Мандельштам. Три стихотворения

       У меня есть миниатюры, состоящие из стихотворений, которые я помню наизусть. Сегодня речь об Осипе Эмильевиче Мандельштаме (1891 – 1938).

       Осенью 1972 года я вернулся из-под Красноярска в Москву после незабываемой стройотрядовской эпопеи. Учился я тогда на четвертом курсе филологического факультета Педагогического института. Каким-то образом (сейчас не помню – каким) мне передали на несколько дней для прочтения большой том произведений Мандельштама, изданный ИМКА-Пресс. Это эмигрантское издательство было антисоветским и запрещенным. Кстати, уже в следующем году в СССР выпустили первый сборник стихотворений Мандельштама в Малой библиотеке поэта.

       Вот первые строки, которые мне в ту осень пришло в голову выписать, выучить и переложить на незатейливую мелодию:        

За гремучую доблесть грядущих веков,

За высокое племя людей

Я лишился и чаши на пире отцов,

И веселья, и чести своей.

Мне на плечи кидается век-волкодав,

Но не волк я по крови своей,

Запихай меня лучше, как шапку, в рукав

Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,

Ни кровавых костей в колесе,

Чтоб сияли всю ночь голубые песцы

Мне в своей первобытной красе.

Уведи меня в ночь, где течет Енисей

И сосна до звезды достает,

Потому что не волк я по крови своей

И меня только равный убьет.

       Я исполнял получившуюся песенку в узком кругу, и она имела некоторый успех. Слова мне казались красивыми, но над их смыслом я не задумывался. Что такое «гремучая доблесть грядущих веков»? Мне до сих пор до конца не ясно. К этой «доблести» надо положительно относиться или отрицательно?

       А «век-волкодав»? Мандельштам, как известно, был христианином. В Евангелии ученики Христа называются агнцами, Его противники – волками. Нет ли тут предположения о том, что в XX веке силы тьмы ждет итоговый крах?

       При такой постановке вопроса текст не выглядит трагическим.

       Вторым стихотворением, выписанным мною из упомянутого тома и выученным, был «Александр Герцович». Вот оно:

Жил Александр Герцович,

Еврейский музыкант,

Он Шуберта наверчивал,

Как чистый бриллиант.

И так, с утра до вечера,

Заигранную в хруст,

Одну сонату вечную

Твердил он наизусть.

Что, Александр Герцович,

На улице темно?

Брось, Александр Сердцевич, –

Чего там? Всё равно!

Пускай там итальяночка,

Покуда снег хрустит,

На узеньких на саночках

За Шубертом летит.

Нам с музыкой-голубою

Нестрашно умереть,

А там – вороньей шубою

На вешалке висеть.

Всё, Александр Герцович,

Заверчено давно.

Брось, Александр Скерцович.

Чего там! Всё равно!

       В стихотворении нет особого мрака, оно иронично и музыкально.

       Детство и юность Мандельштама были на удивление легкими, богатыми и беззаботными. Он, между прочим, учился в университете Гейдельберга (там, по версии Шекспира, изучал науки принц Гамлет) и в Сорбонне.

       Перед революцией Осип Эмильевич стал известен в петербургских поэтических кругах. Стихотворцы Серебряного века были в основном известны сами себе и варились в собственном кругу. После переворота приобрели популярность лишь Есенин, Маяковский, немногие другие, а такие таланты, как Гумилев, Ахматова, Цветаева, Волошин, оставались в тени.

       То, что Мандельштам боролся с Советской властью, – преувеличение. То, что Мандельштама преследовал лично Сталин, есть еще большее преувеличение. Но то, что он не вписывался в новую систему, был ей не нужен, – правда.

       В апреле 1934 года был написал донос на Мандельштама Николаю Ежову – «сумасшедшему карлику», который, как теперь уверяют, проявлял «личное рвение в деле уничтожения всяких умников». По инициативе наркома НКВД Осип Эмильевич был отправлен в ссылку на Дальний Восток, где скончался от тифа…

Я скажу тебе с последней

Прямотой:

Всё лишь бредни, шерри-бренди,

Ангел мой.

Там, где эллину сияла

Красота,

Мне из чёрных дыр зияла

Срамота.

Греки сбондили Елену

По волнам,

Ну, а мне - соленой пеной

По губам.

По губам меня помажет

Пустота,

Строгий кукиш мне покажет

Нищета.

Ой ли, так ли, дуй ли, вей ли –

Всё одно.

Ангел Мэри, пей коктейли,

Дуй вино!

Я скажу тебе с последней

Прямотой:

Всё лишь бредни, шерри-бренди,

Ангел мой.

       Третье стихотворение в моей подборке именуется «В Зоологическом музее». Он находится на Большой Никитской неподалеку от Кремля. Туда в 1931 году приходил к друзьям Осип Эмильевич и во время дружеского застолья написал сей остроумный текст об иллюзорности нашей текущей жизни.

19.11.2020

 Михаил Кедровский