Статуэтка

Ведомые попутным ветром тучи надвигались на город. Взъерошенные, развернув боевые знамёна, они стремительно неслись вперёд. Минуту назад их передовой отряд ещё сражался за шило телевышки, а теперь победно отплясав вокруг неё и клубясь, словно дым пожарища, серо-сине-чёрное воинство ринулось на город. Небеса клокотали, готовясь разразиться чудовищным сухим и трескучим кашлем.

            Илья отложил журнал, плотно закрыл дверь балкона, усмирив рвавшиеся из стороны в сторону занавески, и с любопытством поглядел в окно.

            А на дворе уже бушевали пыльные вихри, и воронки их, закручиваясь, словно сюрреалистические трубочки для мороженого, вбирали в себя ворохи листьев, пыли и бумажных обрывков. Воронки раздувались, превращались в толстые серые сардельки и с шумом и дикими завываниями обрушивались на стены, будто стремились столкнуть, сдвинуть дома, превратить их в груды щебня. Небесные швы лопнули. И тут же, сквозь обтрёпанные дыры блеснули над городом две ярко-белые сабли. Тонны ледяных пуль рухнули вниз. И казалось, что гром, наплевав на все законы, обрёл плоть, слившись в единый всё пробивающий кулак.

            Дождь грянул девятым валом, залив стёкла и лишив Илью единственного на этот час развлечения – смотреть в окно. Исследовать телеканалы не хотелось, а мыть посуду было не нужно. Илья жил один, и как всякий уважающий себя холостяк супов не варил, а роль тарелки ему прекрасно заменяла сковорода. Оставалось одно – почитать научный журнал «обо всём», купленный утром в киоске, по дороге за хлебом и молоком.

            Илья уселся на диван, и под громовую, то стихавшую, то нараставшую канонаду, перевернул несколько страниц. Яркий заголовок сообщил, что сейчас читатель погрузится в увлекательнейшую историю о создании паровой молотилки. Но прочесть о том, какие трудности стояли перед инженерами, Илье не пришлось, прозвенел звонок в дверь. Журнал полетел на край дивана. Илья, шаркая тапками, вышел в прихожую и повернул замок.

            - Вот это ливень!- на порог стоял Валерий. Больше похожий на мокрый куст, чем на человека, он протягивал руку и, готовясь войти, топтался на коврике, превращая его в небольшое болотце.

            - Зонт, понимаешь, забыл взять. А тут как шандарахнет! Еле дообедал до тебя.

            - Мог бы и не бежать,- улыбнулся в ответ Илья,- Ничего бы не изменилось.

            - Да, ты прав,- Валера зашёл в прихожую.

            - Что тебе дома-то не сидится?- спросил Илья, ожидая, когда друг стянет мокрые ботинки.

            - Так я ж не дома,- ответил Валера, отправляя обувь в угол,- я из деревни сейчас.

            - А в город зачем?- Илья пропустил друга в комнату.

            - Еду в Т-ск на неделю,- вздохнул Валера,- нужно встретиться с тамошними художниками, то да сё…

            - На посошок, значит, зашёл?

            - Можно и так сказать.

            Валера внимательно осмотрел комнату, хотя знал здесь каждую мелочь. Потом вздохнул и повернулся к Илье.

            - Понимаешь, старик, ехать-то, я еду. Но тут такое дело. Время к осени, а в деревне-то у меня, ты сам видел, всякого добра хватает.

            - Грабителей боишься?

            - Каких грабителей?- усмехнулся Валера,- Ты же знаешь, никаких богатств у меня там нет. Маски всякие, поделки, книги. Картины мои. Разобраться, ценности никакой. Но сопрут – жаль будет. Другим-то на всё это наплевать. А я ж художник, для меня это дорого. Понимаешь, старик?

            - Понимаю,- ответил Илья,- От меня-то ты что хочешь?

            - Не пожил бы ты там недельку?- выпалил Валера.

            - Пожить?- удивился Илья,- В деревне?

            - Неделю, старичок, одну неделю,- Валера ухватил Илью за плечи,- Я за это время все дела решу и вернусь. А? Там всё есть, и еды полный холодильник. И бухла, если надо, я тебе куплю. И денег оставлю. Старичок!

            Илья глядел в лицо друга и не мог прочесть в его глазах верного ответа. Что-то не договаривалось, путались нити, и это было ясно, как гусиный паштет. Впрочем, у каждого есть право на личные тайны.

            Илья сел на стул и побарабанил пальцами по коленке. Неделя в деревне. Свежий воздух, пасторали. Стада коров, позванивая колокольчиками и раскачивая хвостами, бодро шагают к реке. Охрипшие петухи поют на заборах. Вьются весёлые дымки бань. Жизненные мужички смачно сплёвывают обрывки изжёванных папиросных гильз. Поселянки с полными крынками молока и горячими караваями. Самосад, самовар…

            Почему бы нет? Отпуск только начался. Самое время окунуться в тишину, зарыться в луговые цветы            . А город… да здесь и дел-то никаких нет, разве что привинтиться к телевизору. А вечерами, если взбредёт охота, с парочкой таких же отпускников идти шататься по пляскам, или сидеть в каком-нибудь трактире в поисках непритязательной любви…

            Не лучше ли провести неделю с пользой? Почитать хорошие книги, у Валеры их масса. Полистать альбомчики великих мастеров, поваляться на сеновале, считая сквозь щели в крыши звёзды, такие близкие и чистые, какими они бывают только в деревне.

            - Старичок,- Валера прервал ход Ильиных мыслей,- так, как?

            - Что ж,- Илья расставил руки в стороны и потянулся,- согласен. Когда там нужно быть?

            - Спасибо!- Валера потряс Илье руку,- Выручил. Поезжай хоть сегодня. Я-то уже туда не вернусь, у меня утром поезд. А ты, вот, держи ключи.

            Валера сунул Илье связку ключей.

            - Разберёшься. Там всё просто. Автобус…

            - Знаю,- ответил Илья,- я же был там.

            - Был, был!- радовался Валера,- Конечно, был. Это я так. Выручил, старик! Я тебе за это всё, что хочешь. Только не подведи. Да, и ещё одна просьба. Там у меня одна статуэтка стоит. Африканская. Из дерева. Приятель привёз. Она у меня в клетке спрятана. Будь другом, пусть она стоит там, где стоит. И вообще, пожалуйста, не трогай её. Ладно? Не обижайся только, считай это моим капризом. Хотя я вовсе не суеверный, но понимаешь…

            - Понимаю,- улыбнулся Илья,- фетиш, талисман. Хранилище силы, удачи и вдохновения. Нечто вроде любимых тапочек.

            - Точно!- обрадовался Валера,- Видишь, ты сразу всё понял, вник в душу художника. Ну, договорились?

            - Не трону,- клятвенно заверил Илья.

            - Вот и славно,- кивнул Валера и полез в карман.

            Илья заметил этот маневр и уничтожил порыв в зародыше.

            - У меня есть деньги.

            - Что? Деньги?- Валера будто не расслышал слов Ильи,- Ах, деньги. Что ж… а то, возьми.

            - Не нужно,- ответил Илья.- Тебе самому сгодятся. Сувенирчик лучше привези.

            - Да, обязательно. Ну, я тогда пойду? Счастливо. Автобус завтра в пять сорок утра.

            Валера дошёл до прихожей, обернулся, однако ничего более не сказал и вышел за дверь.

            Оставшись один, Илья стал прикидывать плюсы предстоявшего путешествия. Во-первых, это природа. Во-вторых, уйма свободного времени, которое можно употребить на чтение, занятие весьма сложно выполнимое в городе при обилии соблазнов, друзей и знакомых, жаждущих встреч; и, в-третьих, может быть там, на лоне, найдётся какая-нибудь романтичная особа: поселянка, дачница, либо туристка, перед которой можно будет распустить хвост. Чем чёрт не шутит?..

            Без двадцати шесть утра Илья сидел в автобусе и, держа на коленях рюкзак с необходимым набором личных вещей, готовился умчаться навстречу деревенским просторам. Автобус тронулся. Мелькнули за окном новостройки, автозаправка, железнодорожный переезд и открылось чёрно-серое полотно шоссе с трассирующими очередями полос дорожной разметки, а сквозь окно вспыхивали в солнечных лучах кроны сосен, елей, осин и берёз.

            Поездка была недолгой. Но убаюканный мерным шумом двигателя, Илья задремал. А когда очнулся, то с удовольствием обнаружил, что автобус, скрипнув сцепкой, затих у деревенской остановки и открыл двери. Стрёкот кузнечиков оглушил Илью и заставил зажмуриться. Город отучил его от чистых звуков и от обилия солнца. Город быстро стирает в памяти пасторальные этюды. Зато теперь можно будет вволю насладиться идиллией, напихать её за пазуху, сохранить и, вновь оказавшись в водоворотах городской суеты, питаться ею.

            Илья закурил и, закинув рюкзак на плечо, пошагал к висячему мосту, чтобы перейдя его, пойти… направо. Да, направо. Потом до первого поворота, опять направо, и по главной деревенской улице почти до самой околицы. И там, в двух шагах от реки, в тени старых кривых и почти не плодоносящих яблонь ютился рубленый домик, обложенный белым и коричневым кирпичом, с гордой трубой на крыше, и флюгером в виде пиратского корабля. Флюгер этот, как и многое другое в доме, Валера сделал сам, и считал его, приносящим ветер удачи. Первый тост всегда звучал в честь флюгера, первые клубы дыма из трубы тоже предназначались ему, так как считалось, что флюгер в какой-то мере причастен солнцу и, следовательно, и ко всему пространству разума и любви.

            Раньше Илья часто бывал здесь. Однако за последний год это была первая поездка и первый раз, когда он подходил к этому дому. Валера – хозяин избушки – постоянно был занят, колесил по выставкам, устраивал презентации. Год выдался для него на удивление удачным, работы шли нарасхват, он сделался успешным и модным. В деревне он творил, и ему было не до приёмов гостей. Однако все свалившиеся успехи ничуть не превратили его в сноба-зазнайку и «академика». Валера оставался всё тем же отзывчивым и надёжным другом, каким он был в начале своего творческого пути, то есть, когда сидел без гроша в кармане.

            Купив дом два года назад, Валера был счастлив, хотя назвать тогда домом полу развалившуюся халупу было сложно, а точнее совсем невозможно. Но Валера был готов снести все тяготы ремонта и перестройки. За лето, призвав на помощь окрестных мужичков, на деле оказавшимися вполне грамотными плотниками, ему удалось отремонтировать строение и сделать из него то, чем оно являлось сейчас – приютом любви и вселенной.

            Затем он принялся колесить по заброшенным деревням в поисках всего, что ещё годилось в починку. Так он обзавёлся настоящей дубовой кроватью, резным венским стулом, шкафом-буфетом в купеческом стиле, парой самоваров, прялкой, задней половиной телеги с колёсами, хомутом и ещё кое-какими ценными вещицами. Что же касалось всевозможных угольных утюгов, подков, скалок и корыт, то всего этого добра оказалось в избытке в сарайчике у дома, и теперь найденное гордо украшало стены Приюта. Вершиной же удачных поисков оказался граммофон с огромной трубой; внутренностей, правда, у инструмента не было, но зато его выдвижной ящик служил отличным шахматным столиком.

            Стены домика были отданы искусству. На правой стене висели картины самого Валерия, левую стену занимали старые найденные на чердаке плакаты, открытки, афиши и меню из ресторана с датой «12 мая 1961». Это меню, вставленное в рамку, было первым, что встретило Илью, когда он ступил за порог и снял рюкзак.

            С тех пор, как Илья был здесь в последний раз, ни сам дом, ни внутреннее его убранство ничуть не изменились. Окна украшали «бабушкины» занавески с васильками. Полосатые половики стелились по полу радужными дорожками. Книги покоились на самодельных, нарочито грубо сработанных полках.

            Печь с заслонкой, походившей на рыцарское забрало, две кривые кочерги. Ведро для колодезной воды и рядом ковшик с выгнутой дугой ручкой, словно франт на балу. Полотенце на крючке. Радио, напоминающее огромную конфету-ириску.

            Илья вздохнул, открыл окно и впустил в дом аромат свежескошенного сена. Занавески затрепетали мотыльками. Старые яблони прошелестели листвой. Комната наполнилась теплом, и солнечные лучи беспрепятственно и кучно расселись на всём, куда только могли добраться. Илья сел на скрипучий резной стул, вытянул ноги, медленно вытащил сигарету, чиркнул спичку, прикурил и осмотрелся в поисках пепельницы. Не высмотрев ничего подходящего, он решил пересесть к окну и стряхивать пепел на улицу. Сунув сигарету в рот, Илья ухватил стул, шагнул… и застыл на месте. В углу на высокой этажерке стояло нечто, покрытое синим платком и очертаниями напоминавшее большую куполообразную птичью клетку. В таких обычно держат ар или жако. Илья оставил стул посреди комнаты, подошёл и сдёрнул с клетки ткань. И сейчас же его взору предстала чудовищная африканская маска с огромными глазами и безобразным ртом. Она явно представляла собой лицо какого-то кровожадного божка. И хотя маска была старая, грубо вырезанная, потрескавшаяся, она всё ещё хранили на себе остатки былой яркой раскраски. Даже Илье, неискушённому в делах антиквариата, было понятно, что ей не один десяток лет.

            Илья оглядел маску и увидел, что помимо неё в клетке томилась ещё одна затворница. За омерзительным деревянным лицом стояла искусно вырезанная и покрытая чёрным блестящим лаком статуэтка прекрасной африканки. И это было чудо. Никогда ещё Илье не доводилось видеть такое сокровище.

            «Как же Валера решился хранить её здесь?»- подумал он, любуясь чертами лица и линиями молодого упругого тела.

            С минуту или две он стоял словно оглушённый, а потом решил вытащить фигурку из клетки и внимательней её рассмотреть. Илья дёрнул за металлическое колечко, но дверца не поддалась. Он присмотрелся и увидел, что в дверце имелся крошечный замок, он-то и держал чёрную красавицу в неволе. Вздохнув, Илья решил оставить на время пленённую африканку и заняться её освобождением позже, когда ему, возможно, удастся отыскать где-нибудь ключ от замка. Просьба Валеры о том, чтобы не трогать клетку, была забыта.

            «А если не удастся найти ключ?»- подумал Илья,- «Что ж, такой замок не сложно открыть обычной булавкой».

            Оглянувшись на клетку, Илья сел на стул и продолжил курить. Но теперь он затягивался урывками. Статуэтка не давала покоя.

            «Нет, её нужно вытащить сейчас же!»

            Илья выбросил недокуренную сигарету в окно, куда-то в траву, совсем не заботясь, что непогашенная она могла стереть всю деревню в лица земли. Но судьба посёлка не занимала сейчас Илью, мысли был поглощены одной задачей: открыть замок. Методично, полку за полкой, Илья обследовал всю комнату. Ключа не было. Не отчаявшись, он перенёс поиски в сени, оттуда не кухню. Он залезал в каждую коробочку, в каждый горшок, в каждый спичечный коробок, встречавшийся на пути. Он перелопатил книги в сундуке, осмотрел дверные косяки. Некоторые люди имеют привычку вешать ключи у двери на гвоздик. Всё было безрезультатно. Оставалось, поддавшись соблазну, сломать эту чёртову клетку. И когда Илья уже решил привести своё намерение расправиться с прутьями в исполнение, ключ возник, словно феникс из пепла. Оказалось, что всё это время он спокойно лежал себе под клеткой. Илья схватил ключ, вложил в замочную скважину, повернул и отпер замок. Дверца медленно отворилась. Илья бережно освободил африканку из заточения и поставил на середину стола.

            Фигурка была небольшой, около тридцати сантиметров ростом. Но выполнена с таким мастерством, что казалось, стоит прикоснуться к ней, и девушка вздохнёт, осмотрится и пустится в пляс, отбивая стройными ногами такт и выделывая бёдрами такие соблазнительные движения, от которых дух захватит, и дрожь пробежит по телу от макушки до пяток.

            Илья смотрел на произведение безымянного неграмотного мастера и не мог скрыть восхищения. Какой сверхъестественной пластикой обладали руки скульптора, художника из каменного века. Он, не имевший понятия об общепринятых законах ваяния, о пропорциях, ничего и никогда в жизни не слыхавший ни о каких Роденах, воплотил в жизнь мечту о красоте и гармонии, пользуясь лишь примитивным ножом и камнем.

            Солнце уже успело нагреть точёную фигурку, и кожа африканки блестела. Что? Кожа? Что ж, работа была выполнена столь тонко, что дерево вполне можно было принять за мягкую покрытую горячими золотыми лучами человеческую кожу.

            Сколько же ей лет? Нет, не скульптуре, а девушке, с той, с которой фигурка была изготовлена.
            «Во всяком случае, не больше восемнадцати»,- решил Илья, проводя рукой по резным складкам какой-то одежды, бывшей на статуэтке.

            Это являло собой нечто короткой туники, прикрывающей лишь самые интересные места и заставляющей работать фантазию зрителя с бешеной скоростью. Окажись Илья на месте этой туники, уж не висел бы бездушной тряпкой.

            «Какая красавица!»- подумал Илья, вновь и вновь проводя взглядом по округлостям чёрной пантеры,- «Вот тут-то и пожалеешь, что ты не всесильный джинн. Вырвал бы волосок из бороды, и пожалуйста – оживил».

            Илья придвинул стул и, рассматривая статуэтку, подумал, почему же Валера ничего о ней не сказал. Испугался? Чего? И зачем оставил её, считай, на самом видном месте? Хотел  прихвастнуть приобретением? Нет, такое не в его характере. Тогда, почему?.. Впрочем, кто их поймёт, этих художников.

            Илья вздохнул, глянул на часы и ахнул. Он просидел возле африканки почти час.

            «Вот это да, вот это сила искусства!»

            Как ни хотелось Илье полюбоваться ещё немного, он всё же решил оставить это занятие, времени впереди много, хватит на сотню африканок. Теперь нужно бы поесть, поваляться с книжечкой, прошвырнуться на реку. Деревня же, нужно пользоваться дарами на все сто. Когда ещё выпадет случай побездельничать в тишине.

            Илья сунул африканку обратно в клетку, но не стал запирать её на ключ, а просто набросил на прутья платок, охранив её тем самым от нежелательных посторонних глаз. И сделал он это вовремя, потому что услыхал за спиной приглушённый кашель. Илья обернулся. В дверях, переминаясь с ноги на ногу, стоял мужичок, всем своим видом говоривший, что он местный житель, и как водится, зашёл заглянуть, что делается, что за люди шуруют в доме в отсутствии хозяина.

            - Добрый день,- мужичок деловито кашлянул в кулак.- Вы, извините, кто такой будете?

            - Я? Илья.

            - Вы, извините, кем Валерию Павловичу приходитесь?

            - Я его друг,- ответил Илья.

            - А… а подумал, не залез ли кто чужой,- пояснил мужичок, всё ещё недоверчиво поглядывая на Илью.

            - Нет, что вы,- улыбнулся Илья,- Валерий уехал на несколько дней, а меня попросил присмотреть тут. Вы проходите, садитесь.

            Наконец до Ильи дошло, что мужичок, придя всё разузнать, а заодно засвидетельствовать почтение, был явно обременён ещё какой-то проблемой. Какой именно, Илья понял по лицу гостя, измученному, скорее всего, тяжёлым похмельем. Мужичок, тоже надеясь на догадливость собеседника, топтался на месте.

            - Может, по маленькой за знакомство?- предложил Илья.- У вас время есть?

            - Время?.. Что ж,- для вежливости мужичок поломался секунду-другую,- Время ведь оно как, продукт иррациональный.

            - Садитесь,- пригласил Илья, посмеиваясь и направляясь к холодильнику.

            Мужичок снял сапоги, аккуратно поставил их у порога и походкой цапли прошагал к столу. Когда Илья повернулся, закрыв холодильник и держа в руке бутылку водки, мужичок уже сидел за столом и с притворно скучающим видом изучал обстановку, которую, конечно же, знал, как свои пять пальцев.

            - Всё у Валерия Павловича, как прежде,- сказал он,- ломбертов только не хватает.

            - Мольбертов,- поправил Илья, ставя водку на стол.

            - Точно!- кивнул мужичок.

            Илья улыбнулся, сходил за стаканами и поставил их рядом с бутылкой. Мужичок приободрился, и пока Илья наливал водку, успел выудить из карманов четыре огурца, голову лука и четвертушку чёрного хлеба.

            - Меня Владимиром зовут,- представился мужичок,- Президентом дразнят. Я не обижаюсь, что с них взять. Ну а вы, позвольте узнать, давно знакомы с Валерием Павловичем?

            - Мы  школе вместе учились,- ответил Илья.

            - Старинные, значит, друзья-приятели,- кивнул Владимир,- так-так…

            Илья догадался, что именно от него зависит начало встречи, что именно он должен первым поднести стакан ко рту, и дабы не нарушать деревенского этикета, пожелал Владимиру здоровья, чокнулся и выпил. Горькая водка опалила нёбо. Илья поморщился, выдохнул и потянулся за огурцом. Владимир засмеялся, лихо влил в себя стакан, зажмурился и закрыл лицо рукой.

            - Уф, ничего,- прошептал он,- это по первой всегда так, как наждачной бумагой. Потом сама понесётся.

            - Да,- согласился Илья с местным сомелье.

            - Ну, а что же,- Владимир вытащил из кармана маленький перочинный нож, раскрыл его, острым лезвием смачно сорвал с луковицы шкуру, разделил овощ на четыре части и положил на хлеб,- Что же, говорю, вы поделываете? Тоже художник?

            - Нет,- ответил Илья,- я всё больше по электричеству.

            - Дело хорошее,- одобрил Владимир,- всегда прокормиться можно, и по маленькой спрыснуть. А я вот люблю картины всякие. Рембрант, Веле… вели… саскес какой-то. На салазки похоже.

            - Веласкес,- подсказал Илья.

            - Вот-вот!- Валдимир ткнул пальцем в воздух,- Вот он мне не особенно нравится, колорит не тот.

            Илья улыбнулся. Время, проведённое с Валерием, не прошло для селянина даром.

            - Так вот, я и говорю,- продолжал Владимир, когда выпили по второй,- Веласкес мне не очень понравился. А вот Ваня Гог – наш человек. Я как глянул – ну что мои поля-огороды! И сирень, и сады, и мать честная, чего только нет! И сразу видеть, человек село любит. Что ты!.. Я на «ты», а? Мы ж уже познакомились.

            Илья кивнул. А Владимир, уже прикомандировавшийся к бутылке, взяв бразды разлива в свои руки и наполняя стаканы по своей мерке – по рисочку – с живостью развивал разговор. Он поведал Илье о том, что ягоды в здешнем лесу можно кастрюлей собирать, настолько их много; что грибы исключительно белые, а рыба в реке – вот! Изображая размеры, Владимир чуть не вывихнул руки из плечевых суставов.

            - Что ты, ей-богу,- побожился он и зачем-то добавил,- А девчата у нас – дымковские игрушки. Уважаешь?

            - Кого?- не понял Илья.

            - Девчат!- захохотал Владимир,- Не игрушки же.

            Илья улыбнулся и долил весельчаку остатки водки. Сам он больше пить не стал, в голове и так шумело. А превращать весёлый шум в тяжёлый рёв бульдозера не хотелось. Владимир рассыпался в благодарностях, выпил и засобирался.

            - Мне насос чинить,- объяснил он,- Но мы ж ещё повидаемся?

            - Обязательно,- пообещал Илья.

            - Тогда, спасибо за угощение,- раскланялся Владимир и, попыхивая сигаретой, ушёл.

            День разгорался в полную силу. По улице, гремя бортами, проехал грузовик. За ним пронёсся лихач на телеге. Ватага малышей с удочками, о чём-то споря, прошагала к реке. Илье тоже захотелось к воде. Хорошо бы сейчас окунуться в прохладную пелену, смыть хмель, поваляться в траве под солнышком; а вечером можно посидеть в саду, поглазеть на звёзды.

            Самовар дымил, словно пароход, выпуская в небо толстый серо белый столб дыма. Крышечка на плече подпрыгивала, и наружу выпрыгивали любопытные пузатые капли.

            Белёсый туман стелился по земле, река вздрагивала от разыгравшихся рыбёшек.

            Илья давно уже вернулся с реки и теперь, довольный неторопливым времяпровождением, радовался, что сбежал от городской сутолоки, беготни, от телевизора. Радовался, что в дома есть вино, и на сон грядущий можно спокойно, без слов, без смеха выпить стаканчик-другой и завалиться с книжкой в мягкую, пропахшую душистым сеном пастель.

            Стрекотали кузнечики, пищали комары и даже музыка, доносившаяся из клуба с другой стороны деревни, ничуть не мешала созерцать густеющие сумерки.

            Не есть ли это самый настоящий покой, когда всё на своих местах, некуда и незачем спешить, а нужно только мечтать и черпать силы от уверенности в том, что не только ты нараспашку, но и все люди – братья.

            Самовар закипел, сообщив об этом тоненьким хриплым свистом. Илья принёс из дома заварочный чайник с хорошей пясткой чёрного чая в утробе и выпустил в него струю крутого кипятка. Чаинки бурно завертелись, вспенили воду и принялись отдавать ей свою целительную силу. Илья поставил чайник на корону самовара и вернулся в дом, решив: пока заварка набирается цвета, густоты и аромата, не плохо бы, сидя под яблоней, выпить стакан вина.

            Небо, усыпанное первыми звёздами, стремительно чернело. Казалось, оно осязаемо, что вот-вот опустится вниз, и укроет, подомнёт под себя домики, словно курица расшалившихся цыплят.

            Илья налил в стакан вина, прихватил кружку для чая, вышел во двор и, устроившись на скамеечке в компании самовара, пригубил терпкого алкоголя. Ночная птичка вспорхнула над головой. Илья вспомнил про статуэтку. Странно, с приходом Владимира, а потом во время купания и после, с заботами о самоваре, он так ни разу и не подумал об африканке. Зато теперь здесь – в тиши сада – он нарисовал себе образ скульптуры, и ему неотложно захотелось посмотреть на неё. А ещё лучше притащить сюда, и в вечерних сумерках ещё раз изучить. Африканку в сумерках?.. Да-да, именно так.

            Илья отставил кружку, сходил в дом и вернулся, бережно неся в руках чудо «каменного» искусства. Подтащив деревянный чурбак, он водрузил на него чёрную Галатею.

            Всполох зарницы блеснул над садом, коснулся африканки, и Илье показалось… нет-нет, всего лишь полу секундное видение – девушка изогнулась, словно кошка, принимающая ласку, и вздохнула…

            Илья подался вперёд и вгляделся в покрытое лаком лицо. Подобие улыбки скользнуло по чёрным губам, блеснуло и исчезло. Затаив дыхание, Илья дотронулся пальцем до резной ноги. И вздрогнул, услышав ответ:

            - Не надо, щекотно же!..

            Илья отпрянул назад.

            - Перестань!- раздалось из-за забора,- А не то обижусь!

            - Да ладно тебе,- последовал ответ.

            Зарычал мотор, взлетело облако сизого выхлопного дыма; взревел мотоцикл, сорвался с места и умчался в сторону моста. Илья выдохнул, взглянул на статуэтку:

            - А я подумал, это ты. Но с тобой бы я нашёл, о чём поболтать. Ладно, коль ты молчишь, пойду, ещё винца налью, покурю. А потом и спать пора, да?..

            Илья забрал пустой стакан и ушёл в дом. Но каково было его удивление, когда вернувшись, он увидел, что чурбак пуст, а статуэтка пропала! Илья огляделся вокруг, пошарил руками в траве и кустах. Африканка исчезла!

            - Чёрт, не могла же она разложиться на атомы!

            Илья снова облазил всё кругом. Голова закружилась, не справляясь с вопросами и поисками приемлемых ответов. Ведь она, только что бывшая здесь, не могла уйти сама по себе, никак не могла. И утащить её было некому, и по большому счёту незачем. Кому нужна деревянная – деревянная – африканка в среднестатистической северо-западной деревне? Никому. Но куда-то она исчезла же, чёрт подери.

            «Что я скажу Валере, чем оправдаюсь?.. Извини, Валера, она взяла и ушла?.. Зачем я, идиот, вытащил её сюда? Сидела бы себе рядом с тем чучелом, горя бы не знали, ни я, ни она».

            Илья сплюнул, полез за сигаретами, но в кармане оказалась пустая пачка. Он смял её и пошёл в дом за новой пачкой. Рванув в сердцах дверь, Илья обернулся, оглядел тёмное безмолвие сада и вдруг в сердцах крикнул:

            - Эшу1, верни девушку!..

            Распахнув дверь, он шагнул в комнату, и лицом к лицу столкнулся с африканкой. Она – живая и прекрасная, из крови и плоти – стояла перед ним, с удивлением глядела большими цвета чёрных вишен глазами и теребила пальцами бусы из маленьких ракушек, монеток и цветных стекляшек.

            - Ты искал меня?- спросила она,- Прости, что напугала тебя.

            - Ты… кто?- прошептал Илья, замерев на месте.

            - Я Эйо,- простодушно ответила девушка.

            - Эйо?.. Что это?

            - Радость,- пояснила африканка и улыбнулась, обнажив восхитительно белоснежные зубы.

            «Так»,- подумал впавший в оцепенение Илья,- «вначале пропала деревянная девица; теперь появилась живая - из костей и мяса, да ещё такая соблазнительная. Я сошёл с ума».

            - Не бойся,- сказала Эйо,- я не сделаю тебе ничего дурного.

            Илья, не сводя глаз с африканки, кивнул и, справившись с волной захлестнувшей было его паники, теперь пытался рассуждать спокойно и здраво.

            «Сейчас лето»,- думал он,- «наверняка эта девушка из какого-нибудь студенческого отряда, их теперь уйма базируется по всей области. Об этом известно, об этом писали в газетах…

           _________________

            1 –  источник и основа богов йоруба, хранитель аше – силы.  

А эта зашла в деревню спросить, попросить чего-нибудь. Ну да, всё просто. Ребятам весело, ребята шутят, вот и прислали негритянку. А в соседней деревне, поди-ка, индейцы пляшут. Правильно, обмен культурными связями. Хотя, она…

            - А где художник?- спросила она вдруг.

            - Валера? Откуда ты о нём знаешь?- ещё больше удивился Илья.

            - Мы часто беседовали с ним, когда он бывал здесь,- ответила Эйо.- Мы говорили о любви.

            - О любви?

            - Да. Но я вижу, ты мне не веришь,- вздохнула девушка,- Я Эйо. Разве он не рассказывал тебе обо мне? Я - это та…

            Девушка указала на клетку, покрытую материей. Неведомая сила подтолкнула Илью, он шагнул, протянул руку к металлическим прутьям. Но в это время в комнату влетел огромный пёстрый попугай. Он опустился на плечо девушки и стал нежно тереться о её щёку радужной хохлатой головой.

            - Он тебе не верит,- вдруг заявила птица на чистейшем русском языке,- Покажи ему что-нибудь. Удиви его!

            - Удивить?- улыбнулась девушка,- Что ж, пусть он всё же сдёрнет покрывало и убедится сам, что меня там нет. Ну?..

            Этим «ну» она обращалась уже к Илье. Он не стал спорить, а решительно сорвал покрывало. Внутри клетки лежала лишь безобразная маска.

            - Я знаю, что там пусто,- ответил Илья,- и тебя там нет. Потому что и не было никогда. Там была фигурка, статуэтка. Игрушка. Я её вытащил, а теперь…

            - А теперь её нигде нет,- улыбаясь, уточнила девушка,- Потому что она – это я. Да-да, так бывает. Тебе просто нужно поверить в происходящее. Она – это я. И наоборот.

            - Она-она!- засмеялся попугай, раскачиваясь из стороны в сторону и напоминая хохотом механический «мешочек со смехом»,- Он всё ещё не верит тебе, Эйо. Удиви его!

            Девушка сняла птицу с плеча, посадила на стол и шутливо погрозила ей пальцем. Попугай важно прошёлся от края до края, постучал клювом по деревяшке и повторил:

            - Удиви его!

            Илья молча наблюдал за происходящим. Он уже смирился с тем, что так быстро, всего за несколько минут сошёл с ума. И теперь, обреет сердечный покой, ему стало интересно, что же произойдёт дальше. Ему было не важно, с чего он потерял рассудок. Было ли это результатом посиделок с Владимиром, или ещё что-то. Хотя, как посмотреть. Бывает и так, что одной встречи достаточно, чтобы расстаться с дорогими тебе катушками.

            Илья закурил и стал наблюдать, как Эйо, присев на краешек стула, потеребила свои бусы, сложила ладони ковшиком, что-то пошептала в них, выдернула перо из хвоста попугая, взмахнула этим пером и начертила в воздухе какую-то замысловатую фигуру…

            И комнату опутал мрак. Хотя вернее будет сказано, что темнота внезапно обрушилась откуда-то сверху, залив собой всё вокруг, словно тягучий мазут внутренность бочки. Но это длилось недолго – секунду-другую. А затем пространство озарилось оранжевым светом и сквозь него, словно из тумана, разгоняемого ветром, начали медленно проступать очертания увенчанных снежными шапками гор. Громады становились отчётливей. Они приближались, наступали, ширились и, наконец, заняли собой всё пространство комнаты. Скалы обрели плоть, на склонах зазеленели леса, средь листвы зашныряли обезьяны. Диковинные птицы перелетали с веток на ветки. Всё цвело, радовалось и пело. Каменные исполины расступились, и с их вершин, искрясь и переливаясь, вспениваясь и разбиваясь в серебряную пыль, хлынули прозрачные голубые потоки водопадов.

            Разлилось бескрайнее озеро. Бегемоты, окружённые зелёными тарелками кувшинок, сидели по уши в воде и пускали из ноздрей весёлые фонтанчики. Золотые рыбки выпрыгивали из глубин, кувыркались и вновь ныряли, разгоняя белоснежные отражения облаков.

            А в небесах, в повозке, запряжённой стаей фламинго, плыла сама Эйо. Она взмахивала руками, и миллиарды цветочных лепестков, словно бабочки, разлетались вокруг неё, кружились в воздушных потоках и укрывали землю дивным ковром.

            - Теперь ты мне веришь?- крикнула с высоты Эйо.

            - Да!- заорал Илья, дивясь на невиданные чудеса.

            Солнце вспыхнуло, расплескалось по небу, плеснуло горячим золотом, обожгло. Илья протянул руки ввысь…

            - Ты горишь!- донеслось издалека,- Горишь!..

            И сейчас же тысячи огнедышащих раскалённых жал вонзились Илье в ногу. Горы, водопады, бегемоты – всё исчезло. Облака сомкнулись, завертелись в гигантской фиолетовой воронке; в ушах зашумело…

            Илья очнулся. Он вновь оказался в деревенской комнате, а Эйо усердно поливала на нём джинсы водой из ковшика.

            - Что ты делаешь?- удивился Илья.

            - Сигарета,- ответила девушка,- сигарета выпала у тебя из пальцев.

            Илья перевёл взгляд и увидел, что на правой штанине, там, куда поливала Эйо, зияет дыра с опалёнными краями.

            - Ну, что,- засмеялась девушка, поставив пустой ковшик на стол,- Теперь поверил?

            - Да!- восхищённо ответил Илья,- Только вот мне никто не поверит. Разве что Валера.

            - И он не поверит,- улыбнулась Эйо,- Он даже не вспомнит, что я когда-то была у него.

            - Почему?

            - Потому, что я так хочу,- ответила Эйо.

            - Значит, он больше никогда не увидит тебя и не поговорит с тобой?

            - Нет.

            - А я?

            - Ты? Для тебя у меня есть другой ответ. Скоро ты встретишь ту, которую полюбишь, и которая полюбит тебя. И потом у вас родится дочь, самая чудесная, самая прекрасная девочка на свете.

            - Прекрасная девочка,- прошептал Илья,- Когда же это случится?

            - Когда твоя звезда упадёт в срединное озеро.

            - В какое озеро? Какая звезда?

            - Ты задаёшь слишком много вопросов,- ответила Эйо,- Всему и для всех есть свой время. Ты узнаешь, когда он придёт, тебе подскажет сердце.

            - Ты всегда говоришь загадками?- вздохнул Илья.

            - Тебе очень хочется пролезть в будущее?- засмеялась Эйо,- Какие же вы глупые, люди. Вы молитесь богу, прося у него благ, а сами не прикладываете к этому ни малейших усилий. Вы ходите в храмы и ползаете на коленях, в надежде вымолить прощение, а сами забываете прощать ближних. Вы ненавидите богатых, а сами мечтаете стать богаче ненавидимых вами. Вы кричите о милосердии, а сами прогоняете со двора голодную собаку. Вы бросаете богатства на ветер ради прихоти, а сокрушаетесь о медяке, поданному нищему. Кричите о сострадании, натачивая топоры. Поёте о любви, торгуя ей на каждом углу.

            - Что же нам делать?- тихо спросил Илья.- Ответь, ведь ты и есть… любовь. Я догадался.

            - Искать,- ответила Эйо,- построить в душе хотя бы маленькую хижинку для меня, развести очаг. И я приду и поселюсь в ней и помогу раздуть угольки в бушующее пламя.

            - Так просто,- вздохнул Илья.

            - Это очень, очень не просто,- ответила Эйо,- а для кого-то совсем не возможно. Кто-то хранит мой уголёк всю жизнь да ещё умудряется поделиться им с другими. А кто-то тут же теряет его, и огонёк гибнет, его разминают каблуками. Каждый выбирает сам: что хранить, от чего отказаться.

            - Где же мой уголёк?- спросил Илья,- Ты дашь мне его?

            Эйо сняла своё ожерелье и протянула Илье.

            - Возьми. Ты подаришь его той, которую полюбишь. А она той, которую родит от тебя.

            - Откуда же ты всё знаешь?..

            Эйо улыбнулась, покачала головой и протяжно и нежно запела:

            - Osun oye yeni mo. Ase. Ore yeye, Osun oreyeye mole. Ase. Yeye Onikii, Obalado, ase…1

                Что это была за песня, Илья не знал. Язык был ему не понятен. Но ему понравилось то, как мелодично распевала девушка диковинные для него слова. И он вдруг понял, что она взывает к кому-то более могущественному и просит его о силе. Но о какой силе могла просить Эйо – воплощение любви – кроме самой любви!

- Не уходи,- прошептал Илья,- пожалуйста, побудь ещё, поговори со мной…

            Кроны могучих эвкалиптов сомкнулись над землёй, даря сны и надежды. Звуки таяли, убегали прочь, оставляя себе на смену сладкий туман. Ветер свернулся калачиком у ног ночи. Луна коснулась воды. Тишина нежной пеленой легла на травы.

           - Не спи, старик!..

            Илья открыл глаза. Валера стоял посреди комнаты и улыбался во весь рот.

            - Уже вернулся?- Илья зевнул, оглядел комнату заспанным взглядом и вылез из постели.- Что так скоро?.. Эх, такой сон не дал досмотреть. Не сон – сказка.

            - Потом досмотришь,- усмехнулся Валера.- А я скоренько управился да и приехал. Здесь-то как? Не умер со скуки?

            - Что ты,- Илья блаженно потянулся,- Да и сосед твой скучать не дал.

            - Это кто?

            - Ломберт!

            - Ах, Владимир!- рассмеялся,- Милейший тип. Познакомились, значит?

            - Спрыснули,- ответил Илья,- Подкованный у тебя друг.

            - Что ты,- Валера махнул рукой,- Все книжки у меня прочитал. Теперь палец в рот не клади, откусит. Его сам председатель боится.

            Валера оглядел своё жилище. Илья проследил за взглядом, и с удивлением заметил, что друг никак не отреагировал на пустую клетку. Он лишь подошёл к ней и повернул туда-сюда дверку.

            - Чтобы придумать с этой вещицей? Стоит, понимаешь, без дела. Птицу завести? Нет, не люблю животных-зеков. Ай, чёрт с ней, пусть стоит, не мешает. Правильно? Ну-с, спрыснем встречу?

            - В такую рань?- удивился Илья.

            - Не сейчас,- улыбнулся Валера,- потом. Отметим!

            - Это можно,- согласился Илья, и вдруг спросил: - Слушай, Валера, а где твоя статуэтка?

            - Какая?

            - Африканка у тебя была, резная из дерева.

            - Африканка, у меня?- Валера задумался,- Нет, старик, ты что-то путаешь, никогда у меня ничего подобного не было. Да и не любитель я подобной экзотики. Мне вот самоварчики подавай, утюжки или ещё чего.

            - Да,- кивнул Илья,- спутал, наверное, или приснилось.

            - Долго спишь,- Валера засмеялся, потормошил Илью, прогоняя с того остатки сна, и заявил, что немедленно отправляется в магазин.

            Оставшись один, Илья зевнул, подошёл к зеркалу, и не поверил своим глазам. На шее висело ожерелье, то самое, что этой ночью подарила ему Эйо!

            «Так это был не сон! Она была здесь. Значит, всё, что было сказано, правда? Значит, всё это сбудется, и нужно лишь набраться терпения и ждать. Нужно лишь верить, и она придёт. Придёт!..

___________ 

13:48

24 апреля 2013

Псков  

            __________________ 

            1 – Выражаю тебе почтение, мать-королева Рек. Приди, приди, мать-королева Рек. Песня, взывающая к Ошун – воплощению Реки, богини любви, красоты и радости. В её честь носят медные украшения.

 Prokofiew Roman