Эпоха тараканов

                                            Эпоха  тараканов  (повесть)

Лёгкую тревогу она почувствовала, едва проснулась. Это ощущение – одно из пяти-шести, наполнявших жизнь Авы – появлялось реже остальных: когда болела по-женски и когда Ган задерживал получку. Старший менеджер «Араканы» ритмично, раз в два-три месяца погружался в запой и забывал почти все свои обязанности. 

   Но сегодня повода тревожиться не имелось, и, проснувшись как всегда между часом и двумя пополудни, посетив своих лучших друзей – массажную камеру и душ, Ава с недоумением уловила, что последствия сна – ожидание чего-то неприятного – не только не ушли из области чувств, но и стали перебираться повыше, в мозг, что было уже неприятно: Ава не любила и не умела думать.

   Да и о чём собственно?.. Предстоял обычный рабочий день с его главным достоинством – предсказуемостью, а на кончике языка уже накапливались помаленьку стандартные фразы, которые в течение вечера предстояло разбросать Гану, барменам Лоцу и Флошу, подругам по сцене да ребятам, отвечавшим за музыку и освещение. Всё, как обычно. В неизменную программу дня могла втиснуться разве что выходка какого-нибудь посетителя, и через это в клубе узнавали об очередном перевороте, но выходки тоже отличались стабильной периодичностью и были похожи одна на другую, будто следовали раз утверждённому сценарию. Иногда клиенты дрались, иногда стреляли, бывало, изгоняли публику на всю ночь, и приходилось «выходить» для группы новых крутых, которые тут же съёживались в пустом зале и, подавленные его размерами и яркостью, куда более объёмными, чем их кураж, теснились за один стол и почти не вставали с мест: развязность, как и любой другой порок, требует своей среды. Раз в месяц менялись официантка или танцовщица, раз в полгода кто-нибудь из персоналазагинался от наркотиков.  Вот и все выходки. Ава давно уже не мусолила их с подругами и не держала в памяти более одного дня. Её мир много лет назад сузился до «выходов», позднего ужина рано утром, сна, восстанавливающих процедур, безделья на диване с журналами и телевизором  и перехода с шестого этажа на первый к месту работы. Иногда девушка вспоминала об окружающем мире, с некоторым ожиданием выглядывала в окно, но, не отметив ничего нового и любопытного, возвращала взгляд внутрь своей квартирки. Лишь несколько ниточек тонко связывали её с внешним: редкие телефонные разговоры с мамой Жанной и с 

1

неродной тёткой, которая всегда спрашивала, не вышла ли «гордячка» замуж, и требовала, чтобы та навестила «несчастную сестру», то есть мать Авы. Девушка обещала и замужество, и поездку на родину, но не решалась выйти даже в этот город, когда подруги звали на какую-нибудь вечеринку или открытие нового магазина супермодной одежды.

   Впрочем, имелись у Авы  и свои развлечения, которые начинались как раз после четырнадцати часов. Бегло прикинув возможные причины, родившие маленький вирус тревожного предчувствия, девушка прислушалась к звукам за стенами  и с удовольствием отметила: мир дышит привычным шумом и узнаваемыми голосами. Суетливые, громкие шаги возле лифта и стук двери – это младшие соседи вернулись из школы. Теперь детвора обозначит себя только вечером, когда Ава будет собираться в клуб, а до этого растворится то ли за уроками, то ли в интернете. 

   Следующий на очереди звук–примерно через полчаса –звонок в дверь: доставка товаров. Продуктов Ава почти не покупала, поддерживала функционирование тела соками, фруктами и лёгкими перекусами в клубе, однако значительно тратилась на то, что давало заработок – на кожу.

   Кожа была главным и единственным достоянием Авы. Пребывая ежедневно с восьми вечера до пяти утра в виде почти голом, девушка должна была содержать свою поверхность в безукоризненно идеальном состоянии. И если большинство представительниц её пола заботилось в первую очередь о бровях, ресницах и губах, то Ава обращала внимание на своё лицо только когда чистила зубы и брила голову. 

   Её сценический костюм находился в эстетически привлекательном противоречии с внешностью всех посетителей клуба: у них были открытые лица, Ава прикрывалась тонкой вуалью; они прятали среднюю часть тела в брюки, Ава танцевала в едва заметных стренгах. Когда-то, в начале карьеры, Ган посоветовал ей для пикантности и личного почерка сочетать в разных вариациях головные уборы и обувь, и девушка завела шкаф для шляпок и шкаф для того, во что можно было поместить свои детские ступни, а после, не утруждая себя размышлениями над гармонией и контрастом, просто выхватывала оттуда что-нибудь наугад и «выходила» то в мотошлеме с пляжными сланцами, то в соломенной шляпке с русскими валенками. Подруги посмеивались над Авиной неразборчивостью, но мысль, что надо ежедневно продумывать сценический образ пугала её ещё больше задержки получки. И 

2

она лишь пролистывала иногда каталоги и заказывала что-нибудь новенькое на ноги и лысину.

   … Рассыльный немного запоздал и, сунув заказ в Ящик, потоптался у двери, что-то наговаривая сам себе. Ава глянула в комп: долга не было. Она прошла в прихожую и осмотрела то, что получала в этот день недели: шампунь, два крема, пакетик фруктов, журнал. Всё как обычно. 

   - Новенький, что ли?.. – наедине с собой Ава говорила вслух. 

   Этажом ниже что-то стукнуло, задребезжало и прошлёпало.

   - Ну вот, Пончик очнулся и захотел пожрать.

   Девушка улыбнулась в зеркало, мимо которого проходила. Пончик был её главным нерабочим развлечением. Сосед обозначал себя ровно в 15.00 плюс-минус пять минут независимо от времени года и дня недели. Сначала он шёл к холодильнику и, нашарив в нём что-то съестное, стихал. Вскоре в квартиру внизу врывались враждующие армии, и начинали грохотать компьютерные стрелялки. Однако у Пончика, несмотря на шум, от завтрака, видно, слипались глаза, и он становился под душ. Ава то посмеивалась, то раздражалась перекрывавшими виртуальную войну выкриками вроде «ух» и «э-э-э» и так узнавала, что у неё не всегда одинаково добродушное настроение. Впрочем, за два года, что прожил в этом доме полнолицый сосед, девушка настолько привыкла к его повторяющимся звукам, что обращала на них внимание, только если они совпадали с какой-нибудь короткой паузой в её телевизоре. А так она могла неделями не вспоминать о парне, которого видела не более трёх раз и, сравнив с сотрудниками клуба, совсем не отметила симпатией. Среднего роста, с лишними тридцатью килограммами, рыхлый телом и с бледными складками сала на лице, явно близорукий, но без очков, не рыжий, не лысый, к тому же ещё засоня похлеще её, ночной работницы, - такой не мог привлечь внимания даже самой простой девушки. «И чем он зарабатывает на жильё и пищу?» - удивлялась Ава, не пытаясь ответить на вопрос.

   Девушка полулёжа устроилась в любимом, правом, углу дивана, включила музыкальный канал и придержала руку на пульте, приготовившись усилить звук, как только у Пончика начнутся боевые действия. Один зажигательный клип сменялся другим, Ава отвлеклась на то, что у какой-то певицы решила позаимствовать тип обуви для сегодняшнего «выхода», но палец на кнопке, как на спусковом крючке оружия, убивающего, впрочем, не дичь или людей, а её 

3

свободное время, устал и дал знать о себе: внизу было тихо. Ава убавила звук: так и есть. «Что это сегодня с ним?..» - скользнула в голове девушки мысль и тут же растаяла среди электрических нот, наполнявших квартиру. Кожаные сапоги победили Пончика, и о соседе на время забыли.

   Сапожки скучали на самой верхней полке шкафа и, очевидно, уже перестали мечтать о том, что им дадут работу. Ава примерила их, оценила отражение. Конечно, синие, на высоком коричневом каблуке и с жёлтыми заклёпками, как в клипе, выглядели эффектнее, но и эти, бордовые, со шнуровкой по типу военных берцев, смотрелись неплохо.

   Теперь следующее: головной убор. Певицу украшала короткая причёска фиолетовых волос, однако, обладая кое-каким вкусом, Ава выбрала жёлтый парик. Любопытство или добросовестное отношение к работе заставили её примерить весь костюм целиком. Дома она ходила голой, поэтому одела бюстгальтер, верхние из тех трёх плавок, что стягивала с себя по ходу выступления и, осторожно расчесав парик, приладила на своей обнажённой голове. Длинное, от самого пола зеркало с удивлением показало то, что получилось. Удивилась и Ава. Покрутившись в разные стороны и натренированно выделывая стандартные сексуальные движения, она прикинула сверху бельё других цветов и сделала вывод, что хотя бы минимальное внимание посетителей клуба она получит и, несмотря на то, что у неё сегодня четыре «выхода», а у напарницы пять, она опередит Бойлу по чаевым. Кстати, не стоит вечером плотно затягивать шнурки сапог: одна из последних сфер на земле, где ещё использовались наличные, был стриптиз, и Ава для купюр от самых щедрых зрителей обычно протягивала ножку.

   Настроение сразу приподнялось до радостного. Каждый новый костюм, то есть шляпу-обувь, девушка принимала за событие в своей однообразной жизни, причём такое, которое не вызывает хлопот, как, например, вынужденная поездка к маме Жанне годичной давности, когда та серьёзно заболела и позвонил сам лечащий врач, опасаясь худшего. Странно было смертельно заболеть человеку, которому чуть больше сорока, поэтому Ава вернулась в клуб, не проведя в родном городе и суток.

   Хлопотным событием были и дни рождения. Почему-то в «Аракане» любили пышно отмечать все именины сотрудников. Наверное, чтобы Ган имел законный способ напиться. Для чужих Аве приходилось делиться частью заработка (хорошо ещё Бойла и Зуния брали на себя выбор подарка), а за месяц 

4

до этого противного события в своей жизни, когда каждый начинал с хитрым прищуром намекать на то, что ты ещё на год уйдёшь от восемнадцати и третий десяток, не обращая внимание на бурное сопротивление ума и сердца, неумолимо сменит цифру в сторону повышения, за месяц до дня рождения приходилось мучительно ломать голову над меню угощения, чтобы хоть чем-то выделиться среди других. Ещё одна дурацкая традиция «Араканы», будто её работники очень боялись окончательно утонуть в однообразии.

   Ава не боялась. Однообразие было её религией. Проснувшись, она занималась телом, походя несколько раз пила разные соки для улучшения качества кожи, слушала видеоклипы так, что переход от «общения» с телевизионными группами и солистами к работе с музыкантами и сценой в клубе происходил почти незаметно. Один раз в их доме, а может, и во всём городе выключили электричество. Очевидно, из-за какого-нибудь переворота. И до семи вечера, когда всё наладилось, Ава измучилась так, будто пришлось крутиться вокруг шеста безостановочно целые сутки. Тишина пугала, неизвестность мучила, от новых мыслей (что случилось , надолго ли, будет ли работать вечером) мозги перегружались и грозили аварийным отключением. Теперь она благоразумно не вспоминает тот день, но когда при сегодняшнем полуденном пробуждении Ава ощутила какое-то непонятное беспокойство, она в первую очередь инстинктивно проверила свет.

   Время до восьми прошло быстро. Приняв третий за день душ, девушка высохла, не вытираясь (Бойла сказала, что это полезно для кожи) и в лёгком спортивном костюме, прихватив вещи для «выходов», отправилась на работу. На лестничной площадке было тихо, даже малыши-соседи не издавали звуков, словно нашли в компьютере игру в шахматы и увлеклись её не испытанным ранее очарованием. Ава поцокала каблучками вниз по лестнице (лифт она считала несоответствующим своему возрасту), и вдруг на пятом этаже как-то нарочито осторожно приоткрыли одну из дверей. Это был он, Пончик, домосед и любитель детских стрелялок. Парень не вышел, а остался в свое прихожей, пряча дверью половину тела, отчего глянул на Аву только одним глазом. Дождавшись, когда расстояние между ним и девушкой станет минимальным, сосед испуганно округлил свой глаз и тихо спросил:

   - А вы куда… эвакуируетесь?

   Ава не успела ни понять, ни обдумать странный вопрос и, только пройдя ступенек пять, решила: «Видать, свихнулся…»

5

   Все остальные этажи оказались пустующими, что, впрочем, для этого времени суток было естественным, зато уже с третьего слышалась клубная музыка. Ава вспомнила, что у одного из музыкантов сегодня день Ангела, и, значит, вернётся она не раньше шести утра. «До четырёх мой последний «выход». Что буду делать целый час? Точно, усну в гримёрке. А потом буду с помятым лицом…» - подумала она и вошла внутрь.

   Ещё горел большой свет, и редкие пока клиенты в трезвых позах занимали лишь несколько диванов. Через два часа все столики заполнятся стаканами, а места – публикой, которая будет шнырять туда-сюда, пробовать танцевать, вертеться у барной стойки и, разваливаясь в позе  «я оттягиваюсь» на этих же диванах, выкрикивать, махать руками, обниматься и хлопать друг друга по плечам и бёдрам. Ещё через два часа танцы перерастут в эротические пляски шаманов, когда часть публики от ритмичных движений перейдёт к импульсивно-психозным, а иные, отбирая у стриптизёрш внимание и доходы, начнут срывать с себя одежду. На диванах уже будет куча мала, а столики скроются под разноцветным ковром стеклянной и пластиковой посуды. Наступит и третья стадия. И все три Ава сможет наблюдать, когда подойдёт к Лоцу или его напарнику Флошу перехватить пару бутербродов, но со своего рабочего места, с круглой площадки с шестом все этапы общего веселья Ава уловит скорее ушами, потому что будет находиться в свету, а зал – в полумраке. А может, ничего этого её слух не уловит, потому что реагирует, как у большинства людей, на непривычное. Летом мы не замечаем летающих вокруг мух, но первый полёт проснувшегося тёплым весенним деньком насекомого отметим целым рассуждением о смене времён года и обычную муху проводим таким взглядом, будто пролетел верблюд.

   Ава была в «Аракане» привычной летней мухой. Все её приветствовали, все ей улыбались, некоторые чмокали, хотя уже виделись в этот день, рано утром, но так было всегда, много лет, и перелёт её через зал к двери в служебное помещение за свою регулярность мог быть внесён в расписание самого надёжного аэропорта мира.

   Итак, обычный рабочий вечер начинался. «Вовремя нарисовалась! А то Бойла съехала: типа больная. Будешь крутиться за двоих!..» - крикнул Ган, сидевший у стойки, и пустил в её сторону струю табачного дыма. Он как всегда врал или считал, что шутит. Если бы Ава пришла к своему «выходу», то есть через час, этот гад оштрафовал бы её, к тому жеБойла уже поднималась на «круг», и ей даже кто-то похлопал. «Не видела ты моих сапог и парика», - кивнула Ава 

6

подруге.

   - Ты ж не забудь: сегодня, то есть завтра, отрываемся, после всего!» - крикнул ей музыкант, которого – Ава никак не могла запомнить – звали то ли  Леско, то ли Неско. 

   Она сказала, что помнит, и заставила себя поздравить именинника, собиравшегося украсть у неё два часа ночного сна. Музыканты привычно готовились чередоваться с цифрованными песнями, и Ган был уверен, что их клуб наполняется в первую очередь благодаря сохранению живого звука, в то время как другие в этой части города давно перешли на записи. Ава не знала, насколько наполнялись конкурирующие заведения, потому что никогда их не посещала, однако «выходила» с полной уверенностью, что ей рады и одобрительный гул от соскользнувших с тела лифчиков, шортиков и плавок показывает, что и она патриотично привлекает клиентуру в родное заведение. 

   Ава вошла в служебный коридор, но не сделала и двух шагов, как  услышала громкий плач. В комнатушке, где переодевались и отдыхали «кухонные» - кто готовил коктейли, простенькие закуски и разносил всё это клиентам – скорчилась на стуле официантка Анна и, закрыв руками лицо, рыдала. При этом её волосы, наверняка аккуратно уложенные и приглаженные в начале работы, пользуясь случаем, беспорядочно выбились прядями и торчали, вздрагивая так, что девушка напоминала испуганного ёжика. Ава засомневалась, но торопиться было некуда, а горевавшая официантка сидела в полном одиночестве, потому решила подойти, хотя с этой частью коллектива поддерживала только рабочие отношения.

   - Что случилось? – спросила она, остановившись рядом и не прикасаясь: считала тактильные контакты вредными.

   Анна не отреагировала.

   - Короче, говори, что случилось. А то так и будешь ныть до утра.

   Ава присела рядом, чтобы показать, что не отстанет.

   - Он всегда пил экспрессик!.. – прорвалось сквозь слёзы через минуту. – Я всегда ему готовила… когда стали вдвоём!..

   - Ну, и что? Выпил вместо кофе минералку?.. Тоже мне проблема.

   - Да-а?!. Какая на фиг минералка!

7

   Официантка не успокаивалась, как будто вдвоём с горем ей было приятнее, чем с Авиным сочувствием.

   - Так, твой парень, с которым вы давно вдвоём, отказался взять у тебя кофе… И ничего другого пить не стал… Тебя это расстроило, поэтому ты плачешь. И с заплаканным лицом пойдёшь обслуживать.

   Ава не хотела размышлять, а думая вслух, она будто разговаривала.

   - Не пи-ить! – возмутилась Анна. – Он был с э-этим!.. Уродом!..

   Она усилила своё горе воспоминанием и зарыдала громче.

   - Уродом… - повторила Ава и немного растерялась: цепочку событий нужно было перестраивать.

Кого из «кухонных» или, может быть, музыкантов, можно назвать уродом? Для Авы все они были одинаковыми. Даже те, с кем отношения на время из приятельских повышались до близких, не выделялись для девушки какими-то более привлекательными качествами.

   - Подожди… В смысле: «был»?.. У нас в клубе запрещён флирт в рабочее время.

   - Запрещё-он!.. Я к нему, а он!.. Стоят вдвоём у стойки! А мне: «Отстань ты со своей бурдой!.. А наш экспрессик все клиенты хвалят…кто пьёт!..

   Ава не пила кофе, потому что от него стареет кожа, и слова о качестве этого напитка в «Аракане» были для неё новостью.

   - Нельзя же про своё говорить «бурда». А если бы Ган услышал…

   - Он слышал!.. И лыбился!.. И  этот лыбился!.. А я как дура!.. Ещё вчера всё было нормально, а сего-одня!..

   Итак, обычная ревность. Подобные истории иногда случались в клубе, поэтому Ава ощутила равнодушие и даже некоторое раздражение к продолжавшимся литься слезам официантки.

   - Ты вот что… - поднялась она. – Мне пора идти готовиться, а ты умойся и (Ава достала из сумки тюбик) замажешь припухлости. Потом вернёшь. Я им мажусь перед последним «выходом» - помогает.

   Крем Анна взяла, а её утешительница поторопилась выйти в коридор, жалея,

8

что вообще не прошла мимо. «То же мне. Нашла из-за чего реветь. Сейчас Ган оштрафует за такую рожу…» Ава открыла своим ключом комнатку стриптизёрш и, увидев привычную картину из разбросанных Бойлой вещей, как всегда пошвыряла всё в одну кучу и приступила к подготовке. Но едва она разложила свой «костюм» и разделась, как послышался громкий шум. В зале явно происходило что-то серьёзное.

   - Наверное, официантка решила отбить любовника…

   Ава не успела улыбнуться собственной шутке: в зале начали стрелять. Она глянула на часы и успокоилась: Бойлиного «выхода» ещё сорок минут, а за это время всё утихнет. Опять какие-нибудь новые крутые будут куражиться всю ночь, а Ган с музыкантами увиваться вокруг них с втянутыми в плечи головами (из уважения) и угождать глупым прихотям, лишь бы не разгромили клуб. А назавтра переворот уляжется, люди снова захотят развлечений, и вернётся более спокойная клиентура.

   Ава почти успокоила себя такими мыслями и уже приступила к натиранию тела специальным кремом, придающим коже «эротический блеск и особенную привлекательность», как в начале коридора послышались тяжёлые шаги. Вдруг по ушам и по стене ударили два выстрела. Девушка оцепенела. Та же грубая обувь подошла к её гримёрке и подёргала ручку. Снова грохнули выстрелы, но уже дальше, в зале. Кто-то решительный и страшный постоял несколько секунд возле Авиной двери и медленно прогромыхал прочь из служебного помещения. Но Ава в эти секунды успела пройти сразу через несколько чувств, будто секунды стали минутами. У неё онемели от страха ноги, потом скользнул испуг, что свет в гримёрке может быть виден из коридора, после ей очень-очень захотелось куда-нибудь бежать, хотя бы в угол этой маленькой комнатушки, а под удаляющиеся шаги она подумала, что её свет нельзя увидеть, если в коридоре не темно.

   «Что делать?» - чуть не сказала она вслух по привычке и закрыла себе ладонью рот. Надо хотя бы одеться, но страшно издавать и самый слабый шорох. Впрочем, головорезам, напавшим на клуб, уж точно всё равно, голой предстанет перед ними Ава или в спортивном костюме… Стоп, а люди?..  Почему так тихо?.. Ни криков, ни стонов, ни чьего-нибудь распорядительного голоса. Не убили же всех? Это десятка три персонала и клиентов. Значит, выгнали на улицу… Может, ищут кого-нибудь определённого среди посетителей?..

9

   Ава устала от ужаса и невозможности хоть что-то понять и впала в прострацию, так и не сделав ни одного движения. Она не чувствовала ни боли в затёкшей ноге, ни прохлады, которая начала охватывать тело, может быть, единственное живое во всём клубе.

   Прошло время. Или, вернее, оно исчезло, а потом снова началось. Началось опять с шума в коридоре. Слух Авы ушёл куда-то внутрь, и она не уловила момент, когда неизвестный начал своё осторожное перемещение в её сторону. Поняла точно, что там кто-то есть, когда шорох остановился возле её двери. Опять бандит? Сейчас вломится. Кто-то выдал её, Аву. Нет, это не она сказала «Ава», её позвали.

   - Ава, я знаю: ты здесь. Открой, - снова шепнули ей из страшного коридора.

    С той стороны стихли и прислушались, с этой – приготовились умереть от ужаса. В застывшем теле работало только сердце, но, спасая себя, билось тихо и редко.

   - Ава. Они ушли. Ты слышишь? Это я, Ган.

   И через полминуты опять:

   - Ава, дурёха, тебе нельзя здесь оставаться. Они убивают всех. Надо бежать из города. Я не могу взять тебя с собой: вдвоём слишком заметно. Потихоньку выходи и, пока ночь, сваливай куда подальше…

   - Зал пробегай, никуда не глядя: там одни трупы, - прибавил Ган уже каким-то грустно-сочувствующим тоном и пошёл к выходу.

   Она снова осталась одна. От информации, которую сообщил менеджер, оцепенели ещё и мозги. Понять гибель всего мира Аве было бы легче, чем конец «Араканы». Она приехала сюда в восемнадцать лет по объявлению в интернете и больше нигде не работала, посвятив свою короткую пока жизнь только школе и клубу. А теперь надо что-то решать, куда-то идти, что-то делать… И что же: «выход» отменяется, Ган не накажет?.. И Бойла уже не танцует?.. Бойла… А где она сейчас? Ган сказал: в зале одни трупы. Значит, Бойла убита. Или убежала. И бармены, музыканты, официанты тоже убиты?

   И тут Аву потрясла простая мысль, которая давно висела в воздухе, большая и заметная, но которая ранее не могла проникнуть в её захваченную эмоциями голову: она одна в клубе с мёртвыми людьми… Вот именно, одна. Если кто-то 

10

выжил, как Ган, то, наверняка, уже выскочил на улицу… Но там тоже опасно: «Они убивают всех…» Почему она не открыла Гану дверь, почему не упросила его, не вымолила согласия взять с собой? Ган хорошо знает город, он легко выйдет из него. А она? Как ей заставить себя открыть дверь туда…к трупам? Ко всему этому ужасу, который, пока глаза не видели, ещё не стал правдой.

   От жутких мыслей и неразрешимости ситуации Ава снова впала в туман обессмысленности. Но организм уже брал своё: заставил приподняться, натянуть, наконец, одежду, конечно, не сценическую, подойти к двери и прислушаться. Ава поняла, что убитые могут быть и на улицах, и на лестнице и в квартирах их дома, но сейчас это было гораздо дальше наполненного трупами клуба, потому ей до истерического отчаяния захотелось вырваться из этого морга. Зал представился тёмным помещением, где на столах и стойке лежали мертвецы с накинутыми на них белыми покрывалами. Девушка почувствовала, что вот-вот закричит, и этот вопль или разорвёт ей сердце, или выдаст её неведомым убийцам, когда она побежит с ним между трупами. А сами трупы, ещё час назад живые тела хорошо знакомых людей, теперь воспринимались враждебной, зловещей силой, не менее страшной, чем убийцы. И это стало самой нижней точкой, после которой, как для шатуна с поршнем, начался выход вверх – от оцепенения  к борьбе за жизнь, от растерянности к здравым мыслям. Надо было убедить себя, что нельзя прожить в этой комнате, ведь ей уже сильно хотелось пить. Что лучше выйти и, если Ган сумел уйти, она тоже сумеет. И Ава убедила себя. Поспорила со страхом и мыслью «здесь плохо, но там может быть хуже» и убедила. Потому без сожаления решила оставить свою сумочку с косметикой, а вместо этого вооружилась ручкой от старого кресла, которая давно уже свободно снималась и одевалась.

   Ещё одно усилие, и ключ медленно поворачивается в скважине. Коридор молчит, можно выглянуть. Оказывается, здесь полумрак, и слабо горят только красные лампочки аварийного освещения. Но может, это и лучше: её, Аву, ведь тоже не видно, и легко скользнуть вдоль стен незамеченной. Все двери распахнуты, а из кухни даже несёт чем-то подгоревшим, но девушка никуда не заглядывает и, вспомнив последний совет умудрившегося выжить Гана, сосредотачивает всё своё зрение только на небольшом пространстве впереди. Хорошо бы ещё взгляд автоматически находил такой путь, чтобы не столкнуться ни с одним мертвецом. Она сжимает деревяшку в руках и, готовая уже драться даже с привидениями, вытесняет страх размышлениями о том, как уцелел Ган. Если всех убивали, то где был он в это время? Спрятался за что-то, 

11

притворился мёртвым? Ава не успевает додумать: подходит к двери в зал.К счастью, та распахнута, и можно притаиться и узнать, нет ли там этих жутких убийц. Проходит минута, другая. По улице проезжает не видимая отсюда машина, и слегка дребезжит на одном из столиков посуда. Перевёрнутая и разбросанная мебель валяется даже здесь, у служебки, и надо выглянуть, чтобы сразу наметить себе путь к свободе. Что ж, мёртвые, так мёртвые. И Ава могла лежать сейчас среди них, если б в этот день первый «выход» был за нею. Она почти такая же, как они. Как говорила мама Ольга, «упокой, Господи…» Но не стоит сейчас это вспоминать.

   Ава выглянула из дверного проёма и внимательно осмотрела опасную территорию. Оказывается, ещё не ночь, и закатный солнечный свет неплохо освещает  зал четырьмя высокими узкими окнами. Раньше Ава их не замечала, учитывая в своей работе только искусственное освещение. Ожидаемого потрясения ужасом она не ощутила: ужас здесь был, но вне её, чужой. То, как лежали люди, как были сдвинуты столики, показывало всю сцену расправы. Скорее всего, вошедшие сначала убили Флоша и Бойлу. Он почти в полный рост влип в стойку со спиртным, отброшенный целой автоматной очередью, кроваво окрасившей всегда белоснежную рубашку парня; она сползла по шесту и обмякла телом с поднятыми вверх руками. Цепенея смертью, подруга не оставила свой единственный рабочий инструмент. Хорошо, что Ава больше к нему не прикоснётся. Очевидно, первые смерти подняли с мест редких ещё посетителей, они подскочили, но пули уложили их на спинки диванов. Все Авины коллеги лежали вповалку в одном месте, рядом с музыкальной аппаратурой. Верно, Ган собрал всех для обычного короткого инструктажа и контроля внешнего вида. Работали вместе и полегли рядом – и небритые, и ухоженные. И заплаканные. Скорее всего, Анна где-то там, рядом со своим переменчивым другом. Или осталась в комнате «кухонных», всё ещё всхлипывая от горя, пока страшный человек не вошёл в служебный коридор. Не её ли убили те два выстрела, услышанные Авой где-то совсем рядом?.. Но не стоит разглядывать, кто и где встретил смерть. Ава пойдёт вправо по свободному проходу и только в одном месте переступит через человека в чём-то тёмном. Наверное, последними убитыми были те, кто пытался забиться под столики: трое-четверо таких лежали не так, как если бы падали.

   Теперь Ава удивлялась своему страху перед мёртвыми. Ей стало жалко их, и слёзы медленно-траурно потекли по щекам девушки. Жалко было эту суетливую добрячку Бойлу, горевавшую, когда выпьет, что из-за абортов 

12

никогда не заведёт малыша. Жалко именинника, который навсегда остался 

тридцатидвухлетним,. Флоша, будто защищавшего всем телом витрину с бутылками. Её даже не разграбили. Для чего весь этот дикий расстрел?..

   Тихо всхлипывая, Ава пошла через клуб к выходу. Она хотела подняться к себе наверх, а потом, когда совсем стемнеет, уходить из города. Если, конечно, Ган сказал правду и убийства происходят повсюду. У неё ещё была слабая надежда на то, что приедет полиция, начнёт разбираться, но со времени выстрелов прошло более часа, и пока что «Аракана» никого не заинтересовала. Впрочем, теперь Ава не ставила перед собой больших и почти не разрешимых вопросов, предпочитая что-то близкое и практичное. Она даже не задумывалась, зачем ей подниматься на шестой этаж, тем более что не собиралась оставаться в квартире.

   Девушка без колебаний переступила через единственный на её пути труп, снова глядя только перед собой, и пошла, прижав руки к груди, чтобы, не дай Бог, случайно не дотронуться до кого-нибудь. Перед дверью на улицу не останавливалась. Приоткрыла, выглянула и скользнула по стене к своему подъезду. Впрочем, успела увидеть на стоянке три расстрелянных автомобиля, в одном из которых сидели люди. Приехали посмотреть на её голый танец и нашли здесь смерть. Где-то на окраине города начали сильно стрелять, и Ава, будто получила удар в спину, юркнула в дверь. 

   В подъезде было темно. Значит, свет отключили не только в клубе. Что ж, теперь предстоящая непроглядность ночного города не пугала её: она могла стать спасительницей. В мягких кроссовках неслышно ступая по лестнице, Ава начала подниматься. Двери во все квартиры были открыты или выбиты, кое-где издырявлены пулями. Значит, убийцы прошлись и здесь, не оставляя никого в живых. Тогда погибли её малолетние соседи, чьих имён Ава даже не знала. Жалко детей…

   Наверху как будто что-то скрипнуло, и Ава остановила себя мыслью, что, может быть, убийцы ещё поднимаются по этажам и продолжают своё кровавое дело. Но нет, дом всего-то двенадцатиэтажный, и самый отдалённый выстрел был бы хорошо слышен здесь, на третьем, куда она уже поднялась. К  крайнем случае можно будет заскочить влюбую из разгромленных квартир и спрятаться, пока убийцы не уйдут. То, что в квартире могут находиться

13

мёртвые хозяева, девушку уже не пугало. Ручка от кресла, которую она прижимала к себе, готова была защитить и от живых, и от мёртвых.         

   Пятый этаж. Дверь в квартиру Пончика распахнута. Он, наверное, вообще                                                                        никуда не отходил от своего компьютера и лежит теперь где-то рядом с любимой игрушкой. Вскользь Ава заметила, что в жилище чудака светлее, чем на лестничной площадке. А она даже не знала, что солнце прячется за горизонт с их стороны дома. Ещё бы, в это время она всегда находилась в клубе, и последний свет дня заглядывал в пустую комнату с помятым диваном и брошенным на пол ярким журналом.

   И у неё дверь выбита. На ней даже остался след от чёрного сапога или ботинка. Вещей не валялось, по крайней мере, в прихожей, только Ящик был приоткрыт на узкую полоску, будто его пытались вскрыть силой. Ава инстинктивно толкнула крышку и резко отпрянула: Ящик открылся наружу. Что-то зашевелилось, засопело, и, едва девушка успела замахнуться, как узнала толстое лицо Пончика.

   - Я, я, я это… - просипел парень, мучаясь в узком пространстве, не зная, как выбраться.

   Он так жалобно стонал, что Ава и из сочувствия, и чтобы сосед стих и не привлекал внимания схватила его под мышки и потянула к себе. Пончик упёрся одной рукой в стену (вторая висела, не шевелясь) и упал на кафель лестничной площадки.

   - Ох ты, ё!.. Ай-ай-ай!.. Надо же!.. – продолжал он причитать и вдруг застыл.

   - Коричневых нет? Точно нет? Во всём подъезде?

   Ава не очень поняла, поэтому ответила по-своему:

   - Здесь никого нет. Может, только кто-нибудь прячется…

   - От этих не спрячешься… Ой, рука, рука!.. Помоги мне, надо на всякий случай укрыться в квартире и говорить шёпотом…

   «Это ты себе скажи: шёпотом», - хотела переадресовать совет Ава, но Пончик, шумевший этажей на пять, пугал и её, поэтому девушка стала молча приподнимать соседа и даже потёрла ему руку, сознавая, что её Ящик для такого массивного человека был настоящей камерой пыток.

14

 Они не стали закрывать дверь квартиры: это вызвало бы подозрения у вздумавших повторно обойти подъезд головорезов, но в комнате Авы сели на пол в дальнем углу, за телевизором, и говорили едва слышно. Пончик тёр своё тело в самых разных местах, дёргал челюстью, которая, видно, тоже затекла, однако краткий рассказ Авы выслушал очень внимательно, иногда переспрашивая и уточняя.

   - Я пытался тебя предупредить. Думал, ты знаешь. Смотрю: с сумкой. Значит, есть куда ехать. Мне-то некуда. И думал: как всегда обойдётся. Утром известили из фирмы: «Сотрудничество приостанавливаем на неопределённый срок в связи с переворотом». А мой заказчик всем сбросил общее письмо: ребята, дело фигнёвое, прячьтесь в подвалы, в метро, куда поглубже…

   - Ты говоришь «утром», а просыпаешься-то часа в три.

   - Ну да, это утро. По-моему. Ты ведь тоже долго спишь после своей работы. И я всю ночь работаю.

   Ава не знала, где и кем работает Пончик, но теперь это было вторично, и она поинтересовалась более важным:

   - Что ты ещё знаешь о перевороте? По телевизору что-нибудь говорили? В интернете?

   - У меня нет телевизора. Сеть отключили часов в шесть. Когда услышал внизу стрельбу, понял, что точно всё фигнёво. Глянул: по лестнице идут люди в коричневом, лица под масками. Начали на втором тарабанить в двери и палить из автоматов. Кто-то кричал: «Не убивайте», потом стихал. Они тупо шли по этажам и валили всех подряд. Я рванул наверх. А что там? Упрёшься в последний этаж, и всё равно найдут. В квартире тоже не спрячешься. Спустился, смотрю, из твоего Ящика для покупок торчит жёлтая бумажка, и написано: «Спасайтесь, в городе стреляют».

   - Это разносчик. Вот почему он задержался…

   - А… Наверное, приклеил бумажку к какому-нибудь пакетику, да отлетела.

   - Значит, он хотел меня спасти.

   - Спас меня. Я тогда сразу понял, что найдут в любом месте, а в Ящик никто не заглянет, он маленький. Свой я два дня не открывал, там накопилось, а твой точно должен быть пустым: девушки любопытные, сразу всё вынимают.

15

  - Ты его выломал что ли? Кода ж не знал.

   - Знал. Знал твоё имя. А цифры… Ясно, что это год рождения. Правда, думал, что тебе двадцать три, а тебе двадцать два.

   - Почти двадцать три.

   - Вот видишь. Ты не оригинальна. И это меня спасло. Только не знал, как выберусь. Но когда расстреливали четвёртый этаж, уже было всё равно. Можно было выдавить стенку Ящика внутрь квартиры, но очень боялся шуметь.

   - А что остальные люди? Не пытались спастись?

   - Пытались. Некоторые тоже побежали на двенадцатый. Но в основном выглядывали и прятались в квартирах. Думали, двери их защитят.

   - Давно здесь всё…закончилось?

   - Минут двадцать. На верхних постреляли и протопали мимо меня. Боялся: начнут Ящики выбивать или простреливать. Электричество тоже ведь потом вырубили…

   Беглецы замолчали. Ничего существенного друг от друга они не выведали, но пищи для размышлений хватало. Держаться вместе или бросить этого (эту)? Как выбираться из города мертвецов и убийц?.. То, что в доме оставаться нельзя, понимали оба: свет отключили, а без него не будут работать холодильники и водопровод; время летнее, и трупный запах скоро сделается невыносимым. Но как не хотелось менять хоть какую-то безопасность на рискованное путешествие по тёмным, безлюдным улицам. Они зловеще молчали, эти улицы, как будто жестокие коричневые люди отстреляли ещё и все автомобили и автобусы.

   - Ты город знаешь? – заговорила первой Ава. – Как выбраться в какой-нибудь лес и уйти подальше?.. Может, в других городах такого нет…

   - Город?.. Плохо. Я не здесь родился.

   - Я тоже.

   - Слушай, у меня в старом ноутбуке была карта страны… Не поняла? На город нажимаешь курсором – он увеличивается, как тебе надо. Все улицы видно.

16

   - А, помню такое. А как ты его включишь?

   - Должно быть немного зарядки в аккумуляторе… Посмотрю, куда идти.

   - Давай. Только на цыпочках.

   Ава сказала и засомневалась, что такой упитанный и неуклюжий парень может ходить тихо. Но не хотелось блуждать по городу наугад.

   - Ты смотри карту, а я соберусь в дорогу. Нам бы какое-нибудь оружие. Может, в квартирах есть что-нибудь?..

   - Я к мертвякам не пойду. Да и что у них может быть? Табуретки?..

   - Это точно. А на мертвяков ты ещё насмотришься. Знаешь, сколько их на улице?..

   Пончик исчез. Ава же обошла непривычно потемневшую квартиру, размышляя над тем, что необходимо человеку для выживания. В свой ярко-красный рюкзачок, давно лежавший без дела, она положила фрукты, пачку хлопьев и бутылку минеральной воды. Потом вытащила всё, сунула лёгкий, но тёплый плед, а сверху снова продукты. Теперь её ежедневная пища казалась девушке совсем несущественной. В запасе не было мясного, консервов, чего-нибудь мучного, хотя бы печенья. Придётся по пути заглянуть в продуктовый магазин.

   Она взяла свой единственный небольшой кухонный нож и пошла в ванную. Это помещение выглядело куда богаче других. Десятки очень недешёвых тюбиков, баночек и упаковок известнейших фирм предстояло бросить на произвол судьбы. Ава взяла лишь расчёску, мыло и – в качестве женского оружия – баллончик с лаком для волос, который ей подарил на прошлый день рождения один из музыкантов с насмешливым пожеланием отрастить волосы и принять женственный вид. Ава обещала хранить вещь, и теперь это могло стать оружием ближнего боя.

   Девушка доставала ветровку и бейсболку, когда дверь шепнула «это я», и широкая фигура Пончика вошла в квартиру, подсвечивая себе под ноги телефоном.

   - У тебя есть фонарик, зажигалка и что-нибудь от комаров?

17

   - Нет. Нашёл карту?

   - Вот, перерисовал, - он протянул листок. – Ты вряд ли разберёшь, но я основное запомнил. Идём по проспекту или, лучше, по параллельной ему улице. Два раза будет кольцевое движение, первый раз надо прямо, второй – по правой улице. Километра через три обойдём склады, и начнётся пустырь, за ним какие-то пруды, потом лес. Сквозь лес – дорога в соседний город…

   - Хватит, я всё равно столько не запомню.

   - Ладно, я хорошо помню. Плюс вот на листке, если придётся изменить маршрут,  - он сложил бумагу и сунул в карман осенней куртки, которую надел поверх футболки.

   - Да, посмотри в свою мобилу…

   - Зачем? У меня итак разряженная…

   - Посмотри, посмотри.

   Ава, не понимая, подчинилась. Висело одно сообщение. Она нажала «просмотреть» и увидела три слова: «Наступила эпоха тараканов».

   - Что это?

   - Вот и мне такое же пришло. Время видишь? Получается, сначала отключили связь, потом послали этот бред, и снова отключили.

   - Шутка какая-то, - предположила Ава и сама себе не поверила: кому вздумается забавляться в омертвевшем городе?

   - Что, идём…Ава? – спросил парень неуверенно. – Интересное у тебя имя…

   - Это сценический псевдоним… А ты?.. Как тебя зовут?

   - Зови, как в сетях: Бло 4.

   - Почему «четыре»?

   - Трое Бло уже было, когда я придумал слово «бло», вот и стал Бло четвёртым.

   - Идём, Бло. До выхода из подъезда я первая, потому что уже поднималась после…этого, а на улице – ты. Оружие какое-нибудь нашёл?

18

   - Да, молоточек и ножик из кухни. Только на меня не рассчитывай: я драться совсем не умею. Если что – просто убегай.

   - Ладно, я тоже не спортсменка. Ты только потише… - шепнула Ава соседу в лицо и на цыпочках пошла в тёмный подъезд.

   Недаром девушка всегда воспринимала город как враждебную среду. Но если несколько часов назад он был населён женщинами, которые бросали на Аву                завистливые к её внешности взгляды, и мужчинами, которые могли шлёпнуть или ущипнуть девушку, а ещё был пропитан смесью пыли и выхлопных газов, то теперь, за полночь, город притворился спящим, на самом деле уже несколько часов являясь обиталищем Страха и Смерти. И эта жуткая парочка бродила теперь по улицам и дворам многоэтажек и могла в любую минуту столкнуться с другой парочкой, слабой и почти безоружной, хотя и готовой бороться за право молодости на жизнь.

   Электрического света не было нигде. Из звуков – то одиночная, то активная стрельба, но, к счастью, далеко от района Авиной «Араканы»; резкий автомобильный гул, как будто где-то начинались гонки, который вдруг взрывался в отдалении и так же быстро рвался, как перерезанный; а ещё один раз жалобный крик, такой надрывный, что, может быть, и мужской, и такой отчаянный, что осторожным путникам легче было передвигаться среди трупов, чем пойти на крик, чтобы объединиться с кричавшим в группу.

   Мёртвые лежали всюду. Людей расстреливали на улицах, в магазинах, в переходах… Кое-где вповалку оказывались целые толпы. Очевидно, горожане в панике бросались в одном направлении и гибли вместе. Темнота скрадывала страшную картину для глаз, но можно было наступить на человека ногами, поэтому Ава и Бло, рискуя привлечь к себе внимание, подсвечивали путь голубым светом мобильных телефонов. И хотя на небе, путаясь в верхних этажах небоскрёбов, мелькала средних размеров луна, освещать землю она не хотела, видно, боясь ужаснуться тому, что можно на ней увидеть.

   Прилипая, где можно, к стенам и ограждениям, переводя дух в особенно тёмных местах, молодая пара быстро двигалась по намеченному маршруту. Один из них хорошо знал дорогу, другая стремилась поскорее оставить страшный город. Так они прошли пять кварталов и оказались на небольшой площади с фонтаном притихшей теперь воды, каким-то музеем и торговыми центрами.

19

   - Нам нужны продукты, - шепнул Бло. – И поесть хочется…

   - Да, - коротко согласилась Ава, и, определив нужный магазин, они взяли влево.

   К их счастью, ни на крыльце, ни на входе трупов не оказалось. Когда, стараясь не скрипнуть, втиснулись внутрь, Бло вдруг озаботился камерами слежения:

   -  Всё-таки лучше, если нас не будет видно…

   - Они ж на электричестве… или нет?

   - Наверное…но может, на каком-нибудь автономном…

   - Тут убийства целых тысяч людей, а ты боишься украсть чуть-чуть еды… У меня в рюкзаке совсем мало…

   - У меня тоже ничего существенного… Нам необходимы белки…углеводы…какие-нибудь сухари…

   - Вот именно. Если уйдём в лес, там продуктов не найдёшь… А как ночуют в лесу?.. В палатке или в шалаше?

   - Ну, бывают всякие охотничьи домики. Да, ещё средство от комаров найти бы…

   Так они переговаривались, оставаясь в небольшом коридорчике между двумя дверьми, одновременно пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь внутри магазина. Наконец, Ава решилась:

   - Ну что?..

   - Входим…

   Торговый зал оказался очень большим и к тому же совершенно не обитаемым – ни живых, ни мёртвых. Парочка пошла вдоль стены и тут же наткнулась на мясной отдел. Ава сняла свой рюкзак, не без труда открыла прилавок и начала хватать колбасы и копчёности, не вникая в сорта и названия. «Никогда не ела такого, разве что в детстве», - мелькнуло у неё в голове.

   В кондитерском отделе они задержались и почти посадили аккумуляторы телефонов. Бло сказал, что сладкое – это и есть углеводы, а они-то дают 

20

человеку энергию. Для Авы это было новостью: она работала ночами напролёт, 

но не ела ни конфет, ни печенья. В конце концов взяли две баночки мёда и с десяток плиток шоколада.

   - Фонарики, - шепнул Бло и быстро, словно при свете, пошёл через весь зал в другой угол.

   Он не ошибся: там тянулись полки с бытовыми товарами, и минут через пять они нашли то, что нужно.

   - Предлагаю ужин прямо здесь, - сказал Бло. – Лучше часть пищи разместить в желудках. Нам ещё понадобятся силы. Я бы вообще здесь поселился…пока не появятся полиция или армия. Он смело включил свой новый фонарик, поднял его над головой и осветил всё вокруг.

   - Туда, - парень снова по-хозяйски двинулся между полок, и Ава не успела призвать спутника к осторожности.

   Они подошли к мучным продуктам, и Бло, который по пути захватил бутылку пива, выбрал себе длинный батон и начал жевать, усевшись прямо на пол. Ава согласилась было, что пора подкрепиться, но вдруг вспомнила о несостоявшейся вечеринке в честь дня рождения, где должны были много есть, пить и расхваливать еду и питьё, и почувствовала отвращение к еде. Она была слаба, измотана физически и эмоционально, но прикоснуться к чему-то съестному не сумела.

   - Надо кушать. Надо бороться, - назидательно посоветовал Бло и в доказательство сделал длинный глоток пива.

   В эту секунду на входе заговорили несколькими голосами. Бло поперхнулся и вскочил с места.

- Прячемся за полку, - шепнула Ава и втиснулась в проём между хлебным стеллажом и холодильной камерой.

Бло не пошевелился. Девушка растянулась на полу, чтобы быть менее заметной, застыла и прислушалась. Вошедшие не походили на карателей: они разговаривали вполголоса и тоже как будто пришли запастись продуктами.

   - … А я тебе говорю: здесь кто-то светил.

   Молодой голос проходил уже кондитерский отдел.

21

   - «Светил»… Кто здесь может светить? Жмурики?..

   В этот миг Бло вдруг шумно выдохнул и рванулся с места, гулко шлёпая по каменному полу. Может быть, он старался бежать тихо, но Аве в её низком положении показалось, что мчится целый бегемот. Чужаки закричали и повернули назад. Началась погоня. Бло петлял, убегал вглубь и снова старался прорваться к двери, но «охотники» понимали его манёвр и всякий раз отрезали путь к спасению. Ава, ещё полчаса боявшаяся столкнуться на улице с мёртвыми, теперь до холода в груди испугалась живых и только сильнее прижималась к полкам да молила судьбу, чтобы не обнаружили ещё и её. Потом всё стихло. Она хорошо слышала, как стучит кровь в висках и – еле-еле – как кто-то переговаривается у выхода из магазина. Голос Бло различить было нельзя: далеко. А возле дверей, в проходе кассового аппарата началась сцена допроса. Группа подростков, зажав Бло между перилами, где обычно покупатели расплачиваются за то, что накупили, торжествующе расселась, кто где и, наставив на беглеца пистолет, задавала вопросы, словно охрана, поймавшая вора.

   - Ты кто, толстяк?

   - Куда бежал?!

   - Что ты от нас смывался?!

   - Да подождите вы!.. Ты кто будешь, дядя? Не молчи, урод. Я тебя спрашиваю.

   - Пристрелить его! Что базарить?!

   - Успеется пристрелить. Может, он тараканский шпион и сообщит нам что-то нужное. Тогда помилуем. Быстро говори, кто ты! Пока я добрый.

   - Да, а то он разозлится, тогда тебе хана!

   - Тогда тебе мёртвые позавидуют…

   - Кто я? Я человек.

Банда засмеялась.

   - Видим, что не насекомое.

   - Как зовут? Откуда ты? Кем работаешь?.. Работал. Куда идёшь?

22

   - Смотри, у него полный рюкзак! Видать, жрачки набрал!

   - Ещё бы! Харя вон какая: три моих!

   - Ты будешь отвечать или нет?! Последний раз спрашиваю!

   - Я…

   - Он обычный человек! – перебил Бло женский голос.

   Ближайший к выходу подросток получил стеклянной бутылкой по голове от мелькнувшей в темноте руки, и тот же голос крикнул:

   - Пончик, бежим!

   Ава и Бло выскочили из магазина ,и оба потеряли равновесие, забыв о ступеньках. Девушка ударилась коленкой, Бло перевернулся через себя. Из-за потери времени преследователи смогли выстрелить в упор, и парень почувствовал ожог в спину: это был газовый пистолет. Парочка помчалась по абсолютно тёмной и узкой улочке, спотыкаясь обо что-то и рискуя налететь на автомобиль или мусорный бак. Вдруг сзади и спереди почти одновременно их осветили фары каких-то высоких машин, а со стороны несчастливого супермаркета протрещала автоматная очередь.

   - Сюда! – крикнула Ава и, успев при вражеском свете увидеть напарника, схватила его за рукав и увлекла в подъезд. Внутри Бло обогнал её и запыхтел по лестнице.

   - Стой! Куда ты?! Вверху нас быстро поймают!

Бло притормозил уже на втором этаже: ударился ногой о лежащий поперёк ступенек труп.

   - А куда?!

   - Спускайся быстрее!

   Ава зажгла фонарик и, выхватив из дверей первого этажа ту, что была распахнута, юркнула внутрь. Не оглядываясь, услышала: Бло сзади.

   - Через окно на улицу!

   Они перескочили поваленный диван, сдёрнули, соединив усилия, плотные жалюзи и отворили окно.

23

Ава посветила наружу: это был внутренний двор, в который выходили подъезды двух соседних домов. За спинами громко заурчал тормозивший грузовик, и это подстегнуло.

   Когда выпрыгнули, Бло помог Аве подняться на ноги и спросил как подчинённый у командира:

   - Теперь куда?.. Может, спрячемся?

   - ЭТИ будут искать нас, пока не найдут. Бежим.

   Они не успели пересечь двор незамеченными и едва скрылись под аркой, когда в спины полетел сначала свет мощных фонариков, потом пули. На головы осыпались куски кирпича. Ава прихрамывала, и Бло держался на её уровне. Теперь по очереди подсвечивали себе путь: всё равно темнота больше не спасала. Выскочили на улицу. Сзади уже бил фарами под прямым углом выезжавший сюда же грузовик. Ещё несколько секунд, и они, как дикие звери на ночной охоте, попали бы в жёлтую полосу, где их легко убить. Разом свернули в какую-то открытую дверь. Появилась синхронность в действиях. Ноги правильно поворачивались в спасительном направлении, слушая приказы отнюдь не разума – скорость бегства превосходила скорость рождения мыслей, - а коротких импульсов древнего полуживотного чувства самосохранения.

   Парикмахерская. Единственная дверь, кроме входной, заперта. Разом ударились в неё плечами и вышибли так, что едва не упали. Короткий коридор, и служебный выход. Удача: замок открывается изнутри поворотом рычажка. Снова внутренний двор, только огороженный сетчатым забором.

   - Стой! – задержался Бло и посветил: направо виднелись широко распахнутые ворота.

   Стало заметным, что луна взошла на самую высокую точку своего полукруга и сделала мрак менее плотным. Обрадоваться этому или огорчиться не успели: сзади застучала тяжёлая обувь преследователей.

   Снова бегство. Ворота, двор, узкий проход между штабелями досок и кучами песка. Песок с визгом взлетает, поднятый в воздух злыми пулями из безжалостного оружия.

   За углом дома, спасающим на время от выстрелов, большая автостоянка. Ава рукой останавливает приятеля.

24

 - Умеешь водить? – кивает она на длинный ряд спящих легковых машин.

   - А ключи? – выдыхает из себя Бло.

   Он страшно запыхался, держится за горло и стоит лицом к преследователям, чтобы вовремя их заметить.

   - Велик! – вскрикивает Ава, и оба подбегают к шлагбауму стоянки, где луна подсказала им транспорт, не требующий ключа зажигания.

   Презрительный, жёстко бьющий в темноту крик «стойте! Всё равнопоймаем!» от тех, кто гонится, и возглас разочарования от убегающих раздаются одновременно: велосипед на цепи с замком. Теперь Ава и Бло боятся улиц и, сколько можно, бегут дворами. Они ясно слышат позади мерный, неторопливый топот, как будто враги хотят заставить их упасть от усталости или чтобы у обоих разорвались сердца от непривычного получасового бега. «Да что же это?.. Что мы им сделали плохого?» - стонет про себя девушка. «Убьют… Сейчас убьют…» - бьётся в изнемогающих мозгах парня.

   Один раз страх за свою жизнь отступает на второе место. Возле лавочки тёмными кучками лежат женские тела, а рядом с ними три детские коляски. Расстрелянных младенцев не видно, но ткань колясок разорвана выстрелами так, что заметно и в полутьме. На один миг Аве кажется, что она видит нечто большее, чем смерть. Смерть – это окончание жизни, а значит, в каком-то смысле её часть. Здесь же – отрицание самого начала жизни. Но надо бежать, и они бегут. Задыхаются, приостанавливаются за каким-нибудь деревом или углом подвала и, подгоняемые гулким топотом, отталкивающим при приближении аурой ужаса, снова срываются с места, без конца петляют в надежде оторваться и равнодушно перепрыгивают через трупы тех, кому не хватило сил спастись.

   Впереди длинный и низкий – на одну легковую машину – проход между домами. Ава на бегу направляет свет фонарика: нет ли запертых ворот. Прежде чем выскочить на улицу, предусмотрительно останавливаются и выглядывают из-за углов в разные стороны.

   - Солдаты… - удивлённо вскрикивает Бло.

   Обернувшись, Ава видит целый ряд военных грузовиков, в который забираются люди в армейской форме и с оружием. На машинах только габаритные огни, и видно плохо. Но это точно солдаты, потому измученная 

25

парочка одновременно выскакивает на улицу и кричит, зовя на помощь. Преследователи уже появились на том конце арки. Человек у грузовика, стоявший спиной, по-военному разворачивается на сто восемьдесят градусов и негромко командует. Солдаты – и те, кто в кузове, под тентом, и те, кто ещё на асфальте улицы, вытягивают руки и громко передёргивают затворы. Ава и Бло на миг застывают в недоумении, но у них уже не такиерастерянные и беспомощные организмы, как вечером, глаза лихорадочно ищут укрытия, ноги сгибаются (лечь или бежать?), и Бло дергает подругу за рукав:

   - Подвал.

   Пули врываются сквозь козырёк подвала и пролетают над самой головой, заставляя не сбегать, а скатываться вниз.

   - Не стреляйте: свои! – кричат первые враги.

   Ава успевает уловить, что там кого-то убили: стукается о землю автомат.

   - Отставить! – соглашаются враги новые.

   То, что происходит дальше на улице, Аве и Бло уже недоступно. Они включают фонарики и сбегают вниз по ступенькам. Их много, подвал почему-то очень глубокий, а ступеньки старые и полуразрушенные. Внизу – помещение, как большая комната. Какие-то громоздкие ящики, старая мебель вдоль стен, строительные козлы и пластмассовые ёмкости. Пока не появились убийцы, беглецы успевают обследовать всё по кругу и прийти к страшному выводу: другой двери нет. Им и так долго везло, всюду получалось пробежать насквозь – квартиры, помещения фирм, ангары и дворы, но теперь – ловушка. Ава в страхе оглядывается назад: входная дверь немного светится предутренней луной и вот-вот закроется спинами безжалостных мужчин, которым так важно убить её, простую стриптизёршу, маленького человечка, не сделавшего никому ни зла, ни добра. Бло отдувается рядом и молчит. В его молчании чувствуется беззвучный вопрос: что делать? И Ава ощущает себя – неизвестно почему – старшей в их маленькой группе и потому обязанной принять решение: сдаться и быть расстрелянными или предпринять ещё какую-то попытку борьбы.

   - Давай! – коротко подталкивает она Бло к действию и хватается за козлы.

   Они начинают заваливать ступеньки всем, что в силах поднять, и по стенам мечутся лучи двух фонариков, которые не выпускаются из рук и потому светят 

26

то в одну, то в другую сторону. Трое козел, стол, сломанные стулья, банки с краской… Кто-то начинает спускаться в подвал, и парочка бросается в дальний угол. Бло ещё пытается поднять какой-то лист железа, но Ава останавливает его рукой: больше баррикаду не укрепишь. Она вспоминает, что в кармане ветровки  кухонный нож, он даже несколько раз мешал ей проскакивать окна, но девушка даже не ощупывает его, чтобы проверить, на месте или потерялся. Что толку с ножа, когда против них целый полк солдат с автоматами? Разве что уподобиться раненому зайцу, который в последнем отчаянии бросается на охотника, надеясь своим криком и бесстрашием победить если не ружьё с патронами, то хотя бы волю убийцы? Ава вжимается в стену и, не обращая внимания на копошащегося приятеля, вспоминает, как в раннем детстве свято верила в силу молитвы. Это ей внушила мама Ирина, и, может быть, сейчас наступила расплата за то предательство, совершённое в десять лет. Но она была ужасно глупой тогда. Совсем юной и глупой. К тому же исподволь расплатилась за свой грех всей последующей жизнью. Куда уж больше? Хотя, с другой стороны, и тот, второй этап жизни давно прошёл и почти невидим под пылью времени. Она оборвала всё, уехала в другой городи начала в нём жить так, как будто родилась в восемнадцать лет. Спала, ела, валялась на диване, долго стояла под душем, наслаждаясь тёплыми, чистыми струями, и танцевала – не столько для посетителей, сколько для собственного удовольствия, попутно упиваясь тем, как жадные взгляды мужчин скользят по её полуголому телу, но не имеют возможности подчинить его себе.

   Все эти мысли заняли один миг, за который враг не успел сделать и шага, и Ава впала в спокойствие. Не от обречённости и не потому, что свою гибель воспринимала как адекватное наказание за что-то, просто она уже не могла испытывать какие-либо чувства и состояния, всё, что ещё было внутри организма, окончательно истощилось. И когда Бло победил свою железяку и что-то зашептал ей прямо в ухо, девушка не смогла даже разобрать смысл слов, как будто говорил иностранец.

   - Да тут чёрт ногу сломит! – сказали на ступеньках. – Вы уверены, что они без оружия?!

   - Отстреливались бы…

   - Вот что! Мы сделали своё дело: зачистили сто шестнадцатый квартал, а ЭТИ не наше дело, разбирайтесь сами! К тому же начальство торопит!

27

   - Ладно, обойдёмся. Где у вас Последняя минута?

   - В своём гарнизоне. Прямо на плацу… Всё, мы поехали.

   - Прощай… И вот что: дай мне свою гранату. На что она тебе?..

   - Может, пригодилась бы…

   - Не жадничай. Итак помогать не хочешь. Идите все сюда. Приготовьтесь.

   Взрыв ударил по стенам подвала и оглушил Аву и Бло так, будто они получили доской по голове. Потеря сознания перешла в состояние прострации и бесчувственности, что длилось несколько часов. Возможно, они спали, может быть, ушли в глубокий обморок. Где-то над головами несчастной парочки носились видения, в которых тёмные люди с собачьими мордами вместо лиц мерно, в такт пульсу бежали с оружием наперевес прямо на солнце, собираясь его уничтожить. Мёртвые  при дневном свете превращались в скелеты и слепо, спотыкаясь, бродили по городу, разыскивая друг друга. Кричали младенцы, хлопали двери квартир, из них били по ушам выстрелы, откуда-то из-за спины неслась нервно-весёлая, повторяющаяся музыка, и там что-то праздновали…

   Холод. Могильный холод пропитал ещё живые тела, сковал мышцы и начал  охватывать груди с ещё бьющимися сердцами. Бло первым попытался очнуться к жизни: неудобно поджатые ноги рождали такую боль, что она оказалась сильнее холода и пробудила разум. Парень стал шевелиться, постоянно увеличивая амплитуду движений, разлепил глаза, но, ничего не увидев в темноте, начал пытаться вставать. Рядом кто-то застонал. Бло вспомнил, что он не один и ощупал узкое пространство колодца. Нога девушки была холодной, но не окаменевшей. Значит, жива.

   - Ава… Ава, ты слышишь меня?

Бло сделал усилие, встал на четвереньки и упёрся головой девушке в плечо.

   - Очнись, Ава! Надо выбираться, а то замёрзнем.

   - Что со мной?.. – наконец, откликнулась та и слабо пошевелилась.

   - Я не знаю. Ничего не видно. У тебя есть фонарик?

   Они возились ещё минут десять, потом вспомнили, что спустились в колодец по металлическим ступенькам и, нащупав их, вернулись в подвал.

28

   - Что это было, Бло? Нас взорвали?

   - Взорвали, да не совсем. Мы спрятались.

   - Ты затолкнул меня в этот колодец?

   - Сама залезла. И я тоже. Потом был взрыв.

   - А они ушли?

   - Не знаю. Давно уже никого не слышно. Надо поискать фонарики.

   - А где солдаты?.. Они хотели нас убить…

   - Стреляли. Видно, они все заодно. И в коричневой одежде, и солдаты. О, наши рюкзаки…

   - Я помню: мы сняли их, когда…

   - Когда ты решила забаррикадироваться… Кстати, Ава, это нас и спасло: они не стали спускаться сюда и бросили гранату.

   - Да…ты вовремя нашёл…колодец.

   - Я как чувствовал, что железо что-то накрывает. Там, внизу, ещё насос для воды. Я об него ударился.

   - Голова трещит…

   - Я дам тебе попить.

   - Лучше скажи: нас убьют?

   - Пока что некому. Они думают, что взорвали нас.

   - Тогда останемся в этом подвале. Я больше не хочу никуда бежать.

   - Давай останемся… Ты так хромала, что бежать уже и не сможешь.

   - Нога болит…но голова сильнее.

   - Да, нам надо было искать аптеку, а не магазин. Бинты, йод, антибиотики – всё такое… Ты умеешь делать уколы?

   - Никогда не пробовала. Достань воду… если рюкзаки не разорвало.

   - Вот-вот, а я вообще боюсь уколов. Держи бутылку… Что я нашёл! Фонарик!

29

Бло встряхнул свою находку, и слабый свет открыл им часть подвала. Они осмотрелись и пересели с холодного пола на ящик.

   Понадобилось ещё полчаса, чтобы беглецы пришли в себя. Они посидели спина к спине, согреваясь и вяло обсуждая встречу с солдатами, немного пожевали, следуя не столько чувству голода, сколько требованию здравого смысла. И когда разум окончательно вернулся в их полуконтуженные головы, поняли, что находятся в полной безопасности: граната, взорванная на лестнице, завалила вход в подвал.

   - Я попробую сделать окошко, - решил Бло. – Разберу кирпичи.

   - Лучше не трогай: нас увидят.

   - Фонари рано или поздно сядут. Да и воздух кончится… наверное… Хотя бы узнаем, день сейчас или ночь.

   - Конечно, день: мы столько лежали в колодце, что, точно, прошли целые сутки… А тогда опять ночь… Что там?

Бло, который уже подошёл к заваленной лестнице, издал возглас, в котором Ава услышала и удивление, и испуг.

   - Здесь эти…коричневые!.. Слушай, их много, и все мёртвые!

   - Эти гады вместо нас взорвали себя…

   - Офигеть! Тут одни трупы! Слушай, автоматы, вроде бы не повреждены!.. Знаешь, как из них стрелять?!

   - Опять трупы!.. – с мукой в голосе всхлипнула Ава. – Я так хотела здесь остаться… Но хоть одна радость есть: никто не знает, что мы живы…

   Пока Ава переживала новость о погибших преследователях, Бло поднялся по обвалу, отбросил с десяток камней, и в подвал весело влетел солнечный луч.

   - День, - вздохнули оба, как будто светлое время уничтожило там, наверху, следы смерти и разорения.

Бло вернулся.

   - Ну, ты как?

   - Более-менее… В сравнении с тем, что могло быть… А ты?

30

   - Мне стрельнули по спине. Болит. Ещё ушибся локтем, бедром и лопаткой. Но это всё несущественно. Идти могу. Нам надо хорошенько всё обсудить, чтоб больше ни на кого не нарваться. Из города всё равно придётся уходить: скоро здесь начнут разлагаться тысячи трупов. И если армия тоже замазана в перевороте, уберут их нескоро.

   - Как ты думаешь, в других городах то же самое?

   - Не знаю. Меня эти перевороты особ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3