Как никто никогда

     Было это в середине зимы, в июле. Грибы уже отошли, а подснежники ещё только начинались. Шло нас в связке шесть байдарок. В горах шторм сорок баллов, и ветер такой, что на небе всё вдребезги, ни одного целого облака. Птицы не поют, звери притаились, одни мы. А отступать некуда, потому ничего не видать, ни впереди, ни сзади. Но мы трудностей не боимся, мы их ищем и боремся. Как никто никогда. Если надо, - готовы, особенно если прикажут. Да если и не прикажут, - всё равно. Мы готовы всегда, хотя до этого никому нет дела.
     Тут ведь главное желание, а их у нас было, - целый рюкзак. Говорю с грустью, потому что всё в прошлом. Когда асфальт кончился, и все притомились, нести дальше показалось глупо. Решили часть желаний осуществить тут же, не откладывая в долгий ящик. Осуществили. Усталости как не бывало, всё в бой рвутся, лямки рюкзаков перекусывают, топоры в крупные деревья метают. Только компасы у всех разное время показывают, и где север юга никто толком понимать не собирается. Одним словом, идти опять некуда, потому что уже и незачем. Время, до этих пор тянувшееся, стало двигаться рывками, и пейзажи менялись как картинки в детском фильмоскопе. Как-то незаметно потемнело. Надо отдать должное, никто не растерялся, а некоторые даже обрадовались. Вот она трудность для геройского преодоления, вот оно то, чего не хватает настоящему мужчине для полноты «счастия», для самоуважения, для понимания, что жизнь проживается не впустую.
     Первым её (трудность) настигнул и преодолел отставник из лётного посёлка, ранний пенсионер гражданской авиации. Его организм, отравленный радиоактивными отходами современных самолётов, упал, не успев сложить крылья. Какое-то время присутствовала осмысленность и попытки дернуть кольцо парашюта, но скоро бывший лётчик обмяк окончательно, и его бледное лицо напоминало упавшую в траву луну. Дома его караулил затеянный в позапрошлом году ремонт, огромный дико линяющий кот «Бомбовоз» и роман Пикуля, брошенный на восьмой странице четыре года назад.
     Следующим оказался старший группы, назначенный старшим в последнюю минуту, вместо скоропостижно ушедшего в отпуск. Переживая за всех он истощил и без того кукольный запас нервной энергии и решительно уснул возле муравейника, судорожно обняв мокрый от слёз и недавнего дождя рюкзак. Дома его ждали: нестарая супруга, разведённая соседка и коллекция почтовых марок СССР.
     Шагнул в неизведанное инструктор по байдарочному спорту, заядлый любитель собак и чемпион школы по короткому бегу. Он пристегнул себя автоматическими карабинами к одинокому дереву, крикнул на вспорхнувшую птицу и уже вися, потерял последние симптомы жизни. Дома осталась дыра в потолке, недописанная поэма об альпинистах, и две лохматые, как он сам, не поддающиеся дрессировке, как он сам, собаки, - Гога и Магога.
     Про остальных рассказать некому, потому что ваш покорный слуга «шагнул-оказался-настигнул» то к чему стремились остальные, и, находясь там, уже не мог уразуметь, что происходило здесь. Предположительно, остальные два с половиной человека набрели на организованно отдыхающий спортивный лагерь, и устроили там дискотеку, которая продлилась с небольшими техническими перерывами до самого до рассвета...
     Ровно в 6.00 спрятавшиеся от туристов обитатели леса были разбужены звуками старого советского гимна. Когда байдарочники уже вовсю ездили на велосипедах, а велосипедисты спортивно ориентировались в окрестностях ближайшего магазина, на центральную поляну, прямо в оторопевших судей, финишировали участники прошлогодней эстафеты 4 по 150…  

 Васько Фёдор Фёдорович

x

Иллюстрация к: Как никто никогда