ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Эльдар Шарбатов
Стоит почитать Юродивый

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать Про Кота

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Солёный

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать Опричнина царя Ивана Грозного

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать ГРИМАСЫ ЦИВИЛИЗАЦИИ

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать Пальма 

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать Любимых не меняйте на друзей 

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать НАШ ДВОР

Автор иконка Володин Евгений Вл...
Стоит почитать Маме...

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Когда иду по городу родному... сонет

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

СЛУЧАЙНЫЙ ТРУД

СИЛЫ ЕСТЬ - ДЕРЖИСЬ...
Просмотры:  344       Лайки:  0
Автор Konstantin

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Шепот


uliyanaaa uliyanaaa Жанр прозы:

Жанр прозы Фэнтези
1222 просмотров
0 рекомендуют
1 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
ШепотКаково, вдруг очнуться и понять, что ты в психушке? Более того: осознать, что не помнишь кто ты, почему здесь? А потом еще хуже - оказаться в чужом мире? А может, не в таком уж и чужом? Ознакомительный отрывок. По поводу продолжения пишите на почту. Не скрываю - оно платное. Стоит, как чашка кофе. А я кофеманка))) Мне - кофе. Вам - продолжение)))))))

и бы Тарон смог заставить целительницу. Теперь всеми своими слабеющими силами он пытается вести её по нужному пути. Она должна быть в замке до следующего безлуния. Иначе...

Впрочем, Ловчие тоже напали на след. Его жалких сил ещё пока хватает на защиту девчонки от охотников. Пока хватает. Но Трувор ушел живым из того леса. И что самое плохое, он придёт за целительницей снова.

Князь прекрасно понимал, что не может постоянно находиться рядом с ней и тратить так много времени и сил на нее. Ведь есть гораздо более важная задача сейчас - поддержание жизни сына. Но если он упустит момент и девчонка окажется в руках у Ловчих - его ребёнок умрёт.

В комнате было тихо. От этой тишины Тарону становилось страшно. Потому что в ней отчётливо было слышно надсадное дыхание и неровное биение маленького сердца. Бальд спал, раскинув ручки. Вспотевшие во сне волосы тёмными прядками прилипли к щеке. Стараясь не разбудить утомленного болезнью ребёнка, князь легко убрал их с лица и, положив ладонь на грудь сына, зажмурился. Отдавать силу было больно.

Глава 12

 

Еще даже не выйдя из леса, я почувствовала запах, сильно контрастирующий с ароматом сосен и елей. Такое чувствуешь, когда вдоволь нагулявшийся над большими водными простором ветер приносит ароматы воды, водорослей, рыбы, наполняет лёгкие свежестью, а сердце ощущением чего-то необъятного. А ещё я чётко ощущала запах жилья, дыма, слышала отдалённое мычание коров. Неужели?

Поднявшись на довольно крутой холм, возликовала - городище! Наконец то!

Хорошо укрепленное, ощерившееся толстым, потемневшим частоколом, оно уютно расположилось на вершине. С трёх сторон окружено лесом, четвёртой полого спускается к песчаной отмели. Та же, в свою очередь, упирается в озеро, настолько большое, что я с трудом могла рассмотреть противоположный берег. Тихие заводи, обрамленные камышом, ходили кругами от гуляющей рыбы. Красотища! Но не до этого сейчас.

Крепкие, в два человеческих роста ворота распахнуты, и мне хорошо была видна лестница из толстых жердин, которая вела на узкую площадку за тыном. Достаточно закрытая частоколом, она огибала стены по всему внутреннему периметру, что, по-видимому, было очень удобно, если городище вдруг подвергнется осаде. Обороняющиеся, прикрытые крепкими стенами, могли не высовываясь, осыпать стрелами противника, забрасывать камнями. Я не особо сильна в таких вопросах, но и то поняла, что городище выстроено весьма грамотно с позиции безопасности. Из леса вряд ли кто полезет, с озера незаметно фиг подберешься. Мысленно поаплодировав местным и их прозорливости, я пошла к воротам.

Но не дошла.

Два крепких мужика, стоявшие в дозоре, зыркнули недобро и не сговариваясь, спросили:

-Ты кто?

Приехали, блин. Вот что сказать? Я шизанутая мадам из хрен знает, где находящейся больницы. Как сюда попала, не знаю. Слышу голос в башке, недавно удирала от волка, ростом с лошадь, а ещё волосся светятся? Так что ли? Ох, хоть бы Согда проинструктировала на этот счёт. Скажу такое - они не то, что не впустят в селение, ещё стрелу каленую прям в лоб пошлют.

-Эээээ..

-Кто такая будешь? Али слышишь плохо? - Дядька, что постарше и бородой покруче, вскинул большой лук и натянул тетиву.

Ой, мамочки. Ну, точно: сейчас, как бабочку наколет и не поморщится.

-От Согды я. Ученица её. - Вот уж у страха глаза велики, но чтоб и язык, как помело!

-Что ж молчала, как блаженная? Али гостинца нашего ждала? – Мужик красноречиво кивнул на все ещё лежащую на тетиве стрелу.

-Растерялась я.

-Ну,проходь. Казимир, проводи.

Второй, что помоложе, прытко спустился по жердинам и, приняв меня на своё попечение, повёл по городищу. Видя мой вопросительный взгляд, пояснил:

-К старосте поведу. Ему ответ держать будешь.

Ясно. Только вот ответ свой я ещё не придумала.

Городище имело вытянутую, скорее овальную форму. На довольно небольшой площади плотненько лепились хаты. Штук тридцать - сорок. Похожи на избушку Согды. Тоже прикопанные, но стены выше с одним-двумя окошками. Неширокие дворы с постройками бурлили своей повседневной жизнью и заботами. Хозяйки сновали туда- сюда, уверенно и привычно занимаясь своими делами: загоняли скотину, развешивали сушиться постиранную одежду, готовили снедь и незлобно пререкались с соседками. Неугомонная детвора носилась от двора к двору, сверкая босыми пытками и путаясь под ногами у взрослых. Порой то одному, то другому озорнику прилетал грозный отклик, а то и затрещина.

Несколько стариков и мальчишек лет по двенадцать плели какие-то кувшины. Большие, пузатые с длинны узким горлышком и слишком уж дырявые. Для чего такие?

Видя моё недоумение, провожатый улыбнулся.

-И впрямь блаженная. То, чтоб рыбу ловить, поняла?

-Ааа. - потянула вроде догадливо, но представить в красках, как ловить рыбу такой штуковиной не смогла.

Я вертела головой во все стороны, стараясь рассмотреть побольше, пока мы не подошли к избе возле, так поняла, площади. В центре оной возвышался большой деревянный идол. Не то дед не то мужик. Но борода и усы длинные. У подножья украшенного резьбой столба - каменный алтарь. На нем курильница с трамваи и оставленные кем-то подношения: лепешки, плошка с медом.

Дом, к которому меня привёл Казимир, был гораздо больше остальных. Даже крыльцо имелось.

-Тут стой.

Провожатый, оставив меня, пошёл в избу и вскоре вышел с высоким крепким мужчиной. Возраст его трудно было определить. В солидной тёмной бороде пробивалась седина, как и у висков в курчавых волосах. А глаза, напротив, с огоньком да удалью, как у молодого. Холщовые штаны с намеком на покраску во что-то красно-ржавое заправлены в онучи. Просторная белая рубаха с завязками на груди расшита алым и желтым, подпоясана широким поясом. Мужчина посмотрел на меня спокойно, но изучающе.

-Откуда говоришь, явилась? - Открыла было рот, чтоб ответить, но мужчина хоть и глядел на меня, адресовал вопрос моему провожатому. Варежку пришлось захлопнуть.

-Так от Согды ж, говорю. Ученица.

-Почто к нам пожаловала? - Теперь уж мне.

Слегка поклонившись, я лихорадочно придумывала причину.

-Согда велела в люди идти. Наукой своей пользу приносить. Побуду у вас немного, если позволите, потом дальше пойду.

Староста крякнул что-то себе в усы, подбоченился.

-Вовремя пришла ты, как чуяла. Сами уже к старой идти кланяться хотели. Мор у нас. Скот падает. Справишься, дозволю остаться, сколько захочешь. А нет - своей дорогой пойдешь. Места у нас неспокойные, не шибко мы пришлых привечаем.

Снова поклонилась, а сама думаю ну не ветеринар я, не ветеринар. Ох, кто за язык тянул? Ученица, блин.

-Казимир, отведи гостью на постой к Балемиле, пусть присмотрит.

Последние слова прозвучали, как если бы сказал: пусть сторожит да обо всем докладывает. Я поплелась за провожатым. Долго идти не пришлось, но и этого хватило, чтобы заметить, как на меня пялятся. До этого не видела. Потому что пыталась осмотреться, а теперь почувствовала себя в центре внимания. Неприятно. Хоть и злобы в любопытных взглядах не было, зато сквозила явная настороженность.

Неженка, блин. Тут недавно так от волка бегала, аж пятки сверкали. Ну-ка собралась!

Казимир подвел меня к хате, из которой тут же вышла невысокая женщина. Вытирая передником руки, с любопытством посмотрела на меня, а потом с непониманием на моего конвоира.

-Здрав будь, хозяюшка. Вот, - указал на меня. - Говорит от Согды пришла, мор наш прогнать. Бермята наказал на постой к тебе привести. Принимай.

-И тебе здорово, Казимир. - Голос её на удивление был низким, но с приятной бархатной хрипотцой. - Пройди в избу, кваску испей да гостью заводи. Что ж на дворе лясы точить?

Усевшись на небольшую лавку у самых дверей, я смотрела, как Балемила разливает из крынки холодный квас. Саморучно подает зардевшемуся, как красна девица мужчине резной ковш. А потом подносит мне жбанок с пенящимся, пахнувшим хлебной закваской напитком. Вкуснотища!

-Спасибо. - Я отдала свою э-э-э чашку.

-Ой, славный квасок у тебя Балемила, славный. Благодарствую. – Пряча смущенный взгляд от разулыбавшейся женщины, Казимир вытер усы и напустил на себя серьёзный вид.

-Пойду я. На стороже со Взимком сегодня стою.

-Погодь, расстегаев возьми. - Засуетилась Балемила. - А тот чай вечерю принести некому, скоро совсем отощаешь.

Мужик зарделся пуще прежнего, но завернутую в белую тряпицу снедь принял. Поблагодарил да и вышел, пятясь из избы.

-Ну, - Балемила глянула на меня, - садись за стол что ли? Вечерять будем.

Я тихо пересела к столу, покрытому пестрой скатеркой. Хозяйка выставила пару чугунов из печи, миски, нарезала хлеб.

-Ты кто ж такая будешь?

А бес его знает, хотелось ответить в тон, но я содержалась.

-Ученица Согды. Староста сказал падеж у вас.

-То правда. Беда пришла седмицу назад. - Женщина положила в тарелку кашу да тушеную брюкву с мясом, на краешек - ломоть хлеба и, придвинув мне, подала ложку. - Корова у соседки не дала молока на утренней дойке. Та тискала, тискала, а из вымени только кровь да гной сочатся. Вечером корова на ноги пала, а через два дня уже и другая семья без кормилицы осталась. И пошло и поехало. Вечером с выпаса с молоком да боками круглыми, а утром без молока уже. Глаза мутные. Мычат всю ночь, спать нельзя. А к вечеру уж и ноги не держат.

Я молчала. А что сказать? Разбираться надо.

-А у вас корова есть?

-Есть. Только слегла вчера ещё. Мне то ладно - одна я. Так у других семьи большие, дети малые.

-Отведете посмотреть?

Женщина в недоумении оглянулась через плечо, потом через второе. Ясно, на «вы» тут лучше не обращаться.

-Что ж ты к вечеру в овин пойдешь? Негоже то. Овинник серчать будет.

Кто такой Овинник я конечно спрашивать не стала, лишь заметила, что староста меня в деревне просто так держать не будет. Нужно побыстрее вызнать, что за мор такой да и дальше двигаться. Я не стала говорить, что в голове у меня живёт голос, который то и дело не совсем тихо и нежно просит меня куда-то идти. И если я не буду слушаться и задержусь в этом богом забытом городище, он мне все мозги дырками высверлит.

-Что ж надо, так надо. Только я тебя до овина доведу, а сама у входа ждать буду. Боязно мне.

Типа мне не боязно. Доели молча. Незатейливая, но очень вкусная еда приятной тяжестью легла в желудке, отчего сразу захотелось спать. Все таки сказывалась лесная прогулка, да и безумный бег по чаще тоже не прошёл бесследно. Сейчас мне даже казалось, что волка не было. Это всего лишь мой раздвоенный разум играл в игры. Но тут же вспоминались и типы в капюшонах, и горячее дыхание волка на моём лице. Слишком уж настоящими были эмоции и ощущения, чтобы оказаться лишь игрой моей шизы.

-Ну что, пойдем?

Я дернулась. Видимо немного выпав из реальности, совсем унеслась мыслями, а может и задремала даже. Убрав со стола посуду и остатки еды, мы вышли во двор. Балемила довела меня до овина. Эта постройка отличалась от других тем, что была более вытянута в длину и выше. Первый ярус с земляным утрамбованным полом напоминал с виду неглубокую яму. Ближе к задней стене сарая располагалась небольшая печка, правда почему-то без трубы. Задрав голову, я увидела застланный потемневшими досками потолок, сквозь щели в котором торчала солома.

-Что на верху? Спросила у стоявшей на входе хозяйки.

-Чудная. – Та, казалось, не поверила в серьезность вопроса. - Вестимо что - снопы. Только ж недавно жниво закончилось. Сушатся.

Я поднялась наверх, где на решетинах и впрямь были насажены снопы в разноряд комлями вверх и вниз попеременно. Осмотревшись, не заметила в углах характерных пятен и подтеков. Какие к чертям подтеки? Голову сдавило. Невольно пошатнувшись, ощутила, как где-то в груди зарождается что-то теплое, а волосы у виска начинают потихоньку светиться. Я, скорее уже по привычке, коснулась их пальцами и поняла, что смутило меня в углах. Как-то просто сложились и картинка, и закономерности, и непонятно откуда пришедшие простые истины.

-Пироги приносила?

-А как же ж? Вон в подовиннике лежат?

-А петуха?

-Так не было. На именины все петухов режут. А мой сбег кудась.

Теперь понятно, почему углы чистые. Перед тем, как в овин занести первый сноп, нужно справить именины. Принести овиннику пирог, зарезать на пороге петуха и окропить его кровью все углы в сушиле, на втором ярусе овина.

-Корова где?

-Слазь, покажу.

Я не то сползла, не то съехала по хлипкой жердяной лестничке. По правилам овин - это место для сушки и обмолота снопов, здесь же располагаются клети для хранения зерна. Но так как городище небольшое и расти ему только за тын, место экономилось, и постройки тесно лепились друг к другу. Потому за нехитрой плетеной перегородкой подовинника, стояла, вернее, лежала коровка. Не то, чтоб больная, просто какая-то обессиленная.

-Пойду я? - Спросила Балемила дрогнувшим голосом и быстренько сделала охраняющий жест: для меня или от меня?

-Ага. - Кивнула я уже в спину удаляющейся женщине.

Окон в овиннике не было, так маленькая прорубь в стене почти под самым потолком, но и она была в ямнике. А отсюда сгущающиеся сумерки потихоньку вытесняли скудное уличное освещение. Впрочем, неудобств я не испытывала. Ярко светящаяся прядь волос хорошо выхватывала из темноты и маленькое помещение, и животное. Я присела на корточки. Корова лежала на боку, вытянув ноги. Дышала быстро и поверхностно. Сухие ноздри затрепетали, когда я коснулась толстой шеи.

Что же с тобой не так? Давай, подскажи мне.

Но животное устало скосило на меня добрые глаза и не собиралось никак облегчать задачу. Я положила обе ладони на крутой бок и, закрыв глаза, сосредоточилась. Проведя ладонями от головы к задним ногам, вдруг почувствовала, что руки буквально кольнуло холодными искрами. Открыла глаза – ничего. Но чувство замерзающих пальцев не ушло.

Встала, нервно потрясла руками, стряхивая с запястий неприятное ощущение. Снова присела и, растерев ладони, опять приложила к тому месту. На этот раз глаза не закрыла и прекрасно увидела под ладонями несколько черных, почти стертых мазков. Они то проступали сильнее, то становились еле различимыми, но потом снова наливались чернотой. Дернулась было, испугавшись, но перестроить зрение уже не получилось. Я будто выпала из реальности овинного сарайчика и видела только кровью шкуру с размазанным пульсирующим непонятно чем.

Так, дела-а-а.

Дальнейший осмотр животного выявил мелкие раны на вымени. Внутри уже что-то подсказывало дальнейшие действия. Растерев бедную корову соломой и обмыв вымя, взяла небольшую деревянную лохань. Она была треснута чуть сверху, но других повреждений вроде не было. Высвободила из косы ещё немного волос, стало светлее.

Смотрела на себя, будто со стороны и при других обстоятельствах посмеялась бы, наверное. Но сейчас в сгущающейся вокруг темноте веселиться не хотелось. Напротив, внутри все завязалось узлом. Страха не было, просто сильное напряжение и сосредоточенность не позволяли делать лишних движений, а срывающийся с губ шепот, мешал думать о чем-то ещё, кроме того, что говорю и делаю.

Собирая ладонями чёрные кляксы и мазки с коровы, я стряхивала их в лохань.

-Храни мя, Велес от ложных путей, от порочных сетей, от навьих кутей. Как почну я внучка Даждьбожья дело светлое о сильном духе, так и закончу во срок свой по вольной воле, по своей доле. И буде сие дело Велесу славой, а мне исправой. Гой!

Кто б меня видел сейчас...

-Стану по утру по раннему, по вечеру по позднему, выйду на сильный ветер, на лети воздух. Возьму осинову вичку, погоню тебя, животинушка, на лужок-муражок. Из-под левой ноги, из-под правого копыта обложу, обвяжу - кругом обнесу. Чтоб была по-старому, как хозяюшка поставила, чтоб стояла горой, чтоб доила рекой.

Шепот длился до тех пор, пока с пальцев в лохань не скользнули последние капли темноты.

-Как от сердца радение, от Земли всерощение, от Велеса исцеление. Гой!

Я ещё раз протерла животное соломой и поднялась с колен. Самая простая часть пройдена. Вот уж не понимаю, откуда знаю, но убежденность была крепкая. Теперь прятаться. Зачем? Спросите, что полегче. Ощущение того, что опаздываю, заставило побыстрее забиться в угол за стойлом и пригасить волосы. Мягко померцав, свет угас. А прикольно всё-таки.

Долго ждать не пришлось. Первым прочухался Овинник. Завздыхал горестно, засопел.

-Ну что, профукал кормилицу?

Отозвался совой сверху, где снопы сушатся. Жалобно.

-Ничего - отобьемся.

Минут через пять кто-то полез в сарай. Звук тяжёлых шагов раздался в ямнике, а потом стих, уступив место шороху. В стойло влетела не то птица, не то хрен пойми что. Подползло к корове. Но прядь волос тут же вспыхнула. Существо шарахнулось, а я зажмурилась. Тишина.

-Открой очи ясные.

Мотнула головой, отгоняя противно шелестящий голос, будто между зубов говорящего была здоровая такая щербина.

-Открой.

Голос сменился на ласковый, девичий. Ага, счас!

-Посмотри на меня, ясноокая.

Теперь мужской, красивый, бархатный. Хрен тебе! Не горю желанием. В твои глазюки красные только посмотри.

-Мам, хочу в игрушечный отдел.

Я дернулась, дыхание сбилось. Какая-то часть меня тут же сжалась от боли и очень-очень хотела посмотреть.

-Ты же обещала, помнишь? Посмотри, на меня. - В таком родном до дрожи, до истерики голосе слышались слёзы.

-Ивэин.

Что-то вспыхнуло внутри, но тут же стихло, будто окаменев. Забыв дышать, я слушала отголоски имени.

-Иви. Иви-и-и.

Нельзя, нельзя открывать глаза.

-Деде, прадеде, пращуре, слышишь? Господи, помоги.

Деде, прадеде, пращуре слышишь?

Деде, прадеде, пращуре, слышишь?

Сердце стучало, спотыкаясь на каждом шагу. Зажимая для верности глаза ладонями, я ждала ответа. Душа в пятках. Уж очень ситуация по накалу стала напоминать ночь на болоте. Чур меня от всех нечистиков!

-Слышу. - Тихо так, протяжно, будто издалека.

Уф! От сердца отлегло. Я шумно выдохнула, не понимая до конца причину радости. А когда поняла, что стоявшую вокруг тишину нарушает только стрекот цикад да мерное дыхание коровы, я осмелилась открыть глаза. Рядом никого не было, ни страшилищ, ни чертей, ни того, кто мог звать меня. И как звать?! Эта собака залезла мне в башку и звала тем, что важно.

Но теперь я чётко знала, что Ивэин это моё. МОЕ ИМЯ.

Я рассеяно погладила корову и вышла из своего укрытия. Опасаться больше нечего. То, что вредило животному больше сюда не придёт, по крайней мере, сегодня. А завтра с ним будет другой разговор.

Взяв лохань с чернотой, выволокла её на улицу, положила внутрь несколько щепок и пучок соломы. Затем вошла в дом. Балемила тихо пряла в уголке при свете лучины. Ясен пень, поздно уже, но судя по тревоге, отражавшейся у неё на лице, женщина ждала меня.

-Уголек нужен.

Хозяйка быстро вскочила, будто только и ждала команды. Открыв устье печки, выудила щипцами ещё жаркую перемигивающуюся красным головешку. Я забрала нужное и снова вышла во двор. Посучив потушую прядь, бросила уголек в лохань. Тот полежал, пошипел немного и принялся веселеть. Особенно по вкусу ему пришлась солома. Быстренько перекусив, принялся за щепки. Огонь разгорался весело и задорно, а я с облегчением смотрела, как исходит дымом чернота и растворяется, поднимаясь к небу.

-Батюшка ты, яр- огонь! Всеми ты князьями князь. Как ты жарок да пылок, как ты жжешь да палишь в полях-лугах травы-муравы, так и выжги ты тут все скорби-боленья, страхи- переполохи, призоры и притолоки.

Лохань тоже занялась и, потрескивая, принялась гореть. Я устала, но упрямо ждала, когда все догорит. Оторвала под избушкой большой лопух и собрала пепел. Тихо вышла к озеру и развеяла. В еще не остывшей после жаркого дня воде ополоснула руки и лицо. Еле волоча ноги, переступила порог дома и уж не помню как, оказалась на покрытом периной сундуке под лёгким, но тёплым одеялом.

Глава 13

Солнце стояло уже высоко, и городище давно ожило, впряглось в ежедневные заботы. Балемила не будила меня и тихонько суетилась у печки. Я не открывала глаза, прислушиваясь к звукам чужой жизни. Вот она, кипит вокруг меня, клокочет со своими радостями, горестями, заботами. Скрипит ворот журавля у колодца, в маленькой кузне стучит молот, спорят о чем-то женщины. А я?

ВСТАВАЙ

Уткнулась в перину носом, вдыхая запах дома, уюта, печки, человеческого тепла.

ВСТАВАЙ!

Громко, настойчиво. Так, что возражать нельзя.

Кто я такая? Кукла, чья-то марионетка с поломанной психикой. Куда иду, зачем? Так хочется просто понять, просто избавиться от гнета этого тупого состояния. Остановиться и просто, блин, по-нять! Откуда знаю то, что вызывает и смех и страх? Делаю, вроде, что должна, но даже понятия не имею, что творю. Откуда все это? Злые слёзы полились из-под закрытых век.

ВСТАВАЙ!!!

Сжала зубы и крикнула мысленно: НЕТ!!!

Я МОГУ СДЕЛАТЬ ТЕБЕ БОЛЬНО, ИВЭИН. ВСТАВАЙ!

НЕТ!

Голову сжало так сильно, что под закрытыми веками вспыхнули искры.

Твою мать! Я резко села, отбросив одеяло. Боль мгновенно прошла, но из носа на рубаху капнуло красным. Вот скотина!

Обтерла кровь, продышалась. Пригладив растрепавшиеся после сна волосы, оделась и вышла во двор. Балемила несла воду. Я хотела помочь, но женщина отказалась. Донесла сама, поставила деревянные ведра на лавку. Зачерпнув ковшом, полила мне на руки, помогая умыться. Подала вышитый по краям рушник.

Молча прошли в дом. И только за столом Балемила осмелилась задать мучавший её вопрос

-Ну как?

-А ты в овин не ходила что ли?

-Да как-то после вчерашнего боязно.

-Не боись. Корову свою напои хорошо. На ноги станет - на выпас выведи. Отойдет скоро.

-Дык что ж, значит, здорова уже?

-Здорова, здорова. - Я улыбнулась, видя, как недоверчиво смотрит женщина. - Только поухаживать за ней надо немного. Слаба ещё.

Я задумалась, прислушиваясь к себе.

- Балемила, мне бы к старосте. Разговор есть.

-Так поешь сначала. Потом и пойдешь.

Снова простая, но по-настоящему вкусная еда, прибавила и сил, и настроения. На этот раз Балемиле от помощи отвертеться не удалось. Мы убрали со стола и помыли незатейливую посуду. Без труда найдя самый большой дом в городище, я нерешительно переминалась с ноги на ногу. Как сказать? Да и поверит ли? Я поймала одного из бегающих перед избой мальчонок и попросила позвать старосту. Самой как-то неудобно было соваться в избу без приглашения.

Вскоре мужчина вышел. Я поклонилась.

-Здрав будь, голова.

-И тебе не хворать, ученица. - Смотрел, выжидая и не торопясь начинать разговор, зато мне заминки ни к чему.

-Разговор у меня к тебе, уважаемый. - Ляпнула так ляпнула. Ну не владею я тонкостями местной словесности и этикета. Тем более что даже не знаю, как мужика этого звать величать.

-Так присядем давай, - указал на завалинку. - В ногах правды нет.

Присели. Я долго мяться не стала.

-Спросить хочу: был ли у вас кто в городище, руки на себя наложивший?

Мужчина крякнул, но упрямиться не стал.

-Был. Памил как жинку костру предал, будто сломило его. Совсем плох стал. То на улицу носа не казал, а то вдруг ходит бестолку, склоняется как неприкаянный. Видно было, что без жены невмоготу ему. Столько кругов вместе прожили душа в душу. Один остался, ведь дитя боги не дали. Нашли лодку сначала… А сам уж потом всплыл.

-Сколько времени прошло?

-Чай седмицы две уже. - Староста запустил в бороду пятерню. Поскреб задумчиво. - Может боле.

-Значит, мор у вас тоже седмицы две как начался?

Мужик уставился на меня, явно прикидывая что-то, но боясь озвучить свою мысль. Я подбадривающе вскинула брови.

-Огню не предали?

-Не таков закон. – Насупился сурово. - Кто сам за богов решает, того Сварог к себе не берет.

Умники нашлись. Я встала с лавки.

-Вот что староста: в городище у вас не мор а Ырка орудует. То душа утопленника вашего, который, как ты говоришь, за богов все решил. А что обряд по праву не справили, то остаться его обрекли. Теперь жизни ему хочется. А где взять как не у живых? Спасибо скажи, что к коровам пошёл молоко да кровушку их попить, а не к людям твоим. Где упокоили?

-Дык за выселками, у леса.

-Разройте да отправьте по человечески. Чтоб и тризна была, и хатка с подаянием. Сегодня сделайте. А не то ещё кто-нибудь без кормилицы останется. Переведутся коровы - за вас примется. Не тяни голова. Дело серьёзное. Павших животин почищу. Балемила свою глядишь на выпас скоро погонит.

Двенадцать коров обреченно прикрывали глаза, пока я обтирала их соломой и стаскивала черноту. Две сдохли.

 

Капище находилось недалеко. Нужно было лишь спуститься к озеру и, пройдя вдоль кромки, подняться на соседний, не очень крутой и высокий холм. Повела меня Балемила, и вскоре мы оказались на достаточно просторной площадке. С неё открывался красивый вид и на озеро, и на леса, окружавшие городище.

В диаметре круглая площадка, наверное, была метров шесть-семь. По периметру, развёрнутые лицом к центру, стояли, вырезанные из дуба идолы. Дуб был самым подходящим для этого, ибо именно он олицетворял род. Своей силой, могучестью и долголетием, поистине считался покровителем городища. Идолы из него были крепкие и хоть потемнели от времени, но это лишь говорило, что вышли они из-под руки мастера давно. А до сих пор стоят, участвуя в жизни народа.

Во главе стоял Световид-род, а немного поодаль от него расходились по кругу Даждьбог, Велес, Сварог, Ярило, Купало, Лада, Макошь, Семаргл, Хорс и легендарный Перун с длинными выбеленными усами. У подножья каждого идола горел костёр и располагался небольшой каменный алтарь с высеченными символами: бегущим солнцем - несколько дугообразных линий, расположенных радиально, были похожи на колесо с изогнутыми спицами, символы воды, земли, папоротника, родовика, огневика и небесного креста.

Венчал капище большой восьмигранный шатер. Святилище имело три входа. Западный - Привход предков. Чёрт! Я заставила себя не удивляться таким познаниям, просто расслабиться и впитывать в себя происходящее не более чем хорошо рассказанную историю. Задолбало просто ловить себя на мысли: как? откуда? что происходит? Понять, видимо, все равно не дано, так зачем напрягаться? Итак, не отвлекаемся! Южный - требный Привход и восточный - Привход Ярилы солнца.

В капище проводились обряды взывания к богам и покровителям, выливающиеся из просьб и чаяний. Здесь вершилась судьба рода и принимались важные решения, здесь держали совет по спорным вопросам и вершили суд, призывая богов принять участие и не обделить справедливостью судящих. Здесь же, только чуть ниже под холмом творилась тризна и стояли хатки предков.

Ырку принесли на свитых еловых ветках, завернутого в грубую тряпину. Положили на помост, сложенный из тонких бревен. Каждый из жителей городища держал в руках одну-две сухие ветки. Когда волхв - седой бородатый дядька в длинной рубахе - возвел глаза и руки к небу и стал что-то говорить тихим торжественным голосом, народ потянулся к помосту. Все поочереди стали складывать под него хворост.

Позже молодой помощник волхва поджег сухую кипу, и та вспыхнула быстро и яро, будто только этого и ждала. Вскоре занялись и жерди. Потянуло паленым. Ырка и так пах не очень, а теперь преданный огню вонял нещадно. Народ, отдавая дань своему бывшему соседу, лишь прикрывался рукавами, но не уходил. Когда пламя взревело, я коснулась волос.

-Огонь Сварожич! Яр Огнебожич! Спали боль хваробу, очисть утробу. Удача людины, всей животины. Распри крыла во сто зол зола, по долу огня, оберег творя. На море-окияне, на острове Буяне у бела каменя горят три пламени. Как первый горит – грусть-тоску гонит. Как другой горит - от нежити хоронит. Как третий горит - благословить велит. Ты, первый пламень, ярче гори. Ты, другой пламень, крепче храни. Ты, третий пламень, богам душу нести. Гой!

Никто не ушёл до тех пор, пока от погребального костра не остались лишь черепки да пепел. Помощник подошёл и толстой палкой завершил то, над чем не захотел трудиться огонь. Разбитые в прах останки и пепел были сложены в глиняный кувшин, и волхв собственноручно запечатал его. Отнес в свежесрубленную хатку, поклонился ей и отошёл в сторону, разрешая желающим поднести дары. Кто-то оставил бусы, кто-то цветы и ягоды, кто-то положил пояс. Никто не обидел родича подношением.

Этим же днём на ноги стали несколько коров, а Балемила и вправду повела свою буренку на выпас.

Остатки дня прошли незаметно. Мы с Балемилой сделали кое-какие домашние дела. Решившись, я спросила у женщины:

-А этот...

- Казимир? – Сразу нашлась Балемила.

-Да. Зыркает на тебя. Глазки то горят.

-Да будет тебе! Не до того нам - ни мне, ни ему.

-Что так?

-Вдовец он, вот и привечаю иногда по доброте. Сосед ведь. – Я было улыбнулась, но взгляд Балемилы стер ухмылку с моего лица. - У меня мужики в доме не водятся. Как нареченной была, на охоте суженый в медвежью яму угодил. Потом ещё один был. И вроде сердцем прикипела, поверила, а он к Марфе подался. Потом... Эх, да что говорить? Бабылкой живу.

-Так может с Казимиром сложится?

-Куда там? Он только как воин да охотник хорош, да хозяин славный. А как до дела сердечного доходит, то что дитя малое, двух слов не свяжет. Только рдеет, как девица красная.

-Так то ж от смущения. Приручила б ты его что ли? А потом глядишь - к покрову и со свадебкой управились бы.

-Ну, так подкармливаю потихоньку.

Только приготовили ужин, как в дверь хаты постучали, и вошёл Казимир.

-Здрав будь, хозяюшка.

-И тебе не хворать, Казимир.

Мужчина слегка поклонился в мою сторону. Показалось даже: явно с уважением.

-И тебе здоровья, ученица. - Он немного помялся. - Тут такое дело...

-Да проходи ты, присядь. Что у порога мнешься? Негоже на выходе дела оговаривать. – Балемила как всегда засуетилась при виде здоровяка.

Казимир неловко уселся на лавку и, помяв немного шапку в руках, посмотрел на меня исподлобья.

-Ну, - подтолкнула я нерешительного мужика.

-Прасковья меня послала. Раз говорит, от мора избавила, так и сына моего на ноги поставит.

-А что случилось то?

- А кто ж его ведает? – За мужчину ответила Балемила. - Лежит парень. Уже месяц не раз сменялся. Такой силушкой наделен был, а сейчас одни глаза остались. А у них четверо девок в семье. Теперь чай без опоры. А такой ладный, красивый, девок столько вилось, что в пору вилами отгонять было.

Ох, за что мне счастье такое?

-Отведешь?

Казимир кивнул. А Балемила только руками замахала:

-Куда? А вечерять?

-Так Казимир отведет меня да и назад. - Я пихнула здоровяка в бок. Тот залился краской, но возражать не стал, только кивнул коротко.

Прасковья жила ближе к озеру. Во дворе долбенка, заваленная плетенками для рыбной ловли. Низкая хата была широкой. Не смотря на то, что солнце ещё только собиралось садиться, красиво расписанные ставни на окнах уже были закрыты. Без лишней тягомотины Казимир провел меня в избу.

Несколько зажженных лучин и дымящаяся лампадка, разгоняли уютный полумрак. Прасковья засветилась, скомандовав дочерям, чтоб ставили на стол угощение. Провожатый мой тут же стал отнекиваться и, поблагодарив, ушёл. Я же попросила показать больного.

Хозяйка провела меня за перевеску из расшитого сукна. На широкой, застеленной периной лавке лежал молодой парень. И вправду красавец: густые соболиные брови, прямой нос, красивые губы, волосы цвета спелой пшеницы. Даже чрезмерная, болезненная худоба не скрывала сейчас гармоничности и красоты телосложения.

-Давно лежит? - Девчонок я выгнала, оставив только мать.

- Шесть седмиц завтра. Раньше метался, разговаривал, все рвался куда-то. Потом есть перестал. Силой зубы жмем да кое-как кормим.

Я подошла к ложу, села рядом с парнем.

-Как зовут его?

-Нарослав.

-Кто в дом приходит?

-Да никто не приходит. Раньше девки соседские забегали, вертихвостки. То на посиделки позвать, то так - на глаза лишний раз попасться. Пригожий у меня соколик. - Прасковья всхлипнула, а потом вдруг бросилась мне в ноги, запричитала.

-Пособи ты ему. Акромя Нарославушки нет у нас опоры боле. На глазах тает, что снег по весне. Все что хочешь проси...

-Да ты что? - Я опешила, поднимая женщину. - Что ты? Если смогу - помогу. Посмотрю, что сделать можно. А ты чем причитать как по покойнику, иди лучше Велесу лампадку зажги.

Женщина утерла слезы и вышла, а я со вздохом глянула на парня. Он слегка застонал и приоткрыл глаза, лучистые яркие, как в лихорадке блестят. Даже цвета какого непонятно. Я приложила ухо к его груди: сердце, что воробей трепыхается, спотыкается, прыгает. Ни о чем мне собственно это не сказало. Ну не ученик я Гиппократа, чтоб по сердцу болячки определять. Но именно к сердцу меня и тянуло. Растерла ладони так, что горячими стали, положила парнишке на грудь. Вздрогнул и устало закрыл глаза, отвернулся к стене. Тут же руки запекло. Да жаром таким, что казалось, сейчас ладони отсохнут. Итить твою!

Отдернула, только что не опалилась. Засучила прядку у виска и в её свете увидела, как в груди у парня шевелится тугой красный комок. Сухота. Воно как против тебя красота твоя обернулась.

-Прасковья.

Мать парня вмиг очутилась рядом. В глазах страх и вопрос, и мольба.

-Принеси три щепочки, чистой воды побольше, тряпицу красную, да нож острый. Только над огнем проколи, чтоб чистенький был.

Женщина кивнула и тенью выскользнула из закутка. Вскоре вернулась, принеся нужное. Я разогрела ладони и взяла щепки, подержала, согревая своим теплом, ощущая шероховатость поверхности и колючие сколы по краям.

-На море-окияне есть остров Буян, на острове камень Алатырь. У того каменя баня огненна, а в той бане три доски. А в печи тридцать три тоски. Тридцать три тоски по наветчице, тридцать три тоски по наговорщице. Пусть горят тоски, как те три доски! Пусть уйдут тоски с внучка Даждьбожьего Нарослава. С ретивого сердца, с думного чела, с ясных очей, с соболиных бровей. Как на те три доски напускаю тоски! Тоски тоскучие, тоски плакучие, чтоб не мучали, не гнули, не сушили, с пути не сводили внучка Даждьбожьего Нарослава. Как сгорят три доски, так уйдут и тоски! Слово мое твердо, Матерью-Землею хранимо, ветрами неиссушимо, водами неразмовимо. Быть посему. Гой!

Приложила щепки к груди Нарослава. Подержала немного, ладонями помогая сухоте перекинуться на дерево. Затем отдала матери, чтоб сожгла в печи. Заговорила воду, силком напоила парнишку, обтерла смоченной в ней же тряпицей. А теперь самое интересное. Парень встанет на ноги, но если не узнать кто такое чудо сотворил, кто сухоту в сердце ему забросил, то все может повторится снова.

Я взяла руку Нарослава в свою и сделала тонкий разрез на его запястье. Парень даже не дернулся. Позволив крови спокойно стечь на тряпицу, заговорила ее. Той же тряпкой перевязала ранку. Теперь в закутке мне больше делать было нечего.

Прасковья уже сожгла щепки и смотрела мне в рот, ожидая не то приговора для сына, не то обнадеживающих слов. Глядя в налитые слезами глаза, у меня язык не повернулся сказать что-нибудь из первого. Да и незачем было, к счастью.

-Встанет на ноги скоро. Но ты должна будешь кое-что сделать. – Прасковья закивала головой и приготовилась слушать. – Сын твой пригожий и немудрено, что девок много вилось возле. Может обидел какую. Не знаю. Но только сухота на твоем соколике была. Сильная. Жизнь из него тоской тянула. Я ее вытянула, а ты сожгла. С этим все.

Водой, что в жбане три раза в день пои, омывай. Сейчас тряпица на нем с заговором на крови в оборот заговорщице. Завтра в оба гляди. Если девка какая во двор ваш придет с левой рукой обвязанной, за космы ее - и в дом. Она это будет. Пусть нерадивая скажет, что сделала, что где спрятала. Возьмет то наговоренное и на капище сожжет. На дым наговор пусть свой скажет только наоборот, как на отсуху. Раз присушить смогла, как сказать обратное знает. И скажи этой… - Прасковья сжала губы и по ее лицу я поняла, что ЭТОЙ она не только скажет, но и космы проредит знатно. – Скажи ей, что ожоги пройдут только если сделает то, что надо. А иначе покроется язвами вся. Поняла?

Прасковья кивнула и снова в ноги пыталась броситься. Не удалось.

Глава 14

Прасковья рассыпалась в здравницах и благодарностях. Кое-как выбравшись из ожившей в этот вечер избы, я выдохнула и направилась к озеру освежить голову. Рожки месяца смотрели влево. Почему-то вид растущего серпа навевал тревогу, а внутри начало разрастаться непонятное беспокойство. Оно не прошло и потом, когда, столкнувшись с Казимиром в дверях хаты, я заметила, как тот прячет в усах счастливую улыбку. Зардевшись, мужчина опустил глаза и быстренько удалился. Неужели лед тронулся? Ну, хоть у кого-то все хорошо.

Балемила что-то напевая, убирала со стола. Завидев меня, улыбнулась, как мгновение до этого Казимир. Ну вот и славно. Поужинав, я поплелась к своему сундуку. Спать не хотелось совершенно, и мысли то и дело лезли в мою бестолковую голову.

Что ж за судьба такая? Куда так нещадно тащит, что аж со слезами, через боль. Что за голос в голове? Я никак не могла примириться с реальностью. Да и кто примириться, если ничего из происходящего со мной не поддается логике, воспринимается как сон? А не сон ли? Волки, Ырки, присухи. Жесть!

Явно дрыхну в больнице, обколотая чем-то забойным, чтоб не буянила и глючу потихоньку. А косы эти, потеря ста кило... Всегда ведь хотела красивую шевелюру и быть стройняшкой, вот психика и балуется, рисуя желаемое. Только в желаемое никак не впихивается невпихуемое - охранник со сломанной шеей и капюшоны, хрустящие в полёте, как передержанный тост, Ырка, который в глазки просил посмотреть. А если б не удержалась?

Лампадка в красном углу тихонько зашипела и, плюнув на прощанье маленьким язычком пламени, потухла. Пялясь в темноту, вдруг поняла как хорошо здесь, почти породному. Нравится вот так вот лежать на мягкой перине, слушать за печкой сверчка, как возятся в своём закутке мыши, как копошится в бревнах жук древоточец.

Крики, беготня и нестерпимая головная боль. Она валила с ног, заставляя корчиться и хрипеть, сжимая зубы. У многих из носа и ушей текла кровь. У тех, кто послабее - из глаз. Как же больно. Шатаясь, еле волоча непослушные ноги, я шла, даже не разбирая куда. Все плавало перед глазами, заливаясь багряными волнами и сполохами серого. Уши заложило, будто кто-то с силой давил на них снаружи. Хотелось бежать, но я превратилась в безвольную куклу. Все силы уходили на то, чтобы не упасть и держать сознание на грани. На шее затянулась петля. Не для того, чтобы душить. Но для того, чтобы тащить. Я упиралась, как могла.

Внезапно вокруг меня вспыхнул огонь. Маленькие разрозненные костерки быстро срослись в неразрывный круг. Пламя взревело, закрутилось вихрем и поднялось выше моего роста. У самых ног, опаляя жаром, завивались огненные языки. И тут, через прорехи в огне я увидела ЕГО.

…Тяжело дыша, села на своей лежанке. Смахнула со лба бисеринки пота.

ДОБРОЕ УТРО

ПОШЕЛ К ЧЕРТУ!

Рассвет только вступил в свои права, и ранняя серость ещё не успела уступить место полноценно взошедшему солнцу. Дверь открылась, и расчастливая Балемила внесла в дом два ведра, до верху полных молоком.

-В сенцах ещё одно. Корова то немолодая. Но такого удоя я и не припомню.

Чувствовала себя Христом, превратившим воду в вино.

-Идти мне надо, Балемила.

Та застыла, так и не поставив последнее ведро на лавку.

-А я баньку сегодня истопить хотела. Казимир дичи принесёт к обеду... - Но глядя на моё угрюмое лицо, лишь спросила: а как же мы?

-Согда у вас есть. Аль забыли?

Балемила наконец то поставила ведро. Накинув чистую тряпицу на горлышко большого жбана, слила в него молоко, процедив.

-Я на тризне вчера слышала, что Бермята хочет оставить тебя.

-Не могу остаться. Идти мне надо.

Как же бесит эта безмозглая упрямость, слепая вера в это «надо». А я даже не знаю куда иду. Вот сейчас выберусь за ворота городища и что? Топать куда глаза глядят?

Балемила без дальнейших слов принялась собирать мою котомку. Положила одежду, снедь. Потом стала накрывать на стол.

-Я ополоснусь пока, на озере?

Не дожидаясь кивка, я забрала свои нехитрые пожитки: поневу и пояс с очельем. Пока городище ещё не сильно ожило, глядишь и не увидит никто, как я тут в одной рубахе разгуливаю. Быстренько пробежалась до озера, нашла более-менее закрытую камышами запруду. Естественно вода за ночь остыла. Расплела косы, сбросила рубаху и, осторожно ступая по незнакомому дну, вошла в озеро. Бодренько. Волю наплававшись, подобралась к камышовым зарослям, выискивая мыльник. Его склизкий сок прекрасно вспенился в ладонях и на волосах.

Вскоре выкупанная и одетая я сидела на берегу и сушилась. Знала бы, что так долго будут сохнуть волосы, ограничилась бы только купанием. Солнце, будто напившись озерной воды, распухло, налилось красно-жёлтым, разрослось, окрашивая окрестности в приятные тона. Вскоре они набрались яркости и четкости. В городище пришёл новый день.

Когда я вернулась, Балемила оторвалась от привычных хлопот:

-Где бродишь, ученица? Тут заходил кое-кто.

Я не спрашивала, дожидаясь, пока женщина сама расскажет и отчего-то почувствовала, что не уйти мне сегодня за тын.

- Прасковья прибегала, искала тебя. Нарослав как глаза открыл под утро, так и есть попросил. Сам. Кланяться тебе велела.

-Что ещё говорила? Может, приходил к ней кто?

-Ага, приходил. – Балемила хитро заулыбалась. - Поймала Прасковья присушницу. Кто ж знал, что дочкой волхва окажется?

Я недоверчиво посмотрела на женщину, но та не заметив, продолжила:

-Воно как оказалось. Присушить присушила, да перестаралась видать. Не по вере то. Ой, не по вере. Морок наводить недоброе дело. На капище сходила бы, Ладе требу принесла, да и попросила б у заступницы. Глядишь, и смягчилось бы сердце ретивое. Так нет. Своевольная у нас Буслава.

Ноги не шли к воротам. Я уже и котомку свою в руки брала, но никак не могла найти в себе силы решиться. Все оттягивала этот момент. А к обеду поднялся гвалт. Буслава криком кричит. Знать не вняла девка совету, не убрала присуху. Вот и мается ожогами теперь. Шутка ли боль такую терпеть? Я уж было собралась идти к ней, но во дворе у Балемилы вдруг быстро стала собираться толпа.

Сначала народ просто шушукался. А когда, раздвигая людей, вперёд вышел волхв собственной персоной ведя за собой красную от злости и боли Буславу, откровенно загалдел. Причём выкрики порой доносились весьма недружелюбные и недвусмысленные:

-Испортила. Порчу навела. Пальбой красу девичью вывести захотела?

Кажется, дело приняло нехороший для меня поворот. Волхв вышел вперёд и, став перед толпой, молча смотрел на опешившую меня. В наступившей тяжёлой тишине были слышны только всхлипы страдающей от боли девчонки. Впрочем, мучения не мешали ей бросать на меня злобные мстительные взгляды. Приехали.

-Ты почто на мою дочь болезу навела, ведьма? - Ничего тихого и торжественного как тогда, в момент сотворения тризны, в голосе волхва не было. Маленькие глаза смотрели колко и зло, дырявя и обещая не самую легкую для меня расправу.

-А почто твоя дочь ненаглядная на сына Прасковьи болезу наводила? - Выглянувшая из хаты Балемила обвела толпу тяжёлым взглядом. - Разве так своего добиваться? Чуть до тризны парня не довела.

Я с благодарностью посмотрела на вступившуюся за меня женщину. Но боясь, что такое проявление заботы, может навредить Балемиле, остановила ее взмахом руки. Глянула прямо в колючие глаза волхва и, расправив плечи, принялась держать ответ.

-Меня просили помочь, я помогла. Нарослав со дня на день на ноги встанет. А кто повинен в содеянном, тот наказан. Если дочь твоя присуху из дома Прасковьи не уберет да навет свой не снимет, маяться ей от наговора своего, пока не одумается. Такими делами сердце не завоюешь, в узел волю не завяжешь. Вопросы есть?

Волхв запыхтел, но сдаваться не собирался.

-Вред причинила чаду моему! По закону судить тебя буду, ведьма!

-Так не ты один суд чинишь, аль забыл? - Из толпы вышел Бермята. - Судить мы только своих можем, она же - пришлая. Акромя того, не вижу ни в помыслах её, ни в деяниях лихого. Мор сняла с голов наших. Нарослава на ноги поставила. А что девка твоя злыдню учинила, то по твоему только недогляду, Белояр.

Народ зароптал. Но открыто высказываться и соглашаться с очевидным не спешил, ибо волхв был не последним человеком в городище. А по существу - так и первым был. И часто слово его было законом. Это он и требы принимал, и богов о заступничестве и удаче просил. А если глухи оказывались боги, значит треба была недостаточно хороша.

Ууу, насквозь тебя вижу. Я закипала.

-Ещё раз повторю тебе, волхв. Пусть дочь твоя отступится от того, что задумала и уберет непотребство из хаты. Пусть сожжет его на капище, а наговор свой оборотно скажет. Тогда и боль пройдет, и ожоги сойдут.

-Святотатство и колдовство. - Взревел Белояр. - Не бывать тому в нашем городище! Пришлая с болот явилась, в доверие втерлась. Может сама тот морок и наслала, чтоб потом добротой прикинуться. А сама чадо моё погубить хотела. На капище её!

Как у каждого пса задиры есть свои прихвостни, так и тут не обошлось. Жопализы подскочили, скрутили мои белы рученьки и поволокли а озеру, а оттуда - на обрядовый холм. Как-то даже не верилось, что весь этот бред происходит со мной. Вот она благодарность человеческая. Я упиралась как могла, но силы были неравными. Народ протянулся следом.

Шустренько приковали к толстому столбу. А вот это, на мой взгляд, было совсем лишнее. Набравший силу день стал палить солнцем. Попить мне естественно никто не предложил. Будучи уверенной, что скоро вся эта бредятина закончится, я не особо волновалась насчёт своего будущего. Причина для суда была нелепой, а обвинение необоснованным. Потому я справедливо полагала, что волхв шумит больше по злобе своей да потому, что дочурка его перед всем городищем опозорилась. Вот и хочет проявлением власти глаза отвести, суд этот показной устроил. Если б Буслава сделала все так, как надо, ничего бы вообще не было.

Но когда помощник метавшего молнии седобородого стал сооружать у моих ног что-то, очень похожее на пионерский костёр, у меня закрались сомнения. Что ж вы мать вашу творите?! Сам волхв с независимым видом стал насыпать вокруг моего столба маковые зерна. Получалась тонкая чёрная дорожка. Ты б меня ещё мелом обрисовал, идиот!

-Родичи! - Торжественная пауза. Ну актёр, ну актёр! - Сильно моё убеждение, что по доброте душевной пригрели мы у очага нашего змею страшную, морок сеющую.

-Ох, не преувеличивай! Змеюка - то дочурка твоя, что парня чуть к праотцам не отправила.

Чего-то мне становилось страшно и резко захотелось свалить. Вот прям очень-очень. И сейчас!

Зыркнул глазищами так, что я прикусила язык, изображая несломленную гордость. Тряслась я, надо сказать славно, ибо столько фанатичного и чисто злобного блеска было в глазах волхва, что в мгновение стало ясно: о справедливости суда вопрос не стоит. Даже Бермята, что так рьяно вступился за меня, сейчас своё недовольство выражал чисто внешне - хмурился, сжимал кулаки. Но прервать сатанинский обряд почему-то не спешил. Ой, темнота, темнотища! Балемила единственная, кто попытался хоть как-то повлиять на ход событий. Но прихвостни Белояра оттолкнули ее. Женщина теперь только тихо плакала и заламывала руки.

И эта моя судьба? Психушка, а потом костёр инквизиции?

-Попросим у Перуна батюшки помощи, у Купало щедрого помощи. Чтоб огнём своим очистительным показал нам тёмные намерения да деяния. Да изгнал бы силу тёмную из городища нашего, да со светлого капища.

Вот так вот да? Это значит я сила тёмная? Ну, паскуда. Счас я бороду то тебе прорежу, пообскубаю к чертям собачим!

Я задернулась, лязгая цепями, но по знаку волхва помощник поднес горящую палку к разложенному у моих ног хворосту. Блин!!! Откуда-то пришла совершенно неуместная в данный момент мысль, что гореть заживо, наверное, дико больно. Я запаниковала. Внезапно испуганно вскрикнувшего парнишку подняло в воздух. Он засучил ногами и стал синеть.

-Нет! – закричала, как безумная. - Не убивай его.

Народ, кто упал на колени, а кто - глаза по пятаку - принялся драпать с холма. Волхв застыл столбом, глядя, как его помощник беспомощно болтается над землёй, явно цепляясь за последние свои секунды.

-Не убивай.

Ноги стали подкашиваться. С облегчением увидев брошенного на землю, но живого мальчишку, почувствовала, как глаза застилает туман. И кажется, потеряла сознание.

Глава 15

Желтые стены прибили своим позитивом. И хоть глаза слезились, а в голове каша, я прекрасно понимала, где нахожусь. Тетенька в брючной униформе заглядывая мне в глаза что-то говорит. В ушах, будто вата и приходится скорее догадываться о сказанном по её губам, нежели по услышанному.

Нужно встать. Опа. А руки то привязаны.

-Открывай рот, моя хорошая. - Ложка с чем-то пюреобразным приблизилась к моему лицу.

Фу. Отвернулась, но ложка последовала за мной.

-Не упрямься. Тебе нужны силы.

-Я не хочу.

Чуть разлепила запекшиеся губы.

-Ну, знаешь! Сколько отказываться собираешься? Я же не могу с тобой целый день сидеть. У меня таких нехочух пол отделения. Так что либо ешь, либо я ухожу!

-Можно попить? - просипела, как бывалый уголовник.

Женщина налила в пластмассовую чашку воду и подала мне. Неимоверным усилием я приподняла голову и, обливаясь, хоть как-то смочила горло.

-Почему я привязана?

-Доктор придёт на обход - у неё и спросишь. Будешь есть?

Я отрицательно мотнула головой.

-Ну, как знаешь. - Женщина поднялась со стула и, со вздохом забрав поднос, вышла из палаты.

Как же надоело все. На-до-ело. Прыг сюда, прыг туда. Неужели нет места, которое по праву можно назвать моим? Из которого никто не выдернет, в которое можно всегда вернуться. Причём не потому, что кто-то так захотел, а потому что сердце потянуло. Есть ли такое для меня?

Закрыла глаза, отсчитывая пульсацию в висках. Руки натерты в тех местах, где привязаны, саднят немного. Надеюсь, я в припадке безумия никого не покалечила?

ИВЭИН

Тоскливо защемило в груди. Так сильно, что становилось больно. Не хотела с этим бороться – тупо дала волю слезам.

-Как вы себя чувствуете?

Открыла глаза. Доктор сидела на стуле около моей кровати, раскрыв свою неизменную папку. Как всегда спокойна и доброжелательна.

-Разбитой.

-Это от лекарств.

Знали бы вы, отчего это. А вслух спросила:

-Почему я привязана? Что-то... случилось?

-Вы пытались убить себя. - Я вздрогнула. - Если пообещаете впредь не совершать подобных попыток, вас развяжут. Но вы должны понимать, что теперь будете находиться под более пристальным наблюдением.

Что я могла пообещать? С моими провалами? Ведь большей частью я не понимаю и не помню, что происходит. И хуже всего то, что я не контролирую это.

-Я обещаю.

Женщина кивнула, и стоящий в дверях крепкий санитар развязал мне руки. Ох, как затекли. Я пыталась придать им другое положение, но казалось, сдвину хоть на сантиметр - хрустнут и сломаются. Просто пошевелила пальцами, разгоняя кровь.

-Мне доложили, что вы отказываетесь от еды. Это нехорошо. - Доктор выжидательно посмотрела на меня.

-Я поняла. Буду есть. – Почему-то не хотелось спорить с ней и тем более огорчать.

-Вы что-нибудь вспомнили?

Да. Имя своё.

-Нет. Извините, ничего не получается.

-Не торопитесь и не напрягайтесь сильно. Возможно, память вернётся под действием каких-то раздражителей, ассоциаций. Но сейчас я хотела бы поговорить о вашей попытке суицида.

Блин.

Наверное, часа полтора продолжалась наша беседа. Хотя таковой практически односторонний разговор сложно назвать, но я старалась, как могла. Ибо от того как я отвечаю на вопросы или как на них реагирую, напрямую зависит то количество времени, которое проведу здесь.

Вскоре доктор ушла, а я взмокшая и уставшая откинула голову на подушку и уставилась в потолок. А может сбежать? Стало смешно. Я даже не сдержалась и похихикала тихонько, представив, как перекидываю свою тушку через забор в парке и тикаю, потряхивая жирком. Походу убежать отсюда я могу лишь единственно доступным мне способом. Главное очень сильно захотеть. Ведь там, на капище я ОЧЕНЬ этого хотела. Правда просто сбежать, а не оказаться снова в психушке и узнать, что я почти самоубийца.

Зажмурилась, заставила себя дышать ровнее и глубже. Не торопиться. Потихоньку. Стало легче от надежды, что все получиться и ни фига это не бред. Внутри разлилось тепло, как от спиртного, но более вязкое что ли. Почему-то внутренний взор упрямо цеплялся за берег озёра у городища. Так- так. Представить все в мельчайших деталях. Вижу рябь на воде от лёгкого ветра, слышу, как тихо шелестит камыш, как в городище мычит корова и визжат в азарте догонялок дети. На мгновение показалось, что даже чувствую запахи.

Вы когда-нибудь прыгали в воду с высоты? Плашмя? Животом?

С перепугу и от боли я пыталась было заорать, но тут же нахлебалась по самую завязку. Дышать нечем. Серовато-зелёная вода вокруг меня вспарывается сотнями мелких пузырей, стремящихся к поверхности. К далекой, между прочим. Подо мной в темнеющей глубине теряется дно. Это ж надо так промахнуться! Вроде берег представляла.

Усиленно работая ногами и руками, пыталась как можно быстрее добраться до поверхности. Лёгкие жгло, а грудь давили судорожные попытки вдохнуть хоть что-то. Ноги забились мгновенно, так сильно я молотила ими. От широких гребков ослабли руки. Но сдаться означало... Да, именно это и означало. Вынырнув, наконец, хватаю ртом воздух с таким ыыыых, что самой не верится, как столько его помещается внутри. Мокрая одежда сковывает движения и тяжелит. До берега далеко, а я так устала. Засада…

Легла на спину, притворяясь крестиком, позволив воде держать меня. В уши залилось давно, и даже плеск маленьких волн отдается просто невнятным гулом. Небо еще голубое, в белых барашках, но обещает скорый закат. Солнце перестало палить и просто согревает моё лицо. Качаюсь себе потихоньку. Все так мирно, спокойно.

ИВЭИН

Тьфу, тьфу! Начала откашливаться, потому что, испугавшись внезапно прозвучавшего голоса, дернулась и ушла под воду. Твою мать! Отфыркиваясь, стала оглядываться, в который раз посетовав на свою удачу. Берег действительно был далеко. Смутно просматривалось городище, приютившееся на холме. Забирая левее, стала грести. Делая небольшие передышки и переворачиваясь на спину, старалась отдыхать чаще. А как по-другому? Набравшая воды понева путала ноги, мешая двигаться, потому сил уходило гораздо больше, чем могло бы.

Городище осталось по правую руку. Возвращаться туда, где ради меня разложили гостеприимный костерок, совсем не хотелось. Собирались они меня жечь или нет – выяснять такие подробности я не горела желанием. А Бермята? Тоже мне староста называется. Весь такой растакой: и руки в боки, и мор у нас, и не один ты, Белояр суд вершишь. А как до дела дошло, так в кусты. Ну его нафиг, авторитет то? Лишь бы грозный волхв потом с богами помог договориться? Тьфу, на тебя, Бермята!

Ближе к вечеру, взмутив придонный песок, я на пузе выбралась из воды. Сил не хватало держаться на трясущихся ногах, потому я развалилась тут же у кромки, раскинув в стороны руки, и пыталась отдышаться.

Ни фига себе сбежала! Надо было получше место представлять. Что было бы, например, если б лес представила? Оказалась бы сидящей на сосне? Но результат все-таки не мог не радовать - у меня получилось! Пусть я прошляпилась, пусть чуть не утопила себя, но ведь получилось же!

Начиная замерзать в свете заходящего солнца, запоздало вспомнила, что мокрая насквозь. Как просушиться, где ночевать буду? Со вздохом подумала о котомке, которую собирала Балемила. Там и одежда сухая и поесть чего нашлось бы. Чертов волхв, чтоб тебя расперло непропорционально! Уйдя с песчаной отмели, перекочевала в жидкий подлесок и устроилась под кустарником.

Сбросив мокрую поневу, повесила на ветке сушиться. Оставшись в длинной тонкой рубахе, принялась ходить, размахивать руками, чтобы согреться. Ткань противно липла к телу, еще больше холодя своей влажностью. Солнце почти село, окрасив озеро в цвет жидкого золота. Небо расплылось малиново-розовыми и оранжевыми мазками. Перистые облака придавали закату и лёгкость и глубину одновременно. Я села, подтянув колени к подбородку и наблюдала, как неслышной красивой поступью надвигается ночь.

Как жалко я, должно быть, выгляжу сейчас. Стало совсем холодно. Опустившись на траву, скрутилась в комок и постаралась не трястись. Не то переживания прошедшего дня, не то усталость после заплыва, а может и то, что я вконец околела - не знаю, но что-то заставило меня вырубиться. Снилось, что лежу, укутанная толстой шкурой. Колотун прошел. Меховое одеяло согревало, было таким уютным, надежным. Но почему-то слегка воняло псиной.

Глава 16

Трувор трясся от злости. Как он мог опоздать? Когда они с отрядом ворвались на холм, народ уже разбежался. Оставшийся волхв застыл идолом с полоумным удивлением на лице.

-Где она? Где девчонка?

Седобородый только мычал, указывая трясущейся рукой на толстый высокий столб - на нем ещё покачивались опустевшие цепи. Трувор взвыл и, спешившись в сердцах, принялся расшвыривать подготовленный хворост. Яростно рыча, скинул мешавший капюшон, подскочил к Белояру и схватил его за грудки

-Куда дел?

Тот только блеял что-то нечленораздельное и трясся, как осиновый лист. Ловчий в сердцах оттолкнул волхва и, зло сплюнув на землю, дал сигнал к отбытию. Эти отсталые старообрядцы мало того что чуть не сожгли девчонку, так ещё и спровоцировали переход. Вскочив на коня, Трувор в бессильной ярости сжал поводья. Он потерял след. Хлеща ни в чем не повинную лошадь, направил отряд к лесу.

На следующий день впрочем, Ловчий успокоился. Нет целительницы - нет проблем. Хотя, конечно она и смогла бы в одночасье расправиться с Тароном. Все же Вея хоть и действовала верно, но слишком уж медленно. От безлунной до безлунной ночи проходил аж целый месяц. И за это время князь успевал подлечить ребенка. Плюс только в том, что сам он, отдавая силу своему выкормышу, становился все слабее.

Как же сладок будет миг расправы, когда волколак станет уязвимым, когда не сможет принять свою суть и, в конце концов, станет обычным человеком. Трувор представил, как с победной улыбкой будет смотреть на корчащегося от внушения и боли Тарона. Как бы ни был тот силен по человеческим меркам, оказать сопротивление серости Ловчих сможет не каждый. Останется только прихлопнуть его, раздавить ненавистную черепушку, смакуя остатки темноты.

А княжич... О, это будет по-настоящему сладкий десерт. К тому времени, оборотень столько в него перекачает. У Трувора затрепетали ноздри, словно Ловчий уже ощущал запах силы, сладость своего бессмертия. Его соратники конечно не знают пока, как Трувор собирается поступить с десертом . Слишком уж редкой в последнее время стала такая роскошь, как чистокровный темный. Разве можно таким делиться?

А вот что потом делать с Веей? Выполнив свою задачу, стрига вряд ли захочет останавливаться. Конечно, иметь под рукой существо, способное переваривать чужую жизнь в то, что нужно ему, это была грандиозная идея. Но где гарантия, что вечно голодная суть Веи не взбунтуется и захочет, как и раньше покорно отдавать часть добытой силы? Как бы то ни было, Трувор не хотел пока думать о ликвидации столь ценного экземпляра. Слишком много сил и времени потратил Ловчий на её обучение и воспитание.

Он прекрасно помнил какой Вея была когда родилась. Маленький комок, слишком слабый, чтобы выжить, но обладающий невероятным для такого заморыша количеством силы. Мать смогла покормить её от силы недели три, прежде чем младенец выпил из неё жизнь. Такое проявление силы и испугало и порадовало прибывшего в деревню Ловчего. Он сразу подумал, что подвергнуть отнятию этого ребёнка означало убить младенца. Но вот взрастить, привить необходимые качества, развить способности и подчинить своим же мотивам, будет более выгодным. Это как объесться один раз, а потом голодать, потому что есть больше нечего. А ведь можно немного подождать, приумножить и растягивать удовольствие большими сытными порциями.

Ловчий пожертвовал собой. Определёнными вливаниями помог тщедушному младенцу, борющемуся за жизнь, превратиться в здорового, крепкого ребёнка. Трувор старался подкармливать свою будущую персональную охотницу, периодически меняя ей нянек, брал с собой на обряды отнятия. И теперь тёмная суть Веи перемешалась с его, лишь усилив эффект.

А через некоторое время, тренируясь в попытке отточить навыки по воздействию, Трувор наткнулся на старый фолиант. Слишком долго документ лежал в футляре. При попытке развернуть скрученные в трубочку страницы, они, шурша трескались, норовили вот-вот рассыпаться прямо в пальцах. Но все же Ловчий смог прочесть его и вынести единственно для себя ценное: оборотня может убить человек, обладающий двумя началами.

Теперь Вея стала почти дочерью. Трувор холил и лелеял девочку, пока она не выросла. Вея стала сильной, красивой, способной зачаровать кого угодно. Единственным недостатком было то, что проявлять свою суть она могла только в самую темную ночь. Но даже в детстве очень любила своё превращение. С некоторой даже гордостью Трувор смотрел, как девочка быстро расправляется с домашними животными и медленнее, но не менее изящно - со своими няньками.

Теперь же... Он, конечно, покривит душой, если скажет, что пропажа Веи стала для него неожиданностью. Трувор готовил себя к этому. Девчонка знала, что делать. Все шло по плану. В тот момент, когда Тарон притащил её в свой замок, начался отсчет его последних дней. Но вот ребёнок. Это было полной неожиданностью. Что ж, так даже лучше и ... интереснее.

Кто же знал, что эта псина будет так настойчиво сопротивляться? Стараясь действовать на опережение, Трувор принялся размышлять, что такого может придумать князь, чтобы сорвать все его планы. Глупо и самонадеянно было бы решить, что Тарон позволит умереть ребёнку. Бесконечно поддерживать его своими силами, князь не сможет. Остаются целители. О да, среди них есть те, которые могут вытянуть стрижачью отраву из князьева отпрыска. Их единицы. И все из холмовиков. Круг целей сузился. До семьи головы рода.

И это ещё один повод для маленькой вендетты. Трувор злобно фыркал, вспоминая свой позор. Пару десятков лет назад он не смог предотвратить союз Аудуна, головы целителей и Тамиллы. Она всегда была белой вороной в стае, слишком отличаясь от других охотников. И тем самым очень нравилась ему. Дерзкая, смелая, красивая… Даже сейчас, вспоминая ее, Трувор сжимал кулаки в бешенстве, в желании вернуть все назад и заявить права на нее.

Обладая силой, что крайне редко для женщин рода, Тамилла умудрялась всякий раз нарываться на выяснения отношений с главами клана - слишком рассудительная, на все имела свой взгляд и мнение, не подчинялась правилам, норовила помогать тёмным. Тамилла прятала семьи, в которых родился ребёнок с силой, и переправляла их к целителям. Кто-то внушил ей бред о безболезненном избавлении от дара, и Тамилла всячески пыталась реализовать это внушение. А потом уж и понятно стало, кто такой умный.

Это было невиданным делом для обоих кланов, не слыханным событием. Силосмесительные союзы запрещались, из страха потерять как чистокровную искру, так и тёмное начало, отнятие которого поддерживало силы охотников. Никто не стал его слушать тогда. А при попытке вмешаться и сорвать свадебный обряд, голова холмовиков объявил Трувора своим личным врагом.

От Тамиллы отказались в клане. Но это не помешало влюбленной гордячке зажить счастливо со своим светлым. Через два года она родила дочь. Отдав ребёнку, почти все, что у неё было серого, Тамилла пожелала стать как все - обычной. Глупая гусыня!

Дочурка вышла, что надо - истинное сочетание чистейшей искры Аудуна и силы Ловчей. И в довесок, обладание семейным достоянием - заклинанием, передающимся из поколение в поколение, способным вытянуть темноту из чего угодно. Но в противовес Ловчим, заклинание не давало возможности питаться. Оно высвобождало силу, просто отпускало её в никуда, не давая возможности применить с пользой.

Такое откровенное разбазаривание бесило Трувора. Целители всегда отличались излишней непрактичностью и желанием видеть во всем только хорошее. Истинные глупцы! Хорошо, что своим заклинанием они пользовались нечасто. Если не сказать редко. Только в тех случаях, когда требовалось срочное вмешательство, а Ловчие не могли так быстро оказаться на месте. Сколько раз Трувор пытался перенять его у целителей, но проклятая песня никак не ложилась на язык, странные слова не запоминались. А если и удавалось воспроизвести пару строк, с губ срывались лишь не имеющие действия фразы. Только эта проклятая семейка могла применять его.

Что ж, походу Ивэин, обожаемый ребенок холмовиков, сможет помочь, если не справиться Вея. В любом случае, если забрать ее, девчонка не сможет быть полезной князю. Напротив, станет грозным оружием в руках Ловчего.

Обрадованный своими умозаключениями Трувор собрал отряд. Какова же была его ярость и злость, когда перебив пол селения и разворотив все в замке, охотник не смог добиться желаемого. Встретив яростное сопротивление, он потерял свой запасной вариант. Тамилла, пытаясь защитить дочь, использовала остатки того, чем наградил её род охотников. Она швырнула свою ненаглядную Ивэин за барьер, прекрасно зная, что Ловчим путь туда закрыт. О, с какой радостью и наслаждением он тогда размозжил ей голову. И даже чувство былой любви не остановило его.

Но вскоре Трувор снова ощутил присутствие девчонки. Природным чутьем определив добычу, начал упрямо загонять свою дичь. И отнюдь сюрпризом для него не стало, что оборотень также пытается заполучить её. Только знает ли Тарон, чем может обернуться для него знакомство с Ивэин, дочерью холмового головы, целительницей, владеющей песней? Как ни поверни, все интереснее.

Может, даже и нет смысла препятствовать князю в рытье собственной могилы? Успокоив себя таким образом после провала на капище, Трувор с кои то веки расслабленно откинулся в кресле и с почти равнодушием оценил ситуацию. Ему оставалось лишь ждать и смотреть со стороны, как захлопывается расставленный на зверя капкан. Как сцены охоты разыгрываются уже без него. А охоту он любил. Также как и некогда его друг Олаф, которому он в свое время устроил хороший погребальный костёр.

Глава 17.

Тарон чувствовал жар даже сквозь густую шерсть. Боясь пошевелиться, открыл один глаз, потом второй. Девчонка скрутилась у самого бока. Бисеринки пота на лбу, взмокнувшие волосы приклеились к пылающим щекам. Горячая вся. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять - дело плохо. Тихонько отодвинувшись, высвободил лапу из-под длинных темных волос. Встал с травы и, отойдя немного, принял княжеский облик. Разорвал висящую на ветке поневу на ленты. Одну из них смочил в озере и, вернувшись, приложил на горячий лоб. Девчонка дернулась, но тут же облегчённо затихла, почувствовав прохладу.

Нужно было что-то делать. Идти в долину с ней на руках? Этак только к безлунию управишься. Князь присел на корточки возле девушки. Что делать то? Он и так слишком рисковал: наплевав на осторожность, примчался к городищу. Стоило лишь понять, что Ивэин постоянно задерживается и влипает во что-нибудь, как девчонка уже оказалась на костре старообрядцев. Хорошо, что не успевая, бросил силу вперед.

Каково же было его отчаяние, когда Ивэин исчезла. Мучаясь неведением, он кружил в ближайшем к городищу лесу и молился Яриле, чтобы его ожидание не затянулось. Сил позвать ее из-за барьера не было, как и возможности вырвать девчонку оттуда или заставить прийти самой. В ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4


9 сентября 2016

1 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Шепот»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер