Следующая - Омск.

— Ну что, все взяла? Пакет с едой тебе передали? Вот твои деньги.

Я взяла конверт с деньгами из рук Наринэ Сираковны и стала ждать, когда проводник проверит мой билет на 31 июня. Кивнув, он отдал мне документы, и я нагнулась за сумкой, стоявшей у меня в ногах.

— Ты все помнишь? В поезде старайся ни с кем не разговаривать, ехать тебе восемь часов, к полуночи в Омске будешь. Ты меня слушаешь? Ну все, давай, ни пуха ни пера!

Я улыбнулась и зашла в поезд. Положив огромную сумку на нижнюю полку, я заметила, что ко мне подошла миловидная старушка.

— Что-то хотели?

— Да, внучка, — она говорила так, что я поняла, что не смогу ей отказать, — у меня в этом купе муж едет, можно мы с тобой поменяемся? Мое-то вот оно место, — добавила бабушка и показала на полку в соседнем купе.

— Да, конечно.

Я помогла бабушке перенести ее вещи, а затем села на ее место. Краем уха слушая, как они начали о чем-то тихо разговаривать, я не обратила внимания на появившуюся около меня Марину Викторовну.

— Настя, там все переволновались, что тебя в окне не видно, — посмеиваясь, сказала она. — У тебя все в порядке?

-- Я с бабушкой поменялась, -- ответила я, махнув рукой куда-то в сторону своего места. – Так странно. Уже второй раз я езжу в этот лагерь, и второй раз уезжаю раньше срока. Хоть бы раз до конца побыть!

-- А почему ты так рано уезжаешь?

-- Я анкету подавала, думала, работать буду. Программистом. А меня не взяли, зато ребята с шестью тройками за год и проваленными экзаменами будут сидеть на этих местах. Ну и пусть! Может, хоть чему-то научатся.

Сняв кроссовки, я забралась с ногами на полку и задумалась. Марина Викторовна с улыбкой покачала головой. Когда она уже вставала, я спросила:

-- Вы будете у физмат класса вести?

-- Нет. Но у вас тоже хороший учитель будет.

Постояв немного, моя бывшая учительница химии пожелала мне удачи и вышла из вагона. Я сидела у окна, обнимаясь с коленками, и думая о том, что мне предстоит учиться у учителей, среди которых я почти никого не знаю.

Поезд тронулся. Я выглянула в окно. Учителя, сопровождавшие меня, уже ушли. Вид Тюменского вокзала постепенно сменился уже знакомыми мне пейзажами. Я вытащила из сумки пакет с едой и легла на нее, свернувшись клубком. Зная, что не засну днем, я начала вспоминать.

Был поздний вечер 21 июня. Экзамены закончились, я получила свои долгожданные “пятерки” и волноваться было не о чем. У всех 9-ых классов был выпускной. Нас начали поедать комары и мы с Маринкой зашли в свою комнату. Я лежала на кровати и слушала, как на улице поют под гитару наши девчонки и организаторы выпускного. Вдруг в комнату зашел Саша. Как у настоящего мужчины, его первая фраза была…

-- О, у вас тут еда есть! – Он взял печеньице со стола и сел около стены. Если бы кто-то сейчас зашел к нам в комнату, то Сашу бы не было видно.

-- Положи на место! – всполошилась Марина.

-- Мне не жалко, - среагировала я.

-- Спасибо, - сказал Саша, и печенье отправилось совершать путешествие.

В этот момент к нам в комнату зашла Настя. С самым возмущенным видом она рассказала, как ее все время тянули танцевать на дискотеке. Она говорила тихо, чтобы никто не услышал, а я еле сдерживала смех.

-- А кто танцевать с тобой хотел? – поинтересовалась Марина, посматривая на Гостева, сидевшего у стены с недоеденным печеньем и внимательно слушавшего.

-- Саша Гостев! Это какой-то кошмар! Он мне все ноги отдавил! – её возмущению не было предела. Она прошла в комнату, и когда взгляды жующего Гостева и шокированной Насти встретились, я смеялась во весь голос.

Никогда бы не подумала, что меня может рассмешить поведение моих одноклассников. Обычно я сижу одна, на своей родной последней парте первого ряда, и всегда в наушниках. И когда в классе раздается громкий смех, я лишь смотрю с презрением и качаю головой, думая, какие у меня глупые ровесники. Они ведь уже через пять минут забудут, из-за чего смеялись, почему.  Если бы кто-то сказал, что я умею смеяться, шутить – нет, начнем с чего-то попроще – разговаривать с одноклассниками, то на этого человека посмотрели бы как на сумасшедшего. Ведь все знали, что я провожу свое свободное время на парах с первокурсниками в университете. Что я общаюсь с ними на равных. И когда кто-то из них узнает, что я учусь в девятом классе... В общем, расспросы на весь день обеспечены.

Мои мысли прервали Костя и Леша, зашедшие в комнату. Как я поняла, петь песни под гитару закончили, и постепенно все приходили в корпус.

-- Что смеемся? – спросил Костя. Леша прошел в комнату и сел около тумбочки, рядом с едой. Чего же еще можно было ожидать?

Костя осмотрелся и сел на мою кровать.

-- Да Гостев начудил, ничего особенного. Слушайте! – Маринку озарила идея. – А сыграем в “Мафию”? Кто у нас здесь? Саша, две Насти, Костя…

-- Я еще! – сказала Кристина, зашедшая к нам в комнату. Мне было непривычно видеть столько людей, которые собрались просто потому что так захотели. Обычно чтобы в нашем классе собралась компания, нужно было заставлять людей куда-то идти. При этом половина людей по пути терялась. – Там еще Тимофей за мной шел, так что, скорее всего, он тоже придет, -- добавила Кристина, закатив глаза и усаживаясь рядом с Мариной. Находиться рядом с Тимофеем, а тем более во что-то играть было просто невыносимо.

Ну ничего, уживемся как-нибудь.

- Восемь человек… В целом, хватает. Я карты с собой на всякий случай взяла, сейчас найду…

В это время Тимофей зашел в комнату и сел к Гостеву. Леша и Костя что-то оживленно обсуждали, Настя слушала и хихикала. Я по привычке не участвовала в этом всем, просто наблюдала. Я впервые задумалась о том, что зря я так отношусь к людям, окружающим меня. Марина достала карты. Пока мы решали, в какой комнате будем играть, к нам подошли еще две девочки. Всеобщим голосованием было решено переместиться в соседнюю комнату – мы жили в четырехместном номере, и там было две комнаты.

Когда был выбран ведущий и все расселись, Марина начала объяснять значения карт:

-- Итак, мафия – туз. Пусть вас будет двое, - сказала Марина, оглядев участников игры. – Задача мафии…

Я рассматривала людей, сидевших в своеобразном кругу – кто на полу с одеялом, кто на кровати, ведущий и вовсе разместился на шкафу. Все они внимательно слушали Марину, чтобы постараться ничего не перепутать. Я видела эти восторженные взгляды и вместе со всеми предвкушала интересную игру.

Удивительное чувство – быть одним из многих. Раньше я считала, что стремиться к этому – глупо. Что нельзя быть таким, как все, вести себя также. Но в этом есть что-то… необычное. Что может быть необычного в обычных явлениях? Я начала понимать, что чувствовать себя членом компании, членом команды – это здорово. Ты понимаешь, что ты тоже играешь какую-то роль, имеешь свое значение – и оно так или иначе важно для других. А когда ты один – ты сам по себе. Ты можешь быть бесконечно умным человеком, который знает, как устроен мир – но какой от этого толк, если ты не делишься своими знаниями с людьми?

Мне кажется, я буду очень ценить эту “Мафию”.

На следующий день, 22 июня, я приехала домой, и, собрав вещи в сумку, поехала на вокзал. Отдав документы Ирине Александровне, я вместе со всеми стала ждать прибытия поезда. Сорок человек с нашей школы ехали в учебный лагерь ТюмГУ. Конечно, поскольку профиль химбио, то я мало кого здесь знала и поэтому стояла в сторонке, ни с кем не разговаривая. Правда, на самом деле причина была другая.

“Москва-Абакан” прибыл, третий путь. Мы собрали свои сумки и в темноте пошли к поезду. Когда все зашли, разложили подушки и простыни на своих полках и легли спать, я достала дневник. Слишком много мыслей, которые нужно записать, иначе они просто начнут уничтожать меня изнутри. Такое происходит, когда человек слишком замкнут в себе, и не рассказывает ничего даже бумажным страницам.

Прошла половина смены. Я познакомилась с ребятами из отряда, даже, кажется, сдружилась с одним мальчишкой. У нас отличные вожатые – Рома и Маша. Правда ссорятся постоянно. Уже проявились вещи, которые у меня теперь будут ассоциироваться с этим лагерем – например, наш чудесный девиз: “Завтра узнаете”. Мы крикнули это, потому что не придумали девиз в первый день, и решили придумать его во второй. Но идей все не возникало, а наше “завтра узнаете” так всем понравилось, что мы решили ничего не менять.

Мы шли с очередного вечернего мероприятия. Вернее, как шли. Мы паровозиком бежали вприпрыжку и пели лагерные песни. Мне это нравилось, хотя еще недавно я ходила везде одна в черной кофте с огромным капюшоном. Обычно, когда люди меняются, они считают, что раньше они вели себя глупо. Неестественно. Мне же так не казалось. Ведь я всегда была тем, кто я есть, делала то, что хотела, а не то, чего хотели другие. Может, я и не меняюсь вовсе?

Мы зашли в корпус, переобулись и отправились в нашу отрядную комнату. Скоро должен быть огонек. Я наблюдала за поведением людей, их реакциями на других. Все никак не отучусь от этой привычки. Она мешает мне жить.

Ваня – тот мальчишка, с которым я общалась здесь больше всего – сел далеко от меня, в углу комнаты, и закрылся от людей наушниками.  Интересно, я начала с ним общаться из-за этого? Но вот зашли Маша с Ромой, и все постепенно умолкли.

-- Итак, ребята, пожалуй, стоит начать наш огонек, могу сказать, что выступили мы сегодня отлично, отдельное спасибо Насте, - Маша указала на меня рукой. Я благодарно кивнула. Просто я всегда занимаюсь организацией сценок в лагерях. Рома продолжил:

-- Как многие из вас знают, есть разные ступени знакомства людей, и различные игры нужно уметь подбирать так, чтобы они соответствовали вашему уровню. Не должно быть ничего преждевременного или пришедшего с опозданием, - говорил он. – Так вот, сейчас мы хотим провести огонек… ну… не такой, как всегда. Обычно у нас что-то связанное с организацией, как вы себя вели и что-то в этом духе. Сегодня мы с вами поговорим по душам. Маша включит музыку, и вам предстоит просто… подумать. Немного подумать. Мы будем говорить вам какие-то общие слова, и то, что придет вам в голову, будет говорить о том, кто вы такие и чего вы хотите.

“Психологический тест” – подумала я. Что ж, мне уже интересно, чем это закончится.

Маша включила музыку, и, к своему ужасу, я услышала мелодию, которую слушала два года назад. Мне тогда было очень плохо – проблемы в семье, в школе, с теми, кого я считала друзьям – все это нахлынуло на меня, и мне стало также плохо, как было тогда. Я с отвращением смотрела на людей вокруг, сидящих с закрытыми глазами и представляющих себе какие-то блаженные картины будущего. Уже не слыша, что говорит Маша, я понимала, что мне хочется одного – убежать от этих людей. Я чувствовала, что если останусь в этой комнате с голубыми стенами, то расплачусь прямо здесь. Я встала и, показав знаком Маше, что нехорошо себя чувствую, еле сдерживая бег, вышла из комнаты. Уже когда я пришла в свою комнату, я упала лицом в подушку. Во мне словно что-то боролось. Я не хотела снова становиться молчаливой угрюмой девочкой, с которой ни о чем даже поговорить нельзя – того и гляди, проклянет. Кое-как справившись со слезами, я пошла в туалетную комнату, умыла лицо холодной водой и вернулась в нашу отрядную комнату.

-- …я видел лес. Он был какой-то… словно его специально здесь посадили. Четко, ровно, по рядам. Одинаковые березы.

Говорил Ваня. “Интересно, он знает психологию или же говорит, не задумываясь о том, что он видел?” – думала я. Это упражнение не имело бы для меня значения, потому что я и сама вижу все скрытые смыслы. Маша бы мне ничем не помогла.

-- …дом был с высоким забором. Большие металлические ворота с огромным навесным замком. Я открыл их, зашел внутрь, и там было много людей. Они были рады мне…

“Высокий забор и много людей? А смысл забора, если он нужен для того, чтобы отгораживаться от людей?” – недоумевала я. Как-то очень неоднозначно. Дальше я уже не сильно вслушивалась, пытаясь разобраться в этом. Возможно, стоило послушать.

Когда огонек закончился, я осталась в отрядной комнате, чтобы поговорить с Ваней. Но вместе с ним остались еще несколько людей, в том числе вожатые. Я вдруг вспомнила один свой сон, и, поскольку он мне снился не один раз, а его смысла я так и не поняла, я решила попробовать спросить о нем. Рома вышел из комнаты, и я сказала:

-- Слушай, Маш, а ты часом не ясновидящая? А то мне сон нужно разгадать, а я не знаю, к кому обратиться.

В комнате похихикали, хотя я знаю, что они сейчас будут внимательно слушать, что я говорю. Маша села рядом со мной, и я рассказала то, о чем уже много месяцев думаю:

-- Каждый раз сон начинается в школе. Конец учебного дня, все идут к раздевалке, и вдруг вой сирены. Той сирены, что мы слышим при объявлении войны. Наш город в осаде, и нужно вывозить всех, в первую очередь детей. К нашей школе подъезжают автобусы, я начинаю помогать взрослым рассаживать школьников. Тем, кто постарше, велено остаться и держать оборону, а при случае обнаружения иностранных войск – вести огонь на поражение. Я должна была уехать вместе со школьниками, но я осталась, и мне тоже выдали оружие. И каждый раз я замечаю блеск линзы с прицела, сообщаю об этом учителям, они выводят войска, и те, кто должен был на нас нападать – становятся нашими союзниками. И каждый раз это дети.

Я замолчала. До этого момента я не понимала, что тех детей использовали как пушечное мясо, точно также как и нас. Но ведь я – доброволец. Почему я остаюсь, а не уезжаю со школьниками?

В комнате было четыре человека - Ваня, Маша, я и Алена – девочка из отряда, с которой я почти не общалась. И все молчали. Я подумала о том, что я рассказываю что-то личное почти незнакомым людям, с двумя из которых я скорее всего уже никогда не увижусь. Накипело или люди приравнялись к бумаге?

-- Я думаю, что ты видишь себя в роли спасителя. И словно никак иначе не можешь. Ты словно играешь очень значимую роль в жизни тех, кто тебя окружает, хоть и сама этого можешь не замечать, - сказала Маша.

 -- Может быть. А еще я думаю, что не очень правильно, что я рассказываю это вам, а не своим друзьям.

-- Насть, - в первый раз за этот вечер Ваня заговорил со мной, - поверь, все, что здесь сказано, останется здесь, если ты сама не захочешь это рассказать.

Я только сейчас заметила, что все это время он сидел у двери и держал ее за ручку, чтобы с той стороны никто не открыл.

Этой же ночью я никак не могла уснуть. Я обдумывала все, что мне сегодня сказали. Постепенно я заметила, что после того, как я выбегала из комнаты, мой пульс не уменьшился. У меня часто такое бывает, а учитывая мою нервозность, то нормальное сердцебиение для меня – ненормальное. Я вышла из комнаты и пошла к вожатым. Мне не потребовалось далеко идти – они сидели прямо около нашей отрядной комнаты и что-то обсуждали. Я позвала Рому с просьбой дать мне валокордин или отвести меня в медпункт.

-- Нет, ну что за дети! До последнего молчат! – приговаривал он, обуваясь внизу. Я ждала его у двери. Мы вышли из корпуса. – Вот откуда такая безответственность? Почему ты раньше не сказала? А если бы с тобой что-то случилось – мы бы отвечали? – накинулся на меня Рома. В принципе, ничего другого ожидать и не стоило.

-- Перенервничала. Весь день нормально было, к вечеру плохо стало.

-- Это когда ты из комнаты выбежала? Знаешь, это очень глупо выглядело со стороны.

Нет, он не говорил со мной как вожатый с ребенком. Это было скорее похоже на разговор с моей совестью. Даже родители со мной так не разговаривают.

-- А ведь знаешь, Настя, ты не ведешь себя как часть коллектива. Ты сама по себе: захотела – пришла, захотела – ушла. Ты вроде как и с нами, а вроде и нет. Словно бы строишь из себя девчонку-недотрогу, - продолжал разглагольствовать Рома. Я слушала его, и понимала, что во мне сейчас что-то взорвется.

-- Захотела - ушла, захотела – пришла. А что же, лучше находиться среди людей, когда хочется побыть одной? Портить всем настроение? – отвечала я. - И никого я из себя не строю. Просто со мной лучше не общаться.

-- Еще чего придумала! Может, ты вообще из психушки сбежала?

-- А может быть, я псих?!

Рома остолбенел и удивленно смотрел на меня.

-- Может быть, мне давно пора к психиатру? Потому что с людьми общаться не умею? Не умею под них прогибаться и гну свое до последнего? – я чувствовала, что по щекам текут слезы. – Знаешь, мне постоянно кажется, что меня окружают какие-то глупые люди, которые ничего в этой жизни не понимают. Что все вокруг – запрограммировано, а я разобралась в коде. Я все чаще замечаю, что я прихожу в жизнь людей, выполняю какую-то роль – как мне сегодня Маша сказала! – а потом ухожу. Прихожу в их жизнь и ухожу, когда они становятся счастливы. Вон даже сегодня, - уже почти рыдая, говорила я в полном отчаянии, - я поставила такую классную сценку, все сыграли здорово, даже я не провалилась с речью, а такое редко бывает! Все выходили, все были счастливы, а я смотрела, как они убегают вперед…

Я отвернулась от Ромы. Мне казалось, что этот человек вовсе не понимает, о чем я ему говорю. А он развернул меня, уткнул в свое плечо и начал рассказывать, как он в детстве тоже ни с кем не общался, считал всех вокруг какими-то ненормальными, неправильными – вот, смотрите, ну вы что ничего не видите? Ну это же очевидно… Он много чего мне рассказал. Только я не имею морального права об этом говорить.

-- А ну-ка теперь сожми меня крепко-крепко, как будто задушить хочешь, - сказал он в конце концов. Я рассмеялась, потому что у меня не осталось сил в руках, и эта попытка обнять Рому выглядела, наверное, очень смешной. -- Ну кто так обнимается? Вот, смотри как надо! – и в свою очередь крепко сжал меня. Ощущения были очень забавные.

-- А теперь слушай внимательно. Ты хочешь измениться? Только для этого нужно кое-что сделать. Если нет, то мы просто пойдем в корпус.

Подумав, я кивнула.

-- Точно? Тогда смотри, - воодушевленно говорил Рома, утаскивая меня за руку на футбольное поле, которое было около нашего корпуса. Я заметила, что над нами было очень звездное небо…

-- Мы сейчас с тобой встанем посередине поля и громко-громко закричим, - в итоге сказал он. Я была не очень удивлена, поскольку уже делала так, но одна. И рядом не было жилого корпуса, в котором спали мои знакомые. – Сможешь?

-- Смогу.

-- На раз, два, три. Только давай не так, чтобы кричал только я, хорошо? Не подведи. Раз, два…

С соседнего дерева взлетели птицы.

-- Следующая остановка в Омске! Следующая - Омск! Осталось полчаса, стоянка пятнадцать минут!

Проводник проходила по вагону и кричала однообразные фразы. Я с улыбкой провожала ее взглядом. Сидя с ногами на полке, я смотрела в окно. Солнце садилось. Допивая чай, я смотрела на металлические перекрытия железнодорожного моста. Иртыш.

Следующая – Омск.

 Анастасия Каллисто