Женя Стрелец Жанр прозы:

28 июля 2015 Фэнтези

и не обещал ему. Демон морской заинтересован в союзниках, партнёрах ходящих по суше. Днём. Летающих на драконе. Демонический спрут видел ясно, насколько не предрасположен оливкового цвета господин к океанским, безмолвным, коротким схваткам, бешеным скоростям, вечному голоду, неизбежному преображению. Но толкало горе. К утрате человеческого рассудка толкало, в пронизывающий холод океанских глубин. Олив хотел уйти от себя в Великое Море. Пта, памятуя рядом и великодушное своё исцеление и нечеловеческую жестокость его гостей, хотел увести его от горя в другую сторону. Олив не слышал его, просто не слышал, как до того Эми-лис-Анни.


Морская Собака... Морской Пёс. Олив, вы ещё встретитесь.
Вдоль прибрежной части Горьких Холмов, выдаваясь округлым новым мысом в пределы Туманного Моря дроидов, в Горький Залив, отделяя его от холмистой низины, возвышались соляные зубцы. Блестящие днём, отражающее игру облаков, видоизменяющиеся, оплывающие под редкими над континентом ливнями. От испарений нарастающие и оплывающие. Туман переливается через солёные, горькие эти зубцы лишь возвысившись до них, клубясь. Ничтожное количество огоньков дроидов поднимает в клубах, на ту сторону уносит. Тяжёлый, рваный, многослойный туман. Водопад его уже перелился и тёк между холмами плавной рекой. Клочьями сопровождал и покидал основное русло.
Морской Пёс дожидался этого момента в сумраке. Дождался, но ещё нет Олива. Густав, пожелавший увидеть место и начало представления стоял поодаль. Демон и Длинноклювый по сторонам от Пса удерживали его на двух цепях, крепившихся к железному ошейнику с тупыми, короткими шипами внутрь. Вне тумана, на суше, где сырость морская едва ощущается, они вместе были слабей ими же сотворённой собаки. Впрочем, он не рвался. Так что они, не натягивая цепи, просто ждали на порядочном расстоянии.
Пёс, подобравшись, сфинксом лежал на земле. Горькие Холмы повторялись в его раскосых, немигающих глазах. Сел. Чудовища встрепенулись, громыхнули цепями, полшага в стороны... Сел и сел, чего?.. Он сохранил достаточно рассудка, чтобы осознать и принять условия Шершня. Они повторили слова договора, абсолютно разойдясь в оценке величин! Шершень полагал, что для собаки важны эти: смерть, жизнь, свобода... Месть, в конце концов... А тому - на суше побегать... Псу было почти всё равно. Ну, месть, ладно. Месть - не всё равно.
Вопреки ожиданиям Густава, да и Олива, не встречавшего это тип Морских Чудовищ прежде, Пёс не утратил человеческий облик. Он выглядел, как и прежде, крупный парень, верёвки мышц, шея толщиной с бедро, высокие скулы. Над бровями две точки, два кружка размером с монету, придававшие ему реально некоторое сходство с собакой. Голубые, как лёд. Под поверхностью океана и в темноте они начинали светиться неяркой синевой, блик метался внутри, словно пойманный. Светились без блика, когда Пёс лежал спокойно, когда закрывал глаза. При беге, при сосредоточении для броска блики сходились к межбровью и замирали. Ещё по две пары таких же на плечах и на ладонях.
- Это чтобы держать направление, - пояснил Шершень Оливу, приземлившемуся, не сходя с дракона. - Дополнительные глаза. Если настоящие потеряет. Или надо закрыть, бывает.
Настоящими Пёс покосился едва, не шелохнулся. Сидел по-прежнему, созерцая Горькие Холмы, и легонько покачивался. За последнее время, в знобком холоде, в непрестанном беге, разбиваясь о хищные тени, разбивая их своим телом, проглатывая, выплёвывая, вырывая непосредственно прямо из груди, теряя сознание, возвращаясь в него... Он столько раз видел Дарующего-Силы... То мельком, после особо удачного укуса Шершня за глотку, воскрешающего укуса! Фасеточные глаза расплывались, Царь-на-Троне появлялся, где были они миг назад,  совершенное, благосклонное лицо... То сутки напролёт, в нескончаемом марафоне, по гребням волн, а единожды - в глубину... Остатки мыслей его стали мягкими, неопределёнными... Тёплыми. Безразличными ко всему. Интуиция Пса возросла пропорционально опустошению мыслей. Глазами и мышцами, кожей ступней и ладоней он знал, притормози - и тень пронесётся мимо, ускорься - и она не успеет укусить, разлетаясь, разбиваясь о твою грудь, метнись в сторону и обратно коротким зигзагом - и кусачая хищная стая превратится в клубок, пожирающий сам себя, разобщённый кратчайшим манёвром. Тупая кусачая стая... Видеть изъяны её линейной тактики, не интуиция даже, так. А вот в покое, в созерцании горизонта, холмистого, тёмного пахнущего солью, Пёс словно лизал его, знал его достижимость, не боялся. Дважды не боялся. Бесстрашный от природы, и ощущая будущее, как кусачую, но тупую стаю дней, которая разобьётся о его грудь, расступится перед ним. Месть не сильно волновала его по той же причине. Всё будет. Забыв своё человеческое имя, имя Олива он помнил прекрасно. А вспоминая, ощущал на зубах. Зубами вспоминал его. Не имел сомнения.


Где поберёжья Морской Звезды высоки и скалисты, где Чистая Вода забвения скапливается выше уровня моря, в недрах, в чёрной, обсидиановой чистоте внутренних озёр, она низвергается тонкими водопадами, сочится по скалам  в туман, в населяющие его огоньки дроидов. Там её ещё можно пить. Зачерпывать. Но не ниже. Не в подводном царстве, куда из обсидиановых скал она просачивается тоже.
Вода забвения уничтожает в теле полудроида связные Впечатления. Случайным образом. Либо те, которые он сумел подвести к Огненному Кругу прежде, чем сделать глоток, так же некоторое время пребывающий возле него. Каким образом уничтожает их? Замедляя. Существует лишь то, что движется. И связное Впечатление течёт. Даже короткое. Останавливаясь, оно превращается во фрагменты, они - в составные части, цвет, звук, мысль... Обратно не соединяемые. Испаряющиеся неуловимо. Не текущие кровью в превосходном теле полудроида, не переходящие в его плоть. Не насыщающие его многими интонациями Впечатлений реальных и фантазийных, прошлых эпох и рафинированных Восходящими под свои вкусы и нужды.
Со Свободными Впечатлениями вода забвения поступает точно так же там, на глубине. Где их неисчерпаемо много. Образуя подводные водопады, подводное озеро лютого холода. Пить её там нельзя. И в единственное среди подземелий Треугольное Озеро, куда нельзя оступаться, это место, в которое с тем же результатом просачивается морская вода. Слишком холодно, отшибает всё, даже способность мыслить.
В такое место и бросил Шершень похищенного парня, будущую Морскую Собаку. Для начала. Падающие Факелы колыхались, иллюзорно, бесконечно уходя рыбой на дно в удивительно прозрачной воде. Лютый холод. Их медный свет остался, отпечатался на его коже узором листвы, незаметным днём, проступающим в сумраке. Настолько там холодно, что согревал и оставил следы ожога даже такой отдалённый свет... Что Пёс испытывал, что было дальше, можно и опустить... В целом, у Демона получилась Морская Собака. Только вот очень кусачая...


Теперь Пёс лежал над Горькими Холмами в блаженном тепле. Для него. Поводил лопатками, на загривке излучение от облачных миров, хоть и ночных, а ему - ощущается... Вдыхал тёплый воздух. Помимо ошейника он был обвит и другими цепями, двойными. Много раз особенно поперёк груди. Но это уже не против, а для него. Защита от теней. Цепью, вещью одинарной можно разбить тень с тем большим успехом, чем выше скорость удара. Но когда тень летит с превосходящей скоростью на цепь, бич, кистень, они не умножаются! Как и в случае с неподвижным предметом, оружие пройдёт насквозь, не причинив вреда. Иное дело двойные артефакты... Чётные цифры, всё парное и особенно цифра "два" вообще счастливые, для полудроидов на континенте и в мирах, всюду... Какова бы ни была, любая тень со способностью различения затормозит, обнаружив перед собой два совершенно одинаковых объекта. Две цепи, к примеру. Задумается: броситься справа, слева, обойти, ужалить, укусить? Если бросится прямо, двойная цепь её разрежет.
Есть красивая легенда, про двух влюблённых, которые гонялись и боролись над штормовым океаном. И упали в него, запутавшись в складках одежд. Не сумели среди высоких волн подняться на Белых Драконов, ушли на глубину, и решили погибнуть вместе в объятиях друг друга. Но они были так похожи, так переплелись, не глядя вокруг, не бросая любимого, не пугаясь ничего, что закончился шторм, наступило следующее утро, но ни единая тень не рискнула напасть на них. И только утром подплыло чудовище и указало двумя лапами вверх, на свет. Уходите, откуда пришли, полудроиды, осенённые счастьем! Но влюблённые его не заметили. Тогда следующими двумя, огромными лапами... Уходите! Не замечают. Следующими... - всеми восемью, указующими вверх, к спасению... Тогда заметили! И под его защитой они всплыли, спаслись... Легенда. Есть и песня по них, про Восьмилапого... А практически Морские Чудовища для этой, защитной цели, меняя себя внешне, если умные, учёные подводными боями, создают видимость - окрас тел параллельными линиями.
Пёс наслаждался теплом воздуха над материком. Ощущением целого на данный момент, сильного тела и силы присущих теней в нём. За них Демону был почти благодарен. Да и сам Пёс немало добавил, ловя и разрывая на бегу, в скорость свою, в силу ладоней, каменных, при беге подводном обыкновенно выставляемых вперёд. Внове ему, и удачно - в тему его природных склонностей, хищника, азартного борца. Впрочем, рынки игровые он позабыл. Тепло Собственного Мира не помнил. Эти воспоминания Шершень сумел отбить у Морской Собаки. Минуты, что они ждали ночи и Олива, несколько минут, показались ему упоительно долгими. Может быть оттого, что на туманную реку смотрел он без страха, не загадывая жизнь или смерть, вдыхая поднимающийся с побережья ветер. Солёный, вкусный. Перемешивающийся с ещё более приятным упругим вкусом из будущего. Предчувствием. Горла Олива, мести.


Медлить некуда. К ошейнику Пса Демон пристегнул длинную палку, цепь на другом конце. Туман от моря полностью сформировал русло. Оно достигло горизонта, потонувшего во тьме. Олив взглянул на своего бывшего раба. Тот принюхивался к простору и чуть-чуть улыбался. Один кружок над бровью, светящийся, льдистый приподнялся над бровью. По-собачьи лукаво. Головы к нему Пёс не повернул. Ясные, раскосые глаза излучали прежнюю ненависть. "Хорош, - подумал Олив. - Отлично". Всегда нравился этот взгляд, а теперь особенно, как противоположность воспоминанию о другом, распахнутом... Зрители и Длинноклювый собрались улетать. Шершень прогудел последние советы, указывая во мрак долины, плавные очертания соляных холмов и потоков слоистого тумана. Пёс выслушал, зевнул, лязгнув зубами, и кивнул неспешно. Снова поднял кружок над бровью, покосившись на Олива. Нет, он не станет нападать. Не сейчас. Не здесь. Не при таких обстоятельствах. Терпение его подвело, терпение же и принесёт победу. Так он думал, но решал всё другой момент: он уже был Морской Собакой, наделённый силой чудовища и его честностью. Был. Дал обещание. И он хотел - бежать! Вольготно, неистово, прямо, безудержно! Бежать, как лететь, как дракон! Разбивая тени, изо всех сил, без цели, без мыслей!.. Бежать!
Олив поднялся, направил дракона над пограничными зубцами, обмотав руку цепью. Время пошло. Туманная река предстала под ним молочными изгибами, во всей красе мнимой безмятежности. Затем потускнела за дымкой. Он поднялся ещё выше, цепь дёрнулась. Пёс бросился в равнину длинным прыжком и побежал. Развлечения ради, он всё же сделал несколько мощных рывков в стороны. Проверил. Удержать его Оливу стоило труда. Затем двинулся ровно. Постепенно ускоряясь. Шершень ушёл в море, чтобы обогнуть промежуток, мыс и ждать их с другой стороны.
Кто знает, в каких обстоятельствах, после череды каких преображений для полудроида станут вовсе недоступны мгновения незамутнённого, необусловленного счастья? И возможно ли подобное? Пёс бежал... Пёс мчался. Если б не пружинила почва!.. Зато она и подбрасывала его! Если б маслянистая испарина на соли не скользила под ногами!.. Клубки перекати-поля не хрустели бы, проминаясь, тормозя... Распадаясь, раня, кусая тенями древними, неведомыми, сущность которых Пёс не успевал осознать... Несколько из них прицепилось к колючкам нарочно, на удачу прикреплённым Шершнем к его одежде, вдруг... Очень любопытно грабануть тайник бывших друзей. Сработало. Пёс не замечал их. Ничего не замечал. Он мчался то по-человечески, то по-собачьи, длинными прыжками. Редко замедлялся, где чувствовал безопасный отрезок пути, экономить силы и рассчитывать он не забывал, ощущая себя превосходной машиной. Завидев сгусток тьмы или мерцания в тумане на пути, не озадачивался его природой. Бесхитростно набирал максимальную скорость и прыгал, выставив перед собой каменные ладони с двумя светящимися, льдистыми кружками на них. И хоть брызги обжигали его, тень разбивалась неизменно и вдребезги... Следующая обволокла его, облепила, проклятье!.. Что ж, неудача. Не остановился, сбросил скорость. Сводит до судорог. Пробирается к сердцу... Надо бежать. Бежать так, как есть. И Пёс ускорился снова. Кто-то ещё более шустрый перепрыгнул его. Удивительно! Видение огромной сороконожки прокатилось над ним. Все сорок - или тысяча? -  лап оттолкнулись когтями от его плёч... Проклятье! Теперь оно будет ждать впереди его, отравленную добычу... Пусть ждёт! Пёс Морской пал на четыре лапы и начал свой коронный бег прыжками в две длинны тела, короткими по его меркам, размеренными, непрерывно ускоряющимися. Сороконожка предстала, свернувшись раковиной, и он ударил сверху, в конус завитка. Там была не тень, но Чудовище Моря... Огненный Круг вспыхнул под ногами пса... Он замер... Стоял несколько мгновений на распластанной сороконожке... И завидев бурый дымок, распространившийся от неё, ни секунды больше не тратя, ринулся дальше, с Чудовищем Моря покончено. Плохо иметь центр. Хорошо совсем ничего не иметь... Глухое рычание Пса перешло в долгий вой. Раскатилось... Затихло. Не тот это звук, которым зовут Белого Дракона! Если б он вспомнил, если бы смог! Но не мог, не мог позвать. И он забыл...


Олив заметил Шершня внизу. Среди иллюзорного пламени, на откосе соляных зубцов. После мрака над долиной прибрежные огоньки дроидов, перемигивались, перекликались, танцевали успокоительно и мирно. Приземлился, сматывая цепь, оставляя её натянутой, с опаской.
Сейчас опасаться ему было нечего. Пёс взмыл над отрогами, вырывая привязь, перелетел их и упал прямо в красное пламя. Под ноги демону моря. Мокрый с ног до головы, без сознания, в ознобе. Не медля, Шершень одной рукой отстегнул ошейник. Другой - воткнул острые, вызывавшие содрогание даже на вид, ледяные шипы рядом с Огненным Кругом. И утащил Пса в океан. Бросил Оливу:
- Завтра с этого побережья. Или нет. Как получится.
Олив проводил их взглядом. "Выживет, - подумал. - Интересно, согласится ли?" Он заметил под ногами один ледяной шип. Демон потерял в спешке. Не настолько был он силён, Олив, чтобы руками брать тени. Знал, не питал иллюзий. Но это лечебная тень... Или как? Тьма вокруг. Огоньки дроидов пылят тихим светом. Пёс пробежал Горькие Холмы меньше чем за половину ночи. Красное, прозрачное пламя, разбрасываемое Шершнем, исчезло вместе с его уходом. Шип лежал на земле. Олив протянул руку к его трёхгранному лезвию...
- Вы ведь не собираетесь лечить его второй раз, да? - прозвучал тихий голос Пта утвердительно, с горечью, без упрёка.
Олив вздрогнул от неожиданности, отдёрнул руку... И шип, так распрекрасно нацеленный в неё, уже летящий, промазал! Зудя, вибрируя, пролетел мимо! Упал. Пополз, извиваясь, не сминая угрожающих граней ледяных... Олив пятился. Шип подтянул основание к острию, как подбирающийся зверь, но не сделал броска, он ударился о солёную землю и распался на ней. С хохотом... Гудящим хохотом Шершня, демона моря.
- Охо-хо, - пробормотал Олив. - Спасибо, Пта, как же ты вовремя...
- Не собираетесь?
- Демон не собирается. А я не могу.
- Олив, всё как-то неправильно. Ужасающе неправильно.
От всего сердца Олив, молча, согласился с ним.


Следующая ночь клубилась над побережьем.
- Нет! Нет, это разные вещи! - Пта отступал назад, не отрывая взгляда от стремительного Огненного Круга в груди Морского Пса.
В сознании? Без? Веки распахнуты.
- Нет, Олив! Я готов рисковать своей жизнью, но не чужой! Не милостью дроидов!.. Я верю твоему слову, насколько возможно, но моя совесть остаётся в моём ведении! Нет!
- Приглядись к нему... Ка-акой жизнью, Пта?..
Олив и сам наблюдал неизбежное приближение агонии не с теми чувствами, которые выражало его бесстрастное лицо. И под его плотно запахнутой курткой Огненный Круг горел и бежал едва ли не быстрей, чем у собаки...


Что случилось? Что и должно было. Пёс пробежал Горькие Холмы во второй раз. Шершень отстегнул ошейник, прибрал к себе. Единственное, что теперь его интересовало в морской собаке. Ценная вещь, в хозяйстве пригодится. Хмыкнул. Насмешливо бросил под ноги Оливу пригоршню ледяных шипов со словами:
- Шутка была! Потрогай и убедишься. Смешные вы очень, пугливые жители материка!.. Ещё свидимся...
Выпростал жабо щупалец из-под плаща, словно устал притворяться человеком, потянулся ими... И пропал в Великом Море.  


Пёс остался на берегу. В начинавшем светиться теле зримо собирался вокруг сердца мутный яд теней. Какая-то из них со страшной силой выгнула его, подбросила, перевернула. Он остался к небу лицом, ртом дыша, с расширенными зрачками. Олив видел, что шансов нет. Почему-то решил досмотреть до конца, воочию убедиться. Иначе всю жизнь озираться что ли?.. Мести он не боялся, зависшие ситуации не любил. "Эми, Эми-лис, Эми... Странно, что моё сердце не остановилось тогда... Странно..." Он рассеянно поднимал и убирал торговую пирамидку. Бросил камешек на острие, подняв в очередной раз... Воззрился на него... И мысли его сделали некое сальто назад. Решение одного через другое! А он и не подозревал, насколько привязан к своему рынку, к своему земному дому. Что бы уйти, ему надо было перепоручить, не бросить! И одним махом отрезать. Так-так... Тени сейчас дожрут собаку... Но любые тени исчезают на пороге Собственного Мира. А Собственный Мир такое место, где нетрудно убедить тебя выслушать даже заклятого врага. Но как утащить его? Рядом лишь Пта. Время жизни утекает стремительно. На эту просьбу, вручить ему Пса, бросить на торговую подставку, Пта и ответил горячим отказом. Подкупить? Пригрозить? Олив достаточно знал его, чтобы не рассчитывать на это. Уходили последние минуты. Олив возразил флегматично, но быстро:
- Какой жизнью, Пта?.. Чем тут рисковать? Рискуешь только ты. Чёрным Дра-аконом.
Отвечая, Олив поднимал руки по сторонам, сомкнул над головой и торговый шатёр поднял призрачные своды до Собственного Мира, полузабытого мира Олива.
- Брось его на пирамидку. Не я и не Демон, ты можешь его спасти.
- Сделаем наоборот! В мой мир, ты бросаешь, я уношу. И никакого риска!
- Нет. Много хочешь. Он опасен для меня. И о-он нужен мне. Так или никак.
Пта решился. Он никогда, чистый хозяин не совершал ничего подобного. Поэтому понял Олива слишком буквально. Вместо того чтобы просто поднести бессильную руку раненого к камешку на острие, он, не глядя, отчаянно зажмурившись, поднял Пса с земли, качнул и бросил...
- Олив, я не хочу становиться хищником!..
Со спины дракона, призванного полупесней-полусвистом, Олив крикнул:
- Не станешь! Не появляйся на моём рынке! Птица, ты поступил правильно, хищником тебе не бывать!
Исчезли: Олив, похищенный, шатёр, пирамидка... Пта остался на побережье один... С Чёрным Драконом за плечом. Под ногами блестела россыпь ледяных шипов. Грустно. Осторожно Пта переступил их, полюбовался огоньками дроидов и позвал Белого Дракона.


Глава 28.
Область Сад в мире Олива была городом, песочного цвета каменные дома. Область Там - внутри них, Недоступная. За исключением центрального то ли дворца, то ли храма, это - Дом. Олив когда-то создал красивый мир. За крепостной стеной. Не озаботившись достоверностью деталей, в свободном полёте воображения. Благо, решающий, последний день Восходящего воплотит все накопленные и собранные им свои и чужие фантазии. Фиолетового, винно-красного, густых, пряных тонов петуньи, колокольчики, гроздьями цветущие вьюнки росли откуда ни попадя, едва не из воздуха, с балконов свешиваясь, со стен, с крылечек поднимаясь до крыш. Улочки узкие, весело-изгибистые. Количество и вариации балконов неисчислимы. Особенно часто два напротив, на высоте второго, третьего этажей, они образовывали мостик в воздухе над тротуаром. Цветы с одного перекидывались на другой. Если б и внутри открывалась область Сад, мир стал бы великолепным рынком, рассчитанный на многолюдность, как часто бывает с мирами хищников... В эскизах изгнанников. Они словно предчувствуют, что проведут жизнь среди большого количества людей. У чистых хозяев обычно - один дом в одну комнату и даже один стул у окна. Впрочем, кто их видел в достаточном для обобщений количестве, закрытые миры чистых хозяев?.. Улочки сбегались, расходились на перекрёстках миниатюрных площадей. Кариатиды. Сказочные твари, жуткие и смешные украшали углы домов, водостоки. Тонкая лепка изобильных букетов, фруктовых чаш, древних изречений над дверями, в которые не зайти. Синее небо. На солнечной стороне очень жарко, на теневой - вполне терпимо. Тремя расходясь от площади подле рамы, петляя, кружа, ветвясь, улочки объединяются ближе к средине мира в три такие же узкие, выводя на главную площадь Дома.
За рамой, на тёплых плитах Олив ослабевший разом, утративший тени бросил парня и упал сам. Яд клычков пропал, сами они остались. С трудом поднялся. Сел наблюдать. Нормально. Пёс глубоко вдохнул за несколько раз, не выдыхая, моргнул и попытался сесть.
- Лежать! И руки на земле! - прикрикнул Олив.
Только тогда Пёс заметил его. Осознал, где находится. Он сел, но ладони оставил на прогретых камнях.
- Что, говорить не разучился, Мо-орская Собака?
Пёс глянул исподлобья, ощерился. И его тени исчезли, и тоже остались круглые пятна от них над бровями, на плечах и ладонях.
Олив занёс руку:
- Рычи сколько угодно. Но не забывай, что я здесь хозяин. Испортишь, я тобою же исправлю. Или предпочитаешь стать бронзовой собакой?
Не глядя, Олив пошарил между стыками плит, откинул половинку битой, оказавшейся дверцей кладовки. Повеяло холодом. Так же на ощупь он достал за горлышки две тонкие, прозрачные бутылки. Старые. Видно, что древние очень, не объяснить как, не пыльные даже, а видно. Откупорил обе. Отпил одну.
- Что, собака, пить хочешь? Я хороший хозяин, гостеприимный. Они о-обе шикарные...
Протянул обе. Сделал паузу, чего распинаться зазря. Он до сих пор не понял, за последний день, применяя без разбора средства исцеления, в тепле подводных источников насколько Демон смог вернуть собаке память и рассудок. И возможно ли это вообще? И сколько осталось? Пёс протянул руку к его бутылке и осушил её. Закрыл глаза. На несколько мгновений Впечатление затмило всё. Оно катилось терпкой сладостью. Перед глазами в бархатной черноте вспыхивали фейерверки, рассыпались астрами, серпантином. Новые залпы, прежде полного угасания встречали падающие огоньки... Самый звук их был сладостен, взрывающийся, рокочущий... Да и Пёс зверски хотел пить.
- О, дроиды... – поперхнувшись, проговорил он. - О, какая прелесть...
И невзначай обернулся, где рама, куда вышвыривать хозяина, прежде чем догнать и загрызть? Олив распрекрасно понял этот мимолётный разворот. "Порядок!.. И с памятью и со здравым смыслом. Мы договоримся". Олив загадал, если собака прежде возьмёт его бутылку, сложится, как он задумал.
- Не-е спеши на выход, собака. Прогуляемся, переговорим.
Олив протянул ему вторую бутылку. Достал ещё две. Захлопнул подпол и жестом предложил подняться. Он уже почти расплавился под солнцем Собственного Мира. А Пёс только начал прогреваться после океанских глубин. Не спеша, поглядывая друг на друга, они направились по правой, кривой, причудливой улочке.


- Ничего, - тихо, с ударением сказал Пёс, - ни единой вещи я не перевоплощу здесь по твоему желанию... Будь я проклят дроидами навсегда.
Олив усмехнулся, ожидаемо.
- Ну что ты, Пёс... Тебя устраивает это имя? Ты пригодишься мне не здесь, снару-ужи.
Пёс не выдержал и рассмеялся:
- Только в одном случае! Если тебе жизнь опротивела.
- Да, близко к сути... И более того...
Его тон был так спокоен, что Пёс не нашёлся. Задумался. Всё-таки в голове у него до сих пор очень муторно. Там одни ритмы бега, прыжки, зигзаги... Бег, бег и бег... Насколько муторно, Пёс понял благодаря следующему вопросу Олива:
- Ты изгнанник или хозяин?
Растерянный взгляд пронёсся вокруг, по стенам, по вишнёвой петунье, ища у неё подсказки, у крупных, нежных граммофонов её цветов... Пёс болезненно сощурился. "Мир?.. Собственный Мир... Да что же со мной такое!.."
- Хозяин! - вспомнил он.
- И я, как видишь. Будем знако-омы, хищник, Морской Пёс...


Они пришли. После тесных улочек и скромных домишек центральное здание в области Дом потрясало размером. Восьмиугольное, со стрельчатыми окнами в четыре яруса, под круглым синим куполом. Огромным, перенасыщенного цвета. Если есть купол у мироздания, то - такой!.. Оно высилось посредине мира и широкой площади, мощёной белыми плитами. Не велика и не мала ему площадь, в самый раз. Олив сам залюбовался. И помрачнел... Давно не видел.
- Давай так. Я тебя не трогаю, а ты ничего не портишь, пока не перегово-орим.
Пёс кивнул.
Редкие полудроиды способны на самом деле именно портить чужие миры. Они либо мстят, либо хулиганят, возможно, хотят сделать что-то себе, по-своему... Но и тех хватило в исторической перспективе, чтобы настало время, когда никто не доверяет никому. Пёс к хулиганам не относился.
Двери не оказалось. Проём занавешен густыми слоями бус, шёлковых нитей, хрусталя... Эми! Эми-Лиски создала их в тот единственный раз, когда прежде рынка, побывала у Олива в гостях! Незабвенный раз. Когда он пожертвовал присущими тенями, долго колебался, создавать ли вновь... Потом размолвка на его, Оливковом рынке... Создал, ещё ядовитее прежних. Судьба непредсказуема, а сила Морского Чудовища должна быть под рукой... Под языком.
Они прошли блистательную, нежную преграду. Вошли и замерли... Оба, и гость и хозяин. Всё внутренне пространство дворца или храма, оранжереи, по сути, занимало раскидистое дерево. Не случайно Олив симпатизировал Пта, хоть вслух смеялся, родство душ! Капли влаги скатывались по остроконечным листьям. Солнечные зайчики с купола. Глянец зелени. Орхидеи довершали картину. Большей частью чёрные орхидеи. Пёс запрокинул голову, вдохнул сырой, тёплый до испарины воздух жизни, цветов, листвы... Перед лицом прекрасного не Морские Чудовища и не враги, они были просто люди, полудроиды. Пёс припомнил пыль Оливкового рынка, шатры, марево тени на выходе, куда пялился часами напролёт, грезя сбежать. Пыль, ветер, голые скалы...
- Дроиды!.. Почему ты не живёшь здесь?! - воскликнул он.
И Олив ответил:
- Потому что мне плохо здесь. Невыносимо.


Он размышлял вслух, чуть растягивая последние слога, стараясь отвлечься от пустоты, брезжащей за тактическими решениями, принципиальной стратегической ошибки...
- Ты, Пёс Морской, хочешь, чтобы меня не стало-о. Не было на свете. Но давай посмотрим шире. Где не было? В качестве кого не было? От Восходящего что остаётся в хозяине? Из возможностей его, например? А хозяин мира, тот ли внутри, за рамой, что и вовне? От него что остаётся в чу-удовище? От полудроида - что есть в них всех?..
Пёс слушал в пол уха, улёгшись греться на пятно солнечного света, покачивая бутылку в руке, вздрагивая от изредка срывавшейся на него тёплой капели.
- Слишком широко? Тогда по другому. Насколько долго-о не было?
- Навсегда, - живо ответил Пёс. - Насовсем.
- Хорошо. Ещё вопрос: это насовсем, оно прямо так началось и длится?.. Одной ли оно глубины? Или происходит частями? Произошло, прекратилось, началось снова, поменяв качество.
- Как изгибисто... Я не дам тебе отсрочки, - проворчал Пёс, лениво допивая вереницу чьих-то снов, запаха сена во Впечатлении. - Если выйду отсюда, не дальше от рамы, чем хвост моего дракона от его головы. Я Олив, буду тебя ждать...
- Ну, на материк-то, положим, я могу вернуться и через шатры, Пёс Морской, безмозглый. Я - могу... А что такое "я", лишь тело? Память, накопленные Впечатления?.. Или вместе с тем, чем владею?..
На последних словах голос его переменился, заставив насторожиться Пса.
- Валяй уже. Порассуждал, и хватит.
Пёс сел, выпрямился. И Олив сел перед ним, откинул чёлку. Выдохнул, губы в одну черту, словно часть его пыталась удержать слова, не выпустить.
- Мне нужен преемник. Ты подходишь. Не хочу бросать свой рынок на произвол грабителей... Вернее сказать, мародёров. Я отдам его тебе. Владей. Управляй. Ну, уничтожь, если совсем дурак. Главное, я про это не узнаю... Не стоит искать меня, можешь быть доволен, если через год не сам не вернусь, я либо-о мёртв... Либо в таких краях, в таких условиях, где разыскать меня ради отмщения, значит оказать услугу... А когда... А если - вернусь... Посмотрим, за кем останется Оливковый Рынок. Жди!.. Верну своё обратно, скажу тебе спасибо, если хорошо управлял! Вот тогда и попробуешь вручить мой Огненный Круг дроиду на чёрном тро-оне.
Такого Пёс не ожидал. Отвёл глаза от спокойного, устало-мутного взгляда Олива, потянулся... Развалился на спине под огромной, влажной кроной. По дальней мраморной стене сбегали ручейки, и отражалось пятно лица бледно-зелёного хищника. "В море... - прояснились мысли, - туда, откуда я чудом вышел живым, он уходит. В Великое Море..." Псу захотелось вслух спросить какую-то глупость: "Почему? Что случилось? Что ты забыл там, в глубинах сквозного холода, где даже Падающие Факелы обжигают?.. Ледяной холод... Знаешь ли ты, что такое адская стужа?.. И существа, мысль которых длиться две секунды, не больше... Три им не надо. Разорвал - поглотил. Сыт - отравлен. Жив - ... мёртв? Тут мысль всего на одну секунду..." Пёс фыркнул и сел обратно, странные мысли. Откупорил последнюю бутылку. Впечатление её оказалось ветром. Сначала он содрогнулся, ветер, озноб, но затем оценил, как велик и восхитителен контраст: из-под купола льётся солнце, на коже, на лбу тает, проходит сквозь веки, а под ними почти ураган... Он ничего не теряет, ровным счётом. Самое время сказать - да. Произносить неохота. Соглашаться. С тенями или без теней, он чудовище, Пёс Морской, а они честны. Да, значит - да. Неохота... Предложение хорошее...
- Рррр... - сказал Пёс. - Отдашь рынок, я ж тебя догоню...
- Не догонишь - раз, на свою голову - два, пообещаешь не догонять - три.
- Рррр... - проворчал опять, и все-таки сорвалось с языка, - От чего бежишь, а?
 - Собака, - сказал Олив, - не твоё это дело. Твоё дело принять молча. На раз ты становишься главнейшим среди неморских чудовищ, вторым после Буро. Люди частенько попадаются теням, обитатели рынков, и они ищут спасения.
- Кто он, кого ты назвал?
- Бутон-биг-Надир. Южный рынок. Он очень богат. Не выходит почти. И в курсе притом, постоянно в курсе...
- Не улавливаю, почему вторым?
- Он стар и умён, Пёс, этот изгнанник.
Невесть откуда взявшийся, слабый порыв ветра качнул нижнюю разлапистую ветку, пролившуюся брызгами на них.
- Я, Олив, буду тебя ждать...
Тот оскалился холодной улыбкой, обнажившей клычки:
- Поднимайся, Морская Собака. Полетели хозяйство принимать. Но жда-ать, особо не жди...
Пёс очень-очень хотел задержаться хоть на день в тепле Собственного Мира. Он мог и потребовать, поставить условием. Но... Похвала миру - похвала хозяину. А он и так не удержался от одной.
Молча по белым плитам они пересекли площадь, вышли на центральную улочку. Тогда Пёс обернулся. Дворец... Правая сторона синяя от вечерних теней... Величественный, круглый купол... Под ним целое мироздание. "Как-то неправильно, - пробормотал Пёс, почти дословно повторяя слова Пта, - не соображу что, но очень неправильно..."
Олив усмехнулся, подтолкнул его и быстрым шагом покинул Собственный Мир, без оглядки.


Глава 29.
Такой контраст... Не следовало ему возвращаться.
Олив отстранил тень на входе. Для сильной Морской Собаки более существенный момент, как не испортить её, а не как отодвигать... Сказал пару слов про инструменты, еще пару про приходящих добровольно. Псу бы отдохнуть столетие в тепле своего, а лучше чужого Собственного Мира, поспать. Забыть недавнее, вспомнить давнишнее, изначальное. Но сложилось иначе, какой холод...
Пустой, холодный материк, продуваемый яростными ветрами окончания сухого сезона. Холод, повсюду холод. Для раненного, обожжённого им в Великом Море лёгкое дуновение сквозняка, даже прикосновение стекла или металла продирает кожу. Возвращение, выход из рамы чужого мира потрясло его больше, чем обнаружение себя там. Больше, чем злосчастный день, когда выпил оливку - простое впечатление с тенью, пригнувшей его к земле, толкавшей вперёд и приведшей в конце концов к Оливу. Его была ловушка, не случайно попавшая, нарочно вброшенная на Южный. И даже подводное преображение не так потрясло, утрата человеческих мыслей и получение непредставимых жителям неба и земли навыков. Выжить тогда он не надеялся. Остатки страха смерти, остатки упрямой злобы, вот всё двигавшее им в Великом Море, а после - сладость новой силы. И теперь, зачерпнув пригоршню с волны, он сделал наспех присущую тень-нож, отправил её в пальцы рук, кривые немного, испорченные звериным бегом. Как холодно... В голове практически единственная мысль, не нападать. Обещал. Не нападать... Всё будет, всё будет, не спеши, Морская Собака.
Олив забрал одну фляжку с Впечатлением и одно украшение, кулон. Пёс крутил чугунный обруч на указательном пальце, для него невесомый, ждал. Терпеливо. Обходя напоследок шатёр, Олив встал пред большим зеркалом, в рост. Простая, кажется, вещь, а на самом деле ценность и редкость. Мало кто может создать. Даже в скрытой механике самый несообразительный полудроид способен последовательно разобраться по чертежам и воплотить последовательно. Большое зеркало надо вообразить целиком. Потерять все мысли на время. Но не намерение. Его - усилить. В таком состоянии воплотить. И среди Восходящих, и среди хищников удавалось малому числу пытавшихся. Олив отвёл длинную чёлку с лица, усмехнулся. Пока шли рынком, он наблюдал с недоверием за, чересчур отрешённым, выражением Пса, учитывая складку между бровей и кулаки, которых, очевидно, тот не замечал, собака, зверь. Даже предупредил некоторых постоянных торговцев, повысунувших из шатров носы: власть поменялась, возьмите паузу, вернётесь, если порядок. Вняв предупреждению, они немедленно слиняли. А следом и многие другие, благоразумно решив, что нет дыма без огня, а перестраховаться лучше, чем вникать. Предупредил, а теперь в зеркале вплотную разглядел себя... "Уж если они меня не боялись... Куда тебе, Собака Морская, способная к страстной ненависти, до этого мертвенно-зелёного парня..."
- Прощай, собака.


Пёс остался один. С рабами. С шатрами, хозяева которых, то ли собирались возвращаться, то ли нет. Олив снял все свои пирамидки, так что количество шатров, где сидели рабы, резко сократилось, до материальных, шатров-артефактов. Но и под открытым небом никого не видать. Попрятались. Пёс обходил владения. Небольшая группа вышла к нему из наползающего тумана. Трое парней. Ещё двое поодаль. Узнал. С ними складывал из камней отдельное помещение, тайник над обрывом. Нет, Олив не заставил его, сам захотел, от скуки, к тому же, это было вне рынка, а Пёс каждую секунду надеялся сбежать, даже под тенью и в кандалах. Они тоже. Не вышло ни у кого. А построили хорошо и замаскировали! И саботаж не удался!.. Пёс кивнул старым знакомым: пошли. Без усилия, голыми руками разорвал кандалы. Чугунный обруч прошелся с головы до ног по каждому, освобождая. Пять выдохов облегчения, они едва устояли на ногах. Не говорили, ни с ним, ни между собой. Пёс открыл для них выход с рынка и немедленно закрыл его. "Пятеро захотели стать свободными, пятеро и стали... Справедливо". Холодно!
Несколько шатров Пёс поднял на обратном пути, а то совсем пусто стало. "Прячьтесь тут... От меня".
Пусто. И холодно. В главном шатре Олива, перешедшему Псу со всей коллекцией, под тентом сотканным из бессчётных профилей, тысяч лиц, в полумраке, роняя эту коллекцию, прочь от него ринулся кто-то. В кандалах, кувырком, так быстрее. Пёс преградил путь одним прыжком. Поднял за шкирку. Знакомое лицо. С этим белокурым, маленьким юношей Пёс делил угол забитого рабами шатра, было тесно какое-то время. И тошно. Тот - изгнанник, без тени, со свободной левой рукой, бежать некуда. Он служил чем-то вроде почтальона внутри рынка, на побегушках между приглашёнными торговцами и Оливом.
- Юлри?.. - тихо окликнул его белокурый юноша, разглядев в полумраке.
- Юлри? - переспросил Пёс.
- Юлри...
Содержательный разговор. Да, конечно, Юлри это он, но и Пёс Морской тоже он.
- Что происходит, Юлри? - спросил юноша быстрым шёпотом. - Олив уже не вернётся?
"Для тебя нет". Пёс разучился разговаривать. Но если хочет, а он хотел, присвоить и приумножить доставшееся ему, придётся учиться заново. Надо учиться. Не сейчас... Молча, пёс сорвал заклёпки на кандалах, снова проделал путь через рынок, продуваемый всеми ветрами, и вытолкал белокурого юношу прочь. Теперь точно всё. Личные счета закрыты. Как же холодно!.. "Я голоден..." Вслух подумал он. Привычка оставшаяся с ним надолго. "Голоден... Я хочу тёплой еды". Это говорили в нём морской, внутренний холод и морские же привычки, не его личные, но... Да и присущим теням нужна влага. Внешним тоже, которые носят с собой, но внешние не столь настойчивы... Они увядают медленно. Присущие - требуют.
Сквозь муаровую пелену в ближайшем шатре виднелись силуэты рабов, подсвеченные торговой пирамидкой. Пёс принюхался, не подходя. "Не ту тень сделал, не чую, есть в них что, нет?.. Есть наверняка, Олив не жадничал с водой связных Впечатлений". Пёс собирался взять без выбора, когда обратил внимание на маленький торговый шатёр. Хозяин в нём снимал ажурный веер с подставки. Уже складывал... Уже таяла пирамидка, и опускался Белый Дракон...
С четырёх лап Пёс прыгнул, сбил с ног, оглушил неосмотрительно припозднившегося торговца. Тот не успел понять, что происходит. Огненный Круг вспыхнул, яркий и тонкий, осветив и его и Пса, придавившего руками к земле. Лапами. "Я очень голоден..." - пробормотал Пёс. Уже ни шатра, ни дракона. Только он и обречённый хищник внизу. Пёс легонько, по своим меркам, ударил его костяшками пальцев в лоб. Глаза померкли. Тень-нож вибрировала в ладонях. "Голоден..." До запястий Пёс погрузил свои руки в грудь полудроида. И тогда учуял. Рядом с Огненным Кругом, живые, согретые его теплом, плескались Впечатления песен, перебора струн, смутные, отдалённые образы танцующих пар, окон и гор за окнами... И тепло. Уходящее. Огоньки дроидов засветились под кожей. Пёс зачерпнул Впечатления пригоршнями, выпил, пролил, умылся. И остальные допил уже зверем, чудовищем неморским, припав к Огненному Кругу. С тем особенным звуком, который знают немногие. Лишь те, кто знает. С тем, которым ругаются, когда хотят выругаться грязно. Или же грязно намекнуть, что вот этому недолго осталось... Ругаясь, не знают, о чём говорят. Это плохое слово.


Глава 30.
Качели, Качели без Выхода, Обгладывающие Качели... А скорее всего, Качели Пустых Надежд, так назвали бы океанские жители этот приём, если б имели склонность к многословию. Кто хоть пару лет умудрился прожить в Великом Море, освоил. Приём не требующий обучения, получающийся сам собой при спешке, открытие случайное. Зачастую последнее. Ошибка. Олив знал заранее о возможности такой уловки и воспользовался ей, как отсрочкой, последним шансом. Вдалеке белел каменный лес... Сквозь зелёную толщу. Мирно, умиротворяюще... Водяная змея из него, тень ничейная, гибельная любому, следила за ним немигающими глазами. И за теми, кто следил за ним. Будь у них глаза этой тени, они не стали бы ждать... Но того, кто на Качелях, бессильны различить и фасеточные глаза Демона.


Прежде окончательного ухода Олив на Мелоди-Рынке разыскал Пта. Передал через него две записки. Одну про Минта Густаву, с ремаркой, цена не меняется, карта с королём, через год или никогда. Передать наказал через Буро. Вторая для самого Бутон-биг-Надира, чтобы Пта как зашёл, так и вышел, Олив опасался подставить его. Напротив, чтобы за исполненное поручение получил награду, какую-нибудь лёгкую музыкальную штуку. Пта отказался от мысли строить гнёзда на ветвях, понял, звуков не хватает в Собственном Мире, музыки, после Мелоди осознал. И это правильно. Несколько раз Олив повторил:
- К самому Густаву не подходить, разговора не начинать и не поддерживать. Не знаешь, с кем имеешь дело, и не надо тебе знать. К Оливковому Рынку не приближаться ни-ког-да!
Вопросы проигнорировал. Кивнул, потрепал по щеке, сказал спасибо. И умчался на драконе навстречу одним только ошибкам, океану навстречу.


Главная ошибка сам уход. Вторая... Ну, не нужен он Шершню в океане! Даже Собакой Морской не нужен!.. Не тот материал. Ну, как можно было этого не видеть и не понять?.. Шершень именно тот, кто не должен бы знать об его уходе. Но Олив имел с ним последний разговор, завершившийся честным отказом, на обычном их месте, на отмели. С того момента Олив должен был передумать, иначе был обречён. Шершень, Демон морской, со вполне человеческим умом, со свитой теперь знал за кем следить ему. Хоть океан велик, знал кого вынюхивать. И общие правила тоже.
Такое, к примеру...
Из новичков единицы рискуют идти сразу на глубину. А зря! Идут как раз выжившие единицы, и не нарочно, а от отчаянья, случайно упавшие, в драке, отчаявшиеся победить, убежать. Остальным психологически это трудно, сменить небо и землю на бездну моря. Они полагают, что там, во мраке скрываются бесконечно далёкие от человеческого истока существа. Справедливо, и по форме и по размеру далёкие. Тем безопаснее. Людей там не ждут, охотиться на них не привыкли, питаются тенями с поверхности и друг другом.
Еще там течения широкие, плавные. Иногда и тёплые. А течение вообще это поток среди Свободных Впечатлений более-менее близких, защищающий от кусачей внешней среды тень, защищающий и связные Впечатления в существе, обладающем Огненным Кругом. Плохо, но защищает. То есть, оно должно быть плавно. А есть и другие течения, бешеные, рвущие в клочья любую тень и отбивающие даже память у человека, леденящие как ожог, состоящие из Свободных Впечатлений столь чуждых, что они яростно отторгают одно другое. Такие буйные течения начинаются ближе к поверхности и чаще всего там, где в Великое море попадает Чистая Вода забвения.


Шершень выследил Олива на второй день. Свита гоняла его, пока не доложила, что - так и так, нашли. Тут, завидев старого знакомого, он решился резко уйти на глубину. Чей-то Морской Гигант заслонил его. Олив попал в каменный лес, передохнул. Неспешно начал возвращаться к поверхности, пробираясь между ветвей, присматривая нору себе. Не выбрал, решился выйти, отдалиться от леса и наткнулся на засаду. Обошедшую его, не вернуться. И тогда применил Качели, ещё несколько минут жизни, и Впечатление, что дороже её. Он раздавил клыком стеклянное горлышко флакона, чтобы не потерять ни капли, и выпил...


Уловка Обгладывающих Качелей представляет собой вот что... Незавершённую тень. Принципиально не завершаемую. Одно Впечатление для неё вблизи Огненного Круга сохраняется целым. Второе перемешивается с морской водой почти до полного растворения. После - ещё глоток морской воды, и начинают сплавлять. Не получается. И не должно получиться. Свободные Впечатления последнего глотка и они же во Впечатлении, перемешанном с ними, начинают гоняться вокруг единственного связного Впечатления, прибережённого для этой цели. Хаотично. Притягиваясь, отталкиваясь. Медленно размывая его. И раскачивая. Вместе с человеком. Или с Чудовищем Морским, с тем, кто выпил.
Себе он кажется взмывающим на качелях, крутящимся на них, кому как, в зависимости от содержания, сильно или размеренно. А снаружи для теней и чудовищ, кроме самых опытных, не виден. Да и опытным виден там, где был секунду назад, две, десять, где задержалось его внимание. Образ всё время отстаёт и не линейно, тоже хаотично. Бросится наобум? Но ведь Качели без Выхода используют и как приманку. Бросайся, велик шанс напороться, тебя-то прекрасно видят.
Сидящий на них смотрит своё последнее Впечатление в относительной безопасности до тех пор, пока морская вода не размоет его. Не сгрызёт до последнего. Обгладывающие Качели. Тогда они остановятся. Обнаружив зримо. С их помощью невозможно сбежать. И спрыгнуть нельзя. Качели Пустых Надежд. Если преследователь совсем глуп и неопытен, он прыгнет, промахнётся несколько раз и отправится восвояси. Но если сторожит... Ему надо только ждать.


Такая уловка... В случае Олива жест отчаянья. Самоубийственный выбор. Олив унёс тогда с рынка одно Впечатление, драгоценное для него. Хотел видеть. Долго-долго. Насколько позволят Качели. Остальные давно размыла морская вода. Пусть. Пусть Шершень сторожит. Ничего ему не достанется. Разве, в раскалённой чаше Огненного Круга самый корень Впечатления. Один глоток. "Сог-Цок!.. Забирай, торговый партнёр морской! Мне - избавление, тебе - корень, Впечатление настоящей, древней, зверо-дроида, драгоценной Лиски-намо!.."
Необычным было хранимое им Впечатление. Начало эпохи высших дроидов. Ещё человеческие дети. Без Огненного Круга. Маленькие, в школьном классе, за маленькими, не голографическими столами, обстановка ретро, такая мода была. Под присмотром дроида из Там и двух Чёрных Драконов. Дроид учит цифрам, начертанию их рукой на песчаных экранах. Одна девочка не слушает его. Она больна. Нет, она не страдает. Иначе устроена, больна от рождения, плохо воспринимает слова, не любит долго сидеть, думать о чём-то одном. Цифры не знает ещё, а уже невзлюбила!.. Улыбчивая, живая и усталая одновременно девочка с медно-рыжими волосами и бархатным взглядом. У неё единственной есть Лиси-намо и, конечно, Лиски ждёт за дверью, иначе никто в классе не смог бы учиться!.. У Олива была версия, что эти зверо-дроиды единственные в истории исчезли не потому, что отпала необходимость в них, а из-за ревности к ним высших дроидов. Версия вполне правдоподобная. Так или иначе, девочка сидит не слушая дроида. Водит пальцами по песку, рисует солнышки и улиток, это легко для неё. Стирает. Рисует солнечных улиток, лучащихся во все стороны, и думает о своей Лиски-намо. Вспоминает её. С Лиски ей прекрасно. Маленький ребёнок, она уже танцует, как божество. Она вырастет и станет известной в своей эпохе, знаменитой. И одинокой, как сейчас. С подружкой Лиски проведёт жизнь... Как сейчас. Во Впечатлении она не видна. Девочка думает про неё, и Олив думает. Девочка танцует в мыслях, и Лиски танцует с ней в её мыслях... И Олив. И на это Впечатление стоило потратить последние минуты жизни, да.
Шершень, демон морской принадлежал к числу прекрасно осведомлённых об уловке Качелей чудовищ. А ещё он знал, что если и собственными глазами минуту назад ты видел кого-то с Белого Дракона падающим в волны, обычного, тёплого, мягкого человечка, не смей бросаться вслепую! Это - Великое Море. Уловки его безграничны, ловушкой может оказаться всё. Совершенно всё! Шершень ждал. Не вмешивался. Сумрак зелёный, глубокий... Наверху гуляют волны с гребнями пены. Хищная тень который раз клацнула зубами мимо Качелей. Глупая тень, из одной башки состоит, да короткий хвост. Олив взлетал у Демона над головой, мгновения эти Демон угадывал с небольшой поправкой. И спокойствие Олива угадал. Не знал только, от чего оно. Обзавёлся тот новым оружием в первый же день или любуется напоследок?.. Он ждал, был заинтригован, что там такого, в корне Впечатления? Гадал, но мимо.
Качели замедлились... Амплитуда начала сокращаться. Фасеточные глаза мигнули со щелчком, прочищенные тонким, нижним веком, жёстким, как стекло. Скоро...


"А вот и приключение!.." Мурена подплыла ближе.
"Только бы Изумруд не догнал, хоть бы Селена подольше перебирала свой сундучок!.. Моё приключение! Должна я на чём-то тренироваться?.." Изумруд задержался, увы, ненадолго возле подводного тайника, но приключение она получила... А Шершень куда большее! Бывает...
Качели почти остановились. От Впечатления Лиски-намо осталось то, что и должно было - самый корень, щемящее чувство воспоминания о красоте, узоры на песчаном экране, и детские пальцы, рисующие их легко, без раздумья.
Если хотел сохранить и выжить, Олив должен спрыгнуть в первый момент остановки. Не раньше иначе, иначе тут же, под ними упадёт. И не позже, вообще спрыгнуть не успеет, как его поймают. В первый момент. И как можно дальше. Не поднимая век, Олив видел Шершня, свиту не видел, но подозревал. Он замёрз, мысль шла урывками... Наконец, холод охватил его равномерно. Свободные Впечатления взрывающимися короткими образами хлынули прямо к сердцу, к Огненному Кругу. Качели остановились. Олив прыгнул. Тройным, длинным кувырком уходя на поверхность... Он человек, он хочет увидеть свет дня! Напоследок, хотя бы напоследок!.. И скорость его под водой была не велика, но время угадано точно. Так что Демон с первой атакой промахнулся, и погоня возобновилась. Не долгая. Однако поверхности Олив успел достичь. Каменистая отмель, коса, на границе открытой воды и прибрежного моря дроидов. В начале сухого сезона показывается, захлёстываемая волнами, затягиваемая туманом.
Демон швырнул их из-под волны, россыпью, в два приёма, прямо в спину и так, чтобы упали с неба на беглеца острым дождём, багровые, ледяные шипы. Причём низко целился первый раз, в ноги, второй - по плечам, понятно, не в корпус. Хотел посмотреть, что там было за Впечатление, в живом посмотреть. Олив покатился по мокрым камням, стремительно теряя силы, ощущение тела. Парализующий яд, самый лучший, но требует аккуратного обращения, потому среди чудовищ мало у кого есть... Демон не поскупился.
- Олив... - с упрёком прогудел, наклоняясь над ним. - Я предупреждал тебя, когда ответил отказом. Там ты был кем-то. Здесь никто и ничто. Совсем неплохо изредка торговать с охотником суши. И тебе неплохо было торговать с Чудовищем Моря. Я напрасно обругал твой рынок. Шутя. Он был вполне, вполне...
- Ты ничего не потерял, - отозвался Олив из последних сил, губы немели, - торгуй с новым хозяином, передавай привет...
- Вот как?.. Кто же он?
- Собака...
- В смысле? Пёс?.. Он выжил?.. Я предупреждал тебя!
На это Олив уже не имел сил ответить. Судорога превратила его в неподвижный валун. Шершень расправил жабо щупалец. Лилово-зелёный, фасеточные, огромные, выпуклые глаза, волны моря, серые в пене, худые, смуглые руки со многими суставами всё ещё скрещены на груди... Довольно гнусное зрелище для последних мгновений... "Зачем?.. - подумал Олив. - Мало я накопил что ли злых теней, не сумел бы обойтись без чужого яда? Мог попрощаться с жизнью в покое и тепле, выпить Впечатление медленно-медленно, смотреть, как танцует Пта приветствие Эми-Лис... Как сердце останавливается при виде его, раньше, чем яд дойдёт до сердца... Так могло быть славно, тихо и хорошо... Буро, ты старый мудрец. Куда я шёл, на что надеялся?.."


За спиной у Демона, на фоне серых волн розовая, как рассвет, Мурена показалась Оливу галлюцинацией, мороком. Яд захватил глаза, они не двигались, не закрывались, помутившись. Мурена тем временем встала из воды, встряхнулась, звякнуло монисто... Шершень замер. «Не заметил?.. Я?..» Обернулся рывком. Чёрные волосы... "Женщина в Красном!.." - Первая паническая мысль! "Нет, всего лишь похожа... Зелёные глаза... Наглая улыбка. Обыкновенная юная хищница. Некстати... И похожа, похожа..." Мурена подходила, танцуя. "Наглая, вот ещё!.. Может, подружиться хочу?.."
- Посмотри, - Демон поднял сухие кисти рук тыльной стороной к ней, пальцы, просвечивая, били короткими молниями в небо, - видишь мои когти?
Мурена приподняла бровь, улыбнулась ещё шире:
- Отменные когти!.. Мне подойдут!
Демон в своей надменности совершил ошибку столь же большую, сколь глупую. Он указал именно на ту тень, которой собирался напасть. И без его слов монисто подсказало бы, но с некоторой паузой...
Тень, которой сейчас нападут, присущая или внешняя, незримо отдаляется от тела, от основных сил чудовища, и намерений. Пока говорил, произносил слова бахвальства, время вышло, не передумать, не перестроиться, Мурена не дала ему времени на это. "Ожерелье должно бросаться когда - ты - хочешь... Спасибо тебе, Змей! Учитель, повидаться бы!.." Демон был тысячекратно сильней, но какое это имеет значение, она - видела! Её монисто - видело! Предстоящий бросок, как на ладони, как случившееся уже! Мурена вскинула руки. Демон не успел перевернуть ладонями к ней. Её розовые прошли между его сухими пальцами, с хрустом рванули вниз... И белые, острые молнии метнулись по её предплечьям, плечам... - в золотые монетки! В ожерелье, посвежевшее мгновенно, удвоившее силу. Демон взвыл. Вырвался и отпрыгнул к воде. Низким, зловещим гудением заполнилось пространство... Проклятье!
Соотношение сил было понятно обоим. Но теперь и он заметил, она - видит. Следующую, выбранную им тень постигнет та же участь. Шипы, которые запустил в Олива, вот что пригодилось бы сейчас! Монетки блистали свежестью... Если б Шершень знал, каких усилий Мурене стоило контролировать их, он бы рассмеялся! Но не знал. Он чувствовал себя голым, совершенно открытым их золотому, живому блеску... Ей нет нужды быть сильнее Шершня как чудовища, достаточно быть сильней следующей его тени, и быстрей. А Мурена шустрая, поганка! Демон не интересовался уже, что за дело ей до Олива. Он счёл бы завидной удачей отнять монисто. И насущной необходимостью... Проклятье! Ну, не убегать же ему, в самом деле, от маленькой хищницы с единственной тенью!


Огромной чёрной тучей Изумруд поднялся из волн, представ перед двоими, игравшими в гляделки. "Насекомое?.. Знакомое что-то, пучеглазое..." Шершень моргнул и припал к земле.
- Брысь в море, - коротко сказал Изумруд.
Немыслимая удача! Возражений не последовало. А всё почему? Перламутровая Селена выглядывала из-за его плеча... На Олива смотрела, беднягу. Цветом зеленоватой кожи не внушавшего Изумруду доверия. Но Селена тут, с ним... Значит, всё как всегда... О, дроиды!..
Изумруд не отпускал её одну. Сопровождать, сопровождал... охотно. Да сколько угодно! Но имелся один нюанс, одно маленькое расхождение межу ними во взглядах, в подходе. Изумруд пытался объяснить Селене, что и в Великом Море, и среди чудовищ, населяющих его, есть более и менее зловредные. На конкретный момент. В перспективе. Есть те, кто не прав, кто ещё менее прав! В конкретной стычке, вообще, по жизни. При всей скоротечности конфликтов. При многообразии форм их, ситуаций. С учётом мнимого и реально сохранённого человекообразия. И обликов имитирующих его... Кто нападает первый? Как и где? Возле норы или на свободном пространстве? Возле чужой норы? И сколько от кого прежде было в океане беспокойства? Сколько вреда? Много чего стоит учитывать, вмешиваясь, избегая вмешательства. Селена соглашалась, кивала. Искренне соглашалась! Но это ровным счётом ничего не значило для неё. Селену не волновало, кто прав. Её волновало, кто слабей... Кто проигрывает, кто погибает на этот треклятый момент, когда она оказалась рядом!.. Случалось, по её просьбе, по её ошибке Изумруд спасал от хищников моря чьих-то теней!.. О, дроиды! Что поделать... Гулять с Селеной он и любил и опасался. Ради неё отгородил многими хитрыми способами половину каменного леса! Там Селена гуляла одна или с подругой. Так что, понятно, в лице возлюбленной Изумруда судьба Олива улыбнулась ему.


А Мурена чуть не зарыдала от разочарования:
- Изумруд!!! Это была - моя - игрушка!.. Какого чёрта?! Который раз! Проклятье дроидов на тот день, когда я решила разыскать тебя, Изумруд, какого уже дьявола?!
- Он мог ранить тебя, - спокойно ответил тот, и добавил бесхитростно. - Селена бы огорчилась.
- Ааа... Ну, раз так, раз Селена... Слушай, подруга, возрази что ли?..
Но Селена смотрела на Олива, заглянула в стеклянные глаза, потрогала лоб и отдёрнула руку. Весьма сильный яд.
- Зачем рисковать... - рассеяно проговорила она, обратилась к Изумруду. - Ухаха?
- Да, пожалуй. Так проще.
- Скорее.
- Время терпит. Сильный, но медленный яд.
Селена хлопнула ресницами с недоверчивой грустью. Изумруд вздохнул, поднял раненого, и все трое позвали драконов...
Изумруд подозревал, что загадка столь нервного отношения к существам в безысходности скрывается не только в характере Селены, но и в её прошлом. Так... Да зачем болтать?.. Мурена умела хранить тайны. Кроме неё, единственной подруги, Селена историю себя Восходящей, себя преданной, невольной, раскаявшейся хищницы в страшном сне не рассказала бы никому.


Распадающиеся тени медленного яда пришлись Ухаха в высшей степени по вкусу. Он и не привередничал отродясь. Обнюхал широким, мокрым носом раненого с головы до ног, облизал лицо, вытащил зубами те шипы, что ещё сохранили форму. Обнюхал снова. Улыбнулся... Пасть обдавала теплом, светилась... Судорога исчезла в ней, покинула тело. Олив вытянулся, расслабился, и его веки сомкнулись. Работа Ухаха закончена. Изумруд в свою очередь вылил на здоровенную, ведёрную чашу Чистой Воды забвения. Следом немного связных Впечатлений, долгих, летних, пасмурных дней и оставил спасённое, оливковое чудовище в покое. Тупое забытьё по мере упорядочения огоньков рядом с Огненным Кругом и шире, в руках и ногах, и до кончиков пальцев, сменилось глубоким сном.
Это гнездо для раненых, этот уголок в Архи-Саду служил не первый раз изгнанникам. Здесь особенно нравилось новичкам. Тем, кому не собраться с мыслями, и просто не по себе. Ну и напоровшимся на тень... Обжили уголок, обустроили. Мягкое, уютное гнездо. Шёлковый ковёр, обложенный валиками. Тонкие ветви кустарника перекидываются над ним, переплетаясь, усеянные по охристой, рыжей коре миниатюрными жёлтыми цветками. Два нижних лепестка длинные, три верхних - закрученные. Отцветая, они не теряли формы, бледнели через белый до светло-голубого и сухими опадали вниз. Амарант предположил однажды, сверившись с толстенным, рыхлым томом древнего определителя, что аромат их, возможно, целебен. Поверили охотно, как и во всё хорошее, изгнанникам хватает плохих известий. Поверили, постановили так и считать. К тому же, сухие цветки проявляли свой запах ещё сильней, их заваривать пить - удовольствие.


За Оливом присматривали. В полглаза. Нет, в целых четыре глаза! Считай, ни одного.
Очнувшись, вынырнув из томительной, тягучей и цепкой тяжести сна, Олив увидел сквозь гибкие ветки, сквозь жёлтые, разбавленные голубыми цветы, усыпанный ими же, Господина Сому. Невдалеке. К раскидистому дереву прислонясь, вытянув ноги, обнимая До-До, перед ним и собой он держал альбом или тонкую книжку. Между руками и книгой у него на груди лежала кудрявая голова и смотрела в разворот с видом умного попугая. Господин Сома то сдувал его кудряшки в сторону, то приглаживал. До-До учился читать. Не особо получалось... Судя по увиденному, можно предположить, что обоих процесс привлекал больше результата. Низкая, ровная трава полянки, кое-где колоски, метёлочки. Трава - новшество, до последнего времени на континенте была, помимо странных прибрежных цветов, только сухая, жёсткая, дикая...
Справедливости ради надо сказать, что некоторым полудроидам письменный язык даётся в самом деле с трудом. Их голоса напевны, восприятие цельно, а тут надо разделять на слога, на буквы... Не каждый, подобно Соль, имеет достаточно сообразительности и страстного желания, чтобы освоить скоропись за день. Во всяком случае, за неделю До-До и не приблизился к её рекорду!
Олив сел на ковре. Бледно-зелёной, слабой рукой погладил шёлкового тигра, ловящего жёлтую луну. Облокотился на валик и утонул в нём, мягкий очень. Не заметили. Куда там...
- Центр материка преобразился, Господин Сома... - негромко сказал он. - Я правильно определил где мы?
- Всё меняется! - Сома захлопнул альбом, кивнул, улыбнувшись. - Приветствую.
- Меняется, да... Кажется, с наивным грабителем вы имели некоторую неприязнь? Насколько помню, цену трёх похищений я назначил, а ты заплатил мне...
До-До потянулся и неохотно пересел, опережая с ответом:
- Господин Сома - человек крайностей!
- Да ну? Не был замечен. До сих, удивительных, времён мы с ним дожили благодаря иным свойствам характера... А юноша сердится на меня?
- Нет, - совершенно серьёзно ответил До-До в третьем лице про себя. - Юноше страшно подумать, что твоя, Олив, охота тогда не удалась бы, иначе обернулась...
- Хорошая новость. Количество моих врагов уже зашкаливает. Почему я здесь?
Сома вращал альбом на уголках, на подушечках пальцев, задумчиво...
- Нет, - ответил он сразу, как хищник хищнику, на подоплёку вопроса, - подвоха нет. Конкретной причины тоже. Отдыхай. Так сходу не объяснить...


Глава 31.
Ночь покидала Горькие Холмы вместе с последними обрывками тёмного тумана низин. Порыв ветра бросил в лицо Густаву из долины их знобкий, солоноватый холодок. Наготове. Как только тропа станет различимой, чтобы не потерять и минуты времени. Трусом он не был, но расчётлив был в высшей степени. Предстоящий путь лишал Густава главной страховки любого хозяина, возможности поставить пирамидку, шатёр и ускользнуть в Собственный Мир. Где скрываются под этой зыбкой, соляной, волнами ходящей почвой вершины скал, островки твёрдой земли, неведомо. Значит, с ним лишь Чёрный Дракон и удача. Хан-Марик, как телохранитель, был отвергнут. Зачем он тут? И как вернётся? А там, по удачном возвращении будет ещё полезен.
Перед тем, как в должной мере рассвело, облачные миры над долиной разделились слоями. Верхний отдалился. Слился, потемнел до синего. Пасмурное утро... Начал моросить мелкий дождь сквозь кучевые, светлый облачка. Дождь над континентом... Редкость. Не раньше, не позже. И без него земля скользкая, маслянисто-солёная, хорошенькое начало. Размытым, золотистым лучиком провело небо по Горьким Холмам у самого горизонта. Густав скатился по отрогу вниз и начал путь.
Земля дико скользкая, следы Пса едва видны. Вдалеке видны, запомнил где, туда идёшь. Правда, под ногой очевидны - хрустят по-другому. Порывы слабого ветра то в лицо, то в спину, не перестают. И Впечатления дождя под стать ветру, непостоянные, лёгкие: мост невообразимой длины, мост на остров. Мост-причал. Корабли и лодочки, и самолёты, садящиеся на воду. Слова на незнакомом языке, обрывки восклицаний, встреч и прощаний, прощаний и встреч... Много чаек, их крики. Образы отдалились, однообразные, Густав перестал обращать внимание на них. Дождь и не думал прекращаться.
Настолько быстро, насколько мог бежать, идти и скользить, не теряя тропу, Густав продвигался к цели. Соль похрустывала под ногами мелким скрипом, шаг в сторону, и слышен более грубый треск. Видел, где Пёс отталкивался перед прыжком, до туда бежал, не прислушиваясь к тропе под ногами. Покачивалась земля. Едва заметно, и так неприятно. Как тревога, которая только копится, но не отступает. Густав понял почему "горькие" холмы. Солёные они издали, первые часы пути. Затем в горле, в носу, в груди, в каждом вдохе, чистая, эталонная горечь. И как тревога от неверной земли, с каждым глотком воздуха прибывает. Спешка, помноженная на монотонность пейзажа, производила странный, гипнотический эффект. А может, горечь воздуха, испарения морских, Свободных Впечатлений сквозь маслянистую соль? Густав дремал на ходу. И ещё дождик... Кроме слуха и ног, он ушёл весь воспоминания. Причём не в "горькие", чего можно бы ожидать, не в отдалённые, важные для него, а обычные, последних дней, прожитых рассеяно, с понятной тревогой. Предыдущие сутки всплывали, как Впечатления, подробно, отчётливо.


Густав провёл их на рынке, шатаясь без цели. К вечеру игра. Гай продул, попавшись на пирамидку Злотого. Но Махараджа выкупил его. За дверной, гулкий колокол победителю, плюс угощение для всех. Махараджа добрый. Непредсказуемый слегка.
Но в данном случае, от Гая ему что-то надо, общие дела. Густав слышал обрывок их разговора. Гай отвечал, что быстрей по-любому не выйдет, пока он не сделает в Собственном Мире или не найдёт полный набор требуемого. А без Лала, не о чем говорить. Только пробы, прикидки... Интересно. Гай надолго, в отличие от других хищников Южного пропадал в Собственном Мире, не тяготился пребыванием там? И надолго же мог исчезать на рынках вроде Техно. Он занимался Механикой. Всякие измерительные штуки, соединительные, считывающие, расчленяющие на детали, на вещества. И просто - пилы, молоточки, отвёртки, увеличительные стёкла, книги про внутреннее устройство рукотворных, древних артефактов, это всё его. Гай держался холодно и просто, одевался небрежно. Но он был богат покровительством Махараджи.
Ведь почему так дороги механизмы, особенно скрытая механика? Их нельзя сотворить, если видел только снаружи. Необходимо разобрать или прочесть, узнать изнутри. А далеко не всякий чертёж прост и понятен, как последовательно раскрывающаяся голограмма. Чем дальше в прошлое, в эпохи до дроидов, тем сложней читать чертежи. И механика простая, а воспроизвести её трудней, чем скрытую. И в целый механизм не превратить похищенного. Частями из многих людей надо собирать в Собственном Мире... Как проклятую колоду.


Поскольку Марик увлёкся тем же, но лишь в качестве коллекционера, после игры они разговорились с Гаем. Хан-Марик спросил, что тот не смог разыскать. И одна вещь нашлась у него, тиски, считывающие и сообщающие. Предложил. Как всегда за серебро и золото. Гай так энергично закивал, что Махараджа пожал плечами и согласился. Вместе отправились в шатёр-тайник Марика, на задворках много таких. И грабежи случаются... Ну, и ловушки, конечно!.. За тиски Марику достался высокий гранёный цилиндр с хлопьями золота. Переворачиваешь, и они медленно планируют на дно. Махараджа и Гай ушли. Сделка ко взаимному удовольствию.
Хан-Марик немедленно разбил цилиндр над широкой миской. Полутёмный шатёр наполнился золотой взвесью... Густав отшагнул, сторонясь снегопада блёсток. Собирался идти, не понял, зачем Марик и звал его, глядеть на чужую сделку? Но тот остановил:
- Нет, нет, подожди! Оно быстро осядет. Хочу замутить одну штуку. Буро научил.
Из попавших в чашу блёсток, плеснув воды, добавив чего-то подозрительно летучего, стремительно испаряющегося с дымком в ультрамариново-синем флаконе, Хан-Марик живо смешал прозрачный, густой гель. Перелил и до крепости взбил в стеклянном тюльпане бокала. "Разбогател Марик... Живенько, молодец". Вот только присесть негде. Из-за кривобокой, ломаной ширмы Хан-Марик выволок чёрную шкуру, лохматую, длинная шерсть жёстче дикой травы сухого сезона. Себе налил связное Впечатление. Бросил в него одну ложку приготовленного. Остальное вместе с ложкой протянул Густаву. И ещё сверху припорошил серебром, от души так...
- Это тебе. Попробуй! Там тень, но она не ядовитая. То есть, не злая, распадается за день.
- Марик, - отозвался Густав, тронутый немного, - я человек и металла не ем.
- Попробуй! Биг-Буро научил меня. Тень съедает металл, а человек - тень...
Густав потрогал совсем несъедобный на вид гель серебряной ложечкой. Зачерпнул... Хан-Марик налил и для него связное простое Впечатление-фантазию, маленькие человечки в колпаках словно дрова складывают самоцветы. Сиреневые и голубые колокольчики склоняются над ними, лето, утренняя роса на былинках, на бархатном мху... Простое, но роскошное Впечатление. "Марик, Марик..." Густав поднял, разглядывая, горку невесомого золота на ложечке и положил в рот... Хитрая смесь Свободных, связных Впечатлений, золота, серебра и тени взорвалась кислыми пузырьками во рту! Мир стал очень яркий... И быстрый!.. Огненный Круг, ускорившийся, подскакивающий в груди, как волчок на щербатой столешнице... Яркий, понятный, пригодный для жизни мир, не как минуту назад... Тёмный шатёр, сияние пирамидки, серые, смеющиеся глаза Хан-Марика...  И так же резко замедлился. Стал тягучим, сладким и тоже пригодным: полумрак шатра, свет пирамидки, чистый, доверчивый взгляд Хан-Марика... Угощение было подобно аттракциону, катанию на горках, резкий взлёт и плавный спуск. С одной особенностью: ложка из любопытства, вторая для удивления, последующие - чистое вожделение. "Буро, говоришь, научил?.. Ну-ну..."
- Марик, здесь много!
- Не беспокойся, тень распадётся вся сразу. Я пробовал, проверял на себе.
- Всё равно, бери тоже.
Густав протянул ему ложку, но Хан-Марик наклонился и слизнул так, подцепив блёстку на нос. Усмехнулся. Запил Впечатлением...
Но... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39