Давай делать это долго?

     К тому времени, как по окнам гостиной мазнул свет фар автомобиля, свернувшего на подъездную дорожку, Михаил успел слегка заскучать. Из колонок стереосистемы по комнате растекались легкие звуки саксофона, умеренный свет играл на хрустале бокалов и серебре столовых приборов. Накрыто было на две персоны, с соблюдением всех правил сервировки; высокие свечи в резных подсвечниках намекали на характер предстоящей трапезы.
     Михаил сидел в кресле у камина и смотрел на огонь. Он любил такие вечера и всегда сам занимался их организацией, по нескольку раз проверяя каждую деталь. Все уже было готово: в полумраке спальни по широкой кровати струился перламутровый атлас, в обеих ваннах лежали чистые полотенца, белые махровые халаты свисали с маленьких металлических крючков. В прихожей, на небольшой тумбе стояла ваза с приготовленными для гостьи кроваво-красными розами.
     Услышав шум подъезжающего автомобиля, Михаил поднялся и вышел в прихожую, но не пошел к двери, а остановился у большого, в человеческий рост, зеркала. Он знал, какое впечатление производит на женщин. В свои тридцать пять, Михаил выглядел чуть моложе тридцати: высокий, спортивный, белокурый и голубоглазый. Для окружающих он являлся воплощением здоровья, успеха и богатства – всего того, что принято желать друг другу по праздникам.
     Этим вечером Михаил был одет в черные брюки, легкие, но вполне строгие туфли и свободную шелковую рубашку с широкими рукавами, похожую на те, в которых давным-давно стрелялись поэты. Будь на рубашке кружевной воротник – сходство было бы полным.
     Когда в прихожей прозвучал громкий, мелодичный перезвон электронных колокольчиков, он не стал торопиться к двери. Словно примеривая, Михаил, растянул на лице сладкую, искушающую улыбку, кивнул отражению и только после этого пошел открывать.
     На пороге стояла женщина в легком белом плаще.
     – Добрый вечер, Оксана Федоровна, – сказал Михаил и отступил на шаг. – Входите, пожалуйста.
     Женщина шагнула в прихожую и протянула Михаилу узкий белый пакет из плотной бумаги.
     – Здравствуйте, Михаил Петрович, – сказала она с улыбкой. – Вот, как говорится – не с пустыми руками…
     – Зачем же было утруждаться? – он поставил пакет на тумбу в прихожей и протянул ей букет. – А это вам.
     – Спасибо, – Оксана приложила бутоны к лицу. – Их нужно поставить в воду.
     Розы вернулись в вазу. Легким, отработанным движением, Михаил принял у гостьи плащ и протянул руку в сторону гостиной.
     – Прошу, – сказал он. – У меня уже все готово.
     – Надеюсь, я не заставила вас ждать слишком долго? – улыбнувшись, спросила Оксана Федоровна.
     – Никакое ожидание не может испортить свидания с такой женщиной, как вы, – Михаил поднес к губам ее руку и поцеловал.
     Со стороны эта игра выглядела как прелюдия к утонченному и страстному любовному свиданию. В какой-то мере так и было, но Михаил прекрасно знал, что для его гостьи встреча останется деловой, даже если дело дойдет до постели. Оксана Федоровна Удальцова настойчиво и долго напрашивалась к нему в гости. Явных, понятных для стороннего наблюдателя, причин у нее не было – жена успешного предпринимателя имела молодого любовника и не чувствовала недостатка во внимании окружающих мужчин. Стараниями косметологов, диетологов и фитнесс-инструкторов, она выглядела намного моложе своего возраста. Оксана Федоровна была успешным кардиохирургом, заведовала отделением пустошевской городской больницы, имела ученую степень и преподавала в медицинском университете.
     Михаил прекрасно знал, почему она пришла к нему в такое позднее, совершенно неподходящее для делового визита, время; знал, что заставило ее надеть белое вечернее платье, больше похожее на подарочную упаковку, в которую заворачивает свое тело женщина, чтобы потом преподнести его мужчине. Вот уже несколько лет Оксана Федоровна вынашивала планы открытия собственной клиники. Сейчас учреждение было почти достроено, но на строительство ушли все деньги, которые Оксане удалось раздобыть у инвесторов и взять в кредит в банках. Выход был только один – получить государственное финансирование, распределением которого и занимался Михаил.
     – Какая красота, – восхитилась Оксана Федоровна, войдя в гостиную. – Я вижу, вы готовились к моему приходу.
     – Сделал все, что мог, – сказал Михаил, отодвигая для нее стул. – Но, боюсь, этого недостаточно.
     – Вполне достаточно, Михаил Петрович, – сказала она, присаживаясь.
     Он зажег свечи и стал снимать с блюд серебристые металлические колпаки.
     – Из какого все это ресторана?
     – Все это, – ответил Михаил, – я приготовил сам.
     – Вы еще и готовите? – удивилась Оксана.
     – Каюсь, грешен, – ответил он, потом быстро сказал, – но должен предупредить: если вы кому-то об этом проболтаетесь – мне придется вас убить.
     Она рассмеялась. Смех у нее был мягким, хорошо поставленным; Михаил уловил в нем неискренность. Он быстро разложил угощения по тарелкам и сел за стол.
     – Не беспокойтесь, – сказала она. – Не в моих интересах предавать огласке наше рандеву.
     – Ваш муж ревнив?
     – Не то слово.
     – Я его вполне понимаю, – сказал Михаил, отправляя в рот маленький кусочек мяса. – Кстати, чем он занимается?
     – Компьютерами, – ответила Оксана Федоровна. – Кажется, еще сетями какими-то – я в этом не сильно разбираюсь.
     – Будь я на его месте – вообще не выпускал бы вас из дома.
     – Будь вы на его месте, – сказала Оксана, – этого ужина не случилось бы. Так что давайте выпьем за то, что все на своих местах.
     Михаил любил светские беседы, сравнивая их со спортивным фехтованием, когда противники, вооруженные рапирами, стремятся не убить, но превзойти друг друга в мастерстве. Разговоры обо всем и ни о чем, комплименты, шутки, намеки, осторожные провокации – он в совершенстве владел всеми этими приемами. И то, что, под воздействием изысканной еды и крепких напитков, разговор постепенно терял свой лоск, являлось для Михаила тоже частью игры, своеобразной проверкой на выносливость. Оксана Федоровна, вопреки его ожиданиям, оказалась достойным противником. Насытившись, они пересели в кресла и стали смотреть, как в камине танцует огонь.
     – Михаил Петрович, а давайте выпьем на брудершафт? – неожиданно предложила Оксана Федоровна. – Нет, ну, в самом деле, хватит уже с нас всех этих «федоровн» и «петровичей».
     – С удовольствием, – сказал он, вставая, – что будем пить?
     – Вы так и не взглянули на мой подарок, – сказала Оксана. – А еще кавалер. Я принесла вам бутылку редчайшего вина…
     – Каюсь, каюсь…
     – Вот и сидите теперь, – стоя на высоких каблуках, она чуть пошатывалась, – кайтесь, посыпайте голову пеплом. А я пойду и сама все сделаю.
     Оксана Федоровна вышла в коридор, Михаил, улыбаясь, сел. Он слышал, как она вернулась, как, с тихим вздохом, из горлышка бутылки вышла пробка, и раздался плеск разливаемого по бокалам вина.
     – Вот, – она протянула ему бокал, полный темно-красной жидкости. – До дна.
     Они скрестили руки. Вино было восхитительным. За возлиянием последовал поцелуй, искусный, долгий, страстный, но, в то же время, сдержанный, похожий на обещание.
     – Ну и славно, – заявила Оксана, оторвавшись от его губ и наслаждаясь реакцией.
     – О, – сказал Михаил, – я в растерянности.
     – Почему?
     – Не могу решить, что вкуснее – вино или поцелуй.
     – Как это? – нахмурилась Оксана.
     – Да, – спохватился Михаил, – ты права. С этим никакое вино не сравнится.
     Он театральным жестом отвернулся, вздернул подбородок и закрыл глаза рукой:
     – О, как же я был глуп! Штрафную мне, штрафную!
     – Я рада, что тебе понравилось, – сказала она, – сейчас принесу.
     – Нет, – сказал он, – я провинился – мне и наливать.
     Они выпили еще и замолчали, словно чего-то ожидая. Оксана ждала, когда Михаил перейдет к активным действиям, но он медлил, и сидя в своем кресле, не отводил от нее внимательного взгляда. Так продолжалось долго и, в конце концов, она сама решилась на наступление, но тут по телу разлилась приятная, теплая слабость, веки дрогнули и отяжелели.
     – Михаил, – сказала она, – Миша.
     – Оксана?
     – Какое крепкое вино, – проговорила она, улыбаясь. – Я совсем захмелела, Ми… хааа…
     Оксана вздохнула и уснула, продолжая улыбаться. Он подошел, склонился над ней и несколько раз громко окликнул. Реакции не было – Оксана спала крепко. Тогда Михаил погасил успевшие уже оплыть свечи и выключил музыку. Подойдя к креслу, он взвалил спящую женщину на плечо, поднялся на второй этаж и вошел в спальню. Там он опустил Оксану на кровать, выпрямился и стал расстегивать брюки.
     Действие снотворного длилось недолго. Стоя у низкого столика с трехстворчатым зеркалом, Михаил пил шампанское, когда услышал за спиной легкий вздох. Оксана проснулась. Сначала она не понимала, где находится. Запястья и лодыжки женщины были охвачены ременными петлями и привязаны к высоким резным столбикам по углам кровати. Одежда исчезла. Михаил стоял в изножье, голый, с полупустым бокалом в руке.
     – Проказник, – томно прошептала она. – Вот, что ты задумал? Пригласил доверчивую девушку в гости, подпоил, раздел, связал. Что же будет дальше?
     Последний вопрос прозвучал как игривое приглашение. Миша улыбнулся.
     – Оксана, разве сорокатрехлетние бывают девушками?
     – А разве я не хороша? – спросила она, возвращая улыбку.
     – Хороша, спору нет, – кивнул Михаил. – Но уже совсем не девушка. Кожа тонкая, местами дрябловата, да и шея выдает возраст. Ну, и грудь, – он снова отхлебнул из бокала, – тоже, как говорится, не даст соврать.
     – Глупый, жестокий мальчишка, – сказала она. – Иди ко мне, я покажу, как ты заблуждаешься.
     – Охотно.
     Он повернулся, поставил бокал на столик и взял оттуда длинный, острый нож с блестящим широким лезвием. Забравшись на кровать, он лег, накрыв Оксану своим телом и поднес нож к ее глазам.
     – Любишь жестокие игры? – при виде ножа, страсти в ее голосе поубавилось. Теперь с губ Оксаны стекал страх. – Я тоже их люблю.
     – Замечательно, – сказал Михаил. – Тогда, у меня к тебе только одна просьба.
     – Все, что захочешь, – шепнула она.
     – Не умирай сразу, – сказал он. – Давай делать это долго?
     Что-то в его интонациях, заставило Оксану широко раскрыть глаза. Женщина всмотрелась в руку с ножом и увидела, что рукоятка оружия выполнена из обрезка берцовой кости. Михаил проследил за ее взглядом и улыбнулся.
     Оксана громко и пронзительно закричала. От неожиданности Миша соскочил с кровати. Женщина дергалась изо всех сил, пытаясь освободиться. Некоторое время он наблюдал, как ее груди мотаются из стороны в сторону.
     – Хватит. Никто не услышит, – сказал он. – Здесь абсолютная звукоизоляция. А если ты будешь напрягаться – боль станет сильнее.
     Михаил склонился над ней, удобнее перехватив нож. Когда он уже собирался сделать первый разрез, сердце как-то странно стукнуло, на мгновение остановилось, заставив его сделать резкий глубокий вдох, потом снова забилось, но как-то неровно. Миша почувствовал, как оно расширяется в груди, сплющивает легкие, не давая дышать. Он выпрямился, пошатнулся, уронил нож. Кровь прилила к лицу, и тут сердце взорвалось, словно граната. Такой боли Михаил не испытывал никогда. Пол заходил ходуном, Михаил захрипел, ударился спиной о стену и стал сползать на пол.
     – Миша? Михаил!
     Голос своей жертвы он слышал так, будто она была за стеной, в соседней комнате.
     – У вас сердечный приступ, – говорила Оксана. – Скорее, развяжите меня, я помогу.
     Михаил знал, что не стоит освобождать того, кого только что собирался убить, но сейчас его сознанием руководили лишь страх и желание жить. Непослушной рукой он нашарил на полу нож, дотянулся до ближайшего ремня и перерезал его. Оксана тут же завладела оружием, освободила вторую руку, села, разрезала путы на ногах и спрыгнула с кровати. Оглянувшись по сторонам, она схватила недопитую бутылку шампанского и коротким, точным движением огрела Михаила по голове. Он ощутил удар и потерял сознание.
     – Миша! Миша! Миша, пора вставать, – прошептал над ухом вкрадчивый голос. – Ну, все, хватит, сколько можно? Подъем!
     Запах нашатырного спирта обжег ноздри. Михаил дернулся и открыл глаза.
     – Отлично, – сказал голос Оксаны откуда-то сверху, – ты пришел в себя, поздравляю. Как самочувствие?
     Миша понял, что находится в собственной гостиной, и, почему-то, лежит на столе. Он попытался подняться, но это не удалось – широкие ремни туго перехватывали тело, не давая шевельнуться. Оксана стояла рядом, и, глянув на нее, Михаил похолодел. Женщина была одета в бледно-зеленую больничную униформу и длинный, от груди до пят, черный прорезиненный фартук.
     – Что случилось? – спросил Михаил.
     – У тебя случился сердечный приступ, – сообщила Оксана. – Но все уже прошло. Напугал ты меня, конечно, по-взрослому. Сердце не болит?
     – Нет, только голова.
     – Это от удара. Пришлось треснуть тебя бутылкой, чтобы не трепыхался.
     – А почему я привязан? – он попытался улыбнуться. – Сдашь меня властям?
     – Сдам конечно, – Оксана хохотнула. – Но только не властям, а, скорее, по частям. Видишь, даже в рифму вышло. Здорово, правда?
     Она явно развлекалась, и от этого Михаилу стало не по себе.
     – Оксана Федоровна, вы пьяны, – сказал он. – Развяжите меня, пожалуйста.
     Оксана подняла руку и помахала в воздухе его ножом.
     – Может, и пьяна немного, – сказала она. – Мы ведь тут не компот распивали. А вот насчет развязать, – она скосила глаза на нож, – это маловероятно. Очень ты меня напугал.
     Нож с глухим стуком упал на пол. Оксана подошла ближе, вглядываясь в глаза того, кто из хищника превратился в жертву. Протянув руку, она погладила Михаила по лицу.
     – Никогда не думала, что такое возможно, – сказала она тихо. – Где ж ты раньше был, сокол ясный? Вместе мы бы таких дел наворотили.
     – Все еще можно устроить, – заверил ее Михаил. – Вы меня развяжите, и мы все обсудим.
     – Обсудим? – переспросила она. – Да, ты, наверное, прав, нам есть, что обсудить. Но развязать не проси – не могу. Сам понимаешь.
     – Понимаю, – согласился он. – Но, если вы меня развяжете, то, уверяю вас, ничего плохого не случится.
     – Конечно, не случится! – воскликнула Оксана. – Ты просто зарежешь меня, как собирался – и все. Что в этом плохого? Миша, ты же маньяк, понимаешь? Что для тебя хорошо, то для меня – смерть.
     – Вы поймали меня, – сказал Миша, – я в вашей власти. Вы можете меня убить, хотя бы тем ножом. Если отпустите – я тоже отпущу вас.
     – А ты наглец, – улыбнулась она. – Лежишь на столе, голый, связанный и, при этом, пытаешься торговаться. Уважаю.
     – Спасибо.
     – Слушай, а почему я? Почему ты меня выбрал? Нет, я понимаю, что у всех свои пристрастия – цвет глаз, волос, сходство с людьми, которые когда-то сильно обидели. Чем я тебе приглянулась?
     – Вы плохой человек, Оксана Федоровна, – помолчав, ответил Михаил.
     – Любопытно, – проговорила она. – Я, вроде, врач, хирург, спасаю жизни…
     – Да, и при этом способны обобрать до нитки того, кто пришел к вам спастись от смерти. А еще вы изменяете мужу, не гнушаясь при этом даже развращать подростков.
     От этих слов улыбка сползла с ее лица.
     – Чья бы корова мычала, – прошипела она. – А ты, выходит, не просто маньяк, а идейный маньяк? Такой себе пустошевский Декстер?
     – У меня много общего с этим персонажем, – согласился Михаил. – Та же склонность к насилию. Отец научил, как использовать эту склонность на благо обществу.
     – В этом мы похожи, – сказала Оксана. – У меня такая же проблема и тоже с детства. Только вот меня учила мама, тоже, кстати, хирург. Она и придумала, как использовать мои наклонности ради моего же собственного блага. Посмотри.
     Михаил повернул голову туда, куда ему указали. На журнальном столике был разложен набор хирургических инструментов, рядом выстроились небольшие ящички. Он узнал их – это были контейнеры для транспортировки донорских органов. Михаила бросило в ледяной пот, возникло дикое желание опорожнить мочевой пузырь.
     – Убивать плохих людей на благо обществу, – сказала Оксана, натягивая резиновые перчатки. – Никогда не слышала ничего глупее. Убьешь одного – придет другой. Или два, а может, десять. Нет, убивать надо с выгодой. На какие, по-вашему, средства мой супруг открыл свою фирму?
     Полными слез глазами, дрожащий Михаил следил, как она набирает в шприц жидкость из флакона с резиновой пробкой.
     – Ты представить не можешь, как мне жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, – говорила Оксана, выгоняя из шприца пузырьки воздуха. – Мы могли бы многому друг друга научить.
     Вокруг правого бицепса Михаила затянулся резиновый жгут.
     – Жаль, жаль, – повторила Оксана, делая укол в вену. – Но ты сам виноват. Знаешь ведь, что в городе орудуют «черные» трансплантологи, а приглашаешь в гости незнакомых людей.
     Она выдернула иглу:
     – Кое-какую анестезию я тебе сделала, но потерпеть все же придется. А, впрочем, можешь кричать, здесь ведь абсолютная звукоизоляция. Я люблю, когда кричат.
     Оксана отошла к журнальному столику и, вернувшись, продемонстрировала Михаилу скальпель.
     – Пожалуйста, не надо, – прошептал он дрожащим голосом.
     – У меня к тебе одна просьба, – сказала она. – Не умирай сразу. Давай делать это долго?   
     
     г. Симферополь, март 2013 г.

 Дмитрий Шевчук