пять минут или того меньше, а дальше я улечу оттуда и буду вас ждать, где прикажешь, — сказал дракон.

— Вот это другое дело. Представь себе дальше такую ситуацию, Микула. Как только он будет жарить всех на верху башен замка, многие стражники выбегут из банкетного зала, оставив Кащея практически одного, исключая тех, кто от выпивки свалится под стол или лавку.

— Да, хорошо выходит, — сказал я.

— Вот именно, — произнес капитан и почесав себя по загривку, с умным видом продолжил излагать коварный план мести.

— Оставшись с ним практически наедине, думаю, наших сил хватит, чтобы уничтожить его правление. И быстренько смыться или подождать вурдалаков, но лично я предпочитаю первый вариант.

— Я тоже за первый вариант, пусть, конечно, они и добрые малые, но, думаю, на их руках много невинной крови, — согласившись, сказал я.

Пробыв в полете чуть больше десяти минут, мы увидели впереди скорее скалу, нежели замок, с полным отсутствием какой-либо красоты и вычурности. Совсем не было похоже это произведение сумасшедшего зодчего на владения влиятельного и богатого Кащея. Хотя, зная, каков он, на другой вид можно было не надеяться.

-Вот мы практически и на месте, Микула, прикажи своему другу приземлиться вон там, где деревья окутаны зеленой шапкой, — произнес капитан, указывая мне пальцем место высадки.

— Слышал, Горыныч, куда нам надо? — произнес я.

— Слышал. Сейчас сделаем, — кратко произнес дракон и начал быстро снижаться.

Порыв ветра при нашей плавной посадке достиг такой скорости, что пришлось схватиться покрепче за нашего чешуйчатого друга, чтобы не свалиться.

И уж совсем пришлось туго в момент приземления, когда нас так тряхнуло, что можно было и забыть про предстоящую дуэль.

Но мы не были сахарными и, выдержав все удары судьбы, ловко скатились с гладкой поверхности хвоста вниз. Одновременно с этим я чувствовал в голове небольшое помутнение и ощущение тяжести, будто туда мне засунули чугун.

— Горыныч, а помягче ты никак не мог приземлиться? — спросил я его.

— Вот отрасти крылья и говори потом, а тут сила притяжения, знаешь ли, действует, — ответил он.

— Ни к чему на него ругаться, Микула, зато в запасе у нас осталось много времени и мы теперь сможем вовремя спасти твою невесту, — произнес капитан.

— Ты прав. Спасибо тебе, Горыныч, что доставил так быстро, но в следующий раз я привяжу к тебе подушку или матрас, чтобы мягче приземляться было, — произнес я.

— Тогда уж сразу кровать бери. Итак, если я вас правильно понял, то где-то через тридцать минут я могу устраивать своё шоу, — сказал Горыныч.

— Правильно понял и я, думаю, к этому времени мы уже будем на месте.

— В таком случае я полетел, — произнес дракон, снова взлетев в направлении дворца, очевидно чтобы занять поблизости выгодную позицию.

Мы тоже не занимались пустыми делами, а сдвигали приличную плиту, лежащую под одним из толстых дубов.

Занятие это было не простым и кое-как впятером мы сдвинули громоздкий монолит.

— Как же ты один поднимал его, приятель, когда бежал из замка? — задал я тут же вопрос.

— В те времена тут никаких плит не лежало, очевидно, Кащей подстраховался, — произнес капитан.

— Интересно вот, как мы будем там бродить без факелов. Если, по твоим суждениям, Кащей подстраховался, то где гарантии, что мы не провалимся куда-нибудь, или на нас не свалится, к примеру, булыжник сверху.

— Ну и дотошный ты, Микула, — произнес капитан и первым спустился в узкий лаз по лестнице.

Вскоре мы были уже рядом с ним, на ровной площадке, ведущей дальше в некую горизонтальную галерею.

В руках у него я заметил продолговатый предмет, похожий на факел, но откуда он взял его здесь, оставалось очередной загадкой.

— Дрог, ты у нас мастер зажигать всё, что угодно. Пришло время подпалить нам и факел, — произнес капитан.

Пропустив Дрога к капитану, я стал наблюдать, как он интенсивно выбивал искры из кремня и те кучно летели в сторону факела. Как и тогда, на острове гиблых кораблей, ему понадобилось две минуты, прежде чем факел ярко загорелся.

— Готово, кэп, но надо торопиться, надолго его не хватит, — произнес Дрог, подавая капитану незаменимый источник света.

— По коням, господа, теперь дорога у нас только одна, — произнес капитан и быстрым шагом, не забывая осматриваться по сторонам в поисках ловушек, мы принялись бежать.

 

Глава 22.

 

Шатер наш Мишутка расположил недалеко от песчаного берега, прекрасный вид и нежный шелест волн о песок навевали покой и умиротворение. Я немного успокоилась глядя на то, как волны лижут песок. Расположившись на небольшом валуне, мы с Мишуткой принялись за поздний ужин. Разговаривать не хотелось совсем, впрочем, не мне одной. Мишутка молчал, смотрел на волны, казалось, что он что-то вспоминает, с чем-то прощается. Словно отпускает от себя души любимых людей, навсегда прощается с родиной. У меня же на сердце тяжким камнем лежала грусть и боль, так не хотелось плыть за море в совершенно незнакомый и суровый мир. К нелюбимому и незнакомому человеку, если, конечно, можно было назвать это чудовище человеком. Впереди меня ждал конечный разговор с Ратмиром, что он мне скажет, мне было неизвестно. Но надеяться на лучшее я не хотела, слишком большое расстояние оставлено позади, слишком много нас с ним свзывало. И если даже он вдруг решится меня отпустить, то я не уйду, а с готовностью приму то, что дано. Да и как мы с Мишуткой сможем уйти, если вокруг куча вооруженных до зубов стражников?

От тягостных размышлений меня отвлек Мишутка.

— Алена, можно тебя попросить?

— Что ты хотел попросить, Мишутка? — спросила я его.

— Ты же знаешь, у меня никого из родных не осталось, и некому по мне поминальную речь произнести.

— К чему ты завел этот разговор? — удивилась я.

— Просто, Алена, я скорее всего не выживу, там, в этой злобе и ненависти. И если я погибну раньше, то, пожалуйста, выполни мою последнюю просьбу. Не отдавай мое тело на расстерзание нечисти, попроси, чтобы меня похоронили и поминальную речь…

Видно было, что Мишутка сдерживает слезы из последних сил, он сжал кулаки, так, что костяшки побелели. Я постаралась утешить его, как могла.

— Рано ты себя хоронишь! Мы с тобой всегда будем вместе, и я никому не позволю тебя обидеть! И вообще, не плачь! Тут слезами не поможешь, вот схожу к Ратмиру, а потом будем думать.

— А я и не плачу! Я мужик, а мужики никогда не плачут. Просто ветер песчинку в глаз засыпал, — жалким голосом произнес он.

Я улыбнулась, погладила по вихрастой голове и чмокнула в щечку.

— Ну тогда, мужик, давай-ка, готовь шатер ко сну, а мне, сам понимаешь, надо переодеться. Это платье шуршит так, словно я в клубке змей нахожусь, к Ратмиру так не получится попасть, в миг услышат. И каждый из нас занялся своими делами.

Словами не предать, какое облегчение почувствовала я, когда, наконец сняла с себя это ненавистное платье и переоделась в свою старую одежду. Потом в потемках, ориентируясь только на свет костров, нашла шатер Ратмира и вошла в него. Как ни странно, Ратмир крепко спал, вот так, встречу назначил, а сам бессовестно дрыхнет. Что мне теперь делать? Постояла я немного, посмотрела на спящего Ратмира и решила, раз встречу назначил, так пусть просыпается.

Подошла к нему, легонько за плечо потрясла, никакого результата, даже в лице не изменился. Я еще раз потрясла, теперь уже посильнее, а он, подлец, захрапел довольно и на бок перевернулся. Вот и что мне с ним делать? Вспомнила, как мы с мамой папеньку будили на службу, того тоже трудно разбудить было. Так мы с мамой все перепробовали, и трясли, и одеяло снимали, да без толку. Нашла мама одно решение интересное, блюдце с водой на лоб ставила, а перышком в носу щекотала, отец чихал, вода из блюдца проливалась. Правда, после первого раза прятаться пришлось, так уж он на нас ругался и ногами топал, что соседи сбежались.

Ну, думаю, раз с папенькой помогало, так и Ратмир, чай из того же теста слеплен, жаль конечно, что на боку спит, но это тоже не проблема, лицом- то ко мне повернут. Нашла кубок малый, водой из кушина наполнила и осторожненько на висок ему утвердила, перышко из подушки выдернула и принялась за пробуждение.

То ли спал он крепко, то ли чихать не захотел, но с первого раза не вышло задуманное. А вот со второго… Такого богатырского чиха да и словец крепких, когда кубок опрокинулся да в лоб Ратмиру стукнул, я не ожидала. Аж покраснела до корней волос от слов неприличных, из его уст услышанных. Зато проснулся, вскочил с кровати, словно я его не студеной водицей, а кипятком ошпарила. Водит взглядом осоловелым, глаза кровью налились, а не видит никого, колечко- то я повернуть запамятовала. А как догадалась, решила не поворачивать, пусть пар спустит, а потом уж покажусь.

Попыхтел Ратмир, полотенце лицо утер, взглядом шатер обвел и говорит:

— Ну выходи уж, проказница, дай взглянуть на тебя.

— А слова срамные говорить больше не будешь? — спросила я.

— Не буду, показывайся уже, неловко мне, как будто сам с собой разговариваю.

Повернула я колечко на пальчике со словами:

— Ну раз просишь так, то смотри.

— Вот никак я в толк не возьму, как у тебя это получается, может, откроешь секрет? — спросил Ратмир у меня, вновь на кровать усаживаясь.

— Нет уж, пусть этот секрет со мной останется, может, поможет мне в трудную минуту.

— Ну как знаешь, только учти: Кащей волошбу моментально чует, узнает, допытываться станет, что да как, — проговорил Ратмир, глядя на меня.

— Пока не знает, говорить не буду, а узнает, так моя уже проблема будет.

— Ладно, не хочешь говорить, не надо. Садись уже куда-нибудь, разговор у меня к тебе есть, хотя после такого пробуждения, думаю, и говорить с тобой не стоит.

— А я виновата, что ли, что ты спишь, сам пригласил, а теперь меня виноватой выставляешь? — вспылила я в ответ.

— Не выставляю я тебя виноватой, но неужели по- другому нельзя было? — спросил меня обиженно Ратмир.

— Говори уж, о чем хотел, не то пойду я в шатер свой, к дальней дороге готовиться. — А сама на краешек стула села и слушать приготовилась. Не так- то легко меня выгнать, если решила чего.

— Завтра корабль за нами приходит, да ты знаешь уже об этом. Пути назад нет, одна дорога нам с тобой в замок Кащеев. Да там выход найдется, как доплывем к месту назначенному да в замок попадем, вызволю я тебя из плена постылого. Есть ход один, тайный, через него Бренн от Кащея ушел после пира свадебного, перед ночью брачной больной скажешься. Я у покоев твоих караулом почетным встану, постучишь три раза по дверце, я тебя до хода тайного провожу, а там ждать тебя будут. Люди мои верные до корабля довезут, а на корабле на берег доставят, там уже тебе самой придется дорогу к дому искать.

Прости уж- проводить не смогу, как обнаружит Кащей пропажу, так в погоню кинется, твое дело убежать подальше, а я уж найду, как его задержать.

— А как же Мишутка? Я не могу его бросить, обещание дала! Никуда без него не пойду! — сказала я Ратмиру.

— Все нормально будет с твоим Мишуткой, я его на конюшни отправлю, как приедем. Там он ратникам моим коней подготовит и у выхода ждать будет, дам ему золота и провизии в дорогу, чтобы хоть первое время прожить могли.

— Хорошо говоришь, а если не выйдет задуманное? Что делать- то будем?

— Я все сделаю, чтобы план свой в жизнь воплотить, да и союзница у нас в замке есть, жена Кащеева, поможет. Алька местью к Кащею горит, призраков по подвалам распустила, ворожбой своей всю челядь распугала. Нет на нее управы у Кащея, украла она у него побрякушку какую-то магическую, вот из-за нее он Альку найти и не может.

— А ты уверен, что она нам помогать станет? Вдруг она уже на его стороне давно, а ты и не знаешь?

— Уверен, обидел он ее очень сильно, сперва женился, силой у бабки забрал, а потом она ему без надобности стала, обратно отправил. Бабка у Альки грозная ведьма, таких обид не прощает, а уж какая бабка, такая и внучка. Просто так обиду свою не забудет.

— Ну ладно, если уж так, поверю я тебе, завтра все увидим, как жизнь с утра сложится да как судьба свои кости бросит, — сказала я ему.

— Иди, Алена, спать ложись, завтра все решится. И Мишутке своему передай, пусть без дела тревогу не наводит, расскажи ему все, пусть успокоится. А то ходит- сычем на всех смотрит.

— И тебе спокойной ночи, Ратмир, до завтра, — попрощалась я с ним, колечко на пальце повернула и шмыгнула из шатра на улицу.

Долго мы еще с Мишуткой не спали, гадали, получится ли задуманное, да так к конечному итогу и не пришли.

Глава 24.

Вот и наступило последнее утро, солнышко радостно в море умылось, лучики игриво в щели шатра пробивались, птички чирикали на ветках. Красота вокруг, только не радовала она нас с Мишуткой, тоскливо на душе было, тревожили мысли разные. Да все об одном: как дальше будет, получится ли избежать участи страшной или так и придется век свой недолгий коротать в замке Кащеевом. Замаячили на горизонте паруса черные корабля Кащеева, далеко еще, да сердце словно кулаком сжали, вдохнуть не могу. Стою на берегу и смотрю, как все ближе и ближе подплывает он. На берегу суета, люди вещи собирают, коней распрягают, в загон самодельный загоняют. Только несколько лошадей оставили в упряжи, в том числе и наших с Мишуткой. Ратмир голосом зычным команды раздает, на нас не глядит даже. Стали и мы потихоньку собираться, вещи немногочисленные в тюки завернули, Мишутка шатер собрал да в сторонке сложил. Подошел ко мне и говорит:

— Алена, не грусти, обещал же Ратмир нас на волю вызволить, одна надежда на него осталась. Значит, верить надо и надеяться на себя да на него. — Руку на плечо мне положил да погладил легонечко, утешая.

— Ох, Мишутка, боюсь я, чем ближе корабль, тем еще страшнее становится. А вдруг не сможет помочь нам Ратмир, вдруг не по плану его пойдет все. И закончим мы с тобой жизнь в замке проклятом. Будем с тобою после смерти лютой призраками безмолвными бродить да людей пугать. Микулушка мой сгинет без памяти, не сможет он меня от Кащея вызволить. Горестно мне, Мишутка.

— Алена, хватит уж без повода хоронить нас, все сложится, а нет, так вместе погибнем, я тебя в обиду ни кому не дам! Хоть и ростом мал еще, так силушкой не обделен, смогу передать тебе кинжал, чтобы Кащей тебя тронуть не смог. А потом уж и сам за тобой в след пойду.

Пригорюнились мы с Мишуткой, носы повесили, присели на камешек у кромки воды и сидим молча, с берегом родным в душе прощаясь. А вокруг суета, люди снуют и нет никому из них дела до нас, горемычных.

Отвлек нас от мыслей черных Влад, помощник Ратмиров. Подкрался сзади, как тать полночный, напугал чуть ли не до смерти.

— Что сидим? — спросил он голосом грозным. — Али заняться нечем?

Вздрогнули мы с Мишуткой от неожиданности да на него посмотрели. Куда уж деваться- пришлось отвечать ему, хоть и неохота совсем было.

— А ты что же, работенку нам нашел, чтобы не сидели без дела? В последний день наш нагрузить решил? — спросила я у него.

Влад слов таких от меня не ожидал видимо, в сторону отшатнулся, да на меня, как на дурную посмотрел.

— Так корабль уже прибыл, пора на борт вещи заносить, отплываем скоро, пока прилив стоит, потом кораблю тяжело выходить из затона будет. Так что собирайте вещички- и к кораблю топайте, без вас все равно не отплывем.

Сказал, что хотел, на пятках развернулся и прочь к кораблю зашагал.

Мы же с Мишуткой, вздохнув тяжело, вещи свои взяли да рабами безмолвными за ним двинулись. Корабль, признаться, меня очень удивил и впечатлил, куда там нашим речным да озерным лодочкам до такой громадины. Сам огромный, доски смоленые, гладенькие, борта высокие, сколько же там народу- то помещается? Смотрю на него- диву даюсь, нос высоко над землей, задран гордо, паруса в коконы свернуты. Видно, чтобы берег чужестранный чернотою своей не пугать у наших берегов, свои боги, пугливые не встали на защиту дочерей и сыновей своих, по кустам попрятались. Видно, не по силе нашим богам с силой Кащеевой меряться. А что же нам- то, куда, детям малым, мы тоже бессильны.

Люди на борту уже стоят, к отплытию готовы, только нам с Мишуткой тяжело от земли родной оторваться. Уж и лошадей на борт погрузили, не видать их, только слышно ржание испуганное. Часть людей на берегу осталась, видно, дольше разграблять родину нашу будут, а нам же только и оставалось, как на борт корабля чужестранного ступить.

Взялись мы с Мишуткой за руки, земле родной поклонились да по мосткам на верх поднялись. Ратмир тут как тут, ноги в палубе утвердил да по сторонам поглядывает. Нас увидел, кивнул незаметно да дальше по стронам головой крутит. Волны прибрежные о бота бьют, плыть приглашают, с гиканьем и криками гребцы веслами от берега оттолкнулись и прости, прощай, земля родимая. Вряд ли свидимся еще с тобой. Паруса хищные крыльями хлопнули, ветер с силой в них запутался и пошел наш корабль ходом своим по воде, аки посуху. От качки в глазах потемнело да желудок к горлу подскочил, Мишутка меня за руку взял, повел куда-то. А мне дурно так, что дороги не запомнила. Вот и все, нет пути назад, а что нас ждет впереди, одному богу ведомо. Долго ли плыл корабль сквозь волны морские- мне не ведомо, да только пришли мы к месту назначения. На берег чужестранный выгрузились, Ратмир рядом с нами встал, на коня взобраться помог.

— Ты, Алена, фату свадебную накинь, чтобы лица никто не видел, скоро к замку прибудем, — проговорил и в строну отошел.

Я же фату накинула да ждать стала, что дальше будет. Двинулась наша конница вперед, замок Кащеев грозной скалой нависает. Мурашки пугливые по коже бегают, покоя не дают, Мишутка в конце плетется, ко мне его не допустили. Как же, я же теперь особа важная, невеста Кащеева, все в строны расступились, меня пропуская. Один Ратмир бок о бок скачет, больше нет никого рядом.

— Послушай меня, скоро в замок прибудем, скажись уставшей, в покои попросись. Я тебя до них провожу, там тебя будет ждать знакомая моя, жена Кащеева, что дальше делать, она тебе скажет.

— Откуда ты знаешь, что она меня там ждать будет? — спросила я Ратмира.

— Знаю, весточку от нее принял, ждет, решила уже все, помочь обещалась, — сказал мне Ратмир в ответ и больше ни слова не проронил.

Ехали мы недолго, вот и ворота чугунные, настежь открытые, челядь дворовая с угощениями да поручениями бегает. Только и слышно, как наталкиваются друг на друга, в спешке ничего не замечая. Смотрю я по сторонам, интересно, да страшно все- таки, но вот любопытства моего ни куда не денешь. Подбежал мальчишка, коня под узду взял да к порогу повел. Сижу, думаю, как же больной и уставшей сказаться, да так, чтобы не распознал никто?

Да помогло мне в этом платье подвенечное, ненавистное, как с коня спускалась- в подоле запуталась да упала неловко. Локоть зашибла, ну, это не страшно, заживет, Ратмир подскочил, схватил меня за руку и голосом зычним на весь двор закричал:

— Устала в дороге гостья наша, в покои проводить ее надо, чтобы отдохнула перед пиром вечерним! Ну- ка, слуги, проводите ее, в дороге дальней умаялась.

Подскочили ко мне слуги вездесущие да под белы рученьки подхватили, понесли, потащили куда-то. Мне же осталось только ногами перебирать. Ступеньки большие, платье в ногах путается, не было бы помощников, в миг бы нос расквасила. Привели меня к двери дубовой, перед ней поставили, да руки чьи-то услужливо передо мной ее распахнули. Шагнула я, дверь за собой затворила, что дальше делать- не знаю. Роскошь и убранство моих покоев меня поразили, разнообразные, причудливые статуи, все из золота, мебель из чудесной ткани с золотыми фигурками на подлокотниках. Окна тканью золотой занавешены, после нескольких минут разглядывания глаза заслезились, безвкусица полная. Только золото да парча кругом, да шелка заморские, вот так покои, жуть прям берет. Но больше всего меня напугала кровать, если это чудо заморское на половину комнаты назвать так можно. Детишки золотые с луком и стрелами по углам стоят, крыльями за спиной машут, ткань золотая по краям висит, пыль собирает. Да и сам размер кровати, конечно, внушал опасения, на одном краю ляжешь, к утру потеряешься. И тишина такая, что, кажется, чихнешь- и эхо еще неделю по углам гулять будет. Тишину эту разрушило вежливое покашливание. Оглянулась я на звуки чуждые и увидела незнакомку, ликом бела, волосы черные, талию руками обхватить можно. Платье чудесное прям по фигуре обтягивает и глаза задорные такие, но с грустью, под пышными ресницами.

— Ну здравствуй, красавица, — произнесла она.

— И вам по здорову, а вы тут как оказались?

— Ну, во- первых, не надо мне выкать, я не намного тебя старше, Аленушка, а во- вторых, Ратмир же тебя предупредил, что я на помощь приду. Алька я, Бабы- Яги внучка, жена вторая Кащеева.

— Ой, здравствуй, а я и не ожидала тебя здесь встретить, — произнесла я.

— Ну так что, давай-ка я взгляну на тебя, да будем план мой по побегу в жизнь претворять, — сказала она мне, подходя поближе.

Я же встала так, чтобы видно меня было, на солнышко, что сквозь шторы золотые просвечивает, правда, сама не могла понять, зачем ей смотреть на меня.

— Тут работы- то на пять минут, уж больно мы с тобой похожи, ростом одинаковы, статью и красотой похожи, цвет волос только различается немного, но это не беда, морок накину и один в один буду.

— А зачем морок? — спросила я у Альки.

— Затем, чтобы тебя замуж за Кащея не выдавать, я- то уже раз была, мне не страшно уже, а вот тебе красоту и молодость свою губить в стенах его замка непозволительно- с улыбкой произнесла она.

— Как же мне избежать этого, Кащей, говорят, колдун великий, он же морок на тебе в миг распознает, — удивилась я.

— За это не беспокойся, нашла я в его сокровищнице вещицу занятную против его магии. Он не видит и не чувствует, когда я рядом с ним волошбу творю. Сейчас я твой облик скопирую да наряды подвенечные одену, а ты тайным ходом за пределы замка выйдешь. Там тебя люди верные ждут и Мишутка твой, извелся весь.

На том и порешили, суд да дело, с оханьем и смехом поменялись мы с Алькой одеждами, она в моем платье подвенечном стоит, я же в ее. Объяснила она мне еще раз, как к тайному входу пройти, дверку неприметную открыла и поцеловала в щечку, по- сестрински.

— Ну ступай, Аленушка, в добрый путь тебе, надеюсь- свидимся еще. Не поминай словом плохим да вот колечко на память возьми. Оно тебе путь укажет да и не только, потом, со временем, разберешься.

Шагнула я в проем темный да пошла, куда колечко светом указывает, долго шла, умаялась, паутиной вся облепилась. А в конце коридора темного свет увидела, рада была без памяти, так и не отряхнувшись, выпорхнула.

Первое, что увидела- вытянутые лица людей и бледное лицо Мишутки, как увидели меня, в стороны шарахнулись. Потом только поняла, что в пыли и паутине, на призрака похожа. Обнялись мы с Мишуткой да стали решать, куда направимся, темнело уже, решили отойти от входа заветного и переночевать остаться, а поутру уже в путь двинуться. Люди верные костерок в укрытии запалили, еду на траву поставили. Уселись мы и в разговорах дружественных не заметила я, как уснула.

 

Глава 25.

Последний шаг, по мнению Микулы, был самым трудным. Преодолев долгий путь по морям и океанам, в труднопроходимых джунглях и отравленной пустыне, он сделал неутешительные выводы. Многое было сделано, но не всё. Прежде всего огорчала его гибель славных героев, согласившихся примкнуть к великому походу. Но их светлая улыбка навсегда останется в памяти богатыря. Отчасти светила она в темном и мрачном подземелье Кащея. Хотя, как светила? Лишь мерцала в потаённом сумраке. Весь свет приходился на одиночный факел, освещающий на своем пути узкие коридоры да закопченные стены секретного прохода. Чтобы горящая палка окончательно не затухла, команде пиратов пришлось утроить свои усилия. Бег, бег и только бег, вот основные компоненты успеха. Коридор за коридором проносился мимо них и оставался далеко за спиной. Временами любопытным пиратам казалось, что за ними следят. Мелкие и средние разноцветные пятна скользили по стенкам и уносились прочь в темноту.

Один такой полтергейст Микула встретил за очередным поворотом. Смотрящая в его глаза прекрасная дева заставила крепыша остановиться и слегка призадуматься.

— Ты чего остановился, друг? — спросил Дрог, неожиданно врезавшись в Микулу.

— Что? — нелепо произнес Микула.

— Я говорю, что стоим? Бренн наверняка уже в тронном зале, а ты пялишься во что-то в полумраке.

— Ни во что-то, Дрог, а в прекрасную девушку. Неужели ты не видишь милого ангела? — ответил Микула

— Да вот, к несчастью, не наблюдаю. Опиши хоть её, а то мне даже завидно становится. Ты там на девок голых любуешься, а я перед собой на кромешную тьму, — усмехнулся Дрог.

— Хорошо, Дрог, только тебе и опишу эту нимфу. Ростом она чуть ниже меня и одета в изящное, черно-розовое платье, свисающее до ног, волосы чуть ниже плеч и развиваются, словно обвиваются ветром колоски пшеницы в поле.

— Каким ветром, брат? Тут нет никакого ветра, одно замкнутое пространство, — ответил Дрог.

— Ты не веришь мне? — молвил Микула громким голосом.

— Верю, брат, продолжай дальше, — ответил Дрог.

— Сами волосы жгучего черного цвета, а глаза! Видел бы ты её глаза, в них можно окунуться, приятель, только не в море и не в озеро, а как в омут смотрю. Но эти голубые глаза сводят с ума. А белоснежная улыбка, наверно, я останусь здесь и буду дальше восхищаться красотой, а ты беги и помогай Бренну.

— Ох, и не нравится мне это, брат. Пора приводить тебя в чувства, а то размечтался, как девка, — произнес Дрог и тряхнул Микулу.

-Эй, ты что творишь? — разгневался Микула.

— Лучше? — кратко ответил Дрог.

— Да вроде, а что происходило сейчас? — ничего толком не помня, сказал Микула.

— Лично я называю этот процесс долгим воздержанием от лиц противоположного пола.

— Не понял?

— А тут и понимать не надо. Я понимаю, что ты любишь свою ненаглядную больше жизни, но когда тебе начинают мерещиться привлекательные дамы, то лучше пойти налево, чем медленно сходить с ума, — утвердительно произнес Дрог.

— Мысли у тебя заняты не тем, а где, кстати, все остальные? — произнес Микула.

— Вовремя же ты спохватился. Они, наверно, уже стоят за троном Кащея и ждут, когда Горыныч начнет спектакль.

— Тогда какого черта мы стоим, быстро вперед! — проговорил Микула и недовольный таким положением дел, придал себе моментальное ускорение.

— Ну вот, я ещё и виноватым остался. Надо было оставить тебя с твоей стеной и ласкал бы эту скалистую породу, пока до ящика не дошел, — пробубнил Дрог, подстраиваясь под быстрый темп и на этот раз следовал за Микулой, чтобы в случае очередного прихода прекрасной незнакомки вновь спасти безумца.

Догнали они ушедших вперед лишь у самой тайной стены. Все, включая Бренна, были встревожены отсутствием двух человек. Кое-кто даже предлагал начать поиски пропавших. Мол, заблудились мы в коридорах и зовем на помощь. Но капитан высказался против доброй затеи. Время было на исходе, а Горыныч с минуты на минуту начнет представление. Пусть и в ослабленном составе, но они должны были напасть на владыку мира.

— Вы бы ещё через час пришли, господа, — сказал капитан сердито.

— Да просто нашему малому почудилась несравненная принцесса. Пришлось тряхнуть его, чтобы привести в чувство.

— Это вы, наверно, Альку увидели, — проговорил капитан.

— Что за Алька? — поинтересовался Микула.

— Это вторая жена Кащея.

— Она же умерла!

-Нет, она просто наскучила ему и он отправил её обратно к своей мамаше Яге. Ох и сильно лютовала она, даже наслала волшебные чары на подземелье. Они и проявились в призраке, которого вы недавно видели. Эта темная материя обычно принимает вид прекрасных девушек и оставляет узников, очутившихся там, навечно.

— А почему же Кащей до сих пор не попался в эти сети?

— Он не дурак, потому и не лазил уже три года по подземелью. Как ты, вероятно, заметил, на нас полно паутины и её надо снять, а то нас, чумазых, сразу раскроют.

— Ого! И правда, капитан, — сказал Микула, взглянув на запачканную одежду.

Отряхиваться было себе дороже. На хлопковой рубашке присутствовала не только паутина, но и целые горы пыли. Её было так много, что она медленно ссыпалась на землю, разнося густой шлейф мерзкого облака. Залезая во все дыры, она стремилась протиснуться и в нос. Райское блаженство! А уж как чихать хотелось! Будь мы менее сдержанными, подняли бы всю охрану Кащея на ноги.

Но мы и пыль победили, не дали ей разрушить светлые и благородные планы. Приведя себя в порядок, мы уставились на капитана и ждали очередного приказа с его стороны.

— А сейчас вы увидите чудо, господа, — сказал капитан.

Подойдя к рукотворной кладке кирпичей, он нажал на один из них, после чего стена в буквальном смысле приоткрылась, образовав небольшую щель.

Открывать до конца проем он не стал, а сначала вгляделся, какая обстановка творилась по ту сторону зазеркалья.

— Что там, капитан? — сдержанно произнес Дрог.

— Вижу двух противников, приятель. Они стоят метров в десяти от нас и абсолютно безоружны, вернее, у них есть мечи, но если мы резко выскочим и с наскоку подрежем их, то, думаю, они и ахнуть не успеют. Кто пойдет со мной? — сказал капитан.

— Я пойду, — ответил Микула, уже держа наготове добротный кинжал.

— Не сомневался в тебе, но будь осторожен. Как бы Алька опять не привиделась тебе и мы не попали в неловкое положение.

— Больше таких промахов не будет. Вы только Алене не говорите, что я пялился на других, пусть и призрачных девушек, а то не сносить мне своей головы.

— А что с ней случится? — поинтересовался капитан.

— Если бы ты видел, какая лежит на кухне у неё скалка, то наверняка устрашился бы, — ответил Микула.

— Ну ты насмешил! Значит, ты идешь спасать девушку, которая будет тебя прикладывать скалкой? — спросил капитан.

— Ну, если только за дело, а так я ей не позволю, — ответил ему Микула.

— Ладно, любовник, попробуем свалить их своими кулаками, а потом видно будет, — сказал Бренн.

Оставить в живых двух вояк Бренн решился не из присущей ему гуманности, а потому что в одном из них он узнал верного в прошлой жизни напарника.

— Насчет три действуем, — сказал капитан и начал отсчет: раз, два, три.

На счёт три Бренн резко приоткрыл тайную комнату и они, совершив спринтерский забег, подбежали к спящим на полу стражникам. Вложив всю силушку русскую в богатырский кулак, Микула сделал резкий выпад, подобный тому, который привел их команду к спасению от туземцев.

Два удара, два лежащих тела — вот закономерный итог их превосходства.

Понимая, что скоро появятся и другие, они быстренько перетащили их в тайную комнату.

— Половина дела сделано, господа. Кстати, вы можете переодеться в их одежду, а то, глядя на вас, образ воинов Кащея никак не возникает в моей голове и делайте это живо, у нас осталось минут пять, — произнес капитан, показывая на северянина и Эпикала.

— А это обязательно? — возразил Микула.

— Обязательней не бывает, — ответил он.

Вот ещё чего удумал Бренн. Они что, модели расфуфыренные? Какая, к черту, смена одежды? Высказался Микула ещё раз своему капитану. Но и во второй раз получил жесткий отпор. Либо они участвовали в маскараде, либо шли восвояси. Пришлось склониться Микуле.

Но полностью переодеваться он и не думал, накинул наряды стражников на свой исконно русский костюм. Делал это так максимально быстро, как не одевался и во время подъема ратной дружины, минуты вполне хватило.

— Другое дело — Микула. Так ты больше похож на местного прихвостня, чем на северного холопа. Теперь все идем за мной и делаем вид, что мы не лишние на этом празднике жизни, — произнес капитан.

 Открыв потайную комнату, он смело повел нас в пиршественный зал, откуда уже раздавалась громкая музыка здешних музыкантов и сильный хохот подвыпивших гостей.

Пройдя в роскошные хоромы, Микула глазами стал искать среди огромной толпы свою ненаглядную. Цель была найдена быстро, поскольку она занимала видное место, а рядом сидел тип, которого доводилось ему видеть во снах.

Это был тот самый человек в золотых доспехах и с ужасно бледным лицом, место которому было скорее на грядках в качестве пугала, а никак ни в роли жениха.

По прикидкам северянина, присутствовало на торжестве около сорока вооруженных воинов из ближнего окружения повелителя.

Сам банкетный зал впечатлял своим размахом, который при желании разместил бы и тысячу людей без особых проблем. Также повсюду стояли дубовые столы, ломящиеся от всевозможных закусок и уймы бутылок с горячительными напитками.

— Горько, горько! — раздались радостные крики.

 Громогласные крики привели Микулу в ярость. Одно дело слышать подобное на своей свадьбе, а другое- на чужой. Но, что самое обидное, кричали сладкое слово не ему, а мерзкому тирану. Именно он и женился на его ненаглядной Алене, той, которую он любил больше жизни.

Как только бледнолицый встал со своего трона и поцеловал в губы его любимую, рассудок Микулы лопнул, как мыльный пузырь.

Если бы не стоящий рядом Бренн, схвативший его за руку, прыгнул бы Микула на свадебный стол и попытался отрубить голову мерзавцу.

— Не пари горячку, брат. Я понимаю, что тебе сейчас больно, но, сделав необдуманное решение, ты погубишь все наши планы, — произнес негромко капитан.

— И дать позволить этому бледному выкормышу целовать мою невесту? — спросил Микула.

— Говори тише, приятель. Сейчас уже должен Горыныч подоспеть и тогда я лично доставлю тебе прекрасное настроение, подарив его голову.

— Да, и помни, как только всё начнется, Кащей мой, а ты займешься Ратмиром. Видишь, он стоит прямо за троном.

— Вижу, где только этот проклятый Горыныч, — говорил Микула с болью в сердце.

Горыныч объявился без приглашения. Как и было оговорено, он подлетел к верхушке скалы и стал изливать свое пламя на слегка пьяных воинов. Они, пораженные такой наглостью, не сразу хватились, да и умы были заторможенными. Пока опомнились, пока сообразили и стали кликать беду, погибла сотня — другая храбрых солдат. Но Горынычу их было не жалко. Они были пылью для сурового змея. Да и понимал он, что от его действий в дальнейшем будет зависеть его жизнь. В случае проигрыша их команды Кащей не пощадит мятежника и отрубит ему третью голову. Потому и бился он, как раненый лев.

 Раздававшиеся крики людей и огненные вспышки света заставили Кащея приостановить свадебную процессию. Вся его так называемая шайка неожиданно протрезвела и стала метаться по банкетному залу.

Подлил масло в огонь вбежавший в просторное помещение важный генерал, который сверкал своими орденами и медалями. Красовались они на синем камзоле с золотыми оторочками. На вид ему было лет сорок или около пятидесяти. Сверкали на нем не только регалии, но и большая лысина на голове. Не отдавало воинственным духом и его неуемное пузо. Не мог воин обладать подобным мамоном. Если только генерал был не цирковым. Но шутить и веселится никто не желал.

— У нас большие проблемы, ваша светлость, — прокричал этот генералиссимус, пытаясь заглушить музыкантов.

— Как ты смеешь врываться в мои покои, козел? — грозно произнес Кащей.

— Беда у нас, беда, — только и мог выговорить Ранго, так звали генерала.

— Тихо, музыканты, тихо, мои важные гости. Что случилось, Ранго? — вне себя от гнева спросил Кащей.

— Мой повелитель, похоже, Горыныч сошел с ума.

— Что ты мелешь, Ранго, опять напился? — не поверив ему, ответил Кащей.

— А вы подойдите к окну и сами всё увидите.

В банкетном зале присутствовала пара окошек, через которые просматривалось все пространство вокруг.

Поднявшись с трона, Кащей подошел первому окошку и обнаружил в нём непристойное зрелище. Не поверив своему зрению, он даже закрыл на время ладонью глаза, полагая, что Горыныч, извергающий столбы пламени на его личную крепость и преданных людей, померещился ему от медов сладких. Но и открыв очи, он увидел, что ровным счётом ничего не изменилось, только возросло число жертв от действий враждебной атаки дракона.

— Я ничего не понимаю! Как он посмел?! Всё понятно, золото глаза ему ослепило и он решил прибрать его к своим рукам. Ранго, забирай всю стражу и успокой его.

— Но повелитель, тогда ты подвергнешь свою жизнь опасности, убрав всю стражу, — сказал Ратмир, вышедший в центр зала.

— Какую опасность, Ратмир, главная опасность сейчас там и я не собираюсь ждать, когда соберут необходимое количество воинов, чтобы уничтожить этого наглеца. Забирай всех, Ранго! — приказал Кащей.

— Слушаюсь, повелитель! Стражники, быстро за мной на верхний ярус.

— Но повелитель, — успел проговорить Ратмир, но тут же осекся, увидев гневный взгляд правителя.

Прислушиваться к мнению Ратмира никто не стал. Не по чину были его предложения. Да и Ранго было не до споров. Получив прямой приказ, он забрал лучших стражников повелителя и отправился спасать положение. Что же оставалось Кащею? Пять жалких стражников да ненадежный Ратмир в придачу.

— Чего открыли рты, гости дорогие, продолжаем праздник, — сказал повелитель и немного пошатываясь, пошел обратно к невесте.

Лучшего момента для нападения нельзя было и придумать.

— Вот и наш шанс, — сказал Бренн и дал знак Эпикалу и Крогу, чтобы те закрыли двери большими стальными копьями, висевшими на стенах.

 — Уже можно начинать, — произнес Микула, еле сдерживая свои эмоции.

— Конечно, только не ори сразу, а убей по — тихому несколько вояк.

Когда банкетный зал был заблокирован, Микула последовал совету капитана. Набрал в рот воздуха и начал в полной тишине крушить своих недругов. В момент молчаливых убийств ему начали мерещиться лица тех, коих убили в его родном селении. Они предавали ему сил и не давали расслабиться.

Сам капитан орудовал ловко мечом. Никто не устоял перед натиском его рук. И в конце концов нашел он нужную цель для драки. Обнаружил не кого-нибудь, а старого друга, Кащея, который намеревался скрыться и уже хватал Алену за талию.

— А ну убери свои руки от нее, Кащей, — произнес капитан и ударил в спину давнего друга, который уже залезал на трон.

— Не понял? — удивлённо сказал тот.

— Сейчас я буду тебя немного убивать. Так понятнее? — ответил ему Бренн.

 — Бренн? Откуда? Ратмир, на помощь!

Неловко было Ратмиру спешить на помощь повелителю. Всем своим разумом он ненавидел и проклинал его. Но, не обладая властью над своим телом, как всегда был вынужден подчиниться. Схватил свою гибкую саблю и побежал к Бренну. Его он знал давно и всегда завидовал ему. Как же, всё-таки был правой рукой повелителя! Но когда это было? Очень давно.

Подбежать к капитану однако не удалось. Дорогу ему перегородил одержимый Микула. Ох и зачесались же его руки от столь приятной встречи. Её он ожидал с первого момента их знакомства.

— И ты тут, — несдержанно произнес Ратмир.

— Ага, — произнес Микула и встал в полный рост.

— Зря вы сюда пришли, — буркнул Ратмир.

— Посмотрим. Готовься к смерти, подлец, — гаркнул Микула.

Для наглядности своего высокого мастерства Микула прочертил по полу клинком, высекая им множество искр, но такие штучки Ратмира никак не испугали.

— Второго шанса я тебе не дам. Не соверши прошлой ошибки, многое изменилось с нашей последней встречи, — ответил Ратмир.

— Такого удовольствия я тебе не доставлю, — огрызнулся Микула и начал сражение.

Ратмир по манере атаки ничем не уступал стилю Дрога и это было на руку богатырю, который знал один смертельный приемчик, взятый на вооружение. Он и должен был определить исход сражения.

Следя за каждым его движением, Микула старался не упустить острого выпада. Был предельно мотивирован и ловок. Но что-то было не так. Ратмир смотрел в его глаза странно как-то, без злости.

Будь у Микулы в запасе немножечко времени, он бы непременно сел на скамеечку со своим грозным оппонентом и завел душевную беседу на интересующие его вопросы. Мол, отчего Ратмир такой грустный? И чего супостат иногородний говорит загадками? Но времени не было. Черный ворон рвался в бой, не жалея собственных сил. Где уж там думать о чём-то? Микула даже забыл, где он и почему оказался в столь гиблых местах. Надо отдать должное Ратмиру, бился он славно, каждый удар его был отлажен, а сам он представлялся грозной машиной. Но Микула не сдавался, прекрасно понимая, что правда на его стороне. Оставалось лишь выждать ошибки противника и ни в коем случае ни…злиться. Злоба, по наблюдениям богатыря, была спорным стимулом. Вначале она дарила тебе храбрость и мощь, а потом отбирала все людские запасы энергии, оставляя полную разбитость в теле. Лучше уж биться потихоньку и вдумчиво, стараясь не пропускать колкий удар.

Так и поступал Микула. Частенько ему даже удавалось выводить Ратмира из себя, который нес полную чепуху в его адрес.

— Тебе не победить меня, Микула. Да и нужна ли тебе эта победа, все уже решено, отступи, и я помогу тебе. Не совершай глупой ошибки, — твердил Ратмир.

— Сдаться тебе во второй раз? Я помню, чем закончился первый, — ответил Микула.

— С тех времен много воды утекло. Я стал добрым, Микула, и есть ещё одно обстоятельство, — посмотрел дерзко Ратмир.

— Какое? — был заинтригован Микула.

— Я люблю Алену и не хочу причинять тебе вред, — выговорился Ратмир.

— Что ты сказал? — не поверил своим ушам Микула.

— Что слышал. Я полюбил твою невесту, но она упрямая, по-прежнему любит тебя и мечтает вернуться в жаркие объятия, — сетовал Ратмир.

— А не проще тогда убить меня? Не будет меня — не будет проблемы? — гордился Микула.

— Убить тебя? Это было бы слишком просто, да и не лучший вариант, чтобы завоевать сердце любимой девушки. Узнав, что я убил тебя, она проклянет меня на все века, — вопил Ратмир.

— Сочувствую тебе, Ратмир. Но Алена моя баба и отдавать её я никому не собираюсь, — выпалил Микула.

— Ну хорошо, изверг ты русский. Ты сам приговорил себя, — закричал Ратмир.

Закончив шептаться и не придя к общему знаменателю, они продолжили битву. Лишь ярость и злость обнаружил теперь в глазах Ратмира добропорядочный богатырь. Но пустоты он не боялся. Да и зла тоже, хоть оно и окутало весь остров своими магическими чарами.

Взмах, удар, еще один удар и снова выпад. Силы богатырские были неисчерпаемы, а вот на лице противника стала проявляться усталость.

Притворившись, что совершил непростительную ошибку, Микула завел меч за шею и отразив удар Ратмира, продолжил держать холодное оружие за своей спиной.

— Ты проиграл, глупец, я же говорил, что второго шанса не дам тебе, — произнес Ратмир. Сдавайся, так будет лучше нам обоим.

— Ты прав, Ратмир, один из нас должен сгинуть в небытие, — улыбался Микула.

Ратмир разгадал коварство, но было слишком поздно. Резким ударом богатырь отбил его меч в сторону и в быстром темпе нанес хлесткий удар, который, однако, был немного испорчен. Вместо головы он проткнул его грудь, клинок вибрировал в руках. С лица Ратмира сошла боевая удаль, он побледнел и стал захватывать воздух ртом. Медленно опустился на пол и стал заваливаться на бок.

Осознав свою победу, Микула не стал плясать и улыбаться во все тридцать три зуба. На душе его было до отвращения мерзко. Убить злодея было бы подвигом в его исполнении. А вот убить человека, который любил и, возможно, в душе был добрым парнем, настраивало его мысли на негативный лад.

Вырывая из груди намертво засевший меч, Микула был вынужден всмотреться в глаза умирающего человека. Перед смертью Ратмир решил поведать и последнюю свою тайну То, что богатырь услышал, повергло его в шок.

— Ты победил меня, Микула, но не в победе твой выигрыш, — еле слышно проговорил он.

— Что ты имеешь ввиду? — недоуменно спросил Микула.

— На троне не Алена, на троне Алька, а невесту твою с братом нареченным я тайным ходом из дворца отправил. Там ждать ее будут, поспеши навстречу к своей любимой.

— О чем ты говоришь, негодяй! Как это на троне не Алена?!

— Подумай, Микула, не делится мир на черное и белое, спасибо тебе, освободил ты меня от гнета Кащеева.

Произнеся прощальные слова, Ратмир испустил дух, оставшись стоять перед ним на коленях, словно перед другом.

Получив удар в самое сердце, Микула отшатнулся от мертвеца и принялся искать друзей. Первым ему встретился Бренн, ведущий бой с правителем мрачного мира. Застал он самую концовку их боя, о чём потом жалел всю свою долгую жизнь.

 Бренн теснил Кащея к стене, а тот все слабее и слабее размахивал мечом. Изящный взмах меча — и полетела голова Кащеева к подножию трона. Там недвижимой сидела девушка, похожая на Аленушку. Но как только голова Кащеева отлетела, морок с нее упал. Вспомнил Микула, где видел незнакомку. Поклонился ей в пояс, а она же в ответ с трона сошла и к нему приблизилась.

— Спасибо вам, Микула и Бренн, освободили от проклятия Кащеева. Теперь я свободна, Ратмира жаль, но он сам выбрал этот путь. Ступай за своей возлюбленной, а потом возвращайтесь, пир у нас будет великий, — сказала она это с улыбкой, платье оправила да к трону вновь пошла.

— Вот и мило, господа. Настало время покидать праздник, — произнес капитан.

Но покинуть вовремя банкетный зал им не довелось. Всё дело в Горыныче. Посчитав, что выполнил свою миссию, в ходе которой он уничтожил почти всю армию злодея, пернатый с честью удалился. Но, как оказалось, некоторые верные воины Кащея выжили. Возглавляемые трусливым генералом Ранго, они намеревались идти на поклон к повелителю. Но, обнаружив закрытые двери в церемониальном помещении, заподозрили подвох.

— А ну-ка открывайте, или мы разобьем вдребезги двери, — грозился Ранго.

— Попробуй, если сможешь, петух, — громко произнес Бренн.

— Это кто там такой смелый? Повелитель, что с вами? — пытался Ранго услышать голос непосредственного начальника.

Но он молчал, как и голоса многих славных воинов. В зале присутствовала лишь жалкая кучка вельмож Кащея, забившихся в углы, да великолепная пятерка смельчаков с Алькой. Все измазанные кровью, они были готовы дать последний бой изуверам.

— Да мертв ваш повелитель. А если не веришь, сам проверь, — откровенничал Эпикал.

Для поднятия боевого духа пиратов, в обе двери стали ломиться. И врывались не по- детски, используя прежде всего острые мечи и, по всей видимости, приличные бревна.

— Друзья, становимся в круг, будем биться до последнего вздоха, — храбрился Бренн.

— Мы готовы принять с тобой смерть, Бренн, — разоткровенничался Микула.

— А никто и не собирается умирать, северянин. Лично я не думаю, что за дверью нас ждет смерть. Наверняка Горыныч убил большинство воинов, — успокаивал северянина Дрог.

— Ага, убил он их. Не забывай, что их было три тысячи. И уж одна точно осталась. Тысяча злых воинов против пятерки храбрецов, — насупился Микула.

— Нас шестеро, — поддержала их Алька.

-Ох, извини, что про тебя забыл. Ты хоть меч держать в руке умеешь? — полюбопытствовал Микула.

— Она все умеет, Микула. И ласки дарить, и убивать. И попрошу тебя, без истерик. Шансы на спасение ещё есть. Пока стоят двери, нам ничто не угрожает, — высказался Бренн.

— Это слабое утешение, — прокомментировал Микула.

— Надо верить в лучшее, — ответила Алька.

 Встав в боевое кольцо, они стали наблюдать за противоположными дверьми, которые не выдержат и будут им сигналом к началу поединка.

Первой рухнула левая дверь, то есть та, из которой выбегал разгневанный Ранго.

Возможно, её выбивали небольшим осадным бревном, иначе как было объяснить, что массивные дубовые ручки отлетели, словно сосульки. Упало и копье, потерявшее опору и открывшее путь солдатам. Первым в зал вбежал тот самый накрашенный павлин с двумя десятками верных стражников.

Обнаружив мертвого Кащея, он пришел в неописуемый восторг возможно волею судеб уже посадив себя на престол.

— А кто это у нас такой отважный? Никак Бренн приперся. Спасибо тебе, что помог сесть мне на престол.

Капитан хотел было выговориться по поводу того, что думает о пестром генерале, но тут и вторую дверь с треском выбили. Следующим гостям великолепная пятерка и Алька обрадовались куда больше. В широкий проем вступил Критон с четырьмя вурдалаками.

Высоким гостям Ранго не мог не нарадоваться. Складывалось всё в его пользу. Когда и гиганты присутствовали на празднике жизни, сомнения по поводу гибели капитана и его шайки окончательно отпали.

— Критон, как прекрасно, что ты решил посетить нас именно сегодня! Убей этих неверных, они погубили нашего повелителя. А затем я встану на престол.

— Чего!!! Ты на престол? — разгневался Критон.

— Ну да. Я считаю себя законным приемником Кащея. Кто, как ни я, должен править Шанкарией, — ухмыльнулся Ранго

— Я считаю — есть достойнее, — высказался Критон.

— Это кто же? — был раздражен Ранго.

— Я, например, чем не истинный король Шанкарии? — улыбнулся в свою очередь Критон.

— Ты? Истинный король Шанкарии? Глупее я ничего не слыхал, Критон. Ты наверно перегрелся на солнышке. Хватит молоть чепуху.

— Это не чепуха, урод. Я достоен трона и сейчас докажу тебе это, — на прощание произнес Критон и пошел напролом к генералу.

Парочка стражников хотели было защитить новоиспеченного правителя, но были выброшены из окошка дворца.

— Что ты позволяешь себе, Критон! Я подпишу указ и тебя… — не договорил он.

— Птичке пора полетать, — произнес Критон и схватив того за горло, выбросил в окошко.

Мы такой картиной не были поражены, но вот оставшаяся кучка стражников и загнанная в угол знать уже не знала, что им и делать в этой мясорубке, искренне надеясь, что их не назовет очередной птичкой великий Критон.

— Я теперь тут повелитель, и если кто-то не согласен, пусть выходит на бой, — произнес он.

— Любому повелителю нужна верная помощница, — вклинилась в мужской разговор Алька.

— Помощница? В чем ты можешь мне помочь?! — с яростью спросил Критон у Альки.

— В управлении могучим государством, а может быть в дальнейшем и наследником, если тебе, конечно, он понадобится, — с кокетством произнесла Алька.

Критон оглянулся на своих верных собратьев, снова посмотрел на Альку, затылок почесал.

— А, была не была, раз уж трон мой, то и жену, то есть вдову Кащееву в жены могу взять! Люба она мне с первого дня, как здесь появилась. Есть те, кто против?! — спросил он у окружающих.

Никто, как и полагалось, не захотел связываться с вурдалаком и сев на трон, немного приходящийся ему маловатым, он приказал страже разойтись.

— Спасибо, Бренн, что сделал меня королем. Просим за стол, — произнес Критон.

— Я бы с радостью присоединился к пирушке, но нам надо спешить, Алена у тайного входа ждет.

— Да ладно тебе, друг, столько прошли вместе за прошедшие сутки, а ты даже не выпьешь кубок вина со мной? — немного обидевшись, произнес новый повелитель.

— А вот это можно. Друзья, все к столу, — произнес капитан и взяв в руки роскошный кубок с вином, начал произносить торжественный тост:

— Ты славный мужик, Критон, и я надеюсь, что наша дружба будет длиться не один десяток лет. А вообще дружба и любовь — это великая сила и за деньги их не купишь. Кстати о деньгах: теперь ты стал самым богатым правителем в мире. Поздравляю тебя, дружище.

Произнеся столь длинную речь, капитан чекнулся с Критоном кубком и выпил вино залпом.

— Спасибо, друг, — произнес Критон, услышав эти добрые слова.

Поспорить с Бренном о том, кто сегодня бился лучше, Микуле не удалось, поскольку новость о подмене невест несколько его ошарашила. Выпили они с побратимом по кубку предложенному, по сторонам огляделись, слуги да прихвостни Кащеевы по углам попрятались. Не видно и не слышно их, прихватили оружие разбросанное, поклонились Критону и побежали к тайному входу на встречу к Аленушке. Челядь со страху разбегается, стража оружие бросает на пол, ну прям не два человека бегут, а богатыри былинные. Добежали до входа, в темноту окунулись, словно углем все помазано, свет — то с собой прихватить позабыли. Шарили руками по стенам да по сквозняку свежему выход нашли, а за выходом ночь уже непроглядная, только звезды на небосклоне мерцают. Ни звука не слышно, ни шороха, Бренн первый костерок запаленный увидел. Из окон замка и не приметишь вовсе, а вот со стороны ход тайный как раз рассмотреть можно. Подкрались они потихоньку к костру, глядят, люди сидят, два на страже да человек пять в круг костра спят. Кони стреноженные пасутся, гривами мотают. И не видно больше никого.

— Где же Алена? — шепотом спросил Микула.

— Не знаю, давай осмотримся. Ты хоть помнишь после разлуки долгой, как она выглядит? — спросил Бренн.

— Конечно, помню! — возмутился Микула.

— Ну, так смотри в оба глаза.

Смотрел он, смотрел, да с первого раза не увидел, потом уж, когда глаза к темноте привыкли, увидел мальчишку безусого, а на коленях у него Аленушка спит. Костер блики на лицо уставшее бросает. Так у него в груди сладко сердце застучало, что не подумав ни минуты, шагнул из тени к костру.

Вскочили воины дремавшие да на него оружие направили.

— Кто таков? Откуда вылез пыльный такой? — засыпали они вопросами, оружие на Микулу наставив.

Тут к нему на выручку Бренн с Эпикалом подоспели.

— Вы погодите тут железяками своими размахивать! — грозно сказал он.

— Опа, какие люди, никак Бренн сам заявился, Кащей — то знает? — с улыбкой произнес один из воинов.

— Кащею уже не до того, если только сам себе голову на место не пришьет, — произнес Бренн.

Расслабились воины, оружие опустили и тут, как птичка ручная, Аленушка, со сна не проморгавшаяся, вскочила и на заступу к любимому кинулась.

— Не троньте его! Это Микулушка, милый мой! — сказала это и в объятия его бросилась со слезами.

 — Я думала — ты погиб или позабыл меня, — произнесла она и начала осыпать лицо Микулы поцелуями, одновременно плача от радости.

— Ну ты чего, Алена, всё же хорошо закончилось. Мы вместе и скоро вернемся назад в наши земли, — произнес Микула.

Смотревший на трогательную сцену Бренн и воины, понимая, как долго они ждали этой минуты, вежливо отвернулись.

После долгих и нежных объятий Аленушка представила богатырю своего братишку названного. Он скромно подошел и протянул ему руку:

— Мишутка.

— Да какой же ты Мишутка, ты целый медведь! — с радостью произнес Микула, обнимая его со всей силы.

— Эй, ребята, может отвлечетесь, нам пора бежать, Горыныч улетел и сюда, возможно, возвращается стража.

-Алена, нам необходимо идти, иначе мы окажемся в ловушке, — сказал Микула.

Она в свою очередь, разобравшись в сложившейся обстановке и обтерев слезы рукой, отпустила его из своих крепких объятий и взяла нежно за руку.

Тут со всех сторон послышался топот копыт и в круг огня выехал Критон в новой мантии, а с ним рядом и Алька, теперь уже законная властительница. Улыбнулись всем да с коней спешились.

— Не хорошо, Бренн, без прощального подарка уходить, — произнес Критон.

Протянул мешок увесистый и на землю бросил.

— Награда, достойная победителя, слышал я — Микула вам ящик с золотом обещал, так вот думаю, нет его у него. Так что за найм твой я сам заплачу, благо золота у меня теперь в достатке.

Бренн посмотрел на Микулу, который виновато голову повесил.

— Прости меня, Бренн, я ради спасения любимой на все готов был, победителей ведь не судят?

Аленка боязливо к плечу любимому прижалась да Мишутка с другой стороны встал, тоже, блин, защитник, от горшка два вершка. Но так ему от этого тепло и хорошо стало, что было уже все равно, что Бренн с ним сделает.

— Да знал я, Микула, что нет у тебя ничего, кроме слитка того, что ты мне на корабле отдал. Меня не проведешь, врать ты не умеешь, — улыбнулся Бренн и пожал ему руку.

Тут в разговор Алька вмешалась:

— Ну, а теперь от меня подарок молодым, — руку протянула да Алене на ладошку мешочек увесистый положила.

Открыла Алена мешочек, а там каменья драгоценные, в свете костра бликами играют, переливаются.

— Спасибо тебе, Алька, спасла ты меня, кабы не ты, не знаю, что было бы, — с поклоном сказала Алена.

— Хорошо. Теперь ступайте и помните, что Шанкария, пока я жив, навечно открыта вам, — произнес Критон.

— Мы будем помнить это всегда, — ответил капитан и ещё раз откланявшись новоиспеченным правителям, быстрыми шагами направился в обратную сторону вместе с нами, не встречая никакого сопротивления.

Вот так, на этих славных нотках, наши приключения и подошли к концу.

Скажу одно: еще не раз они приезжали на остров Кащеев, теперь уже по — другому выглядевший, в зелени и цветах утопающий. Ни один пир они сиживали за столом рядом с прекрасными повелителями Шанкарии. Да и свадебку с Аленушкой прекрасную сыграли, а что до героев, героев не молва людская рождает, а отцы и матери в любви и радости воспитывают.

Дмитрий  Жуков
2017-02-23 16:07:35

---

Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения