Дунька-либералка

        Хутор Живоглотский, расположенный в уютной долине между двумя горами  не вершина цивилизации. Да и откуда ей тут взяться, этой цивилизации? До райцентра восемьдесят километров!  Предприятий нет, работы нет, за исключением социальной сферы – начальной школы, фельдшерско-акушерского пункта и отделения социальной защиты. Хуторяне, не занятые в этой сфере, выживают, как могут.  

      На  площади – магазин, почта и ветхий клуб, куда раз в месяц привозят фильмы да где в тёплое время года действуют курсы кройки и шитья. Из благ цивилизации – лишь телевизор, в который с утра до вечера пялится всё народонаселение хутора. Современные блага – мобильная связь, интернет – доступны только на горе, куда забраться не всякий может.

        На хуторе  по соседству живут две семьи: учительская и бывших колхозников, глава которой в незабвенные годы существования колхоза-миллионера трудился механизатором, жена – учётчицей. Жили соседи дружно – особо-то делить нечего!

        Однажды  задумал учитель баллотироваться в депутаты местных Советов. Пришла его жена к соседке Дуне и попросила, чтобы они с мужем проголосовал за её Ивана Сергеевича.  Но неожиданно Дунька вспомнила, как соседка много лет тому назад заявила на них в Совет за то, что её пьяный муж въехал на тракторе в учительский забор.

        Воткнув кулаки в рыхлые бока,  Дунька заволновалась всем  своим могучим телом и грудью пошла на учительницу.

        –  Ты что, забыла, как на меня в Совет жаловалась? –  закричала она, заливаясь краской, – вас, демократов, только пусти к власти! Уже и так всю страну разворовали!

       – Это когда мой муж страну разворовывал? – оскорбилась учительница, отступая под напором биомассы,  – мы всю жизнь в школе проработали, копейки чужой никогда не взяли, а ты… а ты…. И тут её осенила догадка:                 

        – Ты, что, властью не довольна?

        –  А что ж хорошего я от неё вижу?! – Дунька аж присела от возмущения.

        – Посмотри, как люди в других странах живут: на Украине война, в Сирии война, беженцы из Ближнего востока и Азии в Европу бегут, в Африке голод. Ну, подумаешь, коммунальные услуги выросли, раньше кизяком и соломой топили, люди и в землянках жили и не жаловались, – пыталась образумить соседку учительница.

        – Это почему я должна на старости лет в землянке жить, когда богачи во дворцах жируют да на заграничных курортах отдыхают? – распалялась Дунька,  – разве за это наши деды воевали? В другие страны гуманитарку шлём, а мои внуки  голодают.  Я себе обновки покупала ещё при советской власти. Все деньги на коммуналку уходят.  

        –  Зато не боишься, что тебя бомбить будут,  и дети твои останутся живы, – возразила  учительница. – Ты, случайно, не либералка?

         Лучше бы она покрыла Дуньку матом, так  её это слово оскорбило,  до самой глубины крестьянской души. Она стала задыхаться от желания ответить таким же хлёстким словом, но страшней ругани не смогла придумать и бросилась на соседку.

         Ухватив её за волосы, она старалась повалить учительницу на землю. Это ей удалось. Дунька,  торжествуя, уселась на неё верхом и победно заорала, – демократка!  Та тонко завыла, вцепившись пальцами в жирные ляжки Дуньки. На крик сбежались соседи и с большим трудом  разняли политических противников.

       С тех пор хутор разделился на два лагеря: либералов и демократов, хотя по-прежнему в нищете жили оба лагеря.

 Людмила