Что же это такое? И во мне, и вокруг меня… Всё, что вижу, слышу, ощущаю, наполнено неистовой беспричинной радостью. Как легко и прекрасно! С каждым вдохом, с каждым биением сердца радость волнами накатывается, захлёстывает, заставляет сделать что-то доброе, красивое и немедленно! Сейчас же!
Но… Переполнившие меня эмоции, вырываются в
торжествующем, полным ликования освобождённым криком. А, может, воплем. Кричу, ору одним протяжным, рвущимся ввысь и вширь восторгом.
И мне кажется, что всё вокруг восхищённо воспринимает этот взрыв необъяснимого восторга. Сейчас для меня самое важное и значительное то, чтобы я был понят и принят таким, какой есть ТЕПЕРЬ, всем окружающим миром.
Легко. Хорошо! Жаворонок льёт и льёт с неба радость бытия. Ему вторят пташки в зелёных ветвях деревьев. Да и сами деревья, кажется, вот-вот пустятся в пляс. Удивителен мир во мне и вокруг.
Но вот эмоциональный разряд пошёл на убыль, и реальность утверждается в сознании, хотя и не сразу. Это же Шеломя. Стою на дороге у Выгороды. Совсем рядом весёлые сосны манят в бор. Только какое-то всё не такое. Действительность воспринимается вся сразу, а не в деталях, и не соображу, что же здесь не ТАК.
Наконец понял: всё вокруг будто выглажено гигантским утюгом ровная, без единого намёка на угоры местность. Те же дороги, те же деревни, те же перелески и поля, речка и ручьи.
Но… Даже небо над головой казалось глубоким и ровным. Горизонта не было. Просто там, где должен быть горизонт, не было ничего. Просто пусто. И нигде никого. Это я просто чувствую, что я один. Нет! Здесь ещё кто-то есть. Только где?
Иду в свою деревню. На Погибелке мой дом. Вся деревня такая, какая запомнилась мне с детства, но только нет мелких деталей, которых в деревни всегда полно. Нет дров, нет простого хозяйственного хлама. Освещённые солнцем дома весело поблёскивали стёклами окон. Чисто. Нелепо чисто. Так не бывает. Но раз так есть, значит так и должно быть.
Очень хочется пить. Вода на Погибелке замечательная. У колодца низенький сруб и вода почти у самого верха. Чипня у колодца из бересты почти новая, красивая и ровная в плетении. Зачерпываю, пью. Вода бежит за рубаху ледяными струйками. А …
Лучше пить прямо из колодца. Наклоняюсь к зеркалу воды и вижу отражение. Не сразу понимаю, что отражение должно быть только моё. Но я вижу, что из колодца на меня смотрит некто ужасный.
Седой, обезображенный морщинами и шрамами. Нос почти врос в лицо, верхняя губа напоминала вытянутого дождевого червя, а нижняя толстая и мокрая свисала, закрывая верх подбородка. Глазки маленькие и красные были без белков. Лоб толстой складкой нависал на ними. Щёки студнем тряслись при малёйшем шевелении. Это я?!.
Эмоциональный взлёт стремительно сменяется падением. Боком, несмело снова вглядываюсь в зеркало колодца и вижу того же. Страх так и вливается в меня, обручем сдавливает сердце.
Отпрянул от видения. Что это было?! Боюсь снова взглянуть в воду. Бегу от воды, от колодца. Тяжело бегу, словно вязну. Силы не хватает, и я сажусь на землю, в мягкую зелёную траву. Душит крик и жуткий вырывается из груди. Кажется, теряю сознание.
Что со мной? В себе вроде я сам. Всё помню. Вижу свои измождённые кисти рук. Какие сухие и скрюченные! Чувствую их слабость и нежелание распрямляться. Я ещё не понимаю, не хочу понять, что я стал ТАКОЙ.
Лёгкие шаги приводят меня в чувство. Поднимаю голову. Идёт красивая женщина. Лёгкое платье, по-летнему открытое, подчёркивает её женственную прелесть. Всё в ней настолько прелестно. Что глухая боль в сердце становится совсем невыносимой. Такое совершенство рядом с таким уродом!
И полной тоски стон вырвался из меня. Вижу её расширенные страхом глаза. Отвращение и боль на её лице. Хочу встать, но ноги отказываются слушаться, И я снова оказываюсь на траве.
Слышу свой, но это не мой голос, вырвавшийся из горла, хриплый и низкий:
- Иди же ко мне, моя красавица, иди ближе. Сядь со мной, поцелуй меня, обласкай меня, полюби меня…
Моё тело сотрясается от сиплого свистящего смеха. Трясётся и воздух вокруг, неестественно и жутко. Женщина закрывается от меня обеими руками, отворачивая лицо, пряча его в густых тёмных волосах.
Она словно споткнулась около того, кем я стал. Ей хочется бежать. Это видно по всей её напряжённой фигуре, но что-то сильное не отпускает её. Она скована в своей воле.
Я всей душой не хочу её обидеть. Наоборот. Только как это сделать в моём положении? Тот, кем я стал, возжелал её. Я тоже, но не такой и не так! Во мне борются два меня.
Этот страшный всё же поднялся на своих кривых ногах и схватил женщину за руку. Скрюченные пальцы впились в её кисть и тянут к земле, к мягкой зелёной травке.
Она силится вырваться. Она в таком состоянии отчаяния и страха, что мои пальцы ослабили хватку, но только на мгновение. Вижу, что её сопротивление сломлено чем-то более сильным, и она медленно сдаётся моим усилиям.
Ещё немножко и торжествующий урод овладеет желанным и прелестным. И этот урод - Я. Ближе, ещё ближе и вот уже нижняя губа шлёпает по нежной шее, изображая подобие поцелуя.
Дрожь сотрясает её. Она не в силах сопротивляться. Чувствую её бессилие. Чувствую её близость. Стервенею от этого. Желание опустошило разум.
Видимо чувство тоски и унижения женщины было настолько сильным, что оно прорвалось из её внутреннего мира такой болью и страданием, что трава вокруг нас повяла и посерела. Воздух замер, а горечь зыбью побежала во все стороны и затухла в бессилии.
Моё тело наполнилось торжеством предчувствия блаженства участия в зарождении новой жизни. «Сейчас свершится моральное предательство самого себя.» Это родилось само собой в мыслях или в искрах угасающего разума.
И я почувствовал её муку. Огромным усилием, уже почти связанной страстью, воли, огромным напряжением всех оставшихся сил начинаю выдираться из тела того, кем вдруг я оказался.
Как тяжело расставаться с почти обретённой возможностью излить себя в ласках и любви. Но ведь это-то насилие над любовью и хотелось… Постой. Почему хотеть? Я и сейчас хочу! Не просто хочу, а жажду, всем своим существом стремлюсь, теряю разум от её близости и доступности.
Но с великим трудом преодолевая себя, сбрасываю чуждую личину медленно, но необратимо. Мне кажется, что всё моё тело рвётся на куски, живущие каждый своей жизнью, плачущие, не желающие этого. Теряю чувство реальности от душевной и физической боли. Сосредоточил всё человеческое в порыве остаться человеком и… победил.
Ещё не осознаю этого. Только тяжёлая усталость накатилась и сковала всего. Перестаю чувствовать. Неужели это всё?
Опустошение настолько велико, что, кажется, ничто не сможет вернуть меня к жизни. Я умираю от неистовства борьбы своих страстей. Медленно уходит в небытие сознание, всё ещё раздираемое бурными порывами неосуществлённых желаний.
Но…, что-то тёплое постепенно заполняет взорванные чувства, приводит их в порядок и равновесие, успокаивает, обволакивая пушистым и мягким. Постепенно покой овладевает и телом. Прихожу в себя.
Моя голова покоится на мягком и тёплом. Тепло и спасительная сила ручейками разливается по жилам. Я чувствую! Я вижу! Внимательные с грустинкой, очень глубокие глаза близко смотрят на меня. Вспоминаю и вздрагиваю. Ладони женщины ложатся, успокаивая, на мой лоб.
И так хорошо и уютно становится от этого простого прикосновения, что… Я уже снова счастлив и, видимо, с такой счастливой улыбкой, умиротворённый я и уснул. Уснул ли?
Вижу, как на картинке, живой картинке, нас. Моя голова лежит на полусогнутых ногах её, нос почти уткнулся в живот и посапывает совсем не по-детски. Только судороги волнами пробегают иногда по телу, и сдавленный стон вырывается из глубины души. Это остаток бури, отраженные волны только что пережитого стресса.
Щёки порозовели, только иногда лёгкими тенями пробегают кратные пятна, но они исчезают скоро. Лоб у носа прорезала вертикальная складка, а волосы… Они стали совсем седыми. Лицо спокойное и светлое, но очень усталое и лёгкая горечь угадывалась в уголках губ.
Тёплое и влажное катится по щекам и попадает в рот. Ощущаю соль и горечь. Просыпаюсь. Она плачет, молча поглаживая мои седые волосы. Не спешу открывать глаза. Делаю вид, что сплю. Так мне хорошо и спокойно будто прикасаюсь к чему-то таинственному и прекрасному.
А ведь… только что я был на грани сотворения жесточайшего насилия над ней. В ужасе вздрагиваю, и остатки сна растворяются и размываются в реальности. Беру её тёплую руку и прикладываю к своему сердцу. Она улыбается.
Слёзы высыхают на глазах, и вот они уже светятся и сияют, излучая глубокую и страстную женскую силу. Она берёт мою руку и прикладывает к своему сердцу. Я чувствую его биение, лёгкое и призывное. Мы только что узнали друг друга.
Вокруг нас что-то дрогнуло. Небо словно стало опускаться, а пустота потекла к нам со всех сторон. Побледнела моя ладушка:
-Скорей, родной! Где ты появился в здешнем мире? Где?! Может, ещё успеем!!
Её глаза потемнели, как перед грозой. В глубине их сверкали искорки. Я ничего не понял. Я хотел вот так сидеть вместе, дышать вместе… Но посмотрел на неё и испугался. В её глазах уже совсем тёмных бушевали грозы.
-Скорей же! Бежим туда, где ты появился! Скорей!!!
Не крикнула, взрычала она. Мир начал сходить с ума. Местность, итак ровная, вытянулась и, казалось, звенела, а пустота ринулась на нас.
Вот место, где я осознал себя в Шеломени. Словно невидимые струны света и тени вибрировали столбом здесь. Почти незаметные растворялись и они.
-Скорей!!!
Она прямо втолкнула меня в исчезающий столб и, оттолкнувшись от меня, на какое-то мгновение задержалась. И я увидел… «Боже, если ты есть? За что одарил ты, Всемогущий, нас такими муками? За что…о!!!»
Я увидел, как исчезал мир, а вместе с миром и ОНА. Исчезала моя спасительница и моя, вспыхнувшая и тут же угасшая любовь. Она растаяла, как снежинка над костром. Навсегда остался в памяти её последний взгляд. В нём облегчение и недоумение. облегчение от того, что успела втолкнуть меня и недоумение, почему не успела сама.
А может и не так. Этого я не узнаю никогда. И я закричал второй раз на этом месте. Но теперь это был крик отчаяния и боли. Он перешёл в придушенный стон, и я перестал быть.
Кто-то бубнит сам с собой или со мной, или ещё с кем-то… кто-то словно читает мне книжку, но я не слышу голоса. Голос живёт во мне. Он сам по себе, я сам по себе. Но я ничто. Меня нет. Есть только мысль. Она улавливает голос. Пытается оформить его, понять. И начинаю понимать.
Что ж со мной случилось и где я? И есть ли я такой, каким привык быть? Словно кто-то ведёт мою мятущуюся мысль к цели, к пониманию непонятного, к осознанию неосознанного.
Оказывается, я попал в точку рождения пространственно временного узелка. Именно узелка настолько ничтожного для мироздания, что это нигде и ни в чём не отразилось абсолютно. Да и в какой реальности это произошло, знает только эта реальность.
Один я оказался свидетелем этой трагедии. В одной из множества реальностей свернулось пространство вокруг Шеломени и оказалось «законсервировано» во временном узелке. Может узелок этот развяжется уже сегодня, а, может, и через миллиарды лет.
Для вселенной это не имеет никакого значения. Только одна Великая Вечность. В узелке осталась ОНА. Кто же была она? И какими силами вытащила меня из почти небытия.
Голос молчит. Сколько вопросов.… Где? Когда? Почему? Мысль начинает осваиваться. Помнишь Двуликого Януса? Всё в мире имеет две стороны. Темнота и свет, плюс и минус, добро и зло… перечислять себе дороже, а суть ясна.
Так, проваливаясь в узелок, у меня возликовали, взяли верх положительные эмоции. Их освобождение оказалось настолько сильным, что отрицательные, уравновешивая их, притянулась извне
. Сильнейший взлёт положительных, последующее падение их и взлёт отрицательных такой же силы породило, вытащило из глубин моей психики вторую мою злобную сущность. Да ещё обладающую гипнозом!
У каждого человека свой стереотип. И не просто, а взъерошенный, играющий, бушующий стереотип, живущий в неразрывной связи с окружающим миром. Чувства заставляют стереотип жить в постоянном развитии, совершенствуясь в ту сторону, которой более владеет Двуликий Янус. К добру или злу.
Сознанием человек это не воспринимает. Всё копится в глубинах, потаённых уголках души. И нелегко понять даже самого себя, так как сущность скрыта за внешней оболочкой просто жизни.
Искренность никогда не воспринимается как должное, а всегда приводит в смущение от непонятности её высоты и глубины. Так как искренность исходит из глубин души и ей чужды такие привычные и понятные черты как хитрость, изворотливость и лживость, её редко принимают всерьёз.
Вот почему так часто плачет ребёнок. Искренность тянется к добру, а добрым быть так трудно.
И я поражён настолько, что мне становится плохо и страшно от этого уродливого второго Я. Хоть совсем ненадолго , но он выполз из моей души и ужаснулся я, увидев и поняв это.
Хорошо, что этот второй оказался таким немощным, а если б молодым и здоровым? Сумел бы победить его, загнать, запереть в самый потаённый угол свое психики?
Мысли текли уже довольно свободно, и вместе с этой свободой возвращалось ощущение самого себя. Так я ещё живу. Помню у мудреца: «Я мыслю - значит, я существую…» Но где я?
Помогите мне, люди! Только поможет ли кто?
Конец.
(А может и не конец вовсе…)
24 мая 2016
Иллюстрация к: Жертва Януса