ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать Дворянский сын

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать "ДЛЯ МЕЧТЫ НЕТ ГРАНИЦ..."

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать День учителя

Автор иконка Роман SH.
Стоит почитать Читая,он плакал.

Автор иконка Сергей Вольновит
Стоит почитать ДОМ НА ЗЕМЛЕ

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Сын

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Странная спутница жизни загадочной...

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Приталила мама рубашку

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Эта кончится - настанет новвая эпоха

Автор иконка Сергей Елецкий
Стоит почитать МЕДВЕЖЬЯ РУСЬ

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Ягода-малина.


Геннадий Перминов Геннадий Перминов Жанр прозы:

Жанр прозы Драма
1718 просмотров
0 рекомендуют
0 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
Медведь обратился к человеку за помощью...

                                        Ягода – малина.

Этим небольшим произведении я заканчиваю цикл рассказов о моем знакомом и можно смело сказать, о друге (хотя многие еще тогда считали странной дружбу семидесятилетнего старика с пацаном, не говоря уже о нынешнем поколении.)

   У деда Степана шел так называемый период «послепенсионного синдрома». Это по научному. А по простому, он страдал с тяжелого похмелья. Этот церемониал, происходил у него двенадцать раз в году, каждый месяц, в день получения пенсии…

По заведенной им традиции, он, с самого раннего утра приходил к почте, где, с нетерпением дождавшись открытия, получал деньги и спешил в магазин. А уже оттуда, окольными путями, чтобы не дай Бог, не заметила моя мать, воровато пробирался к своей избушке, пряча сумку со звенящими бутылками.

Через довольно короткий промежуток времени из его домика начинало доноситься хриплое завывание, сопровождаемое аккомпанементом вдребезги расстроенной балалайки с двумя струнами. Третью струну заменяла рыболовная леска, которую дед менял ежемесячно.

-Вот старый хрыч, - посмеивалась моя мать. – Опять напился.

Но это продолжалось недолго и обычно на третий день, после того, как в доме деда восцарялась относительная тишина, мать брала веник, ведро с тряпкой и налив в банку капустного рассола, отправлялась к старику. Я, молча и сочувственно вздыхая, семенил за ней.

   -Живой? – она брезгливо морщилась от запаха перегара, который густой волной висел в воздухе и, распахнув окошки, принималась за уборку.

Я садился рядом с молчаливо сопевшим дедом и заботливо подливал ему в кружку рассол.

-Слышь, Геньша, ты бы сходил, спросил у Шурки денег. Может даст, а? – страдальчески кряхтел дед, когда мамка, закончив уборку, уходила.

-Не даст! – категорически отрезал я, потому что моя мать была противницей всяческого, даже малейшего употребления. – Меня-то не тронет, я маленький, а тебе точно достанется, - мне в мае исполнилось семь лет и осенью, я готовился пойти в первый класс.

-И то, правда, - покорно соглашался старик. – Она ведь Шурка-то, баба сурьезная…

-Пойди, родимый, принеси дровишек, а я покуда чайник налью, - дед Степан пристегнул протез и с трудом встал с кровати.

-Какие дровишки. Июль, жарища на улице, - возмутился я.

-Это тебе, пострелу, июль, а мне кости стариковские погреть надо. Да и чайник вскипятим. Маленькую печку затопим, - и он налив чайник поставил его на «буржуйку», небольшую, железную печурку, труба у которой была выведена в окно.

Печка весело загудела, поглощая сухие, березовые дрова и, почти одновременно засвистел закопченный, алюминиевый чайник.

-Ну вот, - удовлетворенно крякнул старик, заваривая в кружки душистый травяной чай.

--Жарко , говоришь, на улице? – дед Степан с шумом втянул в себя последний глоток ароматного напитка и теперь разминал пожелтевшими пальцами сигарету.

-И в то лето жара стояла, - он задумчиво выпустил струю дыма в потолок и углубился в воспоминания, а я затаил дыхание.

   Дело в том, что мой старый друг был великолепным знатоком тайги и замечательным рассказчиком. Началась наша странная дружба очень давно, пожалуй, до моего рождения.

Зимней вьюжной ночью у моей мамы начались предродовые схватки. Отец вызвал «скорую помощь», но та где-то застряла, не пробившись сквозь занесенные дороги. Дед Степан запряг лошадь в сани и отвез мать в поселковую больницу, где она благополучно родила меня. С той поры, старик стал моим неофициальным крестным отцом, а так же – первым учителем и наставником житейских премудростей.

-Годов мне было столько, сколько тебе сейчас, - старик очнулся, а я превратился в сгусток внимания.

-В тридцать первом годе это было и еще помню, народу померло в то лето – страсть. Голод стоял в России. Нас-то маленько речка спасала, да тайга, опять-же…, - старик причмокнул губами и сокрушенно покачал головой.

-Малина в том году уродилась знатная, крупная, что клубника в огороде у твоей матери. Ну и мы, деревенские, частенько за ягодой шастали. Пацанята, навроде меня, так, побаловаться, а взрослые, те с лукошками и с корзинами ходили.

Моя мамка молодая тогда была, крепкая и ходила она последний месяц на «сносях», беременная по теперешнему, - он пытливо посмотрел на меня и, убедившись, что я понял и удовлетворенно кивнув головой, продолжил:

-Степка, Степка! -  кричит меня мать как-то с утра, а я на рыбалку собираюсь. – Пойдем за малиной, вон, бабы кличут, Марья с Галиной!

-А я в подклети сижу. Там у нас раньше курицы жили, а теперь одно перо и пух от них остался, да еще метровый слой помету курячьего. В это самом помете и водились наилучшие червяки, которых я и копал.

-Я на рыбалку, мам! – нехотя откликнулся я.

-Вечером сходишь, а сейчас пойдем! Поможешь мне корзину тащить! – не унималась мать.

-Иду, - недовольно пробурчал я и вышел на залитую солнцем улицу.

До Сивкиной гари, основного поставщика малины в нашей округе, мы дошли довольно быстро, а когда вышли на полянку, перед малиновой чащей, моя мамка ахнула:

-Батюшки, красотища-то какая!

Притихшая тишина малинового рая встретила нас оглушительной тишиной, которую нарушал только монотонный гул шмелей. Спелые, темно-бордовые ягоды настолько густо облепили тонкие ветки, что они, не выдерживая тяжести лежали на земле. В воздухе одуряющее пахло иван-чаем.

Бабы ушли подальше, а мы с мамкой примостились с краю и принялись за работу. Под веселые переговоры женщин, под их шутки, не всегда понятные мне, мы набрали уже больше половины, как вдруг, невдалеке, послышался треск.

-Машка! Галька! Вы чего там лазите, всех медведей перепугали! – весело окликнула мать и разогнулась, вытирая со лба пот. Ответа не последовало, а треск послышался совсем рядом.

-Катерина, караул! Медведь – послышался истошный, женский вопль. Кусты раздвинулись и на поляну, играя, выкатились два медвежонка. Мать открыла рот в беззвучном крике, а медвежата, которые опешили не меньше нашего, с любопытством разглядывали нас коричневыми глазенками. Раздался хриплый рык, тяжелое сопенье и следом, пригнув голову к земле, вышла медведица. Она передвигалась как –то странно поджимая переднюю лапу и выйдя на залитую солнцем прогалину остановилась, пока не замечая нас. Медвежата бросились к ней и одновременно, моя мать, выйдя из ступора, сдавленно простонала:

-Беги, Степка! Беги, сынок, - медведица подняла голову и оглянулась.

Меня же, как, парализовало. Ноги, словно налились свинцом и прилипли к земле, а по спине, несмотря на полуденное пекло, потекли ледяные струйки пота.

   Медведица, лапой отшвырнула медвежат в сторону и грузно поднявшись на задние лапы, грозно заревела…

 Моя мамка, тоже шагнула вперед, закрывая меня своим телом и замахнулась на зверя рукой:

Уходи  отсюда! Мы ничего тебе не сделали! – медведица от неожиданности осела назад, привалившись хребтом к трухлявой березе.

-Беги в деревню за мужиками, чего ты стоишь, - оглянулась она, поправляя сбитый платок.

Я, наконец очнулся и бросился в сторону, но ноги запутались в высокой траве и я рухнув на землю, крепко зажмурил глаза и обхватил голову руками.

«Ну вот и все! Сейчас мамку съест, а потом и моя очередь» - меня охватила такая тоска, что слезы покатились сами собой. Но больше всего я расстроился из-за того, что вечером не схожу на рыбалку.

«Зря червей копал» - размышлял я, заливаясь горючими слезами.

Медведица почему-то не спешила меня есть. И ревела она, точнее урчала как-то спокойнее, миролюбивее… Но, что меня поразило более всего, так это молчание матери. Я, стараясь не дышать, осторожно приподнял голову.

-Веришь, Геньша, - старик усмехнулся и снова закурил. – Семьдесят годов прожил, а такого, чтобы зверь у человека помощи просил, я, с тех пор не видывал.

Медведица продолжала сидеть перед мамкой моей, а та, маленькая, худенькая, да еще с огромным животом, вытаскивала ей из лапы большую занозу.

-Дед, а как-же ты разглядел? – я подался вперед и затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово.

-Так, кровища брызнула во все стороны, да и рядом я был, в метре от них.

Медвежата, осмелев, высунули свои мокрые и блестящие носы из малинника.

Мамка, сжимая щепку в руке, осторожно отступила назад и вытирая платком крупные капли пота, градом катившиеся по ее лицу, спокойно так, будто она каждый день медведей лечила, заговорила:

-Как же тебя угораздило-то так, милая. Ну, все. Уходи в лес. Забирай своих деток и уходи. Люди сюда бегут, слышишь…

Вдалеке, действительно, послышались громкие крики и в конце просеки показалась толпа мужиков с вилами и кольями.

-Беги скорее!, - тревожно зазвенел мамкин голос. –Убьют тебя! – медведица очевидно поняла грозящую ей опасность и рявкнув напоследок, скрылась в кустах.

Я, с трудом осознавая, что все страшное уже позади, нерешительно поднялся на трясущиеся ноги и шагнув к матери, прижался к ней.

-Испугался, сынок? – мать присела передо мной на корточки и измученно улыбнулась. – Вот, видишь, как бывает? – она недоуменно посмотрела на щепку, величиной с хорошую, мужицкую ладонь.

-Катерина, ты живая? – на полянку выбежали мужики, а впереди – Марья с Галиной.

-Да живые мы, живые… Вот, - она сунула окровавленную занозу Галине и вдруг, страдальчески скривила лицо.

--Караул, бабоньки! Я ведь рожаю, кажись! – застонала мать и обхватив колени руками, медленно завалилась на бок. – Христа ради, Степку уберите и мужиков, - дед Степан замолчал и налил себе в кружку остывшего кипятка.

-Вот так, в малиннике, появилась у меня сестренка. Машкой назвали.

-Ты же хотел братика.

_Мало ли чего я хотел. И сестра, тоже, неплохо. Выросла, вышла замуж и живет в городе. Редко, но навещает меня. Приболела, - коротко пояснил старик и поднялся со скрипучей табуретки.

-Беги, давай, домой. Мать твоя заждалась, поди, - и я отправился домой, по пути переосмысливая рассказ деда.

   Когда я вбежал во двор, мамка сидела на широкой лавке под раскидистой яблоней и перебирала…, малину… Такую же, как в рассказе старика. Крупную, темно-бордовую, готовую лопнуть от малейшего прикосновения…

Увидев меня, мать улыбнулась:

-Иди сюда. Попробуй, - и она сунула мне в рот пригоршню теплых ягод, источающих еле уловимый аромат почему-то липового меда.

-Мам, а ты куда ходила за ягодами? – я присел рядом.

-На Слепую гарь.

-Но там же медведица с медвежатами…, - я растерянно посмотрел на мамку.

-Какая медведица, сынок? – мама весело рассмеялась. – Совсем утомил тебя дед своими сказками. Ложись, отдохни, - я облегченно вздохнул и прилег на мягкие материнские колени и закрыв глаза, счастливо улыбнулся…

 

                                        Ягода – малина.

Этим небольшим произведении я заканчиваю цикл рассказов о моем знакомом и можно смело сказать, о друге (хотя многие еще тогда считали странной дружбу семидесятилетнего старика с пацаном, не говоря уже о нынешнем поколении.)

   У деда Степана шел так называемый период «послепенсионного синдрома». Это по научному. А по простому, он страдал с тяжелого похмелья. Этот церемониал, происходил у него двенадцать раз в году, каждый месяц, в день получения пенсии…

По заведенной им традиции, он, с самого раннего утра приходил к почте, где, с нетерпением дождавшись открытия, получал деньги и спешил в магазин. А уже оттуда, окольными путями, чтобы не дай Бог, не заметила моя мать, воровато пробирался к своей избушке, пряча сумку со звенящими бутылками.

Через довольно короткий промежуток времени из его домика начинало доноситься хриплое завывание, сопровождаемое аккомпанементом вдребезги расстроенной балалайки с двумя струнами. Третью струну заменяла рыболовная леска, которую дед менял ежемесячно.

-Вот старый хрыч, - посмеивалась моя мать. – Опять напился.

Но это продолжалось недолго и обычно на третий день, после того, как в доме деда восцарялась относительная тишина, мать брала веник, ведро с тряпкой и налив в банку капустного рассола, отправлялась к старику. Я, молча и сочувственно вздыхая, семенил за ней.

   -Живой? – она брезгливо морщилась от запаха перегара, который густой волной висел в воздухе и, распахнув окошки, принималась за уборку.

Я садился рядом с молчаливо сопевшим дедом и заботливо подливал ему в кружку рассол.

-Слышь, Геньша, ты бы сходил, спросил у Шурки денег. Может даст, а? – страдальчески кряхтел дед, когда мамка, закончив уборку, уходила.

-Не даст! – категорически отрезал я, потому что моя мать была противницей всяческого, даже малейшего употребления. – Меня-то не тронет, я маленький, а тебе точно достанется, - мне в мае исполнилось семь лет и осенью, я готовился пойти в первый класс.

-И то, правда, - покорно соглашался старик. – Она ведь Шурка-то, баба сурьезная…

-Пойди, родимый, принеси дровишек, а я покуда чайник налью, - дед Степан пристегнул протез и с трудом встал с кровати.

-Какие дровишки. Июль, жарища на улице, - возмутился я.

-Это тебе, пострелу, июль, а мне кости стариковские погреть надо. Да и чайник вскипятим. Маленькую печку затопим, - и он налив чайник поставил его на «буржуйку», небольшую, железную печурку, труба у которой была выведена в окно.

Печка весело загудела, поглощая сухие, березовые дрова и, почти одновременно засвистел закопченный, алюминиевый чайник.

-Ну вот, - удовлетворенно крякнул старик, заваривая в кружки душистый травяной чай.

--Жарко , говоришь, на улице? – дед Степан с шумом втянул в себя последний глоток ароматного напитка и теперь разминал пожелтевшими пальцами сигарету.

-И в то лето жара стояла, - он задумчиво выпустил струю дыма в потолок и углубился в воспоминания, а я затаил дыхание.

   Дело в том, что мой старый друг был великолепным знатоком тайги и замечательным рассказчиком. Началась наша странная дружба очень давно, пожалуй, до моего рождения.

Зимней вьюжной ночью у моей мамы начались предродовые схватки. Отец вызвал «скорую помощь», но та где-то застряла, не пробившись сквозь занесенные дороги. Дед Степан запряг лошадь в сани и отвез мать в поселковую больницу, где она благополучно родила меня. С той поры, старик стал моим неофициальным крестным отцом, а так же – первым учителем и наставником житейских премудростей.

-Годов мне было столько, сколько тебе сейчас, - старик очнулся, а я превратился в сгусток внимания.

-В тридцать первом годе это было и еще помню, народу померло в то лето – страсть. Голод стоял в России. Нас-то маленько речка спасала, да тайга, опять-же…, - старик причмокнул губами и сокрушенно покачал головой.

-Малина в том году уродилась знатная, крупная, что клубника в огороде у твоей матери. Ну и мы, деревенские, частенько за ягодой шастали. Пацанята, навроде меня, так, побаловаться, а взрослые, те с лукошками и с корзинами ходили.

Моя мамка молодая тогда была, крепкая и ходила она последний месяц на «сносях», беременная по теперешнему, - он пытливо посмотрел на меня и, убедившись, что я понял и удовлетворенно кивнув головой, продолжил:

-Степка, Степка! -  кричит меня мать как-то с утра, а я на рыбалку собираюсь. – Пойдем за малиной, вон, бабы кличут, Марья с Галиной!

-А я в подклети сижу. Там у нас раньше курицы жили, а теперь одно перо и пух от них остался, да еще метровый слой помету курячьего. В это самом помете и водились наилучшие червяки, которых я и копал.

-Я на рыбалку, мам! – нехотя откликнулся я.

-Вечером сходишь, а сейчас пойдем! Поможешь мне корзину тащить! – не унималась мать.

-Иду, - недовольно пробурчал я и вышел на залитую солнцем улицу.

До Сивкиной гари, основного поставщика малины в нашей округе, мы дошли довольно быстро, а когда вышли на полянку, перед малиновой чащей, моя мамка ахнула:

-Батюшки, красотища-то какая!

Притихшая тишина малинового рая встретила нас оглушительной тишиной, которую нарушал только монотонный гул шмелей. Спелые, темно-бордовые ягоды настолько густо облепили тонкие ветки, что они, не выдерживая тяжести лежали на земле. В воздухе одуряющее пахло иван-чаем.

Бабы ушли подальше, а мы с мамкой примостились с краю и принялись за работу. Под веселые переговоры женщин, под их шутки, не всегда понятные мне, мы набрали уже больше половины, как вдруг, невдалеке, послышался треск.

-Машка! Галька! Вы чего там лазите, всех медведей перепугали! – весело окликнула мать и разогнулась, вытирая со лба пот. Ответа не последовало, а треск послышался совсем рядом.

-Катерина, караул! Медведь – послышался истошный, женский вопль. Кусты раздвинулись и на поляну, играя, выкатились два медвежонка. Мать открыла рот в беззвучном крике, а медвежата, которые опешили не меньше нашего, с любопытством разглядывали нас коричневыми глазенками. Раздался хриплый рык, тяжелое сопенье и следом, пригнув голову к земле, вышла медведица. Она передвигалась как –то странно поджимая переднюю лапу и выйдя на залитую солнцем прогалину остановилась, пока не замечая нас. Медвежата бросились к ней и одновременно, моя мать, выйдя из ступора, сдавленно простонала:

-Беги, Степка! Беги, сынок, - медведица подняла голову и оглянулась.

Меня же, как, парализовало. Ноги, словно налились свинцом и прилипли к земле, а по спине, несмотря на полуденное пекло, потекли ледяные струйки пота.

   Медведица, лапой отшвырнула медвежат в сторону и грузно поднявшись на задние лапы, грозно заревела…

 Моя мамка, тоже шагнула вперед, закрывая меня своим телом и замахнулась на зверя рукой:

Уходи  отсюда! Мы ничего тебе не сделали! – медведица от неожиданности осела назад, привалившись хребтом к трухлявой березе.

-Беги в деревню за мужиками, чего ты стоишь, - оглянулась она, поправляя сбитый платок.

Я, наконец очнулся и бросился в сторону, но ноги запутались в высокой траве и я рухнув на землю, крепко зажмурил глаза и обхватил голову руками.

«Ну вот и все! Сейчас мамку съест, а потом и моя очередь» - меня охватила такая тоска, что слезы покатились сами собой. Но больше всего я расстроился из-за того, что вечером не схожу на рыбалку.

«Зря червей копал» - размышлял я, заливаясь горючими слезами.

Медведица почему-то не спешила меня есть. И ревела она, точнее урчала как-то спокойнее, миролюбивее… Но, что меня поразило более всего, так это молчание матери. Я, стараясь не дышать, осторожно приподнял голову.

-Веришь, Геньша, - старик усмехнулся и снова закурил. – Семьдесят годов прожил, а такого, чтобы зверь у человека помощи просил, я, с тех пор не видывал.

Медведица продолжала сидеть перед мамкой моей, а та, маленькая, худенькая, да еще с огромным животом, вытаскивала ей из лапы большую занозу.

-Дед, а как-же ты разглядел? – я подался вперед и затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово.

-Так, кровища брызнула во все стороны, да и рядом я был, в метре от них.

Медвежата, осмелев, высунули свои мокрые и блестящие носы из малинника.

Мамка, сжимая щепку в руке, осторожно отступила назад и вытирая платком крупные капли пота, градом катившиеся по ее лицу, спокойно так, будто она каждый день медведей лечила, заговорила:

-Как же тебя угораздило-то так, милая. Ну, все. Уходи в лес. Забирай своих деток и уходи. Люди сюда бегут, слышишь…

Вдалеке, действительно, послышались громкие крики и в конце просеки показалась толпа мужиков с вилами и кольями.

-Беги скорее!, - тревожно зазвенел мамкин голос. –Убьют тебя! – медведица очевидно поняла грозящую ей опасность и рявкнув напоследок, скрылась в кустах.

Я, с трудом осознавая, что все страшное уже позади, нерешительно поднялся на трясущиеся ноги и шагнув к матери, прижался к ней.

-Испугался, сынок? – мать присела передо мной на корточки и измученно улыбнулась. – Вот, видишь, как бывает? – она недоуменно посмотрела на щепку, величиной с хорошую, мужицкую ладонь.

-Катерина, ты живая? – на полянку выбежали мужики, а впереди – Марья с Галиной.

-Да живые мы, живые… Вот, - она сунула окровавленную занозу Галине и вдруг, страдальчески скривила лицо.

--Караул, бабоньки! Я ведь рожаю, кажись! – застонала мать и обхватив колени руками, медленно завалилась на бок. – Христа ради, Степку уберите и мужиков, - дед Степан замолчал и налил себе в кружку остывшего кипятка.

-Вот так, в малиннике, появилась у меня сестренка. Машкой назвали.

-Ты же хотел братика.

_Мало ли чего я хотел. И сестра, тоже, неплохо. Выросла, вышла замуж и живет в городе. Редко, но навещает меня. Приболела, - коротко пояснил старик и поднялся со скрипучей табуретки.

-Беги, давай, домой. Мать твоя заждалась, поди, - и я отправился домой, по пути переосмысливая рассказ деда.

   Когда я вбежал во двор, мамка сидела на широкой лавке под раскидистой яблоней и перебирала…, малину… Такую же, как в рассказе старика. Крупную, темно-бордовую, готовую лопнуть от малейшего прикосновения…

Увидев меня, мать улыбнулась:

-Иди сюда. Попробуй, - и она сунула мне в рот пригоршню теплых ягод, источающих еле уловимый аромат почему-то липового меда.

-Мам, а ты куда ходила за ягодами? – я присел рядом.

-На Слепую гарь.

-Но там же медведица с медвежатами…, - я растерянно посмотрел на мамку.

-Какая медведица, сынок? – мама весело рассмеялась. – Совсем утомил тебя дед своими сказками. Ложись, отдохни, - я облегченно вздохнул и прилег на мягкие материнские колени и закрыв глаза, счастливо улыбнулся…

 

 

                                        Ягода – малина.

Этим небольшим произведении я заканчиваю цикл рассказов о моем знакомом и можно смело сказать, о друге (хотя многие еще тогда считали странной дружбу семидесятилетнего старика с пацаном, не говоря уже о нынешнем поколении.)

   У деда Степана шел так называемый период «послепенсионного синдрома». Это по научному. А по простому, он страдал с тяжелого похмелья. Этот церемониал, происходил у него двенадцать раз в году, каждый месяц, в день получения пенсии…

По заведенной им традиции, он, с самого раннего утра приходил к почте, где, с нетерпением дождавшись открытия, получал деньги и спешил в магазин. А уже оттуда, окольными путями, чтобы не дай Бог, не заметила моя мать, воровато пробирался к своей избушке, пряча сумку со звенящими бутылками.

Через довольно короткий промежуток времени из его домика начинало доноситься хриплое завывание, сопровождаемое аккомпанементом вдребезги расстроенной балалайки с двумя струнами. Третью струну заменяла рыболовная леска, которую дед менял ежемесячно.

-Вот старый хрыч, - посмеивалась моя мать. – Опять напился.

Но это продолжалось недолго и обычно на третий день, после того, как в доме деда восцарялась относительная тишина, мать брала веник, ведро с тряпкой и налив в банку капустного рассола, отправлялась к старику. Я, молча и сочувственно вздыхая, семенил за ней.

   -Живой? – она брезгливо морщилась от запаха перегара, который густой волной висел в воздухе и, распахнув окошки, принималась за уборку.

Я садился рядом с молчаливо сопевшим дедом и заботливо подливал ему в кружку рассол.

-Слышь, Геньша, ты бы сходил, спросил у Шурки денег. Может даст, а? – страдальчески кряхтел дед, когда мамка, закончив уборку, уходила.

-Не даст! – категорически отрезал я, потому что моя мать была противницей всяческого, даже малейшего употребления. – Меня-то не тронет, я маленький, а тебе точно достанется, - мне в мае исполнилось семь лет и осенью, я готовился пойти в первый класс.

-И то, правда, - покорно соглашался старик. – Она ведь Шурка-то, баба сурьезная…

-Пойди, родимый, принеси дровишек, а я покуда чайник налью, - дед Степан пристегнул протез и с трудом встал с кровати.

-Какие дровишки. Июль, жарища на улице, - возмутился я.

-Это тебе, пострелу, июль, а мне кости стариковские погреть надо. Да и чайник вскипятим. Маленькую печку затопим, - и он налив чайник поставил его на «буржуйку», небольшую, железную печурку, труба у которой была выведена в окно.

Печка весело загудела, поглощая сухие, березовые дрова и, почти одновременно засвистел закопченный, алюминиевый чайник.

-Ну вот, - удовлетворенно крякнул старик, заваривая в кружки душистый травяной чай.

--Жарко , говоришь, на улице? – дед Степан с шумом втянул в себя последний глоток ароматного напитка и теперь разминал пожелтевшими пальцами сигарету.

-И в то лето жара стояла, - он задумчиво выпустил струю дыма в потолок и углубился в воспоминания, а я затаил дыхание.

   Дело в том, что мой старый друг был великолепным знатоком тайги и замечательным рассказчиком. Началась наша странная дружба очень давно, пожалуй, до моего рождения.

Зимней вьюжной ночью у моей мамы начались предродовые схватки. Отец вызвал «скорую помощь», но та где-то застряла, не пробившись сквозь занесенные дороги. Дед Степан запряг лошадь в сани и отвез мать в поселковую больницу, где она благополучно родила меня. С той поры, старик стал моим неофициальным крестным отцом, а так же – первым учителем и наставником житейских премудростей.

-Годов мне было столько, сколько тебе сейчас, - старик очнулся, а я превратился в сгусток внимания.

-В тридцать первом годе это было и еще помню, народу померло в то лето – страсть. Голод стоял в России. Нас-то маленько речка спасала, да тайга, опять-же…, - старик причмокнул губами и сокрушенно покачал головой.

-Малина в том году уродилась знатная, крупная, что клубника в огороде у твоей матери. Ну и мы, деревенские, частенько за ягодой шастали. Пацанята, навроде меня, так, побаловаться, а взрослые, те с лукошками и с корзинами ходили.

Моя мамка молодая тогда была, крепкая и ходила она последний месяц на «сносях», беременная по теперешнему, - он пытливо посмотрел на меня и, убедившись, что я понял и удовлетворенно кивнув головой, продолжил:

-Степка, Степка! -  кричит меня мать как-то с утра, а я на рыбалку собираюсь. – Пойдем за малиной, вон, бабы кличут, Марья с Галиной!

-А я в подклети сижу. Там у нас раньше курицы жили, а теперь одно перо и пух от них остался, да еще метровый слой помету курячьего. В это самом помете и водились наилучшие червяки, которых я и копал.

-Я на рыбалку, мам! – нехотя откликнулся я.

-Вечером сходишь, а сейчас пойдем! Поможешь мне корзину тащить! – не унималась мать.

-Иду, - недовольно пробурчал я и вышел на залитую солнцем улицу.

До Сивкиной гари, основного поставщика малины в нашей округе, мы дошли довольно быстро, а когда вышли на полянку, перед малиновой чащей, моя мамка ахнула:

-Батюшки, красотища-то какая!

Притихшая тишина малинового рая встретила нас оглушительной тишиной, которую нарушал только монотонный гул шмелей. Спелые, темно-бордовые ягоды настолько густо облепили тонкие ветки, что они, не выдерживая тяжести лежали на земле. В воздухе одуряющее пахло иван-чаем.

Бабы ушли подальше, а мы с мамкой примостились с краю и принялись за работу. Под веселые переговоры женщин, под их шутки, не всегда понятные мне, мы набрали уже больше половины, как вдруг, невдалеке, послышался треск.

-Машка! Галька! Вы чего там лазите, всех медведей перепугали! – весело окликнула мать и разогнулась, вытирая со лба пот. Ответа не последовало, а треск послышался совсем рядом.

-Катерина, караул! Медведь – послышался истошный, женский вопль. Кусты раздвинулись и на поляну, играя, выкатились два медвежонка. Мать открыла рот в беззвучном крике, а медвежата, которые опешили не меньше нашего, с любопытством разглядывали нас коричневыми глазенками. Раздался хриплый рык, тяжелое сопенье и следом, пригнув голову к земле, вышла медведица. Она передвигалась как –то странно поджимая переднюю лапу и выйдя на залитую солнцем прогалину остановилась, пока не замечая нас. Медвежата бросились к ней и одновременно, моя мать, выйдя из ступора, сдавленно простонала:

-Беги, Степка! Беги, сынок, - медведица подняла голову и оглянулась.

Меня же, как, парализовало. Ноги, словно налились свинцом и прилипли к земле, а по спине, несмотря на полуденное пекло, потекли ледяные струйки пота.

   Медведица, лапой отшвырнула медвежат в сторону и грузно поднявшись на задние лапы, грозно заревела…

 Моя мамка, тоже шагнула вперед, закрывая меня своим телом и замахнулась на зверя рукой:

Уходи  отсюда! Мы ничего тебе не сделали! – медведица от неожиданности осела назад, привалившись хребтом к трухлявой березе.

-Беги в деревню за мужиками, чего ты стоишь, - оглянулась она, поправляя сбитый платок.

Я, наконец очнулся и бросился в сторону, но ноги запутались в высокой траве и я рухнув на землю, крепко зажмурил глаза и обхватил голову руками.

«Ну вот и все! Сейчас мамку съест, а потом и моя очередь» - меня охватила такая тоска, что слезы покатились сами собой. Но больше всего я расстроился из-за того, что вечером не схожу на рыбалку.

«Зря червей копал» - размышлял я, заливаясь горючими слезами.

Медведица почему-то не спешила меня есть. И ревела она, точнее урчала как-то спокойнее, миролюбивее… Но, что меня поразило более всего, так это молчание матери. Я, стараясь не дышать, осторожно приподнял голову.

-Веришь, Геньша, - старик усмехнулся и снова закурил. – Семьдесят годов прожил, а такого, чтобы зверь у человека помощи просил, я, с тех пор не видывал.

Медведица продолжала сидеть перед мамкой моей, а та, маленькая, худенькая, да еще с огромным животом, вытаскивала ей из лапы большую занозу.

-Дед, а как-же ты разглядел? – я подался вперед и затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово.

-Так, кровища брызнула во все стороны, да и рядом я был, в метре от них.

Медвежата, осмелев, высунули свои мокрые и блестящие носы из малинника.

Мамка, сжимая щепку в руке, осторожно отступила назад и вытирая платком крупные капли пота, градом катившиеся по ее лицу, спокойно так, будто она каждый день медведей лечила, заговорила:

-Как же тебя угораздило-то так, милая. Ну, все. Уходи в лес. Забирай своих деток и уходи. Люди сюда бегут, слышишь…

Вдалеке, действительно, послышались громкие крики и в конце просеки показалась толпа мужиков с вилами и кольями.

-Беги скорее!, - тревожно зазвенел мамкин голос. –Убьют тебя! – медведица очевидно поняла грозящую ей опасность и рявкнув напоследок, скрылась в кустах.

Я, с трудом осознавая, что все страшное уже позади, нерешительно поднялся на трясущиеся ноги и шагнув к матери, прижался к ней.

-Испугался, сынок? – мать присела передо мной на корточки и измученно улыбнулась. – Вот, видишь, как бывает? – она недоуменно посмотрела на щепку, величиной с хорошую, мужицкую ладонь.

-Катерина, ты живая? – на полянку выбежали мужики, а впереди – Марья с Галиной.

-Да живые мы, живые… Вот, - она сунула окровавленную занозу Галине и вдруг, страдальчески скривила лицо.

--Караул, бабоньки! Я ведь рожаю, кажись! – застонала мать и обхватив колени руками, медленно завалилась на бок. – Христа ради, Степку уберите и мужиков, - дед Степан замолчал и налил себе в кружку остывшего кипятка.

-Вот так, в малиннике, появилась у меня сестренка. Машкой назвали.

-Ты же хотел братика.

_Мало ли чего я хотел. И сестра, тоже, неплохо. Выросла, вышла замуж и живет в городе. Редко, но навещает меня. Приболела, - коротко пояснил старик и поднялся со скрипучей табуретки.

-Беги, давай, домой. Мать твоя заждалась, поди, - и я отправился домой, по пути переосмысливая рассказ деда.

   Когда я вбежал во двор, мамка сидела на широкой лавке под раскидистой яблоней и перебирала…, малину… Такую же, как в рассказе старика. Крупную, темно-бордовую, готовую лопнуть от малейшего прикосновения…

Увидев меня, мать улыбнулась:

-Иди сюда. Попробуй, - и она сунула мне в рот пригоршню теплых ягод, источающих еле уловимый аромат почему-то липового меда.

-Мам, а ты куда ходила за ягодами? – я присел рядом.

-На Слепую гарь.

-Но там же медведица с медвежатами…, - я растерянно посмотрел на мамку.

-Какая медведица, сынок? – мама весело рассмеялась. – Совсем утомил тебя дед своими сказками. Ложись, отдохни, - я облегченно вздохнул и прилег на мягкие материнские колени и закрыв глаза, счастливо улыбнулся…

 

 

 

                                        Ягода – малина.

Этим небольшим произведении я заканчиваю цикл рассказов о моем знакомом и можно смело сказать, о друге (хотя многие еще тогда считали странной дружбу семидесятилетнего старика с пацаном, не говоря уже о нынешнем поколении.)

   У деда Степана шел так называемый период «послепенсионного синдрома». Это по научному. А по простому, он страдал с тяжелого похмелья. Этот церемониал, происходил у него двенадцать раз в году, каждый месяц, в день получения пенсии…

По заведенной им традиции, он, с самого раннего утра приходил к почте, где, с нетерпением дождавшись открытия, получал деньги и спешил в магазин. А уже оттуда, окольными путями, чтобы не дай Бог, не заметила моя мать, воровато пробирался к своей избушке, пряча сумку со звенящими бутылками.

Через довольно короткий промежуток времени из его домика начинало доноситься хриплое завывание, сопровождаемое аккомпанементом вдребезги расстроенной балалайки с двумя струнами. Третью струну заменяла рыболовная леска, которую дед менял ежемесячно.

-Вот старый хрыч, - посмеивалась моя мать. – Опять напился.

Но это продолжалось недолго и обычно на третий день, после того, как в доме деда восцарялась относительная тишина, мать брала веник, ведро с тряпкой и налив в банку капустного рассола, отправлялась к старику. Я, молча и сочувственно вздыхая, семенил за ней.

   -Живой? – она брезгливо морщилась от запаха перегара, который густой волной висел в воздухе и, распахнув окошки, принималась за уборку.

Я садился рядом с молчаливо сопевшим дедом и заботливо подливал ему в кружку рассол.

-Слышь, Геньша, ты бы сходил, спросил у Шурки денег. Может даст, а? – страдальчески кряхтел дед, когда мамка, закончив уборку, уходила.

-Не даст! – категорически отрезал я, потому что моя мать была противницей всяческого, даже малейшего употребления. – Меня-то не тронет, я маленький, а тебе точно достанется, - мне в мае исполнилось семь лет и осенью, я готовился пойти в первый класс.

-И то, правда, - покорно соглашался старик. – Она ведь Шурка-то, баба сурьезная…

-Пойди, родимый, принеси дровишек, а я покуда чайник налью, - дед Степан пристегнул протез и с трудом встал с кровати.

-Какие дровишки. Июль, жарища на улице, - возмутился я.

-Это тебе, пострелу, июль, а мне кости стариковские погреть надо. Да и чайник вскипятим. Маленькую печку затопим, - и он налив чайник поставил его на «буржуйку», небольшую, железную печурку, труба у которой была выведена в окно.

Печка весело загудела, поглощая сухие, березовые дрова и, почти одновременно засвистел закопченный, алюминиевый чайник.

-Ну вот, - удовлетворенно крякнул старик, заваривая в кружки душистый травяной чай.

--Жарко , говоришь, на улице? – дед Степан с шумом втянул в себя последний глоток ароматного напитка и теперь разминал пожелтевшими пальцами сигарету.

-И в то лето жара стояла, - он задумчиво выпустил струю дыма в потолок и углубился в воспоминания, а я затаил дыхание.

   Дело в том, что мой старый друг был великолепным знатоком тайги и замечательным рассказчиком. Началась наша странная дружба очень давно, пожалуй, до моего рождения.

Зимней вьюжной ночью у моей мамы начались предродовые схватки. Отец вызвал «скорую помощь», но та где-то застряла, не пробившись сквозь занесенные дороги. Дед Степан запряг лошадь в сани и отвез мать в поселковую больницу, где она благополучно родила меня. С той поры, старик стал моим неофициальным крестным отцом, а так же – первым учителем и наставником житейских премудростей.

-Годов мне было столько, сколько тебе сейчас, - старик очнулся, а я превратился в сгусток внимания.

-В тридцать первом годе это было и еще помню, народу померло в то лето – страсть. Голод стоял в России. Нас-то маленько речка спасала, да тайга, опять-же…, - старик причмокнул губами и сокрушенно покачал головой.

-Малина в том году уродилась знатная, крупная, что клубника в огороде у твоей матери. Ну и мы, деревенские, частенько за ягодой шастали. Пацанята, навроде меня, так, побаловаться, а взрослые, те с лукошками и с корзинами ходили.

Моя мамка молодая тогда была, крепкая и ходила она последний месяц на «сносях», беременная по теперешнему, - он пытливо посмотрел на меня и, убедившись, что я понял и удовлетворенно кивнув головой, продолжил:

-Степка, Степка! -  кричит меня мать как-то с утра, а я на рыбалку собираюсь. – Пойдем за малиной, вон, бабы кличут, Марья с Галиной!

-А я в подклети сижу. Там у нас раньше курицы жили, а теперь одно перо и пух от них остался, да еще метровый слой помету курячьего. В это самом помете и водились наилучшие червяки, которых я и копал.

-Я на рыбалку, мам! – нехотя откликнулся я.

-Вечером сходишь, а сейчас пойдем! Поможешь мне корзину тащить! – не унималась мать.

-Иду, - недовольно пробурчал я и вышел на залитую солнцем улицу.

До Сивкиной гари, основного поставщика малины в нашей округе, мы дошли довольно быстро, а когда вышли на полянку, перед малиновой чащей, моя мамка ахнула:

-Батюшки, красотища-то какая!

Притихшая тишина малинового рая встретила нас оглушительной тишиной, которую нарушал только монотонный гул шмелей. Спелые, темно-бордовые ягоды настолько густо облепили тонкие ветки, что они, не выдерживая тяжести лежали на земле. В воздухе одуряющее пахло иван-чаем.

Бабы ушли подальше, а мы с мамкой примостились с краю и принялись за работу. Под веселые переговоры женщин, под их шутки, не всегда понятные мне, мы набрали уже больше половины, как вдруг, невдалеке, послышался треск.

-Машка! Галька! Вы чего там лазите, всех медведей перепугали! – весело окликнула мать и разогнулась, вытирая со лба пот. Ответа не последовало, а треск послышался совсем рядом.

-Катерина, караул! Медведь – послышался истошный, женский вопль. Кусты раздвинулись и на поляну, играя, выкатились два медвежонка. Мать открыла рот в беззвучном крике, а медвежата, которые опешили не меньше нашего, с любопытством разглядывали нас коричневыми глазенками. Раздался хриплый рык, тяжелое сопенье и следом, пригнув голову к земле, вышла медведица. Она передвигалась как –то странно поджимая переднюю лапу и выйдя на залитую солнцем прогалину остановилась, пока не замечая нас. Медвежата бросились к ней и одновременно, моя мать, выйдя из ступора, сдавленно простонала:

-Беги, Степка! Беги, сынок, - медведица подняла голову и оглянулась.

Меня же, как, парализовало. Ноги, словно налились свинцом и прилипли к земле, а по спине, несмотря на полуденное пекло, потекли ледяные струйки пота.

   Медведица, лапой отшвырнула медвежат в сторону и грузно поднявшись на задние лапы, грозно заревела…

 Моя мамка, тоже шагнула вперед, закрывая меня своим телом и замахнулась на зверя рукой:

Уходи  отсюда! Мы ничего тебе не сделали! – медведица от неожиданности осела назад, привалившись хребтом к трухлявой березе.

-Беги в деревню за мужиками, чего ты стоишь, - оглянулась она, поправляя сбитый платок.

Я, наконец очнулся и бросился в сторону, но ноги запутались в высокой траве и я рухнув на землю, крепко зажмурил глаза и обхватил голову руками.

«Ну вот и все! Сейчас мамку съест, а потом и моя очередь» - меня охватила такая тоска, что слезы покатились сами собой. Но больше всего я расстроился из-за того, что вечером не схожу на рыбалку.

«Зря червей копал» - размышлял я, заливаясь горючими слезами.

Медведица почему-то не спешила меня есть. И ревела она, точнее урчала как-то спокойнее, миролюбивее… Но, что меня поразило более всего, так это молчание матери. Я, стараясь не дышать, осторожно приподнял голову.

-Веришь, Геньша, - старик усмехнулся и снова закурил. – Семьдесят годов прожил, а такого, чтобы зверь у человека помощи просил, я, с тех пор не видывал.

Медведица продолжала сидеть перед мамкой моей, а та, маленькая, худенькая, да еще с огромным животом, вытаскивала ей из лапы большую занозу.

-Дед, а как-же ты разглядел? – я подался вперед и затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово.

-Так, кровища брызнула во все стороны, да и рядом я был, в метре от них.

Медвежата, осмелев, высунули свои мокрые и блестящие носы из малинника.

Мамка, сжимая щепку в руке, осторожно отступила назад и вытирая платком крупные капли пота, градом катившиеся по ее лицу, спокойно так, будто она каждый день медведей лечила, заговорила:

-Как же тебя угораздило-то так, милая. Ну, все. Уходи в лес. Забирай своих деток и уходи. Люди сюда бегут, слышишь…

Вдалеке, действительно, послышались громкие крики и в конце просеки показалась толпа мужиков с вилами и кольями.

-Беги скорее!, - тревожно зазвенел мамкин голос. –Убьют тебя! – медведица очевидно поняла грозящую ей опасность и рявкнув напоследок, скрылась в кустах.

Я, с трудом осознавая, что все страшное уже позади, нерешительно поднялся на трясущиеся ноги и шагнув к матери, прижался к ней.

-Испугался, сынок? – мать присела передо мной на корточки и измученно улыбнулась. – Вот, видишь, как бывает? – она недоуменно посмотрела на щепку, величиной с хорошую, мужицкую ладонь.

-Катерина, ты живая? – на полянку выбежали мужики, а впереди – Марья с Галиной.

-Да живые мы, живые… Вот, - она сунула окровавленную занозу Галине и вдруг, страдальчески скривила лицо.

--Караул, бабоньки! Я ведь рожаю, кажись! – застонала мать и обхватив колени руками, медленно завалилась на бок. – Христа ради, Степку уберите и мужиков, - дед Степан замолчал и налил себе в кружку остывшего кипятка.

-Вот так, в малиннике, появилась у меня сестренка. Машкой назвали.

-Ты же хотел братика.

_Мало ли чего я хотел. И сестра, тоже, неплохо. Выросла, вышла замуж и живет в городе. Редко, но навещает меня. Приболела, - коротко пояснил старик и поднялся со скрипучей табуретки.

-Беги, давай, домой. Мать твоя заждалась, поди, - и я отправился домой, по пути переосмысливая рассказ деда.

   Когда я вбежал во двор, мамка сидела на широкой лавке под раскидистой яблоней и перебирала…, малину… Такую же, как в рассказе старика. Крупную, темно-бордовую, готовую лопнуть от малейшего прикосновения…

Увидев меня, мать улыбнулась:

-Иди сюда. Попробуй, - и она сунула мне в рот пригоршню теплых ягод, источающих еле уловимый аромат почему-то липового меда.

-Мам, а ты куда ходила за ягодами? – я присел рядом.

-На Слепую гарь.

-Но там же медведица с медвежатами…, - я растерянно посмотрел на мамку.

-Какая медведица, сынок? – мама весело рассмеялась. – Совсем утомил тебя дед своими сказками. Ложись, отдохни, - я облегченно вздохнул и прилег на мягкие материнские колени и закрыв глаза, счастливо улыбнулся…

 

 

 

 

 

  


19 июля 2015

0 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Ягода-малина.»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер