Дневник профессора Гарросса 30

Из дневника профессора Гарросса

8

Я успел открыть дверь раньше, чем зажёгся свет, и бросился к лифту, чтобы как можно быстрее убраться отсюда, нажал на первую попавшую кнопку и довольный сел на пол. Я позволил себе расслабиться, и тут же усталость, болезнь и головная боль, о которых я напрочь забыл в кинозале, с новой силой навалились на меня. Я опять ощутил внутреннюю дрожь и почувствовал, как холод пробирает меня насквозь.

Пока лифт двигался не то вверх, не то вниз, я старался осмыслить только что услышанное. Я никак не мог понять, что наговорил им про меня Орсон, в чём, собственно, он оказался прав, и на какую это удочку я попался? Я попытался вспомнить и проанализировать все встречи с Голдом, но от головной боли у меня в голове получился какой-то сумбур, и я бросил эту затею, решив заняться этим позже.

Лифт остановился. Я вышел и, очутившись в прохладном коридоре, ощутил, как сильный озноб охватил моё тело. Я замёрз. Трясясь от холода, я побрёл куда-то по коридору. Не знаю, сколько это продолжалось. Помню только, что я уже ничего не соображал, где я и кто я, когда меня кто-то окликнул. Оглянувшись, я смутно различил чьё-то знакомое лицо. Это был Клод. Он сразу поинтересовался, не видел ли кто меня, и очень обрадовался, когда я ответил: «Нет». 

-  Как вы открыли дверь, профессор? Или я вас не запер?

-  Не знаю… - мне было тяжело говорить, но в то же время я просто жаждал узнать, что же такое случилось в «Спейсе»? – Я, кажется, заболел… Мне очень плохо. Я пытался звать на помощь,  но… сегодня… все словно вымерли, - я перевёл дух, чтобы задать интересующий меня вопрос. – Что-нибудь случилось?

-  Да. На заводах Космического Общества взбунтовались рабочие. Им опять урезали зарплату. Поэтому всех срочно перебросили на объекты.

-  Ты… Тебя тоже? – почему-то мне не хотелось, чтобы Клод участвовал в усмирении бастующих.

-  Нет. Меня послали на усиление внешней охраны здания. Сегодня в Космическом Обществе были очень важные гости. Пойдёмте, профессор, скоро включат камеры слежения и тогда нам несдобровать.

-  Камеры слежения? – ужаснулся я и на время забыл про болезнь.

Камеры слежения! Я и забыл об их существовании, когда бродил по коридорам Хаймонт-билта. Естественно, что они запечатлели и те моменты, когда я входил и выходил из кинозала. Теперь мне…

-  Не беспокойтесь, профессор, - Клод просунул под мою руку своё плечо и быстро потащил меня к лифту, - в данный момент они выключены. Я же говорил вам, что здесь были очень важные персоны, которые не должны здесь засветиться. Поэтому убрали всю внутреннюю охрану, -  он затащил меня в лифт и нажал на нужную кнопку. - Но мы с вами должны попасть в нашу комнату раньше, чем их включат.

Нам повезло. Мы успели добраться до нашей секции раньше, причём при этом нас никто не видел. Весть Клода о том, что все камеры слежения были на время отключены, меня успокоили, но здоровье не восстановили.

Вызванный врач внимательно осмотрел меня.

-  Ничего страшного, - объявил он нам, - обычное перенапряжение. Пусть поваляется денька два в постели, попьёт анальгетики, отдохнёт. Я доложу об этом господину Голду.

Но отдохнуть столько времени мне не дали. Через час к нам заглянул секретарь президента и без всяких объяснений выдал мне пилюлю Морриса. Уже через пару минут я почувствовал себя здоровым, полным сил и энергии. После обеда мы с Клодом пошли на тренировки, как предписывал режим дня. Лишь после ужина перед сном у меня выдалось время переварить то, что я услышал в кинозале.

Планы Таскерры и Голда мне были понятны. Они нашли планету, на которой существует жизнь и решили этим воспользоваться. За то время, пока наша экспедиция будет исследовать эту планету, они подготовят ряд грузовых кораблей, гружённых стройматериалами и рабочими. А после улетят сами и взорвут Землю. Для осуществления этих планов им, разумеется, понадобились деньги. Много денег. Вот они и собрали самых богатых стариков нашей страны, чтобы, посулив им место на Чиккории, попросить у них денежную помощь. А если кто-нибудь из старичков, узнав про планы «Спейса», заартачится, ему была заранее уготована естественная смерть от старости.

Но вот какую роль во всём этом играл мой дядя Орсон, и каким образом всё это было связано со мной, я пока понять не мог. Не понятна мне была и фраза, сказанная Голдом, что по возвращению я не буду уже богатым. Что он имел в виду? Что они меня разорят?

По раскладкам получалось, что Орсон был в курсе планов Таскерры относительно Земли. Это он рассказал ему о моей книге, которой я отдал всего себя, и, зная моё пристрастие к природе, надоумил того, как взять у меня большой беспроцентный кредит с помощью фотографий и материалов о Чиккории. Потому что, если бы они пришли за таким кредитом к нему, то он всё равно был обязан проконсультироваться по этому поводу со мной, как это было всегда, когда речь шла о крупных суммах. Зачем он это сделал? Надеялся на то, что я не вернусь, и всё состояние Гарроссов  достанется ему, как единственному наследнику? Тем более я сам написал ему доверенность на управление всем своим имуществом и заверил её нотариусом в присутствии адвокатов. Но это ведь только на время моего путешествия на Чиккорию. Если он надеется занять моё место после моей смерти, то здесь его ждёт большое разочарование.  Как-то  лет пять назад мы с ним крепко повздорили по поводу одной финансовой операции, которую Орсон хотел провернуть втихаря от меня. Я так на него разозлился, что  отстранил его от  работы и сам взялся руководить делами. Тогда в пылу гнева я втайне от него составил завещание, где в случае моей смерти Орсону доставались лишь десять процентов от всего моего капитала и пожизненная рента. Часть денег я распределил по общественным организациям и газете «Гедара», а львиную долю – шестьдесят процентов – я завещал в свой Фонд помощи пострадавшим от природных стихий. Вскоре Орсон опомнился, бросился мне в ноги, умолял простить его, обещал, что такого больше не повторится, и я сдался. Всё-таки, как ни как, брат моей матери, единственный родственник на этом свете, но завещания я не изменил. Так что вряд ли ему что-нибудь достанется после моей смерти, если, конечно, планы Таскерра потерпят фиаско. А если нет? Тогда что ему помешает забрать состояние Гарроссов с собой на Чиккорию?

Господи, о чём я думаю? Не смотря, казалось бы, на очевидные факты, мой разум отказывался верить в это. Я не мог себе представить Орсона, возившегося со мной с колыбели и с пелёнок заменившего мне мать, а после внезапной кончины отца ставшего мне надежной опорой в жизни, в роли злодея и своего убийцы. О моей книге в «Спейсе» могли узнать и из других источников: я ведь никогда не скрывал над чем работаю. К тому же, в «Спейсе» сидят не дураки. Они могли и сами додуматься, чем меня купить. Возможно, Орсон о чём-то догадывался, когда предупреждал меня об опасности, но истинной цели он мог и не знать. Нет, не мог я вот так запросто обвинить родного мне человека в предательстве.

Так я долго лежал и терзался в сомнениях, пока сон, в конце концов, не сморил меня. А на следующий день я снова окунулся в водоворот тренировок, лекций и строгого режима,  и забыл обо всём.

 Александр БЕЛКА