Карандаши. -триптих-
История первая.
Карандаши.
Купил Карабасов коробку карандашей «Буратино» за 48 с половиной копеек. Купил, потому что с детства мечтал нарисовать лошадь и корову. Взял нож преострый и хотел заточить свои славные карандашики, но неточно осознал прилагательную силу и удивительно ловко осуществил отрезание собственного пальца. Это был маленький несильный мизинец, но Карабасов обиделся и сломал все купленные карандаши здоровой рукой.
На следующий день, прямо с утра, Карабасов пошёл в магазин. За ночь случилась инфляция, карандаши стали стоить не 48 с половиной копеек, а два с половиной рубля. Карабасов хотел разбить прилавок, но вспомнил про лошадь с коровой и купил сразу две коробки, одну для лошади, другую для остальной коровы. Кроме того, приобрел замечательную пластмассовую собаку, имеющую внутри себя специальные ножи для безопасного затачивания и пустой живот для деревянных отходов.
Вся эта необыкновенность была куплена из-за своей пустяковой стоимости, 15 рублей 47 копеек, и ещё для сохранности оставшихся девяти пальцев. Смущало лишь то, куда должны были вкладываться затачиваемые карандаши. Но зато голова у зверя была резиновая, и если ею потереть только что нарисованное, то видимое изображение заменялось на неопределённое серое облако.
Дома Карабасов пожалел использовать щенка по назначению, покормил чипсами и положил спать, а сам стал точить карандаши, как и прежде, руками. К тому времени отрезанный палец уже вырос заново, хотя был ещё без ногтя.
Первый карандаш сломался пополам сам по себе, едва Карабасов тронул его нетерпеливыми руками. Наверное, внутри имелась скрытая затрещина или дефект. Из сделавшихся половинок можно было смастерить два маленьких, карманных карандашика, но Карабасов выбросил их в мусорное ведро быстрее, чем подумал.
Следующий карандаш имел очень нежный грифель и ломался, как только становился неодетый в дерево. Следующие два заточились хорошо, но оказались такого твердого сорта, что не оставляли на бумаге цветных следов, а только рвали её, портя стол следами загадочных иероглифов.
Остальные карандаши были вообще без грифелей, являясь по сути деревянными палочками, даже без отверстий внутри. Только последний, желтый, легко заточился и мог оставлять после себя заметную зелёную линию. Тут что-то из физической химии, в ней Карабасов ничего не понимал, как, впрочем, и в других науках. Да и какая разница, ведь это только подробность, интересная узким специалистам. Рисует и рисует, а цвета многие не различают вообще.
Таким образом из коробки для лошади получился лишь один желтый карандаш зелёного цвета. «Ничего,- подумал Карабасов, - займем у коровы», - и открыл вторую пачку новых карандашиков.
То, что увидел было ужаснее ужасного. Все двенадцать карандашей оказались сплошными, неотделимыми друг от друга. Это был целый кусок дерева, довольно ловко вырезанный и раскрашенный. В театре такое безобразие называется «бутафория». Карабасов этого слова не знал, и сказал своё, которое в театре не показывают. Стало легче, он выпил воды и лег спать, хотя на улице был «ещё не вечер».
Проснулся ночью, проснулся от желтого желания нарисовать зелёную лошадь, хотя бы и не самую красивую. Про корову пока старался не вспоминать.
И тут выяснилось, что карандаш так замечательно изготовлен, что грифель из него выскальзывает, если им провести линию, даже нежирного цвета. Производить рисование было возможно только держа карандаш обеими руками. Одна рука собственно рисовала, другая караулила грифель и тормозила его вылезающую часть. Лошадь, нарисованная двумя руками, была такого подлого вида, что больше походила на корову, а нарисованная рядом, для сравнения, корова была и вовсе ни на что не похожа.
Карабасов осерчал, схватил два прочных карандаша из первой коробки и выбежал на улицу, искать первого встречного. Найдя то, что хотел, заколол незнакомого человека почти насмерть и сдался в милицию.
По иронии судьбы пострадавшим оказался директор карандашной фабрики. По материалам следствия и вещественным уликам против него было возбуждено уголовное дело «За изготовление оружия на гражданском предприятии».
Карабасова, учитывая трагичность совпадений и обстоятельства, оправдали, и через два дня приговор был приведен в исполнение.
История вторая.
Корова.
Гудков проснулся очень рано. В окнах было темно, на кухне тихо. Где-то далеко мычала корова.
«Вот,- подумал Гудков,- это то самое, чего мне хотелось всю ночь». Взял два карандаша, желтый и зелёный, и стал рисовать корову.
Сначала изобразил голову. Голова получилась хорошая, даже красивая, только не коровья.
- Чья ты? - спросил Гудков.
- Му-у-у-у,- различимо ответила голова.
- Ладно посмотрим,- не стал спорить Гудков.
Туловище нарисовал сразу, быстро и правильно. Туловище и хвост. Только хвост вышел какой-то отдельный и мог принадлежать только собаке.
Гудков стёр собачий хвост, и нарисовал новый, - лисий. Убрал и его, решив пока вообще обойтись без хвоста. «Это не главное,- совершенно справедливо решил Гудков,- главное ноги».
Первая нога вышла как бы сама по себе, по инерции, Гудков даже и не старался, а просто водил карандашом куда придётся. «Здорово»,- подумал Гудков и стал рисовать другую, парную ногу.
Очень старался. Наверное, поэтому она не удалась. Гудков стёр и нарисовал другую, совсем плохую. Стерев в третий раз, он решил не рисовать её совсем, ни сейчас, ни потом. «Пусть вторая нога будет не видна из-за первой». Гудков улыбнулся своей находчивой силе, обвёл видимую ногу потолще, чтобы невидимая была невидима сильнее.
Задние ноги Гудков рисовал очень долго. Они всё время получались неодинаковой длины и как бы от разных животных. Тут его осенило. «А нарисую-ка я и заднюю ногу только в единственном числе».
Гудков засмеялся своей сильной находчивости и одним махом нарисовал трудную заднюю ногу. Уже когда все было кончено, Гудков увидел какого дал маху. Вместо коровы у него получилась беспризорная лошадь, бесхвостая, с безумной мордой и кривыми ногами.
Гудков смял листок, выбросил в ведро. Закурил. Долго думал и наконец понял, что не может существовать в одной комнате с этой тварью. Вытащил скомканное животное из ведра и выбросил в открытую форточку.
В это время в окно дунуло, и скомканная лошадь завалилась между рамами. Гудков схватился за ручки, но окно не поддавалось, было заклеено от зимних сквозняков. Тогда Гудков рванул и всё полетело на пол: Гудков, ручки, стёкла, рамы.
Окно, на самом деле, оказалось не заклеено, а заколочено. Но сейчас это было неважно. Сняв с себя раму и крупные осколки, Гудков добрался до скомканной лошади, мелко порвал и выбросил окончательно.
Может быть Гудков не отличался особыми способностями, но терпения ему было не занимать. Коровья голова получилась с третьего раза, ноги с восьмого, хвост с четырнадцатого. Закончив рисунок Гудков посмотрел на него, как бы издалека, отступив на несколько шагов, и увидел неплохую лошадь.
Отправил вторую лошадь вслед за первой и нарисовал третью. Так он родил целый табун. «Всё,- сказал себе Гудков,- не буду ничего рисовать, раз такое невезение»,- и тут же нарисовал красивую, породистую лошадь. Руки привыкли и делали работу без участия головы, сами по себе. «Вот чудо»,- думал Гудков, глядя что выделывают его собственные руки.
В дверь постучали. Гудков подошёл, хотел открыть, но вместо этого стал рисовать новую лошадь прямо на двери.
- Извините,- крикнул Гудков, - у меня руки заняты, входите самостоятельно.
В дверь продолжали стучать. Гудков быстренько нарисовал восемь маленьких лошадей и, продолжая девятую, открыл дверь ловким ударом ноги.
На пороге стояла корова. Она была дикого вида, жевала жвачку, косилась, капала слюной.
- Ну-у-у-у,- сказал удивлённый Гудков и нарисовал на коровьей морде лошадиный хвост.
Корова отступила назад, пригнулась и, коротко взбрыкнув, рванулась на Гудкова, но Гудков как-то увернулся, а корова не смогла остановиться, и выскочила прямо в окно, унося с собой оставшиеся стёкла-рамы.
Гудков подошёл к окну и, рисуя на подоконнике жеребят, смотрел вслед. Вопреки законам природы она не упала, а наоборот летела, набирая высоту, делая красивые развороты.
- А зачем она приходила,- подумал Гудков, и вдруг почувствовал такую усталость, что, не раздумывая отправился спать.
Проснулся ни свет, ни заря, на кухне темно, на улице тихо. Где-то далеко заржала негромкая лошадь.
«Вот,- подумал Гудков,- именно это мне хотелось всю ночь». Он взял два карандаша, зелёный и жёлтый, и нарисовал почти симпатичную корову.
История третья.
Желание.
Чикин с самого утра рисовал линии. Он рисовал непрерывно, останавливаясь лишь для того, чтобы заточить карандаш или выпить воды.
Когда кончалась бумага, он открывал казённый шкаф, доставал новую пачку, и брался за прежнее. Чем бы это всё кончилось неизвестно, но тут зашёл Чирикин и говорит Чикину:
- Ваши прямые линии - кривые,- и давай рисовать кривые, показывая какие у Чикина прямые.
Чикину стало жаль казённую бумагу, он разозлился и толкнул Чирикина в бок.
- Ваши кривые - прямые,- говорил он и рисовал прямые, показывая какие у Чирикина кривые.
- Ваши кривые - кривые, - крикнул Чирикин и замахнулся на Чикина логарифмической линейкой.
- Ваши ваши - ваши! - не выдержал Чикин, упал под стол и зашёлся.
Но зашёлся он не один. С ним вместе в комнату зашлись два бородатых мужика. Чикин быстро встал между ними, взял их за бороды и загадал желание:
- Хочу, чтобы всё кончилось!
Тут всё и кончилось.
Васько Фёдор Фёдорович
2015-10-19 01:17:12
Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru