ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Сандра Сонер
Стоит почитать Никто не узнает

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Гражданское дело

Автор иконка Андрей Штин
Стоит почитать История о непослушных выдрятах

Автор иконка Редактор
Стоит почитать Стихи к 8 марта для женщин - Поздравляем...

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Солёный

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать стихотворение сына

Автор иконка Елена Гай
Стоит почитать ВЕДЬ ЖИЗНЬ НЕ ЧЕРНОВИК...

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать У окна

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать К Елене Касьян

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать Любимых не меняйте на друзей 

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Голодный океан


кротков антон кротков антон Жанр прозы:

Жанр прозы Детектив
2711 просмотров
0 рекомендуют
2 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
1942 год. Сын русских эмигрантов, оставив университет, поступает лётчиком в морскую авиацию США. Он участвует в знаменитой битве в Коралловом море. Его истребитель сбит. Он несколько дней проводит в океане, пока его не выносит на коралловый остров. Здесь ему открывается тайна, которая круто изменит всю его дальнейшую жизнь...

 

 

 

«Цивилизация заканчивается на берегу океана. Дальше человек просто становится частью пищевой цепочки, совсем не обязательно оказываясь наверху».

 

Хантер Стоктон Томпсон американский писатель и журналист, автор романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе»


 

 

 

 

Глава 1

Начало июля 1947 года, Западное побережье США.

 

     Со стороны эти несколько неприметных каменных домиков на берегу океана могли показаться чем-то малозначительным. Примитивная одноэтажная застройка, символическая оградка, поставленный на отшибе гараж и баскетбольный щит прямо над подъездной дорожкой. Можно было подумать, что здесь обосновалась какая-нибудь университетская лаборатория или, скажем, метеостанция; смущал лишь красный транспарант на ограде, уведомляющий, что каждый, кто попытается самовольно проникнуть на территорию, будет встречен огнем на поражение. Впрочем, чужаки забредали сюда крайне редко. Пригодные для отдыха пляжи с ресторанами и магазинчиками располагались далеко в стороне - ближе к Сан-Франциско. А тут лишь вода, да песок. Одним словом – глушь и скука!

     То, что здесь расположен один из постов секретнейшей системы противолодочной обороны, - составляло большую военную тайну. В последние месяцы командование ВМФ США развернуло цепь подводных гидрофонов и гидролокаторов вдоль западного и восточного побережий страны.  Буи с аппаратурой или, выражаясь более точно: «пассивные стационарные приемники звуковых сигналов» устанавливались один от другого на расстоянии нескольких морских миль. Параллельно возводились береговые посты, на которых круглые сутки, сменяя друг друга, должны были дежурить команды гидроакустиков.

    Работа по установке буёв-сонаров была проведена в большой спешке и без оглядки на то, что техника эта была ещё достаточно сырой. Страх перед новыми русскими подлодками был примерно такой же, как в начале войны перед зловещими «волчьими стаями» гитлеровского адмирала Денница. Тогда, в 1942 году немецкие подводники  внезапно устроили беспечным американцам настоящий террор у их же собственных берегов.

    И вот теперь им на смену пришли советские подводные крейсера, которые представляли не меньшую угрозу,  ибо в качестве трофеев в конце войны Сталину достались новейшие германские U-Boot XXI серии. Это были первоклассные океанские субмарины с изящным обтекаемым корпусом, водоизмещением 1600 тонн, на дизель-электрическом ходу, с аккумуляторными батареями,  которые обеспечивали скорость движения под водой в 18 узлов. Иными словами речь шла об истинном шедевре, последнем слове техники мирового подводного кораблестроения.

     Вскоре после крушения нацисткой Германии её флот был разделён между державами-победительницами. По итогам раздела Советскому Союзу досталось несколько  десятков новейших германских субмарин. Ещё некоторое количество таких кораблей в 1945 году русские захватили на верфях в захваченном ими Данциге.

     Лодка XXI серии превосходила все западные аналоги по дальности плавания, скорости хода в подводном положении, возможностям пассивного гидролокатора и гидролокационной (безэховой) защите корпуса. По данным американской разведки, русские не только немедленно включили ценные трофеи в свой флот, но и с помощью захваченных немецких инженеров значительно улучшили их конструкцию, и в сжатые сроки наладили выпуск собственных боевых кораблей этого класса. 

     Так что повод для сверхбдительности с уклоном в некоторую параноидальность у американцев объективно имелся.  С подачи адмиралов политикам тоже стали мерещиться перископы, через которые красные пираты рассматривают Нью-Йорк, Сан-Франциско и их собственные виллы на побережье. В специальные программы защиты от новой угрозы были спешно вложены миллионы долларов, и в итоге появилась экспериментальная система массированного прослушивания океана. 

 

   Сегодня на станции дежурила смена лейтенанта Эрнста Мача. Под  командой у него находилось восемь матросов и старшин - операторов и техников-ремонтников. Самый опытный из них - старшина первого класса Эрнест Беннион.

    Ещё перед самым заступлением на дежурство Мачу навязали в стажёры-заместители недавнего выпускника военно-морской академии в Аннаполисе энсина* Роя Миллера.

 

* Самое младшее офицерское звание во флоте США.

 

 

    День прошёл без осложнений. Техника вела себя на удивление покладисто. Вряд ли в этом были «повинны» русские подлодки. Скорее выдавшееся затишье можно было объяснить спокойствием моря. Новейшая экспериментальная аппаратура не часто баловала операторов столь примерным поведением. Ложные тревоги случались чуть ли не каждую смену. И каждый раз командиру поста приходилось ставить на уши коллег на эсминцах и лётчиков патрульной авиации, отправляя десятки экипажей прочёсывать сотни морских миль в поисках эфемерной вражеской субмарины. Потом, конечно, вернувшиеся с моря матросы-техники докладывали Мачу об очередном сбое установленной на гидроакустическом буе аппаратуры. И надо было давать всем отбой и выслушивать в свой адрес много неприятных слов, как будто это он лейтенант Мач изобрёл этот хренов прибор.

    Но как уже было сказано, сегодня всем им грех было жаловаться на службу. Командир пребывал в благодушном настроении и даже делал вид, что не слышит посторонней болтовни и смешков из операторской комнаты.

    Хотя обычно лейтенант строго следил за соблюдением инструкций, но в этот раз решил изменить своим принципам. И тому были две причины: во-первых, завтра у него день рождения и Мэгги намекнула, что дома мужа ожидает какой-то особенный сюрприз.

    А во-вторых, ему надоело постоянно изображать на службе дракона. В конце концов, он должен быть благодарен судьбе за таких подчинённых. Ему действительно повезло. Особенно с этим здоровяком Беннионом, на которого в самой сложной ситуации можно положиться как на каменную стену. Поэтому пускай хотя бы сегодня, коль ситуация позволяет, дисциплинарные гайки будут немного ослаблены.

     Мача даже забавляло, что новый заместитель, у которого это дежурство наверняка было первым в карьере, украдкой поглядывает на него с непониманием и осуждением. На его мальчишеском самоуверенном лице было написано: «Уж я бы такого не допустил». Мач лишь снисходительно улыбался недавнему кадету, вспоминая себя самого в его годы…

 

     К вечеру погода начала портиться. Поднялась волна силою в три-четыре бала. В половине второго Мач в очередной раз заглянул в комнату, где сидели гидроакустики. Почти всё пространство помещения занимала аппаратура. А чтобы ничто не отвлекало операторов от службы, на стенах развешаны казённые плакаты, призывающие к высокой бдительности и напоминающие о глупых болтунах и вездесущих шпионах.

    Все находились на своих местах возле пультов. Лица сосредоточены. Парни внимательно слушали через наушники океан, чтобы не пропустить на фоне его величественного рокота подозрительный звук винтов крадущегося врага.

 

    Вернувшись к себе в комнату, Мач, не раздеваясь, прилёг на кушетку и не заметил как заснул…

    Внезапно тишину лейтенантской «каюты» разорвал зуммер телефона. Приложив трубку к уху, Мач услышал взволнованный голос старшего дежурной смены старшины Робина Кейса.

- Сэр, в океане обнаружены шумы, которые мы не можем классифицировать.

- Как это понимать? -  спросонья не сразу понял в чём дело Мач. - Они что, внеземные?

- Трудно сказать, - растерянно замялся Кейс, - но такой тип нам ещё не встречался.

 

Через минуту встревоженный командир был в «рубке» гидроакустиков - все помещения на станции именовались на корабельный манер: в доме имелась своя «кают-компания», «камбуз» и «кубрик». 

     На крохотном экране эхолота отмечалось необычное свечение, а в наушниках, которые Мачу протянул один из «слухачей», слышался далекий, подобный эху гул.

    Обычно акустиков не тяготит однообразная тишина. К их услугам целая какофония звуков -  голоса резвящихся касаток и иных обитателей моря, шум волн, скрип сдвигающихся песчаных наслоений на дне. Но теперь странный гул перекрывал все иные шумы. 

      - Такое впечатление, что «фонит» весь океан, - взглянув на командира, произнес с недоумением старшина Кейс. - Конкретного источника импульсов аппаратура не фиксирует. Но он был… Датчики тоже зафиксировали движение.

- Скверно, - нахмурился командир. - Что-нибудь с вашей аппаратурой? Небось, перестарались с тумблерами настройки, пытаясь подстроиться под объект.

- Нет, у нас всё в порядке… система работала штатно, - сглотнул слюну старшина. – Но за несколько минут до того как это началось, в зоне приёма возник звук… Вначале он был очень слабый, но быстро усиливался, становился отчётливее.

     В разговор вступил второй акустик:

- Да, да, создавалось впечатление, что надвигается что-то очень массивное. Постепенно странный шум затмевал всё остальное. Это напоминало приближение поезда в ночи.

    По словам третьего члена дежурной смены, вначале сквозь бульканье и шелест волн новое звучание едва угадывалось. Новый шум словно вползал в привычную полифонию помех, постепенно заполняя собой пространство и давая максимум отражения на экранах локаторов.

- Мне даже показалось на какое-то мгновение, прежде чем наступил хаос, что я расслышал ритмичное чавканье винтов подводной лодки – неуверенно признался матрос. – Какой-то странный стук, сэр…

- Так вам показалось или это действительно была лодка? -  строго взглянул на подчинённого Мач.

    Видя как парень мнётся и тянет с прямым ответом, лейтенант помрачнел. Отсутствие чётковыраженного сигнала от буя вновь ставило его перед выбором: немедленно сообщить командованию о происшествии и поднять по тревоге все силы противолодочной обороны, либо прежде попытаться самому разобраться в ситуации, и уж тогда бить во все колокола. Ведь с большой долей вероятности всё дело снова в проклятой аппаратуре.

    Такое уже случалось и не раз, в том числе из-за погодных условий. Командиры соседних постов слежения сталкивались регулярно с той же проблемой.

    «А если всё-таки лодка?» - крутился в голове проклятый вопрос. Марч колебался. Но тут он вспомнил, какой разнос ему устроил коммодор Артур Гутман, командующий флотилией эсминцев из Сьюсан Бэ после предыдущего ложного аврала. «Скорей всего через несколько часов выясниться, что мы опять крупно обложались, и я снова окажусь крайним, – размышлял Мач, и вместе с накопившимся раздражением в нём крепло намерение проявить характер. - Всем плевать, что я действую строго по инструкции. Для этих высокопоставленных пердунов, привыкших к старой доброй технике, я со своей передовой наукой – молодой говнюк, заставляющий понапрасну отрывать их толстые адмиральские задницы от уютных перин среди ночи. Ещё пара таких выходок с моей стороны и я сгнию на этой станции лейтенантом!

   А то, что помимо гидрофонов,  и закреплённые на буе датчики тоже зарегистрировали некое движение в океане, - это ещё ничего не означает. В конце концов, они могли среагировать на что угодно, хотя бы на крупный косяк рыбы!».

     Пока их начальник размышлял, его подчинённые продолжали гадать, что за «призрак» они засекли. Чувствительность смонтированных на этом буе гидрофонов была такова, что позволяла на большом расстоянии услышать крупную рыбу. Но даже кит - достаточно интенсивный отражатель подводного звука - не способен на такое. Таинственный сигнал, который они слышали до того как микрофоны сошли с ума, выглядел значительно мощнее тех инфразвуков, с помощью которых общаются между собой крупные киты, находящиеся на расстоянии сотен морских миль друг от друга.

     Один из акустиков высказал мнение, что странный звуковой эффект можно приписать гигантским кальмарам.

 -  А что если это всё же русские? – предположил другой. – Они могли запустить со своей подлодки имитатор эхо-сигнала, чтобы прощупать нас?

     Эта версия всем показалась очень правдоподобной, ведь во время недавней войны, преследуемые эсминцами немецкие подлодки тоже порой шли на разные хитрости. Например, они выбрасывали особые патроны с пенообразующим веществом. В воде возникало облако из газовых пузырьков, отражавшее сигналы гидролокатора почти так же хорошо, как отражает их корпус подводной лодки. Сбитые с толку гидроакустики с английских и американских кораблей — охотников за подводными лодками - наводили эсминцы на ложную цель. Сотни глубинных бомб выбрасывались за борт впустую, а в это время немцы благополучно покидал район. Русские тоже могли придумать что-то подобное, чтобы запутать гидроакустиков противника на береговых постах.

     Но лейтенанта эти разговоры не впечатлили. За всё время службы на этом посту Мач уже столько раз слышал о мифических русских подлодках, в реальности же пока не сталкивался ни с одной из них. Угроза эта пока оставалось лишь гипотетической. А вот серьёзно пострадать по службе из-за умников с озера с характерным названием Эхо, что расположено в безлюдных горах Штата Мичиган, было проще простого. Ведь именно там расположена проклятая лаборатория, где изобрели эти траханные микрофоны и датчики. Только одно дело испытывать аппаратуру в максимально комфортных условиях  - под гладью уединённого крохотного озера, больше похожего на опытный гидроакустический бассейн, и совсем другое полагаться на неё в океане!

 

     Наконец, лейтенант принял для себя решение: «Нет уж! Хватит становиться козлом отпущения! На этот раз я поступлю умнее. Сперва надо убедиться, что с буем всё в порядке, а уж потом спускать собак! Если это действительно русская подводная лодка, то далеко уйти она всё равно не успеет».

     Скользнув взглядом по лицам своих людей, Мач обратился к своему любимчику Эрнесту Бенниону:

- Вот что, Эрни… сбегай-ка быстренько к бую. Меня интересует, что с этой пердящей бочкой (такое прозвище действительно закрепилось за буями новой конструкции, ибо иногда из-за поломок особого рода они начинали выдавать сигналы довольно неприличного звучания). Буду ждать твоего кодированного рапорта по радио.

- Понял, - деловито кивнул круглой головой Беннион и быстрым шагом направился собирать своих парней из ремонтной бригады.

Через каких-то пятнадцать минут они вышли в море. Провожая глазами быстро удаляющиеся огни катера, Мач чувствовал смутное беспокойство.

 

     Когда судно с ремонтниками прибыло в район нахождения буя, шторм почти стих, зато наплывающие полосы тумана до предела осложнили задачу. Даже мощный прожектор оказался бесполезен. Беннион приказал застопорить ход, чтобы не налететь на буй. 

Трое ремонтников во главе со старшиной пересели в резиновую шлюпку. Двинулись на вёслах, часто останавливаясь, чтобы осмотреться и прислушаться. Минут через десять сидящий на руле Беннион сделал предупреждающий знак. Ему показалось, что он слышит лязг и стук металла.

- Это же цепь! – догадался один из ремонтников.

- Ну, конечно! – подтвердил другой, чьё тренированное ухо тоже уловило сквозь плеск волн характерный металлический стук: буй крепился ко дну якорной цепью, на которой были закреплены дополнительные датчики и другие приборы. 

    На массивном лице старшины возникло некое подобие улыбки. Взмахом руки он указал направление на источник шума.

     Из серого, разорванного налетевшим ветром тумана, позвякивая цепью, возникла выкрашенная в красно-белый цвет здоровенная металлическая бочка.

     Набросив верёвку на крюк, ремонтники подтянули лодку к бую и начали работать…

 

     …Внезапно где-то неподалёку будто что-то большое с глухим стуком налетело на препятствие, послышался треск. Это продолжалось секунд десять, после чего свинцовое безмолвие поглотило отголоски таинственного события.

    Мужики переглянулись, никто не понимал, что могло произойти в тумане.

- Будто грузовик в бетонную стену вмазался, - озадаченно пробормотал один из ремонтников, вглядываясь в серую пелену.

- Нет… на обычное столкновение не похоже – ответил ему товарищ. - Сам знаешь, без аварийной сирены и гудков суда в тумане не ходят, если только…

- Думаешь, русские?

- А дьявол их знает! Только напрасно мы оставили оружие на катере.

      Даже старшина первого класса Эрнест Беннион выглядел обеспокоенным, хотя обычно умел при любых обстоятельствах сохранять невозмутимый вид.  

- Может, они нас не заметят? – пролепетал самый младший в лодке.

    Будто очнувшись, Беннион собрался было грубо отчитать струхнувшего подчинённого, да так и замер с полуоткрытым ртом.

Из серой мути тумана на них вынесло перевёрнутый кверху килем катер, точнее только его заднюю половину, ибо нос судна куда-то испарился. Обломок продрейфовал ещё какое-то расстояние. Лопасти его гребного винта продолжали вращаться. На глазах потрясённых моряков корма медленно погрузилась в пучину, выпустив на прощанье фонтан воды…

 

 

Глава 2

Начало июля 1947 года, Беркли, Калифорния, США

 

     По тихой улочке шагал мужчина лет тридцати. Судя по неторопливой, но целеустремлённой походке маршрут был ему хорошо известен и привычен. Что касается внешности, то, в общем-то, ничего примечательного в нём не было. Типичный научный работник, каких тут – в университетском городке - проживало немало. Задумчивый взгляд, трость, неброская элегантность в одежде – все эти черты могли внушить представление о данном господине как о сугубо мирном и штатском.

     Впрочем, кое-что в наружности прохожего находилось в некотором противоречии со всем его имиджем уютного университетского интеллектуала. Шрам на правой щеке и лёгкая хромота при ходьбе, из-за которой он собственно и носил с собой палку, наводили на подозрение, что первое впечатление о человеке не всегда бывает верным.

    Звали господина Игорь Петрович Исмаилов. Он действительно преподавал в здешнем университете, и как раз через сорок минут у него должна была начаться первая лекция. Прохожий приподнял широкополую фетровую шляпу, поприветствовав полного мужчину, который как обычно торчал в дверях небольшого магазинчика.

- Ждём вас сегодня, как обычно, мистер Исмаилов – крикнул в ответ хозяин лавочки, стараясь перекричать рёв низко пролетающего двухмоторного самолёта с эмблемой военно-воздушных сил на фюзеляже. Исмаилов вспомнил, что читал во вчерашней газете о начале совместных учений военных и сил береговой охраны по спасению моряков, якобы, терпящих бедствие вблизи побережья.

    Провожая взглядом самолёт, мужчина боковым зрением обнаружил приближающийся автомобиль. За рулём зелёного шевроле сидела женщина. Их глаза встретились. Это продолжалось какие-то две-три секунды, но Исмаилова словно током ударило. Автомобиль уже скрылся за поворотом, а он всё никак не мог прийти в себя. Из закоулков памяти всплывали картины из прошлого, в реальность которых он перестал верить, будто это произошло не с ним, или привиделось во сне: раннее утро, пустынный пляж, белоснежный песок под ногами и цепочка почти детских следов, уходящих к освещённому солнцем женскому силуэту вдали. Она в шортах и в мужской рубашке, полы которой завязаны узлом выше пупка, рыжие волосы свободно распущены и их шевелит бриз.

     Он движется по цепочке следов, тайно любуясь их хозяйкой. Она же что-то высматривает в прибое и, найдя, радостно протягивает к нему руку, кричит о находке. И впервые в запале радости называет его просто по имени, отчего Игоря внезапно охватывает неведомое прежде ощущение абсолютного счастья…

    Ещё видение: напротив него через стол от души хохочет, едва не расплёскивая содержимое своей чашки,  всё та же рыжеволосая хозяйка хижины. У неё светлая от природы кожа, которую лишь слегка позолотил загар, а нос, щёки и подбородок усеяны крупными веснушками, которые совсем её не портят, а скорее даже наоборот - придают особенное очарование. Но главное её сокровище глаза – они удивительного сине-зелёного цвета. В них словно живёт кусочек океана. 

    За стеной шумит прибой, а в хижине  соловьём заливается итальянский тенор с патефонной пластинки…

 

    Весь остаток дня Исмаилов мысленно возвращался к взволновавшей его встрече. Это приводило к курьёзным ситуациям: несколько раз посреди лекции Игорь Петрович вдруг надолго замолкал, задумчиво уставившись в окно. Погружённый в себя, он не отвечал на приветствия сослуживцев, говорил что-то невпопад. Реакция коллег и студентов в целом оказалась добродушно-понимающей: ну с кем не бывает, тем более что прежде подобной склонности к чудачествам за всеми уважаемым коллегой не замечалось.   

   И только Нэнси Кологан изменилась в лице и обиженно поджала  тонкие губы, когда он что-то невразумительное промычал в ответ на её вопрос о следующем свидании. Их роман длился уже почти полгода. Чтобы не порождать ненужные разговоры любовники не афишировали свою связь.

     Исмаилов всегда был признателен Нэнси, хотя какого-то большого чувства к этой разведённой крашенной блондинке никогда не испытывал. Они встречались раз или два в неделю. Обычно посидев в ресторанчике, шли к ней домой, где несколько часов занимались сексом, потом он один возвращался к себе домой. Ощущение новизны и свежести быстро ушло из отношений, как сок из залежалого яблока.

     Тем не менее, Игорь был благодарен Нэнси за эти встречи. Так уж получилось, что круг общения его в последние годы был очень узок, а романов он вообще не заводил уже очень давно. Поэтому невольно причиненная любовнице обида заставила мужчину почувствовать угрызения совести. Это вывело Исмаилова из того состояния рассеянности, в котором он пребывал с самого утра. «Ничего, встречу Нэнси после работы и приглашу в её любимое «Приключение на углу», там и померимся - решил Исмаилов. – Только надо будет во время перерыва в лекциях позвонить и заказать столик».

   Однако в эти планы неожиданно вмешались двое субъектов. Они встретили Исмаилова прямо на выходе из аудитории. Визитёры вежливо попросили «господина профессора» уделить им сорок минут его времени. Просьба была обставлена так, чтобы ясно дать понять: отказать им он не сможет.

    При этом незнакомцы явно не торопились представиться. Они не понравились Игорю с первого взгляда. Есть такой тип людей, которые одним своим появлением способны испортить настроение кому угодно.

    Один из визитёров – тот, что пониже, - то и дело крутил бычьей головой на толстой короткой шее, азартно провожая блестящими глазами упругие задницы симпатичных студенток. У него было невзрачное лицо, из тех, что обычно не запоминаются, если специально не постараться.

      Его напарник, напротив, явно по жизни стремился обращать на себя внимание, производить впечатление, нравиться, особенно хорошеньким женщинам. «Пижон» носил усики а-ля Кларк Гейбл и одевался с претензией на шик. Губы и щёки его постоянно были растянуты в любезной полуулыбке.

- Только давайте выйдем на улицу – предложил он Исмаилову.

    Парочка только что побывала в местном кафетерии: оба держали в руках бумажные стаканчики с дымящимся кофе и обёрнутые в салфетки местные фирменные пирожки с мясом.

    Пока шли по парковым дорожкам любители пирожков держались чуть позади Исмаилова, отчего у него было такое чувство, будто его ведут под конвоем. Игорь спиной чувствовал буравящие взгляды.

     Наконец, они нашли уединённую скамейку. Сели. Видя, что клиент торопиться поскорее закончить ещё не начавшийся разговор, тот, что пониже снова откусил кусок пирога, отпил кофе из бумажного стаканчика и с усмешкой поинтересовался:

 

- Боитесь не успеть пригласить стенографистку ректора в ресторан?

- Она секретарша, - машинально поправил Исмаилов, мрачно заглядывая в наглые глаза приземистого крепыша. -  И потом, разве вас касается моя личная жизнь?

     Продолжая жевать, наглец лениво пожал боксёрскими плечами и многозначительно заметил:

- Только, если того потребуют интересы государства…

      Его напарник с обворожительными усиками над верхней губой примирительно произнёс:

- Мистер Исмаилов, вы не должны воспринимать нас в штыки, ведь мы из военно-морской разведки… - Это было сказано со значением, при этом «Кларк Гейбл» с интересом и симпатией смотрел на Игоря. - Мы рассчитываем на вашу лояльность – продолжал он. - К постороннему лицу мы бы не обратились. Вы понимаете?

- Не очень, - сухо ответил Исмаилов и взглянул на часы.

     «Гейбл», наконец, представился:

 - Моя фамилия Гудвин. Кэптен Арчи Гудвин. Мой напарник -  Ниро Вульф.

    Парни даже вытащили свои удостоверения.
     Игорь выдавил из себя вежливую улыбку:
- Польщен. Непонятно лишь, зачем вам понадобилась моя скромная персона. Ведь я уже три года, как в отставке.

- Мы из контрразведывательного отдела, служба расследования уголовных преступлений ВМС – пояснил Гудвин. -   Занимаемся также обеспечением безопасности. Базируемся в Сан-Диего.

    Вначале Исмаилова удивила такая непосредственность. Но затем он догадался, что, сообщая о себе такие детали, Гудвин, видимо, хочет так продемонстрировать ему своё особое доверие.

- Понимаю. Я вас слушаю, джентльмены.

- Вам что-нибудь говорит имя Морриса Элтхауза?

     Гудвин повторил фамилию по буквам.
- Я читаю газеты, – кивнул Игорь.

    В газетах писали, что конгрессмен Элтхауз с семьей и друзьями проводил отпуск на личной яхте возле побережья Флориды. Судно и все кто был на борту, исчезли при странных обстоятельствах.

-  В последнем номере «Вечернего телеграфа» я читал, что нашли лишь несколько обломков яхты.

- Абсурд, согласитесь  –  скорбно заметил Гудвин, качая головой. – Лишь несколько обломков и ни одного тела за десять дней поисков. Хотя, как вы понимаете, конгрессмены исчезают не каждый день, и к операции привлечены значительные силы.

     Нас интересует, что вы об этом думаете. Кстати, вот, можете посмотреть фотографии. Они сделаны с борта поискового судна и не попали в прессу.

    Игорь взял несколько снимков, внимательно просмотрел, вернул обратно, после чего откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Так прошла минута. Гудвин нетерпеливо кашлянул:
-  Что скажите, мистер Исмаилов?

- Вам ведь не это интересно.

- Да?! – у Гудвина заметно дрогнули брови. Хотя он пытался выглядеть искренне недоумевающим, забегавшие глаза выдали его.

- Да – жёстко повторил за ним Исмаилов. -  Думаю у вас достаточно специалистов, которые способны всё тщательно проанализировать. Хотя в газетах чего только не пишут. И про внезапный взрыв двигателя, из-за которого экипаж яхты, якобы, мог не успеть подать сигнал бедствия. И про убийство из ревности… Журналисты раскопали всё грязное бельё этой семьи, даже пишут, что конгрессмен мог умышленно исчезнуть, чтобы обрубить таким образом свои все проблемы.

- Этими бреднями пусть кормят домохозяек – презрительно прожевал второй контрразведчик по фамилии Вульф. – Тем более что исчезновение политика не было  внезапным. С борта яхты успели отослать странное сообщение…

- В этой связи нас заинтересовал ваш доклад 1942 года – перебил  подчинённого Гудвин.

- Вот как?

- Да, мы случайно наткнулись на него в архиве.

- Послушайте, джентльмены, раз вы читали моё дело, то в курсе, что с флота меня списали психиатры. Меня комиссовали вчистую. В госпитале из-за моих откровений меня объявили ненормальным и подвергли весьма радикальному лечению. Хорошо ещё, что дело не дошло до лоботомии. Но через меня пропускали электрический ток, погружали в ванну с ледяной водой и проделывали со мной ещё массу любопытных вещей. После такого я уже ничего не помню. Кроме того, я не хочу лишиться своей нынешней работы в университете и снова оказаться запертым в психушку.

    Игорь снова взглянул на часы и поднялся, давая понять, что разговор окончен:

-  Прошу прощения, но через десять минут у меня начнётся новая лекция.

- Ну что ж… - Гудвин понимающе улыбнулся и тоже поднялся со скамьи. Вслед за ним это сделал и Вульф. На прощание вместе с протянутой для рукопожатия рукой старший контрразведчик вежливо предупредил:

- Хочу надеяться, что о нашем разговоре вы никому не расскажите. Желаю успехов.

- И вам того же. Жаль, что не смог вам помочь.

- Ничего. Вот, возьмите - Гудвин протянул Исмаилову свою визитную карточку, пояснив:

 - На тот случай, если вдруг что-то всё-таки вспомните.

   У второго низкорослого контрразведчика оказалась рука каменотёса. Игорь машинально отметил про себя, что если высокий в этой паре – голова, то его напарник наверняка – кулаки, и ещё вечно голодное чрево. 

 

Глава 3

    На выходные Исмаилов отправился к своему другу: Георгий или на американский манер Джордж Габор был известным писателем, публицистом и общественным деятелем. Ещё он был талантливым музыкантом и ярым коммунистом. Венгр по национальности, Джордж покинул родину ещё до войны. При нацистах его арестовали, но через год он сумел бежать, перебрался вначале во Францию, а оттуда в США. Здесь эмигрант пришёлся ко двору в первую очередь благодаря тому, что вырос в семье дипломата и сразу стал писать на английском языке. Его романы вызвали одобрительные отзывы критики, а статьи охотно публиковала пресса - в первую очередь левого толка. Хотя свои страницы талантливому публицисту предоставлял даже престижный и солидный Life. В 1942 венгр получил Пулитцеровскую премию за антифашистский роман «Прокажённые в раю».

    Полгода назад Габор перебрался с материка на небольшой остров неподалёку от побережья. У Игоря впервые появилась возможность посетить его новую резиденцию.

    Он прибыл первым паромом и в половине десятого постучал в дверь скромного типового дома. Исмаилову пришлось достаточно долго ждать, прежде чем ему отворили. Джордж встретил его в пижаме и в домашних туфлях. Судя по мятому лицу и воспалённым глазам, ночь выдалась для него бессонной. Редкие волосы по бокам внушительной плеши спутались и топорщились. Друг  выглядел обеспокоенным и озирался по сторонам.

- Заходи скорей - Джордж настойчиво потянул Исмаилова за протянутую для рукопожатия руку в дом. Однако отчего-то передумал: - А впрочем, почему мы должны прятаться, словно крысы! Ты ведь голоден?  

     Исмаилов хмыкнул что-то неопределённое и развёл руками.

Истолковав это как выражение согласия, Джордж предложил позавтракать «где-нибудь на свежем воздухе».

- Хорошо, - согласился Игорь. - В таком случае я пока не стану заходить, а подожду тебя здесь.

    Через пятнадцать минут Джордж снова появился перед ним – на этот раз причёсанный, в лёгком светлом костюме, со своим лабрадором по кличке Сократ. Джорджу нравилось думать, что его пёс - реанкарнация великого философа античности. 

    Они неспешно направились по направлению к набережной. По пути Джордж рассказал, что жена позавчера прислала ему открытку из Парижа: она уехала в Европу почти месяц назад. Будучи тоже известной журналисткой, супруга Джорджа - Зоя выполняла задание сразу нескольких изданий, и возвращения её вряд ли стоило ждать раньше сентября.

 

    Они зашли в небольшой ресторанчик почти у самого моря. Джордж пояснил:

- Сам знаешь, мы с Зоей любим угощать наших гостей. Но так как я, да и она тоже – кулинары никудышные, то теперь мы приводим друзей сюда. Здесь отлично готовят, а хозяин – мой друг.

     И в самом деле, едва друзья расположились за столом под навесом из пальмовых листьев, как появился сам владелец заведения – итальянец или испанец по национальности. Они с Джорджем обнялись, похлопывая друг друга по спинам. Затем хозяин сердечно пожал руку Исмаилову. Смуглолицый и говорливый, южанин заверил, что обслужит их лично. И пусть дорогие гости не беспокоятся о выборе блюд, это уж его забота. Но прежде они немного поболтали. Джордж и его приятель-ресторатор попотчевали Исмаилова некоторыми здешними новостями, после чего хозяин заведения отправился на кухню.

     А пока Джордж попросил принести своему гостю бокал вина, а себе просто воды.

    - Тебе можно позавидовать, -  с благодарностью принимая от официанта бокал хереса, выразительно взглянул на приятеля Игорь, - ты устроился почти как в раю.

Джордж устало улыбнулся в ответ:

- Расскажи это моей обострившейся язве, может она – сволочь бессовестная - поверит тебе и станет меньше меня терзать. А заодно уж и больной печёнке.

     Выглядел писатель и в самом деле скверно: он сильно похудел, кожа на его лице была серой с зеленоватым оттенком, мешки под глазами набухли, он как-то весь осунулся. Правда, Джордж бодрился, как мог, но стоило ему задуматься, как уголки губ опускались, а на лбу появлялась глубокая складка.

    - А что это за история с рыбачьей лодкой, о которой вскользь упомянул твой знакомый? – вспомнил заинтересовавший его рассказ Игорь. - Я не совсем понял. Она что действительно пропала?

     Джордж сделал какой-то неопределённый жест рукой, давая понять, что к местным происшествиям не стоит относиться слишком серьёзно. Тем не менее, он рассказал как было дело. Какие-то приезжие с материка арендовали тут лодку с мотором, заодно наняв её владельца в качестве шкипера. И отправились на рыбалку. Вечером лодка не вернулась. Жена рыбака бросилась в полицию. Но там ей объяснили, что бояться нечего, ибо море спокойное. Полицейские были уверены, что скорей всего приезжие уговорили своего капитана причалить в другом месте, и сейчас они пьянствуют в каком-нибудь баре.

    Джордж замолчал, чтобы смочить горло несколькими глотками воды, а Игорь взглянул на океан. Он напоминал тёмно-голубую пустыню, без единой точки на бескрайней поверхности. Только огромные белоснежные фрегаты, широко распластав крылья, парили над небольшими волнами. 

     - Мда-а…странная история…  А как давно это случилось?

- Да уже, наверное, суток трое прошло – пожал плечами Джордж. Он вытащил из кармана пачку сигарет, закурил и, окутавшись сизым дымом, словно ушёл…

     Для Исмаилова это была новость, ведь всего полгода назад по настоянию врачей Габор завязал с пагубной привычкой. Это было архисложно, имея почти двадцатилетний стаж курения, но ему удалось недюжинную волю.  И Джордж очень радовался своей победе. И вот он снова с сигаретой…

    Было видно, что писателя занимают совсем другие мысли. Недавно Габор совершил в составе делегации иностранных коммунистов большой вояж по СССР, и по возвращению начал работать над новой книгой. Так что вполне естественно, что в писательской голове постоянным фоном шло обдумывание материала, которому предстоит в ближайшие часы лечь на бумагу. 

    Габор много писал о России и о Советском Союзе. Он благоговел перед русской культурой. Даже свою жену Збару  предпочитал звать на русский манер «Зоей». 

    Габи живо интересовался русской историей, преклонялся перед достижениями революции. Даже прошлогодняя речь Черчилля в Фултоне о «железном занавесе», опущенном Сталиным поперёк Европы, не поколебала его преданности Советскому Союзу. Ленин и Сталин оставались его богами.

    Игорь, как сын эмигрантов, бежавших от большевиков в 1920-м году, этих восторгов приятеля не разделял. Порой у них случались довольно ожесточённые споры о политике, что, впрочем, не омрачало их дружбы. Довольно часто Джордж просил Исмаилова объяснить ему ту или иную особенность русского менталитета или быта…

    - Можно подавать? – осведомился подошедший хозяин ресторана. Джордж, погружённый в свои мысли не ответил. Он шевелил тонкими, как у пианиста пальцами, а губы его слегка подрагивали. Маска депрессии снова появилась на его лице. Ресторатор  и Исмаилов понимающе переглянулись, после чего хозяин подал знак своему официанту.

     Желая растормошить чем-то озабоченного приятеля, Исмаилов шутливо сообщил, что если писателю снова понадобится консультант по России, то он возьмёт недорого.

Джордж, однако, даже не улыбнулся.

– Материала у меня хватает, спасибо, – ответил он, вяло шевеля ложкой в тарелке с манной кашей: потчуя гостей местными деликатесами, сам Джордж при своей язве вынужден был придерживаться строгой диеты.

    Перед вторым гостем хозяин поставил огромную тарелку спагетти с креветками под фирменным соусом. От кушанья шёл такой аромат, что рот у Исмаилова мгновенно наполнился слюной. Хлебосольный хозяин также настойчиво посоветовал ему попробовать бараньих котлеток. Действительно они просто таяли во рту - нежные, в пикантных сухарях, отлично прожаренные. А вот от дегустации блюд из морепродуктов пришлось отказаться, тем более что ещё предстоял десерт из мороженого со свежей клубникой и кофе лате. Игорю пришлось даже незаметно ослабить брючный ремень, так он объелся.

   Сократ тоже не остался без угощения – ему была принесена большая миска с мясным гуляшем. Пёс ел с большим аппетитом, громко чавкая.

     К разговору вернулись после завтрака во время прогулки по набережной. В этот момент поблизости никого не было. Джордж  признался, что недавняя поездка в СССР многое в нём перевернула: 

- Я был очень взволнован перспективой увидеть вблизи хотя бы какую-то часть настоящей России. Конечно, я уже имел некоторое представление о твоей исторической родине, Игорь, но то, что я пережил, люди, которых я встретил, — все это оказалось так непохоже на то, чего я ожидал...

    Габор стал зачем-то говорить, что никто не может обвинить его в недостаточно искренней любви к Советскому Союзу и преданности коммунистической идее.

    Исмаилову показалось, что сейчас будет сказано что-то чрезвычайно важное и необычное, и он не ошибся.

    Габор признался, что у него словно открылись глаза на жизнь в СССР. Хотя от иностранцев всячески пытались скрыть некоторые особенности советской жизни, каким-то образом Джорджу удалось многое узнать об изнанке жизни в сталинском раю.

     Эйфория от совместной с союзниками победы над нацистами там сошла на нет, и власть снова озаботилась поиском врагов – внешних и внутренних. Партийное и советское руководство стало принимать жёсткие меры в первую очередь по отношению к собственной интеллигенции.

- Тот, кто слепо не превозносит всё отечественное в пику западному и загнивающему, огульно обвиняется в отсутствии патриотизма; и объявляется безродными космополитом. Развёрнута настоящая охота на ведьм! В стране свирепствует партийная цензура, люди до крайности забиты и напуганы. При этом есть парадная витрина столичной жизни, за которой скрывается ужасающая нищета, бесправие и убожество обычной жизни советского народа.

    Одним словом, Габор переживал сильнейшее разочарование в прежних идеалах…

 

    Был уже вечер. Друзья сидели в писательском кабинете. Окна были настежь распахнуты. Легкий бриз с океана нёс прохладу. Обстановка кабинета выглядела предельно просто: пара стульев, топчан у стены застелен шерстяным пледом, на столе старенький ремингтон – единственная вещь, которой неприхотливый в быту писатель по-настоящему дорожил. Она кочевала с ним повсюду - из квартиры в квартиру, из дома в дом. До знакомства с Зоей иного серьёзного имущества у недавнего эмигранта не было. Джордж даже в шутку называл приобретённую по случаю на распродаже видавшую виды печатную машинку «моё приданное».

    Прямо на полу громоздились стопками книги, журналы и газеты, какие-то папки.  На корешках одной из них Игорь прочитал: «Моррис Элтхауз. Материалы для доклада о продовольственном геноциде в СССР»…

   Джордж мало обращал внимание на комфорт. Он будто стремился ощущать себя солдатом в походе, даже несмотря на появившуюся рядом женщину. Или же боялся, что привычка к удобствам, на которые так щедра Америка, и семейное счастье размягчат его изнутри и толкнут на сделку с собственной совестью.

 

     Габор сам вернулся к разговору о книге:

- Я напишу совсем не то, чего от меня ждут. Это будет правда об СССР! Эта книга станет настоящей бомбой. Один очень влиятельный человек дал мне для ознакомления очень впечатляющий материал. Эта книга повергнет всех в шок!

    Впрочем, Джордж не собирался делать тайны из своего раскольничества, ведь это было бы непорядочно в первую очередь по отношению к друзьям и читателям его книг. Поэтому на прошлой неделе он выступил по радио. А за два дня до этого признался в своих сомнениях по поводу СССР в элитарном клубе главных редакторов ведущих американских газет. Габор откровенно говорил о том, что Сталина искажённо воспринимают на Западе, особенно интеллигенция. На самом деле это очень хитрый и жестокий диктатор азиатского типа, который проводит целенаправленную политику геноцида собственного народа. Западные политики ещё раскаются, что отдали ему фактически на заклание народы восточной Европы.

     Теперь, когда Джордж говорил об этом другу, голос его дрожал от искреннего волнения, а мадьярский акцент звучал резче…

 

   …Наконец, Габи замолчал. Некрасивое усталое лицо его ещё некоторое время, будто по инерции, светилось обличительным пафосом, но постепенно эмоции стали гаснуть, уступая место выражению скорбной задумчивости. Игорь отметил про себя, как сильно сдал и постарел товарищ за последние месяцы.

    - Да, я долго заблуждался –  горько признал Джордж, подняв на друга влажные глаза, - И нет смысла подыскивать себе оправдания. Я заслуживаю осуждения за всё то, что написал прежде. Ведь своими книгами и статьями я невольно прославлял самый большой обман нашего века. Но в том то и дело, что если с Гитлером всё было ясно с самого начала, то сталинизм - это хитрый дьявол, который искусно рядится в белоснежные одежды…

     Исмаилов слушал друга, не проронив ни слова, и не верил своим ушам. В голове не укладывалось, что Габор может произносить такую страшную крамолу в адрес кремлёвского богочеловека.

    - Давай выпьем – в мрачной решимости предложил писатель. – У меня тут припрятана бутылочка отличной зубровки – сувенир из Минска.

- Что ты говоришь, Габи?! – ещё более изумился Исмаилов. -  Пожалуйста,  не надо! Давай обойдёмся без этого. При твоей язве можно ли так рисковать?! Зоя мне не простит.
- К чёрту язву! И к чёрту эту железнобокую комиссаршу! –  с неожиданным раздражением и даже злобой воскликнул Джордж, и признался: – Прости, друг, я не хотел тебе говорить, но после моей покаянной речи по радио, Зоя позвонила мне из Парижа и заявила, что уйдёт от меня, если я немедленно не выступлю с опровержением. «Говори что хочешь, хоть признайся во временном помешательстве или скажи, что был пьян, но ты должен как-то прикрыть своё бесстыдство и мой позор» - потребовала она. Ей, видите ли, будет проще, если я добровольно объявлю себя сумасшедшим!
- Она приедет, и ты всё ей объяснишь. Ведь она любит тебя, Джордж.

– Сомневаюсь. Я то её знаю. Она много раз повторяла, что настоящий коммунист должен быть готов пожертвовать личным счастьем ради своих убеждений. Скорее она выступит против меня на партийном суде, чем согласиться выслушать и понять.

   Габор сидел, по-стариковски опустив плечи, кусая бледные губы. Взгляд его был упёрт в пол. Вдруг он вздернул заросший щетиной подбородок:

- Но я всё равно не пойду на сделку с собственной совестью, им меня не запугать!

   Выяснялось, что успешный писатель последние дни жил, словно в осаждённой крепости. В коммунистической прессе началась его активная травля. Лидер американских коммунистов Браудер, бывший баптисткий священник, который контролировал всю партийную прессу и являлся главным редактором газет «Дейли уоркер», «Санди уоркер», журналов «Коммьюнист» и «Нью мэссиз», лично возглавил этот крестовый поход против опасного еретика. Каждый день в своём почтовом ящике Габор находил газеты с порочащими его статьями и письма омерзительного содержания. На телефонные звонки он давно перестал отвечать, не желая слышать отборные ругательства от людей, которых ещё недавно считал своими друзьями.

     Но самое поразительное, что и американские правые восприняли поступок «перебежчика», как хитро задуманную красную провокацию. Голливудская кинокомпания внезапно разорвала с ним контракт на сценарий нового фильма. А власти грозили высылкой из США, согласно Закону о регистрации иностранцев, более известному, как «закон Смита». Этот позорный акт предусматривал обязательную регистрацию всех проживающих в стране иностранцев и столь же обязательную депортацию за пределы страны тех из них, на кого падало подозрение в связях с «подрывными элементами». В вину известному писателю даже вдруг поставили то, что в 1942 году он активно требовал открыть Второй фронт. Якобы, он уже тогда проявил себя, в качестве агента Кремля.

 

    Джордж порывисто поднялся, подошёл к столу, взял какой-то лист и протянул Игорю.

- А это я получил вчера.

    Игорь прочитал письмо дважды, - вначале бегло, затем более вдумчиво. Поле чего сказал:

- По-моему, ничего особенного. Обычная анонимка с угрозами, рассчитанная на слабонервного. Я бы не придавал ей большого значения.

     Игорь ещё раз уткнулся взглядом в машинописный текст и предположил:

-  Думаю, писал психопат с не в меру разыгравшимся воображением. Смотри, как он закрутил в конце письма.

    Игорь процитировал: «Вскоре ты пожалеешь, мразь, что тебя не расстреляли в твоей сраной Венгрии, ибо мы приготовили тебе казнь в тысячу раз хуже».

- Рай, одним словом, -  с сарказмом напомнил Игорю его недавние слова Габор. Губы его скривились. Джордж действительно был из тех, кого трудно запугать.

   Они ещё немного посидели. Игорю постарался мягко убедить приятеля, что ему не стоит вставать на путь саморазрушения. В конце концов, его авторитет в мире настолько высок, что он сможет спокойно переехать в Европу, где атмосфера гораздо свободнее. А в нынешней Америке многим стало неуютно из-за своих убеждений.  Вон даже Чарли Чаплина пытались вызвать на специальные слушания в конгрессе, тоже угрожая великому актёру и режиссёру депортацией. И лишь из опасения, что гениальный комик может сочинить ядовитую сатиру на своих преследователей, Чаплина не решаются всерьёз трогать.

-  Твоё слово – это твоё оружие! Отвечай своим гонителям книгами и статьями. А на анонимщиков вообще не трать силы, ведь они скрывают свои имена из страха попасть на остриё твоего пера.

- Ладно, уговорил – «Зубровку» я с тобой пить не стану!  -  Габор поднялся со стула, давая понять, что пора ложиться. -  Напрасно ты отказываешься лечь в спальне, там на диване тебе было бы гораздо удобнее. Здесь, на моей лежанке на тебе будет жёстко.

- Нет, нет, - замахал руками Игорь. -  Уж позволь гостю выбирать! Между прочим, древние считали, что ложе впитывает в себя сны спящего на нём человека. Может, я желаю позаимствовать сны гения! Глядишь, вернусь от тебя и сам накропаю что-нибудь стоящее.  

-  Ну, как знаешь…

    Габор пожелал гостю спокойной ночи и вышел из своего кабинета, прихватив с собой печатную машинку и стопку чистых листов…

 

   Было без десяти минут два. Игорь подошёл к раскрытому окну, и некоторое время стоял в задумчивости, вслушиваясь в приглушённый шум невидимого отсюда моря.  Хозяин за стеной никак не мог успокоиться. Стук его машинки напоминал работу пулемёта.

 

 

Глава 4

    На следующее утро, проснувшись, Игорь заглянул на кухню –

Габор с сосредоточенным лицом поджаривал яичницу. В ответ на пожелание доброго утра, писатель ответил молчаливым кивком головы.  

    Лишь поставив перед Игорем тарелку с его порцией, спросил с вызовом:

- Я хочу знать: имею я право распоряжаться собой? Ты мой единственный настоящий друг, так скажи мне!

- Ты хочешь расстаться с Зоей? – догадался, куда дует ветер Игорь.

- Да.

- В таком случае, это может быть лишь твой выбор.

- Я рад, что ты так сказал – Габор похлопал Игоря по плечу и потянулся к лежащей на столе пачке сигарет. - И выбираю начать жизнь с чистого листа. Завтра же уеду отсюда, и катись оно всё к чёртовой матери! 

 

      После завтрака Габор взял собаку и пошёл провожать Исмаилова до пристани. Всю дорогу Джордж с воодушевлением рассказывал о том, как начнёт новую жизнь в Европе: заберётся куда-нибудь подальше в Альпы, снимет часть деревенского дома, и будет жить как простой крестьянин – на домашнем хлебе, молоке и сыре, без электричества и ватерклозета. А самое главное - вдали от телефонов, газет и знакомых, - чтобы ничто не отвлекало от раздумий и творчества.

- Когда у тебя отпуск? – вдруг остановившись, поинтересовался Джордж.

- В конце лета.

- Приедешь ко мне! – как о деле решённом сообщил писатель. - Я пришлю тебе адрес.

     «Только по Швейцариям мне теперь и останется ездить, - про себя грустно усмехнулся Исмаилов. - Особенно если университет решит не продлевать со мной контракт на следующий год». Но, чтобы не обидеть приятеля отказом, кивнул.

    Хотя вообще-то Игорь давно мечтал сменить обстановку. Хотя бы на время. В родном городе стало тоскливо. Да и разве это город? Так, просто вытянувшаяся вдоль океана бесконечная вереница однотипных скучных домов. Он был бы совсем не прочь повидать мир, прокатиться в Европу.

- Решено! – радостно подхватил собственную идею Габор. – Как устроюсь, сразу вышлю тебе адрес.

 

     До отхода парома ещё было время, и они расположились на веранде маленького ресторанчика, наблюдая за суетой на пристани. Там постепенно собиралась толпа отплывающих на материк и тех, кто их провожал. Неподалёку плескались волны, солнце уже почти рассеяло утреннюю дымку над бухтой. Всё настраивало на умиротворённый лад.

     Вдруг Джордж втянул голову в плечи, как-то весь сгорбился и сдавленно прошептал:

- Чёрт! Снова он! Чего они хотят от меня?! - На лице Габора появилось отчаяние и гнев. Он слегка кивнул Исмаилову:

- Видишь того типа в сером пиджаке.

Игорь внимательно посмотрел на указанного мужчину и не заметил в нём ничего подозрительного. Обычный приезжий, ничего примечательного. Он выбирал возле киоска открытки с местными видами и даже не глядел в их сторону.

Но Габор был уверен, что не ошибся:

- Шпик! Только изображает из себя туриста. Смотри, нацепил тёмные очки, хотя солнце ещё не слепит.

- Ну и что?

- Как что! Неужели ты не понимаешь?! Он же не хочет, чтобы мы видели его глаза.

     Писатель предложил другу заглянуть под стол и, приподняв рубашку на животе, продемонстрировал массивную рукоять заткнутого за ремень армейского кольта.

Таким испуганным и одновременно агрессивным Исмаилов друга ещё не видел. Лицо Джорджа перекосилось, глаза стали бешенными. Крупноголовый, узкоплечий мужчина походил на мальчишку-скрипача, решившегося, наконец, дать отпор уличному хулиганью.

    Исмаилов сказал как можно спокойнее:

- Плохая идея, старина, - стрелять в человека только потому, что он тебе чем-то не понравился.

- Ты не понимаешь, всё очень серьёзно! – уже завёлся Габор. И рассказал о странном случае, который произошёл с ним на прошлой неделе. Он ездил по делам в Ню-Йорк, и там  случайно заметил за собой слежку…

- Я шагал по улице, как вдруг загривком ощутил опасность. Я не испытывал этого чувства с того самого дня в Будапеште, когда меня арестовали. Обнаружить слежку, даже квалифицированную, вовсе нетрудно, особенно рано утром, когда прохожих на тротуарах ещё немного.

    Джордж признался, что давно ожидал чего-то подобного. Особенно после своего разговора с Нильсом Бором, когда полностью поддержал желание всемирно-известного учёного-атомщика поделиться секретами своей недавней работы с русскими*.

- То, что Федеральное бюро расследований занимается шпионажем в отношении меня, не стало для меня новостью. Я предполагал, что мой телефон прослушивается. Друзья предупредили, чтобы я был на чеку, ибо ФБР ничего не стоит сфабриковать против меня какое-нибудь ложное обвинение. Поэтому, заметив ищеек, я решил пойти ва-банк. Я подумал, что если фэ-бэ-эровцы будут знать, что я их не боюсь и могу обратиться в суд, то, может, призадумаются, стоит ли затевать провокацию в отношении меня.

     В Венгрии Габору довелось пройти хорошую школу подпольной борьбы. Поэтому ему удалось провести шпиков. Войдя в известный ему бар, писатель вышел через заднюю дверь, пересёк внутренний дворик и осторожно выглянул из-за угла. Он заметил двух человек в припаркованной у тротуара машине, один из них уже больше часа водил его по улицам.

- Кажется, это был автомобиль марки додж, у одного моего соседа была похожая машина. Модель Wayfarer красного или розового цвета. А может кораллового – там было мало света. Я сумел подойти к ним достаточно близко. Эти двое в автомобиле не подозревали о моем присутствии, они даже не смотрели в мою сторону. И тут я сообразил, что разговор ведётся по-русски!

     Исмаилов заинтересованно хмыкнул и покачал головой:

- Странно.

- Меня тоже это озадачило. Я так растерялся, что не понял ни слова из их разговора. Но я вытащил блокнот и записал номер машины. Тут один из них заметил меня и хлопнул напарника по плечу, машина с визгом рванула с места и умчалась прочь. 

- Тебе удалось что-то выяснить?

- Машина арендована на имя некоего дантиста Томаса Делби. Мне не удалось найти такого человека.

- Как выглядели те двое?

Габор дал подробное описание карауливших его мужчин. Странно, но оно вполне подошло бы парочке типов из морской контрразведки,  что недавно навестила Исмаилова. Впрочем, Габор сам признал, что всё происходило вечером, и место было не слишком хорошо освещено.

   Игорь снова взглянул на мужчину на пристани, тот уже уселся на скамейку с купленной газетой в руках. Заподозрить в нём шпика можно было лишь с большой натяжкой.  Хотя был момент, когда Исмаилов тоже почувствовал на себе внимательный изучающий взгляд.

    Габор же был уверен, что стал объектом охоты:

- Теперь ты понимаешь, почему я ношу пистолет? У меня плохой опыт общения с секретной полицией. В прошлый раз в Будапеште меня едва не убили нацисты. Тогда меня спасло лишь чудо. На этот раз я  намерен постоять за себя.

- Ты уже говорил со своим адвокатом?

Писатель раздражённо повёл плечом:

- Мой адвокат тоже считает, что я напрасно волнуюсь. Он поддержал моё намерение уехать; сказал, что на лоне девственной природы, вдали от всех переживаний моя нервная система быстро восстановится, и мир перестанет казаться мне сплошным набором угроз. А ещё он порекомендовал мне хорошего психоаналитика. Только полагаю, что он просто постеснялся сразу направить меня к психиатру. Похоже, он считает меня параноиком.

- Вряд ли он так думает, - не согласился Игорь. – Просто он желает тебе добра.

 Джордж, странно усмехнулся:

- Как говориться, если ты не параноик, это ещё не означает, что за тобой не следят. И наоборот.

    Через полчаса друзья пожали руки, и Исмаилов зашагал к трапу. Неожиданно Габор догнал его и обнял, хотя прежде у них так было не принято.

 

     - Ты мой единственный настоящий друг – грустно крикнул Габор с пристани, когда паром уже отвалил от причальной стенки.

Игорь хотел бы задержаться на острове ещё хотя бы на пару дней, чтобы поддержать друга, но не мог. Предстояло продление контракта с университетом на следующие пять лет. Отменить давно запланированные встречи было нельзя.

    Исмаилов стоял на палубе, пока одинокая фигура на берегу не исчезла из вида. Он твёрдо дал себе слово вернуться через три дня, чтобы вместе с Джорджем выехать в Нью-Йорк и проводить друга до уходящего в Европу парохода.

     Со стороны берега донёсся колокольный звон. Торжественный и печальный гул плыл над волнами…

 

 

* Известный датский физик профессор Бор, имевший отношение к работам по созданию атомной бомбы, недавно вернулся из США к себе в Данию. Он был известен как прогрессивно настроенный учёный и убеждённый сторонник международного обмена научными достижениями. 11 августа 1945 года в газете «Таймс» Бор объявил во всеуслышание свою позицию: атомная бомба не может быть монопольным секретом одной державы, только свободный доступ к научной информации может служить гарантией от ядерной катастрофы.

 

       Надо было чем-то заполнить время: Игорь несколько раз прогулялся вдоль борта, покормил чаек на корме, успел переброситься несколькими репликами с толстым господином. Их начавшуюся беседу прервал оживший репродуктор на мачте.

«Национальная служба рыболовства Флориды сообщает: не менее 37 китов-касаток погибли этой ночью на побережье - заговорило радио приятным баритоном. - Животные по неустановленной причине выбросились на берег».

     Диктор в студии передал слово корреспонденту, чтобы тот сообщил подробности: «Громадное стадо китов вспенивало воду – азартно рассказывал видевший всё собственными глазами журналист. -  Никогда еще эти океанские животные не подходили так близко к берегу.  Не сбавляя хода, стадо неслось прямо на прибрежные рифы. Они налетели на их острые подводные зубцы. С берега было видно, как море окрасилось кровью агонизирующих касаток. Другие окончили свой путь на отмели, и лежали здесь, издыхая...».

     Снова заговорил ведущий, который сообщил, что сведения о загадочном явлении приходят в последнее время из разных точек побережья.

«Что это - массовое самоубийство?» – этот вопрос был адресован гостю радиостудии, профессору местного калифорнийского Института океанографии Уолтеру Хиггинсу. Учёный не стал спешить с прямым ответом. Вместо этого он принялся говорить о том, что этих мощных хищников недаром называют китами-убийцами. Касатки исключительно умелые охотники, которые могут убивать гораздо более крупных китов. Этих хозяев океана бояться даже белые акулы. По сути, у них нет естественных врагов; они занимают место на вершине пищевой цепочки. Из этого приглашённый эксперт делал вывод, что только сильный страх перед неведомой ужасной силой мог заставить касаток в ужасе выброситься на берег… 

     Слушающий радиопередачу вместе с Исмаиловым седеющий мужчина в тёмном костюме с белой вставкой на стоячем воротнике – баптистский священник - скорбно заметил:

- Когда что-то серьёзное назревает в мире и в обществе, вначале что-то случается в природе, которая чутко ощущает движения воздуха. Если мы и дальше не будем обращать внимание на посылаемые нам знаки, то всех нас ждёт расплата за грехи политиков и жадных дельцов.

    Игорь не стал слушать передачу до конца. Раскалённый солнечный шар в безоблачном небе приближался к зениту, пора было отправляться на поиски прохлады.

     В баре уже не было ни одного свободного места. Новый посетитель заказал колу со льдом и приготовился пить стоя. Но тут из-за столика возле иллюминатора поднялся подвыпивший мужичок и, пошатываясь, направился к выходу. Игорь сел на его место, сделал несколько глотков и задумчиво взглянул в иллюминатор.

     Рядом какой-то лощёный тип с женственными манерами расписывал двум подружкам свой предстоящий отпуск:

-  Мой агент посоветовал мне этот круиз: коралловые острова, тёплое приветливое море. Одним словом, сплошная экзотика! Мир и благодать! Так что если существует рай на земле, то он расположен именно там – между экватором и южным тропиком.

     Исмаилов недоумённо покосился на соседа: райское место, о котором он говорил, почти десять лет назад было настоящим адом…

 

Глава 5

Коралловое море: 7 мая 1942 года, 6 часов 52 минуты утра.

 

     -  Доедай быстрее, а то опоздаем! Предполётный инструктаж начинается через восемь минут – торопил приятеля Генри Чаппел.   На его простецкой лопоухой физиономии озабоченность и приятное возбуждение слились воедино. Игорь закивал и принялся ещё энергичней поглощать куски омлета. Он глотал их, почти не разжёвывая. В воздухе стоял аромат кофе и жареного мяса, а ему приходилось заставлять себя есть, ибо в бою силы понадобятся…

 

      Игорь Исмаилов попал на флот прямо со студенческой скамьи. Он был пятикурсником, когда случился Перл-Харбор. Правда он считался очень перспективным студентом и ему чуть ли не со второго курса уже прочили карьеру университетского преподавателя. Однако сын русских эмигрантов решил, что кое-чем обязан Америке.

    Была и ещё причина, не позволявшая ему оставаться в стороне в такое время. Его историческая родина – Россия, которую он правда знал лишь по рассказам родителей, обливалась кровью под ударами германских фашистов, а Япония считала себя союзницей Гитлера.

   Одним словом, сдав экзамен за первый семестр, Игорь решил записаться добровольцем в морскую авиацию Соединённых Штатов. Месить грязь в пехоте желания не было. Да и романтика неба звала за собой.

    Но всё оказалось не так просто. Служба в военной авиации, особенно морской, считалась очень опасной, поэтому юноши, желающие вступить в этот род войск, должны были предоставить письменное разрешение своих родителей. И если в своём отце Игорь почти не сомневался, то про мать знал, что она слишком любит его, чтобы отпустить на войну. Пришлось подделать родительские подписи. Возможно, в другое время обман бы не прошёл, но теперь Америка очень нуждалась в добровольцах, и в призывных комиссиях на многое смотрели сквозь пальцы. Офицеров-вербовщиков и врачей гораздо больше интересовали результаты интеллектуальных тестов кандидата и состояние его здоровья. Исмаилов же оказался настоящим подарком для военного ведомства: диплом пилота и первые сто часов налёта он приобрёл в университетском аэроклубе (их оплатил отец), так что в какой-то мере парень уже был подготовленным новобранцем.

    На авиационной базе в Майями Игоря обучили азам воздушного боя. Инструкторами у курсантов выступали успевшие понюхать пороху ветераны. Интенсивность занятий постоянно возрастала. Каждый день их будили до рассвета и с первыми лучами солнца курсанты уже поднимались в воздух. Полёты обычно продолжались до обеда. Затем начинались занятия в классах.

     А ещё были многочасовые изнурительные физические тренировки, направленные главным образом на развитие вестибулярного аппарата и выносливости. Личного времени у парней практически не оставалось. Им постоянно твердили, что в самое ближайшее время они начнут воевать, а потому об отдыхе и развлечениях придется забыть до лучших времён.

    Через два месяца из двухсот гардемаринов для службы на авианосце было отобрано всего пятьдесят. Их направили для повышенной подготовки в школу морской авиации в Пенсаколу.  Обучение посадкам на авианосец началось с приземлений на ограниченную площадку сухопутного аэродрома, размером примерно 20 метров в ширину и 50 метров в длину, обозначенную полосами белого брезента.  Тех, кто допустил более трёх промахов, беспощадно отчисляли. Через восемь дней перешли к полётам на предельно малой высоте и минимальной скорости над палубой настоящего учебного авианосца. Параллельно проходили  многочасовые полёты над морем, когда у тебя нет никаких наземных ориентиров, и остаётся полагаться на несовершенные навигационные приборы в кабине, да на собственную интуицию.

 

      И лишь после этого справившихся курсантов допустили  к главному - их стали учить взлетать и садиться на корабль. Дело это оказалось гораздо сложнее и опаснее, чем можно было себе представить. Длина палубы была недостаточной для того, чтобы самолет успевал нормально погасить скорость после посадки. Поэтому его тормозили с помощью специальных тросов. В этот момент все внутренности лётчика оказывались в районе горла, глаза вылезали из орбит; бывало, что на несколько секунд вообще пропадало зрение…

    Но прежде требовалось точно зайти на качающуюся полосу с учётом движения корабля, высоты волн и направления воздушных потоков, и суметь точно в нужной точке зацепить трос авиафинишёра самолётным посадочным крюком... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16


26 августа 2017

2 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Голодный океан»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер