Быстрый сон – 2

Быстрый сон – 2

(Возвращение)

"… Забыться.

И знать, что этим обрываешь цепь

Сердечных мук и тысячи лишений,

Присущих телу. Это ли не цель

Желанная? Скончаться. Сном забыться.

Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ".

У. Шекспир, "Гамлет" (пер. Б.Пастернака)

            Мужчина с портфелем очень торопился. Это было видно и по слегка подпрыгивающей походке, и по слишком наклоненному вперед корпусу, и по отсутствующему взгляду, устремленному вовнутрь. Он бежал на совещание. Есть такое магическое действо. Там люди собираются не просто "вещать", а "со-вещать", то есть "вещать совместно", практически одновременно. Странное дело – мужчина с портфелем за свою жизнь побывал на стольких "пятиминутках", "летучках" и "оперативках" (даже если они длятся больше двух часов, и к концу первого часа уже никто не помнит, ради чего, собственно, собирались), но он до сих пор искренне верил в то, что именно на совещаниях и решается судьба коллектива, предприятия или государства. Верил, хотя сам не раз и не два обходил протокольные записи (если таковые вообще велись) и решал вопросы в свою пользу (или в пользу тех, кто его об этом просил), зачастую совершенно противоположную решениям таких "заседаний". Он верил в силу, могущество и действенность "совещаний" и считал их почти священным таинством.

            О том, что такое "священное таинство" десятиклассник не имел ни малейшего представления, но понимал, что то, что случилось с ним вчера надо назвать именно так. Вчера он стал мужчиной. С полдесятка чувств переполняли его до сих пор, и ни одному из них он не мог найти названия. "Счастье", "гордость", "блаженство" – все было не то. Единственно, что он мог определить, и что он ощущал всем своим естеством, был страх. Он так боялся, что даже боялся признаться самому себе, что боится. Вообще-то трусом он не был – спокойно шел на школьные и внешкольные стычки и потасовки. Где-то получал сам, где-то выдавал так, что его начинали уважать завсегдатаи подворотен. Да и с девочками особых проблем не было: нельзя сказать, что он был "любимцем женщин", но и недостатка их внимания он тоже не испытывал. Здесь было совсем другое. Он знал, что мама этой девочки работает в МВД не то майором, не то подполковником (его формулировка и понимание ситуации). И девочка действительно была красивая, и он хотел ее видеть, и встречались они уже давно (три месяца, по его понятиям – это очень большой срок), и она к нему тянулась – чего только стоил тот момент, когда она сама к нему села на колени. А он все медлил и до вчера даже ни разу ее не поцеловал. Потому что боялся ее мамы. Страх был безотчетным, неформулируемым, а потому самым страшным. Но вчера… Девочка попросила помочь ей с контрольной, он согласился, а когда она ему открыла дверь, оказалось, что она "не успела надеть халат", то есть встретила его только в нижнем белье. Какой же нормальный парень устоит в такой ситуации? Он и не устоял. Сегодня, вспоминая то, что случилось (хотя некоторых подробностей по понятным причинам он не помнил) он думал, что излишне спешил, что, как пишут в книжках, надо было больше внимания уделить "предварительным ласкам", что… Но вчера было не до того. Несмотря на маму-майора из МВД, на страх, на какие-то внутренние запреты, природа взяла свое.

            Как бы человек не гордился достижениями цивилизации (то есть не своим личными, а чьими-то чужими), он всегда остается только одной, небольшой частью природы. И в надуманной человеком борьбе всегда побеждает природа.

Они познакомились на какой-то вечеринке у общих знакомых. Она его заметила, но не запомнила. Через тех же знакомых он узнал ее телефон, предложил встретиться. К предложению она отнеслась спокойно, но согласилась. Ухаживал он красиво, такого она раньше не ощущала, только видела в кино. И нельзя сказать, чтобы он был похож на принца на белом коне, даже на героя ее романа, но, в конце концов, она сдалась. Связь длилась недолго – пока она не забеременела. Жениться он не собирался, даже отказался признать ребенка своим и очень скоро перестал отвечать на ее звонки. Аборт она сделать не смогла – не понимала, как можно убить маленького человечка, который живет у нее внутри. Человечка, которого она защищает всем своим телом, своей кровью, да всей своей жизнью. Родила. И какое неописуемое счастье переполняло ее, когда она даже не касалась, а просто любовалась своей дочерью (только ее, ее ребенком!), смотрела, как та двигает ручками, ножками, как дочка начинает ползать, вставать, а потом и ходить. Конечно, помогали родители и их знакомые (подруги почему-то не помогали – так, прийти, поговорить, не более). Как было тяжело, особенно в первое время, не знает никто. Разве что такие же матери – одиночки (слова-то какие убийственные: одновременно и "мать", и "одиночка"). Кроме обычных бытовых проблем тяжелее всего было врать дочке про ее отца. Но ничего, привыкла. И решила: "Я – для дочери. Только дочь. Больше никаких отношений с мужчинами". Но почему-то, если в фильмах по телевизору попадались эротические сцены, она сразу же переключала на другой канал.

            Мужчина в спортивных штанах любил телевизор всей душой и особенно любил переключать каналы. Он боялся, что если надолго задержится на каком-то одном из них, то пропустит что-то очень важное на другом. Он действительно считал, что телевизор рассказывает ему всю правду и про его жизнь, и про жизнь во всем мире. И верил телевизору, как себе, и даже больше, а если кто-то из знакомых позволял себе усомниться в достоверности сведений из "ящика", он шел почти что с кулаками наперевес, чтобы отстоять честь и достоинство выдаваемой ему телевизионной информации. Только однажды, буквально на долю секунды, он усомнился в правдивости того, что показывали по телевизору. Это был сюжет в новостях о его соседях, которых он знал с детства (небольшой городок, дом рядом, общий забор), и которых в телевизоре объявили террористами, потому что у них в доме вроде бы нашли взрывчатку. Он совершенно точно знал, что самая страшная взрывчатка, которую могли найти у его соседей – это непонятное вещество с нитяной петлей на кусочке картона из новогодней хлопушки. Сколько раз он с соседским сыном – свои сверстником – прятали хлопушки, разбирали их и аккуратно пальчиком ковыряли странную коричневую каплю до небольшого, но такого ожидаемого взрыва. И тут вдруг – террористы. Непонятно. Но он поверил телевизору и перестал общаться с соседями, хотя и машину для вывоза мусора, и ассенизаторов они заказали вместе. Соседи потом долго оправдывались, говорили, что все это – ошибка, просто журналисты перепутали, потому что "Семеновка" есть в любой области, да и уголовного дела на них никто заводить не стал, но он на соседях поставил крест. В глубине души. И предыдущие сорок с лишним лет знакомства и жизни бок о бок ничего не значили, если так сказал телевизор.

            А молодой человек в кожаной куртке в телевизор не верил. Он работал видеоинженером на телевидении и прекрасно знал всю телевизионную кухню изнутри. Когда-то давно, лет десять назад, почти сразу после школы, он случайно попал в помощники звукорежиссера (ничего особенного – таскать тяжелые ящики с оборудованием, сматывать и разматывать кабели и бегать за водкой и бутербродами) на один из статусных концертов с участием тогдашних "звезд" эстрады. Во время самого концерта работы у него не было, и он с замиранием сердца пробрался за кулисы. Вот они – кумиры, совсем рядом, только руку протяни и дотронешься. Но через полчаса, когда он послушал, о чем "звезды" говорят между собой, и тем более, как они говорят, руки протягивать не хотелось. Даже если бы надо было помочь. Но больше всего его поразило мгновенное превращение: только что за кулисами стоял обычный человек, крыл матом организаторов концерта, которые не доплатили ему за выступление, а как только объявили – вдруг появляется и прямая спина, и расправленные плечи, и улыбка, и шарм, и харизма вместе с обаянием. И любимец (любимица) благодатной публики просто вылетает на сцену под гром аплодисментов. И чарует, и увлекает, и завораживает своим талантом. Пожалуй, именно тогда молодой человек в кожаной куртке потерял свою моральную девственность. А телевидение в этом смысле уже ничем его не удивило – разве что намного большим количеством сплетен, склок и лжи. Люди зарабатывают деньги, как могут, и чем телевидение хуже остальных способов?

            Как заработать деньги, мужчина лет 60-ти, определил для себя давно. В одной энциклопедии (для своего круга общения он был достаточно начитанным юношей) он вычитал, что "барыга" - это "перекупщик" и "тот, кто работает на свой личный барыш". Он полностью принял это определение и надел его на себя, как костюм Супермена (конечно, про Супермена он, несмотря на свою начитанность, тогда еще ничего не знал). В те далекие времена и в той, уже не существующей стране, слова "фарцовщик" и "спекулянт" употреблялись исключительно в негативном смысле. Но иногда по вечерам (особенно в ресторане после удачной сделки, обнимая новых подруг на один вечер) он считал себя борцом с надоевшей всем системой и гордился своей очередной победой над ней. Даже свои 15 суток за "фарцовку" он воспринял как героизм и своего рода мучения во имя свободы. Но вот прошло лет 25, система рухнула (с помощью таких, как он, или нет – кто знает), и все изменилось. Слово "фарцовщик" кануло в Лету, "спекулянт" стал "бизнесменом" и приобрел неслыханный ранее почет и уважение. А настоящий "барыга" как был "барыгой", так им и остался. Он не смог понять, что для того, чтобы "барыжить" миллионы, надо идти во власть, потому что внутренне всегда был против любой власти. И сейчас он шел не во власть, а просто по улице, одновременно думая, как хорош город весной, и высматривая, где бы подзаработать и как бы найти свой "барыш". Но с годами он стал сентиментален (личная жизнь по разным причинам не удалась) и с умилением остановил свой взгляд на ребенке, игравшем на детской площадке.

            Красный кубик надо вкопать в песок, чтобы прочно стоял. Желтый кубик – на красный, немного поправить, чтоб было ровнее (наверное, это ранние признаки аккуратности, или даже педантизма). Что там еще рядом? Зеленый кубик? Секундное раздумье – ставить, или не ставить? Решено: желтый убираем, зеленый пойдет на красный, а сверху станет желтый. (Немногие взрослые сохраняют такую полную увлеченность процессом, когда не важно, как ты выглядишь во время работы, похвалит ли тебя какой-нибудь конкретный дядя за твое творение и сколько ты за него получишь). Синяя пирамидка (конечно, ребенок не знал слова "пирамидка", но ведь как-то он ее определял) – сверху. Вот оно – стремление к завершенности. И вдруг какой-то резкий звук (ребенок еще не знает, что так визжат тормоза, и что для города это нормально) – опасность или просто интересно? Интересно. Забыл о кубиках и пирамиде. Кто-то в яркой куртке побежал на горку. И мне надо туда же. Зачем? (Время такого вопроса наступит позже, если наступит вообще, человек ведь животное общественное и лучше себя чувствует в толпе). Просто надо и все. Бегу. На горку. Надо съехать. Ух, ты! Еще раз, еще. Сколько открытий за несколько минут! Сколько новых впечатлений! Сколько новых образов! Сколько ответов на незаданные вопросы!

            Мужчина в майке, сидящий на кухне перед бутылкой водки, думал, что уже знает ответы на все вопросы. Даже незаданные. Причем ответы на вопросы: "Который час?" и "Какой сегодня день?", - он не знал, и знать не хотел. А вот ответ на вопрос: "Почему она его бросила?", - он все еще искал. Подсознание, уже достаточно затуманенное алкоголем, все же скромно подсказало: "Это риторический вопрос". Мужчина в майке переспросил свое подсознание (при определенной дозе это делается элементарно): "Какой такой "риторический вопрос?". Подсознание честно ответило: "Это вопрос, который не требует ответа". "Ага!  - в очередной раз возбудился мужчина в майке и, чтобы унять возбуждение, выпил очередную рюмку, - это как еда, которую не надо есть, как кровать, на которой не надо спать, как мужчина, которому не нужна женщина". Черт! Опять о том же. "Да какой же вопрос не хочет ответа?". Подсознание заученно ответило: "Риторический". "Да пошло ты!" – распорядился мужчина в майке и четко обозначил маршрут. Вот он, простой и понятный ответ: она его не понимает, не ценит, потому что дура. Потому что придумала какую-то сказочную жизнь, составленную из рекламных проспектов и душещипательных сериалов. А реальная жизнь совсем другая. Жесткая. Не такая, как в кино. В кино есть свои правила: для опытных зрителей с начала фильма сразу ясно, кто плохой, кто хороший и, чем вся эта история закончится. А в жизни правила другие, и часто даже опытным жителям трудно в них разобраться до конца. До самого конца. Но почему правила этой жизни для мужчин и для женщин такие разные? Как там раньше говорили: "Женщина из ничего может устроить шляпку, салат и скандал". Времена изменились: шляпки уже никто не носит, женщины салаты не готовят, а заказывают доставку на дом, остались только скандалы. Похоже, скандалы для женщин – это святое. Это то, что они умеют лучше всего. Если бы раскричался и распсиховался мужик, ему бы, как минимум, сказали: "Да что ты орешь, как баба. Возьми себя в руки". То есть женщинам можно, а мужчинам нельзя. А лгать? "Ах,  я так устала, сходи ты в магазин". Ни хрена она не устала, просто не хочется идти. Но если мужик соврет – о, тут чуть ли не криминалом пахнет. А удар ниже пояса? Каждый мужик (который все равно когда-то был пацаном) знает, каково это – получить ногой в промежность. Знает, и не желает другим того же. А женщины не знают. И в своих любимых скандалах они бьют, и бьют именно туда, но словами. Больно так же, как и ногой. Зачем? Чтоб было побольней? Доказать что-либо таким образом, ну никак, невозможно. Можно только испугать. Чтоб на будущее боялся боли. Хорошо, мужик будет бояться, но это ли цель совместной жизни? А какая вообще цель совместной жизни? Делать детей? Протаптывать дорогу молодым?

            На этой многообещающей мысли мужчина в майке понял, что он изможден (самого слова он бы выговорить не смог, но ощущение было именно такое), и последним словом в мозгу перед провалом в беспамятство было слово "молодые".

            "Ура! Молодые рулят! Меня приняли на работу! Генеральному директору – 30, исполнительному – 27. А я – главная помощница исполнительного директора. Ладно, пускай пока не главная, но зато единственная. И всего через какие-то восемь месяцев после окончания университета. А весь коллектив – парни, и тут я – такая классная. Многообещающе. Но сначала работа. Господи, сколько до этого было резюме, сколько  собеседований, и вот оно – счастье! Испытательный срок? Не вопрос, я уже выложилась на 300 процентов! Тем более, что осталось-то всего десять дней. Все будет нормально, все будет  отлично, и я справлюсь. Лишь бы не обманули, как в тех компаниях, которые искали лохов, чтоб месяц-два работали бесплатно, а потом – до свидания, "вы нам не подходите". Но я же не лох, мне хватало и недели, чтобы тогда понять, что меня просто разводят. Немного жаль потерянного времени, но у меня его еще – о-го-го сколько! Вся жизнь впереди. И всем лузерам большой привет!" Окрыленная собственными успехами девушка почти летела по улице, не замечая никого и ничего вокруг, и, конечно же, налетела на столик, выставленный на тротуар из кафе, и еще на кого-то, и еще на кого-то, бросила два раза "извините" и полетела дальше.

            - Привет!

            - Привет!

            - А я шел, задумался, ничего не видел вокруг. Если бы не эта девочка… Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Столько лет…

            - Не надо о годах.

            - Нет слов. Ты так же хороша, как и тогда, на выпускном. Такая же изящная, увлекающая, завлекающая, черт, слов не могу найти – настолько обалдел.

            - Спасибо, ты всегда мог сказать что-нибудь приятное.

            - Я же от души, ты же знаешь. Есть пять минут? Может, присядем прямо здесь, выпьем что-нибудь?

            - Пять минут есть. А что у них есть?

            - Не знаю, сейчас спросим. Тебе что покрепче, или так?

            - Можно хорошего шампанского.

            - Отлично, бокал шампанского! И шоколадку. Ты же по-прежнему любишь сладкое, или уже нет?

            - Шоколад можно, черный. Только покажите, я сама выберу.

            - А мне пятьдесят грамм коньяку и кофе. Спасибо… Не устаю тобой любоваться. У меня есть все твои фотографии, помнишь, я их делал еще в классе девятом-десятом… И сейчас смотрю на тебя – такая же. Ты – та же.

            - А ты, вроде, поправился.

            - Да, сидячая работа, двигаться особо некуда и не хочется. Но знаешь… Нет, это потом, давай сначала выпьем за тебя. За такую молодую, красивую и привлекательную. Во всех смыслах.

            - И за приятные воспоминания.

            - Конечно, за воспоминания. Помнишь, как мы с тобой после уроков шли ко мне домой – родители же на работе…

            - Конечно, помню.

            - И целовались, обнимались, и … Но ты всегда меня останавливала.

            - Ты же знал моих родителей. У них была четкая установка: до свадьбы девушка должна быть девственницей. Если нет – она никому не нужна. Так они меня и воспитали.

            - А помнишь, прямо перед выпускным я признался тебе в любви. Я не знал, как это надо правильно делать, стал на одно колено, сказал, что люблю тебя. Хотя, честно скажу, мне это было чертовски сложно, потому что признание в любви тогда для меня было чем-то вроде клятвы на верность – только тебе, и больше никому.

            - Извини, не помню.

            - Конечно, ты тогда сказала, что за последние время у тебя было много признаний такого рода. Я все помню. И тогда я ушел в тень.

            - И как там, в тени?

            - Ничего, живу. Живу… А ты как?

            - Все в порядке.

            - А помнишь, как мы как-то, уже лет через… не помню сколько, после выпуска, с одноклассником сдуру приехали к тебе с шампанским, с цветами на 8-е марта? Я так хотел тебя увидеть.

            - Не помню.

            - Конечно, тогда дверь нам открыл твой муж и сказал, что ты уже отдыхаешь.

            - Наверное, это был второй.

            - Что "второй"?

            - Муж второй.

            - А сейчас какой?

            - Третий.

            - И как?

            - Нормально. Недавно мне новую машину купил, когда я сказала, что старая, хотя она не такая уж и старая – всего два года, уже мне надоела, а на его машине с водителем я ездить не хочу. Хочу сама решать, куда мне ехать, и когда.

            - На работу?

            - Нет, я уже давно ни на кого не работаю. Я сама решаю свои вопросы.

            - Понятно… У тебя, по-моему, дочка…

           - Уже не только дочка, уже и взрослая внучка, скоро заканчивает университет. Но они живут отдельно, муж им все организовал, да и сами они неплохо стоят на ногах. Дочка живет отдельно, внучка со своим парнем отдельно. Встречаемся по праздникам, прекрасно вместе проводим время. Я довольна. А у тебя как, женат?

            - Был. Недолго.

            - Ну, ничего, может, что-нибудь еще и получится. Знаешь, мне уже пора.

            - Да, конечно, извини, если что не так…

            - Все нормально. Пока.

            - Спасибо, что нашла время. Пока…

            "Пока" – какое многозначное слово", - думал мужчина, который никак не мог заснуть. "Пока" – это как "до свидания", но только для близких людей, типа "чао" для итальянцев. Хотя, "чао" у них, вроде, и вместо "здрасьте". Неважно. "Пока" – это если что-то еще не произошло. Например, пока не сошел с ума. То есть, есть некий постамент под названием "ум", и ты с него сходишь. Вниз. Или вверх. Кто знает? Наверное, психиатры. Их учат, что есть "нормальные", и есть "ненормальные". А что такое "норма"? Одни врачи уверены, что норма – это 120/80, а другие говорят, что нормальное давление – это то, с которым человек живет и хорошо себя чувствует. Одни психологи говорят, что "психологическая норма обусловлена социальными стереотипами. Если поведение человека не соответствует общепринятому в данном обществе, оно воспринимается как отклоняющееся".

            "Хорошая у меня память" – помню практически дословно, похвалил себя мужчина, который никак не мог заснуть.

            "То есть склонность к убийству или к каннибализму тоже может считаться нормой, если так принято большинством.

            Другие психологи говорят, что "норма" в психологии – это только временное состояние. Если меняются внешние обстоятельства, человек может проявлять склонность или к шизофрении, или к маниакально-депрессивному психозу. Получается, "норма" - это абстракция, как в геометрии точка на плоскости. В природе ее нет, она есть только в книжках. А если так, то, что значит "нормально жить"? Что такое "нормальная жизнь"?

            Если хочешь ни о чем не думать, ни на что не реагировать, а просто заснуть – надо представить и удержать в воображении какую-нибудь картинку. Любую, но одну и ту же. Некоторые врачи советуют считать баранов или слонов. Но кто из сегодняшних городских жителей может представить себе баранов, идущих в колонну по одному? Бараны всегда ходят стадом - и в селе, и в городе. Проще представлять что-то знакомое и понятное. Например, считать машины в пробке – эффект будет тем же, что и с баранами. Или можно представить что-нибудь приятное – хотя бы постель. Главное, чтобы партнеры не менялись. Одного партнера на одну ночь хватит с головой. Или с чем-нибудь еще. Но этим лучше не увлекаться. Пусть будет что-нибудь нейтральное: пляж – но в одиночестве (если так бывает), теплая ванная, какая-нибудь особенно приятная картинка из прошлого. Но только одна и та же. Нечего давать мозгам скакать козликом по бесконечным ступенькам ассоциаций, воспоминаний и обобщений. Нечего думать! Спать! Всем спать! Спать всем. Спать. Спать…

 

 Виталий Феденко

x

Иллюстрация к: Быстрый сон – 2