ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Александр Фирсов
Стоит почитать Прокурор

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать День учителя

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Солёный

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать В весеннем лесу

Автор иконка Андрей Штин
Стоит почитать История о непослушных выдрятах

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Я ведь почти, что — ты?!...

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Монологи внутреннего Париса

Автор иконка  Натали
Стоит почитать Вы родились

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Как будто пленники дома

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать Отдавайте любовь 

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

СЛУЧАЙНЫЙ ТРУД

ЗА МОЛОДЫМИ
просмотры382       лайки0
автор Хохлов Григорий

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Шепот


uliyanaaa uliyanaaa Жанр прозы:

Жанр прозы Фэнтези
1221 просмотров
0 рекомендуют
1 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
ШепотКаково, вдруг очнуться и понять, что ты в психушке? Более того: осознать, что не помнишь кто ты, почему здесь? А потом еще хуже - оказаться в чужом мире? А может, не в таком уж и чужом? Ознакомительный отрывок. По поводу продолжения пишите на почту. Не скрываю - оно платное. Стоит, как чашка кофе. А я кофеманка))) Мне - кофе. Вам - продолжение)))))))

Глава 1

 

Под веками яркие всполохи, отдающиеся болью в висках. Горло будто опалено сухим горячим воздухом, так сильно, что вдохи, как ржавое железо, трутся о гортань. Тело словно разорвано на куски, и каждый из них живёт самостоятельной больной жизнью. Я открыла воспаленные глаза, но попытка сфокусироваться на окружающем лишь вызвала новый болевой спазм. Внутри заворочалась, подкатывая к горлу, тошнота, слезы и... страх. Что со мной?

Кое- как проморгавшись, я скосила глаза в сторону. От этого невинного движения мышц мозг вспорола дикая боль. Хотелось скрутиться в комок, сжать голову руками, чтобы вытеснить, выдавить из неё это мучение. Но тело не слушалось. Неподвижное, слишком тяжёлое, непослушное, оно никак не реагировало на мои желания. Будто не моё. Боль моя, тошнота моя, а тело - не моё.

Спокойно отдышаться, подождать и повторить попытку осмотреться снова. Но страх неизвестности рождал панику, а та торопила, мешала телу справится, мозгу анализировать, упрямо заставляла узнать, почему я выпадаю из здесь и сейчас, почему так больно, и где я нахожусь.

Неимоверным усилием повернула голову направо и уткнулась расплывшимся взглядом в стену. Хрипло отдышалась, медленно, тяжело, подавляя желание застонать от боли и тошноты. Стена была похожа на большое белое стеганое одеяло и казалась мягкой наощупь. Никакого намека на узнавание. От усилий потемнело в глазах. Решила, что для первого раза хватит и, прикрыв тяжелые веки, уплыла куда- то во мрак.

…Всполохи пламени. Они вокруг. Заворачиваются вихрем, хищно шипя, стелются по земле и норовят облизать мои босые ноги. Терпеть этот жар больше нет сил...

Открывать глаза не хотелось. Помня предыдущую попытку, я тихо лежала, стараясь унять бешено бьющееся сердце. Кошмар был настолько реален, что казалось, будто я слышу рев и жадное шипение огня до сих пор. Сердце постепенно стихло, сменив набат у горла на нормальный ритм. Голова почти не болит. Потому, стараясь не торопиться, медленно открываю глаза. Все та же стена, белая и с виду мягкая. Поворачиваю голову и смотрю в потолок ... белый, тоже стеганый. Кругом завидное однообразие: ни дверей, ни окон, ни мебели. Не хорошо. Поняла, что лежу на полу у стены. Потихоньку внутри стала разрастаться паника, противно и липко поднялась к горлу, сбила дыхание.

- Успокойся, ... - я хотела обратиться к себе по имени, но тут вдруг пришло понимание, что я не знаю его. Просто тупо не знаю, как меня зовут. А уж это не то, чтобы нехорошо, это совсем, блин, хреново. Я в комнате, по всем остаточным ассоциациям, напоминающей изолятор для особо буйных психов, плюс у меня колоссальный провал. Я не помню ни своего имени, ни сколько мне лет и не понимаю где я и почему именно здесь нахожусь.

Паника разрослась по самое то. Стало как то прям совсем невмоготу и я тихонько заскулила, почувствовав, как волосы начинают шевелиться на затылке. Интуитивно быстренько потерла большой палец об указательный, пытаясь успокоиться, будто сучила пряжу. Так, стоп! Это уже кое-что. Мой личный персональный жест успокоения. Посмотрела на пальцы, повторила движение. Чёрт... Едва не застонала. Какой на хрен персональный жест? Так делают все психи, и, наверное, особо буйные в частности. Но как бы то ни было, буйной я себя не ощущала. Напуганной до истерики и готовой вот-вот сорваться - это да. Это - точно да-а-а!!! А вот способной на буйства как-то не очень. Хотя, кто меня знает? Не даром же, в таком специфическом месте нахожусь.

Что ж, можно поддаться панике и пореветь немного (или много - как пойдёт). А можно заставить себя успокоиться и попытаться выудить хоть что-нибудь полезное из своей больной головы. Хотя бы маленькую деталь, способную пролить свет на всю эту нестандартную ... или стандартную? - я мысленно застонала - на всю эту гребаную ситуацию.

-А не сесть ли тебе, ... эммм, женщина? А то лёжа как-то мысли совсем по полу растекаются.

Господи, как же трудно даются простые движения. Кости будто заржавели, словно ни грамма влаги в них нет. Высушены, выветрены а перед этим еще и обглоданы. Кое-как приняла сидячее положение, и откинулась на стену спиной отдышаться. Замутило. Перед глазами поплыли, закружились чередой стены. Тело ватное, упрямо не служило мне, с минимальной охотой отзываясь на мои приказы. Руки, ноги - все будто свинцом налито.

Когда головокружение и тошнота прошли, попросила себя успокоиться и рассуждать здраво, ну или хотя бы логически. Вскоре мой воспаленный реальностью мозг снизошел до просьб и начал пусть лихорадочно, но все же обрабатывать имеющуюся информацию. Выходило как-то уж не очень весело, скорее, блин, очень печально. Я, а точнее неизвестная мне личность в моём же не известном мне лице, оказалась в о-о-очень замкнутом пространстве, о-о-очень напоминающем исправительный кабинет для гиперактивных и крайне неадекватных индивидуумов. Кто я и как здесь оказалась - вот в принципе те вопросы, на которые хотелось бы получить ответ и как можно скорее.

Я прислушалась. Напрягая слух, пыталась уловить хоть какие-нибудь звуки по ту сторону белых стен. Ничего. Вязкая, густая тишина. Только голова разболелась. Снова потянулась к волосам. Перебрала пальцами жёсткие сухие кончики, но успокоения не пришло. Никаких новых ощущений или воспоминаний. Как же так? Ведь должно же что- то быть, за что можно уцепиться и вспомнить хоть какую- нибудь малость.

Стало тошно от осознания бессилия и собственной неполноценности. Слёзы, зародившиеся уже давно, наконец, подкатили к горлу, но застряли там, не желая проливаться, не принося облегчения. Так и стояли колом, пока я пыталась успокоиться и просеивала сквозь пальцы свои волосы.

К слову сказать, они были светлыми, до плеч, чуть волнистыми, а возможно просто спутанными. Значит, я типа блондинка. И судя по всему, шикарной шевелюрой не отличаюсь. Вскребясь по стене, с трудом поднялась. Белая футболка, серые льняные брюки. Подождала, пока перестало плавать перед глазами, отлепилась от опоры и сделала шаг. Качнуло сильно. Я уперлась рукой в стену и смогла-таки удержаться на подкашивающихся ногах.

А я, оказывается, не худышка. Все, что охватила взглядом, весьма пышное, если не сказать внушительное. Недоверчиво огладила ладонью бедро, живот. Тот, весьма упитанный, свисал через брюки. Потрогала лицо, мясистый нос, губы, что-то, напоминающее двойной подбородок. Славно - я толстуха! Ну что же, уже кое что.

Медленно расставляя свои неудобные, казавшиеся чрезмерно отекшими ноги, я двинулась вдоль стены, обследуя пространство, в котором оказалась. Память упрямо прятала от меня подробности моего нахождения здесь. Проведя ладонью по всем стенам, в одной из них обнаружила спрятанные под мягкими панелями дверные петли. Ручка, как я собственно и ожидала, не нашлась. Зато теперь можно сделать единственно правильный вывод: зайти в эту комнату можно, а выйти, когда захочется - нельзя. Следовательно, я заперта и держат меня здесь насильно. Шатаясь и переставляя ноги, будто цапля, а скорее, как неуклюжий слон, пытающийся быть грациозным, я снова обошла помещение по периметру, но ничего нового и, тем более, полезного для себя не обнаружила.

Кряхтя, неловко села на пол и уставилась в противоположную стену. Внутри пусто, как под старым колоколом. Что делать? Может, попробовать позвать кого-нибудь? Я крикнула несколько раз. Но либо стены поглощали звуки, либо до меня никому не было дела. Я подождала некоторое время, потом снова позвала. Безрезультатно. Дверь не открылась, никто не вошёл. Как тупо все.

Мне оставалось только ждать. Чего? Если бы знать. Не думаю, что меня хотят заморить голодом или жаждой. Ведь я жива, не связана, кляпа во рту нет. Да, чувствую себя разбито и скверно, но терпимо, если не дергаться. Стены вокруг мягкие, значит тот, кто меня сюда заточил не хочет, чтобы я себе навредила. Неизвестно сколько времени я здесь. Искренне надеюсь, что это временная изоляция.

Я отбросила голову назад и уперлась затылком в стену. Тупо, тупо, тупо. Клаустрофобии у меня, видимо, нет, раз не испытываю дискомфорта в замкнутом пространстве. Но сидеть вот так вот, пялясь в стену и ждать неизвестно чего и как долго, реально стало напоминать пытку. Скоротать ожидание нечем, занять себя нечем, думать уже все передумала, вспомнить все равно ничего не получается. Дам-м-м-м... Я снова чего-то помычала, переливая тональность в тональность. Я конечно, сейчас ни в чем не эксперт, но откуда- то возникла уверенность, что у меня есть слух. Попробовала намычать что-нибудь по-быстрому, потом помедленнее. И...

Вдруг, как прорвало. Глубокий мелодичный голос начал выводить тихую песню. Мой волос. Мой?! Где с хрипотцой, где чисто высоко, он облачал мелодию, звучащую в моей голове в нечто. Слова были непонятны мне, но выходило красиво и как-то по-особенному, от души, тихо и проникновенно. Внутри стало расти подозрение, что я не раз уже делала это, вот так вот пела, причём пела не так как сейчас, для себя, пытаясь отвлечься. Пела для кого- то.

Перед внутренним взором встали старые ели и огромные сосны с толстыми золотыми стволами. Я будто почувствовала запах разогретой на солнце смолы, ноздри защекотал аромат хвои, такой тёплый, уютный, родной.

Я оборвала пение, уверенная, что сейчас вот- вот схвачусь за что- то важное, только моё - за воспоминание. Но мгновение ушло. Мелодия перестала звучать, и я, едва не плача от досады, хлопнула пухлой, будто чужой ладонью по полу. Тишина в комнате стала давить невыносимо. А внутри стала зарождаться тоска, тихая, но отчетливая. Она заворочалась, заскреблась, отдаваясь глубокими глухими ударами сердца. Ставший у горла ком, попыталась прокашлять, но вместо этого глухо зарычала от бессилия и отчаяния.

 

Глава 2

Сколько прошло времени, я не могла определить. Да как-то разом стало все равно и неважно и кто я, и зачем я здесь. Накатила апатия, а напетая не так давно мелодия вывернула душу. Я упрямо пыталась петь ещё, но с первыми же звуками что-то терзало горло, а по щекам катились слёзы. Жалась от спазмов и больше ни звука из себя выдавить не могла. Что это за песня такая со словами, смысла которых я не понимаю, хотя сама пою их? Но они вызывают во мне непонятные эмоции. Главная из которых - дикая тоска, заставляющая сжимать челюсти и кулаки, давить в горле слёзы и поднимающиеся крики злости то того, что не понимаю, не помню а главное не могу вспомнить.

Дверь открылась без предупреждения, без звука. Это было так неожиданно, что я вздрогнула и попыталась вжаться в стену. В комнату вошла женщина в сопровождении двух мужчин. Все они были в почти одинаковой белой одежде. Настороженно посмотрев на меня, незнакомка спросила:

-Как вы себя чувствуете?

Я хотела, было, промолчать и подождать дальнейшего развития ситуации, но подумала, что такое поведение может быть неправильно расценено.

-Где я?

-Вы в клинике.

-Почему я здесь?

-Шесть дней назад вас доставили из отделения скорой помощи. Туда вас привёз таксист. Вы бросились ему под колёса, а в больнице вели себя неадекватно.

Я вскинула бровь вопросительно.

-Бились в истерике, пытались выпрыгнуть из окна, звали кого-то, дрались с медперсоналом и охраной. В итоге, оказав первую помощь, вас перевели сюда.

Вот теперь и докажи, что мне здесь не место. Боясь ответа, спросила:

-Я сумасшедшая?

-Что вы? Возможно, просто нервный срыв или какие- нибудь тяжелые потрясения вызвали столь бурную реакцию.

-Тогда почему я ничего не помню?

Женщина в упор посмотрела мне в глаза.

-Поясните.

-Не знаю ни как меня зовут, ни сколько мне лет, ни откуда я.

-С этим предстоит разобраться. – Незнакомка хмуро сдвинула брови. - Возможно, произошло что- то такое, что заблокировало вашу память. Как правило, это временно. Конечно, ситуация усугубляется тем, что при вас не было никаких документов.

-Но было хоть что-нибудь, способное помочь?

-К сожалению, как и в отделение неотложной помощи, так и к нам, вы поступили без чего-то, что могло бы пролить свет на ситуацию. При вас не было личных вещей, которые помогли бы выяснить кто вы. Одеты были обычно, стандартно, если можно так сказать.

Я снова вскреблась, подпирая стену нижними девяносто, хотя нет - судя по всему - ста десятью, как минимум. Мысленно укладывая друг на друга нецензурные слова (и откуда только знаю такие?), всеми силами старалась сдержать рвущуюся наружу рвоту. Вопросительно посмотрела на женщину. Та понимающе кивнула.

-Это действие лекарств. Пришлось вколоть очень сильные, чтобы разгрузить нервную систему и заставить вас успокоиться. Впрочем, скоро все пройдёт, и ощущения вернуться в норму.

Её голос, текучий, как река успокаивал, давал надежду. Как профессионально.

-Вижу, что вы вполне адекватны. Нам больше нет нужды держать вас здесь. Давайте я покажу вашу палату... Комнату, если так удобнее. Некоторое время вы останетесь у нас, по крайней мере, до тех пор, пока я не увижу, что вы действительно не опасны как для себя, так и для окружающих. Возможно, за это время вы что-нибудь вспомните.

-А если, не вспомню? Ну вот совсем, никогда не вспомню?

-Так не бывает. Память может вернуться резко и неожиданно. Как отрывочными воспоминаниями, так и целиком. Рано или поздно, но это случится.

-А если поздно? В смысле, если я начну вспоминать что - нибудь, но не скоро, я должна буду находить здесь все это время?.

-Если вы ничего не вспомните, но будете вести себя адекватно, вас переведут в распределитель. Оттуда пошлют запрос в полицию о пропавших без вести. Возможно, вас уже ищут близкие люди.

-А если никто меня не ищет?

- Тогда социальные службы помогут вам построить дальнейшую жизнь: найдут работу, согласно способностям, подыщут жильё. Все наладится, в любом случае.

Твою мать - не сказала, конечно, подумала. И ещё много чего подумала, но легче не стало. Врач, а мне почему-то так казалось и скорее всего я была права, поманила рукой, приглашая выйти из комнаты. Те двое, которые сопровождали ее, тоже вышли и, расступившись у двери, ждали меня. Чувствуя себя беззащитной, почти голой в своей потерянности, я побрела за женщиной.

Мы шли по неширокому светлому коридору, по обе стороны которого располагались двери. Оглянулась. Комната из которой меня, наконец то, выпустили, находилась в конце этого коридора. Почему- то ощущала себя теленком, хотя нет судя по комплекции, скорее коровой, которую вели на заклание. Усиливали впечатление и двое огромных парней, которые плотненько прижав меня своими плечами, не давали возможности сделать и шага в неположенном направлении. Все понятно: работа такая.

Вскоре коридор повернул и расширился, стал более светлым. С одной стороны были большие окна, забранные снаружи тонкими ажурными решетками. Не похоже на темницу и на том спасибо. Через минуту сопровождавшие остановились у очередной двери, и женщина, достав из нагрудного кармана пластиковый ключ, приложила его к терминалу. Дверь открылась после легкого щелчка. Доктор сделала приглашающий жест.

-Ваша комната.

Мысленно чертыхнувшись, вошла в палату. Та была светлой во всех смыслах: большое окно, снова-таки забранное решеткой, стены выкрашены в приглушенный желтый цвет, от чего создавалось впечатление, будто комната залита солнцем.

-Соседей у вас не будет, - сказала женщина, глядя, как я тихо озираюсь кругом. – По крайней мере до тех пор, пока я не буду уверена в том, что они у вас должны быть. Впрочем, если вам более комфортно в одиночестве…

-Комфортно.

-Что ж, в таком случае располагайтесь. Через полтора часа обед. Вас оповестят и проводят в столовую.

Доктор ушла, а я, безнадежно вздохнув, принялась дальше осматривать свое новое место заключения. Две кровати, между ними стол у окна, стулья. Две тумбы, два кресла – все. У входной двери еще одна комнатка. В ней туалет и душ, зеркало над раковиной, впрочем затянутое противоударной пленкой. Двери нет. Как прозорливо. Я горько усмехнулась.

Зеркало манило к себе непреодолимо. Подошла ближе, но не решалась заглянуть и некоторое время топталась, переминаясь с ноги на ногу. Любопытно, но в тот же момент очень страшно было увидеть себя. Черт! Казалось, что может быть проще? Внезапно, разозлившись на себя, я сделала шаг и, на миг зажмурившись, открыла глаза.

На меня смотрела полная женщина лет сорока, слегка напуганная и растрёпанная. Куцые светлые волосенки хаотично торчали в разные стороны и чуть доходили до плеч. Глаза маленькие голубые, какие-то блеклые, ресниц почти не видно. Какой-то расплывшийся, безвольный рот с пухлыми, будто отекшими губами. Двойной подбородок нависал над шеей так, что почти закрывал ее. Отражение не узнавалось и твердо создавало впечатление абсолютно чужой личности. Я опустила глаза, почувствовала, как дрожит подбородок и щиплются непрошеные слезы.

-Это не я.

Я не ощущала никакой связи с тем, что видела, с тем, что чувствовала, ощупывая свое непослушное, будто чужое тело. Уперевшись пухлыми ладошками в раковину, пыталась собраться. Открыла воду. Набирая жидкость большими пригоршнями, умылась. На полочке для принадлежностей не было ничего, кроме щетки для волос с короткой круглой рукояткой. Расчесалась. Потом села в кресло.

Угрюмо пялясь в стену и ощущая дикую пустоту в груди, сложила руки на коленях и стала ждать. Чего? Озарения, всплеска эмоций, каких-то ассоциаций? А может, кого-то, кто сейчас войдет в палату и скажет: «Ну, наконец то! Пойдем, я за тобой». Ныло, щемило до боли у лопатки. Вся ситуация казалась нелепой до абсурда. Обстоятельства, волей каких-то сил, заставляли поверить меня в абсолютную невозможность происходящего. Но верить не хотелось. Упрямо, до сжимающихся зубов не хотелось.

Глава 3

Через некоторое время в палату вошла молоденькая девушка и повела меня на обед. Пару раз свернули в широком коридоре, и она ввела меня в большое помещение, в котором стояло много столов. Впрочем, свободных мест тоже было много и, незаметно оставшись без опеки, я выбрала дальний столик, присмотревшись к пареньку лет семнадцати. Худенький совсем, так что лопатки выпирали из-под футболки, но с невероятно большими добрыми глазами, он как-то сразу привлек внимание.

-Можно? – Спросила, от чего-то робея. Вдруг буйный?

-Пожалуйста.

Я неуклюже присела на казавшийся мне слишком маленький стул. С растерянностью озираясь кругом, старалась не встречаться взглядами с теми, кто с любопытством рассматривал меня. Впрочем, некоторые посчитали нужным подойти поздороваться. Кто-то улыбался. Одна женщина почему-то подошла и стояла рядом, не говоря ни слова. Старичок через проход между столами монотонно раскачивался на стуле и пускал слюни.

Но все-таки в большинстве своем люди, находящиеся здесь вели себя вполне адекватно. Только глаза настороженные, а у некоторых будто пустые и безразлично-тоскливые. Стало не по себе. Столько глубоко несчастных в своей болезни людей. Хотя, как сказать. Возможно, сейчас они гораздо счастливее меня, когда взирают на мир через призму своего состояния.

-Вы новенькая?

Не сразу поняла, что парень обращается ко мне.

-Типа того.

-А чего здесь?

Растерялась:

-Точно не знаю.

-Не парьтесь. Здесь почти все убеждены, что здоровы и не нуждаются в лечении. – Понизил голос, потому что подошла невысокая женщина и поставила передо мной прямоугольный поднос с тарелками. – Здорового от больного отдифференцировать может только доктор. А наша докторша классная. С людьми разговаривает, занимается. Ведь тут не все шизофреники, у многих просто пограничное состояние.

 

Женщина ушла, а я вздрогнула вдруг от резкого стука. Обернулась на звук и увидела, как какой-то мужик стучит тарелкой об стол. Тут же подошли два широченных в плечах парня и не то повели, не то поволокли его под руки.

-Не пугайтесь. Здесь буйных три-четыре клиента на всю клинику. В основном пограничники и депрессивные. Все злобняки на постельном режиме.

-Это как?

-Под медикаментами, как младенчики спелёнатые лежат.

После обеда ушла в свою палату, хотя паренек и зазывал в комнату отдыха. Дескать телевизор, шахматы, можно взять почитать что-нибудь. Но не хотелось. Мне бы одной побыть, подумать, разбудить свой мозг, вытащить из него хоть что-нибудь, способное объяснить весь этот бред.

Потихоньку вдруг стала свыкаться с мыслью, что больна. Возможно, насмотревшись на других, трезво оценила ситуацию. В любом случае, я должна находиться здесь, пока что-нибудь не прояснится, и дальнейшая жизнь не предстанет в каком-то более менее определенном свете.

Дни потянулись чередой, тусклые в своей похожести. Кормежка, таблетки, витаминки, прогулки в уютном внутреннем дворе и огороженном парке, дежурившие в коридорах крепкие охранники с резиновыми дубинками у пояса – все слилось в одно сплошное нечто, серое и безрадостное, полное тщетных попыток вспомнить себя.

Каким неправильным казалось происходящее. Я больна. Но как убедить себя, когда внутри все кричит об обратном, протестует, бунтарно заталкивает подальше все попытки разума и логики призвать меня к спокойствию и здравому смыслу, объективной мотивации пить лекарства?

Казалось, вокруг все не так. Постоянно преследовало внутреннее ощущение ненастоящести и фальши. Обстановка, моя амнезия, люди – все бутафория и декорации к какой-то страшной пьесе, а я в ней главный актер. Порой ночью, лежа без сна, я пыталась вспомнить и напеть ту мелодию. Она одна казалась мне единственно реальной и настоящей среди всей этой галиматьи. Но итог был всегда один: ощущение, будто забрали, вырвали, выгрызли что-то неотъемлемое и важное из жизни, изнутри. И тоска, дикая, мощная сжимала меня в комок, разворачивалась в венах и текла там тягуче вместо крови.

А потом во сне чувствовала холодный камень под ладонями, выщербленный, опыленный мягким мхом. Вдыхала запах сосен, пропитавший холодный вечерний воздух. Просыпалась в слезах. Рывком садилась на кровати, сучила пальцами жесткий клок волос и шептала какую-то ахинею.

Все! Хватит! Больно впилась пальцами в виски, надеясь, что неприятные ощущения выдавят из башки воспоминания, и я смогу в них разобраться. Ничего. Грешным делом посматривала на стены. Может разбежаться и лбом? Истерично ржала, размазывая по лицу бессильные слезы. Прекрасно понимала, как выгляжу со стороны, искренне удивляясь, почему меня еще не спеленали?

Но все это ночью, а днем я снова тише воды, ниже травы. Каждый раз после обеда и приема очередной порции разной дряни в таблетках, приходила доктор. Мягким, профессионально поставленным голосом разговаривала со мной, интересовалась самочувствием, спрашивала, вспомнила ли я что-нибудь. И если да, то как именно пришли воспоминания.

Почему-то казалось очень важным не говорить про песню, сны, про мою бесноватость по ночам. Женщина кивала. Но смотрела испытующе. Пронзительный взгляд, оставаясь впрочем спокойным, не осуждал. Но я то чувствовала, что не могу ей врать. Вернее, она знает, что я вру, но почему-то позволяет мне это делать и дальше. Не видать мне распределителя, как своих ушей. Сгнию здесь.

К черту! Я здорова! Хотелось не просто сказать, а выкрикнуть в участливо-понимающие глаза докторши. Но тут же одергивала себя, вспоминая, как парнишка в столовой говорил, что большинство не верит в свое заболевание и яростно сопротивляется лечению. Всеми частицами своей души ощущала свою инородность в окружающей обстановке. Но как доказать, прежде всего себе, что права, если ни черта не могу вспомнить?

Но уже через два дня поняла, что уж лучше бы не пытала так яростно свой мозг. Ибо в нем, видимо, что-то окончательно переклинило, предоставляя мне возможность бесповоротно понять – я шизофреничка!

Поужинав, избегая зазывалок в комнату отдыха и не в силах выносить навязываемое общение вперемешку с любопытными взглядами, поплелась к себе. Ноги вяло вымеряли метры коридора. Опять в свою конуру терзаться мыслями. Как я устала. Погрузясь в то, что от меня осталось, не заметила, как свернула не туда и пошла к выходу во внутренний двор. Поздно сообразив, что маршрут неверный, уже наткнулась на охранника.

-Сюда нельзя! Прогулки в строго отведенное время.- Заученной фразой парень преградил мне путь к дверям. Будто без электронного ключа я могла их открыть. Чудак!

-Знаю я. Просто задумалась и не туда вышла. – Зыркнула недобро.

-Сбежать надумала?

Ох, как взбесило!

-Да, надумала! – Зачем сказала?

Глаза парня сузились. В мгновение бросившись ко мне, впечатал в стену и, прижав одной рукой, другой принялся обшаривать.

-Куда ключ дела, психопатка?

-Какой ключ?

Вот напросилась же. Кто за язык тянул? Я не могла поверить в происходящее. Подпирая расплющенной щекой стену, пыталась высвободиться. Не тут то было. Охранник профессионально заломил руку и прижимал все сильнее, а на глазах от боли уже наворачивались слезы.

-Нет у меня ничего. Пусти!

Внезапно хватка парня ослабла, а моя заломленная рука, онемев от боли, повисла плетью вдоль тела. Развернулась, приготовившись наорать на слишком ретивого и исполнительного верзилу, но застыла … Охранник болтал ногами в шаге от пола, синел и закатывал глаза, судорожно пытаясь разжать мертвую хватку на своей шее. НЕВИДИМУЮ хватку. Никого, кроме нас в коридоре не было.

Мои куцые волосенки встали дыбом. Похолодев всем сердцем, смотрела, как сучит ногами хрипящий парень. Зажимая кулаком готовый сорваться крик, я до боли впилась зубами в костяшки и, сползая по стене, плюхнулась на свой необъятный зад. Еще живой секунду назад, обмякший охранник безвольной тряпкой повис в воздухе, а потом его тело с силой отшвырнуло к дверям. Раздался красноречивый хруст, и голова бедняги неестественно откинулась в сторону.

Кажется, я заскулила. Наступившая вдруг тишина стала мертвой в буквальном смысле. Не знаю как, но я отлепилась от пола и на негнущихся ногах, стараясь не оглядываться и тихо подвывая, сначала засеменила, а потом ломанулась так, будто сам Дьявол дышал мне в спину. Ворвавшись в палату, никак не могла отдышаться.

-Что за…? – Разум не принимал случившегося. – Что это было?

Я металась по палате.

-Что делать то?

Разумнее всего было бы сообщить кому-нибудь. Но поверят ли? Звучит крайне нелепо: охранника на моих глазах убила невидимая сила. Этак можно и впрямь в смирительной рубашке оказаться, если не хуже. Ведь есть и другой вариант развития событий. Доказать, что это не я прикончила беднягу, вряд ли получится. Ведь никто не видел, что произошло на самом деле и, вероятнее всего, подозрение падет на меня.

Черт! Никто даже сомневаться не будет. Слышала же от других в столовке, что психи в состоянии субъективного страха становятся раз в пять подвижнее и сильнее. Даже сухонькая старушонка способна в таком состоянии расшвырять санитаров, как котят.

Был еще вопрос, который не давал покоя: почему то, что убило парня позволило мне уйти, не причинив вреда? Почему так же легко, как ему не свернуло мне шею? Я снова заскулила и поплелась в ванную в надежде, что если засуну голову под холодную воду, что-нибудь прояснится в моих воспаленных увиденным мозгах.

Глава 4

Тупо смотрела, как вода течет в мои дрожащие ладони. Хотелось плакать, но шок высушил слезы, и я стояла столбом, не чувствуя, как вода леденит пальцы. В ушах – предсмертный хрип охранника, а глаза до сих пор видят его синеющие губы и вздувшиеся от потуги вдохнуть вены на лбу и висках.

Наполнившись, раковина чуть не пролилась мне на ноги. Выйдя из ступора, перекрыла кран, глубоко вдохнула и погрузила свою распухшую от эмоций голову в воду. Вариантов только два. Либо я ТОГО, и мое больное воображение пошутило со мной, и тогда ничего из того, что я видела не было. Либо у дверей во двор действительно лежит мертвый парень со сломанной шеей, и убил его невидимка. К первому варианту я склонялась больше. Потому что так проще, в это было гораздо легче поверить и пережить, наверное, тоже.

Вынырнув, дернула рычажок, и вода стала уходить в канализацию, все быстрее заворачиваясь в воронку. В глазах вдруг потемнело сильно, до тошноты и холодного пота. Зажмурилась, ощущая, как тянет вниз по кругу, будто вместе с водой утекаю. Все завертелось, да с такой скоростью, что еще немного и вырвет. Тело легкое, словно уже в обмороке или в неимоверно стремительном полете, когда все теряет вес и только свист в ушах, а в животе холодно от страха. Сознание потемнело, теряя реальность. Но уже через мгновение меня швырнуло так, что казалось: не то что костей не соберу – никто даже лоскутика от меня не найдет.

Не то хрясь, не то хлюпсь. И я уже на четвереньках. Руки и колени увязают в чем-то мягком, до противного мокром и холодном. В голове такой шум, будто все – лопнет сейчас. В глазах полный набор: радуга, звезды, искры. Может, даже и посыпались уже.

-Итить твою…

Стою, как дура в весьма интересной позе, головой мотаю, а в ушах звенит тоненько так, противненько. Чувствую, как из носа течет кровь. Спокойно! Замерла, пару раз хватанула ртом прохладный воздух, попыталась привести ощущения в порядок. Плохо получилось, но искры сыпаться перестали. Потому потихоньку открываю глаза, щурясь на яркое заходящее солнце.

Стоп! Какое к чертям солнце?!! Что за …?

Передо мной, насколько хватало глаз, простирается болото, густо утыканное кочками, зияющее полыньями темной воды, щерящееся островками чахлой растительности. И над всем этим мрачным великолепием медленно, но верно садится солнце.

-Ы-ы-ы… Да что же это такое?

Сердце колотится, как бешеное, а из сдавленных страхом легких дыхание вырывается судорожно, толчками. Какое-то дебильное дежавю: снова открываю глаза - и фиг пойми где. Я больна. Я точно больна. Правильно, что в психушке оказалась. Мне там самое место. А может я еще там? Просто это – тупой сон, долбаный глюк. Сейчас закончится, и я буду ржать в припадке радостной истерии от того, что все это неправда.

Ну и дела. А может, я пропустила что-то? Сижу в белой мягкой комнате, обколотая лекарствами и ловлю видения потихоньку. Только видения эти уж что-то слишком реальны. Я прекрасно помнила, как стояла у раковины, как видела в зеркале уже ставшей привычной женщину, любившую складывать между собой непривычные слуху ругательства. Помню, что была дико напугана странной смертью охранника и, пытаясь успокоиться, смотрела на воду. Но сейчас под ладонями болотная кочка, поросшая желтоватой, чуть склизкой травой. Интересно: чем это меня обкололи таким забойным?

Руки почти по локоть в грязи. Спина затекла. С моим то брюхом в такой позе недолго порассуждаешь. Сменила положение на более достойное, но кочка угрожающе заходила подо мной. Замерла. Потихоньку, без резких теперь движений попыталась вытащить из грязи колени и свое необъятное брюхо.

А брюхо то где? – Огладила себя корявой ладонью.

Нет брюха!!! Не свисает. Зато штаны очень даже. Вон до колен свалились. Оглядела себя, как могла. Нормальные такие бедра там, где положено быть моим пышным ляжкам. Не веря, потрогала ногу … ы-ы-ы тонкой ладонью с длинными пальцами.

Кажется, икнула нервно и принялась натягивать штаны, ставшие раза в три больше, подвязала шнурком. Привычно перекинула за спину косы. Косы?!! Истеричный смех вырвался из горла. Короткое эхо, искажаясь, глухо заметалось над болотом, а потом, словно резко захлебнувшись, стихло. Стало жутко. Спина взмокла холодным страхом.

Впрочем, бояться было некогда. Болото медленно, но верно погружалось в плотные сумерки. А торчать на хлипкой кочке посреди трясины всю ночь совсем не хотелось. До паники. Оглянулась. Едва не вывернув шею, разглядела у себя за спиной видневшуюся вдалеке темную полоску леса. Причем, реально вдалеке. Ни в жизнь не доберусь по такой то топи.

Черт! Что же делать то? Взгляд метался от одной кочки к другой, пытаясь выцепить хоть что-нибудь, напоминающее земную твердь. Есть! Аккуратно перенося вес с одного колена на другое и, вцепившись в раскачивающуюся кочку чуть ли не зубами, развернулась. Присмотрелась к хилой березе, росшей метрах в двухстах. Недалеко, но по болоту…

Впрочем, выбора все равно нет. Встала, как канатоходец, руки в стороны для равновесия. Наверняка, неправильно делаю, но никто ведь по болоту не учил ходить. Наверное. Дотянувшись ногой до соседней кочки, слегка ткнула в нее стопой, потом надавила сильнее. Ничего вроде, держит. Замирая всем сердцем, перенесла тяжесть тела на эту притворно-надежную опору. Страшно. Но, если я так буду замирать на каждой кочке, до березы только через неделю доберусь. Твою мать! Как говорится: и не туды, и не сюды. Вроде по-быстрому надо – становится все темнее, но и торопиться нельзя, ибо болотце всосет за миг, вчмокнет, и поминай, как звали.

Еще одна кочка, еще, еще. Совсем рядом что-то противно, почти плотоядно чавкнуло, а бурая жижа ожила, закачалась. Сердце ухнуло в пятки и, дернувшись от неожиданности, я запаниковала. Нога соскользнула, и в следующий момент я плюхнулась в вонючую грязь почти по пояс.

У страха глаза велики. Мои тогда, наверное, были с тарелку. Рьяно сопротивляясь и глухо рыча от ужаса, чувствовала, как быстро теряю силы, а трясина, напротив, тянет все сильнее и сильнее. Воображение, подстегнутое паникой, услужливо нарисовало цепкие пальцы с когтями. Взвыв, в отчаянии схватилась за кочку, обняла ее, будто мать родную. Поняла, что чем больше сопротивляюсь, тем хуже. Заставила себя успокоиться. Получилось, впрочем, как всегда, но засасывать стало не так быстро. Подтянулась не резко, еще, но посильнее, а потом уж совсем кряхтела от натуги и с радостью поняла вдруг, что нижние мои параметры уже над поверхностью. Еще рывок – и одна нога свободна. Вскребясь на кочку, вытащила из жижи вторую.

Мокрая, вся в болотной грязи, босая я дрожала от только что пережитого и с тоскливой обреченностью смотрела вперед. Сумерки уже сгустились, и начинало казаться, что проклятая береза не приближается совсем, хотя вот она, рядом. В наступающей темноте кочки стали сливаться с трясиной, и я до паники боялась оступиться снова.

Наконец, запыхавшаяся и трясущаяся от напряжения и усталости, я ухватилась ослабшей, но такой родной и послушной теперь рукой за корявый ствол. Оказавшись на небольшом твердом пятачке шага в три-четыре обессиленная рухнула на сырую хилую траву и прижалась спиной к тонкому стволу. Запрокинула голову, глядя в почти ночное небо и пыталась отдышаться. В глазах защипало так сильно, что несдерживаемые уже ничем слезы полились, искажая равнодушные звезды.

Казалось, не хватает воздуха, просто катастрофически трудно дышать. Сейчас! Вот-вот проснусь. Ведь так должно быть! Открою глаза – а ничего этого нет. Зажмурилась. Открываю – все есть! И болото, уже погрузившееся в темноту, и кочки, и я с размазанной по лицу бурой жижей.

Сыро, безнадежно, гибло… Коварное место. Оно пугает своей вечной гнилостью, живет своей особенной непонятной жизнью, полной темного страха перед тем, что там, под поверхностью. Кочки казались живыми, беспрестанно двигались и волновались от газов, собирающихся то тут, то там в пузыри. Те росли, натягивались, лопались, чтоб наполнить округу тошнотворно-тухлым запахом. Ряска без просветов затягивала черные полыньи, создавая обманчивое впечатление толстых пушистых ковров. Что там, в этих омутах? Сколько жизней втянула вязкая топь? Один неверный шаг – и навеки останешься в этом бесконечно гниющем царстве.

Я заревела в голос.

Глава 5

Выплакаться не получилось. Что-то хлюпало, будто по кочкам кто-то прыгал, булькало с глухим лопаньем. Временами казалось, что слышу шипение, шорохи и вздохи, порой переходящие в стоны. Было жутко, но я успокаивала себя разыгравшимся воображением и тем, что, возможно, просто надышалась болотными парами, вот и мерещится со страху всякое.

Трясясь в ознобе и пытаясь хоть как-то согреться, поджала колени и обхватила себя руками за плечи. Почему-то особо важным сейчас казалось сидеть тихо-тихо и не дышать по возможности, потому что звуки словно сгущались вокруг, приближались, становились все различимее и громче. Желание ускорить наступление утра стало почти болезненным.

Вдруг в темноте, густой и вязкой вспыхнули небольшие огни, попарно рассредоточились по топи. Послышалось тихое хихиканье, мерзкое, издевательское. Почувствовала, как каждый нерв напрягся, волосы зашевелились, а внутри зародились липкая тревога и острое ощущение опасности. Всеми силами я гнала от себя мысли, что меняющие положение и окружающие меня огоньки уж очень похожи на глаза – яркие, прищуренные, горящие недобрым для меня огнем. Обрисовавшись, начали метаться какие-то тени, и я, поседев наверное, перестала дышать. Наступила тишина, пугающая, полная гнетущего ожидания. Я вся сжалась в комок из стянутых страхом нервов, ощущая свою беспомощность. Очень хотелось спрятаться или прикрыть спину, по которой тянуло холодом.

Внезапно раздались крики, неожиданно человеческие. Дернулась, было: ЛЮДИ! Но то, что я приняла за окрики, тут же сменилось уханьем, хихиканьем, завыванием таким, что кровь стыла в жилах. От ужаса меня прорвало. Нервно засучила пальцами выбившуюся из косы прядь. С губ слетели нелепые слова:

-Нечисть болотная, нечисть подколодная от синего тумана, от черного дурмана, где гнилой колос, где седой волос, красная тряпица, порченка-трясовица. Не той тропой пойду…

Скосив глаза и боясь остановить свой ломающийся шепот, увидела, что в том месте, где пальцы касаются волос, они светятся. Мысленно пискнув, зачастила:

-Не той тропой, не той порой поднимусь на холм священный, светлый, на капище. Зажгу свечу не венчальную, а свечу поминальную…

К моему островку, освещенному слабым мерцанием, что-то ринулось. Успела заметить лишь тень на фоне звездного неба. А вот горящие голодом глаза и острые зубы, щелкнувшие у моих ног, разглядела прям, детально. Сердце ухнуло в то, на чем сидела. Вмиг поджалась вся, скукожилась, но шептать не перестала, хоть горло и давило от непередаваемого ужаса. Потому что не казалось даже – я была уверена – как только умолкну, потонуть в трясине будет самым желанным из того, что меня ждет. Неосознанно вырвавшиеся слова каким-то странным образом сдерживали то, что рвалось в круг света, но теперь не хихикало, а утробно рычало, бесновалось по кочкам.

-Той свечой поминальной помяну силу нечистую, поклонюсь Велесу могучему, чтоб прибрал души потерянные.

Нечто корчилось у самых моих ног, скреблось за спиной, сопело, хрипело, а потом взвыло так, что заложило уши, а береза затряслась ходуном вместе со мной. Снова рев не то боли, не то ярости.

-Ступаю спиной, иду вкруговой к Сварогу батюшке под небо, под солнце, в чисто поле. Ветер в поле гуляет, слова хватает, к Сварогу подымает. Сама себя заговариваю от всех колдуний, колдунов, от всех ведуний, ведунов. Кто лихо помыслит, то в лесе – лесок, в море – песок. Слова мои лепки, крепки. Крепче камня булата, горы Арарата. Слово к Сварогу мне на подмогу. От круга до круга. Гой!

В наступившей, почти звенящей тишине я слышала лишь свое сиплое дыхание. Ни стрекота насекомых, ни лягушек, ни ветра – только тишина. Тяжелая, давящая, будто только и ждет, чтобы вновь взорваться воем и улюлюканьем болотных тварей

Трясло до тошноты, до холодного пота. Я чувствовала такую усталость, что дрожала каждая жилка. Горящие глаза исчезли, даже трясина перестала хлюпать. Но я боялась перевести дыхание и расслабиться: знала, что это – временная передышка.

Дико холодно. Мокрая одежда липнет к телу, высушенное шепотом горло першит. Хочется пить, а еще спать. Я очень, очень хочу спать. Прядь волос еще светится, но уже тускло. В такой кромешной тьме даже это слабое свечение режет глаза. Скорее бы закончилась эта страшная ночь.

Сколько сидела один на один с темнотой – не знаю. Но в определенный момент ощутила, как неотвратимо слипаются глаза, и я засыпаю, уткнувшись носом в колени. Сквозь тягучую дрему слышала совсем рядом возню. Вздрагивала, чувствуя, как что-то скользкое и мокрое касается ног, лица. Вскакивала, сбрасывая сон, перебирала впопыхах волосы, но свечение было таким слабым, что я боялась – в следующий раз его не будет совсем. Спала урывками. Часто открывая глаза, обнаруживала себя лежащей у самой трясины. Быстро перекатывалась, снова садилась, хватаясь за березу, и отчаянно ждала утра.

Не могла определить скоро ли рассвет. Но когда стало совсем невмоготу от холода и усталости, небо над лесом, что теперь был по правую руку, стало светлее. Чуть не заплакала от радости. Видя, как ночная темнота сменяется утренней мглой, а та, вспоротая еще невидимыми лучами, светлеет все быстрее, теряя густоту и серость.

Следов тех, кто чуть не сожрал меня ночью, естественно, не обнаружилось. Болото исправно хранило свои тайны. Я встала на ноги, разминая затекшее тело. Ежась в сырой одежде, всмотрелась в горизонт. Утренняя сырость немного искажала увиденное, но лес действительно был далеко. От одной только мысли, что придется столько пройти по этому гиблому месту, я безнадежно ссутулилась. Но другого выхода все равно не было.

Вот бы раздобыть длинную палку для опоры, но ничего подходящего поблизости не наблюдалась. Взгляд остановился на березе. Но она вроде как помогала мне ночью и была такой трогательной в своей хилости, что рука не поднялась сломать хрупкое деревце. Завязала косы узлом, чтоб не мешали. Вдохнув, будто прыгала в омут – что не так уж и далеко от истины – я начала свой путь. Босые ноги скользили по мшистым кочкам. Я обливалась потом от напряжения и страха, но старалась не торопиться, с удвоенной осторожностью проверяла место, куда собиралась наступать.

Порой встречались небольшие полянки, поросшие сочной травой, цветами, а кое-где даже ягодами. Но в мозг четко впечаталось недоверие, и я сторонилась таких участков. Пару раз слышала тихий смех и оступалась, но к счастью, неглубоко. Помня предыдущий опыт, расчетливо, по сантиметрам вытаскивала себя из трясины. Упрямо не поднимала глаз на маячивший вдалеке берег, боясь увидеть, что он не стал ближе и разочароваться. Только под ноги, на бурую вонючую жижу, только на эти проклятые кочки.

Вытирала едкий пот со лба и злилась на саму ситуацию, на судьбу, что не предоставляет право выбора, и я, как слепой котенок, тыкаюсь в то, что мне подсовывают. Злилась на себя, что такая слабая, задыхаюсь, хриплю и дико хочу пить. Но вместе с тем, я удивлялась сегодняшней ночи, даже не пытаясь анализировать ее, просто вспомнила, что испытывала животный страх перед болотными тварями. А еще боялась … себя.

Уже в сумерках, путаясь ногами в болотной тине и камышах, меся пятками грязь, я выскреблась на твердую землю. Сердце колотилась у горла, от нагрузки дыхание стало сиплым, натужным, и его явно не хватало. Метрах в пятнадцати начинался редкий подлесок. Очень хотелось упасть и сдохнуть здесь же, но близость болота пугала и гнала дальше. Шатаясь от усталости и еле волоча ноги, поплелась в сторону невысоких сосенок. Садящееся за спиной солнце отбрасывало на землю мою тень, и я в тупом равнодушии рассматривала свой новый силуэт. Почувствовала вдруг, как темнеет в глазах, попыталась продышаться, мотнула головой, но ноги подкосились и, рухнув на колени, я кулем свалилась в траву.

Глава 6

Все тело ныло. Раскалывалось, разламывалось, трещало в костях, по швам, рассыпалось. Как же мне нехорошо. Пить. Наверное, сказала это вслух. Потому что голову приподняли, и в высушенные губы полилось что-то теплое и горьковатое. Не смогла проглотить. Почувствовала, как жидкость течет из уголков губ, стекает на шею. Разлепила тяжелые веки. Все плавает, кружится. Белый потолок, выкрашенные в солнечный цвет стены… Не-е-ет…

Кажется. Отключилась, потому что в следующий раз был вечер. Хрупкая девушка в белом халате стягивала жгутом мою руку. Запахло спиртом. Видя, что я открыла глаза, она улыбнулась.

-Вот и славно. – Сделала укол. – Поспите еще немного. Вам нужно отдыхать.

Отдыхать?! Хотелось реветь, а не отдыхать. Я застонала от осознания места, в котором нахожусь… снова. Да что же это такое? Накатила усталость и тоска такая, что завыть в голос, было бы меньшим ее проявлением. Мозг конвульсировал в непонимании происходящего: только что там – а где там? – а сейчас уже снова здесь!

-Я не должна быть тут. Не должна… - Голос слабый, хриплый, будто и не мой вовсе.

Но девушка уже вышла из палаты и не слышала моего бормотания. Попыталась встать. Не смогла. Руки намертво привязаны к кровати. Усмехнулась горько и, кажется, снова вырубилась.

Меня лихорадило. В рот опять полилось что-то горькое и терпкое. Жидкость пахла медом, бузиной, липовым цветом и еще чем-то знакомым: вроде полынью. Чувствовала, что вся вспотела. Хотелось прохлады. Но ее не было – только нестерпимый жар изнутри. Так душно… Отвернулась от питья, но голову повернули настойчиво, почти грубо, чтобы допила. Закашлялась.

Открываю глаза, а надо мной дощатый потолок, сквозь щели в нем торчит сено. Хочу разглядеть еще что-нибудь, но маленькая сухая старушка, сидящая рядом со мной, снова подсовывает плошку с питьем.

-Пей! – Голос тихий и будто не старческий даже.

Где ж это я? Ведь только что была там. Мотнула головой, отгоняя наваждение. Но женщина, видимо неправильно расценив мои порыв, с силой разжала мне челюсти и влила жидкость в рот.

-Нужно пить.

Допила, еще больше взмокнув от усталости. Старушка отошла от моего ложа и, присев на низкую скамеечку у очага, кинула в него несколько больших пучков травы. Огонь жадно облизал подаяние и с треском стал пожирать его. От очага тонкой сизой струйкой потянулся дым и, закручиваясь изящными кольцами, стал расплываться под потолком, наполняя избушку запахами мать-и-мачехи и солодки. Если дышать этим дымом, то грудные болезни быстро проходят. Он вытягивает затяжной кашель, прочищает бронхи… Откуда знаю?!

Зажмурилась. Стало жалко себя. Такое чувство, будто кто-то специально подстроил этот дикий по своей нелепости розыгрыш и теперь хохочет, глядя со стороны на мои мучения. Вопрос сейчас в том, когда закончится все это: тут-там, болезненное ощущение беспомощности и неполноценности?

Открыла слезящиеся глаза. Обвела взглядом избушку, рассматривая в сполохах огня незатейливую обстановку маленького жилища. Бревенчатые стены, земляной пол, у дальней стены очаг, обложенный небольшими камнями. Стол, пара низких скамеек, широкая лавка, сундук. Над ним две большие полки, на которых громоздятся ступки, кувшины, плошки. Под потолком в несколько рядов развешены пучки трав, высушенных цветов, веточки, коренья, холщовые мешочки, пухлые от содержимого. Маленькое оконце затянуто чем-то желтоватым и почти непрозрачным. Дверной проем низкий.

-Все осмотрела?

Я вздрогнула от раздавшегося голоса, потому что на какой-то миг забыла, что не одна. Старушка все также сидела у очага. Длинная льняная рубаха, расшитая красным по подолу подпоясана широким узорным поясом с кистями. Меховая жилетка, очелье на покрытой серой тканью голове. Женщина сложила морщинистые руки на коленях и задумчиво смотрела в огонь, будто и не она только что задала вопрос.

-Бабушка, вы кто?

Нелепо? Да. Но на большее мой, казалось, распухший и еле ворочавшийся язык, был неспособен.

-А ты кто будешь? – Не отвечая, глянула на меня старуха.

Что я могла сказать ей? Простой вопрос, но мне не под силу ответить на него.

-Не знаю.

-Разве? – Женщина посмотрела долго, пристально. И от взгляда этого мурашки побежали по телу, вмиг охладив разгоряченную температурой кожу.

-Впрочем, немудрено. – Вздохнула, устало отведя глаза. – Так намаяться. Можно и впрямь блаженной стать.

Я непонимающе уставилась на нее, а старушка поднялась, кряхтя, расшевелила угли. Налила в небольшой котелок воды и поставила его на огонь.

-Позапрошлой ночью на болоте неспокойно было. А сегодня утром я нашла тебя в сосоннике возле топи. Стало быть, ты была там. – Не спрашивала – утверждала. Не дожидаясь моей реакции, продолжила. – Все окрест знают, что места здесь гиблые. Никто по доброй воле не сунется на Черные болота, ибо выхода оттуда нет ни человеку, ни зверю. Как оказалась то там, девица?

-Не знаю. – Дышать было тяжело, и слова давались с трудом. –Помню только, как открыла глаза, а вокруг болото. Переночевала на островке, а днем до твердой земли добралась.

-Что видела?

-Тени, глаза… зубы. – Передернуло от воспоминаний.

-Значит, по тебе тот вой был.

Старуха задумалась, а потом долго смотрела на меня, будто хотела разглядеть что-то, понятное только ей. А глаза у нее такие ясные, как у молодой, мудрые, затянутые сеткой морщин, уставшие.

-Как отбилась то?

-Сама не поняла. – Голос сорвался на придыхание. – Шептала что-то. Вернее, оно само … шепталось. А потом все стихло.

Снова взгляд испытующий, удивленный даже. Женщина вдруг отвернулась, якобы для того, чтобы пошевелить угли. Но я заметила, каким настороженным и напряженным стало ее лицо. Возможно, мне показалось, но отчего-то я была уверена, что видела именно это.

-Кто это был, бабушка? Там, на болоте?

-Кто был? Анчутки, прихвостни Болотника.

Я мысленно застонала: что за бред?!

-Они только ночью из трясины вылазят, огнями играют, заманивают в трясину. Питаются страхом, а жрут все, что движется.

-Болотник? Анчутки?

-Видать, не здешняя ты, горлица. Говор, вроде наш, да другой, одежда чудная и вещей простых не знаешь. – Она уселась поудобнее и стала объяснять. – Болотник – то угрюмец с рыбьими глазами и бородой из тины и травы болотной. Хозяин здешних мест. Обернется стариком, а то и парнем пригожим, заманивает путника то стоном, то хохотом, то окриком жалобным, а потом топит, затягивая на дно. А для того, чтоб сподручней морочить да губить людей, замыслил огни блуждающие да чарусы.

-Что это, чарусы?

Я устало прикрыла глаза. В голове посветлело, видимо, от травяного взвара. Температура стала спадать, но при этом сильно клонило в сон.

-Чарусы – то полянки зеленые, дюже красивые с цветами да ягодами. Распознать их легко: всегда возле леса мертвого стелются да у сухостоя болотного. Глаз радуют, что сказать, да борониться их надо, стороной обходить. Не поляны это, а настил морочный. Ступишь на чарусу – вмиг провалишься, и засосет жижа топкая.

А еще, бывает, и Болотница морок насылает: песни поет, манит голосом сладким, телом белым, очами ясными. А как подойдешь ближе, тут же облик свой истинный кажет – зубы острые да лапы когтистые. Только поздно уже: разойдутся кочки под ногами, и спасенья нет от трясины прожорливой.

Уж не знаю, от чего удача тебе была, да как по топи до берега добралась, одно скажу – повезло тебе. Редко кто вырвется.

Я промычала что-то сонно.

-Ладно. – Вздохнула старуха и потерла ладонями колени, собираясь вставать. - Утомила я тебя своими байками. Да и нечего силу нечистую к ночи поминать. Спи! Все силы из тебя повысасывали. Да и Ворогуша постаралась лютая – вон как в груди хрипит. Ну, ничего. Я тебя быстро на ноги поставлю.

-Вы доктор? – Спросила, не открывая глаз, потому что не могла уже бороться с накатившей дремотой.

Бабуля, скорее всего, не поняла вопроса, но ответила в тему:

-Согдой зовусь. Хотя, кто как величает. – Старушка подложила в очаг хвороста. –Кто ведьмой, кто знахаркой, кто каргой старой.

Усмехнулась сама себе, заглянула в котел.

-Хвори я лечу разные, но приписывают мне и другие силы. Кривые языки чего только не скажут. Нет у меня сил, только травы мои.

Неправда, подумала я, чувствуя, что женщина лжет. Было в ней что-то такое, что ощущалось даже на расстоянии. Тихое, спокойное. То, что приходит с годами, мудростью и опытом. Большое и сильное, способное, как погубить, так и возвысить, вызывающее чувство суеверного страха и благоговения одновременно. И к этому мне почему-то очень хотелось прикоснуться: толи из любопытства, толи из … сопричастности.

Согда встала со своего места. Кинув быстрый взгляд на пришлую, убедилась, что та спит. Выпрямив старую спину, женщина потянулась к развешенным пучкам. Вода в котле давно закипела, и он утробно клокотал, требуя продолжения. Старуха отобрала нужные травы, растерла поочередно в сухих ладонях и друг за другом побросала в кипящую воду. Та вмиг покрылась бурой пеной, которая становилась все гуще, поднималась все выше и готова была вот-вот пролиться через край. Но Согда, не теряя времени, отлила из небольшого кувшина немного темной жидкости и, сделав глоток, остатки плеснула в котел.

Варево тут же перестало булькать. И хоть огонь в очаге горел, как и раньше, пена осела, словно растворилась, а взвар вдруг стал светлым и прозрачным. Знахарка прикрыла глаза. Губы ее беззвучно зашевелились, и через некоторое время поверхность варева пошла расходящимися кругами. Но старушка тут же провела ладонью над котелком, и отвар стал спокойным, как зеркало.

Согда открыла глаза и, не переставая что-то говорить, заглянула в котел. Долго смотреть не пришлось. Ибо уже через пару минут старая женщина, глянув на пришлую, вынесла свой вердикт:

-Ох, и запутал Сварог судьбу твою, горлица. И такую же дорожку под ноги выслал. Где сил то возьмешь на такое?

Глава 7

Высокие стрельчатые окна в обрамлении светлых портьер. Стены отделаны панелями из красного дерева, украшены гобеленами тонкой работы. На каменном полу большой толстый ковер. Я сижу на нем в пестрых подушках и пою. Тихий мотив струится непонятными словами. И мне так хорошо, спокойно. Кажется, я даже счастлива.

Высокий сводчатый потолок теряется во мраке, но здесь на ковре светло от теплого мерцания свечей и большого камина…

ПРОСЫПАЙСЯ!

Подхватилась. Странное сильное чувство толкнуло с незатейливого ложа.

-Куда собралась, горлица?

Я растерянно, еще не отойдя ото сна, посмотрела на старушку. Щурясь заспанными глазами, увидела, как спокойно без спешки, она собирает в холщовый мешок еду, бутыль с квасом, травы.

-Не знаю. Но, кажется, мне идти надо.

- Куда?

Пожала плечами, даже головой тряхнула, но убежденность не пропала: НАДО.

-Прям так пойдешь? – С тихим смешком Согда уложила в торбу хлеб и вяленое мясо.

Я охнула, сообразив, что совершенно голая. Тут же натянула на себя меховое одеяло. Старушка, не обращая внимания на мое смущение, подошла, обхватив ладонями голову, оттянула нижние веки. Присмотрелась. Потом положила руки мне на лоб и констатировала:

-Слаба ты еще.

Я упрямо поджала губы.

-Не пущу, сказала.

Отошла, но котомку собирать продолжила. Перехватив мой вопросительный взгляд, пояснила:

-Завтра пойдешь.

Я осмотрелась в поисках своей одежды, и старушка махнула рукой в сторону двери.

-Во дворе. Высохла давно уже.

-Спасибо.

Как была в одеяле, так и пошлепала к выходу. Ноги противно подрагивали, а в голове шумело от слабости, но я мужественно прошагала к двери и выглянула наружу. Как, оказалось, было далеко за полдень. Выйдя из избы оглянулась. Та с виду была совсем маленькой, почти землянкой. Врытая в землю по самое окошко, с двускатной крышей, она, непонятно каким образом, представлялась гораздо просторнее изнутри.

Взгляд окинул небольшую полянку перед домом, низенький тын, а за ним почти сразу – лес. В центре поляны лицом к избе возвышался деревянный идол, этакий дедок с бородой. У его подножья в ладанке курились дымком какие-то корешки, а на голове божка красовался васильковый венок.

Возле хатки, обложенный камнями бьет родник. Маленькая струйка кристальной воды, собирается в небольшую ложбинку и по подложенной Согдой коре, стекает прямо в глиняный кувшин. Сразу захотелось пить. Горло мгновенно зашлось от ледяной воды, заломило зубы, но я никак не могла напиться и прикладывалась к кувшину несколько раз. Казалось, такой вкусной воды я никогда не пила. Она пахла свежестью, ветром и землей одновременно, а во вкусе чувствовались луговые цветы.

Напузырившись, я подошла к тыну, на котором была развешена моя одежда и, поснимав по-быстрому свое безразмерное барахло, пошла в избу одеваться. На столе уже исходила паром упревшая в котелке каша с мясом, лежал нарезанный большими ломтями хлеб, пенился в деревянных кружках квас. Желудок вмиг отозвался настойчивым урчанием. Потому быстренько одевшись и, завязав узлом косы, с молчаливого приглашения Согды, я села за стол.

Господи, как это вкусно – есть деревянной ложкой! Пить настоящий, сбродивший квас, а не ту бурду, которую… та-а-ак… Я напряглась, замерла и, уткнувшись взглядом в пространство перед собой, увидела, как иду между стеллажами в магазине. Боюсь дышать, чтоб не спугнуть… Кто-то держит мою ладонь в своей, широкой и теплой, а я скольжу глазами по ярким упаковкам, улыбаюсь чему-то.

МАМ, ДАВАЙ ЗАЕДЕМ В ИГРУШЕЧНЫЙ ОТДЕЛ.

В глазах потемнело, стало нечем дышать, а в груди колыхнулось что-то, такое родное… Такое понятное.

Словно марево задрожало. То слезы, не ощущаемые сначала, сдавили горло и, застилая глаза, полились по щекам.

НЕТ, НЕТ, НЕТ!!! ТОЛЬКО НЕ ПРОПАДАЙ СЕЙЧАС… – кричал в голове чужой голос, и я запричитала вместе с ним. Но все задрожало перед глазами, поплыло, будто задернулось туманом.

НЕ-Е-ЕТ!

Я стою в коридоре со светлыми стенами. Большие окна забраны ажурными решетками. Подпирая какую-то дверь, чувствую, как слабеют ноги, и я оседаю на пол.

-Вам нехорошо? – Дородная тетенька склонилась надо мной, обеспокоенно глядя в мои, наверное, полоумные глаза.

-Нет-нет, все в порядке. - Я приложила трясущиеся ладони к пылающему лицу. –Все хорошо.

Попыталась встать. На помощь пришла незнакомка. Шустренько подхватила меня подмышки и, аккуратно подняв, прислонила к стене. Даже подвязала распахнувшийся халат, одетый поверх пижамы.

-Вам лучше?

-Да. – Я обреченно и растерянно оглядывалась по сторонам.

-Вы, наверное, в столовую шли?

-В столовую?

-Да. На ужин. Давайте, я вам помогу. – Женщина взяла меня под руку и не спеша повела в уже знакомом мне направлении.

Войдя в помещение, я привычно поискала глазами худенького парнишку, но не обнаружила.

-Его выписали две недели назад. – Незнакомка будто прочла мои мысли.

-Две недели… - Повторила я, как эхо и стекла на стул.

Еда без вкуса, жизнь без цвета. Стены, психи, врачи и я, потерявшаяся, жалкая, обезличенная. Каждый день приходила доктор, но я упрямо скрывала от нее то, что внутри. Рассказала лишь о том, что вспомнила, как шла в магазине и рассматривала полки с продуктами. Доктор, казалось, была удручена и сетовала, что мой случай, показавшийся ей вначале обычным, на самом деле очень сложный.

Не помогали ни лекарства, ни те методики, которые она пыталась применять. Что греха таить? – я и сама чувствовала, что дело обстоит все хуже и хуже, а шиза моя крепчает день ото дня.

Бесцельно бродила по коридорам, безучастно сидела в комнате отдыха, как привидение неслышно перемещалась по парковым дорожкам во время прогулок. Эмоции будто высохли, испарились, кроме одной – щемящей тоски. Она одна еще осталась смыслом, существующим во мне, будто доказывала, что я еще живу. Только нахрен такая жизнь?

Колкие струи душа бьют по плечам, спине. Уперев ладони в стену перед собой, равнодушно смотрю, как с меня стекает вода. Она горячая, но все равно знобит. Никак не могу согреться. От собравшегося в душевой пара трудно дышать, тяжело, как в бане.

Твою мать!!! Такого броска я не ожидала. Лежу в купели, деревянной, большой. Жарко от горячей воды, а Согда все подливает и подливает какие-то исходящие паром настои.

-Горлица моя! – всплеснула старушка руками, заметив, что смотрю на нее. – Я уж и не чаяла в очи твои янтарные поглядеть. Ну, вылазь, вылазь, скорей!

Засуетилась. Помогла выбраться из лохани. Обтерла мягким сукном.

-Пойдем в избу скорей. А то не ровен час, Банник серчать начнет.

И вправду, баня! На полке веники. Стены и потолок закопчены дымом.

- Пойдем! –потянула старушка, не дав осмотреться, завернула меня в холстину.

На улице темно, но в хатке сквозь неплотно прикрытую дверь, мечется свет очага. Молча переставляя ноги, будто паралитик, дошла до лежанки и, упав на шкуры, тут же забылась сном.

Зубчатый толстый парапет на верхней площадке самой маленькой башни. Здесь всегда так близко до звезд. Никогда не боялась высоты. Я люблю небо, особенно такое, вечернее. Усевшись между массивными зубцами, ощутила под ладонями каменную поверхность, еще теплую, не успевшую остыть после жаркого дня. Поджав ноги, я смотрю на высокие сосны, освещенные последними закатными лучами. Их стволы сияют, словно золото, поблескивая каплями смолы. Хочется дышать глубже. Аромат хвои, будучи таким уютным, успокаивает, придает сил и уверенности. Пожалуй, эта площадка – единственное место, где я ничего не боюсь.

ПРОСЫПАЙСЯ!

Застонала сонно. Сопротивляясь пробуждению, перекатилась на другой бок.

ПРОСЫПАЙСЯ!

Высшая или тяжелая, может десятая – почем знать, я ведь не доктор - стадия шизофрении – это навязчивые голоса. ЭТОТ голос никому не принадлежал. Вернее, я не могла определить: мужской он или женский – в общем нормальный такой, средний обезличенный голос звучал так, словно ослушаться было нельзя. Но очень хотелось поспорить. Вдруг в следующий раз вместо ПРОСЫПАЙСЯ! он скажет УБЕЙ! Я накрылась одеялом с головой и посильнее зажмурилась. Но когда раздался третий рык, и я почувствовала, как из ушей потекла кровь, мысли о непослушании сразу пропали. Застонав от боли, села на шкурах.

Согда всегда спокойная и обычно размеренная в своих движениях, сейчас нервно суетилась на пятачке свободного пространства.

-Проснулась, горлица? – Спросила не глядя, спиной. – Ну, давай родимая, подползай. Подкрепишься – и в дорогу.

-Бабушка Согда, - я подошла к ней и умоляюще заглянула в глаза, - скажи, что со мной?

Старушка повернулась и, достав откуда-то из рукава тряпицу, обтерла мне уши.

-Растеряна я. Ты, вроде, здесь, а временами нет тебя. То разумению моему непонятно. Дорога твоя запутана. В тьму ныряет порой. Но, боюсь, я не ведаю, как помочь тебе.

Мы сели за стол. Ели быстро, молча. Тяжело было покидать и хатку, и добрую бабульку, потому я не удержалась и спросила:

-Как же вы тут одна?

-Не боись. Любо мне здесь. Хорошо и спокойно. От глаз людских да злых языков далеко. Места здесь гиблые, ведь болото рядом. Потому по доброй воле никто не придет, не побеспокоит. А если и явится кто, значит, причина есть, значит, беда пришла. Я никому не отказываю, даже в селение хожу, если такая нужда есть.

-Не боитесь рядом с болотом?

-Чего ж мне боятся, горлица? – Согда искренне удивилась, но затем глаза блеснули озорно. – У меня против зла темного столько всего найдется – ничто за мой тын не пройдет.

После того, как поели, старушка проверила котомку: все ли положила. Затем неодобрительно оглядела мою одежду.

-Негоже девке в штанах щеголять.

Порылась в сундуке и, достав оттуда длинную рубаху, велела одеть. Я сопротивляться не стала, но стянув штаны и футболку, засунула их в мешок с едой. Так, на всякий случай.

Поверх рубахи Согда помогла одеть поневу. Как я поняла – это была юбка, состоящая из трех полотнищ, схваченных поясным ремешком. Но старушке и этого показалось мало. Потому она опоясала меня еще и расшитым поясом.

Согда переплела мне косы и повязала на лбу широкую ленту, расшитую знаками Сварога, Рода и Лады. На ноги пришлось натянуть онучи. Это были тряпины, которыми Согда ловко обернула мне ноги до середины голени. А плетеную подошву прикрепила ремешками, перевив их поверх холстин.

Потом старушка довела меня до тына.

-Как войдешь в лес, увидишь тропку. Она заросла, правда, но приметить можно. Иди на восток – там городище. К полудню управишься. Кустов да веток не ломай. Станешь есть, гостинец под деревцем или на пне оставь да на траву кваском плесни. Тогда петлять не будешь. Леса глухие тут, так что татей опасайся. Как разиня, не иди – потихоньку слушай да присматривайся. Как сердце что почует, враз хоронись, поняла?

-Поняла. Спасибо, бабушка Согда.

Я обняла фыркнувшую, было, старушку. Та отдала мне котомку и, помогая перекинуть ее через плечо, сделала охранительный жест.

Глава 8

Я шла уже достаточно долго. Придерживаясь указанного Согдой направления, старалась не терять из виду еле заметную тропку, справедливо полагая, что именно она приведет меня в городище. А что потом? Как примут меня жители селения? Что сказать им, если начнут задавать вопросы? Неизвестность и непонятность моего положения очень беспокоила. Я гнала мысли даже о маломальском будущем, а о больших перспективах развития событий вообще думать боялась, уповая на волю счастливого стечения обстоятельств

Что там бабуся говорила? Кустов не ломать и татей остерегаться. Вот если бы перевела еще на нормальный язык и объяснила кто такие тати, право, остерегаться было бы легче. Да и кого остерегаться то?! Лес выглядел вполне мирным, даже дружелюбным. Под ноги корнями не бросался, непролазными буераками путь не преграждал. Шумная лесная разноголосица стихла и стала не такой громкой, как утром. Видимо, солнце, припекая, нагнало на пташек некую сонливость, потому что теперь лес полнился не беспорядочным птичьим гомоном, а красивыми одиночными переливами, сменявшими друг друга голосами и звуками.

Спасибо Согде за плотный завтрак – есть не хотелось совершенно. Но увидев на открывшейся прогалине заросли черники, не удержалась и, набрав пару горстей, умяла их с превеликим удовольствием. Не забыв оставить немного в качестве подношения (еще знать бы кому), пошла дальше.

Когда лес сгустился, дышать стало немного тяжелее. Солнце припекало вовсю, а лесная низинная влага стала испаряться, наполняя воздух влажностью и запахом перепревшего опада. Паутина щекотными нитями цеплялась за лицо, путалась в ресницах. Мошки лезли в нос и рот и, честно говоря, я заколебалась отфыркиваться и отмахиваться. Сверху поминутно что-то падало за шиворот, и мне, чертыхаясь и крутясь на месте, приходилось доставать из-под рубахи колючие чешуйки шишек и хвою.

Порой приходилось идти через ельник. Под высокими разлапистыми деревьями было темно и мрачно. И в такие моменты становилось немного не по себе. Иногда, резко оборачиваясь, краем глаза улавливала какое-то движение, темную тень вдалеке между еловых лапок. Остро чувствовала чужое присутствие и взгляд, следящий за каждым моим движением. Успокаивая себя и подбадривая, старалась гнать мысли о медведях, волках и прочей лесной живности, которая была бы не прочь мной перекусить. Но страх, леденя спину, гнал вперед, и я ломилась через ельник как могла быстро, молясь в спешке не потерять еле заметную тропку.

И только выбравшись на залитую солнцем поляну, почувствовала, как уходит напряжение и неоправданная паника. Тут же начинала ругать себя за впечатлительность и повышенное доверие своему больному воображению. Вокруг был исключительно сосновый лес. Почти без подлеска, он просвечивался солнцем буквально насквозь. Путаясь в высоких, качающихся под легким ветерком шапках, солнечные лучи бросали причудливые блики на землю, покрытую желтой иглицей. А запах, м-м-м… Поймав себя на мысли, что пожалуй, в первый раз чувствую себя так спокойно за последнее время, улыбнулась, радуясь хорошему настроению и возможности насладиться красотой этого величественного в своем возрасте и спокойствии леса.

Только внезапно среди птичьих трелей, поскрипывания высоких стволов и легкого шелеста ветра в вершинах я услышала равномерный глухой шум. Замерла, насторожившись. Звук, очень похожий на топот лошадиных копыт, приглушенный опавшей хвоей, приближался. Заметалась, ища место, где бы спрятаться. Вдруг тати какие-нибудь? Но как назло, среди сосен росли слишком уж жидкие кусты, которые просматривались ну просто насквозь. Блин! Выбрав, на мой взгляд, самую толстую сосну, я схоронилась, как сказала бы Согда, за ее с... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4


9 сентября 2016

1 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Шепот»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер