Свадьба в Бай - Тайге
Веселые годы,
Счастливые дни;
Как вешние воды
Промчались они.
(Из старинного романса)
На берегу стоял зверь. Он широко расставил ноги, наклонил голову, а рога грозно нацелил на меня. Это был большой, пёстрый бык, но с лошадиной гривой и с конским хвостом. Весь его вид говорил об очень серьёзных намерениях. Ему нужно было добраться до меня и показать – кто здесь хозяин, а я стоял по пояс в воде в протоке реки Хемчик, наблюдал за быком и старался сохранить равновесие – под ногами были скользкие камни. Приехал я сюда сегодня утром, не успел ещё ознакомиться и вот встретил такого серьёзного противника. Не очень приветливо встречает меня Бай – Тайга. Как я здесь оказался?
1
Весна 1965-го года. Я – студент 5-го курса Красноярского сельхозинститута. Скоро лето, защита дипломного проекта, прощание с друзьями и преподавателями, а дальше долгая (о старости юность и молодость не думают), интересная и счастливая – мы в этом были уверены, жизнь.
Нам нужно было выбрать место будущей работы. В коридоре института вывешен список мест, куда требовались молодые специалисты. Работает комиссия по распределению выпускников. В то далёкое время все выпускники ВУЗ-ов и техникумов должны были отработать два года там, куда получали направление. С одной стороны это было как бы нарушение прав человека, а с другой – не нужно было думать о поисках работы, жилья и, кроме того, платили ещё подъёмные.
В аудиторию, где заседает комиссия, студентов приглашают по одному, учитывая успехи в учёбе, или, как теперь говорят, рейтинг. У меня рейтинг высокий и я захожу одним из первых.
- Куда Вы желаете поехать на работу? – спрашивает меня председатель комиссии.
- В Туву, - отвечаю я.
- Почему в Туву? Вам же можно остаться в институте и, кроме того, на Вас есть заявка от Н.И.И. в Солянке (я готовил дипломный проект по теме этого Н.И.И.).
- Нет, поеду в Туву.
- Ну, дело ваше.
Почему я выбрал Туву? Сейчас, прожив большую жизнь, я не могу однозначно ответить на этот вопрос, а, может быть, и не помню мотивы того выбора. Думаю, что в то время от меня ещё не ушли романтические порывы. С Тувой я был знаком только по книгам и по рассказам людей, бывавших там. Я знал, что Тува – это горы, тайга, быстрые, чистые реки. В Туве начало моей любимой реки – Енисея.
Защита дипломного проекта позади. Защитил я его на «отлично» и у меня была надежда на получение красного диплома, но мне припомнили старые грехи – несвоевременную сдачу отчёта по производственной практике, ссору с преподавателем технологии металлов – за это он снизил мне оценку, поход с Лёшей Орловым в рестораны и многое другое. Но главное, я думаю, было не в этом. Мы с моим другом, Владимиром Устимец, числились в диссидентах. Нам были знакомы произведения А.Солженицына, книги самиздата и мы не скрывали свои взгляды, за что нас неоднократно «прорабатывали» на различных собраниях.
Красный диплом я не получил, также, как и мой друг, но меня это не очень расстроило. Главное то, что я уже инженер-механик, а впереди работа, жизнь и всё зависит от меня самого.
Отметили окончание института, погуляли по городу; съездил я в деревню к родителям и вот уже в дороге – еду по Усинскому тракту в город Кызыл, столицу Тувы.
2
Везёт меня венгерский «Икарус» - весьма комфортабельный по тем временам автобус. Из Абакана выехали ближе к вечеру, а ехать 450 километров. Я думал, что ночью ничего не увижу, но увидел, хоть и не всё, но многое – горы, тайгу, серпантины, горные речки и перевалы. К тому же моей соседкой-попутчицей оказалась девушка – выпускница Абаканского пединститута. Звали её – Галя. Она ехала домой, в западный район Тувы. Дорогу, тайгу, все интересные места она хорошо знала и обо всём рассказывала мне. С таким комментатором и экскурсоводом время в дороге проходило быстро и незаметно.
Автобус останавливался на автостанциях – в Танзынбее, Арадане, Григорьевке и ещё в каких-то посёлках; пассажиры, уставшие от долгого сидения, выходили, разминались, перекусывали на скорую руку в маленьких столовых. Несмотря на позднее время, на каждой стоянке автобус ждали женщины с корзинами и вёдрами полными ягод – голубики, смородины, садовой земляники (виктории). Многие пассажиры покупали ягоду и в немалом количестве. Покупали и мы с Галей, но понемногу – на дорогу.
Поздней ночью автобус привёз нас к автовокзалу города Кызыла. Вышли мы из автобуса –что делать, куда идти? Для меня город совершенно незнакомый, а Галя хоть и бывала в нём, но ночь, автобусы уже не ходят, да и меня оставлять она не хотела. И решили мы остаться на автовокзале, но не то, что прилечь, присесть было негде.
Но нет худа без добра. Ушли мы от автовокзала и до утра бродили по городу. Прежде всего пошли к Енисею – он здесь называется Улуг-Хем (Великая река). Именно здесь и начинается Енисей от слияния двух рек – Бий-Хема (большая река) и Каа-Хема (малая река). На стрелке красуется гора – Воланы. Вид живописный и даже романтичный, но этому, конечно, способствовали ночь и девушка.
Галя привела меня к обелиску – стела, опирающаяся на шар.
- Это «Центр Азии».
- Что за центр?
- Учёные утверждают, что именно в этом месте находится географический центр Азии.
- Очень интересно.
Посидели мы в сквере у обелиска, полюбовались Енисеем, послушали ночную тишину и пошли к парку, но он оказался, конечно, закрытым. Побродили ещё по улицам города. Начинался рассвет и нужно было идти к автовокзалу – Галин автобус уходил ранним утром.
Проводил я Галю, позавтракал в какой-то столовой и пошёл искать министерство сельского хозяйства. В Кызыле чего-чего, а министерств хватает. Иду я по главной дороге, ищу своё министерство и мне вспомнился анекдот, слышанный в Абакане: Хакасия запросила у Москвы министерство морского флота, а Москва резонно спрашивает:
- Зачем вам такое министерство, у вас же нет морей?
- А вот в Туве есть министерство культуры. А где у них культура?
И вот я в кабинете министра. Министр благообразный, представительный мужчина, тувинец, дотошно расспрашивает меня – кто я, откуда, где учился и как доехал? Он явно никуда не спешит и рад поговорить со мной, свежим человеком. Наконец берёт телефонную трубку и вызывает главного инженера:
- Вот молодой специалист, инженер-механик. Куда мы его направим?
- А куда он сам хочет? Можно оставить в министерстве, работы у нас много.
- Нет, здесь оставаться я не хочу. Направляйте в какое-нибудь хозяйство поближе к горам и тайге.
- Ну, хорошо. Вот в Барун-Хемчикском управлении плачут, работать у них некому. Поедешь?
- Конечно, поеду.
На том и порешили.
3
И опять автобус, пыль, попутчики. Еду в неизвестный мне Барун, а в билете написано – Кызыл-Мажалык. Почему у одного посёлка два названия? Не знаю. Ехать 300 километров. Дорога до города Шагонар идёт вдоль берега Енисея. Начало августа, жарко, душно. Подъезжаем к заливу реки. Скалы, утёсы, деревья и кустарники, чистая, голубая вода. Люди зашевелились и заговорили:
- Летний ресторан, летний ресторан, - слышу я. Не могу ничего понять – вокруг не видно ни дома, ни павильона, ни, тем более, ресторана.
Автобус останавливается, и люди выходят, выхожу и я. Все идут к берегу; у многих в руках сумки. Народ рассаживается на каменных плитах, валунах, на траве; открываются сумки, достаются продукты – летний ресторан начинает работать. Ресторанного комфорта, конечно, маловато, но природного великолепия много: горы, лес, скалы и красавец Енисей. Наши водители, а их было двое, разрешили даже искупаться. Многие, в том числе и я, этим воспользовались.
Отдохнувшие и освежённые, поехали дальше. Вот и город Шагонар. На город он, как и все тувинские города, мало похож – кривые улицы, неказистые, сельские дома и даже юрты; небоскрёбами высятся двухэтажные здания.
Того Шагонара уже нет – он затоплен Саяно-Шушенским водохранилищем. Возник новый Шагонар в степи, далеко от воды. Лучше ли он старого? Трудно сказать, но зелени в нём почти нет и нет около него Енисея.
Автобус подходит к автостанции. Рядом с ней магазин и пассажиры направляются к нему. Захожу в магазин и я. Грустное впечатление производили в те времена магазины, особенно сельские, - полупустые полки, длинные очереди, раздражённые и даже злые продавцы, но люди всё-же что-то покупают. И вот заходит ещё один покупатель. Это мужчина лет 60-ти, крупный и импозантный. Одежда на нём какая-то непонятная – не то шабур, не то армяк, на голове – картуз с голубым околышем, на ногах сапоги с высокими голенищами, но главное его украшение- большая рыжая борода. Это тоже пассажир нашего автобуса, но я почему-то до сих пор не замечал его.
Идёт этот богатырь к прилавку и люди невольно расступаются перед ним.
- Барышня, я хочу пить, - обращается он к продавцу.
- У нас ничего нет.
- Как нет? А вон стоят бутылки.
- Так это же водка.
- Как раз то, что нужно.
Продавец подаёт ему водку. Мужчина берёт бутылку, открывает её и пьёт из горлышка. Бутылка опорожнена. Все молча смотрят на него.
- Дорога дальняя, надо загодя напиться. Дай мне ещё одну, - обращается он к продавцу. Берёт вторую бутылку, выпивает её прежним манером, спокойно рассчитывается и выходит из магазина.
- Вот это тип! – произносит кто-то, не то удивлённо, не то восхищённо.
Поехали дальше. Все посматривают на нашего героя, а он спокойно сидит на своём месте и, видимо, дремлет.
Енисей уходит направо, в Саянские горы, а перед нами Атартуш – перевал. Вокруг горы и тайга. Автобус долго и трудно поднимается на вершину перевала. Поднялись, остановились и все вышли из автобуса передохнуть и размяться. С высоты перевала хорошо видны таёжные и горные дали. Видна и река Хемчик. Не мог я тогда знать, что возле этой реки мне предстоит прожить долгие годы.
Внизу, у подножия горной гряды раскинулся город Чадан. Через короткое время мы уже въезжаем в него. Он мало чем отличается от Шагонара – те же узкие улицы, неказистые дома и юрты. Нет только Енисея, но есть речка Чаданка, через которую перекинут старый деревянный мост.
Дальше дорога идёт вдоль Хемчика. Встречаются и небольшие речки, и горы, и перевалы. Но вот, наконец, и Барун – конечная станция. Вместе с другими пассажирами выхожу из автобуса, осматриваюсь – куда же идти? В управление сельского хозяйства? Но уже поздно, рабочий день закончился. Нужно где-то ночевать. На моё счастье в посёлке оказалась гостиница и искать её долго не пришлось- двухэтажное здание было видно издалека.
Свободные номера в гостинице были, буфет тоже имелся. Поужинав и отдохнув, я хотел было побродить по посёлку, познакомиться с местом, где мне предстояло жить и работать, но решил отложить знакомство на завтра и улёгся спать.
4
Утром быстро нашёл нужное мне управление, оно оказалось рядом с гостиницей в большом, но ветхом доме. Секретарь проводила меня к начальнику. Начальник – мужчина средних лет, тувинец, хорошо говорящий по – русски, встретил меня доброжелательно, вызвал главного инженера и они стали соображать - на какую должность меня определить.
- В совхоз я его не отдам, - заявил Иван Петрович Силкин, главный инженер, - у нас в управлении некому работать.
- А куда ты его хочешь поставить?
- Пусть поработает инженером по эксплуатации, а там видно будет.
- Хорошо, - согласился начальник, - а где же он жить будет?
- А пусть живёт там, где сегодня ночевал. Я думаю, управление сможет платить за гостиницу.
- Правильно, договорились, - утвердил начальник и обратился ко мне, - завтра на работу, а сегодня отдыхай.
Впереди у меня был целый день, и я отправился знакомиться с посёлком и окрестностями. В посёлке ничего интересного не было и меня потянуло к Хемчику. Хемчик – это горная, быстрая и очень чистая река. Течёт он с запада на восток и впадает в Енисей. У Хемчика много притоков: Барлык, Алаш, Аянгаты и другие. И Хемчик, и притоки текут по живописным долинам, среди гор, тайги, причудливых скал и утёсов. Не зря, видимо, эти места приглянулись нашему президенту В.В.Путину и он отдыхал здесь вместе с С.К.Шойгу.
Шёл я, шёл по берегу, смотрел на скалы, утёсы, протоки и незаметно дошёл до моста. Перешёл по мосту на другую сторону и за поворотом дороги увидел большой посёлок или, точнее, небольшой город. За городом, в горах виднелись трубы, эстакады, недостроенные производственные корпуса. Позднее я узнал, что город называется Ак-Довурак и что около него возводится комбинат «Туваасбест». Смотрел я на высокие трубы, на длинные эстакады, на кирпичные здания городка и, конечно, не знал, что в этом городе мне вскоре предстоит жить, а в строящихся цехах работать. А прожил я там ни много, ни мало – 20 лет. Прожил не один, а с женой Машей. В этом городе у нас родились и выросли наши сыновья.
На следующий день началась моя работа. Началась она так, как я не мог ожидать. Утром у начальника управления была планёрка, присутствовал на ней и я. После планёрки начальник попросил задержаться инженера-строителя – Поспелова Анатолия и меня.
- Что я хочу сказать? Вы видите, что наша контора разваливается – я имею в виду здание. Райисполком отдал нам дом большой, крестовый, но он находится в тайге, в верховьях Барлыка. Вот я и думаю поручить вам это дело. В помощь дадим двух рабочих. Берите мою машину и поезжайте.
Возражать я не стал.
И вот мы в тайге. Наша задача – разобрать дом, уложить брёвна, доски, плахи в штабели, а перевозкой займутся другие. Дом большой, старинный, сложенный из толстых, лиственных брёвен. Кто его строил? И почему именно здесь, вдалеке от поселений? На эти вопросы ответов ни у кого не было. Я думаю, что строили переселенцы – староверы. Они уходили в глухие места от преследования властей и церкви. А место для жизни здесь очень хорошее. Долины позволяют заниматься земледелием, пастбищ достаточно, в реке рыба, в тайге зверь. В верховьях Барлыка в старое время даже добывали золото. Мы видели и лотки, и эстакады, и шурфы. Русские люди умели и жить, и работать.
Глядим мы на дом и думаем – с чего начинать, но с нами инженер-строитель и он говорит, что нужно вначале разметить все брёвна, чтобы потом, при сборке не путаться. Краска у нас была и мы принялись за дело. Под руководством Анатолия разметили брёвна, написали номера и указали стороны дома.
Подошло время обеда. Наши рабочие, тувинцы – Монгуш и Седип, быстро наловили в Барлыке хариусов и ленков, развели костёр и сварили уху. У запасливого Толи в сумке нашлась бутылка водки. Мы хорошо пообедали и хорошо выпили за начало нашей работы. Поговорили, отдохнули и даже поспали, а день, между тем, клонился к вечеру и мы решили работу продолжить завтра.
На следующий день приехали довольно рано и взялись за разборку крыши. Провозились с ней целый день, но разобрали, сбросили доски и стропила на землю и уложили в штабели. Успели ещё и потолок разобрать. Нужно было приниматься за сруб, но брёвна толстые, тяжёлые и прочно связанные между собой – умели строить наши деды.
- Завтра что-нибудь придумаем, - сказал наш прораб.
Утром третьего дня мы сидели у костра и соображали – как же подступиться к срубу дома. Вдруг Монгуш повернул голову в сторону верховьев Барлыка и говорит:
- Трактор идёт.
Прислушались и мы – над водой разносился какой-то гул.
- Трактор это, трактор, - заявил Монгуш.
Гул усиливался и вскоре из-за поворота показался С-100.
- А не поможет ли он нам? – спросил я у Толи.
- Надо подумать.
Трактор подошёл к нам, мы его остановили и пригласили тракториста к костру. Седип предложил ему поесть. А Монгуш налил полстакана водки.Когда тракторист выпил и закусил, мы его попросили:
- Помоги нам дом развалить.
- А как?
- У тебя же вон висит трос. Зацепим дом и ты его дёрнешь.
- Ну, давайте.
Трос был длинный и его вполне хватило чтобы обвести вокруг сруба. Зацепили мы тросом сруб, трактор дёрнул и дом развалился. Ну а дальше уже было проще. За два дня мы разобрали брёвна и уложили их в штабели. Закончили работу; Монгуш с Седипом порыбачили; мы с Анатолием побродили по тайге; приехали домой и доложили начальству:
- Дом разобрали и подготовили к перевозке.
- Молодцы! – похвалил нас начальник, - даю вам день отдыха.
Но мне отдохнуть не пришлось. Приехал министр сельского хозяйства Тувы и меня вызвали на работу. Захожу в кабинет начальника и вижу у него и нашего главного инженера, и министра.
- Чем занимается у вас молодой специалист? – спрашивает министр.
- Он инженер по эксплуатации машинно-тракторного парка.
- Я уже знаю какие тракторы он эксплуатирует. Старые дома разваливает. Немедленно отправьте в совхоз.
- Но ведь в управлении то же нужны специалисты.
- Обойдётесь. В совхозе он нужнее.
Моего мнения никто не спрашивает.
5
И поехал я дальше в Бай-Тайгинский район, в совхоз Тээли. Маленький автобус ПАЗ-651 отходил из Баруна утром. В нём почему-то было много девчат – и тувинок, и русских. Они всю дорогу пели песни Настроение моё, испорченное разговором с министром, постепенно поднималось и в Тээли я приехал бодрым и уверенным в себе.
Вот и контора – длинное, приземистое здание. Захожу, спрашиваю директора. Мне показывают его кабинет. Открываю дверь и вижу за столом грузного мужчину в чёрном костюме, белой рубашке и с красным галстуком. На лацкане пиджака золотая медаль Героя Соц.труда.
- Ты, парень, ко мне? – спрашивает он.
- Да, у меня направление в ваш совхоз.
- Ну, показывай.
Достаю из кармана направление и подаю ему.
- О, инженер-механик! Очень хорошо. Из каких краёв, где родился?
Объясняю ему, что учился в Красноярске, а родился и вырос в деревне.
- Ажербас, ажербас, очень хорошо.
Директор тувинец, по русски говорит без акцента, но часто вставляет тувинские слова.
- У нас нет заведующего ремонтными мастерскими, вернее есть, но пьяница. Мы его уберём, а тебя поставим. Сейчас решим вопрос с жильём.
- Клара, зайди ко мне! – кричит он секретарше.
Она заходит.
- Вызовите срочно Иваниху.
Через некоторое время заходит пожилая, русская женщина.
- Вызывали, Александр Карамаич?
- Да, да. Садись, Никитишна. Вот, встречай сына.
- Какого сына? У меня дочь, но она живёт далеко.
- Да шучу я, Евдокия Никитишна. Этот парень приехал к нам на работу. Возьми его к себе на квартиру, пои и корми, а он будет тебе платить, сколько скажешь.
- Я готовить-то по городскому не умею.
- Деревенский он. Идите и устраивайтесь. .
- А ты, - обращается директор ко мне, - сегодня отдыхай, а завтра утром зайдёшь и мы всё обсудим.
Пошли мы с Никитишной к ней домой. Дом у неё большой, просторный, усадьба тоже не маленькая, но живёт одна, мужа нет, а где он и что с ним я так и не узнал. Показала она моё место в доме, объяснила порядки, заведённые ею и, в заключение, сказала, что готовить обеды мне не будет. Выслушав её, оглядев дом, хозяйство, злую собаку, я понял, что долго здесь не проживу. Так оно и случилось. Видимо не зря мою хозяйку звали в посёлке Иванихой.
Нужно было где-то позавтракать. Нашёл я столовую, перекусил и пошёл к знакомому уже Хемчику. Около него я и встретил «зверя», который проявил очень агрессивные намерения и загнал меня в воду.
6
Я, конечно, понял, что это як, но откуда он взялся здесь, мне было непонятно. Яки, как я знал, водятся на Памире, в Тибете, в Гималаях. Нужно было как-то выбираться из воды, я уже замёрз – вода в Хемчике очень холодная. Попробовал отогнать его камнями, но он только сильнее ярился и уходить не собирался.
И тут ко мне неожиданно подоспела помощь – из-за угла какого-то строения появился молодой мужчина, тувинец с палкой и остановился недалеко от быка.
- А, новый орус (русский) приехал! – закричал он, - нечего тебе здесь делать. Вот постоишь в воде, замёрзнешь и убежишь отсюда.
По голосу я чувствую, что он смеётся надо мной.
- Ты, герой, прогони сначала быка, а потом мы с тобой поговорим.
- Ха, ха! Буду я тебя спасать.
Тем не менее, быка он всё-таки прогнал.
- Адыг-оол Вася, - представился он мне.
Я назвал себя.
- Что это за зверь? – спросил я его.
- Это сарлык. Очень полезное животное. У нас в Туве их много. У нас ещё есть и олени, и верблюды – Тува богатая республика. Пойдём ко мне в гости.
Я подумал и согласился. Интересно было посмотреть на то, как живут тувинцы.
Василий привёл меня к обычному, типовому двухквартирному дому. Вошли в квартиру. Ничего необычного или экзотического я не увидел. Всё было то же, что и в русских домах – стол, стулья, шкаф, сервант, железная кровать с панцирной сеткой. Василий познакомил меня со своей женой – Алчимой. Детей дома не было.
- Ну вот дарга (начальник), так мы и живём. Я – механизатор, Алчима – учительница.
- Вася, я хотел посмотреть на тувинское жильё, а ты меня привёл в русскую квартиру.
- Ха, ты думал, что мы живём в юрте и у нас нет ни радио, ни книг, ни чистой постели, но юрту я тебе покажу. Пойдём.
Алчима принялась накрывать на стол, а мы вышли во двор. За домом, среди деревьев я увидел юрту.
- Вася, зачем вам юрта?
- Нам она не нужна, но наши родители не хотят спать в квартире и, когда приезжают к нам, то располагаются в юрте. Так они привыкли, в доме им душно.
Осмотрел я юрту. Устройство её довольно простое – деревянный каркас, обтянутый войлоком. Вход закрывается тоже войлоком. Зашли внутрь. Прежде всего бросилась в глаза пирамида из сундуков. Внизу большой, а выше всё меньше и меньше. Посредине юрты очаг – железная печка; вверху, в конусе юрты, дымовое отверстие. Нет ни стола, ни стульев, ни кровати.
- А где же спят люди? – спросил я.
- На полу.
- Но, ведь зимой холодно.
- Конечно, холодно, но мы привычные.
Вернулись мы в дом, сели за стол. На столе появились и хан – кровяная колбаса, и тара – жареное просо со сливочным маслом, и баурсаки – что-то вроде нашего хвороста.
- Ну, давай инженер, выпьем за знакомство, - он подал мне пиалу с какой-то беловатой и довольно горячей жидкостью.
- Что это такое? – спрашиваю я.
- Тувинская водка – арака. Её приготавливают из кислого молока. Пить нужно горячей.
Выпили мы с Василием, закусили и хорошо поговорили. Многое он мне рассказал и о совхозе, и о людях, и о здешних порядках. После такого знакомства мы с Василием Адыг-оолом стали почти друзьями, он постоянно оказывал мне внимание, порой несколько оригинальное.
Как-то, вскоре после нашего знакомства, встаю я ранним утром и собираюсь идти на работу. Жил я уже в отдельной квартире, от Иванихи пришлось уйти. Подхожу к двери, но открыть её не могу – заложена снаружи. Нажимаю посильнее, дверь открывается, я выхожу на крыльцо и спотыкаюсь о какой-то мешок. В мешке оказалось свежее мясо – задняя нога большого барана. Кто мог мне подкинуть мясо? Сосед объяснил, что это дело Васи Адыг-оола. Он и позднее постоянно снабжал сначала меня одного, а потом, когда я женился, и мою жену всем, что было у него – рыбой, ягодами, орехами, мясом.
У тувинцев в то время было принято иметь при себе кинжал. Изготавливали их тувинские мастера. Однажды из стойбища приехал пожилой чабан и зашёл по какому-то делу ко мне в кабинет. На поясе у него висели ножны с кинжалом. И кинжал, и ножны были с великолепной отделкой. Чабан ушёл, а вскоре после него заявился Вася.
- Вася, мы с тобой друзья?
- Ну, конечно, а что нужно?
- Кинжал мне нужно. У всех есть, а у меня нет.
- Маскимыч (вместо Максимович ), кинжал будет.
В тот же день, к вечеру, он принёс мне кинжал, с обрезанным ремешком.
- Вася, ты его где-то карамчил (украл). Мне кажется, что это кинжал того мужика, который приходил сегодня утром.
- Что ты, что ты?
- Ладно, не ври. Возьми кинжал и отнеси хозяину.
- А он уже давно уехал.
Так и остался этот кинжал у меня.
Василий был и трактористом, и комбайнёром, и шофёром. Часто мы с ним ездили по разным делам. Как-то нужно было ехать на комбинат «Туваасбест».
- Вася заводи грузовую машину, поедем в Ак-Довурак.
- Чаа (ладно), дарга.
Не успел я подготовить необходимые документы, как Василий подъехал к конторе и взялся непрерывно сигналить.
- Ты что, Вася людей пугаешь? – шумнул я на него, выходя из конторы, - мог бы зайти и сказать.
- Бездельники они все там, - указал он на контору.
- Ну, а ты, конечно, великий работник.
- Да, и об этом все знают.
- Хвастун ты.
Сел я в машину. Поехали. До Ак-Довурака около 40- а километров. Едем, любуемся природой, Вася рассказывает забавные истории. Вот и Барлык – быстрая, каменистая и своенравная река. Переезжать её нужно вброд – моста в то время не было. В сухую погоду переезд больших затруднений не представлял, но если в горах шёл дождь, то форсировать Барлык можно было только с помощью трактора.
- Вася, посмотри, дождь вроде собирается? Как же мы обратно поедем?
- Ничего, Маскимыч, не волнуйся. Всё будет ажербас (хорошо).
Съездили в город, сделали свои дела, пообедали в столовой, походили по магазинам, и вот мы снова около реки. Но Барлык стал далеко не таким, каким был утром. Это уже почти Енисей. На берегу стоят два трактора; трактористы высунули головы из кабин и ждут клиентов. Такса за перевоз – бутылка водки.
- Ну и что, Вася, будем делать? Водки у нас нет, а деньги мы истратили в городе.
- Всё в порядке. Эй, эштер (товарищ), цепляй нашу машину.
- Давай бутылку.
- Перевезёшь, тогда и отдам.
Прицепили нашу машину тросом к трактору и потащили через реку. Сидим мы, переговариваемся, а вода уже в кабине под ногами.
- Так чем же будем платить за перевоз?
- Заплатим.
Достаёт Адыг-оол из-за спинки сиденья пустую бутылку, наполняет её водой и затыкает пробкой. Вот и берег. Тракторист отцепляет трос, а Вася подаёт ему бутылку, включает скорость и нажимает на акселератор – мы убегаем от опасного места. Истории, подобные этой, случались не один раз.
Засиделся я в гостях у Адыг-оола, но нужно и честь знать. Попрощался с хозяином и пошёл на свою новую квартиру, но там меня ждал сюрприз – калитка оказалась на запоре. Долго я стучал, пока не вышла Никитишна.
- Что-то ты парень загулялся. Я рано закрываюсь.
- Ну, а если с работы буду поздно возвращаться – ведь уборка идёт.
- Ничего не знаю.
Я окончательно понял, что нужно искать другую квартиру.
7
Со следующего дня началась моя нелёгкая работа в совхозе. Принял я машинно-тракторные мастерские, а моего предшественника – Сергея Панкратова перевели на другую работу. Он стал инженером-контролёром, то есть остался в тех же мастерских. Немало он попортил мне крови.
Ремонтные мастерские, которыми мне предстояло заведовать, были по тому времени очень хорошими. Они достались совхозу от «Сельхозтехники». Были в них специализированные цеха: токарный, слесарный, кузнечный, цех по обкатке двигателей с различными стендами, электроцех и другие. Людей в этих цехах работало много – профессионалы и новички, старые и молодые, женщины и мужчины. Окунулся я с головой во всякие проблемы. А тут ещё инженер-контролёр, недалёкий человек, да к тому же ещё и пьяница, старался мне напакостить. Да и с главным инженером – Михаилом Пироговым отношения не заладились. Был он маленького роста, лысый, малообразованный, но вредный и въедливый. Всё боялся, как бы я не заплатил рабочим лишнего. Все мои наряды проверял и подписывал сам. На этой почве у нас и начались разногласия. Я видел, что многие хорошие и грамотные специалисты очень мало зарабатывают и старался как-то это исправить, а Пирогов всегда уменьшал заработки – всё боялся, как бы люди не получили лишнего.
Работал в мастерских токарь – Вуличенко Слава, женатый уже человек, к тому же студент-заочник Томского университета. Токарным делом он владел отлично, мог выточить любую деталь, но разряд у него был только третий (всего их было 7) и зарплату получал соответственно этому разряду.
- Михаил Михайлович, - обратился я к главному инженеру, - это ведь несправедливо.
- Он не может делать работы по пятому или шестому разряду.
- А если я дам ему работу седьмого разряда и он ее сделает?
- Где ты найдёшь такую работу?
- Найду.
- Ладно, посмотрим.
Сел я за чертёжную доску, начертил сложный, токарный центр, указал размеры, допуски, посадки, чистоту обработки. Показал Славе.
- Сделаешь?
- Попробую.
- Нужно не пробовать, а сделать. Подготовься, почитай литературу, что не ясно – спрашивай.
Приказом директора была создана комиссия: экономист, бухгалтер, представитель профкома, я и главный инженер – председатель комиссии.
В назначенный день комиссия собралась в токарном цехе. Я ознакомил всех с техническим заданием, долго и очень серьёзно говорил о допусках и посадках, о классах точности и о расчёте времени. Меня глубокомысленно слушали, но ничего не понимали.
- Слава, начинай! – дал я команду.
- Есть!
У меня в руках секундомер, остальные смотрят на часы. Слава, проинструктированный мной, виртуозно пользуется штангенциркулем, микрометром, глубиномером. Никто из членов комиссии, за исключением, главного инженера, не знает эти инструменты, да и главный инженер не очень-то понимает действия токаря.
Токарный центр готов. В расчётное время Слава уложился. Нужно проверить соответствие изделия чертежу. Предлагаю сделать это членам комиссии. Все отказываются. Тогда я беру инструменты, проверяю размеры, чистоту обработки, глубокомысленно сверяясь с чертежом.
- Все параметры выдержаны, отклонений нет, - говорю я, хотя, конечно, погрешности были, но я об этом дипломатично умолчал. Разряд токарю повысили, а я использовал комиссию для повышения разрядов и другим рабочим. Всё это не способствовало улучшению наших отношений с главным инженером, но он вскоре был переведён на другую работу, а я занял его место. Дел и забот прибавилось.
8
Проблем хватало: обеспечение бесперебойной работы комбайнов – шла уборка, ремонт техники, снабжение запчастями, топливом и прочее, и прочее… Много было забот с котельной. Она согревала и мастерские, и контору совхоза, и жилые дома. Котлы были устаревшие, персонал мало квалифицированным. Аварии случались почти каждую неделю. Труба давно проржавела и грозилась упасть. Новая лежала около котельной, её нужно было поставить, но никто не знал, как это сделать. Я с опаской поглядывал на неё, но понимал, что кроме меня никто не возьмётся за её установку. Сел за справочники, сконструировал специальный шарнир, продумал способ подъёма. И вот три трактора – один впереди, два с боков, приступили к подъёму. Передний за трос поднимает трубу, а боковые её поддерживают тоже за тросы. Народ собрался со всего посёлка – глазеют, смеются, дают советы. Я, конечно, волновался, но всё обошлось благополучно – трубу поставили, закрепили и на ней победно затрепетал флаг.
Объектом особого внимания была электростанция. Дело в том, что к ней были подключены здания, в которых располагалась наша районная власть. Попробуй-ка оставь без света райком КПСС – голову снимут. Но такое всё-таки случилось в новогоднюю ночь.
У нас были два дизельных электрогенератора: советский и чехословацкий. Один работал, другой был в резерве. Перед Новым годом советский вышел из строя и мы его ремонтировали. Чехословацкий был новый и я надеялся, что проблем с ним не будет.
Накануне Нового года проверил я работу котельной, электростанции, поговорил с дежурным мотористом и пошёл домой. Умылся, переоделся, немного перекусил и улёгся с книгой на кровать – диванов, кушеток и кресел у меня не было. Лежу, читаю и думаю о том, как и где встретить Новый год. Приглашений получил много – куда пойти? Решил, что пойду в общежитие молодых учителей. Можно пойти к девчонкам-метеорологам, но они живут на другом конце посёлка, а я боюсь далеко уходить от электростанции и котельной – вдруг что-нибудь случится. Настроение хорошее – впереди новогодний вечер и завтрашний выходной. Вдруг слышу стук в дверь. Открываю и вижу – на крыльце стоит взволнованный моторист электростанции.
- Что случилось?
- Беда, дарга. Дизель застучал.
- Как застучал?
- Да, видно, коренные подшипники.
Вот это новогодний подарок! Новый год, а посёлок остался без света. Меня же власти в порошок сотрут. Лихорадочно соображаю – что делать?
- Ладно, Баянды, иди в цех, сливай масло, отсоединяй генератор, откручивай фундаментные болты дизеля. Я скоро приду. Да ещё вот что – прихвати электрика, пусть сделает свет от аккумулятора.
- Чаа, дарга.
Смотрю на часы – до Нового года чуть больше 10 часов. Очень мало, едва ли успеем заменить вал. Быстро одеваюсь, закрываю дверь и бегу на электростанцию, но по пути забегаю к Василию Адыг-оолу.
- Вася, у нас авария.
- Что такое?
- Дизель на электростанции застучал.
- Вот это да! Что я должен сделать?
- Найди Хомушку, Вуличенко, Неверова и приходите на электростанцию. Только побыстрей.
- Чаа.
И вот наша бригада окружила дизель-генератор. Народ собрался знающий и умелый. Работа закипела. Никого подгонять не надо. Вскоре подошли и главные специалисты: агроном, зоотехник, мелиоратор. Они тоже недавние выпускники вузов, в технике не очень разбираются, но тем не менее стараются хоть чем-нибудь помочь. Пришёл и директор совхоза.
- Что тут у вас случилось?
- Да вот авария.
- Как вы допустили? Ведь Новый год, праздник, люди за столы садятся. Уже звонили из райкома и райисполкома – ругают и грозятся. Сможете сделать к 12- и часам?
- Не обещаем, но постараемся.
- Если нужна какая-нибудь помощь – говорите.
- Нам пока ничего не нужно. Единственная просьба – не пускайте никого на территорию, а то набегут разные крикуны и будут нам мешать.
- Хорошо, я скажу завхозу, чтобы закрыл ворота на замок и предупредил сторожа.
Директор ушёл, а мы продолжали работу. Нужно было заменить вал – растачивать и шлифовать коренные шейки времени не было. Работали мы дружно, измазались в масле и солярке, но к половине 12-го дизель-генератор заработал – в посёлке загорелся электрический свет. Пора было и нам идти встречать Новый год, а куда мы пойдём усталые и чумазые?
- Пойдёмте ко мне, - предложил я.
Агроном и мелиоратор согласились, у остальных были семьи и они пошли по домам.
Я тоже пошёл домой, а мои товарищи куда-то сбегали и вскоре пришли ко мне с бутылками шампанского и водки. Новый год мы встретили в холостяцкой компании, как в недавние, студенческие годы. Да и говорили больше о тех весёлых годах. И не только говорили, но и пели студенческие песни. Одна из них, немного нами изменённая, как раз соответствовала нашему положению и нашему настроению:
Вы не ищите нас в далёких странах
И в жарких странах не ищите нас,
А вы ищите нас за тем меридианом,
Где Макар своих телят не пас.
В Туву заброшены судьбой суровою,
Вдали от бани и пивной,
Давно не бритые, давно не мытые
Сидим в халупе мы сырой.
Посидели мы, поговорили, попели песни, хорошо выпили, не очень хорошо, но закусили и разошлись.
9
Заботы, тревоги, волнения были постоянными спутниками моей тогдашней жизни. А к ним добавлялись ещё и общественные нагрузки. Зима – время учёбы. Мне приходилось вести различные курсы – трактористов, комбайнёров, токарей, а тут ещё и райком КПСС обязал меня участвовать в политзанятиях при райкоме, хотя коммунистом и в то время и позже я не был. Читал я лекции на различные темы – о войне, о космосе, о международном положении. Но, всё-таки были и отдых, и концерты, навещал и молодых учителей и девчат-метеорологов, принимал участие в различных вечеринках.
Однажды, осенью, подходит ко мне кузнец – Михаил Неверов, классный мастер своего дела:
- Инженер, поедем с нами на рыбалку.
- А кто ещё поедет?
- Никола Лямкин.
Никола работал помощником у Михаила. Это был здоровый мужик, увалень и выпивоха.
- А куда вы собрались ехать?
- За Бай-Тал, в верховья Хемчика. Там интересные места, да и рыба хорошо ловится.
- Поеду. Что брать с собой?
- Ничего не нужно, у нас всё есть. Только оденься потеплее и сапоги резиновые возьми.
И вот мы на мотоцикле «Урал» едем вдоль Хемчика. За рулём Михаил, на заднем сиденье – Лямкин, в коляске – я. Дорога трудная, извилистая, каменистая – трясёт ужасно, но надо терпеть. Я никогда не рыбачил в горных речках, не ловил ленков и хариусов, а тем более тайменей; в моих родных местах я знал только карасей, ершей и сорожек, иногда, правда, попадались и щуки. Какие снасти нужны для ловли хариусов и ленков я понятия не имел. Все они лежали в багажнике мотоцикла.
На место приехали вечером. Остановились на поляне, около реки. Здесь были удобные для рыбалки плеса, а вокруг горы, тайга и скалы. Между скал вилась тропа, по которой даже на мотоцикле проехать было невозможно. Посмотрел я на эти скалы, утёсы, на беснующийся Хемчик и мне неожиданно вспомнился рассказ В. Шишкова «Алые сугробы». Ведь где-то здесь, может даже по этой самой тропе шли герои этого рассказа в поисках сказочно богатого Беловодья, а я живу в этом Беловодье и ничего сказочного не вижу. Земля здесь довольно скудная.
Поставили мы палатку, развели костёр, приготовили нехитрый ужин и хорошо выпили за удачу и за всё хорошее. Рыбалку отложили на завтра. Завтра наступило быстро – мы путём не выспались.
- Ну, чем, Максимович, будешь рыбачить? – спросил меня Михаил, - удочкой, торпедой или режёвкой.
Ни торпеду, ни режёвку я не знал.
- Я умею рыбачить только удочкой.
- Давайте попробуем режёвкой, - предложил Лямкин.
- Ну, давайте, - согласился Михаил.
Я, конечно, не возражал. Оказалось, что режёвка – это трёхстенная сеть. С одного конца к ней привязываются санки – две небольшие, аккуратные доски, скреплённые поперечинами, а с другого – длинная верёвка. Санки вместе с сетью забрасываются в воду – санки плывут и тянут за собой сеть, а верёвка нужна для управления снастью и для вытаскивания сети из воды.
Плывёт режёвка вниз по течению, ныряют санки, видно, как прыгает рыба, а мы идём по берегу, переговариваемся и наблюдаем за снастью. Но вдруг сетка за что-то зацепилась. Я, недолго думая, кинулся в воду и стал отцеплять её. Но забежал-то я снизу, а нужно было сверху – сетка отцепилась и сбила меня с ног. Я упал в воду, да к тому-же, запутался в сетке. Встать не могу, захлёбываюсь водой, но мужики не растерялись, вытянули на берег режёвку, а вместе с нею и меня. Отделался я купанием и испугом, а могло быть и хуже.
- Ну, кто так делает? – зашумел на меня Михаил, - сетку можно было и с берега отцепить.
- Ну ладно. Никола, беги за бутылкой, а ты раздевайся.
Пока я раздевался и отжимал одежду, Михаил развёл костёр, а Николай принёс водку. Налил мне почти полный стакан.
- Пей.
- Куда мне столько?
- Пей, а то простынешь.
Выпил я водку, согрелся у костра; одежда моя высохла и можно было продолжать рыбалку.
За этими хлопотами и заботами обо мне все забыли про режёвку, а из воды, оказывается выловили не только меня, но ещё и рыбу – больше десятка хариусов и несколько ленков. Мне предложили другую снасть – торпеду. Торпеда – это тоже нечто вроде салазок. К ней привязывается толстая леска, а к леске подвязаны несколько поводков с крючками и мушками. Торпеда вместе с леской плывёт по реке, а другой конец лески держит рыбак. Крючки и мошки висят над водой. Ленки и хариусы выпрыгивают и стараются схватить мошку. При этом они, хоть и далеко не всегда, цепляются за крючок. Рыбалка на торпеду мне понравилась и я сумел поймать и хариусов, и ленков. Рыбак я не азартный и поэтому часа через два мой пыл остыл. Отнёс я рыбу и торпеду к палатке и пошёл вверх по тропе.
Иду, любуюсь скалами и утёсами, слушаю шум Хемчика и вдруг за поворотом тропы
вижу мужчину, немногим старше меня. Он держит в руках удочку и внимательно наблюдает за крючками и мошками. Подошёл я к нему, поздоровался. Перекинулись несколькими фразами и незаметно разговорились. Он тоже приехал на мотоцикле, оставил его внизу, а сюда пришёл пешком. Живёт в Ак-Довураке, работает в госбанке. Из разговора выяснилось, что он любит гитару, и не просто любит, а окончил консерваторию по классу гитары. И ещё он сказал, что учился у знаменитого гитариста – Иванова-Крамского.
Иванова-Крамского знал и я, так как в то время тоже увлекался гитарой и осваивал её как раз по самоучителю этого гитариста. Знакомство с человеком, окончившим консерваторию по классу гитары, было для меня подарком судьбы. Мы с Таралло Геннадием – так звали моего нового знакомого, стали друзьями, тем более, что я вскоре тоже оказался в Ак-Довураке. Гена не только помогал мне овладевать приёмами игры, но и подарил мне гитару, изготовленную каким-то мастером. Это была гитара! Много она доставила удовольствия мне и моим друзьям, но, к сожалению, её у меня украли. Сколько я не покупал после гитар, всё это было не то – играть на них я не мог.
Пока я ходил по тайге и беседовал с Геннадием, рыбаки и рыбы наловили, и уху сварили. Выпили мы ещё понемногу, съели уху и поехали домой. А дома меня ждал сюрприз – я не узнал своё жильё. Мои соседки побелили квартиру, всё перемыли и даже приготовили ужин. В благодарность я отдал им всю рыбу.
10
Я уже говорил, что у меня были знакомые девушки и среди учителей и на метеостанции. Знал я и молодых врачей. Хоть изредка, но я всё-таки общался с ними, но близких отношений не завязывалось - сердцу не прикажешь. И вот, однажды иду я в столовую на обед. Прохожу мимо дома наших бухгалтеров – Дмитрия и Екатерины Зрюкиных и вижу – на крыльце сидит девушка, зажав босую ногу руками и плачет, а под ногой кровь.
- Что случилось? – спросил я, заходя в калитку.
- Ногу порубила.
- Как ты сумела?
- Дрова колола.
Вижу, что ступня разрублена глубоко.
- Где найти бинт или какую-нибудь чистую тряпку?
- В доме.
Забегаю в квартиру, схватываю с постели простыню и отрываю изрядный лоскут.
- Давай перевяжу.
- Перевязывай.
Намотал на ногу самодельный бинт, завязал узлом и говорю:
- Сиди здесь и жди меня.
Побежал на машинный двор, схватил первую попавшуюся машину и назад.
Подхожу к девушке, беру её за руку.
- Поехали.
- Куда?
- В больницу.
Усадил я девушку в кабину, сам – за руль, нажимаю на газ и – вперёд.
В больнице мою раненую куда-то увели, а я уселся на скамейку – ждать. Ждал долго, но, наконец, дождался. Выходит моя пострадавшая, хромает, но её поддерживает медсестра.
- Рана опасная? – спрашиваю медсестру.
- Рубанула по ноге хорошо, но рана не опасная. Заживёт быстро. Завтра привозите на перевязку.
- Хорошо, привезу.
Помог я раненой забраться в машину, разместился сам и мы, не торопясь поехали. Кручу я баранку, а сам посматриваю на девушку. В суматохе я не рассмотрел, кому оказывал помощь и только сейчас после всех треволнений увидел, что она заслуживает внимания. Не высокая, стройная, привлекательная. Особенно поразили меня, её глаза – тёмные, глубокие; в них были и озорство, и нежность, и пронзительная внимательность, и какая-то тайна.
- Как тебя зовут?
- Маша.
- А как ты попала к нашим бухгалтерам?
- Я – Катина сестра. Приехала из Кызыла – там учусь в техникуме.
- Всё понятно. Зачем брала топор, если не умеешь им пользоваться?
- Я умею, но так получилось.
Ехал я на грузовой машине по нашему посёлку, спокойно разговаривал с девушкой и не мог я тогда знать, что рядом со мной сидит моя главная женщина, мать моих будущих детей, моя судьба, но случилось именно так. С этого дня я почувствовал, что меня тянет к Маше. Чем она привлекала меня? Трудно сказать, да, наверное, невозможно объяснить словами, житейскими и научными критериями взаимное влечение.
Я чувствовал какое-то притягательное обаяние Маши и, должен сказать, что это обаяние чувствовал не только я. Его она сохранила на всю жизнь. Везде и всегда она притягивала к себе людей; была в центре внимания в любом месте: за праздничным столом и в магазинной очереди, в вагоне поезда и в салоне самолёта, на городском пляже и у таёжного костра.
Вспоминается такой эпизод. В 80-х годах поехали мы с ней в Ленинград, точнее, не поехали, а полетели на самолёте, но не сразу в Ленинград, а решили сначала побывать в Москве – она до этого ни разу не была в нашей столице. Показал я ей Москву; ездили мы на метро и на экскурсионном автобусе, много ходили пешком. Побывали и на Красной площади, и в Кремле, успели посетить и несколько музеев; в Мавзолей Ленина она не захотела пойти, да и я, бывая в Москве, ни разу не посетил Мавзолей – не было желания смотреть на забальзамированный труп. Москва Маше не понравилась, и мы уехали на поезде в Ленинград.
Приехали утром на Московский вокзал, сдали вещи в камеру хранения, вышли на Лиговский проспект и я говорю:
- Ну, Маша, Москва тебе не понравилась, надеюсь, о Ленинграде у тебя будет другое мнение.
- Посмотрим, а пока я хочу есть.
- Это дело поправимое, пойдём.
Зашли в знакомое мне кафе, позавтракали, и я завёл её в скверик к памятнику Петру.
- Давай, Маша, немного отдохнём и подумаем, как нам провести этот день. В Купчино ехать рано – наша хозяйка на работе.
Мы заранее договорились со знакомой женщиной о снятии на месяц её квартиры.
Посидели, отдохнули, и я предложил ей прогуляться по Невскому проспекту до Дворцовой площади. Идём, беседуем. Маша задаёт мне вопросы, я отвечаю. Город я знал хорошо – учился в нём и позже приезжал несколько раз. Между тем становилось жарко и душно.
- Хотя бы мороженым меня угостил, кавалер, - обращается ко мне моя жена.
- Я бы с удовольствием, но что-то не вижу мороженого.
Подошли к гостиному двору, увидели тележку с мороженым, но очередь… Группа моряков в это время уже отходила от продавца. Один из моряков повернул голову и увидел Машу. Он что-то сказал своему товарищу, и они направились к нам. Подошли, извинились и предложили Маше мороженое. Она несколько сконфузилась, но они проявили настойчивость, и ей пришлось взять. Женщин около тележки было много – молодых, юных, пожилых, но моряки обратили внимание именно на Машу, хотя они, конечно, видели, что она не одна.
Таких случаев было много, и я постепенно привык к этому.
Вообще оригинальности у неё хватало и в характере, и в поведении, и в общении с людьми. Всегда подкупала окружающих её непосредственность и искренность, отсутствие нарочитости и манерности. Были у неё достоинства и способности, которые всю жизнь удивляли меня. Поражала её память, почти феноменальная или, как теперь говорят, компьютерная. Чего только она не знала и не помнила! В том же Ленинграде, побывав всего два раза в Эрмитаже, она могла всё рассказать о любом зале. Я там бывал много раз, но мне было очень далеко до неё. Для меня она всю жизнь была справочным бюро. Я забывал имена, фамилии, дни рождения, а она всё помнила. Не имея высшего образования она, тем не менее, по своему кругозору, знанием истории, литературы, по своему культурному уровню далеко превосходила большинство людей, окружающих её, в том числе и меня. Бралась иногда и за дело явно ей не посильное.
Я и в студенческие годы, и позднее увлекался физикой, и у меня было много книг по этой тематике. И вот однажды ей пришла мысль – освоить и физику. Консультироваться со мной или спрашивать моих советов – это было ниже её достоинства. И решила она начать сразу с квантовой механики. Несколько дней упорно читала или изучала – не важно, но, наконец, заявила:
- Кому нужна твоя квантовая механика? Ерунда какая-то.
Больше она физикой не интересовалась. Ушёл я в сторону от своего рассказа, но всего о женщине, тем более о жене, не расскажешь.
- Женщина – это бездна, - сказал известный писатель. Прожив с Машей долгую жизнь, я только сейчас стал понимать, как плохо знал её. А в то далёкое время мы ехали на старом грузовике и о том, что будет с нами, не знали и не думали. Но была весна, зеленела трава, распускались листья на деревьях, появились первые цветы. И нам было хорошо.
Что было дальше? А было то, что и должно быть в юности и в молодости, что заложено в человеке Богом и природой. Были встречи и были разлуки; катались мы на мотоциклах, на машинах и даже на тракторах; ходили пешком по полям, по тайге и по горам; встречали зори и рассветы, провожали закаты.
В ту счастливую пору для нас:
Звёзды мерцали
зори пылали,
Мне этих зорь не забыть;
Выли метели,
но мы умели
Верить, мечтать и любить.
11
Всё в жизни имеет своё завершение. Сидим мы однажды на берегу нашего любимого Хемчика, смотрим на воду, слушаем плеск волн. Задумались мы, может и замечтались и я неожиданно говорю:
- Маша, давай поженимся.
Ответ её был почти мгновенный:
- Давай, только я хочу, чтобы была свадьба.
- Какая же, Маша, свадьба? У нас и денег нет, да и зачем нам она?
- Всё равно я хочу свадьбу, - заупрямилась Маша.
Я тогда ещё не знал, что упрямством её природа наградила щедро. Но не будешь же семейную жизнь начинать с разногласий. Свадьба, так свадьба!
И начались приготовления. Всё оказалось проще, чем мы думали. Как только в посёлке узнали, что мы собираемся пожениться, появилось столько помощников, хоть отбавляй. Соседи, и не только соседи, несли нам всё, что могли. Совхоз тоже не остался в стороне. Вызвал меня директор и говорит:
- Бери на складе всё, что тебе нужно. Кладовщику я уже дал распоряжение. Оплачивать не надо. И ещё вот что – съезди на птицеферму и возьми индюков, мясо у них очень вкусное. Я туда позвоню.
С индюками вышла целая история. Съездил я на ферму, привёз их, а что с ними делать – не знаю. Рубить ещё рано – мясо хранить негде, холодильников тогда не было. Машина сестра Катя говорит:
- Выпускай в наш двор. Я их накормлю и напою.
Выпустил я птиц, ходят они по двору, что-то щиплют, разговаривают по-своему. За делами и заботами все забыли про них. Вдруг кто-то спрашивает:
- А где же ваши индюки?
Оглядели мы двор – индюков нет. Все в недоумении – куда делись индюки. Стоим, слушаем – вдруг они голос подадут. Через некоторое время действительно услышали голоса, но как будто из под земли.
- Да они же в колодце! – закричала одна из оказавшихся здесь женщин.
В углу двора был колодец, и индюки оказались в нём. Как это они сумели попасть в него? Никто на этот вопрос ответить не мог. Было потехи у детей и у взрослых, когда мы с Дмитрием, мужем Кати, выуживали индюков из колодца.
В организации свадьбы принял участие и районный узел связи. Притащили они в наш дом и проигрыватели, и усилители, а на столбы развесили репродукторы. Наш главный, районный электронщик – Николай Деревянкин, кроме всякой электроники, принёс и баян.
Несколько дней женщины варили, стряпали, пекли и тут я, к своему удивлению, узнал, что моя Маша хороший повар, стряпуха и кулинар. Где она всему этому научилась? Позже я узнал, что это заслуга её матери. Матери, конечно, большое спасибо, но у Маши были две сестры – старшая – Катя и младшая – Люба, но ни та, ни другая не научились всему тому, что умела Маша.
Приготовления закончены, настал день свадьбы. Нарядилась моя Маша в свадебное платье, я тоже надел недорогой, но новый костюм. Ждём гостей. О регистрации и не подумали. Эту формальность мы проделали только тогда, когда уже ждали ребёнка и то потому, что я тяжело заболел, и мне в голову пришла дурная мысль – вдруг я умру и мой сын, а в том, что родится сын, я был совершенно уверен, не будет носить моей фамилии.
Стали подходить гости. Подарки, поздравления, пожелания. Рассаживаемся за столами, а столы ломятся от русских и тувинских блюд: студень и хан, жаркое и тара, пельмени и баурсаки… Мы с Машей, конечно, во главе застолья. Тесно, шумно, но весело. Постепенно шум стихает, но все чего-то ждут. Кто-то должен произнести вступительную речь. Поднимается Машин отец – он самый старший. Речь его не очень складная, но душевная и искренняя. После его выступления все выпили и кто-то крикнул:
- Горько.
Мы с Машей встали, я поглядел на гостей, поднял руку, требуя тишины, и сказал:
- Так, дорогие мои, не пойдёт.
- Как не пойдёт? На свадьбе так положено.
- Положено-то, положено, но вас вон сколько и, если каждый будет требовать поцелуев, то мы распухнем.
- А как ты хотел?
- А я хочу эту процедуру упорядочить. Давайте-ка все враз и по моей команде. Приготовились. Раз, два, три!
- Горько!!! – дружно грянуло застолье; зазвенела посуда и от испуга залаял в своей будке Дружок.
- Вот это другое дело, - говорю я и целую Машу.
Свадьба набирала обороты. Пошли в дело шутки-прибаутки, подначки и анекдоты. Зазвучали песни – и русские, и тувинские, а мой дружок – Вася Адыг-оол даже исполнил горловое пение.
- Плясать хочу! – закричала Машина сестра, Катя.
Плясать-то, плясать, но где? – в моих апартаментах места для плясок маловато.
- Пойдёмте на улицу, - предложил кто-то.
- Николай, включай свою музыку.
С говором, смехом и песнями вышли на улицу. Из репродукторов понеслась музыка – веселись народ! Народ веселился – пели, плясали, танцевали. Неожиданно, в самый разгар веселья, пошёл дождь, да не просто дождь, а ливень, да ещё и с грозой. Все кинулись в дом – кому охота портить праздничный наряд? В суматохе я потерял невесту – её у меня украли. Долго я искал, но всё-таки нашёл в одном из соседних домов. В наказание меня заставили нести её до свадебного стола на руках. Такое наказание я воспринял с радостью, но только что прошёл дождь и вокруг лужи – как бы не упасть. Несу я свою невесту, она держится за мою шею, и что-то мне говорит. Слушая её, я потерял бдительность, поскользнулся, и мы упали в лужу. И что из этого получилось? А получилось нам с Машей горе, а народу смех. Отмылись мы, переоделись, во что смогли и за стол. Свадьба продолжалась. Продолжалась она до глубокой ночи, вернее, до рассвета.
Следующий день был у меня выходным. Я надеялся хорошо выспаться, а потом куда-нибудь съездить с Машей, но утром, часов в 9, кто-то постучал в дверь. Открываю, смотрю – директор совхоза.
- Вы меня, Маша и Валентин, извините. Я не мог вчера прийти к вам на свадьбу – был в Кызыле, приехал ночью. Примите мои поздравления, а это вот подарок для вас, - он вынул из кармана конверт и подал его Маше.
- Спасибо, Александр Карамаич.
- Ещё раз извини меня, Максимыч, но тебе придётся пойти на работу. На одной из чабанских стоянок отказал глубинный насос – овцы без воды.
Оставил я свою молодую жену и поехал к чабанам. Освободился только к вечеру. Подхожу к дому и вижу – у забора стоят два вездехода. Кто бы это мог быть? Похоже, что геологи. Да это были, конечно, геологи. С некоторыми из них я был знаком. Они, каким-то образом узнали про свадьбу и вот, хоть и с опозданием, приехали. Не забыли привезти и таёжные подарки – ягоды, кедровые орехи и цветы. Пошла свадьба на второй заход. В своей юности я тоже работал в геологоразведочной партии оператором-радиометристом и поэтому у нас были и общие разговоры, и общие песни. Одну из них мы повторили несколько раз:
Кто бывал в экспедиции,
Тот слыхал этот гимн.
Мы его по традиции
Называем своим,
Потому, что мы народ горячий,
Потому, что нам нельзя иначе,
Потому, что нам нельзя без песен,
Потому, что мир без песен тесен.
Уехали и геологи. Свадьба закончилась.
12
Свадьба закончилась, но началась наша совместная жизнь, и она продолжалась более полувека. Какая она была эта жизнь? Разная. Много чего в ней было – радости и горести, успехи и неудачи, счастье и горе, дети и внуки. Но как бы трудно мне не приходилось, со мной рядом всегда была моя жена – Маша и она:
Мне дарила улыбки и нежность,
Шла со мной по тернистой тропе,
За улыбки, любовь и за верность
Благодарен я ей и судьбе.
Были в нашей жизни и ещё свадьбы – серебряная и золотая, но через два года после золотой моя Маша ушла из жизни.
И остался я с горем повенчанный,
Боль моя днём и ночью со мной;
Плачет сердце, тоскует о женщине,
Самой близкой и самой родной.
Но с судьбой не поспоришь и ушедшего не вернёшь. Нужно жить с тем, что осталось, а со мной осталась моя память. Я пока ещё живу, наблюдаю окружающую жизнь, смотрю, хоть и редко, телевизор, захожу в интернет. Невольно сравниваю нашу жизнь с сегодняшней. Не поклонник я большевизма, ленинизма, сталинизма и прочих измов, но современная жизнь мне тоже не нравится. Скажу более откровенно – она шокирует. И не материальная сторона меня волнует, хотя, конечно, проблем много,а забвение духовных потребностей, отупение и деградация. Этому, в немалой степени, способствуют и СМИ, и литература.
Несёт медийная культура
С экранов пошлость, секс и страх;
Живёт и здравствует халтура
И в нашей прозе, и в стихах.
Поклонение всему иностранному захватило города и успешно захватывает деревню. Своё родное забывается и отторгается.
Мы песни наши забываем –
Их заменили рэп, попса;
Своей истории не знаем
И верим слову подлеца.
«Друзья, друзья, быть может скоро,
И не во сне, а наяву»
Забудем Пушкина, Толстого
Полёты в космос и войну
Я уже старый человек – жизнь моя подходит к концу и мне тяжело и больно смотреть на то, что происходит с моей страной.
Но живёт и будет жить Отчизна,
Светит солнце Родине моей;
Я не верю в «зори коммунизма»,
Верю я в Россию и в людей.
И я, всё-таки, надеюсь на лучшее будущее для моих детей, внуков и правнуков, для моей России.
2021 г. В. Тихонов
Тихонов Валентин Максимович
2021-03-13 06:46:22
Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru