УПЫРЯ,ИЗМЕННИЦА И СУКА. :: Версия для чтения

УПЫРЯ,ИЗМЕННИЦА И СУКА.

Ночь, темнота.

Вдовца  злосчастного  квартира.

Почти  здесь  все,

как  у  Уильяма  Шекспира.

Но  только  Коля  Гоголь,

здесь  поймет  меня.

Свет  мертвый,

Погребального  огня.

 

Чур, тени,

словно  по  холсту.

Паук  на  потолке,

и  на  углу,

Витает  от  свечи,

того  мерзавца  паутина.

Завешена  зеркал,

домашних  половина.

 

 

И  чудиться  в  той  темноте.

Из  гроба  ты,

ползешь  ко  мне.

Все  как  в  зловещем  сне.

Как  в  пустоте.

Густом  тумане,

и  огне.

 

Луна  в  окне,

и  желтым  светом,

полниться  квартира.

Крест, молот, кол.

В  руке  моей,

вода  в  флаконе.

Крест  от  нетопырей.

 

Твой  стон.

Задернут  трауром  фронтон,

свисает  бархат  штор.

И  зеркало,

покрыто  тканью  черной.

Уж  полночь  за  окном.

 

Ночь, темнота,

Скрип  гробовой  доски.

И  пламя  дернулось  свечи.

Взметнулась  вверх,

паучья   паутина.

 

Луна  единственна  светила.

И  тени  по  холсту.

Из  гроба  ты,

к  любимому  вдовцу.

Восстав  из  мира  мертвых,

в  полночь  появилась. 

 

Моя  при  жизни  недотрога.

Ступив  босой  ногой,

и  пола  твердь.

Явилась  ты  ко  мне,

Сама  в  обертке  жуткой  смерть.

Моя, страстей  любовных,

неуемная  бесовка.

 

И  бесами  наполнен  дом.

И  тени  лишь  кругом.

Взор помутнен,

и  как  бы  все  в  тумане.

Твой  силуэт, что  вижу  я,

в  лучах  луны,

в  оконной  раме.

И  это  все  не  сон.

 

Погибель  тенью,

кружит, за  моим  окном.

Свой  пишет  новый.

Мира  мертвых,

ужаса  бестселлер.

Руководит,

восставшим  мертвецом.

 

Портрет  пером,

картина Босха.

Твой  силуэт,

словно  из  воска.

И  в  наготе  сама.

Как  жрица,

непотребного  греха.

И  жертва,

ненасытного  бесстыдства.

 

Любовь  моя.

Глаза  твои, твое  лицо,

как  на  гравюре  у  Гюго.

И  синька  под  глазами.

Такое  даже,

не  передашь  в  ТВ  рекламе.

Теней, помад,

и  в  глубине  стиха.

 

Вот  тянется  ко мне,

твоя  рука.

И  шепот  о  любви,

последний  раз.

Загробный  мертвеца  экстаз.

Аллюр  последний,

пресвятой  небесной  маме.

 

И  о  таком  сам  Гоголь,

не  мечтал.

Когда  он  «Вия»,

собственной  рукой  писал.

И  я  тут  накрапал,

пером  чуть  нацарапал.

 

Нет, надо  было,

меньше  пить  вина.

От  счастья,

может  быть  от  горя.

Нет, не  Шекспир.

Меня  поймет  лишь,

Гоголь  Коля.

И  с  ангелами  небеса.

 

И  мертвенность,

девичьего  лица.

Прости, меня  ты  подлеца.

Ступив, ногой   в  могилу.

Помог  тебе  я,

вылечить  ангину.

Подсыпав  не  того,

как  бы, «случайно»  порошка.

 

Змеей  была  ты.

Та  еще  была  гадюка.

И  шлюхой  адского,

вампира  короля.

Но  бал  закончен,

упыря, изменница  и  сука.

Теперь  ты  не  моя.

 

Любовь  твоя,

и  губ  твоих  услада.

Теперь  идет,

лишь  мертвецу,

такому  же  в  награду.

Лишь  упырю,

к  могильному  венцу.

 

Кирдык  всему.

Закончена  ламбада,

и  лимита.

Шекспир  и  Гоголь, 

тут  уж  точно, ни  причем.

И  пусть  погибну,

лучше  я  от  простатита.

Чем  от  игры  твоей,

любовной  колдовской.

 

Но  я, еще  живой.

Накрыв  доскою  гробовой.

Я  голову  твою,

вмиг  уложу  на  плаху.

Смешав  прах  твой,

с  могильною  землей.

Набив  твой  рот,

чесночной  шелухой.

 

Меня  простит,

кровавой  мести  Немезида.

Что  отравил  тебя,

не  вспоминай.

Прости, любимая, прости,

прощай.

Не  помни  лиха.

 

Средь  вороха  червей,

и  прочей  гнили,

Любовь  как  все,

другое.

У  меня  к  тебе  остыли.

Я  растворяюсь,

в  темноте  ночной.

 

Я  ухожу.                            

И  вот  тебе.

Своей  рукой,

кол  засадив,

промеж  увесистых  грудей.

Вбив  гвоздь,            

по  шляпку  в  крышку  гроба.

Прерву  я  шабаш,

твой  ночной.

 

В  твоей  ночной  игре,

лишь  дама  пик,

не  туз  пиковый.

С  тузами, выпала  колода.

Тебе  одной.

Вершить, 

шабаш  свой  колдовской.

И  в  темноте  ночной,

лишь  предаваться  ласкам.

с  упырями.

 

Луна  в  оконной  раме.

Задернут  трауром  фронтон.

И  утренний  вдали,

набатом  колокольный  звон.

Лишь, тени  по  холсту.

Прости  меня,

кровавой  мести  жрица.

 

Паук  на  потолке,

в  углу.

Один  мертвец,

пред  гробом  на  полу.

Второй, как  и  положено,

в  гробу.

Взор помутнен,

и  как  бы  все  в  тумане.

Аллюр  последний,

пресвятой  небесной  маме.

 

Нет, надо  было,

меньше  пить  вина.

От  счастья,

может  быть  от  горя.

Нет, не  Шекспир.

Меня  поймет  лишь,

Гоголь  Коля.

И  с  ангелами  небеса.

 

                               А/ROSS

                     (Эшелонпродакшн)

                             06.12.2018г.

 

Киселев_ А_А_
2018-12-15 21:47:14


Русское интернет-издательство
https://ruizdat.ru

Рейтинг@Mail.ru