ПОГРАНИЧНЫЕ БАЙКИ

ПОГРАНИЧНЫЕ БАЙКИ

I РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО

К тому времени, когда подоспело  мое время рассчитываться с Родиной за должок, я уже успел окончить Железнодорожный техникум, и недобрать баллы при поступлении в институт. Короче, развернули меня, не смотря на все мои старания.  Я пораскинул мозгами: служба в армии мне давала льготы при дальнейшем поступлении в ВУЗ, а я понимал, что родители не остановятся на моих достижениях, они все равно заставят меня учиться дальше. Да я и сам понимал, что в наше время без «вышки» никуда не пробиться. И я решил, чтобы не прерывать процесс обучения, и не терять впустую время, пройти еще и  «школу жизни». Получалось, что я призывался в армию не в 18, как положено, а в 20 лет.  И где-то в глубине души надеялся на снисхождение со стороны «дедков», потому что по возрасту больше подходил к их группе, нежели к «салагам». Но, к сожалению, в армии исчисление времени  идет совсем  по другим правилам.

Приняв окончательное решение, за повесткой я отправился в военкомат самолично, дабы снискать расположения военоначальников и попасть в какие-нибудь пристижные войска. Повестку я получил незамедлительно, когда и отправился за ней -  в сентябре. В ней указывалась дата призыва 18 декабря 2003 года, в вооруженные силы с номером команды 985, из чего  я узнал, что служить мне предстоит в Кубинке, что в Подмосковье, в элитных Десантных войсках. Так что все мои надежды отправдались. И я принялся усиленно прощаться с вольной жизнью так, как издревле повелось на Руси – гулять, пить и драться.

Но только спустя 3 недели я зачем-то  повторно был вызван в военкомат. Причину не уточняли. Надеяться на более лучшее назначение не приходилось, и где-то в глубине души зашевелилась тревога. Но с начальством не поспоришь. Сказано явиться, значит явись, и все разговорчики в сторону.

 В кабинете военкома, куда меня направили, сидела заплаканная женщина. Она оценивающе и с неприкрытым любопытством осмотрела меня. Военком поведал мне, что ее сын тоже призывается этой осенью, но почти на три недели раньше - 24 ноября. И что он был сильно избит накануне, и она просит поменяться со мной датами призыва, дабы дать ему срок восстановиться от побоев. Не долго раздумывая я согласился, прикинув, что 3 недели погоды мне не сделают, тем более что раньше и на дембель выйду. Как говорится; «раньше сядешь – раньше выйдешь». На том и сошлись. Мне тут же была выдана новая повестка на ноябрь с командой 762, номер которой говорил о службе на Дальнем Востоке в пограничных войсках. И хоть далековато это будет от Белгородской области, но зато наяву погляжу на необъятные просторы нашей Родины, представление о которых я пока имел только по школьным географическим картам. А еще по слухам в этих войсках нет «дедовщины», что тоже немаловажно.

Либо эта дата призыва была какой-то мистической, или просто мозгов на двоих оказалось маловато, но я тоже, как и мой предшественник, был сильно избит за 3 недели до призыва. Но команду менять  не стал, решив, что справлюсь. Свадьбу из проводов я отказался устраивать. На проводах было всего человек двадцать. В областной военкомат в Белгороде я решил ехать за рулем самостоятельно, поэтому на проводах  не пил спиртного. Домой машину должна была отогнать мама.

В этот день от нашего райвоенкомата нас призывалось двое. Вместе со мной отбывало «тело» из районного хутора, которое после проводов не могло  даже слово «мама» вымолвить. Военком, видя такое дело, на всякий случай поинтересовался, можно ли мне доверить личные дела и отправить нас в областной военкомат рейсовым автобусом без сопровождения офицера? Его, наверняка, подкупил мой трезвый вид. Мы простились с мамой на пороге райвоенкомата, и я отправился в качестве сопровождающего этого «тела», а заодно и себя любимого на рейсовом автобусе в путь. За нескорый путь до Белгорода из личного дела соседа, который безмятежно проспал всю дорогу, я узнал что служить ему предстоит в Москве во внутренних войсках. А в своем деле я предусмотрительно вырвал те листы медицинского обследования, где были отметки о всех моих травмах, полученных за недолгую жизнь. А их было немало: и вывихи и переломы, и даже сотрясение мозга. В общем, предпринял все меры предосторожности. Пока готовился к армии, каких только историй из современного народного эпоса не наслушался! Поэтому решил, что хоть и говорят , что в пограничных войсках нет дедовщины, но никто не знает, что тебя ожидает на самом деле. И нет гарантии, что новые приобретенные травмы потом выдадут за старые. Дескать, проглядели, и пойди потом докажи, что ты не верблюд. Ведь  одно дело – откосить от армии, и совсем другое – быть комисованным по медпоказаниям. Потому что только одному Богу и медикам известно, какую тебе статью могут прилепить. Потом еще и на работу, кроме как дворником нигде не устроишься.

По прибытии в областной военкомат, личные дела у меня тут же были изъяты, а сами мы отправлены в актовый зал, где надрывал голосовые связки какой-то офицер, доходчиво  объясняя, что нянчиться с нами никто не будет, и пора понять, что с этого дня мы на службе в армии. Личные вещи мы сдали на хранение, в специальное помещение со стеллажами, под присмотр служащих при военкомате. Первый день в военкомате прошел быстро, шумно и непонятно. После многочисленных лекций и разъяснений наших обязанностей нам было предложено оставаться на ночлег на территории, но если у кого есть, где переночевать в городе – пожалуйста, будьте любезны. Спустившись к камере хранения, я стал свидетелем любопытной картины, как военнослужащие, приставленные к охране личных вещей призывников, потрошат содержимое  сумок. Их нисколько не смутило мое присутствие, они с честными и  непогрешимыми лицами выдали мою сумку, по весу которой я понял, что она уже побывала в руках этих бравых ребят. Не придав этому значения, т.к.  ничего ценного в сумке не было, я отправился в общагу к однокласснику, который учился в технологической академии. В этот же день в общаге было съедено содержимое моего багажа, вернее, того, что от него оставалось, а что не съедено, было оставлено «бедным» студентам. Следующую ночь я опять провел в общаге, так как покупатель за нами не спешил. На третьи сутки «покупатель» наконец-то прибыл, и нас - 24 человека со всей области, распределенных служить в одном месте, выстроили на плацу военкомата. Старший офицер в чине майора, старательно придавая одутловатому от многодневного запоя лицу  важность и значимость сообразно моменту, молча наблюдал за происходящим. Он усердно раздувал щеки, хмурил брови, но все его внимание явно было сосредоточено  на одном – сохранить равновесие и не рухнуть лицом в грязь. Пламенную речь вместо него держал сержант. Он поведал нам о том, что нам предоставлена почетная возможность служить в пограничных войсках, о том, что мы должны осознать и соответствовать этому почетному званию – пограничник. А чтобы нам  служилось легко и вольготно, мы должны слушать только его одного. И тогда у нас все будет, как говорится, в шоколаде. В общем, отец родной, не больше и не меньше.

И вот, наконец, мы на вокзале. Поезд Белгород–Москва на первой платформе: музыка, суета, объятия, поцелуи  и напутствия провожающих, сделали свое дело -  отправление прошло празднично и торжественно до слез. Правда всю эту торжественность в вагоне тут же развеяла проводница размером с речной баркас. Она громогласно и злорадно объявила, что туалет до Москвы нам, собакам, не откроет, и чтобы ни одна наглая рожа ее не беспокоила по этому вопросу. А если кто возьмет матрас с полок, то будет искалечен переломом суставов в области локтей.

II МОСКВА – КАК МНОГО В ЭТОМ СЛОВЕ!

Прибыв в столицу нашей родины под пламенную песню Газманова о куполах, мы плохо организованным стадом отправились за майором. Но сознание того, что мы в главном городе страны, как-то заставило нас преобразиться и подтянуться. И мы шли, как нам тогда казалось, бравыми орлами, настоящими защитниками Родины, старательно и невпопад топая разнокалиберной обувью. Наверное, то же самое чувствовали наши деды, отправляясь на фронт. Но сновавший вокруг нас люд либо шарахался от нас как от чумы, либо совершенно не замечал нас,  равнодушно обходя  пеструю, как цыганский табор команду,  не удосуживаясь даже взглянуть на нашу старательную браваду. Это, кстати, был последний призыв, который отправлялся на службу в своей одежде после того, как в этом году десятки призывников слегли от воспаления легких. Некоторые с летальным исходом.

 Замыкал наш недружный строй сержант, пересчитывая нас по головам на каждой станции метро. Контроль действительно был необходим: многие из нашего отряда никогда не были так далеко от дома, кто-то впервые увидел метро, и мало кто тусовался в такой толпе людей. Тут было от чего растеряться и запросто отбиться от своего небольшого «стада». Но все же мы, благодаря бдительному сержанту, без потерь добрались электричкой до станции Железнодорожная,  где к нашему приезду уже все было готово! Нас ждали!!! Сказать, что торжественная встреча призывников просто ошеломила – это ничего не сказать! Встречали нас действительно «торжественно» – от перехода с  электрички до эшелона был выстроен коридор из сотрудников милиции с овчарками, каждую минуту в рупор объявлялось о номерах вагонов и отрядах размещающихся в них. Добравшись до необходимого нам вагона и наслушавшись, что все мы круглые дебилы с полным отсутствием мозгов и всех остальных органов, я решил постоять на улице, покурить, подышать, понимая что, несмотря на -5 градусов на улице, дышать в вагонах будет тяжко. А еще мне нужно было осмыслить все только что увиденное и услышанное, и, главное, прочувствовать себя полноправным гражданином свободной страны, а не героем киноленты с кадрами про погрузку ЗЭКов. Это был как бы мой внутренний протест и проверка. Если сейчас еще и курить запретят, то это полный капец! И я курил с таким остервенением, словно боролся со всеми, кто пытался лишить меня свободы.  Потом я пожалел  об этом своем «протесте». Успокоившись и зайдя в вагон, я, к своему прискорбию,  обнаружил, что свободных мест на полках нет, потому что помимо нашей команды здесь разместили еще две команды, и места остались только на третьих полках. Из оставшихся зол, я выбрал 2 купе – поближе к сопровождающему нас сержанту, дабы погреть уши от его рассказов и почерпнуть что-нибудь полезное для себя.

III ЭХ, ДОРОГИ…

И вот наш эшелон из 18 вагонов,  медленно набирая скорость, выходит на финишную прямую. Разместился я на своей третьей полке не так уж и плохо. Самое главное – тепло.  Я почти всю дорогу ехал в майке и трико, под головой надежно разместился весь мой скарб, а снизу, как сериал -   бесконечные рассказы сержанта о том, что только он один может сделать нашу службу в части сытной и беззаботной,  но эта услуга платная. И в подтверждение всего вышесказанного, его кепка отправлялась гулять по вагону с целью сбора пожертвований в пользу этой счастливой жизни с периодичностью раз в сутки. Майор, находящийся в первом купе, из комы и купе не выходил вообще, и полностью отстранился от всего происходящего в вагоне.  А в вагоне - духота, дьявольски злые проводники и настырный сборщик податей, щедро обещавший «райскую» жизнь…

Эшелон шел не спеша, пропуская на полустанках скорые и пассажирские, подцепляя к себе вагоны с новобранцами в городах Владимир, отцепляя в Коврове, забирая вагоны в Новгороде, Кирове, Перми, Екатеринбурге, Тюмени... От радостных криков «Байкал!», начиная где-то от Перми, вагон по несколько раз в день кренился на ту сторону, куда дружно сбегалась толпа ротозеев. От количества перецепов и смены головного локомотива, мы уже не понимали, куда, сколько и в каком направлении движемся. Нас все меньше и меньше интересовали большие станции. Мы ехали, оглохнув от стука колес, как в фантастическом триллере, словно в космическом корабле, сошедшим с орбиты и безысходно уплывающим в мертвое безвоздушное пространство, и казалось, что конца этому пути никогда не будет, и возврата назад нет. Мы потеряли ориентир не только в пространстве, но и во времени. Уже никто не знал, какое сегодня число, а тем более день недели. И только трудяга, небесное светило исправно подсказывало смену дня и ночи, когда всходило и закатывалось за горизонт.

Сибирь, как говорится, мы  прочувствовали «на своей шкуре». Уж не знаю, на какой день нашего путешествия, я стал замечать, что на моей третьей полке стало легче дышать.  Температура за бортом понижалась, естественно и на борту нашего лайнера происходило тоже самое: внизу уже интенсивно начали облачаться в свитера. Омск, Новосибирск с красивейшими мостами над Обью, Красноярск с Енисеем, Ангарск, Иркутск…  И вот наконец дождались того, чего ждали всю дорогу! Батюшка Байкал -  бескрайний, слившийся на горизонте с небом, образуя вселенскую бесконечность, мощный, пенящийся, синий! Я был на море только в пятилетнем возрасте, и практически не помню его, но глядя на Байкал, мне казалось, что оно было именно такое. На станции Слюдянка нам, наконец, позволили выйти купить омуля. После протухшего вагона, пропитанного запахами грязных туалетов, давно не мытых потных тел и ног, морозный воздух с запахом чистоты, свежести и целомудренности Байкала, плескавшегося в нескольких метрах, опьянял до полуобморочного состояния. От Бакала до сопки метров 12, и в этом коридоре кипела бойкая  торговая жизнь, после которой вагон надолго пропах незабываемым запахом Байкала и копченой рыбы. Кажется, этот запах я не забуду никогда.

 А дальше - Улан-Удэ, Чита – время моего торжества, когда я ликовал, что мне не досталось места внизу.  Я на своей третьей полке в свитере, а на первых полках все, как немцы под Сталинградом, закутаны в куртки, шарфы, в шапках, надвинутых чуть не подбородка.  На окнах лед в спичечный коробок толщиной, и проводники, безмятежно наблюдающие за замерзающими и голодными призывниками, пытающимися согреться.  Последние деньги, не рассчитанные на столь долгую дорогу, почти все оставили в Слюдянке.  А баланду, разносимую по вагону в чане, никто не ел из-за ее совершенно несъедобного вида, запаха и качества приготовления в хозяйственном вагоне, приспособленном под солдатскую кухню.

К Чите от нашего эшелона уже оставалось всего 5 вагонов, идущих к Приморью. На станции  Ерофей Палыч нас предупредили о скорой высадке и о том, что за бортом нас ожидает  -34…

IY ПРИБЫЛИ

Сковородино… Я точно знаю, что мы прибыли на станцию днем, но почему-то в моей памяти это прибытие отложилось как ночь, или, как минимум, сумерки. И до сих пор я не могу избавиться от этого заблуждения.  И еще: нас жестоко обманули - на улице было не -34, как обещано, а -36. Встречало нас множество офицеров, которые должны были сопроводить нас к части.

Призывники, успевшие заплатить за радужные перспективы в службе не только наличными, но и куртками с шапками, все больше и больше  замерзали по мере удаления от вокзала. Куда подевались майор и сам сержант, обещавший манну небесную, я не заметил. Наверное, их встретил кортеж, принимая во внимание важность их миссии. Одним словом, исчезли как наваждение вместе с собранной данью призывников.

 И мы обреченно топали к воинской части,  куда вела дорога,  круто поднимаясь в сопку, где перед нами гостеприимно распахнулись зеленые ворота с красными звездами.  Нас прямиком направили в клуб. От самых ворот и до клуба нас сопровождали приветственные крики: «Вешайтесь духи»!

Я не знаю, как научно объясняется фрагментарность и избирательность человеческой памяти, но то, что это действует, я испытал на себе. Именно так в моей памяти отложился вид огромного ледяного сталактита на 4 этаже гарнизона -  выросшая от пара из фрамуги глыба льда, выросшая вверх  выше 5 этажа и переходящая на крышу,  которая  и сейчас  вспоминается мне, уроженцу юго-запада с необъяснимым ужасом…

После бессмысленного пребывания минут сорок в зале клуба с призывниками из Московской области, нас подобием строя отравили на склады получать обувь и обмундирование. Пока мы двигались строем, я познакомился с парнем из Подмосковья, закончившим суворовское училище. Он-то мне, как опытный «служивый» и посоветовал строевые сапоги вместо десантных, плюсом которых были легкость и мягкость кожи. С обмундированием повезло меньше. Мерить в холодном складе не было возможности, пришлось верить только словам завсклада. Потом мы с радостью отправились к  зданию бани в предвкушении самого приятного мероприятия за последнее время, не считая, конечно волнующей встречи с Байкалом. Но и тут нас ждал облом. Шесть функционирующих кабинок из шестидесяти на полсотни человек, кипяток, чередующийся с ледяной водой, мизерный кусочек мыла и дубовая мочалка и все происходящее при освещении из двух лампочек дополняли эту «радостную» обстановку. Я быстро смекнул, что за свою осьмушку мыла надо держаться, как можно крепче, потому что если упадет, то вряд ли отыщется в такой темноте. Несколько разинь уже ползали по полу… Если бы я был художником, я обязательно увековечил это действо на полотне и назвал бы картину  «Чистилище, или помывка грешников в аду».

 Одевшись в тельники и камуфляж, намотав  кто как сумел, портянки (спасибо суворовцу,  взявшему надо мной неформальное шефство, и показавшему как это плетется), мы более-менее чистые и нарядные были выстроены в зале бани. Перед нами лежали наши «рыльно-мыльные» принадлежности (мыло, бритвенные станки, зубные щетки, пасты и т.п), вываленные в общую кучу с одной стороны и кучу личной одежды в другой стороне. Выбрать из первой кучи свое рыльно-мыльное нам позволили, но многие, у кого были дорогие станки, их не обнаружили – они уже нашли новых хозяев. А с помощью личных вещей нам было предложено поднять температуру помещения гарнизона на 2-3 градуса методом сжигания их в топке котельной, что мы и сделали.

Прибыв в подразделение, мы были усажены на взлетке – широком коридоре в спальном расположении, для обучения пришиванию подворотничков и шевронов. Если вы думаете, что ничего сложного в этом нет, то вы глубоко заблуждаетесь! Эта наука будет почище высшей математики.  Подворотнички нам пришлось подшивать раз по двадцать! Причинами тому были и не та величина стежка, и скорость пришивания, и взгляд исподлобья на обучающего сержанта, и много еще причин нашего нерадения. Подшивая шеврон, я наколол палец, но значения этому не придал.

 С горем пополам все было подшито и пришито. Первый день в армии удался… Отсчет службы пошел.

Y САМОВОЛКИ

Дальний Восток. Лето короткое, стремительное. Холодный сентябрь, зима начинается уже в октябре. Заготовки угля для котельных были огромными, горы в высоту превышали пятиэтажные здания. Естественно, с этих гор, было проще всего перемахнуть через систему, и эта тропа довольно плотно была протоптана для самоволок. Про эту тропу знали не только солдаты- срочники, но и офицеры. Периодически на этой тропе проводились рейды по поимке солдат из самоволок, но доказать их вину было не просто, потому что фактически солдат на тропе  уже находился на территории части. Был у нас дежурный по части, майор Н. Сказать, что он странный, это ничего не сказать. Он был фанатиком любого дела, за какое бы ни брался. Вот он и задался целью изловить самоходцев…

Дежурство по части ему выпадало 3-4 раза в месяц,  вот как раз в эти 3 раза после разводов – самое время для самоволок, его практически и не стало видно, что очень странно для офицера, который совал нос везде, где вызревала фантазия солдата. Именно в это время его никто нигде не видел: ни в столовой, ни на разводе часовых, не было его и на построении ко сну. Мало ли какие могут быть дела у дежурного офицера? Может быть, отчеты пишет, может просто отдыхает, или какие-то личные дела утрясает. Ну, нет его и нет. И когда уже все привыкли к его постоянному отсутствию,  на самоволку отважились два бравых бойца. После отбоя, ближе к полуночи через котельные  по куче угля они решили выбраться в город.

Проторенной тропинкой забрались на одну из куч, и потихонечку, крадучись, так как учили ходить в дозоре, чтобы ни один комочек угля не осыпался из-под ноги, подбираются к стене, уже предвкушая сладкий глоток свободы и мысленно планируя, кто куда отправится. Планов – громадье! И каждый занят своими соблазнительными размышлениями на эту тему. А вокруг темнота хоть глаз выколи и  такая тишина, что прошелести сейчас мышка – показалось бы слоновьим топотом…

И тут!!! Не доходя каких-то десяти метров до системы, перед ними, чуть не из-под ног как от взрыва гранаты вдруг взметнулась земля, и из кучи угля  вылетает чье-то тело черное с головы до ног. И  простирая руки, как крылья демона, на лету отбиваясь от еще не упавших угольных комьев, молнией устремляется к любителям самоволки. Ребята не то, чтобы бежать, с места не могли сдвинуться, онемев от ужаса! Казалось, что не только волосы на голове, но и фуражки дыбом встали…

 Это был майор Н., в плащ-палатке, одетой для маскировки и от угольной пыли. Сколько времени он ждал этого момента, и  как ему вообще  пришла мысль замаскироваться в угле на вершине горы, это была многодневная тема для рассуждений в части не только для солдат срочников, но и для всего офицерского состава. Солдаты самоходы, получили по 7 суток губы и море ужаса в ночи.  Майор самоутвердился, а мы поняли, что от этого офицера можно ожидать чего угодно, и в его дежурство уже никто не рисковал пойти в самоволку.

YI ЙЕТИ

Пограничная застава. Своя жизнь, независимая от гарнизона, это практически большая семья в двадцать человек. Я откомандированный с разведкой радист, вновь прибывший, вроде как чужак в этой семье. Что приятно, я не был ограничен распорядком дня заставы, то есть вставал и ложился, когда мне хотелось, смотрел телевизор, играл в бильярд, гулял под луной по территории заставы. Жизнь на заставе шла, не замечая нашего присутствия, наряды и распорядки нас не касались.  Территория заставы была огорожена забором, высотой около двух метров. Хозяйственный двор, баня, псарня, курилка находились внутри огороженной территории. Ко всем постройкам дорожки аккуратно выложены кирпичом не одним поколением солдат. К курилке за трое суток я уже ходил с закрытыми глазами.  Нравилось мне ночами посидеть на лавочке,  послушать непривычные для меня звуки живой тайги.

На закате четвертого дня, после отбоя я отправился в курилку. Курил, наслаждаясь беззаботным временем службы, наблюдал за бегающими бурундуками по забору, слушал птиц, таинственный шепот тайги… И вдруг, за моей спиной метрах в трех от меня, за забором  послышался  жуткий РЁВ!!! Чуть не проглотив от страха сигарету, вжав шею в плечи, я крадучись направился к забору, в надежде увидеть это чудовище. Сделав пару шагов из курилки,  я опять услышал этот страшный  РЁВ, от которого мороз пробежал по коже. Ноги перестали меня слушаться, стали как ватные. А  воображение четко вырисовало страшный образ Йети. Но желание познать неизвестное с трудом,  вопреки моей воле, двигало ноги к высокому забору.  Подойдя к нему, я уже коснулся руками поперечной балки, чтобы взобраться на него, и хоть краем глаза исподтишка поглядеть на того, кто так страшно ревет в ночи. И тут опять этот РЁВ!!!

В голове ужас, сердце колотится уже где-то в горле, в ногах дрожь,  руки практически не слушаются.  Но тяга к непознанному миру все же берет верх над рассудком, и я вопреки ему влезаю на забор, на всякий случай, продумав самый оптимальный путь отступления. Короче, как драпануть быстрее, если что… С опаской и дрожью я выглядываю за забор. Вот сейчас я увижу то, что почти никому не удавалось увидеть…

Увиденное, поразило меня не меньше моих ожиданий. Широко расставив ноги, упершись рукой в бок (хоть картину пиши), стоит старшина заставы с рогом-манком на оленя у рта. И время от времени дует в него. Кровь прилила ко всем конечностям вместе с разочарованием и досадой от всей этой картины.

YII СЛЕДОПЫТ

Автомобиль «Урал» - сама простота и надежность. На этом автомобиле передвигается вся наша армия. Проходимость – на грани фантастики. Движение от населенного пункта до следующего -  около ста пятидесяти до двухсот километров, вместо дорог - направления. Река Невер вброд – запросто, солончак – легко. Остановки по необходимости и желанию. Во время туалета перекуры и небольшие разминки, чтобы  избавиться от прямых углов на седалище прогулка вокруг автомобиля.

Я, как впервые выбравшийся из гарнизона, старался увидеть по возможности больше группы разведки, к которой был прикомандирован радистом. Уходил подальше от авто, рассматривал окрестности, пробовал ягоды, ориентируясь только на авось и вкусовые качества, разглядывал грибы, деревья.  Короче, проявлял любознательность.  С тайгой лицом к лицу я столкнулся впервые, и все для меня было  внове и разжигало мое любопытство. Одним словом, во мне проснулся любитель-краевед.

 Вот так прогуливаясь, я увидел след животного, остановился на некоторое время, рассматривая необычный отпечаток, не встречающийся в тех краях, в которых вырос. Тут меня окликнул Рамазан – самый молодой, но один из самых опытных следопытов разведки. Он подошел поинтересоваться,  что меня так привлекло в стороне от дороги  и вдалеке от машины. Я объяснил, что такого следа я не видел никогда, а он так спокойно  объяснил, что это след молодого медведя,  полутора-двух лет, весом 250-300 килограмм. Был он тут не так давно, минут как 5-7 назад, не больше, так как в метре от этого следа он сходил в туалет, на что указывала пена и лужа, еще не успевшая впитаться в глинозем тайги.

 Это заочное знакомство с косолапым  раз и навсегда отучило меня от уединения с природой  и долгих отлучек от «Урала» и от группы разведки.  И как-то сразу отбило охоту к краеведению.

YIII ПАНИКА

Какие ассоциации вызывает слово «пограничник»?  Пограничный столб, пограничная система оповещения с ревунами на заставах, от которых кровь стынет в жилах, и кажется, что там не один нарушитель границы, а уже  целая армия вторглась на просторы Родины, зеленая фуражка, и, конечно же, служебная овчарка - все понимающая помощница пограничника…

Сработка на системе оповещения это ЧП! Тревожная группа в минуту срывается и покидает заставу в поисках места сработки и поимки нарушителя границы. Романтика службы пограничных войск!

За неделю проживания на заставе, праздность и лень продолжали меня разъедать,  хотелось скинуть их тенета, и уже наконец-то сделать что-то полезное. Мне было предложено занятие по восстановлению порывов сигнализации на системе. В понимании начальника заставы, я, как связист, должен разбираться во всем, где есть какой-либо кабель. Был выделен УАЗик со старшиной заставы и водителем для восстановительных работ на границе. Первые повреждения были уже на 2 участке, сложного ничего, но важность проделанного на границе виделась мне в виде нимба над головой. Изо дня в день, после восстановления череды обрывов мы удалялись от заставы на километры.

От старшины я понемногу узнавал быт, обязанности и обычаи границы. Так, я узнал, что срабатывания на границе бывают чаще всего не по вине злого китайского нарушителя, а по причине миграции или простого желания обитателей тайги перебраться на другую сторону контрольной полосы. Узнал, что по количеству сломанных столбиков можно определить размеры медведя, прошедшего через систему. Оказывается, он засовывает зад между колючими проволоками, садится, срывая и наклоняя столбики к середине, и перекатывается на другую сторону.  Вот уж никогда бы не подумал о такой сообразительности и изобретательности этих неуклюжих животных! А дикие козы на скорости пролетают в промежуток между проволоками, в расстояние 20см, оставляя на них только пух. Как они вообще могут вместиться в такой промежуток?! В общем, большинство сработок происходило с подачи диких животных.

Для устранения порывов у меня был штык-нож, которым я мог нарубить веточек для разогрева олова в футоре, зажигалка для разведения огня, бухта кабеля в УАЗике для ремонтных вставок. В помощь мне был предоставлен водитель срочной службы. Найдя очередной порыв в семи километрах от заставы, мы определились, что кабеля в машине будет недостаточно и надо ехать за ним на заставу. Чтобы не потерять место порыва, решили, оставить меня на месте, а старшина с водителем быстренько смотаются за необходимым и вернутся. Уезжая, старшина крикнул уже на ходу: «Не переживай,  диких животных тут нет, скоро приедем!» … Глядя на удаляющийся УАЗик, я не понимал, зачем он мне это крикнул. ЗАЧЕМ??? Я понял,  как может одна небрежно брошенная фраза посеять неуемную панику. Зачем он мне сказал про диких животных???

Один в тайге, с собой только штык-нож, зажигалка, футора и сигареты. Из оружия у нас троих был только карабин старшины, но он вместе с ним уехал в сторону заставы. Страх, паника и безнадёга! Это три чувства, которые остались наедине со мной. И в этот момент, в тайге я услышал вой. Услышать дикий ВОЙ, оставаясь в тайге наедине с самим собой  и въевшимся в душу  страхом, паникой и безнадегой  - это я вам скажу еще тот адреналин!!!  

А ВОЙ повторялся все чаще, и казалось, приближается ко мне ближе и ближе. Кто может так выть?! Я не знал, но первое,  что приходило на ум – волки!!!  Единственное, что я смог вспомнить из книг и фильмов, как можно защититься от волков, это то, что все  животные боятся огня и дыма. Торопясь,  трясущимися как в судороге руками,  я штык ножом начал рубить все подряд, что попадалось мне под руки.  Потом также торопливо разжег костер. В костер летели и летели сухие ветки, молодняк сосен и елей,  то есть все, что было не толще руки и можно было срубить ножом -  все было послано в костер. Костер полыхал такой, что его, наверное, можно было разглядеть из космоса.

Приехавшие наконец-то старшина и водитель были поражены  размером рукотворной поляны, которая открылась их взорам. Старшина  признался, что боялся проехать мимо меня в тайге, но проехать поляну диаметром в тридцать метров было просто  невозможно… Это потом он мне объяснил что это был не вой волков, а рев изюбра. Но мне уже это было без разницы - ведь они приехали, и я был в тайге не один.

YIII СТЕРЕОТИПЫ

На заставе, куда мы приехали, нас встретили настороженно. Так обычно встречают в семье зятев и невесток. Оно и понятно, в привычный уклад жизни входит новый человек. Что он принес с собой, чего от него ожидать?

Якут, поигрывая бицепсами,  всем видом показывал, как он спортивен, и что мы не сможем сломить его со своими  гарнизонными уставами. Он должен был выходить ночью в наряд «часовой границы», и потому готовился ко сну. Но заснуть не мог по причине того, что прибывшие с нами инженеры связи принялись дурачиться, отрабатывая приемы рукопашного боя. Один из прибывших показывал прием, от которого якобы нет способа вырваться. Якут молча наблюдал за происходящим, лежа в кровати и иногда вытягивал шею от любопытства. Но желание опробовать прием на себе все же пересилило его показное безразличие. На удивление всем инженер, утверждавший идеальность своего приема был тут же повержен, а Якут с чувством самоудовлетворения лег обратно в кровать. Все были в шоке! Особенно поверженный инженер с его хваленым приемом.

Я подошел к Якуту. Меня он привлек в первую очередь формой уха - ухом борца. Я поприветствовал его, спросил, в какой наряд он готовится, поинтересовался жизнью, откуда он, где занимался и сколько. В общем, пытался вытянуть  на разговор.  Он рассказал, что борьбой занимался с пяти лет до двадцати. На вопрос чего он достиг, ответил, что достиг смещения позвонков, сломанных ребер, а еще - порванные связки и уши. Я уточнил, что мне интересно узнать о его наградах. Выяснилось  что он чемпион Якутии и Дальнего Востока.

- А в России чего-нибудь добился? – спросил я.

- В России у нас есть Дагестан, Ингушетия, Абхазия. У них рождаются сразу с третьим разрядом.  На чемпионате России я только шестым был.

-  А спорт почему бросил?

- Так потом переехал в Якутск, а там водка, девки.  Окончил техникум, и потом армия.

 Рассказал, между прочим, что он кинолог на заставе, но на просьбу  показать настоящего пограничного пса, ответил, что ему нужно спать.

На следующий день он пришел с наряда, и, как положено, отсыпался. Я с нетерпением ждал его пробуждения: хотел посмотреть псарню. Якут проснулся, но не спешил мне хвалиться псами. Только к вечеру, когда я раз пять напомнил ему о том, что хотел бы посмотреть на пограничных собак, он нехотя повел меня на смотрины. Якут открыл вольер, и на свободу вопреки моим ожиданиям вылетели не гордые породистые овчарки, а две какие-то непонятные шавки.  Увидев Якута, они с визгом бросились к нему ластиться. Он с улыбкой и счастливой щелочкой вместо глаз восторженно сказал, что вот они – ЕГО ГЕРОИ.

- Кто герои? Ты что, шутишь? – возмутился я, откровенно посчитав, что он просто насмехается надо мной.

Это был синеязыкий кобель Чао-Чао и беспородная сука со сломанным ухом и длинной неуклюжей мордой. По нахмуренному лицу Якута я понял, что он совсем не шутит, а это и есть истинные пограничные псы. Оказалось, что с этой длинномордой сукой они задержали трех китайских рыбаков на нашем берегу Амура, а Чао-Чао вообще победитель конкурсов среди застав…

Так сломался мой стереотип пограничного пса, но в очередной раз я понял, что внешность обманчива.  И, самое главное - как важна любовь. В данном случае любовь Якута к собакам границы. Я подозреваю, что именно она сотворила чудо – двух простых шавок превратила в настоящих пограничных помощников.

 Вера