Философия поэтического откровения (эссе)

 

    В чем тайна поэтического слова, почему оно обладает особой силой воздействия на человеческие души, не знает никто. Но то, что поэзия не возникает на пустом месте, - это очевидно. Огромное значение имеет связь поэтического слова с жизненными ситуациями, которые погружают поэта в глубины человеческого бытия, позволяют проникнуть в тайники человеческого духа. Отсюда - формула: «поэзия - не ремесло, а судьба» . В этом смысл всех жизненных испытаний в формировании поэта. Конечно, поэт может пройти огонь, воду и медные трубы в своем духовном опыте.  Однако, при прочих равных условиях большего достигает поэт, волей судеб брошенный в горнило испытания. Они накладывают неизгладимый отпечаток на его духовный опыт. Так например,  максима  В. Шаламова точно отражает суть дела: «Пока кровь не выступит на строчках - поэта нет. Есть только версификатор» . Поэзия - это слова, метафоры. ритмы и рифмы, предельно точно выражающие суть поэтического откровения – «всполохи слов сокровенных». Высшей формой такого откровения является поэтическая исповедь, в которой поэт обнажает свою душу. Поэзия - это отклик на человеческие беды и мировые катаклизмы. Это потрясение. Только из потрясения рождается подлинная поэзия. Поэзия- это откровение о предельных вопросах бытия и, следовательно, о жизни и смерти. Это движение через пограничные ситуации. Отсюда – нерасторжимое единство философии и поэзии. Глубинная поэтическая мысль всегда является философской. Вот как Ф. Ницше с необычайной эмоциональной силой пишет в стихах о трагедии самопознания: «Ты искал тягчайшего бремени, и вот нашел ты себя. Теперь - одинокий с собою, двоящийся в собственном сознании. Среди ста зеркал, искаженный перед самим собою, Среди ста воспоминаний, полный сомнений Искривленный вопросительный знак, усталая загадка, самопознающий! Свой собственный палач!» . Поэзия – это и тайна души, и откровение личностного пространства, и философия поэтического отражения мироздания и собственного «Я», это драма жизненного бытия и его верховное торжество. Мы не зря позволяем себе дать авторскую интерпретацию поэзии с тем чтобы перейти к подобным определениям, которые имеют место в истории философской и литературной мысли. Поэзия - это предельное эмоциональное напряжение. Это чувство, одухотворенное мыслью. Это проповедь добра всех людей ( В.Белинский ). Поэзия – это творческое безумие (С. Дали ). Поэзия – это самоотречение и нравственный подвиг (А. Ахматова Б. Пастернак). В поэзии нельзя притворяться и играть чужие роли « не играй меня, мальчик, не надо, я и сам доиграю себя...» (М. Дудин). Поэзия - это пророчество: «настанет год, России черный год...» (М. Лермонтов). Поэзия - это заклинание. «позови меня, позови меня, позови меня...» (И. Сельвинский). Поэзия - это тайна. «... это – палец к губам. И ни слова. Не маячить, не льстить, не сорить...» (В. Соколов). Поэзия - это скрытые смыслы и, как следствие, бесконечность интерпретаций – «потому что все слова – золотистая полова, яровая полова» ( А. Межиров ). Поэзия - субъективна. «Выбирая себя, я выбираю человека вообще» (Ж. - П. Сартр). Из всего перечисленного следует главное - поэзия неделима. Отсутствие хотя бы одного из перечисленных в определениях признаков превращает поэзию в элементарный словесный суррогат. Появление творческой личности детерминируют три главных фактора: генетический код, социальная среда, самоформирование. Но что касается поэзии, в особенности её лирической составляющей, то здесь во многом роль играют не три указанные составляющие, а уже нечто совсем иное. Это рождение особого чувства – чувства любви, которое порой становится главным откровением в жизни каждого человека, а поэтической личности, в особенности. А что есть феномен любви? Тема любви на протяжении многих веков была в центре внимания мыслящих и любящих людей. Конечно, есть люди, которые влюбляются, не думая об этом, но есть и те, кто об этом много думая, так и не полюбил. Радость любви не всем предназначена судьбой, а любить и быть любимым – удел лишь избранных. Но возможно ли в принципе осознание любви и создание на этой основе теории? И нужна ли такая теория в принципе? Возможно, такая теория для самих влюбленных не имеет особого значения. Но для понимания сущности философского поэтического откровения может быть полезной. Поэты, как правило, воспевают любовь, прозаики освещают связанный с ней социальный драматизм, психологи пытаются изучить роль и мотивацию любви в поведении и духовной жизни человека, в социальной психологии и социологии эта проблема, в основном, рассматривается в контексте общения локальных социальных групп. Но ни один из этих подходов не способен раскрыть сущность любви. Философы же всегда касаются этой темы с осторожностью и скупостью. Поскольку любовь проявляется в самых глубоких уголках духовного мира человека и, в основном, относится к сфере бессознательного, очень трудно объяснить её с помощью логического мышления. Но, в любом случае, ответственность ложится на философию, ибо эта тема касается области, куда наука, вообще, не может вступить. На «тонких струнах души» лучше играют поэзия и музыка, однако, как сказал  один мыслитель «когда Жизнь не находит певца, чтобы он пел её сердце, она рождает философа, чтобы он измолвил её разум» Тем не менее, ещё с древних времён не только на Востоке, но и на Западе тема любви была во власти поэзии. В западном мире, начиная с Гомера, такие поэты-мыслители, как Шекспир, Байрон, Гёте добились больших успехов в деле освещения мира любви. Немногие же Философы  позже отважились касаться этой откровенной темы. Несмотря на то, что возвышенное чувство любви традиционно называется «платонической любовью», ни Платон, ни другие древние философы не создали какое - либо монументальное учение, способное концептуально ответить на вопросы природы сущности откровения любви. Завершить обсуждение целесообразно высказыванием Георга Гегеля: «Любовь – это забыть себя в другом «Я» и в этом исчезновении обрести самого себя». Чем не обобщающий тезис для понимания поэтического откровения и философского осмысления данного феномена?!

*Поэзия и философия – от тезиса к комментарию*

    В данном разделе автором сделана попытка в максимально сжатой форме дать ответ на ряд концептуальных положений, которые формирую область соотнесения философии и поэзии, их сходство и различие, взаимопроникновение, языковые особенности и смысловые реконструкции,всего того, что восходит к поэтической тайне самой философии. Поэзия есть философия, а философия есть истинная поэзия. Это, возможно, верно, если философия, и поэзия берутся в чистом своем виде. В действительности же и философия с самого своего возникновения использовала образы (ведь нельзя же назвать чистым понятием мстящий своим отделившимся частям апейрон Анаксимандра), как и поэзия часто рассуждает о весьма непоэтических тем как, например, в «Письме другу» Владимир Соловьева . Понимание философия как подлинной поэзии может быть объяснено или с точки зрения образов философской лирики или же философских положений, в которых удалось, что называется «освятить» все грани истинного знания (что само по себе удаётся крайне редко). Поэзия, в своей основе, выражает чувство собственного ощущения мира, философия стремится к познанию научной картины мира. Другой вопрос, в состоянии ли философия выйти на уровень поэтического языка выражения смысла, а поэзия – на философский уровень насыщения своих чувственных образов, например, песни Ф. Ницше в конце «Весёлой науки» и ряд других произведений. Истина. Добро. Красота – эта триада Вл. Соловьёва , через которую рассматриваются взаимоотношения поэзии и философии. Философия здесь занимается истиной, поэзия — красотой, а нравственное сознание — добром. И в форме красоты поэзии открывается то же самое, что философии в форме истины. Поэзия – отдушина для философии. Обладая разной мерой таланта и поэтического мастерства, философы в своих стихах часто находили отдушину от той философии, которой занимались «по службе», и в своих стихах позволяли себе куда большие вольности. Сегодня интерес к конвергенции философии и поэзии просыпается, поскольку философии вернулась её свобода, как в содержательном, так и в формальном плане. Этим в немалой степени объясняется интерес к наследию религиозной философии, в текстовых свидетельствах которой особенно просматривается слитность философского и поэтического. Язык философии и поэзии. Обращаясь к философскому тексту, задаёмся вопросом - а на каком языке он написан? Ведь нет же никакого «написанного» философского языка. Как только философии нужно заговорить, то она вынуждена выбирать себе либо поэтический, либо научный, либо еще какой-то иной язык (допустим, нравственной философии), а в зависимости от тех тем, о которых эта философия хочет говорить, выбирается язык и создается дискурс («Этика» Спинозы — язык геометрии, «Диалоги» Платона — трагедии, «Апофеоз беспочвенности» Л. Шестова — скорее, литературной критики). И при этом перед философом ещё стоит задача не потерять нить предмета своего рассуждения, постоянно отслеживая себя или при помощи науки или богословия, в зависимости от того, какую этот философ мировоззренческую традицию представляет. В поэзии же, философ, если он взялся и за поэтическое перо, ему нет необходимости отслеживать себя, и он может свободно выходить даже за рамки мировоззренческих установок школ, которые он в философии представляет. Единственное, не забывая, что язык поэзии – это искусство слова. Философия хранит тайну, которой сама до конца не обладает и для которой нет никаких правил. О философе, которого обвиняют в поэтичности, художественности, можно сказать словами Мишеля Фуко: «виновен, ибо он не есть тот, кем является, и невиновен, ибо не является тем, кто он есть». То же самое можно сказать и о философии, и о поэзии, если принимать их за родных сестер, понятно, не близняшек. Собственно и у философии, и поэзии есть одна тайна, которая их объединяет по всей жизни - это тайна истины, глубина которой по сути равно как исчерпана, так и не раскрыта до сей поры.

Сергей Поваляев
2021-03-29 15:55:36


Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения

Рейтинг@Mail.ru