ДВОЕ И ГОРОД

ДВОЕ И ГОРОД

(тоже романтическая история)


 

                                                           "Один лишь способ есть нам справиться с судьбой,

                                                           Один лишь только путь в мелькании дней.

                                                           Пусть тучи разогнать нам трудно над землей,

                                                           Но можем мы любить друг друга сильней".

Из песни      


 

*          *          *


 

            А в Городе в это время творилось черт знает что. Одни кричали "Вперед!", при этом, конечно, не указывая направления движения. Другие кричали "Назад!", сами толком не понимая, зачем им нужен этот "назад". Третьи под шумок грабили магазины, офисы и квартиры, считая себя героями всех революций, начиная с французской. Четвертые орали, и для поднятия собственного настроения, и просто потому, что кроме как орать, ничего не умели. Пятые убегали и прятались, даже толком не упаковав чемоданы. Шестые комментировали, как умели, происходящее, и, не принимая во всем никакого участия, зарабатывали на чужих бедах. Седьмые…Впрочем, неважно.

            В.Финн как-то показал Ю на мониторе картинку, которую он назвал "результатом трехмерного моделирования стохастических процессов в динамике". Ю не стала интересоваться точным значением слова "стохастический", но сказала, что если сгладить пики, то это очень похоже на мертвую зыбь на море. Там, где только что был подъем, образуется провал, и наоборот, но при этом нет ни одной волны, нет движения вперед. Все одинаковы, все бурлят и все стоят на одном и том же месте.

            Найдя в сети видео мертвой зыби и сравнив его с "результатом моделирования" обе высокие договаривающиеся стороны единогласно пришли к мнению, что и одна, и другая картинки дают довольно точный "визуальный образ" ("визуальная аппроксимация", робко предложенная В.Финном, была отброшена из принципиальных соображений) сегодняшнего положения в Городе.

            Далее, на общем собрании (присутствовали 2 человека) было решено: плыть по морю, данному судьбой, лавируя между девятым и прочими номерными валами, обломками чужих крушений и надежд, водоворотами сомнений и перспектив, категорически игнорируя пену, сплошь состоящую из огрызков, объедков и прочей грязной дребедени, поднятой волнением со дна (как из такого мусора, как пена, могло появиться такое прекрасное создание как Афродита – уму непостижимо).


 

*          *          *


 

            А как-то раз Ю прибежала к В.Финну в совершенно расстроенных чувствах (это было, когда они только начали встречаться). Взбежав по лестнице, она принялась колотить кулаками в его дверь, звонить, кричать, короче, создавать тот шум, который создает человек, твердо решивший привлечь к себе чье-то внимание.

             В.Финн открыл дверь не сразу. Для человека, мирно лежащего на диване и читающего "Записки сумасшедшего", в полной тишине и спокойствии собственной квартиры нежданный звонок в дверь в районе полуночи представляет собой нечто вроде катастрофы местного масштаба. Более того, свою комнату (9 кв. м), кухню (4 кв. м.) и остальные совмещенные удобства (2 кв.м.) В.Финн считал своей крепостью, своим оплотом и всем прочим своим, и не желал ничьего посягательства на свою личную свободу. Но раз стучат, кричат… Он встал, пригладил волосы, зачем-то откашлялся, одернул футболку и только после вышеуказанных манипуляций открыл дверь.

            Ю с порога со слезами на глазах бросилась ему на шею. Придерживая Ю одной рукой и снимая с нее плащ другой, В.Финн на всякий случай выглянул на лестничную площадку. Там никого не было.

            В.Финн провел незваную, хотя и желанную гостью в комнату, усадил на свой любимый диван и задумался. Тот, кто хотя бы однажды пытался успокоить женщин, близких к истерике, поймет В.Финна. С одной стороны – делать что-то надо, с другой стороны – деталь что-либо бесполезно. В.Финн, перебрав в уме все возможные варианты поведения, мудро решил переждать.

            Когда потоки слез и бессвязных восклицаний поутихли, В.Финн предложил Ю на выбор: холодный или горячий кофе, сигарету или бутерброд. Причем особо подчеркнул, что холодный кофе и сигареты – вот они, перед ней, на столе, а все остальное надо готовить отдельно. Ю взяла сигарету, несколько раз глубоко затянулась и ответила:

            - Хорошо.

            В.Финн с трагическим вздохом встал и вознамерился идти на кухню, но Ю жалобно посмотрела на него и дрожащими губами прошептала:

            - Ты куда?

            - Кофе варить, бутерброд делать, - обреченно откликнулся В.Финн.

            - Не уходи. Не бросай меня одну. Я боюсь. Посиди со мной. Рядом.

            В.Финн пожал плечами в знак полного непонимания женской логики, пододвинул стул поближе к дивану и присел. Ю нервно курила, а он смотрел на нее и любовался. Она была удивительно хороша, а особенно - сейчас. Нет! Именно сейчас она была удивительно хороша. Высыхающие слезы в возбужденно блестящих глазах, резкие прерывистые движения, такие непривычные для нее, легкий беспорядок в прическе – все для него было новыми штрихами к ее портрету.

            - Там такой ужас, - нарушила молчание Ю.

            - Где "там"? – вежливо поддержал разговор В.Финн, не переставая любоваться ее тонкими нервными пальцами.

            - Там, на улицах. Все взрывается, падает, рушится. Люди бегают, кричат. За мной двое погнались, - Ю всхлипнула, видно все еще переживая те страшные для нее мгновения.

            - А что они хотели? – поинтересовался В.Финн.

            - Не знаю. Я шла домой, вдруг эти двое, с какими-то перекошенными физиономиями, выскочили из-за угла, что-то закричали и – на меня.

            - Что именно закричали? – осведомился В.Финн.

            - Не помню. Что-то вроде "вся власть Сенату!" Или ""Конгрессу". Не помню.

            - Или парламенту. Понятно, - наклонил голову В.Финн. – А потом?

            - Я увернулась, побежала. Они за мной.

            - Тоже побежали? – уточнил дотошный В.Финн.

            - Ты что, издеваешься надо мной?! Сам здесь разлегся, заперся, а я там… Тебе все равно, где я, что со мной! Ты… ты бездушный! – Ю снова была готова разрыдаться.

            - Милая, успокойся, - заторопился В.Финн. – Конечно же, мне не все равно. Конечно же, я очень рад, что все обошлось. И я… я очень рад, что ты… что обстоятельства заставили тебя прийти ко мне. Так поздно. Когда я лежал и читал. И эти двое, наверное, активисты, то есть ненормальные, потому что тебя испугали… Я в том смысле, что я рад тебя видеть в любое время, при любых обстоятельствах, и сейчас особенно, когда я тихо, спокойно читал… То есть я не это хотел сказать…

            Пока В.Финн вслух нес всю эту ахинею, он внутренне лихорадочно соображал, чем все это может закончиться. Он предполагал, что ему придется оставить свой любимый диван и книгу и провожать Ю домой, или вдруг – он даже боялся думать об этом – вдруг, наоборот, они с Ю на его диване… Нет, это было бы слишком хорошо. Скорее всего, придется выходить из теплой квартиры в холодную темноту ночного города. Но если и так, то пусть это произойдет попозже. Вслух же он закончил свой глубокомысленный бред вопросом:

            - Так что же там все-таки происходит?

            - Не знаю, - сухо ответила Ю.

            - Тогда я телевизор включу? Может, там что-нибудь покажут? - В.Финн чувствовал, что делает что-то не так, не то, но никак не мог сообразить, что в данной ситуации будет "именно то". Он суетился, не зная, что придумать, и от этого суетился еще больше.

            - Включи. Если хочешь.

            В телевизоре что-то взорвалось. В.Финн вздрогнул. Взорвалось еще раз. Теперь вздрогнула Ю. Раздалась автоматная очередь и чей-то хриплый крик.

            - Это что, боевик, что ли? – пробормотал В.Финн.

            Оказалось, это были вечерние новости. Как только дым от взрывов начал рассеиваться, на экране возникла диктор – симпатичная девушка с одним оголенным плечом и, обольстительно улыбнувшись, сообщила:

            - Выпуск демократии на сегодня закончен. Спасибо за внимание. Всем спокойной ночи.

            - Понятно, - протянул В.Финн, выключил телевизор и ушел в себя.

            Прождав некоторое время и заметив, что гостеприимный хозяин не обращает на нее внимания, поздняя гостья решительно напомнила о себе:

            - Я иду домой.

            - Зачем? Оставайся у меня, - думая о чем-то своем, машинально предложил В.Финн.

            Ю решительно встала, с грохотом отодвинула стул, и тут только В.Финн догадался посмотреть ей в глаза.

            - О, Господи! Я совсем не это имел в виду! Ты неправильно меня поняла! Я постелю тебе здесь, а сам пойду спать… на кухню. Или на полу. Я от чистого сердца предложил. Ты не подумай ничего такого… Я…

            - Я и не подумала, - ответила Ю.- Ты меня проводишь?

            - Да, конечно, - пробормотал В.Финн. – С радостью. Если ты так решила. Ночью… Пешком… Темно. Стреляют. Но если ты так хочешь, то я с удовольствием. Хотя, конечно, я могу и на полу…

- Ладно, - секунду подумав, милостиво разрешила Ю. – На полу.

            Вот так она осталась у него в первый раз.


 

*          *          *


 

            А однажды после загородной прогулки в Зону, когда они и уставшие, и отдохнувшие одновременно, вернулись в Город, их удивило то, что улицы были пусты. Лишь изредка одинокий прохожий перебегал непривычно в такое время тихую и пустынную улицу и скрывался в подъезде. В.Финн глянул на часы. Без четверти девять. Странно. Посмотрел на часы Ю. Без четверти девять. Непонятно.

            - Может, наши часы остановились и уже за полночь? – вслух подумал В.Финн.

            - А что, такое бывает, чтоб одновременно?

            - До сих пор не бывало. Ладно, пошли.

            - Куда? – поинтересовалась любопытная Ю.

            - Сначала ко мне. Оставим вещи. Заодно и время уточним. А потом, если захочешь, к тебе, - разъяснил последовательный В.Финн, особо подчеркнув "если захочешь". – Тебя провожать. Если захочешь.

            Без особых приключений – тени в подворотнях и парочка пьяных не в счет, - они дошли до обиталища В.Финна. Сверили часы – часы были в порядке. Посмотрели последние новости – новости тоже были в порядке. Президент сделал очередное заявление о недопустимости произвола и поддержании порядка, дающее правоохранительным органам дополнительное право стрелять без предупреждения; парламент проголосовал очередную поправку к закону о свободах, ограничивающую свободу мысли; на противоположной стороне земного шара надвигается тайфун, который может повлиять на политическую ситуацию в Городе; на Южном полюсе открыли месторождение алмазов, но пока не знают, как их добывать из-подо льда; концертное турне оперного тенора прервано из-за неполадок с микрофонами; сборная всех звезд по футболу опять проиграла товарищеский матч сборной Скандинавии. Все, как всегда. Ни слова о раннем опустении улиц.

            - Кофе, чай?

            - Нет, домой.

            - Легкий ужин? У меня в холодильнике еще что-то есть.

            - Домой.

            - А может…

            - Домой.

            С тяжелым вздохом покорный В.Финн вышел вслед за решительной Ю на затаившуюся улицу, и они зашагали в сторону центра, к площади Свободы.

            По мере приближения к площади любители вечерних прогулок по городу встречали на своем пути все больше странностей. Все подъездные пути к площади были перекрыты грузовыми машинами и солдатами в разных формах: от пожарников до военных моряков. Людей пропускали в сторону площади и не пропускали обратно. Время от времени у кордонов возникала какая-нибудь плачущая женщина, которая, размазывая тушь по щекам, что-то рыдала о ребенке, оставшемся дома, об ужине, или о бабушке, прикованной болезнью к постели. Тогда из-за цепи непреклонных физиономий в касках появлялся плотный мужчина в сером и, указывая на плакат: "Все на митинг!", - равнодушно бросал:

            - Сами хотели. Идите, митингуйте, демонстрируйте.

            Женщина бросалась ему в ноги, умоляя пропустить ее домой, а он, брезгливо отодвинув ее носком начищенного ботинка, терпеливо объяснял и ей, и окружающим, наблюдавшим эту сцену, что митинг официально разрешен, что войска здесь только для поддержания порядка и что, как только митинг закончится, все смогут беспрепятственно разойтись по домам. Если женщина была особо настойчива и, ползая на коленях перед строем солдат, могла сквозь рыдания внятно спросить, когда же закончится митинг, то мужчина сообщал ей из-за плеча рослого сержанта, что власти разрешили проведение митинга до семи часов утра следующего дня. Но, добавлял он после многозначительной паузы, власти оставляют за собой право как устроить повальную проверку своевременного выхода на работу, так и проконтролировать качество работы, выполненной за день. После этого женщина теряла сознание, глухо стукаясь головой об асфальт, а упитанный мужчина в сером скрывался за забором из сапог, щитов и касок.

            В.Финн и Ю прошли сквозь такой кордон к площади Свободы. Чем ближе они подходили к площади, тем беспокойнее оглядывался В.Финн. Двери магазинов, кафе и ресторанов были закрыты. За непривычно темными витринами угадывались очертания людей в касках. Были наглухо заперты и все подъезды.

            В.Финн заметил, как какой-то мужчина приличного вида долго и настойчиво стучал в дверь одного из домов, пока, наконец, та не открылась, и мужчина не пропал в темноте дверного проема. Не успели В.Финн и Ю пройти и десяти шагов, как дверь снова открылась, и тот же мужчина, но уже в совершенно растерзанном виде вылетел из двери и с размаха шлепнулся на тротуар. В.Финну даже показалось, что он заметил темную струйку, вытекающую из-под головы упавшего мужчины. В.Финн стиснул зубы и сжал кулаки.

            Ю тоже волновалась, но, как оказалось, совсем по другому поводу.

            - Знаешь, мне кажется, что все смотрят только на нас, - зашептала она на ухо В.Финну.

            В.Финн неопределенно мотнул головой.

            - Да, - продолжала Ю, прижимаясь к В.Финну. – Как будто они знают что-то такое о нас, чего мы сами о себе не знаем. Вон тот, низенький, ты заметил, как он на нас посмотрел? Как будто он о чем-то догадывается, а мы – нет.

            В.Финн передернул плечами.

            - А может, - казалось, звук собственного голоса помогает Ю справиться со своими страхами. – А может, они следят за нами?

            - Им не до того, - сквозь зубы процедил В.Финн.

            - Почему же у них такие лица? Почему они все время оглядываются? Почему все смотрят только на нас?

            - Они нам завидуют, - выдавил из себя В.Финн.

            - Ты думаешь? – откликнулась Ю. – Завидуют… Но чему? Что у нас есть такое, чего у них нет?

            - Наша любовь, - ответил В.Финн, осматриваясь, как лучше миновать толпу перед ними.

            - Что? – остановилась Ю. – Как ты сказал?

            - Идем, дорогая, поговорим потом. Сейчас главное для нас – не потеряться.

            В.Финн решительно, как первый отечественный ледокол, врезался в толпу, загородившую улицу. За ним, не отставая ни на шаг, на буксире семенила Ю. Но чем дальше забиралась влюбленная пара в дебри из человеческих тел, тем больше торосов и айсбергов встречалось на их пути.

            Удивительное дело – если взять любого человека и пообщаться с ним наедине, с глазу на глаз, в нем можно найти массу проявлений индивидуальности: и в манере речи, и в мыслях и в суждениях, и даже в предпочтениях в одежде и еде. Но если того же человека поместить на митинг, да еще добавить флаги, плакаты и скандирование лозунгов, вся индивидуальность куда-то пропадает. Человек становится просто еще одной частицей толпы. Безликой, бездушной и, как правило, агрессивной.


 

*          *          *


 

            А с высоты птичьего полета все выглядело совсем неплохо: движущиеся разноцветные огоньки, ярко освещенная сцена, люди перед сценой и темнота вокруг.


 

*          *          *


 

            А потом они перелезли через высокий бетонный забор и очутились в небольшом очень милом и ухоженном парке. За темными елями виднелся богатый особняк. Пригибаясь и оглядываясь, они выбежали на тропинку.

            - Ой, - вдруг остановившись, сказала Ю. – А я знаю этот дом. Здесь живет моя школьная подруга.

            - Или жила, - добавил В.Финн, напряженно всматриваясь в темноту.

            - Наверное, живет и сейчас. У нее отец какая-то шишка в правительстве. И сейчас тоже. Я еще девчонкой заходила к ней, мы играли вместе. Там такая квартира…

            - Понятно, - оборвал воспоминания детства взрослый В.Финн. – В крайнем случае, мы идем в гости к твоей подружке. Номер квартиры помнишь?

            - Тринадцатая. Мы еще шутили, что она так хорошо живет в квартире с таким нехорошим номером.

            - Откуда здесь тринадцать квартир? - В.Финн с сомнением оглядел четырехэтажный особняк.

            - Он только с виду небольшой, - почувствовав в вопросе В.Финна интерес, заторопилась рассказать Ю. – Но это разные стены. То есть отсюда и с противоположной стороны видишь разные дома. Они квадратом стоят. А внутри там есть оранжерея, бассейн. А еще…

            - Тихо.

            Ю по команде смолкла. Где-то рядом, за живой изгородью, послышался шорох. Потом звук чиркнувшей спички и мелодичный женский кашель.

            - У тебя всегда такие крепкие сигареты, - откашлявшись, сказал женский голос.

            - Мои любимые, - ответил хриплый мужской.

            - А здесь хорошо, тихо, - мечтательно произнес женский. – И посторонних нет.

            - Угу, - поддержал разговор мужской.

            После небольшой паузы, во время которой В.Финн и Ю сидели на корточках, плотно прижавшись друг к другу и замерев, женский голос неожиданно попросил:

            - Обними меня.

            В.Финн машинально обнял Ю и прижал ее голову к своей груди.

            - Не положено, - после секундного раздумья ответил мужской голос.

            - Мне так хочется. Все равно никто не видит. Обними меня.

            Послышалось кряхтение: по всей видимости, обладатель мужского голоса исполнил просьбу обладательницы женского.

            - Почему ты такой хмурый? Не будь таким. Ну… Прижми меня покрепче. Вот так… Поцелуй меня, - горячо нашептывал женский голос.

            Потом В.Финн с удивлением вспоминал, что в тот момент он, как автомат, выполнял просьбы неизвестной ему женщины: прижимал, обнимал, целовал, но проделывал все это с Ю. Что интересно, Ю совсем не возражала.

            - Не положено, - сдавленно отвечал мужской голос. – Мы на службе, а не того…

            - Перестань. Такая ночь… - продолжал уговаривать женский голос. – Дай руку. Ты слышишь, как сердце бьется? Или тебе не нравится моя грудь? А вот еще здесь… Нравится?

            - Нельзя. Не положено… - из последних сил сипел мужской голос. – А если проверка?

            - Нас только что проверили, - гнул свое женский. – У нас столько времени … Нашего времени… О – о, какой ты большой…

            На этом, собственно, шепот и закончился. Начались другие звуки. В.Финн приложил палец к губам Ю, которая по звукам пыталась определить, что происходит за кустами, и на четвереньках, стараясь не поднимать шума, пополз в сторону особняка. Ю последовала его примеру. Когда они отползли на достаточное расстояние, В.Финн поднялся с колен, огляделся и, махнув в сторону темной громады высотного дома, видневшегося за особняком, свистящим шепотом спросил:

            - Что это?

            - По-моему, Дворец Правительства.

            - Значит, нам не туда, - сориентировался В.Финн. – А теперь вставай и не забудь, что мы идем к твоей подруге.

            Как Ю удалось причесаться, подкрасить губы, вновь обрести уверенность в глазах всего за какую-нибудь минуту при неясном свете фонарей, до сих пор для В.Финна остается загадкой. Ю с независимым видом взяла В.Финна под руку, и они пошли вдоль стены высокопоставленного дома.

            Шли они медленно, не торопясь, преисполненные чувства собственного достоинства под окнами, за которыми отдыхали в кругу своих семейств важные государственные мужи, которые, наверное, даже дома решали важные государственные задачи. Сердце В.Финна колотилось в груди с такой силой, что заглушало шум шагов. Никогда прежде он не ощущал себя таким приближенным к тайнам государственной политики. Кроме того, он прекрасно представлял себе последствия, которые непременно имели бы место в случае их задержания здесь и сейчас.

            Стена закончилась, они вступили в тень деревьев, как вдруг перед ними выросла темная фигура.

            - Стой! Куда? Руки вверх!

            - Какие руки? Уймись. Ты что? – отреагировала Ю. – Мы свои.

            - Из какой квартиры? – строго спросила фигура.

            - Из тринадцатой, - небрежно ответила Ю.

            - Как зовут? – продолжала допрос фигура.

            - Мара, - независимо ответила Ю.

            - Извините, в темноте не признал, - голос фигуры смягчился. – А это кто? – фигура ткнула рукой в сторону В.Финна.

            - Это со мной, - величественно произнесла Ю. – Мы гуляли. Такой чудесный вечер… - и после паузы добавила совсем другим тоном. – Вы лучше посмотрите, чем там ваши люди занимаются. Ужас!

            - Где? – вскинулась фигура.

            - Там, - Ю небрежно махнула рукой за спину. Женщина какая-то… как же ее … Не помню. И один из охранников. Сначала курили, громко разговаривали, демаскировали себя, а потом… Стыдно вспомнить. Бегите, пока не поздно. Они только начали.

            Последнюю фразу Ю говорила вслед удаляющемуся силуэту. Когда шаги охранника затихли, Ю рассмеялась.

            - Так им и надо!

            В.Финн преисполненный уважения к Ю за то, как она вела себя с охраной, и особенно за слово "демаскировать", выждал, пока не закончится нервный смех Ю, а потом тихо и очень серьезно сказал:

            - А теперь бежим.

            И только когда они перелезли через ограду, пробежали по нескольким темным переулкам, и, отбежав достаточно далеко от центральной площади, остановились перевести дух, В.Финн спросил:

            - А что, твою подругу детства действительно зовут Мара?

            - Действительно.

            - Ну и имечко. Да еще и в тринадцатой квартире…

            И они пошли ночевать к В.Финну. Вот тогда все и случилось в первый раз.


 

*          *          *


 

            А утром Ю по-хозяйски инспектировала обширные владения В.Финна.

- Сколько у тебя книг… И ты их все прочитал?

- Некоторые и не по одному разу.

- Ты так любишь читать?

- С книгами легче, чем с людьми.

- Да ну? Ты же мне сам говорил, что самая большая роскошь, которая есть у человека в жизни – это роскошь человеческого общения.

- Это говорил не я, а Сент-Экзюпери.

- Твой знакомый?

- Почти. И потом, это действительно роскошь. А на каждый день…

- Так что, ты ни с кем не общаешься?

- Приходится общаться и с людьми. Но с книгами… С ними спокойнее. Они не лезут со своими доморощенными суждениями, глупыми шутками, дурацкими претензиями. Они тихо стоят и ждут, когда к ним обратятся. Но уж если ты обращаешься, они предлагают – не навязывают, как люди, а тихо предлагают  – все то, что содержат в себе. А иногда и намного больше. Вот бы людям поучиться у книг.

- И мне?

Бывают вопросы, на которые можно ответить сразу, бывают вопросы, требующие раздумья, и вопросы, вовсе не требующие ответа. А бывают вопросы, попросту ставящие в тупик. Вопрос Ю был из таких. В.Финн встал в тупик, но достаточно быстро из него вышел, как ему показалось, наилучшим способом. Он сказал:

- Иди ко мне, я тебя поцелую.


 


 

*          *          *


 

            А как-то раз (это они еще не жили вместе) они договорились встретиться после работы и куда-нибудь сходить. Под "сходить" Ю понимала, если не ресторан, то, как минимум, приличное кафе с приглушенным светом, приятной музыкой, интересной беседой (она уже знала, что В.Финн, если захочет, может быть прекрасным остроумным рассказчиком), конечно же, цветами, а потом посмотрим. У В.Финна в тот день было очень много дел, поэтому на вечер он не успел построить никаких планов. "Что-нибудь придумаем", - решил В.Финн, выбегая с работы.

            Как настоящий джентльмен, он прибыл на место встречи на десять минут раньше, успев купить по дороге цветы. Взгляд на часы – время есть, рука в карман – сигарет нет. Где купить? Ага – на тротуаре из двух ящиков сложено некое подобие прилавка, на котором разложены сигареты, зажигалки, жевательные резинки и еще какая-то мелочь. За импровизированным прилавком стояла женщина, несмотря на теплую погоду, настолько замотанная в платок, что из-под него торчали только кончик носа и где-то в глубине блестели глаза.

            - Вам не жарко? – зачем-то спросил В.Финн, протягивая деньги.

            - Жарко, - ответила женщина, подавая пачку сигарет.

            - Тогда зачем?

            - Прячусь.

            - ?

            - Я проработала в школе почти тридцать лет. Я заслуженный учитель, столько грамот в комоде лежат… А теперь, получается, никому не нужна. И чтобы прожить, приходится стоять здесь, торговать. Я специально лицо закрываю: боюсь, что кто-нибудь из моих учеников меня узнает. Стыдно…

            - Извините.

            - Ничего, вы не мой выпускник, всех своих я помню. Отличников разбросало кого куда, а портреты бывших двоечников теперь вижу на каждом шагу: в газетах, по телевизору. В депутаты подались. Куда страна катится…

            Секунду В.Финн раздумывал, брать сдачу, или нет, но потом решил, что может обидеть незнакомую ему учительницу, если не возьмет, и решительно взял деньги.

            - Спасибо. Может, и отличники появятся на правительстве.

            - Не думаю… Двоечники их не пропустят.

            В.Финн отошел в сторону и принялся крутить головой, высматривая Ю. Наконец увидел. Посмотрел на часы. "Как только женщины ухитряются опаздывать ровно на двадцать минут? Ни секундой больше, ни секундой меньше".

            - Привет! Ты давно здесь?

            - Как договаривались.

            - Куда идем?

            - Давай пока уйдем отсюда, здесь много народу и шумно, а по пути подумаем.

            - Пошли.

            Они вошли в тихую боковую улочку, идущую параллельно широкому проспекту, и, не торопясь, двинулись вперед. Из подворотни вынырнул элегантно одетый молодой человек и, с таким видом, как будто он собирается узнать, как пройти в Планетарий, спросил:

            - Простите за беспокойство, но у вас не найдется корочки хлеба? – и, между прочим,  добавил.- Со вчера ничего не ел. Вы же понимаете – революция…

            - Хлеба нет, есть яблоко, - сказала добрая Ю, доставая из сумки половину своего обеда.

            - Благодарю вас, желаю приятно провести вечер. И, если можно, совет.

            - Ну, - В.Финн был настроен не так доброжелательно, как Ю.

            - Не ходите в сторону реки. Там террористы взорвали городской коллектор, и, сами понимаете, и запах, и все это по улицам…

            - Спасибо за совет, - подобрел В.Финн. – Курить будете?

            - Я не курю, но если можно, несколько штук… Может, на что-нибудь обменяю… Всего доброго.

            - Та-ак, - после паузы сказал В.Финн. – В центр нельзя: там органы правопорядка и митингующие периодически постреливают друг в друга. К реке нельзя – последствия террористического акта с сильным запахом. В парке – палатки сил самообороны. Там третий месяц живут голодные и немытые последствия мобилизации, оторванные от своих жен и кухонь. Туда мы тоже не пойдем. И куда?

            - И куда?

            - Давай пока прямо.

            Начинало темнеть. Фонари загорались через один, и потому розовая неоновая надпись "Эдем" впереди по улице, казалось, горела ярче. Вокруг нее бегали маленькие зеленые огоньки, то и дело, образовывая некое подобие веток с листьями.

            - А исследователи священных текстов до сих пор ломают голову, где же находился тот самый парадиз, - пробормотал В.Финн. – А он, оказывается, здесь, под боком.

            - Хорошо, давай зайдем, - согласилась Ю, не расслышавшая ни слова, но резонно решившая, что ей предлагается зайти в заведение.

            - А-а… о-о… у-у… м-м… - буквы и звуки никак не складывались в слова, и В.Финн, не будучи в состоянии достойно ответить, смолк и покорно пошел в райский сад.

            Ему очень не хотелось устраивать общепринятое свидание с обязательной болтовней ни о чем при свечах, вроде бы случайными касаниями рук, может даже медленным танцем, во время которого удастся обнять и прижать тело, которое так хочется... Короче, как обычно. Ему хотелось чего-то необыкновенного, чего именно, он сам не знал, но очень надеялся, что рай сегодня для них будет закрыт. На частную вечеринку, на переучет, или просто по техническим причинам. Но двери Эдема были открыты для всех желающих. Заходи – не хочу.

            По внутренней обстановке парадиз можно было принять или за очень приличное кафе, или за небольшой ресторан. Когда принесли меню, и В.Финн посмотрел на цены, стало ясно, что это все-таки ресторан. Пока Ю внимательно изучала винную карту, В.Финн осмотрелся. Посреди зала за столиком сидели две молодые женщины ("Гурии", - решил В.Финн), каждая со своим стаканом сока, и о чем-то переговаривались, но вяло, и без всякого интереса. Возле барной стойки за маленьким столиком сидела пожилая женщина и что-то писала. Перед ней лежало несколько толстых папок с бумагами и калькулятор. "И в раю нужен учет и контроль, - подумал В.Финн. – Бухгалтер Эдема – это серьезно". Больше в зале никого не было.

            Ю перешла к изучению десертов (она почему-то начала читать меню с конца), когда дверь распахнулась, и на пороге рая появились три личности. При всех различиях во внешнем облике их объединяло только наличие камуфляжных курток и осунувшиеся небритые лица с остановившимся, ничего не выражающим взглядом.

            Одному было под пятьдесят, из-под куртки была видна голубая рубашка и красный галстук с опущенным узлом, который не прятал грязный воротник рубашки. Ниже куртки были по виду приличные, но мятые и в жирных пятнах, брюки, а ниже – дорогие, но давно не чищенные парадные туфли. Второй был юношей, лет восемнадцать – не больше, в кедах и спортивных штанах. Под курткой была футболка с какой-то легкомысленной картинкой на груди, но половину картинки закрывала куртка, застегнутая на одну пуговицу. Третий, лет тридцати, (судя по одежде, он был старшим) был одет в камуфляж полностью: кепка, под курткой темно-зеленый свитер, брюки. На рукаве куртки – повязка с национальной символикой. Ботинки с высокой шнуровкой были похожи на армейские. Командир, да и только. Покрутив головами, троица направилась к столику В.Финна и Ю.

            - Документы, - скомандовал тот, что был весь в камуфляже.

            - Кто спрашивает? - В.Финн подобрался и напрягся.

            - Бойцы Национальной гвардии. Что, так не понятно?

            - Не понятно. Почему одеты кое-как? - В.Финн строго глянул на самого молодого. – Что за картинка на груди?

            Молодой смутился, что-то забормотал, мол, обмундирование еще не подвезли, террористы мешают, но его перебил старший патруля:

            - Документы, я сказал!

            - А ты не ори, - процедил сквозь зубы В.Финн. – Еще не знаешь, на кого попал. На, смотри, - достал из внутреннего кармана какую-то карточку и ткнул ее под нос командиру Национальной гвардии. – В руки не дам. По инструкции не положено. Герб видел? Фото видел? Хватит.

            И спрятал карточку в карман. И взялся за меню. Два грозных бойца патруля Национальной гвардии топтались на месте, ожидая от своего старшего какой-нибудь команды, но тот только несколько раз открыл и закрыл рот, не произнеся ни звука.

            - Вы еще здесь? – В.Финн поднял голову от меню. – Свободны.

            Бойцы послушно развернулись и двинулись к скучающим гуриям, и уже через несколько секунд оттуда послышался женский смех.

            Ю изумленно наблюдала за В.Финном: таким она его еще не видела. Раньше он ей казался тихим, иногда застенчивым, иногда робким, даже неуверенным в себе. А такой В.Финн – это была на сегодня новость номер один. Оказывается, он может быть и строгим, и властным, и мужественным. Настоящий мужчина.

            Поэтому, когда В.Финн отбросил меню и сказал: "Пошли отсюда", - она послушно встала и вышла за ним на тихую и пустынную улицу.

            Вот такой получился исход – отнюдь не изгнание, - пары влюбленных из Эдема.


 

*          *          *


 

            - А что ты им показал? – не выдержала Ю через минуту или полторы.

            - Пропуск в библиотеку Академии Наук.

            - Серьезно?

            - Серьезно. Показать?

            - Не надо, я тебе верю. А почему ты не записываешься в Национальную Гвардию?

            - Чтобы быть там вместе с этими… Лучше нести свой крест, чем чужое знамя.

            - Но ведь объявили всеобщую мобилизацию…

            - Они сами не знают, что объявляют.

            - А если они к тебе придут записывать?

            - Я скажу, что работаю над секретным научным проектом.

            - А если спросят, каким?

            - "Повышение заполняемости числа пи для стрелкового оружия в полевых условиях в военное время", - ни секунды не задумываясь, отчеканил В.Финн.

            - Что, серьезно?

            - Нет, конечно. Только что придумал.

            - А если они не поверят?

            - Ты же поверила. Думаешь, эти бойцы умнее тебя?

            Конечно, так Ю не думала.

            - Ты так с ними разговаривал…

            - Как "так"?

            - Как начальник… Как главный.

            - Они меня разозлили. Не люблю невежества и хамства. Хотя, как видно, они неразделимы. Дай неучу власть, он сразу же начинает хамить. Вот и ты туда же, по готовому стереотипу: "как начальник". А если дать ему по лбу, такому начальнику, да так, чтоб зазвенело, он сразу сникает. Съеживается. До микроскопических размеров. Противно…

            - И куда мы идем? – решила сменить тему Ю.

            - Туда, где мы еще не были.

            - Это куда?

            - К тебе.

            - Как, ко мне? У меня там… Я не готова, и на ужин ничего нет… И потом, я у себя уже была, - нашлась Ю.

            - Но я-то не был. А еду купим по пути. Я тебе знаешь, какой ужин приготовлю…

            И они купили продукты по дороге, и пришли к Ю. В квартире у Ю была и мастерская, и гримерная, и будуар одновременно. Кто хоть раз заглядывал в женскую косметичку, легко может представить себе обстановку в ее комнате. И В.Финн приготовил вкусный ужин. И были свечи, и был полумрак, и была приятная музыка и интересная беседа, и даже медленный танец. И В.Финн остался ночевать у Ю.


 

*          *          *


 

            А еще они любили вместе слушать музыку. Она включала что-нибудь модное и популярное про любовь и внимательно разглядывала женский журнал. Он, надев никуда не подключенные наушники, блаженно вытягивался в старом продавленном кресле и, тупо уставившись в еле различимую точку на стене, слушал музыку небес.


 

*          *          *


 

            А как-то раз Ю увидела дворника. Не то, чтобы она вообще никогда в жизни не видела дворников, наверное, видела. По телевизору. Но чтобы так близко, рядом, воочию. Это было впервые.

            Ей зачем-то надо было выйти очень рано, причем не из своей квартиры. Она и вышла. И увидела дворника.

Серело, вот-вот должно было взойти солнце. Слева от подъезда стояли мусорные баки, а справа – шикарный серебристо-голубой автомобиль. Из-под автомобиля выбежала крыса и спряталась за одним из баков. Слышались приближающиеся звуки: ш-шик, ш-шик. Из-за угла появился дворник, подметающий улицу.

На старорежимного хозяина подворотен из фильмов – с бляхой, окладистой бородой, в переднике и сапогах, - он был не похож, но некое сходство все же угадывалось. Стареющий, но еще крепкий мужчина, из-под вязаной лыжной шапочки выбивались длинные вьющиеся седые кудри. Лицо загоревшее, чисто выбритое, с глубокими морщинами и квадратным подбородком. Одет он был в темно-синий поношенный, но чистый комбинезон, на ногах - высокие башмаки на шнуровке. Что его роднило со своим коллегой из царских времен – это метла. Кажется, с тех пор она ничуть не изменилась.

            Дворник неторопливо сметал мусор с дороги, подгребая его к мусорным бакам. Ни одна веточка, палочка, бумажка не укрылись от его внимательного взгляда - все аккуратно укладывалось в кучку. Вроде все, можно брать совок.

            Ан нет, под машиной валялась яркая обертка. Как ее достать? Дворник зашел спереди автомобиля, сзади, пытаясь подцепить обертку метлой - ничего не получилось. Непорядок. Подумав минуту-другую, дворник подошел к машине, поднял ее за передний бампер левой рукой, наклонился и, орудуя метлой в правой руке, постарался достать обертку. Хрустнули задние фонари. Обертку не достать. Надо поднять еще чуть выше. Задний бампер медленно вдвинулся в багажник. Еще чуть-чуть. С треском вылетел замок, и распахнулся багажник. Все, обертка зацепилась за метлу.

Дворник осторожно опустил автомобиль, взял обертку, что-то пробормотал ей как непослушному ребенку, кажется, чуть ли не погрозил ей пальцем. Отнес и бережно положил ее в мусорный бак.

            Продолжая бормотать и покачивая головой, медленно, не оборачиваясь, дворник пошел прочь от мусорных баков и скрылся за поворотом.

            Вот такая случилась утренняя встреча Ю с обычным дворником.


 

*          *          *


 

            А как-то на улице В.Финн, до этого рассеянно глазевший по сторонам, резко остановился у столба, сплошь заклеенного объявлениями. Ю, честно прождав секунд пять, потянула В.Финна за рукав.

            - Пойдем.

            - Подожди, милая, я что-то не пойму…

            Милая подождала еще секунд десять, удивляясь внезапно вспыхнувшему интересу В.Финна к подобного рода литературе. Она уже собралась тверже повторить свой призыв, как В.Финн расхохотался. Громко и от души.

            - Ты только посмотри! Посмотри, какая прелесть! Вот молодцы! Все, как положено: объявление, телефон для справок. Нет, ты только посмотри на телефон: два – два – три, три – два – два!

            Изумленная реакцией В.Финна на обычное, с ее точки зрения, объявление, Ю прочитала:

"Бесплатно!

Для всех руководителей среднего и высшего звеньев.

Курсы повышения квалификации руководства.

Программа обучения:

            - родной язык и литература (в объеме курса средней школы 4 – 9 класс);

            - алгебра (4 – 6 класс);

            - основы актерского мастерства и сцен. речи;

            - иностранный язык (факультатив, интенсив);

            - этика и психология (факультатив).


 

Срок обучения – не менее одного года с отрывом от руководства.


 

Приглашаются все желающие!


 

Начало занятий – вчера!"


 

            - Ну, как? – спросил В.Финн, дождавшись, пока Ю дочитает объявление до конца.

            - Никак, - разочарованно ответила Ю. – Обычное объявление, сейчас таких курсов много.

            - Ну, и ладно, - все еще улыбаясь, махнул рукой В.Финн. – Но все равно, молодцы.

            - Не понимаю, что здесь смешного?

            - Женщине не обязательно иметь чувство юмора. Оно обязательно для мужчин, - наставительно ответил В.Финн. – Пойдем?

            - А что обязательно иметь женщине?

            - Женщине обязательно иметь чувство такта. Мы идем или нет?

            - Ах, так? – обиделась Ю. – Ну, и пожалуйста. Смейся сам. И иди, куда, хочешь.

            - Милая, пойдем. Ты же сама говорили, что обещала с кем-то встретиться. Будет неудобно, если мы опоздаем.

            - Это тебе будет неудобно. У тебя есть чувство такта. Или ритма, или юмора, или что там у тебя еще есть. А у меня нет. И вообще, я никуда не пойду.

            - Я тебя прошу, ты же сама хотела…

            - Оставь меня…

            Разговор в таком духе мог продолжаться до бесконечности и неизвестно, чем закончился бы, но В.Финн нашел радикальный способ прекратить бесполезный спор и назревающий конфликт. Он крепко обнял, прижал к себе и целовал Ю до тех пор, пока она не забыла о своих обидах и не простила его.

            Наверное, их счастье было заметно всем, потому что даже шагавшие мимо демонстранты замолкали, с завистью глядя на влюбленную пару, и, только отойдя на приличное расстояние, вспоминали о цели демонстрации и снова начинали выкрикивать свои речевки и потрясать транспарантами.


 

*          *          *


 

            А еще было такое  объявление на столбе: "Наркомания? Алкоголизм? Выход есть!" И далее номера телефонов.

В.Финн: - Неправильно написано.

Ю: ?

В.Финн: Надо так: "Наркомания? Выход есть! Алкоголизм!"

Ю: Ну тебя.


 

*          *          *


 

            А еще такая была вывеска: "Визуализация смутных стремлений". Под вывеской, располагалась металлическая дверь, ведущая в полуподвал. Ясное дело, что мимо такой вывески нельзя было пройти мимо. Они и не прошли.

            Ю ожидала увидеть полумрак, развешанные по стенам маски неизвестной цивилизации, вуали, а посредине столик с хрустальным шаром и выходящую из-за занавеси колдунью. Ничего такого не было. Были стекло, пластик и свет люминесцентных ламп. И молодой менеджер в дорогом костюме и галстуке, выскочивший им навстречу.

            - Добрый день! Рады вас видеть у нас! – казалось, улыбка была шире, чем вся его физиономия. – Вы не представляете, как вам повезло! Именно сегодня у нас сумасшедшие скидки! – фразы он произносил исключительно с восклицательными знаками. – Мы готовы для вас сделать даже больше, чем мы обычно предлагаем нашим клиентам! Просто два в одном! Даже три в одном! Мы можем сделать два или три – по вашему желанию, - исследования по цене одного! Пожалуйста, милости просим! Что вас сначала интересует? Обычная визуализация? Нет проблем! Но мы можем сделать визуализацию второго уровня! За те же деньги! Именно сегодня!

            Ю растерялась от неожиданности и от обилия предложений, а В.Финн, похоже, почему-то начал злиться.

            - Пожалуйста, давайте пройдем в лабораторию. Никаких неприятных ощущений! Только покой и расслабление! В удобном кресле в полном покое вы проводите полчаса и получаете диск с видео – реализацией ваших самых глубинных желаний и стремлений. Но не волнуйтесь! Все строго конфиденциально! Мы не сохраняем базу обследований – только информация по оплате! Ваш экземпляр видео – единственный и неповторимый! Только у вас, и больше ни у кого! Сохранение тайны личной жизни для нас – закон номер один! Проходите, нам направо.

            Они зашли направо. Посреди небольшой комнаты стояло на вид удобное кресло, рядом с которым располагался столик с компьютером. На подголовье кресла висело некое подобие шлема с множеством проводов, уходящих под столик. На подлокотниках и возле подставки под ноги тоже были зажимы с проводами. Откуда-то из-за кресла возникла девушка в белом халате с дежурной улыбкой на лице.

            - Наша лаборантка Нинель! Она вам поможет все устроить. Проходите, устраивайтесь, кресло регулируется под любой рост и вес. Раздеваться не надо, у нас настолько точные датчики, что регистрируют микроволны даже сквозь одежду! Располагайтесь, Нинель вам поможет! Сначала, я полагаю, дама? Или как скажете!

            - А что, собственно, вы измеряете? - В.Финн был раздражен и не пытался этого скрыть.

            - Понимаете, подсознание – такая тонкая вещь, что даже самые опытные психологи сегодня не готовы ответить на вопрос: как работает подсознание? Что в нем заложено? А хотим ли мы на самом деле быть теми, кем стремимся? Вот вы, например, хотите быть директором компании, а вдруг у вас в подсознании заложено стремление быть, скажем, автомехаником. То есть вы стремитесь не туда, не в ту сторону. Или наоборот, вы готовы согласиться на должность садовника, а ваше подсознание говорит вам, что вы можете быть руководителем нефтедобывающей компании. Подсознание знает гораздо больше, чем сознание! И у нашей компании есть уникальная установка, конечно же, запатентованная надлежащим образом, которая поможет выявить ваши подсознательные стремления. Мы, не можем показать весь список людей, которым мы помогли выбрать правильный путь в жизни, вы, я надеюсь, понимаете, конфиденциальность…

            - Сначала дама,  – сквозь зубы процедил В.Финн. – А мне покажите чертежи установки.

            - Это коммерческая тайна…

            - А это проверка Министерства охраны здоровья, - В.Финн ткнул говорливому менеджеру пропуск в библиотеку. – Документацию по установке и разрешительные документы на стол. Пока будет проходить бесплатное тестирование для дамы, я посмотрю. Ясно?

            - У нас все документы в порядке. И с Министерством мы дружим… Но если надо… Нинель, начинай с дамой.

- Документы на стол.

- Вы же понимаете, у нас только исполнительная документация… - менеджер с восклицательных знаков перешел на многоточия, - Я, конечно, могу вам все предоставить, но это будет не все… Основная часть документации в центральном офисе… Здесь только  рабочая документация…

- Давай рабочую. Я пойму. И пока не мешай.

Минут через двадцать появилась Ю, поправляя прическу. В.Финн захлопнул очередной том документации:

- Все, закончили.

- Может, вам еще что-то надо? – менеджер начал использовать вопросительные знаки. – Еще что-то показать? Еще одно исследование? Для вас лично? Эксклюзивное?

- Про себя я все знаю. Отчет о проверке получите по почте.

            На улице Ю спросила:

            - Почему ты так с ними?

            - Противно. Обман на ровном месте. Поспала?

            - Да, немного. А ты?

            - Посмотрел документы.

            - И что там?

            - Обычная регистрация альфа, бета и тета волн. Если получится, то и дельта. Плюс готовые картинки для наблюдения реакции. Тебе же показывали картинки?

            - Да, и много.

            - И записывали реакцию твоего мозга на изображения. А потом – их интуитивный прогноз. Обычный ярмарочный аттракцион, приправленный видимостью серьезной фирмы. Кстати, надо будет проверить, действительно ли такая фирма существует.

            - Дилетанты, - презрительно  бросила Ю.

            - Беда не в том, что дилетанты. Я сам дилетант. Правда, в средние века таких дилетантов называли энциклопедистами: отовсюду по чуть-чуть плюс умение думать. Беда в том, что эти дилетанты возомнили себя профессионалами. Какие проблемы – Интернет всегда рядом, только умей задать в поиске нужное словосочетание! Есть в психологии такой термин: "иллюзия знания". Видел в одной передаче: группу студентов – человек двадцать, – попросили нарисовать велосипед. Просто, да? Все видели. Многие из студентов катались… В результате – четыре варианта велосипеда. Три из которых ездить не могут. Никогда. Вот такие профессионалы. Ладно, студенты, но и остальные такие же. Думают, что знают. И они нас учат в университетах, они нас лечат в больницах, и руководят страной. И занимаются "визуализацией смутных стремлений".


 

*          *          *


 

            А в Городе в это время можно было наблюдать много интересных картинок.

            День. Уличная раскладка с товарами. На раскладке среди значков с гербом, маленьких флажков и прочей мелкой национальной символики – рулон туалетной бумаги с портретами президента на каждом перфорированном кусочке. Рядом – коврик с надписью "вытирайте ноги", причем вместо буквы "о" тоже портрет президента, которого, по мнению оппозиции, надо переизбрать.

            Вечер. Полупустой трамвай. Возле окна сидит женщина средних лет, средней полноты, в ничем не запоминающейся одежде. Не отрывая взгляда от городских пейзажей за окном, открывает сумочку, достает сигарету из пачки, зажигалку и закуривает. Курит, так же, не замечая никого вокруг, сбивает пепел на пол. Через минуту или две к ней подходит пенсионерка, тоже едущая в этом трамвае:

            - Здесь нельзя курить.

            - А? Что?

            - Я говорю, здесь нельзя курить, это общественный транспорт.

            - Извините, я задумалась, - бросает сигарету на пол и выходит на следующей остановке.

            Раннее утро, фонтан в городском парке, куда приезжие по традиции бросают монетки, чтоб вернуться. Случайный прохожий шарахается от внезапного шума и сопения, доносящегося от фонтана. Из воды появляется нечто. Оно в противогазе, камуфляжной куртке, обвешанной национальной символикой, прорезиненных брюках и сапогах. С трудом вылазит из фонтана и направляется к скамейке, где сидит примерно такое же, но без сапог и без противогаза. Нечто из фонтана протягивает в сторону скамейки правую руку. На раскрытой ладони горсть монеток.


 

*          *          *


 

            - А еще я предлагаю реформу языка, - провозгласил В.Финн, моя посуду. – Ты же знаешь, я великий реформатор.

            - Конечно, - привычно согласилась Ю, понимая, что следующий текст надо просто переждать.

            - Надо заменить слово "простой" на слово "нормальный". Особенно в словосочетании "простые люди".

            - Зачем? – последовал естественный, впрочем, без особого интереса, вопрос.

            - Представь себе какого-нибудь дорвавшегося до власти.

            - Думаешь, мне это надо?

            - Не надо, просто представь. Они любят, эти дорвавшиеся политики, произносить фразы типа: "Я говорил  с простыми людьми". Или "Я услышал мнение простых людей". Таким образом они подчерчивают свою близость к народу. Но и дистанцируются: народ, он вроде как простой, а я, дескать, сложный. А на самом деле он точно так же садится на унитаз, как и весь народ.

            - Фи!

            - Прости, если я тебя обидел словом "политик". Так вот, когда такой, извините за выражение, народный избранник, захочет сказать, что он с кем-то общался, пусть говорит "с нормальными людьми". Тогда все станет на свои места: все люди нормальные, а он – политик.

            - И ты, конечно же – самый нормальный.

            - А что, нет?

            - Как тебе сказать…

            - И как ты, бедняжка, живешь с психом?

            - Что делать, - вздохнула Ю. – Такова наша тяжелая женская доля.

            - А мыть посуду – мужская доля, да?

            - Мыть посуду – посильная мужская помощь. Тебе же это по силам?

            - По силам… Только… - В.Финн развернулся и не увидел Ю рядом.- Эй, где ты?

Из комнаты донеслось:

            - Через полчаса на нашем канале вы увидите политическое ток-шоу, а сейчас  –прямое включения демонстрации и митинга.

            - Милая, ты что, опять новости включила?

            Милая не услышала, а какой-то человек из телевизора принялся что-то громко и горячо вещать. "Опять врет", - тоскливо подумал В.Финн. Вытерев тарелки, он понял, что выдержать предвыборные выступления – не посуду перемыть, и даже не убрать в квартире. Это нечто большее. Он решительно направился в комнату.

            Ю удобно с ногами устроилась на диване. С экрана, вроде бы обращаясь к толпе перед ним, но точно фиксируя взглядом телекамеру, через которую он пытался войти и в квартиры телезрителей, произносил свой текст очередной кандидат в президенты:

            - Мы с вами, дорогие сограждане, стали свидетелями беспрецедентной лжи со стороны авантюристов, обманом захвативших власть…

            - Ты моя дорогая согражданка, - В.Финн присел рядом с Ю, зарылся в ее душистые волосы и губами нашел мочку уха.

            - …и банда расхитителей, прикрывающаяся популистскими лозунгами…

            - Не надо прикрываться лозунгами, - прошептал В.Финн, расстегнул две послушные пуговки на кофточке и нашел такую знакомую левую грудь Ю.

            - … пользуясь поддержкой финансовых кругов и высокопоставленных руководителей, - продолжал вещать кандидат.

            - Глупые они, - прокомментировал В.Финн, лаская Ю. – Не знают, что такое высоко поставленный. Вот эта – высоко поставленная. И эта тоже. А покровители – это то, что покрывает. Моя ладонь, например, покрывает?

            - … и совершенно не думают о простом народе, - отвечал В.Финну кандидат.

            - А простой народ волнуется, - шептал В.Финн. – Он весь в поисках… В поисках радости и наслаждения…

            - Искусственно повышая свой рейтинг…

            - Мой рейтинг не надо искусственно повышать, если ты рядом, он и так высок. Правда? – продолжал шептать В.Финн.

            - … пытаются обмануть избирателей…

            - Нашего избирателя не обманешь. Если он уже что-то выбрал для себя, то уже не упустит. Не отпустит. Возьмет свое…

            Накал страстей, что по ту сторону экрана, что по эту, увеличивался, пока не достиг своего апогея. Кандидат в президенты и В.Финн кончили вместе. На экране снова появилась телеведущая, чтобы сообщить о времени выступления следующего кандидата.

            -  Когда она там сказала, очередное выступление? - проговорил В.Финн, обессилено откидываясь на подушку.

            - Я не расслышала. Но, наверное, скоро. Как ты думаешь?

- Они просто маньяки какие-то. Такие гонки устраивают. Просто не дают передохнуть.

- Такие у нас выборы президента, - расслаблено сообщила политически грамотная Ю.

- Ну да, а потом еще выборы парламента. А кандидатов в депутаты там гораздо больше. Ты представляешь? Правда, там можно и за целую партию, а не за одного…

            - Да? А говорят, бывают еще и внеочередные перевыборы…

- Посмотрим, - довольно улыбнулся В.Финн, - насколько у нас на них хватит сил.

- У тебя, надеюсь, хватит.

- Не для себя, для народа стараюсь.

- Ты мой самый главный народный избранник.

- Угу, - промычал В.Финн, потому что говорить и целоваться одновременно невозможно.


 

*          *          *


 

            А потом, уже через много лет, В.Финн, целуя и лаская нежное, упругое и такое желанное тело Ю, все удивлялся: "Как же ей все эти годы удается оставаться такой молодой и привлекательной?"

            Хотя, может, дело было не только в ней, но и в нем?

          

*          *          *


 

            - А завтра мы идем в музей, - как-то в пятницу вечером объявила Ю.

            - Я поведу тебя в музей, сказала мне сестра, - продекламировал В.Финн, не вставая с дивана.

            - Почему "сестра"? – слегка обиделась Ю.

            - Классику надо не только почитать, но и почитывать, - не меняя позы, наставительно процитировал кого-то В.Финн.

            - Ну тебя, - Ю собралась обидеться по-настоящему, но В.Финн, почуяв неладное, повернул к ней голову и приоткрыл один глаз. – И куда мы завтра идем?

            - В Музей Революции.

            - Надо же, революция по-настоящему еще не начиналась, а музей уже организовали, - пробормотал В.Финн и спросил погромче: - И что, мы там будем лицезреть эпохальное изобретение доктора Гильотена, секретные фотографии революционных троек и дотронемся до фрагментов стены карцера?

            - Почему это?

            - Все это – последствия революций, а сама революция – это, конечно же, полуобнаженная красавица, танцующая канкан на развалинах старого мира.

            - Ты сегодня невыносим.

            - Как сор из избы, - эхом откликнулся В.Финн, и, не услышав ответа, распахнул второй глаз.

            Увидел он только спину Ю. Нельзя сказать, чтобы такое зрелище было для В.Финна в новинку. Но что-то неуловимое в плечах и затылке его насторожило. Что-то в спине было не так. Он тут же сменил тон.

            - Дорогая, я весь в твоем распоряжении. Впрочем,  как всегда. Когда идем?

            - Я же сказала – завтра.

            - Я уже готов. А что сегодня?

            - Не знаю.

            "Не знаю" бывают разные. Это "не знаю" означало "раз ты такой, то придумай что-нибудь сам, но только так, чтобы мне это понравилось". В.Финн придумал. То, на что хватило его фантазии. Судя по блаженной истоме после того, как все случилось, Ю это понравилось. Но на следующий день они все-таки пошли в музей.


 

*          *          *


 

Музей Революции размещался в монументальном здании Исторического музея. В.Финн вспомнил, что еще ребенком, бродя по просторным залам, он удивлялся, как такие огромные статуи можно было затащить на второй этаж. В фойе их встречала большая вывеска: "Музей Революции – залы 1-15. Музей истории мира – залы 19-21. Залы 16, 17, 18 на реконструкции".

            "Нормально. Вся мировая история в трех залах, - почему-то даже не удивился В.Финн и подошел к пожилой женщине, судя по всему, сотруднице музея.

            - Извините, а что в 16-м, 17-м и 18-м залах?

            - Зарезервированы под залы президентской славы, - отведя взгляд, ответила женщина.

            - Чего-чего? То есть, славы каких президентов?

            - Президента. Того, которого выберут. Он ведь обязательно совершит что-нибудь славное, - женщина грустно посмотрела на В.Финна.

            - Вы так думаете?

            - Нам так сказали, - женщина снова отвела взгляд.

            - И целых три зала?

            - Но он ведь долго будет президентом, - женщина снова печально глянула на В.Финна и, не дожидаясь следующего вопроса, добавила: - Нам так сказали.

            - Спасибо.

            В.Финн не стал больше мучить бедную женщину, которая, чтобы не потерять работу, вынуждена была говорить только то, что ей сказали. Хотя вопросов у него было превеликое множество. Но, отойдя на два шага, он не выдержал и вернулся, выбрав из всех самый волнующий его вопрос.

            - Извините, а где сейчас те большие скульптуры богов и богинь? По-моему, они были на втором этаже.

            - Там же. Зал античности. Теперь они входят в экспозицию музея революции.

            Как ей удалось произнести "музей революции" со строчных букв, наверное, известно только богам и богиням античности. Но В.Финн ее понял.

            - Большое вам спасибо.

            - А вы пройдите с экскурсией, все услышите сами. Вон, видите, группа собирается?

            Так они и сделали.

            Экскурсовод – молодая и где-то даже симпатичная девушка, - говорила напористо и иногда агрессивно, как будто спорила не то с экскурсантами, не то с экспонатами.

            - Наша экскурсия обзорная, продлится 48 минут. Все вопросы, если они появятся, вы сможете задать в конце экскурсии, на это выделяется две минуты. Потом у меня следующая группа. Так что не теряем времени, в быстром темпе, если кто-то отстанет, потом спросите друг у друга. Начали.

            Первый зал – древнейшая история революции.

            В.Финн никогда не думал, что он будет с таким изумлением и недоумением слушать экскурсовода. В ее тексте открывались такие дали и горизонты истории, о которых он и не подозревал, хотя и интересовался некоторыми периодами и даже эпохами.

            Оказывается, на территории нынешней страны, столицей которой и был Город, в незапамятные времена жило наидревнейшее племя. Было оно гордым, свободолюбивым и единственным на всей Земле. "От кого ж они хотели быть свободными, если были единственными?" – успел подумать В.Финн, но снова начал впитывать бесценную информацию от экскурсовода. Свое происхождение племя вело от Адама и Евы, которые, как показывают новейшие исследования, были той же национальности, что и большая часть нынешнего населения страны. Да и Творец (по некоторым источникам)… А как иначе он бы смог сотворить прародителей одной нации? Но данному факту посвящена отдельная экскурсия, которая еще находится в стадии разработки.

            На наличие древних поселений однозначно указывают результаты археологических раскопок: одна экспедиция состоялась тридцать лет назад и двенадцать экспедиций запланированы на ближайшие пять лет. Они обязательно что-нибудь раскопают. Также в качестве доказательства приводилась фотография макета избы, в которой могла жить одна семья из племени ("Да, они уже тогда строили дома и поселки городского типа!"). Макет воссоздавался революционными историками на основании несохранившихся наскальных рисунков и не дошедших до сегодняшнего дня чертежей. Письменность у наших пращуров была, но таблички для письма изготавливались из коровьих лепешек, а это очень недолговечные материал. До первого дождя.

            - Все расы, нации и народности произошли в результате миграций и расселения отдельных семей (а семьи тогда были многодетными, и жили он долго) по всей Земле, - просвещала экскурсовод внемлющую аудиторию. - Но потом, в силу ряда внешних причин, народы забыли о своем настоящем происхождении и начали писать свои варианты истории на разных языках (кстати, все языки – только варианты древнейшего праязыка, на котором и говорили в том племени). На самом деле перед вами – единственный истинный вариант истории человечества. Все герои древности, цари и правители средних веков являются нашими соплеменниками, если учитывать их корни, и этническими родственниками. Вот и получается, что вся история, которую вы учили в школе, может быть по праву отнесена к отечественной истории, венцом которой стала Революция. Поэтому в залы древности и средних веков мы не пойдем: они на верхних этажах, а наша экскурсия, напоминаю, обзорная, - и сразу от сотворения мира перейдем к событиям, которые ежедневно становятся новейшей историей.

            "Ну что ж, - думал В.Финн, шагая за экскурсоводом в следующий зал. – Следующим логическим шагом, скорее всего, будет утверждение нехитрого тезиса. Раз был единый предок, и мы – его прямые потомки по национальному признаку, то теперь для восстановления исторической справедливости главенствующая роль в мировом сообществе должна принадлежать именно нам. Где-то, правда, я это уже слышал. Но если уже и сам Творец …, то куда от правды деваться".


 

*          *          *


 

            А экспозиция зала новейшей истории начиналась с портрета будущего президента. Пока он, конечно, был только кандидатом, но, по мнению подавляющего большинства ни от кого не зависимых зарубежных и отечественных экспертов и политологов, именно он с огромным перевесом должен победить сразу в первом туре на безусловно демократических и прозрачных выборах. Под портретом размещались личные вещи будущего правителя страны, имеющей такую глубокую и обширную историю.

Парта – за ней в первом классе сидел тогда еще никому не известный, но уже выдающийся мальчик. На парте ручка и тетрадь – точные копии тех, которые держал в руках смышленый первоклассник. На стене – свидетельства школьных успехов. Грамота об участии в спортивных соревнованиях (без указания вида спорта и занятого места), воспоминания учителей о способном подростке (без указания отметок), аттестат об окончании школы со всеми пятерками (восстановленный директором школы, срочно вышедшей на пенсию).

Институт. Экскурсовод с гордостью, как будто это было ее личное достижение, сообщила, что будущий глава государства поступил в институт с первого раза и без всякой посторонней помощи. То, что во время поступления отец абитуриента занимал высокий пост в руководстве области и курировал одновременно и сельское хозяйство и образование, не имело никакого значения, заверила она экскурсантов. Несколько фотографий аудиторий института (крестиком помечено место, где, по воспоминаниям однокурсников сидел способный студент). Копия дипломной работы (оригинал затерялся в архиве, поэтому преподаватели написали работу заново, по памяти).

Начало трудовой деятельности. История о трудолюбивом младшем клерке, который собирал упавшие скрепки, укладывал их в коробки и снова продавал фирме, в которой он работал, показалась В.Финну знакомой. Он заскучал и стал думать.

"До чего же легко внушить людям какую-нибудь простую мысль. Отключи информационные каналы, дающие другую точку зрения, по оставшимся в течение двух -трех месяцев вдалбливай одно и то же. Плюс пару провокаций, желательно с жертвами. Чья-то гибель – прекрасный информационный повод. Траур, опять теснее сплотимся, и все. Готово. Люди в большинстве своем думать не хотят, они хотят потреблять готовое, в крайнем случае, полуфабрикат, из которого легко сделать нужный вывод. Кому нужный? Тому, кто и фабрикует полуфабрикаты. Но если люди не думают, то они или не хотят или не умеют? Может, их надо учить думать…"

В.Финн почувствовал, что попал на какую-то глубокую и плодотворную мысль, но додумать до конца не смог. Его отвлекла Ю. Она дергала его за рукав и шептала в самое ухо:

- Смотри, смотри, там мы с тобой!

Перед ними была большая фотография митинга: сцена, плакаты, флаги, толпа. Каждая голова в толпе была не больше спичечной головки.

- Вот там, в углу, внизу. Видишь? Когда мы из леса вернулись, помнишь? Точно мы.

Сколько В.Финн не всматривался, ни в одном затылке не мог распознать ни себя, ни Ю. Больше того, даже само предположение о том, что он может быть на митинге среди политически озабоченных людей, обидело его. Он вдруг осознал, что он не просто не любит, а испытывает отвращение к толпе. Неважно, к какой: болельщикам после футбольного матча или гражданским активистам на демонстрации. У тут у него произошло раздвоение личности. Одна его половина говорила: "Что с тобой? Глас народа – глас Божий". Вторая половина возражала: "Это не народ. Это толпа. Народ другой". Первая половина продолжала: "Какой "другой"? Народ, собранный по определенному поводу, и есть твоя толпа". Вторая возражала: "Народ умеет мыслить. Толпа повинуется лидеру". Закончить диалог на фундаментальную тему ему опять помешала Ю.

- Это что, твоя знакомая? – зашипела она ему в самое ухо.

- Кто?

- Вон та, в синем платье.

- С чего ты взяла? Первый раз ее вижу.

- Ты все время на нее смотришь.

- Ни на кого я не смотрю.

- Смотришь, я же вижу.

Их спор прервала экскурсовод.

- Эй, вы там, в задних рядах! Я же сказала: все вопросы и впечатления в конце экскурсии. Я и так тут голос надрываю, а у меня еще сегодня три группы.

Ю и В.Финн послушно замолчали и обратили все свое внимание на экспонаты. В стеклянных ящиках размещались: кусок тротуарной плитки; грязная пивная бутылка, наполненная темной жидкостью, с биркой "Зажигательная смесь"; автомобильная покрышка. Далее стояло то, что В.Финн мгновенно для себя окрестил "чучелом национальной гвардии". На манекен были надеты: строительная каска, медицинская марлевая повязка; камуфляжная куртка и брюки цвета хаки, заправленные в высокие армейские ботинки. На руках манекена были нитяные перчатки, в которых хорошие хозяйки работают в огороде. Чучело опиралось на сбитый из необструганных досок щит. Весь этот экспонат был густо усеян значками и ленточками с национальной, националистической и нацистской символикой.

- Здесь вы видите боевое облачение одного из гражданских активистов, любезно переданное им в дар музею. Кстати, сейчас он исполняет обязанности директора музея. Конечно, активист, а не то, что вы видите. Перейдем к следующему экспонату. Перед вами секретный план захвата государственных зданий, разработанный лично незаконно избранным действующим президентом и его приспешниками.

"Зачем ему захватывать государственные здания, если он и так президент? – промелькнуло в голове у В.Финна, но экскурсовод уже отвечала на его вопрос.

- Этот план должен был вступить в действие в случае возвращения гражданскому сообществу – конечно же, с помощью вооруженных отрядов сил самообороны, - таких зданий, как: администрация президента, Национальный банк, Кабинет министров и помещения столовой парламента. Вот как они собирались отобрать у народа указанные здания…

Пока экскурсовод подробно посвящала внемлющую аудиторию в коварство тайных замыслов правящей верхушки, В.Финн снова впал в прострацию.

"Неужели все это на самом деле? Неужели все это со мной? Здесь и сейчас. И я свидетель. Почти соучастник… И этот бред – это всерьез. Надо держаться. Когда попадаешь в сумасшедший дом, главное – не свихнуться".

Из задумчивости его вывел звенящий голос экскурсовода.

- Перед вами макет и архитектурный план переустройства центральной и исторической части города. После нашей окончательной и бесповоротной победы здесь будет Площадь Революции, от нее к зданию парламента и Кабинету министров пройдет бульвар Революционного правительства. В другую сторону пойдет проспект Героев Революции, а от него в разные стороны будут расходиться улицы, названные по фамилиям членов революционного правительства …

Старой части Города не было. Вместо нее на чертежах и макете располагались: офисные небоскребы, стилизованные под избы; торгово-развлекательные комплексы в виде ярмарочных балаганов; площадь с фонтанами, которая при соответствующей подсветке (если смотреть сверху) должна была символизировать поле пшеницы, как символ плодородия и богатства всей страны.

"Господи, а Город-то в чем перед вами виноват? – подумал В.Финн. – Правда, за свою историю он видел столько разрушителей и реорганизаторов, что, надеюсь, выдержит и этих".

- Теперь вопросы. Две минуты. Вы там, сзади, хотели что-то спросить, - экскурсовод смотрела на В.Финна.

- Я? – растерялся В.Финн и покрутил головой в надежде, что обращаются не к нему. Надежды были тщетны, от него ждали вопроса. Он напрягся и выдал, что смог. - Скажите, здесь, в музее, где-то были скульптуры обнаженных мужчин и женщин. Богов. Где они сейчас?

- Кажется, вы не туда попали, - холодно отчеканила экскурсовод. – Это Музей Революции, а не бордель.

Как ей удалось произнести название музея не просто с заглавных, а с огромных плакатных букв, неизвестно даже обнаженным богам.


 

*          *          *


 

            А однажды В.Финн пришел домой поздно, злой, со ссадиной на щеке и в разорванной рубашке. В ответ на вполне естественный вопрос Ю он ответил:

            - Меня заставляли на улице петь гимн.

            - Чей?

            - Наш.

            - Так почему…

            - Милая, - почему-то слово "милая" прозвучало очень жестко. – Я буду петь, что хочу, и когда хочу. И совсем не по команде какого-то сброда.

            Больше вопросов не было, а был тихий семейный ужин. А потом бурная ночь, причем таким активным и даже почти грубым В.Финна Ю еще не ощущала. Но сегодня ей это даже понравилось.


 

*          *          *


 

            А В.Финн снова искал работу. Найти работу во время перемен – отдельное искусство. Он таким искусством не владел.

- Ты ходил по объявлению?

- Ходил.

- И что?

- То же самое. То ли я им не подошел, то ли они мне, - бросил он, зачем-то ожесточенно роясь в шкафу.

            - Тебя опять никуда не берут…

Ю тихо заплакала. В.Финн с неожиданной злостью повернулся к ней.

            - Почему я должен доказывать каждому идиоту, что я хороший?! Что я умный и подхожу для их дурацкой работы? Что, из резюме не видно? Я и так выкладываюсь перед ними, чуть ли не раздеваюсь. А в таком году я такое сделал, а в таком – такое, а вот я еще и это и это умею. Вот он я весь! Голый на блюде! Меня сверху зеленью присыпать, соусом полить и подавать к столу можно. Берите, ешьте! Не берут. Не нужен. Я. Им. А они мне нужны?

            - Нужны, - прошептала сквозь слезы Ю.

            - Да на кой черт! – зарычал В.Финн и вдруг осекся. – Милая, не плачь, извини. Ну, скажи, разве я не прав?

            - Не знаю.

            - Любимая, давай, уедем отсюда.

            - Куда?

            - Не знаю, куда-нибудь. В глушь, в деревню, в пустыню, к черту на рога!

            - Ты думаешь, там будет лучше?

            - Не знаю… Не знаю, - после паузы добавил В.Финн. – Знаю только, что с тобой мне везде будет хорошо.

            - А мне?

            - Тебе со мной тоже. Но не везде. Да, об этом я не подумал… Да, тебе глушь не подойдет… Я понял. Ради тебя. Изогнусь в три погибели, но что-нибудь найду. Извини, иди ко мне.

            Потом он все-таки нашел работу. Не ахти какую, но какая была.


 

*          *          *


 

            А  потом В.Финн придумал вечный двигатель. То есть, не совсем вечный, и совсем не двигатель, но раз сам творец так называет свое детище, то кто с ним будет спорить? Не Ю, это уж точно. Он попытался ей объяснить принцип действия своего изобретения: мол, вокруг нас полно энергии, надо просто с умом ее взять, сохранить и передать. "Ты о солнечных батареях?" – показала свою техническую осведомленность Ю. Нет, они не так эффективны. Вокруг нас есть другие виды космической энергии, вот ее с умом и надо брать. Далее шел текст, поясняющий принципы действия нового устройства и проблемы его создания. Ю показалось, что В.Финн говорит сам с собой, и она, сев перед зеркалом, стала расчесывать волосы. Через некоторое время что-то в тексте ее насторожило, и она снова начала прислушиваться. Речь шла о том, что в прошлом некоторые гениальные ученые тоже доходили до такой же мысли, что и В.Финн, но после их смерти (а умирали они почему-то внезапно и при неизвестных обстоятельствах) все их исследования странным образом исчезали.

            - Так что, это опасно? - взволновалась Ю.

            - Не опасней, чем жить в любой стране.

            Дальше было что-то о том, что правительства под давлением нефтяных, газовых и энергетических корпораций специально закрывают или засекречивают некоторые разработки, заставляя людей тратить деньги на уже известные энергоносители. Но если можно все сделать бесплатно – солнце же светит бесплатно! – то зачем платить? Людям от этого будет только лучше. А корпорации… Ну что ж, чем выкачивать из Земли природные ресурсы, пусть лучше займутся чем-нибудь полезным. Полетами на Луну, например.

            - Постой, ты еще  кому-нибудь об этом рассказывал?

            - Кому? Неучам, с которыми приходится работать? Ты – мой первый слушатель и доверенное лицо.

            - Тогда, как доверенное лицо, говорю тебе – и не рассказывай.

            - Почему?

            - Сам говорил: корпорации, правительства. И потом все равно тебе надо сделать, как это у вас называется… Пробник.

            - Контрольный образец? Испытательный стенд?

            - Ты понял. Вот и сделай дома. Заодно и лампочку перед входной дверью поменяешь – мигать начала.

            - Ты серьезно? Я думал запатентовать, потом найти институт или лабораторию, найти деньги под исследования и изготовление… так все делают.

            - Но ты же у меня не "все". Ты же умный, ты же сможешь.

            На это В.Финн не нашел, что ответить.

            Но уже через месяц на окраине города ("далеко, но так дешево!") он купил небольшое отдельно стоящее здание цеха заброшенного завода ("там такие высокие потолки! Элементарно можно сделать второй этаж") и оборудовал там свою лабораторию. Недостатком было то, что Ю стала реже его видеть – он часто оставался там ночевать, но зато никакое правительство об этом ничего не знало.

            Буквально через полгода лаборатория начала давать первые плоды. В.Финн притащил домой огромный облупленный ящик (Ю накрыла ящик скатертью, получив клятвенное заверение В.Финна покрасить его в ближайшее время), и теперь все электроприборы были подключены только к ящику. Первое время инспекторы электрокомпании удивлялись нулям на счетчике, но Ю так натурально жаловалась им, что приходится экономить на всем, даже на телевизоре и на холодильнике, что они поверили и перестали приходить. Лаборатория В.Финна, конечно же, тоже работала от такого же ящика, только больших размеров.

            Дальше В.Финн занялся миниатюризацией. Компьютеры, телевизор и бытовая техника работали  от коробочек размером с пачку сигарет, фен – от цилиндрика размером с батарейку, но дальше В.Финн не пошел. "Надо специальное оборудование, микроскопы, - не хочу". И вот наступил момент, когда В.Финн грустно сообщил:

            - У меня застой. На своем уровне я сделал все, что смог. Тупик. Или надо дальше, но мне нужна специализированная помощь, или в другую сторону. Или вширь.

            - А вширь - это как?

            - Продавать дешевую электроэнергию трудовому населению страны.

            - Вширь не надо. Ты умеешь продавать?

            - Нет, это один из талантов, которых  у меня нет.

            - Вот и не надо. Иди в сторону.

            - В какую?

            - Ты же умный, ты сообразишь.

             И опять В.Финн не нашел, что ответить. Но уже через неделю он показал Ю список из десятка наименований различных проектов, самым понятным из которых ей показался "Антигравитационное устройство" ("На нем можно летать", - пояснил В.Финн.).

            - Ну, как тебе? – гордо спросил В.Финн, помахивая списком.

            - Впечатляет, - спокойно ответила Ю.

            - И за что мне взяться в первую очередь?

            - А ты не мог бы… - Ю помедлила с окончанием фразы. – Взяться за что-нибудь на своей работе?

            - Где?

            - Там, где ты работаешь. Где деньги получаешь.

            - Да ты что! Они там такой ерундой занимаются по сравнению  с этим, - В.Финн снова взмахнул списком. – Мелочевка, дешевка, ни одной стоящей задачи.

            - Тем легче тебе будет что-нибудь придумать.

            - Зачем?!

            - Может, премию получишь. Нам кровать новую надо купить. Хочешь новую кровать?

            - Мне и на старой неплохо.

            - А мне уже нет. Я недавно такую видела… Случайно, конечно. Вот увидишь – тебе тоже понравится.

            - Кровать… - растерялся В.Финн, даже не обратив внимания на то, как можно "случайно" найти в магазине кровать.

            - Или что-нибудь другое. Что захочешь: занавески, посудомоечную машину. Но лучше кровать.

            - И что я для них сделаю?

            - Ты же у меня умный. Обязательно что-нибудь придумаешь.

            И снова В.Финн не нашел, что ответить. Но что-то придумал и получил премию. Потом придумал еще что-то и еще. И они съездили на выходные на высокогорное озеро. Он опять что-то придумал, и его повысили в должности.

            После того, как он оформил патент на "Устройство для ускорения изготовления и уменьшения себестоимости пищевых добавок", и толстый научный журнал опубликовал статью о его изобретении (конечно, только после получения предоплаты от автора), ему предложили более высокую должность в другой компании. После недолгого совещания с Ю он согласился. В квартире появились дамский туалетный столик с большим зеркалом и новый диван. И хотя В.Финн все еще пропадал вечерами в своей лаборатории, а иногда и оставался там ночевать, Ю уже относилась к этому гораздо спокойнее.


 

*          *          *


 

            А потом Ю купила автомобиль. То, что первый взнос размером почти в половину стоимости и прочие расходы оплатил В.Финн, не имело никакого значения. Ю купила себе автомобиль.

            Процесс подготовки к данному действу был долгим, чтобы не сказать мучительным. Сначала Ю приставала к В.Финну с вопросами, почему он сам не покупает себе машину. При этом она уже представляла себя на переднем сидении внедорожника (В.Финну подходит только внедорожник) необычного цвета (например, вишневого), подкрашивающей губы и глаза и, между делом, дающей указания ее личному водителю (В.Финну), куда ее отвезти.

            Но потенциальный водитель почему-то напрочь отказывался становиться водителем действительным. В ответ на ее намеки и вопросы он отмалчивался, переводил разговор на другую тему, мямлил какие-то объяснения, казавшиеся ему самому весомыми. В конце концов, он придумал фразу, которая поставила точку в этой части истории. Он сказал: "Меня к машине не тянет. Не хочу, чтобы еще одним плохим водителем стало больше".

            Поняв, что здесь толку не добиться, Ю перешла ко второму этапу. Она начала представлять за рулем себя. Но за рулем какого авто?

            Внедорожники она отмела сразу. Молодая красивая девушка за рулем внедорожника – фи! – явно любовница стареющего бизнесмена. Потом Ю отмела все мини- и микро-модели. Без аргументов, просто отмела и все. Кабриолет? Нет, слишком вызывающе. Оставался достаточно широкий класс седанов. Далее выбор пошел по названиям фирм (эта нравится, эту не знаю – значит плохая, а об этой говорили, что лучше не надо и т.п.). В результате – полтора десятка моделей. Теперь цвет. А как эта модель будет смотреться кремовой? А оливковой? Где-то сбоку, не очень далеко, но в стороне, висел вопрос экономичности. Ну и пусть висит.

            Впрочем, такой многофакторный поиск и отсев выглядит логичным и последовательным только в литературном изложении. На самом деле все происходило примерно так:

            Прыгая по разнообразным сайтам в сети:

            "Нет, эта не пойдет. Какая-то она насупленная. А здесь что? Внедорожникам отмена. Хотя… Этот. И смотрится неплохо, как обычная машина. Нет. Пока нет. Дальше. Ой, какая симпатичная! Но маленькая. А это что у нас? Ага, фирма серьезная. Но говорят, что ее скоро перепродадут. А вот эта ничего. Но только не красная. Была бы хотя бы голубая, тогда еще ничего. Ой, а эта похожа на ту, в начале. Где я ее видела? Нет, не здесь. Что это был за сайт?"

            И так далее, в таком же духе.

            Но это были еще цветочки по сравнению с тем моментом, когда осталось выбрать одну из четырех – пяти моделей. Тут начались такие внутренние монологи и потоки сознания, которые никакому Джеймсу Джойсу и не снились. Иногда все это заканчивалось примерно так:

            Ю: (подбегая к В.Финну) Ну не хочу я эту машину, понимаешь? Не хочу! Ты же видел ее – она и сзади какая-то обрубленная, и спереди вида не имеет, и салон маленький. Ты же сам видел!

            В.Финн: (ошарашено) Ты о чем?

            Ю: Об этом. (Убегает, прибегает, размахивая рекламным проспектом) Об этом. (Тычет проспект под нос В.Финну) Ну разве это машина?

            В.Финн: (Разглядывая проспект) Машина. Вот написано: "Автомобиль".

Ю: Это не машина, это – неизвестно что.

В.Финн: Может, кому-то и нравится. По крайней мере ее разработчикам.

Ю: А мне – нет. А мне она не нра-вит-ся!

В.Финн: А что, ее кто-то тебе предложил?

Ю: Нет. Но она мне все равно не нравится.

В.Финн: А-а.

Ю: Не хочу я ее.

В.Финн: А-а.

Ю: Что ты все акаешь! Сказал бы уже что-нибудь!

В.Финн: Не нравится – не бери.

Ю: Вот и не буду.

В.Финн: Вот и не бери.

Ю: И не буду (уходит с гордо поднятой головой).

Закончилось это тем, что Ю повела В.Финна в уже выбранный ею автосалон показывать уже выбранный ею автомобиль. В.Финн, ничего не понимавший в автомобилях, кроме того, что они должны ездить, меланхолично, под звучащим фоном текстом менеджера автосалона, открыл и хлопнул задней дверью, потом открыл и хлопнул передней дверью, через стекло заглянул  в салон, зачем-то нажал на капот и равнодушно отвернулся от настойчиво предлагаемого средства передвижения.

В углу стояла другая машина. В.Финн решительно направился к ней. Ю и менеджер переглянулись и пошли за ним, при этом менеджер, не переставая, продолжал рассказывать о достоинствах уже выбранного автомобиля. В.Финн посмотрел на машину в углу и сказал:

- Эта.

-  Она несколько дороже той, - мягко начал менеджер, но В.Финн его прервал.

- Сколько?

Менеджер назвал сумму.

В.Финн повернулся к Ю.

- Тебе нравится?

- Да, я на нее тоже смотрела, но по ценам…

- Оформляйте, - бросил В.Финн менеджеру. – И где у вас тут курят?

Вот так Ю купила автомобиль.


 

*          *          *


 

А как-то они собрались поехать за  город. У Ю к тому времени был уже приличный водительский стаж (четыре месяца), и она решила, что пора ей выбираться из узких улиц Города на широкую трассу.

Естественно, встал вопрос: а куда, собственно ехать? В.Финн предложил просто погулять по лесу. Ю обещала подумать и уже через два дня сообщила, что ей рекомендовали один ресторан, километрах в сорока от Города. Никакого бетона, деревянное здание, интерьер – под старину, натуральная глиняная посуда, словом, полный уход от цивилизации. "А вилки дают, или надо есть руками?" – поинтересовался В.Финн, но был проигнорирован. А порции какие! Тарелки размером с поднос. Все натуральное, никаких консервантов и пищевых добавок. Мясо – свежайшее, овощи и зелень – только что с огорода. "А яйца только что из-под курицы", - снова вставил В.Финн, но опять был проигнорирован. А обслуживание! Не разбалованные официанты действительно могут объяснить, что это за блюдо, обслуживают быстро, со вниманием. "И при выходе спрашивают, куда вас поцеловать", - хотел было сказать В.Финн, но понял, что это будет слишком и промолчал. Таким образом, при одном воздержавшимся, большинством был решен вопрос о цели поездки.


 

*          *          *


 

А после того, как они выехали из смутного лабиринта городских улиц, В.Финн позволил себе расслабиться под негромкую музыку ретро – радиостанции. Но кроме музыки в машине существовали и другие звуки:

(стук ногтем по пластику, голос Ю): Ой, неужели я тебя не заправила! Миленькая, потерпи еще немножко, по дороге найдем заправку. Чуть-чуть потерпи. Уже скоро, (далее реплика, которая в театральных кругах называется "апарт") черт, как же я забыла ее заправить? Ну, еще немного. (Звонок телефона, голос Ю) Да, привет! Конечно могу, я за рулем… Да ты что? А какого цвета? Ох, ты! А сколько стоит? Серьезно? (попискивание датчика уровня топлива). Нет, не обращай внимания, у меня бензин закачивается. Не знаю, толкать будем. Будет. Ну, рассказывай, что там еще? Вот так, прямо сразу? Ну, она и героиня! А он что?.. Ну, правильно, мужчины всегда делают вид, что им надо подумать. Подожди, иду на обгон… Все, могу говорить (попискивание датчика уровня топлива). Да заткнись ты уже! Это я не тебе. Сейчас, подожди, закурю. Все, могу говорить дальше… (Звук автомобильного сигнала). Да куда ж ты, зараза, прешь! Это я не тебе. Полный придурок, из правого ряда сразу в крайний. Ну, и что дальше? Ого. Серьезно…

(голос В.Финна): Знак, заправка через полкилометра.

(голос Ю): Да, хорошо, это я не тебе, скоро заправка. И?... А он что?.. Да ну их всех!..

(голос В.Финна): Сейчас притормози.

(голос Ю): Все, иду на заправку, пока, потом перезвоню. Пока – пока.

(голос В.Финна): Если ты сама все организуешь, я схожу в туалет.

Далее, кроме музыки,  все звуки из салона автомобиля переместились наружу.


 

*          *          *


 

А по дороге можно увидеть множество рекламных биллбордов.

Например: "Любите свою страну!"

В.Финн тут же отреагировал:

- На кого рассчитал слоган? "Покупайте стиральный порошок", - понятное дело, на домохозяек. "Отличное масло для двигателя", - ясно, что для владельцев автомобиля. А это для кого?

- Для всех, - не отрываясь от дороги, ответила Ю.

- Для всех, значит ни для кого. Мимо. Глупо потраченные деньги и рекламные площади.

- Посоветуй им.

- А смысл? Они варятся внутри себя. Одни платят деньги за объявления, другие эти объявления развешивают. И результат, как в данном случае, никого не интересует. Ты не заметила, что здесь двойная осевая?

- И что?

- А то, что нельзя пересекать двойную осевую, тем более в населенном пункте, для обгона.

- А что, уже населенный пункт?

- Дорогая, а ты вообще на знаки внимание обращаешь?

- Конечно, светофоры я вижу.

- Светофоры - одно, а знаки – совершенно другое.

- Я не могу отвлекаться, я слежу за дорогой.

- Понял, не мешаю…

- Почему ты молчишь? – спросила Ю через некоторое время.

- Чтобы тебя не отвлекать.

- Ты меня не отвлекаешь, меня только знаки отвлекают.

- А-а… По-моему, на следующей развилке нам направо.

- Налево.

- Я по карте смотрел. Там нарисовано направо.

- Я тоже смотрела. Нам туда, - непререкаемым тоном сказала Ю и помахала левой рукой в правую сторону.

- По-моему, ты показала направо.

- Ты что, не можешь отличить, где право, а где лево? Какая это рука?

- Рука левая, а…

- Вот и все.

На развилке они повернули туда, куда надо, и благополучно доехали туда, куда хотели.


 

*          *          *


 

            А ресторан действительно оказался таким, как его описывала Ю. И когда принесли огромную порцию горячего мяса, салат из свежих овощей и особенно, когда на столе появился запотевший графинчик, В.Финн в полной мере ощутил прелесть иметь личного водителя со своим автомобилем.


 

*          *          *


 

- А знаешь, что такое "принцип конвейера"? – как-то спросил В.Финн, по своему обыкновению, валяясь на диване.

- Конвейер? Это такая штука, которая двигается? – спросила Ю, что-то разбирая в платяном шкафу.

- Двигаться он стал позже. Главное в конвейере то, что большая серьезная проблема, например, сборка автомобиля, делится на массу мелких задач, с каждой из которых может справиться и ребенок.

- Использование детского труда?

- Хорошо, пусть не ребенок. Неквалифицированный работник.

- И что? При чем здесь мы?

- При том, что какой бы сложной не была политическая ситуация в стране, если ее разложить на массу мелких вопросов – ответов, все сразу проясняется.

- Как это? Кстати, наверное, я уже выброшу эти туфли. Они уже давно вышли из моды.

- Выбрасывай.

- Это твои туфли.

- Тогда оставь. Я потом посмотрю. Так вот, вопрос: "Как вы относитесь к нашему президенту?" Ответ: "По-моему, наш президент – яркая иллюстрация к тезису о том, что государством может управлять любая кухарка. Или грузчик". Кстати, сразу становится бессмысленным вопрос, нужен ли нам другой президент? На всякий случай ответ – нужен. Вопрос: "Вы поддерживаете нынешнее правительство?" Ответ: "Это сборище моральных уродов".

- Почему "моральных уродов"? Ты будешь еще носить эту футболку? Она уже старая.

- Буду. А уроды вот почему. Каждый вор в глубине души знает, что воровать – плохо. И внутренне готов к тому, что его за это посадят в тюрьму. Каждый человек знает, что обманывать нехорошо, и, если он врет, то испытывает внутренний дискомфорт. У политиков напрочь отсутствует понимание того, что такое хорошо, и что такое плохо. Они совершенно спокойно и врут, и воруют. У них нет внутренних ограничителей. Нет морали. Потому и моральные уроды.

- Ой, а я и забыла про эту кофточку!

- Или еще, вопрос: "Считаете ли вы, что стране поможет вмешательство со стороны?" Ответ: "Категорически, нет. Никакого вмешательства, особенно со стороны тех, кто называет себя демократами. Сами разберемся".

- А положительные ответы у тебя есть?.. Сколько же здесь ненужных вещей…

- Конечно. Вопрос: "Считаете ли вы, что существует другое мнение, кроме вашего?" Ответ: "Безусловно. Даже, если я с ним не согласен". Вопрос: "А если это мнение большинства в стране, или в регионе?" Ответ: "Придется согласиться. Или уехать".

- Почему сразу "уехать"? А выборы?.. Это точно надо выбросить…

- Выборы – красивая вывеска для смены интерьера. Ну, подумай сама – они все живые люди. Куда они денутся, если их не выберут? Испарятся? Улетят на Марс? Они просто пересядут в другие кабинеты, и так же будут руководить и воровать. Ничего не изменится.

- Ты пессимист, - заявила Ю. – Посмотри, мне еще хорошо в этом платье?

- Тебе, милая, во всем хорошо. А еще лучше без всякого платья.

- Ты посмотришь, или нет?

- Ты прекрасна, - повернувшись на бок, провозгласил В.Финн.

- Болтун, - фыркнула Ю, в глубине души все-таки довольная его оценкой. – Иди к своим конвейерам.

- Вопрос: "Зачем ты пересматриваешь содержимое шкафа? Мы что, куда-то идем?"

- Это два вопроса.

- Значит, нужны два ответа. Простых.

- Так надо. Может, и идем.

- И я об этом ничего не знаю?

- Узнаешь. Когда время придет.

- "Когда оно придет, мое время…", - тоном трагика старой школы начал завывать В.Финн и вдруг после небольшой паузы нормальным голосом сказал.  – А поехали просто покатаемся по Городу.

- Как это "просто покатаемся"?

- А вот так, - он даже присел на диване. – Я такие улочки знаю в старом Городе, если не проедем, то просто пройдемся. Проветримся.

- У меня, знаешь, еще сколько дел! Я только начала…

- А я тебя в ресторан свожу.

- Это я тебя свожу, в смысле довезу. И на ресторан у тебя нет денег, ты же сам говорил.

- Есть. Я от тебя спрятал. Специально спрятал, что потом тебя же сводить в ресторан. Хочешь?

- Ну, не знаю… И что мне надеть?

- Ты только что мне показывала платье. Ты в нем обворожительна. Я хочу тебя видеть в ресторане в этом платье.

И они поехали в ресторан. На такси.


 

*          *          *


 

            - А? Что?

            Сквозь дрему В.Финн слышал возбужденный голос Ю, но слов было не разобрать. Голос продолжал возмущаться. Пришлось просыпаться.

            Оказалось, что В.Финн благополучно заснул под выпуск новостей, а политически активная Ю досмотрела его до конца и теперь высказывала свое отношение к увиденному и услышанному.

- Ты видел, что они придумали!?

- Что? – левый глаз никак не хотел открываться.

- Они вводят дополнительную регистрацию машин!

- Каких?

- Личных. Автомобилей.

- Зачем?

- Чтобы их можно было в любой момент отобрать.

- Мудро. А зачем? – левый глаз открылся, и начало возвращаться дремавшее сознание.

- Все автомобили теперь должны проходить дополнительную регистрацию в военных мобилизационных пунктах. И если им понадобится твой автомобиль для проведения антитеррористических операций, они его могут забрать.

- Насовсем?

- На время. Потом обещают вернуть.

- В каком виде? При таких операциях обычно стреляют.

- Не говорят. Ничего. Кто будет ремонтировать, кто будет возмещать ущерб – ничего.

- Нормальное идиотское решение. Что тебя волнует?

- Ничего я им не отдам! Мою машинку у меня забирать! Мою славную! Регистрироваться! А как же! Разбежалась!

Только теперь В.Финн понял настоящую причину возмущения Ю.

- Да, милая, ты же у нас автовладелец…

- Пусть свои машины отдают! - продолжала бушевать Ю. – Докатились! То они всех призывают служить, потом на нужды армии собирают с людей деньги и продукты, а теперь еще и отдать им свои автомобили? И что дальше? Квартиру? Одежду?..

По ее доверию новому правительству был нанесен если не сокрушительный, то серьезный удар.

"Вот так непродуманные решения одних меняют политические взгляды других. Еще парочку таких решений, и Ю окончательно перейдет из лагеря сторонников в глухую оппозицию", - глубокомысленно подумал В.Финн и пошел на кухню пить чай.


 

*          *          *


 

А как-то под утро (Ю куда-то уехала по делам на несколько дней) В.Финну приснился эротический сон. Во сне В.Финнов было два. Первый сидел на диване в окружении двух девушек – брюнетка справа, блондинка слева, - причем из одежды на них было только кружевное белье: на брюнетке черное, на блондинке фиолетовое. Второй В.Финн располагался напротив и с удовольствием наблюдал эту сцену. И если у второго В.Финна из всех чувств работало только зрение, то у первого к зрению добавлялось осязание и, как бы это выразится, чувство желания. Девушки гладили первого В.Финна и что-то шептали, но ни один, ни второй ничего не слышали: первому было достаточно прикосновений, второму – наблюдения.

Блондинка повернулась, забросила свою ногу на ногу В.Финна и начала медленно расстегивать пуговицы его рубашки. Брюнетка одной рукой взъерошила его волосы, а второй гладила его колено, постепенно поднимаясь по ноге все выше и выше. И вот, когда рубашка была полностью расстегнута, а брюнетка добралась до молнии на брюках, у обоих В.Финнов проснулся слух, и явственно послышался голос Ю:

- Ты бы хоть отвернулся.

Два В.Финна замерли, глядя друг на друга. Кому из них была адресована фраза? И что теперь делать? Через несколько секунд второй (наблюдатель) решился перевести взгляд вправо. Блондинка пропала. Влево. Не было и брюнетки. Какое-то время два В.Финна ошеломленно смотрели друг на друга, потом первый тоже исчез. Второй повертел головой – никого и ничего. Сплошная темнота. Второй (и уже единственный) открыл глаза. За окном серело.

"Надо же, какой контроль! Даже во сне! Вот это талант!" – подумал В.Финн и через минуту снова уснул. Только уже без всяких сновидений.


 

*          *          *


 

            А самый лучший день – это не пятница с ее безумным вечером, как думает большинство. И не суббота, как полагают некоторые, за которую надо так много успеть. И уж, конечно, не воскресенье, напрочь отравленное мыслью о том, что завтра опять на работу.

            Самый лучший день – понедельник, когда тебе сообщают, что почему-то вдруг ночью сработала пожарная сигнализация, офис затопило, и надо подождать, пока клининговая компания не закончит свою работу, и все не просохнет. Вот это счастье! Правда, выпадает оно редко и не всем.

            В.Финну повезло (тогда он еще жил один): именно так в один из понедельников и случилось. Но вслед за бурной утренней радостью пришел серьезный вопрос: а чем сегодня заняться? Когда все расписано: подъем, умывание, дорога на работу, пребывание в офисе, дорога домой, а на выходные Ю что-нибудь придумает, - перспектива целого дня свободы заставляет, как минимум, растеряться. Находясь в ступоре. В.Финн выпил вторую и третью чашки кофе, не предусмотренные обычным ритуалом буднего дня, выкурил три лишние сигареты, и понял, что он зря тратит подаренное ему судьбой время. Что-то надо делать! Не валяться же целый день на диване – этим он и так иногда занимается по вечерам. Надо выходить на улицу. И он пошел.

            Что дальше? Позвонить немногочисленным знакомым? Но у них самый обычный понедельник, тем более утро. Будут заняты, пошлют, и правильно сделают. Позвонить Ю и выдернуть ее с работы хотя бы на полдня? Нет, не пойдет. Любовь любовью, а свое личное время тоже надо иметь. Куда же пойти?

            Ничего не придумав, В.Финн сел в автобус, едущий в центр, с вялой надеждой, что мысль его осенит по дороге. По пути он смотрел на улицы и дома как будто новым, освобожденным от привычки, взглядом.

В красивой и богатой надписи "Салон красоты" отвалилась первая буква "а". Получился такой милый "Слон красоты". Симпатично.

            Навстречу ехал автобус ритуальной службы (с черной полосой снаружи, венками и скорбящими родственниками внутри). На переднем стекле над водителем была табличка: "Счастливого пути". "Наверное, путь на кладбище тоже может быть для кого-то счастливым", - меланхолично подумал В.Финн.

            Витрина аптеки. Рекламная надпись: "У нас вы можете купить лекарства. Во всех остальных магазинах - то, что приведет вас к нам".

Не доезжая до конечной остановки, В.Финн вышел и пошел к своим любимым местам в старой части Города. По пути он миновал очередной митинг, крестный ход, перебранку, закончившуюся перестрелкой, но не очень-то обратил на них внимание. Он видел, что Город, несмотря на всяческие политические волнения, живет своей обычной жизнью. Все так же скучали молоденькие продавщицы в дорогих бутиках; все так же в спящем на скамейке парка было трудно отличить профессионального нищего от любительски пьяного; так же периодически срабатывала сигнализация в машинах, припаркованных на тротуаре, потому что люди, лавируя между ними, то и дело их задевали. И еще В.Финн с удовлетворением отметил, что, если судить по габаритам женщин на улицах, голод этому Городу не грозит.

В лабиринте узких улочек старой части Города было как всегда тихо и умиротворенно. "Если сейчас свернуть направо, то минут через десять дойдешь до Шоколадного дома. Он красивый. А если направо, потом налево, и еще поискать, то выйдешь на улицу, которая заканчивается лестницей. По-моему, она называется, Виноградная". Так он проводил сам с собой экскурсию, пока что-то вдруг не привлекло его внимание. Что-то рядом, что-то интересное. Покрутив головой, он увидел над зарешеченным окном первого этажа жилого дома вывеску "Лавка художника", выполненную на дереве и оформленную под старину. Рядом была деревянная, с резьбой, дверь. Перед дверью лежал половичок с надписью: "Вытирайте, но". Грех было не зайти. Он и зашел.

Звякнул дверной колокольчик. В довольно просторном помещении левый угол и часть стены занимали несколько стеллажей с разнокалиберными книгами. Стопки книг лежали и на стульях перед стеллажами, и на полу. Две стены занимали разнообразные картины, причем в правой стене между картинами виднелся проем, за которым угадывалась еще одна комната. Из проема высунулось усатое лицо, оценивающим взглядом прошлось по В.Финну, сказало: "А-а…", - и скрылось в проеме.

В.Финн начал осмотр с книг. К книжным полкам никак нельзя было применить слово "подбор". Рядом со старыми изданиями классиков прозы и поэзии стояли (кое-где перевернутые вверх ногами) книги последних нескольких лет. Некоторые из них были изданы кустарным способом, на серой бумаге, а несколько были напечатаны на принтере и переплетены вручную. Имена авторов В.Финну были неизвестны.

С картинами была та же ситуация, только классики отсутствовали, а присутствовала полная жанровая и стилистическая неразбериха. Во-первых, развешаны картины были кое-как, на разной высоте, и, чтобы рассмотреть некоторые, приходилось низко нагибаться. Во-вторых, рядом со вполне мирным и традиционным натюрмортом или пейзажем могло соседствовать что-нибудь яркое и кричащее из области абстракционизма или поп-арта. Вдобавок на полу, на невысоких подставках стояли мини-скульптуры или инсталляции, и надо было смотреть под ноги, чтоб не опрокинуть один из шедевров. Короче, налицо был творческий беспорядок.

Из всех картин В.Финна заинтересовала одна. Называлась она "Двое в городе". От зрителя вдаль уходила мощеная улица. Справа и слева к центру, к средине улицы, изгибались дома разной высоты, почти смыкаясь вверху и образуя арку. Из некоторых окон домов что-то торчало. Присмотревшись, В.Финн понял, что это были или палки (может, древки знамен?), или руки с растопыренными пальцами, или дула автоматов. По улице, вперед, на зрителя, крепко обнявшись, шли юноша и девушка. Вся картина была выполнена в темных тонах: багровых, фиолетовых, серых. Светлых пятен было два: букет полевых цветов в руках у девушки, который, как фонарь, снизу подсвечивал два счастливых лица, и диск полной луны у них над головами. В.Финн подумал, что эта картина может понравиться Ю, и в поисках хозяина или продавца вошел в стенной проем.

            За проемом располагалась еще одна комната, поменьше. На стенах тоже были картины, справа стояли два столика, а слева на обычном офисном письменном столе возвышался аппарат для приготовления кофе. С одной стороны от аппарата стояла стопка картонных стаканов, с другой – ваза с брикетами кофе. В.Финн обратил свое внимание к столикам. Один был свободен, а за другим сидели трое: обладатель усатого лица, еще один с большими залысинами спереди и маленьким хвостиком из волос сзади. Третий за столиком не носил ни усов, ни бороды, но явно был пьян. На столике перед ними стояли пять стаканчиков, полупустая бутылка коньяка и пепельница, полная окурков.

            - Извините, вы здесь работаете? – обратился к ним В.Финн.

            - Мы здесь живем, - ответил обладатель хвостика. – А что?

            - Мне одна картина понравилась. Могу я ее купить?

            - Только одна? – широко улыбнулся хозяин усов. – Мне здесь много чего нравится.

            - Но куплю, я, пожалуй, пока только одну. Можно?

            - Какую? – спросил тот, что с хвостиком.

            - "Двое в городе".

            Хвостик и усы переглянулись.

            - Его сейчас нет. Может, придет попозже, - ответил хвостик.

            - А вы мне не можете ее продать?

            - Нет, он сам сотворил, пусть сам и называет цену.

            - Тогда можно я здесь его подожду?

            - Жди. Кофе в аппарате. Инструкция на стене.

            - А сколько платить?

            - Не знаешь, сколько стоит чашка кофе? Сколько не жалко, столько и бросай в копилку.

Действительно, над кофейным аппаратом на стене висела очень простая и доходчивая инструкция по приготовлению кофе. На большом листе бумаги было написано: "Берешь брикет (стрелка по направлению вазы с брикетами), вставляешь сюда (стрелка к отверстию в верхней части аппарата). Берешь стакан (стрелка к стопке стаканчиков), ставишь туда (куда "туда", не указывалось, но даже идиоту было понятно, куда надо ставить стаканчик для кофе). Жмешь (нарисована красная кнопка; такая же была на передней панели аппарата), пока не надоест. Деньги сюда (стрелка к картонной коробке с прорезью, возле вазы с брикетами). Привет!"

В.Финн выполнил все указания инструкции, пробормотал аппарату ответный "привет" и присел за свободный столик. Кофе был хорош. В.Финн рассматривал картины на стенах и, как ни старался отвлечься, до него все же доносились обрывки разговора жителей "Лавки художника". Говорили они о недобросовестных заказчиках, не оплачивающих вовремя или вовсе не оплачивающих выполненные художниками работы. Причем в характеристике заказчиков они подбирали такие яркие и сочные эпитеты, метафоры и сравнения, что В.Финн только уважительно качал головой и думал: "Вот это сила! Сразу видно – творцы. Жаль только, что никто другой не насладится таким мощным живительным потоком родного языка. Девять десятых текста цензура заменит многоточиями или звездочками. Для соблюдения приличий. Чтоб не пугать детей и беременных женщин".

Кофе закончился, сигарета тоже. В.Финн поднялся.

- Извините, а когда придет автор той картины?

- Черт его знает, - пожал плечами тот, что с усами. – Может, вообще, сегодня не придет.

- Позвоните ему, узнайте. Может, он вам назовет свою цену.

- У него нет телефона. Позавчера ночью он казнил свой телефон посредством утопления в моем унитазе. Казнь прошла успешно, все были довольны.

- Так что же мне делать? У вас магазин, я хочу купить картину. В чем проблема? Может, именно моих денег ему и не хватает на новый телефон?

- Тоже правильно, - оценил мысль тот, что с хвостиком.

Он пошептался с усачом и гордо назвал заоблачную цену. В.Финн ему возразил, что за такие деньги он сможет купить купол собора Св. Петра со всеми его росписями. Посовещавшись, усы и хвостик уменьшили цену в полтора раза. В.Финн известил присутствующих о том, что недавно на аукционе по такой же цене был куплен вертолет, изготовленный лично Леонардо да Винчи. Торг продолжался. Наконец, после сообщения В.Финна о том, что если картина столько стоит, то она должна сама прийти к нему домой и еще целый месяц делать ему по утрам завтраки, была названа цена, удовлетворяющая обе стороны. Довольный В.Финн полез в карман и понял, денег у него нет. То есть, деньги были, но только на проезд и на бутерброд с чаем. В запале торга он донес до аудитории мысль о том, что такие огромные суммы он с собой не носит, и ему надо время и тележку, чтобы привезти деньги. В ответ он услышал предположение, что необходимую сумму он привезет мелочью, но, не обратив на него внимания, предложил встретиться через час здесь же. Художники были не против.

- И коньяк прихвати! – донеслось из-за столика за его спиной вместе со звяканьем дверного колокольчика.

Через пятьдесят семь минут запыхавшийся В.Финн, подбегая к лавке, почувствовал неладное. Дверь висела на одной петле. Дверной колокольчик был смят и вдавлен в слово "но" в половичке. В помещении стоял специфический запах. В.Финн напрягся, вспоминая, откуда он знает этот запах. Вспомнил. Переподготовка, униформа, стрельбище. Это был запах пороха.

Царил полный разгром. Стеллажи лежали, на полу были разбросаны книги, некоторые с обгоревшими страницами. Создавалось такое впечатление, что кто-то решил сжечь книги, но те плохо горели, и кто-то перешел к более важному и нужному занятию. Те картины, которые нельзя было порвать, были изрезаны ножом и растоптаны. Гипсовые и даже каменные скульптурки были разбиты, а бронзовые и металлические покорежены. На оголенной стене виднелась дуга из отверстий. В.Финн потрогал отверстия. Это были следы от пуль. Во второй комнате столы и стулья были перевернуты, на полу валялась разбитая бутылка, возле которой темнело пятно. Коньяк? Кровь? Кофейного аппарата и копилки не было.

Вечером В.Финн ничего не рассказал Ю ни о картине, ни о "Лавке художника". Просто был молчаливей и мрачней, чем обычно.


 

*          *          *


 

            - А если бы я был по-настоящему верующим, у меня была только одна молитва, - как-то раз сказал В.Финн.

            - Какая?

            - Господи, дай мне силы, чтобы вытерпеть всю эту жизнь.


 

*          *          *


 

            А вот какой спор у них состоялся перед выборами.

            - Мы обязательно должны пойти на встречу с кандидатом в президенты! – настаивала социально активная Ю.

            - Ты уверена? – поморщился политически индифферентный В.Финн.

            - Мы же должны знать, за кого мы будем голосовать! – убеждала представительница электората Ю.

            - А ты уверена, что мы будем голосовать? – высказал сомнение не определившийся В.Финн.

            - Конечно! Ты должен участвовать в жизни своей страны!

            - Кому должен?

            - Себе. Народу.

            - А народ мне что-нибудь должен? Пусть сначала отдаст, потом я пойду.

            - Да что за глупости! Такой решающий момент, а ты…

            - Милая, ты что, серьезно?

            - Конечно, серьезно. Ты посмотри, что в стране творится: там стреляют, там террористы, там войска на границе готовятся к захвату наших территорий, а ты валяешься на диване.

            - И мне что, идти на границу?

            - Не знаю, но делай же что-нибудь!

            Гениальная женская фраза: "Ну, сделай же хоть что-нибудь!" обычно повергает мужчин в состояние ступора (что делать, им не указано, а сами мужчины, что делать, как правило, не знают). После состояния ступора обычно появляется состояние гиперактивности: мужчина куда-то бежит, кому-то звонит, о чем-то договаривается (сплошь да рядом о совершенно бесполезных вещах), начинает стремиться туда, куда при ясной памяти и здравом рассудке никогда бы не стремился – вплоть до вступления в политическую партию. При этом все свои действия он бурно обсуждает с женщиной, подвигнувшей его на такое безрассудство, что тоже занимает массу времени и сил. По прошествии некоторого времени женщине уже начинает казаться, что ее мужчина уделяет слишком много внимания посторонним вещам, и слишком мало внимания лично ей. Она ему начинает сообщать об этом сначала мягко, потом серьезней, потом все жестче и жестче. Но мужчине, как уже раскрученному маховику большой массы очень трудно остановиться вот так сразу. Он продолжает свою активность, уже находя в ней некий интерес, хотя толку ни для него, ни тем более, для его женщины, в этой активности нет. Так может продолжаться достаточно долго, и финалы могут быть разными.

            Иммунитетами к данной фразе обладают только два типа мужчин. Первый: мужчины, которым, в общем-то, все равно, что сказала женщина. Второй: (очень редкий тип) мужчины, которые могут трезво оценить ситуацию без дополнительных эмоций. В.Финн, по счастью, относился ко второму типу. Он сказал:

            - Хорошо. Пойдем на встречу, а потом голосовать. За кого?

            - Не знаю. Я у тебя хотела спросить, за кого ты собираешься голосовать.

            Ага! Вот оно! Да она просто не знает, и хочет посоветоваться. Совсем другое дело. В.Финн начал перечислять кандидатов.

            - Нет, этого не хочу. У него губы, как куриная попка.

            Хорошо, следующий.

            - Он такой вечно небритый, противно смотреть.

            Следующий.

            - Он там в чем-то был замешан.

            - Но он грамотный экономист.

            - Ну и что? Не хочу.

            Следующий.

            - Ты меня совсем за дуру держишь? Его же невозможно слушать. Ничего не понятно.

            Следующий.

            - Нет, этот не пройдет. У него слишком маленький рейтинг.

            - Те, что могут пройти, закончились. Хочешь, я пойду в президенты?

            - Хочу. Я бы за тебя голосовала.

            - Извини, регистрация в кандидаты уже закончилась. Подождешь еще четыре года?

            - Что делать, - тяжелый вздох. – Придется ждать.


 

*          *          *


 

            А потом президента наконец-то выбрали, но лучше от этого не стало. Может, дело было не президенте?


 

*          *          *


 

            А как-то под утро (за окном только начинало сереть) Ю проснулась и почувствовала, что В.Финн не спит. Не увидела, а именно почувствовала. Ощутила. Непонятно, каким чувством. Наверное, каким-то очень женским.

            Он лежал на спине, закинув руки под голову, и широко открытыми глазами смотрел в потолок.

            - Милый, что с тобой? Что-то не так?

            - Я устал жить. Мне это не интересно.

            - Как это? Ты о чем?

            - Мне скучно общаться с людьми – я заранее знаю, что они скажут. Я вижу подтекст: они выдают массу слов, а я уже знаю, что прячется за этими словами. Мне не интересно смотреть и читать новости – если знаешь, что за издание или телеканал, нетрудно предугадать, что и как они прокомментируют. Мне даже стало скучно слушать музыку!

            - Обычная депрессия, - спросонья поставила диагноз Ю. – Не волнуйся, пройдет.

            - Ты думаешь?

            - Уверена.

            -  Единственное, что  меня еще держит на этом свете – это ты.

- Иди ко мне, - она положила его голову себе на грудь и гладила его, как ребенка, и что-то шептала, пока он не заснул.


 

*          *          *


 

            А когда, казалось, что в Городе начали затихать политические страсти, и можно было попытаться вздохнуть с облегчением и надеждой, тут только все и началось.


 

*          *          *


 

А вообще, настоящая любовь ну никак не зависит ни от времени года, ни от материального благосостояния, ни, тем более, от типа государственного устройства.


 

Виталий Феденко
2016-03-15 23:03:18


Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения

Рейтинг@Mail.ru