Тридесятое царство (окончание)

                    Повесть 13. Беглецы

    В два десятка девятого светеня в первый год времени Лады в один десяток первый месяц шестого года Сварога было основано селение Аркогор – общее для семи северных племён. Основано так. На деннице, едва засветлел небостык и мрак начал своё бегство на Запад, Гостомысл в восстановленном вечером древнем Святилище возжёг огонь, которому теперь надлежало быть неугасимым, и оставил всё это на попечение Чаеславы, ставшей с этого дня Чаемыслой, вещуньей Аркогора. Тихо, ни с кем не прощаясь и ничего не беря с собой, кроме маленькой котомки, Гостомысл ушёл. Его последний путь в этот жизни лежал по высокотравному с редкими рощицами Безлесью, к той самой островерхой Горе, которая своим дивным, божественным расцветьем возвестила накануне об окончании Великого похода на Юг. 

   Чаемысла же, бывшая ещё день назад ратницей из племени Уток, проводив старика взглядом, обошла каменное Святилище, отмечая мудрость его построения, ибо ни дожди, ни ветры не могли повредить надёжно укрытому кострищу, и, остановившись взглядом на деревянных богах, мокрых от росы, с грустью подумала о том, что только они вместе с нею в слезах провожают в последний земной путь вещуна-Лебедя, сумевшего разгадать великую тайну переселения и услышать о том волю Светлых богов.

   Пробудившейся через полпоры Дружине было не до тоски-кручины. Резво и шумно омывшись в ручье и позастольничав, юноши и девушки Севера сначала пристальнее оглядели окрестности холма и назвали реку бревнохвата Рубежгданью, озеро к Востоку, красивое и удобное – Ладозером, другое, на Юго-западе – Колозером: за округлость. Делить между племенами соседние взгорки, даже ради забавы, не стали: это дело родичей. Потому, привыкнув взглядом к новому месту, собрались вокруг Яромира, успевшего уже обойти по краю всю возвышенность. 

   Яр шагнул на полуразваленный, обросший травой валун, чтобы быть видным всеми, огладил свои не стриженные вкруг, как у многих, волосы, а зачёсанные назад, отчего перевязь буяра ярче светилась на лбу, огладил бороду, улыбнулся и сказал:

   - Добрые мои братья и сёстры! Мы выполнили первое поручение нашего народа, сотворив за много Лун переход в южные Земли и отыскав Родину предков! Теперь второе дело – закрепление на этом месте, чтобы племена Севера, прийдя сюда осенью, не могли подвергнуться нападению зверья или людей Безлесья, а поселялись мирно и быстро. До назначенного срока у нас есть время, и одну Луну все вместе будем обустраивать Аркогор. Как – объясню всё десятникам, а они – каждый своим. После этого половина останется со мною продолжать начатое, другая половина – проводит Светислава, Радиславу и Вертислава в Землю Лосей, а троих Кречетов - Дивослава, Ростислава и Разиславу – В Землю Барсуков. Кречеты, соорудив 

221

плот, спустятся по Котугдани на Север, в Земли своего племени и помогут Светю провести весь народ на Юг. Их отправляю по реке на случай, ежели с Соколом и Лебедями что-то случится недоброе. А если недоброе приключится с Кречетами – а Котугдань в Лесу Боды-Велеса неведома ни нам, ни нашим южным братьям – ежели так, то да помогут боги добраться до родных мест Светю с друзьями. Будем уповать, чтобы и те, и другие оказались на берегах Вайгдани, но путь долог и тяжёл, потому посылаю две ватаги.

   - То правильно! Лучше две! – согласились со старшим. 

   - Половина Дружины, сопроводив наших посыльных, воротится обратно в Аркогор продолжать его укрепление. Полагаю, к приходу всего народа мы покроем частоколом и прочими стенами ещё пять-шесть холмов окрест этого.

   - Сделаем, Яр! Леса довольно вокруг! Приготовимся к встрече родов и семей! – радостно и живо откликнулись дружинники на наметки старшего, и только Рыжень выговорил с недоумением:

   - Как же я? Опять пять Лун вдоль Пояса Рода?

   - А то! – позабавились над ним. – Свиснешь в Лесу, асилки мигом домчат тебя на загривках до Лебедии!

   - Я ещё не договорил, Верть! – прервал Яромир шутки. – Сберёг самое непонятное и чудное к концу своей речи!.. Гостомысл, уходя к новому Алатырю, позволил мне открыть Дружине то, что долгие годы было его сокровенной тайной и до этого мига известно было очень немногим! Но пришло время!.. Северо-западнее селений Лосей есть нора! Другая такая находится в Каменном взгорье, в Землях Соколов! Эти входы сообщаются меж собою длинным и прямым проходом, по которому можно всего за две-три поры проехать все две тысячи вёрст, пройденные нами! Проехать – в безлошадной повозке! Гостомысл считал, волею Светлых богов построена была эта Подземная дорога, потому как  нет там чёрных духов, потому что вольно и беспрепятственно было ему и Радиславе перенестись таким способом впереди Дружины и четыре с половиной Луны ожидать нашего прихода у Лосей!..

   Словно молния ударила в тот камень, на котором стоял Яромир, так поражены были вестью ратники и ратницы Севера. Они всматривались в лица Яра, Ради с немым вопросом: не шутка ли это, ибо второй день над всеми довлело весёлое настроение? Всматривались и видели молчаливое покачивание головами в знак того, что всё правда, как ни причудливо это звучит. Тогда принялись они живо и шумно говорить о чудесной дороге, о раскрывшейся тайне появления у Южных старого вещуна и его внучки, не умевших, как оказалось, летать по-лебединому…

   Но Яр был нетерпелив: строительство Аркогора манило его, как когда-то, в месяц цветень, манил Южный поход. 

   - Так что же ты молчишь, Вертислав?! Не побоишься спуститься под Землю и умчаться на Родину в безлошадной повозке?! – громко спросил он. 

                                                          222

   Все оглянулись на Рыженя, а тот, беспечно улыбаясь, без всякого притворства и дерзко ответствовал старшему:

   - Кто же откажется проехаться дорогою богов?! Это почётно! Жаль только понукать некого будет, раз безлошадная! 

   - Тебе понукать! К Вию не заедешь?!. – снова послышались подшучивания, в которых однако на этот раз ощущалось уважение к отваге весёлого плутяшки-Лебедя.

   - Ежели есть вопросы – молвите! Ежели нет – десятники ко мне на совет! – сказал Яромир последнее и опустил голову, будто утомился от разговора. 

   Немного погодя он уже объяснял десятникам, каким видит строительство Аркогора. Яр выбрал небольшой – в сажень шириною – пригорок, срезал мечом его верхушку и предложил представить это холмом, на котором появится их новое селение. 

   Всё пространство по кругу требовалось огородить сплошной стеной из частокола, земляного вала или камней (камешками, веточками и глиной старший это и показывал). Перед стеной, с внешней стороны Аркогора, проходил у него ров с водой – из ручьёв и дождевых стоков со всего взгорка. Чтобы сберечь место и уменьшить строительный труд, Яр предложил возводить жилища вплотную одно к другому: боковые стены примыкают к соседям, а задняя – одновременно является частью стены всего селения и дернуется вместе с крышей. Так холм подрастает на целую сажень и становится более надёжным в обороне. Мосты двух входов делаются подъёмными и на ночное время со рва убираются, закрывая собою въезды в селение. Середину взгорка Яр предполагал застраивать уже позднее, всем народом. Главное – полагал он – укрепить окружность.

   …Говорили долго, разбираясь во всём по крупицам. Да и с необычностью размещения жилищ свыклись не сразу, хотя все признали его выгодность и простоту. «Места внутри селения много, - повторял Яр. – Кто не пожелает поселиться при внешней стене – возведёт себе сруб в любом месте. Зато при нападении из Безлесья тысячи людей, животина, повозки и разные пожитки – всё будет укрыто от расхищения». 

   За суждениями и пояснениями прошла четверть поры. Наконец, прибавив несколько изменений вроде сторожевых вышек на подходящих для того деревьях, все согласились и разошлись по десяткам. Толкования продолжились. Многие подходили к Яровым наметкам на Земле, осматривали, выспрашивали…

   Строительство началось с полуденной поры, когда Солнце-Хорс уже слепило глаза южным светом, но воздух ещё сохранял утреннюю свежесть и не обдавал жаркими волнами, перекатываемыми ленивыми местными ветерками. Всякий десяток взялся за какую-то отдельную часть городьбы – ров ли, частокол, земляную или каменную стену, и труд этот вскоре превратился в состязание, подобное ратному смотру десятого цветеня. 

223

Только состязание это было совсем иного рода: если там, у селения Любомирова, дружинники показывали умения противостоять смерти-Маре, то здесь они, юные, бессемейные ещё, возводили новую жизнь целого народа. И было в таком труде что-то неизъяснимо возвышенное, божественное, и многим представилось то стародавнее время, когда Сварожичи творили Ирий, жильё всех праведных душ.

   - Вот оно, подлинное, настоящее дело… светлое… - прошептал сам себе Яромир, обозревая через полпоры дружную и спорую работу своих подопечных. – Это куда почётнее всех моих схваток и сражений. 

   Старший Дружины увлёкся строительством Аркогора более всех. Недаром же во всяком селении Южных Яр располагал к себе родичей так, что те дарили ему топор или лопату, и теперь, прибавив это к взятому на Севере, он видел у всех в руках нужное орудие, и можно было копать не там, где мягче, а где выгоднее, рубить не то дерево, что тоньше, а то, какое крепче. Яр и сам то копал, скинув рубашку и слепя друзей лучом от всегда начищенного солоника, то тащил, хватаясь за бичеву, добрый трёхсаженный ствол, сваленный каким-нибудь силачом Тореславом, то помогал в закатывании камней, зорким глазом вмиг определяя, какой из них лучше на какой поставить…

   …В мощном, согласном порыве прошли три дня, и к исходу третьего весь южный, самый уязвимый склон трудами Кречетов,Сов и Воронов покрылся высоким земляным валом, укреплённым с внутренней стороны бревенчатой стеной, к которой и должны были после пристраиваться жилища. Журавли умело возвели с Запада каменную стену саженей на пять десятков в длину и в пять локтей высотою: с той стороны деревья не росли. Быстро продвигался трудами Соколов и Уток частокол, потому что Яр сумел соорудить для них, используя медные части швыри, добротную повозку, и теперь подходящие стволы деревьев подвозились лошадями изо всех окрестных лесков. Но более всего похвалялись дружинниками за вечерними кострами дела Лебедей, копавших ров, и особенно – умелость Рыженя, который во всякий новый день прибавлял по пять саженей и несколько раз предлагал Яру делать ров в два раза шире и в два раза глубже. Работали Лебеди так, что, верно, через две Луны весь Аркогор должна была окружить их рукотворная речка. Да и расчёт Яромиров оказался точен: в готовый ров северного склона, который был пониже, он пустил уже воду одного из двух ручьёв да проделал кое-где дождевые стоки, и после первой же непогоды там набралось воды на целые полсажени. Дружинники, стоявшие на крутосклоне под тёплым южным дождиком, освежавшим воздух и человеческие силы, приветствовали это наполнение рва громким криком «Сва!», как первую свою мирную победу. 

   Однако возвращение блаженных времён было только видимостью: пугали лошадей своей яростью ведомые и неведомые звери Безлесья. Как-то ночью обеспокоили дозорных далёкие костры на Юге и Юго-востоке. И самый юный понимал: здесь уверенно можно жить, только если имеешь высокие и

224

прочные стены. Ранним же утром второго страденя, среднего из летних месяцев, случилось то, что разом прервало и труды, и доброе расположение духа Яровой Дружины. На самой заре в полусумраке уходящей ночи со стороны Рубежгдани были замечены пять всадников. Ехали они, не таясь, хотя самые зоркие углядели, что у каждого за спиной – пустой тул. Немного погодя Яр сказал: «Южные. Узнаю Куницу Кулеслава». И гости увидели аркогорцев, потому что заметны были их удивлённые разглядывания частокольной северо-восточной стены и сине-белого стяга на высоком шесте посреди святилищного взгорка. Но никто из них не махнул рукой, не попытался выкрикнуть, пользуясь сильным голосом, что-нибудь приветственное. Это настораживало, и ожидали молча. Только Вертислав спросил будто самого себя: «Уж не напали на них всякие Бродичи?..»

   Вскоре Южные, угадав дорогу, начали взбираться на холм и вызывали всё больше изумления. Три ратника ехали в потрёпанной одежде, старик, по виду чужак, - в ветхой рубашке и без перевязи на голове, подросток – с коротким мечом на боку и луком, сбившимся со спины на бок. Все – и люди, и лошади – были жутко изнурёнными, со слоем пыли на лицах, руках, конских крупах, с глазами, опущенными к Земле. 

  Для гостей уже несли кринки с прохладной родниковой водой, но когда те подъехали, показалось, что все разом упадут замертво и не имеют сил даже напиться. Только старик привычно скользнул с низкорослой лошади, и та сразу побрела пастись в тень берёзовой рощицы. 

   - Здравствуйте, Ярии. Белые боги с вами, - выговорил хмуро Кулеслав, встретившись глазами с Яромиром, и. выждав, пока приветствовали и называли себя его спутники, сказал. – Чёрное войско Аши-Баши разбило все наши племена. Люди погублены или попрятались в леса и горы. Селения пожжены и расхищены. 

   Он сел на Землю и начал маленькими глотками пить из поданного Огнеславой туеска. Подросток Добослав, глянув на отца, продолжил за него:

   - Чёрные, Бродичи и из наших, кто стал Отступником, теперь пируют в наших жилищах и забавы ради жгут их. Мы ратились целый день, но сил не достало. Детей и стариков погибли многие тысячи. Из Оленей, Туров, Лосей больше спаслось, а Куниц почти что не осталось. От нашей семьи – шестеро из двух десятков пяти. И мати с сестрицами…

   У него выступили слёзы на глазах: уже не беды – недавней и горькой, а отчаяния и опустошения. 

   - Проводите всех в становище, пусть отдыхают. Расспросы – после! – велел Яр. – Нам же время дорого, потому – за дело!

   Так и поступили. Усталые беглецы, включая старика-чуженя, уснули, а дружинники, позастольничав утренней кашей и земляничником из свежей ягоды, разошлись по склонам взгорья и взялись за свои орудия. Поначалу, занятые страшной вестью и печалясь судьбой братского народа, трудились вяло. Однако ближе к полудню, словно решив, что эта городьба укрепит их

225

от нового врага, вернулись к прежней быстроте и состязательности. И Верть вновь похвалялся каждой свежевырытой саженью, и дружно ухали, подтягивая брёвна, Соколы, и только изредка то один, то другой поглядывал в сторону Святилища и рощицы рядом с ним: не проснулись ли южные беглецы, не поведают ли повесть, которую слушать и любопытно, но и жутко… Жутко, ибо была эта весть чересчур неправдоподобной, и, хотя выжившие произнесли страшные слова, и, хотя совсем не походили те слова на шутку, всё же не верилось, как мог всего за пол-Луны, что истекло ото дня Купалы и Костромы, исчезнуть целый народ числом более пяти десятков тысяч…

   Не верилось, пока не позастольничали в заполдень вместе с приезжими и, тесно усевшись вокруг них, не выслушали всего, что те смогли рассказать. «Смогли» - потому что и сами многого не ведали, потому как племя Куниц первым приняло невиданной силы удар из Безлесья, и всё погибло или рассеялось. Мощь же этого удара троекратно усилило диковинное умение Аши-Баши и его чёрных воинов. Внесло оно сумятицу в головы многих, особенно юных, и явило свою неправедную силу в отступничестве некоторых из Южных от своего народа. «Криведь», редкое до того дня слово, обратное привычному «Праведь», часто повторяли беглецы, видя в нём главную причину своего разгрома. 

   Они рассказывали один за другим. Иной говорил совсем немного и умолкал, тая в себе рыдания или бессильное раздражение; иной говорил целые полпоры и всё не мог прерваться. И только старик-чужак глядел, не видя, куда-то вдаль и, погружённый в свои думы, лишь иногда согласно покачивал головою, видно, вполне различая древний язык аркаидов. 

   Всё началось от Бродичей. Их полтора десятка родов, передвигавшихся по беспределью Безлесья-Травеня от каких-то неведомых Южным Острых гор до Пояса Рода, ещё в месяц свистень услышали о большой силе, идущей с Юго-востока и губящей всё вокруг без всякой надобности. Решено было переместиться ближе к лесам и Землям Куниц и Барсуков, чтобы можно было защититься или переждать неведомое нашествие. От Летунов, пасущих больших бескрылых птиц и скачущих на них, как на лошадях, Бродичи впервые услыхали это имя – Аша-Баша. Новым богом, равным самому Роду, называли его на Юге и Востоке, требуя покорности. И многие племена уже уверовали в него, а неуверовавшие, выходя на битву, в ужасе бежали с поля боя, увидев впереди чёрной рати большущего четырёхрукого и двухголового человека. 

   Бродичи, поклонявшиеся Роду только ради того, чтоб тот насылал дожди и даровал многотравье их животине, не озаботились особенно этим явлением какого-то нового да ещё и о двух головах бога, более удивляясь тем, кто принёс о нём весть – Летунам. Им позволено было поселиться на краю Земель Бродичей. И на три месяца в Безлесье, к Югу от Куниц, наступило спокойствие. 

   Одно только вспомнили соседи Южных, когда пришло-таки к ним воинство 

                                                           226

Аши-Баши, то одно, что во многом решило их участь: Летуны не верили ни в каких богов и почитали лишь свою птицу, даже никак её не называя, потому-то и отказались покоряться самозваному богу. В начале месяца светеня во многие рода Бродичей явились люди – их соседи с Юго-востока и чужаки – и начали зазывать в чёрное войско, причём не всех вместе, а каждого в отдельности. Гонцы твердили, что старые боги умерли, ибо природа суровеет и не может уже щедро питать людей и зверьё, что с Неба сошёл на Землю новый бог – Аша-Баша, - и только покорившиеся ему выживут. Кто останется верен мёртвым богам и будет упорствовать – станут демонами, духами злобы, их нужно без пощады уничтожать до последнего дитя, а селения разорять. Тот, кто участвует в этом уничтожении, - праведен и достоин Ирия. Более нет рода и семьи, и если отец по-старому почитает умерших богов, сыну следует убить отца, сжечь жилище и уйти к сущему богу Аше-Баше.

   Многим из Бродичей пришлось по нраву обещание Аши-Баши дойти до северных Островов и погубить богов Холода. Их призывали спасти мир, и они откликались на этот добрый и праведный зов. Иным же говорили прямо: не трудитесь больше, живите нахищенным, разоряя вместе с нами одно племя за другим. Некоторых привлекало и такое. И ещё им рассказывали, как вольно живёт чёрное войско: каждый ест и пьёт вдоволь, ничего не выращивая, имеет по несколько коней и по несколько людей в подчинении, а среди них – девушек и женщин. И жизнь эта правильна и справедлива, потому что они – высший народ. 

   Не во всех сердцах Бродичей проросли зёрна этой Криведи, но рода раскололись, и даже с родичами начали препираться юные Отступники. А когда велели им гонцы чёрных, то провели Бродичи из Безлесья чужих ратников и вместе с ними захватили свои же становища, залив Землю озёрами крови. Каждому из Отступников – а было их три десятка на пять тысяч народа – позволили взять, сколь хотел, животины, а из пленённых сородичей выбрать себе прислужников.

   Так чёрное войско оказалось возле Земли Южных, вызвав своим передвижением изумивший Дружину исход дикого зверья и Летунов, которые, всё так же не покоряясь и не веря в нового бога, умчались за отроги Пояса Рода. 

   Ещё до покорения Бродичей чёрные гонцы проникали к селениям Куниц, и Кулеслав задержал нескольких из них. В тот день, когда Дружина во главе с Яромиром и Гостомыслом начала свой последний переход к новой Родине, ратники Куля привели к своим родичам и вещунам двух гонцов из Безлесья и семерых Куниц, которые ночью тем гонцам внимали. Старшие, расспросив пленных, объявили, что эта Криведь весьма опасна, ибо  Праведью притворяется. «Слабый дождь злакам не помогает, а сорняк вверх выгоняет», - сказал вещун Суремысл. Вспомнили и последние слова в Законе:

Отступивший же по самоизволению от Праведи

227

                    Душою почернеет и из племени гоним. 

   «Не потому воинство Аши-Баши в чёрных одеждах, что кожи плохо выделывает и не красит, - сказали пленным Бродичам в селении Куниц. – А потому – чтобы черноту душ прикрыть». 

   Учение Аши-Баши признали Криведью, и тут же помчались во все соседние племена ратники с вестью о готовящемся нападении.

   Но не зря Аша-Баша прошёл многие Земли и нигде не был разбит: не торопил он великую битву с Южными, а неправедное его учение чёрной гадюкой вползало в души и мысли людей. Сначала племич Белок Сетомир призвал послать людей говорить с чёрными об их замыслах. « Может, и есть истинное в словах тех гонцов? – предположил старик. – Разве Дружина северных племён не от Холода собирается уводить своих людей? Не то ли самое поведали нам братья с Севера? Ежели наши боги закованы Дыем, надо соединиться с Ашой-Башой в его походе. А ежели старые боги предали нас, следует сменить их и перейти к новым, пока Холод не пришёл и на Юг». 

   Одно дело – заблуждения юных. Когда ищут они свой путь в жизни и оступаются – то ещё не беда. Но беда, если старый и мудрый, которого привыкли слушать, вдруг начинает вещать словно не своим голосом, словно переродилось что-то внутри его… И тут берёжа Кулеслава, привыкшая поступать прямо и отважно, без промедления, всегда чувствовавшая, что на её плечах и щитах – защита родных селений, эта юная берёжа без робости возразила племичу Белок. Тот же Бадеслав, сидевший теперь рядом с Кулем, ратник двух десятков лет, оставшийся теперь вовсе без семьи, потому поседевший за  дни разгрома и потемневший лицом, тот самый Бадеслав заклеймил Сетомира резкой речью: «Нашей вере в Светлых богов десятки тысяч лет, а Аша-Баша не прожил ещё и одной человеческой жизни. Ежели он истинный и всесильный бог, то пусть свергнет с Неба старое Солнце-Дажьбога и поставит своё, новое, Солнце. Пусть погасит все огни мира и возжёт свои, новые, истинные. Пусть остановит ветры, детей Стрибога, и пошлёт по миру новые, свои. Он вызвался спасти мир от богов Холода и зла. Так пусть для начала войдёт в ближайший к нам лес и очистит его от лютого зверья, которое так досаждает нам и нашей животине. Легко заменить веру. Но не потребуется вместе с нею и поменять души? Все ли решатся на это?»

   Так говорил в глаза старому племичу юный ратник и держал правую свою руку на мече, готовый биться и за свои семью, род, племя и за всё то наследие, что оставили предки, ибо столетия отсеивают всю шелуху с опыта людей и оставляют лишь чистую, вечную мудрость. 

   …Но этих препирательств возникало всё больше, и разлад входил в души и юных, и зрелых. За три ночи ушли к чёрным пятеро из Белок, двое Куниц, трое из Барсуков, угнавших к тому же два десятка лошадей. День и ночь дозорные перехватывали и вступали в схватки с прельстителями – гонцами из Бродичей, которые уже не таились, грозили за сопротивление и призывали  

228

к отступничеству от «мёртвых богов». Ватаги чёрных по три-четыре сотни беспрерывно искали уязвимые места для нападения и с Запада, от гор, и с Юго-востока, через редколесье. Приходилось, изматывая людей и лошадей, посылать отряды отражать эти набеги, и всем становилось ясно, что в любой миг войско Аши-Баши хлынет с любой стороны или нескольких сторон и выйти ему навстречу не удастся. Кулеслав и другие из берёжи призывали идти с ратью самим, ибо войны не избежать. Однако родичи возражали, ссылаясь на давний зарок с Бродичами не входить оружно в Земли друг друга большими отрядами. Одно только порадовало рати Южных племён: мудрому Родомиру удалось снестись с гмурами, и те обещали известить дымом или огнём, если нападение будет от Пояса Рода. Видно, маленький народ с глядней в горах рассмотрел многотысячную губительную силу в Безлесье и догадался об опасности для своих полей и овощников. А чёрных, и верно, были многие тысячи: разведчики Куниц, подбиравшиеся к становищу врагов не могли даже пересчитать всех многочисленных костров, которые зажигались там к ночи.

   Аша-Баша двинулся на заре. Дозорные вовремя заметили выход тёмного воинства, и ко времени соприкосновения две трети дружин Южных собрались уже в одно место. Это был узкий луг, прикрытый логами и рощами. Выбрали его загодя, посчитав, что большой коннице здесь не развернуться и можно будет долго отбиваться стрелами. 

   Земля загудела, и Юго-восток укрылся стеной пыли.  На обычных и высоких горбатых конях, все с медными щитами, в колонтарях, с копьями и мечами приближались всадники-захватники, а впереди их под полосатым бело-чёрным стягом ехал он – двухголовый человек или бог, ехал в окружении двухсаженных воинов. Теперь-то беглецы знают, что не люди то были, а надутые ветром, умело сшитые из холстин и закреплённые в сёдлах чудища, но тогда, перед сечью, эти великаны гляделись жутко и устрошающе. 

   Из крайнего, ближайшего к Барсукам селения Куниц прискакал вдруг перепуганный малец со страшной вестью: Отступники провели через лес большую рать чёрных, и те уже напали на селение рода Святомира, который сам со всеми мужчинами и юношами и многими женщинами стоял здесь, в общем строю. Боль и смятение пронеслись по рядам. «Назад: отбивать детей и стариков!» - крикнул кто-то сгоряча, но враг подошёл уже на сто саженей, и самое время было браться за луки. Кулю и другим старшим в дружинах с трудом удалось изготовить войско к схватке, хотя многие задуманные уловки применить не удалось: стрелы чёрных летели дальше и смешивали строй, а Лосей и Косуль пришлось развернуть, чтобы прикрыть спину. Отступники сделали чёрное дело. И не только этим лесным обходом. Наверно, они подробно рассказали Аше-Баше о силах, вооружении, ратных умениях и привычках Южных. Теперь Чёрные лучше знали своего противника, лучше приготовились к битве, их было втрое, а то и вчетверо больше на десяток с 

229

половиной тысяч, среди которых многие – подростки, женщины и старики шести десятков лет с неприкрытыми головами и грудями, с одними лишь копьями в руках.

   Войско Южных полегло почти всё, лишь несколько сотен оттеснены были к лесу и ушли туда, когда схватки, длившиеся от денницы до полудня, завершились. Кулеслав увёл полсотни, среди которых были Куницы, Косули, Туры и Белки. Соседи решили пробираться к своим селениям, он же с сыном Добославом, братом Вятиславом, с Бадеславом и другими соплеменниками вечером объехал три своих селения, сожжённые дотла, собрал тех, кому удалось убежать или затаиться и увёл к ближайшей горе три сотни людей: без утвари, животины, угнанной Чёрными. 

   Весь следующий день Куль и его бывшие соратники из берёжи собирали своих людей. Селения Куниц – все десять – были разорены, многих людей пленили. Чёрные же остановились в селениях других племён, верно, пировали там, часто жгли жилища, а пойманный заплутавший Бродич рассказал, что Аша-Баша теперь будет проедать нахищенное, после чего двинется на какой-нибудь другой народ. 

   Из восьми тысяч Куниц от гибели и плена уцелело семь сотен человек и средь них лишь один родич. Погиб в сечи старый и мудрый Родомир, погиб вещун Суремысл, Кулеслав и его сын лишились почти всего семейства, Бадеслав остался один, Вятислав из своих нашёл только жену с младшими детьми, сестру жены с грудным детём и двух стариков. Два сына-юноши погибли на его глазах под мечами крепких чёрных ратников. И сам он был ранен стрелою и в беспамятстве вывезен Кулем с ратного поля. 

   Позаботившись о соплеменниках, Кулеслав решил ехать вослед за «северянами-Яриями», потому что знал от Яромира, что, нашедши подходящие для заселения Земли, тот пошлёт часть своей Дружины в обратный путь, чтобы вести весь народ. Безрадостно отпустили люди Кулеслава в этот поход и дали в спутники только троих воинов, которые по своей воле согласились ехать в Безлесье, где почти невозможно укрыться в случае столкновения с врагом. Но Безлесье, Травень, по-южному, был пустынен даже от зверья, и самым трудным оказалось найти следы Дружины. Трава, примятая лошадиными копытами, уже поднялась, следы костров забрасывались лесным сором, ибо почтение к Матери Сырой Земле не позволяло людям оставлять не ней что-то своё. Путники решили даже, что дружинники убили Летучего Змея, потому что не встретили его, а в Гиблом лесу столкнулись со множеством игрунков, которые явно были в недавнем времени запуганы кем-то. Видели Южные и трупы гривастеней, и скелет бревнохвата, объеденного уже хищными птицами. «От всякого лиха очистили вы Травень, - вздохнул Кулеслав. – а главного лиха сумели избежать… Может, и уйдут Чёрные за Пояс Рода. Тогда вам лучше поселиться на наших Землях. И поля, хотя и потоптаны во многих местах, а всё же зреют злаком. Да только жать некому…»

   Южные умолкли своей печальной повестью, но начались расспросы – о 

                                                          230

битве, о Чёрных… И первым был с расспросами Мечислав. Но ни Куль, ни его спутники ничего не ведали о Бобрах и даже о соседях-Выдрах, ибо врагов было так много, что подойти хотя бы ночью к какому-либо селению севернее Куниц, было невозможно. Светь видел, как Радя приобняла Меча и что-то зашептала ему утешительное, а Куль вспомнил:

   - В тех племенах, когда их дружины уходили к нам, мирные люди, которые оставались, должны были выставлять дозоры и при опасности покидать селения. У Бобров и Косуль горы совсем рядом…

   Вопросы продолжились, но вскоре Яромир прервал их. 

   - Обождите, братья и сёстры. Чтобы всё происшедшее осмыслить, надобно же и всё узнать. Мы выслушали четверых, а пятый сидит в молчании. Говори же, добрый старик, почему ты покинул свою Родину и пришёл в эти Земли древних  аркаидов? Кажется мне, из тех ты племён, что покорены чёрным воинством…

   Чужень, приехавший с Кулеславом на необычной низкой лошади, сосредоточенно выслушал Яра и покачал головой в знак понимания.

   - Ваш обычай, Ярии, - сначала называть себя. Так? Я Заредар, последний вещун народа Атроганы. Теперь не Атроганы. Чёрные. Я… Чёрный… по-вашему. 

   Дружина разом выдохнула удивлённое «О!!»

   - Вещун Чёрных?! – вскрикнул Вертислав. 

   - Нет, - усмехнулся старик. – Я был вещун богов. Богов забыли. Аша-Баша назвался богом…

   - Они не видели Чёрных, - продолжил чужень, кивнув на Южных. – Те давно не ратятся. Впереди идут покорные…покорённые. Есть Подлинные чёрные. Им – лучшая добыча. Есть Ставшие чёрными. Они из соседних Атроганам племён. Есть Примкнувшие: десять войн назад, девять, восемь. Бродичи теперь – Примкнувшие одну войну назад. Ваши – последние. Им – худшая добыча. После других войн будут получать…много…

   - Всё больше, - подсказал Куль. – Верно, братья Ярии. Пойманный нами Бродич упоминал об этом делении чёрного войска. Кто дольше и вернее воюет за Ашу-Башу, тот больше получает от нахищенного. Так поощряется отступничество от Светлых богов и своих народов… И каковы же Подлинные чёрные, добрый старик?

   - Те, что были четыре десятка лет назад племенами Атроганов, низкорослы, в три локтя, короткошеи, кривоноги, бороды круглые… Теперь их три тысячи или меньше. Прежде были умелыми ратниками, дни не сходили с коней, могли долго не есть… пить лошадиную кровь, разрезав на шее, ели одно мясо…Теперь они нежные, прячутся за Примкнувших. Войско Аши-Баши всегда пополняется. Эти Южные дали всего лишь десяток ратников, но таких племён мало. Много Бродичей стали Отступниками?

   - Точного числа не ведаю, - ответил Куль. – Но ежели они своих жён, девушек, детей превратили в слуг Чёрных – а в войске Аши-Баши нет семей, 

231

только ратники и их слуги, равные по положению животине – тогда воинство зла усилилось на одну-две тысячи ратников. Но не менее десятка тысяч мы побили до того, как ушли в Ирий… Так что в наших с Бродичами Землях Аша-Баша не усилился. 

   - Думаю, всего их три десятка тысяч, - решил Заредар. –Да не в числе сила. Вы говорили: Криведь. В Криведи сила Аши-Баши. Я четыре десятка лет не умею одолеть ту Криведь.

   - Поведай же о себе, дедуня, - попросил Бадеслав. – Немного ты говорил нам, и братья Ярии пусть больше узнают об этих врагах. Не допусти боги, но может, и им выпадет на долю ратиться с Ашой-Башой. Что за человек он такой двухголовый? Не бог же? 

   - В богах не сомневаются, друг… Я давно хотел видеть такой народ. Вы, Южные, вы, северные аркаиды, - с одним языком. Вы – один народ. Этот язык… он как мягкий неторопливый ветер… И вы такие.

   Старик улыбнулся и обвёл глазами семь десятков ратников и ратниц, молча оборотивших к нему слух. Верно, ему трудно было говорить на их языке, он часто останавливался, искал нужное слово. В простой запылённой одежде, босой, с каким-то маленьким медным знаком на шее – не солоником, с седыми, спутанными волосами, он обращал внимание только своими глазами: добрыми и мудрыми. Подобный взгляд дружинники Севера знали у Гостомысла, ныне ушедшего к Горе богов, но Заредар смотрел не синими, цвета Великого моря зрачками, а серыми. Потому, казалось, его мудрость, опыт жизни и пережитое  были больше, глубже. Оно будто покрылось слоем пыли от долгих скитаний, и теперь, умывшись в роднике Святилища, последний вещун неведомого племени очистил свои безмерные знания, и они готовы было политься в души юношей и девушек, дать им новое научение, расширить границы их мира, который до этих пор весь помещался вдоль восточного склона Пояса Рода. И если рассказам Кулеслава и других Куниц Дружина Яра внимала то с печалью, то с негодованием, то с изумлением необычной и быстрой победе Криведи, то старика выслушали в задумчивости, словно проживая с ним те четыре десятка лет со времени первой войны Аши-Баши. И Светислава, как и других, охватывала великая жалость- скорбь по погубленным Южным братьям. Но всего более он поражался мощи коварства нового врага, перед которым слабы казались даже ухищрения косматых асилков. И ещё вспоминалось ему всё, что предшествовало появлению этот тёмной силы: предчувствия Гостомысла, речь на Вещенье о том, что за южные Земли придётся ратиться со слугами зла, да о том ещё, что начинается последняя война Белых и чёрных богов и многие люди отступятся от веры предков, как отступили когда-то гмуры и асилки. «Тот тонкоголосый юноша-Куница, как и друзья его, тогда, в лесу, какую резкую отповедь дал гонцам-Бродичам, - думал Светь. – «Ктыри вы! – сказал он. – Мы пчёлы, работаем, а вы склоняете нас из других соки высасывать». Какой разум и какая сила веры в Праведь в такие юные годы!.. 

Где он теперь? Погиб в Великой битве Южных с Чёрными или уцелел и 

                                                          232

обороняет теперь остатки своего племени? А ведь он и другие Куницы говорили тогда у костра, что сами с душевными изъянами, сами провинились в чём-то перед своими родами… Наверно, потому они и нашли крепкую опору в своих сердцах, что уже пережили зло, осознали его пагубность. Кто перестрадал людской укор, тот становится мудрее и чище. – Светь случайно глянул при этих мыслях на Радиславу. -…А у кого душа чиста, как Небо, тому никакой изъян не пристанет. Нельзя измазать грязью свет или воздух. Только что-то твёрдое…»

   И Яромир много своего думал, пока выслушивал Южных. Ведал он и до того, что подвергнутся они удару из Безлесья и что много будет погубленных. Потому и решил, что его народу лучше заселять эти Земли, укрепляясь в городьбах на возвышенностях. Гостомысл убедил его, что неподвластна ему, простому ратнику с Севера, судьба целого народа, да и не спас бы он Южных силой семи десятков дружинников, если бы и поворотил назад, к селениям Куниц, когда зверьё Безлесья, убегая за Пояс Рода, показало передвижение чёрного войска. Что они против трёх десятков тысяч?.. Удобно было обороняться у гор, да и асилки не сильно разумны, ближе к зверью, чем к людям. А здесь – открытые места. Окружили бы их Чёрные, как они гривастеней у болота, и побили бы, не сближаясь, из своих дальнобойных луков… Всё так: долю Южных племён ему было не изменить. Но бездействовать и стоять в стороне от Великого сражения Праведи и Криведи – тоже недостойно ратника Света.. А за Свет ли он? Любовь и к жене, и к Раде истощили его душу, затемнили её. Нет, конечно же, он не станет Отступником и не перейдёт на сторону Аши-Баши, но что-то близкое к этому выродку с двумя головами видел он в себе, пока внимал рассказам беглецов. Разлад в душе и его, Яра, раздваивает: одно в словах, а в мыслях другое. И таит он эти мысли уже более года… Да разве пятно на душе утаишь? Радислава давно всё приметила в его глазах, хотя старался он не смотреть на неё прямо. Гостомыслу и вовсе его душа, как охотнику следы в лесу. Верно, и Светь уже догадался обо всём, да со своей добротою жалеет дядю и друга. И Радя жалеет. Его, старшего берёжи, старшего Великого похода на Юг, жалеют, как дитя, что упало да накололось рукою!.. Но разве он не пытался лишить себя этот раздвоенности? Намеренно послал племянника в Триозёрье, угадав, что по сердцу придутся друг другу Светь и Радя. А ведь мог и сам наведываться в Каменное взгорье да отпугивать от Подземной дороги гмуров, пока не соберётся Вещенье… Намеренно же и не спускался к самоладу, чтобы Гостомысл забрал с собою внучку и не было Ради в походе среди дружинников. И вот опять собрался он отослать её вместе с любимым ею юношей назад, на Север, а самому спокойно строить Аркогор. Но теперь что же? Пробиваться всей Дружиною к своим племенам, готовиться к войне за южные Земли?.. Чем более он старался избегать Радиславы, тем больше она находится рядом с ним. Словно 

233

богиня любви Лада замыслила испепелить его этим неправедным чувством, изничтожить за его недобрые мысли… Да, боги видят всё: и его две любви, и восхваления старшего в напевах Гремислава. Вот и Южные вздумали называть их Яриями, а не северными, и это название уже укоренилось. Только никто не замечает, как бьёт это слово ему по сердцу. Мудрый Гостомысл верно упрекал его тогда, на празднике Купалы и Костромы, за это слово. Никогда прежде не было, чтобы по человеку называли целый народ: Яр-Ярии. Даже у Аши-Баши такого нет… Опять Аша-Баша. Чёрный предводитель чёрного войска. Противник Белых богов. Назвавшийся богом, объявивший старых богов мёртвыми… А не то ли делал в своих новых повестях певун Гремь? Всё меньше пел он в походе о Роде и Свароге, всё меньше о Велесе, чей Лес они проходили. Даже о Перуне, друге всех ратников, тоже мало. А всё больше о Ярии, идущем впереди славной Дружины. О Ярии, одолевшем асилков, ящера, кики-мар… Так он становился богом… Самозваным богом, ибо попросил бы он Гремя не петь о нём, не делал бы того сладкоголосый Журавль. «И боги когда-то были людьми», - говорил он не раз. Даже мудрому и прозорливому Гостомыслу. Да, были. Но не потому они стали богами, что возомнили себя ими, как Аша-Баша, как он, Яромир. А потому, что шли светлой дорогою, не допускали никаких изъянов в души и чистой любовью, чистой, а не скрываемой глубоко в сердце, любили всех людей. Разве он такой?.. И что же теперь? Идти готовить к войне свой народ? Собирать с Кулеславом разрозненных Южных и скрытными набегами из Леса вытеснять отсюда Чёрных?.. И кто кого одолеет из двух самозваных богов?..

   Так думал Яр. Думал и слушал вещуна Заредара. А тот вернулся памятью в далёкое прошлое и неторопливо поведал дружинникам и Южным всю повесть о тёмной силе. 

   Четыре десятка лет назад одному племени, заселявшему жаркие речные долины и невысокие горы, стали угрожать соседи. Небольшая приграничная дружина этого племени – Атроганов – была разбита. Погиб и её старший. Сумятица и боязнь разорения и гибели охватили людей. Тогда один из воинов промолвил на Вещенье слова, полные отваги и удали, и его послушались. Был этот человек двухголов, и причину такого уродства знали все: его мать, едва забеременевшую, до жути напугал у горного ручья медведь, от чего стала она не в уме и при родах умерла. Старший племени забрал дитя в свои палаты то ли из жалости, то ли для забавы. Там оно и росло. Находясь среди ратников, необычный малец сызмальства обучался ратному делу. Да только ходить почти что не мог. Однако на лошади, с двумя мечами в двух руках из четырёх, был весьма умел, хотя и вызывал смех у знатных воинов. 

   И вот уродец, которому было уже два десятка лет и который сумел даже жениться на двух девушках, вышел перед народом и, испросивши позволения Правителя, родичей и вещунов, стал говорить. Высказывалась больше правая голова, левая же кивала и поддакивала. Да ещё озирала народ 

                                                        234

вокруг, словно угадывая, верят ли им – двум братьям на одной паре ног.    Аша-Баша  предлагал на время передать правление от мудрецов к старшим ратникам, которые соберут отряды во всех селениях, дадут отпор врагам и защитят границы. Он рассказывал о том, что соседи, злобствуя, убивают пленных, сжигают жилища, не щадят даже детей. Уже к вечеру того дня Аша-Баша выходил из главного селения впереди тысяч ратников, и люди с надеждой провожали его. Прошли месяц, два… Воины оберегали порубежье, и соседи не покушались на Земли Атроганов. Как-то раз Правитель народа отправился туда, чтобы своими глазами увидеть отважное воинство. Аша-Баша устроил праздник, и во время ратных состязаний Правитель случайно погиб. А когда стали выбирать нового, все заговорили только об одном человеке, вернее, о двойном – Аше-Баше, хотя он не был родственником и нарушался древний обычай. Уже никто не смеялся над уродством старшего ратника, и в этом уродстве многим виделся знак богов, воля Неба. Аша-Баша стал Правителем. А через год объявил, что больше народ ни родичей, ни Правителя выбирать не будет. Многие возмутились. К тому же от соседей, с которыми ранее воевали, дошла весть, что приграничная рать была разбита ими по тайному сговору с Ашой-Башой, и за это, став над своим народом, он отблагодарил их многочисленными стадами овец. Вещуны-прорицатели встали во главе недовольных, и за стенами селения собралось Вещенье для избрания нового Правителя. Нарушение обычаев губит народ, - говорили мудрецы. – Аша-Баша уравнял день своего появления на свет с празднествами в честь богов, будто смерть матери для него радость. Он обманом пришёл в Правители. 

   На поле, где происходил совет, пришла большая дружина, но она не отважилась проливать кровь своих сородичей, к тому же многочисленных. Тогда приехал сам Аша-Баша. Он взошёл на высокое место и, улыбаясь двумя ртами, провозгласил то, что теперь известно десяткам племён, им покорённым. Не за чем трудиться, надо жить набегами, обещая часть добычи Отступникам от своего народа. Они, Атроганы, - лучший народ мира, а других народов на Земле так много, что, проходя её из края в край, можно вечно жить нахищенным и не зависеть от Солнца и дождей, которые всегда могут погубить урожай. «Прочь богов и обычаи! – вещал урод. – Мы сами боги. Другим следует покоряться нам и, примыкая к нам, воевать за нас. Одежда и животина всего мира, утварь и даже сами люди – всё это может принадлежать нам. Потому что мы вперёд всех догадались, что можно жить чужим трудом. 

   Умы и души людей пришли в смятение от всего, что наговорили две головы, одержимые духами зла. Верно, Аша-Баша долго пестовал эти мысли, потому что каждому человеку он сказал что-то убедительное только для него, и половина собравшихся восславила этот призыв к вечной войне за чужое добро. Половина приветствовала, а другая в сомнениях и растерянности стояла и молчала. И только мудрые вещуны не позволили затемнить свои сердца этим злословием. Они высмеяли самозванца в боги и заявили, что 

                                                          235

не может быть счастливым тот, кто пролил кровь, особенно детскую. И не лучший этот человек, а худший. Потому как не укоряет себя за зло, а оправдывает его и тем самым открывает для зла широкие ворота в мир. 

   Аша-Баша велел схватить вещунов. Ночью их перевезли к дальнему озеру и, посадив в лодки, переправили на безлюдный и безлесый островок. Длинная отмель соединяла тот остров с берегом, и вроде бы не было труда в возвращении. К тому же нигде не оставили ратников для охраны. Но всё озеро и две реки, впадавшие в него, кишели бревнохватами, отчего жители окрестных склонов в великой опаске пригоняли сюда свои стада на водопой. 

   Мудрецов обрекли на медленную смерть, ибо мало что съедобного могли они найти на этом острове. Так отомстил им Аша-Баша. Так он окончательно возвысился над своим народом. Но противники двухголового избрали себе другую смерть, желая до конца идти в своей верности богам и добру. Тут же, проведя совет, вещуны решили, не щадя себя, известить соседние народы об угрозе нападения Атроганов и о той Криведи, которой Аша-Баша станет искать средь них Отступников. Мудрецы поставили в середину самого юного, Заредара, которому исполнилось только три десятка лет, и пошли через отмель. Жуткое пиршество видели местные жители в тот страшный день, и, верно, до сих пор поются там страшные повести о десятке и семи вещунах, погубивших себя по собственной воле. Заредар был один десяток восьмым, и только он дошёл до берега. 

   Ему дали коня, через день он был уже в соседнем племени, а через три оно было разбито, потому что много юных и старших ушли за тайными гонцами Аши-Баши, а потом помогли в разгроме своего народа. 

   Заредар участвовал в битве, успел спастись, но и в другом племени, на которое вознамерились напасть Атроганы, удачи ему не было, хотя Чёрные пришли туда только через четыре месяца. Время было на стороне Аши-Баши, а не беглого вещуна: гонцы двухголового, уже объявившего о своём божественном происхождении, смущали Криведью души людей, и обещание беззаботной жизни, когда не надо ходить за животиной и трудиться в зной на полях, многим приходилось по нраву. 

   Чёрные захватывали какое-либо племя, и начиналось бесконечное пиршество, пока не проедались все припасы и не забивалась последняя овца или корова. Где-то они задерживались на две Луны, где-то на целый год. Но жажда насыщения вновь и вновь гнала их то на Запад, то на Восток, то на Юг. «Новый» бог ведал, что впереди его идёт спасшийся Заредар. Юного мудреца, верного памяти своих друзей, провозгласили Отступником и духом мёртвых богов, за ним часто охотились и даже два раза хватали. Но тайное вещуново знание, умелость ратника и забота свергнутых богов спасали его. С годами, видя его долгую неуязвимость, многие стали опасаться старика, но тёмное воинство постоянно обновлялось, и тех, кто начал первую войну, вокруг Аши-Баши осталось немного. Теперь он был Правителем многих народов, объединённых только одним – желанием разбоя.

236 

   Порой удача покидала и Ашу-Башу. И если Заредару часто не верили, его пытались убить, а где-то легкомысленно относились к опасности нашествия, то в племени Нечаров мигом смекнули, что главное – не сила оружия, а сила духа, потому без жалости расправились со своими Отступниками и, не имея большой рати, все вместе, прихватив, что можно, ушли в горы. Аше-Баше достались лишь пустые жилища да недозревшие поля. Впервые его войско питалось только лошадиным мясом и, пройдя дальше и начав неподготовленную войну, полегло на две трети. 

   Но с тех времён двухголовый Правитель стал ещё коварнее и расчётливее. Он два месяца обхаживал немногочисленных Бродичей, понимая, что богатые селения Южных обойдутся ему большими потерями. Хотя ратников Аша-Баша не жалел, сохраняя лишь костяк – Подлинных чёрных и Ставших чёрными. И прежде выпадало ему сталкиваться с более сильным противником. Три-четыре народа он покорить не сумел и лишь порасхищал их приграничье. А в двух местах его попытались использовать в войнах с соседями. Аша-Баша помогал в этих намерениях, но после оборачивался на тех, с кем только что праздновал победу.

   В племени Трожиков четыре войны назад к Заредару явился гонец от Чёрных, который привёз вещуну ядовитую змею. «Убей себя сам, - передавал ему через ратника двухголовый. – Ибо не найдёшь ты народа, решившего разбить меня. Слабых я покорю, сильных обойду, а бездельников, не желающих жить своим трудом, всюду довольно. Потому я непобедим». Мудрец выгнал посланца и продолжил своё дело, но теперь Ярии – верно, последний народ для его предостережений: он стар и чувствует смерть. 

   - Я не искупил вину: свою и других вещунов. Мы согласились, чтоб Аша-Баша возглавил нашу дружину, согласились с правлением не по обычаю… - старик опустил голову, закончив свою повесть. – Я виновен, что мой народ стал чёрным…

   - А почему – «Чёрные»? Кто так назвал их? – спросила Болеслава.

   Улыбка скользнула по губам Заредара:

   - Мы сами. Аша-Баша и его ратники одевались чёрными. Их назвали Чёрными. После – всех. Когда началась первая война.

   …За разговорами прошёл день, и, хотя Солнце стояло ещё высоко, Яромир объявил, что надобно приводить в порядок оружие и всю утварь да увеличить число дозоров. Завтра же он предложил провести Вещенье Дружины. «Я более не старший над вами в ратном деле, - сказал он. – Родичи поставили меня только на время похода, а поход окончен. Думайте и решайте к утру: кому возвращаться на Север и каким путём, что делать с угрозой от Чёрных, которые могут и до зимы задержаться в селениях Южных, пока не съедят всего, готовить ли и как Аркогор и другие холмы к переселению наших племён». 

   Тем и закончился день второй месяца страденя. И не ведал мир вокруг, какие великие события назревают среди людей. Носились жаркие ветерки 

237

Безлесья, трелили птицы-напевницы в траве, спокойно паслось в двух верстах к Югу стадо тупеней. И юноша Гремислав, ушедший с гуслями на скат возвышенности, впервые в своей жизни затруднялся в том, чтобы сотворить из новых вестей очередную звучную повесть. Молчал он, молчали жилы, которые не желали перебирать пальцы. Одно он сознавал ясно: этот мир задуман и содеян не для войн и лиха. Ибо слишком он красив, слишком необъятен и непостижим в своей красоте так, что и самой долгой жизни мало, чтоб вдохнуть все его душистия, услышать все напевы, увидеть все чудные леса, горы, реки, озёра, долины….

238

                  Повесть 14. Снова на Север

   Яр и Светь проговорили всю ночь, прерываясь только на обход дозоров. Безлесье спокойно спало, укрытое обильной росой, но не спали два мужчины-ратника, потому что круто поворачивала жизнь их пути. И, когда едва заметная белизна чуть пробилась на Востоке, Яромир вздохнул и в третий и последний раз повинился перед племянником:

   - Не держи обиды, что устраняюсь от этой войны и перекладываю её на тебя. Она мне не по силам… теперь. Не по душевным силам. Озлоблюсь ещё больше, стану совсем как Аша-Баша. Хорошо, если Чёрные скоро уйдут, и селения Южных можно будет восстановить заново. Но даже и уберутся они за Пояс Рода, всегда останется угроза, что воротятся сюда и нападут уже на нас. Нет пока ратной силы, чтобы их изничтожить, а надо бы. Они как болячка, в которой всё зло, и ежели ничего не делать, разрастётся и погубит тело. Холод на Севере – тоже зло. Но оно от чёрных богов и не нам его одолевать. Мы можем только подкреплять богов Света своей верой и верностью. Вот мы и уходим от Моря, чтобы не застудить души, не ожесточиться от слабых урожаев. Но зло чернобогов, явленное через воинство Аши-Баши, можно извести и силами людей. А значит, и нужно. Конечно, не нашими семью десятками, но ежели бы соединиться нам, остаткам Южных… гмурам… Представляется мне, Светь, что через эти, собранные Ашой-Башой племена, вернее, отребье ото всех племён, злые боги пожелали разрушить равновесие между Явью и Навью в сторону Нави. Известно всем, что это равновесие держится на Законе Праведи, и, видишь, как раз против нашего Закона и нанёс Аша-Баша свой сильнейший удар, выдумав Криведь, объявив наших небесных охранителей мёртвыми… Потому уверен, что, ежели кому выпадет одолеть Чёрных, должен быть этот человек чист душой…прямо как утренний воздух. Чист, без малого даже изъяну. А я не такой…

   - Решил остаться строить Аркогор? – спросил Светь, внимательно выслушав дядю. 

   - Даже ежели все уйдёте… По душе мне это дело… Да и настроили уже много. Чего ж бросать? Хоть с Чёрными, хоть без них, а нашим семерым племенам поселяться здесь. Иного выхода нет. 

   - Что ж, Яр, обиды на тебя я не держу. Силы, чтобы сражаться с захватниками Южных, я в себе чувствую…Верно, не скоро ещё выпадет мне доля мирно трудиться, хотя топор держать в руках приятнее, чем меч или лук. А теперь мой черёд в дозор…

   В этот день Дружина поднялась ранее обычного: все осознавали, что копание рва, возведение стен оказались лишь короткой передышкой в труде ратном. Быстро позастольничали, и Чаемысла, принеся богам обычное жертвование, объявила Вещенье.

   Будучи старшим, которого ещё не сменили, Яромир поднялся на камень у

                                                          239

Святилища  и сказал ещё раз о том, что им всем предстоит решить. Он напомнил обычаи, указав Южным и Заредару, что те могут слушать, но не могут говорить перед всеми, после чего дружинники вслух произнесли слова Закона Праведи

   Ни в одном десятке не было согласия в чём-то, потому каждый молвил от себя. Предлагали и поначалу совершить небольшую разведку до Земель Южных, и – наоборот – идти туда всем, бросив пока городьбу. Кречет Дивослав просил провести его с друзьями через опустевшее Безлесье до верховьев Котугдани, а там он, соорудив плот, спустился бы к Морю. Вертислав долго рассказывал, как ловко он с Радей обойдёт Чёрных вдоль западного склона Пояса Рода и, вернувшись на Север по Подземной дороге, приведёт сюда весь народ, причём обменяет эту дорогу с гмурами на их крепкое оружие, и к осени к Аркогору их племена придут под охраной трёх-четырёх десятков тысяч вооружённых ратников.

   Ладились и рядились целую пору заутра, и, как это бывает часто, решение явилось будто само собой, соединив в себе всё самое разумное из того, что высказали. Замыслили так. Десятки делятся наполовину: одна часть остаётся с Яром и продолжает укрепляться, другая – идёт к Куницам и поступает далее в зависимости от того, что там застанет. Старшим походной Дружины выбрали Светислава, который стал теперь Светимиром. 

   Все тут же разошлись, чтобы разделяться и снаряжать всем необходимым уходящих. Меч и Светь отправились осматривать лошадей. Чаемысла – гадать на новый поход. 

   - Кулеслав, - обратился в опустевшем Святилище вещун Заредар к своему другу, который спас его от погони Чёрных пять дней назад на краю Травеня, - Кулеслав, Ярии резко спорили и вдруг тихо ушли отсюда. Не понимаю.

   - В вашем народе было по-другому?.. У нас не может быть недовольных после того, как решение произнесено. Пока нет решения – говори, что желаешь. А когда есть – исполняй повеления того, кто общей волею стал старшим. Ты увидишь, старик, как самые борзые и говорливые ратники Яриев будут безропотно следовать любому слову нового старшего – Любомира. А советоваться с другими он будет, только ежели сам того захочет. «Следовать правлению Вещенья племени…»

   - Это ваш Закон?

   - Да. 

   - Мудрый народ, что живёт одним Законом… держится обычаев предков… А изменишь обычаи, возьмёшь чужие – тогда разрушение, смерть…

   - Я тебя понимаю, вещун. Племена Соколов, Журавлей, Кречетов, Воронов и других «птиц» самые крепкие в вере. Крепче нас. У них, наверно, ни одного Отступника Аша-Баша не нашёл бы. 

   - Да-а… - задумчиво протянул Заредар, которому уже вели его низкорослого коня («возилку», - позабавился кто-то), - да, всякий народ должно что-то… скреплять: язык, вера, любовь к своей Земле. Нет общего – нет народа…

                                                           240

   Он принял в руки уздечку, привычно оглядел своего спутника, которому и отдохнуть-то выпало всего день да ночь, и удивлённо покачал головой: Ярии собирались очень быстро и уже все до одного одели колонтари, шлемы и обязи с оружием. 

   …Дружина Светя выступила в начале заполдня. Каждый положил что-то к жертвованиям Сварогу, Перуну и другим богам, каждый подошёл и поцеловал сине-белый стяг аркаидов, которому место теперь было на новой Родине, каждый обнял своих братьев и сестёр по первому походу и поклонился Яромиру за то, что сохранил жизни и многим премудростям научил за последние два месяца. Прощальное напутствие говорила вещунья Чаемысла. 

   - Боги с вами, добрые мои братья и сёстры! Верю: свидемся! Как идущим на ратное дело позволяю отступить от тех обычаев, что касательны не веры, а обихода! Начинайте новое дело даже после заката! Не возжигайте ночью костров, если они выдадут вас врагам! И – особо указываю – не опасайтесь Леса, через который, возможно, вам выпадет возвращаться на Север! Известно всем, как в древние времена коварный Дый похитил дитя-Велеса да уронил его в Море! И приплыл Велес к Блаженным островам, и был у него там свой Остров! Из тех Островов вышли наши предки, а. значит, и мы! Потому если станете ратиться против Чёрных, в которых вижу дыевичей, сам Велес начнёт помогать Дружине! Боги с вами!

   - Боги с вами! Свидемся! – раздалось изо всех сторон, и ратники тронули лошадей. 

   Светимир поехал впереди, и Меч с Радей стали по бокам его. Но далее все выстроились четвёрками, и Светь, оборотившись, крикнул:

   - Вертислав! Нагоняй!

   А когда тот приблизился, добавил:

   - Разве ты запамятовал, что теперь ты брат мне? С того дня, как одолел с Яром Ящера.

   - И мне брат, - прибавил Меч. 

   - Что же тогда? – усмехнулся Рыжень. – Если ты и Радя поженитесь, она мне будет сестрою? Ведь она, наверно, уже отдала тебе свой знак Лады?

   Радислава засмеялась. 

   - Светь, теперь ты советуйся со мной, ежели задумаешь с кем брататься. А то наберёшь таких неразумных родственников, а мне после привечать их, когда приедут в гости.

   - Я-то неразумный?!. – вскричал её шалый соплеменник. – Вот пойдёшь одна по Подземной дороге средь духов тьмы! Кто, кроме меня… да ещё Светя, отважится спуститься в Землю?!

   - Ещё доберись туда. Небось, Чёрные уже все леса вокруг Земли Лосей заполонили. Как бы не нашли нашу дорогу, хотя дедуня и хорошо притаил то место…

   Так они и ехали, шутливо препираясь до самого вечера, не 

241

останавливаясь в тот день для полуденного застольничанья. Двигались чуть севернее Солнца и вечером, как и задумали, въехали в каменистый проход между двумя большими отрогами. Из-за того, что уцелевшие Куницы прятались теперь в предгорье, решено было Дружине подойти к Землям Южных от западного склона Пояса Рода. Кулеслав обещал привести их на место к исходу третьего дня. 

   Пока же выбрали низину, чтобы не видны были издали разожжённые костры, поставили дозорных не вокруг становища, а на ближних скалах и сгрудили коней на одном, окружённом деревьями лугу. Все сразу же ощутили, что этот поход совсем иной. Не очаровывали природу усладливые звуки напевов, не говорили громко и не смеялись у огней, а, быстро состряпав похлёбку, погасили их вовсе, доверяясь мутному свету Луны. Да и людей теперь было вполовину меньше: лишь четыре десятка. Остались с Яром Соколы Верослав, Ретислава, Красислав и Хватислав, десятница Сов Огнеслава, здоровенный ростом и силою мышц Ворон Тореслав. Но и в новый поход со Светем отправилось немало опытных и ухватистых ратников: десятница Болеслава, самая неукротимая из всех девушек Дружины, друг Светимира берёжа Лад, десятник Кречетов Дивослав, двое самых крепких из Уток Месеслав и Боеслав, которым не было равных во владении кистенями, и многие другие. 

   …И второй день возвращения к Южным прошёл в спокойствии. Даже гривастени и прочие хищники Травеня держались поодаль и почти не беспокоили. Видно, многочисленные стада тупеней, которые паслись здесь вперемежку с величественными бурогорами, занимали лютых зверей более, чем люди и их лошади. А люди, держась у самого подножия гор ради укрытия, озирали открытые пространства на Западе и Юго-западе, угадывали впереди далёкие Леса Бармы и думали о том, что к осени многотысячный народ Медведей, Лис, Волков, Росомах и их соседей может поселиться где-то здесь, и тогда соединится в одном месте большая часть племён, что покинули когда-то Блаженные острова, и тогда никаким Чёрным и даже самим духам зла не по силам станет одолеть древний народ аркаидов, разделённый ныне волею богов и изменениями в природе. 

   В ночь перед третьим днём пути дозорные увидели на Северо-востоке, у самого небостыка, огни костров, и утром двинулись ещё более осторожно, забравшись на самый горный склон. Лошадям было неудобно, но Светь уверял, что здесь сами птицы и прочие лесные обитатели подскажут ему приближение врагов. По ту сторону Пояса как раз был Гиблый лес с большими свирепыми игрунками, и многим вспомнился брошенный Вертем камень, что угомонил предводителя длиннохвостых зверюг. Теперь это казалось забавным, и все трудности, с которыми столкнулись в походе – асилки, ящер, гривастени, кики-мары – блекли перед неисчислимой Тёмной силой, что заполнила собой десятки селений Южных и которая, казалось, начинает изо всех сторон подступать к ним, как только светлый Хорс 

242

скатится с Неба и наступит время Дыя и его мрачной жены Дивии. Даже Радя призналась, что плохо ощущает пространство вокруг, а ветры стали ей чужими и непонятными. 

   …К полудню четвёртого дня месяца страденя Дружина объехала слева очередную пологую гору, густо поросшую зеленичьем и кустарником-обрютком, и повернула вдоль склона туда, где в двух десятках вёрст находились селения Куниц, теперь – пепелища. Впереди дозором ехали Кулеслав, Вятислав и Бадеслав, лучше знавшие эти места; низом, по высокой траве, - Болеслава и Лад; справа от Дружины, в двух десятках саженей, шёл пешим Рудослав. 

   Уже показалось широкое, открытое пространство, и далее нужно было пересечь его в узком, в две версты, месте и снова, укрывшись зарослями предгорья, двигаться к новым, тайным, жилищам Куниц. 

   На краю леска, покрывавшего взгорье, Светь подал знак к остановке: следовало осмотреться особенно внимательно. 

    - Безлюдно, – говорил подъехавший к нему Кулеслав. – На том склоне позастольничаем, а в подвечер прибудем к своим. Храни их боги, ведь Аша-Баша всегда посылает во все стороны ватаги разведчиков, в слепую не действует.

   - Храни боги ваших людей и нас тоже. Не по нраву мне тот березняк на возвышении: насквозь не просматривается, а для засады очень удобен. Лучшие пути к вашим Землям перекрывает. 

   - Это так, да для большого отряда он маловат. Я и сам не раз делал в нём становища, оберегая границы: то, бывало, кто-нибудь из Бродичей рода Батаря попытается нашу животину угнать, а то невесть какие чужени покажутся. Травень без конца, без краю во все стороны, кроме Севера, и много ещё забот и лиха принесёт и нам, и вам, когда поселитесь здесь. Эти Чёрные – только первое испытание…

   - Болеслава! – окликнул Светь свою соплеменницу. – Разведайте тот лесок.

   - Погоди, друг, - вмешался Куль. – Такое сподручнее нам. Подойдём от гор: и вам будем видны, и назад поворотиться сумеем, ежели в нём враги. 

   - Добре, брат Куница. Только ближе сотни саженей не приближайтесь. Если у Чёрных такие же низкие и прыткие лошади, как у Заредара, они вас нагонят.

   Южные выехали из-под деревьев и неторопливо направились к березняку, блестевшему полуденной истомой на ярком Солнце. 

   - Старик, - полуобернулся, не выпуская из глаз дозорных, Светимир, - а ты не чувствуешь Чёрных воинов издали? Ведь за четыре десятка лет ощущение опасности должно в тебе обостриться получше, чем у любого зверька, на которого охотятс... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7