Бомбы – в ответ на камни
Бесправное положение женщины на Ближнем Востоке – беспроигрышная тема для книг и фильмов. Наполненные слезами ужаса глаза черноволосой красавицы, ставшей жертвой жестокого мира мужчин, - кого они оставят равнодушными? В последние годы этот образ широко тиражируется, заставляя людей восклицать «Какой кошмар!» и «Что за ужас!». Мы редко задаемся вопросом о целесообразности муссирования темы. Более того, любая попытка заподозрить создателей шедевров в предвзятости расценивается «прогрессивным» человечеством, как оправдание насилия.
А если все-таки заподозрить? Ведь и поводы-то есть. Лично я слабо верю в гуманность. Увы! Опыт показывает, прав был тот умный человек, который сказал, что практически за любой идеей стоит бифштекс. И если тема бесправия восточных женщин так активно муссируется, то значит: кому-то и для чего-то это нужно.
А действительно, для чего? Не для того ли, чтобы убедить нас, таких гуманных и демократичных, спокойно воспринимать агрессивные наскоки Штатов на Ближний Восток? Складывается ощущение, что нам дается посыл: общества, в которых происходят такие вещи, как жестокое притеснение женщин, - не имеют право на существование. Эти государства можно бомбить, топтать их независимость, убивать их граждан. Не только можно, но и нужно силовыми методами насаждать в них высокие светлые идеалы демократии. А уж насколько эти самые силовые методы бесчеловечны – не о том речь. В конце концов, лес рубят – щепки летят!
Посудите сами, большинство шедевров, заставляющих нас содрогаться, созданы американскими и европейскими производителями: «Суад. Сожженная заживо», «Искалеченная», «Усама», «Честь». Немаловажно: все они преподносятся, как основанные на реальных событиях. Подаются чуть ли не с претензией на документальную хронику. Но при этом шедевры оставляют большую зону анонимности. Лично меня это настораживает. Скажем, когда речь идет об обычной жертве агрессии, столько анонимности нет. Журналисты считают хорошим тоном показать максимум людей, причастных к трагедии. И нам, добропорядочным зрителям, обязательно покажут дом, в котором жила жертва и агрессор, покажут соседей.
…А, в сущности, придумать любую из историй о бесправий восточных женщин может любой писатель средней руки, хотя бы бегло знакомый с традициями ислама.
Но вот фильм «Побитие камнями Сорайи» явно был снят по сценарию того, кто был знаком с ними очень бегло. Совсем бегло. Гораздо хуже, чем среднестатистический зритель. И если он, этот зритель, найдет в себе сил отдышаться после просмотра душераздирающей сцены казни и включить критическое мышление, то он поймет: что-то здесь нечисто. Есть что-то неискреннее, липкое и дурно пахнущее во всем этом кино. Создается впечатление, что до нас хотели донести мысль «В Иране живет сплошное зверье, способное лишь швыряться камнями в чистую беззащитную красавицу! Поэтому не надо осуждать тех, кто применяет санкции к Ирану, а уж тем более не стоит осуждать тех, кто намеревается сбросить бомбы на это гнездо жестокости!».
Посмотрим фильм внимательно. Режиссерские ляпы явственно бросаются в глаза. Прежде всего, на голову жертвы не надет даже платок. Это, по сути, мелочь. И все-таки она показательна. Выходит, создатели фильма совершенно не думали о документальности, на которую так громко претендовали, сообщая, что фильм – основан на реальных событиях и отражает истинное положение дел.
Еще один немаловажный ляп. Сорайю не похоронили – просто закопали. Да ладно бы – закопали за пределами кладбища, в безлюдном месте, во дворе мужниного или тетиного дома. Нет! Ее закопали у воды. Не настораживает? Захоронения мертвых у воды табуировано в большинстве культур. Они недопустимы даже с точки зрения простой санитарной безопасности. Трупные яды попадают в водоем. В воду, которую используют для питья, приготовления пищи, омовения. Сложно предположить, что приверженцы радикального ислама, в принципе, могли закопать мертвеца у воды.
Пойдем дальше. Разберем события фильма. Стремление мужа пренепременно убить первую жену, чтобы взять вторую, заставляет задуматься еще больше. О традициях многоженства в исламе говорится так много, что возникает вопрос: А что мешало мужчине просто привести в дом вторую супругу?
Нет, ну серьезно. Жениться можно четыре раза. А в глуши, где развиваются события фильма, вообще есть возможность брать столько жен, сколько заблагорассудится. Так что нет оснований для того, чтобы добровольно пятнать свое имя позором. Да и зачем зарабатывать головняк на тему, как сплавить замуж дочек от гулящей жены и получить за них калым. Жестокий муж – он что, собирался до конца жизни дочек содержать? (Кстати, почему он вообще отдал дочерей жене? По их традициям дети остаются с отцом). Да и кто будет домашнюю работу делать? Мужик живет с двумя сыновьями, новой жены пока нет. Так что, он так жаждал самостоятельно пищу готовить, ложки-плошки мыть, одежду стирать? Это и для большинства прогрессивных европейцев – не мужское дело.
Пойдем еще дальше. И наткнемся на еще больший ляп. Откуда в затрапезной иранской деревушке, куда приехал заблудший американский журналист (причем, приехал почему-то на гордости советского автопрома), в принципе могла появиться обличительница системы Зухра? По логике вещей, воспитанная в традициях послушания мужчинам, она должна отличаться покорностью, забитостью и запуганностью.
Я верю в то, что затерроризированная мужем мать Суад могла душить новорожденных дочек. Верю в то, что воспитанная в атмосфере всеобщей покорности мужчинам тетя Суад могла за руку отвести девушку в дом отца – фактически на расправу. Я верю в то, что героиня «Искалеченной» могла отдать дочек на болезненный обряд обрезания. В этом жестоком для нас обряде она видела норму. Верю в то, что юноша, воспитанных в традициях радикального ислама и настропаленный агрессивной родней, мог поднять руку на мать. Во имя чести рода. Верю и в то, что отчаявшаяся мать Усамы переодела ребенка женского пола в мужскую одежду, дабы пристроить ее на работу и не помереть с голоду…
А вот в то, что в глухой иранской деревушке может существовать МЕСТНАЯ ЖИТЕЛЬНИЦА – юридически грамотная, с четкой гражданской позицией европейского толка и без страха перед мужчинами, без покорности – НЕ ВЕРЮ!
В обществе, где, как декларирует фильм, расправа над женщиной равно скора, сколь и незаконна, Зухра преспокойно разгуливает с открытым лицом, курит, отвешивает мужчинам пощечины, обвиняет их в бессердечии. Кроме того она преисполнена верой во всесильность Штатов и жаждет придать огласке жуткую историю. Которая, если – опять же - верить контексту фильма воспринимается жителями деревушки, как обычная.
Далее. Без страха быть обвиненной в прелюбодеянии Зухра приглашает чужого мужчину-иностранца в свой дом. Ей что, не терпелось стать следующей побитой камнями? Если верить фильму, особых доказательств греха для расправы не требовалось!
Более того, Зухра из кожи вон лезет, чтобы уезжающий из поселка журналист обязательно прихватил с собой кассету с интервью. Казалось бы, у журналиста профессиональная память. Ему достаточно было просто выслушать рассказ, и у женщины нет оснований рисковать жизнью.
Так нет же – на глазах у мужчин (которые опять же по логике фильма – беззаконные звери) передает ему кассету. Закрывает собой его удаляющуюся машину!
С другой стороны, чем она рисковала? Ведь мужское население поселка, выставленное столь кровожадным и злодейским, почему-то не препятствовало ее общению с вражеской прессой. Изображаемые хладнокровными убийцами, они вдруг как-то очень подозрительно спасовали перед безоружным субтильным парнем. Нет, ну я бы поняла их робость, если бы в поселок приехал Терминатор на бронетранспортере и с огнеметом наперевес)))
Ходили и перешептывались, дескать, что ему там расскажет Зухра, мы не должны позволить ему предать эту историю огласке. А ведь чего проще? Дать разок по голове лопатой парню, да и, кстати, самой Зухре. Потом закопать тела, сжечь замызганный жигуленок, и никто не узнает, где могилка убиенных. И разбираться особо никто не будет! Не проводилось же прокурорской проверки по факту гибели Сорайи! Ан нет! Бегут за машиной, угрожающе кричат, размахивают оружием, но дают скрыться.
И Зухра кричит в небеса «Пусть об этом узнает весь мир!».
Тот, кто создавал этот фильм, очень хотел, чтобы весь мир узнал о мученической смерти обычной иранской женщины и забыл о зверствах американских солдат в Ираке. Чтобы зритель не думал о том, что за годы насаждения там демократии на землю суверенного государства сбрасывались снаряды с радиоактивной начинкой. А теперь там рождаются дети с уродствами. Чтобы зритель запамятовал о зверствах американских солдат в Абу-Грейб. И не думал, что не меньше беззаконий граждане демократичного государства творили на просторах страны, которую считали недемократичной. Чтобы побитая камнями Сорайя стала оправданием военной агрессии в Иране, который, так же, как и Ирак, не дает Штатам покоя в силу имеющихся нефтяных запасов и ядерных перспектив.
Фильм вышел в 2008 году. Это повод задуматься. Как раз в тот год, когда ситуация вокруг Иранской ядерной программы накалилась до предела. Американцы много кричали о той опасности, которую представляют для всего мира ядерные успехи Ирана. Но откровенно соваться не решались. Ведь и впрямь имелся риск, что у государства уже есть возможность адекватно ответить на сброс радиоактивных снарядов на свою территорию. Поэтому мировую общественность нужно было подогреть фильмами, демонстрирующими, что государство, практикующие жестокие виды смертной казни, априори не заслуживает самостоятельности. Но вот строительство АЭС в Бушере закончено. Риск получить встречный ядерный удар в лоб у США повысился, и… тема бесправия иранских женщин отошла на дальний план…
В силу последних политических тенденций можно предположить, что подобные фильмы и книги будут появляться все чаще. И нам, как жителям многонационального государства, очень важно уметь отделять зерна от плевел, отвечая на вопрос «Зачем?».
Марина Дегтярёва
2015-05-14 08:16:38
Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru