Мертвые и новорожденные

 – А почем именно к нам? – недоверчиво спросила меня кадровичка, заглядывая в мое резюме. – Вы же все-таки человек интеллектуального труда, имеете благодарности от органов власти.

– Да понимаете, – замялся я. – Буду с вами откровенен. Такое у меня сейчас состояние… Кого ни вспомню из близких моих, друзей, о ком ни подумаю – все уже мертвые… Ну как с этим быть? Надо что-то в своих мыслях в корне перенастраивать, иначе и сам от тоски вслед за ними отправлюсь…

– Ну, это нас всех ожидает, даже при нашей работе, – резонно заметила она. – Но спешить, конечно, не стоит. А может, вам лучше в какое-нибудь развлекательное учреждение устроиться или на ток-шоу ходить. Там весело будет, не до мертвецов…

– Нет-нет, – решительно воспротивился я. – Там я совсем сникну – от этих кривляний, фальши, крика... Не люблю я этого. А у вас, я уверен, будет всё по-другому, совершенно новым смыслом жизнь наполнится… Ведь еще Пушкин, если помните, писал: И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть…

– Ну, с Пушкиным, конечно, не поспоришь, – сказала она, в упор, как пограничник, разглядывая меня.– Но вот что я хотела бы выяснить: как вы относитесь к роженицам?

– Что вы имеете в виду? – насторожился я.

– Я имею в виду всякого рода извращения, в том числе и по этой части, – сверкнула она глазами. – У нас и такие мерзавцы бывали…

 – Да что вы! Я со всем уважением… Никаких таких мерзких склонностей у меня нет...

– Ну что ж, тогда давайте попробуем, – уже вполне мирно произнесла она. – Но предупреждаю: работа у вас будет, хотя и не слишком мудреная, но крайне ответственная, если что не так, не сносить вам головы, вплоть до уголовного наказания.

– Да-да, я понимаю, – радостно закивал я. – Мне главное про мертвецов перестать думать…

И на следующий же день я приступил к совершенно новой для меня деятельности санитара-акушера, то и дело нашептывая бодрящие пушкинские строки. И действительно помогало. Так набегаешься за день с этими мамами и их бесценными крошками, что уже не до покойников будет.

Казалось, успокоилась душа. Но вот как-то раз в этой беготне вместо привычных мне уже пушкинских строк про младую новую жизнь взамен уходящей вдруг совершенно непроизвольно, словно в отместку за мою забывчивость, вырвались другие стихи, того же Пушкина: о святой для нас любви к отеческим гробам…

Вспомнил их и – устыдился, словно предатель. И понял: никуда, видно, от этих родных гробов и пепелищ мне уже не спрятаться, так и будут бередить они меня. Даже в роддоме.

 александр ларин