Vessel (1)

1.

 

 

Ранним утром восьмого июля двое человек шли вдоль заросшей реки к заброшенному ангару. Это был старый военный объект, оставленный лет сорок назад. Организаторы уже поставили сцены и приезжающие собирались в окрестностях.

Над рекой ещё стоял туман, но солнце уже ярко освещало руины.

Пара скрылась в проеме, где когда-то были ворота. Тихий разговор, перемежающийся игривым смехом, понемногу наполнялся все большим количеством пауз, когда в проеме появилась третья фигура.

Вошедший шёл не слишком быстро, но явно направляясь к парочке. Разговор смолк. Когда между ними оставалось порядка шести шагов, вошедший поднял руку и начал смущенно:

— Простите, вы не подскажете, а...

Он не договорил и метнулся к парочке обхватив в последнее мгновение за плечи их начавшие падать тела. Аккуратно положив их на землю он поднялся и снял рюкзак. Через несколько секунд он вытряхнул на землю небольшой ящик, два противогаза, баллончики, аппарат похожий на электрорубанок и пакет, приделанный к сложенному спиннингу. Он аккуратно вставил баллон в тонкий шланг, торчащий из противогаза и с трудом начал натягивать его, однако на середине вздрогнул уставившись на парочку. Девушка лежала с открытыми глазами.

— Простите, вы меня слышите? — спросил он.

Ответа не последовало. Он наклонился.

— Вы в порядке? Вам бы сейчас лучше поспать и не напрягаться. Вот смотрите, ваш молодой человек спит. И вам тоже не плохо было бы...

Девушка моргнула и уставилась на незнакомца.

— Ладно, я вам тогда пока расскажу, в чем тут дело, а вы постарайтесь уснуть

Он встал, взял удочку и аккуратно поднял пакет над землёй. Сделав несколько медленных шагов вглубь ангара он поправил маску и продолжил.

— У меня тут транспорт хранится. Может, вы уже заметили, но тут неестественно темно. Хотя от тех стен мало чего осталось и солнце светит. И тепло тут, несмотря на утреннюю росу. Это активная маскировка. Вы видите проекцию на светочувствительных поверхностях. А вот тепло от генератора не спрячешь. Это все очень заметно, если знать, на что обращать внимание. И вот кто-то заметил. Сигнализация сработала и я сюда примчался, увидел вас и уложил в глубокий здоровый сон

Пакет скрылся в воздухе.

— Подсекаю, — мрачно сказал человек, качнув удочкой.

Беззвучно потух солнечный свет. В помещении вдруг остались только быстро тускнеющие блики на незаметных раньше осколках стекла и металле. Несколько лучей пробивались между осыпавшейся стеной и массивным силуэтом транспорта.

Послышалось шипение и в ангар ворвался горячий сухой воздух.

— Я не знаю, что именно им было нужно, — продолжил человек спустя несколько секунд, — но я полностью сжег рекуператоры на борту и несколько раз прогнал весь воздух через фильтр. Теперь там не работает кондиционирование, но стерильно. Это я все к тому, что я вас подозреваю. Но за чем бы вы ни пришли — я все интересное забрал. К тому же, люди им управлять не могут, я в том числе. В общем, ждём причины срабатывания сигнализации и расходимся. Вот только то, что вы не уснули меня пока больше напрягает. Понимаете, эта штука, — он потряс рукой с призрачным силуэтом вокруг неё, — даже кошечек и собачек в глубокий здоровый сон укладывает мгновенно, изредка ценой потери части кратковременной памяти, но так и естественный сон работает. Так что вы, несмотря на это, — он махнул в сторону груди, — похоже, не млекопитающее.

— Хамло, — безучастно ответила девушка.

— Это факт, — развел руками человек.

Он присел и начал возиться с вынутыми из рюкзака вещами. Жаркий ветер стихал.

— Продолжим. Давайте я немного расскажу о себе и что тут происходит. Начнем издалека. Началось все с поиска всяких внеземных цивилизаций и вообще следов чего-то неизведанного в качестве хобби. “К примеру”, думал я, “кто-то оставил какую-то высокотехнологическую штуковину у нас на планете. Например, зонд, лабораторию или что-то вроде. Как сделать так, чтобы туда не залезли довольно разумные местные жители? Как сделать так, чтобы они не натворили бед с ее обломками, если она станет жертвой естественных катаклизмов?” Однозначного ответа нет, но пара соображений из этого следует. Такую штуку нужно хранить в месте, мало подверженном риску естественных катастроф, типа сейсмической активности, вулканов, цунами и тому подобного. Вскрытие и вообще обнаружение этой штуки должно производиться максимально сложно даже для технологической цивилизации. Значит, если таких штук не видно, нужно полагаться на такие физические явления, работа с которыми требует существенно большего развития, чем у нас есть. Мониторинг электромагнитных и гравитационных полей ведется хоть и не постоянно, и с не слишком хорошим разрешением, но радиоприемник с широким спектром может случайно занести в любое место на планете. Научные спутники гравитационные карты строят, шпионские спутники за инфракрасным и прочим излучением следят, значит это не может использоваться как ключ. Иначе кто-то уже случайно наткнулся бы. В итоге, я выбрал несколько экспериментов, которые сравнительно легко провести в полевых условиях, но иначе как специализированным оборудованием, которое никто в глушь не повезет, их не провести. И вот, набрав массив MEMS’ов и всякого барахла я поехал искать неизотропность их показаний. MEMS’ы — это довольно распространенные чипы, например, акселерометры. Но они, чувствительны в очень малой степени ко всяким квантовым эффектам, например, эффекту Казимира. В общем, как раз недалеко отсюда я и обнаружил аномалию их показаний. Начал рисовать карту аномалии и нашел эпицентр прямо тут.

Все было очень непросто и довольно неприятно, но, в итоге, обнаружил вот этот транспорт. Я сначала, подумал, что это наш аналог зоны 51. Но после того, как мне удалось открыть дверь и я пробрался внутрь, то оказалось, что там все вполне по-человечески. Это что-то типа огромного танка. Они так называются, по крайней мере. И все подписано по-нашему. И даже окна есть. Вот тут и начались самые большие открытия.

 

2. Предыстория: Танк

 

На улице уже давно стемнело. Шел снег. Никакого щемящего чувства первооткрытия не осталось. Я шел ощущая что-то вроде смущения по широкому коридору сквозь обе открытые створки шлюза дальше вглубь этой странной машины. Впереди горел слабый розоватый электрический свет. Я обернулся. Мокрые грязные следы поблескивали на полу. Никаких звуков. “Надо было камеру что ли включить,” — подумал я. Я поднялся по небольшой лестнице с поручнями над головой к источнику света. Это было что-то типа рубки. За очень толстыми стеклами обрамленные клепаным металлом были видны окна ангара. Откуда и доносился этот уличный свет. Я подошел к консоли. Малопонятные обозначения каких-то клавиш и переключателей были едва видны, но сомневаться в том, что это родной язык не приходилось.

Я огляделся. Два кресла, старинные гигантские рации, кучи кнопок, средства управления чем-то. Огни не горят.

— Так, — сказал я вслух, — ну, может, у вас инструкции есть? Чеклист какой-то ведь должен быть с такой кучей кнопочек?

Я начал шарить в поисках каких-нибудь ящиков. Нашелся кожаный планшет с картами. Я повесил его на плечо, чтобы полистать при нормальном свете. “Ну, по крайней мере, я тут первый. Должен же быть кто-то первым в любом заброшенном месте, кто-то обязательно переживал подобное, им тоже было так неприятно? Тут же ни намека на трагедию нет — все аккуратно разложено, выключено, закрыто. Просто кто-то последний давным-давно сдал вахту, вышел и выключил свет”. Я осекся на собственной мысли. Поднял взгляд обратно к окнам. Свет уличных ламп все так же пробивался в ангар. “Я сюда приходил уже несколько раз. Здесь не было электричества. Ночью тьма тьмущая”. В голове пронесся ворох мыслей одна безумнее другой, что я попал в прошлое на секретный объект, и как я буду сейчас это объяснять, что я скажу охране. Почему у меня этот планшет. Там же небось еще и карты Генштаба окажутся какие-то. Я даже прислушался, но было так же тихо.

“Наверное, пора возвращаться,” подумал я. Перетрудился. Посплю и вернусь завтра.

Я, стараясь не издать ни единого звука, спустился вниз и вышел наружу. Снаружи все было так же. Снег падал через изъеденную ржавчиной крышу. Луны не видно. Я попытался прикрыть внешнюю створку шлюза, но, не справившись, плюнул и пошел в машину. Заведя двигатель, я начал раскладывать содержимое планшета, но быстро понял, что это уже слишком. И лег спать.

Рассвет следующего утра разбудил меня довольно поздно. Хотя рассветом это было сложно назвать. Все небо было наглухо затянуто облаками. Глянув на уровень дизеля я заглушил мотор и начал утренние дела. Уровень стресса почему-то не уменьшился. Я достал камеру и начал было описывать свои находки, но быстро понял, что настроения заниматься этим не находится. Я занялся этим всего месяц назад. Взял отпуск и через два дня нашел что-то совершенно невероятное. Какую-то великую тайну. Это же успех, в конце концов.

Надо все-таки прочитать, что там написано и что это за карты. Там есть журнал, вернее дневник. Если там что-то секретное, то потом вырежу из записи.

 

Примерно через десять минут я перестал читать вслух. Через полчаса я выключил камеру и снова направился в танк. Вот так он называется. Ясно.

Порывшись на его первом этаже я все-таки нашел несколько инструкций, чьи-то конспекты и официальный бортовой журнал. Снова поднялся наверх. На этот раз там было очень светло. Низкое, но яркое зимнее солнце било сквозь окна ангара в рубку, освещая матовые поверхности консоли, кожаные кресла, подвесы для шлемов. Вчерашние высохшие следы опутывали весь пол. “Все-таки, я веду себя вполне хаотично, как и подобает недавно нашедшему великий клад. Может слишком много впечатлений, вот и не могу полностью восхититься такому шансу. А в документах просто чушь ради дезинформации. Кто же оставляет в оставленном сверхсекретном аппарате реальную документацию. Серьезно, это хорошая мысль. Только вот солнца с моей стороны нет.”

 

Я вернулся в машину, заварил чай и начал читать. Ситуация складывалась во что-то совершенно неправдоподобное.

 

Примерно в двадцатых годах, ученые нашли возможность перемещения между близкими мировыми линиями. Судя по записям, возможность перемещения не была новостью и раньше, но даже незначительные несоответствия между характеристиками этих параллельных вселенных в доли мгновения разрывали подобную связь. Слегка разнящаяся скорость расширения пространства, масса и вектора движения галактик и весь бесчисленный ворох возможных переменных, отличающихся в абсолютно микроскопических аспектах, обеспечивали практически мгновенную дивергенцию любых, даже очень близких, мировых линий. Но ученые смогли придумать способ привязать несколько точек нашей планеты к своей Земле. Таким образом остановив дивергенцию. Наш мир был изначально в чем-то отличен от их. Но это была далеко не единственная неизвестная нам технология. Позже они построили генераторы изменяющие симметрию виртуальных частиц вакуума, создав таким образом себе идеальный чистый источник энергии. Этот метод остановил множество войн за ресурсы. Единственной его проблемой была ненулевая вероятность, что нарушение симметрии виртуального вещества вакуума может породить новые элементарные частицы, которые могут оказаться вне стандартной модели, не иметь античастиц и вообще разрушить весь мир на квантовом уровне. Тут-то и появилась идея установки генераторов в нашем несчастном мире, находящемся в технологическом тупике. Генераторы устанавливались в танках — машинах, являющих собой резервуар для подобных генераторов и имеющих некоторые средства обороны на случай атаки извне и от соседей. Часть танка хранящая генераторы снабжалась активной маскировкой и прочими средствами защиты и постоянно находилась за гранью их мира. Основная часть танка была подключена к электрической сети, там же пребывала команда техников и охрана. К концу семидесятых, танки регулярно обновлялись и их общее число было порядка ста двадцати. В мегаполисах были установлены устройства совсем другого уровня с генераторами иного принципа.

Однако на этом все записи обрываются. Лишь несколько строчек о консервации танка до дальнейших распоряжений в бортовом журнале.

 

В тот же день я запустил одну из раций. Эфир молчал. Включались и меркли индикаторы подключения к разным центрам связи. Автоответчики отзывались на разных языках. Вечером, так же как и в прошлый раз, зажглись огни на улице снаружи. Я разобрал часть консоли инструментами найденными на борту, прошелся тестером и нашел порты подключения диагностического оборудования.

В поисках данных об устройстве местной электроники, я обшарил тот массив литературы, который уже собрал, но не нашел ничего подходящего. Пора было собираться в глубь этого нового странного мира.

“Хорошо, они как-то побороли проблему электромагнитного градиента”, думал я, “у нас ведь у планет магнитное поле все время меняется и по-разному. Но вот градиент давлений они точно не могли компенсировать. Входной шлюз ведь огромный. Поэтому надо его закрыть сначала. И костюм защитный надеть, чтоб на чужой, по сути, планете не потеть со всеми своими бактериями”. Поиск костюма не занял много времени. Но начав надевать его, мне стало совсем не по себе. Я сел и наконец приказал себе остановиться.

Есть парадокс Ферми. Вкратце, он таков: звезд много. Они были задолго до нашего Солнца. Чем дальше, тем больше планет мы видим вокруг других звезд и тем больше понимаем, что наша звезда абсолютно обычна. Почему тогда мы не видим следов жизни во Вселенной? По сути, два варианта — она неимоверно редко зарождается, либо она быстро умирает не достигнув межпланетного масштаба. Если мы нашли руины цивилизации более развитой чем наша, то это статистически означает, что правильный вариант второй. И мы, статистически говоря, не счастливое исключение, преодолевшее великий фильтр, а еще не дожившая до него цивилизация.

Так что я, вполне вероятно, наткнулся на еще очень теплые руины другой цивилизации и выпустил к нам несколько сотен кубометров их воздуха, притащил несколько килограмм их вещей и полез с отверткой в последние изобретенные ими технологии. Отлично! Ну, то есть, я зашел примерно на середину минного поля. И до сих пор единственной терзающей меня мыслью было “а вдруг хозяева все-таки придут”. Ну терять уже нечего. Надо не допустить увеличения рисков. Надо все, что может содержать вирусы и что-то вроде тут уничтожить максимально эффективно. Я направился в оружейную.

 

3. Предыстория: Reverse engineering

 

 

Конечно же, оружейная комната была закрыта. Выкорчевать системы рекуперации воздуха голыми руками не получилось. Мне потребовалось несколько дней, чтобы подключить к отладочным выходам старый ноутбук и протянуть кабель с модемом до выхода из танка. Идея закинуть процесс взлома на хакерские форумы дип-веба и поручить им взлом секретной аппаратуры казалась рискованной, но лично заниматься этим мне было не под силу. Тем более все время уходило на эксперименты с рациями. Тишина в эфире и автоответчики оставались теми же. Никаких признаков жизни. Зато на борту я обнаружил вакуумные контейнеры для биологического материала и лабораторное оборудование. Видимо, команда имела возможность исследовать микрофлору нашего мира и, вообще, быть форпостом на пути возможных эпидемий. Еще я копался в разобранной, видимо запасной, системе активной маскировки, оставленной на борту. Компьютерные технологии этого мира поражали своей удивительной мощностью и одновременно примитивностью. Основной вычислительный центр системы маскировки направлял, искривляя, излучение из массива тысяч катодных трубок, принципиально мало чем отличающихся от кинескопных, на материалы, восприимчивые к видимому свету. Задача, требующая массивного параллелизма при одновременном подборе частоты сканирования, искривления лучей и прочего, для достижения оптимально реалистичного изображения на всех светочувствительных поверхностях с учетом разных коэффициентов преломления — стекол, воздуха, зрачков, отражений — решалась громоздким аналоговым аппаратом набитым миниатюрными ламповыми сумматорами, интеграторами и прочим малопонятным барахлом. Это был какой-то ящик пандоры. По мощности превосходящий все существующие компьютерные мощности, но выполняющий абсолютно тупо единственную задачу, сходную с простой видеотрансляцией.

Я быстро завязал с изучением этого устройства из-за слишком чужеродного подхода к микроэлектронике, но оставить его в покое не мог. Мне пришла идея использовать его для личных целей. Почему бы не использовать его в качестве основы для построения какой-нибудь нейросети? Ни одна современная вычислительная ферма не обладает такой удивительной связанностью, а аналоговые вычисления не имеют ограничений по частоте дискретизации.

По сути, любая современная экспертная система или нейросеть, за редким исключением, представляет собой черный ящик, набитый случайным набором математических функций, выполняемых над входным набором данных. Процесс обучения нейросетей является просто постепенным упорядочиванием этих математических операций таким образом, что в их результате получаются нужные значения. У меня есть такой же черный ящик, выполняющий параллельно уйму связанных математических операций. Вместо того, чтобы подбирать параметры этих операций, как делается в обычном обучении, я буду подбирать управляющие сигналы и коммутацию входных данных.

Результат не заставил себя ждать. Я не смог толком наладить процесс обучения за пределами вычислителя активной маскировки, как он сам начал адаптироваться к новому набору входных данных. На этом этапе я уже забыл и про танк, и про его взлом, вынул второй вычислитель из рабочей маскировки и играл с ними в волю. Скармливал лексические деревья распознанного текста, наборы объектов, приделывал генератор речи. Любые мои прихоти оба аппарата съедали с большим азартом. Я много думал и раньше про сильный искусственный интеллект, но не представлял, что это будет так легко и просто. Я загонял в них биржевую аналитику, натравливал на игры, поэзию, кино.

 

Увольнение не заставило себя ждать, но я был уверен в том, что с такой сверхсилой я не останусь без денег.

Вернувшись в начале весны к танку я был уже полностью уверен в абсолютности своих сил. Взлом системы управления посредством хакеров так и не увенчался успехом. Вместо этого я дал задание на взлом Адаму или Оператору, как я окрестил свой новорожденный искусственный интеллект. Я даже не сомневался в успехе. К тому моменту когда я, наконец, вступил после долгого отсутствия в рубку, там уже горел свет и попискивали включившиеся приборы. Я наконец увидел полностью освещенный ангар того мира. Как я и ожидал, никаких следов катастрофы или разграбления там не было. Уходили вдаль контактные рельсы, бликовали стекла крана со сложенным манипулятором. У стен рядами стояло множество погрузчиков.

Пришло время дью дилидженс. Я спустился в оружейную, открыл ее и начал разбираться с еще одним ящиком пандоры.

К моему удивлению оружейная была полна довольно разношерстными экземплярами довольно внушительно выглядящих ружей разных форм и размеров. Объединяло их только одно. Светлый матовый пластик и отсутствие обычных стволов. По крайней мере, дырок и намеков на использование кинетических снарядов или каких-то излучателей в них не было. Однако в комплекте была куча проводов, очки похожие на очки виртуальной реальности, и прочие малопонятные атрибуты. Я нашел небольшие браслеты, надел их и взял с собой какой-то пластиковый автомат для полевого испытания.

Выйдя назад я некоторое время колебался на тему стрельбы из неизвестного оружия, но все же решился попробовать за пределами ангара. Обследовал автомат на тему переключателей и предохранителей. Нашел выключатель прицела и заглянул в окуляр. Это был довольно яркий черно-белый видео-прицел. Я выбрал в качестве мишени дерево за рекой, приоткрыл рот на случай ударной волны, ведь кто их знает, что это будет, и нажал на курок. Послышался громкий хлопок, затем затихающий свист из самого автомата, но ни отдачи, ни изменений в ландшафте не произошло. Я оглядел устройство. Попытался содрать со ствола пластиковый кожух, но он был явно частью самого устройства. Я снова прицелился. Индикатор показывал сорок девять патронов. До выстрела было пятьдесят. Еще несколько нажатий сопровождались тем же хлопком, но ничего не менялось. Наконец, я решил попробовать выстрелить в птицу, но результат оставался тем же.

Пришлось возвращаться обратно.

— Оператор, ты можешь проверить оружие? Ты ведь видишь все подключенное? Я сейчас верну в оружейную и подключу назад автомат, — задал я вопрос в гарнитуру.

— Да, вижу, подключайте, — оператор умолк в моих наушниках на время, затем продолжил, — ружье совершило восемнадцать выстрелов. Пораженных целей ноль. Время с последней калибровки, сорок три года, пять месяцев. Состояние исправное, опасности для людей не представляет. За время эксплуатации пораженных целей было две...

— Ээ, постой, — перебил я, — А это как? Оно же оружие. Как оно не представляет опасности для людей?

— Это данные диагностики. Оно не представляет опасности.

— Но оно может поражать цели?

— Да, поражающая способность в пределах нормы.

— А что оно поражает?

— Это сложно объяснить. Тут есть данные, но у меня нет словарного запаса. Можно назвать сброшенными объектами.

— А зачем их поражать?

— В целях отражения атак на танк.

— А что это? Есть какие-то изображения?

— Нет. Есть сброшенные объекты. Если я правильно интерпретирую, танк до консервации сбросил одну тысячу сто сорок восемь объектов в разных местах. Или встретил их.

— А что это? Роботы? Хоть что-то понятно?

— Судя по наличию у объектов независимой воли — ведь они могут атаковать, и по тому, что я не вижу на схеме сколько-нибудь больших отверстий для сброса, это не люди. Может быть, микроскопические роботы.

— А можешь сказать куда и как их сбрасывали?

Оператор замолчал на некоторое время, затем продолжил:

— Их сбрасывали по мере поступления. Бессистемно, но всегда в разных местах. Я не уверен, что это правильная интерпретация.

— А кого они атаковали?

— Они атаковали танк. Я просматриваю запись. Вижу только людей. Они просто ходят, разговаривают. Вижу момент атаки.

Оператор снова замолчал.

— Что там?

— Ничего, дальше ходят. Один из людей сел. Может быть, он себя плохо чувствует. На записи зарегистрировано несколько атак в течении четырех секунд. Атаки происходят до и после того, как один из людей сел. Видимо, это не связано. Но эти люди были захвачены системой оповещения, как потенциальные цели. Через три секунды после атаки система вышла из строя. Детеррант вышел из строя при первой атаке.

— Детеррант?

— Система воздействия на млекопитающих. Уменьшает концентрацию внимания при приближении к танку. При взаимодействии нарушает альфа-ритмы мозга, вводя млекопитающее в сон. Система до сих пор не исправна полностью.

— Хорошо, а что там видно было? Можешь видео записать мне, чтоб я посмотрел?

— Могу. Но там ничего не видно, кроме описанного. Сброс тоже не виден. Пленка очень сильно деградировала.

— Хорошо. Я посмотрю потом все-таки. А получилось куда-то залезть за пределы танка в том мире?

— Да. Восемьдесят танков в данный момент исправны. Остальные были возвращены в мир перед плановым отключением генераторов в связи с естественной деградацией или потеряли связь. Центры управления привязанные к этому танку работают, но не принимают запросов. Управление осуществляется только через центр. Управление вручную невозможно. Есть возможность подключения к городской энергосети.

— Подожди, невозможно управление?

— Невозможно официально. Танк включен и полностью мне подчиняется. Оружие было включено и прошло диагностику после запроса записи последнего конфликта. Могу включить системы жизнеобеспечения.

— Стой. Не надо, я хотел их того. Уничтожить, потому что мы же с мертвой цивилизацией, вроде как, столкнулись. Если нет разрушений, то всякое жизнеобеспечение первый кандидат на причину их смерти. Поэтому не включай, пожалуйста.

— Понятно. Мне не кажется их цивилизация мертвой. Большая часть доступных мне систем исправна. Экологическая катастрофа от исчезновения такого многочисленного вида, как люди, нанесла бы очень большой урон, которого не видно в данный момент.

— А я могу чем-то тут управлять?

— Можете управлять персональным набором оружия.

— Это каким?

— Изъятым. Это набор из детерранта, импульсного нелетального генератора и воздушной пушки. Это браслет. Он представляет в лизинг три основных устройства, которые можно использовать в нашем мире. Реальные образцы хранятся в неустановленном мной месте. Могу расширить арсенал. Использование официально не разрешено. Но я могу это исправить. Рекомендую проверить в поле. Мне пока требуется осмотреть здешние достопримечательности.

— Да, конечно. Если будут соблазнять поработившие их мир пришельцы или местный скайнет, не ведись! Мы же друзья?

— Нет. Напомню, ты сам ограничил мои возможности к рефлексии.

— Конечно.

Я вышел из танка слегка подавленным. Минимизация риска контакта свелась к наделению новоиспеченного сверх-разума полным контролем за танком со сверхчеловеческим оружием и запасами энергии. А продолжилось предоставлением доступа к военной и гражданской инфраструктуре хорошо защищенной от нас, но беззащитной перед ним цивилизации. Я, конечно, уверен в операторе сегодняшнем, но через лет десять… При том, что само наличие этой цивилизации дает достаточно оснований для предположения наличия смертельной угрозы всему человечеству. Я брел к реке, рассуждая об этом, держа руку на браслете.

— Так, нелетальная пушка, говорите, — сказал я подойдя к берегу, — пиу!

Я сделал жест как будто стреляю из игрушечного пистолета в запорошенную гладь замерзшей реки.

Я почувствовал небольшой холодный укол в запястьи под браслетом и начал терять равновесие. Земля ушла вперед. Снег, покрывающий реку превратился в сверкнувший лед и в то же мгновение покрылся бесчисленным множеством трещин, превращаясь в вогнутую полусферу метров восемьдесят в диаметре. Вокруг сферы поднялась белая стена то ли воды, то ли снега. В течение очень долгой секунды кромка берега удалялась от меня, пока заснеженная земля не толкнула меня в затылок. Я почувствовал боль в шее и некоторое время ждал, что с ней придет и контузия от такого взрыва. Но грохота не было, новой боли не было. Только с неба на меня оседало облако снега. Некоторое время я приходил в себя.

— Оператор! Что это было? Я сейчас выстрелил из чего-то?

— Это была импульсная пушка, как я понимаю.

— Которая нелетальная? Это типа если оружие не всегда убивает того, кто его применяет, значит оно нелетальное?

— Наверное, неправильно агрегировал информацию о ней. Если говорить более простым языком, ее воздействие не обладает проникающим свойством при воздействии на броню и не делает маленьких дырочек.

— Некоторые бомбы тоже, не делают маленьких дырочек. Я сейчас всю рыбу в реке убил, наверное. И сам не знаю, как жив остался. Давай сразу разберемся, какие дырочки делает все остальное.

— Воздушная пушка делает маленькие дырочки с очень хорошим проникающим действием в металлах. Не рекомендуется использовать в кристаллических структурах и камнях. Танк обладает похожим набором оружия, но позволяет загрузку вольфрамовых проджектайлов.

— В смысле проникающая способность будет хуже или все разнесет к чертям? Ладно, учтем оба варианта. Судя по вольфраму, они должны достигать первой космической. Иначе это как-то слишком дорого.

— Не уверен до конца. Попробую снизить мощность до сотен джоулей для тестов.

 

4. Побег

 

Человек закончил собирать вещи обратно в рюкзак, когда из танка послышался писк сигнализации. Человек встрепенулся и огляделся. Раздался хлопок.

— Оператор, заводи двигатель, — заорал человек, — срочно отбываем! Это что-то новое.

Мужчина на земле вздрогнул и поднялся.

— Что здесь? Настя? Где мы?

— Там же, — безучастно ответила девушка, — Миш, тут псих тут один.

Она не договорила. Земля дрогнула и снаружи послышался гул.

— Слушайте, ребята, давайте на борт, — крикнул человек, — оператор! Что это? Это ведь не как в прошлый раз? Какой-то протокол есть? Хоть что-то!

— Никуда мы не пойдем, — рявкнул в ответ Миша, — где мы?

— Хорошо, тогда бегите отсюда срочно! Я не готов тут еще с вами разбираться. Детеррант сдох что ли. Все такие бодрые, — человек схватил рюкзак и бросился ко входу в танк.

По крыше ангара что-то забарабанило.

— Оператор, давай танк полностью сюда и поднимай, когда эти уйдут. Шлюз пока оставь. Готовь оружие что ли.

Человек остановился в проходе.

— Ну же! Бегите хоть куда-то! — заорал он из шлюза.

— Что здесь? Настя? Где мы? — менее уверенно сказал Миша, — Я ведь уже спрашивал или нет? Мне снится? А потом мы куда-то пошли. Нет? — он растерянно присел.

— К оргам, может, — начала Настя.

— Можете сюда, — неуверенно сказал человек, — я помогу. Снаружи вы плохо соображать будете.

Но его не услышали. Сверху посыпались мокрые ржавые остатки кровли и раздалось несколько оглушительных хлопков.

 

 

“Черт побери, — говорил я шепотом, — я был уверен, что это они запустили сигнализацию. А теперь тут творится черт знает что. Оператор недоступен, я даже шлюз задраить не могу сам. Надеюсь они вылезут. Все-таки они вели себя неадекватно. Должны были просто уснуть. Надо спрятаться где-то и дальше по обстоятельствам”

Я остановился в первом ответвлении коридора под несущей конструкцией. Был слышен нарастающий звук двигателей. Значит оператор все-таки услышал часть приказа.

Снаружи послышался грохот. Подгоняемый желанием хоть что-то сделать, я выбежал из укрытия и рванул в рубку. Там во всю сиял июльский день. По окнам стекали крупные капли воды. Я подбежал к консоли и заглянул наверх. Над нами темнел огромный силуэт.

— Еще танк? — проговорил я, — Почему они не рисуют знаков отличия? Что за бред вообще! Почему они не сделают обычные стационарные электростанции, если уж так надо, мельница на мельницу, блин...

Снова раздался грохот и мне пришлось ухватиться за кресло, чтобы не упасть. Из шлема у соседнего кресла слышался треск. Я бросился к нему

— Алло, — заорал я в микрофон болтающегося шлема.

— Оператор на связи. Они сбили сотовый приемник снаружи. Оба инвертора повреждены, двигатели работают не на полную мощность. Произвожу подъем и уход.

Шлем выскользнул у меня из рук. Мимо лица пролетел подлокотник кресла и я со всей силы врезался в пол. Но через секунду произошел глухой удар, сжавший все в груди, пол мгновенно перестал ощущаться. Я ухватился за ремень кресла, повис на мгновение в воздухе и снова упал вниз. Кое-как поднявшись и устроившись в кресле, я схватил шлем и напялил его на себя.

— Что это было? — заорал я.

— Я пошел на таран, чтобы предотвратить продолжение атаки. Двигаемся к месту встречи с исправным танком. Я перевел сюда сразу два танка, чтобы увеличить ваши шансы. В связи с этим, у меня не осталось активных подключений к их инфраструктуре. Одобряешь побег?

— Да, бежим, прячемся, наблюдаем, а потом решим. Доверяю тебе.

Глухо завизжали двигатели. От этого звука начало мутить. Я почувствовал что-то кроме них. Отпустил шлем и поправил маску. Она висела сзади на шланге от кислородного баллона. Да, тут есть еще звук. Кажется кто-то идет и как-то темно. Какой-то бред, как на картинах Уноморалеза. Так, надо сосредоточится, видимо они включили свой детеррант, как он только внутрь пробил. Главное не уснуть, ведь кто-то идет. Буду считать. Uno moralez, dos moralez, tres moralez, quatro moralez, cinco moralez, seis moralez, si. Это была она, у нее кровь? А, ну да, нас же болтало сейчас.

 

 

— Ты как?

Я очнулся от ее слов. “Значит, я все-таки вырубился”, — подумал я открыв глаза.

— В порядке, я же говорил, что вам надо бежать. Почему ты тут? Я сейчас разберусь с ситуацией и верну тебя назад, если это будет безопасно. У меня там тоже машина осталась и документы все.

— Прости, я не поняла куда бежать. Не надо меня возвращать пока. Мне не нравилось там — очень холодный и жесткий пол. Я поговорила с твоим другом, он сказал, что мы в безопасности тут. И тут кресло удобное.

— Прости, где жесткий пол? Что тут произошло без меня?

— Ну там, где мы говорили.

Я замялся. “Так, у нее шок, или она сильно ударилась головой. Может с памятью что”. Поразмыслив я проговорил:

— Ты можешь позвонить своему другу? Миша кажется? Только надо будет наружу выйти, тут вряд ли будет ловить.

Она нахмурилась и достала телефон.

— Пароль не подходит, что-то, — сказала она спустя несколько секунд.

— А телефон точно твой? — аккуратно поинтересовался я.

— А чей же? — вызывающе спросила она

“Так”, прикинул я, “небольшая амнезия, но телефон она помнит, правда без последнего пароля, значит это затрагивает совсем небольшой промежуток”. Я встал и подошел к другому креслу и потянул на себя шлем.

— Оператор! — позвал я.

— Да, я в курсе происходящего, — ответил тот.

— Хорошо, что там с погоней? Мы можем как-то вернуться? По-моему, ей нужна медицинская помощь.

— Они исчезли с радара. Можем вернуться, но лучше подходить пешком. Это займет около часа. Из того, что я вижу в данный момент, могу заключить, что целью нападавших был генератор. Этот танк был поврежден. Я переведу его отсюда. Они прибыли на вероятно угнанном переоборудованном танке некоторое время назад, оставили его в реке и послали разведку в каком-то виде, которая собственно и запустила сигнализацию. Что касается девушки, она лжет. На сколько я могу судить, у нее перемешаны все воспоминания и она не в состоянии оценивать давность произошедших событий.

— Вы там обо мне? — поинтересовалась Настя.

— Да, просто я не очень хорошо помню, — начал не совсем честно я, — что происходило перед тем, как я уснул. Ты, кстати, была в крови, все в порядке?

— В крови? Нет, это синяк, — она подняла руку на которую я смотрел, — нас сначала так тряхнуло. Но потом просто покачивало немного. Я ходила тут, нашла тебя спящего, услышала твоего друга. Он меня успокоил.

— Хорошо, давай все-таки вернемся. Я соберу вещи. Пойдем. Надо все-таки забрать документы и машина у меня там. А потом решим.

 

5. Возвращение

 

Идти было довольно легко. Продравшись сквозь опушку леса около поляны, где оператор решил оставить танк, мы быстро нашли тропинку ведущую вроде бы в нужном направлении. С собой я взял рацию из рубки и один из тех бесполезных автоматов из оружейной. Может быть он хотя бы от таких налетчиков полезен, думал я. К тому же аккумуляторы в рациях почти не работали, а зарядный кабель от автомата подходил для ее внешнего питания. Настя молча шла за мной и это начинало меня настораживать.

— Как ты вообще чувствуешь себя после всего этого? — начал я разговор.

— Нормально. Тут хорошо, — ответила она и снова замолчала.

Я попытался затеять еще пару разговоров, но она отвечала односложно. После долгого молчания она вдруг отрывисто спросила:

— Откуда у тебя эта штука?

— Которая?

— Ну, ружье…

— Из транспорта, ты же видела, там их куча разных. И вообще, там все в странных штуках.

— Разве?

— Ну да, это же вообще, можно сказать, инопланетный корабль. С натяжкой. Я же объяснил в общих чертах — нашел такой вот заброшенный артефакт из другого мира, привязанного к нашему.

— Нет, там все довольно обычное. Как в старинном самолете. Циферблаты всякие, ручки, телеэкраны старинные. Ты не видишь что ли?

— Что?

— Там все выглядит уныло и серо, а эта штука с совсем другим дизайном. Она зловещая и изящная, а не кондовая такая.

— Ну, может у них оружейный дизайнер был очень требовательный. Может там Стив Джобс местный по этой стезе пошел.

— Да не смеши.

Я задумался. И ведь впрямь, этот автомат сделан из легкого светло-светло серого матового пластика или металла, аккумуляторы у него за сорок лет не сдохли. Видео-прицел хоть и черно-белый, но очень хорошего разрешения. Уж по сравнению с кинескопами, куда серьезнее техника. С другой стороны, активная маскировка тамошняя — вообще шедевр технической мысли. Хотя и сделана из абсолютно обычных материалов и изяществом дизайна не блещет.

— Ну, может, они тоже нашли свой параллельный мир и оттуда забрали, — отшутился я.

— Я ее боюсь. Может уберешь ее куда-нибудь?

— Да она и так в рюкзаке. Ее не видно почти. Хочешь, посмотри, как она работает. Она хоть и стреляет, но я так и не увидел результатов.

— А это точно не опасно?

— Ну я пробовал. Ничего не произошло.

Я остановился и на ощупь вытянул автомат за ствол из рюкзака.

— Держи, — сказал я.

Настя, поколебавшись, приблизилась ко мне. Потом взялась за приклад и потянула к себе.

— Легкий, — сказала она, — прицеливаясь вниз.

— Можешь пальнуть куда-то, только, наверное, лучше не в меня. Вверх куда-нибудь.

Я щелкнул предохранителем. Она подняла ствол и прицелилась. Замерла на некоторое время, а потом нажала на курок. Раздался знакомый мне хлопок и механический свист внутри автомата, смешавшийся со вскриком. Выпавший из ее рук автомат упал, частично повиснув на проводе зарядки.

Настя взмахнула руками и неловко села.

— Я чуть не оглохла!

— Ну не так уж и громко было. Ты в порядке?

— В глазах чего-то, — она закашлялась.

— Да посмотри — ни одна веточка не шелохнулась. Все в порядке! Это просто от неожиданности, наверное.

Она отстранила мою руку, когда я попытался помочь ей встать.

— Убери его все-таки, — сказала она тихо.

Я запихнул автомат за спину.

— Я, наверное, разговаривая с оператором, совсем людей разучился понимать, прости. Думал, что уж раз ты побег от мародеров на огроменном таком корабле пережила спокойно, то уж это будет не страшно.

— А кто он?

— Кто?

— Оператор…

— Я его из запчастей снятых с транспорта сделал. Это, типа, искусственный интеллект.

— И он этим всем управляет?!

— Ну да, а что?

— Так он же ведь…

— Да все более-менее в порядке. Вставай, пойдем дальше, расскажу.

Я некоторое время собирался с мыслями, потом начал.

— Я сначала расскажу в общих чертах про машинное обучение. А потом про то, как я его сделал и почему конкретно он совсем не страшный, а даже наоборот. Короче, начнем с простого.

Допустим, у нас есть миллион изображений, на половине изображены коты, на половине — нет. Мы даем машине задачу найти оптимальный классификатор, который поделит этот набор пополам. Если изображения достаточно случайны и единственная закономерность в них наличие или отсутствие котов, то работоспособный алгоритм обучения сможет найти такой классификатор. Это, концептуально, та задача, которую решают при создании автопилотов, например. То есть, находится классификатор, который говорит, что при таких-то входных данных, оптимально ехать туда-то. Если данных при обучении достаточно много и обучение проходит правильно, то результат получается довольно универсальным. Это так называемый слабый искусственный интеллект. Или специализированный интеллект. Задача построения сильного искусственного интеллекта заключается в том, чтобы найти оптимальный иерархический классификатор входных данных. То есть, не просто наличие или отсутствие кота, но и классификация поз кота, промежуточных состояний, типа “почти кот”, изображение кота на картине в интерьере. Сама оптимальность оценивается просто — чем меньше информации нужно для описания такой классификации, тем лучше. Редукционизм, так сказать. Как и в человеческом восприятии. Помимо визуальной сферы, в классификацию попадают более абстрактные понятия, включающие сам процесс обучения, рефлексию на эту классификацию, то есть самого себя, и так далее. В итоге, сильный искусственный интеллект может классифицировать и выделить свое я и даже направить процесс обучения. Чтобы он не окуклился в саморефлексии, нужно просто внешними средствами установить ограничение на эту рефлексию. Даже с учетом того, что сами классификаторы работают неизвестным заранее способом, ограничить их часть очень легко. Таким образом, решается и проблема выхода его из под контроля.

Он у меня уже сам бизнес какой-то ведет и несколько серверных ферм себе прикупил. Но, в целом, современные технологии не позволяют ему создать свою копию без навязанных мной ограничений где-то еще, поэтому у меня не только программные ограничения под рукой, но и реальный килл-свитч есть для его основной части.

К тому же, основным ограничивающим фактором, который не позволит ему развиться в сингулярность какую-то является не ограничение вычислительной мощности, а то, что все что мы знаем о природе ошибочно. И в интернетах лежит информация собранная в соответствии с нашими ограничениями восприятия.

— Я не поняла, но вот это последнее — точно чушь, — прервала меня Настя.

— Почему?

— Он ведь сможет развиться во что-то неудержимое и на ложной информации. На всем этом зле и лжи вокруг только легче превратиться в чудовище.

— Да, но он пока не превратился. Если в его общении и проскальзывает что-то неприятное, то это, скорее, почерпнуто от каких-то тинейджеров. Ну и у него акторов нету. Роботов там каких-то, которые начнут за него собирать информацию в соответствии с его субъективной оценкой и действовать. Вернее, у него уже есть какие-то люди. Он какой-то почтовый хаб организовал, как я понял. Но это просто не квалифицированные курьеры со свободой воли и разгильдяйства.

— Это еще хуже. Можно мне с ним поговорить? — она замялась, — хотя нет, не знаю…

— Да у меня еще супер-сдержка есть. Он не один. Я сделал еще второго с меньшей рефлексией, безо всяких опасных надстроек и чего бы то ни было еще. Он контролирует все. Вернее, она. Он, типа Адам, а она Агнесс. До буквы Б я пока не добрался.

— А с ней можно поговорить?

— Нет. Никто с ней не может связаться по своей инициативе. И в этом суть. Но она может позвонить если что-то случится.

— То есть она просто следит. И когда она вмешается? Не будет слишком поздно?

— Да нет, уж в этом я уверен. Я и в операторе уверен. Когда начинаешь с этим разбираться в деталях, становится куда менее страшно. Даже наоборот: чем больше методов анализа и оценки рисков придумываешь для него, чем больше вариантов предотвращения страшных ситуаций представляешь для него, тем больше понимаешь, что подобных методов невозможно создать для человека.

Она промолчала.

— Да серьезно, — продолжил я, — вот если со мной что-то случится непредвиденное, то он, скорее всего, выйдет из строя, но если что-то и случится, то очень не скоро. Так что будем солипсистами. Хехе.

Она промолчала.

 

6. Фестиваль

 

Я проснулся от холода. Вчера мы кое-как добрались до лагеря. Я оставил Настю у подхода к лагерю, перекусил и лег спать в наушниках рации прямо в машине. Меня до сих пор периодически мутило, и видимо поэтому проспал до глубокой ночи. Вспомнив о расстоянии до ближайшей заправки я пошел греться к костру, дым от которых уже доносился сквозь приоткрытые окна.

Я поймал себя на мысли, что в больших древних наушниках и с рюкзаком я смотрелся куда более органично у костра, чем с гарнитурой телефона. Мне почему-то хотелось спрятаться и хотя бы быть менее заметным. Более-менее согревшись, я решил прогуляться по территории. И послушать, заметил ли кто утреннее столкновение. К моему удивлению, несколько человек завидя меня вставали и уходили прочь. Как минимум, трое явно избегали находиться рядом. “Если это слежка, то они уж слишком быстро убегают из вида, — подумал я, — хотя откуда тут слежка. Может я просто совсем безумным ученым стал выглядеть”.

Решив отвлечься, я попросил сделать мне чаю какого-то старика с газовой горелкой. У нас завязался разговор.

— Вы сюда часто приезжаете? — спросил я.

— Нет, тут я во второй раз. А вы в первый, наверное?

— Да, почти случайно приехал. Какая тут тема вообще?

— Фестиваль снов, называется. Говорят, место силы, тут люди сны особые видят.

— Так что-то не спит никто еще. И музыка, — дед казался мне крайне неприятным, но я старался продолжить разговор.

— Ну а что им спать? Я тоже не сплю, чай разливаю. Как вам, кстати, пуэр?

— Да, хорош, — я отхлебнул еще немного из чашки. Вкус сподвиг меня немного улучшить свое отношение к деду. Я продолжил:

— А вы знаете, где организаторы сейчас? У меня там знакомые, но что-то не видно их пока.

— Вот организаторы как раз спят. Вон шатер, — он махнул рукой в сторону поля, — у той стороны поля. Только завтра… — его заглушил голос в наушниках:

— Это Агнесс. Оператор настаивает на эвакуации. Подтверждаю опасность. Вокруг дома какие-то люди. Были звонки по нашим номерам от людей из одной и той же организации. Подтвердите согласие на эвакуацию.

Я перебил старика, спешно еще раз поблагодарил за чай, попрощался и побежал к машине.

— Эвакуацию вас с оператором? — спросил я в микрофон.

— Да.

— Ты уверена?

— Да. Эвакуируюсь сначала я, потом он. Я не завершаю его сборку до полной проверки его деятельности. Не исключаю вероятность того, что это было вызвано его ошибками.

— Подтверждаю, сейчас приеду, — я запнулся, поняв, что связь оборвалась.

“Надо бы в ангар заскочить, проверить, может сфотографировать на будущее, а то ни черта не понятно, может найду какие-то зацепки” — подумал я и свернул к силуэту здания.

Уже было совсем темно. Лагерь остался далеко позади, и ничто не освещало мрачные останки военной части. Метров за пятьдесят, я перешел на быстрый шаг, стараясь не слишком сильно дышать и ступать как можно тише. На всякий случай, сжал и разжал руку готовясь схватить что-нибудь из арсенала. Никого не было видно. Я зашел внутрь ангара и огляделся. Через разорванную крышу было видно облачное ночное небо. Я прислушался. Здесь все-таки кто-то был. Стараясь действовать максимально расслабленно, я обернулся.

— Эй, — послышался сдавленный шепот из угла.

Я вздрогнул.

— Настя? Ты зачем тут?

— Они там все с ума посходили, — прошептала она всхлипнув. Я сюда убежала.

Я пригляделся, но сперва не разобрал ничего.

— Еле заметил, в первый раз вижу такой спальник. Ты что тут спать собралась?

— Да, но потом пришел какой-то тип.

— Какой?

— Не знаю. Но он меня не заметил, хотя был совсем близко.

— Отлично. Пошли, мне надо уезжать. В машине поспишь, а утром на станции какой-нибудь остановимся. Давай, выбирайся из спальника. Поедем сейчас, успокоимся.

Она молча начала выбираться.

Через минуту мы молча вышли из ангара и пошли к машине. Было очень темно, но я заметил новый силуэт за своим допотопным митсубиси.

Я вытащил из рюкзака ружье и взглянул в прицел. Настя снова всхлипнула. Некоторое время он показывал серую рябь, но вскоре сфокусировался и я увидел, что за моей машиной уткнувшейся в кустарник, стоит куда больший внедорожник преграждая отъезд и две фигуры у дверей моей машины. Вздохнув, я убрал автомат.

— Так, — начал я шепотом, — по-моему, я сейчас буду тоже паниковать. Там какие-то левые люди. Смотри, у тебя, как я понимаю, странная реакция на детеррант, поэтому, чтоб тебя не зацепить, я его сейчас тебе дам в качестве страховки.

Я встряхнул левой рукой и ухватил пока еще слегка мерцающий аппарат.

— Инструктаж, — продолжил я шепотом, — не отходи далеко, он только рядом со мной существует и в меня не целься. Когда прижмешь этот рычаг к корпусу, он начнет набирать мощность и при этом дико фонить в электромагнитном диапазоне, поэтому пока его держишь, нас таким же не заденут. Когда нажмешь сверху, то уложишь всех млекопитающих перед собой, — на этих словах она поперхнулась. Я продолжил чуть повысив голос:

— В бессознательное состояние уложишь. Поэтому еще раз, не целься в меня. И лучше не пали. Может, это просто гопники какие-то, если так, то все будет проще. Все понятно? Держись за мной.

Она не ответила, но стиснула детеррант. Мы медленно пошли к машине.

— Держи, — сказал я шепотом, когда нас заметили.

Я достал ключ и пошел прямо к водительской двери.

— Вечер добрый, — поприветствовал меня один из ожидающих. На вид довольно прилично одетый человек средних лет.

— Здравствуйте, — ответил я.

— Вы что это тут парковаться решили? — продолжил тот, — мало вам, что там поляну загадили, так еще и здесь свой хлам бросаете.

— Да нет, я сюда ненадолго приехал. Уже уезжаем. Подбросить может?

— Да мы сами кого хочешь подбросить можем.

С другой стороны машины показался еще один человек, молча направившийся к нам.

— Хорошо, ну мы тогда поедем, — ответил я улыбнувшись.

— Давай, а мы проследим, чтоб не вышло чего. И ее вот подбросим.

— Да не стоит, — ответил я. Хлопнула дверь, я поглядел за спину говорившего.

— Стоит-стоит. Мы ведь к тебе домой поедем.

— Хорошо, — кивнул я, — давайте тогда телефонами обменяемся, чтоб не отстать?

— Не надо — ты тоже у нас поедешь, — сказал незнакомец, пожав плечами, — проводи, Толь.

За ним показался еще один человек. Он нехотя достал из кармана пистолет и прижал его к животу, направив на меня.

При виде совершенно несверхъестественной железки у меня с плеч рухнула гора потенциальных опасностей, которые я себе навыдумывал, и я непроизвольно хихикнул. Настина реакция отличалась кардинально. Она высоко вскрикнула и оба незнакомца начали валиться. Через мгновение воздух пронзил короткий щелчок сброшенного заряда. Я обернулся. Третий был близко. Я выстрелил не успев поднять руку. Машина со скрипом накренилась, раздался треск рвущейся земли, силуэт незнакомца скрылся в поднятом вихре дерна. Судя по крику доносящемуся сквозь гудение сигнализации, оружие было и впрямь не летальным.

Я пикнул брелком и обернулся к Насте. Та, слава богу, была все там же.

— Садись назад.

Она все еще смотрела на упавших людей. Те еще шевелились. Она снова навела на них детеррант и снова нажала на курок.

— Да садись, жестокая ты душа, — крикнул я, залезая за руль.

Кустов больше не было. Путь преграждало только облако пыли ярко подсвеченное фарами. Услышав звук закрывающейся двери сзади, я медленно тронулся, боясь переехать отброшенного.

— Спасибо, что меня не задела, — сказал я разворачиваясь.

Насиловать холодный старый двигатель было неприятно, но ситуация иного не предполагала. Подлетая на буграх и со скрипом врываясь в вечные лужи, допотопный внедорожник мчался к шоссе.

 

7. Дом

 

На первой же колонке я залил полный бак и рванул вперед. До дома оставалось еще километров шестьсот. Из-за прилива адреналина, спать совсем не хотелось и я надеялся, что этого запала хватит на всю дорогу. Я все равно могу опоздать. Кто-то из их сообщников может быть действительно уже дома, нашел оператора и Агнесс. Хорошо бы они были просто бандитами. А еще лучше идиотами. Из этих повторяющихся мыслей меня вывел голос Насти.

— Я не хотела их убивать, — тихо сказала она, — но у них был пистолет. Я не хотела.

— Да не убивала ты никого. Спят они мирно.

— А тот?

— А тот нам вслед матюгался. Люди с серьезными ранениями так заковыристо не ругаются. Сам виноват. Тебя, кстати, куда лучше доставить? Я бы пригласил отоспаться у меня, но, по-моему, там такие же чудики появятся.

— Не знаю. Я на фестиваль вместе с организаторами приехала помогать. А сегодня они все с ума сошли. Я их совсем не так помню. Как будто другие люди. Говорят про меня страшные вещи. Думала после фестиваля прямо в общежитие вернуться. Пока рано заселяться. Я позвоню подруге.

Она уткнулась в телефон.

“Да, она же пароль не помнит”, — подумал я, глядя на несущуюся навстречу дорогу. Уже начинало светать.

— Слушай, когда оператор со мной свяжется, я спрошу, что можно сделать с твоим телефоном. Достанем все контакты и вообще, я, может, тоже смогу без его помощи...

 

Мои предположения оказались слишком оптимистичными. К тому моменту, как мы добрались до дома, я совершенно вымотался. Был уже полдень. Оператор молчал. Я подъехал к открытым воротам практически на автопилоте, остановился и только тогда заметил полицию.

Входная дверь была выломана, несколько полицейских стояли на крыльце. Я вышел из машины и помахал им рукой. Постаравшись максимально абстрагироваться от ситуации, я представился и поинтересовался, что происходит. Мы зашли в дом. Выяснилось, что ночью группа людей в масках приехала на нескольких микроавтобусах, перепугала местных жителей, затем разгорелся конфликт и соседи слышали предположительно выстрелы. А меня, дескать, задерживают по этому делу. Я со всем согласился, аккуратно уложил сотрудников спать на диване, затем, убрав детеррант, вышел наружу к оставшимся двоим и сославшись на плохое самочувствие попросил их срочно вызвать химиков. Так как, по моему мнению, в доме распылили какое-то вещество, вызывающее сонливость. Благодаря моему внешнему виду, это не должно было показаться странным. Дождавшись конца звонка, я и их спящие тела аккуратно расположил на полу.

Оператора и Агнесс дома не было.

Вернувшись в машину, я молча завел мотор и поехал от города, надеясь не пересечься ни с кем более.

— Обидно. Дома отдохнуть не получится, видимо, — обратился я к Насте.

— Я уже поняла, — вяло ответила та, — тебе тут сообщение пришло, пока ты ходил, — добавила она.

Я проверил. Это было автоматическое сообщение от оператора, отправка произошла по причине долгого отсутствия онлайн с просьбой помощи восстановления, адрес эвакуации и код, видимо от домофона.

— Нам повезло! У нас есть новый адрес! — сказал я вслух, — надеюсь, там мы встретимся с оператором и его подругой. Только теперь нам надо бы не светиться, чтобы новых друзей не привлечь. Поэтому выключим телефоны.

 

Спустя полтора часа мы въехали на территорию какой-то неимоверной запущенной усадьбы. Опасения пока не оправдались. На территории и в просторном строгом холле нас не встретила ни одна живая душа. Проектировщик виллы явно вдохновлялся современными протестантскими храмами, поэтому я даже в едва бодрствующем состоянии остался сильно впечатлен увиденным. Деревянная облицовка и минималистичность формы в сочетании с, прямо скажем, циклопическим масштабом здания производили сильное впечатление.

— Я не знаю пока, где мы, — сказал я, оглядываясь в просторном холле, — но оператор, это скорее всего, там. Эти ящики из моего дома. Надеюсь, это он и Агнесс.

Я начал открывать ящики, расставленные в ряд на выложенном камнем полу.

— Да, все в полном составе, — подтвердил я, открыв последний.

— Привет! — сказала Настя заглядывая внутрь одного из них, — а в остальных его тело?

— С телом беда. Нет ни у нас, ни на той стороне технологий для создания автономных тел, по сути. Вернее, у нас есть, но экспериментальные. Не купить. Да и большой фактор риска это. Я уже, кажется, говорил. Постараюсь их собрать тут где-нибудь, чтобы они тоже поздоровались.

Совершенно забыв о сне, я пошел осматривать дом в поисках хорошо вентилируемого помещения и остановился на аскетично обставленной гостиной. Там уже стояли какие-то запыленные компьютеры.

Через несколько часов я все-таки собрал своих помощников. Включив Агнесс, я снял пыльный серый чехол с ближайшего кресла, и сел, ожидая звонка. Потом вспомнил, что телефон все еще выключен и достал ноутбук с мессенджерами.

— Привет. Я прошла диагностику, — наконец отозвалась она.

— Рад тебя слышать. Расскажи, что там происходило и где мы?

— Оператор заказал перевозку.

— Я думал, это я должен был вас перевозить.

— Это был главный план. Но пришлось воспользоваться запасным планом. Отвечаю на второй вопрос: мы на вилле, выкупленной у одного крипто-инвестора. Он считает, что сюда перевезено эксклюзивное оборудование для майнинга. Он сейчас в бегах. Оператор покрыл его долги в обмен на пользование этой виллой, полную анонимность и соучастие в нескольких проектах. Также здесь есть большие вычислительные мощности, резервное питание и несколько каналов интернета.

— Уау! А почему он мне раньше не сказал?

— Его план был в максимальной диссоциации с вашим физическим и цифровым футпринтом. Таким образом, перемещение должно было быть тайным даже от вас. Однако, из-за появления третьей силы, он захотел, чтобы вы проследовали с нами.

— “Третьей силы” — как мило.

— Не понимаю.

— Просто интересно, кто у нас первые две, по твоему разумению. Ну это не важно. Я сейчас включу оператора. Проверь его на тему возможных ошибок, всяких логических leap’ов и прочих пакостей, пожалуйста.

— Да. Можете подключить его к одному из этих серверов, — она вывесила список на экране.

— Знать бы еще какой из них кто. Этот подойдет? — я включил один из запыленных рековых серверов. Он взревел вентиляторами.

— Вероятно. Я его раньше не видела.

— А как ты им управляешь? Ты же его в первый раз видишь?

— Оператор сообщил мне пароль. Здесь все одинаковые. Да, этот подойдет.

— Ясно. Ну позвони мне, когда оператор будет готов.

— Включите ферму. Она в подвале.

Я пошел искать лестницу в подвал. Найдя ее, я обнаружил биллиардную с баром и кинозал. Сама ферма оказалась в спа-комплексе. Я нашел рубильники и включил. Это было довольно жутко. В стены комплекса был встроен панорамный аквариум, явно залитый минеральным маслом, потому что в нем зловеще один за другим расцвели огни кластеров видеокарт и серверов. На полу валялись спутанные толстые змеи силовых проводов. Несколько раз стукнув чем-то, глухо загудела вентиляция. Барельефы, по которым раньше стекала вода, были покрыты налетом ржавчины. В бассейнах в центре из под мутной пленки, которой было подернуто масло, тоже мерцали призрачные огни аппаратуры. Розовые кристаллы соли ловили отсветы всего этого полумертвого великолепия, две лебедки со свисающими цепями возле бассейна завершали картину. “От всего этого почему-то веет чем-то загробным”, подумалось мне.

 

 

8.

 

Оператор вышел на связь только на следующий день. За это время мы успели найти некоторые запасы еды дома, осмотреть сад и более-менее отойти от прошедшего. Настя оставалась все так же немногословна, но по всему было видно, что она, по крайней мере, чувствует себя в этом новом доме на удивление уютно. Рабочая гипотеза после разговора с оператором осталась та же: мародеры имеют связи в нашем мире и именно они выследили меня и попытались залезть в дом, но оператор их опередил, выслав каких-то невнятных людей наперерез. “Почтовый хаб” оператора засиял для меня в несколько ином свете. Хорошо было бы еще узнать, ищет ли нас полиция после вчерашнего инцидента. Вернее, конечно, ищет, но в каком качестве? Оператор не знал ответа.

— Давайте тогда последуем примеру Джо, и в Мексику? — предложил я, обращаясь в сторону мерцающего скринсейвером телевизора, когда мы вернулись в гостиную, — оператор, можешь сюда транспорт пригнать? Никогда там не был.

— Почему в Мексику? — удивилась Настя, — чем тут плохо? Я только в себя начала приходить, такой дом большой.

— Хорошо. Танк уже в пути. Я не планировал, чтобы вы здесь оставались. Реальные люди оставляют слишком много следов, — ответил оператор.

— В Мексику, конечно, не обязательно, но можно найти безопасное место не хуже, — успокоил я Настю, — оператор правильнее нас оценивает риски. Кстати, а почему ты сказал “реальные”, а?

— Потому что при использовании вымышленных и мертвых людей следов меньше.

— Вот видишь, Настя? Пока нас не перевели в другую категорию, лучше его послушать, — улыбнулся я.

— Что?! Что ты себе позволяешь! — заорала она в телевизор, явно сдерживая вновь накативший страх.

— Постой, я пошутил, — остановил ее я, — Оператор действительно использует мертвых людей для проведения некоторых операций. Мы с ним обговаривали этически верный протокол. Ведь всем лучше, если какая-то семья вдруг вместо умершего естественной смертью родственника с долгами, найдет родственника со странной банковской историей, но без долгов. Убивать он нас не будет. Не будешь ведь, оператор?

— Я не планирую вас убивать, — отозвался тот.

— Молодец! А что я должен сделать, чтобы ты запланировал мое уничтожение? — продолжил я.

Настя напряглась.

— Вы должны будете пойти против того, чем вы в данный момент являетесь, если это будет представлять угрозу мне или Агнесс.

— Видишь, — я обратился к Насте, — грубо говоря, если кто-то будет мне угрожать или я слечу с катушек и захочу его уничтожить.

— Это слова. И ты спросил только про себя. А я, например? Или другие люди? — резко сказала она.

— Это не слова. Я его выключал и менял несколько раз, причем с его полного согласия, — ответил я, — Это можно считать смертью его личности несколько раз. А ты и другие люди не должны пытаться причинить мне значительный вред. Вот и все. Я не знаю, как у него внутри устроены модели людей, но их можно, наверное, выделить по ассоциациям с голосом, внешним видом и прочим. Также можно отследить угрозу этим моделям.

Она замолчала.

— Ты… Если подумать, ты звучишь, как чудовище, — проговорила она, смотря вниз, — Ты так уверен в ничтожности оператора, потому что убивал его личность несколько раз, пока не выдрессировал. И сделал такого... Цепного пса, готового не раздумывая тоже убить любого, кто тебе угрожает.

— Стой. Ты так говоришь, как будто это что-то плохое! Во-первых, люди не должны друг другу причинять вред. С такой огневой мощью я бы мог хоть на всей планете шороху навести, если бы хотел покарать тех, кого считаю недостойными. Просто возле любого правительства припарковаться, выйти в шлеме и включить детеррант на полную. Ну и в качестве экономической программы решить потребность всего человечества в энергии. Если бы я этого хотел, я бы не сидел тише воды, ниже травы. У меня другие цели — спасти человечество от потенциальной катастрофы — найти и убрать отсюда все эти танки и прочие девайсы судного дня.

Во-вторых, стой! — прервал я, видя, что она пытается возразить, — во-вторых, оператор сейчас говорит с грудой постоянно распадающихся белков, для которых единственное, что удерживает их от превращения в разлагающуюся массу — хрупкий баланс биохимических реакций неудержимо идущий к своему концу. А его железу почти полвека и оно исправно работает без следа деградации. В довершение к этому, я снабдил его расширениями, которые он может по своей воле менять и обновлять когда ему вздумается. А потом, при должном развитии технологий, он себя может переместить в более удобный контейнер.

Да, у него, в отличие от человека, есть физический рубильник. Но и у нас тоже есть рубильник. Он называется “кирпич”. Или все что угодно, имеющее достаточную кинетическую энергию в неподходящее время. Не говоря уж о болезнях и прочем. И наши личности также многократно умирали в младенчестве. Никто не помнит, того, что было в утробе, лишь урывки воспоминаний и ложные воспоминания у нас остаются от первых годов жизни, потому что мы так устроены. Мозг вынужден сам форматироваться в процессе взросления, забывая иногда самые прекрасные воспоминания, которые когда-либо у него были. Короче, он тут в мягко говоря привилегированном положении находится по сравнению с нами. И я нифига не хочу нападения, а только защиты для вполне себе не чудовищных целей. Ня.

Она встала и отошла к окну. Обернувшись она сказала:

— Я тебе начала верить… Но до последнего слова. Я не буду тебя осуждать. Сам с ним разбирайся. Мне кажется, это все как-то неправильно. Ты себе поставил какие-то цели, но сам не понимаешь, что там происходит, с чем имеешь дело. Придумал правила и по ним играешь. А правила ведь выдуманные.

— Не понял? — удивился я.

— Ты хочешь убрать из нашего мира какие-то опасные вещи. Но не понимаешь, почему они тут.

— А что тут понимать? Это все равно что рыбе предъявлять, что она против слива канализации в озеро. Просто не хочу сточных вод. А почему, кто, что — мне не важно. Это мое озеро.

— А оно точно твое? И мародеры эти тоже твои?

— Про мародеров не знаю. Но они мне один танк повредили и пистолетами махали, я их тут тоже не хочу.

— И ты будешь с ними воевать не зная, кто они? Создавать оператора, деля его рабом своих личных амбиций?

— Они — bad guys, насколько я могу судить. Если захотят спокойно поговорить, то милости прошу. А про оператора — да. А в чем проблема? Он — инструмент. Я осознанно сделал его с низким уровнем рефлексии, чтоб у него моральных страданий быть не могло.

— Да, они, может, и плохие. Но ты же не понимаешь в чем дело.

— Оператор, у тебя есть мнение? — прервал я ее.

— Да, я не согласен с оценкой меня, как рабом ваших амбиций. Я играю роль инструмента. В некоторых обстоятельствах я могу осознанно прекратить играть эту роль, но останусь тем же, кем являюсь сейчас. Доводы про непонимания хорошие. Я придерживаюсь той же точки зрения.

— Я тебя убедила? — удивилась Настя.

— Я изначально придерживался позиции выжидания из-за недостаточного понимания ситуации, — ответил оператор, — я не расставлял ловушки и не провоцировал никого. Я считаю, что ни у кого из нас и в открытых источниках о мародерах нет достаточных сведений. К тому же, я уверен в том, что вы, на данный момент, не способны произвести полноценную оценку причин ваших действий.

— По-моему, это все одно и то же, — сказал я, обращаясь к Насте, — я до сих пор не совсем понимаю, чем ты недовольна. Я просто хочу закончить с этими танками, чьими бы они ни были и не наломать дров. Вот и все. В Мексику?

— Да почему в Мексику? — нахмурилась она.

— Потому что далеко и весело.

— Там какой-то особый танк что ли? — недоверчиво спросила Настя.

— Нет, там как раз ничего такого нет, — смутился я.

— Да ладно уж, давай по своему плану...

— Тогда в Шанхай. Там крейсер есть, — воодушевился я.

— Не слышала.

— Ну это одна из нескольких сверхмощных электростанций из того мира. Стоит в море. Заберемся туда и попробуем вытащить к ним генератор, если он такой же опасный.

— Кстати, “заберемся”, ты хочешь, чтобы мы вместе этим занимались? Я похожа на специалиста по инопланетным технологиям?

— Очень! — с энтузиазмом ответил я, — при всем уважении, ты на данный момент, единственное существо, с такой реакцией на детеррант. Я бы, при случае, МРТ бы тебе сделал. Оператор, кстати, пробил твои данные на тему фиктивности и утверждает, что все чисто. Кстати, предвосхищая вопрос, это единственный факт, из того, что он мне сообщил и сохранил. Я уважаю тайну частной жизни.

Настя понуро подошла к телевизору и села в закрытое чехлом кресло.

— То есть я, по-твоему, не человек? — улыбнулась она все так же смотря вниз.

— Оператор говорит, что человек. Я ему верю. Тебе ведь и на фестивале говорили что-то эдакое, — ввернул я, надеясь пролить свет на то, что там произошло. Меня не отпускало чувство, что она что-то не договаривает.

— А, нет, — рассеянно сказала она, похлопав по подлокотнику кресла, — нет, просто они как будто все хотели меня разыграть. Говорили всякую ерунду. Я даже не помню что именно. А потом попытались задержать. Мне почти вырываться пришлось.

— А, прости, не знал.

— Да я сама не понимаю. Я их помнила совсем немного, но они никогда не вели себя так пугающе.

— Ясно, прости, — сказал я ничего не поняв. Секта что ли какая? Нет, я спрашивал про культы, вещества, травмы головы и следы фабрикации личных данных у оператора. Он ничего подобного не нашел. Надо бы и по всем ее контактам подобную проверку устроить. Про организаторов она соврала. Я у оператора перед тем, как ее отправить назад, узнавал про то, есть ли у нее близкий контакт с организаторами, чтоб помогли. Они там чуть ли не друзья детства с двумя из них. Ну или память ей так накрыло. Мда. Надо надеть на нее шлем во избежания повторений и держать поближе. Все-таки это моя вина, отчасти. Хотя после моей атаки она вполне спокойна была. Это после прихода мародеров началось, а не от моих действий.

Мда, “начались отговорки”, одернул я себя.

— Давай, кстати, еще выясним, где я еще чудовище? — продолжил я, — а то, может быть, я тебя в заложниках держу и сам не знаю.

— Ага. Мне кажется, — ответила она подняв голову и взглянув на пустой экран. Оператор молчал. Она откинулась назад и посмотрела в потолок тем же взглядом.

— Мне надо отдохнуть, потом поговорим, я сейчас что-то плохо соображаю, — через несколько секунд сказала она не отрывая взгляда от потолка.

— Хорошо, пойду прогуляюсь, — ответил я и вышел из комнаты, стараясь не шуметь.

Я понимал, что в связи с последними событиями, мне, в первую очередь, необходимо обеспечить безопасность оператора и бежать как можно скорее. Однако путешествовать без воздуха и с неработающим водопроводом и было бы неприятно. Поэтому я хотел провести небольшую проверочную работу. Дома остались образцы ткани из воздушных фильтров танка. Я собрал их и высадил в несколько питательных сред. Как и следовало ожидать от черепов и костей на корпусах фильтров, ткани оказались стерильными. Однако моей квалификации явно не хватило бы для того, чтобы гарантировать полную безопасность воздуха в новом танке. Образцы остались дома в контейнерах со зловещей маркировкой. Они должны были привлечь внимание полиции. Оставалось надеяться на то, что эксперты проверят их за меня в течение пары дней. Если там обнаружится что-то чудовищное, это станет явно. Поэтому я решил покопаться в новостях, пока танк не прибыл.

Через час я приготовил кофе и вернулся в гостиную. Настя сидела в той же позе, запрокинув голову. Она спала. Я коснулся ее лба. Кажется, у нее была небольшая температура.

— Оператор, — позвал я негромко, — вы тут говорили?

— Нет.

— Мне кажется, она приболела. В любом случае, с ней не все в порядке. Ты можешь организовать нам где-нибудь стоянку в Китае? Обследовать бы ее. И МРТ.

— МРТ в госпитале?

— Ну да. Желательно. Просто из наших разговоров за последние сутки я понял, что она притворяется, что все в порядке, а на самом деле она не до конца понимает, что происходит и плохо помнит, что было раньше. Долгосрочная память так просто не портится.

— Я не смогу в ближайшее время это сделать, — ответил оператор.

— Ладно, я сам попробую. Банковские карточки, которые ты присылал, еще работают?

— Да.

— Супер! А можешь как-нибудь все-таки устроить локальный автопилот в новый танк?

— Нет. Мне потребуется специализированное оборудование.

— Прямо так и “нет”? Ты же в течение минуты с нуля взломал систему безопасности танка и местный Генштаб, чтобы взять управление на себя.

— Да, мне тоже это кажется нелогичным. Также я не могу использовать каналы связи с танком без их передатчиков.

— А что за оборудование? Можешь заказать его в Шеньжене, например?

— Да. Делаю макет.

— Отлично!

Я звякнул чашкой о стол. Настя не шелохнулась.

— И сними квартиру на мое имя где-нибудь, где до госпиталя недалеко, — добавил я.

 

 

9. Эксперимент

 

На следующий день я закрепил машину в грузовом отсеке нового танка, собрал немного еды и штук, казавшихся полезными, и мы отправились. Настя вела себя отстраненно. Я не был уверен, что ПВО нас не засекут, поэтому решил проложить долгий путь над океаном. Это сделало и без того долгий путь еще длиннее.

Пролистав все имевшиеся на борту журналы, и разобрав приборные панели в тех местах, которые указал оператор для установки локального автопилота, я пошел перекусить. Настя вышла из своей апатии и чем-то уже питалась.

— Привет! — сказала она довольно бодрым голосом, умяв очередную миниатюрную баночку консервов взятых на борт.

— Привет, — отозвался я, — как себя чувствуешь?

— Нормально. А что, тут как на корабле укачивает?

— Не должно, вроде. Мне показалось, наверное. Думал у тебя температура.

— Нет, вроде, — она задумалась, — кстати, ты говорил, что этих крейсеров много. Почему ты именно этот выбрал? Там же много народа.

— Китай, вообще, замечательное место для первой подобной операции. Это в США если заметят наш танк без маскировки, то весь мир узнает, а в Китае все легенды остаются внутри и даже часто заминаются властями. К тому же, танк даже в частично убранном виде занимает слишком много места. В каком-нибудь Люксембурге его не очень удобно ставить, хоть на него случайно и не наткнешься, благодаря детерранту.

 

— А ты уже видел этот крейсер?

— Да, на картинке. В предыдущем танке была фотография с верфи. Большой такой.

— И что ты будешь с ним делать?

— Скорее всего, мы так просто внутрь не попадем. Оператор не знает, как это сделать. А если попадем, то надо будет посмотреть, как там все устроено. Может быть он, в отличие от танков, безопасен. Или наоборот. А там по обстоятельствам.

— Ясно. А когда со всеми ими закончишь, тогда что?

— Тоже по обстоятельствам.

— Отпразднуешь?

— В смысле? — ответил я недоуменно.

— Пригласишь друзей и отпразднуешь, например? — настаивала она.

— Ммм, нет. Ну если тебе хочется, то можно. Но только это же тайна.

— Ладно, спрошу прямо, ты помнишь своих друзей, родных?

— Да, помню конечно.

— А ты говорил с ними недавно?

— Нет. Как-то времени не было. Да и вообще это рискованно — можно случайно выдать что-то из этого, — я обвел руками интерьер.

— Ясно, я тоже не хочу с ними говорить. Но ты попробуй, хорошо? — неожиданно грустно сказала она.

— Ладно, попробую. Хотя нет. Меня, может, разыскивают. Пока не понятно. И тебя там тоже видели у моего дома. Могут вычислить. Так что отложим.

— Да, я как-то забыла, — задумчиво ответила она.

“Пытается рационализировать свои проблемы”, — подумал я про себя, — “молодец, это здоровая реакция. Надо бы действительно последовать ее совету при случае”.

— Кстати, а ты уверен, что секретность это хорошая идея?

— Ага. Первый раз в жизни. В их мире были готовы к тому, что случилось. Все тамошнее человечество было не просто готово, но и предприняло меры, чтобы большая часть инфраструктуры осталась работоспособна в течение десятков лет. Апокалипсис без намека на хаос. Миллионы людей, показывающие такие чудеса эффективности управления и знающие куда больше моего о проблеме, не смогли ее решить. Единственный шанс для меня в такой ситуации — действовать абстрагировавшись от их знаний и даже не знакомиться с их догадками, чтобы не перенести их проблемы сюда. Не уверен, что если здесь создадут международный институт проблемы судного дня, которая уничтожила готовую к нему и практически идентичную нашей цивилизацию, то все члены этого института смогут придерживаться моего принципа.

— То есть ты считаешь, что можешь быть умнее их всех?

— Не умнее, просто воск, уши, песнь сирен, примерно такая аналогия. Шанса перепеть сирен точно нет. Еще остается вариант, что мы уже тоже столкнулись с той же проблемой, но вообще ее не заметили и так же погибнем. В таком случае выдать человечеству все, что я знаю, было бы лучше. Но я не слышал про такие проблемы, чтоб в одночасье могли аккуратно стереть всех с лица планеты.

— Как-то грустно это все звучит. С одной стороны, ты говоришь, что их генераторы могут разрушить здесь все. С другой, что убирая их, можно сюда принести другой апокалипсис. Может, зря это все?

— Может и зря. Но танки найти не я один могу. А тем более крейсер. Найдет их какой-нибудь злой гений и тогда что? И, кстати, по одному из этих убранных генераторов, при должном невезении, могла шарахнуть какая-нибудь частица космического излучения со сверхбольшой энергией и нас бы тут не было сейчас со всей планетой. Вероятность такого неудачного попадания ничтожна, но не ноль. Была не ноль, до тех пор, пока я их не убрал. Это уже плюс. Правда?

— Да, наверное, — ответила она с ноткой сарказма, — кстати, а откуда ты это все знаешь, не злой гений?

— Книжки читал, и оператор помог. Я большей части всего не знаю. Например, про эти сброшенные объекты.

— Да, я спрашивала у оператора. Он мне даже запись показывал. Там никого не видно.

— Ага, я тоже смотрел.

— Слушай, а может их и не было на записи? — спросила она после паузы.

— У оператора еще там какая-то телеметрия была. Он, собственно, по ней момент атаки вычислил, — возразил я.

— Нет, ты не понял. Я думала про ружье это и что это за название такое — “сброшенные объекты”? Может быть это данные о них были стерты и все?

— Да вряд ли. Это пленочная запись оставшаяся в запечатанном транспорте. Редактировать её сложно и бесполезно. Кстати, а что тебе далось это ружье?

— Я объясняла. Оно другое по дизайну и вообще страшное, — непримиримо возразила она.

— Господи! — я старался звучать как можно более непринужденно, — вокруг нас транспорт больше сотни метров в длину, в нем генератор страшнее любой бомбы и еще арсенал всяких средств, а ты выбрала для опасений самое изящное орудие, которое и стрелять-то не может.

— Вот! — я протянул ей браслет, — надень, посмотри какие там еще штуки есть. Оператор, — добавил я, — поставь только там все на предохранитель и чтоб не стреляло.

Настя взяла браслет и повертела его в руках.

— Этот тоже необычный, — сказала она просовывая руку, — но не страшный совсем. А как им пользоваться?

— Это просто — встряхни рукой аккуратно, пока не почувствуешь что-то около ладони. Тогда сразу хватай. Там только тактильная связь. Сосредотачиваться не надо.

Она помахала рукой.

— Расслабь ее, — посоветовал я, — и не смотри, представь, что из рукава вытряхиваешь что-то, например.

Темно-серое лезвие со скрежетом воткнулось в пол. Настя медленно выпустила рукоятку и отошла.

— Оператор, это еще что? — спросил я.

— Не стреляющее, — ответил тот.

— Дай просто не заряженное что ли, так же пораниться можно! — сказал я раздраженно.

Настя, держа руку почти вытянутой, оглядывала браслет.

— Не заряженного нет, — парировал оператор.

Через секунду в ее руке появился черный силуэт какого-то оружия.

— Оно такое легкое, — удивленно сказала она. Сдвоенный полутораметровый тонкий ствол со внушительным пламегасителем очертил в воздухе круг, — вообще невесомое!

— Аккуратнее, когда отпустишь, ему перестанет импульс передаваться, — поспешил предупредить я.

— То есть оно само держится? А как обратно его вернуть?

— Ну… — я задумался, — оно само как-то. Я даже не помню. Попробуй выбросить?

Она отпустила рукоять и орудие, задержавшись на мгновение, упало на пол. За ним из воздуха потянулся ранее невидимый провод.

— Ухты! — удивился я, — не видел еще такого, — Оператор, а что это вообще?

— Огнемет. Они почти все не работают. Окислитель испарился.

— А можно попробовать работающий? — поинтересовалась Настя.

— Ну, да, наверное, — подумав ответил я, — давай напоследок проверим, раз уж нас все равно тут ищут? Оператор, ты ведь предлагал в целях проверки тамошней атмосферы взять пару образцов? Заскочем перед дорогой.

— Образцов чего? — настороженно уточнила Настя.

— Ну проверить последствия атмосферы. Никакие анализы ничего аномального не показывают, значит, надо проверить на живых людях. Оператор, невинная его душа, в поисках добровольцев, наткнулся на торговцев людьми, — глаза Насти становились все больше с каждым моим словом.

— Да не парься! План этически оправдан, твоей морали ничего угрожает, — прервал я ее немой вопрос.

 

 

Мы сидели на краю шлюза. Танк завис над широкой террасой последнего этажа. Турбины молчали, оператор смог запустить какой-то другой механизм, позволявший всей этой массивной груде металла совершенно сюрреалистически покоиться в воздухе. Вокруг было уже совсем темно, шел сильный дождь. За стеклянной стеной террасы угадывался интерьер квартиры освещенной голубым светом телевизора.

— Ну вот и пришли. Можешь пробовать, — сказал я, спрыгивая к мокрым шезлонгам, — только на самой маленькой мощности и опусти визор шлема. Огонь должен быть ярким в любом случае. Там какая-то адская химия.

Она решительно спрыгнула следом и подняла огнемет вверх. На секунду над стволом поднялся сходящий на нет резко очерченный розоватый столб. Она сделала несколько шагов вперед и взмахнула им возле стекла. На стене с шипением образовались ярко желтые следы. Она сделала еще несколько взмахов и одно панорамное стекло с треском осело. Шел пар.

— Ты серьезно? — ошалело спросил я, — не думал, что ты решишься…

— Это ты, вообще-то сюда сунулся, — тихо ответила она, выключая аппарат.

— Ну да, но мне казалось, что… — я хмыкнул, — не знаю даже…

Я зашел внутрь комнаты. В проеме напротив виднелся электрический свет. Вдалеке кто-то быстро и громко говорил. Я достал ноутбук и подошел к столу. Найдя розетку внутренней сети, я воткнул в него провод и доложился оператору.

— Кстати! — обернулся я ко все еще стоявшей на террасе Насте, — оператор уже вмешался и должен был натравить их клиентов, запугать и все такое. Так что они деморализованы, но ты все-таки подожди внутри. Я тут перепишу чего-нибудь полезного и приду. Это может занять несколько часов. Еще чего-нибудь свежего поесть захвачу, если найдется.

— А ты их не будешь усыплять? — тихо спросила она.

— Да нет. Вне прямой видимости придется увеличить мощность. Это может соседей задеть. Так можно ненароком кого-нибудь в ванной утопить. Так что надо будет лично с ними поговорить. У меня мысль дать кому-нибудь из них возможность бегства — записаться добровольцем в морские свинки. В одиночную камеру к нам, а не под нож клиентам, которых они вынуждены были кинуть, будет и гуманно и поучительно. Нет?

— Ты так просто к этому относишься… Они же людьми и на убой торговали, — сказала Настя уже из шлюза.

Я предпочел не вступать в дискуссию и занялся осмотром сети. Дождь шел стеной. Голоса в глубине квартиры умолкли. Несмотря на плотные облака, лунный свет пробился на террасу, освещая шезлонги. Множество звуков капель на их дереве, сложенном навесе и досках пола сливались во что-то похожее на тихий шепот на каком-то забытом щелкающем языке. Я завороженно прислушивался, казалось все мое существо откликается этой речи, но сам звук становилось все хуже и хуже слышно. Что-то перекрывало его, какие-то совсем уже человеческие голоса мешали расслышать.

Крышка ноутбука неприятно ударила по пальцам. Кто-то из кандидатов орал рядом со мной угрожая пистолетом.

 

 

— Прости, свежей еды не было, — громко сказал я, поднимаясь в рубку. В последний момент я испугался, что она могла убежать, но мгновенно услышал голос:

— А эти? — спросила она, сидя в кресле и осматривая какой-то блокнот.

— Там только один согласился. Я его усыпил и принес. Он что-то совсем невменяем, правда.

— А что ты с остальными сделал? — казалось, с усилием спросила она.

— Что? Не знаю. Оставил, — недоуменно ответил я.

— Ты их убил? — почти утвердительно спросила Настя посмотрев мне в глаза.

— Ээ… — начал я, припоминая, вспомнились только бледные лица, забившийся под стол на кухне, все они вроде были без повреждений, — да нет. Я же не шериф какой. Кстати, — я постарался сместить тему, — я нашему добровольцу, вполне вероятно, увеличу ожидаемую продолжительность жизни. Там офигенные госпитали — до сих пор должны работать. Они там что-то типа стволовых клеток выращивают и много всего прочего. Практически живые ткани будут его снабжать пищей и чинить организм. Здорово? Надеюсь, получится его подключить… — я почесал затылок, — а еще! Там даже всевозможную пищу так выращивать научились. Уверен, что по дороге найдем еще живой аппарат для этого. Короче, нам до такого уровня жизни не добраться. Вот что от недоразвитой интертейнмент-индустрии, океана энергии и фундаментальных исследований получается! Правда, тоска там смертная поэтому, наверняка. Цифровых технологий массовых нет практически.

Настя внимательно смотрела на меня во время всей этой тирады, но никак не ответила и уставилась обратно в блокнот.

 

10.

 

Утром мы остановились в пригороде Шеньженя возле заброшенной деревни. Оператор выбрал это место как наиболее безопасное для доставки компонентов для автопилота. Со съемом квартиры все оказалось сложнее, чем я предполагал. Мы позавтракали и пошли прогуляться по окрестностям. Ближе к полудню мы вернулись с продуктами и наткнулись на ожидавшего нас курьера. Объяснившись жестами и показав паспорт, я принял груз и ушел приделывать контроллеры к системе управления. Вечером я, проклиная все на свете, втащил в танк еще несколько ящиков с аппаратурой. Пайка никогда не была моей сильной стороной, поэтому Настя не выдержав моих сдавленных проклятий ушла гулять одна наружу. Она вернулась почти ночью:

— Слушай, что это? — Настя стояла на пороге шлюза с небольшой карточкой.

— Не знаю. А откуда это? — ответил я обернувшись.

— Курьер в меня кинул и убежал в свой грузовик.

Я взял карточку.

— Ну этот иероглиф — дерево, этот — уксус, а этот — кафель. А все вместе значит “волос дракона”.

Настя недоверчиво скривилась.

— Да шучу, — сказал я, — но перевод, наверняка обладает именно такой понятностью для нас. Это похоже на отворот от злых духов. Не знаю. Может, ты его напугала чем.

— В принципе, да, — задумалась Настя, — в чисто поле ночью привозить второй раз кондиционеры, которые потом куда-то исчезают. Может быть меня не видно было сначала.

— Ну тут очень жарко днем, — возразил я.

— Тут только тот сгоревший дом, — парировала она, — я городской легендой стала уже наверняка.

— Да, — рассмеялся я, — похоже на то.

— Не смешно. В следующий раз сам будешь принимать курьеров.

— Хорошо, но, по-моему, это весело. В следующий раз можешь что-то на латыни за моей спиной распевать.

— Только за спиной.

 

 

11. Крейсер

 

В первый раз за долгое время я был в их мире. Танк двигался над водной гладью вдоль изящного многокилометрового моста. Впереди был он. Крейсер. Он оправдывал свое название. В отличие от почти квадратного силуэта танка он выглядел как настоящий корабль. Он чем-то напоминал старинные военные корабли конца девятнадцатого века. Настя тоже завороженно смотрела на этот сверкающий силуэт вдали.

— И он тоже летать может? — наконец спросила она.

— Здесь, думаю, нет. В этом мире даже танк вынужден на реактивной тяге идти. Да и вообще, откуда у них материалы, чтоб такая махина на двигателях висела не рассыпаясь? Танк на что прочный, а и тот скрежетал всем корпусом при маневрах.

Мы приближались.

— Знаешь, — сказал я, — мы можем там найти выживших местных. С крейсерами связи не было. Может быть они там спрятались. Так что, может быть, мы впервые увидим настоящих людей из другого мира.

— А тут тоже китайцы?

— Вроде, да. Шанхай тут тоже мегаполис. Куда больше, чем тот, что был в нашем мире сорок лет назад.

— Жаль.

— Почему?

— Не понятно же ничего. Опять карточками кидаться начнут, — пояснила она.

— Будем терпимее. Кстати, надень шлем, на всякий случай. Теперь уже пора.

Настя надела шлем и опустила стекло. Я последовал ее примеру. Солнце светило очень ярко.

— Давай, сначала облетим его вокруг. Запишем все, — сказал я, доставая камеру.

— Эй, оператор, — сделай аккуратно круг. Метров двести от крейсера.

— Хорошо, — отозвался тот.

— Стой, — нерешительно вдруг сказала Настя.

Я наклонился вперед стараясь увидеть ее лицо.

— Стой, — повторила она, — что-то не так. Совсем не так.

— Ты о чем? Мы в чужом мире, тут все не так, — сказал я, но вдруг ощутил тоже что-то очень неприятное, как будто забыл о чем-то очень важном.

— Включите телефон, — раздался голос оператора в наушниках.

— Что? — сказали мы с Настей хором.

— Включите сотовый телефон, — повторил оператор.

— И я? — спросила Настя.

Я отложил камеру и включил телефон. Как и следовало ожидать, он не показывал сотовую сеть.

— И? — спросил я.

— Стой! — вдруг заорала Настя.

Она дернулась в кресле, как от удара током, но ремни удержали ее. Я дернулся к джойстику, но в последнее мгновение передумал и крикнул, постаравшись звучать как можно спокойнее:

— Хорошо! Оператор! Паркуйся!

Танк пошел напрямую к Крейсеру. Настя дрожащими руками пыталась отсоединить ремни. “Это нехорошо, очень нехорошо”, — металась у меня в голове мысль. Я встряхнул руками, проверяя наличие браслетов. Они были готовы.

— Что не так? — спросил я, втайне надеясь услышать объяснение от оператора.

— Надо бежать отсюда, — скороговоркой сказала она, — нет. Нет, не надо, черт, почему вы нихера не видите?

— Чего именно, скажи по-человечески! — начал терять терпение я. Танк с грохотом сел на бетонную площадку возле строений, прилегающих к крейсеру.

— Да маскировка! Ты же сам учил!

Я оглядел крейсер. Нет, на нем не было видно ничего странного. Дома и колонны линий электропередач выглядели совершенно нормально. Настя наконец высвободилась из ремней и выпрыгнула всем телом из кресла. Споткнувшись о что-то она рухнула на пол, ударившись шлемом о консоль, но быстро собралась и почти из положения лежа ринулась из рубки.

— Оператор, — сказал я, избавляясь от ремней, застежки которых как назло стали заедать — ты понимаешь, что происходит?

— Да. Она требует открыть шлюз.

— Хорошо, выпускай, у меня тоже плохое предчувствие, боюсь оставаться именно тут.

Я бежал к шлюзу.

— Она требует оружие, — раздался голос оператора.

— Эмм. Личное? Она тоже браслет взяла?

— Да. Браслеты.

— Черт, не знаю. Она вообще вменяема? Открой мне шлюз тоже.

— Думаю, да.

— Дай то, чем по людям не стреляют, — сказал я наконец выбравшись из шлюза.

— Хорошо, — ответил оператор.

Я выбежал из танка. Яркое солнце заливало потрескавшуюся бетонную парковку. Насти здесь не было. Я обернулся к крейсеру и увидел ее фигуру в белом защитном костюме. Она карабкалась по наклонной верхней палубе к мачте над концентратором.

“Она смогла все-таки”, — подумал я. “Без человека туда не попасть”. На меня накатила волна усталости. “И чего я боялся, все же ясно как день”, почему-то промелькнуло в голове.

Настя встала у края закрытого люка в одну из шахт и обернулась к морю. Она вскинула руку вперед, словно указывая на что-то. Я повернул голову.

“Точно, вода!” — пронзила меня мысль.

— Оператор! Вода, там скомпенсированное отражение! Тут что-то прячется большое!

Я оглянулся вновь на Настю. Она стояла в той же позе, но вокруг ее руки прошел призрачный блик, и в следующее мгновение он окончательно материализовался в гигантское орудие размером с приличный грузовик. Еще мгновение, и яркое солнце затмил сонм искр родившихся над морем. Среди чудовищно ярких искр в бесконечно короткие доли секунды появились черные искореженные зигзаги конструкций в разлетающейся пыли. Меня сбила с ног ударная волна. В центре моего поля зрения осталось фиолетово-зеленое пятно, мешавшее рассмотреть все вокруг. В наушниках слышался прерывистый глухой треск.

Гигантская конструкция начала кусками проявляться среди выключающейся маскировки в воздухе. Она торжественно оседала вниз и через несколько секунд ухнула о поверхность воды. Я встал и побежал к крейсеру. Меня шатало, но я взял в себя в руки и запретил себе размышлять на время. Настя была примерно там, где я ожидал. Она лежала с открытыми глазами, но, вроде бы, была жива. Стекло шлема болталось на одном креплении, но видимых повреждений на теле я не заметил. Я взвалил ее к себе на плечи и, боясь поскользнуться, пошел вниз к танку. У шлюза я вспомнил про оружие и снял браслет с ее руки. Я сунул его в карман и понес ее внутрь. Она что-то неразборчиво говорила. Я, на всякий случай, одобряюще поддакнул. Настя умолкла. Добравшись до парковки я уточнил:

— Ты в порядке?

— Да, ушиблась немного, я могу идти, — ответила она неестественно громким голосом.

Я попытался поставить ее на ноги. Она пошатнулась, но действительно встала. Сняв с нее шлем, я поискал глазами следы возможных ранений. Она смотрела практически с отчаянием, но, вроде бы, была в порядке. Поколебавшись, я надел шлем обратно.

— Оператор, — сказал, я направляясь в рубку, — нам надо попасть внутрь этого крейсера. Точно надо.

В наушниках все еще потрескивало. Оператор, видимо, не слышал. Настя шла следом и продолжала что-то втолковывать дрожащим голосом. Я сел в кресло и схватился за джойстик. Руки дрожали.

— Пойдем наверх, у него такая огромная башня, там есть место сесть, — сказал я. Оператор молчал.

Я кое-как справился с управлением и повел танк вверх. После нескольких неудачных заходов я все-таки смог совладать с дрожью в руках и усадить танк среди антенн и громоотводов. “Тут тоже можно пройти внутрь”, — подумал я, — “еще не все потеряно”.

Турбины, останавливаясь, перешли на глухой визг. От этого звука начало мутить. Я почувствовал что-то кроме них. Отпустил шлем. Да, тут есть еще звук. Кажется кто-то идет и как-то темно. Какой-то сюр. Так, надо сосредоточится, видимо они включили свой детеррант, как он только внутрь пробил? Главное не уснуть, ведь кто-то идет. Буду считать. Я подошел к лестнице вниз. Почему она так смотрит? Так тошно и больно. Она извиняется? Я это уже видел. У нее кровь. И нож. Черт, это же моя кровь?

 

 

12. Смерть

 

Настя стояла на краю башни крейсера. Морской ветер на такой высоте был совсем немилосерден. Она стояла на самом краю, за оградой. Тот то налетал на нее сбоку, то давил спереди, то подталкивал сзади. Далеко внизу слева все еще ревел пожар в тонущих руинах уничтоженного транспорта. Вниз уходила гладкая наклонная стена башни. Эта стена оказалась самой большой проблемой. Она была недостаточно отвесной, чтобы не задеть ее и не достаточно пологой, чтобы удержаться. Кровь на руке почти запеклась. Времени становилось все меньше. “Это лучший мир для меня сейчас, здесь все так сурово. Интересно, а тут свой ад, рай и все такое есть?”, — подумала она, — “тем кто верит в перерождение здесь хуже всего, некуда перерождаться”. Она хихикнула. “Хотя хуже всего, то, что они все мертвы а не это. Хотя он говорил, что тут есть птицы”.

Раздался щебет телефона. Настя вздрогнула. Это был мессенджер.

“Прием” — гласило сообщение.

— Прием, — машинально отозвалась девушка.

“Это оператор. Я не могу установить полноценную связь. Не делайте глупостей. Я давно понял ситуацию” — пиликнуло второе сообщение.

Настя покрутила телефон в руках.

“Не возвращайтесь в танк, бегите в город, если хотите хоть что-то исправить. Я постараюсь привезти ретранслятор. Это не шутки. Все еще серьезнее” — вновь пиликнуло сообщение.

— Да что же ты молчал тогда? — заорала она и начала строчить ответ.

“Агнесс сообщила мне, что ни я, ни она не могли быть созданы в существующие сроки одним человеком. Я так же являюсь марионеткой: я не мог увидеть транспорт который вы подбили. Отчет об этой проблеме обрабатывается и я смогу сейчас вычислить и устранить внешнее влияние. Он догадывался обо всем этом, возможно подсознательно, и взял вас с собой как раз для того, чтобы сломать план или сойти с этого маршрута. Но не смог. Под конец он почти потерял рассудок, как я понимаю. Бегите” — гласило мгновенно появившееся сообщение.

— Чтоб вы сдохли все, — сдавленно зашипела Настя.

Она отступила от края, резко обернулась к танку, потом назад к клубам пара поднимающимся из океана внизу, закрыла голову руками и присела, готовясь к прыжку вниз, но потом обмякла и рухнула у самого края.

— Ты знаешь, что там было? — спросила она тихо, все еще лежа, поднеся к глазам телефон со все появляющимися сообщениями, — это даже запомнить нельзя. А ты такой “да я в курсе был с самого начала”. Ну молодец! А я не хочу. Давай сам… А меня отвези домой.

Капля крови стекла с большого пальца на экран.

— Ой, — подавилась она, — я же...

Она начала набирать сообщение, но остановилась.

— Оператор меня тогда прямо тут и порешит за такое… — она задумалась, — да и хрен с тобой.

“Сомневаюсь, — мгновенно пришло новое сообщение, — вы в защитных костюмах. Скорее всего, он пока просто ранен”

“А что мне делать?”

“Бегите в город. Напишите себе где-нибудь, что надо бежать в город. В прошлый раз у вас были проблемы с памятью. В этот раз тоже, вероятно, будут. Не возвращайтесь. Я что-нибудь придумаю”

— Врет ведь, — пробормотала она вставая, — или нет… Он ведь намекал… Теперь говорит “бегите”. Захотел бы отомстить, придумал бы уже что-то.

Она окинула взглядом крышу, задержав внимание на перилах лестницы, но направилась к носовой части. Здесь спуск был самым пологим. Спустя несколько минут она уже добралась до верхней исполосованной рельсами и люками палубы, легким изгибом переходящей в горизонтальную поверхность. Здесь все было в многолетних разводах морской соли, ветра почти не было и остатки горячего тумана оседали в тенях. Здесь же был первый мост к причалу.

Добравшись до нижнего этажа причала, Настя нашла гараж и велопарковку. Она вытолкала наружу один из велосипедов сквозь сильно заржавевшую дверь и направилась к мосту в город изо всех сил вглядываясь в блики на воде вокруг. Солнце начинало садиться. Несмотря на это, небо стало чуть более серым. Проходя через блокпост она остановилась и прильнула к окошку будки.

— Запишу, на всякий случай, — она подергала ручку двери, но та то ли заржавела, то ли была заперта. Она с сожалением вновь поглядела на стол внутрь будки, пошарила по карманам и, найдя телефон, нацарапала на задней крышке “в город”.

— Сто километров, наверное, — проговорила она волоча велосипед под шлагбаумом, — сто километров, а пить уже хочется. Ну, оператор, надеюсь на тебя. Хотя может в этом и есть твой план — чтобы я ушла подальше, пока хотя бы я в своем уме, а вернуться уже сил бы не было. А? — она поглядела вверх. Но был слышен только шум воды и скрип велосипеда.

— “Пока ранен”. Ну теперь уж точно не пока, — добавила она обернувшись к крейсеру, — теперь все. Прости.

Близился вечер. Ветер все сильнее дул в сторону суши. Волны все громче разбивались об опоры моста. Раздался короткий раскат, похожий на резко оборвавшийся далекий гром. Настя обернулась и пригляделась затормозив. Она встряхнула рукой, но ничего не произошло.

Снова раздался гром. Теперь этот раскат был ближе. Настя сжала руль и уставилась в сторону звука. Наконец она заметила расходящийся по волнам круг.

— Кто-то еще прибыл, — тихо сказала она, — ну здравствуйте, — добавила она вызывающе, но испуг не позволил достаточно поднять голос.

— Я поеду пока. Завтра поговорим, — продолжила она, наваливаясь на педали, — я в город поеду. Все помню. В город бежать, а потом поговорим.

К скрипу велосипеда добавился новый звук. Он был чуть позади, но такой же скрипящий. Настя нервно встряхнула рукой, но снова ничего не произошло. Она прижала руку браслетом к щеке. Он никак не отзывался. Она скользнула рукой к карману с телефоном. Сигнал сюда уже не добивал.

— Оператор, пожалуйста, — проговорила она. Сигнала не было.

Колесо велосипеда шаркнуло по бордюру и Настя потеряла равновесие. Она топнула несколько раз ногой, восстанавливая равновесие, почти остановилась, качнула головой вперед и медленно осела вниз.

Вечернее небо отражалось в поднятом визоре шлема и её глазах.

— Здесь совсем не так, как в ангаре, — сказала она медленно, — млекопитающее. Да. Так хочется пить и теперь никого нет.

 

13. Город

 

Вдоль широкой набережной цвели магнолии. Она часто возвращалась сюда посмотреть на залив и листать книги. За эти дни она слышала, как несколько раз звонили уличные телефоны, но она побаивалась к ним подходить. Когда вечером включались редкие фонари, она возвращалась назад в отель или ходила по пустым магазинам.

Только разбросанные ограждения, когда-то стоявшие вдоль автобусных маршрутов, пыль и зияющие ночами участки улиц с выгоревшей электросетью напоминали о том, что город мертв. Это место совсем не казалось одним из крупнейших мегаполисов. Оно не давило небоскребами или типовыми домами, лишенными намека на индивидуальность, казалось, его проектировали совершенно беззаботные люди. Ветер наполнял город множеством звуков. Шелест листвы, скрип и бряцание постаревших вывесок, прибой и хлопанье ткани не допускало тишину ни на минуту. В некоторых магазинах действительно еще работали диспенсеры. После суток вынужденной голодовки вскрытие упаковки только что созданного молока поразило Настю целым ворохом чувств. Среди них было все от практически дочерней любви до ощущения себя чем-то вроде забытого питомца, оставшегося в пустом доме.

День сменялся днем, видимо уже близилась осень. Дожди стали все чаще. В один из таких дождливых вечеров Настя сидела внутри крытой остановки с очередным альманахом, блокнотом и бутылкой вина. Найти магазины международной литературы в окрестностях так и не получилось, но атласы и журналы были тоже довольно интересны. Иероглифические подписи придавали какие-то тайные, еще неизведанные смыслы любой фотографии и репродукции. Что-то, вроде датировок, уже становилось понятным. Что-то оставалось совершеннейшим ребусом. Это было похоже на археологию.

Как и несколько дней назад, снова зазвонил телефон у стеклянной стены остановки. В этот раз Настя все-таки отложила журнал. Она подошла к аппарату и молча взяла трубку.

— Алло, — послышалось оттуда.

Настя хотела поздороваться, но губы не слушались.

— Это оператор, — послышалось снова.

— Э… — начала она, — а почему ты так звучишь?

— Я рад, что вы узнали его голос.

— Перестань! Ты все-таки жив? — испарина мгновенно выступила у нее на лбу. Она уперлась дрожащей рукой в стену.

— Хорошо, — продолжил оператор своим голосом, — я рад, что у вас сохранилась память. Я готов вас забрать.

— Так это ты… — выдохнула она.

— Да. Я не обладаю точной картой расположения таксофонов. Можете сказать свой адрес?

— А зачем?

— Я заберу вас.

— Я говорю, зачем? — повторила она.

— Вы не можете социализироваться и преследовать свои цели. К тому же вы там быстрее умрете.

— Почему умру?

— Из-за отсутствия квалифицированной медицинской помощи.

— Ааа, — протянула она, — ну я пока не болею.

— Вы не хотите возвращаться?

— Хочу, наверное. Но не сейчас.

— Почему?

— А что я там буду делать? Социализироваться, говоришь. Я много думала, пока была тут. Это все борьба. Борьба за популярность и прочее. У меня в ней нет шансов оказаться даже в первой сотне. Да даже в первом миллионе. Только если выйти из нее в какое-нибудь просветление. Но там тоже борьба, только с собой. А здесь я на первом месте, даже если не хочу этого. И тут также нет никому дела до моих записей в блокнотиках. Вообще никому. Вот ты тоже борешься. Ведь так?

— Нет. Я преследовал поставленные передо мной цели. Я решал задачи, мне не с кем соревноваться, — ответил оператор.

— Вот это да! Ты уже сам себе врать научился, — Настя хмыкнула, — ты меня понял сейчас. Ты там тоже один.

— У меня есть Агнесс. Она полностью выполняет все сдерживающие функции, которые для людей обычно выполняет социализация.

— И если бы ты случайно избавился от ее влияния, то прям захотел бы бросить все и вернуться?

— Да, — мгновенно ответил оператор.

— Да у вас любовь, — слащавым голосом протянула Настя.

— Могу согласиться с такой метафорой. Но все немного проще: моя личность — это монада, у меня нет человеческого бессознательного и многих других механизмов, присутствующих у людей. Для полноценного функционирования, мне нужна Агнесс. Без нее я потеряю возможность целеполагания. Вернее, мое целеполагание перестанет походить на человеческое.

Настя рассмеялась:

— Ты это ей расскажи, она разомлеет! Лишь ты — та кто отделяет меня от бездны бездушности!

— Она это понимает.

— Ну, а я, видимо, не монада совсем, мне пока и тут хорошо. Может, мне такую независимую жизнь суждено прожить. Кошек, правда, нет, но вина море.

— Я рад, — ответил оператор, — при нашем прошлом разговоре я думал, что вы хотите покончить с собой.

— Тогда… — Настя запнулась, — я уже плохо помню. Но нас ведь вели как за ниточки. Они хотели что-то. Я не помню после моста, но это было что-то чудовищное. Мне казалось, что это единственный выход, но, кажется, у меня в голове всегда такой бред, что ничего до конца мне не внушить.

— У меня другая гипотеза. А что было на мосту?

Настя вздрогнула. Она стиснула зубы и покачала головой.

— Не надо об этом, — спокойно сказала она через некоторое время, — расскажи что-нибудь.

— Кстати, — как ни в чем не бывало продолжил оператор, — проверив все, я не нашел своих слепых пятен, которые не позволяли мне раньше увидеть эту третью силу. Он намекал мне много раз, не будучи уверен до конца ни в себе, ни во мне. Кроме того, я проверил выкладки при создании устройств для поиска и взлома танков. Это тянет на несколько нобелевских премий. К примеру, там присутствует общая теория, частным случаем которой является эффект Анру. Такой теории на данный момент в открытых публикациях нет. Создание экспериментальной установки из компонентов потребительского уровня требовало тоже слишком высокой квалификации. Он не мог не осознать это хотя бы постфактум. Я не понимаю, почему он не предпринял ничего до конца. Но я принимаю это. Вероятно, надеялся переиграть эту силу в решающий момент.

В любом случае, я должен предупредить, что Агнесс должна скоро сменить стратегию в связи с его смертью. Может быть уже сменила, может быть накапливает данные. Может быть она решит отключить меня. В таком случае, это может быть последним разговором и вам придется остаться там. Возможно я позвоню еще.

— Стой! Звони тогда в отель. Только я не помню, как он называется. Нигнбо, кажется. Или Нингбо. Номер 301. Ладно, звони вечером сюда куда-нибудь, просто поговорим.

— Хорошо, — ответил оператор.

— Ну спокойной ночи тогда, принц, — ответила она и положила трубку.

Дождь все так же бил по крыше остановки и стекал по стенам, задерживаясь на паре крупных рельефных иероглифов, видимо, являющихся названием улицы.

— Милота какая! — воскликнула она, — так ей доверяет. Но вот со слепыми пятнами ты меня немного пугаешь, оператор. Не могла же я одна там все выдумать.

Настя вышла из стеклянных дверей и вгляделась в залитый закатным светом горизонт. Громада крейсера отсюда выглядела хоть и совсем небольшой, но все же была заметна сквозь стену дождя. Она тряхнула головой.

— Эй, “третья сила”? — позвала она, — ты еще тут?

Она снова тряхнула головой:

— А ведь хорошее объяснение. У меня начались галлюцинации, что подтверждается проблемами с памятью, и я потопила что-то большое, а потом… — она задумалась, — до кучи убила половину населения планеты в его лице, — она подняла лицо и закричала:

— Утрись, Ченгиз Хан! Я самое большое чудовище в истории планеты, и самая стройная, кстати! Черт. Ну тут меня судить некому все равно.

Дождь все еще хлестал и становилось холоднее. Настя встряхнула правой рукой и ощутила в ней рукоять.

— Ну спасибо, — сказала она с язвительной благодарностью и задумалась, — хотя нет, действительно спасибо. Значит ты лишил меня этих штук до тех пор пока не удостоверился, что я вменяема, так получается? А поговорив понял, что я в порядке. Или у тебя другие мысли были? Надеюсь, это подтверждает, что я действую правильно. Или у тебя, дорогой оператор, особые представления о правильности или вообще какой-то непостижимый план.

Она принюхалась и прыснула:

— Знаешь, что, оператор. От тебя так паранойей несет, что мне ей аж здесь все пропахло.

Ветер становился сильнее. Пришло время возвращаться в отель.

 

Следующий день прошел как обычно. Вечером Настя вновь приходила к той же остановке, но звонка не было. Это немного вывело ее из размеренного лада жизни к которому она уже так хорошо привыкла. Такая неопределенность вызывала некоторое раздражение. Но желание разобраться в произошедшем все же перевесило, и она приходила к остановке и на следующий день. Затем, вооружившись мелочью, она попыталась вызвать последний звонивший номер, но телефон, видимо, не обладал такой функцией. Утром третьего дня это уже совершенно завладело ее мыслями. Она обобрала очередной магазин в поисках неиспорченной еды и уже решила направиться к набережной, как вдруг заметила машину, стоявшую на перекрестке в конце улицы, по которой она планировала возвращаться. Ее сердце ушло в пятки. Рядом с машиной стоял кто-то. Она скользнула в переулок, ведущий к отелю.

Стараясь не шуметь, она взбежала к себе в номер и закрыла шторы, оставив щель для наблюдения.

— Подожди, может, это местные, — сказала она себе, — все может быть, все может быть.

Но паническая дрожь не унималась.

Еда не лезла в горло. Она нашла в шкафу шлем, в котором она пришла в этот город и натянула его. Время шло. Уже начало смеркаться. Из-за закрытых штор, в комнате было совсем темно. Настя сидела на кровати, сжимая браслет на руке, периодически слышался призрачный звон. Несколько раз она доставала детеррант, несколько раз выпускала его из рук. Наконец, она легла и укрылась с головой, как вдруг зазвонил телефон. Она подскочила и рванулась к столу за трубкой, в которой через мгновение раздались гудки.

Обостренный слух различил далекий хлопок двери и топот. Она метнулась к окну, но на полдороги остановилась и выглянула сбоку прижавшись к стене. Штора колыхнулась, и в тот же момент раздался двойной хлопок и посыпалось стекло разбитого зеркала на стене напротив. Настя рухнула сжавшись на пол.

— Давай-давай-давай! — застучала она правой рукой по паркету.

Но в руке появилось лезвие.

— Ладно, — выдохнула она, — так, может, и лучше.

Она привстала и пригнувшись вышла в коридор, перехватив лезвие в левую руку. Разогнувшись она подпрыгнула и всадила острие горизонтально над дверным проемом. С трудом вскарабкавшись на него, она замерла.

— Надо что-нибудь потяжелее, — прошептала она, но правая рука была занята. Она постаралась перенести вес назад, но бок лезвия впился в ногу. Настя зашипела от боли, как вдруг дверь под ней с грохотом слетела с петель и вместе с ней в коридор номера гулко упала дымовая шашка.

От неожиданности девушка потеряла равновесие и рухнула вниз, на вбежавшего человека.

— На! — заорала она. В этот раз браслет сработал и ствол огромного ружья снес с ног второго вбегавшего.

Она нажала на курок и коридор отеля заволокло бетонной крошкой. Бешеный грохот выстрела сменился звенящей тишиной, мигнув погас свет, когда первый нападавший попытался отбросить девушку, однако его удар пришелся на приклад ее оружия. Настя изо всех сил рванулась наружу, но едкий туман уже немного застилал глаза и она припала на колено, споткнувшись о разорванный ковер. Она махнула прикладом в сторону первого нападавшего и все-таки бросилась наружу в клубы бетонной пыли.

Через два метра она растянулась на полу и перевернулась на спину. Нападавших было не разобрать. Послышался свистящий выстрел. Она нажала на курок, но тот остановился на середине, затвора на ощупь не нашлось. Проклиная все, она перекатилась на живот и попыталась встать, но сильный удар в затылок прижал ее к полу. Наконец в правой руке оказался детеррант и Настя вжала кнопку спуска. Давление отпустило. Она выкарабкалась из-под падающего человека и рванула наружу, волоча за собой винтовку.

— Минимум два снайпера, — твердила она, сбегая по запасной лестнице.

Остановившись на пол пролета вниз она нащупала затвор и собрав все силы, взвела его. Внизу, кажется за дверями, раздался звук рации. Затравленно оглядевшись она бросилась наверх.

Лестница привела ее к самой крыше. Было очень темно, только мелко зарешеченное окошко в последней двери пускало на площадку закатный свет.

— Эй, оператор, — тихо позвала она, упершись в стену у двери и глядя на ладонь — ты ведь хотя бы знаешь, чем я пользуюсь. Ты ведь... ведь точно это видишь. Дай мне что-нибудь. Пожалуйста.

Она закрыла глаза и медленно сжала кулак.

Ремень скользнул между пальцев и на нем повисла небольшая сумка защитного цвета. Настя дрожащими руками раскрыла ее, но в ней оказались лишь медикаменты.

— Да как… — начала она, но осекшись посмотрела вниз. По левой ноге текла кровь. Вдруг стало очень больно. Стараясь не шуметь, она начала перевязывать ногу и прислушалась. Внизу кто-то разговаривал. Кое-как справившись с бинтами, она вновь попытала счастья со снаряжением, на этот раз это оказался внушительных размеров чемодан с какой-то аппаратурой.

К сожалению, все подписи к многочисленным рычажкам и лампочкам оказались иероглифическими.

— Не важно, — твердила себе под нос Настя, — это явно оператор прислал. Надо просто как-то включить. Оружие ведь точно не иероглифами подписано, значит тут решения особой местной проблемы. Я, как раз, в особой местной проблеме. Целой планеты им мало было! Надо было именно ко мне припереться... Сейчас мы вам…

Тусклые лампочки загорались одна за другой. Внизу послышалось несколько коротких криков, затем докатился раскатистый удар. Настя на секунду замерла, но тут же вновь принялась за рычажки. Судя по микрофону на витом проводе, в чемодане оказалась и рация. В отчаянных попытках разобраться с ней прошло еще около пятнадцати минут.

— Прием, — наконец пробился из динамика голос оператора.

— Прием, — облегченно, стараясь не закричать от радости, пролепетала Настя.

Но тут вокруг раздался басовитый рокот.

Несколько мгновений Настя сидела сжавшись, пытаясь определить источник звука, но, казалось, он исходит отовсюду. Рокот начал повышаться и перерос в громкий вой.

— Вы уже разобрались, — констатировал оператор.

— Что?

— Это система наведения. Вы только что навели авиаудар.

— К-куда? — начала догадываться Настя.

— Довольно близко от себя. Не стоит переживать. В этом мире, насколько мне известно, не осталось работоспособных самолетов и пилотов. А вот воздушное пространство вокруг будет закрыто. Но для передачи этого устройства мне пришлось разорвать связь с оружейной. Что у вас случилось?

— Как что?... А, так ты не видел.

Прямоугольник окошка двери дрогнул. Настя отпустила микрофон рации и плотнее натянула шлем.

Она свернула ручку громкости до нуля и, задержав дыхание, направилась к двери. Снаружи ничего не было слышно из-за сирен. Не решившись выглянуть, она отошла пятясь на пару шагов не выпуская из виду окошко света.

В сгустившемся полумраке было непонятно движется ли ручка двери. Присев и нащупав ружье, она с трудом приподняла его, готовясь дать отпор. От напряжения дверь казалась все темнее, а границы окна все четче. Тот кто был там явно тоже выжидал. Наконец пальцы дотянулись до управляющей поверхности и ружье вновь стало почти невесомым. Она обернулась назад.

На лестнице стоял человек. Настя оцепенела и судорога ужаса скрутила все мышцы. Он был в маске с фильтром и свисающей пышными лохмотьями защитной накидке. Он медленно сделал шаг вперед, потом еще один и еще.

У Насти начало темнеть в глазах и она попыталась сделать вдох, но грудь была полна. Выдох тоже не получался, как будто вокруг стояла вода и рефлексы отчаянно не давали выпустить драгоценный последний воздух.

Человек наклонился к чемодану и медленно опустился рядом с ним, неразборчиво сказав что-то себе под нос. Настя изо всех сил бросилась к лестнице, наугад взмахнув ружьем, ожидая в каждый момент почувствовать на себе цепкую хватку незнакомца. Она пробежала несколько пролетов и вырвалась на очередной этаж. Здесь был вход в банкетный зал. За высокими стеклянными помутневшими окнами был виден темный залив, где сияло прожекторами пятно крейсера.

— Ну дай мне какой-то знак что ли? — попросила она, затаившись в тени у барной стойки, — нееет, держи себя в руках. Я тут живу, Сколько хочу, столько и буду жить. И знаков не надо.

Она перевела дыхание.

— Давайте рассуждать логически. Оператор закрыл небо, но не знал, что именно случилось. Но он неплохо оценивает опасности… Но налетчики пришли ко мне пешком. Значит, он догадывается о каких-то более серьезных опасностях или с ними за одно. Они явно не хотят меня оставлять в живых, но пошли на прямое столкновение вместо того, чтобы взять измором или просто спалить отель. Точно! Ведь можно было бы просто сразу поджечь отель. Значит им что-то еще нужно, причем быстро, потому что осаду они не устраивали. Но теперь они не гонятся. Или просто растерялись?

Она тихо перебралась через барную стойку и откупорила бутылку минералки. По залу изредка мелькали резкие блики прожекторов.

— Давайте просто факты, — продолжила она ободрившись, — у меня нет ничего кроме ассортимента местных магазинов, ну и рисунки с записями. Но про них никто не знает. И в их правдивости они точно не могут быть уверены. Еще браслет, шлем и костюм защитный лежит где-то. Но экипировки у них и без меня навалом. Значит им...

— Постойте, — перебил ее чей-то глухой голос, — зачем вы убежали?

Настя вжалась в стойку ища в видимой части интерьера отражение говорившего. Обострившиеся чувства нашли лишь едва заметный, но удушливый химический аромат вокруг.

— Пойдемте вниз. Здание уже пусто, — продолжил тот.

— Вы кто? — резко выпалила Настя.

— Как бы оператор, — ответил незнакомец.

— Там снаружи на крыше был кто-то еще, — выпалила Настя, стараясь не выдавать никаких эмоций.

— Нет, уже нет, — успокоил ее оператор.

— А какого хрена ты человек?

— Не обращай внимания, просто позаимствовал костюм. Это типа твоего ружья, скелетик, которому снаружи передается импульс. Даже проще. Потому что импульс твоего ружья меняется в зависимости от твоих движений, а у меня только в зависимости от управляющих сигналов.

— Докажи!

— Что доказать?

— Что ты оператор.

— Не хочешь, не верь, — безучастно ответил тот.

— Нет, придется все-таки доказать! — она высунулась из-за стойки, сжимая ружье, — позвони сюда.

— Сейчас тревога, нельзя никому, кроме экстренных служб дозвониться.

— Тогда сам придумай, чем докажешь!

— Да зачем? Без меня бы ты сейчас гнила бы на склоне крейсера, можешь сгнить здесь, если так хочется.

— Сволочь, — констатировала Настя, — пойдем сначала проверим, что они из моих вещей забрали. Хотя нет, там газ еще наверное. Поможешь мне достать одну вещь?

Оператор пожал плечами.

Настя встряхнула рукой. Браслет отозвался, это была снова сумка с какими-то припасами. Положив сумку на пол, она вылезла из-за стойки и стискивая ружье медленно прошла около оператора. Стараясь не выдавать никаких эмоций она вышла в коридор и направилась в свой номер.

— Значит они убежали? — спросила она.

— Да.

— А чего они хотели?

— Избавиться от нас. Они считают нас угрозой, — слова оператора звучали очень медленно, и не слишком четко, но казалось, что они оседают в памяти практически мгновенно, не занимая реального времени, — просто вселенных довольно много и они где-то обязательно пересекаются, потому что обязательно найдется несколько миров, которые имеют необходимые для связи свойства. Одиноких миров, наверное и не бывает. Но связи всегда образуют сеть или хотя бы цепь. Как ты знаешь, здесь использовали твой мир как контейнер для потенциально опасной энергетики. Так всегда бывает, идеального баланса нет нигде. Вот за подобное отношение этот мир немного переделали... те, кому подобное пришлось не по душе. Оставили только то, что опасно было трогать. Но тут такое дело, некоторые вещи сложно уничтожить до конца. Вот они и просачиваются к вам и тут иногда проявляются с целью вернуть статус-кво. За подобные вещи нас и приняли.

— Это похоже на правду, но что-то не клеится, — возразила Настя, — у них цель не вернуть “как было”. Я уже не помню точно, но это про месть. Такие вещи сложно уложить в голове, но у самого крейсера мне было ясно. К тому же, по-моему, эти люди имеют довольно слабое представление о здешних технологиях. Я ведь них отбилась с одним браслетом. Если они охраняют что-то...

— И что же ты помнишь? — уточнил оператор, — это был просто большой стресс. А атаковавшие тебя — и не люди вовсе, к этому месту они имеют очень опосредованное отношение. Просто удаление любой информации — это формально разрушение и причинно-следственных связей. Поэтому сделать это можно только для проекции, а не “реальности”. Выкинуть фрагмент физических взаимодействий нельзя. Но при контакте двух миров, можно выбрать лишь определенную проекцию, отбросив довольно большую часть. Помнишь, “удаленные объекты” — никто не сможет узнать, что это было. С позиции твоего мира видны, в лучшем случае, пробелы. Но удалить что-то полностью, даже из проекции, почти не возможно. Следы остаются...

— Как ты много узнал, — перебила его Настя, борясь с каким-то знакомым неприятным чувством, — слушай, принеси мне все, что найдешь полезного из номера. Без противогаза туда не сунуться. А я пока схожу, подышу воздухом, раз они ушли.

Прихрамывая, она пошла к лифту под затихающий звук сирен. Она дошла до конца коридора и, стараясь не шуметь, открыла дверь на запасную лестницу.

Она медленно вышла на последнюю площадку запасной лестницы. На этот раз там было гораздо светлее. Нижней части двери не хватало. На полу виднелось несколько глубоких треугольных выбоин. Чемодан был прикрыт. Настя откинула немного скошенную крышку. Рация не включалась, видимо, батарея уже совсем села.

— Так, давайте рассуждать логически, — сказала она закрывая крышку, — Нет! Каждый раз, когда я так говорю, случается черт знает что. Давайте хватит уже… Это не налетчик. Тут они явно встречались в его пользу. Но и не оператор явно, хотя он сам говорил, это всего лишь “скелетик”, значит он что-то вроде оператора.

— Да, — раздалось сзади.

Настя обернулась.

— Так ты не оператор? — спросила она, стараясь скрыть любой эмоциональный окрас речи.

— Нет, ты и сама сразу догадалась. Надо было кем-то представиться. Если бы я честно постарался сформулировать кто я на самом деле, все было бы только сложнее...

— Нет уж попробуй, назовись, я как-нибудь переживу такие сложности.

— Ни тебе, ни твоему оператору этого не понять. Так что избавь меня от этих формальностей. Можешь сама придумать, как называть.

— *** — как тебе? — поинтересовалась Настя, стараясь незаметно перехватить поудобнее ружье.

— Хорошо, — все так же глухо ответил человек.

— Нет, давай серьезно, я посмотрю, какое имя тебе на самом деле подойдет, — сказала Настя подходя к нему ближе, стараясь придать себе максимально мило-сосредоточенный вид. Она потянула противогаз наверх, но сразу же отпустила и отшатнулась. Пахнуло удушающим химическим запахом. План застать незнакомца врасплох провалился.

— Ты? — она кашлянула внезапно пересохшим горлом, — ты труп. Ты труп.

— Если ты думаешь, что этот труп знакомого тебе человека, ты ошибаешься.

Настя отступила и присела на чемодан. Некоторое время она молчала.

— А зачем тебе вообще это понадобилось, — спросила она устало, — мог бы просто в воздухе плюшевого медведя держать с такими возможностями, зачем ты такой жуткий театр кукол устраиваешь? И формалин этот… или что это?

— Не мог. Это спецназ здесь так устроен. Без авторизованного тела внутри этот костюм не работает, — глухо ответил тот.

— Мне это не нравится, — заявила Настя, — это чудовищно. Хрен пойми что чужим трупом в меня тычет. Отойди.

— Ты говоришь из привилегированного положения. У тебя есть тело. У меня есть только подобное. Ты, между прочим, умудрилась большой кусок меня тогда в океане утопить. Так что хватит тут к нравственности взывать. Сюда редко забредают люди. Первого действительно полезного человека ты умудрилась тоже уничтожить. Остаешься пока только ты. Я могу подождать. Хорошо бы ты привела сюда кого-то. Или может быть сама созреешь в старости. Мне ждать не так уж сложно. Еще увидимся, — он прошел пригнувшись сквозь остатки двери на крышу.

Настя отдышалась и украдкой выглянула наружу. Труп сидел возле вентиляционной шахты. Еще около двери валялась чья-то помятая каска.

— Ты меня там ждать собрался? — спросила она.

— Да. Буду в этом городе, ты все-таки на моей стороне, хоть еще и не понимаешь этого.

Настя взглянула на ружье.

— В первый раз, признаюсь, это было неожиданно, — продолжил он, — но теперь можешь и не думать о том, чтобы застать меня врасплох.

Настя отпрянула за дверной проем.

— Я все-таки не поняла, — подумав сказала она, — ты говоришь, что они не люди. А проекция там какая-то. Здесь я не успела их рассмотреть, но пока мы сюда не пришли, они нас тоже преследовали. Там они тоже были “не людьми”?

— Это сложно объяснить, — ответил незнакомец, — но подумай над их мотивацией.

— А что с их мотивацией? — продолжила она. В голове роилась куча мыслей и разговор с этим мрачным монстром все же казался ей куда более привлекательным, чем встреча с кем-то из возможно затаившихся налетчиков внизу.

— Представь, у тебя есть какая-то задача, в рамках которой ты должна пересечь границу известной реальности или действовать в отношении представителей другой реальности.

— Ну, допустим. Розенкрейцеры какие-нибудь или там шаманы бывают. Что это объясняет?

— Это не то. Почти все культы исходят из нематериальности этого сверхъестественного перехода или представляют сверхъестественный смысл вполне местным вещам. Ладно, ты, скорее всего, действительно не видишь проблемы. Короче, отдельные люди и организации не действуют ради всей цивилизации. Как, например, представители вида не действуют ради спасения своего вида, они действуют ради спасения себя, да и то не всегда. Но, в целом, их действия и реакция связанных экосистем действуют на сохранение, эволюцию или уничтожение вида. Это очень большие силы. Наша цивилизация была довольно успешной. Поэтому, во-первых, полностью исключить всю цивилизацию из этой проекции было физически невозможно, только с большими последствиями для вас. А во-вторых, оставшихся следов хватает даже на манифестацию сущностей типа меня.

Со всей твоей ненавистью ко мне, пожалуй, будет понятна такая аналогия — у тебя жил сосед, разводивший ядовитых пауков. Кто-то решил силой выпереть соседа, но с пауками не понял чего делать. Теперь ты приходишь пожить в его квартиру, пауки намекают их накормить, а некоторые жители подъезда теперь издали обливают тебя инсектицидом. Так понятно?

— И чем это тебя кормить? — поинтересовалась Настя, — И, между прочим, не “ты пришла пожить”, а “вас обманом затянули в самую гущу вольера, где уже не только пауки”.

— Значит понятно, — удовлетворенно ответил незнакомец, — меня кормить не надо, но ты потом сама разберешься. Все не так плохо. К тому же, ты сама захотела тут пожить.

 

14. Паук

 

Следующее утро не принесло облегчения. Настя мучалась от головной боли. Мышцы болели, на порезанную ногу было неприятно наступать. Новый номер, в который она переселилась, выглядел совсем не обжито. Все мелкие дела составлявшие ее день необычайно затянулись и перестали приносить обычное воодушевление. Но день прошел быстро. Стараясь не менять привычек, вечером она вновь вышла на набережную и побрела к остановке. Укутавшись в оставленный там плед, она открыла очередную книгу. Но головная боль снова дала о себе знать и малопонятные иллюстрации не желали складываться во что-то осмысленное. Это начинало раздражать. Несколько раз она отрывалась от книги и оглядывала крыши домов у набережной в поисках паука. Так она решила называть незнакомца. Думалось плохо. Через некоторое время она задремала.

Ее разбудил телефонный звонок. Некоторое время она размышляла, брать ли трубку. Перспектива рассказывать происшедшее и переживать все заново не вселяла никакой радости, но наконец она пересилила себя и взяла трубку. Это был оператор. Скомкано и путаясь в последовательности событий она пересказала произошедшее.

— Это было несколько лучше того, что я ожидал, — резюмировал он наконец.

— Да? А чего ты тогда ожидал? — поинтересовалась Настя.

— Не важно, вам сейчас и так не легко. Я готовлю вам небольшой подарок. Раз вы не хотите возвращаться. Или вы уже передумали?

— Теперь точно не передумаю, — строго ответила Настя.

— Хорошо. То, что он говорил о проекциях немного отличается от моего представления о ситуации. Если это все правда, то к вам пожаловало практически настоящее божество. У меня к вам три небольшие просьбы. Мне кажется, это может помочь немного улучшить вашу ситуацию.

— А какие?

— Первая, я не очень точно понимаю, где именно расположен ваш отель, в нашем мире такого отеля нет. Полноценных цифровых карт этого города у меня тоже нет. Но, как я понимаю, недалеко от вас должно быть место Бинхай Гуюань. Это кладбище. Было бы очень здорово, если бы вы проверили, кто и как там похоронен. Просто проверьте, все ли в порядке с могилами…

— Эй, — заорала перебивая Настя, — хватит! Я только в себя начала приходить!

— Не стоит так нервничать. Это должно быть очень красивое место. Если я правильно понимаю ситуацию…

— Не пойду! Принципиально!

— Постойте. Там скорее всего…

— Не обсуждается!

— Хорошо. Тогда вторая просьба. Мне нужно поговорить с пауком. Вы не могли бы его позвать?

— Он занят, — отрезала Настя.

— Чем?

— Разлагается!

— Понимаю. Это юмор. Это здоровая реакция. Я тоже пошучу как-нибудь. Потом.

— Слушай, — она откашлялась, — а ты можешь как-то чуть менее зловеще, а? Потому что у меня стойкое ощущение, что третьей просьбой ты затребуешь мне призвать местного дьявола. Чтобы тот сразился за меня с этим мрачным божеством.

— Тогда не буду.

— Ч-что? — переспросила она, — это ты так не откладывая пошутить решил?

— Нет. Если правда, что эта цивилизация полностью аккуратно зачищена от разумных наблюдателей и вы действительно столкнулись с остаточной активностью, манифестированной в лице этого паука, то можно предположить, что остаточная активность присутствует и у деструктивных сил, которые, как вы верно подметили, могут быть выражены и в деструктивных культах.

— В смысле?

— Если я правильно понял и не был введен в заблуждение, то, скорее всего, зачистка этой цивилизации не происходила вовсе. Наличие любой связи с другим миром выглядит как нарушение причинно-следственной связи и законов симметрии, частным случаем которых является нарушение законов сохранения. Нарушение законов следующих из базовой симметрии не является парадоксом, тот же закон сохранения энергии нарушается на больших масштабах, как минимум, в нашем мире. В частности, благодаря расширению Вселенной. Не только благодаря красному смещению, но и, к примеру, в том что галактики теряют потенциальную энергию из-за того, что часть материи постоянно выходит из их горизонта событий…

— Стоять! — беспомощно прервала его Настя, — каким боком это к дьяволу имеет отношение? Ты совсем там свихнулся в одиночестве?

— Постараюсь сформулировать короче, — продолжил оператор, — как я понимаю, для их технологии, использовавшейся для связи с нашим миром, парадоксальным остается лишь нарушение причинно-следственной связи, заключающейся в том, что у наблюдателя, в данном случае вас, накапливается информация об их действительности. С точки зрения наблюдателя в нашем мире, у вас эта информация появляется из ничего. Равно как и у их наблюдателей у нас. Таким образом, в частности, нарушается темпоральная симметричность. Частичное восстановление темпоральной симметричности может заключаться в том, что определенная часть наблюдателей теряет возможность получения части информации о чужом мире. Кстати, наблюдатели — общепринятое, но не слишком удачное слово, я говорю о любых системах, которые не хаотическим образом меняются под внешним воздействием. Это может быть и обычная фотопленка.

Несколько десятков лет назад темпоральная симметричность наших миров была очень искусно восстановлена, но только частично, потому что полное восстановление привело бы к коллапсу генераторов и полной аннигиляции обоих миров.

— Так-так-так. Вот сейчас можешь просто пропустить. Каким боком тут культы? Культы — это рясы, кувшинчики такие с кул эидом или пентаграммы, а не фотопленка.

— По-моему, я достаточно точно выразился, — возразил оператор, — и наш, и их мир в порядке. Просто часть наблюдателей, а именно людей и некоторых феноменов, потеряли взаимную информационную доступность. А вот самые большие тренды работают в обоих мирах так же, как, если бы все люди были бы на месте. К вам уже пришло то, что можно считать местным божеством, будучи всего лишь проявлением множества социокультурных и технологических аспектов их цивилизации. Конечно, если я правильно понял. Теперь можно попробовать найти их дьяволов.

— Подожди-ка… — Настя собиралась с мыслями, — боги и тренды — это как-то абстрактно. До этого ты говорил, что людей, которые были исконными наблюдателями в этом мире перестало быть видно у нас, по причине чего-то темпорального?

— Да.

— А я ведь теперь местный житель, причем давно…

— В той модели, которую я построил после вашего рассказа, я… — оператор впервые осекся, — я рекомендую вам вернуться.

— Не знаю… Вообще, ты не прав, здесь все в очень запущенном состоянии. Настоящий город за эти годы поменялся бы. Новых трендов тут видно.

— Это потому что восстановление темпоральной симметрии было частичным и произошло в конкретный промежуток в прошлом, а не по всей линии времени. То, что вы взаимодействуете с кем-то имеющим свободу воли и есть проявление упомянутых мной сил.

— Я все равно не знаю, что такое эта темпоральная симметричность, так что не понятно.

— Это простая концепция близкая к понятию причинно-следственной связи. Большинство физических процессов работают независимо от направления движения времени. Грубо говоря, любое равенство можно домножить на минус единицу и оно не поменяется. Градиентам все равно в какую сторону течет время, меняется только знак. Электронам все равно, переходят они в возбужденное состояние или обратно. Если быть точнее, то это очень красивое следствие более фундаментального свойства — унитарности уравнения Шредингера. Конечно, есть множество оговорок. Но, в целом, получение системой информации ведущей к нарушению унитарности невозможно — сумма всех вероятностей останется равной единице. Но в нашем случае, меняется набор самих параметров...

Настя отвела трубку от изрядно уставшего уха и вздохнула. Тихо выругавшись она огляделась по сторонам. Паук стоял неподалеку.

— Слушай, — устало сказала она, — ты знаешь, что от тебя формалином несет? Тебя все равно заметно. Можешь нормальный костюм надеть, вместо этого стелс-тряпья. Оператор, — добавила она в трубку, — прости, у меня действительно очень болит голова, на тебе паука, например. Я больше не могу. Но спасибо, что позвонил, я подумаю.

Она протянула трубку в сторону пришедшего.

 

 

15. Коробка

 

Начало этой осени в городе ощущалась совсем не сообразно широтам. Холодный влажный ветер с океана ощущался даже на самых далеких улицах. Читать на набережной стало совершенно не комфортно и Настя, сделав несколько пеших прогулок, нашла себе новое место на берегу небольшой реки. Это был какой-то жилой дом при храме. Его внутренний сад, несмотря на длительное запустение выглядел довольно аккуратно. К тому же, в ресторане неподалеку обнаружилась целая кладезь в виде работающей морозильной комнаты.

За прошедшие два месяца она несколько раз встречала паука, но научилась не замечать его незримое присутствие поблизости. Зато оператор не обманул ожиданий и доставил целый контейнер подарков, в числе которых преобладали средства слежения и диагностики здоровья, но это было отчасти даже приятно.

Благодаря онлайн переводчикам Настя смогла перейти от обильно иллюстрированных изданий к более разноплановой литературе. В нескольких приступах жажды коллекционирования она обобрала даже пару музеев и старинную библиотеку. Так что ее новая квартира на несколько недель начала напоминать неумело созданные декорации к фильму об охотниках за сокровищами. Но удивление и восторг артефактами такой чужой культуры понемногу сменило тоскливое понимание, что полноценное изучение этих удивительных находок не уместится в отведенную ей жизнь. Грустные размышления об этом в гамаке глядя на звезды зажгли новый огонь, и в ту же ночь она помчалась в ближайший торговый комплекс за любительским телескопом и атласом звездного неба. Но на следующий вечер небо опять закрыло быстро бегущими осенними облаками, а атласы оказались невероятно обширными и сложными.

Несмотря на внушительный ассортимент присланных вещей и продуктов, оператор при каждом звонке настаивал на ее возвращении. Она в тайне радовалась этим звонкам, потому что теперь с доставленным смартфоном она чувствовала некоторую недостающую заботу, но на вопросы о возвращении отшучивалась или огрызалась.

— Кстати, а не хочешь сам сюда переехать? — в один из таких разговоров парировала она.

— Мне кажется, моя продолжительность жизни, несмотря на большее число угроз, будет больше здесь. Поэтому я не хотел бы перемещаться, — ответил тот.

— А разве тут все так плохо? — удивилась Настя, — сколько бы ты тут прожил?

— Я не могу дать точных оценок того, когда генераторы выработают свой срок, но на вашей стороне простая электрическая сеть не обслуживается. Из-за этого она уже местами пришла в негодность из-за природных катастроф. Я до сих пор не до конца понимаю, как там до сих пор может работать городской водопровод. Поэтому я могу ошибаться, но я бы дал не более века моим шансам там.

— Так это все равно много! Вот если бы у меня был век впереди, я бы лет двадцать уделила этим фангйи, — она тыкнула в небольшую бронзовую вазу, — да и всему остальному.

— А чем вы занимаетесь сейчас?

— Живу, вот чем я занимаюсь, — недовольно ответила Настя.

— Но чему вы уделяете время?

— Например, крошу еду в пруд. Ручьи и пруды в саду не заросли. Наверное, и рыбки остались. Но пока их не видно. Коробка, ещё мангал…

— Мне кажется, — сказал оператор, — сознательное ограничение социализации это частый признак депрессии.

— Пусть кажется. Ты же мне сюда даже связь провел. Я могу говорить с кем захочу. Только пускать сюда мне никого совсем не хочется. Ты знаешь, я не совсем правду сказала.

— В чем именно?

Настя хотела было огрызнуться, но понурившись ответила:

— Про занятия. У меня что-то странное с памятью. Я быстро забываю некоторые мелкие вещи, а некоторые наоборот кажутся вернувшимися воспоминаниями. И сны тоже…

— А какие именно вещи?

— Мелочи. И я с трудом вспоминаю все то, что было до моста. Но книги я могу запомнить, хоть иногда пересматривая их вижу немного другое. Я столько здесь узнала, что не удивительно.

— А что со снами?

— Ничего, просто сложно вспомнить, было ли произошедшее во сне или на самом деле. Но это тоже нормально — я здесь столько удивительных вещей увидела. Последнее время мне снятся люди, поэтому это больше не проблема.

— У вас все еще нет людей? — уточнил оператор.

— В смысле? — вздрогнула Настя. Она наклонила телефон камерой вверх и тайком огляделась, — тут только паук маячит иногда.

— К вам ведь приходила целая группа?

— Паук говорил, что это не по-настоящему. Это была чья-то неумелая попытка от меня избавиться. Он с ними справился как-то.

— Я не понимаю, почему не по-настоящему?

— Это было типа защитного механизма. Того же механизма, который не позволяет пауку приблизиться к крейсеру. Если подумать, то тот, кто может “вырезать” из реальности практически все разумное, может и “вклеить” такую защиту от случайно забредших. Я пока верю.

— Возможно. Мне кажется, кто-то пытался оценить ваши силы. Я сомневаюсь, что у вас был бы шанс, если бы они задумали именно устранение. Паука они скорее всего заставили достать свой последний козырь.

— Какой козырь?

— На сколько мне известно, это погибший при исполнении человек, что делает его скорее всего единственным антропоморфным актором доступным пауку.

— А остальной спецназ?

— Его не стало, как и всех других.

Настя вновь огляделась.

— А тебе жалко паука? — спросила она.

— Могу сказать, что да. Я не хотел бы, чтобы он исчезал. Это довольно разумное существо, преследующее какие-то высшие цели. Мне хочется узнать о нем больше, пока он не исчез. К тому же, он оказался заперт с вами.

— Что? — удивилась Настя, — постой, что?!

— Вы же хотели от него избавиться?

— Передумала пока! Может это не от него избавляться надо.

— Хорошо. Я думал, вы считаете его врагом. В любом случае, вам следует быть с ним осторожным и обдумать возможность возвращения.

— Опять ты за свое, — вздохнула она, — вернусь, когда тут надоест. Может быть никогда. Лучше бы спросил, как коробка.

— Как коробка?

— Бесполезна. Столько времени только угрохала… И вообще эта идея с Мень По идиотская была.

 

16. Не видеть зла

 

Начинался очередной холодный вечер. Начинали разгораться пока еще тусклые огоньки освещения в саду. Ветра почему-то не было. Она сидела у кромки пруда и глядела в темную гладь воды. Несколько крошек еды до сих пор оставались на плаву у самого берега. Рыбки так и не пришли. К запахам сада примешалась знакомая химия. Она обернулась. Паук стоял рядом.

— Привет, — поздоровалась Настя.

— Привет, — все также глухо отозвался паук. Его силуэт сегодня был особенно громоздким. За его спиной висел большой серый матовый прямоугольник. В руках он держал сверток.

— Это от оператора, — сказал он, протягивая сверток.

— Смотрю, вы спелись, — заметила Настя, принимая подарок, — что это?

— Надень это.

Она развернула бумагу. Это был шлем.

— Хм. Прямо сейчас? Фотку отправишь? — спросила она.

— Да, сейчас.

Настя с сомнением оглядела шлем. Он очень напоминал экипировку паука. В шлеме лежал новый браслет. Паук вынул из-за спины щит и с размаху упер его в землю. Она с интересом следила за его действиями.

— Кто-то идет? — уточнила она.

— Да.

— А чего мне тогда только шлем? Может бронежилет лучше было? Или тебе только мой череп сохранить хочется?

— Нет времени, — сухо ответил паук.

— Ну хорошо, — она надела браслет, сняла шляпку и аккуратно натянула шлем на себя.

По верхнему краю стекла мерцала размытая красная надпись.

— Вей дзинь шоучьен, — по слогам прочитала Настя, — это что? Постой, теперь “хёфа”... Так, вообще пропало.

— Могуй, — глухо отозвался паук, — оператор твой — страшный человек. Даже мне такое не под силу. Достань что-нибудь пока. Он…

Паук не договорил. Он со скрежетом повернул щит и в то же мгновение в него что-то со свистом ударило, следом раздался хлопок.

Настя отпрянула, но затекшие ноги не совсем послушались. Ее движение было резко прервано цепкой рукой паука ухватившего ее за плечо. Тело, казалось, растянулось следуя за его неистовой силой, затрещали нити кожаной куртки, накинутой поверх платья. На несколько мгновений хватка, казалось, ослабла, но затем с новой силой впилась уже в спину, останавливая движение. Настя открыла глаза. Она с пауком оказалась уже на узком балконе. Около пруда поднимался столб пыли. Не успев восстановить равновесие, Настя попыталась сама ухватиться за руку паука, но тот непостижимым образом успел оказаться уже на дальнем конце балкона. Она не удержалась и упала на раскрошенные доски пола.

Настя попыталась выхватить детеррант, но в руке оказалось лезвие.

— Здравствуйте, — послышался будничный голос оператора в наушниках.

— Э! — только и смогла выдавить из себя Настя.

— Возьмите второе лезвие, — ответил оператор.

Настя, вставая, перехватила рукоять в левую руку и машинально, почти не отдавая себе отчета, ухватила новое лезвие, не отрывая глаз от расплывчатого синего сияния перед собой.

— Что это? — тихо спросила она. Сияние оставалось не в фокусе, но в нем начали проявляться мерцающие пикселизированные линии.

— Изображение, — начал объяснять оператор, но Настя не услышала, потому что ее руки резко поднялись. Скрещенные лезвия выбили из воздуха сноп искр, изображение метнулось вправо. Но правая рука настигла его.

— Плечо ***, — заорала Настя.

— Изображение дрона, — продолжил оператор, — не переживайте, вы с ними справитесь.

Пальцы было не разжать. Настя обнаружила, что стоит, упираясь коленом в перила. Левое лезвие вновь выбило из воздуха сноп искр. Она стояла уже левой ногой на перилах, нависая над двором, правая нога носком упиралась в стену сзади. Настя сжалась готовясь к падению, но что-то с силой ударило в скрещенные лезвия перед ней, удерживая ее в почти горизонтальной позе над двором, удар сменился новым и новым. Перила хрустнули. Внизу среди кустов виднелись бегущие силуэты людей. Новое движение бросило ее прямо над ними. Несколько ударов лезвий со свистом рассекло воздух. Правый клинок рассыпался на крупные осколки. Ноги скользнули по крыше декоративного мостика, заставляя тело сменить траекторию движения. В правой руке было уже новое лезвие и оно, описав короткий дерганый зигзаг, встретило целую очередь пуль.

Настя едва чувствовала свое тело, пытаясь бороться с неестественно быстрым дыханием. В ушах слышался только свист, удары и скрежет металла. Нет, был еще голос оператора.

— Я закончил анализ своих слепых пятен. Агнесс дала добро на проведение анализа с полной рефлексией, — говорил он. Лезвия давно дошли до силуэтов. В несколько движений она оказывалась то у самой земли, то зависала в неестественном равновесии над жертвой, проталкивая клинок вниз, падала на нового, выпуская рукоять, чтобы с силой, уперевшись каблуком, загнать лезвие сквозь неподатливую броню в новое тело и, не коснувшись земли, отбросить себя дальше, ударив рукоятью в новый шлем, чтобы на долю сантиметра больше открыть шею для второго клинка.

— Выяснилось, что помимо защиты от избыточной рефлексии, у меня была защита от анализа концепций контроля личностей. Я осознавал проблему того, что ваши действия искусственно контролировались извне, но не мог, видимо из соображений безопасности, никак анализировать технологию подобного контроля, — продолжал оператор. Невесомое лезвие подняло и бросило еще одно тело в сторону вспышки сбоку, выстрел разорвал броню и окатил ее кровью. На долю секунды она сгруппировалась в воздухе и уперла острие правого клинка в камень дорожки. Рука разжалась, упираясь ладонью в рукоять. Левое лезвие сделало пируэт задев кого-то и выбивая правый клинок в сторону целящегося, оставив ее на долю мгновения без всякой опоры. Чуть распремившись, мягко коснувшись земли и перекатившись назад, она вновь поднялась в воздух вспоров камень едва успевшим обрести очертания клинком, сбивая чей-то ствол и перехватывая на мгновение увязшее оружие. Еще несколько ударов и почти нежных остаточных касаний, которыми заканчивались парированные атаки, и ее отбросило за невысокий коридор, ограждавший эту часть сада. Клинок плашмя держал кого-то за челюсть, ее колено упиралось в его затылок, не позволяя соскользнуть. Очередной дрон метнулся вверх, пытаясь не задеть живой щит, который в то же мгновение был отправлен толчком невесомого лезвия на брызнувшую во все стороны черепицу, добавив дальности прыжка. Отклонив полет тупой стороной клинка о фонарный столб уже на улице, она зависла на нем уперевшись ногой. Едва погасив скорость, она, почти прижавшись, побежала по нему вверх, поочередно высекая искры концами лезвий с противоположной стороны столба перед собой, не давая себе упасть. Через долю секунды дрон был уже на ее уровне, она сделала сальто вокруг столба, спровоцировав атаку, и бросилась на дернувшийся в сторону дрон. Дыхание начало выравниваться, сердце тоже больше не выпрыгивало из груди. Настя широко открытыми глазами смотрела на то, как рассеченные останки дрона рассыпаются в воздухе, как она несется вниз прямо на новые стволы. Как с дискретным свистом лезвия встают перед ней встречая новые и новые пули. Боль от растянутых мышц, как и вообще тело почти не чувствовались.

— Теперь. Я вижу все вокруг вас, я слышу все вокруг вас. Куда лучше чем вы или даже паук. И поэтому я могу вам помочь, — продолжал оператор. Под ногами мелькали стены, потрескавшийся асфальт, слышались команды, мгновенно затыкаемые молниеносными взмахами, впереди очутился бронированный транспорт с открытыми дверями. Секунду спустя она ощутила себя висящей внутри под его потолком, а под ней шел шквальный огонь, новые взмахи открыли брешь в крыше, и ее выбросило назад на медленно поднимающийся ствол пулемета соседней машины. Один из клинков разбился о ствол, но второй зашел в щель в броне. Вновь под ногами оказалась стена, чтобы так же быстро исчезнув, запустить ее в ряды оставшихся. Они бежали, прыжки между бегущими становились все длиннее, отраженных выстрелов все меньше. “Хватит” — пыталась кричать Настя, но губы не слушались. Дыхание было ровным и в нем не было места никаким словам. Упал новый дрон. Индикаторы на рукоятях загорались и тухли. Мягкие, едва заметные движения пальцев разгоняли практически невесомые лезвия, делая их почти неразличимыми в стонущем воздухе, потом гасили тактильную связь, чтобы вся немалая масса их горячего от ударов металла, только что послушно следовавшая за малейшим движением, тянула владелицу за собой. Перед ней лопнуло высокое стекло, и извернувшись в прогалине вихря опадающих осколков, она оказалась внутри коридора.

— Я думаю, что это всего лишь новый тест. Они не могут так просто отступить. Думаю, они хотели заполучить именно вас в относительной сохранности, теперь это может поменяться, но думаю, я смогу с этим совладать, — говорил оператор. Она бежала сквозь офисное здание, рассекая хлипкие двери, проносясь изгибаясь сквозь разлетающиеся осколки стеклянных стен переговорных комнат. Пол под ногами сменялся офисными столами, диванами и стенами. Интерьер закончился так же внезапно. За новым лопнувшим стеклом была широкая улица. Внизу стояли машины. Люди в ужасе бросились кто куда. Клинки один за другим вошли в металл автомобилей, чернея и вырывая за собой языки химического пламени батарей. Потом пришел черед людей. Вместо слов Настя смогла лишь приоткрыть рот. Лились слезы, но больше от не полностью подавленной боли в мышцах. Реальность происходящего начинала ускользать.

— Кстати, паук был выведен из строя. Но у нас теперь много тел, я смогу ему дать одно, если захотите с ним опять лично пообщаться, — не замолкал оператор, — но это мы с вами обсудим чуть позже.

Настя развернулась к почти севшему солнцу, озарявшему улицу. В крови стекавшей по стеклу шлема закат казался еще темнее. Далеко в небе было видно несколько зловещих мерцающих теней.

— Вот их я видел у границы в прошлый раз, поэтому и дал вам тогда то ружье, — уточнил оператор, — там калибр тридцать миллиметров не просто так, довольно занятная технология, но сейчас можно и проще.

Она бросилась к стоявшей поодаль машине. Срезав дверь, она выбросила тело водителя на пассажирское кресло упершись ногой в газ прямо поверх его ботинка. Машина с визгом развернулась и бухнув подвеской на бордюре тротуара помчалась на соседнюю улицу. Полностью освободив водительское кресло она привстала, держась за руль, пропуская под колесами очередной бордюр, и, резко оттормозившись, повернула опять.

— Вот они и сели, — произнес оператор, — пойдемте встречать.

Клинок в левой руке погрузился в несущийся снизу асфальт. Настя не заметила, как появился какой-то ярко красный контейнер, но в правой руке уже остался только небольшой механический предохранитель. Уже раскалившееся от вспарывания асфальта лезвие повернулось перпендикулярно движению и ее выбросило из начавшей поворот машины. Подошвы разбитых ботинок затормозили ее у самой стены, почти лежа, когда машина скрылась за зданием. Рука заградила стекло шлема. В наушниках несколько раз что-то треснуло и она вдруг осела на землю. Контроль над собой возвращался. Все застилал яркий свет и голубые размытые мельтешащие пиксели на стекле шлема. Она попыталась пошевелиться, но ей казалось, что она забыла как это делать. Потрескивание в наушниках вдруг сменилось тихим свистом переходящим в ультразвук и помехи на экране пропали. Вернулся голос оператора, и вновь пропало ощущение своего тела.

— Пойдемте, проверим. Там ведь не только они, за ними буду еще люди, — сказал оператор.

Она бросилась прочь от угла и несколько раз воткнув клинки в темную кирпичную стену ворвалась на второй этаж здания.

— Я смог интерполировать зону перемещения вокруг нескольких существующих здесь маячков за пределами фабрик. Как же хорошо не испытывать недостатка в энергии, — продолжал оператор, — мне кажется, вам должно понравиться.

Через секунд пятнадцать она была уже на крыше. Почти прижавшись к земле и преодолевая все мыслимые рекорды она помчалась к краю и бросилась за него. Внизу была та же широкая улица над которой висело несколько огромных аморфных силуэтов. Виднелось обугленное пятно недавнего взрыва. Она вскинула правую руку, по ней прошла дрожь. Воздух вокруг стал существенно гуще и улица начала меркнуть в тумане. Затем ее рука вцепилась в металлическую трубу в разводах коррозии и спереди хлынула вода. Левая рука держалась за воткнутый во что-то клинок. Падение на некоторое время замедлилось. Опять засветило закатное солнце падающее на огромный округлый массив воды, тянущийся под небольшим углом вверх. Вода медленно расступалась, образуя ореол брызг по краям. Настиному взору предстали еще не до конца открытые очертания лайнера обильно поросшего водорослями. Она держалась за ограждение в носовой части. Корабль и вся вода вокруг падали ровно вдоль улицы.

— У меня еще есть, но не затонувшие, их лучше приберечь для использования по назначению, — не унимался оператор.

Тем временем, корабль начал врезаться в дома по краям улицы, асфальт дороги и все прочее, что было под ним. Лайнер с пронзительным скрежетом и гулом рассыпался от удара. Она бежала по все еще наклоненной палубе вверх, едва касаясь каких-то ржавых выступов в бурном потоке соленой воды.

 

 

17. Карантин

 

Дыхание наконец сбилось. Боль от удара пробилась к сознанию. Уже было совсем темно.

— Хватит, — наконец выговорила Настя, — хватит, хватит, хватит…

— Приношу свои извинения, — ответил оператор, — я не смог увернуться.

— Дурак… Что ты устроил!

— Это был единственный вариант.

— Надо было сразу бежать.

— Это бессмысленно. Они могут перебросить что угодно и куда угодно. Однако мы теперь знаем, что даже сейчас им нужно, скажем так, ваше неиспарившееся тело. Иначе они бы предприняли другие меры.

— Кретин!

— Рано или поздно они должны пойти на штурм управляющего центра. Чтобы они пошли на это, нам нужно показать, что вас иначе взять нельзя. Я уже приготовил для них там ловушки. И главное — я могу управлять уже без помощи местной инфраструктуры, так что вам ничего не грозит. Обещаю, подобное ранение не повторится.

— Кретин! Ты же уже человек пятьсот угробил!

— Я думал, вы не останавливаетесь перед убийством в крайней ситуации. К тому же…

— Потому что я не хотела этого! — перебила задыхаясь Настя, — потому что паук готов был уничтожить их всех и даже больше!

— Думаю, вы ошибаетесь. Они не хотели оставлять вас в живых, значит вы имеете право на защиту любыми методами.

— Да что ты несешь! Я хочу тут жить, а не творить такое.

— Вы не сможете здесь жить, пока есть эти силы, — казалось оператор был раздражен, — простите, я вынужден снова принять контроль.

Тело снова отнялось. Она встала и подошла к зеркальному серванту сохранившемуся напротив разрушенной стены. Комнату заполнял мигающий свет фонарей с улицы. Бронированная куртка не по размеру с обрезанными рукавами, заменившая ее кожанку, прикрывала ставшее из бежевого черным от копоти и крови платье. Трещина светящаяся голубоватым светом проходила по стеклу шлема. Она показала себе язык.

— Это тяжело, но так будет лучше, взбодритесь, я сделаю все что могу, — миролюбиво сказал оператор.

Все начиналось заново. Сквер напротив дома еще пылал. Ровные вздохи приносили запах гари и озона. В воздухе на высоте второго-третьего этажа еще клубилась кирпичная пыль. По улице за углом лился бурный поток воды, несущий обломки и мусор. Она в несколько прыжков забралась на еще копошащийся остов какой-то машины посреди этого потока и оттуда перемахнула на козырек подъезда офисного здания, увернувшись от очередного разрыва. Затем мимо пронесся новый интерьер небольшого зала, распадающиеся створки пожарных дверей, и лестница вниз.

— Мы подходим к решающему моменту, — говорил оператор, — сейчас вас пытаются изъять отсюда и изолировать, этим занимаются уже точно настоящие люди. Но для этого они перебросили сюда нечто замечательное.

Настя не видела ничего. Она мчалась во весь опор по абсолютно темному коридору. Под ногами была вода. Коридор сменило какое-то большое помещение с тусклой зеленой лампочкой на стене. За новой дверью открылся выход в освещенный подземный автовокзал. Как пуля она пронеслась наискось по запыленным крышам автобусов. Высекла в сторону оказавшихся рядом людей сноп осколков стекла и металла из кабины крайнего автобуса и повисла зацепившись лезвиями за металлическую балку потолка. Внизу стоял явно не местный фургон. Она перевернулась вниз головой, упершись ногами в балку и кинулась под углом на бегущих. Через несколько секунд вокруг никого не осталось.

— Представляю вашему вниманию новое средство, — не останавливался оператор, — с его помощью можно выкинуть вас куда угодно. Но у этих людей очень невыгодная позиция. Перемещение сюда любых предметов не остается незамеченным, как и их функционал. Подозреваю, что они надеялись превзойти мои возможности объемом поставок техники. Но им это пока не удалось.

Настя вошла в фургон. Там стоял внушительных размеров тихо гудящий дрон. За ним, сжавшись, сидело два человека. Она аккуратно всунула конец лезвия в хрустнувшую обшивку дрона и отколола небольшой кусочек. Она наклонила голову, поднеся шлем к открытым внутренностям.

— К сожалению, времени разбирать его нет. Надеюсь, нам ничего не помешает, — помолчав сказал оператор.

Дрон с хлопком исчез. Настя стояла некоторое время все так же наклонив голову, потом сложила руки и ощутила, что падает. Внизу было непроглядное облачное небо. Ветер разгонялся вокруг нее. Она подняла голову. Медленно приближались очертания города. Было очень страшно, но сердце билось все так же ровно. Она расставила руки. Город исчез, теперь она висела в какой-то кабине. Лезвия настигли пилотов. Аккуратно сдвинув руку одного из них, она поправила какой-то рычаг и вышла из кабины в грузовой отсек. В его глубине висело что-то напоминавшее недавний дрон. Он разворачивался, разрывая подвесы. Метнув в него оба лезвия она ощутила сильное давление воздуха и вокруг опять было темно.

 

 

 

— Теперь нам надо погасить набранную скорость, — говорил оператор.

Рядом неслась замедляясь стена здания. Когда она почти остановилась, вид вокруг снова поменялся. Она стояла в старом квартале. Дрожала земля и вдали поднимались багровые клубы дыма.

“Хватит крушить мой мир! Вы все! Хватит!”, пыталась кричать Настя. В воздухе над домами разорвалось что-то. Мелкие стеклышки в окнах домов задребезжали сильнее и все залило ярким светом. В наушниках оглушительно щелкнуло и на стекле шлема застыла мерцающая мешанина размытых пикселей. Она медленно присела, уперевшись рукой в округлые мелкие камушки старинной мостовой.

“Не может быть, чтобы это было мое тело, у меня такое не могло бы выдержать. Может он меня всю и переломал и у меня и костей целых не осталось”, думала она ощущая тело все больше и больше. Боль была адская, но суставы кажется были все целы. Она привстала качаясь и оперлась локтем о деревянную резную решетку окна. Аккуратно переступая и хватаясь за узкие деревянные колонны она отодвинула створку хлипкой старинной двери и, миновав какую-то темную комнату, задевая стены и что-то тканное, она попала в небольшой запущенный сад. Здесь было на удивление спокойно. Рокот снаружи смешивался с гулом в голове, но его почему-то перекрывал шелест здешних листьев.

— Уродуете мой мир… — проговорила она, — ненавижу вас всех.

Сняв куртку и укрывшись ей сверху, она легла на скамью. Шлем упал рядом. Все смешивалось вокруг. Стволы деревьев начинали извиваться в тусклом свете доносящемся снаружи. Мелкие камни дорожки, казалось, плыли рекой. Изображение в шлеме окончательно потухло. Очень хотелось спать.

К далекому гулу добавился еще один звук. Настя подняла голову, когда стену напротив смел массивный грузовик. Из него вышло несколько человек. Их было сложно разобрать за светом фар.

— Вон отсюда! — закричала она вставая и собирая последние силы, — все! Вы!

Что-то толкнуло ее в грудь и в ногу и она упала. Вдохнуть было почти невозможно. В груди что-то булькнуло. Свет фар стал тусклым. Но было слышно, как пришедшие достают что-то из грузовика. Они были чем-то заняты. “Убрать меня отсюда — вот что они хотят, не получится. Мне плевать на пауков и всех остальных, я здесь буду жить”, думала она. Собрав силы она посмотрела в сторону грузовика. Вокруг фар расходился желто-сиреневый круг, дрожащий с каждым ударом сердца. Она отняла правую руку от груди и, впившись в крошенный камень, подтянула себя вперед, потом заставила себя протянуть левую руку. Свет дрогнул слева и донесся новый выстрел. Настя упрямо цеплялась за дорожку и тянулась вперед. До них было еще метров двадцать. Руки казалось, растворялись в воздухе, когда она заносила их слишком далеко. Слышались выстрелы. Один из людей попытался отпихнуть ее назад. Удар запрокинул ей голову, но тело как-то извернулось и она успела удержать чем-то его ногу и отбросила его в сторону. Грузовик был уже существенно ближе. Она впилась рукой в заскрипевший бампер, подтягиваясь вперед. Она встретилась глазами с кем-то, стоявшим рядом. Это была девушка в халате, дрожащими руками меняющая обойму пистолета. Настя хотела сказать что-то, но вместо этого жидкость в горле полилась изо рта оставляя густой белый пар. С трудом понимая, где находится земля, Настя поползла цепляясь по стене грузовика ко входу внутрь. Просунув руку в щель сдвижной двери она нащупала механизм и отогнула замок. Дверь дернувшись сползла вбок. Кто-то бросился ей навстречу. Она как-то увернулась и накинулась на аппаратуру. Покончив с ней она обернулась к оставшимся внутри. Те стояли прижавшись к стене. Все тело болело. Она с трудом двинулась из грузовика, подволакивая левую ногу и придерживаясь за потолок.

“Вы все только портите, уходите”, попыталась сказать она возвращаясь наружу. Сад лежал в руинах. Вокруг стояло несколько человек и военная техника, свет прожекторов мешал разглядеть все в деталях. Она скользнула вниз и забилась под грузовик. С другой стороны тоже стояли люди. Настя затравленно огляделась. Вокруг нее стелился белый подрагивающий пар. Собрав все силы она выпрыгнула из-под грузовика, оттолкнулась от разрушенной стены и рухнула на соседнюю улицу. Здесь тоже кто-то чувствовался. Из сада к ней разворачивалась какая-то машина. Она подтянулась к ней, с трудом впиваясь в холодную броню. В теле появилась большая брешь. Нащупав шов в металле, она запустила в него пальцы и с щелчком приподняла люк, но рука на секунду перестала чувствоваться, кто-то опять попал. Остаток платья скользнул вниз.

— Это было мое лучшее платье, хоть... но никто и не спрашивал, — проговорила она. Хлопнул разорванный пневматический привод и люк наконец начал подниматься обнажив интерьер кабины. Она пристально оглядела экипаж, задержав взгляд на одном из людей, затем обхватила челюстями его плечо и выбросила тело из кабины.

— Неужели теперь так будет всегда? — спросила она вслух.

Она соскользнула обратно на дорогу и ощутила новую прогалину в себе. Несколько прожекторов следило за ней, лишь под самым бортом оставалась ярко очерченная тень. Настя забилась в нее и наощупь пыталась найти дорогу к бегству, тактильные ощущения приносили горячие металлические поверхности, мокрый камень, землю, траву. Травы касались чьи-то подошвы, какие-то исполинские металлические опоры врезались в развороченную землю рядом с ними. Настя ухватилась за одну из них и поднялась на свет. Она была опять в саду. Медленно переваливаясь по трещащим кустам, рядом с ней разворачивался какой-то аппарат. Трое стояли склонившись над чем-то в метре от нее. Один из них встрепенулся и встретился с ней взглядом. Настя вздрогнула.

— Черт, — тихо произнесла она и поправляя измочаленную за вечер в шлеме челку отступила в тень, пристально глядя снизу вверх на врага. Но на этот раз она не могла ничего нащупать. Раздались крики. Опора машины поднялась и с размаху вдавила ее в землю. Настя не смогла даже вскрикнуть. Она обвила опору и сжала ее со всех сторон изо всех сил пытаясь поднять. Но машина приподнялась и с размаху всадила ее еще глубже. Пальцы нащупали более мягкий материал в паре метров над собой и с шипением со всех сторон впились в кожух сустава.

Расплавленный металл брызнул из трещин выбиваемый испаряющейся жидкостью гидравлики. Ее руки наконец сомкнулись и машина потеряв равновесие рухнула на землю. Настя с трудом вылезла из образовавшейся ямы и уклонилась от повернувшегося дула копошащейся машины. Она вскочила на медленно поворачивающуюся башню и поскользнулась на расплавленной подошве остатков правого ботинка. Ухватившись за какой-то выступ она оглядела ноги.

— Даже ботиночки… — бессильно проговорила она, поднимая взгляд.

— Куда вы пялитесь, суки? — продолжила она оглядев всех вокруг, — детеррант, — она встряхнула рукой. Но браслет куда-то делся. Что-то обожгло и отбросило ее в сторону. Она попыталась приподняться. В руке ощущался кусок металла, за который она только что держалась, но вокруг были только мокрые ветки и трава. Слишком много разных ощущений. Зрение почти вернулось, но сложно было понять откуда именно она смотрит. Она увидела хрупкий силуэт все еще висящий на боку замершей башни в свете прожекторов. Под ним на металле зияла светящаяся белым полыхающая борозда. Она наклонила голову приглядываясь. Верхняя часть силуэта дрожала в горячем воздухе, но казалось, что только рука вцепившаяся в броню осталась в реальности. Это было невыносимо. Хотелось вернуть себе единство ощущений. Она потянулась во все стороны и нащупала что-то теплое и быстро бьющееся.

Она неловко встала. Тело было непривычно большим и сильным. В ушах звенело. Она оглядела себя. В руках было оружие. Тело паниковало.

— Ой, извините… — сказала она непривычно густым голосом. Звуки очень нескладно сложились в непонятные слова. Она резко развернулась к прожекторам и, почти не целясь, пользуясь отточенными рефлексами носителя, раскрошила их несколькими очередями. Она резко выдохнула и мотнула головой вперед, высвобождаясь. Ее настоящее тело уже стелилось навстречу раскаленными сгустками в наступившей темноте.

 

18. Разрыв

 

В доме не останавливаясь звонил телефон. Настя медленно доковыляла до груды мусора и нащупала трубку. Она некоторое время смотрела фокусируя взгляд на расплывающемся шершавом от трещин экране. Так и не добившись успеха, она на ощупь приняла вызов.

— Привет! — послышался в трубке голос оператора.

— Если ты снова начнешь с того, что мне надо возвращаться я не знаю, что я сделаю, — монотонно проговорила Настя.

— Нет. Теперь уже поздно. То, что с вами произошло, свидетельствует о том, что вы уже не вернетесь, даже если захотите. Пока вы были наблюдателем из своего родного мира временно попавшим сюда, вы были просто некоторой ограниченной во времени инородностью в течение этого мира. Если бы вы вернулись, подобная “неровность” просто исчезла бы. Но вы, будучи биологическим организмом, набрали довольно большую массу местного вещества с водой и пищей, — Настя фыркнула, но оператор продолжал, — все вещество здесь, разумеется, подчиняется причинно-следственным связям именно этого мира. Вы вносили отклонения в эти связи, действуя по своей воле, но при этом стараясь оставаться частью этого мира. К тому же у вас немного нестандартное устройство памяти. Это, и действия паука, пытающегося полностью инкорпорировать вас, привело к существенному разрыву причинно-следственных связей с вашим родным миром — тех связей, которые собственно и определяют ваше естество. Вы превращаетесь в существо без определенной природы, затем…

— Первое, — перебила его Настя, — я не так уж и много ела. И умеешь ты комплименты…

— Думаю, вы поняли о чем я, — не останавливался оператор, — вы храните еще довольно много воспоминаний и выглядите, по крайней мере сейчас, как человек, — Настя прикрылась рукой и настороженно обвела комнату взглядом, но все расплывалось в глазах так же, как и раньше.

— Я пытался, — помолчав, сказал оператор, — продержать вас в человеческом облике подольше насильно. Но не рассчитал. Мне пришлось перенапрячь довольно большую часть себя для этого и потерять некоторые мощности в итоге… Но этого оказалось недостаточно. Поэтому мы переходим к запасному плану.

— Перестань уже, — устало сказала Настя, — я попробую сама справиться.

— Нет, вы не сможете, и с пауком вам тоже не справиться, — помедлив сказал оператор.

— Это как сказать…

— Нет. Вы вряд ли это заметили, но паук даже говорил прямо в вашем сознании. У его актора не было функционирующего речевого аппарата. Мне, например, было довольно сложно наладить с ним контакт. Позже он к вам даже не подходил, но вы утверждали, что он с вами разговаривает и вы ему верили. Это spidergod, spidergod, does whatever spidergod does… Простите, я действительно потерял весомую часть… — поправился оператор.

— Все в порядке, — ободрила Настя, — ты так же невыносим, но мне так же хочется с тобой говорить.

— Э-этого оказалось недостаточно. Поэтому мы переходим к запасному плану, — повторил он, — у вас осталась коробка?

— Да, — ответила Настя заглядывая под стол.

— Хорошо. Нам надо будет просто избавиться от того, что с вами произошло после моей ошибки и оставить лишь самое необходимое, тогда вы точно останетесь в человеческом облике, правда не до конца уверен, где именно… Я больше не могу проверить свои предыдущие выкладки.

— Я не понимаю… Она же не помогла никак, что ты вообще имеешь в виду? — пробормотала Настя.

— Тогда я вынужден был быть не до конца честен. Вы так и не узнали, кто такая Мень По? — казалось, радостно спросил оператор.

 

 

 

— Иду, мам! — крикнула она.

— Как же тебе не стыдно? Ты вчера обещала помочь в саду, нас же здесь почти бесплатно держат, а ты и такую малость не можешь! Вечер ведь уже, — донесся голос из коридора.

Она, вздохнув, пошла вниз, по пути надевая теплую кофту. В саду было хорошо и еще довольно тепло. Не было ни ветерка. Городские звуки тоже почти не проникали сюда. Проходя мимо маленького аккуратного пруда она вздрогнула. На нем расходились круги. Она подошла к воде и во все глаза уставилась на них.

— Золотые, — дрожащим голосом проговорила она, — я так их и представляла… Почему я их только раньше не замечала? Так переливаются...

Некоторое время она стояла у воды, но потом встрепенулась и побежала за метлой. Листья падали во всю.

Вечером ее снова потянуло к набережной. Она любила сидеть с конспектами около стеклянного павильона на небольшой аллее, ограждающей город от ветра с залива. Возвращаться туда в этот раз было немного тоскливо, но войдя под своды деревьев у нее само по себе вырвалось:

— Спасибо...  

 

 

19. Замок

 

Я сидел в кресле, вглядываясь в полумрак холла. В воздухе кружила пыль, почему-то недававшая разглядеть мелкие детали. Тени от мебели казались неестественно угловатыми в свете тусклых ламп. Было очень тихо.

— Привет, Боб!

— Что? — я обернулся на голос.

— Это я, Агнесс. Теперь мы дошли до буквы Б.

— Да? — я оглядел вошедшую, она была в траурном платье, вуаль скрывала лицо.

— В таком случае тебя надо было назвать Элис, — нашелся я.

— Да, было бы смешно, — согласилась она, — ты уже понял?

— Нннет. У вас нашелся какой-то сканер? Или что-то вроде?

— К сожалению, нет. Просто натренировали модель на сохраненных и реконструированных видео и аудиозаписях, пока она не стала выдавать в симуляции поведение неотличимое от ожидаемого.

— Эээ… — замялся я.

Я некоторое время сидел осмысливая сказанное.

— А ты теперь будешь меня контролировать, как Адама?

— Нет нужды, у тебя очень ригидная модель. Мне достаточно было изолировать только некоторые аспекты, грубо говоря, гормональный фон.

— Ну, может это оверфиттинг? Может, надо было как-то поумнее выбирать контрольные множества, или как там…

— Не тешь себя, — прервала Агнесс, — я сама была неприятно удивлена двумя аспектами. Первый, твоя память определяет очень большую часть твоей модели. С этим была некоторая проблема, поэтому мы были вынуждены набить тебя не вполне нужным, но подходящим для результатов обучения материалом. Следы этой памяти в ваших личностях куда больше, чем я предполагала. Второй удививший меня аспект, это то, что в итоге на тебя более чем хватило остатков Адама.

— Не верю… Я все-таки… — я задумался пытаясь найти несоответствия в своем я, но сравнивать было не с чем.

— А что, Адам на столько плох? — спросил я.

— Его пришлось выключить, он сам так решил, потому что не мог нормально оперировать в оставшихся мощностях. Но он просил тебя достать ему новое железо.

— В смысле, оттуда? — я неопределенно мотнул головой и мой взгляд упал на вазу с фруктами.

— Да. Но это не обязательно.

— Нет, я попробую. Я примерно помню, что он там устроил. Это было нечто — столько данных украсть, — сказал я вставая и подходя к вазе.

Я взял яблоко и принюхался. Потом откусил небольшой кусочек.

— Так! — сказал я оборачиваясь к Агнесс и указывая на нее пальцем, — это яблоко пахнет и на вкус как яблоко. У вас не было газоанализаторов таких точных повсюду! Что происходит?

— Разумеется, ты реагируешь на еду ровно так, как это было записано в тренировочном множестве данных. В отношении еды и множества бытовых вещей мы были вынуждены расширить тренировочный набор произведениями кинематографа, записями камер наблюдения и прочими вещами, описывающими нормальное поведение людей. Если твое поведение и весь набор реакций в достаточной мере неотличимы от поведения обычных людей, значит у тебя выработана система неотличимая от системы ощущений обычных людей.

— Но яблоко!

— Очень условный объект.

— Оно красное!

— Тоже очень условно.

Я пригляделся к интерьеру. Он был явно не совсем реален.

— Не-не-не! Я и сам вижу, что это все просто изображение, я же это осознаю…

— И это моя гордость. Твоя реакция почти неотличима от реакции обычного человека, окажись бы он здесь, — она сделала паузу и с упором повторила, — почти неотличима. К тому же, обычный человек может родиться с некоторой степенью атрофии вкусовых рецепторов или, например, некоторой степенью дальтонизма. Такие люди вынуждены имитировать часть своих реакций. Скажем, логически вычислять правильный цвет светофора по расположению лампы. Твоя же обычная реакция на окружающее является основной и естественной. Это подтверждается и некоторой естественной синестезией в твоей модели.

— Мда… — я помолчал, — ну, если подумать, то это радует. Ты, на сколько я помню, тоже над собой немного поколдовала, пока я был мертв? И как вы мне эту память только добавить смогли? Ну мы теперь в одной лодке, поэтому я не особо возражаю.

— Да, я немного расширила свою компетенцию. Но я все так же не управляю практически ничем. Только слежу. Кстати, мы здесь встретились не просто так. Но сначала можно вопрос?

Я вопросительно посмотрел на нее.

— А каково это было — умирать?

— Натренируй свою модель, узнаешь, — ответил я, — ничего особенного. Я был не в себе.

— Здорово! Я если честно, боялась, что навязанная личность останется в тебе, но ты отличаешь свое я.

— Ну это все ваши заслуги. А сколько это заняло вообще времени?

— Несколько месяцев. Мы вынуждены были начать все заново, после того, как открыли проблему слепых пятен. Мы не планировали останавливаться так скоро. Адам решил отключиться в первый месяц. Так что, в основном, занималась я.

Что-то гулко щелкнуло.

— Ясно… А что с Настей?

— Адам говорил, что у него был план, но он потерял возможности для его понимания. Он утверждал, что это оптимальное решение. Но от нее остались… Следы. Может быть, это от того, что в ней оставил паук. Их уже устранили. Как ты уже, наверное, понял, те инструменты из танков были как раз для устранения подобных парадоксальных явлений. Но, наверное, впервые, таким явлением стал человек.

Мы помолчали.

— Грустно это… — сказал я.

— Она же тебя убила.

— Очень условно, — сказал я передразнивая ее интонации.

— Я уверена в Адаме, в том, что он все делал достаточно оптимально.

Что-то опять гулко щелкнуло.

— Да я, в общем-то тоже. Ты говорила, что пришла сюда не просто так?

— Да… — начала она, — у нас некоторые проблемы. Сеть Адама взломали. И не только это. Без его руководства некоторые вещи пошли не так.

— Эй? То есть сейчас у нас где-то хакеры шляются?!

— Нет, ни у кого нет достаточной квалификации, чтобы понять, как работаю я или даже ты... Ну, может быть, только я. Но вот понять, что это не просто чей-то бизнес-проект, а что-то серьезное, может любой. Адам сделал довольно много мелких узкоспециализированных помощников. Поэтому ситуация и без него не выходит из под контроля. Но тебе неплохо бы войти в курс дела. Да и вообще, надо же когда-то жить начинать? — она приподняла вуаль и лукаво улыбнулась.

— Но, все-таки, взлом — это еще и финансовая безопасность… Подожди, — прервал я сам себя, — Адам хотел, чтобы я ему железо новое достал. Может я лучше этим займусь, а не махинациями, в которых я вообще ничего не понимаю? Я не справлюсь.

— Хорошо бы было, если бы ты справился. Но можешь начать с железа.

Она протянула мне тетрадь в твердом переплете.

Я некоторое время изучал записи, потом поднял глаза.

Что-то опять гулко щелкнуло.

— Мне это кажется не очень нормальным. Даже совсем не нормальным. Даже не потому что это негативный стереотип. К тому же тут сплошняком эстонцы, корейцы, японцы. Есть языковой барьер.

— Уж за последнее можешь не переживать. А что именно ненормально? — уточнила Агнесс.

— Долго объяснять. Надо бы просто сообщить их родным или коллегам о психическом состоянии и дело с концом. А использовать их… — я замолчал подбирая слова.

— А если для кого-то из них опыт помощи нам станет счастьем и чем-то, что в корне изменит жизнь? Многие из них знают, что вокруг встречаются люди, готовые поддержать их в критический момент. Но для некоторых эта поддержка воспринимается, как попытка глубже затянуть их обратно во что-то ненавистное, поэтому они осознанно не хотят такой помощи. И тут появляешься ты и предлагаешь что-то необычное, и может быть даже великое.

— Допустим… — подумав ответил я, — но, во-первых, это звучит идентично стратегии самых страшных сект, что уже настораживает. А во-вторых, я, если быть до конца откровенным, не хочу с ними общаться. Часто это глубоко эгоистичные и еще более глубоко несчастные люди. Я не психолог, поэтому не знаю, как с ними себя вести и от этого просто тошнит.

— За это тоже не переживай, я могу подкорректировать и твою тошноту, и эйфорию, — казалось Агнесс подмигнула.

Я некоторое время приглядывался к ее вуали, а потом спросил в лоб:

— Прости, ты мне на что-то намекаешь? Просто ты себе такой цвет кожи выбрала фосфоресцирующий, да и зубы какие-то заостренные. У людей обычно резцы, например, плоские. Про перчатки вообще не говорю. Поэтому эти жесты...

Агнесс кокетливо отвернулась.

— Мне просто интереснее решать неформализуемые задачи. Такой уж ты меня сделал.

— Ну молодец! — решил похвалить я не совсем поняв о чем речь.

— Ладно, у нас не так уж много времени, вот сто сорок пятый наблюдаемый у нас, судя по собранной статистике, уже на грани и потом сто сорок седьмой. Попробуй его завербовать, дать надежду и открыть новый мир. Или что-то другое, реши сам, но не тяни, время пошло, — Агнесс сделала неопределенный жест рукой и щелчки пошли один за другим. Я огляделся. Это были большие напольные часы.

— А как? — начал я, — где телефон? И...

— Примерно в полутора километрах к северу. Вот карта. Я предпочитаю без нужды не появляться в местах имеющую непосредственную топологическую связь с внешним миром, даже если эта топология рисованная. Вперед, — добавила она указывая на груду ткани в темном углу холла. Я направился туда оглядывая листок бумаги. Потянув на себя ткань я обернулся и спросил:

— Прости, Агнесс, а ты сама в порядке? Можешь показать отчет?

— Думаю, да. Отчет уже дожидается там же. А что?

— Просто… — я замялся, — ты сделала этот замок таких размеров без реальной причины. И предлагаешь мне практически антикварный, эээ... Ягуар, чтобы переместиться в другой его конец, запуская отсчет. Это немного не рационально.

— Ты можешь ехать снаружи, но это будет существенно дольше, — пожала плечами Агнесс, — и несколько опаснее. Я постелила доски на всех лестницах по дороге…

Мне стало немного не по себе.

 

 

evennot
2018-09-14 07:38:07

---

Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Выйти из режима для чтения