Сослагательное наклонение
Ранней весной 1969 года я посещал некий ведомственный дом на проспекте Мира. Нынче иногда приходиться проезжать мимо и кажется, что я вижу то окно, где проходили занятия, но не ведаю, жива ли моя преподавательница...
Была она белокурой русской красавицей, работала некогда в Швейцарии от ГРУ, изображая из себя чистокровную немку. Вызывало удивление (а я потом много лет вращался в кругу языковых специалистов) то, что никаких прямых связей с Германией, с истинными носителями языка у нее не было. Не считая, конечно, нескольких командировок в ГДР. Помимо значительных способностей, в ней чувствовалась несокрушимая воля...
Готовила она меня (бескорыстно) к поступлению в Военный институт иностранных языков. Мы с нею там бывали, осматривали аудитории, посещали лингафонные кабинеты. Дело представлялось решенным, меня туда брали на все сто процентов...
Зная обстоятельства нашей семьи, которая распадалась, моя преподавательница старалась в самых розовых тонах обрисовать открывающиеся передо мною перспективы:
– Будешь жить заграницей, не нуждаться в деньгах, подберут красивую жену...
Мне было 17 лет и, не поверите, заграница меня абсолютно не прельщала, хотя я там сроду не бывал. Жениться я не собирался, полагая прожить еще с десяток лет в свободном парении. В деньгах я очень нуждался. Но на кой они мне на чужбине?..
– А трудно учиться? – спрашивал я.
– Учиться, конечно, трудно, – отвечала она, – но это такое счастье... Овладеешь двумя-тремя языками в совершенстве. Первые два курса – казарма, на выходные отпускают домой. И это здорово: привыкнешь к порядку, не будет вредных привычек...
Я сбежал... Кое-как, после неприятных перипетий, очутился в Педагогическом институте, отучился, женился, работал в школе, попал на «каторгу» в Дом на Пятницкой, 25. Посадили меня на прослушивание эфира – по десять часов за смену непрерывного бормотания, не сошел с ума. Главный редактор доводил меня в течение 15 лет, упрекая в умственной отсталости, в том, что не умею соблюдать секретность (на роду мне была написана эта секретность). Жил он, кстати, в соседнем доме на проспекте Мира еще с тех пор, как я ездил туда с радужными надеждами...
Главного редактора сняли (кончалась Советская власть, а был он сыном переводчика Сталина), его дочь незадолго до снятия выбросилась из окна, его заместитель впоследствии застрелился. Возглавлять «каторгу» назначили меня...
Однажды январским морозным солнечным утром 1994 года мне позвонил снизу незнакомый мужчина. Позвонивший хотел безотлагательно переговорить со мной. Я спустился в холл. Мы встретились возле бюро пропусков. Передо мной оказался крепкий седой мужчина в плаще, без головного убора и перчаток…
– Мне рекомендовали вас, – сообщил незнакомец. – Я работал в Штатах, бежал через Латинскую Америку. Ничего не успел захватить с собой. Прописки нет – собирались там оставаться надолго. Отдел расформировали. Жить негде и не на что. Я слышал, что на вашем радио предоставляют общежитие для специалистов...
– Военный институт иностранных языков? – неожиданно перебил я.
– Откуда вам известно?
– Выпуск 1974 года?
– Так точно…
Он мне понравился, и я переговорил с начальством. Пока проблема моего «сослагательного наклонения» постепенно решалась, «второе я» устроился в частное детективное бюро охранником. След его простыл.
20.02.2017 – 13.05.2019
Михаил Кедровский
2019-05-13 05:42:08
Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru