Воробей - разбойник

Есть в окрестностях Астаны поселок Промышленный, больше известный как Силикатный из-за некогда крупного силикатного завода, овевавшего поселок сладковатым, приторным запахом пушонки – составляющей кирпичной добавки. Вкус запаха пушонки чувствовался даже на языке и губах, но это было непосредственно в самом поселке, а на дачах, огромным полукольцом осадивших поселок, запах ощущался слабее, доступнее, приятнее, не то, что в пределах самого завода. С появлением Астаны и жилищных проблем, дачи давно перестали осуществлять свою первую задачу – кормить трудолюбивых горожан домашними огурцами, помидорами, картошкой без примеси нитратов, превратившись в небольшой жилой район из разросшихся дачных домиков и, получив в народе гордое, несмываемое звание – силикатные фавелы. Горожане здраво рассудили, раз переняли у бразильцев слово «фазенда», то почему не перенять слово, означающее административное скопление таких вот фазенд.

Одной из причин, благодаря, которой, район получил такое устрашающее название бразильских, криминальных трущоб, была острая и ощутимая нехватка обычной, холодной воды. Те, кто закрывал глаза на заселение дач нелегалами или постоянными жителями, имеющих другую прописку в какой-нибудь городской, легальной квартире, решили, что незаконным обитателям дачных трущоб и этого достаточно, оставив по одной водопроводной колонке на одну улицу. Такая экономия государственных средств пришлась по душе местным жителям, получивших возможность окунуться в ностальгию о советских временах, прославившихся длинными, нескончаемыми очередями. Чтобы приготовить борщ или постирать детское белье, рядовому обывателю фавел приходилось ежедневно впрягаться в тележку с пятидесятилитровой флягой и скрипуче, бряцая пустой посудиной, катить к колонке, невидимой из-за черной, растянувшейся очереди. Три, в лучшем случае два часа, обыватель ставит флягу под шумный напор колонки, наполняет ее, бережно закрывает, чтобы не пролить ни капли долгожданной воды и так же, скрипуче, едет домой, чтобы завтра, а может и сегодня, вернуться с пустой флягой и снова присоединиться к очереди, чтобы, коротая время до вожделенной колонки, познакомиться с соседями и узнать, кто откуда приехал. География у очереди была обширная – от Петропавловска до Джетысая по северо-южному направлению и от поселка Жаныбек Западно-Казахстанская область до озера Маркаколь в Восточно-Казахстанском штате по западно-восточной параллели. Поэтому последний в очереди всегда мог оказаться или дерзким, культурным южанином или вранливым, любящим приукрасить свою личность, бывшим жителем Семипалатинска или подмороженным, скудным на слово, выходцем из райской Кустанайской области. Улица большая, из-за чего ежедневно последний оказывался новым знакомым, начинался рутинный разговор о появлении в Астане, о тех родных местах, которые пришлось бросить в силу жизненных обстоятельств, о семейном положении, о работе и т.д., что очень помогало убивать время в невыносимо медленно двигавшейся очереди.

Однако такое положение вещей, одна колонка на длинной улице и долгая, нудная очередь, нравилось не всем, особенно молодой ячейке населения фавел, к коим относился двадцатилетний Айдос Иманов по прозвищу Воробей-разбойник, обладатель феноменального, многогранного свиста. Думаю, надо объяснить происхождение такого пугающего и наводящего несравненный ужас, прозвища. Воробей, потому что Айдос был родом из Аркалыка, а разбойник имел два варианта происхождения. Первый – жители фавел были современными людьми и уважали авторское право, Соловей-разбойник уже есть и наказан, а Воробьев еще не было, так пусть свистун и носит такое звание. Второй – более уважительный и почетный, соседи погововаривали между собой, а не родственник ли Айдос знаменитому Амангельды Иманову, свистом поднявшего ватагу воробьев на борьбу с местными биями и акимами. Родственник или нет, оставалось тайной, но главным украшением Айдоса был его необыкновенный свист, то долгий, длинный, переливчатый, то резкий, прерывистый, бьющий по ушам, как астанинский ветер, то музыкальный, мелодичный, проникновенный, каких только не было оттенков у свиста Воробья-разбойника. Как не противились привычке Айдоса, соседи, панически боявшиеся поговорки «Не свисти – денег не будет», но обуздать привычку Воробья, приобретенную на развалинах Аркалыка, оказалось им не под силу. Соседи смирились и махнули рукой, пусть свистит, главное, чтобы уголь не воровал и в окна не подсматривал.

Ведь так хорошо сидел на веранде. Кресло под пятой точкой, отекшие за день ноги на перилах, руки на затылке, блаженная дрема, так недоступная в одиннадцатичасовое рабочее время на стройке, а тут старшая сестра Айжан, давай вставай и дуй за водой. У близняшек-племяшек приключилась двойная авария, вдвойне неприятная, потому что приходилось стирать двойной комплект белья, на что соответственно уходила двойная норма воды. Айдос очнулся из дремы и попробовал упереться, мол, я с работы, уставший, тем более им дядя, почему лежит их официальный производитель. На что получил мгновенный ответ, что зятек Марат, бездельничая электриком в школе, где-то умудрился подвернуть ногу, вот и лежит бедный на диване и сегодня у него больничный. Недовольно покривившись и встряхнув короткостриженной головой, чтобы разогнать сладостную дрему, Айдос поднялся с кресла, прошел на кухню, откуда выкатил пустую флягу, взгромоздил ее на самодельную тележку и, скрипя на всю улицу, ржавыми подшипниками, сломанного колеса тележки, уныло побрел к колонке. Колесо и подшипники давно требовали в лучшем случае, тщательного ремонта и смазки, но у занятого весь день стропальщика Айдоса на это катастрофически не хватало времени, а у Марата, кроме электричества, ни к чему больше руки не росли. Вот уже больше года скрипит и тарахтит тележка, вызывая у соседей недоумение, вроде двое мужчин в доме, а тележка все также дребезжит и гремит, мешая смотреть телевизор или слушать музыку.

За полкилометра до источника воды, Айдос наметанным, привыкшим к темноте фавел, разбойничьим глазом заметил, что, несмотря на одиннадцать часов ночи, колонка запружена очередью из людей и автомобилей. По всей видимости, жители фавел решили про себя, что ночью все спят и очереди у колонки не будет, а прийдя на место, поняли, что не они одни такие умные. Людская смекалка и оттого огромная, ночная очередь обещали часа три-четыре упорного ожидания, что Воробей-разбойник немного загрустил. Торчать полночи в очереди не входило в планы Айдоса, утром вставать в половине седьмого, чтобы успеть на автобус №46, уходящий в семь пятнадцать и доставлявший Воробья на работу, ровно к восьми. Но возвращаться с пустыми руками было невозможно, упрямая сестра все равно погонит к колонке, поэтому Айдос, надеясь неизвестно на что, добрался до края очереди, находившейся от колонки в метрах двухста.

- О, сам Воробей-разбойник пожаловал – добродушно приветствовал сосед Темиргали из Зеренды, сидя на одном из уцелевших бордюров. Всего на улице насчитывалось три таких нетронутых, временем и руками, бордюров – Присаживайся рядом, братишка, последним будешь.

- А кто перед вами, ага? – спросил Айдос, вглядываясь в неясные в темноте, фигуры.

- Вон Вовка Узбек – кивнул Темиргали на светловолосого, сухощавого мужчину, занятого беседой с соседом, скорее всего, стоявшим в очереди перед Узбеком. Хотя дядя Володя не был узбеком, но он приехал из Ташкента, где прожил всю жизнь, а для прямолинейных и не любящих компромиссов, казахстанцев, раз из Ташкента, значит узбек. Так и приклеилось. Услышав свое имя, дядя Володя обернулся.

- Воробей-разбойник, ты что ли? – с удивлением, напрягая зрение, спросил Узбек. – А где Марат?

- Ногу подвернул на работе – нехотя ответил Айдос – Дома лежит, не двигается, пришлось мне топать.

- На работе ногу подвернул? – заинтересовался разговором, собеседник Узбека, мужчина средних лет, положительный, в очках. Айдос узнал мужчину, дядя Бахтияр из Талды-Кургана. – Странно, он после работы ко мне по дороге зашел, посидели во дворе, поговорили, что-то я не заметил, чтобы он хромал.

- Закосил Маке – хитро прищурился Темиргали – Надоело каждую ночь до двух, до трех стоять, выкрутился на денек.

- Скажете, тоже, ага – по-родственному, попробовал защитить честь зятя, Айдос – Марат на такое не способен.

- Марат? – усмехнулся Темиргали – Он ведь тоже тургайский. Откуда он?

- Из Жаксов – ответил Айдос.

- О, эти могут. Хитрый, ушлый народец. Был один раз, зимой, в Жаксах, проездом, поезд утром, переночевать пошли в гостиницу, там нам предлагают номер люкс. Оплатили мы тройную цену, поднимаемся на второй этаж, заходим в номер, а там температура градусов 20 мороза, окна заледенели, на подушках иней, батарей нет, срезали за ненадобностью. Из источников тепла только жиденький обогреватель с тусклой спиралью, толку от которой ноль, так что в люксе можно было свободно хранить согым. Делать было нечего, спали с товарищем по очереди, чтобы не замерзнуть, а утром, когда мы с радостным воем, выскочили под первые лучи морозного, степного солнца, еще и получили выговор от хозяев гостиницы, за то, что наследили обувью в постелях. А ты говоришь, не способен.

- Да, постоишь тут каждую ночь до утра и не такое придумаешь – задумчиво кивнул дядя Бахтияр.

- А что, на самом деле, так долго придется стоять? – упавшим голосом, спросил Айдос.

- Еще бы – хмыкнул Темиргали – Ладно у меня одна фляга, у Узбека три пятилитровые баклажки, у Баке две фляги, а дальше ой, говорить даже не хочется. Вон, видишь, парень в белой майке, ежик Нурбол, к нему сейчас еще человек десять земляков подойдут, мужик на белой «Ауди» - Бека, тоже с Чимкента, у него полная машина фляг и друзей на районе туча. Это только, кого мы знаем, а с теми, кого не знаем, человек двести наберется.

Двести? Тут настроение Айдоса упало еще ниже, на отрицательную отметку, отчего в душе возникла горечь осознания бессонной ночи и завтрашних, полусонных мук на стройке, что аж, в пятках зачесалось, мгновенно развернуться, придти домой и бросить ручки тележки к мнимым больным ногам Марата, его дочки, пусть сам идет за водой. Зачем, ему, заслуженному труженику-строителю такое удовольствие, торчать полночи в очереди за водой, которая, по конституционной идее должна быть в каждом доме. А то, что идея не работает, не его вина, как и не его вина, в том, что у него невнимательные племянницы, так что пусть сам Марат и расхлебывает. Хотя как Айдос все это сделает, в первую минуту он не подумал.

- Что задумался? – спросил Темиргали – Сомневаешься?

- Конечно – кивнул Айдос – Мне в полседьмого вставать, потом буду весь день по стройке полупьяный ползать.

- Привыкай – махнул рукой Темиргали – Мы все через это прошли. Я ведь тоже первые годы в Астане на стройке работал, строил «зажигалку» с «элеватором», когда бетон заливали, иногда сутками не спали.

- Прошли? – иронично заметил Узбек – Я до сих пор на стройке работаю, по сантехнике, но у нас шеф еще более-менее нормальный, как все приличные люди, с девяти работаем.

- А если рано утром придти? – спросил Айдос.

- Бесполезно – категорично покачал головой Темиргали – У нас многие так думают, что рано утром все спят мертвым сном, приходят, а тут полная очередь тех, кто тоже так думает. И эта история весь день, в полдень, вечером, ночью, так что, колонка пустой не бывает.

- Что, вообще, никогда?

- Иногда, бывает, когда с поселка менты заезжают. – ответил Темиргали - Один раз видел, заезжает как-то бобик к нам на дачи, крякнул зачем-то, так вся очередь от колонки мигом врассыпную, несколько секунд и колонка была свободна. Я даже пожалел, что у меня с собой не было фляги, подождал бы в засаде, пока менты не уедут, да набрал бы первым.

- А почему все так боятся полиции? – недоуменно посмотрел Айдос на Темиргали.

- Ты, что, столько лет прожил здесь и не знаешь. – изумленно проговорил Темиргали – Мы ведь все здесь, на дачах, нелегально живем. На дачах жить нельзя, это нежилой фонд, поэтому у нас нет централизованной воды и телефонной связи. Я, например, прописан в городе на Сембинова, Узбек здесь у кого-то на Силикатном, Баке где-то возле вокзала… так ведь, Баке?

- Угу – кивнул Бахтияр.

- Ладно, мы – продолжил Темиргали – здесь хоть постоянно живем, а сколько дач сдается кому не попадя. Тут тебе и строители-нелегалы, самовольные оралманы, алиментщики, кредитчики, даже преступники есть, прячущиеся от правосудия, поэтому с полицией тут никому встречаться неохота.

- Понятно – сказал Айдос, оглядев растянувшуюся вереницу потенциальных правонарушителей. Покачал головой – Ничего себе, а я не знал, что незаконно тут живу. То-то я смотрю, у нас из благ цивилизации только свет, да одна колонка на всю улицу.

- Что поделаешь? – пожал плечами Темиргали – У нас там дома еще хуже было, ни света, ни воды, ни работы, здесь в Астане хоть работа есть, свет, а вода не страшно, и не такие очереди переживали. Ну, так что, будешь последним?

- Нет – решительно мотнул головой, Айдос – Пойду я домой. Для меня мое здоровье и соблюдение техники безопасности важнее, чем вода для стирки. Сау болыныз.

- Сау бол – ответил Темиргали, Узбек с Бахтияром попрощались кивком. – А Айжан обратно не погонит?

- Посмотрим – буркнул Айдос, развернул тележку и покатил в темноту улицы, вызвав в очереди недовольство неприятным, визгливым звуком разбитого подшипника.

Айдос в смешанных чувствах побрел домой. С одной стороны он чувствовал небольшое облегчение и радость от того, что не придется полночи торчать в очереди, с другой стороны Айдос четко и явственно представлял себе рассерженное лицо Айжан и унылые лица племяшек, не понимающих еще тех проблем и забот, выпавших на его долю по их милости. Как бы, не пыжился на племяшек Айдос за их несдержанность и беззаботность, но Воробей-разбойник все равно очень любил девочек-близняшек и осознание, того что, он не может их побаловать даже таким незатейливым образом, как привести воды для купания и для стирки их белья, ощутимо томило душу Айдоса. Что они скажут про него, когда вырастут, скажут, мол, любящий дядя раскис из-за грядущего недосыпания и оставил их без так нужного омовения, ай-яй-яй.

При этой мысли Айдос почти развернулся обратно к колонке, но вновь, увидев обреченно вытянутую очередь из людей и автомобилей, мгновенно замер. Очередь пугала его не меньше чем осуждение племяшек, Айдос затоптался на месте, не зная, куда правильно направить стопы. Что делать? Вернуться домой, поругаться и уснуть под язвительные замечания Айжан и рев племяшек или махнуть рукой на все мучения долгого строительного дня, да занять очередь за Темиргали, пока никто не подошел. Обдумывая второй вариант, Айдос посмотрел на очередь из людей, нарушающих административный закон о проживании в городе, оттого страстно боящихся полиции и разбегающихся от первых ее звуков.

Боятся полиции. Тут у Айдоса в голове вспыхнула некая озорная, разбойничья мысль, а что если попробовать. Не получится, ничего страшного, скажу, любимым делом занимался.

У колонки очередной счастливец наполнил свою тару водой, хлопнул крышкой и покатил прочь под завистливыми взорами очередников, сидящих от колонки на довольно приличном расстоянии. К освободившемуся источнику жизни приблизился усатый мужчина в белой рубашке с коротким рукавом, поставил флягу под бьющую струю воды, обернулся к темным заборам и переулкам и коротко присвистнул. Из темноты вынырнули женщина с двумя канистрами и кучка ребятишек с 5-ти литровыми баклажками из-под «Тассая».

- У южан всегда так. Один идет и за собой всю толпу тащит – недовольно проговорила полная, светловолосая женщина.

- Вы ошибаетесь, гражданка – мягко ответил мужчина – Мы из Павлодара. А воды нам много надо, видите, сколько детей.

- Ага, что-то слишком много для ваших лет. Особенно те двое, совсем на вас не похожи.

- Гражданка прекратите… - начал было мужчина, как вдруг шум разговора и тишину ночной улицы, прорезал пронзительный полицейский свисток.

Очередь в первую секунду оцепенела, потом испуганно повернула головы в непроглядную темень дачного района, откуда в ответ их взглядам, донеся новый, прерывистый, преследующий свист, напоминающий полицейскую погоню за преступником. Холодок закрался в сердца очередников.

- Менты! – воскликнул мужчина в рубашке – Горох!

За последним овощным словом, обозначающим в казахстанской среде, призыв к немедленной эвакуации с опасного места, раздался еще более пронзительный, режущий барабанные перепонки, свист, совсем недалеко, словно торжествующий коп уже почти настигает преступника. Жители фавел не стали терять время и живо бросились наутек. Загрохотали убегающие колеса и тележки, взвыли двигатели автомобилей, унося своих владельцев от карающей руки закона, захлопали пустые баклажки, стукаясь об ноги удирающих жителей. Полминуты и местность вокруг колонки непривычно очистилась, всех выходцев из Зеренды, Павлодара, Чимкента и прочих городов необъятного Казахстана, как ветром сдуло.

Темиргали, задыхаясь от быстрого бега, перекинул тележку с флягой через чей-то покосившийся забор, потом помог перелезть Узбеку, после чего сам преодолел забор, спрыгнув в редкие кусты малинника. Наколовшись на безжалостные иглы малины, Темиргали вскрикнул было, но крепкая ладонь Узбека зажала ему рот.

- Тихо ты, менты спалят к чертовой матери – прошептал в ухо Узбек, утащив соседа под укрытие забора – Сиди потом пятнадцать суток в камере.

- Отпусти ты… - недовольно мотнул головой Темиргали, освободив рот. Хотел что-то сказать, но его грядущую речь прервал полицейский свисток, приближающийся к колонке.

- Облава, сосед – испугано пробормотал Узбек – Что делать?

- Лежать тихо и не высовываться, может, не найдут – шепотом ответил Темиргали, уткнулся лицом в траву, накрыв голову руками. Узбек, подумав, повторил манипуляции соседа.

Так они пролежали минут десять, не увидев, как обладатель свистка, точнее гениального свиста, стройный, подтянутый парень с короткой стрижкой быстро подошел к опустевшей колонке, поставил под нее флягу, набрал воды, после чего подхватил посудину и исчез с ней в темноте. Растворяясь в темноте, парень еще раз свистнул, чтобы убедить притаившихся жителей в присутствии полиции, Темиргали и Узбек крепче вжались в спасительную траву.

Айдос, запыхавшись от тяжести полной фляги, водрузил ее на припрятанную в кустах, тележку, утер пот со лба, удовлетворенно хмыкнул и неспешно побрел домой, катя за собой флягу честно заработанной воды. Колесо снова противно завизжало на весь затихший район, пробудив к жизни собак, убедившихся, что полиции больше нет, и никто не оштрафует за нецензурную лексику, поэтому, смело занявшихся обычной, рутинной перебранкой.

- Неплохо вышло – задумчиво проговорил Айдос, припоминая недавние моменты удачной диверсии – Надо Марату рассказать, помочь ему пару раз. Больше не получится, узнает кто, что за мента себя выдаю, позору не оберешься.

А в это время Темиргали и Узбек осторожно подняли головы, слыша, что свистки прекратились, и на весь район дребезжит тележка Айдоса. Соседи, вытирая испачканные лица, переглянулись.

- О, Воробей-разбойник поехал – прислушиваясь к звукам тележки, произнес Темиргали – Домой убегает, наверно, тоже в кустах прятался. 

 Есенкулов Арман