БУЛЬ-БУЛЬ КАРАСИКИ

                                 БУЛЬ-БУЛЬ КАРАСИКИ.

Раз понесло меня по волнам своей памяти, то и о дочке своей Танечке расскажу немного, интересный то был ребёнок, своеобразный.

Очень я не хотел, что бы у меня родилась дочь, потому что сам я был заядлый охотник, грибник и ягодник, и поэтому, все мои мысли были только о сыне.

Был уже конец октября, когда жену забрали в роддом, и всё это случилось где-то под вечер. Звонил я несколько раз туда, но ещё рано было радоваться, потому что ребёнок рождается именно тогда, когда захотят того его сопутствующие по жизни планеты, не позже и не раньше. Уже под утро я сам поехал в роддом на мотоцикле узнать, как там обстоят дела.

Дорога к вечеру обледенела, и мой «Восход», двухколёсный мотоцикл, иногда заносило. Но я не боялся этого, потому что был приучен ко всяким неожиданностям, за время своих многочисленных охот и рыбалок. Снял я свою белую дублёную шубу, бросил её на мотоцикл, и пошёл к дверям роддома. Вот тут-то мне сразу стало жарко.

У вас родилась доченька, - говорит мне медсестра. Очень красивая девочка, с чем я вас и поздравляю!

Вы наверно ошиблись – опешил я. У меня должен быть сын, и только сын.

Приходите утром, - уже недовольно буркнула женщина. Сейчас ночь на дворе, чтобы здесь дебаты устраивать: «дочь у вас»!

Не ожидал я такого поворота дела, и был полностью обескуражен таким подарком. Не помню, как одел я свою шубу, как завел мотоцикл, но как нажал я ручку газа до отказа, я помню очень хорошо.

Пролетел я ночной город, что пуля, и бесцельно продолжил дальше своё движение, пока холод не остудил мои мысли: чай не лето на дворе, лёд уже и озёра сковал, и зима не за горами.

Девочка так девочка, - обречённо решил я, и махнул на всё рукой. Ничего теперь не изменишь: все мои душевные планы в одночасье рухнули. Вот к чему я не был готов, так это точно.

Танечка росла тихим ребёнком, и не слышно было её капризов, как-то незаметно подтягивалась. Хотя по характеру, она скорпион, а это много о чём говорит, и это очень сильный по жизни характер, но тут ещё ребёнок. Я тоже по гороскопу скорпион, и не всегда одобряю свой характер, но, в общем-то, в нём много хорошего, а главное упорство и душевные качества. И именно они эти последние качества впоследствии в дочери и проявились особенно чётко.

А вообще-то смешных случаев было много, и грех тут было ругаться. Подходит ко мне эта милая малышка, ей и году ещё не было, а я сижу на диване и смотрю телевизор. Взяла она меня за руки и присела на корточки, прямо над моими тапочками, что под ногами валялись. Я ничего не понимаю и с удивлением смотрю в её большие голубые глаза, а там столько радости и преданности плещется, что прямо переполняют её, ну чистый ангелочек, а не ребёнок. Пока я во всём разобрался, то Танечка, как котёнок на мои тапочки нужду справила, и по-прежнему смотрит на меня с ещё большей любовью своими синими брызгами. Ну, как тут обижаться на своего ребёнка, да ещё и бабушка Ольга Марковна вмешалась.

Ты богатым Гришка будешь, то верная примета, - а сама бабушка заразительно смеётся, не грустить же ей. Любит она тебя очень!

И действительно я и сам порой диву давался, на сколько малышка была преданна мне. Силы у меня в ту пору было много, а дурости наверно ещё больше, иначе всё и не назовёшь. Разве позволил бы я себе сейчас такие эксперименты над ребёнком творить.

Тихо сиди Танечка! – говорю я малышке, и та покорно замерла на моей распростёртой ладони, как настоящая цирковая артистка. Тихонько я поднимаю её над своей головой, та не шелохнётся, и так несколько раз подряд, никакой реакции. Нет в ней страха, пшеничные волосы разметались по её личику, а большие глаза ликуют, это её победа над собой, это наша победа. Откуда в нас всё это, этот неоправданный риск победы, и дерзость в характере.

Я такой же маленький, как Таня, может чуть больше, мой отец посадил меня верхом на лошадь и гонит её: - «Держись казак»!

За нами бежит обезумевшая мать и бабушка, они очень напуганы и все в слезах, а я намертво вцепился в гриву лошади.

Сенька, ты что делаешь? Ребёнка убьёшь, сына своего!

Отец мой весел и до безрассудства спокоен, это его испытание, он верит в свою большую силу, и ловкость, и в меня верит, наверно и я руководствовался теми же чувствами, в крови это у нас.

Казак растёт!

Подрастающие её братики: а нужно сказать, что все дети погодки были, росли по своим мало понятным для взрослых законам. Старший из мальчишек Серёжа, вывёл терпеливую Танечку из себя, и та, как старшая сестра, ему с ходу «зарядила пилюлю в ухо».

Молчи, кому сказала!

Но маленький хулиган не собирался молчать, и хоть говорил ещё неважно, но тоже имел право высказаться. Видите ли, гордость не позволяла ему молчать, и не любил, когда его так резко обрывают. А как же? Он мужик!

Сы-ху-ха! – членораздельно, чётко и ясно, надувшись, что пузырь, и глядя на сестру из подлобья, произносит малыш. И это его достойный отпор «агрессору».

Что метеор подлетает маленькая и синеглазая амазонка к Серёже. В один миг она преобразилась: это уже настоящая воительница, не признающая поражения, только победа: «видите ли, гордость ему не позволяет молчать». И снова слышен звонкий звук частых затрещин, что, достигали своей цели.

Сергей не плачет, но и сдаваться не собирается, и он опять использует свою одну убийственную фразу!

Сы-ху-ха!

Где он услышал это слово, никто того не знает, но что обидное оно, то уже усвоил хорошо, и использует его по назначению. Видно, что урок не пошёл Серёже в прок, и всё повторяется снова и снова, но слёз у малыша нет. И, похоже, что уступать никто не собирается. Пора развести бойцов по разным углам, хотя и самому смешно: «да, с характером оба «бойца».

А самый маленький Витя, ему чуть больше года, робко взирает на всё происходящее со стороны, своими огромными синими глазами, под хлопушками длинных ресниц: «дела тут творятся, серьёзные разборки начались!».

Того и гляди, что из огромных его озёр слёзы польются, ведь и он причастен к общему делу беспорядка. Наверняка, и ему что-нибудь, да перепадёт, из Таниного запаса «пилюль», и ему непонятных убеждений.

Ма-ма?! – в страхе кричит он.

На дворе весна во всём своем величии и широте необузданного движения, невиданной силы к красоте и совершенству, иначе всё увиденное и не назовёшь. И решил я прогуляться с детьми на природу, самое время жизненных сил там набраться: вволю подышать свежим воздухом. Могучая красавица, только-только избавилась от оков льда, под всеобщее ликование природы. Вода после боя, ещё грозно дыбилась, а остатки льда в страхе забились по протокам и заливам. Но и там она не даёт побежденному врагу покоя: гонит лёд от берега к берегу, кромсает его на части, пока совсем не сотрёт.

Посмотрели мы и на зеленеющую сопку, что веками непобедимо и сверху смотрит в реку: стоит, как непреступный бастион на её пути. Что они там делят, на этом ключевом месте нам не известно, но шуму, как на многолюдном людском базаре. И мы уходим от гула их голосов в проточку, там во всех отношениях нам спокойней.

Мальчишки зацепились за ветки поваленного дерева и ничего им уже не надо, раскачиваются там, как на качелях. А Таня устроилась на спиленном чурбачке у самой воды на крутом бережке проточки. Обзор тут хороший, и каждую льдинку хорошо видать, и можно весь её загадочный путь проследить.

Сидит она и прутиком по бережку что-то чертит, и ничего не предвещает беды, а она уже рядом.

Засмотрелся я на шумных мальчишек, и как-то выпустил из поля зрения тихую Танечку. И вдруг слышу: « Плюх»! – это дочка моя, уже с головой в стылой воде купается, только льдинки во все стороны расходятся.

С хода я прыгнул в воду, схватил Таню в охапку и скорее полез на крутой берег. Мне там не глубоко, всего по пояс воды, но ребёнку и этого предостаточно, да ещё в такую пору. За себя я спокоен, не раз сам среди льдин плавал, и любил я это дело, экстремальное купание, но здесь ребёнок.

Не усмотрел я, моя вина! И, как воспримет это купание сама Таня? – путаются мои мысли в голове, сложная ситуация.

Она ничего не говорит, похоже, что сильно напугалась и лишь хлопает своими мокрыми и напуганными глазами. Весенняя вода стекает с неё медленно и нехотя, и ясно, что обоим им это не нравится: не поняли они друг друга. А вода это стихия, ей уважения требуется, но не понимает этого ребёнок, не дорос он ещё до этого и вот ему первый урок.

Таня? Ты зачем в воду полезла, и кто тебе разрешил к краю берега подходить.

Разжала та свои побледневшие губки и тихо говорит:

Я смотрю, а там, в воде маленькие рыбки плавают: «Буль-буль карасики», и захотела я их в руки взять.

Маленькие, «буль-буль карасики»!

Ну, как на неё обижаться, ведь я и сам маленький был, и может, у неё просто голова закружилась от чарующего движения стылой воды.

Снял я с неё курточку, и другую мокрую одежду, и быстро завернул дочку в свою куртку, что на берегу оставалась.

Дети, надо быстро домой, а то Таня застынет. – Быстро!

Мальчишки тоже напуганы, не меньше своей сестры, и похоже, что понимают всю ответственность момента. Но, как нам быстро двигаться, если дети один - одного меньше, а до дома километра полтора будет.

Пробегу я с ношей на руках немного, и жду сыновей. Сергей тот кое-как, но поспевает за мной, а младшего Витю хоть самого на руки бери.

Хорошо, что соседка наша, уже пожилая женщина, которая отдыхала и очень кстати оказалась там, на берегу реки. Поняла всю сложную ситуацию, в которой я невольно оказался, и решила мне помочь.

Беги, скорее, домой, а я младших сама приведу, иначе загубим ребёнка. Самой холодно стало, холод по коже гуляет, - и принялась укутывать ребёнка.

Спасибо вам! – что я ещё мог ответить этой доброй женщине. И уже не останавливаясь, с дочкой на руках помчался домой.

Хорошо, что всё обошлось тогда, и Таня не заболела, даже не чихнула ни разу. А малышей соседка домой привела, и сдала их из рук в руки, и ещё одежду Танечки принесла.

Спасибо ей за её доброту, «большое спасибо!».

Не долго думая, братья полетели играться во двор, и уже там слышась, их восторженная речь.

А наша Таня уже в речке купалась, и чуть вот такую рыбу не поймала.

Вот такую? – и руками разводят. – «Буль-буль карасики» называется.

Это не возможно! – спорят другие, - и нет такой рыбы!

А вот и есть!

Училась Таня хорошо, и не надо было в этом её подгонять, сама кропит над учебниками: тихонько, как мышка сидит. А лет в десять-одиннадцать, начала писать свой стихи. Мне они очень нравились, потому что была в них своя лёгкая и неоспоримая детская логика. Уговорил я Таню, свои стихи на конкурс послать, что недавно объявили по радио.

Зачитали её стихи по радио, потом ещё, и даже сказали, что они лучшие в этом конкурсе. И все мы родные рады за нашу Таню, и она «на седьмом небе» от счастья. Но страшное случилось позже, я считаю, что это настоящая трагедия для ребёнка: объявили победителем другую девочку. Дочка плакала, и ни с кем не хотела разговаривать, и все наши объяснения, что это ошибка ни к чему не привели.

Ходил я разбираться на радио, но мне там сказали, что всё законно: целая комиссия так решала.

Но зачем тогда было говорить во всёуслышание, что её стихи лучшие? А объявили другую участницу зачем? – никто мне на этот вопрос толково не ответил, лишь пожимали плечами.

Я никогда больше не буду писать стихи – объявила нам с мамой дочка. Никогда! Потому что там и показала на радио, обманщики сидят.

И она сдержала своё слово на протяжении всей дальнейшей жизни, больше ничего не писала. Обида и обман: особенно в детстве страшное оружие, если не убивает, то навсегда калечит душу ребёнка. Теперь я понимаю её, потому что мне самому не раз приходилось участвовать в городских конкурсах. Фактически я трижды побеждал в них, но находилось множество причин, чтобы не объявлять меня победителем. Здесь свой литературный круг, свои родственные связи, город то небольшой, и нет нашим литераторам никакого интереса, славить зарвавшегося выскочку. Тем более, что у меня нет литературного образования, и даже высшего нет. Я там действительно чужой, в их круге и по духу, и по положению, а они элита города, и им решать, кто должен быть победителем в их городе.

Лишь один человек, добрейшая и неподкупная душа Виктор Дмитриевич Горелов. Непревзойдённый журналист и патриот своего города, как-то написал в газете, что есть у нас в городе талантливый и самобытный писатель Григорий Хохлов, неоднократно участвовал в литературных городских конкурсах, но ни разу не был отмечен местной властью - почему?

Никто на этот вопрос не ответил: здесь идёт своя жизнь, свои законы. Конечно, есть и у меня свои враги, но это сложный вопрос, и всё же я иду вперёд. Другое дело обидеть ребёнка, сломился он как стебелёк, хрупок он очень!

Началась перестройка, и Таня после восьми классов, по какой-то программе лучших детей уехала учиться в Израиль. Через два года уехала вся семья, а я остался в России, и наши дороги разошлись надолго. Это моя личная трагедия и уже не хочется ворошить старое.

Таня окончила там университет, но на это у неё ушли лучшие молодые годы: трудно было ей идти к своей цели, да ещё на чужбине.

Хорошую работу там она получила совсем недавно, а своей семьи пока что нет, стоило ли ей вообще ехать туда? Но со мной никто не советовался тогда, возможно, всё это судьба.

Вот вам и «буль-буль карасики»: единственное, что осталось у меня и что невозможно забрать, так это моя память! И ещё, вот такие строчки приходят на ум, о трагедии наших русских евреев.

 Хохлов Григорий