Синопсис
Около загородного шоссе случайно встречаются двое мужчин. Один из них молодой, другой постарше, но не старик. Завязывается интересный для обоих разговор. Но, как оказывается, их интересы разнятся. И говорят, вроде бы, на одном языке и об одном и том же, но полного понимания между ними не происходит. Они как представители мужского рода – охотники. Но охота у каждого своя. Вопрос в том, что за «дичь» они преследуют?
Пешеходная дорожка извивалась вдоль ревниво огороженных палисадников. Наивные деревенские фасады в три окна полусонно следили за улицей. Хитрые отхожие удобства, одетые фанерой, заросшие вьюном и диким виноградом, прятались на задворках. Сработанные из строительного хлама будки «друзей человека» притулились к стенкам личных гаражей. «Друзья» держали по ветру мокрые носы, поскуливали, виляли куцыми хвостами - вдруг удастся выпросить подачку у прохожего.
Вдоль замысловатых заборов, отделяющих личное имущество от общественного, высоко поднимая длинные ноги, аккуратно вышагивал статный мужчина. Он высок ростом, молод, еще не опытен, с большими амбициями, в длинном однобортном пальто нараспашку и в шляпе с мягкими ворсистыми полями спереди загнутыми вниз, а сзади – вверх.
Мысль, как заработать побольше бабла светилась отправной точкой в его практичном сознании.
Из-под широких полей, задиристо надвинутых на глаза, выглядывало лицо городского человека в расцвете сил.
Может он был немножечко пижоном? Очень уж хотелось производить впечатление на людей… Какое? Он и сам этого пока не знал, но старался поддерживать респектабельный вид от макушки до мысков ботинок.
То ли свежий воздух пьянил его излишком кислорода, то ли мысли о том, как бы разбогатеть побыстрее… От того походка его казалась неуверенной и плавной. Так он и продвигался галсами, как парусный корабль против ветра, шаг за шагом по этой, на его взгляд, пересеченной местности.
Мужчина шел не торопясь, выверяя каждый шаг, тщательно подбирая место, куда поставить ногу. Блестящие новой кожей туфли сорок четвертого размера ритмично рассекали густой загородный воздух и обреченно погружались по самые шнурки в осеннюю листву.
Еще вчера под вечер мелкими каплями моросил капризный дождь. Намокшую пыль прибило к протоптанной дорожке. Падая на землю, утомленные листья спасли ее от намокания, но кое-где поверхность почвы все же развезло, и она предательски скользила под ногами, стоило неосторожно ступить на хлипкую подстилку.
С утра характер у погоды изменился. Дождь кончился. А с полудня задул восточный ветер, и выглянуло солнце. Оно быстро подсушило мокрые листья, разноцветными лоскутами залатавшими землю. Листья клена, березы, листья яблоней и груш позолотили придорожные кюветы, спрятали узкую тропу, по которой шел мужчина, улеглись на крыши лубочных домов и кусты цветущих георгинов, облепили дворовую собаку, сладко дремлющую около железной изгороди.
От листьев не было спасения. Бойкий ветерок перебирал их словно цветные бумажки, гнал с места на место, укладывал в кучки, и бросал на шоссе под колеса машин, рвущихся на волю из тесных городских кварталов.
Мимо высокого мужчины проносились Мазды, Тойоты, Жигуленки и чопорные Мерседесы Он провожал автомобили беглым оценивающим взглядом, свойственным исключительно мужской половине человечества.
Мужчина в шляпе не привык к неровностям проселочных дорог, усыпанных к тому же скользкою листвой. Его походка чем-то напоминала танец, точь-в-точь вальс бостон, или что-то из классического балетного репертуара. Лучше всего у него получались прыжки. Когда попадались особенно слякотные участки пути, он взмахивал руками, как расправляет крылья большая птица, перелетал в затяжном прыжке опасные места и припечатывал к тропинке свои новенькие башмаки. Гостю из города очень хотелось сохранить первозданную их чистоту и лоск. Это неплохо ему удавалось, невзирая на то, что такая экстравагантная походка отнимала много сил.
Вслед за новенькими туфлями фалды распахнутого пальто выделывали причудливые пируэты. В потоках встречного ветра вокруг них возникали воздушные вихри. Жонглируя тканью, они превращали ее в трепещущие языки шерстяного пламени.
Время от времени мужчина поправлял шляпу, придерживал ее, зорко поглядывая по сторонам, высматривая кого-то или что-то. Утомленный столь затейливым способом пешего передвижения, разогревшись до испарины, мужчина остановился возле бревен, аккуратно сложенных вдоль высокой глухой ограды. Бросил взгляд на обувь. По очереди ставил ноги на край бревна и придирчиво осматривал натруженные проселком башмаки. Безмятежное выражение холеного лица исказила недовольная гримаса. Пропал у туфель первозданный блеск!
За оградой глухо рявкнул и взвыл голодный мотор. Урча от удовольствия, бензопила вгрызалась в аппетитную древесную плоть. Перестук молотков то затихал, то взрывался невообразимой какофонией звуков. Истошные вопли рвались из-под пил. Постройка дома шла полным ходом. От сосновых стволов, очищенных от коры и сложенных в этом месте дожидаться своего часа, веяло хвойным ароматом. Прозрачная смола капельками сочилась из щербин.
Неопрятный вид обуви смутил приезжего мужчину. Он уже собрался огорчиться и ругаться по этому поводу, как вдруг заметил, что он здесь не один. В нескольких шагах от него, на бревнах, чинно восседал неказистый с виду человек, скорее всего, здешний деревенский – это с первого взгляда бросалось в глаза. Сельский житель был одет в поношенный ватник - цвета дорожного покрытия. Впрочем, телогрейка сидела на нем удивительно ладно и была именно такой, какой бывает потрепанная работой и временем спецодежда. Обувь соответствовала одежке: кирзовые сапоги старого армейского образца давно не пробовали щетки. О штанах, заправленных в эти самые сапоги и вовсе сказать нечего. Просто - на человеке были штаны. Вместо ушанки-треухи, положенной при таком гардеробе, на голове маленький картуз с потертым козырьком, или может смятая фуражка накрыла косматый затылок.
Человек этот, почти неприметный, расположился на краю самого большого бревна, плавно сливаясь с окружающей средой. Он не выглядел стариком, однако, для мужика он был уже не молод, не велик ростом и в плечах не широк. К тому же не усматривалось в нем эдакой мужицкой основательности. Сказать точнее, он походил на состарившегося мальчика, этакий мальчик-старичок, а вернее всего – мужичок.
Солнечный блик упал на черный лаковый козырек древнего картуза. Светлые с голубым оттенком глаза безмятежно смотрели из-под него прямо перед собой. Мужичок откровенно наслаждался моментом. Перед ним по шоссе проносились блестящие сытыми боками городские авто. С проселочной дороги, с глухим урчанием, выполз на шоссе пропахший силосом и навозом трактор. Пиная кучки опавших листьев, пронеслась деревенская ребятня. Степенно проплыл, мелькая спицами, нагруженный авоськами велосипед. Мужичок сидел не шелохнувшись.
Казалось, ничто из происходящего не вызывало в нем ни малейшего отклика. Глубокие морщины служили ему хорошей защитой от мирской суеты. Он смотрел перед собой так, как будто перед ним простиралась бесконечная линия горизонта.
Впрочем, городского человека с танцующей походкой, в длинном чудном пальто он заприметил сразу, как тот показался в самом начале улицы. Как истый сельский джентльмен мужичок являл собой прирожденную невозмутимость, не торопил события, предпочитая оставаться в тени родного пейзажа.
Нелепой, подпрыгивающей походкой незнакомец вторгся в поле зрения мужичка, неподвижно сидящего на бревнах словно Будда. Подтягивая вверх отутюженные штанины, гость из города разглядывал поблекшие ботинки. Заметив постороннего, мужчина выпрямился, кинул взгляд по сторонам и, не спеша, прогулочным аллюром заскользил вдоль бревенчатой кладки.
Пришелец остановился рядом с мужичком, но не перед ним, а чуть сбоку, не загораживая вид на шоссе, медленно и красиво снял шляпу. Сделал он это не в порыве вежливого жеста, а по необходимости. Шлепая по опавшей листве, а также с непривычки к чистому загородному воздуху он чрезмерно разогрелся и вспотел. Сделалось жарко и неудобно. Пришлось разоблачиться. Со стороны это выглядело как почтительное приветствие.
Некоторое время незнакомец соблюдал молчание, наслаждаясь желанной передышкой. Прохладный ветерок теребил надушенные пряди, сосульками спадающими на высокий влажный лоб. Так он стоял, гадая, как же ему обратиться к этому неподвижному экспонату, живому памятнику минувшей эпохи, местному старичку-боровичку, похоже, пустившему корни на смолистом стволе у большой дороги. Солидная шляпа небрежно крутилась в руке.
Внезапно мужичок обернулся и с нескрываемым интересом глянул на незнакомца. При этом он сощурил глаза, то ли от яркого света, то ли из-за слабого зрения, а может от извечного мужицкого лукавства.
Этот взгляд подтолкнул незнакомца. Он оставил в покое шляпу, набрал побольше воздуха в городские легкие и с широчайшей улыбкой незваного гостя с шумом выдохнул:
- Здорово, дед!
- Мое почтение, - вежливо донеслось в ответ, и старая кепка подпрыгнула над седеющей головой.
Незнакомец достал из кармана пальто пачку длинных экзотических сигарет заграничной марки и щедро предложил мужичку:
- Закуришь, дед?
- Благодарствуйте, - степенно ответствовал тот. – Свой табачок имеем, – однако с любопытством покосился на диковинное курево.
- Свой табак – это хорошо, - равнодушно произнес незнакомец. Разминая сигарету, он почему-то обломил у нее фильтр и отбросил его прочь. Щелкнула массивная зажигалка. Дрожащее пламя укрылось за широкими полями модной шляпы. Из ноздрей, изысканно клубясь, выплыло облако фирменного дыма. Мужчина многозначительно подмигнул и с наигранным интересом полюбопытствовал:
- Табачок-то собственный?
- Не собственный, а свой, - терпеливо пояснил мужичок.
Помолчали. Высокий мужчина, стоя во второй «свободной» позиции – ноги на ширине плеч, ловко пускал правильные кольца заграничного дыма. Местный мужичок скорчился на бревнах, неторопливо сворачивал туземную цигарку.
- Хороший табак – это вещь! – нарушил молчание незнакомец.
- Это точно… - с готовностью согласился мужичок, раскуривая заветную самокрутку.
- А ты здесь сторожишь, дед? – донеслось сверху до мужичка.
- Я-то? Нее, - с достоинством, не свойственным его положению и позе, снисходительно протянул мужичок, - просто так сижу. Гляжу…
- Если не секрет, за кем глядишь, за приезжими? – ухмыльнулся незнакомец.
- И за этими, как вы говорите, проезжими тоже наблюдаю. Есть такой резон, - глядя внимательно на незнакомца из-под затертого козырька, продолжал мужичок. – Это у вас в городе, куда ни глянь, чуть ли не каждый встречный – из приезжих. А здесь чужой человек в новинку будет и, значит, нам интересен.
Мужичок откровенно оглядел незнакомца с головы до ног.
- Вот, и вы не поленились к нам приехать. Видать, дела важные сюда привели.
- Верно замечаешь, дед. Дела-а, - с оттенком неприязни, по-видимому, к делам, коротко обронил незнакомец. - Куда сам не пойдешь – дела позовут, - обреченно закончил он.
- Точно так, - согласился с городским невольником мужичок. - И не ты их, а уж они тебя делают.
Незнакомец с нескрываемым любопытством посмотрел на мужичка. С минуту покурили молча.
- А… не подскажете, - вдруг он обратился к мужичку на «вы». – Где находится дом номер двенадцать?
- Какой говорите дом? – как будто с первого раза не расслышал мужичок.
Незнакомец ловко вытащил из кармана красивую гладкую бумажку, быстро сверился по ней, чтобы не было ошибки, и удовлетворенно кивнул:
- Да, дом двенадцать, с мезонином.
- Дом-то, - задумался мужичок, так рассматривая незнакомца, будто только сей момент его заметил. – Дом этот тут недалече. А вы, извиняюсь, по какому делу к нам будете? – расплылся в улыбке абориген.
Я… как это сказать… по недвижимости… агент.
Мужичок перестал улыбаться. Глаза его широко раскрылись. Наивно и недоверчиво он таращился снизу вверх на подозрительного гостя. Агент?! Мужичок поперхнулся, закашлял. Изо рта извергнулся дым собственного табачка. Такого слова он не слышал в устной речи много лет. Вот уж и агенты ходят не таясь. Испытующий взгляд пронзил незнакомца: «Да-да, похожесть есть, как пить дать – агент!»
- Э… Собственно… я работаю с собственностью, - спохватился разъяснять хорошо одетый мужчина. – Вот, приехал дом посмотреть.
Мужичок из-под лобья сверлил его бдительным взором.
«Вот пень! – подумал агент, - Еще разнесет всякую чушь по окрестностям. Надо бы популярней ему объяснить».
- Ах, аге-е-ент, - понятливо кивая, процедил мужичок. Былая настороженность уступила место голодному любопытству. – А чей, извиняюсь, агент будете? Начал, было, допрос, но осекся и решил более ничего не уточнять. Не ровен час, влипнешь в шпионскую историю, доказывай потом, что ты не лазутчик, не враг, а самый честный здешний житель.
- Я агент-то наш, свой, городской, - приложив ладонь к торчащему нагрудному карману, чистосердечно уверял незнакомец. – Теперь агентом может стать каждый. Это как…, - агент замолк, озираясь в поисках подходящего сравнения. Бодро перебирая лапами мимо протрусил здоровенный пес. Кто-то плеснул из ведра грязной водой на дорогу. Ничто из окружающего мира не подавало примеров сколько-нибудь современного объяснения страшному слову «агент».
За высокой оградой взвизгнула бензопила, в тот же миг заглохла, утонула в сырой древесине. Стало так тихо, будто не было еще на свете ни бензопил, ни машин, ни агентов.
- Из города я, - наклонившись пониже, прямо под кепку, в самое мужицкое ухо прокричал, оглушенный механическим визгом агент. – Из фирмы по работе с недвижимостью. Слыхал, наверное?
Где-то близко вспорхнула птица. Покачнулся канадский клен. Сломанная ветка упала под ноги мужичку. Но тот, до птиц неохочий, выглядел совершенным истуканом.
- … с домами, сараями, - понизив голос, продолжал пояснять агент, - земельными участками, гаражами, со всякой недвижимой собственностью.
- Ах, с домами, - наконец дошло до мужичка, - Слыха-ал, - однако не очень уверенно пропел он, важно кивая. – Как же, поди, слыхали. Недвижимость – оно, конечно, вещь необходимая, - это понятно.
- Недвижимость – это то, что не двигается, - отчаялся уточнять незнакомец.
- Ой, как еще двигается, как двигается, - хихикнул в кулак мужичок.
Агент переступил с ноги на ногу, оперся туфлей о бревно, покорно склонился до мужичка и, вверяя свою судьбу первому встречному дикарю, полушепотом исполнил:
- Недвижимость - настоящее эльдорадо, - заглатывая сладкий никотин, мечтательно прохрипел агент. Гордо вскинулись надушенные пряди. Мужчина ловко поправил прическу.
«Эльдорадо? Во!» - у мужичка даже уши зашевелились от эдакого слова. Это, что же такое будет? К чему отнести чудное и совершенно незнакомое название? Мужичок беспомощно разводил руками, описывая витиеватые круги, пытаясь придать ему хоть какую-нибудь вразумительную форму. Мысли сбились в кучку под фуражкой мужичка.
Агент щедро улыбнулся провинциальной простоте и снисходительно пояснил:
- Это такая… богатейшая страна, - откашлялся, бросил цепкий взгляд по сторонам и, нагибаясь как можно ниже, перешел на шепот, - скрытая, между прочим, от посторонних глаз!
- Светлое будущее, что ли? – ощетинился мужичок.
- Какое там будущее…что ты дед…Настоящее! Настоящее! – незнакомец обвел окрестности рукой. - Вот здесь – настоящее Эльдорадо! И я его найду и буду осваивать, - оптимистично и жизнеутверждающе заявил приезжий агент, пытаясь доходчиво растолковать местному жителю причину своего появления в столь многообещающем месте.
- Ну-ну. Ищи, родимый. Дело молодое, - как-то уж очень спокойно согласился мужичок, осторожно зыркая из-под мятого козырька. - Молодым у нас дорога, - явно скучая, окончил разговор мужичок, и усерднее запыхтел сердитым табачком.
Агент придвинулся ближе к волосатому уху мужичка:
- Так и где эта недвижимость номер двенадцать? - заговорщицки прошептал незнакомец.
- Вон она, недвижимость эта. Вон за тем палисадом.
- Где!? – встрепенулся агент, максимально вытягивая и без того длинную шею. – Там?
- Да нет же. Вон за тою грушею. Вишь, - груша стоит.
- Груша?? – совсем растерялся незнакомец.
Мужичок сердито крякнул на непонятливого агента, на секунду-другую задумался: «Надо бы подобрать подходящую ориентировку для городского человека, по всей видимости, в жизни не видавшего груши на корню».
Агент с лицом отпетого двоечника преданно уставился на мужичка.
Тот несколько мгновений молчал, замер, как стрелок на охоте, затаил дыхание, прислушивался к чему-то. Вдруг ожил. Глаза шкодливо засверкали. Указательный палец правой руки медленно и важно поднялся вверх. Туда же направились лохматые брови. Широко улыбаясь, он коротко и многозначительно произнес:
- О!
На минуту глаза обоих собеседников сделались похожими на эту круглую букву.
- О… - загадочно повторил мужичок, точно поймал пролетавшую муху. – Слышь-ка!
- Что, где? – всполошился незнакомец, все еще ничего не понимая. Он стоял, разинув рот, с видом обиженного мальчика, которому обещано редкое лакомство, но оно почему-то запаздывает.
-. Ох, шуму-то сколько! – мужичок хлопнул себя по коленям.
- Где это? Что это? – завертелся юлою агент.
Плотный остывающий воздух рвали нелепые гортанные звуки, по всей видимости, за грушей. Незнакомец ничего не понял и оторопело таращил глаза на мужичка.
- Э-эх! – горько выдохнул мужичок. – Ссора видать у них… кхе-кхе. Опять чего-то не поделили, - вздохнул он глубоко и печально, глядя в сторону загрушёвых страстей.
В той стороне, где высокая груша затеняла собою весь палисад, упало вдребезги стекло.
– Слышь, разбили, кажись, чего-то. Ну и дела-а, - покачал головой мужичок, отвернувшись от семейной баталии. Ему захотелось смачно сплюнуть, но по другую сторону стоял высокий незнакомец в дорогом заграничном пальто. Пришлось сдержаться.
У агента, озадаченного таким поворотом разговора, голова пошла кругом. Он в упор глядел на мужичка широко раскрытыми глазами, мучительно пытаясь вспомнить: с какой целью он здесь стоит, и что этому деревенскому мужичку от него надо?
Он вспомнил, что днем с удовольствием отобедал в ресторане, не спеша дошел до вокзала, сел на электричку, потом долго плутал в пригороде, припозднился с делами, и вот, он здесь…
У-ух! Раздалось из-за зеленого укрытия. Там, за грушею что-то громоздкое уронили на пол.
- Э-во-на, как заворачивают, - мужичок заерзал на бревне, усаживаясь поудобнее и, с опаскою косясь на развесистую грушу.
Вдруг стало тихо. Дорога опустела. Ни машин, ни прохожих. Стайка домашней птицы, негромко кликая, гуськом ковыляла через натруженное шоссе.
Мужичок потрепал козырек своей фуражки, подвигал им вверх-вниз, проверил, хорошо ли сидит головной убор. Тут он глубоко вздохнул, выпрямился, потягивая спину и взглядом обвел багровеющий горизонт.
Собирались сумерки. Запахло пряной листвой. Настроение продолжать беседу пропало. Казалось, разговор окончен. Неловкое молчание повисло в остывающем воздухе.
- А какая у них фамилия? – очнулся агент, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
- Кого это?
- Ну, у тех, что за грушей …
- Ах, этих, - мужичок поскреб грязными ногтями под козырьком. – А кто ж их знает. Мы тут не по фамилиям общаемся. Без фамилиев всех знаем. Погоди-ка… Нет, не припоминаю. Видать простая фамилия, без заковырок, от на ум и не приходит. Так вы, извиняюсь, кем интересуетесь?
Агент решил не отвлекаться от основной темы и сосредоточить внимание мужичка на главном:
- Я о тех спрашиваю, что за грушей живут, - деловой скороговоркой начал он, пытаясь перехватить инициативу. – Они супруги?
- Чаво?
- Я имею в виду: в браке они состоят? Официальном? – поправился незнакомец.
- Кто их знает, - мужичок дипломатично пожал плечами. – Я в паспорт им не глядел. Может официально у них, а может, нет, - помедлил, стряхивая пепел в ладошку. Он сменил позу, потер под телогрейкой поясницу, кряхтя, пересел на край бревна, ближе к незнакомцу, осмотрелся. В поле зрения никого кроме них нет.
Агент открыл, было, рот, чтобы задать очередной вопрос, да не успел. Цигарка ярко пыхнула и, зажатая в корявом кулаке, описала в воздухе замысловатую дугу, обильно засеяв горячим пеплом длиннополое пальто заезжего специалиста по недвижимости.
- Прощенья просим, - засуетился мужичок, неуклюже махая руками, пытаясь стряхнуть с незнакомца доморощенный пепел. Ему и впрямь было жаль испортить такую добротную вещь.
- Ничего, пустяки, - небрежно обронил незнакомец, однако, резко отпрянул в сторону, обеспокоенный внезапной активностью мужичка.
- Вот, значит, - приободрился мужичок, кидая загадочные взгляды на грушу. - Кричат родимые, снуют руками-то, а минут через пяток или того меньше, глядь, они уже в лучшем виде, уже и лобызаются. Что тут скажешь. Поди, вот, разберись с ними.
Мужичок закашлялся. Запершило в горле. Зыркнул в сторону груши:
– Крепкий табачок-то! Вот, я и говорю, - опомнился мужичок, - …не поделили чего-то. А что у них неподеленное? Это у каждого свое собственное. Одолевает, вишь, людей эта самая собственность. Вот и выясняют, и кричат.
Мужичок оборвал речь на полуслове и уставился себе под ноги.
Незнакомец очнулся, пользуясь моментом, подался вперед и всем корпусом навис над собеседником. Чеканя каждое слово прямо ему в лицо, он с откровенной иронией произнес:
- Постой-ка, дед, а это чувство собственности! Оно-то есть на самом деле. Не я же его выдумал.
- Чего? – поначалу не понял мужичок. – Собственное чувство? Оно, конечно,… это… есть. Мужичок посмотрел направо, налево, обернулся к высокому забору, где возводился новый дом, вскинул взгляд на провода, что тянулись вдоль дороги, подглядел полет длиннохвостой трясогузки. Скорее всего, искал подходящее слово и медлил с ответом.
- Как бы это сказать, - не глядя на собеседника, задумчиво произнес мужичок и направил взор на ветвистую грушу, скрывавшую от людских глаз недвижимую собственность. И так пристально вглядывался в нее, как в некое экзотическое растение ранее не ведомое и прежде никогда не виданное. Что уж он в ней узрел одному ему известно, но через мгновение он просиял, звонко шлепнул себя по штанам и ласково посмотрел снизу вверх на незнакомца:
- Вспомнил! Вот, к примеру, в кино: Поругались, подралися, да сгоряча поубивали один другого из-за этого самого чувства. Сие чувство, как было, так и теперь имеется, а собственников на него уже и нету. Выходит – никому ничего не досталось. Аминь.
Незнакомец сомнительно покачал головой:
-- Может и так, дед. Но ведь собственность, из-за чего сыр-бор, никуда не исчезла, осталась.
Мужичок и бровью не повел:
- Остались, конечно, и собственность, и чувство на нее – это факт. Они-то остались! И уже других, берут в свой бесконечный оборот и треплют нервы до смертельного исхода. А человек поделать ничего не может. Вот и кричит от беспомощности. Слаб он, значит, перед этим чувством. И лупцуются с этим самым чувством собственности, как будто других чувств в природе не имеется.
Мужичок засопел, переводя дух:
- Вот какая история получается. Как прежде бывало, так и теперича. Сплошная недвижимость.
Мужичок умолк и уставился прямо перед собой. Он снова потерял интерес к разговору.
Городской мужчина затаив дыхание, помалкивал, с интересом наблюдая ветвистый путь случайной придорожной болтовни. К чему этот разговор может привести – неизвестно. «Не стоит торопить события», - решил агент, делая вид, что непринужденно вынимает из пачки очередную сигарету. Однако, пальчики азартно задрожали.
Смеркалось. Рабочие на стройке заторопились. Топоры затюкали бойчее.
Мужичок вынул самокрутку изо рта, любовно послюнявил отклеившийся краешек бумаги, ловко приклеил его на место и, сожалея, что цигарка сгорела уже до половины, сокрушенно покачал головой:
- Даа, ругаются люди. Занятное, видать, это дело, - вздохнул он, выпячивая нижнюю губу, чтобы еще разок облобызать заветный окурочек.
Незнакомец резким щелчком стряхнул с сигареты длинный черный пепел и повернулся в сторону груши, пытаясь разглядеть за ней сокровище, ради которого он забрался в эту провинциальную глушь:
«Сколько оно может стоить? И стоит ли вообще браться за это дело? Сейчас зайти или немного погодя? С такой публикой хлопот не оберешься. Лучше переждать пока улягутся страсти, - подумал он. Собственность – дело серьезное, спешить с ним не следует».
День клонился к вечеру. Похолодало. В домах топили печи. Невесть откуда возникшие ватные облака собрались в кучи над дорогой, приглушили посторонние звуки. Остались шорох листьев и шин. Запоздалые иномарки крадучись скользили серой тенью мимо двух мечтающих мужчин.
- Дааа… - витая в облаках угловатыми мужицкими мыслями, нараспев промолвил мужичок. – Собственность, - что твой балет. Ты балет-то видал? – вдруг перешел на «ты» мужичок. – Там ведь как все устроено, из-за чего сыр-бор. Поди, догадайся?
Мужичок мечтательно откинулся на бревнах словно в кресле. Лицо его прояснилось. Глубокие морщины растаяли в сумеречном свете. Горящими глазами он выжидающе уставился на незнакомца. Его собеседник не проронил ни слова.
- Правильно, - не дожидаясь стороннего ответа, продолжил мужичок, хихикая и подмигивая собеседнику. - Из-за нее родимой, что краше всех ногами вертит. За нею, ненаглядною все заботливо и гоняются. А она распрекрасная, то к одному кавалеру в руки прыг, то к другому. Вот, вроде бы попалась. Глядь, уже и второй успел за нее подержаться. Третий ухватит ее … под локоток. А, в конце концов, никому она не достанется. Ни тому, кто поймал, ни другому, что прижаться успел, ни даже третьему, если, конечно, будет третий. Ножкой мило всем сделает и задворками бегом с глаз долой. Поди, поймай ее! Только руками кавалеры и разводят, а обладать ею так никто и не сдюжит. Вот какое адажио получается.
Мужичок все более распалялся. Глаза снова засверкали. Разговор потек ручейком журчащим:
- Ох, люблю я смотреть этот самый балет. Страм, да и только, - небритые щеки расплылись, заулыбались. – Правда, завсегда по телевизору, а в нем-то всего не углядишь. Вот бы живьем его посмотреть, хоть одним глазком. Ты живьем-то видал его?
- Что-что? – рассеянно переспросил агент, витавший мыслями по ту сторону многообещающей груши.
- Да балет же! Про него разговор. Видал, али нет? А жаль…
Тут мужичок неожиданно скоро поднялся с остывающих бревен, затопал на месте, разминая затекшие ноги.
- Балет? – очнулся от размышлений незнакомец. – Постой-ка, э… как же это, - промямлил агент, затрудняясь, как теперь к нему обращаться. – Постой…те, а… причем здесь балет?
Мужичок улыбнулся простодушно:
- Да я давеча подумал, что вы из этих, из балетов будете. Походка у вас точь-в-точь, как в балетах. Интересно ходите!
В тот же миг мужичок засмущался, что сказал незнакомому человеку приятное, от чего неловко засуетился и поспешил проститься:
- Ну, мне на станцию пора, к электричке. Он повернулся и, не оборачиваясь, проворно зашаркал в сторону железной дороги. Потертый ватник быстро исчез из виду.
Незаметно стемнело. Вдали, за домами зычно пропела электричка. Потянуло холодом и сыростью. Сверху шлепнули первые капли. Самая ловкая угодила за шиворот, растеклась по мытой шее, скользнула меж лопаток.
- Брр, - скукожился агент, метнув неблагодарный взгляд на небо, плотнее запахнул пальто, приладил глубже шляпу. Надо было что-то решать.
Во дворах залаяли собаки. Осторожно ступая, незнакомец двинулся в сторону соблазнительно манящей груши. Длинный его силуэт медленно таял в густеющих сумерках.
Недвижимая собственность терпеливо ждала своих кавалеров.
КОНЕЦ
Александр Рисаев
2015-04-18 19:14:45
Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru