В подъезде было тихо и, не считая тусклой лампочки на третьем этаже, темно. Поднявшись на девятый, Олег остановился у створок лифтовой шахты и перевёл дыха­ние. Планировка та же, что и в его доме: по четыре квартиры на площадке. Значит, три трёхкомнатные, одна - двухкомнатная. Исходя из расположения окон, на которые показывал Колька, ему в двухкомнатную. Вот та дверь, которая нужна. Бронированная, обшитая сверху деревянной шпонкой. Квартира номер сто сорок три. Он провёл рукой по стене и нащупал круглую кнопку звонка, но не позвонил.

Казалось, в тишине подъезда стучали секунды, а Олег стоял и не решался сделать пос­ледний шаг – нажать на звонок. Предчувствие давило тяжким грузом, очень захо­телось уйти, забыть обо всём, взять такси или хоть пешком вернуться к тёте Оле и Кирюхе. «Делай, что должен и пусть будь что будет», - вспомнил он и нажал на кнопку. Раздалось птичье щебетание звонка. Ещё раз, и ещё. Никто не открывал.  Выждав с минуту, он осторожно потянул на себя дверь. Тяжёлая и толстая она словно ждала, чтобы её чуть подтолкнули и легко подалась. Привыкнув к темноте, Олег зажмурился от яркого света, хлынувшего из спальни. Кроме спальни, он был ещё включён в ванной, откуда из-за полуприкрытой двери слышался монотонный шум льющейся воды.

- Эй, - позвал Олег, застыв на пороге. - Есть тут кто-нибудь?..

- ... в живых? - едва не сорвалось у него с языка.

В ответ из ванной раздавалось только негромкое журчание.

Что в живых здесь никого нет, Олег понял, лишь только заглянул в спальню. Кирилл совершенно правильно определил источник того странного волнения, которое он испытал около часа назад. Широко раскинув руки, словно загорал на пляже, Колька в одних трусах лежал на разостланном диване и смотрел мёртвыми глазами в потолок. Из небольшой чёрно-красной точки на его груди тоненькой струйкой стекала кровь, образуя на простыне у левой подмышки алое пятно. На подушке под головой пятно было гораздо больше.

Преодолевая инстинктивный ужас и накатывающую тошноту, Олег подошёл по­ближе к дивану. Вторая пуля попала Кольке прямо в открытый, может быть, в удивлении, может быть, в крике рот. Его лицо почти не пострадало, но задняя часть черепа превратилось в серо-кровавое месиво. Содрогаясь, Олег выскочил из спальни и бросился на кухню. Чтобы не вырвало, открыл кран и сделал несколько глотков холодной воняющей химикатами воды. Он постоял у открытой форточки, приходя в себя, вытер холодный пот, покрывший лоб, и подошёл к двери ванной.

Голое тело подружки Николая лежало под дождём, льющимся из душа. Ноги не­ес­тественно подвернуты под себя, сжимающие мочалку руки стыдливо закрывают низ живота. Также как и Кольку, девушку убили двумя выстрелами: одна пуля попала ей точно в центр грудной клетки, другая - в правый висок. В полной прострации Олег смотрел, как на лицо белокурой симпатичной Надюхи брызгает вода и бурыми капель­ками стекает вниз, смывая с волос и виска кровь.

- Надо закрыть, - его рука дёрнулась к вентилю смесителя и остановилась: - Нет, не надо. Для следствия важна каждая подробность. Нужно позвонить «02».

Рука дёрнулась к карману, где лежал мобильник, но вовремя остановилась: по­про­буй, объясни, почему он здесь ночью. Могут из свидетеля запросто сделать убийцей. До него вдруг дошло, что здесь оставаться нельзя, что кто-либо из соседей, услышав выстрелы или шум, мог уже позвонить в РОВД. Нужно уходить.

Из ванной он вышел в коридор и задержал взгляд на входной двери. Как мог попасть в квартиру убийца? Три не простых, надёжных, в принципе, замка. Плюс два мас­сивных засова, которые снаружи никак не открыть. Находящийся настороже Колька должен был обязательно закрыть двери на эти самые надёжные запоры. Выходит, не закрыл? Он безмятежно спит, Надюха принимает душ, за шумом воды тоже не слышит, что кто-то ковыряется в замках, а убийца беспрепятственно входит в квартиру и рас­стре­ливает её обитателей? Слишком много совпадений, но по-другому Олег объяснить слу­чившееся не мог. Он уже не обращал внимания на страшную слабость и опять начав­шееся головокружение.  Вернувшись в спальню и, стараясь не смотреть на диван, про­шептал:

- Прощай, Коля..

Он вышел в коридор, открыл входную дверь и застыл в замешательстве. По противоположной лифту стене гулял луч фонарика, раздавались шаги быстро поднима­ю­щихся по лестнице людей. «Вот и полиция. Объясняй теперь им, что ты, зачем и почему», - подумал Олег, ослеплённый ярким лучом. Он зажмурился и спросил:

- Вас соседи вызвали?

- Нет, мы сами приехали.

Может быть, именно насмешливый тон приближающегося к нему человека и подсказал Олегу, зачем тот здесь. Всё случилось в одно мгновение. Он дёрнул дверную ручку на себя и прыгнул назад в квартиру, почувствовав, как что-то горячее и стремительное больно чиркнуло по левому плечу, с силой и отвратительно тоненьким визгом впилось во внутреннюю обшивку двери.

- Открой, сволочь, - с надрывом сказали из-за двери и попытались её открыть.

Но, несмотря на слабость, Олег сумел удержать дверь и закрыл её на засов. Ещё несколько мгновений дверь дёргали.

- Да уймись ты, - сказал тихо грубый мужской голос. – Всех соседей перебудишь. Он уже успел закрыться.

За дверью наступила тишина. «Значит, и меня… как Кольку? – бешено пуль­си­ро­вало в голове у Олега. – Без всяких лишних разговоров, просто посветили в лицо фонарём и выстрелили. Задели, кажется, плечо, теперь словно огнём горит. Почему они вернулись?  Забыли что-нибудь и, увидев ненужного свидетеля, сразу стали стрелять? Нет! Скорее всего, они снова вернулись специально из-за меня. Они даже не удивились, увидев постороннего в квартире. Они точно знали, что я здесь. Откуда?! Как они меня нашли?».   

* * *

Из кухни раздался едва слышный шорох, затем ещё один. В этот момент Олег вдруг понял, как попал в квартиру убийца: форточка ведь открыта! Он заглянул на кухню. Так и есть, за окном на фоне звёздного неба уже мелькала верёвка и нога спускающегося по ней человека. Из-за всё усиливавшихся головной боли и слабости воз­ник­ла паника. Первой мыслью было броситься к кухонной тумбочке и найти хотя бы нож для защиты, но тумбочка рядом с окном. Если киллер заметит его, второй раз он вряд ли промахнётся. «Пистолет! У Кольки же был «Макаров» - вспомнил Олег. - Куда он его мог положить?» Он кинулся в спальню. На стуле висели брюки, рубашка и вельветовый  пиджак, карманы которого вывернуты наружу. На полу валялись расчёска, ручка, скомканные троллейбусные билеты и старенький порванный бумажник – значит, убийца рылся в вещах Николая. «Но ведь Колька мог положить пистолет и не в карман. Быстрее, где же он?!» - В последней надежде Олег приподнял край подушки, сунул под неё руку и сразу наткнулся на липкую от крови рукоятку оружия. «Как им хоть пользоваться? Кажется, сперва нужно снять с предохранителя, вот так», – возбуж­дён­ный до предела, пошатываясь и трясясь от озноба, он выскочил из спальни, на ходу вык­лю­чив в ней свет, чтобы нападавший с улицы не мог видеть того, что происходит в квартире.

В коридоре перед входом на кухню Олег остановился. Высокая мужская фигура уже стояла на подоконнике с наружной стороны окна. Олег поднял подрагивавшую руку с пистолетом.

- За Кольку! – пробормотал он, но так и не нажал на курок.

В последний перед выстрелом момент вдруг паника исчезла и перед глазами встали строчки из дедовской тетради: «… если ты ранен и ослаблен, а к тебе крадётся недруг, чтобы убить тебя, возьми себе его силы…». Олег переложил пистолет в левую руку, правую вытянул ладонью вперёд и, не спуская глаз с груди открывавшего оконную задвижку человека, троекратно прошептал рекомендованное в тетради закли­на­ние «Омут». Сразу же в ладонь ударил жар, как от печки, а тело стал пронизывать чудесный живительный поток энергии.

Окно открылось, и киллер тяжело впрыгнул в кухню, чуть не выронив при этом из руки пистолет. Он стоял, опёршись о тумбочку, и пошатывался, словно пьяный. Зато Олег почувствовал себя гораздо лучше.

- Теперь ты мой, - с весёлым злорадством прошептал он, не сводя глаз с обес­силен­ного врага и невольно сравнивая себя с пауком, в паутину которого залетела большая и наглая муха.

«Никакой я не паук, – не согласился с самим собой Олег. – Паук сидит в засаде, поджидая свою жертву. Я засад не устраивал. Я только обороняюсь, и первым ни на кого не нападал».

Не более десяти секунд понадобилось, чтобы ввести киллера в транс. Теперь Олег мог руководить им, задавать вопросы, получая на них ответы непосредственно из возни­кающих в голове допрашиваемого мыслей.

- Стой, где стоишь. Положи пистолет на тумбочку. Запомни, стрелять в того, кто сейчас находится в этой квартире, ты не можешь.

С коротким металлическим стуком пистолет опустился на пластик тумбочки, а киллер столбом замер рядом, правда, слегка пошатывающимся столбом.  Скрываться в темноте коридора больше было незачем и Олег без опаски зашёл на кухню. Бегло «просмотрев» мысли киллера, он направил их в нужное русло вопросом:

  Ты сюда уже влезал через окно?

- Влезал.

- Когда?

- Сегодня, часа два назад.

- Зачем?

Мысль киллера, воспринимая Олегом, как бегущая строчка текста на светло-синем фоне, указывающем на искренность и откровенность, поменяла свой цвет. Ответ на последний вопрос пошёл на ядовито-зелёном фоне насмешки:

- Зачем? Работу свою выполнить.

- Какую работу?

- Какую? Хорошую работу - пустить в брак постояльца этой квартиры.

- То есть?

- Ликвидировать его, убить.

- Расскажи подробнее.

- «Заказ» мы получили под вечер. Пожеланием «заказчика» было ликвидировать «клиента» как можно скорее. Вот мы сразу же и приступили к работе. Дверь – брони­ро­ван­ная, замки – добротные. Нужно время, чтобы открыть их отмычкой, к тому же «кли­ент» может услышать наше ковыряние. Решили через крышу - ведь девятый этаж. Лоджия застеклена и закрыта, зато открыта форточка на кухне и свет там выключен. Значит, хозяев на кухне нет, не помешают. А мне открывать окна через форточку раз плюнуть, не впервой уже. Вот и сегодня всё как по маслу… Наш старший - Борман сломал замок на люке, что рядом с подъёмником лифта. Я вылез из подъезда на крышу, обвязал верёвкой дымоход и спустился по ней к кухонному окну - я раньше в цирке работал и высоты не боюсь. Дальше дело техники: тихонько проник в кухню, закрыл за собой окно, чтобы мой верхолазный стиль ментам не слишком запоминался, пушку на изготовку – и за дело. Первым замочил «заказанного» «клиента». Он в спальне на кровати дрыхнул, но в последний момент проснулся, видать, нутром своим посто­рон­него в квартире почувствовал. Глазёнки удивлённые открыл и рот тоже. Ну, я и не стал дожидаться, когда он заорёт, пристрелил его бесшумно и тихо: первый выстрел в грудь, и контрольный – в голову. Слышу, в ванной вода льётся, купается кто-то и дверь не закрыта, словно меня там ждут. Подкрался, смотрю, баба под душем моется. Симпа­тичная такая бабёнка, молоденькая, премиленькая. Стоит ко мне боком и мочалкой живот трёт. И я застыл, пялюсь на неё. А она вдруг к двери поворачивается и смеётся: «Колюнчик, прекрати подсматривать». Взыграло во мне всё. Меня же тоже Николаем зовут. «Ну, сейчас, - думаю, - я тебе покажу Колюнчика». А чего б и не порезвиться, если есть возможность? Пришить-то её и опосля можно, секунда дела. Я даже штаны уже расстёгивать начал. А тут в дверь Борман постучал. Сначала слабо, потом сильнее. С телефоном-то я по верёвке не спускаюсь – хоть и маленький он, но лишнее неудобство. Вот Борман и стал стучать, забеспокоился обо мне: мол, не тяни, давай открывай, если жив. Весь кайф обломал, сволочь. Стою я, не знаю, что и делать: левой рукой штаны поддерживаю, в правой – пушка. Понял, не судьба мне поразвлечься. Нужно Борману двери открывать, а при  зрителях трахаться мне как-то стеснительно, особенно при Хомяке. Борман-то мой ровесник, а Хомяк – его сын. Неудобно, в общем, при молодёжи. Открыл я тогда ванную настежь, как и был со спущенными штанами и с пушкой в руке, девахе во весь рот улыбнулся… А она, вот умора, запищала, как мышонок, и мочалку себе вместо трусов…

Олегу очень захотелось поднять «Макара» и пристрелить этого ударившегося в воспоминания «собеседника», но он сдержался и перебил мысль киллера вопросом::

- Ты убил её?

- Как в одном прикольном фильме,.. забыл его название, Андрей Миронов пел: «Пальнул я в девушку, пальнул в хорошую, по обстоятельствам, а не со зла…». А что ещё оставалось делать? Кайф-то мне Борман напрочь перебил. Выстрел в грудь, второй – в голову, как и положено. Кончил её, потом пошёл и Бормана впустил.

- Что вы искали в карманах у Николая… у убитого?

- Борман прошманал его и всю квартиру на предмет денег и золотишка. Он всегда это делает, не пропадать же добру.

- Почему вернулись обратно?

- Борману позвонили, приказали срочно возвращаться. Сказали, что в эту квар­ти­ру прибыл тот другой «клиент», которого «пасла» наша вторая группа - Андрон с Гро­ми­лой. У них там с этим «клиентом» что-то не сложилось. Полтергейст какой-то поту­сто­ронний вмешался и Андрону башку проломил – это Громила клянётся. Врёт, вонюч­ка. Не верю я ни ему, ни тем более Андрону, мы один раз с ними…

Воспринимая мысли киллера, Олег опять почувствовал начинающиеся голово­кру­жение, тошноту и озноб. Он явно заболевал и болезнь с каждым часом прогрес­сировала, но в такой экстремальной ситуации, в какую ему довелось сейчас попасть, некогда было думать о таких пустяках, как болезни: «О том, что я сюда хотел приехать не знал никто, даже Кирюха. Как же они меня вычислили? Вычислили точно, словно визуально следили за мной, словно засадили ко мне в куртку «жучок»… Стоп! Они могли узнать номер мобилки и по ней теперь отслеживать моё местоположение. Это вполне реально, но откуда они узнали номер?.. Стоп! Вот откуда - я же свою визитку Кольке дал…». Он остановил мысль киллера, увлекшегося воспоминаниями о сов­мест­ных делах с Андроном и Громилой, вопросом:

- Твой Борман в кармане у убитого… «клиента» визитку находил?

- Находил. Потом позвонил нашему «заказчику» и всё её содержание про­дик­то­вал, про какого-то Карлсона… нет, не про Карлсона, про Ольсона.

 Олега из озноба бросило в жар:

- Когда Борман продиктовал её?

- Когда?.. Точно не помню я. Мы вышли отсюда, сели в машину и тогда Борман позвонил.

Такой ответ ничего не давал Олегу и лишь усилил его волнение. Ведь если «за­каз­чик» сразу же после получения номера начал отслеживать его мобильник, то он вполне мог успеть определить, что перед тем как ехать сюда, «клиент» Савицки зачем-то посещал дом номер двенадцать на Садовой улице. «Что там с Кирюхой?» – не на шутку встревожился Олег. Он перестал следить за мыслью киллера и попробовал свя­заться с братом – после хотя бы одного телепатического сеанса, между «контактёрами» устанавливалась виртуальная связь, дававшая возможность общаться друг с другом не взирая ни на какие преграды и расстояния.

Кирилл сейчас спал. Олег даже сумел наспех взглянуть на его сон-ужастик: обла­чён­ный, словно врач, в белый халат и белую шапочку Кирюха с крайне брезгливым, но воинственным видом старался растоптать отряд каких-то маленьких и многочисленных чёрных букашек, очень похожих на мультяшных бацилл и микробов.

«Спит, - облегчённо вздохнул Олег. – Значит, у тёти Оли всё спокойно. Будем надеяться, что «заказчик» стал отслеживать мою мобилу, когда я уже уехал с Садовой. Кстати, о «заказчике»…». Он опять переключил внимание на киллера:

- На кого вы работаете

- Как это на кого? На Бормана.

- Кто ваш «заказчик»?

- Откуда я могу знать? Его только Борман знает, и деньги через банкомат за выполненную работу тоже он получает, потом нам даёт.

- А в разговорах твой Борман никогда не упоминал такого человека: ди-джей-протоиерей отец Прохор?

- Не помню я.

Во входную дверь тихо, но настойчиво постучали.

- Сколько с Борманом людей за дверью?

- Один Хомяк, он же у нас и водила. Мы всегда втроём работаем.

«Хорошо бы этого Бормана допросить, - Олег вытер холодный пот, струящийся по лбу. На него опять волной накатила слабость и стало трудно дышать. Что-то отвра­ти­тельное и страшное, поселившееся у него внутри, стремительно высасывало из него силы. - Почему так трещит голова? Что же это такое со мной? Подзарядиться силёнками от Бормана с Хомяком? Нет, сейчас сразу с двоими не справиться. Только если с одним. Но пока буду возиться с первым, второй меня запросто пристрелит. Всё, никаких допросов. Надо уезжать отсюда побыстрее и заняться собой… Нет, сначала нужно заплатить по счетам и этому... верхолазу, и тем двум, что поджидают за дверью».

Он взглянул на киллера, чья долговязая фигура маячила на фоне окна. Олег знал твёрдо, сейчас этот человек должен умереть. Жалости к убийце Николая и Надюхи у него не было, но всё-таки, хорошо, что в ночной темноте нельзя видеть его лица и глаз.

Настойчивый стук в дверь повторился – Борман торопился войти. «Потерпи, сейчас мы тебя впустим», - стараясь не обращать внимания на всё увеличивающуюся головную боль, Олег мысленно прокрутил сценарий того, что сейчас должно было про­и­зойти, и сказал стоявшему рядом киллеру:

- Сейчас ты займёшься своей любимой работой. Возьми с тумбочки пистолет и выходи в коридор.

Пошатываясь, с пистолетом в руке киллер медленно двинулся вперёд. Опережая его, тоже держа наготове «Макара», Олег вошёл в большую комнату. Из неё прекрасно просматривалась часть коридора с входной дверью.

- Стой. Повернись. Включи свет. Сделай шаг назад и открывай щеколду.

Дверь открылась, и на ярко освещённый порог ступили двое мужчин в зелёно-пятнистых комбинезонах. Один из них коренастый, с жёстким волевым лицом, щурясь от света, спросил:

            - Почему так долго, Клоун? «Клиент» готов?

- Сразу контрольный выстрел в Бормана, - мысленно приказал Олег.

Раздался совсем тихий хлопок и во лбу спросившего возникло крохотное отвер­стие. Его глаза закатились, а тело отпрянуло к стене и сползло на пол.  

- Клоун, ты сдурел? – второй мужчина – совсем ещё молодой напарник Бормана замер. – Моего пахана?! За что?

Парень ожидал выстрела и в себя. Клоун держал его на прицеле, но не стрелял. Казалось, выстрелив в Бормана, он заснул с открытыми глазами. Рука парня медленно потянулась к подплечному карману комбинезона, неуверенно остановилась, а затем молни­еносным движением выхватила пистолет.

- Убей Хомяка, - пришёл в мозг Клоуна приказ.

Расчёт оказался верен. Хлопки выстрелов прозвучали почти одновременно. Также почти одновременно два киллера упали.

- Ну, вот и всё, - устало пробормотал Олег. Сейчас после такого напряжения он тоже качался, как пьяный, и, чтобы не упасть, вынужден был сесть на стул и хоть минуточку отдохнуть.

«Что теперь делать с Колькиным «Макаром», оставить здесь или забрать с собой, - он повертел в руках оружие, поставил на предохранитель и спрятал в карман. – Не дай Бог, чтобы  эта игрушка пригодилась, но всё же…»

Пора. Он вышел в коридор. Из-под лежащей ничком долговязой фигуры, по-прежнему сжимавшей в руке пистолет, расползалась по линолеуму лужа крови.   

- Ты хорошо исполнил свою последнюю работу, Клоун, - сказал Олег.

Он перешагнул через Хомяка, и тут на пороге из куртки призывно затренькало. «Кто бы это мог звонить? Вдруг сейчас оттуда грохнет звуковыстрел?! Нет, вряд ли. Три киллера и вмести с ними звуковыстрел – это явный перебор. Олегу хотелось верить только в хорошее: - Кирюха? Но я ему так и не сказал свой номер. Нет, скорее всего, кто-то из Сиднея. Наверняка, Джейн».

Ожидая услышать и увидеть свою подружку из далёкой Австралии, Олег включил трубку:

- Хеллоу.

- Олег? Савицкий? Это ты?! – спросили по-русски.

Нет, не Джейн и на экране мобилы не было изображения. Где-то он уже слышал этот мощный бас, но где? Разве вспомнишь сейчас, когда так зверски раскалывается голова.

- Да, это я.

- Живой?! – выдохнул мужчина.

- Извините, а с кем я…

- Потом, Олег… Ты хоть и выдающийся… как это… экстрасенс, но всё же побе­ре­гись. Закройся в квартире, в которую тебя нелёгкая занесла и никому не открывай. Тебя хотят убить. Откроешь, когда приедет отряд ОМОНа. Он уже выехал…

Удивляясь этим словам и этому странно знакомому голосу, Олег вдруг почув­ство­вал опасность. Здесь, совсем рядом с собой.  Краем глаза он успел заметить нап­рав­ленное на него пистолетное дуло, а за ним мутные от боли глаза и перекошенный судорогой рот Клоуна. Что-то сильное и стремительное больно ударило в грудь, вытолкнуло из квартиры в подъезд и бросило на бетонный пол. 

- Что там такое? Эй, Олег?! – услышал он могучий голос из трубки, прежде чем потерял сознание.

Глава 6.

Здесь было ни холодно, ни жарко, ни светло, ни темно. Здесь не было ни верха, ни низа, ни шума, ни тишины, ни времени, ни пространства. Здесь даже не надо было ды­шать, в этом сумеречном безграничном и безмятежном мареве. Потому что здесь да­же не было его, в том обычном родном теле из плоти и крови, в котором привык себя ви­деть. Он был, но какой-то невидимый, бестелесный и невесомый, а ещё удивлённый и наивно нерешительный, как только что родившийся младенец. Здесь спокойно, но всё-таки нужно было сделать свой окончательный выбор. Что теперь? Куда? Улететь, уп­лыть, раствориться в том неизведанном тоннеле, который вдруг возник из сумрака? Очень интересно, что там в нём. Но из тоннеля уже никогда не будет возврата. В него он обязательно попадёт, только не теперь, потом. Нет, нельзя так просто сдаться и уйти. Нельзя так просто отбросить жизнь, хотя бы, потому что она дана тебе всего лишь раз, хотя бы, потому что ты не успел сделать в ней то, что должен сделать. Значит, назад в себя! Нужно вернуться в своё тело и обязательно изгнать оттуда уже празднующую победу смерть.

Выбор сделан. Хоть это и очень тяжело, он возвращается. Словно всплывает из глу­бин океана, туда, где за сумрачным маревом играют солнечные блики. Здесь на ру­беже света и сумерек кто-то встречает его и пытается помочь. «Спасибо, Кирюха! – ра­дуется он, впитывая в себя живительные импульсы этой помощи. - Твоя поддержка мне сейчас очень нужна. Теперь я точно выживу».    

- Невероятно. Тяжелейшее ранение, плюс такое заболевание, а он ещё жив, - слы­шит Олег рядом с собой.

- Как правило, самые критические - первые трое суток. На четвёртые вирус «хай­наня» погибает.

- Погибает, но ведь за эти трое суток организм полностью истощается... 

- Он в сознание так и не приходил?

- Ни разу.

- Да, вряд ли он выкарабкается, хоть пока ещё жив. 

- Смотрите! Неужели приходит в себя?!

Олег вдруг понял, что говорят о нём. Он открыл глаза и смог различить прямо над собой четыре склонённые головы в белых шапочках и дыхательных респираторах.

- Я выкарабкаюсь, - прошептали его горящие огнём губы.

* * *

Он выкарабкался, вопреки прогнозу медиков. А прогноз этот был однозначен – пациент обречён и не жилец на этом свете. Вопрос лишь времени, сколько он ещё про­дер­жится: не сейчас умрёт, так через час. Во-первых, пулевое ранение верхушки правого лёгкого с его ателектазом и пневмогемотораксом. Только один такой диагноз ос­тав­ляет весьма призрачные надежды на выздоровление. А тут ещё хайнаньский грипп, против которого учёные ни одного фармацевтического концерна мира так и не смогли най­ти достойного противодействия. Вирус этой страшной болезни из года в год мути­ро­вал, не поддавался лечению и не знал пощады к своим носителям - за те четверо суток, что Олег пролежал без сознания, на планете умерло от очередной вспышки эпидемии более трёх с половиной миллионов человек, в том числе почти две тысячи в самом Питере. Поэтому выводы врачей относительно трагического исхода болезни пациента Савицкого были вполне обоснованы. Хотя прогнозы прогнозами, но надо медикам от­дать должное, они делали всё, что могли: операцию проводил лучший хирург Санкт-Петер­бурга, больному вводили при помощи уколов и капельниц дорогостоящие лекар­ства, и лежал он не в какой-нибудь захудалой районной больнице, а в госпитале Военно-медицинской академии, причём, не в обычной общей реанимационной палате, а в от­дель­ной, да ещё и с персональной сиделкой.

Обо всём этом Олег узнал на пятые сутки после той кровавой бойни, слу­чив­шейся на улице Молодёжной в квартире Колькиной Надюхи. Он полностью пришёл в себя ночью, а утром удивлённые до полной прострации врачи после его обследования вынуждены была констатировать, что с этого дня никакой угрозы для жизни пациента нет. Более того, организм Олега самым непостижимым, чудесным образом сумел обой­тись без повторного хирургического вмешательства и почти полностью поправился всего за каких-то четыре часа.

В ту ночь он очнулся от острой боли в груди. Минут пять полежал с закрытыми глазами, боясь резким движением повторно не вызвать эту умопомрачительную боль,  припоминая, что же с ним случилось в тот роковой вечер: чужая квартира, мёртвые Коль­ка и Надюха, жуткая головная боль, слабость, озноб и тошнота, киллер Клоун и его подельники, наконец, странный звонок на мобильник и выстрел в спину. Что потом?.. Блаженное небытие, в котором он пребывал неизвестно сколько. Проблеск сознания и склонившиеся над ним головы врачей, его произнесённый с таким трудом шёпот: «Я выкарабкаюсь» и последовавший за ним очередной провал в бессознательность.

- Я выкарабкаюсь, - уверенно повторил Олег и осторожно приоткрыл глаза.

Он лежал голый под простынёй в прозрачной реанимационной камере, которую массмедиа метко окрестили «саркофаг», грудь стянута бинтами, на лбу и на висках присоски датчиков. За стеклом камеры видна слабо освещённая комната с высокими потолками: слева стеллаж с медицинскими приборами, от которых протянуты к нему вовнутрь провода и шланги вентиляции, справа у зашторенного окна стол с включённой настольной лампой. За столом сидит женщина в белом халате, шапочке и закрывающем нижнюю часть лица респираторе. Определить в такой экипировке её возраст довольно тяжеловато. Но, судя по оголённым коленкам, выглядывающим из-под халата и стройным ножкам,  женщина довольна молода. Её глаза закрыты. «Читала красавица эту толстенную книгу, что открыта перед ней на столе, да и уснула? – То, что женщина красива, Олег почему-то нисколечко не сомневался. - Видать, скучнющая книжка ей попалась. Скорее всего, учебник. А она – студентка, днём учится в медицинском, по ночам подрабатывает в больнице». Он попробовал повернуться на бок, но тут же грудь снова прошила иглой адская боль. «Ничего, - утешил Олег себя. – Зато голова ни капельки не болит. А если она не болит…».

Прежде всего он попробовал связаться и поговорить с Кириллом, узнать, как у него дела. Но, оказалось, Кирюха спит. Значит, сейчас ночь и не стоит будить его. Тогда, чтобы не терять времени даром, Олег решил заняться собой. Последние двадцать лет он вообще не болел, даже насморком. Как и всякий молодой и здоровый человек, к тому же владеющий бесценными знаниями прадедовской тетради, он самоуверенно счи­тал свой организм супермощной биомашиной, способной самостоятельно противостоять всяким там бактериям и вирусам. Но, видимо, после того нервного стресса, который он испытал, узнав о смерти мамы, защитные функции его биомашины дали сбой и орга­низм подхватил инфекцию. Сейчас, лёжа в «саркафаге», Олег даже вспомнил, где и как это могло случиться – в Сингапуре на борт их самолёта поднялись ещё пассажиры и рядом с ним сел китаец средних лет. Уже на подлёте к Питеру китаец стал частенько сморкаться в платок, покашливал и спрашивал у стюардессы таблетки салпадеина и аспирина. Тогда, не спавший вторую ночь подряд, поглощённый в свои тягостные переживания Олег не обратил на это никакого внимания. А зря. Достаточно было бы тут же в самолёте воспользоваться заклинанием из тетради против «хвори всякой» и он бы наверняка не заболел. Потом был денёк не из лёгких и, тем более, вечер, в конце которого ему и стало так худо – по своей халатности он заболел, из-за чего не сумел себя полностью обезопасить и выстрел Клоуна вполне мог поставить на его жизненном пути смертельную точку.

 «Мне повезло. Меня не убили. Я выжил и теперь обязательно поправлюсь», - он закрыл глаза, сосредоточился и вспомнил всё, что писалось в лечебном разделе тетради «Помоги себе сам». Превозмогая боль, настроился на нужный ритм дыхания, сосре­до­то­чился на внутреннем видении. Сначала туманно, но всё более чётче и ярче мозг, словно на рентгеновском снимке, отобразил прозрачную картинку всего его тела и органов: скелет, расслабленная мускулатура, бьющееся сердце, текущая по сосудам кровь, вздымающаяся при дыхании грудь… Вот это место, где сконцентрировалась боль! Он мысленно увеличил картинку грудной клетки и стал рассматривать её со всех сторон, даже изнутри: «Итак, пуля вошла снизу вверх, со спины пробила два ребра, порвала правое лёгкое и повредила ключичную кость. И это ещё не всё, спереди аккуратно разрезаны четыре ребра – ясное дело, хирург потрудился, чтобы провести операцию и извлечь пулю, будь она трижды неладна. Ну и что теперь со всем этим делать?! Это что? Бронхи, от них идут бронхиолы и пузырьки, словно ягодки на виноградной кисти… как же их биологичка в школе называла?.. Альвеолы…  Поди попробуй, разберись в ско­пи­ще этих самых альвеол и кровеносных капилляров, если ними пронизаны все лёгкие. А разобраться нужно. Сперва следует расчистить место ранения, раздробить запекшиеся частички крови и ошмётков мяса до молекулярного состояния, вынести их отсюда прочь по кровеносным сосудам… Хорошо, что кровь насыщена питательными веществами. Спасибо, медицина! Видать, внутривенно вводили вместе с лекарствами… Ну что, про­цесс пошёл? Вроде бы да, – в лёгком стало гораздо чище. Теперь можно попробовать заняться и штопаньем. Только для этого увеличим изображение ещё…».

Сознание растворилось в исковерканном пулей участке лёгкого, с помощью же­ла­ния и силы мысли восстанавливая большие и малые повреждённые сосуды. Теперь ды­шалось гораздо легче. Срастив прорванную лёгочную плевру, после краткого отдыха Олег уже более уверенно продолжил своё излечение. Он одновременно представлял, руководил процессом и видел, словно при сильно ускоренном просмотре научно-меди­цин­ского фильма, как участки разрезанных и простреленных костей, мышечной ткани и кожи наращивают дополнительные клетки, постепенно соединяются, не оставляя в мес­те разрыва никаких следов.

Кажется, всё. Он уменьшил изображение и оценил свою работу - никаких пре­тен­зий, прямо произведение искусства. Осталась только одна пустяковая царапина на плече, полученная от первого выстрела киллеров. Но с ней даже возиться не стоит, го­во­рят, шрамы украшают мужчину, сама заживёт. Ещё раз исследовав своё тело, он так и не обнаружил в себе никакой страшной инфекционной болезни. Возможно, с ней уже ус­пе­ли расправиться медики. Значит, здоров? Пока нет. Ещё нужно обязательно очиститься от «строительного» мусора, только что вынесенного из лёгких – после такой восста­но­ви­тельной операции в крови содержалось множество ненужных и ядовитых веществ. Она стала густой, и сердцу приходилось значительно перенапрягаться, чтобы поддер­жи­вать её ток. Почки тоже были зашлакованы. Сейчас для очистки организма требовалось много воды. Олег знал это наверняка - ему чертовски хотелось пить.

Он открыл глаза и посмотрел на медсестру, та по-прежнему спала. Как разбудить её, окриком? Но, тогда девушка будет чувствовать себя виноватой - лежащий в реани­ма­ци­онном «саркафаге» больной вдруг пришёл в себя и обнаружил, что дежурная спит. Пусть лучше красавица сама проснётся, а он ей в этом ненавязчиво поможет. Например, через сон, в котором она как раз пребывала.

«Подключившись» к этому сну Олег увидел пожилого толстого мужчину с боль­шой проплешиной на голове, уходящей своей полированной поверхностью от лба к затылку. Почему-то мужчина сидел по-турецки прямо на столе и с задумчивым видом лис­тал студенческую зачётку. У его ног беспорядочной кучкой лежали экзамена­ци­он­ные билеты. «Ну-с, Маша, - с улыбкой произнёс мужчина. - Ответила ты хорошо, сразу видно, что учила. И зачёт я тебе с удовольствием...». С этого места Олег решил развить сон по собственному сценарию и исподтишка установил перед экзаменатором полный графин воды. «Нет, Машунь, зачёт я тебе не поставлю», - вдруг передумал мужичок и захлопнул зачётку. «И знаешь почему? Потому что,.. - экзаменатор с жадностью принялся хлебать прямо из графина и в два счёта опорожнил его. - Потому что, ты спишь на дежурстве, а твой больной, к которому ты приставлена сиделкой, сейчас умрёт от жажды…»

Девушка подпрыгнула на стуле так, что чуть не перевернула стол вместе с книгой и лампой. Ещё находясь в полусне, она кинулась к «саркофагу» и открыла его крышку.

- Пить, Машенька, - притворно-умирающим голосом попросил Олег. – Дай мне водицы вдоволь напиться.

- Сейчас, - Машенька подбежала к встроенному в стену шкафу и тут же верну­лась с пластиковой трёхлитровой канистрой. - Вот, чистая питьевая. Ой, я сейчас ста­кан­чик...

- Не надо, - Олег привстал настолько, насколько позволяли подключённые к его голове датчики, и самостоятельно свинтил крышку с горлышка. - Я так, без стаканчика...

- Куда же вы столько?! - опомнилась Маша, когда в канистре осталось менее полулитра. - Вам же нельзя так много... Может быть, вообще нельзя пить... Это же был всего лишь сон... надо была врача позвать. Почему вы встали, вам же лежать надо… Что я наделала?!

- Вы спасли мне жизнь, - ответил Олег, с невольным удовольствием вслушиваясь в этот девичий голосок. – Если бы не ваша помощь, я бы умер от жажды.

Он протянул перепуганной медсестричке пустой сосуд и решил её несколько приободрить:

- Не волнуйтесь, Машенька. Всё будет хорошо. И у вас, и у меня. А зачёт вы обязательно получите, тот лысый дядя пошутил. А что вы сдавали?

- Психологию,.. - с закрытого дыхательной маской лица девушки на Олега недоумённо смотрели большие по-детски наивные глаза. Маша провела по ним рукой, словно ещё не верила, что всё это происходит с ней наяву, и хотела проснуться. Из-под шапочки выбилась прядь пшеничных волос: - Но, откуда вы знаете?..

Он тут же мысленно обозвал себя дураком за то, что упомянул в разговоре про её сон:

- Я вам потом объясню, откуда. А сейчас помогите мне снять эту повязку с груди.

- То есть, как это снять? У вас тяжелейший пневмогемоторакс, завтра... то есть, уже сегодня днём вас должны повторно оперировать...

- Не будут меня оперировать и нет у меня никакого пневмогемо… как он там. У меня на груди даже рана уже зажила.

- Да у вас же типичный бред, - ужаснулась Маша и, пятясь к двери, перешла на ласково-елейный тон: - Секундочку, больной, потерпите. Сейчас придёт доктор и...

- Не надо никакого доктора, - терять время на диспут ещё и с дежурным врачом Олегу никак не хотелось. Сейчас ему хотелось только одного - побыстрее закрепить свою победу над болезнью и выздороветь окончательно. Поэтому, не мудрствуя лукаво, он стал ускоренным темпом вводить Машу в лёгкий успокоительный транс. - Милая Машенька, не надо никакого врача. Посмотрите, все приборы работают, как и прежде, никаких критических осложнений сейчас во мне не наблюдается. Наоборот, я уверенно стал поправляться. Ещё час назад лежал трупом, а сейчас с вами разговариваю. К утру поправлюсь окончательно, обещаю. Дайте-ка ножницы.

- Зачем? - спросила она, но вернулась к столу, достала из ящика ножницы и безропотно подала Олегу.

Он стал разрезать и снимать с себя слипшиеся грязно-бурые от крови бинты и комки ваты.

- Прекратите! Что вы делаете?

- Не пугайтесь. Сейчас увидите, раны совсем нет.

- Как это нет?! И в самом деле… Где же она?

- Зажила. Рассосалась вместе с пневмогемо... вместе с болезнью.

- Но, этого не может быть, - девушка не выдержала и провела пальцем по новенькой розовой коже на груди Олега. - Чудо какое-то.

- Согласен, чудо. Чтобы это чудо свершилось окончательно, дайте мне ещё, Машунь, хотя бы часик.

- А что вы будете делать?

- Лечиться одним старинным народным средством от многих болезней.

- Но надо бы доктора…

 - Мы его обязательно позовём, но потом. Сядьте за столик и продолжайте гото­виться к зачёту, а я ещё немножко полежу в этом своём уютном домике. Обещаю не шуметь и вас не беспокоить. И вы мне тоже не мешайте. Договорились?

Успокоенная гипнозом Маша послушно села за стол и придвинула к себе учеб­ник:

- Странный вы какой-то. Хорошо я не буду вам мешать. Но если  вдруг вам станет хуже или что-то понадобится...

- Я вас обязательно позову, - заверил её Олег, закрывая за собой прозрачную крышку «саркофага».

«Нежные у неё пальчики. Погладила меня так, что аж мороз по коже. Увидеть бы её без респиратора… Ладно, не будем отвлекаться. Лечиться!.. Итак, это вовсе не больничный «саркофаг» - это сауна, - стал внушать он самому себе, постепенно расслабляя всё тело. - Вокруг меня сухой и горячий, пробирающий до костей пар. Мне очень жарко...»

Через пять минут с него потёк обильный пот, словно он и в самом деле находился в настоящей финской бане. Вместе с полученной только что влагой организм принялся активно удалять из себя все вредные и ненужные вещества, скопившиеся за время болезни и особенно после недавней реконструкции грудной клетки.

Полчаса пребывания в этой виртуальной, но всё же вполне реальной парилке - и Олег, несмотря на вполне естественную после такой серьёзной болезни и не менее серьёзного ранения слабость, почувствовал себя лучше. «Достаточно! – удовлетворённо подумал он. - Хорошо и здорово то, что в меру. Да и мочевой пузырь уже требует сходить кой-куда».

            - Машенька, а как бы мне посетить туалет? – спросил Олег, снова приоткрывая крышку «саркофага».

            Маша вскочила со стула:

            - Туалет? Ой, что это с вами? Вы же мокрый, словно выскочили из бани… Сейчас сходите в туалет. Секундочку, я вам судно подам.

            - Судно?! Это что, в него что ли?.. Маша, я уже не тяжелобольной. Давайте отцепим эти датчики, я вылезу и сам пойду…

            - Какой шустрый! Вы хотите, чтобы меня с работы выгнали? Я ещё полчаса назад обязана была доложить, что вы пришли в себя, а я вместо этого вас почему-то послушалась - сама себе удивляюсь. Расслабьтесь, больной, и не смейте трогать аппаратуру... вот если врач разрешит,.. – она помчалась к выходу, открыла дверь и крикнула в коридор: - Игорь Павлович, зайдите сюда.

            - Значит, всё-таки скончался?! – раздался жизнерадостный голос из-за двери.

Мешковатый, низенький и толстенький, напоминающий своей комплекцией и одеянием белую подушку, в палату вошёл дежурный врач неопределённого возраста. Он остановился, как вкопанный, и поправил очки, вдруг полезшие у него на лоб, когда увидел торчащую из «саркофага» голову Олега.

- Не понял? - к реанимационной камере доктор приближался даже с некоторой опаской.

            Олег помахал ему рукой:

            -Здравствуйте, доктор. Я всё-таки не скончался… и очень хочу в туалет.

- Не… не… не понял… Что всё это значит? – увеличенные линзами глаза врача ошеломлённо рассматривали совершенно здоровую грудь Олега. – А где,.. где разрез?.. Где рана?!

            - Он сказал, что рассосалась вместе с пневмогемотораксом и зажила, - обрадовала дежурного Маша.- Разве такое может быть, Игорь Павлович?         

            Видимо, Игорь Павлович пребывал от увиденного в полнейшем шоке, ибо в ответ смог только громко икнуть. Через минуту он всё же добавил:

            - Рассосалась? Но этого не может быть…

            - Не переживайте, доктор, - Олег промокнул потное лицо простынёй. – Просто у меня особенный организм, но в туалет я хожу по-настоящему, как и все. Так что, во избежание ненужных казусов, разрешите мне вылезти из «саркофага».

* * *

            После душа, в котором он с наслаждением смыл с себя остатки «банной» проце­дуры, ему выдали тапочки, синие штаны и куртку – одеяние, представляющее собой что-то среднее между спортивным костюмом и пижамой. А после первичного утреннего обследования перевели в другую отдельную палату без реанимационной камеры, зато с санузлом, кондиционером, холодильником и телевизором с огромным экраном, висевшим напротив кровати.

            - Вы и в респираторе хорошо смотрелись, - сказал Олег Маше, когда она провожала его до нового места обитания. – Ну, а без него вообще полный отпад.

- Вы тоже сейчас неплохо смотритесь в костюме и при тапочках, - не осталась в долгу она. – Во всяком случае, гораздо живее и веселее, чем одиннадцать часов назад, когда я заступала на смену.

Они зашли в палату, и Олег удивлённо присвистнул:

- Вот это номер! Люкс! Это что же, сейчас у нас в стране каждому больному предоставляют такие персональные хоромы? 

            - Вы ведь у нас особенный больной, - Маша раздвинула шторы на окнах. - И в прямом смысле, и в переносном. 

            - А почему и в переносном смысле тоже?

- Потому что на прошлой неделе какой-то высокопоставленный чин из го­род­ско­го совета только с большим скандалом смог для своей жены выбить палату подобного типа. А для вас сам директор академии расстарался. Он полчаса назад к нам в отделение звонил.

            «Одни в меня стреляют, другие почему-то опекают. Интересно, кто?» - увидев, что Маша направилась к выходу, Олег воскликнул:

            - Машенька, на кого же вы меня покидаете?

- На медбрата. Сейчас он к вам придёт, а моё дежурство уже заканчивается.

- Зачем же мне медбрат? - Олег вдруг понял, что очень хочет увидеться с ней снова. - Неужели мы с вами больше не встретимся?

            - Почему? Я завтра с вечера снова дежурю и...

            - Боюсь,.. то есть очень надеюсь, что до завтрашнего вечера уже выпишусь, у меня много дел. Может, подскажете номер своего телефончика?

            - Номер? – щёки Маши смущённо зарделись, а в глазах промелькнуло лукавство. – Вы ведь у нас особенный! Уж если смогли узнать мой сон, то телефон узнаете безо всякой подсказки… если захотите. До свиданья!

            «Уже хочу и, конечно, узнаю, - Олег улёгся на кровать. – Вот только с «заказ­чи­ка­ми» Кольки рассчитаюсь… Да и с Кирюхой пора пообщаться. Он уже давно прос­нуть­ся должен».

            Хорошее настроение, вызванное выздоровлением и знакомством с Машей, оказа­лось довольно непродолжительным – до сеанса связи с братом.

            - Я рад, что ты поправился, - передал Кирилл. – Когда ты находился между жизнью и смертью, я почувствовал, что тебе нужна помощь, и попробовал  поделиться с тобой силами…

- Ты знаешь, у тебя это здорово получилось, - ответил Олег. – Большое спасибо.

- А за день до этого я попробовал очистить тебя от вируса гриппа. Правда, совсем нем­ного - твой организм и сам с ним постепенно справлялся при поддержке лекарств. Извини, раньше помочь никак не получалось. Я ведь тоже заразился и заболел. Хотел было даже вызывать «скорую» и ложиться в больницу, но потом всё же понял, как мне можно самостоятельно победить «хайнань». 

            - Ты заразился?! Выходит, это я тебя?..  

            - За меня не волнуйся, я уже поправился.

            Олега словно окатило кипятком – он вдруг  с ужасом вспомнил: он заносит сон­ного Кирилла в квартиру на Садовой и целует тётю Олю, прежде чем уехать к Кольке на Молодёжную:

            - А тётя Оля? Что с ней?

            Ответил Кирилл не сразу:

            - Не хотелось бы тебя расстраивать, но… её вчера кремировали.

От этого известия Олегу стало трудно дышать, как и несколько часов назад, когда он только что пришёл в себя.

- Она заболела одновременно со мной, - продолжал Кирилл. – Мне было плохо, но я всё-таки успел спастись… Пробовал спасти и её, но слишком поздно, она ведь совсем старенькая была. Олег, ты ни в чём не виноват.

            - Я скоро постараюсь приехать, Кирюха. Где ты сейчас, на Садовой?

            - Уже нет. Вчера днём вернулся в нашу квартиру. Не волнуйся, у меня всё в поряд­ке и сейчас я буду готовить себе завтрак. А квартиру тёти Оли уже опечатали пред­ставители горуправления. Уточнили у соседей, одинокая ли была покойница, и сра­зу опечатали…

            Хоть и косвенно, но всё же он был виноват в смерти подруги мамы. После раз­го­во­ра с Кириллом Олег трупом замер на постели и занялся успокаивающей медитацией. Отвлёк его от этого занятия приход в палату группы врачей во главе с заведующим торакального отделения. Делегация в белых халатах выстроилась перед кроватью и рас­смат­ривала Олега как какое-то диковинное чудо. Кто-то из свиты предупредительно под­ставил начальству стул.

            - Спите? – спросил заведующий, усаживаясь.

            - Нет, просто             лежал с закрытыми глазами, - Олег свесил с кровати ноги и тоже сел.

            - Как себя чувствуете?

- Спасибо. Я уже вполне здоров.

            - Да, мне доложили результаты первого обследования. Идеальные анализы, в лёг­ких никакой патологии. Осталась только царапина на левом плече. На всякий случай мы ещё раз вас проверим. Теперь на тест-анализаторе. Давайте-ка сюда прибор.

            Из-за спины заведующего появился молодой парень в халате и поднёс к лицу Олега портативный ящичек с экраном:

            - Пожалуйста, откройте рот и смотрите в эту точку. Сделайте глубокий вдох, выдох… Всё, большое спасибо.

            Парень повернул прибор экраном к заведующему.

            - Что-то не так? – спросил Олег.

            - Это с какой стороны смотреть: так, не так, - заведующий уставился на него долгим изучающим взглядом. – Если вы вчера ещё были при смерти, а сегодня у вас идеальное здоровье, то тут действительно что-то не так… Просто невероятно.  

            - Этот случай следует зарегистрировать в книге Гиннеса, - раздалось из толпы. – И тщательно изучить такой феномен.

            - Не надо меня нигде регистрировать, ни тем более изучать, – Олег встретился взглядом с заведующим: – Если я здоров, то имею право уйти?

            - Если вы настаиваете, мы вас сегодня же выпишем, - тот обернулся к своим подчинённым: - Продолжайте обход без меня.

Толпа в белых халатах дружно вышла за двери.

- Скажите, как вы можете объяснить такое... – заведующий отделением в недо­умён­ном жесте развёл руки: - такое ваше чудесное выздоровление. 

- Понимаете, - Олег колебался, не зная, что лучше: отвечать или уйти от ответа. Затем всё-таки решил ответить: - Существуют старинные, на первый взгляд смешные, заклинания и заговоры. Вот, например, один такой  заговор на выздоровление: «Земля мне - мати, железо - мне брат, не неси моей крови и не точи моего сердца - раба Божьего Олега, чтобы ни крови, ни раны, ни ломоты, ни щипоты, ни синей опухоли». Главное – поверить в силу этих слов. Произнося вот такой простой…

- Послушайте, молодой человек, я в медицине уже тридцать лет. И не надо мне наматывать на уши макаронные изделия: заклятия, заговоры, сила слов. Ладно, не хотите говорить, не надо, проедем эту тему.

- Как скажете, - Олег облегчённо вздохнул: не хочешь слушать не надо, баба с возу – кобыле легче. - Давайте тогда обсудим другую тему - тему оплаты. За такое успеш­ное лечение, великолепное обслуживание и комфорт надлежит платить. Сколько я должен вашей больнице?

            - За вас уже уплатили, - заведующий предупредил вопрос Олега, успокаивающе  под­няв ладонь. – Вас интересует кто? Я этого не знаю. Люди того человека,.. скажем так,.. богатого и влиятельного человека, который решил принять участие в постигшем вас несчастье, уже осведомлены о вашем выздоровлении. Они просили передать, что вам не стоит обращаться ни в милицию, ни в какие либо другие ведомства по поводу ин­цидента на улице Молодёжной. Всё уже улажено, и вы можете не опасаться очередного нападения на себя или на вашего брата.

            - Как улажено?

- Сегодня вы всё узнаете при личной встрече с тем человеком.         

            «С тем человеком?!» – вспомнился звонок на его мобильный в квартире Коль­ки­ной Надюхи, и тот мощный бас показавшийся тогда очень знакомым.

- Я, кажется, понял, с кем мне предстоит встретиться, - сказал Олег.

- Очень рад за вас, - пожал плечами заведующий. – Мне же совершенно неиз­вест­но, кто это. И я совершенно не стремлюсь узнать лишнюю для себя информацию, памя­туя об известном выражении, ставшим уже народным фольклором.

- Меньше знаешь – крепче спишь?

- Вот именно.

«Заглянув» в мысли заведующего, Олег понял, что тот и в самом деле ничего не знает, а лишь выполняет чужие указания.

- Сейчас сюда принесут завтрак и ваши вещи, - заведующий поднялся со стула. – В течение дня вам позвонят.

* * *

Позавтракав, Олег осмотрел принесённую медбратом одежду. Сервис: вычище­на и выглажена! Даже заштопали качественно - на спине куртки почти не видно следа от пулевого отверстия. Переодеться он решил позже и, в ожидании звонка, щёлкнул пультиком телевизора. Плоский экран, оконтуренный золочённой багетной рамкой под старинную картину, расцвёл резко-яркими красками: симпатичный мужик в ковбойском одеянии эффектно выплюнул изо рта спичку на фоне заснеженных гор.  

- Стань особенным, втянись до конца, - предложил мужик, доставая из показанной крупным планом пачки сигарету.

Реклама. Олег переключился на другой канал - реклама. Следующий - реклама. Тогда, чтобы не терять время, он нажал на пультике вместе «1» и «2». В автоматическом режиме телевизор стал сам искать ближайший канал с новостями. На экране появилась ведущая новостей российского канала «Русский стиль»: 

            - …мы возвращаемся к теме вчерашнего теракта во Франции. С подробностями наш специальный корреспондент в Париже Олег Шоммер.

            Всё ещё нестареющий, подтянутый и элегантный Шоммер пытался говорить спокойно, но даже неискушённый зритель мог почувствовать, какое нервное напряжение  скрывается за этим спокойствием:

            - Исходя из свидетельства двух оставшихся в живых очевидцев, кратких сообщений полиции и государственных служб безопасности, удалось выяснить следующее: приблизительно в пятнадцать часов по местному времени на смотровой площадке Эйфелевой башни одна из женщин-туристок достала из дамской сумочки коробок, внешне напоминающий обычную пудреницу. Выкрикнув что-то по-арабски, она подбросила коробок вверх. Белая пыль, подхваченная ветром, мгновенно рассеялась. Как я уже сказал, из бывших на смотровой площадке людей в живых осталось только двое. Тридцать четыре человека, в том числе и сама террористка, погибли сразу. К сожалению, в эти дни в Париже сухая и ветреная погода. Поэтому число жертв продолжало возрастать и к этому часу уже достигло ста двенадцати…

- Олег,.. вы слышите нас? – остановила корреспондента ведущая. - Олег, из-за чего всё-таки погибли люди? Что было в той коробке? Какое-то химическое вещество?

            - Уже точно установлено, что это не химическое оружие и не яд, как предполагали ранее. Это новый вид бомб. Да, я не оговорился, это бомбы размером в два-три микрона - пылинки. И срабатывают они во влажной среде. То есть, витая в воздухе, эти маленькие исчадия ада легко могут проникнуть в гортань или попасть в глаз. Специалисты оценивают взрыв  такой бомбы всего в четыре-пять милиграмм тротилового эквивалента. Но, чтобы убить человека, у которого внутри или на поверхности глаза происходит подобный взрыв, большей мощности и не требуется.

            - Что сейчас происходит на улицах Парижа?

            - Они практически пусты. Если и можно увидеть редких прохожих, то они прикрывают рот шарфами или платками, а глаза - очками. Более спокойно себя чувствуют те, кто купил противогазы. Сейчас в Париже это самый большой дефицит. Закрыты все кафе и бистро. Проезжающих машин, как и людей, также непривычно мало. Зато небо над городом сотрясается от гула армейских вертолётов, выплёс­киваю­щих вниз воду для активации и, значит, уничтожения всё ещё витающей в воздухе убий­ственной пыли. 

            - Олег, если террористы применили новые такие маленькие бомбы, значит, стоит поднимать вопрос о том, что они всё-таки получили доступ к каким-то современным технологиям и даже смогли наладить секретное высокоточное производство?

- Светлана, давайте вспомним март этого года - в результате серии взрывов от отрав­ления в центре Буэнос-Айреса погибло более пяти тысяч человек. Уже тогда встал вопрос о том, откуда у террористов такие химические бомбы. Ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что террористические организации создали по всему миру целую сеть подпольных производств новейшего оружия, даже не оружия, а новейших средств  массового уничтожения людей. Многие эксперты считают, что вчерашний акт вандализма – лишь небольшая разминка перед новой волной международной террорис­ти­ческой агрессии и основная её цель - вызвать панику среди жителей прежде всего крупных городов. Ведь ничего не стоит даже без использования высоты Эйфелевой башни во время сухой погоды распылить в городе мешок таких маленьких сверхлёгких бомб. Правда, представитель Интерпола сегодня заявил, что полиция уже обнаружила этот завод. Хотелось бы верить, что… 

Зазвонил мобильный и Олёг отвлёкся от просмотра теленовостей:

- Алло.

- Здравствуйте, Олег Александрович, - сказал вежливый мужской голос. – Вы уже здоровы, вас уже выписали и вы можете уезжать из госпиталя. Через пять минут за вами зайдут. Пожалуйста, будьте готовы.

- Я уже готов, - ответил Олег.

Голос с лёгкой иронией возразил:

- А больничный костюм? Это казённое имущество и его следует оставить в палате. Вам же уже принесли вашу одежду? – Последняя фраза звонившего была, скорее, утверждением, а не вопросом.

- Да. Сейчас я переоденусь.

- Итак, через пять минут…

Олег исподволь окинул взглядом окна, стены и мебель комнаты, хотя и понимал, что визуально обнаружить глазок видеокамеры – дохлый номер. «А не удрать ли мне? – про­мелькнула шальная мысль. – Загипнотизирую тех, кто за мной придёт и... Только за­чем?» Он мог убежать отсюда ещё раньше, когда ему принесли одежду. Но зачем это нуж­но было делать? И что случилось бы потом? Всё равно, не сегодня, так завтра его и Кирилла нашли бы, даже в Австралии. «Нет, не стоит совершать идиотских поступков и расстраивать, а тем более, злить побегом своих спасителей», - решил Олег, переоде­ва­ясь.

Ровно через пять минут в дверь тихо постучали. В комнату заглянул статный парень в ладно подогнанном к его спортивной фигуре костюме:

- Пойдёмте, Олег Александрович.

Второй, такой же ладный, словно сошедший со страниц журнала мод, парень ждал за дверью. Олег и его сопровождающие в полном молчании вышли из здания. Когда шли по парковой зоне госпиталя, один из парней нарушил это молчание:

- Олег Александрович, мы из службы охраны того человека, с которым вам предстоит сейчас встретиться. Наша служба проинформирована о вашем грандиозном даре, поэтому мы заранее проработали все ситуации, которые могут возникнуть во время встречи. Хотелось бы, чтобы между нами не возникло никаких недоразумений и трений. Также напоминаю, что вы, несмотря на ваши возможности, пулю в спину всё-таки получили и, если бы не наш хозяин, умерли бы на пороге той квартиры рядом с Борманом, Хомяком и Клоуном… А вот и наши машины едут…

Глава 7.

Машин было три: спереди и сзади ехали два слоноподобных джипа, а между ними - громадный шестидверный лимузин, своими габаритами больше похожий не на автомобиль, а на автобус.

- Прошу сюда, - охранник открыл средние двери лимузина.   

- Ну здравствуй, Олег. Присаживайся напротив меня, - раздалось из полу­мрака салона.

Прошло десять лет с тех пор, как он впервые услышал этот мощный раскатистый бас по телефону в Кейптауне. Несколько суток назад тот же голос говорил по мобильнику в злосчастной квартире Колькиной Надюхи. Олег представлял себе его обладателя громадным, похожим на медведя мужиком, а увидел перед собой высохшего, словно щепка, морщинистого старика, которому по виду можно было дать никак не меньше восьмидесяти лет. Рядом со стариком на сидении лежала большущая и лохматая кавказская овчарка пепельной масти. Положив голову на колени хозяину, пёс внимательно изучал Олега.

- Что застыл? – оглушительно и весело расхохотался старик. Он протянул вперёд дрожащую руку и указал на сидение перед собой: – Давай, садись, не бойся.

- Спокойно, Саид, - сказал он собаке. – Это наш гость. Не надо пугать его. 

Саид недоброжелательно заворчал, оскалил внушительные клыки и облизнулся.

- Здравствуйте, Иван Иванович, - поздоровался Олег.

Стараясь не встречаться с псом взглядом, он осторожно сел на предложенное ему место. Стоявшие у машины охранники закрыли за ним дверь, а сами быстро убрались в задний джип.

- Вспомнил, как меня зовут, значит?

- У вас запоминающиеся имя и отчество.  

- Точно, Ванька в квадрате – так меня друзья любили называть, - снова рас­сме­ялся старик. – Ты меня по голосу узнал. А увидев, опешил. Удивился, правильно? Голос, как у богатыря, а принадлежит, оказывается, старому пердуну?  

- Голос у вас действительно богатырский, - Олег постарался ответить дипло­ма­тич­но: – И не такой уж вы старый.

- Да ладно, не заливай, - отмахнулся Иван Иванович. – Мне уже семьдесят шестой годок пошёл.

«Я бы дал больше», - подумал Олег.

- Это я так за последние  пять лет сильно сдал, - продолжал старик. – Раньше-то здоровье было как у терминатора, а сейчас от меня прежнего только один голос и остался. Суслов Михаил Андреевич мне однажды сказал: «С твоим голосом, Ваня, с Лобного места надо указы зачитывать. В старину тебе бы цены не было». Я тогда как раз из захолустного обкома комсомола был направлен в Москву на повышение. И ни куда-нибудь, а сразу в секретариат ЦК. Ты хоть знаешь, кем товарищ Суслов был?

Олег покачал головой:

- Я должностями руководителей КПСС как-то не интересовался.

- Эх, молодёжь. Плевать вам на историю страны своей, - Иван Иванович откаш­лял­ся и промокнул платочком губы. – Топчите вы великие идеи и задачи, которые ста­ви­ли перед собой ваши отцы и деды… Тьфу ты! Что это я в демагогию ударился, словно коммуняка на митинге? Ты меня часом не гипнотизируешь, Олежек?

- Нет, - Олег едва удержался, чтобы не сказать: - Пока ещё.

Он мельком взглянул на Саида. Тот не спускал с него настороженно злых глаз.

- Смотри, не балуйся. А то у меня такие церберы за этой перегородкой сидят, - палец Иван Ивановича постучал по зеркалу-перегородке, размещённому за его сиде­нием. – Следят за каждым твоим движением, каждым взглядом. Среди них и экстрасенс имеется, в разных там гипнозах хорошо разбирающийся, если начнёшь шалить, он сразу всё просечёт…     

То, что в команде охранников присутствовал человек, обладающий навыками гип­ноза, Олег почувствовал сразу – кто-то грубо и довольно-таки топорно пытался ока­зать на него психологическое воздействие. Нейтрализовать этого нахала для Олега не пред­ставляло труда, но он благоразумно решил занять пассивную оборонительную пози­цию и про себя произнёс лишь одно заклинание из тетради, действие которого сво­дило на нет все усилия «атакующего».

«Ваня в квадрате угрожает своей охраной – значит, он меня опасается. И в то же время я ему зачем-то нужен. Зачем?» - Олег отвёл взгляд от слезящихся, по-стариковски тусклых, болезненных глаз Ивана Ивановича и посмотрел в окно: линкольн проезжал по пустынному Невскому проспекту.

- Куда мы едем, Иван Иванович?

- Никуда. Просто покатаемся, а заодно будем и разговаривать. Вообще-то, мне давно нужно было приехать в славный городишко Санкт-Петербург и задать трёпки кое-кому из его руководства, да всё руки не доходили. А тут вдруг мои люди получили ин­формацию, что одного иностранца здесь хотят завалить, а этот иностранец, оказывается,  и есть тот самый экстрасенс, что когда-то погиб в Кейптауне. Вот это меня удивило! Забросил я тогда все дела в Москве и  лично сюда прибыл, решил сразу убить двух зайцев: познакомиться с не погибшим, как оказалось, Савицким и наконец-то навести порядок в Питере.

- О чём вы хотите беседовать со мной?

- О твоих удивительных способностях.

- Боюсь, не получится у нас разговор.

- Это почему же?

- Не могу откровенно разговаривать, тем более под контролем лишних глаз и ушей.

Старик задумчиво помолчал, рассматривая лицо Олега.

- Хорошо, - сказал он. – Не знаю почему, но я тебе верю. Будем играть по-чест­ному, согласен? Если ты дашь слово не действовать на меня своими гипнотическими штучками.  

- Обещаю.

Высохшая, как лапа птицы, усеянная старческими пигментными пятнами рука Ивана Ивановича потянулась к двери и открыла в ней небольшой вмонтированный в кожаную обивку отсек, указательный палец нажал две скрытые в нём кнопки. Раздалось едва слышное жужжание, и зеркала перегородок закрылись плотными жалюзи.

- Микрофоны я тоже отключил, - сказал старик. - Теперь нас никто не видит и не слышит. Кроме Саида, естественно. Но он меня ни за что не бросит и я его тоже – мы с ним не разлей вода. Мы нашли компромисс?     

- Нашли, - Олег тоже поверил сидящему напротив старику.

Вообще, в нём боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он должен был ненавидеть обладателя этого басовитого голоса – главу то ли мафиозного, то ли государственного, а точнее, главу этих уже давно сросшихся между собой двух кланов. Десять лет назад по приказу Вани в квадрате был убит следователь прокуратуры Керья... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12