В Крым на велосипедах

Эта прекрасная идея родилась, когда мы с ребятами только оканчивали восьмой класс и мечтали о поездке к морю.
Тогда нам это не удалось. Но, минуло пять лет. Позади школа и непростое время поиска своего места во взрослой жизни. Оба моих друга, Витька и Костя, уже служили срочную в Советской Армии – один в далеком Ташкенте, а другой в относительно близкой Москве.
Витька хотя бы успел окончить первый курс университета, но военной кафедры на геологическом факультете не было, а скрываться от призыва он не стал. Костя, в отличие от нас с Витькой, даже не пытался поступать в вуз, и до призыва работал на заводе ФЭД в скромной должности освобожденного второго секретаря комсомольской организации (были тогда и такие причуды).
Не менее пестро прожил эти годы и я. Было, казалось, все: песня первой любви и жестокое разочарование, повергшее в состояние жуткой депрессии; восторг свободного полета и провал на медкомиссии летного училища, навсегда закрывший дорогу в небо; успешное поступление в авиационный институт и сознательный завал весенней сессии второго курса, когда уже не требовалось совмещать учебу с работой на авиазаводе.
Логический итог – все та же Советская Армия. Вот только не на три года, как у друзей, а на всю оставшуюся жизнь. Высшее военное училище ракетных войск стратегического назначения – это именно то учебное заведение, которое, по мнению родителей, призвано было стреножить мою кипучую энергию и направить ее в полезное русло. Кому полезное – вопрос второй, но, совершенно очевидно, не мне. Тогда и родилось это стихотворение:

Я плыву по теченью судьбы,
Неизвестно, куда и зачем.
Только серый туман впереди –
Вольной мысли сознательный плен.

Что б могла эта мысль сотворить,
Если дать ей широкий простор?
Но любимая, можно ль забыть
Роковой для меня приговор?

Я страдаю, а годы летят,
Чередой уходя в пустоту.
А душа, как осенний сад,
Растерявший свою листву.

И вот уже почти полгода я прожил в казарме под постоянным надзором армейского распорядка.
– Ты что там читаешь? – шепотом спросил Юра Осипов, давно заметивший нечто запретное под моим конспектом.
– Да так, интересная статья об одиночных плаваниях, – ответил ему.
– Ерунда, – мгновенно заключил тот, – Лишняя информация.
– Почему лишняя? Я этим еще со школы увлекаюсь.
– Ну, и что? Кто нас выпустит в открытое море! Ты вообще море видел хоть раз в жизни?
– Хоть раз видел. Был как-то на Азовском в Мариуполе.
– Счастливчик. А я вот ни разу. Тоже читал-читал, пока ни понял, что сухопутный я человек.
– Что это вы там обсуждаете, сухопутные человеки? – подключился к разговору Олег Тимченко.
– Да так, морские путешествия, – ответил ему.
– А ну, хорош болтать!.. Сами не занимаетесь, так другим не мешайте, – прекратил наши дебаты младший сержант Сазонов.
Все правильно. Самоподготовка в разгаре. Конечно же, лично мне она ни к чему, ибо все предметы первого курса – давно пройденный этап. Ребята только удивляются, как это – ничего не учу, а сходу отвечаю на любой вопрос и легко решаю любую сложную задачку. Толик Сальников даже прозвище мне придумал: “тёзка-проф”.
– Почему “проф”? – спросил его кто-то из многочисленных Толиков курса.
– Он у нас профессор, а сокращенно “проф”, – объяснил им тёзка-кадет – выпускник Суворовского училища. Ну, а для остальных я обратился в Профа.
Знали бы однокурсники, что “Проф” – моя давняя кликуха, родившаяся по той же схеме в голове авторитетного вора Ленчика и до сих пор известная в криминальном мире, с которым порвал еще в юности. Не прельстила меня тогда воровская романтика. А вот к морю тянет с детских лет. Что ж, помечтаю молча...

В перерыве подошел Олег:
– Слушай, Проф, куда это вы с Осиповым собрались? – спросил он.
– В Крым на велосипедах, – невольно выскочило у меня.
– Что, серьезно? В Крым? На велосипедах? – похоже, поверил он.
– Серьезней не бывает.
– В летние каникулы?
– Конечно в летние... Что там зимой делать.
– А с вами можно?
– Давай, присоединяйся. Больше народу, меньше кислороду.
– Какого кислороду?
– Который в атмосфере. Может, слышал?
– Да ну тебя, – махнул рукой однокурсник.
Что ж, шутка удалась. Еще один мечтатель появился в морском кубрике нашего четвертого отделения...
Оказалось, не один. Уже в казарме, перед самым отбоем, Олег посвятил в тайну весь наш отсек двухъярусных коек, где, кроме меня, расположились Саша Воеводин, Володя Мухаметдинов и Саша Бондарь. К моему приходу все уже были в курсе, не хватало деталей.
– О, Проф, наконец!.. Давай, расскажи ребятам подробности. Я так не смогу, – обратился Олег.
– Какие подробности? О чем это ты? – сходу даже не понял предмета шумных переговоров товарищей.
– Так мы едем в Крым, или нет? – удивленно спросил Воеводин у Олега.
– Проф все знает, – кивнул на меня Тимченко, – У него и спрашивайте, – обиделся он.
Волей-неволей пришлось изложить свой чудесный план и перед этим, едва наметившимся коллективом энтузиастов.
И понеслось-поехало. Уже через месяц вряд ли кто помнил, чья это идея – отправиться в Крым на велосипедах, зато подготовка пошла полным ходом. И прежде всего, финансовая. Ежемесячно фонд поездки пополнялся ровно на половину армейского жалования каждого из участников предстоящего путешествия. А число участников уже превысило дюжину...
Но в канун майских праздников появились первые отказники. Меня это не удивило, а ребята роптали, наблюдая, как стремительно сокращается число желающих прокатиться в Крым на велосипедах. Пропорционально уменьшался и фонд поездки.
С приходом тепла у нас появилась отдушина – стадион училища. Мы переодевались в спортивную форму, и нас уже было не отличить от гражданских.
– Хочешь, сбегаем ко мне домой? – предложил как-то Воеводину.
– Как домой? – удивился тот.
– Да я живу здесь недалеко. Двадцать минут ходьбы, а трусцой и за десять добежим.
–  Да ты что! Конечно, хочу, – согласился он.
Дома моему появлению, разумеется, обрадовались. Нас тепло приняли и неплохо покормили. В итоге, за неделю там перебывали все мои товарищи, а мой дом стал штабом подготовки к путешествию. Постепенно туда переместились гражданские вещи товарищей, а также деньги фонда. Стало, наконец, понятно, откуда мы стартуем...
В майские праздники получил увольнение на сутки. Сразу после военного парада и демонстрации на главной площади Харькова, впервые, после зимних каникул, отправился домой на законных основаниях. Переодевшись в штатское, первым делом решил навестить семью Кости. Очень хотелось узнать последние новости о друге, ведь при огромной любви к литературе, включая эпистолярный жанр, тот откровенно игнорировал элементарную переписку. За полгода получил от него лишь два коротеньких письма. Витька и то писал чаще.
Встретили, как всегда, тепло. Конечно же, усадили за праздничный стол, и, разумеется, первым делом пошли расспросы о деталях армейской службы. Костя служил в стройбате, а я в военном училище. Совпадений не так уж много, но мои рассказы слушали с интересом.
– Толик, а почему ты не в форме? – конечно же, спросила бабушка, а потом и мама Кости.
Ну, что им ответить? Все равно не поймут, чем свобода, пусть мнимая, отличается от добровольного рабства.
– В стирке, – коротко ответил обоим, и они понимающе закивали головами.

Я медленно шел по переулку, наслаждаясь теплом первомайского вечера, и уже подходил к повороту на свою улицу, когда кто-то окликнул. “Показалось”, – вышел я из нирваны и ускорил шаг.
– Толик! – уже явственно услышал позади девичий голосок и обернулся, – Ну, вот. Приходится за тобой бегать, – подошла Лена, подружка Кости, – Привет! Ты куда пропал? – закружила она вопросами.
Вот уж действительно пропал!.. Я и видел-то эту девушку раза три за все пять лет нашего знакомства, и знаю лишь по скупым рассказам, последние из которых совсем не обрадовали.
– Костя так расстроился. Эта Ленка даже на проводы не пришла, – вспомнил слова Костиной бабушки.
“Не удивительно”, – подумал тогда, припомнив хвастливый рассказ Витьки, которому не очень-то поверил. Впрочем, “что у трезвого на уме...”
– Представляешь, проводил ее до дома, а она заманила и высосала все соки. Вот стерва, – бормотал мне что-то невразумительное друг.
– О ком это ты? – сперва даже не понял его пьяных откровений.
– Да, Ленка... Хочу, говорит, и точка.
– Так и сказала?! А как же Костя?
– И я о том... Три года ждать не собирается – не декабристка... Так и сказала... В общем, ждет, когда уйдет в армию.
– Вот это невеста!.. Костя хоть знает?
– Вряд ли. Да и ты не говори. Пусть сами разбираются.
– Не скажу, – пообещал ему.
– Представляешь, я-то подумал, она на меня запала, а оказалось, ей невтерпёж.
– А Костя что?
– Да перебрал Костя, как всегда. Пришлось провожать. Я, конечно, тоже под мухой, потому не устоял… Ты бы устоял?!
– Да кто же устоит под мухой!.. И не под мухой тоже.
– Это точно… Неудобно перед Костей, но, честно говоря, не пожалел – бабец огонь!.. Так что, будь, что будет, – подытожил он.
Больше никаких разговоров на эту тему не было. И вот уже оба друга в армии, а их странная подружка, которую не видел больше года, спрашивает, куда это я запропастился. Как пить дать, заманит и высосет все соки, как из Витьки. Надо ли мне это?.. А, пожалуй, надо!.. За пять лет ничего, кроме возвышенных чувств и чистых отношений. А в результате лишь разочарование и пустота... Интересно, сколько ей? Похоже, девятнадцать, как Людочке. Таких у меня еще не было. Что ж, попробую с псевдолюдочкой, если удастся.
– Да никуда я не пропал, Людочка, – невольно вырвалось у меня.
– Я Леночка! – рассмеялась та, – А Людочка это твоя девушка?
– Нет у меня никакой девушки, – огорченно махнул рукой, – Так, оговорился... Леночка, Лидочка, Людочка, – поразительное разнообразие.
– Вот и хорошо, что нет!.. Сегодня, Толик, я буду твоей девушкой Леночкой... Хочешь?
– Хочу.
– Как хорошо, что тебя встретила! А то у всех праздник, а у меня никого.
– А Костя?
– Костя в армии.
– Я знаю. Вот иду от него. Он тебе пишет?
– Пишет, – уж очень откровенно отмахнулась от неприятного вопроса “Костина невеста”, – Слушай, пойдем ко мне. Хоть выпьем за праздник. А то даже выпить не с кем, – ожидаемо предложила она.
– Да я вообще-то домой шел.
– Нет, Толик. Я тебя сегодня не отпущу... Пошли!
– Далеко?
– Ко мне! Я здесь живу, – кивком показала на дом, у которого стояли.
– Ну, это куда ни шло. Только ненадолго.
– Ненадолго... На пару рюмочек, – легко согласилась Леночка, направляясь к подъезду.
“Заманивает. А она ничего”, – исподволь разглядывал я Костину подружку. Впрочем, какая она Костина. Скорей, всеобщая...

Поднялись лифтом на пятый этаж. Квартира, как квартира. Рядом без умолку возбужденно щебетала спутница, а я от внезапно охватившего волнения уже не разбирал слов. “Попался”, – мелькнула запоздалая мысль, когда за нами захлопнулась входная дверь-ловушка, и встретила звенящая тишина пустого жилища.
– А где родители? – заранее зная ответ, поинтересовался так, на всякий случай.
– Уехали в гости. Будут только завтра. Проходи, Толик, – пригласила Лена.
И вот мы за столом. Початая бутылка коньяка, а из закуски только лимончик и немного сыра без хлеба. Хорошо еще, отобедал у Кости... После стремительно принятой пары внушительных рюмок за праздник стало жарко, и по всему телу разлилась сладкая истома, а налившийся молодой кровью хоботок, словно почуяв скорую близость с доступной женщиной, вдруг устремился в боевую позицию. Выпив еще пару мензурок, сделал вид, что разобрало.
Заплетающимся языком стал нести всякую чушь: проникновенные стихи сменяли анекдоты на грани фола и наоборот. Леночка лишь непрерывно смеялась. Но, очевидно заметив, что “клиент готов”, опытная партнерша перешла, наконец, в долгожданное наступление:
– Слушай, Толик, а ты ни хочешь отдохнуть? – намекнула она.
“С радостью, Людочка!” – мысленно ответил ей, а вслух выдал иное:
– Все-все, Леночка... Намек понял... Ухожу по-английски, не прощаясь.
– Да ты, что, Толик! Так я тебя и отпустила... Пойдем в мою комнату. Там удобней, чем за столом, – предложила она и обняла за плечи.
Есть контакт! Намерения обнажились. Картинно пошатываясь, выбрался из-за стола и дал себя увести в полумрак плотно занавешенной “девичьей светёлки”.
Как и ожидал, кроме шкафа для одежды и огромной кровати, другой мебели в комнате не оказалось.
– Леночка, где же здесь отдыхать? Присесть некуда, – притворно остолбенел я.
– Ложись прямо сюда, миленький. Сейчас я тебя раздену, – возбужденно зашептала женщина и, уже не стесняясь, принялась ощупывать мое откровенно выпирающее достоинство.
“Черт с ней, пусть раздевает, как куклу... Нет, это я должен тебя раздеть, милая моя Людочка”, – внезапно раздвоилось сознание, отравленное парами алкоголя, а то и, глядишь, какими-нибудь стимулирующими добавками.
– Ты что делаешь?! – на всякий случай вспугнул партнершу, не ожидавшую такой реакции на ее ласки.
– Тихо-тихо, миленький. Ты что, никогда с девушками не был?
– Почему это не был?.. В детском садике вместе прятались и смотрели: девочки у меня, я у них. У меня уже тогда был твердый... Девочки трогали и смеялись... Что смешного... У самих еще смешней... Одна не смеялась. А когда спрятались вдвоем, научила, как вас щекотать.
– Ну, и как? Понравилось?
– Ей понравилось, а я ничего не понял.
– Богатый у тебя опыт, – искренне рассмеялась Леночка, – А меня ни пощекочешь, как ту девочку?
– Ну, если ты девочка, так и быть, пощекочу, как русалочку. Вспомню детство.
– А если нет? – озорно шепнула она, откровенно глядя в глаза.
– Тогда щекоткой не отделаешься, – снова рассмешил её. Вскочив с койки, молодая женщина стала поспешно раздеваться, уже нисколько не тая желаний. Не стал притворяться и я. Через мгновенье мы "слились в экстазе"...
Остановился, когда почувствовал, что партнерша уже ничего не воспринимает, а лишь безвольно колышется, как трава под напором ветра.
– Ну, ты гигант, Толик, – услышал через минуту звенящей тишины. А потом очередной монолог, который почти не слушал, погруженный в свои мысли.
Да-а-а... Ничего подобного у меня еще не было. Прекрасное женское тело, которое чувствовал, как свое. Вполне нормальная мордашка. Без изюминки, но вполне.
Темперамент? Не знаю, как Косте и Витьке, но мне не в тягость. Что же не так? Что настораживает в этой прекрасной машине?.. Кажется, понял – я так и не почувствовал родственной души. А без этого ничего не бывает. На машине можно ездить, но с машиной нельзя жить.
Нет, Леночка, ты далеко не Людочка. Потому мы так ни разу и не поцеловались. Впрочем, ты и не предлагала. Может, и ты воспринимаешь меня, как бездушную машину? А кто целуется с машиной? Но, что-то я размечтался. Пора за дело.
– Что ты так кричишь, Леночка, от простой щекотки? – спросил партнершу перед вторым сеансом.
– От щекотки?! Да ты того гляди, проткнешь меня насквозь.
– Ну, извини. Буду осторожней.
– Не надо осторожно. Мне нравится.
– Да ты что!.. Тогда терпи, – одним движением вдавил ее в постель.
И снова яростная вспышка безумия, а потом мысли-мысли-мысли... После третьей вспышки понял, что машина Леночки отключилась надолго, скорее всего, до утра. Похоже, ее мотор перегрелся. Тихонько оделся и незамеченный вышел в праздничный вечер большого города. Больше Леночка так ни разу и не встретилась, даже у своего дома, мимо которого ходил довольно часто. Ничего не слышал о ней, когда вернулись из армии друзья...

– Ты куда пропал? – встретили дома.
– Был на площади.
– Не надоела она тебе за целый день?
– Нет, – коротко ответил отцу и отправился отсыпаться...
После праздников число энтузиастов нашего проекта сократилось до четверки. Ничего. Квадрига тоже сила... Но вот незадача – прямо перед сессией сошел с дистанции Володя Мухаметдинов.
– Завтра еду в свой Ялуторовск. Сессию сдал досрочно. Не буду же сидеть в казарме и ждать вас целый месяц, – привел он железные аргументы.
А перед последним экзаменом отвалился и стойкий Олег Тимченко.
– Ребята, вы меня простите, но мне морской климат противопоказан – я ревматик, – объявил он.
– Крым – это сухие субтропики, – вяло возразил, сообразив, куда клонит, – Могу понять Осипова с Воеводиным – их отчисляют, но ревматику самое место в Крыму. Не понимаю.
И вот позади последний экзамен.
– Едем? – спросил “последнего из могикан” – Сашу Бондаря.
– Ед-дем! – заикаясь, твердо ответил он, – Но план надо изменить.
– Как изменить?
– Давай, поедем из Бердянска, раз такое дело.
– На велосипедах?
– Зачем. От нас есть теплоход до Феодосии. А оттуда можно пешком вдоль берега. И велосипеды не нужны.
– А что! Идет, – согласился с ним, – А твои родители?
– Давай, я поеду один, подготовлю почву. А через пару недель подъедешь.
– Давай, – вынужденно согласился с ним, полагая, что и этот соскочит...

Не соскочил. Сначала пришло подробное письмо с инструкциями, а потом телеграмма: “Выезжай”.
И вот я в общем вагоне поезда “Ленинград-Бердянск”. Всё, как и шесть лет назад, когда впервые ехал к тому же Азовскому морю. Единственное отличие – в этот раз попал на ночной поезд, и в Бердянске оказался ранним утром.
Саша ждал на вокзале.
– Решил встретить, а то заплутаешь с непривычки, – пояснил он. Где там было плутать мне, жителю большого города, так и не понял. И уже через десять минут мы оказались в малогабаритной трехкомнатной квартире.
Нас радостно встретила Сашина мама – интеллигентная красивая женщина. Мой подарок – десять буханок харьковского черного хлеба – привел ее в неописуемый восторг. Ну, а бутылочка марочного “Муската”, которую достал такими трудами и с переплатой, вызвала недоумение.
– Зачем, Анатолий? Чего-чего, а вина в Бердянске больше, чем противной воды в водопроводе, – удивила она. Оказалось, не шутила. Более гадкой воды не встречал нигде, даже на площадках Байконура.
А на столе нас ждала запотевшая трехлитровая банка сухого вина, которым запивали абсолютно все, даже тухлую бердянскую воду.
– У вас здесь вино действительно в порядке. Не то, что в Харькове.
– Такое же барахло... Просто, мы его улучшаем – добавляем сахар и охлаждаем, – раскрыл тайну бердянского виноделия Саша.
Позавтракав, отправились на городской пляж, который оказался копией мариупольского. Даже морской порт виднелся в том же месте и на таком же удалении. Жарища неимоверная, а потому не мешкая, почти через шесть лет, вновь погрузился в мутные воды Азовского моря.
“Здравствуй, море!” – мысленно орал во всю молодую глотку. А море тихо шумело в ответ, как и триста миллионов лет назад, когда еще было моим ровесником – скромным Меотийским озером.
А вечером – роскошный ужин и застольные беседы с Сашиным папой.
– Будете в Керчи, хлопцы, обязательно поклонитесь могилам моих друзей, с которыми мы обороняли и брали этот город. Они все там – на горе Митридат. Вечная им память. Помянем их, хлопцы, – поднял он полный стакан.
Конечно же, обещали...
На следующий день надел Сашину форму и отправился в военкомат, где встал на учет. А потом море, поход на рынок и снова море. Уже вечером собрали рюкзаки и сумки, плотно поужинали и ближе к полуночи приступили к операции “Крым” – нагрузившись, как китайские кули, пешком тронулись в сторону порта.
Наш теплоход уже стоял у причала, а у трапа проглядывалась солидная очередь на посадку. Вскоре подошла и наша, и я впервые ступил на борт морского судна. Нам достались самые дешевые места – на верхней палубе. Оказавшись на месте, застыли в недоумении. Вся палуба представляла собой стоянку цыганского табора, где прямо на вещах сидели и лежали люди – пассажиры теплохода.
– Ну, и где нам располагаться? – перехватили мы какого-то распорядителя в тельняшке и морской фуражке.
– Да, где хотите, только проходы оставляйте, – выдал он ценное указание.
Побродив по биваку, нашли все же место у самого борта, расстелили палатку и сунули под ее брезент наши рюкзаки и сумки. Получилось подобие широкой постели на двоих.
А теплоход не спешил отчаливать. Оказалось, стоянка в Бердянске – два часа. А мы-то спешили... Смотреть было не на что, и мы устроились на ночлег. Проснулся от ощущения, что постель подо мной подвижна. Чернильная ночь подсвечивалась морем звезд, и лишь малую толику этого звездного моря скрывал парусиновый тент. Но звезды не висели недвижно – небо ритмично покачивалось: туда-сюда, туда-сюда, с борта на борт. А вокруг ни огонька – мы в открытом море. Как-то буднично и совсем просто сбылась мечта.
А может, и в самом деле, полет лишь в душе человеческой, а мир прост и прямолинеен?.. Да, нет, пожалуй. Ведь летал же когда-то в юности, подобно птице, и до сих пор помню свои ощущения. Нет, мир прекрасен, а я сейчас – в самом центре его удивительного фрагмента, именуемого Азовским морем...
Проснулся оттого, что замерз. Надо же... Саши рядом не было. Оказалось, перебрался внутрь палатки. Тут же последовал его примеру. Огляделся. Жиденький туманный рассвет, а по обеим сторонам судна – низкие берега. Похоже, мы уже в Керченском проливе – плывем по широченной изумрудной реке. Но смотреть еще не на что, и я снова погрузился в летний сон на воде.
Разбудил Саша:
– Пойдем, поищем туалет, – предложил он.
– Гальюн – поправил его.
Из чистого любопытства побродили по лайнеру. Духота и теснотища.
– Похоже, у нас самые лучшие места, – заключил я.
– Точно, – согласился друг.
Вернувшись на верхнюю палубу, не стали укладываться, а расположились, стоя у борта, поскольку появились признаки, что приближаемся ко второй точке нашего маршрута – городу-герою Керчь. А вот и поворот вправо, еще доворот, и очень скоро по левому борту потянулась суша, на которой уже различимы какие-то строения. Все это росло и подрастало, а у берега – мать честная – причалы-причалы-причалы. И чего там только нет. Вот плотная кучка военных кораблей разных калибров. Все серенькие, как воробышки. А вот гигантские разноцветные сухогрузы и контейнеровозы. И не счесть их числа.
– Слушай, а это, похоже, знаменитая гора Митридат! – показал на медленно приближающуюся одинокую коническую сопку.
– Похоже, нам туда и надо, – согласился Саша, – Стоянка четыре часа. Так что, успеем.
Едва миновали гору, вошли в зону причалов пассажирского порта. Минут десять, и теплоход причалил. Опустили трап, и в числе первых пассажиров мы, наконец, ступили на заветную землю полуострова Крым.
Автобусная остановка оказалась прямо у ворот порта.
– Митридат?.. Это так далеко!.. Как проедете рынок, так на следующей и сходите. А там пешком, – инструктировали нас местные жители, толпившиеся в ожидании автобуса.
– А автобус часто ходит?
– Уже час ждем. Ходит, когда схочет, паразит, – “обрадовали” аборигены.
– Пошли пешком, – предложил Саше, – Тут явно меньше трех километров. За полчаса дотопаем.
Так и оказалось. Уже через двадцать минут вышли к подножию горы – на 1-ую Митридатскую улицу, а еще через пятнадцать оказались на вершине.
Первым делом выполнили поручение отца Саши – благо, памятник был виден отовсюду. Следующим объектом нашего внимания оказались руины древнего Пантикапея. Не верилось, что в этих рукотворных ямах и обломках величественных когда-то колонн перед нами пали ниц две с половиной тысячи лет истории. Удивительные ощущения. С высоты открывался прекрасный вид на окрестности. Но “на голом месте” уже было довольно жарко, и, бросив последний взгляд на потенциальный музей под открытым небом, двинулись в обратный путь.
Керченский рынок мало чем отличался от бердянского. Зашли лишь потому, что нестерпимо хотелось пить. Утолив жажду, не спеша, но довольно быстро добрались до порта. Вот вам и “далеко” аборигенов.
Через полчаса судно отошло от причала. Снова полюбовались кораблями на рейде и горой Митридат с едва заметным отсюда памятником. После поворота стали наблюдать за меняющимся морем. Из изумрудного оно постепенно стало цвета морской волны. Но вот уже пропал левый берег пролива, а потом и правый. А к нам вдруг устремился сторожевой корабль, сигналя вспышками яркого света. Наше судно ответило гудком, и над нами вдруг развернулся и затрепетал на ветру флаг страны.
– Похоже, выходим в нейтральные воды, – подсказал удивленному этими эволюциями Саше.
– Да ты что? – не поверил он.
Но вот сторожевик остался далеко позади, а море стало меняться на глазах. Оно темнело и темнело, превращаясь в синее-синее. Волны стали заметно выше, а их гребни все чаще венчали белые “барашки”.
“Здравствуй, Черное море!” – мысленно поприветствовал нового знакомца. А качка становилась все заметней, и уже через полчаса почувствовал легкое недомогание. Вот тебе раз! А еще моряком хотел стать.
– Слушай, Толик, что-то мне нехорошо. Пойду прилягу, – не выдержал и Саша. Что ж, оказывается, не я один...
Постояв с полчаса в одиночестве, отправился на верхнюю палубу, где обнаружил сплошное “лежбище котиков”. Прилег рядом с Сашей и не заметил, как уснул. Проснулся с головной болью. Поднялся и подошел к борту. Море не узнать. Темно-синие волны в белых гребешках с шумом дробились о борт судна, а мелкие брызги уже долетали до нашей верхней палубы.
– Это шторм? – спросил проходившего внизу матроса. Глянув на меня, тот рассмеялся:
– Да какой там шторм! Так, легкая качка. Был бы шторм, ты бы не спрашивал. Отдыхай, моряк! – махнул он рукой.
Разбудил бледного Сашу.
– Пойдем на нос, посмотрим, – пригласил его.
– Иди один. Я лучше полежу, – отказался он.
На носу обнаружил несколько пассажиров, устроившихся загорать на огромном брезенте, покрывавшем грузовой люк. Присоединился к ним. Яркое солнце, брызги морской воды и постоянный ветер быстро сделали свое дело – уже через час почувствовал, что обгорел. Нет, к таким подвигам я не готов. Зато от “морской болезни” не осталось и следа.
Снова попытался поднять уже совсем зеленого Сашу. Бесполезно...
И вот, наконец, через пять часов непрерывной болтанки, на горизонте показался берег.
“Земля!” – мысленно уподобился великим мореплавателям, ощутив их радость всем сердцем. А вот и сторожевик, пересекающий наш курс. Знакомый обмен сигналами, и мы вошли в наши воды.
А суша все ближе и ближе. Да и качка почти пропала.
– Феодосия на горизонте, – объявил другу.
– Пойду умоюсь, – поднялся, наконец, тот, а я начал скатывать палатку...

Через полчаса, пошатываясь, сошли на берег. “Моряк вразвалочку...” – радостно зазвучала в душе известная морская песня.
– Куда пойдем, кому что скажем? – спросил все еще озабоченного морской болезнью друга.
– Потопали за город, а там сориентируемся, где переночевать, – предложил он, и мы, согбенные нелегким грузом, двинулись по чудесной феодосийской набережной.
Вокруг кипела жизнь. Санатории, пляжи, веселый смех. На одном из пляжей задержались, решив искупнуться перед дорогой.
– Идите отсюда, – подошел абориген с красной повязкой и суковатой палкой в руке, – Здесь дикарям нельзя. Здесь санаторий.
– А где можно? – спросил его.
– Думаю, нигде, – оптимистично заявил тот.
– Бред какой-то. Море рядом, а купаться нельзя.
– Покупайте путевки и купайтесь, сколько хочется. А дикарям нельзя, – повторил он свое заклинание.
– Сам ты дикарь, да еще с дубиной! – рассмеялись мы и тронулись в путь, подальше от цивилизованных дикарей.
Вдруг дико захотелось есть, ведь на судне было отнюдь не до еды.
– Отойдем подальше, там и поедим, – согласился Саша.
Но вот набережная окончилась, и дорога повела в сторону от моря в необъятные виноградники. Едва устроились перекусить, подскакал очередной абориген.
– Здесь останавливаться нельзя. Давайте отсюда, – недвусмысленно повертел он в руке солидного вида кнут, – Ходят тут всякие, а потом виноград пропадает, – заворчал он.
– Где ты тут виноград видел? – рассмеялся Саша, – Его и лиса не будет есть – зеленый еще.
– Все равно нельзя. Идите-идите! – шлепнул он лошадь так, что та, заржав, вдруг вздыбилась.
– Лошадь пожалей, колхозник! Она и то над тобой смеется. Зеленого винограду пожалел, – поднялся я, а за мной и Саша, – Спасибо за гостеприимство, кугут, – сделал ручкой аборигену, и мы двинули прочь, подальше от неласковой к нам, дикарям, Феодосии.
Есть расхотелось, и мы молча плелись по пыльной дороге в сторону села Насыпного, где и вознамерились заночевать. Увы, солнце внезапно закатилось, и мы оказались в кромешной тьме. В придорожных кустах, буквально наощупь, отыскали подходящую полянку и, как до того на судне, расстелили палатку. Саша включил приемник, и при слабом свете его шкалы мы, наконец, чего-то вяло пожевали, запив тухлой бердянской водой из фляжки.
Уставшие от непривычного путешествия организмы больше жаждали здорового сна, чем пищи духовной и телесной.
Проснулся от мощного комариного звона. Предусмотрительный Саша уже давно почивал в палатке. Перебрался туда и я...
– Шею отлежал, – встал первым неестественно сгорбленный друг. Вылез из палатки и я. Все тело горело от палубного загара. Отдых начался.
Было шесть утра, но спать не хотелось. Собрав вещи, натощак тронулись дальше. Через полчаса оказались в селе Насыпном. В одном из колодцев набрали воды, которая оказалась ненамного лучше бердянской, но была хотя бы холодной. Напившись от души, отправились дальше, сопровождаемые недобрыми взглядами насыпчан. “И здесь дикари в тягость”, – подумал я.
Через час пути сильно пожалели, что мы не на велосипедах. На открытой местности донимала непереносимая южная жара. Но вот вдали показалось одинокое деревце – наша очередная цель. С трудом доплелись до укрытия, и в его скромной тени устроили длительный привал.
На походном примусе сварили суп, кашу и кисель из концентратов. Впервые за сутки поели от души. Не заметили, как уснули.
– Эй, вы там живы?! – разбудил чей-то голос. Открыв глаза, увидел грузовик, из кабины которого нас и окликнул молодой водитель.
– Живы! – махнул ему рукой. Пока спали, тень деревца скукожилась до габаритов его кроны, и мы покоились на самом солнцепеке.
– Давайте, до Коктебеля подвезу, – предложил шофер, – Я вас уже трижды видел, забеспокоился. Мало ли, что. Может, солнечный удар хватил. Жара вон, какая!
Быстро собрались, и через полчаса оказались в Коктебеле, практически у самого моря. Ура!..
Еще чуть-чуть, и шикарный песчаный пляж. Не так уж много купальщиков. Несколько палаток. Кажется, устроились. Быстро разделись, и скорее в море! Какая красота!.. Я в водах Черного моря! Даже не верится... Попробовал поплавать в маске. Нет, и здесь вода мутноватая, как и в Азовском море.
– Ну, что, может, палатку установим? – предложил Саше.
– Обожди. Смотри туда, – показал он на приближавшегося к соседней палатке милиционера.
– А ну, давайте, собирайте манатки! Через пять минут увижу, штраф выпишу! Вот злыдни, слов не понимают, пятый раз подхожу, а они все тут! – бушевал тот, – А это, что за явление? Кто такие?! – подошел он к нам.
– А вы, кто такой? Предъявите документы, – огорошил его.
– Какие документы! Не видишь, я в форме, – не ожидал такого отпора пожилой служака.
– Да я сейчас из рюкзака такую же достану... Документы! – потребовал я.
– Что вы, ребята. Да меня здесь каждая собака знает, – неожиданно засуетился блюститель порядка.
– Меня в Харькове тоже собаки знают. И что?.. Без документа вы для меня ноль без палочки, – распалялся меж тем я, сообразив, что нет у него с собой ничего, кроме огурца и семечек в пустой кобуре.
– Да я сейчас пограничников приведу, – махнул он в сторону будки, где действительно виднелся часовой с автоматом.
– Не смеши мою подошву. Часовой не имеет права покидать пост... Ну, что ж ты, давай, зови погранцов. Нам с ними проще договориться, чем с тобой.
– О чем вы, ребята? Я же к вам по-доброму, – совсем сник милиционер, – Вы вот тут загораете на пляжу, а я вон какой белый на службе, – кинулся он расстегивать форменную рубаху в доказательство своей доброты, несмотря на служебные тяготы, лишившие его загара в самый разгар сезона.
– Ладно, верю, – остановил милиционера, – Палатки ставить нельзя, а купаться хоть можно?
– Да купайся, сколько влезет, а палатки нельзя! – неожиданно обрадовался блюститель пляжного порядка.
– А где можно?
– Два километра от берега, – четко ответил тот.
– Договорились, – протянул ему руку, и, пожав её с чувством исполненного долга, радостный абориген бросился громить очередную палатку...

– Нет, Саша, и здесь нас не ждали. Сматываемся, пока ни поздно. Знать бы еще, куда.
– В Судаке попроще, – неожиданно ответил нам собиравший вещички обитатель соседней палатки, – Я там прожил целую неделю, а здесь второй день гоняют, – рассказал он.
Поблагодарив за добрый совет, не мешкая, отправились на автобусную станцию. Успели тютелька в тютельку на последний в тот день рейсовый автобус. И минут через пятнадцать уже мчались по горному серпантину. Я впервые увидел горы наяву, да еще так близко. Это нечто, впрочем, как и море.
На автобусной станции, уже в Судаке, купили местных персиков – фруктов, о которых лишь читал, но никогда не видел.
– Большой абрикос, – поделился своими впечатлениями с Сашей.
– Да они еще недозрелые. Попробовал бы спелые, – не согласился тот.
Протопав километра два, вышли, наконец к морю, и справа по курсу вдруг открылся потрясающий вид на Генуэзскую крепость. Сколько раз видел её на открытках, привезенных отцом, но действительность превзошла все ожидания. Кремль, конечно, это сила и могущество, а главное – символ нашего великого государства. Но вид на небольшую полуразрушенную твердыню, приютившуюся на невысоких, но крутых скалистых кручах, произвел не меньшее впечатление.
Преодолевая усталость, двинулись навстречу счастью. А вон и оно в виде стайки разноцветных палаток, приютившихся прямо под крепостными стенами. Еще издали приглядели подходящее место и, едва разгрузились, первым делом установили палатку. А народ уже готовил ужин, и не только на примусах. Горели костры, дымились шашлычницы. Жизнь бурлила. Удивило, что на нас не обратили внимания даже соседи. Ну, и ладушки... Отужинав, забрались в палатку и отключились до утра.

Три последующих дня запечатлелись неразличимо, как близнецы. Мы наслаждались отдыхом у моря, словно остановились в заурядном санатории. Единственное отличие – готовили еду сами и жили в палатке. На четвертый день побаловали себя морской прогулкой на катере на Царский пляж. Миленькая бухточка понравилась настолько, что с удовольствием перебрались бы туда, если бы ни жуткая теснотища из-за засилья многочисленных дикарей. Там впервые открыл для себя подводный мир во всей его красе. Я плавал среди рыб и водорослей, нырял на глубину, пока ни закладывало уши, и добывал раковины, – словом, чувствовал себя Ихтиандром.
На пятый день устроили экскурсию в город, о чем пожалели из-за сильной жары. Нет, в такую погоду лучше быть у моря.
Ранним утром седьмого дня мы покинули гостеприимный Судак на катере, решив отныне перемещаться только водным транспортом. Нашей целью была Алушта, точнее – Рабочий уголок. По отзывам знакомых дикарей это единственное место в зоне Большой Ялты, где их не гоняли.
Высадившись в Алуште, автобусом доехали до нужной остановки. С трудом обнаружили потайную тропу и ринулись вниз по крутому склону, продираясь сквозь густые заросли. Минут через пять вышли на ровную площадку, где в тени высоких деревьев расположились палатки дикарей. Почти сразу обнаружили оставленное кем-то место – огромную охапку сена и следы от костра.
– То, что надо! – обрадовался Саша, страдавший все это время от болей в области шеи, – Палатку ставим прямо на сено. Хоть посплю нормально.
– Да она тут и стояла, – показал ему следы от колышков.
Покончив с бытом, отправились на пляж, видневшийся прямо перед нами, метрах в пятидесяти. Увы, пляжем все это можно было назвать условно. Среди груды булыжников, отделяющих воду от суши, обнаружили огромный плоский камень, на котором можно было удобно разместиться. Глянув вдоль берега, увидели множество подобных площадок с людьми на них. На самом крупном насчитали с десяток дикарей, азартно резавшихся в карты.
Спускаясь в море с нашего камня, неожиданно ушел под воду с головой. Тут же вынырнул, так и не достав дна. Позже прикинули – глубина у камня была не менее трех метров. Теперь понятно, почему нигде не видно детей. Надев маску, принялся обследовать окрестности. В чистейшей воде видимость была прекрасной. Случайно нашел “посеянный” кем-то гарпун и легко загарпунил средних размеров рыбину. Отныне наше меню пополнилось рыбными блюдами.
Через день прямо с утра, катером от Алушты, налегке направились в Ялту. То было чудесное путешествие. Я был счастлив, увидев наяву, да еще вблизи, и знаменитую Медведь-гору (Аю-Даг), и обманувший когда-то мои детские мечты пионерлагерь “Артек”, и даже Гурзуф с известной скалой, на которой любил петь Шаляпин.
А вот Ялта разочаровала – громадные пляжи, на которых “яблоку негде упасть”, а в остальном типичный город, от которого мы бежали. Обнаружили чисто ялтинское явление – междугородный троллейбус, маршрут которого простирался до самой Алушты. Для начала добрались до Массандры, посетив, разумеется, дегустационный зал знаменитого винзавода. Стало весело, и мы отправились в Никиту с его знаменитым ботаническим садом. И только там впервые увидел пальмы не в кадках.
Мы уселись на лавочку, напротив невзрачного на вид кустика. К нему подходили группки экскурсантов, и после пятой по счету группки уже знали все о самшите. И едва к лавочке подходила парочка дикарей, я мгновенно включался:
– Товарищи! Перед вами уникальное растение – буксус вечнозеленый (самшит). Из древесины этого растения одно время делали подшипники для авиации – настолько оно твердое. Растение очень ядовито, причем, не только листья, – ну, и так далее.
Одни с интересом слушали и даже задавали вопросы, другие, едва взглянув на нас, поспешно удалялись, приняв, очевидно, за бродяг, от которых можно всего ожидать. Вдоволь натешившись, вернулись в наш уголок у моря...

Через пару дней снова оказались в Ялте. В этот раз нас интересовало расписание рейсовых судов до Бердянска. Как ни жаль, но пора собираться в обратный путь.
Времени было вдоволь, а потому решили “прогуляться” катером до Симеиза. Дальше, увы, никакой транспорт не ходил – карантин.
– Что за карантин? – спросили у администратора.
– Ящур, – с важным видом ответил тот.
– А мы здесь причем? Это же скотская болезнь, – припомнил я рассказы дедушки-ветеринара.
– Не мешайте работать, – ответил он традиционной фразой не слишком занятых людей.
Что ж, до Симеиза, так до Симеиза. И вот уже мимо проплывает Ливадийский дворец, а за ним и миниатюрный замок “Ласточкино гнездо”.
“Всё, батя. Все твои открытки увидел наяву”, – мысленно послал привет родителям.
День провели на немноголюдном пляже Симеиза. Ветер слегка поднял волну, и мы развлекались, пробуя “оседлать” самую мощную. Иногда удавалось, и, пролетев с десяток метров, влетали в полосу прибоя, смешиваясь с грязной пеной и мелкими камешками. Бедному Саше, в дополнение к его многострадальной шее, еще и неудачно согнуло позвоночник.
В свой уголок вернулись как раз вовремя – шла облава на дикарей.
– Мы завтра уезжаем. У нас билеты на теплоход, – попробовал договориться с очередным блюстителем порядка.
– Уехать должны немедленно. Прямо сейчас. Мы проследим.
– Не понимаю.
– Вот заберем в участок, сразу поймешь, – попробовал напугать принципиальный милиционер.
– Да забирайте!.. В обезьяннике и переночуем. Самое место для дикарей. Тепло, светло, и мухи не кусают, – не сдавался я.
– Ишь, чего захотел. Там таких умников и без вас девать некуда. Собирайте манатки и вон отсюда!.. А вернетесь, завтра же арестуем, и пятнадцать суток схлопочите за бродяжничество.
– Бродяги с билетами на теплоход? Оригинально. Весь Харьков-папа будет с вас смеяться, товарищ милиционер. Отпустите, пожалуйста, мы больше не будем. Завтра же уедем.
– Всё. Разговор окончен, – объявил непреклонный страж порядка.

Собрались. Благо наш груз полегчал втрое. Самый тяжелый предмет теперь – палатка. Целой делегацией выбрались на шоссе и разместились на обеих остановках, ведущих в разные стороны. Милицейский “газик” остался дежурить.
– Только бы автобус не подвел, – периодически повторял и повторял один из дикарей.
– Как это? – спросил его.
– Да милиция, как только загрузится автобус, уедет. Появится только завтра. Пересидим где-нибудь, а потом с неделю их не будет, – пояснил он.
И точно. Стоило уехать автобусу, что шел в сторону Алушты, милиция, погрозив нам кулаком, умчалась вслед за ним.
– Все. Первый акт в нашу пользу. Пошли назад, – скомандовал “вождь”, и племя дикарей дружно потянулось за ним.
– А те, что, совсем уехали? – спросил его.
– Часика через полтора-два вернутся. Такой вечер испортили, гады, – махнул он с досады свободной рукой.
Установил на место палатку и предложил Саше искупаться напоследок.
– Я не пойду. Шея и спина замучили. Доварю остальные концентраты. На сегодня и на завтра. А ты иди, – предложил он.
– Я быстро, – пообещал ему, хоть и подмывало остаться с другом. Но, когда еще вновь окажусь в водах Черного моря. Вернувшись к палатке, с удивлением обнаружил, что ужин и завтрак готовы. Как же незаметно летит время!..
Завтрак пришлось разогревать на костре – кончилось горючее для примуса. Собственно, кончилось практически все. Тяжелую палатку сунул в свой опустевший рюкзак, а в Сашин – только легкие вещи. Надо же как-то реабилитироваться за вчерашний вечер...
Едва расположились на остановке, подкатила милиция.
– А вы почему не уехали? – подошел главный.
– Нечем, – ответил ему.
– Как это? Они тут ходят каждый час.
– Битком. Да еще толпу видят, мимо проскакивают.
– Та ты шо? Какую толпу?
– Вы же видели, какую.
– Так они шо, не уехали?
– Ушли пешком. А нам нельзя. У нас спина и шея, – показал ему на полусогнутого Сашу.
– А ну, пошли, проверим, – пригласил тот напарника, и они скрылись в кустах.
Подошел водитель:
– Гоняют? – мы кивнули, – Да мы сейчас уедем и неделю не будем, – сообщил тот.
– Спасибо. Мы знаем, – ответил ему.
Слово за слово, и мы с удивлением узнали, что у нас в запасе еще день отдыха.
– Твои часы на керосине, – смеялся водитель, глядя на “командирский” будильник Саши, – В июле тридцать один день. Вот вы и попутали... Дикари!
Когда милиция уехала, вернулись на место.
– Что есть будем? – угрюмо спросил друг.
– Морским воздухом будем питаться. Пойду рыбу ловить, – успокоил его, – Сожрем сырую, если что.

За день Саша отлежался. Спина отпустила, но шея не сдавалась. На следующий день последним троллейбусом уехали в Ялту. К удивлению, узнали, что наш рейс отменен.
– Как отменен? – бросились мы к администратору.
– По техническим причинам. Объявления надо читать! Завтра уйдёте в то же время.
Сдав вещи в камеру хранения, отправились побродить по окрестностям. Но накатывал вечер, и надо было решать, что делать. Ведь кончилось не только пропитание, но и деньги.
– Ладно, переночуем в парке за кинотеатром. Не впервой, – предложил Саша.
– А шея?
– Да разогнусь как-нибудь.
На том и порешили. В кинотеатре шел какой-то двухсерийный фильм. На последние деньги купили самые дешевые билеты, и не прогадали. Вторую серию проспали оба. Уже далеко за полночь отыскали подходящую полянку с пыльной травой и продолжили наш отдых. Жаль, не оставили палатку. Пригодилась бы.
Проснулся оттого, что кто-то на меня смотрел.
– Вот нализались. До дому не дошли, – делились впечатлениями два ранних прохожих. Оказалось, мы спали за кустиками, но в траве у пешеходной дорожки. Перебрались на другую сторону, но уже не спалось.
– Что будем делать? – спросил Сашу.
– Поехали к буксусу вечнозеленому, – предложил он.
– Зайцами?
– Зачем? У нас резерв есть, – помахал он “неразменным пятаком” в виде червонца.
– Я с тобой дружу, Санька. Едем.
За день осмотрели весь Никитский ботанический сад. С удовольствием вдыхали запахи цветов, немыслимой красоты, и наслаждались относительной прохладой в тени высоченных деревьев. Обнаружили и тысячелетнюю фисташку, которая, как и буксус вечнозеленый имела весьма невзрачный вид.
Утомленные впечатлениями, в порт попали за час до отхода судна. Взяли вещи из камеры хранения. Запасливый Саша и тут отличился. Оказалось, в состав его НЗ входил хлеб и немного сала. Была и бутылка минералки, которую купили по дороге в порт. Словом, без ужина не остались.
И вот мы вновь на верхней палубе, почти на том же месте.
– Ребята, выручайте, – подошла к нам молоденькая девушка.
– Что случилось? – спросили её.
– Да вон тот моряк проходу не дает, – показала она на фигуру, издали наблюдавшую за нами, – Скажите, что я с вами.
– Пусть только спросит! – грозно прорычал Саша, – А вас как зовут? – забыв о шейных позвонках, расплылся он в улыбке.
– Меня зовут Лена. Только, общаемся на “ты”, а то не поверит.
– Знакомое имя, – представился я в ответ, – А верить, или не верить, – это из области теологии. Нам плевать на его веру. Отныне ты под нашей защитой. Тащи сюда свои вещички, – предложил ей.
И через пять минут мы уже играли на нашей палатке в подкидного дурака. А рядом тщетно описывал круги неверующий матрос. Увлеклись настолько, что не заметили, как покинули Ялту. Далеко за полночь Саша с Леной исчезли, а я собрался, было, на ночлег, когда страдалец вдруг подрулил ко мне:
–  Слушай сюда, салага. Скажи своему салажонку, шоб девку оставил в покое. Она моя.
Как хорошо, что еще не переоделся в спортивное. В кармане брюк по укоренившейся привычке всегда лежала половинка лезвия. И я решил проделать фокус, которому нас, малолеток, учил когда-то авторитет Ленчик.
– Смотри сюда, фраерок. Вот рука... Чик и все, – резанул крепко зажатым между пальцами лезвием по висевшему на борту тенту и тут же незаметно “скинул” это вспомогательное оружие щипача.
– Ты что сделал?! – опешил от неожиданности матрос, глядя то на прорезанную плотную парусину, то на мою руку, – Покаж руку, – верил и не верил он.
– Смотри.
– А как это ты?
– Ногтем... Могу и по глазам... И салажонок может. А Леночка, так та двумя руками... Так что, отвянь, от греха подальше.
– Так она с вами?!
– Ну, понял, наконец... Или нет?
– Понял, – мрачно согласился матрос и удалился.
Я влез в палатку и уснул. Проснулся оттого, что судно не двигалось. “Керчь”, – догадался я. Рядом посапывал Саша, а за ним, к немалому удивлению, обнаружил прижавшуюся к нему спящую Леночку. Ну и шустрые эти Леночки...
– Подъем! – сквозь сон услышал Сашин голос.
– Что случилось? – спросил его.
– Леночка приглашает, – показал он на импровизированный стол в виде газетного листа, на котором обнаружил груду бутербродов и дымящиеся кружки, как оказалось, с чаем из термоса.
Сашка с Леночкой уже суетились за столом, нарезая огурцы и помидоры.
– Привет. А что так рано? – спросил их.
– Не рано. Через полтора часа Бердянск, – огорошил друг.
“Вот и все... Бердянск – это уже не Крым”, – с грустью догадался я.
 

 Анатолий Зарецкий

x

Иллюстрация к: В Крым на велосипедах