Заброшенное кладбище

– Тем не менее, – Арендт ободряюще улыбнулся мне, – видишь, уже какие-то следы есть.

– Вот это да, – обрадовалась я и на секунду задумалась. – Если он действительно в том месте, я могла бы передать для него послание с вашей почтой?

– Без проблем, только поторопись – фельдъегерь должен как раз заехать.

– Большое спасибо, – я улыбнулась доктору в ответ и стремительно побежала в свою комнату.

Там я бросилась к столику, взяла лист бумаги, обмакнула перо в чернила и стала размышлять. Каким образом подступиться в письме к постороннему человеку, да ещё капитану армии? Но не оставалось другого выхода, как говорить правду.

Моё сообщение гласило:

«Уважаемый капитан Пройс!

Меня зовут также, как и девушку, с кем вы когда-то были знакомы – Изабелла Конрой. Мне кажется, её смерть не являлась несчастным случаем и хотелось бы разобраться в этом деле. Я уже поговорила со следователем, который вёл его – он упомянул вас. Возможно, вы тоже сможете что-то вспомнить? Существовали ли у неё враги? Подозревали ли вы кого-то? Упоминала ли она о своих опасениях? Не заметили ли вы в её поведении чего-то странного или какие-то специфические пристрастия в еде? Остался ли в Лесном городе кто-то важный для неё?

Пожалуйста, если вас не затруднит, напишите мне на указанный адрес в течение ближайшего времени. Спасибо.

С уважением, Изабелла Конрой».

Я намеренно не стала упоминать о голосе на кладбище. Тогда бы он точно посчитал меня сумасшедшей.

Опасений, конечно, было множество: 1) это мог быть не тот Готлиб, 2) он мог переехать в неизвестном направлении, 3) онмог сто раз погибнуть в силу профессии, 4) он мог просто проигнорировать меня… Столько препятствий на моём пути в поисках непонятно кого!

Дождавшись, когда чернила высохнут, я положила свёрнутый листок в конверт. На том указала имя адресата, обратный адрес доктора и загадала про себя, чтобы поскорее получить ответ с информацией, способной мне помочь.

Спустившись, я отдала послание старшему Драйзеру и тот, взяв со стола кипу писем, позвал Ханну. Краем глаза я заметила Поля, который находился за его спиной. Экономка тотчас же явилась на зов.

– Пожалуйста, передайте это курьеру.

Она молча кивнула. Казалось, доктору и говорить не нужно, женщина понимала хозяина интуитивно.

– Мне сегодня нужно ударно потрудиться, поэтому, пожалуй, я даже не буду делать перерыв. Обедайте одни. Прошу меня не беспокоить до того момента, пока сам не выйду, - распорядился хозяин дома и удалился в лабораторию.

Лоран поднялся со своего кресла и нарочито медленно стал подниматься на второй этаж. Поль задумался на мгновение, а затем подошёл ко мне.

– Чем планируешь сейчас заниматься? – тихо спросил он.

– Не знаю, – сказала я.

Все эти метания, опросы вымотали меня, и я уже сама не представляла, что будет дальше. Не могла же я признаться, что предпочла бы лечь в тёмном уголке на уютной кровати и отдохнуть?

– У нас тут есть одно живописное местечко неподалёку. Может, съездим туда ненадолго, развеемся? – предложил Поль.

– Как-то нет настроения, – откровенно заявила я. – Только что вернулась с прогулки и не сильно хочу обратно на улицу.

– Давай же, – настаивал юноша. – Тебе понравится, обещаю.

Он смотрел такими добрыми глазами, что было трудно отказать. Ладно, от меня не убудет.

– Хорошо, – поддавшись на уговоры, согласилась я. – Но ненадолго, потому что сегодня я собиралась заехать к родителям.

– Договорились, – обрадовался Поль. – Будь готова через пятнадцать минут, а мне нужно кое-что сделать.

С этими словами он побежал на кухню. Интересно, зачем? Впрочем, неважно. Усталой походкой я добрела до своей комнаты. События развивались довольно стремительно, но теперь оставалось ждать ответа капитана. Сколько займёт доставка письма до столицы и обратно, если, конечно, Готлиб что-то ответит? Наверное, в сумме дня три. Именно столько, как поняла, мы ещё пробудем в Лесном городе. Хоть бы я успела получить послание от Пройса! Ведь без подсказок я не могу никуда двигаться.

В задумчивости я села у окна и стала смотреть вдаль, представляя, как скоро почтовый курьер повезёт мои вопросы в столицу. И тут вспомнила, что первоначально собиралась написать письмо Гарольду. Со всей этой суматохой я перестала думать о нём. И хотя прошло всего несколько дней, мне казалось, что его образ постепенно уходит из памяти. Как же снова хотелось увидеть и услышать молодого человека…

Похоже, я просидела так достаточно долго, поскольку мои мечтания прервал осторожный стук. Сразу за ним в двери появилась голова Поля:

– Ты готова?

Вот ведь проклятье! Я совсем забыла, что надо куда-то ехать. Бурча под нос «да, иду», я без особого желания поднялась с места. Мы спустились вниз и отправились в неизвестном направлении в карете доктора. Внутри я и Поль разместились друг напротив друга и ехали молча, лишь немного улыбаясь.

– Ты спросил у Арендта про экипаж? Он точно ему не понадобится? – на всякий случай, уточнила я.

– Нет, – уверенно отмахнулся юноша. – Ты же сама слышала, он сейчас занят своими изысканиями и проведёт день дома. Доктор редко куда уезжает, а с мелкими поручениями посылает меня. Например, на почту или в аптеку, или куда ещё.

– Понятно, – молвила я и посмотрела в окошко.

Мы уже выехали за пределы города и ехали по пустынной дороге, края которой с двух сторон обрамлял густой лес. Долгая прогулка – вовсе не то, что мне нужно в данный момент.

– Так куда мы направляемся? – уточнила я. – Ты говорил про живописное место, но здесь одни сосны вокруг.

– Потерпи, скоро увидишь. Осталось чуть-чуть, – успокаивающе сказал Поль.

И правда, через несколько минут мы остановились прямо на дороге, но рядом не находилось никакого съезда. Вообще ничего не было!

Молодой человек первым вышел из кареты и протянул мне руку. Вздохнув, я вышла наружу – сегодня лёгкий морозец неприятно пощипывал лицо. Юноша тем временем взял какую-то корзинку и показал на лес:

– Вон туда.

Я изогнулась, чтобы посмотреть, куда он показывает. Неужто нам придётся пробираться через густые заросли? Ан нет, всё же какая-то тропинка между деревьями существовала. Но она была достаточно узкой, поэтому Полю пришлось идти впереди, а я послушно следовала за ним.

– А кучер? Дождётся нас? – перепугалась я, так как мне не хотелось бы застрять зимой за городом.

– Конечно, – подтвердил мой спутник. – Не волнуйся, это ненадолго.

Через сотню метров мы вышли на огромную пустую поляну. Заканчивалась она крутым склоном. Хотя я шла по уже протоптанным следам, чувствовать себя уверенно не получалось – там, где не было сугробов, находился слой льда, припорошенный снегом, и пару раз я чуть не упала. Возможно, я даже выругалась по этой причине, потому что Поль развернулся и, осторожно взяв меня за локоть, стал поддерживать. Так мы и дошли до края.

– Смотри, какая красота!

Мы стояли у высокого обрыва, прямо под которым две текущих под углом реки сливались в одну. Лёд ещё не успел сковать их воды, и они медленно струились своей тёмной гладью. Наверное, летом здесь было гораздо живописнее – зелень вокруг, пение птиц, ясное солнце… Сейчас поляна выглядела безжизненной, словно накрытая белым саваном. Но чтобы не расстраивать молодого человека, я повернулась к нему и согласилась:

– Да, необычно.

– Когда-то давным-давно я жил выше по течению на берегу левой из этих рек – Лазурной. Дом нашей семьи находился почти на таком же склоне и поэтому, когда я прихожу сюда, то вспоминаю детство.

Голос Поля звучал довольно грустно, и я вспомнила о том, что он лишился обоих родителей. С одной стороны, юноша был в том же положении, что и я. С другой, многочисленное семейство постоянно облекало меня заботой и любовью, что я практически не чувствовала себя одинокой. Спохватившись, он добавил:

– Только там текла одна река. Не две, как тут.

Мой спутник развернулся ко мне и нарочито оживился, чтобы прогнать прочь нахлынувшие воспоминания:

– Это место очень популярно среди молодёжи Лесного города. Но, конечно, преимущественно летом. Здесь устраивают свидания, шумные вечеринки и даже дуэли.

– А меня ты позвал с какой целью? – спросила я. – На дуэль или свидание?

Поль улыбнулся и промолчал. Вместо этого он жестом пригласил пройти к деревянным столу и скамьям у обрыва. Дойдя туда первым, юноша смахнул с них снег, затем достал из сумки-корзинки скатерть, бумажный свёрток, а также две чашки и бутылку вина, обёрнутую полотенцем.

– Садись же, – он пригласил меня сесть на примитивную уличную мебель.

– У нас что, пикник? – удивилась я.

Никогда раньше мне не приходилась бывать на зимних пикниках. Всё-таки, в тёплое время года они гораздо приятнее и комфортнее.

– Вроде того, – немного смутился Поль.

– А что в свёртке? – поинтересовалась я.

– Вот, сделал на скорую руку сэндвичи с беконом и сыром, – раскрывая его, ответил юноша.

– И вино? – иронично уточнила я.

– Даже, скорее, глинтвейн, – пафосно заявил он. – Умудрился сварить его за пятнадцать минут, надеюсь, ещё не успел остыть.

– Вот это да, такого я точно не ожидала, – присвистнув, сказала я.

– Тебе ведь уже есть восемнадцать, да? – мимоходом спросил Поль, разливая напиток по красивым керамическим чашкам.

– Мне только шестнадцать с половиной, – честно призналась я, и, увидев, что он остановился, добавила, – но ничего страшного не случится, если я выпью чуть-чуть тёплого напитка. Всё-таки здесь прохладно.

– Прости, – Поль замер на месте и по его лицу пробежала тень, – я думал, ты ненамного младше меня. Наверное, зря я это затеял…

– Да нет же, – я дёрнула юношу за рукав и посадила за стол. – Поверь, бродячие артисты за свою жизнь и не такое пьют, и в каких только передрягах не бывают!

– Тогда ладно, – внешне он вроде успокоился. – Угощайся, бери сэндвичи.

Меня не нужно было просить дважды, ведь сейчас как раз был обеденный час. Я сразу же схватила и сжевала небольшой холодный бутерброд, запивая его горячим вином. Настроение сразу улучшилось.

Неожиданно пошёл сильный снегопад. Густые хлопья мгновенно покрыли всё вокруг, что мы даже не успели опомниться. Похоже, надвигалась снежная буря.

– Думаю, стоит вернуться. Что скажешь? – тактично спросила я, дабы не показаться невежливой.

– Да, ты права, – вздохнул Поль и начал собирать посуду обратно в маленький чемоданчик.

По дороге к карете нам к тому же пришлось бежать – валивший снег, казалось, грозил перекрыть единственный путь к отступлению. Но, к счастью, мы вовремя успели добраться до экипажа, кучер которого посмотрел на нас с неодобрением. Мы стряхнули с одежды нападавший снег и ничего не говоря ему запрыгнули внутрь. Повозка тронулась в обратный путь.

– Как-то всё так сумбурно получилось, – расстроенно заметил юноша.

– Немного не повезло с погодой, бывает, – пожала плечами я.

– Просто я хотел спокойно пообщаться с тобой, – сказал Поль. – Дома я всецело завишу от распорядка доктора и никогда не могу быть полностью предоставлен сам себе. Мне так интересно узнать про тебя, про вашу труппу.

– Спрашивай сейчас, – улыбнулась я. – Хотя ничего захватывающего здесь нет. Наша жизнь - это постоянные переезды, смена гостиниц, выступления на площадях и в захудалых театрах. Будь моя воля, я бы уже давно осела в столице и занималась флористикой.

– Но почему? – удивился молодой человек. – У тебя же есть все данные для певицы – голос, артистизм, красота? Как можно пренебрегать ими?

– Цветы и составление букетов привлекают меня гораздо больше, чем выступления перед публикой, - стояла на своём я.

– Странно, – сказал он и замолчал.

Я ещё раз задумалась, не взять ли его в союзники в моё расследование по поводу смерти тёзки. Потому как совсем недавно мы с Гарольдом составили неплохой тандем! Но посмотрев на Поля, я поняла, что он совершенно другой – молодой, неопытный и тем более не следователь по профессии. Вряд ли от него будет польза.

На удивление, наш экипаж быстро доехал до дома. Мой спутник, извинившись, ушёл к Арендту в лабораторию, а я задержалась в гостиной. Наверное, переждав уже утихающую метель, мне нужно съездить к родителям в санаториум, ведь вчера мы с ними даже не повидались.

Но сидеть без дела оказалось скучно, поеду сейчас! Я направилась ко входу и увидела, что как раз в тот момент Ханна открыла дверь, и к нам вошла привлекательная девушка.

На вид – чуть за двадцать лет. Из-под её белой меховой шапочки, подобранной в цвет шубки, выглядывали волнистые русые волосы.

– Здравствуйте, – обратилась к Ханне незнакомка, улыбаясь глазами. – Могу я лицезреть доктора Драйзера?

– Он занят, – грубо ответила домоправительница. – И неизвестно, когда освободится. Приходите вечером.

Экономка уже хотела хлопнуть дверью перед носом гостьи, как та, наоборот, не стушевалась, а прошла вперёд. Причём всем своим поведением демонстрируя уверенность и непоколебимость.

– Как вечером? У меня с ним назначена встреча на три часа.

– Мне неизвестно об этом, – отрезала Ханна. – Хозяин предупредил, чтобы его не беспокоили, пока он не закончит дела. Вы кто?

– Знаете ли, – капризным голосом заявила девушка, – я не для того отпрашивалась с работы в такую скверную погоду, чтобы ездить сюда по два раза на дню. Меня зовут Матильда Суонсон. И я не собираюсь никуда уходить, не поговорив с доктором.

С этими словами она прошла мимо опешившей Ханны в гостиную, на ходу снимая шубку с шапочкой, и уселась на диван. Экономка засеменила вслед:

– Вы не можете…

– Могу, – твёрдо заявила Матильда, помахивая конвертом. – Вот письмо от господина Драйзера. Впрочем, вас это не касается. Пока подожду его здесь, пожалуйста, сделайте мне кофе. Я надеюсь, в вашем доме признают правила гостеприимства?

Она мило улыбнулась Ханне, а та хотела сказать ей что-то резкое в ответ, но в итоге не решилась и спешно ушла на кухню. Незнакомка тем временем стала разглядывать окружающий интерьер и, конечно, спустя несколько секунд её оценивающий взор остановился на мне.

– О! – обрадовалась она. – Ты тоже по объявлению?

– Какому объявлению? – спросила я, подойдя поближе.

– Вот такому, – блондинка скривила узкие губы и, пошарив в изящной сумочке, вытащила свёрнутую вчетверо газету.

Взяв «Листок», датированный месяцем назад, я сразу обнаружила выделенное красным карандашом короткое рекламное сообщение на последней странице:

«Для тестирования нового успокоительного средства приглашаются люди любого пола и возраста. Достойная оплата гарантируется. Заинтересованным лицам писать на абонентский ящик № 103 почтового отделения Лесного города».

– Тут же нет адреса доктора? – заметила я, возвращая газету.

– Там нет, – пожала плечами девица.

Теперь я смогла разглядеть её получше. Она была довольно красивой – ровная светлая кожа, карие живые глаза, вздёрнутый носик. Бирюзовое платье со множеством вытачек и кружевных вставок явно сшили на заказ. Девушка смотрела на меня и щебетала без умолку.

– Вообще-то я не читаю газет. Правда, что в них может быть стоящего моего внимания? Но этот «Листок» оставил кто-то из девочек, и я случайно увидела объявление. А моя жизнь, – она демонстративно вздохнула и стала рыться в сумочке, – сплошные переживания. Надо же мне было застрять в дурацком Лесном городе!

Нервными движениями девушка безуспешно копалась в ридикюле, потом отчаялась и высыпала всё его содержимое прямо на стеклянный столик возле дивана. Что-то даже упало и закатилось под мебель.

– Где эти дурацкие капли? – причитала она, разбирая кучу предметов, непонятным образом умещавшихся в маленькой сумочке.

Там были помада, румяна, носовой платок, ключи, какие-то таблетки, духи, блокнот, карандаш, зеркальце, браслеты и много ещё чего. Гостья выхватила узкую пробирку, открыла рот и брызнула на язык пару капель.

– В последнее время всё так раздражает, – призналась она, складывая вещи обратно. – Да садись же, раздевайся. Чего ты стоишь в одежде?

Не желая оставлять её одну, а может потому, что девушка вызвала у меня симпатию, я сняла накидку и села рядом. Хотя мы с ней даже толком не познакомились, в моём представлении Матильда предстала розовым пионом – лёгким, воздушным и несколько наивным цветком.

– Бывает, срываюсь, – продолжила она, – то хочется плакать, то смеяться. Однако я поняла – здесь бесперспективное место, надо уезжать. И мне нужны деньги!

– Подожди, – прервала её я. – Но как ты узнала адрес этого дома?

– Как, как, – насупилась она. – Я написала на абонентский ящик. Потом мне пришло письмо от некого Драйзера, который интересовался моим возрастом, родом занятий, состоянием здоровья. Я вкратце ответила. И тогда он предложил прийти сюда сегодня в три часа. Обещал приличную оплату за то, что я выпью его лекарство, и доктор посмотрит, как изменится моё состояние. Кстати, сколько времени?

– Уже около четырёх, – сказала я, взглянув на солидные напольные часы в гостиной.

В этот момент к нам подошла Ханна, которая принесла на подносе кофейник, чашку и тарелочку с печеньем. Такого хода событий я не ожидала, ведь ещё совсем недавно она всем видом показывала, что не рада незнакомке. Почему же со мной, законной гостьей, экономка обращалась гораздо хуже?

– Ах, благодарю вас, – прощебетала Матильда. – Преогромнейшее спасибо…

– …Ханна, – подсказала женщина и слегка улыбнулась.

– Вы просто спасительница, Ханна, – продолжила девушка, наливая сама себе кофе. – Потому что иначе, выйдя на улицу в такую погоду, я бы точно умерла от воспаления лёгких!

Та молча кивнула и величаво удалилась. Посетительница уже успела глотнуть ароматный напиток, подкрепиться печеньем и снова обратила внимание на меня.

– Вдвоём ждать веселее, – заключила девушка. – Кстати, я – Матильда, для друзей –  Тильда или Тилли. А тебя как звать?

– Изабелла. Артистка бродячего «Театра Конрой», – представилась я. – Но моя семья тут проездом, мы в гостях у доктора. Я не принимаю участие в…

Тут я запнулась, потому что не знала, как назвать этот процесс. К тому же, то, что мне раньше рассказывал Арендт и то, что сейчас Тильда, не сходилось. Может, доктор параллельно работал над двумя исследованиями?

– Жаль, – сказала девушка, – мы бы с тобой подружились. Я вообще-то тоже натура творческая. И, кажется, могла бы стать актрисой, как ты думаешь?

– Вполне, – подтвердила я, вспоминая, что за жизнь мне встречалось много никудышных актёров.

Однако в Тильде я видела яркую, живую, непосредственную личность, и, кажется, она способна петь и выступать на сцене. Учитывая её тщательно подобранный внешний вид, у неё появились бы толпы поклонников. А это немаловажный фактор в нашей профессии. Предложить ей выступать в нашей труппе вместо Ребекки, тем более раз она зочет уехать из Лесного города? Но я не успела высказать свою идею вслух.

– Ах, собака, пожалуйста, не трогай меня, – запищала девушка, в очередной раз отталкивая Берти, который давно хотел положить лапы к ней на колени, дабы познакомиться поближе. – Да, ты – красавец, не спорю, но собаки – не моя стихия.

– Что здесь происходит? – я чуть ли не подпрыгнула от неожиданности, услышав за спиной строгий голос хозяина дома.

– Господин Арендт? – вкрадчивым голосом спросила Тильда, обернувшись.

– Да, – сурово ответил мужчина и подошёл к нам. – С кем имею честь?

Гостья привстала:

– Я – Матильда Суонсон. Мы с вами договаривались о встрече на сегодня.

– Ах, да, – доктор стукнул себя по голове. – Какая я шляпа! Знаете, с моими испытаниями вообще теряешь чувство времени и реальности.

С этими словами он взял девушку под руку и повёл в свой кабинет. Да, подслушивать нехорошо, но ничего не могла с собой поделать – любопытство взяло верх над воспитанностью. На цыпочках я осторожно подошла к той комнате и стала прислушиваться. Тщетно. Стены были толстыми, дверь плотно прилегала к проёму, и в коридор не доносилось ни единого звука.

С грустью я нехотя вернулась обратно в гостиную. Конечно, мне надо было ехать к родителям, но так подмывало узнать, что же за дела у доктора с Тильдой. Я не сомневалась, что, когда их разговор закончится, нам удастся переговорить пару слов. Поэтому стоит лишь дождаться этого момента.

Не прошло и десяти минут, как они возвратились. Причём оба пребывали в хорошем настроении. Следом за ними шёл растерянный Поль.

– Вот увидите, всё пройдёт замечательно, – уверил мужчина, помогая девушке с верхней одеждой.

– Не сомневаюсь. Тогда, значит, буду ждать от вас весточки, – она в ответ одарила его широкой улыбкой.

Не успела я опомниться, как Арендт увёл гостью к выходу, я даже не успела попрощаться с новой знакомой. Сделал ли он это намеренно или так получилось случайно? Когда через мгновение хозяин дома вернулся, я набралась храбрости и осмелилась задать вопрос:

– Мы немного пообщались с Тильдой, и она сказала, что будет…

Тут я запнулась. Хотелось произнести «подопытным кроликом», но формулировка была не очень корректной, хотя и верной по сути. Доктор же молчал, выжидающе глядя на меня.

– … испытывать ваш препарат? – наконец, подобрала слово я.

– Да, так точно, – коротко ответил он и уже собрался идти дальше по своим делам.

– Я думала, тот предназначается солдатам, – почти в спину ему высказалась я.

Мужчина полуобернулся и сделал попытку улыбнуться:

– Препарат должен быть универсальным, и пока рано рисковать военными.

– По словам Матильды, это успокоительно средство, а вы вроде говорили о…

Не успела я закончить, как доктор подошёл ко мне и мягко взял за плечи. Его спокойное лицо выражало радость и уверенность.

– Не вижу поводов для беспокойства. Правда, Изабелла, не забивай голову ненужными деталями. Ты должна думать о труппе и о выздоровлении, а не о моих рабочих проектах.

Арендт улыбнулся и ушёл к себе в кабинет вместе с Полем. Только почему-то я не поверила ему. Мой небольшой жизненный опыт подсказывал, что часто, когда взрослые говорят, что тут не о чем беспокоиться, беспокоиться как раз есть о чём.

IX

У природы есть закон

И его не обойти:

Датой смерти наделён

Лишь успев родиться ты.

Ведь, увы, не в нашей воле

Избежать подобной доли:

Плачь, рыдай, хоть волком вой –

Ты бессилен пред судьбой!

В растерянности я замерла посреди гостиной. Одновременно в мою голову лезло столько разных мыслей, что я не знала, что сейчас предпринять. Догнать Тильду и поговорить с ней? Подняться наверх, отдохнуть, музицировать, думать о своём расследовании? Или, как и собиралась, отправиться в санаториум?

Всё же я остановилась на последнем варианте. Взяв накидку, я направилась к выходу из дома. Из кухни навстречу шёл Лоран. Под мышкой у него была свёрнута газета, а в руках он нёс кофейную чашку, из которой разносился ароматный запах горячего напитка.

– Поплотнее закрой за собой дверь, – пренебрежительно бросил мне мужчина и уселся на диван.

Как он меня раздражал! Решив не удостаивать его ответной репликой, я было хотела изо всех сил хлопнуть так, чтобы стены задрожали, но сдержалась и не сделала это.

На улице действительно хозяйничал сердитый ветер, швыряя в лицо всё новые и новые пригоршни снежинок. Наперекор ему, словно пытаясь что-то доказать природной стихии, я решила не ехать в экипаже, а пройтись пешком.

Конечно, уже в начале пути я пожалела. Снегопад усиливался, широкие же улицы маленького городка чистили не очень усердно. Мои ноги вязли в снегу, но я призывала себя не обращать внимания на мелочи.

Наконец-то показался санаториум. Начинало смеркаться, в некоторых окнах стали зажигаться газовые лампы. Я зашла в здание, внутри почти никого не было – лишь пара людей, да где-то в конце коридора мелькнула униформа медицинской сестры.

Когда я зашла в комнату родителей, Марк, лёжа на кровати, читал вслух какую-то рукопись, а Розамунда записывала с его слов. Они явно не ожидали моего прихода.

– Изабелла! Вот и ты, – мама обрадовалась, вскочила и обняла меня.

– Да, вот и я, – подтвердила я грустным голосом, так как моё настроение было испорченным.

– Что вчера не приходила? – строго спросил Марк, отложив листы в сторону и перевернувшись на бок.

– Так получилось. Не заметила, как время пролетело, – отмахнулась я.

– Вообще-то здесь твоя семья, труппа, мы репетируем, – он помахал стопкой в воздухе. – Октавиус вручил нам кипу нот, пьес, всё нужно читать, учить. И без тебя не обойтись.

Со скепсисом я бросила взгляд на кучу бумаг, лежавших на столе. Как никогда мне это надоело. И если старую программу я могла исполнять по накатанной, то учить новую уж точно не было никакого желания.

Присев на стул, я вздохнула. Розамунда же, вероятно, подумала, что я мучаюсь от боли.

– Как твоя кисть? Вы делаете перевязки? – сразу забеспокоилась она.

– Делаем, – без энтузиазма ответила я.

– Дай мне посмотреть, – мама протянула руку к моей.

– Не нужно, – я отодвинулась от неё.

Розамунда замерла в движении, а затем молча отошла. Марк перевернулся на спину и отложил листы в сторону. Никому не хотелось заниматься дополнительными номерами. С потерей Ребекки и её родителей основная нагрузка будет ложиться на нас. А ведь и раньше наша маленькая семья была занята под завязку. Так мы и сидели молча, думая об одном и том же.

Но через несколько секунд в двери появился дядя Октавиус:

– Собирайтесь на вечернюю репетицию, лентяи!

Я привстала:

– Здравствуй, дядя. Смотрю, ты никому продыху не даёшь.

На что он лишь покачал головой и заявил:

– Изабелла, приглашение касается не только других. У тебя будет столько новых песен, ты даже не представляешь!

С этими словами дядя также стремительно исчез, как и появился. Я взглянула на родителей.

– Можно я никуда не пойду? – застонал Марк и отвернулся к стене. – Можно я буду просто конюхом, рабочим, кем угодно, только не артистом?

Конечно, его можно было понять. У отца не наблюдалось выдающихся артистических способностей. Впрочем, теперь Октавиус вряд ли отпустит младшего сына из семейного дела. Розамунда обычно с готовностью и радостью встречала новые постановки, но сейчас и она не излучала былого оптимизма.

Полтора года – я вновь напомнила себе. Полтора года. Мне станет восемнадцать лет, и я покину театр, пусть хоть вся труппа на коленях будет уговаривать меня не бросать их. Сейчас же оставалось только смириться.

Нехотя, волоча ноги, мы вышли из номера и спустились в гостиную. Там уже вовсю шёл репетиционный процесс: под звуки музыкального ансамбля танцоры разучивали новые движения. Честно говоря, хореограф из дяди был никудышный. Он и сам осознавал это, но доверить постановку танца самим артистам, лучше него представлявшим что к чему, не хотел ни в коем случае.

– Здесь нужно быстрее кружиться, а затем вы образуете круг и проходите по краю сцены, – ежеминутно директор труппы давал выглядящие сумбурными указания.

– Дядя, тут мало места, мы не можем развернуться, – пожаловалась Теона. – Надо или найти помещение побольше, или поменять рисунок танца.

– А вы представьте, что здесь просторнее, – не сдавался Октавиус. – Держите в уме, как будто вы прошли чуть дальше.

Анна, Леопольд и Джонатан не возражали. Они понимали, насколько это бессмысленная затея и что дядя быстро не отстанет. В какой-то мере их спасло наше появление.

– Отлично, – обрадовался нам глава клана. – Так, теперь у танцоров перерыв, можете отдохнуть. Жду вас через час, продолжим с того момента, на котором закончили.

Те быстро покинули гостиную, если не сказать, убежали. Видимо, репетиция успела им поднадоесть.

– А мы? – понурым голосом спросил Клаус, наш лютнист.

– Что вы? – изумился Октавиус. – По моему разумению, вы играли как-то невпопад. Почему не слышите друг друга, хотя сидите рядом?

Потом он всё-таки понял, в чём была суть вопроса, и наморщил лоб:

– Уже устали, что ли?

Родители Клауса, виолончелист Эмилио и флейтистка Одетта, поспешно кивнули. Дядя наклонил голову и покачал ею, неодобрительно смотря на них.

– Вообще-то, – заявил он недовольным тоном, – я думал, сейчас мы будем учить новые романсы с Изабеллой, раз уж она появилась здесь. Вы ведь ознакомились с песенными нотами?

– Братец, мы не успели, – грустно заявил Эмилио, – поскольку были заняты танцевальными номерами. Ты уж слишком скор. Нам нужно время на изучение партитур, на сыгранность…

Дядя недовольно цокнул языком и задумался. Затем махнул рукой, выражая безграничное разочарование:

– Ладно, тогда у вас тоже часовой перерыв. Но очень хотелось бы, чтобы вы потратили его с пользой.

– Конечно, – Клаус встал и уходя похлопал дядюшку по плечу, – не будем ни есть, ни спать, только репетировать.

Эмилио с Одеттой ушли вслед за ним. Октавиус с удивлением озирался:

– Да что с вами? Это же наша обычная работа. Ещё повезло, что мы остановились в приличном месте, нас тут не беспокоят, можем полностью отдаться творческому процессу.

– Все устали, морально и физически, – садясь за круглый стол посередине комнаты, заметил Марк, едва скрывая зевание.

Мы с Розамундой тоже сели рядом. В воздухе витала атмосфера уныния.

– Морально – да, согласен. Физически – с чего бы? – упрямо возразил дядя, подходя ближе. – Я же наоборот стараюсь отвлечь всех от грустных мыслей. Или оставшуюся жизнь будем ходить в трауре? У вас что, есть предложения получше? Вот у тебя, Марк?

Отец нахмурил брови и молчал. Найти ответ на заданный вопрос было не просто.

– Или ты, Роза, что подскажешь? Изабелла? – дядя ожидающе посмотрел на нас. – Как критиковать мои действия – так пожалуйста. Какой есть выбор? Ехать с гастролями дальше, когда из состава выпало три человека и представлять публике однообразную программу? Или ничего не делать, распустить всех и пусть «Театр Конрой» бесславно прекратит существование?

Явно это не был лучший момент, чтобы сказать о моём твёрдом желании в скором времени покинуть труппу. Хотя, о чём я? Полтора года – такой долгий срок.

– Через три дня мы уедем, – неожиданно серьёзным тоном заявил дядя. – С одной стороны, не можем злоупотреблять гостеприимством Арендта, с другой – нам нужно трудиться и зарабатывать себе на хлеб. Отправимся в направлении Столичного города. Возможно, там наберём кого-нибудь в труппу, тогда станет полегче. Но сейчас вы являетесь моей последней опорой. С уходом Густава и Августы их репертуар временно переходит вам. Мы не можем давать представление только из танцев или пения Изабеллы. Нужны драматические сценки, поэтому давайте приступим. Вы уже прочитали сценарий?

– Да, – Марк вытащил из-за пазухи листы и положил на стол. – Либо я ничего не понимаю в театре, либо это скукота.

– Что за пьеса? Какие роли? – всё же не без интереса спросила я.

– Отец, мать, дочь и её возлюбленный, – быстро вступила Розамунда. – Родители не одобряют их чувства, тогда влюблённая пара задумывает побег, но им постоянно что-то мешает.

– Кто будет играть возлюбленного? Неужто Клаус? – предположила я.

Марк хмыкнул. Он вообще всегда был невысокого мнения о наших сценках.

– Да, – насупился Октавиус. – А кто же? Ты знаешь у нас в труппе ещё какого-то молодого парня?

– Джонатан, Леопольд, – робко назвала я имена танцоров.

– Нет, – поморщился дядя. – Оставим их в своей сфере.

– Но ведь и Клаус – музыкант, – резонно возразила я. – Он как… неотёсанный чурбан. К тому же, у него плохая память и вряд ли кузен выучит все слова. Напутает и испортит выступление.

– Значит, будем больше репетировать, – непреклонно заявил Октавиус. – Это не надолго. Есть вероятность, что вскоре наймём нового артиста.

– Лучше пусть Клаус попробует, – заявила Розамунда, явно не приветствовавшая появление в сплочённом коллективе постороннего человека.

Когда-то она пришла в нашу семью из внешней среды, выйдя замуж за Марка. Тем не менее чужих людей сама принимала с трудом.

– Давайте без лирических отступлений, – скомандовал дядя. – Нужно прочитать вслух пьесу целиком.

Поскольку мама не успела сделать рукописную копию, мы втроем уселись впритык и стали озвучивать реплики по очереди. Дядя же внимательно вслушивался и то и дело вставлял комментарии:

– Так, здесь ты подойдёшь к нему… А в этот момент рыдаешь. Ну-ка зарыдай, чтобы убедить зрителей… Тут сделай многозначительную паузу…

И далее в таком духе. Пьеса действительно выглядела блёклой. Это были обычные диалоги, без свежих эмоций или юмора. Может, я не вникла в неё с первого раза? Хотя разве можно найти театральный шедевр в местной библиотеке? И несмотря на то, что в конце юной паре удавалось убежать, радости за них я не испытывала.

Или дело в том, что в настоящей жизни я не смогла уехать с Гарольдом, пусть мы не являлись влюблёнными в полной мере этого слова? Он не стал бы брать на себя такую ответственность. Гарольд – правильный человек, столичный джентльмен, его отец возглавляет министерство юстиции. Нет, он при всём желании не пошёл бы на такое противоправное действие – побег с несовершеннолетней девушкой.

– Вроде бы неплохо получается? – спросил по завершении читки дядя Октавиус и радостно поглядел на нас по очереди.

Получалось, на мой взгляд, плохо. К тому же, отцу приходилось читать реплики и юного возлюбленного, что немного сбивало с толку. Розамунда решила отмолчаться. Марк сделал непонятное движение телом, которое трудно было растолковать однозначно. Тогда дядя обратил свой взор на меня:

– А ты что скажешь?

Внутренне я вздохнула. Мне не хотелось его расстраивать, но как-то ответить нужно.

– Возможно, если добавить сюда дополнительные действия или комические ситуации…

– Видите, – не дослушав, перебил Октавиус. – Разумеется, мы отрепетируем, наложим музыку. Зрители ещё будут вызывать вас на бис!

– Прошу прощения, если мы закончили, пожалуй, я пойду, – встала Розамунда. – Что-то голова разболелась…

– Я провожу тебя, – Марк поспешно вышел вместе с женой.

Дядя сжал губы, отошёл в сторону и сел в кресло. Я задержалась в гостиной. После всех танцев, музыки и чтения пьесы теперь здесь воцарилась тишина.

Так мы просидели, наверное, минут десять. За окном наступила полная тьма, несколько свечей догорели и оставили нас в полумраке. Я просто уставилась на маленькую дырочку в скатерти и водила по ней пальцем.

Тут я услышала, как дядя Октавиус почти беззвучно произнёс:

– Вот и всё…

Невольно вздрогнув, я повернулась к нему, но он ничего не добавил. Тогда я переспросила:

– Что – всё?

Глава нашего клана сразу же оглянулся:

– Ты здесь?

– Да.

Я заметила, что он плачет. Никогда раньше мне не приходилось видеть его слёзы. Несмотря на тщедушную фигуру, дедушка представлялся мне дубом, пусть и не молодым, но прочным и крепким, который твёрдо держался в земле корнями, величаво шелестел густой кроной и защищал ею от ветров молодые деревца, растущие в его тени. Я мгновенно подскочила к нему и села рядом на холодном полу.

– Дядя, что с тобой?

Он достал из внутреннего кармана пиджака платок, громко высморкался и сделал робкую попытку улыбнуться:

– Не думал, что всё закончится вот так.

– Что закончится? – недоумевала я.

– Наш театр, – горестно уточнил дядя.

– Как закончится? – от неожиданности я привстала на колени. – О чём ты говоришь?  «Театр Конрой» никогда не прекратит своё существование.

– Эх, Изабелла, – Октавиус махнул на меня рукой и ещё раз громко высморкался. – Люди умирают, династии меняются, государства распадаются, а ты считаешь, что горстка артистов не способна разбежаться в разные стороны?

– Но ведь труппа – одно, единое целое? – я повторила его слова. – У нас общая цель. Мы ничего больше не умеем, а что умеем – делаем прекрасно. Разве не так?

– Так, – без особого желания согласился он. – При всём том, наша стабильность оказалась такой непрочной. Гастроли идут с трудом, переезды тяжелее с каждым годом. Сейчас лишились части коллектива, оставшиеся до сих пор не могут прийти в себя… Придётся возвращаться в столицу и возможно кто-то устроится в театр Зигфрида, а остальные будут заниматься чем-то ещё. Я старался, прикладывал усилия, но очевидно мы не сможем оправиться от этого удара.

– Сможем! – с жаром подхватила я и вспомнила совет Арендта по решению проблем – «хороший план и хорошее исполнение». – Пару дней отдохнём здесь, затем приедем в Столичный город. Не для того, чтобы работать у нашего заклятого конкурента, а чтобы нанять парочку артистов, которые дадут театру второе дыхание.Ввсё встанет на свои места, будет как прежде. Даже лучше.

Дядя с удивлением посмотрел на меня:

– Вот как ты заговорила!

– Да, – с готовностью продолжала я. – Найдём новые красивые песни и пьесы. А хореография – ты только дай танцорам волю, не контролируй каждое движение, и я уверена, они смогут придумать что-то интересное самим.

Октавиус приподнялся на кресле и погладил меня по голове. Его взгляд озарилось лучиком надежды:

– Ты, правда, так считаешь?

– Конечно. Мы не дадим разрушить «Театр Конрой»! – с готовностью заявила я.

– Просто я думал, что тебе тоже не совсем нравится подобная жизнь, – разоткровенничался дядя. – Значит, ты не покинешь нас?

– Нет, – искренне сказала я и обняла его.

Закрыв глаза, я понимала, что одновременно говорила и правду, и неправду. Но кто знает, может, в будущем я поменяю решение и останусь в труппе навсегда?

– Увидишь, наши золотые деньки ещё впереди, – пообещала я и набралась решимости сделать всё для этого.

– Эй, что тут происходит? – окликнул нас заглянувший Клаус.

– Ничего, ничего, – поспешно ответил дядя, а я встала в полный рост.

– Можно мы не будем сегодня больше репетировать? – нудным голосом спросил молодой человек. – Уже темно, настроения нет…

– Хорошо, – бодро сказал Октавиус. – Так и быть, но завтра примемся за дело с удвоенной силой.

На что Клаус хмыкнул и стремительно исчез в дверном проёме. Он явно не желал услышать последние слова дяди.

– Кстати, сейчас начнётся ужин. Останешься?

– Пожалуй, – согласилась я.

Вообще-то мне не хотелось возвращаться обратно в дом доктора. Я чувствовала себя чужой там. Что касается руки, то она не болела, и я подумала, ничего страшного не случится, если пропустить одну перевязку и остаться на ночёвку в санаториуме.

Мы пришли в столовую одними из первых. Две пожилые служительницы уже приносили еду. Дядя указал на свободные места, и мы сели рядом. Сразу же один за другим стали появляться артисты труппы, в том числе родители, а также малочисленные пациенты.

Столовая представляла собой длинную прямоугольную комнату, в центре которой находился общий стол человек на тридцать. Деревянные стулья были очень жёсткими, без подушек или чехлов. На стенах, освещённых газовыми лампами, висели картины с довольно примитивными изображениями природы.

Родители уселись напротив и озабоченно спросили:

– Ты разве не собираешься на ужин к доктору Арендту? Наверняка, у него кормят повкуснее.

– Нет, – небрежно отмахнулась я. – Останусь ночевать с вами, рука уже не болит.

– Как знаешь, – сказала опешившая от моего неожиданного решения Розамунда.

Наш разговор прервала незнакомая женщина в белом чепце и халате поверх серого платья, которая на тележке подвезла огромную кастрюлю и начала разливать из неё по тарелкам. Я отклонилась, чтобы она без помех положила серую однородную массу и мне. В недоумении я оглянулась по сторонам – похоже, остальным людям подобная еда была не впервой, и они ели её без всякого подозрения.

Зачерпнув немного ложечкой, я медленно поднесла смесь ко рту. По запаху это напоминало разваренную пшённую кашу. Я её терпеть не могла. Осторожно положив ложку обратно на тарелку, я замешкалась. Но на столе из еды присутствовал только чёрный хлеб.

– Здесь подадут что-то другое? – тихонько поинтересовалась я у мамы.

– На второе сегодня будет пареная брюква, – тоже шёпотом ответила Розамунда. – А на десерт – печёное яблоко. Кстати, тут не советуют разговаривать во время приёма пищи.

Да уж, узнаю порядки доктора Арендта. И хотя я проголодалась, мои вкусовые рецепторы протестовали против пшённой каши. Конечно, я слышала, что она и брюква обладают питательными свойствами, однако сделать усилие над собой было сложно.

В следующий миг я заметила неодобрительный взгляд проходившей мимо служительницы. Может, я и додумала, но мне в нём прочиталось следующее:

– Тот, кто не ест первое блюдо, не получает больше ничего!

Стараясь воодушевиться примером родственников, я в переносном смысле наступила себе на горло, а в прямом стала потихоньку загружать в него безвкусную кашу. Впрочем, такими темпами я бы ещё долго провозилась.

Надо найти в этой ситуации что-то положительное. Например, с нашим образом жизни мы и питаемся нерегулярно, да и едим, что попадётся под руку. А здесь для нас готовят только полезное. Через несколько дней, когда мы поедем по заснеженной горной дороге, я мечтать буду об этой тёплой каше! Я как в воду глядела…

Всё-таки осилив её, я предусмотрительно попросила положить мне как можно меньше пареной брюквы и не зря – то ещё «объеденье»! Жаль, что яблок на десерт раздавали по одному, вот оно действительно оказалось вкусным. Из напитков, где можно было выбрать между водой, молоком и травяным чаем, я остановилась на последнем и опять ошиблась: такого горького я давно не пила.

Посмотрев на грустные лица моих сородичей, я заметила, что многие из них визуально похудели на пару килограммов. С другой стороны, они же не просились уехать отсюда побыстрее?

После ужина мы вернулись в комнату. Заниматься особо было нечем. Я сходила в гости к танцорам, посплетничала с Теоной и около одиннадцати возвратилась к своим.

– Давай ложись спать, – цыкнула на меня Розамунда и погасила светильник.

Переодевшись в ночную сорочку, я укладывалась на новом месте. В сотый раз я пожалела, что не отправилась к доктору. Наконец, когда я кое как устроилась, мне в голову пришла мысль, что я не предупредила никого в доме Драйзеров, что сегодня не вернусь. Надеюсь, они догадаются, где я, и не будут проводить поиски по всему Лесному городу.

Шло время. Мои родители уснули, Марк даже порой всхрапывал. Ко мне же сон не приходил. Я ворочалась в неудобной кровати, отлежала все бока и о чём только не передумала. Но, видимо, этого было мало. Для довершения удара у меня заныла заживающая кисть. Её нестерпимо жгло огнём, словно на открытую рану насыпали красного перца! Когда я через повязку потёрла больное место, лучше не стало. Что делать?

Привстав, я огляделась. Мне не хотелось будить спящих родителей из-за пустяка. Может, боль облегчит промывание водой? К тому же ещё и в горле страшно пересохло…

Поэтому тихонько, стараясь не скрипеть, я на цыпочках прошла к выходу. Дабы не привлекать к себе внимание, я решила не зажигать и не брать с собой лампу – насколько помнила, кухонная комната находилась в конце первого этажа и до неё возможно добраться без особых трудностей.

Открыть дверь без шума не удалось. Я замерла и прислушалась – родители не шелохнулись. Тогда я двинулась дальше. Везде стояла абсолютная тишина. Бледный и неровный свет луны, падающий из окон в концах коридора, тусклым маяком освещал мне дорогу.

В середине нижнего этажа я внезапно услышала за спиной шорох и сразу же обернулась. Я не видела, кто это, но явно не человек – что-то низкое и широкое! Собака? Как она могла здесь оказаться?

Тем временем нечто приближалось и хрипело. В ужасе я со всех ног бросилась бежать на кухню.

К счастью, дверь в неё оказалась открытой. Забежав внутрь, я начала искать замок в темноте наощупь. Но, похоже, его просто не существовало! Руки и да всё тело дрожали, меня обуял жуткий мороз страха.

«Вдруг мне только померещилось, и там нет никакого чудовища?» – допустила я на секунду.

Однако через мгновение ручка двери, которую я по-прежнему судорожно сжимала, стала дёргаться. Я тянула её на себя, но силы были не равны. Тогда, не желая мириться с неизбежным, я рванула к стене и шарила по столам, надеясь найти нож или орудие для самообороны.

Дверь распахнулась, и в комнату вошло нечто наподобие небольшого медведя. Он не кинулся на меня с порога, а наоборот отправился в другую сторону. Достигнув буфета, неизвестный вынул предметы для розжига огня и чиркнул ими. Пламя осветило лицо моего ночного кошмара – Гийома!

Он что-то пробурчал, зажёг светильник из трёх свечей и с шумом опустил его на стол прямо передо мной, намертво вжавшейся в стену. Затем повторил действия и поставил рядом ещё один канделябр. На кухне сразу стало светлее.

Я беззвучно и бездвижно наблюдала за ним. Страшный, заросший, в скомканной одежде, калека проковылял мимо меня назад обратно к выходу, а потом, не получив никакой ответной реакции, промычал:

 – Ыыыыыы…

Испугавшись, я рефлексивно отодвинулась от него вглубь кухни. Тогда он махнул рукой и, уходя, закрыл за собой дверь.

Наконец-то я перевела дух. Что это было? Неужто инвалид хотел мне помочь и пришёл, чтобы зажечь свет, а я испугалась его как последняя трусиха? Впрочем, я решила себя сильно не корить: совсем недавно меня также преследовали в Туманном городе, подобное не скоро забудется.

Я нашла кувшин с водой и поднесла тот поближе к светильникам, затем стала развязывать бинт. Он был наложен довольно туго, и мне пришлось воспользоваться ножом, чтобы разрезать его. Только потом до меня дошло, что теперь я не смогу сделать из бинта новую повязку. Вот проклятье!

Из-за обнажившейся раны я расстроилась ещё больше. Зрелище было не самое приятное. Да и запах тоже. Неужели она никогда не заживёт, и я навсегда останусь с этими ужасными последствиями недавнего пожара?

Найденную на столе чистую тряпочку я промокнула водой и провела по ране. Наступило незначительное облегчение. Я попробовала снова соединить бинты, но моя попытка провалилась, поэтому пришлось просто прикрыть ожог салфеткой. Прижимая её, я задула один светильник, второй взяла с собой и быстро-быстро вернулась в нашу комнату. Перед входом я потушила свет, осторожно вошла внутрь и сразу закрыла дверь на замок.

Родители по-прежнему спали. Мне же сон не шёл ни в какую. Я уже и пробовала считать до тысячи, и уровнять дыхание, но нет, ничего не помогало. Да ещё эта дурацкая салфетка не держалась и отвалилась! Так я и маялась до шести утра, когда потихоньку начало светать за окном.

– Ты куда? – зевая, шёпотом спросила Розамунда, заметившая, что я одеваюсь.

– Вернусь к Арендту. Рука ужасно болит, – сказала я, поцеловала её на прощанье и выбежала прочь.

На улице меня встретил холодный ветерок со снегом. Поначалу по пути я не встретила ни одной живой души. Хотя после ночного происшествия мне уже было всё равно. С максимальной скоростью я направлялась к дому доктора, несмотря на то, что снежные сугробы не позволяли идти так быстро, как обычно.

Потихоньку маленький городок оживал – навстречу попадались повозки фермеров, рабочие шли в цеха, открывали ставни лавочники… Я же пробегала мимо всех голодная, не выспавшаяся и измученная болью. Сейчас особняк Драйзера представлялся волшебным местом, где я смогу избавиться от своих напастей разом.

Когда я постучала в дверь, Ханна в наспех наброшенном халате впустила меня внутрь (к тому моменту я уже знала, как отпирается снаружи дверь калитки). Она удивилась, однако не произнесла ни слова. Я бросила ей «Здравствуйте, спасибо», проходя через гостиную ухватила печенье из вазочки и побежала в отведённую мне комнату. Сбросив накидку, я тут же плюхнулась в мягкую кровать и уснула, забыв про всё.

А затем очнулась от того, что Арендт легонько дотронулся до меня. Его строгое лицо не предвещало ничего хорошего.

– Прости, я стучал, но, очевидно, ты очень крепко спала, – сказал он жёстким голосом.

– Да, наверное, – пробормотала я, с трудом продрав глаза.

Доктор взял стул и сел напротив:

– Что случилось? Почему вчера ты ушла и никого не предупредила? Мы не знали, что думать, где тебя искать.

Так я и предчувствовала, что без нотаций не обойдётся. Пришлось оправдываться:

– Когда я отправилась к родителям, то надеялась, что успею вернуться к ужину. Но мы долго репетировали, а потом…

Арендт вопросительно смотрел на меня, нахмурив лоб. Ох, не к добру этот взгляд!

– ….потом как-то уже было поздно. Я подумала, вы догадаетесь, где я.

Мужчина встал и поправил жилет:

– Конечно, мне пришлось навести справки и убедиться, что ты в санаториуме. Но пока живёшь здесь, ты находишься под моей ответственностью. Поэтому будь добра, предупреждай меня или Ханну о том, что отлучаешься с ночёвкой. Если это обременительно или ты предпочитаешь быть с родителями, то не смею тебя удерживать.

Суровые слова хозяина дома сильно расстроили меня. К тому же, мне стало стыдно за свой проступок. Только сейчас я осознала, что он переживал из-за моего внезапного отсутствия.

– Простите, – пролепетала я, – такого больше не повторится.

– Очень на это надеюсь, – чеканно произнёс доктор и уже было хотел уходить, как обратил внимание на мою открытую кисть. – Что случилось?

– Она жутко чесалась, мне пришлось промыть её, – нехотя промямлила я.

– Чем? – неподдельно ужаснулся Арендт. – Обычной водой?

– Ну да, – пожала плечами я. – Взяла из кувшина на кухне санаториума.

Он ринулся ко мне и убрал остатки салфетки. Я же специально отвернулась, чтобы не смотреть на повреждённую конечность. Судя по громкому выдоху доктора, тот намеревался сказать какое-то крепкое выражение, однако, сумел сдержать себя.

– Так, – распорядился он. – Быстро одевайся и приходи на перевязку. Промывать незажившую рану неизвестно какой, нестерильной водой! Ты же могла занести инфекцию.

С этими словами Арендт развернулся и поспешно вышел из комнаты. Как молния я выскочила из кровати – уж слишком много я слышала разных историй про фатальные случаи заражения. Но ведь со мной такого не произойдёт, да? Наспех отряхнув и расправив мятое платье, я кубарем помчалась вниз по лестнице.

По пути мне попался поднимавшийся наверх Поль:

– Изабелла, привет. Что с тобой случилось?

– Некогда! – лишь успела бросить ему я и продолжила забег.

Запыхавшись, я ворвалась в лабораторию. Драйзер доставал жёлтый порошок из вощёного пакетика.

– Давай сюда руку, – нарочито небрежным голосом сказал доктор, хотя я чувствовала, что он уже не сердится на меня по-настоящему.

Арендт протёр рану жгучей жидкостью, а затем присыпал её края порошком. Перевязав мою кисть плотным бинтом, мужчина отошёл, давая понять, что наша процедура завершена.

– Пожалуйста, имей в виду, минимум ещё два дня тебе нужно делать эти перевязки, – отвернувшись, хмуро заметил он, убирая пакетики и склянки обратно на полочки в шкаф.

– Хорошо, – с горячностью сказала я.

– И постарайся не пренебрегать своим здоровьем, – уже более мягким тоном продолжил Арендт.

– Конечно, конечно, – залепетала я. – Простите, это всё из-за моей глупости.

– Ладно, – он повернулся и слегка улыбнулся. – В твоём возрасте пока простительно. А сейчас – быстро иди на завтрак, хотя его время прошло.

Вместе мы прошли в гостиную, из которой доктор, взяв верхнюю одежду, сразу же отправился куда-то по делам в город. С понурым видом я добралась до столовой, где Ханна нехотя стала сервировать еду. Теперь я уже была рада и яичнице с беконом, и горячим тостам, и крепкому кофе.

Поль пришёл составить мне компанию. Жестом показав, что я не могу разговаривать, так как ем, я передала инициативу в общении ему.

– Мы чего только не передумали, – начал он, сев за стол напротив меня и крутя в руках вилку. – Дома тебя не было, значит, ты, скорее всего, с труппой. Но когда не пришла и к ужину, Арендт сильно нервничал.

Тут мне в голову пришла мысль. Ведь доктор знал, что всего неделю назад в Туманном городе бесследно исчезла Ребекка. И если бы тоже самое повторилось здесь, даже трудно представить, что бы он чувствовал и как объяснялся с моими родителями. Вот проклятье! Я повела себя просто по-дурацки, подставляя его подобным образом.

– И что потом? – уминая ещё теплую яичницу, с набитым ртом спросила я.

– Арендт отправил Шарля в санаториум; выяснилось, что ты там. И настроение вчера у него, понятное дело, было испорченным.

– Что, и тебе досталось? – полюбопытствовала я.

– Да уж, – отмахнулся Поль, не желая развивать эту тему.

Если бы могла, я сама бы себя прилюдно выпорола за такой поступок. Но что сделано – то сделано. Будет мне урок на будущее, когда доктор в следующий раз не предложит свою помощь.

Минутой ранее мы слышали в гостиной шум, а теперь в столовую зашёл Лоран. Его помятое, небритое лицо, взъерошенные волосы и нетрезвое поведение давали основание полагать, что он где-то гулял всю ночь и только сейчас заявился домой.

– О, птенчики сидят и чирикают. Как мило! – с омерзительной улыбкой восхитился мужчина и грохоча приземлился не на своё место, а на стул по соседству со мной.

От неожиданности я остолбенела. За пару метров от него несло неприятным запахом табака и алкоголя, а развязные манеры никак не соответствовали обычному облику.

– Завтракаете? – ежесекундно меняя взгляд, он осматривал стол. – Что у тебя такое вкусное, Изабелла?

Мужчина наклонился вплотную, прямо руками взял из моей тарелки кусок бекона и отправил себе в рот. Его наглость ещё больше ввела меня в ступор. В отчаянии я посмотрела на Поля, который тоже, очевидно, не привык общаться с «таким» Лораном. Одна надежда оставалась на то, что войдёт Ханна и как-то приструнит грубияна, но, как назло, экономка не появлялась.

– Почему ты не ешь? – жуя, спросил он. – На!

В его теперешнем состоянии это был жест внимания – Лоран протянул к моему рту хлебный кусочек из моей же тарелки. Тут у меня закончилось терпение, и я уже собиралась выхватить тост и бросить ему в лицо, как в разговор вступил немного покрасневший Поль.

– Пожалуйста, не ведите себя подобным образом с нашей гостьей.

– Что? – Лоран удивлённо взглянул на него. – Нашей гостьей? Ты не забыл, что сам – гость в этом доме? Что тебя приютили из жалости? Если бы не мой братец, ты бы прозябал в каком-нибудь приюте. Так что уж молчи!

У Поля не нашлось что ответить. Как никогда мужчина напоминал мне борщевик – ядовитое растение, очень опасное для тех, кто до него дотронется.

Не в силах выносить накаляющуюся атмосферу, я положила столовые приборы и решила выйти из-за стола. Но Лоран схватил меня за подол платья:

– Стой, ты же не доела. Не очень-то воспитанно с твоей стороны…

– Немедленно отпустите! – возмутилась я. И этот человек будет напоминать мне про манеры?

– И твой наряд, – скривился мужчина. – Ты надеваешь его уже третий день подряд. У тебя что, нет другого?

– Представьте себе, нет, – с вызовом заявила я, хотя это не являлось правдой.

– Ты же – певица, – возмутился Лоран. – А выглядишь в нём словно фермерша. С тобой стыдно сидеть за одним столом.

Да, у меня была всего пара повседневных платьев – ведь мы не могли возить с собой лишние вещи. Изо всех сил я пыталась вырваться, но грубиян превосходил в силе. Краем глаза я видела, как Поль начал подниматься, чтобы прийти мне на помощь.

– Отпустите уже! – воскликнула я и вырвалась.

На удивление, Лоран легко отдёрнул руку. Однако лишь затем, чтобы ощупать свои карманы и вытащить оттуда пригоршню купюр.

– На, возьми. Купи себе что-то достойное, не позорь нас с Арендтом.

Только я открыла рот, чтобы сказать ему всё, что думаю, как подбежавший Поль встал между нами и взглядом попросил не разжигать скандал. Топнув ногой, я поспешно покинула столовую. Уходя, я заметила в зеркале, что Лоран кинул деньги мне вслед.

Поль также бросился за мной. Но в данный момент я не хотела никого не видеть. Немедленно собираю вещи и ухожу, ноги моей не будет в этом доме! Демонстративно хлопнув дверью перед носом молодого человека, я стала скидывать нехитрые пожитки в чемодан.

Это его не остановило, и он осторожно зашёл в комнату. Не решаясь подойти поближе, юноша остался на расстоянии и сначала молча наблюдал за моими действиями.

– Послушай, не стоит принимать решения сгоряча, – наконец, подумав, сказал он. – Откровенно говоря, Лоран очень редко бывает в таком состоянии. И если бы здесь был его брат, он бы себе такого не позволил.

– Мне это не интересно, – с жаром и негодованием произнесла я. – Да пусть у меня вся рука отсохнет, сюда я больше не вернусь.

– Доктор же тут не виноват, – Поль пытался утихомирить мой гнев. – Мы с ним полностью на твоей стороне.

Я посмотрела на него и невольно улыбнулась. Хотя мы познакомились недавно, я чувствовала, что между нами существуют понимание и симпатия. Почему-то я была уверена, что Поль никогда не причинит мне зла, поэтому не следовало срывать своё возмущение на нём.

– Будет лучше, если я уйду, – вздохнув, решила я. – Незапланированное проживание беззащитной и больной артистки оказалось здесь некстати.

Молодой человек улыбнулся и мягко попросил:

– Пожалуйста, останься.

Не знаю почему, однако моё сердце сразу растаяло. Или разум взял вверх над эмоциями, припоминая какие скудные условия ждут меня в санаториуме?

Видя эти колебания, Поль спросил:

– Что я могу для тебя сделать?

– Ничего, – смутилась я. – Просто сейчас я вся на взводе. Мне нужно прогуляться и успокоиться.

– Давай пойду с тобой? – предложил юноша.

Но я отказалась. Мне хотелось отдохнуть от всех. Наверное, причина в том, что я плохо спала прошлой ночью и поэтому так нервно воспринимаю происходящее. Я дружески похлопала Поля по плечу, ещё раз сказала, что не уеду, только нужно побыть одной, и отправилась к выходу.

Проходя через гостиную, я обратила внимание, что Лорана нигде не было видно. Лишь бы не встретить его в саду особняка, куда я направлялась. Иначе придётся гулять по нечищеным улицам Лесного города.

Едва я подошла к входной двери, как та сама распахнулась и передо мной предстала дородная женщина лет пятидесяти. Незнакомка была одета в меховое манто, на её длинных светлых волосах, собранных сзади, красовалась чёрная шляпа с маленькой вуалью. Позади гостьи во дворе стоял большой роскошный экипаж.

Несколько секунд, мы так и стояли друг напротив друга, не двигаясь. Наконец, оглядев меня пронзительными голубыми глазами с ног до головы, женщина спросила низким голосом:

– С кем имею честь?

– Изабелла, – в моём горле запершило, и мой ответ прозвучал так, словно по дороге проехало несмазанное колесо.

Дама жеманно взмахнула рукой:

– И?

– И? – непонимающе переспросила её я.

– Фамилия у тебя есть, Изабелла? Кто ты и что тут делаешь?

– Изабелла Конрой, – стараясь звучать твёрдо, представилась я. – Певица бродячего театра. Временно живу здесь.

На этих словах брови гостьи удивлённо поползли вверх и бесцеремонно отстранив меня, незнакомка прошла в гостиную, снимая на ходу замшевые перчатки. Её возраст и явно высокий статус не давали мне права в свою очередь поинтересоваться, кто она такая. И я уже было хотела уйти. Но почему бы и нет?

– А вы кто? – наивно спросила я, одной ногой стоя на улице.

Мягко улыбаясь, женщина посмотрела на меня и даже с каким-то сожалением покачала головой. Мол, какая простота!

– Собственно говоря, это хозяйка дома, Анабель Драйзер, – сказал подошедший Лоран и поцеловал ей руку.

X

Часто так порой бывает –

Необычность привлекает:

Кто одет, живёт иначе,

Кажется нам, что он значим.

Но общаясь с ним всё дольше,

Начинаем понимать

То, что расхождений больше

И нам вместе не бывать.

Вот так неожиданная встреча… Теперь я вспомнила, что видела портрет женщины в гостиной особняка. С тех пор, как его писали, Анабель и прибавила в весе, и постарела, но всё ещё выглядела красивой, очевидно, благодаря тщательному уходу. Хотя, судя по её жестам и поведению, она по-прежнему считала себя молодой.

– Любезный Лоран, возьми, пожалуйста, – нараспев произнесла супруга доктора и протянула ему снятое манто.

Он к тому времени, по крайней мере, внешне уже прихорошился и послушно пошёл относить в гардероб её верхнюю одежду. Женщина же изящно уселась на диван и, разглаживая складки лилового платья, обратилась ко мне:

– Да, что-то слышала про ваш театр.

– Мы часто бываем в Лесном городе. Может, вы даже присутствовали на нашем представлении? – робко поинтересовалась я, зайдя обратно в дом.

– Нет, что ты, – Анабель демонстративно всплеснула руками. – Я предпочитаю классический театр. Например, позавчера я была в опере. Вот это для меня. Сидишь в новом наряде в центре первого ряда, вокруг восхищённые лица твоих знакомых. А в ложе находился сам король Фредерик, представляешь? Правда, он ушёл после первого действия. До сих пор жалею, что не подошла к нему побеседовать в антракте. Но неужели Арендт пустил в дом всю вашу труппу?

– Нет, они остановились в санаториуме, – из вежливости я решила подойти поближе. – Да и мне следовало остаться там. Просто доктор хотел лично понаблюдать за моим ожогом.

Я показала ей забинтованную кисть. Ничего ужасающего в ней, конечно, не было, но женщина искренне воскликнула:

– Бедняжка! Что с тобой случилось?

– На меня упала горящая балка, – коротко, не вдаваясь в подробности, объяснила я.

– Сочувствую, выздоравливай, – подбодрила меня Анабель. – Надеюсь, муж сможет вылечить твои раны – он любит заниматься всякими обездоленными.

– Мы тебя не ждали, – возвращаясь, громко заявил Лоран. – Ты даже не предупредила о своём приезде. Что произошло?

Тут она повернулась к нему и, кажется, забыла о моём существовании:

– Три последних письма от меня не послужили предупреждением? Я сообщала Драйзеру-старшему, что мой банковский счёт оказался исчерпанным. Как я должна была жить дальше? На что он отписывался, – Анабель язвительно процитировала мужа, – что "довольствие финансировалось в обычном режиме". Но ты же понимаешь, что зимой гораздо больше балов и приёмов, мне требуются новые платья и украшения. Ведь я не могу заявляться на публичные мероприятия в одном и том же, стать объектом для насмешек…

Лоран, севший рядом с невесткой на диван, похоже, не хотел с ней соглашаться:

– Всем известна твоя импульсивность и расточительность. Временами их очень трудно обуздать.

– О чём ты говоришь? – наигранно возмутилась женщина. – Я и так, можно сказать, отказываю себе во всём.

Решив, что моё дальнейшее присутствие здесь необязательно, я тихонечко направилась к выходу. Сразу уйти мне опять не удалось: едва я вышла за порог, как столкнулась с подходящим к двери государственным курьером.

– Здравствуйте! Прошу принять корреспонденцию, – бодро отрапортовал сухопарый мужчина в служебной форме и вручил единственный конверт.

Бросив мимолётный взгляд, я увидела, что на том было написано «В дом доктора А. Драйзера&raqu... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7