Заброшенное кладбище

– Что? – я не поверила собственным ушам. – Вы заявляли о его громадном значении, посвятили ему годы, достигли определённых успехов, подвергли жизни нескольких человек риску и бросите всё на полпути?

– Именно, – сухо отрезал он. – Я пришёл к выводу, что не имею права больше ошибаться. В данный момент у меня нет уверенности в конечном результате, в силу чего сегодня ночью я уничтожил данные, записи, химикаты, так что теперь всё кончено. Сейчас я возвращаюсь к своему настоящему делу – лечению людей, и в первую очередь посвящу себя выздоровлению Матильды.

– Где она? – с тревогой спросила я.

– В больнице. Я пригласил столичный консилиум, будем разбираться с ней, – доктор дал понять, что беседа окончена и собрался уходить.

– Но ведь это дело на личном контроле короля? – я задала вопрос ему вслед.

– Проект закрыт, – быстро повторил на ходу Арендт.

Он попрощался со всеми членами труппы, пожелал успехов, сказав, что всегда рад видеть здесь, и уехал. Словно сомнамбула, я спустилась в столовую.

Завтрак я помнила плохо. Тяжёлая голова еле держалась на шее, еда казалась невкусной, общие оживлённые разговоры и бряканье столовых приборов по посуде лишь раздражали.

В какое-то мгновение у меня началось головокружение. Поэтому, не закончив трапезу, я извинилась, вышла из-за стола и отправилась в ванную комнату. Там я ополоснула лицо холодной водой и из последних сил оперлась на умывальник. Наверное, накопилась усталость за последние дни.

Отдышавшись, я вышла оттуда и стала возвращаться по коридору. Было без десяти минут восемь. Это означало, что совсем скоро мы будем уезжать из Лесного города. Навстречу мне торопилась, даже, можно сказать, бежала обеспокоенная Флора.

– Ты не знаешь, доктор уже уехал? – запыхавшись, спросила она.

– Кажется, да, – ответила я. – Что-то произошло?

Женщина грустно кивнула:

– Гийому нехорошо второй день. Он не выходит из своей каморки, сидит в углу, как загнанный зверь. Плохие предчувствия…

В подтверждение её слов из той самой последней в коридоре разносились громкие стоны. Флора в отчаянье смотрела на меня, словно спрашивая, что делать.

– Разве у вас здесь нет других врачей? – растерянно спросила я.

– Сейчас – нет, – чуть ли не со слезами на глазах воскликнула старшая медсестра, развернулась и побежала в обратную сторону.

Инстинктивно я бросилась за ней. Хотя по пути и сомневалась, что могу пригодиться в этой ситуации. Прибежав в комнату инвалида, мы застали душераздирающую картину: тот корчился на полу в судорогах и хрипел.

Флора приблизилась к нему, примостилась на полу рядом и поместила его запрокинутую голову на свои колени. Я в нерешительности подошла к ним. Ещё никогда мне не приходилось присутствовать при агонии человека. Может, смерть и являлась лучшим выходом, чем жить с такими ежедневными мучениями.

Даже внешность калеки изменилась. Несмотря на то, что в комнатушке было не очень светло, я видела его расширенные зрачки, вваленные щёки на сером лице, отвисшую нижнюю челюсть, блестящие капельки пота на лбу. Гийом что-то бормотал:

– Ышна… ышенка… ышна…

– О чём он? – безмолвным взглядом я спросила медсестру.

Та пожала плечами, мол, всего лишь бред, и успокаивала умирающего. Однако он не обращал на неё внимания, а заприметив меня, ещё громче захрипел:

– Ышна… ыыыы…. ышна…

Флора тем временем пыталась проверить его пульс. Но ей это не удавалось, так как Гийом постоянно крутился.

– Может, его отвезти в больницу? – сказала я первое, о чём подумалось.

По лицу женщины я видела, что она сомневалась. Во-первых, организация экстренной транспортировки, судя по всему, нам так просто не удастся. А во-вторых, ни у неё, ни у меня не было уверенности, что несчастному там смогут помочь. Тем не менее Флора привстала и задумалась:

– Сейчас я попробую уточнить, насколько это возможно. Пожалуйста, побудь тут с ним, – и она убежала куда-то прочь.

Я застыла в паре метров от калеки. Но он внезапно успокоился и всё также, лёжа на полу, глядя в упор на меня, замычал:

– Ыыыы…

– Что? – не поняла я.

– Ыыыы, – повторил Гийом более слабым голосом.

– Я?

 В ответ он утвердительно задвигался из стороны в сторону. А затем добавил:

– Ышна…

Неужто Гийом говорил что-то осознанное? Я начала вспоминать слова, похожие по звучанию на эти звуки.

– Мышка? Пышна? Вышла? – спрашивала я, на что горбун отрицательно махал головой. – Вишня?

– Ааааа, – оживлённо захрипел он.

Причём здесь вишня? Я растерянно смотрела на него, а Гийом как будто затих. Теперь он лежал спокойно, без сильных конвульсий. Лишь изредка его туловище вздрагивало, словно от ударов невидимой силы.

Я, вишня… Обхватив себя руками, я зажмурилась. Что хотел сообщить этот человек? Он ведь совсем не знает меня, мы даже не разговаривали. Кроме того случая, когда я и доктор спрашивали про тёзку. В недоумении я осторожно спросила:

– Изабелла Конрой?

Гийом закивал мне, из его глаз вытекла слеза и он снова замычал:

– Ышна!

И тут я вспомнила, что именно вишнёвое дерево обвивало могильный памятник той девушки. Только до сих пор я не понимала, с чем это могло быть связано.

Вернулась Флора с покрасневшим от волнения лицом:

– Как назло, нашего кучера нет на месте. Так что мы никуда его не повезём и попробуем придумать что-то здесь.

– Что вы собираетесь предпринять? – поинтересовалась я.

Женщина задумалась:

– Попробуем дать ему успокаивающее средство.

– Это здесь не поможет, – возразила я. – Помогите довести его до нашего фургона!

Флора секунду колебалась, но потом кивнула мне. Мы вдвоём приподняли горбуна, который оказался не таким уж тяжёлым и под руки повели к выходу. На удивление, он даже не сопротивлялся, а как будто старался облегчить наши действия, хотя было видно, что ему трудно идти. Не обращая внимания на шум в столовой, нам удалось спокойно пройти мимо и выйти на улицу. К счастью, наш запряжённый экипаж находился чуть ли не рядом с входной дверью.

За это время я поняла, что ехать нужно не в больницу. На помощь родителей я не рассчитывала – слишком долго придётся всё объяснять, а в конце они мне не поверят. Оставалось отвлечь медсестру. Когда мы помогли инвалиду забраться по ступеням в фургон, я специально осталась внутри и обратилась к ней:

– Пожалуйста, позовите моего отца для управления повозкой, а я пока присмотрю за Гийомом.

Женщина удивилась, почему именно она, а не я должна отправиться за Марком, но в нашем переполошенном состоянии не стала обсуждать мою просьбу и побежала в здание санаториума. Я же быстро прикрыла брезентом вход, оббежала фургон и села на козлы.

Честно говоря, я ещё ни разу не управляла экипажем самостоятельно. Да, отец показывал мне, как это делается, да, я кое-что знала об управлении повозкой, однако, чтобы проехать какое-то расстояние – тут у меня опыта не было. Только я понимала, что должна рискнуть. Гийом мог умереть с минуты на минуту, и второго шанса не будет. Сделав полный выдох и вдох, я крепко взяла в руки вожжи и крикнула Белогривке и Вороному трогаться с места.

XV

Былое вновь не воротить,

Отжившее не возродить,

Ведь время движется вперёд,

Ни на мгновенье не замрёт.

Кто милосердье явит нам?

Кто справедливость учинит?

Когда воздастся по делам? –

Увы, никто не объяснит!

Стараясь оставаться спокойной (лошади всегда реагируют на состояние возничего), я ещё раз проверила, правильно ли взяла упряжь. Отец много раз показывал, как это делается, хотя не думаю, что он когда-нибудь доверил бы мне вести фургон. Держать вожжи нужно было двумя руками: они проходили через всю ладонь снизу, стискивались в кулаке и прижимались большими пальцами. Управление же ими осуществлялось движением кистей и сгибанием локтей.

После моего крика «Хей» лошади тронулись с места. Внешние ворота санаториума были открыты, и мы беспрепятственно покинули его территорию. Для поворотов я аккуратно притягивала вожжу нужной стороны, не ослабляя натяжения второй, и, о чудо, животные слушались меня. К тому же, в пылу я кричала им «право» и «лево», но уж не знаю, насколько это помогало нашему взаимопониманию.

В ранний час на улицах было мало других карет, поэтому мы спокойно двигались чуть ли не по середине дороги. Проехав некоторое расстояние, я освоилась и рискнула ускорить темп. Войдя во вкус, мне даже понравилось управлять экипажем.

Некоторые прохожие, оказавшиеся на нашем пути, рот открывали, увидев меня, молодую девушку, на месте кучера. Вдобавок, без тёплой верхней одежды – я совсем не подумала про неё в суматохе. Мне же было не до них.

Через пару кварталов показалась улица, свернув на которую мы бы доехали до больницы. Но я направляла повозку дальше. К моему удивлению, нам удалось почти безо всяких трудностей доехать до старого кладбища.

Мягко потянув на себя вожжи, я сделала Белогривке и Вороному знак остановиться. Когда они замерли, я соскочила с облучка и заглянула в фургон. Гийом лежал на скамье неподвижно – ни жив, ни мёртв.

– Давайте, выходите, – залезши внутрь, скомандовала я. – Нам нужно выбраться отсюда.

Он только хотел начать мычать, однако я не дала ему этой возможности и осторожно направила калеку к выходу. Кое как он смог вылезти наружу. Тащить его в одиночку без помощи Флоры было гораздо сложнее!

Тут раздался скрип ржавой калитки, и я услышала знакомый голос:

– Эй, что тут происходит?

Это вышел заспанный сторож. Его появление было как нельзя кстати.

– Помогите! – воскликнула я.

Тот подбежал и вытаращил глаза на необычное зрелище – молодая девушка тянула за собой на кладбище умирающего горбуна. Мужичок даже отпрянул.

– Пожалуйста, – теперь уже взмолилась я, – нам нужно довести его до могилы Изабеллы Конрой.

При этих словах Гийома затрясло с новой силой, но он не стал вырываться из моих рук. Сторож решительно заявил:

– Чтобы горбатый там окочурился на морозе? Нет, в такие игры я не играю.

– С меня – бутылка виски, – тем временем, согнувшись, я взвалила Гийома на своё право плечо и пыталась провести его ко входу на погост.

Служитель насупился, но колебался недолго. Он согласился при единственном условии – чтобы в этот раз виски был настоящим, а не тем «дерьмом», что я ему подсунула первоначально.

Я вспомнила, как вчера секунданты помогали идти раненому Полю – и таким же способом мы подхватили Гийома. В предыдущие дни шёл обильный снег, дорожки на кладбище, понятное дело, не чистились, и наш путь по колени в сугробах казался бесконечным…

Наконец, мы добрались до нужного места. Больше не в силах поддерживать горбуна, я и сторож высвободились и аккуратно посадили того прямо на землю.

– Можете посмотреть, если приехал кто-то ещё? Тогда проводите их сразу сюда, – растирая побелевшие пальцы, я нашла предлог, чтобы спровадить пьянчугу.

Он с подозрением посмотрел на нас. Потом, очевидно, подумал, что ничего вандального мы не сделаем, и медленно пошёл назад, на всякий случай, оглянувшись пару раз. Запыхавшись, я сказала Гийому:

– Здесь находится могила Изабеллы. Это же вы…

Договорить я не смогла. У меня не имелось достаточно фактов, чтобы обвинить его в убийстве моей тёзки. Я даже сама не была уверена в этом. Но ведь всё что произошло, произошло не случайно?

Гийом послушно дополз до ограды и прижался к ней. Я обернулась – поблизости не было ни души. Зимний холод не выказывал жалости, и я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то сохранить тепло. Тишину прервали завывания горбуна. Подойдя поближе, я заметила, что он плачет и слёзы с его подбородка падают на снег.

Меня же всю трясло от холода, зуб на зуб не попадал! Я взглянула на надгробие и не понимала, правильно ли поступила или нет.

Вдруг с памятника поднялся вверх поток снежинок. Они закрутились в вихре и начали летать над нами. Посмотрев вокруг, я видела, что ветра нигде нет. От того происходящее напоминало что-то нереалистичное. Если бы не мороз, щипавший меня со всех сторон, я бы точно решила, что сплю и вижу сон. Поток же разрастался, притягивая всё больше и больше снежинок, он кружил над нами как облако. Гийом тоже поднял взгляд и зачарованно смотрел на небывалое явление природы.

И тут произошла вспышка: снежная туча взорвалась и стала медленно оседать вниз. Она окутал инвалида, словно коконом, и я снова услышала тот самый неведомый голос, который произнёс лишь одно слово:

– Прощаю.

Не в силах пошевелиться, я опять не поверила своим глазам и ушам. Это происходило на самом деле или у меня галлюцинации? Потому что после того, как все снежинки осели, Гийом приподнялся и стряхнул их. Но предо мной был уже не он!

Теперь здесь находился обыкновенный здоровый мужчина лет тридцати, среднего роста, русоволосый и сероглазый. Одежда Гийома оказалась ему мала и трещала по швам. Я видела этого человека впервые! Куда делся тот немощный, умирающий горбун?

– Кто вы? Где Гийом? – спросила я его, оглянувшись вокруг.

Он же молча перемахнул через ограду, прыгнул прямо в снег и обнял памятник. Мужчина плакал, а я стояла как дурочка и не знала, что делать. Беспощадный холод доконал меня. Я уже не могла находиться без верхней одежды на улице. Инстинкт самосохранения пересилил, я развернулась и побежала отогреваться в сторожку.

– Впервые оказался здесь. Хотя любил её, как никто на свете, – неожиданно сказал мужчина мне вслед.

– Что? – развернувшись, переспросила я.

Он обратил ко мне заплаканное лицо. Но я по-прежнему не понимала, что происходит.

– Тогда я был шестнадцатилетним мальчишкой, – начал рассказывать незнакомец. – А они вместе с Готлибом составляли красивую пару. У меня не имелось ни малейшего шанса против старшего брата.

– Вы и есть Гийом? – ужаснулась я. – Как такое возможно?

– Тот превосходил во всём, – словно не слыша моих слов, продолжал мужчина. – Сильный, красивый, офицер, а я – тощий, неуверенный в себе подросток, подмастерье аптекаря. Белла даже всерьёз меня не воспринимала.

Заинтересованная, я подошла поближе. Его срывающийся, но всё же твёрдый голос совсем не походил на недавние хрип и мычание.

– Моя вина была в том, что я безоглядно любил её и не хотел никому отдавать. А они тогда собрались уезжать неизвестно в какой полк и неизвестно насколько! Зная непостоянный характер брата, я почему-то решил, что, если Белла подурнеет, он откажется от неё, и тогда та увидит мои настоящие чувства. Любовь того, кто не отречётся ни в болезни, ни в старости.

Когда она бывала у нас дома, я подсыпал ей небольшие дозы яда. Они не причиняли непоправимого вреда, хотя на здоровье, конечно, сказывались. У неё выпадали волосы, испортилась кожа, Белла стала терять вес…

– Вы раздобыли отраву в аптеке… – догадалась я.

– Я работал там на подхвате, - он махнул рукой. - Нашёл в записях старика информацию о субстанциях, которые невозможно определить при вскрытии. В подсобке хранились ядовитые вещества, используемые в приготовлении лекарств. Поэтому я всего лишь воспользовался невнимательностью Кирхарда и припрятал небольшое количество.

Гийом встал и начал отряхивать снег с колен. Я же спросила:

– И что было дальше?

– То, – мужчина горько усмехнулся, – что я ошибся. Брат и не думал её бросать. Непонятное заболевание Беллы только сблизило их. А я тогда был очень нетерпелив. И решил наказать её. Когда она пришла в аптеку за лекарством, прописанным Арендтом, вместо него я отдал ей фатальную смесь. И знаешь, что самое страшное?

– Что? – взглянув в серые бездонные глаза этого чужого человека, мне и вправду сделалось боязно.

– У меня ещё было время всё исправить, забрать тот единственный из дюжины пакетик с ядовитым веществом, – скривившись, объяснил он. – Нет, я ждал её неминуемого смертельного часа. И дождался.

Тут Гийом замолчал и спрятал лицо в руках. Я же сводила воедино все факты, полученные мною из разных источников.

– Виновного не нашли, – сказала я. – На вас и не думали…

– Конечно! – взорвался он. – Кто мог предположить, что к её смерти причастен какой-то подросток? Произошедшее списали на несчастный случай. Брат был вне себя от горя и страдал даже сильнее, чем я. Только тогда мне стало понятно, какую ошибку я совершил. Но слишком поздно…

– Готлиб ведь догадался, так? – робко предположила я. – Потому как не хотел, чтобы я интересовалась этим происшествием.

– Да, через несколько дней. Понял по моему поведению – я не смог скрыть своих эмоций, – подтвердил Гийом. – Он перестал со мной разговаривать, через неделю собрал вещи, уехал и мы больше никогда не виделись.

А для меня наступила расплата. Я потерял покой, мне всё было противно. Днём я не мог выносить белый свет, а по ночам – уснуть. Что я только не перепробовал – и забыться спиртным, и уехать отсюда… Ничего не шло на пользу. Наоборот, с каждым днём я чувствовал себя хуже. Проявились те же самые симптомы – выпадение волос, зубов, внутренние органы словно отказывались работать. Кончить жизнь самоубийством не хватило духу. 

Когда я попал в больницу к Арендту, меня поначалу ещё пытались вылечить, однако потом поняли, что это без толку. Благодаря доброте доктора, я не вернулся на улицу, хотя и не имел денег на лечение. Оставленный умирать в чулане, я оклемался и стал помогать медсёстрам. Занимался всем, что скажут. Не важно – чистка овощей, обмывание лежачих больных или переноска трупов, я делал всё беспрекословно, ведь мне было некуда идти.

Ухудшение здоровья немного замедлилось, так я и жил последние пять лет. Моё сознание вытеснило мысли о прошедшем, я сделался ничем. И вот вчера, когда ты и доктор спросили про Беллу, вы растормошили моё никчёмное существование. Я вспомнил, как был виноват. Свою вину я мог искупить только той же платой – смертью. И умер бы, но ты спасла меня.

– Нет, не я, – ошарашенная услышанной историей, выдавила я. – Это она...

Будто получив разряд молнии, Гийом снова ринулся к памятнику:

– Прости меня, я не хотел! Я не понимал, что делаю!

Он снова зарыдал над надгробием. Мне было не по себе от этой сцены.

– Белла, поговори со мной! Скажи что-то ещё! Вернись! – требовал мужчина, словно пытаясь раскачать обвитый вишней памятник.

В ответ ничего не происходило. Кладбищенскую тишину нарушал лишь завывающий ветер. Похоже, у Изабеллы больше не имелось для него слов.

– Почему здесь вишня? – наконец-то я задала последний вопрос, на который не знала ответа.

– Вишенка, – поправил он, не оборачиваясь. – У неё были огромные карие глаза, в семье её звали Вишенкой. Поэтому и памятник поставили в виде этого дерева.

Всё встало на свои места. Что ж, моя миссия была выполнена. Нужно возвращаться. Там вся труппа, небось, с ног сбилась в поисках и меня, и повозки.

– Прощайте, – обронила я Гийому и пошла прочь.

– Спасибо, – тихо отозвался тот, не отнимая лица от надгробной плиты.

Когда я подошла к выходу, то увидела, что около него уже находятся Марк и Октавиус. Как они оказались здесь? Отыскали след экипажа в снегу? Впрочем, неважно. У меня не было сил и желания что-либо объяснить им. Укутавшись в протянутую отцом накидку, я попросила ни о чём не спрашивать и просто отправиться в дальнейший путь.

Прошлое и настоящее на миг соединились и дали ответ на заданный вопрос. Мои искания закончились также неожиданно, как и начались. Теперь я могла спокойно вздохнуть и сосредоточиться на собственном будущем. Ведь кто знает, что ждёт меня в следующем городе?

Эпилог выложен на страничке «Театр Конрой»:

https://vk.com/club4866288

 Марина Шульман

x

Иллюстрация к: Заброшенное кладбище