У каждого своя война
Вторая чеченская кампания, начатая в прошлом столетии, давно закончилась. День победы России над мировым терроризмом, распространившим свои метастазы на южные рубежи нашей Родины, обозначил правительственный документ, согласно которому, с 1 марта 2001 года изменяется порядок выплат боевых участникам контртеррористической операции и срок службы засчитывается как обычно, а не день за два.
Нет, деньги продолжали платить, но уже меньше в десять раз и в виде так называемых полевых. Еще солдатам срочникам командир роты за особые заслуги мог начислить боевые дни исходя из выданного на роту лимита этих самых дней (один день равнялся 620 рублям). Выглядело это так, например, саперной роте, бойцы которой каждый день ходили на маршрут и постоянно рисковали своей жизнью, давали восемьдесят дней. Командир пятнадцать писал себе, сорок остальным командирам, а оставшиеся "щедро" делил между солдатами. А что? Война кончилась.
Солдат не обижался. На обиженных воду возят. Солдат тянул лямку. Варикоз на ногах, ерунда, пройдет, плешь на голове от шлема, волосы новые вырастут, зато живой! Домой приеду эх погуляю! Солдат не хотел ничего, ни денег, ни славы, ни правды, в конце концов. У каждого была своя война. Многие ее выиграли. А проигравший, к сожалению, не мыл посуду. Он в зеленом пакете на молнии ехал к своей мечте, ехал на Родину.
Домой
Командир «коровы» бесстыже врал по радиостанции ЦУПу. Регулятор громкости был на максимуме, и команда дембелей повернула головы в его сторону.
– У меня 150 человек, разрешите вылет.
– Много, летишь ты и маленький.
– Справлюсь! Напра-а-во-о! В колону по пять, в вертолет, шагом марш!
Жираф большой, ему видней. Недаром же ему подпола дали. 186 человек вошли в брюхо самой большой вертушки в мире. Встали, тесно, стоим как в армянской армии. Садиться нельзя, слова второго пилота: «Вы главное не садитесь, от страха через ваши ж..ы вибрация передастся на корпус и тогда точно упадем». Да и некуда в принципе садиться. Мы не гордые, вези скорей. Но жетон смертник, который не разу не одевал, натянул на шею. Мало ли что, опознают быстрее…
Так закончились тринадцать месяцев и шесть дней проведенных мною в городе «герое» Грозном. С грозненского аэропорта «Северный» в мае 2002 года мы, дембеля Софринской бригады, улетели в Моздок, а оттуда, на следующий день в подмосковный военный аэродром «Чкаловский».
Бабай
В апреле в Грозном весны в понимании уральцев нет. Есть жара. Пыль. И война. Партизанская. Гитлеровское командование на борьбу с партизанами снимало с фронта элитные дивизии. Командование армии Российской, на элите экономило. Наверное, поэтому порядка там, нет и по сей день.
А еще в Грозном был Бабай. Сапер. Он уже должен был быть дома, но когда улетала его партия дембелей в Россию, он остался. Не сам конечно. Просто ему не было замены. «Через месяц улетишь, не расстраивайся». Бабай не стал грозить обращением в Европейский суд по правам человека. Он просто напился еще с двумя бойцами, которых тоже оставили. А на следующий день опять пошел на ИРД (инженерно-разведывательный дозор). Говоря просто, искать фугасы заложенные «чехами». Когда светало на маршрут выходили, отделение саперов, кинолог с собакой и взвод «гансов» (мотострелков) с двумя БэТэРами для прикрытия. Довольно медленно инженерная разведка проходила обозначенный маршрут из пункта А в пункт Б. Если чехи закладывающие фугасы были не опытны, то снимали все подарки. Но бывало так, что взрывник, увидев, что закладка обнаружена, от безысходности подрывал ближайшего к ней сапера.
Бабай увидел подозрительно выделяющийся кусок земли на обочине, вчера это место выглядело по-другому. Подойдя ближе, разглядел торчащую антенну. Поднял руку. Разведка остановилась. Он начал отходить назад. Но не успел.
Его везли на броне в санчасть бригады. Натруженный двигатель БТР-80 гулко басил свой прощальный аккорд. Сопровождающие Бабая парни молчали, каждый думал о своем и об одном и тоже. Об осколке размером со спичечную головку, вошедшим под мышкой, и угодившем прямо в сердце. В сердце парня, который отдал долг Родине сполна.
Купол
Наша бригада внутренних войск, «контролировала» Старопромысловский, часть Заводского и Ленинского районов. Подразделения бригады сидели на блокпостах (КПП), проводили совместные с милицией спецоперации, наряду с адресными проверками, «чесали» целые кварталы, но главное, каждый день проводили ИРД.
К тому времени злые чечены почти совсем перестали использовать фугасы с управлением по проводам. Наука убивать на месте не стоит. Они наловчились делать радиоуправляемые мины. На фугас прикреплялась радиостанция KENWOOD, от нее электродетонатор. У радиостанции как у телефона свой индивидуальный номер. В нужный момент боевик набирал на такой же станции номер и посылал вызов. Аллах Акбар. Кто не спрятался, я не виноват.
На технику федеральных войск в срочном порядке начали устанавливать приборы «Пелена». Они глушили радиочастоты на определенных диапазонах. Создавали некий купол с радиусом в пару сотен метров, из-под которого радиоволны выходили свободно, а под него попасть не могли. ИРД ходили под куполом как у Христа за пазухой. Но ахиллесова пята везде найдется. Доходя до контрольных точек на маршруте, связист группы докладывал местонахождение на ЦБУ (центр боевого управления) бригады. На несколько секунд «Пелену» отключали.
В тот день от роты связи на маршрут пошел Юрок. Два месяца назад от почти ежедневной переноски тяжестей (радиостанция – 18 кг, бронежилет – 16 кг, каска, автомат, минимум 4 заряженных магазина, итого почти 50 кг) у него начался жуткий варикоз. Но деятельная натура не давала все это время покоя, да и «легкий труд» уже порядком надоел. Он попросился на маршрут. В нашей стране нет преграды патриотам. Пустили.
Часам к десяти разведка дошла до третьего контроля. Кто где стоял там и сели перекурить. Солнце пригревало все больше, и денек был на загляденье. В такие дни просто хотелось думать о доме, как там хорошо и спокойно. Но мечты мечтами, а работу делать надо. Юрок дал сигнал водителю БТР. Тот щелкнул выключателем питания «Пелены».
Вы когда-нибудь видели, как взрывается танковый снаряд? Сапер Макар смог рассмотреть этот, безусловно, красивый до жути процесс практически под микроскопом. В трех метров от него сработал фугас, заложенный в пенек от бетонного столба освещения. Макара подняло в воздух и швырнуло на асфальт. Шагах в десяти от эпицентра взрыва, сзади Макара, находился Юрок. Тугой удар воздуха сбил его с ног.
Когда к ним подбежали старший охранения и медик, оба бойца были без сознания. На Юрке не было ни царапины, а у Макара лицо и руки были посечены бетонной крошкой от злополучного столба. Пока обоих грузили в броню, связист пришел в себя и всю дорогу громко матерясь, крыл войну, президента, штабных сволочей и прочее. Сапер очнулся только в медроте.
Юрок, придя в роту, молча свалил в кучу у ног дневального все снаряжение, не раздеваясь, залез на свои нары, отвернулся к стене и несколько часов лежал без движения. Потом выдавил: «Все, мужики, чувствую, хватит судьбу испытывать, больше за периметр ни ногой».
Вечером следующего дня мы зашли к Макару в санчасть. При виде нас он на лице у него возникло подобие улыбки. Глаза смотрели в нашу сторону, но как будто мимо и за нашими спинами он разглядывал одному ему видимые вещи. Разговора не получилось. Макар сильно заикался и пытаясь выдавить слова начинал психовать. Голова и руки тряслись как после двухмесячного запоя у вокзального забулдыги. Потом нас выгнал начмед и мы ушли. По дороге кто-то тихо произнес: «Отвоевался».
Больше мы Макара не видели, его отправили в аэропорт «Северный», где располагается госпиталь и там его следы затерялись. А Юрок спокойно дослужил до дембеля и улетел домой.
Сладкое слово дембель
Кто служил в армии, знает, с каким нетерпением все ждут дембеля. Одна мысль о нем заставляет содрогаться все клетки организма и вызывает в воображении картины одна другой краше.
Наш первый батальон стоял в Заводском районе. В наличии имелись пункт временной дислокации бата и несколько блоков. Служба как у всех не хуже, не лучше. Только свободы побольше. Офицеров в виду их хронической нехватки было мало и у солдат оставалось пространство для маневров. Маневры периодически проводились с целью добычи водки в поселке Андреевская долина. В тот вечер парнями, которые улетали следующей партией, был организован сабантуй. Горилку купили еще утром во время ИРД. Но как гласит народная мудрость «… все равно два раза бегать». Ближе к полуночи побежали. Двое, которым до дембеля еще пара месяцев.
Взяли у урода часового автомат, и пошли в народ. Постучали в знакомые ворота. Хозяева несказанно обрадовались незваным гостям и пригласили к столу. Вскоре гостей прибавилось. Вновь прибывшие носили красивые бороды, натовский камуфляж и были похожи на людей, чьи фото лежат у ФСБэшников в папках. Дернувшемуся за оружием Милеру они прострелили голову.
Утром на ушах стояла вся бригада. Комбриг лютовал и свирепствовал. Накрученный личный состав чесал Андреевскую долину и прилегающие районы вдоль, поперек и по диагонали. Безрезультатно. Два солдата и АКС-74 пропали. Старейшины разводили руками и напоминали комсомольцев времен войны на допросе в гестапо. Информаторы ФСБ тактично помалкивали.
В бесплодных поисках прошло несколько дней. Потом комбриг не выдержал давления сверху и состоялся разговор с комбатом первым:
– Каждую ночь, пока не дадут информацию, три залпа из всех минометов по окраинам поселка.
– Понял, девять мин.
В первом батальоне была батарея из трех 120 мм минометов. Ночью артиллеристы немного пошумели. Утром к комбату попросился старейшина, который принес автомат, кстати, не тот который мы искали, и рассказал, где бандиты спрятали тело Милера.
Тело нашли на свалке под кучей мусора, боевики пытались его расчленить. Потом, плюнув на это неблагодарное занятие, облили его бензином и подожгли. Останки не маленького парня уместились в большой хозяйственный пакет.
На следующий день останки показали всем свободным от службы. Для наглядности. Комбриг орал, что уже устал вбивать в наши тупые головы, что здесь кругом люди, которые спят и видят нас мертвыми. А дома нас ждут матери, жены, дети, девушки, но мы все равно ищем приключения на ж..у, и может быть, наглядный пример нашего мертвого боевого товарища убедит нас в том, что нужно вернуться домой живыми. Так оно для всех лучше.
Второго бойца, через два месяца сотрудники ФСБ забрали у чехов. Все это время он находился где-то в горах и горя хапнул изрядно. На всю жизнь поход за огненной водой запомнил. И домой он опоздал на три месяца.
Июнь 2001г.
– Башня!
Приспавший башенный стрелок очнулся от громкого окрика водителя, припал глазами к прицелу и завертел рукоятками наведения пулеметов. Ствол опустился вниз и пошел по полукругу с правой стороны БТР. Стрелок выезжал на маршрут не первый месяц и досконально знал все нехорошие места у дороги. Управление мощным оружием транспортера вселяло в него уверенность. Тем более что за рулем сидел опытный Малой.
В Грозном начинался новый день. ИРД вытягивалась за КПП бригады. Предстояло пробить маршрут по старопромысловскому шоссе до комплекса правительственных зданий. Потом встать на «маяки», посты на опасных участках, где возможно повторное минирование, и ждать прохождения колонны на Ханкалу.
На маршруте был найден фугас, который уничтожили накладным зарядом. Часам к одиннадцати разведку закончили. Разъехались по маякам. Первый пост, где должен был дежурить БТР Малого, располагался в здании автосервиса у дороги, который чеченские бизнесмены успели построить в перерывах между войнами.
Саперы проверили местность. Чисто. Старший дал команду загнать БТР под навес. Место для стоянки было очень удачным, с трех сторон машина была спрятана от любопытных глаз и защищена кирпичными стенами. Сверху наклонная крыша из шифера. Малой привычно заехал задним ходом в нужное место. Заглушил двигатель. Открыл верхний люк для лучшей вентиляции и по шоферской привычке прикорнул на руле. Гансы вылезли из десанта и разминались возле транспортера.
Связист Губа нес службу в центре боевого управления бригады. Трудился диспетчером. Знал, в каком месте находится любая машина, выехавшая за периметр. Принял доклад с первого маяка. Теперь колоне можно выходить, а пока есть время можно пофилонить. Но тут радиоэфир взорвался криком:
– В нас попали! Миномет! Малого убило… Всех убили!
Кричавший не отпускал тангенту и продолжал орать, постепенно переходя на невразумительное бормотание. К тому моменту, когда от него добились вразумительного диалога, по старопромысловскому шоссе уже летели два БТРа разведки. Над первым маяком стояло облако пыли. Шиферная крыша была обрушена взрывом. Транспортер Малого стоял засыпанный обломками и зиял дымящимися дырками в корпусе. Рядом сидели два перемазанных кровью бойца, на земле лежали еще двое, им саперы уже оказывали первую помощь.
Четверых раненых в срочном порядке отправили в «Северный». БТР на жесткой сцепке утащили в автопарк бригады. Загнали в бокс. Медики упаковали останки Малого в пакет и на УАЗике увезли в санчасть. Маленькие кусочки черепа позже выметали веником.
Разбор полетов показал, что фугас из минометной 120 миллиметровой мины был заложен на навес автосервиса уже после прохождения ИРД. Когда возвращались на маяк его не было видно, потому-что крыша имела уклон на сторону противоположную въезду под нее. Так как взрыв произошел сверху, а у Малого был открыт люк, его голова, левое плечо и рука были разорваны в клочья. Оператор-наводчик не пострадал, а четверых бойцов находившихся рядом спасли бронежилеты и каски, они отделались ранениями конечностей не опасными для жизни.
Лень шакала
Первый батальон тоже ходил на маршрут. В одну сторону около четырех километров. Командование бригады требовало, чтобы дорогу пробивали в обе стороны пешком. Так безопаснее. Но некоторые российские офицеры часто прогуливали занятия в военных училищах и по этому не знают принцип беспрекословного подчинения приказам вышестоящего начальства. То есть они приказы игнорируют. Да и как ходить пешком, если не хочется, а начальство далеко и не видит? Гораздо проще сесть на броню и с ветерком докатить как белый человек до расположения.
Так было и первого декабря 2001. Маршрут прошли спокойно, без неожиданностей. Но зима она и на юге зима. Холодно. А назад тащиться пешком это еще часа полтора по морозу. Поэтому старший ИРД отдал команду грузиться в БМП. Мест внутри всем не хватило, потому что вместе с разведкой пошли на рынок несколько лишних офицеров. Они естественно сели под броню. Там не дует. А бойцы расселись сверху. Тронулись.
Что произошло дальше, мне рассказывал земляк Пашка. Он служил «сан-сеем» (санинструктором) в первом бате и в тот день находился в десантном отсеке одной из двух БМП возвращающихся с маршрута.
— Нас сильно тряхнуло, а по броне как будто град пробарабанил. Сверху через открытые «реснички» что-то полилось. Остановились. Пацан рядом никак не мог открыть дверь. Снаружи кто-то орал медика. Я вылез через верх на броню. Только там понял, что сверху лилась кровь из горла Ляпы. Огляделся. А там… Понимаешь, не мог я их спасти... Или не смог…
В этот день погибли сразу двое оренбуржцев: Дурман из Новосергиевского района, Носок из Новотроицка и парнишка из Башкирии Ляпа. Чехи заложили фугас метрах в десяти от полотна дороги. Его подрыв естественно не мог сильно повредить бронетехнике, и был рассчитан именно на то, что кто-то будет ехать на броне. Они ехали. Ехали из-за лени офицеров, хотя какие они офицеры, для таких, солдаты давно придумали меткое погоняло «шакал». Не один из них не повез цинк с телом к родителям, не посмотрел в их глаза. Если бы укомплектованность офицерским составом была стопроцентная их бы, безусловно, судили, выгнали с позором из рядов и т.п. Но наша армия до того бедная, что ей все можно. Шакалы просто не получили каких то там денег. И все. Три новых надписи добавились к сотням уже имеющихся на монументе погибшим в бригаде.
16 мая 2002 г.
Мы сидим на взлетке подмосковного военного аэродрома. К ИЛу который нас сюда любезно доставил, спешат заправщики. Недалеко от нас, на зеленой травке расположились с сумками мужчины и женщины в оранжевых жилетах с надписью «медицина катастроф». Скоро им предстоит взойти по рампе в самолет и выйти через два часа в Моздоке. Но их не интересует Осетия, они едут в Чечню. Одна женщина лет сорока подошла к нам и спросила: «Сынки… А там страшно?», ответ ее обескуражил, «Там скоро орехи зреть начнут». Она развернулась и пошла к своим, а вслед ей кто-то крикнул: «Страшно, мать, страшно».
Мы вернулись домой живыми. Кто-то спился, некоторые в тюрьме. Но большинство завели семьи, воспитывают детей, работают. У каждого своя судьба. И своя война. Ее боль, кровь и грязь стучится в окна каждого дома. Всем поколениям россиян она достается. Война уносит жизни сыновей отечества и кидает их в костер, разожженный человеческой глупостью и алчностью. Хотя, я не прав, войны затевают очень умные люди. Которые считают, что они вправе распоряжаться чужими судьбами. «Зарабатывать» на чужом горе деньги, много денег, очень много… Но если есть на самом деле «тот свет», в котором царит справедливость, я думаю их там уже ждут… с нетерпением.
Виталий Ковригин
2014-12-12 10:23:59
Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru