А началось все случайно. Как-то раз, скучая дома и перебирая родительские бумаги, я натолкнулся на справку о реабилитации от февраля 1997 года, в которой говорилось что моя мама, в девичестве Сумарокова Апполинария Михайловна, была реабилитирована в 70-летнем возрасте на основании закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий». При этом выяснилось, что она была репрессирована вместе с родителями в возрасте 3-х лет и отправлена в ссылку на спецпоселение в республику Коми. Интерес вызвала мысль, какую опасность могла представлять мама и ее  брат, который  был ее на год младше, для Советской власти. Именно эта справка заставила заняться поисками новых источников информации, и вот что мне удалось узнать из еще сохранившихся документов.
Род наш древний, Сумароковский, историю свою начал с 16 века, когда Иван IV (Грозный) повелел поставить порт Северный Архангелогородский. Много лет с тех пор прошло, однако дед мой, Михаил Федорович, был на Печоре купцом знатным: дом свой имел, в котором сейчас школа располагается, стадами оленей владел. Говорят, что за бабку Екатерину в приданое пароход с товарами отдали, но это только горькие слухи, и где здесь правда, никому не ведомо.
В 1927 году родителей мамы лишили избирательных прав, а через 3 года их семья уже значилась в списке кулацких хозяйств I категории, и была раскулачена по обвинению в принадлежности к кулацкой контрреволюционной верхушке Нижне-Печорского района Архангельской губернии.
Документов практически не осталось, и я попросил свою мать рассказать о том, что она помнит...
Родилась она, Евдокимова  Апполинария Михайловна, 23 января 1927 года. Отец ее, Сумароков Михаил Федорович, родился в бывшей Архангельской губернии Печорского уезда Пустозерской волости в селе Оксино в купеческой семье. По наследству от отца остался двухэтажный дом, несколько коров и лошадей, а также 350 голов оленей. Домашнее хозяйство обрабатывалось наемным трудом  одного или двух работников и работницы, а олени выпасались у ненцев, которым выплачивали с головы оленя, иногда торговали. Семья состояла из отца, которого дед потерял в 13 лет, матери, которая умерла, когда ему было 23 года, и сестры, которая вышла замуж и уехала. Во время Гражданской войны  Михаил Федорович был мобилизован и служил офицером-интендантом Усть-Цильмы. С приходом Советской власти сразу же занялся заготовкой мясопродукции для Красной Армии. В 1920 году был избран зав. оленеводством севера с центром в Усть-Цильме. За время работы был командирован Архангельским губисполкомом на спасение погибавшего в море ледокола «Скуратов», бывший «Иван Сусанин», и за спасение груза: продналога, масла и мяса, в 1920 году в устье реки Индеги   получил премию и благодарность. В начале 20-х годов организовал 3 трудовых оленеводческих артели: «Север» в Пустозёрске Печорского уезда, «Тундра» в селе Ижма республики Коми, «Звезда» в Петруни республики Коми. Проводил национализацию и реквизицию церковно-монастырских оленей на Печоре. В конце 20-х годов стал членом рыбно-консервной артели, а за тем работал в своем хозяйстве. 11 февраля 1930 года был раскулачен: олени, имение и всё хозяйство было конфисковано (в доме расположилась средняя школа), а сам был направлен в село Ижма, где находился год под следствием и был осужден на 5 лет. В 1933 году за хорошую работу был колонизован и до конца срока работал по вольному найму. В заключении работал директором оленеводческого совхоза комбината «Воркутауголь». Имел от губернского ЧК собственный вагон с охранником Волковым. В 1939 году из-за болезни по заключению врачебно-контрольной комиссии выехал в среднюю полосу. После лечения на курорте в Кисловодске по совету врачей поселился в Воткинске (Удмуртия) и начал работать на заводе вооружения ответственным исполнителем по снабжению с 1940 по 1942 гг. 24 июня 1942 был арестован и осужден на 10 лет, обвинялся за антисоветскую агитацию. Главным образом повлияло то, что он скрыл, что был белым офицером-интендантом. 22 декабря 1951 года по постановлению Верховного Совета СССР дело в отношении деда было отменено и за отсутствием состава преступления указанная судимость, вместе со всеми связанными с ней ограничениями, снята. 
Так вот, отец мамы был оленеводом, а далекие предки пароходовладельцами, а еще более глубокие предки  поставляли продукты питания к императорскому столу, за что имели грамоту Ивана Грозного в которой указано, что купцы Сумароковы являлись государственными людьми и торговали беспошлинно. До самой революции поставляли, имея торговый дом, рыбную продукцию на стол его императорского величества. Грамота сейчас находится в Военно-морском музее города Архангельска. К 400-летию города в краеведческом музее была организована фотовыставка, на которой были запечатлены предки, под вывеской «Торговый дом Сумароковых». 
Мать ее, то есть моя бабка, Носова Екатерина Семеновна, родилась также в купеческой семье, ее отец был  крупнейшим пароходовладельцем на Печоре. Поженились прародители в 30 лет, бабушка была первой и самой любимой дочерью, жили обеспеченно и благополучно, но революция 1917 года и последующие затем разные катаклизмы, в частности и раскулачивание, коснулись семьи его отца, которого преследовали за наследственное имущество и в 1929 году раскулачили, а в 1930 году «Тройка» его осудила, отправив в ссылку. Деду была инкриминирована измена родине (58 статья). Из  детства мама помнит только отдельные отрывки, ее с матерью и двумя братьями буквально выгнали из дома на снег. Их поселили в бараке,и один из случаев вспоминается весьма отчетливо. Однажды, когда барак загорелся (он состоял из двух частей, в одной находились заключенные, а в другой охрана и их семьи),  дети запаниковали и разбежались по комнатам, залезли под кровати, но так как дети  заключенных и охраны играли вместе, то во время паники ребенок начальника охраны тоже потерялся. Был дан приказ спасти его. В дыму и огне было трудно разобраться, кто есть кто, и мать в пятилетнем возрасте вынесли из огня вместо ребенка начальника. Так ей не суждено было погибнуть в огне . После этого все, кто был в бараке из ссылаемых, остались без крова; была зима, и младший брат, еще грудной,  умер от переохлаждения и голода, второй брат , который был на два года младше ее, выжил. Но вскоре, когда начались репрессии не только на глав семей, ее мать была отправлена в психиатрический дом. Да и не мудрено было помешаться, если на самом деле случилось такое: женщина лишилась кормильца, похоронила ребенка и осталась без крова и средств к существованию. А маму с братом Федей сначала поместили в детдом, а позже ее отцу, через знакомых, удалось перевезти их к дальним родственникам. Те оказались ярыми староверами и, насколько она помнит , их жестко приучали к этой вере. Дети не могли питаться из одной посуды с членами семьи. Естественно, всё, что можно было дать ценного и хорошего, отдавалось родной дочери, а так как дети не были староверами, а так сказать мирскими, то общий стол был не положен; их кормили отдельно, из специальной посуды и тем, что похуже, но все-таки жилось в семье, и был кров над головой.
Другой запомнившийся случай, когда мама из слов взрослых узнала, что отец находится в одном из Печорских поселений, куда летом можно добраться на пароходе. Она с братом решила сбежать от родственников и добраться до отца. Естественно, денег на билет у них не было, не было и багажа, единственное, что они смогли взять с собой, - это подушку. Постарались сложить ее так, чтобы можно было нести, маме в то время уже было 6,5 лет, она была старше и считала возможным самостоятельно нести вещи. Как детям, им удалось пробраться на пароход (на палубу), лечь на пол, но нашлись «добрые люди», которые украли подушку. Ппассажиры расспросили, куда и зачем дети едут, кто такие - им удалось объяснить, что они едут к отцу, хотя название населенного пункта не помнят. Люди помогли, высадили на берег, довезли до поселения отца, который их взял к себе, добившись того, чтобы детям разрешили побыть с ним некоторое время в ссылке. Правда, документов о том, что они находились с Михаилом Федоровичем там, нет.
В 8 лет она пошла учиться в школу, деда к этому времени назначили зоотехником в оленеводческий колхоз, так как он был крупным специалистом по оленеводству. Страна нуждалась в продуктах питания, таких как мясо и прочее, дед уехал в тундру, а маму оставил в интернате в Воркуте, где она начала учиться. О её матери не было никаких известий, говорили, что помешалась и недееспособна, отец с двумя детьми, постоянно кочуя, не мог обеспечить соответствующего воспитания, ухода, так как был в зоне, осужденным. Там же вместе с родителями находилась в ссылке ненка по национальности Татьяна Хатанзейская. Отец Татьяны  был оленеводом, она  была молода и красива. Деду было уже под сорок лет, но одинокий мужчина и молодая женщина встретились, очевидно, полюбили друг друга и поженились, через некоторое время родился сын Александр, названный так в честь деда, отца матери.Маме скоро исполнялось девять лет, а тогда начинали учиться в школе в 8, она уже была готовой нянькой, все свое внешкольное время приходилось отдавать брату, к которому мама очень привязалась. Через некоторое время, так как ссылка проходит не в райских условиях, Татьяна заболела туберкулезом и вся тяжесть по уходу за ребенком легла на неё. Татьяну подлечили, ездили в Архангельск в какую-то клинику, вернулись. На следующий год родилась девочка - Мария, тяжелые тундровые условия снова вызвали обострение болезни, Татьяна не была осуждена, она могла уехать лечиться. Мать помнит, как они ехали втроем на пароходе из Салехарда по Оби до Омска и далее  на кумысолечение в Казахстан, где вблизи города Караганды расположен курорт Боровое. И на курорт приехали Татьяна, мать в качестве няньки и Муся (как они называли Марию), шел 1938 год. Маму с сестрицей на курорт не пустили, так как там лечились больные с открытой формой туберкулеза, Татьяне удалось устроить их в семью осужденных украинцев, которых там было множество. Мария заболела из-за резкой смены климата, когда ее пришлось отлучать от груди,  ей было 4,5 месяца, и через 2 недели она умерла. Мама осталась жить у украинцев, а Татьяна оставалась на курорте. Срок путевки кончился, болезнь прогрессировала, Татьяну оставили  еще на один срок, а маму уже к осени  забрала сестра  Татьяны, которая была  замужем. Они поехали на север в Печору, так как муж сестры Татьяны был начальником пароходства. Сразу же отправить маму к ее отцу не было возможности, ни в Салехард, ни в Воркуту. Начиналась осень, дед работал в оленеводческих совхозах  и ему долго не сообщали, где дочь, и он считал, что она в Боровом. Печора  начала замерзать, пароход, на котором они плыли, встал во льдах. Пришлось на лошадях из поселка, около которого замерз пароход, добираться до Печоры, и дальше, к месту нахождения отца. Это был 38 год. В декабре  со стадами оленей она с братьями  Федей и Александром, который раньше находился у бабушки, откочевали в Салехард на зимние пастбища, где была школа.Дед остался вдовцом с тремя детьми на руках, оставшимися без женского внимания. Ему удалось устроить детей на квартире в Салехарде. Но все равно надо было найти няньку. Молодые девушки не хотели работать нянькой у 40-летнего хозяина, пожилые не справлялись с обязанностями. Срок осуждения на 5 лет уже подходил к концу. В то время он встретился с Зоей Матвеевной, которая была управляющей аптеки. Может быть, она пожалела сирот, может, возникли какие-нибудь чувства, в итоге они поженились. У деда начались болезни, стало плохо с сердцем, и врачи посоветовали уехать с Севера в среднюю полосу. Бабушка Александра была категорически против того, чтобы внука забирали с собой. Родители решили забрать его следующим летом. Полина пошла в 5 класс, а так как училась только на отлично, ее приняли в лучшую школу Воткинска. Жили у родителей, но помимо них, там жили еще старшая сестра Зои Матвеевны с тремя детьми, муж которой был так же репрессирован, и две незамужние сестры. Спустя некоторое время они с ее помощью купили небольшой деревянный дом, где прожили до 1943 года. Отец  работал на заводе вооружения, не пил, его ценили как работника. Лишь КГБ смотрело с подозрением. Обнаружили, что что он был интендантом в Белой армии. И деда вновь репрессировали. «Тройка» осудила по 58 статье на 10 лет. Дети остались без отца.Мама в 42 году закончила семилетку и поступила в машиностроительный техникум. Зое Матвеевне помогли устроиться на завод старшим лаборантом химической лаборатории. Она состояла с дедом в гражданском браке и могла не опасаться обвинения в том, что жена врага  народа. Мама училась в техникуме, брат в средней школе, и в военные годы холода и голода помогало то, что они обменивали отрезы материи на соль, хлеб, картофель в близлежащих селах. На следующее лето и осень уже сажали картофель, но урожаи были очень плохие, так как почвы в Воткинске песчаные. Обычно после того, как Зоя Матвеевна возвращалась с работы, они брали рюкзаки и набивали их шиповником, сушили его и сдавали на винную базу. За это им платили водкой. После  на базаре меняли водку на хлеб. Это было большим подспорьем к основным заработкам.Мама училась на «отлично», а в то время отличникам помимо продовольственных карточек давали стахановские талоны, по которым студенты получали продукты. Давали хлеб, яичный порошок, китайскую тушенку.  Так прошла война. И пусть они не всегда были сытыми, но и не голодали.   
После окончания техникума мама работала в конструктором техбюро заводского железнодорожного депо. Однажды, купаясь в Каме огна начала тонуть и какой-то парень вытащил её за раскошные косы, так ей не удалось и утонуть, хотя с тех пор она боится купаеться.В 1951 году она решила поступить в Новосибирский политехнический институт, чтобы получить высшее образование. Но мандатная комиссия не пропустила ее, потому что был репрессирован ее отец, институт был военным. Вступительные экзамены в институт были сданы на отлично, и она поступила в Удмуртский пединститут, где познакомилась с  Евдокимовым Юрием Алексеевичем, который был участником Великой Отечественной войны. Они учились в одной студенческой группе. Это позволило благополучно закончить институт. После окончания института по распределению отправились в с.Удугучин Старозятцинского района УАССР. В 1956 году у них родилась дочь Ольга. Там они проработали 2 года и вернулись в Ижевск, где у них не было ни квартиры, ни работы. А в Амурской области  на ст.Ерофей Павлович школы нуждались в учителях физики. Они поехали туда работать. Директором станции был некто Довгань, портрет сына которого знают все.Там родился я – Евдокимов Михаил Юрьевич в 1959 году. К этому времени реабилитировали деда. Он вернулся в Ижевск, в пенсионном возрасте, имея массу болезней и ему дали жилье, как реабилитированному. Мать с отцом вернулись в Ижевск и стали жить в полуподвальной комнатушке.  Понимая всю ценность и важность образования, меня отдали в лучшую школу города - “тридцатку”, обучение в которой позволило  впоследствии поступить в МГУ, и стать экономико-географом. За время обучения в университете  познакомился и женился на смоленской однокурснице - Логуновой Елене Викторовне, появился на свет мой старший сын Владимир,  отслужил в армии офицером и приехал жить к родителям жены уже в Смоленск. Через три года после рождения Вовки родился Димон, но уже не здесь, а в столице нынешней Удмуртии сейчас Ижевске, а тогда еще Устинове. Через семь лет родился и младший - Алексей.
Сейчас мы живем в Мытищах, я работаю в областном университете, занимаюсь журналистикой, пишу стихи, жена преподает там же, где, любит покомандовать.  В 1992 урожайном году участвовал в трёх незабвенных проектах : создании Православной гимназии, где учились мои младшие дети, Смоленского Гуманитарного университета, который все они закончили, и Национального парка "Смоленское Поозерье", в котором до сих пор отдыхаем.Самый известный экскурсовод города.За тридцать лет выпустил в свет более 10 тысячь студентов.Так что жизнь расставила все точки сама.Матери моей сейчас 86 и она до сих пор повторяет: " Помни - ты в седьмом колене (по отцу) интеллигенция и пусть твои внуки тоже будут интеллигентами". 

Семья Хатанзейских

Иван Федулов – старший брат и Александр Федулов – младший – к революции владели стадом общей численностью 10 тысяч оленей. Кроме этого на Югорском Шаре – было несколько факторий по закупке пушнины у ненцев. И хотя они всегда женились на русских бабушка А.М.Сумарокова – Шишова Ев. Степановна – дочь иконописца из Вельска, который был приглашен оленеводоми Хатанзейскими для росписи Ижемской и Мохчинской церквей,они никогда в армии не служили и всегда писались ненцами.
Когда прибыли красные отряды на Север и начали раскулачивать, то Ивана Федулова Хатанзейского – расстреляли на Югорском Шаре как самого богатого в селе Мохча, а Александра , который был старостой церкви по общественной части  бабушка Ев. Степановна спасла, собрав 300 подписей прихожан о том, что ни в каких делах Белой армии не участвовал.
Тем не менее, всех Хатанзейских + 13 детей арестовали, детей – в детдом, бабушку – в тюрьму, а деда – в  Югорский Шар – для продолжения работ по закупке пушнины для Советской власти, потому что в первые годы Советской власти золото, взятое у богатых  раскулачиванием, фирмы не брали. Только лес, пушнина и т.д.

 михаил евдокимов