Грохот в туннеле.
Грохот в туннеле.
Ленгер.
1942 год. Белая с сеткой трещин и маленьким окошком с деревянной решеткой, дверь открылась, и в камеру заглянуло усатое лицо пожилого сержанта, сдававшего ночное дежурство.
- Кудайбергенов, на выход! – официально объявил сержант, потом примирительно добавил – Иди, Иса, начальник пришел, будет вас с Закировым мирить. Когда ты только повзрослеешь, сыну два года, шахтер в третьем поколении, отец, уважаемый человек на Базарной, а ты все руками машешь, как пьяный жених на местной свадьбе.
Иса, Исбасар Кудайбергенов нехотя поднялся с небольшого топчана, покрытого вытертым, жестким паласом, небрежно закинул на затылок синюю шахтерскую фуражку, вытянулся на все свои сто восемьдесят семь сантиметров, мрачно глянул на сержанта темно-коричневыми глазами, свел руки за спиной, и нагнувшись вышел в низкий проем двери. Половицы коридора с мазаными, белыми стенами заскрипели под тяжелыми шагами двух пар хромовых сапог, поднимавших пыль, клубящуюся в ярком свете утреннего солнца. Тетя Мариям, жена сержанта, совмещавшая с домашними заботами работу уборщицей, привычно возилась в коридоре, готовясь к первой помывке пола районного отдела милиции города Ленгер.
Снова пригнувшись, Иса вошел в светлый с привычными белыми, мазаными стенами, кабинет начальника отдела, майора Талгата Оспанова. Кроме самого начальника, усердно щадившего «Казбеком» и просматривавшего служебную документацию, в кабинете на деревянной, некрашеной, неотесанной скамье сидел Рахим Закиров, вчерашний оппонент и старый знакомый по школе, учились в одной параллели. Рахим с синим подбитым глазом сурово, и уничтожающе посмотрел на Ису, провожая его взглядом до посадки на скамью рядом с собой. Враждебно посмотрели друг на друга и отодвинулись подальше.
- Ну что, джигиты, рассказывайте, что у вас там произошло? – спросил майор, не отрываясь от чтения бумаг.
- Рассказывай – грубовато и вызывающе бросил Иса Рахиму.
- Ты рассказывай – отмахнулся Рахим – Я что, крайний? Ты выиграл, ты и говори, жалуйся.
- Ага, сейчас – усмехнулся Иса – Это не я, а ты сияешь синяком под глазом, уголь добывать, это тебе не арбузами на рынке торговать.
- А что, плохого в этом, тем более я единственный агроном остался в хозяйстве, я сам сажаю, сам поливаю, сам птиц гоняю и продаю сам, деваться некуда, просто тебе повезло. Исподтишка ударил, а так бы я среагировал.
- Это ты своим одноклассникам расскажи, помнишь, как мы вас в школе гоняли…
- Эй-эй, а ну прекращайте базар – оторвался от бумаг майор – Сержант Ермаханов, расскажите, что произошло?
- Так, товарищ майор, докладываю… - задумался сержант, выстраивая предложения. – Вчера в одиннадцать ночи 26 июля 1942 года в игральном клубе, ну в том, что за рынком, у этого шала Жаке, между гражданином Кудайбергеновым Исбасаром 1916 года рождения и гражданином Закировым Рахимом также 1916 года рождения произошла словесная ссора, перешедшая в драку…, результат, вы видите Таке на лице пострадавшего Закирова. Из показания свидетеля, старика Жаке, ссора произошла из-за пятисот рублей, проигранных Закировым Кудайбергенову в биллиард.
- Вот, шал(старик – каз) – покачал головой Рахим.
- А вы знаете, джигиты, что игра на деньги в биллиард запрещена по закону? – блеснул стеклами очков майор.
- Ой, да ладно, Таке – поморщился Иса – Вы сами в воскресенье у врача, дяди Самата триста рублей выиграли.
- А ну, замолчи – грозно сдвинул брови майор, смущенно откашлявшись. Подумал и миролюбиво вздохнул. – Ладно, оставим эту служебную этику. Что же вы делаете, джигиты, война, враг в Сталинграде, на пороге Казахстана, а вы, как мальчишки десятилетние, деретесь, что, больше заняться нечем. А ты, Рахим, как на работу сейчас пойдешь с таким украшением?
Рахим не ответил, виновато повесив голову.
- Деремся, Таке, потому что, кулаки чешутся – спокойно, рассудительно сказал Иса – Мне двадцать шесть лет, молодой, здоровый мужик сижу дома, а не там на фронте. У меня два брата, Бекдаулет и Смагул на фронте, а я тут уголь долблю, я понимаю, это надо, необходимо для Родины в такой тяжелый момент, но Таке, я чувствую, могу сделать больше, чем добывать уголь. Я хочу на фронт.
- Хорошо, что ты понимаешь, Иса, как ты нужен стране, но ты понимаешь, у тебя шахтерская бронь, людей не хватает в городе, пополнения ждем только с горных аулов, выпускники школ сразу добровольцами записываются, кого к отбойному молотку поставим. Женщин?
- Будет у вас пополнение, Таке – горячо заговорил Иса – Каппар и Алиакпар восьмилетку оканчивают, скажу, бросят школу и заменят меня. Сестренки в сельскохозяйственном учатся, скоро агрономами на поля поедут, а по дому матери Алибек поможет, щегол он еще, но крепкий, хоть и десять лет. Пожалуйста, Таке, посодействуйте по-свойски, не могу я здесь сидеть, когда мои братья там, Бекдаулет под Ржевом, Смагул под Ленинградом, я обязан быть, если не рядом с ними, то в другом месте, но тоже воевать и защищать Родину. Мы все были сильны и уважаемы в городе, потому что нас, шесть братьев, в этом была наша сила, пусть, хотя бы половина этой силы, будет там, где решается судьба нашего отечества.
Придавленный столь вескими аргументами, майор задумчиво заскрипел деревянным стулом, Рахим мельком поднял на Ису сизый, но заинтересованный взгляд. Трудно было догадаться, что означал этот интерес, то ли в душе Рахима проснулись какие-то новые чувства, то ли Рахим радовался, что деньги не придется отдавать и соперник уедет на фронт.
- Я вчера на смене слышал, что в Ташкенте формируется стрелковый полк в Сталинград. – добавил Иса – Таке, помогите, я комсомолец, ударник труда, отлично стреляю, у нас дядя Шымкентбай, брат отца, егерь в Борколеке, я к нему с братьями каждые каникулы ездил, вместе охотились, ну и драться умею, как все ленгерцы. Хотя, что я вам рассказываю, вы сами все знаете. У нас еще также пять шахтеров, кто, как и я, хочет на фронт. Мы уже собирались коллективное требование в райисполком комсомола нести, но вы ведь, Таке, власть в городе, с секретарем вместе чай пьете, поговорите с ним, пусть отпустит нас. Клясться не буду, но обещаю, мы вас не подведем, Таке, никому не придется краснеть за нас в Ленгере. За себя точно ручаюсь, никогда не допущу, чтобы отцу приходилось стыдливо прикрывать глаза на улице.
- Ну, а ты? – майор взглянул на Рахима.
- Мне поручено партией и ее великим вождем Сталиным, выращивать фрукты и овощи для отправки на фронт, чем я один агроном на все хозяйство, усердно занимаюсь. Если уйду я, кто займет мое место. Выпускники сельскохозяйственных училищ, когда будут, хотя бы к осенней посевной специалисты появились.
- Конечно, куда уж Раха от своего хозяйства? – усмехнулся Иса.
- Ладно, хватит – поморщился майор – Сейчас давайте, оба дуйте на работу, не время сейчас с вами воспитательные беседы проводить.
- Но пятьсот рублей ты мне должен – напомнил Иса, поднявшись со скамьи вслед за Рахимом.
- А это уже сами разбирайтесь – махнул рукой майор, потом сурово оглядел обоих – Но, смотрите у меня, без криминала. Опять что-нибудь подобное будет, посажу по соответствующей статье, о родителях подумайте, каково им будет слухи и сплетни собирать. А по твоей просьбе, Иса, я что-нибудь придумаю, найду время поговорить с кем надо.
- Спасибо, Таке. Не прощаемся – Иса обогнал Рахима и первым выскользнул в низенькую дверь. Дуть на работу, по словам майора, следовало бы, на часах без четверти восемь, через пятнадцать минут должен быть на смене.
Выйдя из милиции Иса, не оглядываясь, широко зашагал вниз по склону предгорного Ленгера, к железнодорожным путям, за которыми возвышались пыльные, туманные металлические лебедки шахт и горы извлеченной породы. Рахим сумрачно посмотрел вслед удачливому сопернику, сплюнул и пошел вверх по дороге, виляющей по склону вверх, к пыльной проселочной дороге, ведущей в садовое хозяйство. Может, повезет, проедет кто на телеге или всадник на коне, обреченного на перевозку двоих по указанному адресу.
Наступили ранние горные сумерки, накрывшие городок под склоном небольшого предгорья полной темнотой, загорелись редкие электрические лампочки под жестяными куполами, освещая пушистую, цветущую улицу Базарную, рассекавшую Ленгер пополам. Идти по ней в это время года, словно идти по райским гущам, над головой свисают яблоневые деревья со спеющими плодами, вьется по заборам и стенам домов виноград «Изабелла», желтеют в листве абрикосы, груши, черешня, грецкий орех в каждом саду и огороде, журчит горной, хрустальной водой арык, не хватает только поющих гурий. Этому всему великолепию улица научилась от немцев, нашедших в предгорьях Тянь-шаня уголь и основавших Ленгер в конце 19-го века. Добыча угля требовала рабочих рук и к основанному предприятию потянулись крепкие, жадные до новых знаний, джигиты с горных аулов, заложивших фундамент зарождающегося городка. Естественно, первым, это был фундамент сельскохозяйственного рынка, от которого протянулась первая улица Ленгера, которой, без всякой избирательности и фантазии дали название – Базарная.
В самом начале улицы, переходившей в полевую дорогу, тянувшуюся вдоль железнодорожной ветки, Иса нашел довольно большой дом, светлеющий в темноте, толкнул калитку ворот и вошел в полутемный двор, освещенный одной лампочкой, висевшей над широким топчаном. На топчане расстелены корпе и стоит низенький столик, за которым отец Кудайберген на почетном месте пил чай и, опустив очки на кончик носа, читал передовицу «Сталин жолы», мать баловала двухлетнего Аскара, жена Рыскуль склонилась над самоваром. Увидев отца, Аскар вырвался из рук апа, соскользнул на чисто выметенную, утоптанную землю и радостно кинулся навстречу отцу.
- Аке, аке (аке – отец. каз) – залился в восторге Аскар и влетел в объятия Исы.
- Асик, мальчик мой – Иса подкинул сына, приблизил его лицо к себе и пощекотал усами, любимым сюрпризом от папы. – О, какой большой становишься, маленький батыр. А что у меня есть?
- Меденес – почмокал маленькими розовыми губками малыш.
- Правильно, балам, на – Иса достал из внутреннего кармана пиджака леденец в виде петушка на деревянной палочке – Иди к апа, мне надо помыться, балам.
Передав мальчика матери, Иса стянул рабочую тужурку, оставшись в белой с синими полосами, рубашке, расстегнул ворот шире и подошел к арыку, куда подошла жена с чайником, полным теплой воды. Начал шумно умываться, искоса поглядывая на отца, снявшего очки и внимательно наблюдавшего за ним. Такой взгляд мог свидетельствовать о том, что отец чем-то недоволен и готовится к серьезному разговору.
- Я сегодня на базаре слышал, что ты вчера попал в милицию и просидел там до утра. Что случилось, балам? – настойчиво спросил отец.
- Да, если у нас такой городской Узун-кулак, то наверно, вам, папа, итак все известно, что случилось – хмуро ответил Иса, брызнул пальцами в завизжавшего Аскара, и выпрямился, принимая полотенце от жены – Мне бы не хотелось вспоминать.
- Это правда, что ты выиграл у Рахи Закирова пятьсот рублей?
- Да, пап. Это была отличная партия, ваши уроки мне пригодились – специально поддел отца Иса, чтобы замять этот разговор и перейти к главной новости – А какой я последний с двойного свояка загнал, вы бы видели пап.
- Ты мне зубы не заговаривай – нахмурил брови старик – Ибрагим Закиров отец Рахима мой старый приятель и коллега по работе, как я ему теперь в глаза посмотрю, мой сын ударил его сына.
- Можете смотреть спокойно и открыто, пап – ответил Иса, готовясь к основному удару – Нужны мне его деньги, больно, но это не главное, пап. Пап, мам… я подал документы в призывной участок. Я ухожу на фронт, пап, завтра в двенадцать мы уезжаем в Чимкент, оттуда в Ташкент, на доформирование нового полка. Рыскуль, собери все в дорогу, к утру все должно быть готово.
Тишина двора и разговоры ночных птиц в листве деревьев встретили эту новость, даже как-то привычно, два раза двор слышал такую шокирующую новость, теперь уже в третий раз. Мать вздохнула, крепко прижав к себе Аскара, отец остался неподвижным, прямо глядя в глаза сыну, непонятно, осуждая или одобряя его поступок. Однако Иса знал из воспитания отца, что каждый мужчина сам отвечает за свои поступки и убеждения, раз ты так решил, то ни будет и слова истеричного, уговаривающего тебя одуматься. Только Рыскуль тревожно вспыхнула темно-синим огнем арабских глаз, но зная характер мужа и местные обычаи, не позволяющие перечить мужу, кивнула, начав прикидывать в голове, что приготовить в дорогу.
- Кто еще едет? – спросил отец, как будто, речь шла об обычной поездке на отдых в горы.
- Жума, Макс, Коля, Сашка Фогель и Тухлый.
- Тухлый? Он тоже, он ведь вечно сонный, спит на ходу.
- Когда надо он работает нормально, пап, и если выгода какая-нибудь есть – усмехнулся Иса, вспомнив старого школьного друга с таким странным прозвищем – Надеемся, не разобьют нас, будем все вместе. Все-таки восемнадцать лет знакомы, десять лет в школе, восемь на шахте, а Тухлого, вообще с пеленок знаю.
- Правильно, балам. Будете вместе, легче будет, если можно так сказать о войне – отец с заметным уважением указал на столик – Садись, что ты стоишь, чай попьем, рассказывай, что за часть, куда поедете. Может, Беку со Смагулом встретишь?
Открыв калитку, Иса вышел на улицу с Аскаром, завернутым в его рабочий ватник и сел на лавочку, примыкавшую к ограде дома. Плотнее укутал сына, ночная прохлада предгорий довольно ощутима, крепко прижал к себе, заглядевшись на далекий, погасший за тающими предгорьями, запад.
- Хоть тебе и два года, Асик, и я не уверен, запомнишь ли ты все, что я тебе скажу, но у нас в семье так заведено, если происходит что-то важное в жизни отца и сына, то обязательно они говорят об этом друг другу, делятся этим, думают, как поступить, что сделать. Вот и у меня в жизни наступил такой момент, когда я тебе должен сказать, что мне придется уехать, очень далеко, и не знаю, вернусь ли я, но обещаю тебе, балам, что очень постараюсь выжить и вернуться к тебе.
Иса посмотрел на личико сына, Аскар почувствовал внимание отца, встрепенулся, глянул на отца темно-коричневыми отцовскими глазками, заулыбался, светя двумя верхними зубками.
- Я рад, что ты так радостно воспринял это известие – улыбнулся Иса, прижался к сыну, ощутив подбородком, прохладный лобик сына – Помнишь, я тебе рассказывал сказку про драконов, прилетающих на нашу землю, чтобы все тут уничтожить и сжечь, и о батырах, сражавшихся против злых драконов. Так вот, случилось, как в сказке, злой, кровожадный дракон напал на нашу землю и твой папа, балам, как тот Камбар-батыр поедет сражаться с этим драконом. Честно, мне немного страшно, уже немало наших ленгерских батыров полегло в битве с драконом, но больше всего хочется встретиться с ним, увидеть, чем он так страшен, так ли силен и как можно его, победить.
Мальчик, пригревшись в ватнике и объятиях отца, молчаливо разглядывал темноту улицу, изредка вспыхивающую яркими точками светлячков, а Иса говорил и говорил. Ему надо было выговориться после принятого важного решения, с отцом нельзя, вообразит, что сыном слабость овладела, с женой он никогда не обсуждал важные темы, сын был именно тем человеком, с кем можно было разделить двоякие чувства, поселившиеся в душе Исы.
- Как любой отец я хочу повести тебя в школу, радоваться твоим успехам и поступлению в институт, женить тебя, растить внуков, видеть, как ты мужаешь и становишься мудрее, я мог бы ради этой перспективы отсидеться за бронью, но ты меня поймешь, я не мог поступить иначе. Твои дяди Бекдаулет и Смагул сейчас там, бьются с драконом и я должен им помочь, потому что они мои братья, а братья обязаны помогать друг другу, запомни это Асик. И у тебя будут братья, ради этого я постараюсь вернуться, но и ты смотри сын, теперь ты в моей маленькой семье главный мужчина. Береги и не обижай маму, слишком она у нас тихая и покорная. Ты понял Асик?
Иса наклонился и увидел, что Асик мирно спит, спокойно посапывая во сне, убаюканный, долгим монологом отца, наверно, подумал, что очередная сказка на ночь.
Оторвав тяжелую голову от подушки, Иса достал со стула со сложенной одеждой наручные часы. Половина четвертого утра, а сон не идет. Уже раз двадцать перевернулся на ложе на 360 градусов, сон исчез из-за мыслей о уже сегодняшнем дне, когда ему предстоит покинуть родной дом и окунуться в полыхающий, грохочущий, стреляющий океан войны. А там? А что будет там, пятьдесят на пятьдесят, как в ставке в какой-нибудь азартной игре, и как выпадет карта, этот вопрос и вытеснил из головы всю дневную усталость и сон. Как бы не был важен разговор с сыном, но ощутимого равновесия он не принес, хотелось поговорить с кем-то, способным понимать сказанное и ответить. Жена?
Иса посмотрел на жену, лежавшей спиной к нему, из-за одеяла видны только плечи в белой, ночной сорочке и распущенные на ночь, черные волосы, закрывшие профиль лица. В тишине ночи ровного, глубокого дыхания не слышно, значит, не спит, смотрит в темное окно спальни и думает, неужели о нем и его отъезде на фронт. Наверно, переживает или боится, что он не вернется, ждет ее горькая вдовья доля, одна с сыном в мужниной семье, где и без них, кроме матери с отцом пять человек, чтобы жить надо будет работать, чего Рыскуль никогда не делала, кроме домашних занятий. Она никогда не работала, младшая дочь раскулаченного бая, которого в 37-ом году НКВД обвинил в каких-то серьезных проступках, были расстреляны отец и два старших брата, от овдовевшей и осиротевшей семьи отвернулись все в родном Казыгурте. Тогда-то и узнал Иса от дальнего казыгуртского родственника, что остались в бывшем байском доме четыре дочери, мать будет рада выдать их замуж, чтобы как-то пристроить. Недолго думая, взял напрокат у соседа Алпысбая, отца Тухлого, телегу с Тухлым впридачу, быть возницей и одновременно дружком, и нагрянул в высокие перевалы Казыгурта, разделяющие Казахскую и Узбекскую ССР. Понравилась младшая дочь Рыскуль девятнадцати лет, мать собрала скудное приданое дочери и через два дня они вернулись в Ленгер, заехали в райисполком, зарегистрировали свои отношения и приехали в новый дом Рыскуль. Отдав жену на попечение матери и сестер, чтобы научили всем премудростям ведения домашнего хозяйства, Иса потопал на работу, как ни в чем не бывало, словно не произошло в его жизни какого-то значимого события. Вечером пришел, и во дворе его встретила Рыскуль, помогла снять тужурку и сапоги, поливала воду, пока он мылся, подала полотенце, наливала чай, показав себя превосходной ученицей, тихо, аккуратно и безропотно. Такой она и оставалась все эти пять лет совместной жизни, молча исполняла свои несложные обязанности верной жены, и временами Исе становилось ее, очень жаль, но выказывать сострадание и душевное понимание он не умел, прочитанных книжек мало было. Он за пять лет ни разу не прикрикнул на нее, не то что руку поднять, жена просто повода не давала, да и он себе представить не мог, чтобы поднять свою стальную, шахтерскую длань на эту напуганную, безмолвную женщину. Настолько безмолвную, что даже принесла Аскара как-то тихо и неслышно, в нервной темноте и полной тишине после полуночи, за закрытыми дверями спальни запищал Асик.
И сейчас не спит, переживает и молчит, привыкла к постоянному, покорному молчанию, но раз переживает за него, может, это как в кино и книгах, любит его и боится потерять, ну хоть бы слово сказала. Он бы ответил, даже может как-то утешил, согрел обещаниями вернуться, но этого он сам не умел и ни разу делал, как и не хватало самому смелости протянуть руку и ободряюще пожать, погладить плечо жены. Да и какие там ласковые прикосновения каменными, потрескавшимися, почерневшими от угольной породы, пальцами, постоянно машинально сжимавшимися от долгого, крепкого держания отбойного молотка.
Но слова жены он все-таки услышал, днем, когда семья вышла проводить его на улицу. Обнялся с отцом, расцеловал мать, братьев, сестер, последней была Рыскуль с Аскаром на руках. Сжимая детскую ручку, Иса взглянул на жену, впервые за эти годы, глянув в ее темно-синие глаза дольше обычного, попросил без всякого мужского превосходства.
- Пожалуйста, береги нашего сына.
- Я сделаю это – он вздрогнул от четкости и уверенности голоса – Но и ты, пожалуйста, береги себя и возвращайся. Пусть Всевышний хранит тебя.
И жена подняла руку и ладонью легко провела по его выбритой щеке, легкое касание обожгло огнем щеку, она впервые первая показала, как он ей дорог и близок, что до боли в душе захотелось обязательно вернуться и снова ощутить это незабываемое касание теплой с отвердевшими подушечками пальцев, ладони жены. На улице затарахтел грузовичок ЗИС, догоняемый оравой восторженных мальчишек, подъехал и тормознул, подняв облако пыли, окутавшего кузов машины, где сидели четверо из перечисленных вчера: Макс, Жума, Саня и Коля. Расцеловав лобик сына, Иса закинул походный рюкзак в кузов, Жума подал руку и помог другу забраться в кузов.
- А где Тухлый? – спросил Жума, но заметил означенного субъекта, показавшегося в воротах соседнего дома – А вон он плетется, Толик, давай быстрей, мы же не на хлопок едем.
- Да, иду, иду я – раздался вечно сонный недовольный голос.
Затянули Тухлого в кузов, расселись, опираясь на борт кузова, грузовичок дернулся и тронулся в путь, оставляя за собой клубы пыли, в которой бежали кричащие ребятишки и лающие собаки. Иса чуть приподнялся, чтобы увидеть и запомнить вид удаляющегося городка, пыль рассеивалась, и было видно очертания белых домов в изумрудном обрамлении фруктовых деревьев. Юрты, примкнувшие к городку и обретшие название районов Ленгера, пасущиеся небольшие стайки овец, двигающиеся тросы шахтных лебедок, воздвигающихся над небольшим зеленым оазисом на склонах Тянь-Шаня. Ленгер испарялся вдали и, казалось, что вместе с ним испаряется прошлая, вчерашняя жизнь, перед Исой теперь новая жизнь, новая, огненная, полыхающая жизнь, по странному обстоятельству отнимающая каждый день тысячи и тысячи жизней.
Ташкент.
Их выехало из Ленгера шесть человек – Иса, Макс, Коля, Саня, Жума и Тухлый. Если Иса уже более-менее знаком, познакомимся с его товарищами, бывшими одноклассниками и нынешними коллегами по работе, а теперь и по военной службе.
Макс, Максим Рубцов одноклассник Исы и сын главного бухгалтера угольного предприятия, светловолосый, загоревший мужчина, родился в Ленгере и ходил в местную школу, казахский знал так же, как и русский, женился на местной красавице и уже воспитывал двоих детей.
Коля, Кали Аманбаев одноклассник, высокий, жилистый мужчина, которого друзья для краткости имени Кали, называли его Колей. Драчун, задира, скандалист, любитель дружеских посиделок, после которых его отец Аманбай гонял камчой беспутного Колю по склонам и оврагам Ленгера. Крепкий, жилистый, с наглым взором глубоко посаженных глаз, всегда в драках и потасовках шел в авангарде, готовясь первым нанести разящий удар.
Саня, Александр-Искандер Фогель одноклассник, представитель династии немецких врачей, приехавших в Ленгер по контракту, дед Сани женился на местной, так и остался здесь, хотя большая часть немцев, уехала после начала Первой мировой войны. Саня сам был фельдшером на шахте, и как только, узнал о решении одноклассников-шахтеров, не думая, сразу понял, что должен ехать с ними. Метис, красавец, слитый из нескольких кровей, из-за чего носил двойное имя, говорил на трех языках и прекрасно играл на гитаре, напевая известные ему песни. За ним бегали все красавицы Ленгера и ближайших аулов, но Саня был не женат, аргументируя, тем что, хоть он в какой-то части восточный человек, но жениться на всех не может, комсомольская совесть не позволит. Но и был серьезный аргумент его семейного положения – Саня должен был в следующем году окончить заочное Чимкентского мелиоративного института и собирался ехать на учебу в Москву.
Пятый одноклассник в их шестерке добровольцев – сосед Исы, закадычный друг с первых ползков по общему двору Толеген Рахманов, «в глаза» Толик для краткости и быстроты, «за глаза» Тухлый. Так его прозвали друзья за вечное полусонное состояние, в котором пребывал обладатель столь странного и отталкивающего прозвища, где бы, он не был, в школе, в футбольных воротах, на хлопке, танцах, работе, даже небывалое и невиданное раньше, кино не смогло разбудить его из этой необычной особенности. Но был один плюс в сонной летаргии Тухлого, и этот единственный плюс убеждал парней, что Толик годен к несению воинской службы, там, где, как рассказывали беженцы с Поволжья и Кубани, земля от пламени взрывов плавится под ногами.
Шестым добровольцем ехал Галымжан Дюсенов, Жума, с ним познакомились в шахте, маленький, плотно сбитый джигит из Белых Вод, смуглый, почти черный от природы и угля. Как-то на его беду в клубе шахтеров школьники ставили постановку «Робинзон Крузо», где, как известно, вторым главным героем постановки был дикарь Пятница, что переводится как Жума с ударением на второй слог. На следующий день Жума прилипло к Галыму, он посопел, покривился, но смирился, Жума так Жума, тем более что, приятели называли его Жума с ударением на первый слог.
В Чимкенте заехали на призывной пункт, в кузов погрузились еще 18 мужчин разного возраста от 16 до 50-ти лет с рюкзаками и чемоданами, и уже в более тесном составе протерпели сто километров до Ташкента. В Черняевке, селе, находящимся прямо на границе между республиками, их встретили местные жители, на ходу совавшие в кузов теплые, мягкие узелки с вкусно пахнущими лепешками, самсой, баурсаками, мясом, на третье кумыс в кожаных бурдюках. Так что терпеть всю тяготу дороги в открытом кузове, приходилось, пережевывая плоды восхитительной кухни добрых, приветливых и гостеприимных жителей юга Казахстана.
До Ташкента добрались к вечеру, когда совсем смеркалось и им повезло увидеть невиданный ранее большой город республиканского значения в свете фонарей и окон домов. Все в кузове зачарованно взирали на высокие, невиданные дома с невиданной красивой лепкой, балконами и лоджиями, на мрачные и грозные минареты мечетей, на вытянувшиеся к небу пирамидальные тополя, на необыкновенно большие витрины магазинов и кафе, из которых доносились звуки музыки патефона. Грузовик покружил по улицам ночного Ташкента, потом покинул пригород из однотипных одноэтажных домов среди бесконечного лабиринта улиц, проехал километров пять по извилистой, трясучей дороге и остановился возле ворот, сколоченных из вытесанных бревен, стянутых между собой колючей проволокой. Залаяли невидимые собаки, звеня цепями. Иса и остальные вытянули и повернули головы, чтобы увидеть, куда они наконец приехали.
- Стой! – раздался грубый окрик часового – Пропуск!
- Вот пропуск – сопровождающий старшина из военкомата высунулся из окна кабины, протягивая здоровенному, грозному часовому – Пополнение из Чимкента. Вот личные приписные удостоверения, можете, проверить каждого.
- Проверим – не меняя тона, ответил часовой, взял бумаги и обошел грузовик, остановившись у заднего борта машины. Включил фонарик и осветил лица новобранцев, потом встряхнул небольшой кипой служебных бумаг – Так, называю фамилию, названный встает и представляется полностью, также год рождения. Поехали… Кого назвал, с вещами, к машине.
Проверяя каждого по бумагам и фотокарточкам, часовой спустил на землю всех 24-ех добровольцев, выстроил в двойную колонну и скомандовал:
- Справа по одному, в калитку бегом марш – все послушно, теснясь, побежали к калитке, за которой начиналась новая жизнь под светом прожекторов, под жесткие приказы командиров, под топот кованных ботинок. За калиткой их встретили солдаты с лычками на погонах, указывая путь, куда бежать, Иса пробежал мимо старшины и часового, как услышал короткий разговор.
- Серьезно вы с ними – уважительно заметил старшина.
- Не на курорт едут – хмуро ответил часовой.
Следуя, куда указывал сержант, колонна побежала по грунтовой дорожке в мелькании прожекторов, преодолели метров сто мимо темных, глухих одноэтажных домов, как навстречу вылетел еще один сержант и указал пальцем колонне влево. Колонна последовала указанному курсу, протопала метров тридцать, потухли прожекторы, навевая какие-то мысли о планировании этого бега по пересеченной местности, как вдруг Тухлый заорал в авангарде – Стой!
Но было поздно, его в волне двадцати тел, впечатало в забор из металлической сетки, неожиданно в темноте возникший ниоткуда, короткие вскрики, охи вперемешку с отборной бранью. Забор выдержал напор двадцати тел, качнулся назад, опрокинув большинство добровольцев на землю. Те, кто был сзади и избежал давки, отскочили от падающих товарищей, умирая со смеху, Исе повезло быть в числе последних, и он долго посмеивался, глядя, как Тухлый потирает клетчатый нос.
От души смеялись и сержанты, знаком показав прожекторам осветить место, чуть погодя, из темноты появился военный офицер в фуражке и хромовых сапогах, ладное тело стягивала портупея с кобурой, ироническая улыбка тронула его тонкие губы.
- Становись – хрипло скомандовал белобрысый сержант.
Добровольцы построились в две шеренги, выровнялись, глядя на офицера с интересом рассматривавшего лица новобранцев.
- Рад вас приветствовать, товарищи – заговорил офицер – Я политрук Назаров. Вы хотите знать, что это было? Это было, то, что будет с вами там, в Сталинграде, там не будет освещенных тротуаров и света домов, там постоянно, то свет, то тьма, поэтому, надо быть готовым к любым условиям. В темноте надо видеть не только глазами, но и сердцем, желудком и прочими частями вашего организма, потому что от этого будет зависеть ваша жизнь и победа над страшным врагом. Надеюсь, этот урок вы запомните, а сейчас вас разместят в казармах, вы получите все необходимое и в добрый путь, товарищи. Победа будет за нами.
Еще раз, оглядев замерших добровольцев, политрук кивнул и исчез в темноте, к колонне подошли сержанты, чтобы вести новобранцев в казармы, где их ждали стрижка, баня и новая армейская форма.
Прошло две недели. Шестерку ленгерских новобранцев собрали в одном взводе сержанта Глеба Афанасьева, почему, они тогда не знали, хотя были этому рады, как никак восемь лет работали локоть к локтю. Готовили к фронту, основательно, в шесть утра подъем, час физкультуры, за который семь потов сходило с добровольцев, в семь завтрак и после развода, время до полудня отводилось под тематические и политические занятия. После обеда, когда жара в летнем Ташкенте зашкаливала за сорок, приступали к тактико-специальной подготовке и действиям во время боя, весь вечер от ужина до отбоя был посвящен учебным стрельбам, в горной местности темнело рано, целиться из трехлинейки было трудно, что и было обязательной нагрузкой для улучшения качества стрельбы.
Как-то на пятнадцатый день «учебки» Иса отрабатывал штыковую атаку на макете из мешка, набитого соломой, старательными сильными ударами винтовки с насаженным штыком, выбивая из воображаемого врага пыльную труху, как кто-то подошел сзади, долго наблюдал за Исой, потом громко и уверенно позвал его.
- Иса!
Выдернув винтовку из мешка с развороченным нутром, Иса обернулся и к огромному удивлению, увидел перед собой Рахима Закирова в новенькой солдатской форме, с вещмешком за спиной, пилотка с начищенной звездочкой надета чуть набекрень.
- Раха?
- Не Раха, а рядовой Рабочей-Крестьянской Красной Армии Рахим Закиров – с толикой оскорбления и гордости заявил Рахим – Приписан к вашему полку, узнал в какой вы роте, попросился к вам, я теперь в вашем взводе сержанта Афанасьева.
- А как же хозяйство? – участливо спросил Иса.
- В надежных руках. На днях два специалиста приехали, беженцы с Украины, я посмотрел, как они работают, так сразу в военкомат побежал, хорошо, еще добирали людей в ваш полк, сразу прошел.
- Не ожидал тебя увидеть.
- А я когда тебя послушал в милиции, думаю, а я чем хуже. Все наши парни на фронте, а я арбузы окучиваю, стыдно перед собой и соседями, у кого родные на фронт ушли, молодой, здоровый, хожу тут штаны протираю. Я еще покажу всем, кто такой Рахим Закиров.
- А долг когда отдашь? – в шутку, улыбнувшись, спросил Иса.
- Долг я тебе в Берлине отдам – ответил Рахим – Будет стимул нам, в живых остаться. Где мне найти сержанта Афанасьева?
- Вон, над учебными окопами командует – кивнул Иса в нужную сторону – Иди, доложись, только не посрами нас неразборчивым мычанием, а то скажет, дикари ленгерские, даже толком разговаривать не умеют.
- Ладно, не посрами – отмахнулся Рахим, направившись к сержанту – Да я лучше вас, угольных, доклад сделаю. Агрономия это наука, не то, что ваши угольные разрезы.
В конце июля произошло то, чего и так долго ждали и немного опасались. В два часа ночи, когда казармы мирно спали, похрапывая во сне, раздался резкий громкий голос дневального:
- Рота, подъем! Форма номер четыре!
Команда дневального выдернула Ису из неразборчивого сна. Он взлетел в постели, в спешке столкнулся с Максом, спавшим на соседней кровати, оба схватили галифе и, толкаясь, начали натягивать нижнюю часть одежды. Через минуту рота капитана Мироненко быстро и слаженно выстроилась на «взлетке», как называют в армии широкое пространство между рядами кроватями для построений. Потом в каптерку, где тучный, усатый старшина выдал всем вещмешки со всем необходимым: полотенцем, мылом, сменой белья и портянок, кружкой, ложкой, после чего рота также быстро залетела в оружейную комнату, расхватала полагающееся оружие и вылетела на плац строиться. Иса получил винтовку М-38, подсумок с запасными обоймами, и на бегу, пристегивая подсумок к ремню, выбежал с остальными на плац, где гулко стуча сапогами, строился мотострелковый полк. Еще несколько секунд исканий своих мест и полк застыл, как изваяния, наступила тишина, в которой отчетливо слышались переговоры ночных птиц. На середине плаца стояли начальник учебного центра и командир полка, полковник Акимов, политрук и неизвестный, но заметно, высокий чин из округа, судя по орденам и погонам. Комполка вышел вперед и, приложив ладонь к козырьку фуражки, скомандовал:
- Полк равняйсь, смирно! – полк четко исполнил приказы – Равнение на середину!
Четко чеканя шаг, полковник подошел к высокому чину из округа и, снова приложив ладонь к козырьку, доложил:
- Товарищ полковник! Мотострелковый полк номер 82, восьмой Туркестанской дивизии, построен и готов к выполнению боевой задачи для защиты Родины! Командир полка, полковник Акимов.
- Вольно – кивнул полковник из округа.
Он похрамывая подошел к комполка и Иса разглядел, что левый рукав полковника засунут за ремень, одной руки нет, наверняка, после боев и госпиталя, небольшой холодок пробежал по спине, неожиданно представился Иса в таком же обличье… Кудай сактаса.
- Товарищи – заговорил полковник хриплым голосом. Его хорошо было слышно в ночной тишине плаца – Я начальник штаба Туркестанского военного округа, меня зовут Рамазан Кусаинов, я хочу, чтобы вы знали меня и я знал вас, как знал тех парней, с которыми я воевал под Москвой, с которыми мы шли в первое наступление, там я оставил руку, теперь хромаю, но война для меня не окончена. Я хочу, чтобы вы были такими же, как те, которые отважно бились под Москвой, и даже лучше, ведь вам предстоит очень тяжелая задача – оборона города, который носит имя нашего вождя Иосифа Сталина. Надеюсь, вы встанете на смерть, но не вашу, а на смерть врагу. Помните все, чему вас научили, будьте внимательней, бдительней, стреляйте лучше и лучше деритесь, враг должен быть повержен, а когда мы еще раз встретимся, я надеюсь, вы будете в этом же составе. В добрый путь, товарищи, покажите, что вы сыны своих отцов, воспитавших таких сыновей, добровольно пошедших на фронт. Полк равняйсь, смирно! Направо, к машинам!
Полк, повернувшись вправо, пришел в движение, направляясь ровной волной к грузовикам, заводившим двигатели. Заполнив крытые кузова, грузовики тронулись к открывшимся воротам учебного центра, выехали и двинули в сторону вокзала, где их ждал военный эшелон.
Сталинград.
Позади остались Кзыл-Орда, Аральское море, Уральск, Саратов, военный эшелон, делая максимально короткие остановки, повернул на юг, на Сталинград. Сидя на полу раскачивающегося товарного вагона, Иса писал очередное письмо домой, писал отцу, рассказывал обо всем, что произошло с ним в последнее время, спрашивал о здоровье матери, братьев, сестер, в конце спрашивал о жене с сыном. Получал ответ, что все живы-здоровы, Каппар и Алик работают на шахте, сестры на уборке урожая, Рыскуль с Асиком тоже в порядке, жену похвалил, по дому в хозяйстве как ветер, везде успевает, а Асик каждый вечер недоуменно подолгу смотрит на калитку, словно, ждет что, кто-то должен войти. Думая о сыне и зная, кого ждет Асик, Иса дописал письмо с окончанием, что скоро будем в Сталинграде, вполне возможно связь прервется, но он при первой же возможности напишет письмо. Свернул бумагу в треугольник, написал адрес, надо отдать солдату комендантского взвода, сопровождавшего военные поезда, обещали отправить все собранные письма.
Чем ближе становился Сталинград, тем пустыннее и одиноко выглядели брошенные деревни, чистота неба была разрежена тающим черным дымом, все отчетливее и отчетливее слышались звуки грохота, похожие на гремящий вдали гром. Но он не был прерывистым, как обычный природный гром, а постоянным, монотонным, бухающим, бьющим по нервам настороженно замерших солдат.
- Что это товарищ сержант? – спросил Жума.
- Это Сталинград, рядовой Дюсенов – ответил сержант – И такое каждый день, надо привыкать.
Когда грохот и дневное летнее небо затянулось такими клубами черного дыма, что на земле стало сумрачно, поезд неожиданно сбросил скорость и стал тормозить, все невольно поддались вперед. Завизжали тормоза и поезд стал.
- Что случилось?
- Спокойно – поднялся с пола сержант и выглянул в маленькое окошко сверху деревянной стены вагона. К поезду бегут, махая руками, лейтенант и старшина – Откройте ворота.
Тяжелую, мощную створку откатили в сторону и, опершись животами на перекладину, делившую вагон пополам, увидели запыхавшихся означенных персонажей в выцветшей, выгоревшей форме.
- Поезд дальше не идет – крикнул молодой лейтенант.
- Почему? – спросил сержант.
- Где командование? – спросил лейтенант.
- В следующем вагоне…
Но видимо в следующем вагоне, уже все слышали и комполка высунулся из опущенного окна вагона.
- В чем дело, лейтенант? – сурово спросил полковник.
- Товарищ полковник, лейтенант Самсонов из 10-го стрелкового полка НКВД, станция Орловка разгромлена, два часа самолеты бомбили, один эшелон с пополнением под бомбежку попал, много полегло, пути уничтожены. Дальше только пешком.
- Понял – кивнул полковник и обратился внутрь вагона – Товарищи офицеры, командуйте.
- Первый батальон, второй батальон из вагонов, строиться! – полетело вдоль эшелона.
Полк немедленно слился с поезда, выстроившись вдоль железнодорожного полотна, полковник и старшие офицеры вышли из вагона, чтобы напутствовать полк в дорогу.
- Ну, что, ребята, наше время наступило, держитесь – коротко сказал полковник. – Налево! На выполнение боевой задачи шагом марш! – полк, исполнив приказы, двинул в сторону разрушенных, дымящихся развалин. Полковник обратился к лейтенанту – Мне срочно, надо на командный пункт.
- Мои парни вас сопроводят, товарищ полковник. Матюшко и Головин – позвал лейтенант, бойцы явились, словно из небытия.
Пройдя два километра, полк, справа от себя увидел ужасную картину приближающейся войны, уничтоженную налетом станцию Орловка. Не забывая шагать в ногу, бойцы с тревогой и настороженно взирали на разрушенное здание станции, на вывороченные, порванные рельсы, дымящийся эшелон, задние горящие вагоны которого тушили пожарные в красных одеяниях и шлемах с вытянутым козырьком. Повсюду около поезда тела убитых и много раненых, получающих помощь от медиков, проворно снующих среди множества покалеченного и стонущего люда. За развалинами станции огромная воронка разбитой зенитки, окруженная искромсанными телами зенитчиков, кирпичная округлая водокачка с неровным, обгоревшим обрезом вместо взорванной башни. Дальше потянулись опустевшие районы одноэтажных домов, очень много разрушенных, дороги усеяны воронками от бомб и снарядов, где-нибудь да промелькнет черный остов сгоревшей машины или танка. А грохот взрывов города становился все громче и громче, полк двигался походным маршем, позволявшим вместо положенных пяти километров в час проходить шесть-семь километров, бойцы двойками меняли друг друга, чтобы нести тяжелую станину полковых пулеметов «Максим».
Скоро полк достиг земляных валов заграждений, где попал в паутину дорог между деревянными «козлами» с натянутой колючей проволоки, навстречу полку появились офицер в чине старшего лейтенанта с четырьмя запыленными, обгоревшими бойцами.
- Стой! Кто идет?
- Я капитан Наумов, командир первого батальона 82-ой Туркестанский полк – отчеканил впереди комбат – Мы направляемся на Тракторный завод на переформирование личного состава защитников завода.
- Лейтенант Катков, 62-ая армия, держим оборону на этом участке – кивнул лейтенант на основательно укрепленные заграждения – Отбили одну атаку, сейчас переформируются и двинут в новую атаку. Товарищ капитан, в нашем полку большие потери, а они давят большими силами, помощи пока не обещают, может, поможете?
- Извините, лейтенант, но у меня приказ – сухо ответил капитан – Полк должен быть на Тракторном заводе и укрепить оборону плацдарма. Постарайтесь, обойтись своими силами. Желаю удачи.
- Постараемся и вам того же – вздохнул лейтенант и показал на крупные, полуразрушенные строения каких-то крупных заводов – Вон, Тракторный, держитесь линии обороны и аккуратней, скоро опять артподготовка начнется.
Полк ускоренным шагом двинул вдоль разветвлённой линии оборонительных сооружений и окопов, откуда на них смотрели сумрачные чумазые лица бойцов, оборонявших рубеж, винтовки и автоматы направлены в сторону дымных строений, между которыми виднелся неясный широкий проход. В одном месте колонна очень близко подошла к окопам и кто-то хриплым, осипшим голосом окликнул:
- Здорово, парни. Откуда?
- С Казахстана – ответил кто-то из шагающих рядов.
- А я сибирский, братки, закурить не будет?
- Конечно, держите, братья – заторопились крайние ряда колонны, швыряя на ходу в окопы кисеты с табаком – Удачи.
- Спасибо, вам того же. – долетело из удаляющегося окопа.
За дымными строениями послышалась серия далеких залпов, колонна обернулась на залпы, в небе неслышно засвистели боеголовки, Тухлый шедший рядом с Исой, вдруг схватил его рукав, потом оттолкнул и заорал:
- Ложись!
В воздухе уже слышно засвистели боеголовки и между окопами, грянул взрыв, разметавший вокруг себя осколки и крупные ошметки земли, полк сначала окаменел от близости и первого знакомства с взрывом снаряда дальней артиллерии, потом кинулся врассыпную, попадав на землю, усыпанную обломками почвы и камнями. Иса довольно больно опустился на локти, наткнувшись на острые грани разбитых камней, охнул и прижал голову к земле, что было своевременно, за серией залпов по линии обороны прошла серия взрывов, нанося ощутимые увечья обороне рубежа. Град из земли и камней осыпал Ису, как взрывы прекратились, сразу послышались команды комбатов:
- Становись – полк, отряхиваясь и отплевываясь от земли, построился. – Бегом марш!
Дальше бегом, полк, чуть пригнувшись, трусцой направился к Тракторному заводу, где также гремели взрывы и выстрелы, новая серия залпов и за ними взрывы, бьющие по заграждениям и окопам. На этот раз снаряды легли ближе к внешней границе заграждений, и полку не пришлось ложиться, а позволило безопасно преодолеть метров сто. Вещмешок и скатка шинели при беге, надсадно тряслись за спиной Исы, хорошо хоть винтовку можно было придерживать рукой, чтобы не доставляла неудобств при быстром передвижении. Оглянулся налево и увидел, что задний боец из пары, несших ящик с боеприпасами, выдыхается, обливаясь обильным потом, да и передний выглядел не лучше.
- Коля, поменяй переднего – коротко приказал Иса, моментально переместившись по строю к носильщикам.
Перехватил ручки ящика у заднего бойца, облегченно вздохнувшего и более уверенно побежавшего рядом, Коля у переднего, ящик был довольно тяжелым, но шахтерам к тяжестям не привыкать, бежали не медленнее свободных от носки, бойцов. Справа хлопнули уже близкие пушечные выстрелы, оглянулись на залпы и увидели черные силуэты танков, выныривающих из-за дымных строений или выезжающих и сносящих развалины близлежащих домиков.
- Танки! – заорал кто-то из крайнего ряда колонны.
Сквозь перемежающийся строй колонны, Иса увидел ставшими отчетливыми танки, двинувшиеся ровной цепью на заграждения и пригнувшиеся фигурки солдат, прикрывавшихся танками. Вон, они, эти до сих неведомые гитлеровцы с оружием в руках и с одной целью убить Ису, его друзей и всех, кто с ними. У одного танка заметно повернулась башня, вспышка выстрела из дула, чуть запоздавший звук и снаряд засвистел в воздухе.
- Ложись! – снова закричал Тухлый, увлекая соседа на землю.
После первого предупреждения Тухлого, бойцы убедились, что ему можно верить и бросились на землю, кое-кто из первого батальона не расслышал команды, как грянул взрыв прямо перед колонной, снесший застрявших бойцов. Иса с Колей повалились на землю, по возможности, смягчив падение ящика с боеприпасами, и сразу подняли головы, вглядываясь на место падения снаряда. Воронка дымилась черными клубами, чуть поодаль от нее бездвижно лежали несколько тел бойцов, холодный, непрошенный страх проникнул в сердце Исы, вот так за считанные секунды, одно мгновение и ребят, однополчан, нет. Всего лишь час на сталинградской земле и уже легли в нее.
В ответ ударили замаскированные в укреплениях сорокапятки и 57-ые пушки, подняв столбы взрывов в наступающих рядов гитлеровцев. Сержант поднял голову, увидел, что озабоченные встречей, танки и пехота переключились на активно обороняющуюся часть противника. Взрывы и пули засвистели над окопами и возле огневых точек, редкие пули свистели и над головами залегшего полка.
- Становись! – закричал комбат первого батальона – Бегом марш!
- Подъем, ребята! – скомандовал сержант, помогая подняться соседним бойцам – Совсем немного осталось.
Ящик с боеприпасами схватили следующие бойцы по очереди, полк потрусил дальше, оббегая и поглядывая на распростертые тела товарищей с окровавленными ранами от разрывного снаряда. Иса, пока не исчезли из вида, погибшие однополчане, смотрел на них, он никого не знал из первого батальона, но они все были из ближайших к Ташкенту краев, такие же земляки и родственники, завтра кто-то на родной южной земле получит «кара кагаз»(черные бумажки – каз).
Пройдя еще один укрепленный рубеж, где пока стояло затишье, полк вышел, наконец к конечному пункту следования – Тракторному заводу, где также в огромных полуразрушенных цехах гремели взрывы, винтовочные и автоматные выстрелы. У кирпичной ограды завода с огромной дырой от взрыва снаряда полк встретил майор с ППШ, висящим на шее, кисть левой руки забинтована.
- Товарищ майор! – подбежал к старшему по званию комбат первого батальона – 82-ой полк в ваше распоряжение прибыл!
- Командиры батальонов и рот ко мне! – громко и жестко скомандовал майор.
Комбат и комроты Мироненко сорвались с места по зову майора, на получение приказа ушло меньше минуты, и комбат Наумов обернулся к своему батальону.
- Первый батальон, правое плечо налево бегом марш. Наш участок – Инструментальный цех, необходимо усилить левый фланг обороны.
- Второй батальон, за мной – комбат бросился в прореху в заборе – Мы идем в машинный цех, надо помочь ополчению.
Второй батальон, в числе которого был взвод Афанасьева, последовал за командиром на широкий двор, как и все пространство города, засыпанный осколками бомб, камней и земли, на пути попались сгоревший грузовик и подбитый советский танк. Видимо, появление подкрепления не было секретом для гитлеровцев и на батальон посыпались мины дальнобойных минометов. Противно визжа, мины взрывались рядом и в рядах движущейся колонны, послышались крики, пораженных осколками, бойцов, но ложиться не позволил комбат, остановившись и пропуская колонну вперед.
- Бегом, бегом. – приказывал комбат, неистово подгоняя бойцов – Не останавливаемся, бегом, ребята.
У высоких, широких, но покосившихся ворот цеха их ждал пожилой, седовласый мужчина в гражданской одежде, пиджак опоясан солдатским ремнем с патронташем, в руках винтовка, кепка, плечи, сапоги в бетонной пыли, тянувшейся из громыхающего нутра цеха. Уставшие, потускневшие глаза мужчины сверкнули несказанной радостью.
- Ну, наконец-то – облегченно вздохнул мужчина, сняв кепку и утерев ей лицо – А то они из нас уже последние жилы тянут. Я парторг завода Осипов, руковожу обороной машинного цеха, парни у нас, что надо, но не кадровики, все ополченцы и измотаны в край.
- Это мы знаем, капитан Калиев, командир батальона – ответил комбат – Мы ваша замена, командуйте, где нам располагаться?
- По счету рот, от левого фланга обороны до правого, все просто – махнул Осипов внутрь цеха – Дерзайте, ребята и храни вас Бог.
- Вы слышали команду? – закричал комбат – Командиры рот, разводите роты по указанным местам.
- Есть, есть – посыпалось со стороны рот – Первая рота за мной, вторая рота за мной…
Четвертая рота Мироненко последней вошла в громыхающий цех, рассеченный на несколько секторов, первый была линия обороны Красной Армии – баррикады из разбитых станков, бетонных плит и мешков с песком. Второй сектор – открытая площадка между красноармейцами и гитлеровцами, вся усыпанная крупными обломками пробитой крыши, разорванным железом и телами убитых, третья – линия оборона гитлеровцев, до которой было всего метров 100-120. Рота заняла по числу правый фланг обороны, где под прикрытием баррикад отстреливались от очередного наступления утомленные, хмурые ополченцы в пиджаках и кепках, у многих охотничьи ружья, много раненых, но находящихся в строю, над тяжелоранеными склонились санитарки в потемневших белых халатах, не похожие на военных медиков.
- Пулемет сюда! – закричал человек с возвышенности – Здесь большая группа фрицев!
- Пулеметчики вперед! – приказал сержант и двое бойцов пулеметного расчета полезли на баррикаду, таща на себе станину и пулемет. – Кудайбергенов, Аманбаев прикрывайте расчет, остальным рассредоточиться, как учили, на четыре винтовки один автомат.
Взвод, разбившись на означенные пятерки, залег за баррикадами, поглотив своей численностью бойцов ополчения, Иса с Колей помогли пулеметчикам добраться до удобной возвышенности, над которой, то и дело, свистели пули. Пока расчет собирал пулемет в единое целое со станиной, Иса и Коля осторожно высунулись из-за края баррикады. Заваленное обломками стен и потолка, пространство, под прикрытием крупных обломков на них движутся разрозненные группы в темно-серых кителях и необычных касках, поддерживаемые огнем, установленного позади атакующих пулемета МГ. Пули пулемета свистели над головой и звонко вонзались в баррикаду, заставив друзей скрыться за укрытием.
- Во, как шпарит, страшно, парни? – улыбнулся лежащий рядом усатый мужчина-ополченец, сжимая в руках охотничью двустволку – С Казахстана?
- Оттуда – кивнул Иса, глядя на бетонную внутреннюю стену цеха, всю испещренную пулями.
- Как приготовят «Максим», все дружно палим в их пулемет – объявил мужчина в обе стороны от себя – Надо заставить его замолчать, пока парни установят «Максимку».
- Поняли, поняли – ответили бойцы, движением затворов, досылая патрон в ствол.
Бойцы собрали пулемет, вставили патронную ленту в затвор и кивнули остальным, готовы. Иса почувствовал, как пальцы непроизвольно до боли, сжали хват и цевье винтовки.
- Ну, что, парни, покажите, как умеете стрелять. – сказал ополченец, поднимаясь и вскидывая ружье – Цель, пулемет.
Он и еще четверо бойцов вынырнули из укрытия, открыв дружный залп из винтовок и ППШ по огневой точке противника, перезарядив винтовку, Иса увидел, как оглушенный натиском пуль, пулеметчик отползает от оружия, оставшись без огневой поддержки, гитлеровцы приостановили наступление, укрываясь от увеличившегося количества пуль за обломками стен и останками станков. Бойцы расчета выкатили «Максим», установили, сами устроились удобней, стрелок крепко сжал ручки пулемета, приложив большие пальцы к куркам.
- Дай им жару, браток – сказал ополченец.
«Максим» застрочил, огненными полосами пуль, высекая гитлеровцев из-за укрытий, тут же укладывая их одного за другим, потом «Максим» перевел внимание на брошенный пулемет МГ, несколькими очередями разорвав ствол оружия. Заработали еще три «Максима» и гитлеровцы стали откатываться назад, бойцы более смело высовывались из укрытия, стреляя по отступающим с боем, гитлеровцам. Очередная гильза вылетела из затвора, очередной патрон ушел в ствол и Иса поймал на мушку отстреливающегося гитлеровца, выстрел и враг упал. Иса ошеломленно опустил винтовку, он выстрелил и попал в человека, хоть и врага, но живого человека и, неизвестно жив он или ранен, но все-таки Иса это сделал, даже рука не дрогнула, и теперь у него нет другого дела, как продолжать это дело и бить врагов, пришедших с оружием в его родной дом.
- Повезло тебе – успел заметить оказавшийся рядом Макс, посылая очередную пулю в отступающего врага – Я еще ни в одного не попал.
Видя, что враг отступает, пятится, комроты не стал медлить и поднялся на баррикаде:
- Рота, в атаку! – комроты взмахнул пистолетом – За мной! Пройдем первое крещение!
Рота с криками, пристегивая на ходу штыки к винтовкам, вылетела из-за баррикады, сбежала по насыпи и устремилась на хаотично засуетившегося врага. Спотыкаясь и поскальзываясь на камнях, Иса бежал в общей цепи, следя за трассами пулемета, выискивавшего скопления гитлеровцев, туда стреляли на бегу, бойцы. Оттуда летели редкие пули, со свистом пролетавшие между рассеянными в цепи бойцами, какие-то попадали в цель, то справа, то слева от Исы останавливались и падали бойцы, хватаясь за живот или ногу. Похолодело внутри от страха, а вдруг кто-то из друзей, нет, нет, не стоит об этом сейчас думать, надо атаковать, добивать противника, пока он в меньшинстве перед новой ротой красноармейцев. Настигли гитлеровцев у внутренней стены разделявшей цех пополам, те, видя, что терять нечего перешли в активную оборону, схлестнулись с гитлеровцами в рукопашном бою и задавили ротной массой, уничтожив всех отступавших врагов. За стеной шел высокий, широкий служебный коридор, отлично простреливавшийся из нескольких пулеметов МГ, установленных на стене второго Машинного цеха, занятого гитлеровцами, поэтому попытки пройти дальше, комроты посчитал нецелесообразными без поддержки артиллерии. Осмотрели трупы гитлеровцев, забрали часы, награды, собрали оружие, особенно споря из-за клинков и тесаков гитлеровцев, привлекавших своей немецкой красотой, изящностью и нужностью в ближайших боях. Иса вытащил из остывших, закаменевших пальцев убитого офицера «парабеллум», проверил кобуру, где нашел одну полную запасную обойму, после чего покрутил пистолет в руке, любуясь необычностью чужого оружия.
- О, ничего себе, трофей – одобрил появившийся Коля и протянул Исе гитлеровский клинок в ножнах с крестом – На, это тебе, я себе урвал два.
- Наши все живы? – спросил Иса, пряча пистолет и принимая клинок.
- Вроде – ответил Коля, оглядываясь – Вон Шурка, Макс, Тухлого я видел, когда мы убитых обыскивали, он сапоги себе прихватил, а вон Жума, все живы.
- А Раха?
- Его не видел.
Но Раха скоро появился среди бойцов роты, бродящих по небольшим склонам бетонных навалов, и вскоре комроты приказал роте отступать за баррикады, отдохнуть и приготовиться к следующим боям. Ночью покинули рубеж измотанные, обескровленные ополченцы, отправляясь в тыл, полк Акимова вместе с поредевшей дивизией НКВД перенял эстафету по обороне стратегического рубежа Тракторного завода, служившего отличным плацдармом для захвата Мамаева Кургана.
Прошло несколько дней боев, ставших в некоторой мере, обычными, обыденными, привычными. Аккурат с утра гитлеровцы при помощи авиации и дальней артиллерии бомбили советские позиции, после чего в бой шла мотопехота, самоходки и передвижные гаубицы, танки в цеховых условиях и высоких навалах разорванного бетона не могли развернуться и ограничивались огневой поддержкой издали от ворот и внешних стен цехов. Иса с товарищами отбивали яростные атаки гитлеровцев, отбрасывали врага назад, переходили в атаку, несли урон врагу и несли урон сами, каждый наступающий вечер проходил в поисках своих друзей, живы ли. Живы, небольшая радость после тяжелого, огненного дня, такая же обычная и обыденная, как и все, то, что окружало Ису в последние дни. Пару раз уже коснулись пули, одна чиркнула по плечу, порвав погон, вторая звякнула по каске, оставив основательную царапину на железе, Иса после часто рассматривал эту царапину от пули, прошедшей совсем близко, был бы в этот момент чуть выше, неизвестно, как сложилось бы. Макса осколком чиркнуло по щеке, возле Жумы взорвалась граната, оглушившая его, он два дня ходил и кричал на всех, что ему ничего не слышно.
Несмотря на постоянные бои и обстрелы машинный цех завода работал за спинами, обороняющих рубеж красноармейцев, ремонтировали танки, орудия, грузовики. Как-то необычно буднично в цех, гремящий не от работы, а от ожесточенного боя, въезжал танк и его мгновенно окружали механики в измазанной робе, временами место ремонта озаряло внутренние, целые своды цеха вспышками работающей сварки. Но даже во время ремонта, танки исполняли служебные обязанности, Иса сам видел, как к танку с пострадавшей ходовой частью, над которой склонились головы механиков, подбежал боец с винтовкой.
- Слышь, браток – громко выкрикнул боец танкисту в черном комбинезоне, помогавшего в ремонте танка.
- Чего? – откликнулся танкист.
- Помоги, браток. Вон видишь, в проеме эмгэшка засела, наш взвод накрыла, головы поднять не дает, пальни разок.
Танкист взглянул в указанном направлении, где засевший в проеме МГ, установленный на мешках с песком, поливал свинцом залегших бойцов наступавшего взвода, кивнул и вскочил, бросившись к люку башни.
- Сделаем браток – ответил танкист, запрыгивая в люк - Кипиани, снаряд.
Башня танка звучно повернулась, дуло чуть приподнялось, и танк содрогнулся от залпа, как и дрогнула земля под ним, снаряд слышно просвистел по цеху, ярким, мощным взрывом, уничтожив пулеметный расчет. Из люка водителя появилось усатое, перепачканное лицо механика.
- Эй, предупреждать надо – недовольно крикнул механик танкисту, высунувшегося из люка, посмотреть на результат выстрела – Я втулку уронил, черт…
А любимым временем суток, как и в повседневной жизни, так и на войне является наступающий после трудового, напряженного, трудного дня, вечер. На войне он вдвойне приятен, воодушевляет осознание, что жив и здоров после дня, наполненного взрывами, свистом падающих бомб и снарядов, звоном рикошетов пуль в пустотелых бетонных стенах цеха. Приятно еще раз вкусить черного, ржаного хлеба, рисовой каши из жестяной банки и еще раз глотнуть горячего наваристого чая, слушая при этом канонаду близких и дальних взрывов и выстрелов. Приятно поговорить с людьми, с которыми ты говорил вчера, позавчера, все теми же людьми, мужчинами, ставшими за эти дни более суровыми, хмурыми, опытными, но все равно готовых в тихий спокойный вечер поговорить, побалагурить, попыхивая цигарками у небольшого костра, прикрытого для маскировки, погнутым металлическим щитом. Особенно бойцы любили слушать «дядьку», как называли уже прошедших фронт и ранения, бойцов, после госпиталя, направлявшихся в учебные центры для подготовки новых формирований, рядового Сергея Демьяненко. Он воевал под Киевом, был ранен, отправлен в госпиталь, откуда попал в Ташкент, где формировался полк и теперь с ним, дядька возвратился на фронт. Он рассказывал остро, с юмором, при этом стараясь, навести на слушающих больше позитивного и оптимистичного настроя, для этого опуская в памяти негативные моменты из провальной обороны Киева.
- Год назад, фрицы нас прижали под Киевом – тщательно очищая ложкой банку с кашей, рассказал Серый, так он сам просил называть себя. – Оттеснили нашу роту к какому-то полуразрушенному хутору, накрыли артиллерией, рассеяли роту и, вот я с тремя парнями с нашего взвода, патронов нет, одни ножи да пара винтовок со штыками, спрятались на большом, заполненном сеновале. Сидим, слышим, идут, на своем шпрехают. Двое заходят на сеновал, остальные пошли хату да сараи смотреть, автоматы наготове, присматриваются, принюхиваются, мы приготовили штыки к атаке, они зашуршали, дулом разгребая сено, как вдруг визг, хрюканье, из сена вылетел прятавшийся там, брошенный поросенок. Перепугал фрицев, те с ног повалились, бдительность потеряли, ну мы их тут и приняли. Вооружились, расправились с остальными фрицами, забрали, и их оружие и пошли искать своих, некоторых нашли, потом полтора месяца кружили на линии фронта, нападали на мелкие обозы да небольшие патрули. Вот так, парни, бывает, на войне даже поросенок может стать оружием против врага, что бы, как бы не было, главное, оглуши его, свали с ног и бей на поражение. Любая кочка, любой выступ или торчащий кол может стать оружием против врага, также как оружием против тебя, но это уже зависит от быстроты ума и мышления. Чем быстрее сообразишь, тем живее будешь.
Бойцы сдержанно засмеялись, слушая Серого, по ходу рассказа занимаясь своими делами. Кто-то чистил оружие, кто-то огрызком карандаша писал письмо, Иса трофейным ножом вырезал из куска дерева фигурки людей и животных, как он это делал для Аскара, вырезая сыну целую армию таких подделок. Тухлый по уже сложившейся традиции, быстро проглотив ужин, расстелил шинель и спал, заложив руки под вещмешок, используемый вместо подушки.
- Да, на войне все средства хороши, особенно в наших цеховых условиях – кивнул Рафик Хайруллин, второй старослужащий взвода Афанасьева. – Все, руки, ноги, голова, все используй, но первым нанеси удар, чтобы сбить, напугать противника, а потом уже добить. Я видел это под Брянском, как наши даже зубы использовали, чтобы победить врага. Как фриц тогда визжал, до сих пор забыть не могу.
- А я вот, сколько наблюдаю за рядовым Рахмановым – сказал сержант, покуривая козью ножку. Все повернулись и посмотрели на спину спящего Тухлого – Только бой кончился, сразу лег и уснул, вот спокойствие у человека железное, невероятно, даже перед боем, смотрю, спит, целясь в винтовку, только фрицы появились, глаза открыл и давай палить. Он всегда такой был?
- Всегда – ответил Иса, ковыряя ножом безделушку – Насколько я его знаю, двадцать шесть лет. Постоянно, где-то на границе сна и яви.
- Это его особенность, за которую мы его и любим – сказал Саня – У Тухлого(Толик недовольно засопел)… кхм, Толика в результате этого полусна, выработалось необыкновенное чутье и слух. В школе он спал на уроках, учитель подходит, он мигом под 90 градусов, прилежный, примерный, даже руки сложит, только учитель отходит, дальше спать. Футбол играем, Толик обязательно на ворота встает, бегать не любит, пока атакуем, спит, только атака на наши ворота, Толик мгновенно просыпается и весь в игре. На хлопке, спрячется где-нибудь подальше в поле и спит весь день, зато вечером на сдаче собранного постоянно норма.
- А это он камни в мешок подкладывал – подсказал Коля, вызвав сдержанный смех бойцов – И приемщица хлопка Гульсара-тате это его тетя по матери.
- Ты сам видел, как я камни клал в мешок? – недовольно пробурчал спавший Толик, оставаясь в спящем положении.
- Во, видали. – отметил Саня – Спит, а все слышит и во время первой бомбежки, кто первым услышал падающие бомбы. Толик, с ним во время войны надо дружить, целее будешь.
- Во, во. – промычал во сне Толик, вызвав новую волну смеха.
- Вот и хорошо, что мы с ним дружим – сказал Иса – Ведь именно Тухлый… Толик первым услышал, что где-то в проходах свистит метан. Бригада ничего не слышала, а он слышал, настоял, чтобы все покинули забой, после чего зашли минеры и подорвали опасный участок. Жахнуло сильно, точно, оказалось, скопление метана. Мы потом и думали, а если бы с нами не было Толика. Любая искра и взрыв, в лучшем случае завалило бы породой все проходы, сидели бы и ждали, пока спасатели доберутся.
- Какого, однако, ценного воина получил взвод – с уважением оценил сержант Афанасьев – Неплохо, неплохо. Да и вообще вы ребята удивительные, в школе, на шахте, столько лет вместе, пять одноклассников во взводе, первый раз такое вижу.
- А я не в первый – зевнул Серый – Под Киевом были в роте у нас три одноклассника из Донецка, бравые ребята, сражались отменно, друг друга с полуслова понимали.
- Ну, может, такое единение и поможет нам победить врага – сказал Саня.
- Хотелось бы – улыбнулся Рафик – А вот, ты Санек, немец, каково тебе вообще против, можно сказать, людей одной крови воевать?
- Немцы для меня, это Гейне, Гете, Бах, Эйнштейн, Герц. – ответил Саня – Люди рожденные создавать вечное, красивое, запоминающееся, их произведения знают и чтут веками, их будут знать и уважать в будущем, а те кто сейчас взрывает дома, мосты, чужие жизни, уничтожает людей это не немцы… это тени оторвавшиеся от своих хозяев, ни своего мнения, ни лиц, ни души, никакого самосознания, только одно, хайль Гитлер и вперед. Их не будут помнить долго, как только умрут, исчезнут как тени, которые, как известно, исчезают в полдень.
Бойцы с уважением переглядывались, кое-кто поднялся с лежаков, чтобы посмотреть на Сашу, выдавшего искусный монолог в ответ на непростой вопрос Рафика, сержант задумчиво и довольно улыбнулся, умные, политически подкованные ребята во взводе это всегда плюс.
- Браво, Саня – похлопал Иса и серьезно добавил – Как всегда на высоте, дружба с тобой для нас тоже большой плюс. У твоего отца такая библиотека, никогда столько книг не видел.
- Точно, точно, помню, как к Сашке заходили – закивал Макс – Это летом было, босиком ведь ходили по городу и заходим мы все к Саньке в дом, босиком, а там паркет лакированный, а нам хоть бы хны, столько отпечатков оставили. Мама Сашкина видела, но ничего не сказала.
- Зато мне потом влетело – припомнив момент, улыбнулся Саня. – Мама весь вечер выговаривала, зачем мы во дворе кран для мытья ног поставили.
- У вас и такой был? – удивился Серый.
- Для меня, для отца, когда он был школьником, мы же ленгерцы, босиком ходили, как только ходить научились, Ленгер не Германия, где босиком не ходят, а как хотелось бы сейчас – Саня с тоской посмотрел на свои ботинки с аккуратно замотанными обмотками – пройтись по Ленгеру босиком, трава, мягкая, теплая пыль дорог. За день набегаешься, обо всем забываешь и в дом идешь, про кран для ног и не помнишь, мама потом, забавно ругается, что наследил. Какое хорошее время было.
- И будет, Санек – сказал сержант – Победим фрицев и побежишь по своему песку, только потом ноги помой, маму больше не расстраивай. Я ведь со своей матерью так и не поговорил, их с сестрой срочно эвакуировали из Смоленска, я остался в ополчении, так и до сих пор их не видел. Живут на Урале, пишут, а я после госпиталя, сразу обратно на фронт.
- А моя наготовила мне в дорогу – покачал сокрушенно головой Рафик – Объявили погрузку в эшелон, а мама мне мешок в руки пихает, бери, смотри не потеряй. В вагоне открываю мешок, а там еды на месяц хватит, билаши, пироги, кольца колбасы, дядя жареную курицу передал, короче вагон был очень рад, что я с ними ехал.
- Ты нашел тоже, что вспоминать – поморщился Серый – Аж слюнки набежали, а у нас в это время жирный, наваристый борщ со сметаной и ржаным хлебом, огурцы малосольные, сало. Пятьдесят грамм примешь для аппетита и…м-м-м объедение.
- Это вы еще нашего казы из конины не пробовали – сказал Иса, дорезав фигурку бойца-красноармейца. – Как-нибудь после войны приезжайте, таким казы угощу, пальчики оближете.
- Ну, если я сейчас начну перечислять вкусности Ташкента – проговорил Рахим, рассмешив бойцов. Все были в Ташкенте и видели улицы, наводненные кафе, закусочными с разнообразной азиатско-европейской кухней.
Посмеявшись, бойцы замолчали, прислушиваясь к далекому и близкому грохоту взрывов и какому-то деловому, приглушенному движению за стеной, где гитлеровцы, по всей видимости перегруппировывались и перевозили технику для намеченного наступления.
На следующий день, гитлеровцы перешли к неспешной атаке, обстреливая из мелкокалиберной артиллерии, укрытой в рваных проемах стен, оборонительные позиции красноармейцев. Укрываясь от взрывов трех работающих пушек, Иса с Саней увидели сержанта, который, пригнувшись, осматривал бойцов, кого-то выискивая.
- Кудайбергенов, Фогель, за мной – заметил их сержант.
Осторожно выбрались из цеха, укрылись от шальных снарядов и рикошетов за бетонной стеной здания, сержант присел на одно колено, пригласил всех кого собрал, повторить его действие, кроме Исы и Сани, пришли еще Серый и Рафик. Сержант достал из планшета сложенный лист бумаги, развернул и довольно большой плотный лист оказался проектом цеха. Внизу листа Иса увидел чертежный штамп с размытой печатью какого-то архитектурного ведомства.
- Это проект Машинного цеха – сержант кивнул на громыхающий цех – а вон тот разгромленный бункер – сержант показал на развалины небольшого строения, где двигались фигуры бойцов инженерных войск – похоже вход в этот туннель – сержант ткнул пальцем в тонкие, прерывистые линии – Инженеры сейчас разбирают завалы, а мне поручено провести разведку этого туннеля. Видите, он связывает нашу часть цеха с гитлеровской, и если мы пройдем по нему, то мы окажемся в тылу фрицев.
- Наверно это техэтаж для перевозки готовой продукции или поставок нового материала – предположил Иса, разглядывая туннель на чертеже – У нашей части цеха есть выход в туннель, но он на линии огня и скорее всего завапен.
- Вот это мы и должны узнать Иса – ответил сержант – Если повезет, завал не будет слишком большим, и мы проберемся в ту часть цеха, а там нам поручено провести разведку боем.
- Боем? Поэтому ты нас позвал? – понимающе сказал Серый – Сколько человек идет?
- Со мной десять – ответил сержант – Ты, Рафик, Иса, я тебя позвал, потому что ты имеешь опыт работы в таких условиях, а ты Санек понимаешь немецкий и за санитара пойдешь. Иса и желательно ваших ребят, шахтеров, ну ты понимаешь.
- Я понял – Иса взглянул на Саню – Ну что, идем все? На таком задании вместе веселее будет.
- Идем – кивнул Саня – Но нужен еще один человек. Нас вместе девять.
- Я Раху позову – сказал Иса и посмотрел на сержанта – разрешите товарищ сержант? У нас с ним давняя дружба еще со школы, я смотрю, он задаваться начал.
- Делай, как считаешь нужным, Иса – сказал сержант – Там внизу, мы будем полагаться на ваш опыт. Собери всех и готовьтесь. Как только «инженеры» закончат разборку завалов, мы выступаем.
Парни положительно приняли новость о задании, привлекала возможность проникнуть в тыл врага, да еще работая в родных, полутемных условиях. Услышав, что и он идет, Рахим с удивленным веселым недоумением посмотрел на Ису.
- Не ожидал, что позовешь с собой на задание – сказал Рахим – Хочешь в очередной раз убедиться, что мой класс лучше.
- Тебе не надоел этот юмор, наш класс ваш и в драке и в футболе всегда на лопатки укладывал, ты мне должен, пойдешь отрабатывать, будешь мне спину прикрывать.
- Это мы еще посмотрим, кто кому спину прикрывать будет – с поддельным оскорблением ответил Рахим – А долг я тебе уже сказал, в Берлине, друг мой, в Берлине.
- А я думал, ты часть хочешь отработать, в Берлине меньше отдавать.
- Пошел ты… Пойду собираться.
Проводив горделиво-оскорбленную спину Рахима насмешливым, чуть прищуренным взглядом, Иса посмотрел на свою винтовку, вспомнил, что надо пополнить запас патронов и двинул искать старшину-каптера.
Обмотки плотнее подтянуты, вещмешки максимально оптимизированы, только боеприпасы, ремни мешка перехвачены впереди короткими ремешками, ножи и клинки с поясов убрать, чтобы не цеплялись при преодолении возможных завалов, и расположены подмышками, у кого сапоги, у того нож укрывался в сапоге. На поясах остались саперные лопатки и патронные подсумки, гранаты рассовали по карманам галифе, чтобы не отцепилась где-нибудь случайно от ремня, прямоугольные, металлические фонарики повисли на ремнях вещмешка, примерно на уровне плеча для удобства и быстроты включения. Построив группу разведки, проверив расположение вещмешков и подергав туго затянутые ремни, Афанасьев удовлетворенно закивал, группа готова к выходу.
Бойцы инженерной роты разобрали завалы из бетонных блоков и крупных обломков кирпичной стены, под которыми обнаружились раздавленные металлические ворота, за воротами открывался прямоугольный, черный вход в туннель, откуда тянул сырой, прохладный ветерок. Сержант первым подошел к туннелю, глянул в беспросветную темноту, потом вопросительно повернулся к сержанту инженерного взвода.
- Света нет – понял вопросительный взор сержант – Кабели обесточены, питание через подстанцию шло, а подстанцию, вон, разбомбили, гады. Так что, дальше в полной темноте.
- Ясно – кивнул сержант и обернулся к группе – Разбейтесь на пятерки, идем по стенам, освещает передний. Я иду первым, Серый ты впереди второго отделения.
- Понял. Рахманов, Закиров, Рубцов, Аманбаев со мной.
- Идем с интервалом в два метра – предупредил сержант, входя в туннель. Рафик за ним, дальше Иса, Саня и Жума – Если бросят гранату, чтобы друг на друга не падали.
Свет фонарика озарил пыльную темень туннеля, серые бетонные стены, электрический кабель, тянувшийся по верху стены, пол, покрытый толстым слоем пыли и кое-где засыпанный мелкими кусками бетона, сыпавшихся с потолка из-за частых наземных взрывов. Ощетинившись стволами автоматов и винтовок, группа осторожно, стараясь не наступать на куски бетона, двинула по туннелю.
- Слышишь что-нибудь? – шепотом спросил Серый Тухлого, шедшего сзади.
- Нет, тишина в туннеле – прислушавшись к безмолвию туннеля и далеким, наземным взрывам возле завода, отчего легко сотрясались стены туннеля, ответил Тухлый – Уверен, никого нет.
- Все равно, будьте осторожней, смотрите во все глаза – шепотом, бросил сержант.
Метр за метром достигли в туннеле стен завода, здесь громыхание и тряска стен было сильнее, прикрывая головы от сыплющихся песка и бетона, группа прошла еще метров двадцать и уперлась в огромный завал из крупных фрагментов бетонных стен и колонн. Здесь был выезд в цех, по которому доставляли детали на завод, и уходила в другие цеха готовая продукция, сейчас он оказался в самом центре арены ожесточенных боев. Эта арена безжалостно поливалась бомбами и снарядами, что рухнула крыша, переломились колонны, тем самым и образовав завал в туннеле, ставший преградой на пути группы.
- Иса, как ты думаешь, пройдем? – сержант с сомнением осветил груду обломков с острыми краями и торчащей арматурой.
- Проверим – ответил Иса и нашел в темноте смуглое лицо Жумы – Жума, твой ход.
Жума кивнул, включил свой фонарик и полез наверх по груде бетона, достигнув потолка, сдвинул небольшой фрагмент расколовшейся крыши и исчез в образовавшемся проеме.
- Сообразительный и шустрый паренек – одобрительно пробормотал Серый. - и главное, исполнительный.
- У нас в Ленгере, если старший по возрасту сказал, младший делает – добавил Иса – да и не только в этом дело, Жума у нас первопроходчик, маленький, крепкий, любит такие дела. Если есть хоть какая-нибудь лазейка в завале, Жума ее найдет.
Слова Исы подтвердило оживленное, пыльное лицо Жумы, высунувшееся из верха завала.
- Парни, поможете, сдвинем несколько камней и окажемся на той стороне – кивнул в проем Жума – Только тесновато будет работать.
- Ничего, не привыкать – ответил Иса и полез в проем за Жумой.
Ползком, прижимая к себе оружие и обдирая форму с сапогами, преодолели завал, и выстроившись в прежнем порядке, последовали дальше, более внимательно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к звукам сверху. В туннеле все также темно и пусто.
- Странно, что фрицы не обнаружили туннель – проговорил сержант – В их части цеха тоже есть съезд в туннель.
- Боюсь, что он тоже завален – озабоченно прошептал Серый – Помните, позавчера «Катюши» прошлись по этой части цеха, да и раньше это место неплохо бомбили. Так бы они его нашли и могли пробраться к нам в тыл.
Опасения Серого подтвердились, когда группа добралась до выезда в часть цеха, занятого гитлеровцами, выезд и часть туннеля были завалены аналогично первому выезду. Но здесь в отличие от первого, среди обломков плит и колонн были просветы, через которые было видно яркое дневное небо. Посмотрев в просвет, Жума полез на завал, чтобы изучить и понять, можно ли, как-нибудь разобрать завал и выйти в тыл фрицам. Осматривался пару минут, потом задумчиво спустился к ожидающим товарищам.
- Ну что, Жума? – спросил сержант.
- Можно попытаться вытащить вон тот кусок колонны, за ним небольшая пустота, куда я могу пробраться, но может и обвалиться все, кто его знает, сколько там всего сверху лежит. Что будем делать товарищ сержант?
- Думаю, рискнем, ведь не зря же мы сюда шли, даже ползли, надо попытаться выбраться наверх – ответил сержант – Давайте вытащим эти камни, может нам повезет.
Везет, тому, кто везет, пыхтя и обливаясь потом, вытащили из завала означенный полтора метровый кусок колонны, после чего последовал предсказанный Жумой обвал, к счастью небольшой, отделались синяками и ушибами. Зато образовался достаточный проем в завале, куда немедленно ввинтил свое юркое, сбитое тело Жума и исчез за выступом пола цеха, через некоторое время вернулся и торжествующе уставился на товарищей.
- Нам, точно, везет, товарищ сержант – переводя дух, сказал Жума – Там стена одна очень удачно упала, пригнувшись выйти можно.
- Отлично, вперед Жума, мы за тобой – ответил сержант.
Следуя за Жумой, группа выбралась в узкое сжатое пространство между полом и рухнувшей стеной, после чего гусиным шагом пробралась к краю стены, откуда хорошо просматривалась оголенная бомбежкой территория цеха, разрушенные стены, кое-где уцелевшие за которыми в укрытии стояли грузовики гитлеровцев. Слева от них поодаль сохранившиеся одноэтажные кирпичные строения, где, по всей видимости, до войны были прорабская, чертежный отдел, кабинет завхоза, пробитая кровля строений закрыта металлическими щитами, в окнах видны двигающиеся фигуры гитлеровцев. Дальше слева под укрытием другой стены, полевая кухня с занятым поваром, два орудия и танк, закрытые сверху серой полевой сеткой, возле них медленно и лениво ходит туда-сюда часовой с винтовкой. Вдалеке в проемах стен промелькнули головы шагающего взвода гитлеровцев, направляющегося к линии огня, больше заметного движения не видно. Оглядев и оценив обстановку, сержант обернулся к группе.
- Неплохо мы забрались – сказал сержант, осматривая группу и мысленно прикидывая расстановку – Так, слушай мою команду. Делимся на три тройки. Иса, Макс идете со мной, берем на себя вот эти строения и фрицев, кто внутри, Серый берешь Рахманова и Аманбаева, ваше задача, грузовики, Рафа с тобой Дюсенов и Закиров ваша цель орудия и танк, танк желательно сжечь. Саня остаешься тут, найди отличную точку и прикрывай нас отсюда, кто зайдет к нам со спины, бей без сомнения.
- Есть, товарищ сержант – ответил Саня, сжал винтовку и полез к выходу, осмотреть территорию.
- Ну, двинули – кивнул сержант в сторону врага – Наше главное оружие, неожиданность, они нас не ждут, поэтому желателен максимальный урон, бейте любого врага. Уничтожаем всех и возвращаемся сюда.
- Ясно – ответил Серый – А пленных брать?
- Если, только офицер. Простых рядовых к черту, таскать его потом с собой, а он может ни черта не знает. Погнали, парни.
Выждав, пока часовой возле танка не повернулся к ним спиной, группа вынырнула из укрытия и, разбившись на тройки, крадучись направилась к означенным объектам, Саня занял позицию среди разбитых балок, откуда отлично простреливалась вся территория действий.
Тройка сержанта стремительным броском достигла стен строений и присела возле дверного проема с сорванной с петель дверью, видимо, сгоревшей в печке кухни и одного из окон, из которого доносились близкие голоса гитлеровцев. Сержант осторожно заглянул в дверной проем, в длинный коридор с четырьмя дверями, из них тянулся густой табачный дым вместе с редкими обрывками ленивых разговоров. В самой дальней комнате слышны прерывистые шаги, словно кто-то в раздумьях ходит вокруг стола, в ближней загремела каска и глухо стукнули об пол снятые сапоги.
Серый с Колей и Тухлым короткими перебежками, добежали до грузовиков и присели возле грязных, запыленных колес. Серый глянул под машины и увидел за крайней машиной две пары ног в сапогах, двое фрицев возле водительской двери кабины, Тухлый прислушался к звукам из кузова грузовика, приподнялся и медленно заглянул в кузов. На длинных сиденьях и на полу кузова спят гитлеровцы, подложив под себя расстеленные шинели. Рука непроизвольно потянулась к лимонке на ремне, Серый мягко приостановил Тухлого, крадучись, проверил два других грузовика, на последний показал, это мой и выглянул из-под колес грузовика. На ступеньке кабины сидит водитель и, попыхивая сигаретой, о чем-то беседует с часовым.
Тройке Рафика пришлось сложнее всех. Часовой часто оглядывался по сторонам, из-за чего приходилось приникать к земле и выжидать, пока часовой не двинется дальше. Повезло тем, что часовой застрял на время возле кухни, перекинувшись несколькими фразами с поваром, добрались до выступа разбитой стены, отсюда танк и орудия с часовым были как на ладони. Передернули затворы на винтовках и ППШ, готовясь к атаке и в ожидании поглядывая на сержанта, ожидая сигнала.
Знаками пальцев, сержант пояснил Исе и Максу, кто какой кабинет берет, и сам первый подкрался к ближайшему дверному проему, снял с ремня «лимонку», дернул кольцо и бросил гранату в комнату. Граната зазвенела по бетонному, голому полу, остановив заинтересовавшиеся разговоры и взорвалась, вырвавшись из дверей дымным осколочным смерчем. Сержант вскочил, устроился удобней у дверей и начал из ППШ расстреливать гитлеровцев в комнате, вылавливая огненными струями, метущиеся, пораженные фигуры. Мимо него пробежал Иса и забросил «лимонку» в следующую комнату, где гитлеровцы переполошенные взрывом, были более внимательнее, и кто-то истошно заорал в комнате:
- Гранатен!!!
Но было поздно, взрыв, крики раненых и погибающих, Макс повторил маневр сержанта, устроившись у двери и поливая свинцом ППШ гитлеровцев, Иса устремился дальше, к оставшимся комнатам, где в дверях появились радист в наушниках, в противоположных офицер, расстегивающий кобуру. Иса на ходу выстрелил в офицера, куда-то в верх груди, тот вскинув руки, упал, перезарядил винтовку и поразил убегающую спину радиста, после чего бросил гранату в комнату радистов, укрывшись за стеной дверного проема. Напротив в комнате, где на пороге лежал раненый офицер, мелькнул второй офицер, постарше, с сединой, передернувший затвор МП-40. Иса кинулся под защиту соседней стены, что вовремя сделал, в ту же секунду, место, где он сидел, покрылось выбоинами от пуль. Понимая, что под автоматным огнем, не высунешься, Иса достал гранату, сдернул кольцо, отпустил чеку и, выждав три секунды, кинул ее в комнату, к потолку. Взрыв в воздухе, вскрикнул в комнате офицер, Иса ворвался в комнату, переступив раненого первого офицера, и увидел, что офицера с автоматом отбросило взрывом к стене, увидел его окровавленное, страдальческое лицо, выстрелил, добив офицера. Один из гитлеровцев первой комнаты попытался вылезти в пустой проем окна, но хлопнул АВТ-40 Сани, опрокинувший гитлеровца обратно в комнату.
Первый взрыв стал командой для двух других троек. Тухлый и Коля вынырнули из-под грузовиков, бросили гранаты под брезент кузова, Серый вылетел из-за кузова и в упор расстрелял часового с водителем, обнаружив еще одного гитлеровца, которого он не заметил. Тот стоя на бампере копался в двигателе, увидев гибель товарищей, спрыгнул на землю и кинулся удирать. Прогремели взрывы в двух кузовах, разорвавшие в клочья брезент, из-под которого на свет полезли выжившие, раненые гитлеровцы, немедленно попавшие под огонь Коли и Тухлого. Серый в несколько прыжков достиг капота кабины, жестко врезавшись в стену, увидел спину убегающего гитлеровца и всадил в нее короткую очередь. Оставалось уничтожить грузовик, чего Серый очень ждал, зная, что находится в кузове. Пройдя назад грузовика, Серый увидел, что Коля и Тухлый добивают выпавших из кузова гитлеровцев, вытащил из кузова канистру, с удовольствием откинув полог брезента и полюбовавшись на зеленые, сложенные ящики с боеприпасами.
Дружный залп двух винтовок и автомата Рафика срезал часового с поваром, тройка выскочила из-за укрытия и ринулась к танку с орудиями. В танке услышали взрывы и последовавшие выстрелы, наверху башни показалась черная фигура танкиста, немедленно попавшая под мгновенный огонь тройки.
- Гранаты! – скомандовал Рафик.
Три гранаты полетели в открытый люк танка, откуда вылетел огненный смерч приглушенных взрывов, короткие вскрики находящихся внутри танкистов и в танке затихло. Взоры бойцов остановились на двух орудиях.
- Что с ними сделаем? – спросил Рафик, нетерпеливо поглядывая на линию фронта, откуда к ним срочно отряжался взвод гитлеровцев, озадаченных взрывами и выстрелами у себя в тылу.
Рахим взглянул на танк.
- Если управление танка не пострадало, я смогу – ответил Рахим и полез на танк. Запрыгнул на башню и исчез внутри.
- Он водит танки? – удивленно спросил Рафик.
- Я не знал – простодушно ответил Жума.
Танк вздрогнул, заревел, выпустив сноп дыма, из люка водителя показалось строгое, сосредоточенное лицо Рахима, танк, легко подпрыгивая, развернулся и наехал на орудия, смяв их в гнутую, покореженную рухлядь.
- Живой? – спросил сержант, собирая со стола офицерские планшеты.
- Живой – пощупал шею молодого офицера, ответил Иса – Забираем?
- Валяй – кивнул сержант – Пусть Санек его осмотрит, может и не стоит, будет его таскать по туннелю.
- Есть – Иса поднял безвольное тело офицера и взвалил на плечо – Макс, ты все?
- Вроде – Макс появился из соседней комнаты, увешанный автоматами и подсумками с запасными магазинами. – Ну, что, уходим?
- Да – сержант последним вышел из строения, увидев Серого поливающего землю бензином.
- Оставим им подарок – пояснил Серый, долив до определенного места, после чего закинул канистру в кузов.
- Надо уходить! – закричал Рафик – К нам спешит взвод фрицев!
- Уходим, назад в туннель! – скомандовал сержант – Давай Серый!
- Сейчас дам – пробормотал Серый, поймав брошенную Колей, зажигалку, найденную в карманах поверженных гитлеровцев. Присел и чиркнул колесиком, бензин загорелся и огненный ручеек побежал к грузовику с боеприпасами.
- Быстрей, быстрей – подгонял бойцов сержант, глядя на разгорающийся грузовик – Если в нем снаряды от пушек, тут сейчас будет жарко.
Бойцы один за другим исчезали в подземелье, затащили стонущего офицера, сержант, замыкая эвакуацию, оглянулся на полыхающий грузовик и показавшиеся настороженные фигуры гитлеровцев. Задержался у входа в подземелье, выпустил очередь из ППШ, привлекши к себе внимание и пули оживившихся и бросившихся вперед, гитлеровцев, удовлетворенно кивнул и нырнул под плиту. Почти на четвереньках дополз до лаза в туннель, спрыгнул в лаз, как сзади раздался мощный взрыв боеприпасов, ударной волной, сбросив сержанта в туннель, заставив его прокатиться по насыпи из обломков бетона. Надломилась от взрыва плита, накрыв собой выход, за первым взрывом последовала серия взрывов от разлетающихся снарядов, отчего основательно сотрясался потолок туннеля, осыпавший присевших бойцов песком и бетонной пылью. Это продолжалось несколько минут, потом все стихло, водопад песка прекратился, сержант включил фонарик, осветив потные, пыльные, но довольные лица бойцов.
- Неплохо сходили в гости – сказал сержант, потирая ушибленное при падении, колено – Они даже пикнуть не успели. Макс, мы сколько положили?
- Я насчитал 17 фрицев, включая радистов и одного офицера – ответил Макс. – Плюс оружие, четыре эмпэшки и патроны. Кто возьмет, я себе один оставил.
- А мы фрицев в кузове не считали – сказал Серый, провожая взглядом автомат, перешедший по рукам от Макса к Коле – Я сам лично троих уложил, ну и последний фейерверк, солидный припас снарядов мы рванули.
- Мы пять фрицев положили – сказал Рафик – Два орудия уничтожили и танк подожгли. Пушки Раха танком раздавил, молоток, потом еще и поджег танк, Раха ты, где научился танком управлять?
- В совхозе – устало выдохнул Рахим – Я в хозяйстве единственный мужик был, и жнец и грец и на домбре игрец, и грузовики и тракторы водить приходилось. Пригодилось.
- Красавчик, Раха. – похвалил Иса – Постоял за честь класса.
- Ага – улыбнулся Раха – Когда на танк лез, только об этом и думал.
Бойцы засмеялись, пленный офицер все это время лежавший на полу и придавленный коленом Коли, замычал, притянув внимание Макса.
- Зато Иса офицера взял – сказал Макс, чтобы отвлечь всех от персоны Рахима. Кивнул на офицера – Смотри, здоровый.
- Да что я его там взял – поморщился Иса – Промахнулся, в сердце целил.
- Кстати, об офицере – вспомнил сержант – Саня, посмотри его, сильно он ранен, стоит нам его тащить с собой.
- Есть – ответил Саня, поднявшись. Подошел к офицеру – Ну-ка Коля, давай посадим его.
Голова офицера глухо стукнулась об стену, когда его посадили, он еще больше замычал от новой боли, Саня расстегнул окровавленный китель, сдвинул пройму нижней сорочки, открыв буро-сизую огнестрельную рану. Ощупал место возле раны, после чего снял с ремня фляжку и приложив к губам офицера, опрокинул его голову, напоив несколькими глотками. Офицер закашлялся, выбрасывая изо рта брызги воды, Саня похлопал его по щекам, и офицер открыл мутные, измученные глаза.
- Как вы себя чувствуете? – на немецком, спросил Саня офицера, испуганно покосившегося на темные, грозные фигуры бойцов.
- Говорит, что чувствует себя лучше, но рука не двигается – перевел Саня сержанту ответ офицера – Наверно, поврежден какой-то нерв. Еще говорит, осколками спину сильно посекло от взрыва гранаты.
- Ему еще повезло – сказал Иса – Второму офицеру не так свезло.
- Спроси у него – требовательно проговорил сержант – Кто он, имя, звание и часть, в которой он служит и ее задача на данном участке фронта?
Саня перевел вопрос офицеру, тот надменно с вызовом отрицательно качнул головой, выдав непонятную тираду.
- Говорит, что ничего не скажет – перевел Саня – Как верный офицер Рейха готов даже принять смерть.
- Скажи ему, что смерть итак его ждет – со зловещим спокойствием сказал сержант – только долгая и мучительная.
Услышав перевод, офицер напугано дернулся, панически поглядывая то на Саню, то на сержанта, потом выдал несколько обрывистых фраз.
- Говорит, что ваш Верховный Главнокомандующий трубит на весь мир о гуманности русских воинов – проговорил Саня – которые, никогда не применяют пыток.
- А ты ему скажи, что мы его будем мучить – сказал Иса, угрожающе приподнявшись. Кивнул на Колю – Вон у Коли дядя мясник на базаре, знает, как разделывать домашних животных.
- Ага, каждый день после школы помогал – Коля вытянул трофейный кинжал из ножен и блеснул им – Знаю, как суставы отделять, чтобы кость не портить.
Неизвестно, что напугало офицера, перевод или темное, скуластое, устрашающее лицо Исы в свете фонариков или поблескивание лезвия ножа Коли, но офицер затрясся и дрожащими губами залепетал, стараясь не смотреть на страшные и угрожающие в темноте и свете фонарей лица азиатов.
- Его зовут Герберт Нокс, обер-лейтенант абвер-группы 108 – перевел доклад офицера Саня – Его подразделение было переброшено сюда для усиления натиска на русских на этом участке, с конечной целью, выбить их с Тракторного завода, являющегося отличным плацдармом для наступления на Мамаев курган. Также ожидается прибытие батальона СС, усиленного танками и самоходками.
- Во, можешь, когда захочешь – улыбнулся сержант – Надо будет его…
- Стойте – насторожился задремавший Тухлый, непривычно быстро поднявшись и прислушиваясь – Разговоры сверху.
- Что говорят? – спросил сержант.
- Я их не понимаю, но, по-моему, я услышал слово «танк».
- Похоже, они хотят сдвинуть плиту и проникнуть в туннель – задумчиво произнес сержант – Видимо, они видели, что мы натворили и с удовольствием взяли бы нас живьем, еще бы и отбив своего офицера. Хорошо, пусть лезут, а мы их тут встретим.
- Мы не уйдем? – спросил озадаченный Серый – А этого как доставим?
- Этого, Саня перевяжи, а доставит рядовой Дюсенов…
- Почему я? – напрягся Жума.
- Самый молодой, я так решил, Жума, в целости и сохранности доставь его нашим, потом, вот эти планшеты и вот этот чертеж. На нем есть географические координаты этого места, фрицы стянут сюда живую силу и танки, пусть наша дальняя артиллерия обработает это место. Все запомнил?
- Все, товарищ сержант, все сделаю – козырнул Жума – А вы?
- А мы останемся, прикроем тебя – ответил сержант, оглядев притихших, серьезных бойцов – Ребята, мы провели здесь отличную диверсию, фрицы стягивают сюда хорошие силы и теперь это наш личный фронт, парни. Мы десять бойцов Красной Армии уничтожили больше тридцати фрицев и технику, мы живы и здоровы, значит, мы можем положить еще столько же, и даже больше. Тем самым мы отвлечем больше фрицев от основного фронта, чем поможем нашим и сорвем планы фрицев на Мамаев курган. Мы встретим их здесь, и они получат хороший прием. Всем ясно?
- Ясно, товарищ сержант – ответил Иса – Но для обороны этой позиции нам надо хотя бы за чем-то укрыться, в пустом, открытом туннеле у нас мало шансов.
- Что ты предлагаешь?
- Используем материал из завала – кивнул Иса на бетонную насыпь – Выберем все, что сможем поднять, перенести и устроим себе укрытие. Так намного спокойнее будет.
- Хорошо, действуйте – кивнул сержант, Иса с остальными поспешили к насыпи – А ты Жума, давай двигай, поторопись, особенно с огневой поддержкой, этого не жалей, издохнет по дороге, бросай и иди дальше.
- Есть, товарищ сержант – еще раз козырнул Жума. Толкнул офицера дулом МП в бок и обернулся – Товарищ сержант, мы еще увидимся?
- Парни ваши ленгерские – сказал сержант, кивая назад – надежные ребята?
- Еще бы.
- Значит, увидимся – подмигнул сержант – Давай, Жума, не теряй времени, будь осторожен с этим.
- Буду – ответил Жума и подтолкнул дулом офицера – А ну, давай двигай ногами и без шуток.
Жума с офицером исчезли в темноте туннеля, сержант некоторое время стоял и задумчиво смотрел вслед, потом резко развернулся и пошел помогать бойцам, с пыхтением, тащивших большой кусок, отбитый от плиты перекрытия.
К моменту, как над головой чувствительно затарахтел танк, линия обороны была построена из кусков бетона и колонн в двадцати метрах от выхода. Сделали укрепления трехслойными, где расположились тройками в шахматном порядке, чтобы не стрелять друг другу в спину, рядом в удобной доступности сложили гранаты и запасные обоймы. Иса разорвал носовой платок пополам, сложил куски и заложил в уши.
- Сделай тоже – пояснил удивленный взгляд Рафика Иса – В замкнутом пространстве кинут гранату, можно оглохнуть. А затычка снизит давление на барабанные перепонки. Это из техники безопасности.
- Ясно – ответил Рафик, доставая свой платок.
Сверху танк заревел громче, упершись во что-то тяжелое, потом бетонная стена поехала в сторону, все шире и шире пропуская в туннель дневной свет. Явственно послышалась команда офицера и в образовавшийся проем полетели предметы, похожие на бутылки с неестественно вытянутым горлышком. Они зазвенели по полу, приближаясь к укреплениям группы.
- Гранаты! – вскричал сержант – Ложись!
Все итак лежавшие в укрытиях, прижались к шершавому, холодному полу, закрыв уши, как совсем рядом с первым бастионом прогремели взрывы гранат, отдавшиеся в пустом туннеле гулким, усиленным набатом, что бойцы не пожалели о порванных платках. Передний край засыпало кусками бетона и песком, но это было первым испытанием, что ждало бойцов, вслед за гранатной атакой, на насыпи послышались скользящие по обломкам, шаги, остановились над проемом, для чего-то готовясь. Сотни вариантов проскользнули в мозгу сержанта.
- Огнемет! – что есть мочи заорал сержант – Берегись!
Не успел он сам, что есть прижать голову к полу, как из стены дыма от взрывов, вылетела волна ярко-искристого огня и с шумом накрыла линию обороны. Иса почувствовал, как жар от огненного вихря проник через вещмешок, пронзил гимнастерку, нижнюю рубашку и обжег тело так, что хотелось вскочить и схватиться за обожженное место. Но этого сделать было нельзя, над головой ревел и завывал огненный смерч, потом он ушел, оставив за собой смрад и выжженный кислород, из-за чего стало тяжелее дышать. На спине продолжало жечь, Иса оглянулся назад и увидел, горит вещмешок, вскинувшись, Иса стянул вещмешок, отбросил его и закрутился на полу, туша дымящуюся прореху на спине. Пострадал и Коля, лежавший в первом ряду обороны, у него загорелись гимнастерка и галифе на бедрах, Серый сам с горящими плечами, подполз и начал тушить Колю.
- Как, все живы? – тяжело дыша, спросил сержант.
- Вроде все – оглядел полутемное пространство, до куда долетал свет от выхода, Серый, сбивая с плеча огонь – Тухлый, ты как?
- А я проспал. Что было?
Над оборонительными рядами пролетел приглушенный смешок, затем наступила тишина, прерванная звуком, похожим на звук чего-то тяжелого, катимого по битому бетону.
- Что-то везут – прислушался Тухлый – Что-то тяжелое, на колесах. Пушка?
- Не знаю, может крупнокалиберный пулемет – прошептал сержант – Как только спустится в туннель, командуй. Приготовить гранаты.
Передний ряд сжал в кулаках ребристые грани «лимонок», было слышно, как под пыхтение гитлеровцев что-то тяжелое скатывается по насыпи, послышались короткие проклятия и сержант скомандовал:
- Давай!
Серый, Коля и Макс швырнули три гранаты в стену пыли, туда, где примерно расположилось неведомое орудие, раздались встревоженные крики гитлеровцев и взрывы, снова прогремевшие в туннеле невыносимым громом, проходивших даже сквозь заложенные в уши, платки. Одна граната звонко стукнулась обо что-то железное и взорвалась, озарив в пыли, смутный силуэт щитка и дула крупнокалиберного пулемета, возле которого, после взрывов заползали тяжелые, согнутые фигуры гитлеровцев, пораженных осколками. Наверху увидели плачевную участь толкателей пулемета и отправили еще несколько человек к пулемету, их фигуры замелькали в столбе пыли и дыма, тянувшегося к проему.
- Огонь! – сержант вырвался из укрытия и застрочил из ППШ по фигурам – Бейте всех, кто спускается в туннель! Нельзя дать им воспользоваться пулеметом!
Выскочили из-за укрытия и открыли дружный огонь по пулемету и копошащимся за ним, гитлеровцам, двое, как ни укрывались за щитком, рухнули, подкошенные пулями, но одному все-таки удалось спастись от роя пуль. Мгновение, необходимое противнику удобнее устроиться перед пулеметом, схватиться за ручки и нажать гашетку, пулемет шумно застучал, пуская толстые, огненные, прерывистые полосы пуль над залегшими за укрытием, бойцами. Не зацепив никого на уровне груди взрослого мужчины, пулемет перешел ниже, обрушив шквал разрывных пуль на небольшую, бетонную баррикаду. Пули шмякались в бетон, сбивали углы, выбивали искры, меняя направление в потолок и дальше в пол, туннель позади линии обороны осветился от многочисленных рикошетов. Бойцы вжались в основание баррикады от свистящих пуль, кто-то вскрикнул, но не было возможности поднять и посмотреть, кто, рикошетирующие пули хлестали повсюду, даже едва не задев самого пулеметчика, успевшего вовремя нырнуть от вернувшихся рикошетов за щиток пулемета. Поняв, что противник не может пошевелиться под градом пуль, в туннель сбежали пятеро гитлеровцев и с нижнего броска кинули в сторону укрытия гранаты. Две звякнули о передний край обороны и откатились назад, две пролетели дальше и звякнули за линией обороны, одна упала на Тухлого, он с неимоверной скоростью отбросил ее назад отправителям. Взрывы, впереди, сзади, Иса почувствовал, как трясется пол от близких взрывов, как свистят невидимые осколки, чиркающие по спине, сапогам, каске, как нагрелся воздух в промежутке между взрывами, выгорел кислород и, казалось, что нечего затянуть в грудь кроме углекислого газа и смрада горения гранатных начинок. Кто-то еще слышно и болезненно охнул в третьем ряду, застонал, кто-то из тройки Рафика, Сани и Рахима, ранен или того хуже, в сердце Исы закрался непрошенный холодок страха за товарищей и друга, кто же из них. Взрывы отгремели, громким гулом отдаваясь в длинном туннеле, после чего гул осел, стало тише и чувствовалось, как сверху на каски и шею сыплется облако пыли и копоти. Светящийся проем выхода слабо пробивался сквозь мглу пыли и дыма, но вокруг ничего не было видно, ни пулемета, ни солдат, бросавших гранаты.
Сержант с трудом приподнял тяжелую, гудящую голову в каске, всю припорошенную седой пылью, огляделся в темноте по сторонам и прошептал:
- Слушай мою команду. С первого рубежа по порядку номеров рассчитайсь.
- Первый – ответил Серый.
- Второй – Коля.
- Третий – ответил лежавший рядом с сержантом, Иса.
- Четвертый – сержант
- Пятый – отозвался справа от сержанта Тухлый.
- Шестой – Саня.
- Седьмой – Рахим.
Наступила зловещая тишина, почему не отвечают Макс и Рафик.
- Что с ними?
- Макса нет – прошептал Серый, Иса в отчаянии закрыл глаза, Коля глухо замычал – Осколками посекло.
- А Рафу пулеметом достало – доложил с третьего ряда Саня – В спину, тут без шансов.
Сержант сокрушенно поник головой, всегда больно, когда теряешь товарищей, недавно только живых и здоровых, а сейчас безжизненных, молодых, искалеченных. Но они знали, во имя чего они сложили головы, здесь в темном, удушливом туннеле, на войне как на войне, к сожалению, гибнут близкие, родные люди и ничего не сделаешь, и даже сам не можешь предположить, сколько тебе тут еще осталось в смрадном, душном туннеле.
Мысли сержанта разогнали негромкие голоса и скользящие шаги солдатских сапог по битому бетону, просвечивающийся проем заполнился тенями спускающихся в туннель солдат. По количеству теней можно было определить, что спускается, по меньшей мере взвод гитлеровцев, взвод промелькнул в проеме и растаял во мгле туннеля. Послышались осторожные крадущиеся шаги, аккуратно ступающие по полу, усыпанного камнями и обломками.
- Идут голубчики – прошептал сержант, нащупал в темноте ремень Сани и притянул к себе – Саня зажжешь фонарь по моей команде. Будь готов, мы должны сделать это первыми. К бою.
Похватав оружие, спрятанное под собственными телами, бойцы бесшумно и ловко ориентируясь в темноте, выстроились в одну цепь, шесть автоматов, два ППШ и четыре МП. Саня расположился позади цепи, сжимая в кулаках собственное оружие – два фонарика. Поднял руки над головой, чтобы головы бойцов не попадали в луч света, бойцы, чувствуя приближение врага, крепко сжали ручки и приклады автоматов, напряженно вглядываясь в темноту. Хрустнул камешек под подошвой сапога, совсем недалеко.
- Давай.
Фонарики вспыхнули, прорезав дымную темноту и вырвав из мглы, неясные фигуры гитлеровцев с МП наизготовку, лица обмотаны материалом, глаза угрожающе сверкнули в свете фонаря. Они также шли двойной колонной, придерживаясь стен туннеля.
- Огонь! – отчаянно закричал сержант, чтобы перехватить инициативу и первым открыть огонь, важное преимущество, когда воюешь в таком ограниченном пространстве. Указательный палец вдавил до отказа курок ППШ, разорвав тишину и мглу туннеля стрекочущими выстрелами.
Дружный огонь шести автоматов смешал колонны гитлеровцев, передние солдаты рухнули сраженные пулями, пули достали следующих в очереди, солдат в левой колонне дернулся от попавшей в бок пули и невольно выжал гашетку горелки огнемета. Огненосное оружие выпустило струю пламени, опалив стену и подпалив форму на солдате в соседней колонне. Форма заполыхала, гитлеровец истошно заорал на весь туннель.
- Огнемет! – сержант перевел ствол ППШ на раненого огнеметчика – Бей его!
Лучи фонарей переместились на скорчившуюся фигуру огнеметчика, еще три ствола повернулись в его сторону и общий залп, добивший солдата и пробивший баллон с горючей смесью, висевший за его спиной. Баллон полыхнул ярким искристым пламенем, окатив стены и гитлеровцев горящими брызгами, туннель озарил разгоревшийся огонь, гитлеровцы попадали на пол, отчаянно пытаясь сбить пламя с формы.
- Вперед парни! – скомандовал сержант, перепрыгивая через насыпь – В атаку!
Иса бросил автомат, схватил винтовку, насадил штык и вслед за сержантом, вырвался из укрытия. Разъяренной, отупевшей от всего происходящего, хищной стаей налетели на врага, некоторых пострадавших от огня добили огнем автоматов, один успел приподняться, но Иса выстрелил ему в грудь, после чего отправил за пулей вдогонку штык. Другой солдат с горевшими рукавами и спиной, сцепился с Колей, оказался крепким, но огонь существенно мешал и отвлекал его от борьбы, что позволило Коле вытащить гитлеровский клинок и нанести врагу серию сильных, жестких ударов в грудь.
- Мя саган(на тебе – каз)! – несколько раз выкрикнул Коля. Отпустил ослабевшего, безвольного гитлеровца – Это вам за Макса, твари! Шешейн…
- Они рядом! – воскликнул Тухлый, глянув на потухающие стены туннеля.
Повернули штыки и ножи в тухнущий туннель, откуда из редких горящих ошметков и дыма, с грозными криками и рыком вылетели гитлеровцы с карабинами, вооруженных широкими штык-ножами.
- Держать строй! – крикнул сержант, кое-как создав из разрозненных бойцов цепь – Атакуем!
С криками кинулись в атаку и две кричащие, рычащие стенки сошлись в рукопашном бою. Туннель огласили русские, казахские, немецкие ругательства, в блеске огней, Иса увидел двигающийся на него, гитлеровец замахивается штыком, Иса своим штыком сбил штык врага в сторону и нанес ему левой ногой удар куда-то в область паха. Солдат вскрикнул, согнувшись, что дало возможность Исе нанести удар прикладом сверху по каске, оглушенный противник рухнул лицом ниц, оставив спину удобной целью для штыка. Не успел Иса выдернуть штык из поверженного противника, как на него налетел гитлеровец с тесаком, метя в голову, чтобы защититься руками, пришлось отпустить винтовку и выставить локоть для защиты от летящего оружия. Тесак больно и чувствительно прошелся по руке, рассек гимнастерку и кожу, второй рукой Иса схватился за основание лезвия тесака и, отступая, развернулся, приложив врага спиной об стену. Гитлеровец чуть ошалел и дал время Исе нанести ему удар головой в каске в лицо, враг взвыл от боли, лицевая повязка вся покрылась кровью, еще мгновение и Иса вытащил из подмышечных ножен трофейный клинок и заколол вскрикнувшего гитлеровца. Тут же сзади кто-то схватил за шею локтевым суставом, сдавил дыхание и чья-то крепкая, жилистая кисть схватила Ису за запястье кисти с клинком, повернув клинок в сторону груди Исы. Последний что есть силы, уперся, сдерживая натиск собственного оружия, как вдруг за ухом раздался жесткий, режущий слух удар чего-то тяжелого по каске противника. Оглушенный гитлеровец повалился на пол, потянув за собой Ису, после чего выпустил, Иса обернулся и увидел Рахима, державшего МП за дуло и в очередной раз замахивающегося на гитлеровца. Оставив огромную вмятину в каске противника, Рахим на мгновение взглянул на Ису и подмигнул, ну что долг отработал.
- Берегись Раха! – закричал Иса, увидев налетевшего на Рахима гитлеровца, который похоже успел нанести Рахиму удар клинком и сбить его с ног.
Сжав клинок, Иса сорвался с места, бросившись на помощь Рахиму, но слева из рассеивающейся мглы вылетел здоровенный солдат, метя в Ису штык-ножом. Иса отпрянул от штыка, шагнул назад, споткнулся об чье-то тело, упал на другое распластанное тело, выронив клинок, зазвеневший по полу, заметив занесенный штык, дернулся в сторону, штык вошел в мертвое тело. Схватив карабин противника, и удерживая его, сел и достав из сапога советский армейский нож, всадил в икру противника, пробив голенище сапога. Противник взвыл от боли, выпустил карабин и, Иса поставив подножку, повалил гитлеровца и навалился на него сверху, выдернул нож и вонзил его в шею противника, пронзив артерию, из-за чего из раны захлестала кровь, обагрившая руку и рукоятку ножа, ставшую скользкой. За этим вдруг последовал удар сапога в бок, отбросивший Ису с поверженного врага, нож выскользнул из рук, потом последовал удар прикладом, пришедшийся по низу каски и ослепивший Ису, но продолжая оставаться в здравом уме, Иса вытянул из-за пазухи «парабеллум», снял предохранитель и всадил несколько пуль в неясную тень врага. Тень осела и завалилась набок, Иса поднялся, помотал головой, приводя себя в чувство после удара, двинулся в гущу борьбы, промелькнул Серый сцепившийся с гитлеровцем, машинально выпустил остаток пуль в подвернувшуюся спину врага. Бросил пистолет и зашарил по полу в поисках оружия, нащупал ствол винтовки, как под сцепившимися Саней и противником по полу зазвенела граната.
- Берегись! – успел вскричать Саня.
Граната рванула в самой гуще борьбы, раскидав противников, что-то чиркнуло по лицу, потом ужалило чуть пониже груди Исы, отбросив его назад и повалив на пол, между лежащими трупами. Засыпало камнями и песком, ударился при падении головой об низ стены, отчего итак гудящая и осоловевшая от напряжения и нехватки кислорода, голова загудела еще больше. Дым постепенно рассеивался, туннель покрылся криками и стонами раненых, Иса почувствовал, как чьи-то руки из тьмы ощупали его, потом одна рука оторвалась от него, Иса схватил неизвестного за плечи, придвинул к себе и увидел, что это гитлеровец, замахнувшийся на него штыком винтовки. Иса успел придержать удар, но длина штыка позволила наконечнику войти в плечо Исы на несколько сантиметров. Заскрежетав зубами от боли в плече и обозлившись на себя за невнимательность и медленность, Иса правой рукой схватил врага за лицо, оттягивая от себя, тот также вцепился в лицо Исы, мычание, рычание и скрежет зубов продолжались более десяти секунд, потом послышались дальний, тонкий, приближающийся свист, встревоженные крики гитлеровцев на поверхности и земля сотряслась от града снарядов дальней советской артиллерии. Видимо, снаряды очень точно и кучно легли на территории туннеля, один снаряд влетел в проем, мощный взрыв, порвавший атмосферу туннеля, еще один и еще, уже сверху туннеля, часть потолка близкая к проему отломилась и рухнула, похоронив все под собой, еще взрывы и потолок стал рушиться, дойдя до борющихся Исы и гитлеровца. Бетонная плита лопнула над головами дерущихся, край плиты рухнул на них, упав на спину гитлеровца, от чего-то тот истошно вскрикнул от боли, ослабил натиск и ткнулся лицом в грудь Исы. Под тяжестью плиты и тела гитлеровца стало тяжело дышать, вдобавок сверху в лицо лился водопад песка, как где-то рядом прогремел еще один взрыв и на Ису свалился на сей раз водопад бетонных осколков и камней. Тяжелые обломки забарабанили по каске, оглушив Ису, в глазах потемнело, и он потерял сознание.
Комок бетонной пыли и песка подкатил к горлу, едва не задохнувшись, Иса пришел в себя, выкашлял комок из горла, потянув лицо из завала песка и бетона. Это ему удалось, нос и рот почувствовали открытый, прогорклый воздух, сквозь песок, больно щипавший глазные оболочки, было видно синее, предвечернее небо, тянущийся черный дым и верхушки касок пробегающих бойцов. Ничего не слышно, уши завалило песком, воспринимаются только бухающие, сотрясающие землю, взрывы, отдающиеся по земной звукопроходимости. Сглотнул колючим, пересохшим горлом, так захотелось пить, но в завале плиты и строительного мусора рукой не пошевелить, не то, чтобы достать намертво прижатую к полу, фляжку. Понимая, что в ближайшее время воды не предвидится, осторожно обдул губы от соринок пыли и облизал их, стараясь выдавить хоть какую-то влагу, так обучали на занятиях по технике безопасности как себя вести при завалах в шахте.
Вдруг сквозь толщу завала послышался ползущий шорох, вроде справа из сохранившейся части туннеля, где потолок остался цел, шорох приблизился, став ощущаться явственнее, Иса настороженно с опаской окликнул слабым сдавленным голосом:
- Кто тут?
Неизвестный не ответил, но видимо услышал голос Исы, подполз поближе, взгромоздился над Исой и одной рукой стал сгребать песок и камни с лица Исы. Небо очистилось, чуть стало легче дышать и сквозь двигающиеся по лицу, пальцы, Иса разглядел бледное, осунувшееся лицо Рахима без каски, из угла рта Рахима текла тонкая струйка крови, левой рукой он зажимал невидимую рану на груди в районе солнечного сплетения и весь верх гимнастерки был покрыт окровавленными ранами от осколков гранаты. Еще несколько движений кистью, Рахим убрал руку, рассмотрел грязное, запыленное лицо Исы и с трудом, тепло улыбнулся.
- Раха, живой братан – прохрипел Иса.
- Вроде живой – морщась от многочисленных болей в теле, ответил Рахим. Достал фляжку с водой, отвинтил крышку и приложил к губам Исы – Пей, это тебе по ходу надо.
- О, рахмет – утолив жажду, выдохнул Иса – Можно сказать, половину долга отработал.
- А я думал, когда в первый раз тебе жизнь спас, полностью отработал – укоризненно сказал Рахим – а ты вон как, делишь, ты натуральный южанин Иса.
- А ты нет – усмехнулся Иса, потом стал серьезнее – Ты как? Что за грудь держишься?
- Да,… успел фриц меня ножом зацепить – неохотно ответил Рахим – Еще и гранатой всего покоцало, но тебя угораздило, я тебе смогу помочь?
- Вряд ли, один ты плиту не поднимешь – помотал головой Иса – Что там сверху слышно?
- Наши, вроде в атаку перешли, я ура слышал – ответил Рахим, продолжив очищать Ису от песка. Рука наткнулась на каску мертвого гитлеровца – Это еще что?
- Фриц меня собой закрыл от плиты, самому, похоже, крепко досталось по позвоночнику – сказал Иса – вот теперь лежим в обнимку под одной плитой. Ты бы Раха попробовал выбраться к нашим, туннель-то дальше цел, доберешься.
- Сомневаюсь – тяжело дыша, прошептал Рахим – Много крови потерял, сил совсем мало осталось. Лучше посидим вместе.
Рахим обессилено прислонился к стене, рядом с половиной тела Исы, торчащей из завала, закрыл глаза, переводя затрудненный, болезненный дух.
- Ты, это, Раха, не сердись на меня, за то что, я тебя ударил – прошептал Иса – Это случайно вышло, погорячился малость.
- Да ладно, ты тоже вспомнил – отмахнулся Рахим – Я и сам хорош, раз бьешь по рукам, держи слово, просто надеялся обыграть тебя, но не вышло. Но двойного свояка ты очень красиво загнал, это признаю.
- Отцовская школа – через силу похвалился Иса.
- Знаю, отец рассказывал, что дядя Кудайберген в годы их молодости был чемпионом города, вот кому перешел талант бильярдиста, старшие твои братья ведь не играют.
- Но и ты был не плох, Раха – сказал Иса, чтобы поднять настроение Рахиму – Ты мой самый сильный соперник.
- Хорош заливать – поморщился Рахим – Есть у нас и посильнее игроки.
- Я знаю, что говорю Раха – упрямо проговорил Иса – Ты всегда был и будешь моим самым сильным соперником и класс у тебя отличный, это я вас так просто, подшучивал, а так ребята у вас отличные, надежные, ведь они тоже здесь, на войне. Слышишь Раха?
- Слышу - слабо отозвался Рахим, постоянно прикрывая глаза – Что-то темнеет в глазах, похоже… Слышь, Иса.
- Говори.
- Скорее всего, мы с тобой до Берлина не дойдем, но если ты выживешь и когда-нибудь доберешься до Берлина, напиши на стене Рейхстага наши имена. Сержанта, Серого, Сашки, Макса, всех десяти братьев, спустившихся в этот туннель. У меня не было братьев, я всегда по-хорошему завидовал тебе, Иса, у тебя пять братьев, шесть братьев, твоему отцу этим можно гордиться, так дай мне почувствовать себя хотя бы на стене Рейхстага, частью большой братской семьи. Ведь мы такими стали в этом туннеле, смешав нашу кровь воедино.
- Я обязательно это сделаю, Раха – ответил Иса – Но и ты держись, если наши пошли в наступление, может, успеют санитары.
- Постараюсь – кивнул Раха, не отрывая обессилевшей головы от стены. Закрыл глаза, тяжело выдохнул и затих.
Дыхание Рахима стихло, Иса повернул голову, увидел опавшее, безжизненное лицо человека, ставшего за это время братом и ушедшего навсегда, легко застонал, прикрыв грязные глаза.
Сколько он так пролежал, Иса не помнил, то впадал в забытье, то возвращался к яви, снова оказываясь под двойным грузом плиты и тела и рядом с навечно затихшим Рахимом. Мыслей в голове не было, бухающие, давящие, удушающие события дня выбили из головы все, лежал бездумно глядя в вечернее небо с нескончаемой дымной пеленой. Когда впадал в забытье, перед глазами наступала темнота со вспыхивающими красными, синими звездами, потом темнота рассеивалась и появлялась жена, протягивающая руку, чтобы погладить его по щеке, вот оно касание и так становилось хорошо и тепло на душе, до тонкой скорби, толкающей сердце, от чего Иса снова приходил в себя. Приходил в себя, но не мог вспомнить, кто эта женщина и почему она пытается приласкать его, в голове стояла полная гудящая пустота.
Когда открыл глаза в очередной раз, небо заметно потемнело, наступали сумерки, как над головой, у края проломленной плиты появилось несколько голов в касках, потом один из них отделился от всех и поспешно спустился вниз, к Исе. Смутно знакомый, смуглый, низкорослый боец, кого-то напоминавший, присел над Исой, пощупал шейную артерию и оживленно склонился над лицом Исы:
- Иса, ты меня слышишь? – таким же знакомым голосом окликнул боец, назвав чье-то знакомое имя – Ответь мне!
Боец махнул остальным, те спустились по насыпи, держа в руках ломы и толстые обрезки арматуры. Все дружно поддели плиту инструментами, приподняли ее, смуглый боец обеими руками очистил Ису от песка и камней, оттолкнул тело мертвого гитлеровца и осторожно вытащил Ису из-под плиты. Облегченно вздохнув освободившемся туловищем, Иса глубоко задышал, восполняя дефицит кислорода в мозгу, снял с ремня раздавленную фляжку и сделал несколько жадных глотков. Вода и чистый, доступный воздух вернули Исе возможность немного соображать, что происходит. Кряхтя и морщась от неприятных колющих ощущений в затекшем теле, приподнялся и сел.
- Ты чего, осторожно, Иса – встревожился боец, имя которого неожиданно всплыло в мозгу. Это же Жума – Может, у тебя позвоночник поврежден?
- Нормально все – глухо ответил Иса, кивнул на гитлеровца – Фриц на себя весь удар принял… Кого-нибудь нашли? Кто еще жив остался?
- Только Тухлый - Жума ответил, повесив голову – Успел выскочить при разрушении туннеля. Остальные…
Жума не договорил, но Иса итак понял, все они, сержант, Серый, Коля, Саня, как и недавно Рахим погибли, их больше нет на земле. Особую, жестокую колющую боль доставляли мысли о Коле, Сане, Максе, Рахиме, оставивших свои жизни в этом бездушном туннеле, о тех веселых, разбитных, разговорчивых южных парнях, которых, теперь никогда не будет в его жизни. И только старая, уже пожелтевшая школьная фотография будет теплым, волнующим напоминанием об их прекрасных годах дружбы, похороненной в земле Сталинграда.
С помощью Жумы и его крепкой шеи, Иса выбрался из туннеля и оглянулся по сторонам, по разгромленной территории завода, покрытой многочисленными воронками с разбитой техникой, два новых горящих танка, покрывшиеся копотью, сажей, скорбно опустившие к земле обугленные дула. Повсюду снуют бойцы, собирая оружие и трофеи, пленные гитлеровцы сносят трупы товарищей в одну груду, другая часть гитлеровцев стоит на коленях под охраной часовых, вооруженных автоматами. Жума повел Ису к санитару, бинтовавшего ногу такого же грязного и потухшего Тухлого, увидев Ису, Тухлый, радостно сверкнул глазами, но промолчал, осознавая еще большие потери их коллектива. Остановились, Иса хотел сесть на обломок колонны, но обратил внимание на пленных гитлеровцев, сидевших под охраной часового.
Раньше он видел столько противников только в бою, грозных, свирепых, скалящихся, но теперь это были совсем другие люди, в расстегнутых кителях без ремней, покрытые щетиной, с опущенным, напуганным взглядом. Были такие, кто перекуривал, о чем-то с усмешкой переговариваясь с соседом, они-то и вызвали в душе Исы небольшое помутнение рассудка, внезапно его охватили злоба и ненависть к этим так называемым людям, довольных жизнью и куревом, в то время, как его семь товарищей пали в борьбе с этими непрошенными гостями. Промелькнули лица Макса, Сани, Коли, Рахима, заставившие сильно сжаться сердце и дополнить градус ненависти к живым, курящим гитлеровцам с кривыми, подобострастными улыбками. Дым пошел из потрескавшихся, разбитых губ гитлеровца, рот скривился в улыбке, что-то говоря товарищу и в настрадавшейся за день, голове Исы что-то щелкнуло, выключателем отсоединив его от мира и понятия жалости, сострадания и совести. Невдалеке от пленных, ближе к нему лежала куча трофейного оружия, карабинов и МП, над, которой важно похаживал часовой с ППШ.
Оттолкнув Жуму, Иса широким шагом, как ходил на работу, двинул к куче оружия, часовой лениво глянул на него, не подозревая о воспаленных мыслях и намерениях Исы. А Иса нагнувшись на ходу, вытащил из кучи МП, вскинул автомат, передернув затвор, не глядя на опешившего часового.
- Э-э, парень, не глупи – очнулся часовой, дернувшись к Исе – Не надо.
Но Иса его не слышал, в голове слышались голоса погибших товарищей, еще живые, веселые, насмешливые, теперь потухшие навсегда и эта невыносимо тяжелая мысль заставила палец нажать на курок. Короткая очередь, двое говоривших куряк рухнули, остальные испуганно завопили, задергались, попадали на землю, прячась друг за друга, но продолжения не было, закончились патроны. Сурово и уничтожающе оглядев других пленных, Иса выпустил из рук дымящийся автомат.
- Ты что творишь, парень? – часовой пораженно подошел к нему – Это же трибунал, ротный здесь.
Ротный был тут и немедленно появился, услышав выстрелы. Появившись среди застывших бойцов, капитан посмотрел на черную, обугленную физиономию Исы с кровавыми подтеками на гимнастерке, на его потухший, тоскливый взгляд, на трупы гитлеровцев, подумал и коротко кивнул:
- Этих отнесите к остальным – посмотрел на Ису – А его в санбат, санитар проверь его.
- Есть – санитар появился перед Исой – А ну-ка давай, присядь браток, я тебя осмотрю. Да, неплохо тебя поцарапало.
Усадив Ису, санитар ловко расстегнул гимнастерку, запекшуюся в крови и грязи, порвал покромсанную нижнюю рубашку, осмотрел фасад Исы и озабоченно присвистнул. Оглянулся на старшину медицинской службы.
- Товарищ старшина, требуется транспорт. Этого бойца надо срочно в госпиталь.
- Колотая рана левого предплечья… Осколочные раны на груди и животе… Контузия средней степени, больной замкнут и плохо отвечает на вопросы… Вколите три кубика морфина…
Эти слова услышал Иса, перед тем медсестра сделала ему укол морфина, стало так легко, даже раны перестали беспокоить и лежа на операционном столе полевого госпиталя, Иса думал, пора ли уже закрывать глаза и засыпать под общий наркоз. Думал, думал, закрыл глаза и провалился в беспросветную тьму, без бликов и видений, а когда очнулся, то увидел, что лежит в кровати в большой палатке, где кроме него находились еще 20 раненых. Брезентовые стены палатки подняты для лучшего прохождения свежего, целебного воздуха внутрь палатки, в которой большая часть раненых – лежачие, кто без рук, кто без ног, обмотанные с головы до ног, кто-то бродит на костылях, в палате стоит постоянно легкий, тихий стон раненых и тянется слабый, табачный дым. Не успел Иса оглядеть палату и соседей, как перед ним оказалась белокурая, стройная, молоденькая медсестра с шприцем в руке, Иса непонимающе посмотрел на нее.
- Ну, что, смотришь черноглазый? – весело проговорила медсестра – Поворачивайся, открывай мягкое место, я тебе укольчик сделаю.
Иса не пошевелился, хотя понял, о каком мягком месте идет речь, но оголять то самое место перед молодой девушкой он не решался, на шахте уколы делал Саня-фельдшер, а в больнице Иса никогда не лежал и стационарные правила ему были неизвестны.
- Не понимаешь, что ли или стесняешься? – не теряя веселого расположения духа, спросила медсестра – Если стесняешься, не думай и не переживай, у меня два старших брата в семье и в госпитале уже полгода и не такое видела. Переворачивайся, не тяни, у меня процедурный обход и кроме тебя, у меня еще двадцать пациентов. Или не понимаешь по-русски?
- Прекрасно я понимаю – ответил Иса – Просто я немного оторопел, не думал, что уколы мне будет ставить девушка.
- А вас что, в больнице медсестер нет? – удивленно спросила медсестра, помогая Исе перевернуться на живот.
- Я не лежал в больнице до этого момента – поморщился Иса от кольнувшей иглы – А вас как зовут?
- Таня, Татьяна Крылова, я местная, волжанка, не стала эвакуироваться, осталась в госпитале, вот таких как ты, каждый день принимаю. Молодцы вы все-таки, мужики, когда на ваши раны смотришь, думаешь, через что вам приходится там проходить. Принимаешь каждого раненого и надеешься, что удастся спасти, вылечить, поставить на ноги и вернуть семьям и близким. У тебя есть семья?
- Есть, большая семья, отец, мать, братья и сестры, жена и двухлетний сын.
- Счастливый, а меня одна мать осталась, эвакуировалась в Омск, пишет, волнуется. Ну, давай, выздоравливай, вечером снова приду.
- Таня – позвал Иса.
- Да…
- Я вот, что хочу сказать – нерешительно начал Иса – Вы так легко и свободно говорите, с вами также легко говорить, а с женой я так не могу. Я ведь даже в последнюю ночь перед отъездом так с ней и не поговорил, да и не говорил никогда, так как муж должен общаться с женой.
- А ты попробуй, ты мужчина, начни первым – дружески улыбнулась Таня – Как женщина обещаю, жена тебе ответит.
Последующие дни Иса лежал, стараясь больше думать о жене, о сыне, о доме с родителями, тягостны и тяжелы были мысли о погибших друзьях, от которых начинало щемить сердце, но от этих мыслей некуда деться, они все равно появлялись в голове. Приходили даже во сне, в темноте туннеля возникали лица друзей, они звали его, просили о помощи, но он не мог пошевелиться тяжелым во сне телом и двинуться с места им на помощь. От осознания бессилия и беспомощности, неприятно замирало сердце, становилось тяжело дышать, из груди рвались крики, близкие к рыданию, Иса резко просыпался и поднимался в постели, весь мокрый от пота.
Через пять дней в госпитале появился представительный офицер в чине майора, в новеньком кителе и блестящих хромовых сапогах. Узнав, где лежит Иса, кивнул, прошел между кроватями и стонущими ранеными, подойдя к кровати Исы. Увидев офицера, Иса сделал попытку подняться, но майор успокаивающе поднял руку.
- Лежите, лежите – сказал майор, присаживаясь на табурет – Я к вам рядовой Кудайбергенов. Разрешите представиться, майор Особого отдела НКВД Владимир Соловьев.
- Вы по поводу тех пленных? – хмуро спросил Иса.
- Каких пленных? – майор вопросительно посмотрел на Ису – Да и насчет них тоже. Но они не главное, зачем я приехал к вам, рядовой Кудайбергенов. На основании рапортов командира роты Мироненко и показаний бойцов группы Афанасьева, мы восстановили картину событий в туннеле, увидели ваше умение сражаться в таких необычных ситуациях, поэтому пришли к выводу, что вы тот человек, который нам нужен. После госпиталя вы отправитесь в учебный центр НКВД, после чего отправитесь на восток.
- На восток? – недоуменно повторил Иса – Но я хочу вернуться на фронт.
- Фронт, товарищ Кудайбергенов, у нас везде – наставительно сказал майор – И на западе и на востоке и на юге и на севере. И нет более важного участка фронта, важны все участки, также как Дальний Восток, Маньчжурия и Харбин. Там в последнее время активизировалась японская агентура и разведка Чан-кай-ши, вы из-за вашей азиатской внешности очень подходите для работы в этом регионе. Также в этих регионах много бежавших из Казахстана эмигрантов из числа баев и местной интеллигенции, вам нетрудно будет найти с ними общий язык. Вашей задачей будет выявление и ликвидация резидентов вражеских разведок, установка и поддержка связи с нашей резидентурой, так что поправляйтесь и готовьтесь к переводу. Это не просьба, товарищ Кудайбергенов, это приказ, приказ партии.
Иса промолчал, обдумывая все услышанное, он надеялся вернуться в свой полк в Сталинград, к Тухлому и Жуме, но теперь придется расстаться и уехать совсем в другую сторону, на восток для выполнения других важных боевых задач. Но перечить он, конечно, не стал, но и не сказал о согласии, дав понять это майору молчанием.
- А по поводу пленных – вспомнил майор – Я слышал об инциденте, но не стал его фиксировать, чтобы не поднимать лишнего шума. Такое хладнокровие и ненависть к врагу вам пригодятся там, даже если это будет безоружный человек. Выздоравливайте, мне пора. Вот вам предписание, покажете, любой поезд или грузовик довезет вас до места.
Оставив исписанный лист бумаги с четкой, отчетливой печатью НКВД, майор надел фуражку и ушел. Иса прочел бумагу о его переводе в другое подразделение, прижал ее к перевязанной груди, размышляя о новом повороте в его военной жизни.
Братья.
В начале 1943-го года Иса покинул засекреченный центр подготовки НКВД в уральских лесах и поехал на Дальний Восток. Три года он мотался по песчаным просторам Маньчжурии, Харбина и границы с Японией, выявлял, преследовал и ликвидировал вражеских разведчиков, резидентов, глав различных партий, поддерживавших Чан-кай-ши, устанавливал связь с разведкой и подпольщиками, делал все, что было указано в его служебной инструкции агента НКВД.
Конец войны встретил в марте 1946-го, когда были добиты последние остатки резидентуры Чан-кай-ши, получил звание лейтенанта, Орден Отечественной войны, Орден Красной звезды и Орден Славы и в новеньком с иголочки в офицерском кителе вернулся домой. До Чимкента доехал на поезде, в городе попутку не стал ждать, широким привычным шагом двинул в Ленгер пешком. Что там тридцать километров до дома, на войне и больше приходилось проходить, тем более приятно пройтись по давно не виденной родной, весенней, цветущей земле. Шел по городу, с теплой и задумчивой грустью глядя на утопающие в зелени улицы, деловито пыхтящие Свинцовый и Шинный завод, на маленькие базарчики, выставившие на продажу молодую редиску и зелень. За городом любовался видами зеленых холмов и белеющих в дали, вершин предгорий Тянь-шаня, прислушивался к свежему и бодрому течению речки Бадам. Шел по обочине автомобильной, белой, пыльной дороги, придерживая лямку вещмешка со сменной одеждой и гостинцами для родных, навстречу из Ленгера проехал грузовик с кузовом, полным молодежи, ехавших на работу в город. Они что-то выкрикнули ему в шуме мотора, засмеялись, замахали руками и удалились в столбе поднятой белой пыли.
Преодолев очередной склон, Иса вышел к Ленгеру. Издали он увидел, как еще больше разросся городок, стали выше и пышнее городские деревья и лебедки далеких шахт также буднично и привычно крутятся, как и четыре года назад, когда он покидал Ленгер. Вон уже очертания родного дома показались, тенистая улица, на которой, возле ворот его дома стайка ребятишек, примерно одного возраста, играла в асыки. Мальчишки с одинаково обритыми головами, загоревшие, все в белых рубашонках и серых портках, босоногие, довольно живо и весело играли в асыки, сопровождая игру нецензурными выражениями, что Иса остановился, очарованный видом играющих мальчишек. Ведь среди них может быть Асик, ему уже шесть лет и он вполне подходит по возрасту мальчишкам, но где он, как определить его среди одинаковой стайки обритых, загоревших ребятишек. Иса жадно следил за мальчишками, пытаясь определить, кто из них Асик.
Мальчики в пылу игры юркими, внимательными взглядами, заметили внимание незнакомого дяди в военной форме, остановили игру и медленно подошли к Исе, глаза которого забегали при виде множества лиц и глаз, с любопытством взирающих на него. Одинаковые лица и глазенки мальчишек и волнение не позволили определить сына, осталось только с надеждой позвать:
- Асик.
Все как один, мальчишки повернулись к одному, черноглазому, очень кого-то напоминавшего, мальчугану, тот замер, глядя на высокого, незнакомого усатого дядю в форме с орденами и медалями, в фуражке, и Иса с восторгом узнал круглые, темно-коричневые глаза мальчика. Такие же яркие, открытые, озорные глаза были у младших братьев Исы в возрасте мальчика, также цепко и неотрывно устремились они на Ису, словно, мальчик вспомнил что-то из недалекого прошлого и человека, знакомым, но позабытым голосом, позвавшего его по имени. Иса сбросил вещмешок, присел перед мальчиком, застывшим в тревожном ожидании, снял фуражку и жадно вгляделся в маленькое, округлое и такое знакомое личико мальчика. Он копия младшего брата Алибека в его годы.
- Асик, мальчик мой – тем же тоном, что и четыре года назад, позвал Иса – Ты не узнал меня?
Мальчик, не меняясь в лице, осторожно протянул руку и нерешительно пощупал усы Исы, от чего тот улыбнулся, привлек к себе мальчика и усами пощекотал мальчика под носом. Действие возымело эффект, глаза мальчика вспыхнули недоверчивой радостью и влагой набегающих слез.
- Аке – пробормотал Аскар, потом громко воскликнул, обхватив шею отца – Аке! Аке вернулся! Аке, почему тебя так долго не было?
Не отвечая на многочисленные посыпавшиеся вопросы мальчика, Иса крепко прижал к себе сына, прижавшись носом к колючему темечку мальчика, с наслаждением вдыхая родной, знакомый запах сына. Мальчишки сначала оцепенели от картины встречи, потом оживились и бросились бежать по улице, звонкими, бойкими голосами оповещая полуденную улицу.
- Отец Асика вернулся с войны! Отец Асика вернулся с войны!
Заскрипели ворота и калитки домов, но главное, распахнулась калитка его дома и на улицу спешно вышла жена, протирая руки повязанной на поясе, шалью, за ней появился отец, за ним мать, сестры, все поспешили к нему, как калитка соседнего дома скрипнула и, необычно быстро для себя, на улице возник Тухлый, хромая и опираясь на изящную трость, видимо, где-то конфискованную в Европе. Глядя на них, глядя на родное, милое личико сына, глядя на родные просторы Ленгера, Иса почувствовал, как оттаивает сердце, окоченевшее после туннеля и во время смертоносной, кровавой работы на востоке, вся боль и скорбь потерь, копившиеся в душе и напоминавшие о себе тягостным, режущим грузом, тонут в огромном широком море, под названием человеческое счастье. Какое счастье вернуться домой с войны, и снова видеть родные и дорогие лица близких, большего счастья и не надо.
1955 год. В августе, когда на улицах Ленгера вовсю плодоносят фруктовые деревья, осыпая головы довольных горожан бесплатными яблоками, грушами и абрикосами, Иса повез свою увеличившуюся семью в Кызыл-Жар, маленький аул, затерянный в предгорьях, километрах двадцати от Ленгера. Здесь находилось небольшое фамильное кладбище Кудайбергеновых, окруженное со всех сторон гектаром разросшихся яблоневых деревьев, посаженных их дальним родственником, жителем аула. Пока 8-летний Макс и 6-летний Саня гонялись другом за другом под обильно увешанными плодами, яблонями, кувыркались в траве, боролись, а Рыскуль на расстеленном корпе баловала трехлетнего, брыкающегося Рахима, Иса с 15-летним долговязым, серьезным Аскаром ставили гранитный прямоугольный камень сразу после могилы деда Турдыбека. Врыли в землю, аккуратно разгладили почву и отползли, присев на мягкую, шелковистую траву, Аскар внимательно вгляделся в имена, высеченные на граните.
- Глеб Афанасьев, Сергей Демьяненко, Рафик Хайруллин, Максим Рубцов, Кали Аманбаев, Искандер-Александр Фогель, Рахим Закиров – прочитал Аскар, потом удивленно взглянул на отца – Так вот откуда имена братьев, пап. Они наверно очень много сделали для вас.
- Да, то, что даже мы разговариваем с тобой, Аскар, это их заслуга – ответил Иса – Они отдали свои жизни, чтобы все было, как сейчас, как вокруг нас, красота яблонь, бегающие, беззаботные мальчишки и радостный лепет малыша, они построили эту мою жизнь, сложив свои в фундамент моего благополучия и счастья. Рахим, иди ко мне.
Усадив малыша на колени, Иса посмотрел на плиту, на имя Рахима Закирова, вздохнул, посмотрев на жену и Аскара.
- Я дал обещание Рахиму, что, когда-нибудь, я дойду до Берлина и напишу их имена на Рейхстаге, я не смог выполнить обещания, до Берлина я не дошел, но я сделал по-другому, Раха. Я вписал ваши имена в историю моей семьи, вы будете со мной навсегда и у тебя, Рахим, теперь много братьев. И будет еще, не так ли, Рыскуль?
- Иса – укоризненно стрельнула глазами жена, указывая на Аскара, но в темно-синих глазах, Рыскуль светилась теплая, душевная, довольная искорка любимой жены и матери.
Есенкулов Арман
2018-10-14 03:21:09
Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru