Уходят годы золотые

Княжна Аглая, отряхиваясь от дождевой пыли, небрежно бросив извозчику ассигнацию, и не обращая внимания на вытаращенный им зенки, степенно пола через вокзальную площадь, прикидывая, чем займётся в этом диковинном транспорте.  Поезд Москва – Санкт-Петербург отправился от перрона с опозданием, но для княжны это уже не имело значения. В тот момент, когда загружались баулы в купе, она увидела элегантного молодого человека, поигрывающего тростью на соседнем диване, и сразу почувствовала томление в сердце и неясную, неосознанную свободу. Чувство новое, трепетное, давящее грудь и заставляющее делать крупные глотки воздуха. Сосед мельком осмотрел княжну, отметил румянец на щеках и закурил пахитоску, опомнился, покраснел и неловко спросил разрешения у княжны, на что она, радуясь, молча, кивнула. Молчание элегантного мужчины не смущало княжну, не тревожило; мимо проносились искры и клубы гари от паровоза, а княжна никак не могла принять решение, переодеваться в туалетной кабине, либо нет. Склонилась к последнему. Она первой и представилась, на что молодой человек ответил:

-Максим. Знаком с высшим светом. Приходилось снимать мерки и с Великого князя.

-Чем же вы занимаетесь?

-Окружной портной в Москве, а еду в Петербург открывать мастерскую на паях. Переодеваться будете?

-Не сейчас. Значит вы модный портной?

-Не совсем портной. Я снимаю мерки с вельмож и изготавливаю лекала для новых одежд, а шьют мои работницы. Насквозь городской житель, а вы?

-У нас есть поместье за Калугой, я его посещаю каждое лето. Вместе с гувернанткой. Это первое моё приключение в одиночестве. Вы французский понимаете?

-Неплохо, но на нём общаюсь лишь на светских раутах, но не с женщинами.

-Почему?

-Мне нравится русский язык, а его понимают лучше дамы, странное лучше высокообразованных князей. И ещё потому, что остерегаюсь быть не правильно понятым. Русский глубже, точнее в деталях, нюанснее в светских беседах.

 Максим недолго разлагольствовал о высшем свете, жеманных жёнах заносчивых дворян, передав постепенно инициативу соседке. Так они проболтали вплоть до прибытия в Петербург. Максим, наскоро  попрощавшись, было хотел покинуть княжну, но она остановила его волевым жестом:

-Не изволите ли вы оставить ваш адрес?

-Я ненадолго здесь…. Московский хотите.

-Говорите – я запомню.

Через четыре дня Максим в московских апартаментах получает письмо от княжны, как он понял не сразу,  с вложением лепестков чайной розы. Не спешил вникать в послание окружной портной, и потому что под ногами вертелся лакей. Уселся на кожаный диван. Пробежал влево наклонные слова, поднял брови и стал внимательно перечитывать. Вот, что его поразило: «Максим, я вас полюбила с первого взгляда, не нахожу себе места в нашем особняке. Да ещё погода противная. Напишите мне хоть полсловечка – это же не трудно».

На ночь что-то всколыхнулось в душе, где-то знакомое, где-то и нет, и Максим призадумался. Может быть, и для него встреча не прошла даром, а он должен лишь отделаться дежурным росчерком пера. Не выйдет теперь, да, не выйдет. Всю ночь ворочался на диване, не сбросив даже сапог. Нахлынувшие чувства не были, строго говоря, новыми, но что-то занозило сердце, слегка волновало кровь. Приняв завтрак в гостиной, Максим сел за бумагу: начинал и рвал, сминал и отбрасывал на паркет.  То заточит ножиком перо, то пойдёт за новым. Решение принял оригинальное: «Мой ангел, люблю, обожаю, жду встречи. Максим» - и всё. А что я ещё могу начертать? Что сейчас чувствую, то и надо бросать на бумагу. Время, кажется, и чувства поверяет, не только учит и жизни мешает. Отдал лакею и, забыв о тексте, занялся проектированием лекал, забыв о письмах, да и поездной беседе. Вспомнил многое, лишь получив ответ, и уже не торопясь, но и не думая дал чуть обширнее ответ.

Переписка длилась до зимы в таком же режиме: пространные опусы от княгини, две–три фразы от Максима. На Рождество они уже катались на катке, оживлённо беседуя, не страшась мороза. Но и после первой встречи, и после этой у него в голове свербила неудобная мысль: стоит ли ради титула связывать себя с княжеской обширной роднёй, ведь были у него чувства и повесомее, да и повеселее ему было с простушками из небогатых дворянских семей. Взвешивал, не спеша принимать решение, но тщеславие мужское, в конце-то концов, приняло, в плане адюльтера, нечестное решения, хотя поведение Печорина с другой княжной он поддерживал и в мыслях, и в деле. Перед тем как просить руки у князя, Максим взял рекомендательное письмо от Великого князя, но и без высочайшей  просьбы  любовь дочери произвела впечатление на родителей, хотя задолго до вагонного знакомства у Аглаи бала много выгоднее партия. Жалел ли Максим о принятом решении после принятия его в княжеский род, или нет – знают лишь его многочисленные любовницы, среди которых попадались мещанки и белошвейки.

 Гетера Волшебная