Феномен Высоцкого

       Осенью 1967 года мне позвонил одноклассник, у которого мать работала в цирке и КГБ. Он сообщил мне, ссылаясь на достоверные источники, что Владимир Высоцкий скончался от сердечного приступа. Я вышел на сумрачную улицу, прошел мимо здания «девятки» на Малую Пироговку. На трамвайных путях было пустынно, на Усачевском рынке за прилавками стояли одинокие продавцы и между рядами бродили одинокие покупатели. Я свернул налево, пробрался под полутемную арку, ведущую на задний двор к поместью художника Корина и горько заплакал. Высоцкого я ни разу в жизни не видел.

       Следующей солнечной весной (еще не сошел снег) я впервые побывал в Театре на Таганке на дневном субботнем представлении «Павшие и живые». Я его сразу узнал, когда он только принялся исполнять под гитару песню Анчарова «Каждый четвертый», «Солдаты группы Центр» пели два других актера. Высоцкий вел себя странно: обращался не к залу, не поверх голов, а к кому-то конкретному на балконе, делал ему или ей знаки рукой, подмигивал…

       Через несколько месяцев в «Антимирах» он в конце спектакля выходил к публике еле живой, бледно-зеленый и его поддерживал Смехов. Я тогда заканчивал школу…

       К середине семидесятых годов (я уже был женат) мы жили на Покровке. Мой тесть работал на реанимационном автомобиле «Мерседес» в команде врача Леонида Сульповара, занимавшегося откачкой Высоцкого. С этого времени у меня появилась возможность регулярно доставать билеты на Таганку и слышать много разных историй типа того, как Володя (отчество его вплоть до смерти широкому кругу не было известно) ловил невидимых бабочек, когда его выносили из квартиры лучшего друга Всеволода Абдулова, как ударил в буфете театра ротозея, засмотревшегося на Марину Влади, и повредил себе руку…

       Помню, как мы с мамой на Несвижском, где я уже не жил, слушали гибкую пластинку с «Конями привередливыми» незадолго до рокового дня. И она спросила:

       – Почему ангелы поют злыми голосами?

       Я не знал, что ответить, я вообще зачастую не вдумывался в тексты, мне нравились сами протестные ноты в его крике, протестные – не против Леонида Ильича Брежнева, не против кровавой гэбни, а против всеобщего гадкого мироустройства.

       – Ведь черти – тоже ангелы, – вдруг сказала мама. – Падшие ангелы…

       Я раньше многих узнал о смерти Высоцкого, произошедшей на Малой Грузинской, 28, где у него была квартира в элитном доме. Тесть вернулся со смены и рассказал, как было дело. Я обзвонил знакомых, пригласил к себе на поминки. Но никто не приехал (вообще же приезжали тогда к нам часто). Не приехали потому, что среди моих закадычных приятелей тогда еще не было поклонников Высоцкого, они предпочитали Битлз и иных рок-музыкантов, кроме того, незадолго до олимпийского лета 1980 года популярность Высоцкого резко упала, его концерты впервые стала покидать публика, он поднадоел…

       В день прощания с Высоцким в Театре на Таганке, куда его тело привезли на все том же реанимобиле, я работал в ночную смену. Летучка в Гостелерадио на Пятницкой, 25 начиналась в три часа дня, а я только к двум в толпе приближался к Таганской площади. Пришлось свернуть в ближайший переулок, сесть на лавочку, у меня было тяжелое похмелья, я время от времени погружался в леденящую тьму. Еле отсидел летучку и только к раннему утру следующего дня в голове просветлело.

       Похоть очей и гордость житейская – так в духовной практике называется героизация меркантильных грез. У Высоцкого был сильный дух противления. Нынешние герои сцены – мелкие подручные бесов по сравнению с ним. 

24.07.2019

 Михаил Кедровский