Петр Жанр прозы:

11 мая 2019 Приключения

   Вскоре он заметил, что чаще остальных они выкрикивают слово «беман». Сообразительный юноша быстро понял, что беманами зовут врагов этого пле-мени. Он поспешил разуверить местных жителей. 
     – Я не беман! Да вы что! Какой я вам беман?! Не беман я, не беман! – вос-кликнул он.
     Понимая, что чомо не могут разуметь его восклицаний, он подкрепил их ми-микой и энергичным отрицательным мотанием головы. Пояснил бы и жестами рук, но они были связаны. Поэтому постарался донести смысл слов теми сред-ствами, какими располагал. Однако старания его дали совершенно обратный результат: неандерталки принялись яростно избивать его ногами. «Наверное, решили, что я их дразню – рожи строю», – подумал Лум. Впрочем, их удары не причиняли ему какого-либо вреда, ибо бить сильно босой ногой могут только каратисты и им подобные бойцы. Неандерталки не были каратистками. Прав-да, силой они не уступали современным спортсменам. Но сломать пальцы на ноге ни одной из них не хотелось. Выносить эти побои нашему герою было до-статочно легко и потому, что, как мы помним, он унаследовал от неандерталь-ских предков очень крепкие костяк и мускулатуру. Наверное, если бы его били мужчины, то ему пришлось бы гораздо тяжелее.  
     На площадке перед пещерой появился Ан, принесший котомку Лума. Бом поспешил к нему, заинтересованный его находкой. Они принялись рыться в мешке, извлекая вещи, вызвавшие у них не малый интерес. Мужчин облепили любопытные подростки и мелкая детвора. 
     Все же пять ударов, нанесенных пяткой или всей ступней были для нашего героя весьма неприятными: первый – в грудь, заставивший его, сидящего, пасть спиной на землю, и четыре, полученные в голову, когда уже лежал. Ему могли бы выбить глаз большим пальцем ноги, но он повернул лицо к лежаще-му близко большому камню, что спасло от ударов лицо, поскольку с этой сто-роны никто не мог их нанести. 
     Одна избивавшая Лума женщина, наиболее крупная из них, что-то сказала громко, и все перестали бить его. Он быстро догадался почему. Эта женщина показывала пальцем на его голые ноги и руки, затем показывала на свое тело и на тела стоявших рядом женщин. Было похоже на то, что она обратила внима-ние сородичей на отсутствие волос на теле пленного, что, возможно, свиде-тельствовало о принадлежности его не к беманам, а к какому-то другому пле-мени. В подтверждение такого предположения она наклонилась к нему, развя-зала пояс, стягивающий в талии накидку, и отбросила переднюю сторону накидки ему на лицо. Лум догадался, что она это сделала, чтобы посмотреть так же ли мало волос, как на ногах и руках, на скрытой под одеждой части тела. Наш герой был за нее спокоен. Правда, знал, что грудь и живот у него довольно волосаты. Но волосяным покровом с местными жителями и беманами ему и этой частью тела наверняка не сравниться. 
     Опять поднялся галдеж, и затем раздался дружный хохот. Лум теперь не ви-дел женщин – он ничего не видел за лежащей на лице шкурой. Но легко дога-дался, что рассмешил их так своим серьезным недостатком в глазах «настоя-щих неандертальцев», – малой волосатостью тела.
     Женщины еще немного оживленно переговаривались между собой. Затем голоса их начали удаляться. Вскоре стали звучать тихо и изредка и в них слы-шались деловые интонации: так переговариваются люди, занятые работой. Не-сколько левее их тоже слышались голоса, удаленные приблизительно настоль-ко же – ребячья щебетня заглушала мужские голоса.
     Вполне естественно для человека, потерявшего возможность видеть, поста-раться быстрее вернуть себе эту возможность. Подчиняясь этому желанию, наш герой, который лежал, снова принял сидячее положение. Накидка спала с его лица. 
     Он увидел перед собой довольно большую площадку, местами заваленную крупными и мелкими камнями, но преимущественно свободную от них. В ша-гах пятидесяти-шестидесяти от него работала группа женщин и девочек. Они занимались выделкой шкур и шитьем зимних одежд из них. Несколько поо-даль Бом и Ан с удивлением и большим интересом разглядывали извлеченные из мешка Лума кремневые изделия. Вокруг, частично загораживая мужчин, стояли и сидели мальчишки разных возрастов. Было видно, что их внимание тоже поглощено находкой Ана. Заметим, что тот быстро нашел котомку при-шельца по следам его: отправился по ним, имея намерение найти ношу чуже-земца, о которой узнал от мальчишки-наблюдателя.
     Наш герой обратил внимание на то, что кроме совсем малолетних детей здесь не было никого совершенно голого. Удивило и то, что всю одежду мест-ных жителей составляли только летние набедренные повязки из тонких шкур. Почти все номарии в эту уже довольно холодную пору носили накидки, подоб-ные той, в которой был наш герой.
     За площадкой лежала небольшая долина. Ее мы уже немного описали выше. Теперь Лум имел возможность видеть полностью горы, окружавшие долину. Их  покрывал еловый лес. Они были невысокими и скорее напоминали боль-шие холмы, чем горы. Из-за этих возвышенностей выглядывали заснеженные вершины огромных гор. Над суровым пейзажем нависало серое хмурое небо, сплошь затянутое облаками, наводившее на все холодные мрачные оттенки.
     Лум посмотрел вправо и увидел человека, подобного которому еще никогда не видел, потому что никогда еще не видел старца. У него были седыми все во-лосы на голове и на теле. Он сидел на покрытом шкурой камне и ворошил пал-кой в костре. Рядом была куча хвороста. Номарий догадался, что на старика возложены обязанности по поддержанию огня. Особенно странно Луму было видеть много седых волос на теле. Оно не было дряхлым и если б не эти седые волосы, выглядело б совсем еще молодым. Лум вспомнил, что видел старика за спинами оравших женщин, но почти не обратил тогда на него внимания, ибо мало что замечал, кроме угрожающе надвигающихся свирепых неандерталок.
     Лум перевел взгляд на группу работающих женщин. Их тела снова начали волновать его юношескую кровь. Это сделало, однако, ожидание смерти еще мучительней, и он поспешил отвести от них взгляд. Теперь Лум смотрел на Бо-ма и Ана, окруженных детворой. Большинство мальчишек уселись на землю. Стояли только четверо, в том числе тот подросток, который по пути сюда грубо поднял голову Лума за волосы. Он тоже с большим любопытством глядел на кремневые изделия в руках мужчин. Каким-то образом он почувствовал, воз-можно, интуитивно, а, может, просто заметил боковым зрением, что чужезе-мец смотрит на него и тоже стал смотреть на Лума.  Они встретились взглядами и это подействовало на него таким образом, что он даже перестал ковырять в носу, хотя до этого занимался этим с явным удовольствием. Он толкнул стоя-щего рядом парня локтем и указал ему на пленника. Этот парень взглянул на Лума и сказал что-то товарищам. Все они, и сидящие, и стоящие, повернули к нашему герою свои неандертальские физиономии. Затем пошли к нему. Этого Лум как раз и боялся.  Он мгновенно вспомнил страшную сцену, увиденную в детстве. Тогда в стойбище, на площадке для общеплеменных сходок, лежал связанный чужеземец, которого собирались съесть на следующий день. Нома-рии не принадлежали к особенно жестоким племенам: истязали пленных пе-ред тем, как убить, только в состоянии крайнего озлобления, когда, скажем, жаждали отомстить за гибель многих своих сородичей. Этот же иноземец не был даже врагом: просто бродяга, возможно, изгнанник из какого-то неведо-мого племени, зашел на землю номариев, был замечен и пленен ими в каче-стве охотничьей добычи. Ни у кого из взрослых и в мыслях не было истязать его перед смертью. Однако несколько склонных к живодерству подростков нашли странное развлечение в том, что, вооружившись острыми камнями, костями и палками, принялись изуверски мучить несчастного. Многим номариям это не понравилось. Тем не менее, никто не сделал и малейшей попытки  остановить экзекуцию, полагая, видимо, что проявлять сочувствие к чужаку – излишняя забота. Напротив, двое мужчин даже с интересом наблюдали за жестоким раз-влечением подростков и посмеивались. 
     Лум, как и все его товарищи, тоже подошел посмотреть из любопытства и за-стыл от ужаса. «Что вы делаете?! Ему же больно! Не надо!» – хотел  вскричать он. Он хотел броситься к живодерам, хватать их за руки, мешать им. Но, как и вся детвора номариев, трепетал перед этими злыми, бесшабашными, всегда готовыми на любые плохие проделки подростками, имеющими, однако, огромный авторитет среди всех мальчишек племени. К тому же боялся про-слыть слабачком. Поэтому продолжал стоять здесь. Но изо всех сил зажмурил глаза, чтобы не видеть страшную сцену. Через некоторое время произошло то, что принесло ему величайшее облегчение. Подошел Татоприан, мощный муж, известный своей добротою. Пинками и подзатыльниками он разогнал юных эк-зекуторов, пригрозив прибить их, если они посмеют вернуться, чтобы продол-жить свое отвратительное развлечение. «Да ты что, Татоприан?! Неужели чужа-ка пожалел?! Его и так убивать завтра!» – недовольно сказали ему лишенные зрелища взрослые зрители. «А что он плохого нам сделал?! Вы что, озверели?! Хватит вам и того, что вы завтра жрать его будете!» – ответил Татоприан таким тоном, что те без лишних слов предпочли поскорее удалиться. Малышня же, поскольку слова Татоприана относились не к ним, продолжала стоять здесь. Поэтому не уходил и Лум, хотя ему хотелось поскорее убежать отсюда. Очень обрадовался тому, что Татоприан прекратил экзекуцию.  Даже глаза открыл, но затем снова зажмурил. Открывал их только для того, чтобы посмотреть, не ушли ли товарищи. Он слышал, как кто-то жестоко посмеивается – совершенно также, как те взрослые зрители, которые услаждали взгляд пыткой. Отходя, Та-топриан посматривал назад через плечо. Вскоре он вернулся и острым костят-ным ножом прикончил изуродованного истязанием несчастного, прервав его невыносимые мучения. В этот момент Лум опять открыл глаза. Хотя изуверские действия подростков выглядели куда страшнее, чем то, что сделал сейчас доб-рый гигант, Лум в этот момент не выдержал и неожиданно для себя разрыдал-ся. Понимая, что страшно опозорил себя, он повернулся и пошел прочь отсюда. Он шел к шалашу своей семьи (родители его тогда еще были живы), чтобы по-скорее спрятаться в нем от своего позора. Сквозь пелену слез видел людей, стоящих между шалашами. Он чувствовал, а может, ему казалось, что все с презрением смотрят на него. Вот и родное жилище. Вот мать. Но она не гнева-ется на него, а, напротив, добро и с сочувствием улыбается ему. Вот и отец. О, он, конечно, сейчас будет бранить и выпорет его, будет презрительно смеяться над ним – он же всегда учил его крепости духа. Но, о чудо, лицо его тоже не гневное, а доброе. Он кладет на его голову большую, мягкую, теплую ладонь. Он так обычно делает, когда хочет показать, что доволен им. Это было не-сколько лет назад. А сейчас он, Лум, сам оказался в положении того неизвест-ного человека.
     Лум, его родители и большинство остальных номариев не стали есть мясо человека. Но было немало таких, которые ели и похваливали, как похваливают люди поглощаемое вкусное мясо оленя, лося или зубра.
     Подростки подошли к Луму и принялись яростно бить его ногами. При этом выкрикивали те же слова, какие выкрикивали, избивая его, взрослые – грубые, некрасивые, несколько гнусавые. Этих слов всего было два-три: Луму запомни-лись они. Он лег и снова повернул голову к тому камню, который недавно спас от побоев лицо. Но при этом с ужасом косил глаза на тех подростков, которые держали детские копья – заостренные на огне палки: ими можно было мучи-тельно и долго истязать его. Но, как ни странно, они так и не были пущены в ход. Побои мальчишек причинили нашему герою еще меньше вреда, чем по-бои женщин. Быстро отбив пальцы на ногах, парни потеряли к нему интерес и удалились. То, что подростки, обычно более жестокие, чем взрослые, не стали его истязать необычайно обрадовало и удивило Лума и даже родило в душе искорку надежды: может, здешнее племя одно из добрых, ведь есть же, наверное, такие. Об этом подумал пленник, вновь приняв сидячее положение и провожая взглядом мальчишек. Те снова обступили Бома и Ана и стали опять рассматривать чрезвычайно заинтересовавшие их предметы, найденные в сум-ке чужеземца. Лум поспешил отвести взгляд, боясь снова привлечь к себе вни-мание подростков.
     Он теперь опять смотрел на группу работающих женщин и девочек. Благода-ря появившейся ничтожнейшей надежде все теперь воспринималось в не-сколько более добром свете.
     Лица неандерталок уже не казались ему некрасивыми. Даже, напротив, он находил, что некоторые лица привлекательны, разве что просто своеобразны. Более того, двух женщин он счел настоящими красавицами, причем красивее даже той, ради которой пришел сюда. 
      Лум снова вспомнил о ней. Теперь он с нетерпением ждал ее прихода. Мысль о том, что она увидит его в жалком положении, уже не смущала его. Свою единственную надежду на спасение он теперь связывал только с нею. Она придет, скажет, что он ее возлюбленный и его отпустят, а, может, и правда, примут в клан. О том, что во всех племенах связь женщины с ино-племенником непременно карается смертью, что это отягчающий повод для расправы над чужаком, сейчас он почему-то совсем не думал. Однако по-нимал, что надежда на освобождение по просьбе возлюбленной слишком невелика. Пусть так, но ночью она что-нибудь сделает, чтобы обмануть стража или уговорить того не быть бдительным, и развяжет его, и они убегут вместе. Пускай даже это им не удастся, но какое-то время они, возможно, будут вместе, он будет ощущать ее дивно прекрасную, упоительную бли-зость, прикасаться к ней! После этого и умереть будет легче!         
     Хотя нашему герою и понравились неандертальские женщины, его пора-зила некрасивость лица одной из них. Оно имело чрезвычайно большие надглазные дуги, более мощную и скошенную внизу челюсть. Наружность неандертальцев только чуть отличалась от наружности современного чело-века. Своеобразие же внешности этой женщины бросалось в глаза. Она от-личалась от соплеменниц не только упомянутыми выше особенностями, но и была более обволошена, чем они, правда, тоже не очень сильно – волосы не покрывали плотно белого тела. Голова держалась на мощной широкой шее, несколько склоненной, отчего выставлялась вперед, как у животного. Это придавало ей некоторую сутулость в верхней части тела, но остальная часть туловища была такой же стройной, как и у неандерталок и даже кро-маньонок. Ноги были чуть согнуты в коленях. В таком положении им, конеч-но, было тяжелее носить тело. Поэтому бедра были очень сильно развиты, имели заметно больший объем, чем у соплеменниц. Можно было ожидать, что у этой женщины неуклюжая походка, но когда она переходила с места на место, Лум заметил, что двигается она вполне грациозно. Грудь у нее бы-ла совершенно такая же, как и у соплеменниц, и как у кроманьонок. Линии стана были также пленительны, как и у них. Это странное создание имело пышные, спадавшие ниже плеч совершенно белые волосы, которые вызва-ли бы зависть у многих современных женщин, но даже они не скрадывали некрасивости ее лица. 
     «Да уж не флебодийка ли это?! Может, прибилась как-то к чомо?» – по-думал Лум.
     Флебодами номарии называли необычных и загадочных для них людей. Встречались те им чрезвычайно редко, а когда встречались, то номарии устраивали на них охоту, как на животных, но всегда безуспешную. Они, ко-нечно, не знали, что флебоды – представители древнейшего вида человека, жившего еще до появления предшественника неандертальцев (кстати, пред-ка и кроманьонцев), которые истребили эту расу, а точнее съели. Все же от-дельные наиболее жизнеспособные группы флебодов, умевшие особенно хорошо скрываться и избегать нежелательных встреч, смогли выжить. На протяжении сотен тысяч лет они сосуществовали на огромной малозаселен-ной территории с более совершенными видами человека и дожили до опи-сываемой нами эпохи. Вполне возможно, что флебоды или подобные им первобытные люди дожили и до наших времен, став полумифическими, необычайно загадочными для нас «снежными людьми». Выжить, сосед-ствуя с хищными людьми другого типа, а затем живя среди поглощающих мир цивилизаций, и пронести сквозь толщу веков свою первобытность им, должно быть, удалось благодаря издревле развитому поразительному уме-нию скрываться от чужих глаз, благодаря соединению тончайшей животной интуиции с человеческим умом.
     Флебодийка, как заметил наш герой, явно находилась в неравноправных отношениях с соплеменницами. Они часто покрикивали на нее, приказывая принести что-нибудь, порой даже веля подать им то, до чего и сами могли бы дотянуться. Основной работой флебодийки, как догадался Лум, была выделка шкур. Она стояла на четвереньках и старательно скоблила скреб-ком внутреннюю сторону разложенной на земле большой шкуры. То и дело она прерывала свое занятие, чтобы выполнить чей-нибудь приказ. Иногда подав нужную вещь какой-нибудь из шьющих женщин, она садилась около нее на землю и внимательно наблюдала за тем, как та шьет. Потом тыкала пальцем в шкуру, из которой шилась одежда, и что-то говорила: Лум улав-ливал просящие интонации. Одна портниха дала ей поработать иглой и нит-кой. Но вскоре отобрала у нее шитье, сказав пренебрежительно-насмешливо что-то и указав туда, откуда подошла к ней флебодийка. Сидящие поблизо-сти женщины рассмеялись тоже пренебрежительно. Флебодийка с понурым видом вернулась на свое рабочее место, упала на четвереньки и принялась остервенело орудовать скребком, словно вымещая на выделываемой шкуре свою обиду за неумение шить подобно женщинам чомо.
     «Откуда она здесь взялась?» – продолжал удивляться Лум. Должно быть, она изгнанница какого-то племени или беженка, спасшаяся от врагов, побе-дивших ее племя, которая нашла здесь пристанище. Удивительно то, что мест-ные жители ее не убили и не съели. Это еще более обнадежило нашего героя. Может, он попал к добрым людям. В то же время Лум понимал, что никакое племя не может быть добрым настолько, чтобы отказаться от мяса, посланного удачей, когда мужчины вернулись с охоты без добычи, нет достаточных запа-сов мяса и все проголодались.
     Молодой номарий стал гадать насколько велики его шансы остаться в живых в зависимости от успешности местных охотников. Неумолимо приближался ве-чер, а это означало, что шансы его становятся слишком невелики, ибо мужчины задерживались на охоте обычно тогда, когда им не сопутствовала удача.
      Он уставал сидеть – для связанного по рукам и ногам человека это не очень удобная поза – и время от времени ложился, продолжая предаваться тяжелым, тревожным мыслям. Не раз его охватывало сильное желание попытаться ка-ким-либо образом бежать. Но он понимал, что осуществить это со связанными руками и ногами невозможно. 
     Когда Лум в очередной раз лег, то через некоторое время услышал многого-лосый шум со стороны работающих женщин. Он снова принял сидячее поло-жение и увидел, что женщин и девочек стало больше по меньшей мере в два раза. И все они смотрели на него. Ясно было, что вернулись с работы сборщицы плодов и корений: номарий не заметил, как они подходили сюда, поскольку лежал. У взрослых сборщиц висели за спиной корзины, и каждая держала в ру-ке копье. Это не удивило Лума: его соплеменницы, отправлялись на сбор тоже вооруженными, хотя с ними всегда шел охранник – кто-нибудь из охотников. Но законы Клана номариев разрешали женщине использовать оружие только для самообороны. Среди здешних сборщиц тоже был охранник: типичный неандерталец – коренастый, мускулистый, рыжеволосый. Вооружен он был копьем, дротиком и дубиной. Он тоже смотрел на Лума с интересом и удивле-нием.
     Наш герой искал взглядом возлюбленную. Однако ее не было среди при-шедших. «Где же она! Зачем же я шел сюда?! – мысленно вскричал он. – 
Может, она в пещере?! Да нет – тут столько было шума, когда меня принес-ли: она бы сразу вышла», – думал охваченный отчаянием, досадой и стра-хом молодой номарий. Теперь его даже более волновало не то, что он не увидит желанную женщину, а то, что надежда на спасение, связанная с нею, рухнула. «Но где же она?! Значит, погибла. Сборщицы часто гибнут! Какой же я дуралей, что притопал сюда!  А может, это совсем другое племя?! Да нет – я же шел точно по следу», – такие мысли проносились в мозгу обре-ченного.
     Работавшие на площадке женщины оживленно галдели, глядя на чуже-земца: должно быть, рассказывали пришедшим о первых впечатлениях от встречи с ним. Сборщицы сняли с себя и поставили на землю корзины. Все пришедшие подошли к пленнику и начали с любопытством разглядывать его, оживленно галдя между собой. Лум ожидал, что они тоже будут бить его, но этого не произошло. Видимо, потому, что уже знали, что он не из вражеского племени. Вдоволь насмеявшись над его лысым телом, они ско-ро разошлись кто куда. Лум ощутил облегчение, но уже вскоре его окатил леденящий страх, когда одна из сборщиц что-то сказала, указав на него, а затем на костер. Нетрудно было догадаться, что она предлагает поторопить-ся с приготовлением ужина. Но другая женщина что-то ответила ей, кивнув в сторону долины. Понятно было, что та советует не спешить с этим, ведь, возможно, мужчины принесут с охоты добычу – тогда целесообразно будет приберечь пленника на потом. Среди местных жителей, похоже, возоблада-ло это последнее мнение. Чужеземец перестал занимать их внимание, и каждый занялся своим делом.
     Сборщицы вернулись к корзинам. Они перевернули их вверх дном, высы-пав содержимое. Появились кучи плодов и кореньев. Сборщицы стояли над ними и о чем-то говорили: наверное, обсуждали успешность проделанной работы и делились впечатлениями, полученными за день. Судя по внуши-тельности куч и ценности находок, они сегодня поработали не зря. Но это не успокоило нашего героя: он знал, что люди всегда предпочтут мясо любой растительной пищи.
     После прихода собирательниц на площадке перед пещерой стало заметно оживленнее. Пришедшие с ними девочки и те девочки, что работали здесь вместе со своими матерями-швеями, стали затевать веселые игры: детская природа стремилась наверстать упущенное за день, когда необходимость работать со взрослыми сковывала резвость. 
     Из пещеры снова вышла странная изукрашенная красной охрой женщина и недовольно рявкнула на девочек, после чего они убежали в сторону. Там, где они теперь играли – слева от площадки перед пещерой, между нею и лесом у подножия горы, наверное, была небольшая долинка, потому что девочки совершенно исчезли из виду.
     «И что ей не понравилось?» – удивился номарий. Он не знал, что изукра-шенная охрой женщина была шаманкой. В пещере она разговаривала с ду-хами и поднявшийся снаружи шум раздражал ее, потому что мешал сосре-доточиться. За девочками пришлось последовать и мальчишкам, хотя те, не забыв о требованиях предводительницы клана, играли нешумно, но попа-лись, как говорится под горячую руку – она и на них тоже рявкнула. Что-то шаманка сказала и охотнику, который пришел вместе с собирательницами. Он поднял с земли свое оружие и отправился туда, где играли дети, должно быть, охранять их.
     Время неумолимо шло, а охотники все не возвращались. Инстинкт само-сохранения подсказал нашему герою способ действия, который, как он счи-тал, мог дать ему хоть какой-то шанс. Он решил как-то постараться донести до местных жителей, что имел с их погибшей сородницей очень хорошие от-ношения, которые, по сути, сделали его своим для них, а своих, как извест-но, не положено есть. При этом он снова предпочел не учитывать того, что для любого племени связь его женщины с чужеземцем считалась преступ-лением, что вряд ли могло ему помочь сейчас.
     Лум сумел подняться на ноги. Привлекши внимание всех к себе возгласа-ми, он принялся телодвижениями и мимикой лица изображать, на сколько мог доходчиво, как встретился с их погибшей соплеменницей, как полюбил ее и пришел ради нее сюда. Женщины переглядывались друг с другом и улыбались: они поняли его совершенно однозначно – он приглашает их со-вокупиться с ним, ибо телодвижения Лума, изображающие любовь, были очень выразительны и не оставляли возможности истолковать их как-либо иначе.
     К пленнику подошли две женщины – одна рыжая, привлекательная, даже чуть похожая на его возлюбленную, другая та самая, черты которой, более древние, чем неандертальские, мы описали выше. Первая грубо отпихнула ее и сказала ей что-то угрожающе, показав кулак. Она пихнула и Лума, но не грубо, а даже, как тому показалось, несколько ласково. Он упал навзничь. Она откинула нижний край покрывающей его шкуры, и увидев, что он очень даже в силе к делу приступить, сбросила с себя набедренную повязку и с большим удобством уселась на него. Она стала совершать страстные тело-движения, которые тоже не оставляли сомнения в том, что между нею и нашим героем установились весьма близкие отношения. Лум никак не воз-ражал против этого, уже уверенный, что возлюбленной его, и правда, нет в живых. К ним подошли несколько женщин и стали что-то говорить сидящей на пленнике соплеменнице. По интонации их голосов было ясно, что они осуждают и даже стыдят ее. Но, судя по всему, ее мало это волновало.
     Вдруг подскочил Бом. Он спихнул женщину с юноши и стал яростно бра-нить ее. Казалось, сейчас будет бить ее. Он действительно замахивался на нее, но так ни разу и не ударил. Она же не только не выказала какого-либо чувства стыда, но ничуть не смутилась даже. Какой там! Она не оставалась в долгу и отвечала бранью, явно недовольная тем, что бестактно прервали ее приятное занятие.
     Все свое возмущение Бом обрушил на Лума, принявшись бить того нога-ми. Вскоре, однако, остановился, сел на корточки и вперил удивленный взгляд в его бедро. Он стал водить пальцем по тому месту, которое рассмат-ривал. «А, вот что его заинтересовало», – понял Лум, который знал, что именно там у него, как и у других номариев мужского пола, вытатуирована череда палочек, исчисляющая его возраст, что делалось, как говорилось выше, до достижения двадцати двух лет. Действительно, внимание Бома привлекли эти пометки. Неандерталец принял их за украшение тела. Губы его насмешливо-пренебрежительно искривились. Он, лучший художник своего племени, проникся презрением к возможностям племени пленника в области изобразительного искусства и загорелся желанием доказать пре-восходство в этом деле родного племени над чужеземным.  
     Он вскочил на ноги и подбежал к Ану, который, сидя на коленях, стара-тельно обивал камнем камень, работая над изготовлением кремневого из-делия, и что-то стал говорить ему, указывая рукой на пленника. Ан взглянул на Лума через плечо, потом поднялся на ноги и вместе с Бомом подошел к нему. Он тоже стал разглядывать пометки на его бедре. При этом оба неан-дертальца перебрасывались отрывистыми фразами. Вскоре они ушли в пе-щеру и вышли оттуда, держа в руках какие-то глиняные мисочки. Они поло-жили их на землю. Бом взял одну из них и помочился в нее. Затем, отплес-нув лишнюю жидкость, положил снова на землю. Сев на корточки, с сосре-доточенным видом стал щепотями подкладывать в эту миску из трех других что-то и перемешивать пальцами. Закончив приготавливать смесь, взял эту миску и поднялся на ноги. Ан стал перед ним, расправив плечи и выпятив грудь. Макая пальцем в миску, Бом начал водить им по телу товарища. При этом неандертальская физиономия преобразилась, отражая муки и радости творческого процесса.
     Лум не наблюдал за ними, поскольку ему было не до него – женщина вернулась на место, которое была вынуждена временно покинуть, и теперь старалась наверстать упущенное. И в тот момент, когда обоим уж очень не хотелось прерывать процесс, над ними опять вырос этот проклятый Бом и снова спихнул женщину с Лума. Правда, теперь он не бранил ее, ибо нахо-дился еще во власти творческого порыва, и душа его смягчилась. Лицо Бома было восторженно-одухотворенным и даже слегка раскраснелось. Он пред-ставил свое творение на суд чужеземца: рядом с ним стоял Ан, весь измале-ванный красной охрой. Надо заметить, что еще задолго до описываемого нами времени неандертальцы открыли самый главный закон орнамента – ритм. Так, на одной из их стоянок найден нож, украшенный ритмичной насечкой. (Примечание: ритм в орнаменте, это однообразно повторяющийся мотив, т.е. какое-либо изображение, или такое же строгое чередование двух, трех мотивов). Возможно, Бом знал об этом законе, но сейчас он явно пренебрег им: тело Ана хаотично покрывали всевозможные загогулинки, кружочки, квадратики, волнистые линии и т.п. 
     Бом рассчитывал поразить чужеземца. Привыкший к восторженным по-хвалам, он ожидал восхищения. Но физиономия нашего героя была доволь-но кислой. И нетрудно догадаться почему. Правда, он быстро сообразил, что было бы разумно лестью расположить к себе одного из тех, кому предстоит решить жить ему или не жить. Но было уже поздно, потому что Бом уже не смотрел на него, а вперил отрешенно-вдохновенный взгляд в сторону: в его воображении рождался новый замысел. Оказалось, что именно то, что наш герой не поспешил выразить восхищение представленным его вниманию произведением искусства, вскоре вернуло ему прерванное наслаждение. Бом был из тех художников, которые не унывают от неудачи и которые  умеют уничтожить свое творение, чтобы на его месте создать лучшее.      
     Перемолвившись парой фраз с Аном, он побежал с ним в долинку, где иг-рали дети. Они тоже, как и те, исчезли из виду. Там, по всей видимости, про-текал ручей или речушка: до Лума порой доносился запах проточной воды. И правда, когда Бом и Ан возвратились на площадку перед пещерой, по-следний блестел от того, что был совершенно мокрый. На теле его не оста-лось и следа краски: основа под новую живопись была готова.
     Бом приступил к созданию своего очередного шедевра. Почти к тому са-мому моменту, когда он заканчивал его, наш герой со своей случайной лю-бовницей тоже закончил свое еще более приятное занятие, правда, далеко не столь высокодуховное. Когда тот подвел к нему свою новую «картину», на Луме уже не сидела женщина. Она довольная, повеселевшая, отошла в сторону.
     Лум изо всех сил постарался выразить свое восхищение творением Бома. Тот торжествующе вскричал и ударил себя кулаком в грудь. Затем обошел Лума, указал пальцем на пометки на его бедре и пренебрежительно рассме-ялся, всем своим видом стараясь показать насколько это хуже, чем создан-ное им. Наш герой ничуть не возражал, тем более, что сейчас ему стало не до искусства: он вдруг увидел идущую сюда группу охотников. Она состояла из пятнадцати человек, вооруженных копьями, дубинами и дротиками. Они были тоже коренастые, светловолосые и белокожие. Двое выделялись бо-лее крупными размерами, чем другие, хотя вряд ли они превосходили ро-стом нашего героя.
     Ни один охотник не нес добычи, даже самой мелкой. Что-то оборвалось и упало внутри Лума, мертвя его ледяным холодом.
     Многие женщины побежали навстречу охотникам, по-видимому, их же-ны. Они обнимали их и вместе с ними взошли на площадку перед пещерой. Пришедшие охотники сразу приблизились к пленнику и обступили его. Их встреча с Лумом ничуть не напоминала его встречу с женщинами, работав-шими здесь. Охотники не кричали на него, не били его. Даже, напротив, ве-село улыбались. Тем не менее они казались ему страшными. Они разитель-но отличались от кроманьонцев, которых Лум привык видеть вокруг себя всю жизнь: все – белокожие, светловолосые, светлоглазые, широкоплечие, очень мускулистые. И хотя они никак не проявляли в своих действиях свире-пости, эта звериная свирепость и дикость чувствовались во всем облике каждого. Была и другая причина, куда более веская, для страха. Она чита-лась в выражении лиц неандертальцев. Да, они, как было замечено выше, радостно улыбались, но то была радость голодных людей, увидевших вкус-ную пищу. Лум заметил, как некоторые сглотнули слюну. 
     Сильно осложнила его положение непреднамеренная прелюбодейская связь. Какая-то женщина протиснулась между мужчинами. Она толкнула одного из них локтем и что-то сказала ему, указывая пальцем на Лума. Ры-жие брови оскорбленного мужа взлетели под самые рыжие кудри над пока-тым лбом. Он дико заворочал зрачками. Затем бросился к Луму, пару раз ударил его ногой и занес над ним копье. Однако остановился и не вонзил копье в обидчика, о чем тот в следующий момент очень пожалел. Оскорб-ленный муж подбежал к костру и стал энергично подбрасывать в него хво-рост. «Он хочет поджарить меня живьем!» – понял Лум и почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове от ужаса.
     Когда на костре уже лежало достаточно хвороста, и огонь все сильнее раз-горался, оскорбленный муж подскочил к своей жене и стал яростно бранить ее. Однако она отнюдь не производила впечатление изменившей жены, ко-торая устрашена гневом мужа. Нет, она приняла довольно независимую уверенную позу и бойко отвечала ему. Он несколько раз замахивался на нее кулаком, но так и не ударил. Это бы немало удивило нашего героя, если бы не страх, который парализовал все его существо.
     Оскорбленный муж подбежал к Луму, схватил его за ноги и потащил к ко-стру. Обреченный что есть сил старался вырвать ноги из его рук, но не мог. Тогда он стал молить о пощаде, совершенно забыв, что местные жители не понимают языка номариев. Но его палач очень хорошо понял смысл обра-щенных к нему слов. Они доставили ему лишь наслаждение радостью тор-жества над обидчиком, что было некоторым утешением в его неприятном положении. 
     Лум устремил взгляд на Бома. Это была последняя его надежда: возмож-но, восхищение художеством этого неандертальца расположило того к нему. Конечно, он не спасет его от казни, но, по крайней мере, может, убьет, чтобы спасти от страшных мучений на костре. Но нет, довольный и тоже торже-ствующий вид Бома убеждал, что он вполне одобряет происходящее.
     Костер все ближе. Заплакали и закричали некоторые женщины. Они под-скочили к палачу и приостановили его движение. Нет, они не просили поща-дить чужеземца, но по их жестам, которыми те сопровождали свои слова, нетрудно было догадаться, что они требуют вначале убить пленника, преж-де чем положить его на костер. К ним подошел один из мужчин и протянул добровольному палачу каменный топор. Но тот рявкнул на них и потащил Лума дальше. Приостановил его движение и Ан. Он держал в руке копье Лума и что-то сказал ему, указывая пальцем на наконечник. Лум догадался, что тот спрашивает, может ли он научить их делать такие кремневые нако-нечники. 
     – Да! Да! Я умею! Я умею! Я научу вас! – закричал, обрадовавшись и ки-вая головой, Лум. Но, как ни странно, его ответ вызвал совершенно проти-воположный результат, чем тот, на который он надеялся. Ан пренебрежи-тельно махнул рукой и отвернулся. Палач снова потащил его. Обреченный юноша уже почувствовал тепло приближающегося костра, а затем исходя-щий от него жар. Он уже призвал всю силу воли, готовясь встретить ужасные муки. Вдруг властный женский окрик остановил изувера. Он даже выпустил из рук ноги Лума. Они упали чуть ли не в костер. Номарий, чувствуя жар, энергично в диком ужасе стал отползать. Снова раздался повелительный женский голос, и палач повернулся и, что-то недовольно бурча себе под нос, отошел в сторону.
     К нашему герою приблизился мужчина, который предлагал топор, и быстро развязал ему руки и ноги. Первым желанием освободившегося от пут Лума было броситься бежать прочь отсюда, но он сразу сообразил, что если бы его намеревались съесть не сегодня, а позже, то наверняка не стали бы развязывать, а значит, его жизни теперь ничто не угрожает. 
     Развязавший Лума мужчина указал ему пальцем в сторону пещеры и не-грубо, слегка подтолкнул его туда. Лум опять увидел изукрашенную крас-ной охрой женщину. Она смотрела прямо на него. В ногах ее, обхватив их руками, сидела флебодийка. Лум понял, что от него требуется подойти к предводительнице племени – теперь он не сомневался, что она является ею. Он приблизился к этой странной женщине. Ее неандертальское, размале-ванное краской и изборожденное морщинами лицо произвело на него не-приятное впечатление. Под пронзительно-властным взглядом предводи-тельницы племени он невольно опустил глаза. Она что-то сказала. Флебо-дийка радостно взвизгнула, вскочила на ноги и прыгнула на Лума. Она крепко обхватила юношу руками и ногами и страстно укусила его щеку. За-тем стала сбоку, крепко схватила его за руку и подвела ближе к предводи-тельнице клана. Та стала обходить их вокруг, приплясывая, произнося что-то речитативом и совершая такие же движения руками, какие совершала при первой встрече с Лумом. Все вокруг в полнейшем молчании с благоговей-ными взорами смотрели на нее. Завершив эти свои действия, она сняла с се-бя один из зубов на тесемочке и повесила его на шею нашему герою. Толпа вокруг разразилась радостными криками. Один за другим местные жители стали подходить к Луму и обнимать его. На шум прибежали игравшие в до-линке дети и, узнав, что у них появился новый соплеменник, бросились к номарию и принялись обнимать его за ноги и за талию. Даже оскорбленный муж подошел к нему, что-то буркнул и дружески похлопал его по плечу.
     Лум понял, что принят в клан и что при этом получил в жены флебодийку, которая сыграла главную роль в его спасении. И он не ошибся. Следует по-яснить, как это произошло. Из пещеры вышла на шум Мать рода попривет-ствовать вернувшихся охотников. Ей в ноги бросилась флебодийка и стала умолять не убивать чужеземца, а отдать ей его в мужья. Это предложение не очень понравилось предводительнице клана, потому что она хотела есть. Но в душе она всегда сочувствовала флебодийке, которую презирали и притес-няли соплеменники из-за ее заметных отличий от них, которую мужчины, избалованные вниманием женщин, значительно превосходящих их числом, отвергали, когда она делала попытки найти себе пару. Три года назад ее, случайно прибившуюся к здешнему племени, Мать рода тоже приняла в клан. Сейчас она, преодолев желание мясной пищи, решила помочь флебо-дийке и сделала это незамедлительно, потому что события, угрожающие жизни пленника, как она видела, развивались стремительно.
     Когда закончились всеобщие поздравления нашего героя с принятием в клан, флебодийка опять радостно прыгнула на него и, обняв крепко руками и ногами, страстно укусила в другую щеку. Лум уже достаточно пришел в себя после пережитого ужаса. Кроме того, испытывал необычайную ра-дость. Поэтому снова обрел способность нормально воспринимать женскую близость. Когда он вновь ощутил прижавшееся к нему тело женщины, страстное прерывистое ее дыхание, то его бросило в жар от желания овла-деть ею. 
     Она разжала свои объятия и стала на ноги. Затем указала на себя пальцем и сказала:
     – Оа.
     Наш герой понял, что так зовут ее и в сою очередь ткнул в себя пальцем и произнес:
     – Лум!
     Она радостно заулыбалась. И в этот момент Лум увидел, что она не такая уж некрасивая. Даже, напротив, ее широкая белозубая улыбка показалась ему вполне привлекательной. 
     Она схватила мужа за руку и повела его за собой к толпе, собравшейся на краю площадки. От того, что она прижимала его руку к своему бедру, его охватила еще большая страсть к ней.
     В середине толпы была куча плодов и кореньев, принесенных собира-тельницами. Около нее стояла Мать рода, брала из этой кучи и наделяла со-племенников порциями вегетарианского ужина. Оа и Лума она наделила довольно щедро, видимо, учитывая особо важное событие в их жизни – со-здание семьи. Оа настояла на том, чтобы он съел больше, чем она. Флебо-дийка, довольная, раскрасневшаяся, влюбленно смотрела на него, когда он ел. Лум видел, что улыбка ее действительно привлекательна. Теперь Оа уже совсем не казалась ему некрасивой.
     Смеркалось. Подростки взяли охапки хвороста и ушли с ними в пещеру. Один пошел туда с горящей веткой. Скоро из чернеющего в каменной стене корявого проема потянулся сизый дымок. Люди уходили на ночлег в пеще-ру. Здесь, на площадке у костра, остались двое мужчин, караульные. Оа взяла Лума за руку и повела к пещере. Они вошли в нее.
     Под корявыми каменными сильно задымленными сводами горело в раз-ных местах четыре костра. В рыжеватом мареве виднелись бронзовые в све-те огней фигуры людей, располагавшихся ко сну. На полу пещеры среди крупных и малых камней были большие вороха шкур. Люди подходили к ним и брали по две, по три и больше шкур. На одни они ложились, а други-ми накрывались. Размещались преимущественно вокруг костров: ближе к ним, где было теплее, – дети, далее – взрослые. Некоторые укладывались в стороне: они накрывались двумя, тремя шкурами. В пещере стоял запах угарного газа. Острое обоняние Лума улавливало в нем и запахи сырости, плесени. Обжитая часть пещеры, находившаяся ближе к выходу, была до-статочно сухой: эти запахи исходили из глубины пещеры, которая корявой черной дырой зияла между рыжевато-коричневыми стенами и сводом, где свет от костров освещал их уже еле-еле.
     Лум увидел, что некоторые мужчины и женщины стали совокупляться. Причем не все прикрылись шкурами. В дальнейшем он подметил странную особенность в поведении чомо: они были стыдливее, чем его соплеменники – все прикрывали бедра шкурами, если могли быть видимы представителя-ми противоположного пола, – но, когда их охватывала страсть, зачастую предавались ей открыто, ничуть не заботясь о том, есть ли зрители, что сре-ди сородичей Лума случалось гораздо реже. 
     Оа тоже подошла к одной из куч шкур и взяла их целую охапку. Она при-несла шкуры к одному довольно уютному промежутку между тремя боль-шими камнями в стороне от костров и сделала его еще уютнее, устлав мяг-кими шкурами. Пока Оа занималась обустройством их брачных чертогов, Лум стоял рядом, страстно любуясь изгибами ее тела. Как только она закон-чила, они бросились друг другу в объятия, и их брачная ночь продолжалась долго.

19

     Рано утром, когда еще все остальные соплеменники спали, мужчины встали, собираясь на охоту. Хотя наш герой большую часть ночи провел без сна, остаток ее спал довольно чутко. Поэтому говор охотников его мгновен-но разбудил, и он сразу поднялся и вышел с ними из пещеры в промозглый утренний холод.
     Они, вооруженные копьями, дротиками, дубинами, о чем-то оживленно говорили, должно быть, обсуждали план предстоящей охоты. Лум показал им свои пустые руки, чтобы обратить их внимание на то, что совершенно безоружен и нуждается в том, что необходимо для охоты. Он видел у глав-ного охотника свое копье. Запасные наконечники, что принес с собою в мешке, уже были прикреплены к древкам, которые держали два других охотника. Один из них дал Луму свое старое копье. Тут же к нему подошел очень малорослый чомо, отобрал это копье и взамен дал свое. Лум заметил, что наконечник этого копья выточен гораздо хуже, чем у отобранного. В ду-ше номария шевельнулась обида, но ему ничего не оставалось кроме как смирять себя: он понимал, что предстоит еще вынести немало обид, по-скольку его положение здесь вряд ли будет отличаться от положения фле-бодийки. Вспыхнул внутренний протест. Нет, он не будет мириться с этим. Но пока, конечно, потерпит. «Ладно, вы еще узнаете меня», – усмехнулся мыс-ленно Лум. Видя, что превосходит ростом даже самых крупных своих новых соплеменников и, помня о своем умении охотиться, он подумал, что его шансы самоутвердиться в этом клане достаточно велики. Ну а обиды разве не привык он выносить еще в родном племени, где был одним из самых бесправных людей.
     Впрочем, никакая обида не могла сейчас омрачить его радостное настро-ение. Ему до сих пор не верилось, что удалось избежать верной гибели, да еще обзавестись женой. Кроме того, его приняли в общество людей, что зна-чительно облегчит зимовку. Ладно, он перезимует здесь, а в начале лета с Оа отправится в обратный путь. Может, удастся уговорить пойти с ними еще кого-нибудь из женщин. О, соплеменники обрадуются. И будут тогда к нему, конечно, лучше относиться.

     Неандертальцы оказались такими хорошими охотниками, что Лум понял, что выделиться среди них даже ему будет непросто. Сегодняшняя охота бы-ла удачной. Мужчины возвращались к пещере с двумя убитыми горными козлами. Нашему герою не удалось отличиться при их добыче, как он ни старался: двое товарищей по охоте опередили его.   
     Еще охотники не дошли до середины долины перед пещерой, как ожи-давшие их около нее соплеменники, увидевшие, что они несут добычу, бро-сились почти все им навстречу. Нашему герою было радостно увидеть спе-шившею к нему, счастливо улыбающуюся Оа. Теперь не только улыбка, но и лицо ее ему казалось привлекательным. А уж о фигуре и говорить нечего – своими объемистыми, крутобокими формами она не уступала неандерталь-ским женщинам. Она обняла номария, как другие жены обняли своих му-жей. Не выпуская друг друга из объятий, Лум и Оа дошли до пещеры.
     Нынешним вечером все легли спать по-настоящему сытыми.
     Уютное место, облюбованное Оа для супружеского ложа, немало ночей давало Луму желанное отдохновение после охоты, счастье любви и согрева-ло даже в самые лютые зимние стужи.
     К большой радости нашего героя чомо охотились совершенно такими же способами, какими любил охотиться он. Бегали немного, разве что, когда загоняли в пропасть стадо горных козлов или оленей, но и тогда, действуя сообща хитроумными приемами, значительно облегчали себе физические нагрузки. Подкрадывались к животным и устраивали на них засады они не хуже, чем Лум. 
     Все же, как ни было трудно, нашему герою удалось выделиться среди местных охотников и постепенно по-настоящему самоутвердиться в клане. Помогли сила и храбрость. В охоте он добился особых успехов, сражаясь с медведями. Обычно чомо старались разить этого зверя одновременно со всех сторон. Однако порой стены ущелья или густые заросли не позволяли быстро окружить его, и кому-то приходилось одному встретить первый страшный натиск огромного, могучего повелителя дебрей. Среди местных охотников было достаточно храбрецов, но оказаться в подобном положении никто особенно не спешил. Поэтому порой происходили заминки, правда, совсем непродолжительные. Лум же сам вызывался идти первым. И всегда именно его копье успешно решало исход боя. Остальным оставалось лишь добивать смертельно раненого зверя.
     Очень способствовали завоеванию высокого авторитета состязания, кото-рые устраивались в свободные от охоты дни. Не было никого, кто бы даль-ше, чем Лум метал копье, дротик, кто бы быстрее бегал. Мы помним, что в родном племени, где мужчины преимущественно были высокими, сухоща-выми, наш герой, обладавший мощной тяжелой мускулатурой, значительно отставал от них в беге на длинные дистанции, зато на короткие не имел себе равных. Местные же мужчины все имели массивное телосложение и тоже бегали хорошо только короткие дистанции. Более длинноногий, чем его но-вые соплеменники, Лум сумел превзойти их в беге на любые расстояния.  
     Особенно впечатляющим превосходство нашего героя было в борьбе. Надо заметить, что в этом клане существовала своя довольно неплохая шко-ла борьбы, имевшая некоторое количество приемов. Но у номариев прие-мов было гораздо больше, и многие были более эффективными. Против тех приемов, которые использовал Лум, здешние борцы не знали контрприе-мов. И, конечно, давал нашему герою большое преимущество более разви-тый, чем у неандертальцев, большой палец руки, позволявший, как замеча-лось выше, делать более мощные захваты. Помимо «чистой борьбы», то есть такой, в которой не допускались удары руками и ногами, здесь, как и у номариев, существовали еще два вида единоборства – борьба с использо-ванием ударов руками и ногами и «чистый», кулачный бой, то есть без эле-ментов борьбы и ударов ногами. В этих двух последних видах единоборств наш герой быстро лишился желающих состязаться с ним, ибо обладал, как мы помним, убойным ударом.
     Со временем авторитет Лума настолько возрос, что к нему не только пе-рестали относиться как к неполноценному соплеменнику иноземного про-исхождения, а даже стали считать третьим человеком в клане после Матери рода и главного охотника, Дона. Последнему очень не нравилось возвыше-ние пришлого богатыря. Он опасался, что тот со временем станет вожаком мужчин вместо него. В то же время понимал, что вряд ли сможет оказать сколь-либо серьезное противодействие этому. Но ему не следовало беспо-коиться – наш герой, как мы помним, не стремился к власти. Его высокий ав-торитет значительно изменил положение Оа. Теперь те, кто презирал ее и насмехался над умственной недоразвитостью флебодийки, всячески уго-ждали ей и искали ее дружбы.
     Мать рода, Мемамо, решила, что такой сильный, храбрый охотник, как Лум, достоин гораздо лучшей жены, чем Оа. Мемамо имела почти исключи-тельное право выдавать замуж и даже женить. Любая женщина или девушка покорно отдавала себя во власть мужчины или юноши, на которого указы-вала Мать рода, несмотря даже на некоторое привилегированное положе-ние в клане, благодаря господствовавшему в нем матриархату. Диктат вла-столюбивой Мемамо подавлял их права в том, что касалось замужества. За-то они вполне реализовывали свое особое положение в клане в отношениях с мужьями. Это проявлялось, например, в том, что они нередко безбоязнен-но изменяли им. Причем оскорбленный муж мог наказать только обидчика и то без применения оружия. Впрочем, мужчины компенсировали свое ущемленное положение в отношениях с женщинами тем, что нередко без всякого разрешения Мемамо насиловали встречающихся в лесу соплемен-ниц. 
     Несмотря на более низкий статус в клане, мужчины имели некоторые преимущества  перед  женщинами,  поскольку  были добытчиками основной пищи – мяса. Так, в случае неудачной охоты они получали большие порции пищи, добытой собирательницами; если охотник спал, то и женщины, и дети лишь в крайнем случае смели потревожить его сон. Имели мужчины опре-деленные преимущества и при заключении брачного союза. Так, если неве-ста нравилась еще кому-то, кроме жениха, то он мог вступить в борьбу за нее, но опять же без применения оружия. Как правило, спор решался кула-ками. Даже в вопросах женитьбы мужчины редко позволяли себе идти про-тив воли Матери рода, шаманки, которая общается с самими духами.
     К весне две девушки достигли брачного возраста. Одна из них была очень хороша. Мемамо предложила Луму выбрать себе жену из них. Никто не со-мневался, что он окажет предпочтение более красивой. Мужчины просто скрежетали зубами, понимая, что не смогут оспорить ее у него. Какого же было изумление всех, когда Лум выбрал другую, Мону. Удивленные люди не знали, что сделал он это потому, что она напоминала ему чем-то возлюб-ленную, ради которой пришел сюда.
     Да, Лум продолжал много думать о ней с тоскою. Какое-то чувство под-сказывало ему, что она жива. Но где она?! Он все более склонялся к мысли, что попал не в ее племя, что в том лесу, где встретился с прекрасной незна-комкой, были следы другой стоянки людей, иного племени, ее племени: он просто рано закончил поиски, удовольствовавшись первым результатом.
     Как только более-менее освоил язык здешних людей, а сумел это сделать довольно быстро, поскольку он не был очень сложным и включал в себя много понятных жестов, Лум стал расспрашивать своих новых соплеменни-ков, каким образом они оказались в лесу, где состоялась столь важная для него встреча. Ему сказали, что племя, сильно теснимое другим племенем, люди которого назывались дронами, ушло на восход. Желающие пересе-литься знали, что вступили в землю «Длинных людей» – так чомо называли ногано (на языке местных жителей это словосочетание произносилось: «мезы»). Но они надеялись отвоевать небольшую территорию, достаточную для прокормления своего племени. Во время стоянки в одном лесу, утром, несколько охотников случайно увидели из зарослей шедшее мимо по полю племя «длинных людей» и были потрясены увиденным. Они поспешили вернуться на стоянку и сообщили сородичам о том, что людей в здешнем племени так много, как деревьев в большой роще, что все воины его огром-ны ростом. Желающие переселиться поняли, что воевать с таким племенем – означает обречь себя на неминуемые поражение и гибель, что надо как можно быстрее уходить отсюда. Клан медведя вернулся обратно и снова сразился с дронами. На этот раз удача была на стороне местных жителей. Вражеское племя потерпело такое жестокое поражение, что остатки его бе-жали куда-то и до сих пор о них не было ничего известно. Так удалось вер-нуть территорию и эту вот пещеру. А из женщин кто-нибудь погиб в Клане медведя? – поинтересовался Лум. Нет, ни одной, ответили ему: победу до-бывали только мужчины, а женщины находились в стороне, и никто из вра-гов не смог напасть на них. Тогда Лум спросил, а не погиб ли кто-то из жен-щин в минувшие лето и начало осени, ведь такое часто случается? Три соби-рательницы погибли от нападения хищников – был ответ. Была ли среди них рыжеволосая? – задал вопрос Лум и узнал, что все эти женщины имели та-кого цвета волосы. «И что тут удивительного? – подумал номарий. – Да здесь больше половины людей рыжеволосые». Была ли среди погибших собирательниц красивая? – продолжал расспрашивать Лум. Они все были красивые, ответили ему. «И правда, тут немало женщин даже красивее ее», – подумал он и спросил, была ли из них женщина, которая на полголовы ниже его. «Да они все были на полголовы ниже тебя», – ответили ему. Ис-черпав все внешние признаки, какие могли бы выделить его возлюбленную из числа других женщин, наш герой глубоко задумался, озадаченный. И тут он вспомнил о том, что первый встреченный им неандерталец явно принял его за своего, из чего он, Лум, заключил, что похож на кого-то из мужчин этого племени как две капли воды. «Так вот, все сейчас будет ясно – в то ли племя я попал!» – обрадовался Лум и в то же время испытал сильное тре-вожное волнение. Он спросил, был ли среди погибших воинов Клана мед-ведя человек очень похожий на него? Отвечавший на этот вопрос Ан кивнул. «Значит, это ее племя, и, значит, правда, она погибла!» – с горьким сожале-нием решил Лум.
     В своих переживаниях, вызванных тем, что окончательно потерял надеж-ду разыскать возлюбленную, он пробовал найти утешение в объятиях вто-рой жены, во внешности которой старался увидеть ее черты. Однако моло-денькая Мона оказалась совершенно холодна и слишком далека от желания частых сближений с мужем. Лум скоро перестал докучать ей ласками. Оа по-прежнему оставалась женщиной, которая принимала всю его ненасытную страсть и отвечала такой же. Их отношения вполне можно было назвать лю-бовью. И все же это была далеко не такая любовь, которая заставляла глу-боко страдать нашего героя по женщине, ради которой он пришел сюда.

20

     Новые соплеменники Лума, подметив у него отличные черты от черт их внешности, любили потешаться над ними. Особенно чомо удивляли и сме-шили более крупные, чем у них, большие пальцы на руках чужеземца. Лум не обижался на высказывания и смех по этому поводу, хотя в любой момент мог пресечь подобные насмешки. Напротив, сам в душе потешался над сво-ими насмешниками, поскольку те в таких случаях выглядели, как сущие де-ти. 
     Он в свою очередь подметил странные в его глазах особенности во внеш-ности чомо. Более всего его удивляли заметно большие размеры правой ру-ки в сравнении с левой. Современные ученые ломают голову над причиной этой особенности в морфологии неандертальцев. Между тем есть простое объяснение. И вот какое. Большую часть жизни неандертальские мужчины проводили на охоте. Они по многу часов почти ежедневно передвигались по обширным охотничьим угодьям. При этом носили оружие. Носили его на плечах, но не меньше – в просто опущенных руках, ибо рука, поддержива-ющая ношу на плече, скоро затекает в локте. Как и мы, современные люди, неандертальцы были преимущественно правшами. Поэтому они то, что тя-желее, носили в правой руке, а то, что легче – в левой. Мы, современные люди, поступаем также. Но многие из нас, когда переносят что-то разное по весу в опущенных руках, обычно чередуют нагрузку – даже, если правая ру-ка еще сильно не устала, время от времени несут ею более легкую ношу, взятую из левой руки, и наоборот. Почему? Потому что так нести легче. Правда, есть среди нас и такие, которые подобным образом не поступают. Если они часто носят в опущенных руках разные по весу предметы, то у них, как и у неандертальцев, правая рука значительно больше, чем левая. Автор этих строк видел не одного такого современника. Неандертальцы нагрузку в руках не чередовали. Да вряд ли они, исключительно сильные люди, ее ощущали: копье, дротики, даже дубина для них был не вес. Поэтому так и носили в руках весь день то, что потяжелее – в правой, что полегче – в левой. С каждым днем тренированность рук возрастала и соответственно возраста-ло преобладание правой над левой, что еще менее побуждало чередовать ношу в руках. Это и приводило к диспропорциональному их развитию.
     Также простое объяснение есть и тому, почему неандертальцы обладали весьма мощным телосложением, не характерным, например, для кромань-онцев, сухощавых, хотя и очень сильных. Когда первобытные охотники уби-вали большое животное, то не несли его в племя, а племя временно пересе-лялось туда, где завершилась удачная ловитва. Если же добычу можно было доставить в становище, то обычно поступали следующим образом: ноги уби-того животного привязывали к толстой прочной жерди, которую охотники клали себе на плечи. Ноша нередко свешивалась головой чуть ли не до зем-ли. Низкорослым неандертальцам приходилось носить веса не меньшие, чем гигантам-кроманьонцам. С такой труднейшей задачей они могли спра-виться, только имея исключительно развитую мускулатуру. А именно эта ра-бота очень хорошо и тренировала мышцы. По пути то и дело попадались бугры, бугорки, большие камни, стволы упавших деревьев и другие подоб-ные препятствия. Чтобы перенести ношу через них охотникам приходилось поднимать жердь над плечом и нередко даже выше головы. А это движение очень похоже на его величество жим, излюбленное современными силовы-ми атлетами упражнение, потому что в нем участвуют многие группы мышц. Конечно, низкорослым неандертальцам приходилось такое движение со-вершать несравнимо чаще, чем очень высоким кроманьонцам.
     Из того, что узнал здесь, самое большое впечатление произвела на Лума религия. В Клане медведя с незапамятных времен существовал сложный, хорошо развитый тотемический культ. Нетрудно догадаться кому он был по-священ. Единственным служителем его здесь была шаманка Мемамо. Большая, неколебимая власть ее над соплеменниками зиждилась на уве-ренности их в том, что она, и правда, общается с духами, и поэтому необы-чайно могущественна. Наш герой оказался очень восприимчив к религиоз-ным воззрениям. У номариев не было еще даже зачаточных форм языческих верований. И Луму теперь было странно то, что они могли жить без этого. Мемамо и над Лумом приобрела безграничную власть.

21

     Весной из глубин страны неандертальцев, с запада, пришли страшные люди. Это было неведомое местным обитателям свирепое племя. Оно раз-громило и почти истребило племя беманов, жившее по соседству от Клана медведя, что не могло не обрадовать его. Однако радость по поводу уни-чтожения заклятых врагов не продолжалась долго: насытившись мясом по-бежденных, грозные пришельцы двинулись на Клан медведя. К его стоянке их вел проводник из пленных. Он был очень рад, что ему сохранили жизнь и что ведет сильных воинов к вражескому племени. А где пещера Клана мед-ведя хорошо знал, поскольку, как и многие соплеменники, не раз подкра-дывался к ней со злым умыслом. Когда же шел туда впервые, дорогу ему показывал кто-то из старших товарищей.
     Вторжение чужаков не было для Клана медведя неожиданностью, ибо ча-сто посылаемые лазутчики сообщали о происходящем на территории сосе-дей. Воины Клана медведя были готовы дать отпор. Они встретили против-ника далеко от родной пещеры. Произошла страшная битва. Кровожадные пришельцы были разбиты наголову и бежали туда, откуда пришли.
     Особенно отличился в бою наш герой. Он один убил четырех и тяжело ра-нил двух противников. Это нанесло тяжелый ущерб войску, численность ко-торого составляли четырнадцать человек. В то же время благодаря действи-ям отважного номария отряд Клана медведя понес гораздо меньшие поте-ри, чем враги – лишился только одного воина. Правда, девять были ранены и пятеро тяжело, но все оправились от ран, ибо крепчайший организм неан-дертальцев позволял им выживать даже в тех случаях, какие современные врачи считают безнадежными. 
     Дон же не только не сделал ничего значительного для достижения побе-ды, что должен был сделать как предводитель отряда, а, напротив, боль-шую часть боя трусливо держался за спинами своих воинов. Это было заме-чено. После боя победители его стыдили за это. При этом вспомнили, что и охотником хорошим он был только на оленей, козлов, баранов, лошадей и других неопасных травоядных, а при столкновении с медведями, как прави-ло, посылал вперед других. Конечно, вернувшись в стойбище, воины доло-жили Матери рода о трусости предводителя и доблести Лума. Она бранила Дона нещадно. При этом заметила, что сделала его главным охотником-воином только потому, что он самый большой и сильный, но не знала, что он трус.
     – Теперь главным охотником и воином будешь ты, – указала Мать рода на Лума.
     – Я?! Нет. Я не хочу, – ответил тот.
     – Будешь, – повелительно-твердым тоном произнесла Мемамо.
     Взглянув в ее сузившиеся, блеснувшие холодным властным блеском гла-за, Лум понял, что не может не подчиниться ей – ни сейчас, ни в любом дру-гом случае.
     Она не только сместила, как бы сейчас сказали, с занимаемой должности Дона, но и отняла у него двух жен и выдала их за нового главного охотника-воина. Первая, Мена, была ее дочерью, одна из самых некрасивых женщин племени. Словно в качестве компенсации за это, Лум получил в жены Нону, считавшуюся здесь самой красивой женщиной. Красота ее заключалась ис-ключительно в роскошных формах тела. Ноне особенно в прок пошла сыт-ная пища, которую обычно в изобилии приносили в стойбище с охоты муж-чины. Красоту Ноны легче представят те, кто видел изображение знаменитой статуэтки, изваянной первобытным художником, жившем, правда, несколь-ко тысячелетий спустя после описываемого нами времени. Статуэтка эта из-вестна под названием «Богиня плодородия».
      Лум, было, заикнулся на счет того, что, дескать, слишком жестоко лишать человека сразу двух жен, за которыми к тому же числятся, по меньшей мере, с десяток детей. Но Мемамо опять блеснула на него своим холодно-повелительным взором, и он сразу замолчал и подчинился ей.
     Покорно подчинился решению повелительницы и Дон. Правда, он впо-следствии немало досаждал Луму своими мелкими пакостями. Могучий номарий легко мог бы пресечь такие действия, но не делал этого: во-первых, потому, что испытывал большое чувство вины перед ним, а во-вторых, в ду-ше посмеивался над его пакостями, напоминающими больше мстительные проделки обиженного ребенка.
     Наш герой вполне оценил особую прелесть пышнотелой красавицы уже в первую свою брачную ночь с нею.

     Мы знаем о желании Лума в начале лета отправиться обратно, к своим сородичам. Но вот уже была середина лета, а он и не вспоминал об этом желании: ему не хотелось возвращаться туда, где его не любили и откуда, можно сказать, изгнали, и не хотелось расставаться с обществом людей, ко-торые понравились ему своим добродушием, бесхитростностью, наивно-стью, детской доверчивостью, а также очень дружеским, уважительным от-ношением к нему как к самому сильному среди них. Правда, он знал, что они легко могут превращаться в свирепых зверей, но теперь этого не боялся.
     Однако вскоре произошло то, что едва не заставило его покинуть Клан медведя. У местных жителей было заведено после дневных трудов и ужина усесться всем вместе на площадке перед пещерой и посвятить некоторое время беседам. Говорили, как правило, о впечатлениях минувшего дня, вспоминали и давние события. Темы таких бесед в разные дни повторялись. Часто просто молчали, не зная, о чем говорить, ибо жизнь их была небогата разнообразием: ее наполняли очень похожие события. Но это молчание все воспринимали как продолжение беседы и получали от него не меньшее удовольствие, чем от интересной беседы: им просто нравилось, отдыхая, находиться всем вместе. 
     И вот как-то раз во время одной из таких вечерних посиделок Лум вско-чил, будто ошпаренный, и отошел в сторону. Он застыл на месте, погружен-ный в мысли, ничего не замечая вокруг себя и немало удивив и насторожив сидевших у костра людей. Сильнейшие переживания овладели им. Что же это были за переживания? Он понял, что совершил большую ошибку. Поче-му-то только сейчас, во время сегодняшней вечерней беседы, Лум обратил внимание на то, что кивок головы у местных жителей является не утверди-тельным знаком, а отрицательным (впрочем, не стоит удивляться: и у неко-торых современных народов он означает то же, например, у болгар). Значит, он неправильно понял Ана, который кивнул на вопрос, был ли в Клане мед-ведя мужчина, похожий на него, Лума. Оказывается, не был. Значит, он по-пал совсем не в то племя, какое хотел! Так вот почему, когда его собирались поджарить на костре и Ан, показывая ему наконечник копья, по видимому, спросил, сможет ли он показать, как сделать такой, кивание головой вызва-ло совершенно обратную ожидаемой реакцию. Также и когда, уверяя мест-ных женщин, что не принадлежит к беманам отрицательно мотал головой, они пришли в еще большую ярость. Значит, в том лесу, где встретил возлюб-ленную, была стоянка другого племени, ее племени! Конечно, это тоже бы-ла временная стоянка, ведь никаких признаков долгого проживания людей в том лесу он не заметил. Как же он ошибся! А все потому, что рано закончил поиски, удовольствовавшись нахождением следов одной стоянки. Он пой-дет опять в тот лес! И будет снова искать! И найдет следы стоянки племени женщины, которую так сильно желает! Правда, после зимы найти будет труднее. Но возможно. И он найдет. И пойдет по следам того племени и найдет возлюбленную!
     Однако нашим героем владели очень противоречивые мысли. Наконец он окончательно понял, что не сможет оставить Клан медведя. Ведь здесь живут его четыре жены. К тому же Мена, Нона и Мона беременны. Причем последняя вот-вот родит. У него появятся дети. Какая будет радость! О, он так хочет их увидеть! Неужели он бросит своих будущих детей?! Единствен-ным утешением в его тяжких переживаниях было то, что возлюбленная его все же, наверное, не погибла. Пусть она будет счастлива с кем-то другим.
     Вскоре события снова стали развиваться стремительно.

22
      
     Мужчины возвращались с охоты, неся добычу. Еще не доходя до стойби-ща, они почувствовали, что случилась беда. Удивительным и непонятным показалось то, что никто не бежит их встречать. Но еще более встревожило то, что все перед пещерой лежат: ни один не стоит или хотя бы сидит. Спят?! Все?! Не может быть! Охотники ускорили шаг. И вот они уже на площадке перед пещерой. Их глазам открылось страшное зрелище. Перед пещерой в разных местах лежали окровавленные мертвые тела девятерых жен... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10