Чужой город

   Не бывали мы с женой ни в Таиланде, ни в Турции, ни на  Канарских островах, но по своей стране ездили  не мало; любили бродить по тайге, по горам, по полям. Время неумолимо - подошел пенсионный возраст, подкралась старость с её непременными спутниками – болезнями; дети и внуки требовали постоянного внимания и помощи – забыли мы  про всякие путешествия. Но жена постоянно вспоминала Туву – это ее родина, там мы  познакомились, поженились, там родились наши дети и там остались наши лучшие годы. И вот мы, наконец, собрались съездить в город  Ак-Довурак, в котором прожили более 20-ти лет и из которого уехали четверть века назад.

   Ехать решили  вчетвером – жена, сыновья и я. Возник вопрос о маршруте. В Ак-Довурак можно ехать и по западной дороге -  через Абазу, и по восточной -  через Кызыл, «Саянское кольцо» это позволяет. У сыновей  по этому поводу возник спор, но мать быстро его оборвала:

  - Едем через Абазу, там дорога красивее. Спорить с матерью сыновья, конечно, не стали.

   Собрали необходимые вещи, залили полный бак бензина и в дорогу. Ранним утром выехали из нашего Ужура, проехали через военный городок, миновали мост  через Чулым и вот мы уже едем по хакасской степи. Конец апреля, степь начинает зеленеть, а кое-где видны и цветы – бело – голубые лютики, золотистые жарки, синие медуницы; вдали синеют горы – отроги Кузнецкого Алатау. Парни о чем-то беседуют, я смотрю на могильные курганы, надгробные камни, жена по телефону дает последние указания невестке и внучкам.

    Проезжаем хакасские села – Июс, Шира, Боград. Они мало чем отличаются друг от друга – разбросанные, серые, скучные. Вот и Абакан – столица Хакасии. Пора заправить машину, да и самим немного подкрепиться. Зашли в кафе, перекусили, выпили по стакану какого-то суррогатного кофе и поехали дальше.

    Все та же степь, курганы, камни и сухие оросительные каналы. Скоро Аскиз. Неожиданно пошел дождь, загремел гром  и разразилась такая гроза, обрушился такой ливень, что пришлось остановиться – видимость стала нулевой. Гроза в апреле – это, конечно, очень редкое для этих мест явление. Я, по, крайней мере, ничего подобного вспомнить не мог, но, пока мы стояли, мне припомнилась другая, такая – же гроза, правда, не в апреле, а в июле и, что удивительно, в этой же самой местности. В далеком 1959-ом году ехал я на поезде в Горную Шорию и во время ночной грозы, в вагоне, познакомился с замечательной девушкой, моей первой любовью.

                              Далекие, милые были,

                             Тот образ во мне не угас;

                             Мы все в эти годы любили,

                             Но, значит, любили и нас.      

 Тогда со мной были мои мечты и надежды, была моя юность, а сейчас я старый и седой, да и болячек у меня много.

  Гроза кончилась, дождь перестал  и мы едем дальше. От Аскиза дорога поворачивает на юг, к виднеющимся в дали Саянским хребтам. Минуем село Таштып, бывшую казачью станицу, и вскоре начинаем подниматься на Таштыпский перевал. Здесь еще много снега, он бурно тает; повсюду лужи, озерки, через дорогу бегут говорливые ручьи. Начинается тайга, в салон машины доносятся запахи пихты, сосновой смолы и цветов.

  Перевал позади, а вот уже и Абаза, поселок нам хорошо знакомый – здесь находилась перевалочная база нашего комбината  «Туваасбест». Комбинат давно не работает и необходимость в базе отпала. Абаза – красивый поселок и расположен в хорошем месте. В нем много зелени, садов, вокруг тайга и горы, а главное его украшение – река Абакан. Проезжаем мост, выходим из машины и любуемся поселком, рекой и горами. Мать рассказывает сыновьям о том, что недалеко отсюда, в верховьях Малого Абакана, есть заимка Лыковых и там до сих пор живет старая женщина – Агафья Лыкова.

   Отдохнули, поехали. Впереди Канжульский перевал. Мы с женой вспоминаем о гибели на этом перевале нашего хорошего знакомого – молодого парня. Но у нас надежная российская машина – «Волга», а за рулем опытный водитель – старший сын Олег и мы без проблем поднимаемся на перевал.

   Жена предложила пообедать и все с ней, конечно, согласились, тем более, что возле дороги стояла беседка, а внутри ее стол и скамейки. Сыновья несут продукты, мать накрывает на стол  и мы усаживаемся вокруг него. Вкусная, домашняя еда, хорошая погода, хорошее настроение, а перед нами панорама Саянских гор. Далеко видна лента дороги, сверкают снегом хребты и вершины, а внизу море, нет - океан тайги. Моя жена таежница, она давно не была в тайге, соскучилась по ней и для нее большое удовольствие видеть все это.

   Спускаемся с перевала, дорога совершенно пустынна, нет ни встречных, ни попутных машин, мы чувствуем себя как бы оторванными от мира, а вокруг

                           … тайга, одна тайга

                           И мы посередине.    

    Если что то, не дай Бог, случится, то помощи ждать неоткуда. Телефонной  связи в тайге нет. А дорога становится все хуже и хуже. Ее строили в 60-ые годы прошлого столетия. Она была очень нужна для комбината «Туваасбест» и для всех западных районов Тувы. Сейчас эта дорога потеряла свое значение. С советских времен ее не ремонтировали. На ней много мостов через реки Она, Ак-Суг, Алаш и другие. Мосты производят удручающее впечатление: перила поломаны, пешеходные дорожки провалились, а на проезжей части зияют дыры – не дай Бог угодить в них. Движемся мы, конечно, не быстро. В местах, нам памятных, останавливаемся, выходим из машины, фотографируемся.. Вот и 140-ой километр. Здесь мы с женой бывали часто, собирали ягоды, рвали черемшу, добывали кедровые орехи, ходили любоваться на горные озера и здесь же, как и в других  местах,

                                  Мы любили смотреть на закаты,

                                  Нас зимой обнимала пурга,

                                  Жгли костры у речных перекатов,

                                  А над нами шумела тайга.      

     Наши сыновья молчат, а мы с матерью предаемся воспоминаниям. Ведь здесь бродила наша молодость.

     Впереди наш самый известный перевал – «сотый». Вообще-то он называется «Западно-Саянский», но его все зовут «Сотым», от него до Ак-Довурака ровно сто километров. Подъёмы на перевал и спуски с него не очень трудные, но высота 2214 метров и даже в мае и в начале июня он бывает закрыт- заваливает снегом. Я смотрю на, так знакомые, повороты дороги, скалы, обрывы и вспоминаю далекий 1986-ой год.

    Работал я тогда главным механиком в ДРСУ и «сотый» был в зоне нашей ответственности. Там всегда находился дежурный бульдозер. В конце мая поступил сигнал о том, что перевал перекрыт. Руководство комбината поднимает шум, из горкома доносятся властные, партийные голоса, обвинения в срыве государственного плана. Собираем всех инженерно-технических работников, готовим необходимую технику, берем с собой рабочих и на перевал. А до него не близко и добрались мы туда только к вечеру. Подъезжаем и видим нерадостную картину – сам перевал и подступы к нему основательно забиты снегом. Внизу, и с той,и  с другой стороны перевала, длинные колонны машин. Водители сидят в кабинах и, конечно, костерят дорожников, а наш бульдозер стоит под откосом, упершись ножом в огромный валун. А где тракторист? Его мы нашли в избушке, спящим на нарах…

     И начался аврал. Гудят трактора, ревут танковые двигатели «СНОГ», тучами летит во все стороны снег. Но уже наступила ночь, мы все устали до предела, работа становится опасной. Нужно отдохнуть и, хоть немного, поспать. Возвращаемся к избушке, глушим двигатели и валимся спать. Ужинать нам нечем – в спешке мы забыли про еду. Назавтра то - же самое, но к вечеру все- таки пробили дорогу и машины помаленьку пошли через перевал. Но работы еще много, мы измотанные и голодные, а есть нам нечего. Подъезжаем к избушке и видим – стоит наш автобус, около него улыбается водитель – Коля Сумкин, из трубы идет дым, а из дверей выбегают нам навстречу женщины – наши жены и впереди всех моя Маша. Она тогда то  же работала в ДРСУ, диспетчером, и именно она устроила нам такой сюрприз. Ужин был царский, мы хорошо поели и хорошо выпили, а женщины,уважая  нас за наш героический труд, собрались было и ночевать с нами, но мы, учитывая стесненные обстоятельства, отправили их домой. На следующий день закончили работу, вытащили из - под откоса бульдозер и вечером были уже дома.

       И вот мы на перевале; выходим из машины, оглядываемся. Никаких следов нашего пребывания здесь, конечно, нет , нет и нашей избушки. Есть снег, ветер и стоит столб с двумя щитами, на одном написано – «Республика Хакасия» на другом – «Республика Тыва». Здесь проходит граница между этими республиками. Подходим к краю обрыва. Далеко внизу видны остовы автомобилей – многие горячие головы нашли здесь свой конец.

       А дорога ведет и ведет нас вперед и вот мы уже на 76-ом километре. Здесь, в наше время, располагалась «Передовая» - так называлась база нашего ДРСУ. Стояло несколько двухэтажных домов, имелись боксы, гаражи, автозаправка. Недалеко был пионерский лагерь. Любили его наши дети; горы, река, тайга и чистейший, таежный воздух, не то, что в нашем пыльном городке. Мы, взрослые, то же любили приезжать сюда и летом и зимой. Сейчас здесь пустое и унылое место. Ломать старое мы умеем, а построить что-то новое получается далеко не всегда. Грустно смотреть на это.

      Проезжаем «Орлиный перевал». Дорога ведет из долины Ак-суга в долину реки Алаш. Река Алаш быстрая, бурная и рыбная. В ее верховьях на озере «Кара Холь» мне довелось рыбачить вместе с известным писателем В.П. Астафьевым. Он приезжал сюда в середине 80-ых (год я уже не помню). Организацией поездки занималась моя жена – Маша. Водителем ГАЗ-66 был инструктор автошколы ДОСААФ Толя Дворков – рыбак, охотник и классный шофер. Был с нами еще и местный писатель – Нил Чемезов. Я не настолько самонадеян, чтобы браться за описание рыбалки, после того, как это талантливо сделал сам Виктор Петрович в своих повестях, рассказах и затесях. Рыбалка, конечно, была хорошая, На удочки, спиннинги и «торпеду» ловили и ленков и хариусов и тайменей. Умелых и азартных рыбаков было, собственно, двое – Виктор Петрович и Толя. Я не ахти какой рыбак, а Нил Чемезов относится к этому делу равнодушно.  Были, конечно, и костер и уха, были и разговоры. Мы, местные, больше слушали Виктора Петровича, а рассказчик он, как известно, великолепный, но горячительного у нас было изрядное количество, Толя, как самый младший, не забывал наполнять посуду и постепенно беседа перешла в «творческий» спор между нашими писателями

      - Ты, тувинский борзописец, понимаешь ли, какой я писатель?  Мои книги издаются и у нас, и за границей!  Меня знает японский император! 

      - Но я ведь то же член союза писателей.

      - То, что ты член, это я вижу, но вот писатель из тебя никудышный.

      Ну и дальше в том же духе. «Творческая» беседа сопровождалась отборнейшим, русским матом. Особенно отличался В. Астафьев. То, что Виктор Петрович любил использовать нецензурную лексику в обыденной жизни, давно и многим известно, но очень жаль, что мат проник в его произведения, такие как «Прокляты и убиты», «Так хочется  жить» и другие. Они, по моему мнению, много потеряли от этого. Не хвастаясь, скажу, что я никогда в своей жизни не матерился. Но что говорить обо мне. У меня все-таки какое-никакое, высшее образование и я, как-никак, нахватался культуры, живя в городах и столицах, а вот мой отец имел всего три класса церковно-приходской школы, культуру изучал в сталинском колхозе и на фронте, но я никогда не слышал от него мата. Самыми сильными ругательствами у него были – «японский городовой» и «язви-тя».

        Я чувствую, что меня несколько занесло в сторону, а между тем мы приближаемся к Ак-Довураку и едем уже по Адыгейской долине. Летом она зеленая и вся в цветах, а сейчас похожа на пустыню – щебенка, редкая, чахлая трава и колючий кустарник – караганник. Впереди, слева, виден Карадаг - Черная гора, но не Карадаг привлекает наше внимание, а многочисленные, серые холмы. Это оставшиеся запасы асбестовой руды и отвалы пыли.

         Асбестовая пыль – это бедствие для Ак-Довурака и для всех близлежащих населенных пунктов. Пыль накрывала город в те дни, когда работал комбинат, хватает ее и сейчас – ветер несет пыль с отвалов. Асбестоз, рак и другие болезни – все это приносит пыль.

         В начале 80-х я работал в филиале Уральского НИИ и занимался пневмотранспортом и аспирацией. Аспирация – это обеспыливание. У меня, конечно, были все данные о запыленности цехов и города. При допустимой норме запыленности в цехах 2 мг/м.куб. , в городе этот показатель достигал нескольких десятков мг/м.куб., про цеха и говорить нечего. Этажом ниже моего кабинета находилась редакция местной газеты «За асбест». Главным редактором в ней работал мой друг, Толя Бармашов, – правдолюбец, поэт и выпивоха. Однажды он приходит ко мне и говорит,

        - Слушай, дай мне данные о запыленности в цехах и в городе.

       - Зачем тебе?

        - Я хочу их опубликовать в газете.

        - Ну и выгонят тебя с работы. Ты же знаешь, что по партийным докладам город наш  зеленый, благоустроенный, а воздух в нем, как в тайге.

       - Вот я и хочу показать людям реальную картину.

       - Ну что ж, дерзай.

Дал я ему цифры, графики, диаграммы, он все это опубликовал, но партком номер газеты арестовал. Толе влепили строгий выговор, он с горя запил и его хотели отправить в ЛТП (были такие заведения для лечения алкоголиков), но как-то  это дело замялось. Толи уже нет в живых, но стихи его в интернете пользуются большой популярностью.

       Между тем мы поднялись на последний перевал. Уже наступил вечер и видны огни Ак-Довурака. Спускаемся с перевала, поворачиваем перед мостом через реку Хемчик налево и вот мы уже в городе. Едем в «Дворянское гнездо» - коттеджный поселок для местной элиты. Здесь где-то живет В. Пахель, мой бывший сослуживец и дальний родственник жены. У калитки дома стоит женщина средних лет, тувинка. Я ее спрашиваю,

       - Скажите, где живет Владимир Пахель, начальник автошколы ДОСААФ.

Женщина молчит.

Жена повторяет вопрос на тувинском языке.

Женщина в ответ,

      - Дай закурить.

      - Да она же пьяная, - говорит жена.

Попытки расспросить других женщин и мужчин успеха не принесли. У гаражей толпились мужики и мы подъехали к ним. Среди них оказался русский парень. Он нам показал нужный дом, но сказал, что Пахель уехал в тайгу, на охоту. Мы не знали, что делать, где ночевать. Не надеясь на удачу, я спросил,

       - А не знаете ли Вы Пырину Анну? Она работала в госбанке.

       - Конечно, знаю.

И он дал номер ее телефона. Вскоре мы были в квартире Анюты (она дочь моего друга).

Женщины занялись кухней, парни погнали машину в гараж автошколы, оставлять на улице нельзя;

      - К утру ее ограбят, - предупредила Анюта.

Я решил прогуляться по улицам.

      - Дядя Валя, лучше не ходить.

      - Это почему?

      - Вечером все пьяные, привязчивые, мало ли что.

      - А как вы здесь живете?

      - А мы вечером на улицу не ходим. Двери у нас железные а на окнах, как видите, решетки.

   Но я все- таки пошел. Пьяных действительно было много – и мужчин, и женщин. Чуть ли не каждый встречный просил у меня закурить. Я шел по улице, на которой мы когда-то жили, глядел на знакомые мне дома, скверы, детские площадки и не узнавал нашего города. Он производил удручающее впечатление; дома грязные, обшарпанные, деревья поломаны, кустарники – сирень, акации, вообще исчезли, декоративных ограждений нет, как нет и скамеек для отдыха. Мое внимание привлекли железные крылечки около домов. Оказалось, что во многих квартирах устроены небольшие магазины, на месте окон сделаны двери и к ним пристроены эти примитивные крылечки.

    Подхожу к гордости нашего городка – Дворцу культуры. Участие в его строительстве принимали все жители Ак-Довурака – школьники, домохозяйки, пенсионеры. Сейчас он не похож на Дворец культуры – мрачный, унылый, обклеенный аляповатыми афишами и рекламой. Зато на фасаде красуется огромный портрет Героя России С. Шойгу. Тувинцы гордятся своим земляком и боготворят его. Город стоит на своем прежнем месте, но это уже не тот город, который мы строили, украшали и в котором жили. Ощущение такое, что его оккупировал противник.

   Испортив себе настроение, я вернулся к своим.

    - Ну как наш город, лучше стал? – спросила меня жена.

    - Это, Маша, чужой город.

    - Почему? Рассказывай.

    - Завтра увидишь сама.

Женщины уже все приготовили, ребята вернулись из автошколы и мы уселись за стол. Начались разговоры, расспросы и рассказы.

   - Как вы Анюта здесь жили и как сейчас живете?

   - Долго и тяжело об этом рассказывать, но я попытаюсь.

И она многое рассказала.

   В начале 90-х годов в Туве расцвел махровый национализм. Русских унижали, грабили, оскорбляли и даже убивали. Русскоязычное население стало массово уезжать. Из Ак-Довурака уехали почти все. Остались единицы. Последствия не замедлили сказаться. Предприятия закрывались одно за другим. Дошло до большой беды – случилась авария в котельной ТЭЦ. Город остался без тепла, воды и канализации.

    - Жили как в блокадном Ленинграде, - говорит Анюта,  -  из окон торчали трубы буржуек, воду подвозили, туалеты были на улице. Кругом мусор, грязь, нечистоты. Все это усугублялось пьянством и воровством. Веселую картину нарисовала нам Анюта.

     - А на какие доходы жили, да и сейчас живут люди, если все предприятия перестали работать? – спрашиваю я.

     - Ну, не все, конечно. Работают школы, больница, садики,  спортивные учреждения, магазины, работает и ТЭЦ. Тувинские семьи многодетные, получают пособия – на хлеб и на водку хватает. Кроме того у всех в сумонах родственники, у них скот – снабжают мясом, да и деньгами. Я, конечно, знал, а Анюта подтвердила, что многие занимаются сбором и сбытом наркотиков – конопли в Туве много. Правительство России постоянно выделяет республике дотации, да и министр С. Шойгу не забывает своих земляков. Жена моя очень расстроилась, мне тоже было не по себе, а наши ребята попивали вино и подсмеивались над нами.

    Утром решили проехать по городу, посмотреть, оценить новую жизнь. Сыновья подогнали машину и мы поехали. Но смотреть было не на что, картина была неприглядная.

     - Везите на наши дачи, посмотрим, что там,- приказала мать сыновьям.

     - Нечего там смотреть, тетя Маша, нет дач-огородов.

     - Все равно едем.

И мы поехали. Проезжать нужно было мимо гаражей. В наше, далекое время все старались построить или купить гараж, независимо оттого есть или нет автомобиль. В гаражах не только стояли машины, там же были и кладовки и погреба. И что же мы увидели? Кирпичные и бетонные гаражи оказались все развороченными.

     - Анюта? Тут что, война была?

     - Всякое было, гремели и взрывы.

     - Да!!

До дач-огородов три километра. Несколько минут езды и вот мы уже на месте. Оглядываемся вокруг, но, к нашему изумлению, никаких дач не видим. Вокруг настоящая пустыня. Земля покрыта какой-то щебенкой, видны обломки кирпича, куски бетона и разрушенные фундаменты. Ни деревца, ни кустика. А когда-то здесь, на площади в десятки гектаров, все зеленело и цвело; всегда было много народа, справлялись праздники, играли и шумели дети. Смотрю на свою Машу- у нее слезы на глазах. Сколько она вложила сил в свой участок! Мужики – я и сыновья, работали, конечно, строили, копали, поливали, но душой всего была она. Выписывала, доставала семена, выращивала рассаду, ездила в Абазу и покупала там саженцы. У нее на даче были и вишни, и смородина, и яблони. Были и деревья – ели, кедры. А сколько было цветов! Соседи хвалили ее и завидовали ей. И все это уничтожено. Зачем? Я взял жену за руку и повел ее к машине. Делать нам здесь было нечего.

     Съездили мы еще на асбестовую фабрику – цеха разрушены, оборудование вывезено на металлом – это еще один источник дохода местного населения. Побывали в селе «Барлык» - хотели посмотреть дом родителей Маши. Не только дома, но и всей улицы, на которой он стоял, уже нет. Осталось заехать на кладбище. Заехали, поклонились могилам родных и друзей. И все. Больше ехать некуда. Забежали в магазин, купили водки, вина, закуски и домой, к Анюте.

    Прощальный вечер был грустный. Но, однако, выпили, закусили и даже попели песни. Спать легли рано и рано встали. Пора ехать домой.

    - Мам, - спрашивают сыновья, - на Кызыл поедем, посмотрим на Туву?

    - Хватит, насмотрелась, - отвечает мать.

 Моего мнения она не спрашивает, знает, что я с ней согласен.

    И снова дорога, тайга, горы, перевалы, реки и мосты. Бежит наша «Волга», крутятся колеса, поет свою песню мотор. Задумалась и молчит моя Маша, молчит Олег, молчу я  и только Виталий изредка бросает юмористические реплики по поводу нашего путешествия. Я думаю о том, что такая удручающая картина, какую мы видели, не единственная в стране. Нечто подобное есть и в других местах. В Туве все это проявилось в более гипертрофированном и карикатурном виде. Не оправилась до сих пор Россия от пережитых потрясений и неизвестно когда оправится. Но это моя Родина, Родина моей жены, моих детей и моих внуков. Другой Родины у нас нет , и не будет.

                                И пусть ты горе приносила,

                                Пусть не легка судьба твоя,

                                Но я люблю тебя, Россия,-

                                Больная Родина моя.       

     В голубой дали остались хребты Саянских гор, позади и Абаза, и Таштып, вокруг уже хакасская степь, а впереди нас ждут Ужурские поля, холмы и березовые рощи. Ждет наш дом. Сыновья о чем-то негромко разговаривают. Рядом со мной сидит усталая женщина, моя жена, мать моих детей, самый близкий и самый дорогой для меня человек. И не дано мне знать, что эта поездка окажется последней. Нет уже моей Маши, ушла она из жизни, а без нее я уже больше никуда не поеду-

и не могу, и не хочу.                        2020г   В. Тихонов

 Тихонов Валентин Максимович