Монологи с Гадёнышем. Эпилог

     В конце концов он согласился (смирился, подчинился - как хотите),что у него есть некий двойник, альтер-эго по-научному. Что этот некто вполне самостоятельный тип, имеет внешность, хотя с той особенностью, что какую-то постоянную, неопределённого возраста и даже можно сказать пола. Что лицо его пребывало в некой тени, типа его как бы и не было. Был он не то чтобы без примет, а совсем можно сказать неприметный. А вот голос был вполне отчётлив, хотя и несколько в нос, впрочем - от постоянной сопливости. Это типчик был в курсе всех его дел и делишек, даже не свидетелем, а стопудово соучастником. Можно считать был "в доле", хотя долю свою никогда не брал или брал своеобразно - возможностью и даже правом быть. И не просто быть, а быть самостоятельной особой, иметь особенную, оригинальную философию с явным обвинительно-обличительным уклоном. Как выражаются в коммуналках - был склонен "портить кровь".

Со временем они притёрлись друг к другу настолько, что скучали, думается, без этих этических батлов как артисты тоскуют без роли и плотно садятся на стакан или удаляются в б***ство. Обнаружилось даже, что противоречие между чистыми абстрактными заповедями и конкретной грязной жизнью скорее надуманное. Что человек вовсе не "сапиенс", а руководим слепыми страстями, которые и есть, собственно, в человеке человеческое. Не "сапиенс" он, видит Бог "не-сапиенс"! Вот отчего этический антагонизм между ними с годами устаканился и пикировка приобрела более уязвительный, чем обличительный окрас. Поиски истины закономерно сменились тихим, так и не признанным впрочем, консенсусом. Что жизнь как ни крути прожилась, что самая пора взглянуть на неё типа "поширше" и стать, грубо говоря, к ней "помякше".

А, собственно, чем плохо лежать скрестив руки на груди под собственным портретом с чёрной ленточкой лихо наискосок в гудком зале прощания лечкомиссии и подсматривать с жгучим любопытством кто пришёл, а кто нет, кто уважил, а кто - свинья поросая. От гадостей, даже собранных воедино, начиная с ясельного возраста и до предпенсионно-начальственного, и следов не осталось. Даже обиженные и даже сильно покорёженные им люди, именуемые ещё потерпевшими, не то чтобы простили его, а скорее забыли как забывается плохая погода. Гадёныш? Помилуйте, это жизнь, селяви так сказать, - прегадкая штука такая. Не на***шь - не проживёшь, вывел формулу народ. Ещё не самую крутую в алгебре жизни.

Что их было двое, дуэт так сказать - так и тут оказалось ничего особенного. Даже психиатры отстали с последним советом - " вы только слушайте эти голоса, а живите по своему собственному хотению...любой голос врёт, как мудро сказано - "мысль изречённая есть ложь"...вот вам рецептик, ладисаном не увлекайтесь...будьте как говорится здоровы...".

Как-то "Батюшка" (сошлись случайно, в поликлинике, в очереди бесконечной разговорились за "Бог терпел и нам велел", а оказался вполне, братом по разуму что называется, расстригся в перестройку из радиофизиков никому не нужных и постригся в монастырские служки, с "жабой" развёлся-рассудился, всё оставил в смысле, и был таков), выслушав сетование на существование гадкого двойника, задумался - "тут двуединство усматривается, типа Бог-отец и Бог-сын, в тебя и уверовать возможно...уж не Истину ли ты являешь собой?". Именно, согласился с ним Гадёныш. Всё сходится, и к десятке - туз, жизнь моя - чистая проповедь. Только не смирения и уничижения, а свободы, что ли, хоть и затасканное, замусоленное слово. Живите мне подобно и да будете свободны... А что не распяли - так не получилось! Пытались и не раз. "Уволь, типа распни его!" - кричал Большому начальнику трудовой коллектив, "мочи его!" - науськивали "придурка" зеки. Вот и дана мне была ещё одна жизнь-ипостась, на всякий пожарный случай... Что ипостась оказалась вздорная и скажем прямо гадкая, так и тут есть та самая сермяжная правда - "муж и жена - одна сатана".

Что касаемо хронологических несуразностей, так они оттого, что он не был пленником времени, в его потоке плавал и так и сяк, и противу течения. В идеях был тем более непостоянен. Заражался мыслями мгновенно, пусть не навсегда и не всей душой. Может оттого что свои имел и мог соорудить эдакую концепцию. Хороший бы вышел из него адвокат, адвокат дьявола естественно. С годами он отточил свою жизненную философию, снабдил цитатами из авторитетов. Вполне мог проповедовать и в лесах и на горах, учить так сказать. Чему? Сразу не сообразишь... Но точно не жизни праведной. Скорее той, что именуется "правильной", опёртой на неписанные правила, "понятия", как выражаются в "местах" и покинув сии места.

В этой никак не простой миссии ему очень пригодился оппонент. Эдакий фарисей-начётчик, голос Власти можно сказать. Именно так - никак не глас народный. У народа его нет, народ типа "безмолвствует" перед любой решительной или даже просто единой властью, только клянчит - хлеба, вина и проституток. Потому этот голос был невыразительный, гундосый, принадлежал невыразительной внешности с нечёткими вторичными половыми признаками.

Самым ценимым писалой был у него Фолкнер. Его герои, припадошные раздолбаи, сарторисы всякие, заходили ему своей верой в истину сиюминутного желания, в жизнь быстро и мимотечную, а вовсе ни в какую не вечную. Похождения и авантюры он читал с любого места, опуская пустые размышления автора устами героев.

Как он развился из поначалу обыкновенного карапуза? Ему пытались дать вполне приличное так называемое "еврейское" воспитание-образование, с плаваньем в бассейне с хлоркой, от которой у всей секции прорезался конъюнктивит, вдобавок и сцались в прохладной воде обильно-рефлекторно, с дрессировкой на фортепьянах, с тупыми гаммами, которые неумолимо переходили в собачий вальс и шипение соседей снизу и сверху - "дурдом устроили...", с подсовыванием книг, написанных длинно и скучно про необитаемый остров и путешествие на воздушном шаре. А подрастал некто трудновоспитуемый,кидавший в кошек кирпичами и перебегавший улицу перед близко и быстро идущим транспортом. Педагогика ещё та лженаука...

Я - архетип раскольника, любил он ввернуть за рюмкой. Триста лет назад шагнул бы от власти в огонь. Только своей собственной власти можно подчиниться. И крестился двумя перстами для эффекта, куражился конкретно.

А ещё он всегда отрекался от звания "гордого" - человек и решительно поправлял - "индивидуум, батенька, индивидуум...".

В "чюйствах" он особенно стремился выделиться. Критиковал

всякое популярное. Хотя втихаря увлекался городскими романсами и даже пел в удовольствие в "ля Сортире". Тем паче что музыкальный слушок всё ж имелся в наличии присутствия... Как там? - "Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?..". Не стесняйтесь, подтягивайте, все свои, все мы можно считать отчасти "гадёныши". "- Куда ушёл Ваш китайчонок Ли? Потом Вы, кажется, любили португальца. Потом с малайцем, кажется, ушли...".

 Александр Мурыгин