Жизнь и смерть Мирона Гусева

     Мирон проснулся, посмотрел на часы и снова уснул. Было слишком рано. Через час Мирон проснулся опять. Было не очень рано. Сел в постели, потянулся, в плече хрустнуло. «Это неправильно», - подумал Мирон...
     Через 20 минут проснулся, чувствуя замечательную бодрость. Было ни поздно, ни рано, а как-то средне. Решил вставать. Когда нога почти коснулась пола, вдруг понял, что она левая. Встать с левой не хотелось, убрал её, левую, а правая не успела. Упал возле кровати и мгновенно уснул. Проснулся от холода, всё вспомнил и решил, что после такого стресса надо выспаться...
     Очнулся через два дня. Хотел посмотреть который час, но часов на руке не было. Рядом сопела ни разу не знакомая женщина.
     - Как же меня угораздило? - подумал Мирон и подошёл к зеркалу.
     Оттуда смотрел лысый старик с оттопыренными ушами. «Какая гадость!» - подумал Мирон и осторожно лёг, стараясь не прикоснуться к чужому человеку.
     Проснулся от храпа. То, что увидел было ужасно. На кровати развалился-спал огромный волосатый мужик. Комната была длинная, узкая, похожая на коридор, вся завалена какими-то баулами, на столе остатки ужина, возле дверей грязные сапоги чудовищного размера. Из зеркала смотрела румяная женщина в безразмерной сорочке и бигудях. Не зная, что делать, заплакал и лёг на место, стараясь быстрее уснуть из этого кошмара.
     Потревоженный мужчина заворочался, не просыпаясь обнял. Мирон замер, по телу побежали мурашки. Когда храп возобновился, осторожно снял с себя тяжёлую, пахнущую табаком руку, отодвинулся на самый край. Приснилось будто он, Мирон, по-прежнему немужчина, а волосатый полез обнимать. Мирон отбивался, кричал, а на самой высокой ноте проснулся. 
     С удовольствием заметил, что один и комната похожа на его собственную. В зеркале увидел молодого человека с симпатичной мордашкой (так ему казалось). «Я ведь мог и не проснуться! - думал Мирон, трогая румяную щёку. - Жизнь коротка, надо срывать цветы удовольствия, пока не настал вечер жизни. Скорее на улицу, и если повезёт...»
     На улице как назло почти никого.
     - Девушка, а как вас зовут? 
     Девушка фыркнула и прибавила шагу...
     - Мадам, разрешите сумку поднести?
     Мадам улыбнулась, но сумки не отдала...
     - Женщина, вы кого ждёте?
     Бабуля ничего не ответила и даже не посмотрела в его сторону. «Глухая, наверное», - вслух огорчился Мирон и скоро пожалел о сказанном. Старушка резво повернулась и пнула каким-то особенным образом.
     - Ки-я-я-я! - крикнул её беззубый рот и Мирон полетел в лужу.
     - Как же так, я такой красивый, а меня никто не любит,- говорил он старушке, отряхивая испачканный плащ.
     Но та не слушала, делала загадочные движения руками, мелко приседала, понемногу подбираясь всё ближе и ближе. Решил не рисковать, ушёл от греха быстрой походкой опаздывающего человека.
     Дома, в зеркале, увидел то, что видел каждый вечер, сонного себя в мятой пижаме в крупную клетку. «Хорошо, что завтра воскресенье. - подумал Мирон, - А хорошо ли?» - и лёг в скрипящую почти человеческим голосом пружинную кровать...
     Проснулся, когда до восьми оставалось меньше десяти. Забегал, торопливо одеваясь, но вспомнил, что наступили выходные, вернулся в кровать и приказал самому себе:
     - Спать!
     - Фиг тебе! - ответил кто-то невидимый.
     Мирон вспылил, стукнул себя в грудь:
     - В этот раз будет по-моему!
     Ему никто не ответил. Мирон закрыл глаза, но сон не шёл. Старался не шевелиться, задремал, когда тот же голос участливо спросил:
     - Вы уже уснули, сэр?
     Мирон вскочил и выбежал на улицу.
    Там всё было как обычно, только люди ходили на головах. Мирон пробовал как все, но в перевёрнутом виде цветной мир терял привычные краски, становился коричневым, и в висках стучал возрастающий метроном удивлённого сердца. Плюнул, встал на ноги и пошёл как привык. Встречные удивлённо останавливались, показывали пальцем, некоторые подходили ближе и смеялись.
     - Мир катится непонятно куда,- думал Мирон, решая вернуться.
     Но дом его теперь был на колёсиках и ездил взад-вперёд, как маневренный локомотив. Возле дороги сидел старик с гармошкой,- продавал билеты. Мирон вздохнул и протянул пятачок. Старик отложил гармонь, взял монету, повертел в руках, кинул на землю.
     - Что ты даёшь! Это же дрянь, а не деньги.
     - Сколько же нужно?
     - Если на первый ряд - одно, если подальше - три рубля.
     - Да что же это за кино? - удивился Мирон, обшаривая карманы. 
Старик взял гармошку:
     - Наверное это цирк,- и запел,- У солдата выходной, пуговицы вряд...
     - Вы знаете, а у меня ничего нет, - может пустите в долг, а я вам вынесу. У меня в квартире денег очень много.
     - А Вы в какой цифре живёте? - спросил старик, доставая длинный список.
     - Пятьсот пятнадцать, - сказал Мирон и почему-то испугался.
     - Нет, таких номеров не бывает! - рассердился старик,- будем платить или будем валять дурака!?
     Мирон молчал, ещё раз проверяя карманы.
     - Не хотите, как хотите, - вздохнул старик, ловко вскочил в подъезд, и дом укатил, мягко набирая скорость…
     Пошёл снег. Мирона засыпало, он стал похож на дерево. Прилетела ворона, села на голову.
     - Разве такие деревья бывают? - спросила она и клюнула.
     - Бывают, не бывают,- просипел Мирон простуженным голосом,- не нравится, не сиди!
     - Я тебя спрашивать буду, где мне сидеть! - зашумела ворона, клюнула ещё и приготовилась сделать кое-что похуже.
     Мирон попробовал ударить, но руки не слушались. Бросился бежать, чтобы сидящего скинуло встречным воздухом, и бежал так быстро, что ворона задохнулась на крутом вираже, по инерции полетела прямо и исчезла в густой кроне придорожного дерева. 
     Мирон услышал треск, почувствовал облегчение организма и неожиданно для себя полетел сам. Земля удалялась, и вот её не стало совсем. Мирон испугался и громко каркнул. Странный звук испугал его самого, Мирон забыл лететь, от этого испугался в третий раз и стал падать.
     После стремительного, но недолгого полёта был пойман колючими ветками высокого дерева. Его голова, по инерции клюнула не очень твёрдую от недавнего дождя древесину.
     - Разве такие деревья бывают? - проворчал он, трогая когтистой лапой ушибленный клюв.
     - Все обилечены? - вынырнула из нижних веток озабоченная белка и, не дождавшись ответа, снова пропала. Мирону от всего этого стало как-то не по себе, и он закрыл глаза...
     Проснувшись, ничего не понял. Снова уснул и ещё раз проснулся. Различил смутные очертания предметов, свет от окна. С третьего раза прояснилось как следует. Стал вставать, с трудом преодолевая какое-то неизвестное раньше сопротивление. Внутри что-то болезненно напрягалось, требуя покоя, но Мирон рванулся и куда-то вывалился, едва не утянув за собой большое настенное зеркало. Поднявшись, почувствовал в теле необыкновенную лёгкость, увидел отражённое изображение комнаты, себя, лежащего на полу, бледное лицо, спокойные, закрытые глаза.
     Он бил по щекам, кричал в самые уши, щипал, пробовал укусить. Всё было напрасно. Вспомнил, что умеет летать…
     - Я ухожу от тебя! - сказал и раскрыл окно, - Прощай!
     И на этот раз тело не ответило, лишь при слове «Прощай» едва заметно вздрогнуло и замерло ещё тише, ещё неподвижней.
     Когда он шагнул навстречу свежему, почти весеннему небу, солнце уже взошло. Быстрая тень пробежала по земле, отступая в прошлое, давая дорогу новому дню жизни.

 Васько Фёдор Фёдорович

x

Иллюстрация к: Жизнь и смерть Мирона Гусева