Сергей Григорьев Жанр прозы:

23 мая 2017 Приключения

Пятнадцать лет, я был один. Она выгнала меня. Я её не осуждаю. Я был ей невыносим. Ну, что же, я ушел. Поселился на даче. И вот пятнадцать лет жил здесь, топил печку, рыбачил, завел собаку и охотился слегка. Та сдохла, впрочем, и я уже больше ничего не хотел. Я любил свою собаку. Было одиноко, конечно, но я не находил никого. Мне и было-то всего сорок, но казалось, что всё кончено. Я любил бывшую жену, но за пятнадцать лет все остыло, а другого ничего не было. Женщины были, но все не те. Не выходило ничего.

Дома было тихо, никто, кроме местных алкоголиков, не беспокоил меня. Они заходили поклянчить тридцать рублей на спирт или стрельнуть сигаретку. Телефон мой лежал давно без дела, только с работы звонили иногда. Но в этот вечер он зазвонил. Была суббота, и я удивился, что бы им было нужно. Номер был незнакомый. Я нажал зеленую трубочку.

- Юра? – услышал я женский голос.

- Да.

- Ты не узнаешь меня?

- Извините, нет.

- Света, - сказала она.

- Боже, ведь пятнадцать лет прошло, что же вдруг ты меня вспомнила? – съязвил я.

- Сейчас не время выяснять отношения, - ответила она.

- Чего же ты хочешь?

- Я умираю, Юра.

- Что такое? Почему? Я могу чем-то помочь?

- Мне уже нет, - мне показалась, что она улыбнулась грустно, - мне некогда, так что по делу. Возьми дочку.

- Какую дочку?

- Нашу.

- Но у нас не было детей.

- Она родилась после того, как мы расстались.

Я сел на диван.

- Почему же ты мне ничего не сказала?

- Не в этом дело, она маленькая, ей четырнадцать лет. А я только тебе доверяю, хотя не люблю тебя. Не обижайся, мне всё равно уже. У меня рак в последней стадии, а она с нянькой. Вот и звоню. Ты, конечно, можешь не верить, что это твоя дочь, и отказаться. Тогда ее в детдом заберут.

- Я верю, но всё так внезапно. И откуда ты мой телефон узнала?

- Это просто, я же знаю твое имя. Но решай немедленно, времени нет.

- Я приеду к тебе сейчас.

- Нет, я не хочу тебя видеть, просто возьми дочь.

- Но как?

- Дай адрес, я сейчас няньке позвоню, она привезет.

- Я не против, конечно, но как же так сразу? Да и что я ей скажу?

- Я сказала ей, что ты ее папа. Что ты долго жил в Африке, а мне надо уехать, что она будет с тобой, пока я не вернусь. А потом мы будем вместе. Её Лушей зовут, Лукерьей. Все документы у няни и вещи тоже. Пожалуйста, не бросай её! Давай, адрес мне плохо очень, боюсь не успеть.

Я назвал адрес.

- Спасибо, - сказала она, - прощай.

Я ничего не успел ответить, она отключила трубку. Голова шла кругом, меня преследовали воспоминания и даже та любовь, которая была раньше.

- Надо узнать, где она, что с ней, что делать. Но пока не приедет нянька, я не мог ничего. Взял справочник и звонил по всем онкологическим клиникам. Наконец нашел. Спросил о ее состоянии. Потом было долгое молчание в трубке.

- А вы кто ей? – спросила сестра.

- Я ее муж, - соврал я.

- Но муж здесь уже, - ответила она.

- Я бывший.

- Она скончалась, - ответили мне.

- Когда?

- Полчаса назад.

- Спасибо, - автоматически ответил я.

Теперь оставалось ждать Лушу. Ничего больше не было, пустота и всё. Хотя мы давно расстались, но было удивительно грустно. Надо было встречать дочь, мою дочь. Я позвонил и заказал всякого, у меня не было ничего. Сказал, что надо срочно. Через двадцать минут мне привезли еды из ресторана. А еще через десять раздался звонок.

- Привет, папка, - кинулась Луша ко мне, - я долго так тебя не видела, а почему ты из Африки такой не загорелый?

- Лушенька, так уже погода прошло и загар тоже.

- А что не позвонил, не зашел?

- Так у вас другая семья,  я думал, не нужен совсем.

- Зря думал, я скучала по тебе очень.

- А ты помнишь меня?

- Да, помню. Ты на руках меня носил.

- Я вроде больше не нужна, - сказала нянька.

- Может, поужинаете с нами, - ответил я.

- Нет, мне пора домой.

Я не носил ее на руках никогда, но возражать не стал. Мы проводили няню и сели за стол.

- Папка, а мама куда поехала?

- Видишь ли, мы с мамой разведчики, - соврал я.

Луша выпучилась на меня.

- Бывает такая профессия. Теперь она уехала надолго, возможно, навсегда. В Америку.

- Она бросила меня?

- Нет, просто работа, она поручила тебя мне. Надеюсь, приедет скоро.

- А ты в Африке тоже разведчиком был?

- Да.

- А что разведывал?

- Ой, Лушка, это военная тайна. Когда-нибудь расскажу тебе, когда можно будет.

- Да, я понимаю, - сказала она серьезно.

- Лушик, давай поедем с тобой в путешествие.

- В Египет опять?

- Нет, вокруг света.

- Как так?

- Просто вокруг света. На моей яхте.

- У тебя есть яхта?! – удивилась она.

- Нет, но мы построим и назовем ее Лукерья.

- На какие шиши? – усомнилась она.

- Луша, просто у меня приятель есть ненормальный. У него яхта, и бродит он по всему свету. Дома нет у него, живет на своей посудине. Иногда на рыбалку с ним езжу. А он и в Африке был.

- Здорово! А он возьмет нас?

- Пусть попробует не взять! Да я ему сейчас и позвоню.

- Ромка, - сказал я, - ты где сейчас?

- А, Макс, да я тут на причале торчу, скучно.

- Может веселее будет нас с дочкой покатать?

- С какой дочкой?

- С моей.

- А у тебя разве есть?

- Отстань, дурак, раз говорю, значит есть.

- Куда покатать то?

- Тупой совсем. По свету!

- Это можно.

- Только лохань свою Лукерьей назови.

- Гоните завтра ко мне, Лукерья на причале будет. Сейчас нарисую. А сколько ей?

- Четырнадцать лет.

- Ой, маленькая, а я уже свататься решил.

- Свататься рановато.

Я вышел на улицу.

- Ромка, - сказал я, - Света умерла. А дочь мне оставила. Я и не знал о ее существовании совсем, но перед смертью Света мне позвонила и попросила взять ее. Теперь надо ее как-то отвлечь что ли. Я пока ей не сказал. Мы несколько минут всего вместе.

- Завтра утром, - сказал он, - завтра утром приезжайте, а Лукерья будет ждать вас на причале. А про лохань ты зря. Очень надежное судно. Я на ней столько прошел!

- Не обижайся, это я так. Только давай послезавтра, нам закупить снаряжение надо.

- Хорошо, только куда пойдем?

- А ты куда можешь?

- Обижаешь опять, я куда угодно.

- Тогда у Лушки и спросим.

- Её Лушей зовут?

- Да.

- Забавное имя такое.

- Ничего забавного, древнегреческое, Лукерья. Гликерия. Сладкая значит.

- И яхта у меня сладкой будет. Ну, привози свою сладкую, покатаемся.

- Ладно, до послезавтра.

Я вошел в дом. Луша трескала бутерброд с икрой и запивала лимонадом.

- Пап, ну что делать будем? – спросила она с набитым ртом.

- Завтра снаряжение покупать поедем, а послезавтра Лукерья ждет у пристани.

Она онемела сначала.

- Папка, ты что, врешь?

- Нет, правда, но куда ты хочешь поехать?

- В Новую Зеландию, там гоблины, хоббиты, у них ушки мохнатые и они добрые.

- Но это же на другом краю Земли.

- Ты же спросил куда, я ответила.

- Луша, мне надо опять позвонить, это слишком.

- Ромка, она в Новую Зеландию хочет, - сказал я.

- Это моя давняя мечта, - ответил он, - далековато, правда, и опасно. Через Индийский идти придется. Но, что для сладкой не сделаешь. Я только «За».

- Ромка, ты с ума сошел?!

- Ты же знаешь, что я ненормальный, а за нее головой отвечаю. Вы закупаетесь, а через две недели вперед. Надо вам документы оформить. У меня знакомых много и маршрут уже утвержден. Правда, на меня одного. Так что подождать придется немного. Завтра документы тащите. Я займусь этим. И Луша твоя мне уже нравится.

- Лушка, ты теперь дочь капитана Гранта, - сказал я.

- Что, папка, плывем, что ли в Новую Зеландию?!

- Да, только для моряков плывем - плохое слово. Они по морям и океанам ходят.

- А капитан ты?

- Нет, Ромка, друг мой. Я так, на посылках. Но мы втроем всего будем, и выручать друг друга придется, если что.

- Я плаваю хорошо, спасу.

- Ладно, юнгой у нас будешь.

- Но юнги же мальчики, а я девочка.

- Будешь девочкой юнгой.

- Пап, я потом всем в школе расскажу! Все описаются!

- Ты смешная очень.

- Ну, почему? Они только в Египет и Турцию. А я в Новую Зеландию и на яхте. Подумают, что я дочь богатея.

- Лушка, а ты хочешь дочерью богатея?

- Нет, нет, для вида просто. А вообще я богатых не люблю. Люблю путешественников, и вообще, кто рискует. Чтобы шторм и пираты, и мы побеждаем.

- А если нас победят?

- Не, так неправильно.

- Бывает и неправильно.

- Нет, не бывает.

- Упрямая.

- Да, я вредная и упрямая.

- Ладно, вредная и упрямая, надо шмотки твои посмотреть, что докупить.

- Все есть у меня.

- Дурочка, мы же не на полмесяца едем.

- А насколько?

- На полгода.

- Папка, это чего, правда?

- А ты думала в Новую Зеландию, как в ЦПКО, на автобусе? Туда двадцать пять тысяч километров по воде. Недели через две отходим.

- Двадцать пять?! – изумилась Луша.

- А то и больше. Смотря, как Ромка поведет, - я уже надеялся, что она передумает, - нам по Атлантике сначала вдоль берегов Африки, потом через Индийский океан.

- Папка! Я помру сейчас от счастья! – глаза ее светились каким-то бешеным восторгом, - ты не обманываешь?

- Нет, - ну, как я мог обмануть ее теперь, - давай вещи твои смотреть, а завтра документы Ромке отвезем и необходимое покупать поедем.

- Да, я сейчас притащу, - она вскочила.

- Погоди ты неугомонная, я сам. И куда нам спешить? Полгода по сравнению с одним днем - ерунда.

- Нет, каждая минута важна, каждая! – она бросилась в коридор и скоро приволокла один из двух чемоданов.

- Вот, - сказала она.

- Ты же надорвешься, глупенькая.

- Я юнга теперь, все должна уметь!

- А парус на гроте поднять сможешь? Или на бизани?

- Я всё смогу, только не знаю пока, что это такое.

- Мачты такие. Ромка тебе покажет.

- Мы что, под парусами пойдем?

- Конечно.

- Здорово! И ветер будет дуть?

- Будет.

- А рыбу будем ловить?

- Как без этого.

- Я большую хочу!

- Акулу?

- Нет, акулу не хочу. Я как в «Старик и море».

- Ты читала? – удивился я.

- Да, я не маленькая уже. Я и «Острова в океане» читала.

- А еще?

- «Прощай Гюльсары», «Над пропастью во ржи».

- Лушка.

- Что? - отозвалась она.

- А еще?

 

Вы помните,

Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволновано ходили вы по комнате,
И что-то резкое,
В лицо бросали мне.

 

- Лушка!

- Да что же?

- Ты и, правда, сладкая.

- Почему? – удивилась она.

- Это просто перевод твоего имени. А еще тебя Глашой называть можно.

- Как хочешь, но Луша мне больше нравится. Это ласково как-то. А мама скоро приедет?

- Не знаю, Лушенька, не знаю. Поедем искать ее по миру. На яхте.

- Да! Я хоть несколько лет. Она хорошая. И тебя любит очень. Она мне столько про тебя рассказывала! А с дядей Димой - это она для конспирации, я теперь поняла. Он не любил меня. Нет, относился хорошо, но не любил, а ты любишь.

- Луша, мы же всего пару часов вместе.

- А я тебя люблю, мне много времени не надо.

- Я тоже.

- Пап, так давай шмотки то смотреть, завтра ведь покупать.

- Давай.

Мы открыли чемоданы.

- Так, - сказал я, - это все для города, не для приключений.

- А что для приключений?!

- Ну, первым делом, одежду теплую. Курточки, штанишки, сапоги удобные и резиновые. Непромокаемое что-нибудь. И потом у тебя три пары белья всего. Там стиральной машины нет, будешь в океане стирать.

- Ой, папка, а что делать?

- Да, завтра всё и купим. А теперь спать давай.

 

***

- Папка, папка! Вставай скорее, не успеем, - было шесть часов утра.

- Лушка, ты озверела совсем. Все магазины закрыты еще.

- Я не спала всю ночь, не могу дождаться, - виновато сказала она, - и скучно и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды.

- Лушенька, ты меня всё больше удивляешь, - улыбнулся я.

Она в маечке и трусиках сидела на мне верхом. Впервые я обнял ее и прижал к себе.

- Папка, задавишь, - пискнула она, - я все же маленькая.

- Ну-ка покажись, маленькая.

- Вот, - она встала, как солдатик.

И правда, она была худенькая совсем, ножки и ручки тоненькие, а глазки светились, как звездочки. Она улыбалась, зная, наверное, что красива. Русые волосы падали ей на плечи, прямой носик и небольшой ротик, расплывшийся в улыбке. Но глаза были совершенно удивительны. Голубые и умные очень. Она прищуривала их слегка. Маленькие ямочки на щеках. Это было само совершенство.

- Не нравлюсь? – расстроилась она.

- Да, так себе, - сказал я, - но никуда не поедем.

- Почему? – Луша совсем запечалилась.

- Потому что такую прелесть и показать никому нельзя, украдут сразу.

- Папка, ну ты и мерзавец! Мама говорила, что вредный, но не настолько же, - она смеялась теперь радостно.

- Более красивых я не видел.

- Пап, ну зачем ты? – она покраснела.

- Что вижу, то и говорю. Но не внешность главное.

- А что?

- Внутренность.

- Вроде с внутренностями у меня все в порядке.

- Более чем.

- Пап, что ты все загадками говоришь?

- Я про душу. У тебя с душой все в порядке. Давай завтракать лучше.

- Ты меня любишь, - сказала она утвердительно, - я сейчас чайник поставлю и яичницу сделаю, я умею. У тебя масло сливочное есть?

- Там, в холодильнике.

Потом мы помчались к Ромке с документами.

- Хочу на Лукерью посмотреть, - ерзала она на заднем сидении.

- Имей терпение, - скоро увидишь.

Мы подъехали к пристани. У нее было пришвартовано двухмачтовое судно. На борту у носа, мы увидели название «Лукерья».

- Ой, папка! А я думала, ты шутишь!

- Теперь веришь?

- С трудом.

- Что же, пошли тогда.

Ромка, заросший и бородатый, встречал нас на пирсе. Трап был спущен. Мы обнялись, не виделись долго.

- Привет, Сладкая, - посмотрел он на Лушу.

- Привет, капитан, - улыбнулась она своей лучезарной улыбкой.

- Скоро в океан. Вы, мадмуазель, должны судно осмотреть и принять.

- Но я же юнга! Папа так сказал.

- Вообще-то Вы пассажирка, но если хотите юнгой, я не против.

- Я хочу, - сказала Луша.

- Тогда пошли, юнга. Посмотришь судно. С ним тебе работать.

Мы поднялись на палубу.

- Это бригантина, - сказал он, - здесь грот-мачта и фок-мачта. Она быстроходная очень. К тому же у нас и двигатель есть.  Что такое фор-марса-булини, фор-стень-штага, бушприт, бык- и нок-гордени, салинг, бегучий и стоячий такелаж, гафельные паруса и стаксели я потом тебе расскажу. А вообще-то бригантина – это пиратское судно. Пойдем, выпьем рому, юнга. Ё-хо-хо и бутылка рома.

Луша уставилась на него в изумлении.

- Слушай, что ты девочку пугаешь, скотина, - сказал я, - Лушка, не обращай внимания, он просто наглый, но добрый вообще-то.

- Сладкая, я пошутил, - сказал Ромка.

- Нет, пойдем, выпьем, капитан, - ответила она.

Мы спустились в каюту.

- Наливай.

- Луша, но я же пошутил.

- Наливай, капитан!

Тот достал бутыль рома и плеснул чуть-чуть в стаканы.

- Что ты, капитан, это же не серьезно, - сказала Луша, - пить, так пить!

- Лушка, перестань сейчас же! - воскликнул я.

- Пап, ну что же? Вам можно надо мной смеяться, а мне нет? - она улыбнулась опять.

- Ну, Макс и дочка у тебя, - вздохнул облегченно Ромка.

- Сам не ожидал, - ответил я.

- А вы думали! Я и бегучий и стоячий такелаж, гафельные паруса и стаксели, все освою. А почему капитан ты его Максом называешь?

- Это так, с детства, он же Максимов.

- А я, почему Сандалова?

- Это мамина фамилия, она не хотела менять ее. А вообще-то это род деревьев, из которых извлекают ароматное эфирное масло. Так что ты сладкое и ароматное эфирное масло.

- Не хочу, чтобы из меня извлекали что-нибудь.

- И не старайся, милая, не получится. Всё извлекут.

- Пап!

- Кончайте вы уже, - сказал Ромка, - езжайте за шмотками и продуктами. Нам весь трюм загрузить надо, путь далекий. А я с документами вашими похлопочу. Нравится мне юнга, очень нравится. Её бы взял, а ты так, как дополнение.

Мы поехали по магазинам. Накупили всего.

- Пап, мне трусы покупать стыдно, ты купишь? – спросила она.

- Да чего стыдного? Но куплю, конечно, мне приятно даже, - она смешила меня всё больше.

- Что смеешься?

- Да, просто смешная ты.

- Но хорошая же?

- Очень. Самая хорошая.

- А размер у тебя, какой?

- Ой, я не знаю, но маленькие самые.

- Совсем маленькие - это на трехлетних.

- Не, я про взрослых говорю.

- Лушка, давай вместе, тебе все подберут.

- Пап, я не могу, помру просто от стыда.

- Глупенькая, что же тут такого? Выберешь, что понравится. Потом мы же далеко уезжаем, надолго, кто тебя запомнит.

 

***

- Отдать концы! – скомандовал капитан, - юнга, поднимай  брамсель на фоке.

- Чего? – опешила Луша.

- Брамсель на фоке, говорю! Извини, фор-бом-брамсель, так понятнее? Да, шучу я, иди, садись в шезлонг там, на носу, отдыхай пока что. Паруса поднимем, когда в море выйдем, а сейчас под мотором по Неве пойдем.

Ромка сам отвязал канат и запрыгнул в яхту. «Лукерья» отошла от пристани.

- Ну, с Богом, - сказал он.

- Папка, мы плывем?! – Луше не сиделось.

- Не плывем, а идем. Это дерьмо плавает, а моряки ходят, - сказал Ромка, стоя за штурвалом, - ой, извини.

- Я забыла совсем, простите, капитан. А фор-бом-брамсель я научусь поднимать.

- А марсель?

- И его тоже.

- И выучишь, что такое рангоут, мачты, стеньги, реи, гафели, гики, бушприты, утлегари, лисель спирты и выстрелы?

- Да, я способная, - серьезно сказала Луша.

- Тогда у меня надежный помощник, не пропадем, - он  протянул ей руку, и она радостно пожала ее.

«Лукерья» уверенно шла вперед, слегка покачиваясь на небольших волнах. Мимо проплывали дома, мы надолго прощались с городом.

- Луша, кофе завари, там, на камбузе, - сказал Ромка, - найдешь, надеюсь, и сумеешь.

- Конечно, я быстро.

- Кстати, гальюн там же.

- Что?

- Да, туалет. Он нормальный, не как в средневековье. Это к тому, если захочешь. И душ рядом.

- Ну, дядя Рома.

- Что такого, мы теперь одна команда. Или ты полгода терпеть будешь и грязной ходить?

- Ну, Вас, - засмеялась Луша.

- И давай на «Ты», здесь в море все равны, все над пучиной ходим. Если ты будешь в шторм кричать, когда я за борт выпаду: «Дядя Рома, не хотите ли круг спасательный? Если Вы не против, я сейчас принесу. Вам какой красненький или беленький?», я утону, пожалуй.

- А как надо? – Лушка совсем развеселилась.

- Лови, Ромка, и все. Только по башке мне не попади.

- Дядя Рома с тобой смешно, - сказала Луша.

- Ну, пусть пока дядя, потом привыкнешь. Кофе то где?

- Я сейчас, сам же меня заговорил, - она убежала на камбуз.

- А она у тебя шустрая девчонка, - сказал Ромка, раскуривая трубку, - стеснительная слегка, правда.

- Это есть. Трусики себе ни за что выбирать не захотела, пришлось самому.

- Везет, а у меня никогда дочки не было. Я бы ей все покупал. Но, надеюсь, с твоей получится.

- Ромка, ты озверел что ли?! Ей же четырнадцать всего.

- Я же не говорю, что сейчас, а четыре года я подожду, не такой срок большой.

- Да ты же старый козел, и мохнатый весь.

- Сегодня же побреюсь. А потом не такой и старый, всего то на двадцать пять лет старше. А она мне нравится очень. Но, если хочешь, застрели, ружье вон там висит, он махнул рукой назад.

- Я не спросила, вам с сахаром? - Луша осторожно вошла в рубку, неся две чашки кофе, -у меня в кармане тут, если нужно.

- Лушенька, ты прелесть, - сказал Ромка, - мне пару кусочков кинь, пожалуйста.

- И мне пару, - сказал я, - да вот сватается за тебя уже старый. Может ну его, домой вернемся?

- Нет, я подумаю. А там посмотрим.

- Вы совсем ненормальные.

- Луша, я побреюсь и постригусь, - улыбнулся Ромка.

- Да какая я невеста, мне же всего четырнадцать.

- Все, в Финский залив выходим. Ветер попутный. Надо паруса ставить. А ты штурвал держи, - сказал он мне, - и поверни против ветра, только в берег не врежься. Ну, помнишь, наверное. Пошли юнга.

Они вышли на палубу.

- Давай стаксель сначала поставим пока что. У меня фок и грот только, а спереди вот стаксель. А потом фок подымем и фор-марсель, и фор-брамсель.

- Здорово, - восхитилась Луша.

«Лукерья» повернулась против ветра и почти застыла.

- Сейчас по реям лазать не надо, вот смотри, ставим стаксель, - Рома нажал какую-то ручку.

На носу развернулся белоснежный треугольный парус.

- Теперь фок снарядим.

Три паруса упали на передней мачте.

- Красиво как, - пролопотала Луша.

- А теперь грот. Для тебя лично.

Бригантина была почти под полным снаряжением.

- Поворачивай, - крикнул Рома и махнул рукой.

«Лукерья», накренившись на правый борт, развернулась, и ветер надул ее паруса.

- Глуши мотор, - он опять махнул рукой.

Двигатель заглох, и мы начали разгоняться на ветру. Судно легло на правый борт и понеслось вперед.

- Дядя Рома! - крикнула Луша, - Ромка!

- Не бойся, малышка, «Лукерья» устойчивая, сейчас все выровняется. Я за штурвал. Побежали скорее, а то папка нас утопит. Пойдем правым галсом.

Они примчались в рубку.

- Отдыхай, - сказал мне Ромка, - я поведу дальше.

Через минуту «Лукерья» шла ровно, разрезая волну. Брызги летели на палубу.

- Я посмотреть хочу, - сказала Луша.

- Только с папой пока что, а ты держи ее крепче. Кажется, около 20 набрали уже.

- Чего? – спросила Луша.

- Узлов.

- А это сколько?

- Порядка 30 километров в час, но может и больше чуть. А вообще-то, Луша, это не бригантина никакая, просто яхта. Люблю название. Хотя по парусному вооружению близко. На фоке прямые паруса, на гроте – косые, но, конечно, это не все. Слушайте, вы бы обед приготовили, а то жрать уже хочется. Пришвартуемся где-нибудь, да выпьем за начало путешествия.

- А ты пьяница, - улыбнулась Луша, - зачем мне такой муж?

- Лушка, разве пьяница ходил бы по океанам?

- Рома, а ты океанический пьяница, - она уже не стеснялась, - тебе нравится мое имя?

- Очень. Ты же видишь, как наше судно названо.

- А мне неудобно всегда.

- Что же неудобного, сладкая?

- Необычно как-то. Кругом Насти да Маши, а я Луша.

- Лукерья, Луша, красиво очень. Тут как раз что-то морское, океаническое. Простор какой-то. А что Маша? На машине только. Да и Настя в клубе. А ты на рее, и ветер в лицо. Им же только рестораны нужны, - он поднял ее на руки и посмотрел в глаза, -  скоро рыбу начнем ловить, большую и серебристую. А ты приготовишь. Я знаю, ты хорошо умеешь.

- Умею.

- Анастасия – это воскрешающая, воскрешенная, Мария - упрямая, госпожа. А ты сладкая. Ты любвеобильна. Ты как море, оглаживаешь своими водами, нежно, ласково и поглощаешь в пучину.

- Ромка, - ты обалдел совсем, - сказал я.

- Да, обалдел, - ответил он, - просто чудо такое не видел никогда. И красивая бескрайне. Но мы вдоль берегов Африки пойдем, там опасно. Ты хоть стрелять умеешь?

- Немного, - сказала Луша.

- А ну-ка покажи. Вот ружье висит.

- Давай, но куда стрелять?

- Вон чайки над яхтой летают.

- Нет, зачем же?

- Тогда я тебе тарелки бросать буду. Я бы банку поставил, но весь корпус пробьешь.

- Бросай, - сказала Луша и взяла ружье, - дробь или пули?

- Дробь, - удивился Ромка, - ты и в этом соображаешь?

- Тоже немного.

- Все равно прямо чалить сейчас, - он закрепил штурвал.

Мы вышли на палубу, Ромка принес тарелки.

- Черт с ним, потопим несколько, - усмехнулся он, - ты скажи, когда бросать.

Луша приложила приклад к плечу.

- Дай, - крикнула она.

Ромка от неожиданности, что ли бросил вверх тарелку. Раздался выстрел и тарелка разлетелась на мелкие кусочки.

- Дай!

Ромка кинул вторую, но гораздо дальше. Ее постигла та же участь.

- Дай!

Пять тарелок были разбиты вдребезги.

- Так это ты? – промолвил Ромка, - ты Лукерья Сандалова?

- Я, - улыбнулась Луша.

- Ничего не понимаю, - сказал я.

- Ну и папаша, она же чемпион мира по стендовой стрельбе среди юниоров. Я радио слушаю всегда в море. Так одному скучновато. В прошлом году она чемпионкой стала. А от бедра? Говорили ты и так умеешь.

- Давай патрон, у тебя же пятизарядка.

Ромка убежал за патроном. Я в полном недоумении смотрел на дочь.

- Ты чемпион мира? – спросил я глупо.

- Что тут такого, - ответила она, - просто стреляю хорошо. Талант у меня. Я слышу, где она летит. Могу с завязанными глазами.

- Лушка, ты скромная.

- Сейчас покажу.

Ромка примчался с патронами и тарелками.

- На, - протянул он ей патроны.

Луша зарядила ружье и опустила его вниз. Потом отвернулась спиной к морю.

- Дай!

Ромка бросил тарелку как можно выше. Та почти коснулась воды, когда раздался выстрел. И опять от тарелки ничего не осталось. Луша не прижимала приклад к плечу, а стреляла от бедра.

- Ковбой просто какой-то, - сказал я.

- Это не самый мой коронный номер, - гордо произнесла Луша.

- А какой коронный? – спросил Рома.

- У тебя есть карабин? Мы все дробью стреляем, тут сложно промахнуться, а там пули.

- Есть, я сейчас.

- Три патрона и банку консервную прихвати.

Через минуту он стоял уже у борта.

- Держи амазонка, - сказал он с восторгом.

- Пристрелян? - Луша осмотрела карабин.

- Обижаешь, в пятак сходу.

- Тогда дай!

Банка полетела вверх. Луша вскинула карабин и сразу выстрелила. Банка подскочила еще выше и отлетела вдаль. Второй выстрел настиг ее на полпути к воде, а третий почти у самой волны.

- Ну…, ну, ты даешь, - пробормотал Ромка.

- А, ерунда. Я много могу.

- Что еще?

Луша опустила ружье.

- Ну, вот, - шепнула она и прикрыла глаза.

А ты теперь тяжёлый и унылый,

Отрёкшийся от славы и мечты,

Но для меня непоправимо милый,

И чем темней, тем трогательней ты.

Ты пьёшь вино, твои нечисты ночи,

Что наяву, не знаешь, что во сне,

Но зелены мучительные очи,

Покоя, видно, не нашёл в вине.

И сердце только скорой смерти просит,

Кляня медлительность судьбы.

Всё чаще ветер западный приносит,

Твои упрёки и твои мольбы.

Но разве я к тебе вернуться смею?

Под бледным небом родины моей,

Я только петь и вспоминать умею,

А ты меня и вспоминать не смей.

Так дни идут, печали умножая.

Как за тебя мне Господа молить?

Ты угадал: моя любовь такая,

Что даже ты не смог её убить.

 

- Лушенька, что это? - спросил я.

- Глупые какие, это Ахматова, ничего не знаете. Впрочем, это не мешает быть Вам человеком – она посмотрела на меня.

- Как? Извините, я не понял.

- Да, я неправильно выразилась. Я имела ввиду, это не мешает Вам быть человеком, человеком - тружеником. На поприще эмансипации женщин, к примеру.

- Лушка, ты убьешь меня и не из этого ружья. А я наврал тебе.

- Я знаю. Никакие вы не разведчики и развелись до моего рождения, и что мама умерла, знаю. Она болела долго, а когда нянька меня к тебе повезла, я поняла всё. Да еще все вещи собрали, и путешествие это.

- Прости.

- Не стоит, ты же хотел, чтобы мне спокойнее было, думал, я маленькая совсем. А еще вот я что умею, - я увидел слезы в ее глазах.

Луша положила карабин и, вскочив на борт, бросилась в море.

- Макс, давай полный назад! - завопил Ромка и прыгнул вслед за ней.

Я бросился в рубку и, заведя мотор, дал полный назад. Паруса повисли. Я выскочил на палубу и опустил трап.

- Дура, дура, вот идиотка, - говорил он, неся ее на руках, - холодно ведь тут. Раздевай её, я устал очень. И спирта неси или ром. А ее сейчас же в каюту.

Я раздел ее совсем и притащил бутыль рома.

- Лей, - сказал Ромка.

Потом он растирал ее долго, и накрыл одеялом.

- Что это было? – спросила она, открыв глаза, - а что ты мокрый такой?

- Ты не помнишь?

- Нет.

- Ты же в море сиганула! И вниз головой к тому же. Красиво, но неприятно. Мы в теплых морях купаться будем.

- Чего это я голая? – Луша ощупала себя и запряталась глубже под одеяло.

- Перестань, все уже всё видели, а ты красивая.

- Извращенцы, - обиделась она.

- Что же плохого, посмотреть на красивую женщину?

- Женщину? – удивилась Луша.

- Ты же не мужчина, - сказал Ромка, - вон в Нигерии и Кении замуж можно выходить с 9 лет. Поехали туда? Или в Чили, там с двенадцати. Ты старенькая уже. Нам только через океан перемахнуть и всё. Да и в Венесуэлу можно. Там тоже с двенадцати. Это ближе. В Исландию бы заскочили. Но там с 18.

- Да, что ты все про женитьбу?! – возмутился я, - ты бы у нее хоть спросил.

- Я дурак, правда. Ты выйдешь за меня? – он не стеснялся совсем и был искренен.

- Ром, ты мне очень нравишься, но я не знаю пока.

- Он же мой ровесник, на двадцать пять лет старше тебя! – возмутился я.

- И что?

- Ну, ну…..

- Что му-му, - рассмеялась Луша, - вот тебе и Мууууууу.

- Ах ты, скотина, дочь мою совратить решил, - я бросился на Ромку.

- Кретин, я люблю ее просто, - отбивался он.

- Она же маленькая еще, - я пытался вдарить ему по скуле, но он уворачивался.

- Перестаньте сейчас же! – крикнула Луша и, отбросив одеяло, встала с койки совсем голая, - пап, где моя одежда?

- Там, в шкафу, - сказал я.

Мы валялись на полу в полном недоумении. Луша прошла к шкафу, неспешно оделась и села у стола.

- Старые, а ума никакого, - сказала она, - пап, если я полюблю его, то с этим никто ничего сделать не сможет, если нет - то и он ничего не сделает.

- Луша, это мы по старой дружбе.

- Так, где жениться будем? – спросила она.

- Лучше всего в Нигерии, зайдем в порт Харкорт, - пробормотал Рома.

- Зачем? Тебе мало, что я тут?

- Нет.

- Когда время придет, и штампик поставим. Чего куролесить. А пока посмотрим. Если, конечно, ты не шутишь.

- Нет, я серьезно, - сказал Ромка, - у меня не было никогда никого. А ты удивительная какая-то. Необычная.

- Ладно, хватит молодожены, лучше расскажи, как мы идем, - сказал я, сев напротив Луши.

- Выйдем в Балтику, пройдем слева мимо Готланда, потом мимо Борнхольма, затем в пролив Эресунн, потом в Каттегат, обогнем Фьёрдериксхавн, выйдем в пролив Скагеррак, далее в Северное море. Потом через Ла-Манш в Атлантику. Но в Теймспорте остановимся. Там заправимся и вспомоществование получим. Спонсор мой в Лондоне живет.

- И что мы ему за это должны будем?

- Да, ерунду. Лушку на пару дней.

- Ты что, охренел совсем?! – вскочил я.

- Дурак, я же шучу. Он хочет отчет о путешествии, видео и фото. Потом в рекламу запускать будет. Чтобы виды разные, шторм, зверушки, аборигены. Его люди потом выберут, что надо и смонтируют.

- Ты забавный Ромка, - смеялась Луша, - поживу с тобой пожалуй, попробую. Только мохнатость сбрей.

- Вы добить меня решили, - сказал я, - а ты что уже пробовала?

- Пап, ну разве можно так в лоб? – покраснела Луша и посмотрела мне в глаза, - да, пробовала!

- Ой, Лушка.

- Что же вы все правильные такие?! Ну да, пробовала, да, была, состояла, жить хотела, а не существовать!  Я вот теперь на бригантине, на Лукерьи, а не в офисе поганом. И ко мне капитан подкатывает, а не начальник жирный. Ромка, спасай, он меня сейчас убьет!

- Я не подкатываю, милая, не подкатываю. А обидеть не дам никому.

- Вот я ей сейчас наподдам, - сказал я.

- Давай на руках бороться. Я побеждаю, слово мое, ты – твое.

- Что же, давай, - ответил я, зная подло, что я всегда сильнее был.

Мы сели напротив и, поставив руки на стол, сплели пальцы.

- Стоп, стоп, так не пойдет, - сказала Луша, - надо, чтобы ровно, и вторую руку каждый на стол кладет и держится за край. И по моей команде.

Она поправила наши руки. Потом еще.

- Армреслинг называется, я судила иногда. До команды никто не двигается, - она взяла своей ручкой наши кулаки и поставила их перпендикулярно столу, вдруг она подняла руку вверх. - Go!

Мы напряглись всеми мышцами, но я почувствовал, что уперся в непроходимость. Он был настолько силен, что рука моя медленно клонилась вниз. Я держался некоторое время, но позорно проиграл, хотя никогда ему не проигрывал.

- Ромка! Как так?

- Просто я люблю твою дочь, от этого сила. Я не побеждал тебя никогда, но тут…

 

***

«Лукерья» вошла в Северное море и встала у пирса в порту Теймспорт. Опустили трап, и сразу к нему подъехал лимузин.

- Мистер Бискайский, сейчас мистер Викинг занят очень. Нам поручено встретить вас с друзьями и отвезти в ресторан, там он встретит Вас.

- Ой, Бискайский, - засмеялась Луша.

- Да, это так, наши детские дурачества.

- Ромка, а где жить то мы будем? – шепнула она.

- Есть у меня маленькая каюта на корме, там одна койка только, но широкая.

- Ну, Бескайский!

- Я сбрею все сегодня, не сомневайся.

Через полтора часа мы вошли в ресторан.

- Проходите, господа, - сказал на чистом русском официант, - всё готово.

Мы прошли в зал. Вокруг никого не было. Это был ресторан Gordon Ramsay, один из лучших в Лондоне. На столе стояли равиоли из лобстера, лангустинов с лососём и осетровой икрой, жареные морские гребешки с яблоками, грецкими орехами и сельдереем, соте из фуа-гра со сладкой телятиной, морковью, миндалём в белом вине.

К нам вышел сам Гордон Рамзи.

- Рад приветствовать вас, - сказал он, - вы друзья моего друга, значит и мои. Присаживайтесь, он скоро будет. Ресторан в вашем распоряжении. Какое вино вам предложить?

Он осмотрел нас.

- В первую очередь Вам, леди.

- Я не знаю, - растерялась Луша.

- Предложу Вам Clos des Papes из Роны. Легкое, виноградное.

- Хорошо, - ответила она.

- А Вам джентльмены, могу предложить виски Chivas Regal Royal Salute 50 летней выдержки.

- Это же бешено дорого, - произнес Ромка.

- Да, десять тысяч долларов, но ваш друг велел не скупиться.

- Ну, Петька! Нет, давайте подешевле что-нибудь.

- Тогда Springbank, 32-летней выдержки всего 750 долларов.

- Ну, семьсот пятьдесят подходит, но лучше две тогда. А дальше глянем.

- Ромка, ты совсем одурел? – сказал я.

- Не бери в голову, угощают. Видишь в ресторане никого, он весь выкупил на вечер.

- Как это?

- Да, просто весь ресторан на вечер наш. Никто не придет.

- Охренеть.

Вдруг дверь распахнулась, и в зал влетел мужчина лет сорока. За ним еще двое здоровенных.

- Ромка! – прокричал он, - наконец, давно тебя жду.

Они обнялись и сели к столу.

- А почему у тебя «Лукерья» теперь?

- Догадайся с трех раз, - ответил тот.

Мужчина осмотрел нас.

- Это друзья твои?

- Это моя будущая жена и ее отец, - сказал Ромка, - и мой друг тоже.

- Жена? Но маленькая же совсем.

- И что? – сказала Луша.

- Нет, я так, мадам, извините.

- Это Петька, он ненормальный и вор, - представил нам своего друга Ромка.

- Вор, конечно, но польза тебе скотине от этого есть.

- Вы даете, - промолвила Луша.

- Извините, не знаю как Вас по имени отчеству, - сказал Петька, - Лукерья я понял, а дальше?

- А дальше Луша. Ну, вообще-то Юрьевна.

- Всё, французов сегодня отменить, - сказал он одному из сопровождающих, - а вы подождите меня здесь полчаса, я быстро. Понятно. Лукерья Юрьевна и Юрий?

- Лучше без отчества, - сказал я.

- Отлично, тогда я сейчас, - он умчался.

- Кто это был? – спросила Луша.

- Это спонсор наш и мой школьный друг, я потом тебе о нем расскажу. Просто без денег по свету не поездишь, да и человек он неплохой, особенный что ли. Мы другие совсем. Он весь в делах, а мы в чувствах. Он платит за то, что не имеет, и ему это приятно. Денег у него много, купить все может, но не может купить то, что есть у нас, поэтому и подкармливает, как будто бы участвует. А я нагло беру. Потому как ему деньги не впрок.

- Ромка, перестань, нельзя так, - нахмурилась Луша.

- Да, он много раз со мной хотел поехать, но у него дела, некогда, так и не сложилось.

Через полчаса Петька вошел в зал.

- Там вас погрузили уже, - сказал он.

Он сел напротив Луши.

- Не подумайте плохого, - сказал он ей, - я счастья вам желаю с этим дураком. Пожалуйста, не отказывайтесь, Вам подойдет очень.

Он протянул ей коробочку.

- Что это? – спросила Луша.

- Это свадебный подарок, если свадьба будет. Или просто подарок, если ее не будет.

Луша открыла коробочку. На подушечке лежало бриллиантовое колье невероятной красоты. По бокам цветочки с бусинками в два ряда, а посередине большой бриллиант ограненный и сверкающий.

- Спасибо, - сказала она, ошеломленно, - но…

- Никаких но, просто вспоминайте меня иногда там в океане. И знайте, если что, весь королевский флот придет вам на помощь. А свадьбу можно здесь. С 16 лет у нас. Вам сколько Луша?

- Четырнадцать.

- Вот вернетесь и как раз.

- Вряд ли мы столько продержимся, - улыбнулась она.

Мы ели и закусывали. Говорили о путешествиях и подружились совсем.

- Всё Ромка, - сказал, наконец, Петя, - катитесь уже отсюда, а то на все плюну и прыгну на твою бригантину. Вас погрузили, и видео везде поставили, кроме каморки твоей, конечно. Фотографируйте. Там много оборудования. Навигаторов несколько на всякий случай, спутниковые телефоны. За все уплачено за год. В камерах симок на пару дней хватит, так что меняй на третий, а с симок на комп сбрасывай. Я вам три штуки закупил, мощнейшие. Оружие и патроны тоже, горючее и то и другое. На вот деньги, с ними осторожно. Здесь два миллиона евро. Вас отвезут, а мне некогда совсем.

- Спасибо тебе, Петька, как-нибудь и тебя покатаю, когда от дел отойдешь, - сказал Рома.

- Да, хочется очень. Ну, прощайте друзья и удачи вам.

Он встал и пошел к выходу. Потом обернулся и возвратился к столику.

- Ромка?! Это что, Лукерья Сандалова?

- Да.

- Господи, а я все думаю, откуда мне ваше лицо знакомо, - обратился он к Луше, - Лушенька, после путешествия давайте ко мне, мы с вами все золото соберем. Никто в мире не стреляет лучше вас. И яхту вам с Ромкой отгрохаем современную, а папа чем хочет заниматься будет. Я серьезно совершенно, подумайте, ответа сразу не прошу.

- Ураган какой-то, - смутилась Луша.

- Ромка, не ревнуй, - он наклонился и поцеловал ее. Потом резко повернулся и вышел.

- Господа еще что-нибудь желают? – спросил официант.

- Нам бы весь тот же набор, но только с собой. Может вина еще, - Ромка разошелся.

- Вино на корабле сэр, - сказал официант, - а свежую закуску сейчас приготовим и доставим.

- Сколько мы должны?

- Всё оплачено сэр.

- Тогда мы домой.

- Всегда будем рады вам, - сказал официант, - и удачного плавания.

- Спасибо, - ответил Ромка.

В сопровождении двух бугаев мы вышли к лимузину и через полтора часа были на своей яхте.

 

***

«Лукерья», покачивая мачтами, прошла Ла-Манш. Мы поставили паруса, и целый день шли вдоль берегов Франции по Атлантике. Погода была приветливой, и попутный ветер гнал нас вперед. Вечером Ромка остановился в одном из фьордов на острове Бель-Иль. Здесь было спокойно, но небольшие волны разбивались о торчавшие у берега скалы и разлетались вдребезги мелкими брызгами. На берегу стояли маленькие симпатичные домики с ухоженными участками. Мы встали на якорь довольно далеко от берега, и пошли в камбуз перекусить оставшимся из ресторана. Российский флаг как всегда развивался на гроте. Через час мы услышали звук мотора. Мы поднялись на палубу. К нашему судну подходил катер. Он встал боком к нам, и мы увидели двоих мужчин у борта.

- Вы русские? – раздался голос с катера.

- Да, - крикнул Ромка.

- Правда, что на борту мисс Лукерия Сандалова.

- Правда, - отозвался он.

- Разрешите подняться?

- Конечно, - Ромка спустил трап.

Эти двое вошли на палубу.

- Мадмуазель, рад приветствовать Вас на нашем скромном острове, - сказал один и поцеловал Луше руку.

- Мерси, - ответила она.

- Мы только на секунду. Не согласится ли мадмуазель продемонстрировать свое искусство? Стрельбище у нас хорошее и ружья тоже. Всё готово уже. Можно хоть сейчас или завтра, если Вы устали.

- Давайте сейчас, нам завтра в путь, - сказала Луша.

- Тогда прошу вас на катер. Ваше судно будут охранять, не беспокойтесь.

- Лушка, ты что? Оно тебе надо? – сказал я.

- Ну, если просят, зачем отказывать? Я же могу, пусть люди порадуются.

 

***

Луша стреляла, как бог, ни одного промаха. Сначала с плеча, потом от бедра. А в конце показала свой коронный номер с консервной банкой, которую бросал Ромка. Все были в восторге.

- Мисс Сандалова, - раздался голос из микрофона, - вы поразили нас своим мастерством. Позвольте преподнести вам маленький подарок от наших коммун и медаль Улля – бога охоты. Его стрелы всегда попадали в цель, как и у Вас. И, пожалуйста, выстрелите из него разок.

Луша обернулась. Из толпы вышли двое. Один нес ружье, легкое с расписанным прикладом и украшенным серебром цевьём и ложем, где были выгравированы глухари и цветы какие-то. Второй - чехол и пачку патронов. Луша взяла ружьё и сначала обняла его.

- Это невероятно, - прошептала она, - такая красота, спасибо.

Это была двустволка, и Луша зарядила оба ствола. Потом повернулась лицом в поле.

- Дай, дай, - крикнула она по-русски, но ее поняли.

Из двух машин одновременно вылетели две тарелки навстречу друг другу. Когда они поравнялись, раздался выстрел. И обе тарелки разлетелись вдребезги.

- Дай, дай, - крикнула она во второй раз, но стрелять не стала.

Тарелки упали на землю. Зрители разочарованно затихли. Луша зарядила ружье опять. Все ждали ее команды, но она прицелилась и выстрелила. Одна из тарелок подлетела вверх, а второй выстрел поразил ее. С другой произошло то же самое.

- Папка, первый раз у меня это поучилось, - шепнула она мне и победоносно подняла ружье над головой, - ружье хорошее очень, дробь кучно летит.

Публика взорвалась.

 

***

Вечером мы не знали, что делать. К нашей шхуне постоянно подплывали катера с подарками для Луши. Это были вещи и украшения, и продукты всякие.

- Ромка, еще немного, и «Лукерья» затонет, - сказал я, - надо скорее убираться отсюда.

- Но мы с ней не пропадем, можно вообще бесплатно ехать.

- Кончайте издеваться, - сказала Луша, - я же не знала, просто народ повеселить хотела.

В десять вечера подчалил последний катер. Тучный мужчина поднялся на палубу. Луша встретила его у трапа.

- Мисс, - он отдышался немного, - мисс, Вы обворожительны. И не потому, что так стреляете, просто. Я знаю, что вас уже утомили мои земляки своим вниманием и подарками. Я долго Вас не задержу и долго ждал Вас.

Она посмотрела на него вопросительно.

- Вот, - он протянул ей маленького плюшевого медведя, - пусть он охраняет Вас в пути.

- Спасибо, - сказала Луша, прижав к груди медведя, - но почему Вы меня ждали?

- Долго выбирал ту, которой его подарить и не находил, теперь нашел.

- Но почему меня?

- Я не знаю, - ответил он, - может, Вы похожи на мою дочь, которая утонула три года назад, хотя внешнего сходства нет, а может чувство просто. Это ее медведь, он принесет Вам удачу.

Он повернулся и стал спускаться по трапу.

- Как ее звали? – спросила Луша.

- Мэрион - маленькая возлюбленная,- произнес он, - прощайте мисс, счастья Вам.

­- Это самый лучший подарок, - крикнула она вслед.

Луша прошла к нам на камбуз.

- Кто опять? – спросил Ромка.

- Человек, - ответила она, - просто человек.

- Что подарил?

- Вот.

- Совсем уже одурели, - сказал Ромка.

- Нет, это Климент - нежный и милосердный, он принесет нам удачу. А его хозяйку звали Мэрион, - Луша заплакала.

- Что с тобой? – спросил я.

- Это ее медведь, медведь его дочери. Она утонула.

- Садись, радость моя, выпьем винца, хотя мы с Ромкой уже натрескались, - сказал я, - не расстраивайся. Может, и мы до конца не дотянем.

- Нет, теперь я точно знаю, что дотянем.

- А откуда они узнали про Лушку? – спросил я Ромку.

- Да это Петька на весь мир растрезвонил, скотина. Надо на необитаемых островах останавливаться. А вообще-то спать пора, завтра рано выходить. Что, жена, пойдем со мной?

- Ну, если жена, то пойдем,- сказала Луша.

Я пытался возмущаться, но они ушли в свою каюту. Я не смог ничего сделать, да, в общем-то, и не хотел.

 

***

Утром она выбежала радостная. Я жарил яичницу и варил кофе.

- Пап, не сердись, Ромка нежный очень, сейчас припрется, но тебя боится.

- Ну вас к черту!

- Пап, ты разве не желаешь, счастья своей дочери? – она явно кокетничала.

- Желаю, поэтому сейчас и получишь.

- Да бей, пожалуйста, но ты ведь добрый, не ударишь.

Я размахнулся и совсем легонько шлепнул ее.

- Ааааааааааа, - завопила она, - убивают! Рома, на помощь!

Через минуту тот ворвался на камбуз.

- Ты что делаешь?! – крикнул он и встал в боевую позу.

- Нет, Ромка, я шучу просто, - засмеялась Луша.

Он остыл и посмотрел на нее сердито.

- Макс, а не всыпать ли нам ей вдвоем? Сначала я подержу, потом ты.

- Вы что, вы что? – забеспокоилась она, - я ведь пошутила.

- Ладно, давайте кофе пить, да пора уже отсюда, а то сейчас опять делегации начнутся, - улыбнулся Ромка и нахально поцеловал мою Лушу.

Мы быстро позавтракали и уже в семь утра подняли якорь. Погода была великолепная, дул северо-восточный попутный ветер. Мы на моторе отошли от приветливого острова и, подняв паруса, двинулись к берегам Испании напрямик через Бискайский залив. Волна была небольшой и «Лукерья» резала ее уверенно. Яхта была в полном снаряжении и шла вперед легко. Над кораблем летали чайки, истошно крича и периодически гадя на палубу. Лушка с восторгом бегала из рубки на нос и смеялась, когда брызги обдавали ее.

- Ой, смотрите, дельфины! – кричала она.

- Эка невидаль, - ворчал Ромка, глядя вперед и управляя яхтой.

- Ну, ты бурбон какой-то, ничего тебя не радует.

- Почему бурбон?

- Противный просто.

- Бурбон вообще-то это виски и очень ничего. Притащи-ка нам с папой бутылочку, вчера подарили. Там, в каюте ящичек стоит.

- Сейчас, разбежалась, пьяницы проклятые.

- Макс, она хамит, кажется, бить будем?

- Будем, - ответил я.

- Да ладно, сейчас приволоку, - она убежала.

Через минуту она уже вернулась с бутылкой и стопочками в руках.

- Лушунь, а закусить? Хоть огурец бы, - сказал Ромка, - а лучше содовой бутылку.

- Сразу сказать не мог?

- У самой головы нет что ли? Черт, еще подумаю, брать такую в жены или нет.

- Ну, ты и подлец, - улыбнулась Луша, - завлекал, завлекал, звал, звал, соблазнил, о любви говорил, а теперь огурец не принесла, и любовь пропала?

Ромка бросил штурвал, схватил ее на руки и прижал так, что она запищала.

- Задавишь же, дурак мохнатый, я же маленькая совсем. Сейчас огурец принесу и содовую. То бить, то давить. И побреешься когда? А то борода шею щекочет, а усы в нос лезут, чихать хочется, - жаловалась она, освободившись от его объятий.

- Лушка, ты прелесть, тащи огурец, - засмеялся Ромка.

«Лукерья» шла ходко, но все равно только к ночи мы подошли к мысу Финистерре – скалистой гряде, вдающейся в море. На берегу, сверкая огнями стоял маяк. Мы бросили якорь.

- Ох, устал я, - сказал Ромка, - слушайте, надо вина закупить побольше. Отличные вина здесь. А малышка у нас любит выпить, так пусть не гадость пьет всякую. Петька, конечно, неплохое закупил, но испанское…, - он вознес глаза к небу, - возьмем все: Dominio de Valdepusa, Guijoso, Finca Élez, Dehesa del Carrizal, Pago de Arínzano, Prado de Irache, Pago de Otazu, Campo de la Guardia, Pago Florentino, Casa del Blanco, Pago Calzadilla, Los Balagueses, - он прикрыл глаза.

- Алкоголик точно, - сказала Луша, - все вина наизусть знает.

- Дурочка, это же шедевр, а не спирт просто, там вкус какой. Не суррогат, что у нас в магазинах продают. И легкие они совсем, как раз для тебя.

Минут через десять от берега отошла моторка.

- Это Кордеро - смотритель маяка, всегда меня встречает, сейчас вина припрет кучу.

-¡Hola! ¿Como estas?

- ?Hola!¿ Quetal? Yo muy bien, gracias y tu?

- ¡Buenas noches! – сказал он нам, поднявшись на борт, - son tus amigos?
- Еsta es mi esposa y su padre.

- Еsposa?!

- Sí.

- Сomo es buena. У joven. Рor esto es necesario tomar.

- Por supuesto, el viejo borracho, - сказал Ромка.

Кордеро сбежал по трапу к лодке.

- Ну, ты полиглот, - пробормотала Луша.

- Нет, знаю пару слов и все.

- А что он сказал?

- Сказал, что ты красивая и молодая.

- А эспоза это что?

- Это жена.

- А дальше?

- Он сказал, что надо за это выпить.

- А ты?

- А я сказал, «как без этого, старый пьяница», - он за вином и убежал. Сейчас попробуешь, у него великолепное вино, сам виноградник содержит в деревне и вино делает.

- Permita que regale usted, - обратился Кордеро к Луше, сидя за столом и держа бутыль с вином в руках.

Луша вопросительно посмотрела на Ромку.

- Спрашивает, налить ли тебе.

- Si, - сказала она.

- Usted habla español?

- No I know English a little, - поняла она.

- I also speak English a little. What's your name?

- Lukerya, like our ship.

- Glad to see you at our shores.

- Thanks, I'm glad to meet you too.

Так мы болтали часа полтора, попивая действительно отличное вино Кордеро.

- Me tengo que ir, - сказал он наконец, - y hay que descansar.

- Gracias, - ответил Ромка, - en el camino de regreso pasaremos. Mañana vinos compraremos diferentes.

- Тome la tengo, el barril.

- Ну, что возьмем бочку его вина? – спросил нас Ромка, а завтра вперед.

- Конечно, - пискнула Лушка, слегка захмелевшая уже, - оно вкусное очень.

- Bien, desde, pero por dinero. Por cuánto lo vendes?

- Treinta euros por litro, pero para usted de forma gratuita.

- Dinero tenemos, nosotros pagamos 3000 euros.

Кордеро вышел, явно довольный.

- Est! – крикнул ему Ромка, - tres barriles por 3000 euros.

- Bien.

- Что это вы говорили? – спросила Луша, когда катер пошел к берегу.

- Просто договорился с ним на три бочки вина за 10000 евро. Сейчас привезет.

- Ну, мы сопьемся тут, - сказала Луша, - пожалуй, и от берега не отойдем.

- Не бойся, это же на весь путь, а идти нам далеко. Макс, наливай.

 

***

Через три недели мы подошли к Гвинейскому заливу. За это время мы наловили довольно много рыбы. Тунца. Мы объелись им совсем. Но потом как-то Ромка насадил кусок тунца на крючок и вытащил сельдевую акулу. Он приготовил стейки, и мы с удовольствием поглощали их.

- Тоже хочу рыбу поймать, - захныкала Луша, - большую.

- Завтра и попробуем, - ответил Ромка, - что не сделаешь для прекрасной женщины.

Лушка заулыбалась.

 Утром они вышли на корму.

- Давай насадим этого побольше. Может опять акула вкусная клюнет.

Он забросил снасть, и леска ушла далеко в океан. Ромка закрепил спиннинг в ловушке.

- Вот, садись в кресло и следи, когда клюнет, я сейчас по стаканчику винца принесу. Будешь?

- Буду, - ответила она.

Когда он возвращался на корму, не выспавшийся совсем, то услышал крик.

- Рома, Рома! Что это? Клюет!

Бокалы выпали у него из рук, и он бросился на корму. Спиннинг согнулся пополам, и леска играла, как струна. Катушка раскручивалась назад, треща.

- Лушка! Уйди с кресла, - крикнул он, - тут что-то большое.

- Ни за что, я сама.

- Стерва! Ремень пристегни тогда!

Она быстро застегнула ремень и уперлась пятками в порожек.

- Дай! – крикнула она.

Ромка отпустил лесу, вынул спиннинг из ловушки и быстро вставил его в стакан, перед креслом.

- Теперь держись, - крикнул он и закрепил тормаз.

Леска опять натянулась, и катушка стала медленнее разматываться назад. Потом перестала, рыба шла за судном.

- Лушенька, если есть силы, подтяни, потом отпусти и сматывай.

 Луша потянула на себя снасть, и рыба слегка двинулась вперед.

- Теперь резко вперед и наматывай! Давай помогу.

- Нет, сама, это моя рыба.

- Твоя, конечно, но помочь то я могу?!

- Нет, моя, я сама.

- Дура упрямая, она же раза в два больше и сильнее тебя.

- Сама!

- Лушенька, на себя, вниз и сматывай.

- Не учите меня жить, парниша, - улыбнулась она, - я поняла уже.

Она с огромным трудом подняла спиннинг вверх, потом резко бросила назад и смотала несколько витков. Потом опять. Он видел, как напрягается все ее маленькое тело и тонкие ручки перед рывком.

- Врешь, не уйдешь, - говорила она коварно, поднимая снасть.

Вдруг рыба рванула в сторону с такой силой, что, не будь ремня, Луша улетела бы в океан. Ромка схватил ее и прижал к креслу.

- Боже, - пролопотала она, - кто это?

- Наверное, большая акула. Давай лесу отрежем, зачем она нам.

- Нет, это он!

- Кто?

- Это марлин, голубой марлин.

- С чего ты взяла?

- Я чувствую.

Рыба начала уставать. Луша, правда, тоже, но, несмотря на это, она все подтягивала и подтягивала рыбу к судну. Рыба не поднималась к поверхности, а только тянула вниз. Потом она начала ходить кругами, устав. Она то всплывала, то опускалась в пучину.

- Дай мне, отдохни, - сказал Ромка.

- Я сама, - стиснув зубы, ответила Луша, - сама.

На руках у нее появились кровавые мозоли, но она всё тянула. Прошло два часа, и Луша совсем измучилась.

- Что вы там делаете?! - выглянул я из рубки, - сколько вас ждать можно. Хоть бы приперли чего.

- Мы рыбу ловим, - крикнул Ромка, - крепи штурвал и на помощь. Рыба большая.

Я закрепил штурвал, взял бутыль вина и стаканы и прошел на корму, благо погода была отменная. Я увидел, что Ромка стоит сзади и обнимает Лушу, сидящую в кресле.

- Хорошо вы рыбу ловите, - сказал я.

- Смотри, дурак! – крикнул Ромка.

И тут рыба выпрыгнула из океана. Сверкая на солнце серебристо-голубой чешуей, и ударяя хвостом о волны, она плюхнулась вниз.

- Лушенька, давай сменю тебя, ты устала, - сказал Ромка опять.

- Сама.

- Тогда подводи к корме. Макс, тащи два багра, - он опустил трап не корме, платформа которого была чуть выше воды.

Я бросил бутылку и стаканы, помчался к щиту с баграми и, схватив два, принесся обратно.

- Давай, Лушенька, давай милая, подводи его сюда, - сказал Ромка.

Голова рыбы появилась над водой почти у трапа. Мы с Ромкой не дремали и, зацепив рыбу баграми, вытащили ее на борт.

- Луша, ну ты…!

Луша сидела в кресле совсем без сил.

- Я убила ее, - произнесла она, - я убила. А она убила меня.

- Она хищник, она тоже ест других рыб и кальмаров. Так в мире устроено.

- Плохо устроено.

- Ты отдохни лучше, я отведу тебя, - сказал Ромка.

- Я посплю немного.

Ромка отстегнул ее от кресла и, взяв на руки, понес в каюту.

- Ведь это же был он? – спросила Луша.

- Да, голубой марлин.

- Хочу посмотреть.

Ромка развернулся и отнес ее на корму, где лежала рыба.

- Какая красивая, зачем я. Плавала бы себе в океане - шепнула Луша, увидев серебристую рыбу с мечом на носу и развивающимися на ветру плавниками, - зачем?

- Их много, - сказал Ромка, - ну, выловили одну.

- Нас тоже много, - ответила она, - но, если бы ты поймал меня в океане, а потом треснул топором по голове и съел, мне не было бы легче оттого, что нас много.

- Ой, Лушенька, давай потом об этом, а сейчас поспи.

 

***

Мы бросили якорь у пустынного берега  Кот-д`Ивуара, в департаменте Феско. Берег Слоновой Кости называли эту республику раньше. Ромка знал место безлюдное, где есть пресная вода. Нам надо было заправиться ею. Берега были покрыты тропическим лесом и пальмы свисали над берегом. Мы разделали большую рыбу. Ромка отрубил голову и умело выпотрошил ее, чтобы сохранить для Луши, как трофей.

- Чучело – это долгая история, - сказал он, - я займусь этим чуть позже. А сейчас пожарим и ушицы заварим, остальное коптить.

- Где коптить то?

- Не боись, все есть.

Мы нарезали рыбу крупными ломтями, посолили и поперчили слегка. Потом отнесли все это в трюм.

- Пусть просолится немного, - сказал Ромка.

 Мы вышли на палубу. Дул небольшой ветер, волны барашками накатывались на песчаный берег вдалеке. Океан был зелено-голубым и небо над ним синее. Никого вокруг. Только чайки орали над нами, и с берега доносился крик обезьян и птиц. Шхуна качалась на волнах, и было удивительно спокойно, словно всё прошлое осталось позади, и нас ждало прекрасное будущее. Нет! Нет ни прошлого, ни будущего в жизни. Прошлое уже прошло, а будущее еще не наступило. Есть настоящее, вот сейчас, вот в данный момент. Сейчас. Есть моя дочь, Ромка, океан, чайки и мы на палубе. Он любит ее и она его, это же прекрасно. Ромка запалил керогаз, и мы пожарили рыбу и сварили уху.

- Люблю иногда на палубе варить, - признался Ромка, - на камбузе воняет, а здесь продувает все ветерком. Хотя Гвинейский залив нехорошее место. Штормит часто. Надо воды набрать и быстренько отсюда.

- Ой, папка, всё болит, - Лушка выползла на палубу из каюты, - бедная я несчастная, ничего не действует. Ни ручки, ни ножки. Спинка и животик болит даже.

- Лушенька, что с тобой? - Ромка бросился к ней и схватил ее на руки, - что, что?!

- Умираю, - произнесла она, - умираю. Все отнимается.

- Макс, тащи наш спутниковый, сейчас вертолет вызовем!

- Дурачок, я же шучу просто, - улыбнулась Луша, - но, правда, все болит. Рыба меня доконала.

- Сейчас, сейчас, - засуетился он и поставил ее на ноги, - ложись на палубу, я тебе массаж сделаю. Я умею. Ложись на животик сначала и майку снимем.

- Рома, но неприлично же.

- Наоборот очень прилично, ты же красивая.

- Ой-ой-ой, больно, - хныкала она.

- Терпи, - повторял Ромка, разминая ей спину и ножки.

- Кошмар, садюга проклятый.

- Говорил, отдай спиннинг! Говорил?

- Ну, говорил.

- Вот и молчи теперь. На спинку перевернись.

- Добивай! – она повернулась и раскинула руки в стороны.

- Боже, до чего хороша!

- Ром, ну ты же массаж делаешь, - расстроилась Луша.

- А ты бы большего хотела?

- Хам, просто! – она вскочила и убежала на корму.

- Странно, ведь у вас все вроде было, - сказал я.

- Не было ничего, спала в моей каюте и все.

- Ты дурак и скотина.

- Почему?

- Во-первых, потому, что она хочет, во-вторых, потому, что прозевал.

- Сейчас пойду бриться тогда, коли ты не осуждаешь.

- Как же можно осуждать то, что она влюбилась в тебя. Хотя, если тебе не по вкусу, то не стоит.

- Отвечу тебе тем же. Ты дурак и скотина! Как можно ее не любить?!

- Это правда? – Луша внезапно появилась перед нами, - я подслушивала немного.

- Как твои ручки, ножки, спинка?- спросил Ромка.

- Всё хорошо уже. Но это правда?

- Это истина.

- Ты любишь?

- Да.

- Боже, какое счастье, - пролопотала она, - а я думала…

- И думать тут нечего.

- Ой, занимайтесь тут своей любовью, пойду выпью винца, - сказал я.

- Катись, - промямлил Ромка и обнял Лушу, - до чего же ты красивая, милая и славная. Маленькая, конечно, слегка.

- Разве это препятствие? Мне скоро пятнадцать.

 

***

Целый день мы возили воду из Ромкиного водопада, сыпавшего влагу прямо на песчаный берег. В бочках мы отвозили ее на корабль, там поднимали на борт лебедкой и выливали в цистерну, стоявшую в трюме. Луша, как охранник, ходила взад-вперед по берегу с ружьем в руках. Ромка убедил ее, что здесь могут быть всякие жуткие хищники, и никто, кроме нее, не сможет нас защитить. Она очень ответственно подошла к этому делу и ходила за нами с ружьем наизготовку.

- Вот, последние три бочки, - сказал Ромка, - пошли домой.

Мы уселись в шлюпку и отчалили к бригантине.

- А кормить меня сегодня собираются? – спросила Луша, поднявшись на палубу, - голодная, как собака.

- Заработались совсем, - спохватился Ромка, - вон там уха и рыба твоя жаренная. Кстати, как ты себя чувствуешь?

- Уже хорошо, - ответила она.

- Тогда садись в креслице, сейчас все будет, - он поставил шезлонг перед небольшим столиком.

Скоро на столе появились тарелки с ухой, миска жареной рыбы, хлеб, который еще оставался у нас, оливки и фрукты всякие.

- Ты тоже садитесь, - сказал Ромка, вытащив бутыль вина и виски, - поработали неплохо, но надо отсюда уходить.

- Почему? – спросила Луша.

- Нехорошо у меня на душе, чувствую, что-то приближается. Слишком спокойно было пока.

- Может скрыться куда? – сказал я.

- Разве что войти в Бандаму, но это сто пятьдесят кило и вдоль берега. Опасно очень, бросит на скалы и каюк. Давайте немного в океан отойдем, а там, если все нормально, повернем. Крюк, конечно, но все же.

Мы пообедали и успокоились слегка.

- Юнга, - сказал Ромка, - иди-ка в трюм, развесь рыбу в коптилке. Я приду, затоплю потом. А мы будем с якоря сниматься.

- Да что такое? Погода хорошая вроде, - сказал я.

- Давай поднимай якорь.

Мы вышли в открытый океан, берег почти скрылся вдали. Было спокойно, и мы шли на полных порах к югу. Ромка не поднимал паруса, только дал полный вперед.

- Я развесила все, - прибежала Лушка в рубку.

- Отлично, держи штурвал прямо, я запалю сейчас, - он отправился в трюм.

- Чего это он? – спросила Луша.

- Не знаю.

Минут через пятнадцать он вернулся и был мрачен, как туча.

- Что такое Ромка? – спросил я.

 - Только что было штурмовое предупреждение. Идет ураган Памелла. Он молча указал рукой направо. Мы глянули и увидели совершенно черное небо и молнии, пробивающие его.

- Может, к берегу рванем? – предложил я.

- Нельзя, там, на мели волнение в два раза сильнее и скрыться негде. Выбросит, разобьет все к черту. Пойдем навстречу.

- Но…

- Никаких но, я здесь капитан. Задраить люки! У нас есть еще пара часов.

Было тихо, и мы с Лушей помчались закрывать все двери и иллюминаторы.

- Попробуем уйти, - произнес Ромка и направил яхту на юг, но черное приближалось очень быстро.

- Не успеем, - сказал он, и развернул яхту навстречу шторму, - в крайнем случае, в дрейф ляжем. Макс, поставь штормовые паруса! Якорь пока бросать не будем.

Через полтора часа налетел первый шквал, обрушив волны на палубу. Потом над нами засверкали молнии, и полил проливной дождь.

- Лушка, сядь в уголок и держись за что-нибудь.

- Нет, я смотреть буду, - ответила она.

Волны набегали с разных сторон, качая Лукерью из стороны в сторону. Мы то ложились на борт, то поднимались над волной и падали вниз, но паруса держали нас против волны.

- Ой, Ром, меня укачало, - хныкнула Луша.

- Давай прямо здесь, потом уберем. Ну вот, марлин пропал, - усмехнулся он.

- Не смейся, мне и так плохо. Ромка! Что это?!

Мы взглянули вперед. На горизонте виднелась огромная волна. Гладкая, без барашков, она заслоняла горизонт.

- Твою мать! – прокричал Ромка и начал бешено материться, - держитесь теперь!

 Он включил двигатель на полную мощность, и Лукерья помчалась к волне. Мы взобрались почти на гребень, но шхуна начала терять скорость и потихоньку скатываться назад. К счастью, налетел попутный шквал и, надув паруса, перенес нас в жизнь. Ромка вздохнул облегченно, и дал полный назад. Мы относительно тихо стали спускаться вниз.

- Фу, - сказал он, обтирая лоб.

- Что это было? – воскликнула Лушка.

- Это волна-убийца. Я не видел никогда, тем более в Атлантике. Маленькая просто, - смеялся он. Они и по тридцать метров бывают. Цунами не страшно в океане, они пологие и длинные очень, но когда подходят к берегу…

- Что тогда?

- На мели они вырастают до десятков метров, а потом обрушиваются на берег, сметая всё.

- Ты поэтому к берегу не пошел?

- Да, поэтом... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2