«Ой, мороз, мороз! Не морозь меня!»

Робко переступив порог райвоенкомата, протянула военкому свои документы, полученные в институте. Как и положено, прибыв на место постоянного жительства, встала на воинский учет. Вскоре мне был выдан военный билет и предписание на какой призывной пункт я должна явиться в случае необходимости, что при себе иметь. Военком торжественно пожал мою руку, это был опытный подполковник, знавший в лицо каждого военнообязанного жителя городка. Я пополнила ряды находящихся в запасе.

Работа для меня нашлась в отдельном батальоне обеспечения авиационного полка. Предстояло начислять денежное довольствие офицерам и солдатам. Начфин с недоверием поглядывая на молодого специалиста, объяснил что к чему, помог с первым начислением зарплаты одной из летных эскадрилий. Совсем скоро он уехал учиться в Академию. Следом помощник начфина перевелась в другую службу, устав возить портфели с наличкой из банка. Чуть позднее это были уже мешки денег, инфляция делала свое дело, печатались все новые и новые купюры. В этих «веселых картинках» сложно было не запутаться и не сбиться со счета.

К месту службы прибыл новый начфин, выпускник военного училища, а мне командир батальона предложил место помощника начальника финансовой службы и погоны прапорщика впридачу. Я, никогда не державшая в руках больше ста рублей наличных денег, решительно отказалась. Уж лучше поработаю бухгалтером и послужу Родине в звании «рядовой». Комбат отнесся с пониманием к неопытности «новенькой». Так и началась моя армейская служба.

В обновленный коллектив финчасти влился другой помощник начальника, который поначалу тоже растерянно взирал на пачки денег. Пересчитывать и выдавать их было не так-то просто, и совсем не этому учили в военном училище, но молодой лейтенант отказаться не мог, его согласия никто не спрашивал.

Весело мы служили: выполняли свои обязанности, попутно грелись чаем (штабное здание не отапливалось), слушали армейские байки и анекдоты ребят, хохотали, вытягивались в струнку при виде командира. Военная форма, подогнанная по фигуре, была к лицу всем женщинам нашего батальона. В каждой службе работали женщины-военнослужащие и гражданский персонал. Гражданским жилось легче, не нужно наглаживать форму, выслушивать наставления командиров, к ним никто не придирался, но и зарабатывали они на порядок меньше, а потому тоже мечтали о погонах.
                                                             ***    
Новый начальник штаба майор Морозов сразу по прибытии объявил общее построение всех служб. Комбата на месте не оказалось, его замы и помощник по работе с личным составом с нескрываемым интересом следили за происходящим. Мы улыбались и перешучивались, женщины в общем строю еще никогда не стояли, а запрета на улыбки в воинском Уставе нет.

Майор неспешно шагал вдоль строя, внимательно вглядываясь в наши лица, делая замечания по форме одежды, по прическам, которых быть не должно. Сказал и о косметике, следовало немедленно ее удалить, чтобы не подрывать боевой дух армии и не отвлекать бойцов на нашу красоту и молодость. «Армия – это вам не хиханьки и не хаханьки! Отставить улыбки и разговорчики в строю!» - метал громы и молнии начштаба Морозов.

Мне  невольно вспомнился энвэпэшник*, отправлявший девчонок умываться всякий раз, когда замечал накрашенные губы или ресницы. На его занятиях мы разбирали и собирали на скорость автоматы Калашникова. Строевым шагом через весь город шли в тир на стрельбы. Аккурат 7-го марта, насильно умытые и причесанные, примеряли противогазы.

«Выйти из строя! Три шага вперед!» - гаркнул Морозов, остановившись напротив меня. Я мгновенно стерла с лица улыбку и, спасибо дрессировке энвэпэшника, четким шагом вышла вперед, отдала честь и громко отрапортовала майору свое воинское звание, фамилию, должность. Форма на мне сидела ладно, пилотка, хоть и надетая впопыхах, но держалась на голове. Придраться было не к чему.

«Почему улыбаетесь, когда к Вам обращается старший по званию? - грозно спросил майор, - Почему построились не со своей службой? Отвечайте!»

«Есть отвечать! - затараторила я, - улыбалась от радости познакомиться с Вами! Аккамуляторщик ЗАС**, прикомандирована к финслужбе! Разрешите встать в строй?» Начштаба удивился такой дерзости, но вернуться в строй разрешил.

Ни жива, ни мертва я возвращалась обратно.

Завершились спокойные рабочие будни, это понимали мы все. Тучи над нашими головами сгущались…

Каждое утро мы стояли на построении вместе с бойцами и офицерами. Принимали присягу под личным контролем майора Морозова. Ходили по плацу строем с песнями! Отрабатывали строевой шаг. Разучивали новые песни. Ездили на стрельбы. В перерывах умудрялись выполнять свои непосредственные обязанности.

Улыбаться старались поменьше, смеяться потише, реже попадаться на глаза Морозову. Забыли про гражданскую одежду, появлялись на службе только в форме, во всех ситуациях действовали строго по Уставу.

Начальник штаба, казалось, был суров даже с командиром батальона. Имел непререкаемый авторитет среди офицеров и солдат. Приучил приходить к нему на прием в строго отведенное время. Тяжелее всего пришлось строевой части - нашим кадровикам, которым чаще остальных нужно было общаться с грозным майором.
         ***                             
Наступил январь, подошел День моего рождения. Праздновать решили в обед, чтобы в рабочее время шумом не привлечь внимание Морозова. Кабинет начальника штаба располагался напротив финансовой службы.

Финансисты и строевики заперлись в помещении кассы. Попросили солдат, дежуривших на входе в штаб, постучать нам в окошко кассы, когда после обеда появится начальство. Быстренько накрыли на стол и разлили по рюмочкам коньяк. Целый час можно было жить прежней жизнью, забыть о Морозове. Но час – это так мало для праздника. Очень мало…

Веселье нельзя было остановить! По коридору плыли аппетитные запахи вкусностей с нашего стола. Я отнесла угощение солдатам-срочникам, стоявшим на посту в дежурке, приняла их поздравления. Всегда казалось, что им не хватает столовской еды, а тут представился случай поделиться с ребятами домашней.

Вернулась к застолью. Расходиться никто не собирался. Решили дальше праздновать тихонько, насколько это возможно.

«Ой, мороз, мороз! Не морозь меня», - затянул начстрой Коля вроде бы совсем негромко. Я подхватила, а следом и остальные: «Не морозь меня, моего коня, моего коня белогривого, у меня жена эх, ревнивая!» Шепотом петь не получилось…
В окошко кассы забарабанили, а следом резко рванули нашу дверь. Начфин пошел открывать. Под дверью стоял разъяренный майор Морозов. Мы позвали его за стол, с которого успели убрать спиртное. В ответ он «пригласил» нас в свой кабинет.

Комбата в здании не было, к  начальнику штаба никто не пошел. Строевая часть в полном составе осталась сидеть за праздничным столом. Разрезали торт, пили чай. Песен, правда, больше не пели.

Назавтра на столе у комбата лежали все наши личные дела, а сами мы стояли перед ним по стойке «смирно».  Но пообедать на рабочем месте, попить чай с тортом – это не преступление. Да и за песню нельзя объявить взыскание, ведь поют же у нас то Юрий Антонов, то Юрий Шевчук. В кассе стоит магнитофон, под музыку деньги легче считаются. Как ни старался начштаба, командир нас наказывать не стал.
             ***                              
Через год часть расформировывали. Майор Морозов успел получить звание подполковника и благополучно вышел на пенсию. Возглавил службу охраны единственного на тот момент банка в нашем городке. Надо ли говорить, как безукоризненно действовала охрана под его началом…

Каждого клиента он видел насквозь. Улыбаться людям так и не научился. Бывая в банке, я невольно выпрямляла спину и проходила мимо него привычным строевым шагом, рука тянулась к несуществующей пилотке, чтобы отдать честь бывшему начальнику.

Забываясь, он представлялся по телефону: «Начальник штаба ОБАТО***, майор Морозов у аппарата». Руководство и клиенты поначалу недоумевали от этих слов, также и дежурные с пульта вневедомственной охраны, обслуживающей банк. А потом привыкли и уточняли в шутку - майор или все-таки подполковник? Старый вояка даже на гражданке все еще продолжал служить в армии.

Когда его младшая дочь доучилась в нашей школе, он уехал на малую родину. Увез семью устраивать жизнь поближе к родичам.

«Ему бы в школу пойти энвэпэшником, вот бы пользу принес, да ребят жалко», - подумалось мне. Не знаю, кем он работает сейчас, оттаял ли, подобрел ли. Вспоминаю его с доброй улыбкой и без обид:"Здравия желаю Вам, подполковник Морозов, последний начальник штаба нашего ОБАТО!"

_________________

*     энвэпэшник - преподаватель начальной военной подготовки

**   ЗАС              - зарядно-аккамуляторная станция

*** ОБАТО        - отдельный батальон обеспечения авиационного полка

 Наталья Кравцова

x

Иллюстрация к: «Ой, мороз, мороз! Не морозь меня!»